Повисла пауза. Я чувствовала, как Лорин смотрит на меня. Впервые я так спокойно реагировала. Наверное, пытается понять, чем он хуже этого идиота. А почему нет? Он ведь так же желал переспать со мной, а теперь узнал, что я занималась любовью с кем-то другим. Задела за живое, называется. Отлично, просто шикарно.

Вместо того, чтобы ударить, сереброволосый мститель схватил меня за локоть и поволок к стене таверны. Она была в трёх метрах от нас. «Неужели убьёт меня, сокрыв от посторонних глаз?» — подумала я.

Он прижал меня к стене. Я не знала, что будет дальше, но то, что началось, сильно меня поразило. Его руки начали расстёгивать пуговицы на моих штанах. Изнасилует меня всё-таки. На глазах у всех… как же я ошибалась, что в этом существе осталась хоть капля человечности. Просто смерти недостаточно. Надо унизить, показать, кто главный. Боги, дайте мне сил выдержать всё. Вот только кричать я не буду. Толпу всегда возбуждают визги и стоны умирающего. Сами приговаривают, сами наблюдают и сами восхищаются справедливостью. Да уж, хороший конец. Самый достойный.

Одна его рука залезла под рубашку и под моё нижнее бельё. Я задержала дыхание и сжала руки в кулаках так сильно, что ногти впились в мои ладони. Его пальцы коснулись того, чего не должны. Я мысленно завопила, но в реальности только закусила внутреннюю поверхность щеки, чтобы как-то переклинить боль.

Проворные пальцы раздвинули складки и попытались грубо войти внутрь. Два пальца просто не проходили. Я хоть и сжималась, но я же девочка была, и это невозможно. Но Лорин отступать был не намерен. Своим коленом раздвинул мои ноги, открывая доступ к промежности. Его пальцы вновь попытались проникнуть внутрь, и у него немного получилось, вот только он на что-то наткнулся. Пальцы зашевелились, пытаясь пройти дальше. Острая боль пронзила низ живота, и я, не выдержав, встала на носочки, чтобы как-то облегчить свою участь. Один палец исчез, но один снова попытался протиснуться внутрь меня. Он снова на что-то наткнулся, и я почувствовала, будто что-то натянулось внутри меня. Лорин замер. Кажется, даже его дыхание остановилось. Палец вновь зашевелился и опять попытался протиснуться в меня. Новая порция боли, и я судорожно вздохнула, зажмурив глаза. Это было больно.

Неожиданно его палец медленно вышел из меня, а затем и его рука пропала из штанов. Он стоял очень близко, лицом я чувствовала его возобновившееся дыхание. Я не понимала, что он сделал и зачем. Мне было стыдно. Ощущала жар в районе щёк. Тут же ликаны… много мужчин, а он такое делает со мной… позор. После такого жить уже нельзя. Всегда будут считать потаскухой или тыкать пальцем. И зачем же мучиться или страдать? Я не вижу смысла. Он почти… да что там почти, он лишил меня чести. До конца или нет — уже неважно. Факт проникновения был, и этого достаточно. Конец, Богдана.

Неожиданно лба коснулись тёплые губы и на несколько секунд задержались на нём. Нервничая, я вспотела. И теперь такой нежный жест, словно он… прощался со мной. Наверное, я всё-таки что-то для него значила. Хорошая работница, лучшая прачка… понятное дело, жаль убивать, ведь я стою дорого. Слёзы попытались навернуться, но я пресекла всё.

Его пальцы уверенно застегнули пуговицы на моих штанах. Неужели… он не изнасилует меня?! Я думала, что напоследок он именно так и потешится… но видимо смерть я встречу с крупицами гордости.

— Слушай, Бюрт, — поворачиваясь ко мне спиной и отходя от меня на пару шагов, как-то задумчиво заговорил Лорин. — А расскажи как всё было в подробностях.

Этого не поняла даже я. Про остальных молчу. Стоят, глазами хлопают, друг на друга косятся. Наверное, удивлены отсутствием груши для битья. Многие смотрели на меня, но в основном взгляд был прикован к Верховному альфе.

Рыжий тоже чуть удивился, но улыбнулся.

— Обычно, — пожал он плечами. — Сначала целовались, потом она стянула штаны, и мы занялись сексом. Что тут интересного?

Последнюю фразу он проговорил, обращаясь к ждущим пьяным мужчинам. Те, словно ждали этого и громко поддержали его смехом и какими-то словами, типа: «Молоток», «Вот это мужик». Я перестала сжимать кулаки. Кожа на ладонях тут же засаднила. «Мыть посуду и стирать будет неудобно», — подумала я. Ах да, забыла… мне уже ничего не понадобится.

— Заметил, как она целуется? — мне показалось, или в голосе альфы звучал смех. — Да и бёдрами забавно подмахивает.

Словно маленькие овцы, все поняли, что вожак в хорошем настроении, и началось подниматься буйство. Смех, разговоры, перекрикивания. Про меня даже уже как-то позабыли. Всё внимание было сосредоточено на двух, стоящих в центре мужчин. Страх еле слышно подсказал, что можно попытаться сбежать… но я словно приросла к стене. Не побегу. Уже набегалась. Хватит.

— Да-да, припоминаю, — широко улыбнулся Бюрт. — С виду и не скажешь, что она опытная. Ты не обижайся, что мы потрахались без твоего разрешения, просто у меня голова отключилась, когда она ко мне подошла. Стройная, статная, непохожа на рабыню, чистая, вкусно пахнущая… понимаю теперь, зачем ты её купил. Я бы от такой тоже не отказался.

Я еле дышала, сквозь слой болотной жижи, которая стекала с меня. Отвращение проснулось к самой себе. До чего ты докатилась, Богдана? Стоишь и слушаешь эту мерзость. В тебя кидают грязью, а ты киваешь и терпишь. Как-то затравленно подняла глаза к небу. Закат. Прелестное каждодневное чудо. Солнышко почти скрылось, окрашивая куски неба в розовый, красный и оранжевые цвета. Было прекрасно. Мой последний закат. Такой яркий и чувственный, что его смело можно назвать «завершающим». Лишиться жизни не под взором такого светлого и горячего солнца — мечта, которая сбылась. Теперь наступила ночь. Словно Боги закрыли глаза, и теперь может происходить всё. Никто не увидит моей смерти, и мне будет легче. Никто не пожалеет и никто не будет печься обо мне. Завтра солнце встанет, как обычно, вот только я его уже не встречу.

Я не заметила, как толпа вдруг охнула и заткнулась. Мне пришлось опустить взгляд. Увиденное меня поразило. Бюрт стоял, чуть согнувшись, и держался двумя руками за нос. По его подбородку и губам текла кровь, причём довольно быстро. Зачем это?..

Следующий удар Лорин нанёс кулаком, сбив рыжего мужчину с ног. Несколько ликанов тут же выступили вперёд, словно возражая. Вся стая Лорина повторила их манёвр. Я не понимала, что происходит, и вникать не желала.

Я отвернулась, когда сереброволосый ликан ударил ногой под рёбра Бюрта. У того всё лицо было в крови, прямо как утром… Это было просто противно. Зачем?.. Хотя, так ему и надо. Наверное, всплыли старые обиды. Про меня словно забыли. Вроде меня казнить должны были… или что они делают в таких случаях?

— Что происходит, Лорин? — раздался вдруг серьёзный и низкий голос какого-то мужчины.

Мне пришлось посмотреть. Здоровый бородатый бугай с коротким ёжиком волос. Он не был пьян, поскольку стоял ровно, не качался и не смеялся без повода. Он даже вперёд вышел, словно был предводителем толпы и озвучивал их желания и мысли.

Лорин повернул к нему голову. Какое-то время смотрел на него, а потом на его губах заиграла страшная улыбка, от которой кровь стыла в венах.

— Это воспитательные меры, — как-то слишком спокойно ответил мужчина. — Наказываю за грязную ложь.

Вот тут-то я и чуток ожила. Что? Он его наказывает? За ложь?! Да неужели!!! Чёртова надежда растолкала обречённость и равнодушие, воспаряя к моему сердцу. Твою ж налево…

Ликаны тихо зашептались, не решаясь громко возмущаться.

— Бюрт ведь сказал правду, разве нет? — продолжил самый смелый бородач. — Мы увидели доказательства. Если кого и нужно наказывать, то это твою гулящую девку.

Лорин в миг оказался перед бугаем. Резкий удар в живот, и мужчина наклоняется вперёд, хватая воздух. Жалость зашевелилась в груди. Его-то за что? Но это подействовало хорошо, и остальные возмущающиеся вмиг заткнулись, глядя чуть пристыженными и напуганными глазами на сереброволосого вожака. «Вот это послушание», — отречено подумалось мне.

— Богдана девственницей была, девственницей и осталась! — громко выплюнул он, заставляя меня покрыться багрянцем от стыда. — Этот сучонок наврал!

Я медленно закрыла глаза. Никто в это не верил. Видимо, Лорин был ещё тем ходком по женщинам, что в мою невинность верилось с трудом. Ну да, как я могу блюсти честь, живя с мужчиной? Правильно, никак. Но я словно выхожу за рамки. Каждый день. А сейчас… понимание вновь хлёстко ударило меня. Не умру. Да что же это такое?! То соберутся устроить самосуд, то вдруг пощадят. Что за ерунда?! Почему они не определятся?! Я же, в конце концов, живая! Так ведь нельзя! Сначала обвинять, потом чуть ли не начать приводить приговор в действие, но в конце передумать! Да что ты будешь делать?! Лорин… опять надул меня. Крысёныш он, а не волк. Горечь, казалось, поднялась к горлу и теперь щипала язык. Просто позорище…

— Да быть того не может! — возмутился Бюрт, пытаясь подняться с земли. — Она с тобой жила почти два месяца, и ты её не тронул?! Кому ты заливаешь?!

Рыжий был разгневан. Наконец-то маска весельчака слетела с него и обнажила истинную натуру. Презирающий взгляд, насмешливо кривящиеся губы, кровь… Помогла, называется.

— Ты усомнился в моём слове?! — этот окрик, переходящий в рык, заставил вжаться меня в стену сильнее и закрыть глаза.

Висела тишина. Голос Лорина словно оглушал всех. Он был не столько звонким, сколько грубым и каким-то клокочущим. Словно разверзлась земля, и потусторонний голос заговорил с нами. Появилось желание сесть на корточки, поджать ноги к груди и закрыть голову и уши руками, чтобы никогда не слышать и не видеть происходящего. Мне было больно и обидно. Просто потому, что я стояла тут, и меня обвиняли в том, чего я не совершала. Непонимание и жалость к себе не давали спокойно дышать. Руки мелко затряслись.

Молчание было напряжённым, и я осмелилась открыть глаза. Бюрт стоял, опустив глаза в землю. Он даже как-то сгорбился весь, и на его лицо легла тень. Словно стал меньше на фоне возвышающегося Лорина. Видела, как наблюдающие опускают взгляд, когда неудавшийся палач смотрел на них. Они все подчинялись. Даже я, далёкая от этого, понимала. Верховный альфа. Никто не смеет ему перечить. Господи, с кем же я живу?

Вдруг Лорин повернулся ко мне, и моё сердце чуть ли не замерло от ужаса. Что опять?.. Уверенной поступью направился ко мне. «Может, всё-таки попаду сегодня под горячую руку?» — предположила я.

— Иди сюда, — он взял меня за локоть совсем осторожно, не так, как хватал раньше.

От его прикосновения вздрогнула. Оказалось, ходить мне было трудно. Колени словно одеревенели и гнуться отказывались. Думала: «Вот сейчас он развернётся и ударит меня. Вот сейчас», но ничего не происходило.

Он подвёл меня к Бюрту. Почему-то было стыдно. Стоя рядом с этим поганым лжецом, я ощущала жалость. Мстить не хотелось. Я мечтала, чтобы это всё закончилось навсегда. Просто исчезло и я проснулась в своей мягкой, тёплой постели. Поэтому я отречено смотрела себе под ноги, молясь про себя.

— На колени, — раздался грубый голос, и я чуть нахмурилась.

А унижения всё не заканчиваются. Колени, так колени. Начала приседать. Рука на локте сжалась:

— Не ты.

Слегка непонимающе посмотрела на ликана и выпрямилась. Что? Не я… а кто?

— Я не встану на колени перед человеком, — тихо, но уверенно заговорил Бюрт, поднимая глаза на меня.

Что в них было? Презрение, страх, гордость? Наверное, всего по чуть-чуть. Не знаю, зачем это всё. Лорин, что ты творишь? Передо мной? На колени? Даже человеческие мужчины этого не делали для меня, а тут ликан. Оборотень, наверняка, богатый, много друзей, любимец города. Это унижение. Забавно.

— Ладно, — на удивление мирным голосом ответил Лорин и обратился куда-то в толпу: — Стая Бюрта, выйдите вперёд.

Каждый шорох и каждый шаг слышался в гнетущей тишине. Постепенно темнело. Пока я всё видела, но я буду счастлива, когда ночь полностью заполонит всё вокруг. Просто, чтобы не видеть всех этих лиц. А я так мечтала завести тут друзей… идиотка.

Из толпы вышли те самые молодые здоровые парни, которые сидели с лжецом за одним столом. Пятеро. Все угрюмо-серьёзные. Я угадала, у этого рыжего действительно есть стая. Получается, он тоже альфа? Но подчинятся Лорину. Вот незадача.

Лорин отпустил меня и подошёл к вышедшем ликанам. Несколько секунд он молча их рассматривал, будто что-то решая.

— Ты, — он указал на какого-то русого симпатичного парня. — Иди-ка сюда.

На вид лет двадцать пять, может, чуть больше. Но я не могла назвать его мужчиной — слишком красивые черты лица, которые относят его, скорее, к юному парню. Красивые скулы, нос с горбинкой и крупные серые глаза. Волосы длиной в пол пальца. Даже в такой ситуации я могу оценивать всё, что движется. Привычка. Сначала нужно оценить, с кем имеешь дело, и от этого уже плясать, как говорится. Постановка речи, интонация и степень уважения. Всё это определяется от первого беглого осмотра.

Лорин вдруг схватил его за плечо и со всей силы ударил коленом в живот. Я резко вздохнула и отвела глаза. Да что же он делает? Зачем?..

Раздались звуки ударов и тихий сдержанный стон. Я еле сдержалась, чтобы не зажать уши. К глазам подступили запоздалые слёзы. Парень ведь не виноват! Если и бить, то только Бюрта! Можно того блондина, который вызвался свидетелем. И почему я должна присутствовать при этом? Что в этом такого?! Я не могу! Мне сейчас плохо будет! Даже у этого Бюрта. Теперь я видела эпицентр удара. Нос. На нём была кровавая трещина. Господи, ведь этот удар предназначался мне. Наверное, я бы не стояла, как он. На пути бы к небесам была. Просто ужас…

Какое-то затишье, и рука Лорина требовательно хватает меня за запястье и подтаскивает к лежащему избитому парню. Одного взгляда хватило, чтобы первые слезинки сорвались с ресниц. Бровь рассечена, губы… меня точно вырвет. Только бы мне это не приснилось, только бы не приснилось…

— За оскорбление, принесённое мне, я убью твоего самого сильного бету, — заговорил мужчина, обращаясь к Бюрту. — И мой человек приведёт приговор в действие.

Что?! Я испуганно посмотрела на мрачно-решительное лицо Лорина. Убить?! Нет-нет-нет! Только не это!

— Я не… Лорин, — зашептала я, пытаясь проморгаться от слёз. — Умоляю тебя… нет…

Я не могла связно говорить, только умоляюще смотрела на него и отрицательно качала головой. Он ведь пошутил! Он пошутил! Бюрт! Ну же, вступись!

Сереброволосый жестокий мужчина на меня не смотрел. Его вторая рука схватила меня за второе плечо, словно удерживая на месте:

— Подними ногу, — приказал он.

Дрожа всем телом, осторожно оторвала ступню от земли. Что он делает?..

Его сапог толкнул мою пятку вперёд, к лицу избитого парня. Руки затряслись с удвоенной силой. Направив мою ступню, Лорин вдруг прижал её к… горлу русого парня. Понимание, словно ведро ледяной воды, окатило меня, и я судорожно вздохнула. Нет… нет… этого не будет!

— Лорин, не надо, — зашептала я громко, позабыв о присутствующих. — Я… ничего же не случилось! Мы… мы все… всё хорошо! Он не виноват! Пожалуйста, не надо этого делать…

Я даже схватилась рукой за его штанину. Молилась, чтобы он посмотрел на меня. Ну же… прошу тебя!

Но вот его пятка сильно надавила на мою ступню, вынуждая меня давить на горло захрипевшего парня. Услышав это, я попыталась отдёрнуть ногу и вырваться самой, но хватка альфы была сильна. Подбородок мой затрясся, я в упор смотрела на большие от ужаса глаза парня…

Несколько секунд, и Лорин с силой почти топнул ногой. Почувствовала, как под тонкой подошвой моего сапога что-то захрустело. Какой-то дикий, необузданный вой вырвался из моей груди, и слёзы ливнем полились из глаз. Нет! Не может быть.

Хватка на плечах ослабла, и я тут же рухнула на землю. Русый парень… он… почувствовала тошноту. Громкие рыдание я впервые не глушила. Схватилась за его рубашку и посмотрела в остеклевшие глаза. Он… нет… не может такого быть. Я отрицательно замотала головой, не веря в произошедшее. Я не могла его убить… не могла.

Шея бедного оборотня была неестественно сплюснута, кровь медленно текла из его рта и носа. Грудь не поднималась от частого дыхания… как у мамы тогда. Ощутила, как горе сжигает мою грудь изнутри. Позабыв о приличиях, я дрожащими руками взяла его за лицо. Он был мёртв. Совсем. Мои слёзы упали на его лицо, смешались с кровью и медленно стекли вниз. Рука, будто живя своей жизнью, начала гладить его грудь, словно жалея. Всё тело сотрясало от рыданий, и я не слышала, чтобы кто-то вторил мне. Стояла тишина, разрываемая лишь моими всхлипами и стенаниями.

— Зачем?.. — прошептала я, убирая волосы со лба парня. — Он же… как ты мог… за что…?

Меня разрывала злость и отчаяние. Как. Он. Мог.

— Морик, — услышала я тошнотворный голос Лорина.

Несколько мгновений, и меня сзади взяли подмышки и попытались поднять. Ощутив какое-то неведомое негодование, дёрнулась и схватила ещё тёплую ладонь ликана. Я держала её двумя руками, как нечто очень ценное и дорогое.

— Прости меня… — еле слышно зашептала я, прикасаясь мокрым от напряжения лбом к его руке. — Я не хотела… прости, пожалуйста…

Слёзы не хотели кончаться, они оросили постепенно остывающую руку парня. Он был красив. Даже сейчас с разбитым лицом… Умер он молча. Ничего не просил и не требовал. В его глазах читалось какое-то отвержение, словно он был не готов вот так заканчивать свою жизнь. Не сейчас и не при таких обстоятельствах. Боже, а вдруг у него были дети?! Жена?.. Сироты… из-за меня.

Кто-то уже увереннее потянул меня вверх, пытаясь поставить на ноги. Они не слушались меня. Понимая, что от напряжения и от пульсирующей боли в голове деться некуда, полностью расслабила тело, не желая уходить никуда отсюда. Я просижу тут вечно. Пока он не очнётся. Пусть этого не случится никогда, но я отдам ему свою жизнь, лишь бы он простил меня.

Меня перехватили и, подняв на руки, куда-то понесли. Несколько мгновений, и я вырубилась, надеясь, что больше никогда не очнусь и не приду в себя.

Следующие три дня я была под тотальным контролем. Днём и утром со мной сидел Виер, в остальное время Лорин. Мне было запрещено закрывать двери вообще. То есть в свою комнату и в ванную. Готовила я под бдительным присмотром голубоглазого парня. Продукты приносила Майла или Мелинда. Доходило до того, что за мной следили даже, когда я ходила в туалет. Возможности убиться не было.

Плакать я уже не могла. Меня словно окутал кокон из подавленности и печали. Мозг будто заблокировал все воспоминания, и я делала все дела по дому почти обычно, только медленнее. Виер часто пытался со мной поговорить на отвлечённые темы, но я не отвечала. За прошедшие дни я вообще ни с кем не говорила. Теперь Лорин для меня исчез из поля зрения. Он был, но я словно не воспринимала его за живого. Ни страха, ни гнева, ничего. Он ходил мимо, постоянно пялился на меня, словно пытался этим что-то показать. То ли сам не хотел начинать разговор, то ли что-то ещё. Частенько случайно, а может, и нет, задевал меня. Я не реагировала. Ударь он меня или спихни с лестницы, я бы отряхнулась, поднялась и пошла по своим делам. Такой апатии у меня давно не было. После маминой смерти я такое же испытывала. Только там было несколько всё иначе. В её смерти я была не виновата. А в смерти того паренька — ещё как. Он принял смерть от моей ноги… Сглотнула и глубоко вздохнула, прогоняя ненужные мысли.

Сегодня я решила помыться. Медленно и не особо инициативно натаскала воды маленьким ведёрком, растопила печь и села вышивать. Моим «холстом» послужила наволочка. Куском мыла нарисовала луну и пару облаков, закрывающие её. Пусть будет такой рисунок. Всё меркнет, всё тускнеет и заканчивается. А я… не могла понять себя. Убила ликана и ещё пока не сошла с ума. Или… сошла? Как вообще понять, когда твой разум начинает тебя предавать и играть с тобой в жестокие игры? Жизнь давно стоит с большой палкой и бьёт меня ею всякий раз, когда подворачивается возможность. Говорят, есть чёрные и белые полосы. У меня нет ничего. Просто серость, гадкая и зловонная. Когда-то случались проблески света, но это было, скорее, похоже на случайность. И что мне делать? Как выбраться?

Серыми нитками стежок за стежком окрашивала луну, размышляя о случившемся. Может, найти семью того парня? Денег у меня нет, но возможно, если я выражу им свои соболезнования, то мне тоже станет как-то лучше? Скинуть с себя это бремя я не смогу, но вдруг что-то изменится? Поговорить с его родителями или братьями…

Пришёл Лорин — ушёл Виер. Последний уже понял, что завязать разговор со мной бесполезно, поэтому сидел в гостиной и читал книги, которые я уже перечитала. Когда что-то роняла или случайно обжигалась — он всегда выходил, убеждался, что это не попытка засунуть голову в печку и не поджечь дом, а потом уходил обратно.

Они перебросились парой фраз, и я поднялась. Положила на тарелку тёплое мясо с овощами, взяла вилку и поставила всё на стол. Очень странно, что внутри ничего не зашевелилось. Раньше я опасалась, нервничала и переживала, что вдруг ликану не понравится. А сейчас пусто. Лёгкая сонливость, и ничего больше. Сейчас помоюсь и пойду спать, чтобы завтра встретить ничем не примечательный день. Я словно застряла. Утро, готовка, уборка, стирка, сон — и так по кругу. Стены давили на меня со всех сторон. Словно я в какой-то коробке. Может, это Ад? Почему там должны быть черти и котлы? Достаточно чувства обречённости и отчаяния. Боль не физическая, она моральная. По мне корить себя и представлять горе его близких хуже, чем самой получать. Самое страшное, что понять этого нельзя. Лаву я за окном вряд ли увижу, но у Лорина, возможно, через пару лет пробьются рога на лбу.

— Ты ела? — задал вопрос Лорин, садясь за стол и принимаясь за еду.

Я не обратила на него внимания. Он сидел напротив, я слышала, как вилка стучала по тарелке, как дышал мужчина. Но словно… он был… как бы не здесь. Мне было сложно думать над его словами. Гораздо проще было просто вышивать. Прокалывать ткань, протягивать нитку, и так снова, снова и снова. Голова была пустой, и говорить вообще не хотелось.

— Тебе не кажется, что уже хватит? — продолжил оборотень говорить.

Случайно уколола палец. Потёрла подушечку и увидела кровь. Осторожно облизала ранку и продолжила своё кропотливое занятие.

— Прекрати вести себя, как умалишённая! — этот злой окрик заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

Зачем так кричать? Я сижу рядышком, всё прекрасно слышу. Ненормальный какой-то.

Не дождавшись от меня никакой реакции, он с шумом встал, отодвигая стул. Он неприятно скрипнул, царапая пол. Бросил вилку на стол и ушёл наверх. Посмотрела на тарелку. Не доел. Может, не понравилось? Я теперь и не знаю, чем кормить убийцу. Может, крови ему нацедить? Или вместо соли орошать еду своими слезами?

Зевнула. Пора мыться и спать. Убирать со стола пока не торопилась. Потом вдруг психованное существо решит доесть.

Набрала ванну. Позабыв об особых указаниях, прикрыла дверь и разделась. Села в горячую воду и вздохнула. Тут было хорошо. Я долго сидела без движения. Иногда гладила мокрыми руками плечи и колени.

Очнувшись, начала мыться. Монотонно, без особого энтузиазма. Я уже несколько раз совершала тут водные процедуры, поэтому делала всё на автомате. Покончив со всем, поленилась брать ковш, чтобы смыть пену с волос. Набрала воздуха в грудь и нырнула вперёд, погружаясь полностью. Грива была длинной, поэтому я медленно начала качать головой из стороны в сторону, надеясь, что этого будет достаточно.

Под водой было здорово: тихо, тепло тебя обволакивает… Я замерла на несколько секунд, просто, чтобы выдохнуть ненужный кислород и вынырнуть, но не успела. Меня вдруг кто-то схватил за волосы и за плечо, дёргая вверх. Успела только руками грудь прикрыть, всё остальное скрывала вода.

— Идиотка, ты что тут удумала делать?! — услышала я неприятный крик ликана, которого не видела из-за прилипших волос к лицу. — Я кому сказал двери не закрывать?! Мне тебя на цепь, что ли, сажать, а?!

Он кричал, и от этого… я растерялась. Впервые за всё время.

— Я… мыла голову, — пытаясь прийти в себя, пробормотала я, скорее, себе, чем ему.

Он постоял рядом со мной с минуту, продолжая крепко держать мои волосы. Я сидела и слушала, как капает вода, стекая с меня. Даже то, что я была голая, не волновало меня. Ничего же не видно, а сам факт… это уже не так актуально.

Вдруг он запрокинул мою голову и второй рукой убрал волосы с моего лица, вынуждая смотреть на него. Злость, какое-то раздражение и усталость смешались в его глазах. Я не знаю, что было в моих, но ему это не нравилось.

— Я убил его, чтобы ты, кретинка безмозглая, жила нормально и всякие щенки не смели открывать рот и даже смотреть в твою сторону! — громко и чётко проговорил Лорин. — Они нарушили закон. Бюрт, как альфа, отказался приносить извинения, поэтому я был в праве востребовать жизнь. Его кровь смыла позор с тебя и меня. Ты не шлюха, никто слова тебе не скажет, поскольку я поступил правильно.

Наконец-то я его услышала. В голове с неприятным скрипом закрутились шестерёнки, переваривая его слова. Эмоции поднялись, отряхивая пыль с себя и всей толпой ринулись в мою голову, наполняя моё сердце болью и горечью. Как он может такое говорить? Как у него язык-то не отсох?!

— На меня часто тявкали всякие собаки, и я была воспитана так, чтобы не обращать на это внимание, — отворачивая голову, сухо выдала я. — А ты его убил. Моей ногой…

Словно не ожидав от меня ответа, Лорин как-то замер и… насильно повернул мою голову к себе, заставляя смотреть на него. Заворочалась злость. Вода остывает — я мёрзну. Начинаю нервничать, и хандра вместе с апатией слетают, позволяя свободно дышать и думать. Как-то быстро в этот раз… хотя, если бы мою маму убили, и я бы встретилась с её убийцей, то, наверное, разодрала бы обидчику лицо, не смотря на всю боль и растерянность.

— Да как ты не понимаешь?! — вновь повысил он голос. — Он унижал меня через тебя! Чтобы все поняли, что мой человек готов лечь под любого!

— Самое главное, что мы с тобой знали правду, — нахмурилась я, ощущая такие долгожданные слёзы на глазах. — Лучше бы ты меня… лучше бы на его месте была я…

Горло перехватило, и я почувствовала обиду и боль, сжимающая грудь. Этот удар предназначался мне. Я должна была быть на его месте! Он ни в чём не виноват!

— Я бы тебя в любом случае не убил — слишком дороговато удовольствие, — усмехнулся он как-то зло. — Но ты молодец, что не отдалась мне раньше. Отвертеться бы тогда не вышло.

Чуть повела головой. Вообще-то больно. Он волосы на затылке схватил и в кулаке их сжал. Идиота кусок.

— А ты меня дрянью называл, — не удержалась я от колкости. — Сказала же, что ничего хорошего не выйдет…

Скорбь смешалась со злобой. Мне хотелось тихонечко поплакать, накрывшись тёплым одеялком, но в это же время я жаждала отпинать Лорина. Он убил своего сородича! Своего!

Нет, я видела смерть много раз. И все они всегда были несправедливыми. Но я никогда не участвовала в казни. Никогда! Ни слова не выкрикивала, когда рубили голову очередному «убийце». Смотрела, потом опускала взгляд и поджимала губы. А что я могла? Броситься на постамент и с пеной у рта защищать каждого? Ну, как дочь градоначальника, прав у меня было много, но это отбросило бы тень на папу. Схлопотала бы я здорово. Да и не смогла бы я отстаивать всех. К тому же, как бы прискорбно это не было, большая часть казнённых заслужила свою участь. Обидно было за невиновных. Они кричали громче всех. Всегда. Потому что ни за что. Нарушители закона чаще всего выкрикивали проклятья и бранные слова, когда понимали, что смерти не избежать. Вспомнился опять тот красивый парень. Он молчал. Принять смерть за ошибку другого?.. О какой честности и справедливости вообще можно говорить?!