Медленно, но верно толпа затихала. Как только Лорин появился… Да уж, он действительно пользуется большим уважением в городе.

— Эти ликаны напали на меня! — громко заговорил Лорин, сохраняя какое-то ненатуральное спокойствие. — Ударили в спину своего альфу и сожгли мой дом! Наплевали на все законы!

Лучше бы он этого не говорил. Неодобрительный гул начал разрастаться, становясь всё громче и громче. Мне стало жутко. Голова вновь закружилась, и я почувствовала себя плохо. Приказывая себе терпеть, встряхнулась. Пару раз глубоко вздохнула и отогнала от себя странную сонливость. Наверное, дыма надышалась. Жуть, надеюсь, всё пройдёт.

С левой стороны показалось какое-то движение, а когда даже Мелинда повернулась в ту сторону, то глянула и я. Четверо. Кара и трое каких-то мужчин в возрасте. Как же, старейшина! А те трое?.. По их странным накидкам и возрасту могу предположить, что они тоже являются одними из смотрителей этого городка. Вот только моё внимание привлёк к себе тот, что имел короткую чёрно-седую бороду и густые брови. Его взгляд был наполнен каким-то ужасом, но всего несколько секунд, после чего он, как и Лорин, спрятался за ледяную стену. Я даже подумала, что мне показалось, ведь у меня, скорее всего, такое же лицо было, когда я увидела этих двоих, но нет.

— Папа! Папочка, прости меня! — увидев старейшин, завопил юнец. — Я… я не хотел! Пожалуйста! Я не хочу умирать! Папа!..

Парень упал на бок, стараясь подползти к краю постамента, видимо, чтобы оказаться поближе к родителю, но… ему не позволил Лорин. Он схватил парня сзади за шею и вновь поставил на колени. Причём сделал это резко и с какой-то жестокостью так, что паренёк взвыл. Почувствовала, как к глазам подступили слёзы. Жалость с запозданием, но зашевелилась. Нет, я считала его виновным и достойным наказания, но он же… он был таким юным и он раскаивался… Ничего поделать с собой не могла, просто мне это не переступить и всё. Жалость просто так не заткнуть. Причём я понимаю, что он виновен, но слёзы льются просто так.

— Все мы знаем закон! — вновь заговорил Лорин под страшные завывания русого мальчика. — Он нерушим!

Сейчас я вновь увидела того Лорина, который вызывал у меня животный страх. Будто сказочное чудовище сошло со страниц книги ужасов. Теперь оно стоит и возвышается над двумя приговорёнными. Если бы им грозило телесное наказание, то вряд ли Лорин самостоятельно начал толкать речь. Память тут же выкинула мне ту ужасающую картину. Моя нога на горле невиновного парня. Моими «руками» убил существо. С тех пор я и наконец-то «увидела», кто такой Лорин.

Принципиальный зверь, главарь этой шайки. Но я смирилась. Выбора не было. Но теперь я вновь вижу его. Забыла, каюсь. Но самое страшное, что если бы с Лорином что-то случилось, то я бы, не думая, побежала ему на помощь. Он — мерзость, но сейчас этот гад — моя семья. Дурная и шальная, но другой нет. Другая меня бросила, а значит это была не семья.

Лорин протянул руку куда-то в бок, и через несколько секунд к постаменту подошёл взрослый солдат. Он и протянул охотничий нож моему хозяину. «Какой большой и даже выглядит остро, — подумала я, нервно сглатывая. — Неужели они… он же не станет?..»

Но мои самые страшные подозрения подтвердились. Палач поднял нож, и толпа взвыла, будто я разжала уши, и весь этот поток захлестнул меня. Как же толпа любит кровь… И нет разницы люди или ликаны, в этом мы самые близкие соратники. Жажда развлечения, жестокости и удовлетворения своих садистских наклонностей ведёт их всех по одной тропе. Жаль, что конечного пункта назначения нет. Они никуда не придут. Разве что не начнут творить собственные зверства. Этот путь заведомо грешен и провален, жаль, что только я это понимаю.

Лорин сделал торжественный круг вокруг приговорённых. Видеть это мне не хотелось. Я опустила голову и попыталась развернуться, чтобы встать за громилу Морика. Так я хотя бы ничего не увижу.

— Нужно смотреть, — наклонившись ко мне, зашептал Виер. — Не отворачивайся.

Даже сквозь улюлюканья я расслышала его голос.

— Я — не ликан, мне это не нравится, — тоже сказала я ему на ухо. — Мне ведь можно постоять позади всех? Я никуда не уйду, просто не хочу быть в первом ряду.

Лгать я сейчас не могла. Слова летели, даже не пройдя осмысление и одобрение.

Парень выглядел серьёзным. Он также кричал, как остальные, разве что не так громко.

— Если ты не смотришь, значит отрицаешь наши законы, — чрезмерно серьёзно выдал парень. — Лучше постой, иначе Лорин… расскажет тебе, почему ты неправа.

Эта заминка дала мне ясно понять, что лучше мне ходить рядом с Лорином и одобрять все его действия. Это было бы в идеале, а так я могу просто стоять и смотреть. Спасибо, что не требуется кричать и желать скорейшей кончины приговорённым.

Лорин остановился у брюнета. Тот до последнего сохранял спокойствие. Даже тогда, когда светловолосый палач схватил его за волосы и слегка запрокинул голову назад. Мой… сожитель вновь поднял нож и как-то повернул его, поскольку толпа начала затихать. Обычно Лорин держал нож остриём вверх, сейчас он опустил его вниз. Несколько секунд и остриё прикоснулось к горлу парня. У самого уха, то есть он решил… взяться конкретно.

— Последнее слово, — произнёс Лорин.

Брюнет всё это провёл с закрытыми глазами. Но после слов альфы он их открыл и посмотрел в тёмное небо. Как же противно… Сюда даже факелов много натаскали, чтобы всем было лучше видно… Мне остаётся лишь качать головой и молиться. Молиться за спасение их душ, заляпанных кровью и отравленных ненавистью.

— Да здравствует альфа Бюрт, — негромко произнёс он, и в тот же момент послышались хрипы и какие-то страшные бульканья. Раздался грохот и жуткий вой толпы.

Как вы поняли, я не смотрела. А когда решилась поднять глаза, то увидела лежащего парня и струи крови, стекающие по деревянной обшивке постамента. В голову вновь ударило, и я слегка пошатнулась, пихнув стоящего рядом Виера.

— Извини, — тут же буркнула я и подняла глаза.

Лорин вытер нож о штанину и подошёл к уже заикающемуся молодому ликану.

— Па… папа! — заревел он с пущей силой, когда Лорин схватил окровавленными руками его за волосы и также задрал голову назад. — Прости! Я ошибся! Оши… ошибся! Прошу вас!..

Он долго что-то мямлил, его слёзы смешивались с грязью и текли вниз по шее. Но там им преграждал путь нож.

— Последнее слово, — вновь сказал Лорин.

Я почему-то посмотрела на того мужчину. Он, наверное, старейшина. Не кричит, никуда не смотрит, только на своего отпрыска. Его лицо было больше похоже на маску. Мужчина держал её мастерски, но то, как он сглатывал, и те капельки пота, выступившие на его лбу, заметить было легко. А какой взгляд… Видеть, как убивают твоё дитя — участь, что никому не пожелаешь.

— Даже умереть с честью не может, — услышала я слова Майлы. — Пора кончать его.

От неё я этого не ожидала. «Брось, они все такие, просто многие этого не показывают, а так все они из одного теста», — отдёрнула я себя.

Встретилась взглядом с Лорином. Я его не ненавидела, не боялась, скорее… была просто в шоке от происходящего. Лицо у меня почти от слёз высохло. Только на труп не смотреть, и они не появятся вновь. «Это закон, так нужно», — повторяла я про себя, и становилось чуточку легче. Тот же был похож на себя старого. Он вот с таким лицом меня из дома забирал. Холодное и надменно-циничное. Будто я его заставила и напросилась к нему в гости. Думала, больше не увижу это выражение лица. Мы вместе жили, и я видела его нормальным, то есть хмурым или задумчивым, и мне он нравился. Редко-редко видела его улыбку, но это, скорее, как снег в середине лета. Не бывает, но вероятность есть всегда. Да и сейчас он смотрел на меня как-то странно. Сначала оглядел с ног до головы, а потом слегка расправил плечи и выпрямился, будто готовился к чему-то. Может, он так раньше делал, а я не замечала?

Русый парень плакал недолго. Вскоре его плач сменился сначала диким визгом, а потом знакомыми хрипами. Звук падающего тела, и я вновь поднимаю глаза. Вот они, нарушители закона. Так будет с каждым. Лучший урок из выученных мною ранее. Смешно, но даже тут умудряются нарушать правила. Не выговор, не публичное порицание, а смерть грозит, но всегда найдётся тот, кто плюёт на правила! Почему так? Что не так с правилами? Или это мы неправильные?

Голова вновь сильно закружилась, и меня в очередной раз повело. Пихнула я на этот раз Мелинду. Та меня придержала за руку.

— Порядок? — спросила она сразу же.

— Да, извини, — отмахнулась я, пытаясь привести себя в чувства.

Голова не соображала. Очень странно, что я так хорошо перенесла казнь. Поплакала совсем немного, даже не повыла вместе с мальчишкой… что-то не так. Может, действительно дыма надышалась? Или это шок? Мне их жаль, но голова совсем не хочет соображать, и я просто не могу начать их жалеть. Не выходит… Сухость ещё такая во рту.

— У тебя кровь? — задал вопрос Морик и немного обошёл меня, чтобы видеть моё лицо.

— Руки, — я тут же показала ему свои разодранные ладони. — Всё в порядке, просто мне нужно отдохнуть.

Я зажмурилась и постаралась вернуть себе самообладание.

— Нет, от тебя очень сильно пахнет кровью, — возразил бородач и, взяв меня за предплечье, подтянул к себе. — Ты точно не ранена?

Прислушалась к себе. Как я могу быть ранена, если у меня ничего не болит? Правильно, никак.

— Порядок, — закивала я, глядя в глаза мужчине. — Лучше Лорина осмотрите, вдруг он…

— Что я? — Лорин неизвестно как оказался рядом.

О, убийца пожаловал. Ирония и констатация факта тоже могут тесно сотрудничать. Ой, он голый почти… мне не привыкать. И не стыдно ему… хотя он только что двух сородичей зарезал, как свиней, так что, наверное, на внешний вид ему плевать. О, я, оказывается, могу мыслить цинично.

— Ранен, — договорила я, не постеснявшись.

Не нравятся мне его взгляды. Долгие какие-то. Так не смотрят нормальные люди и ликаны. Но новая порция головокружения отбросила даже страх перед палачом.

— Пойдёмте домой, — предложил Морик. — Тут больше нечего делать.

«А как же попинать бренные останки? Нет? Не сегодня?» Да что со мной?!

Переступив с ноги на ногу, почувствовала какой-то дискомфорт в правой конечности. Сзади над коленкой как-то стянуло мышцы, будто судорога. Опять. Но я же не бегу, хотя… я ведь плохой знахарь, поэтому многого могу не знать.

Толпа постепенно начала рассасываться. Зрелище получили, пора по домам. А нам… нам некуда идти.

Лорин шёл рядом со мной, поэтому, когда боль в очередной раз прострелила ногу и я замерла, то он остановился почти сразу же. Неприятные ощущения нарастали. Никогда бы не встала, как вкопанная, и не стала бы жаловаться, но со мной было что-то не так.

— Сейчас-сейчас, — ответила я на вопросительный взгляд блондина. — Подожди, пожалуйста…

Не выдержав, наклонилась и решила растереть мышцы. Да вот только не повезло мне. Я наткнулась на что-то острое и крайне болючее. Испугавшись, потрогала место под коленкой и икру. Мокро. Где я успела вывозиться? Глянула на руку, и почти сразу же тошнота подкатила к горлу. Вся ладонь была в крови. Я вновь застопорилась.

Лорин схватил меня за запястье. Он тоже увидел. Ликан тут же обошёл меня, и как вы думаете, что он сделал? Он ткнул туда рукой! Идиот! Мой писк, наверное, был слышен на другом конце этого города. Горожане стали оборачиваться, но мне было всё равно. От боли перед глазами всё поплыло, и ноги подкосились. Расслабленность и покой накрыли меня, избавляя от всего.

— …Нет, надо достать наконечник! — донёсся до меня чей-то голос.

— Рану сейчас закрывает этот самый наконечник! Достанем его, и вся кровь вытечет! — вещал другой.

— Да пусть она живёт с таким «подарком»!

Не понимая, вновь задремала, но ненадолго.

Перед глазами всё плыло. Я слышала голоса и в какой-то момент ощутила боль. Ногу. Трогают. Сволочи.

— Что за?.. — забормотала я, пытаясь встать.

Я лежала на животе и вообще ничего не соображала. Не могла сфокусироваться ни на ком, да и чувствовала я себя отвратительно. Тошнота сильная просто взяла штурмом мой желудок.

— Богдана, мне нужна твоя помощь, — перед взором возникло знакомое лицо. — Что мне делать?

О, это… это тот парень, который спас меня тогда. Я прыгала с горы, а этот гад поймал… симпатичный.

— Я в Раю? — почему-то спросила я.

В комнате было светло, я видела камин, кресло и, вроде как, ликанов…

— Нет, ты ещё жива, — слегка улыбнувшись, заговорил он вновь. — У тебя стрела в ноге. Что делать? Достать и перевязать?

А? Голова совсем отказывалась работать. Слабость и сонливость просто валили меня, прижимая голову к подушке…

— Какая… стрела? — проворочала я языком.

Вдруг лицо старого безымянного знакомого исчезло и возникло бородатое.

— Эй, ты же у нас всё знаешь, скажи, как тебе помочь, — потребовал мужчина.

Он был добрым. Мне так показалось. Как старший брат или отец. Какая-то капля заботы, и я вечность буду благодарна. А сейчас… почему-то умирать было не страшно.

Начала засыпать, но меня настойчиво будили.

— Стрела в ноге? — попыталась я собраться. — Нужно достать и…

Сон меня свалил. Следующий раз я вынырнула, когда ногу пронзила острейшая боль. Грубый крик был похож на какое-то утробное рычание, но он потонул в подушке. Вот тут-то я очнулась, причём быстро и резко. Я бы вскочила на ноги, если бы меня не держали. Слёз почему-то не было.

— Стрела в ноге, — перед лицом оказался Лорин, который щёлкал пальцами над моими ушами. — Думай, женщина, ты же это умеешь.

Я была напугана и обрадована одновременно. Меня затрясло. Боль я ощущала, да вот только было ощущение всесильности. Будто я восстала из пепла! Тут же голова заработала. Лорин. Он также тогда вскочил, но потом вновь свалился. Я, кажется, умираю…

— Нужно достать наконечник и перевязать рану, — начала я говорить, будто на автомате вспоминая всё, что знаю. — Если кровь не остановится — прижечь.

Усталость начала возвращаться. Что-то быстро… Увидела большую толпу. Чего это они тут делают все? Мечутся что-то… Что за суета?

— Прижечь? Огнём? — изумление проступило на его обычно равнодушном лице. — Богдана, соображай! Что мне делать? Достать и перевязать?

Я теперь лежала слегка на боку и сумела-таки посмотреть на свою ногу. Платье они моё задрали, хотя это неприлично… какое приличие?! Вся нога, подол платья, простынь были в крови. В моей крови. Несколько секунд потребовалось на осознание. «Дождалась», — поняла я.

— Ничего, — посмотрела я на Морика, держащего фляжку в руке. — Уже ничего…

Понять и принять оказалось трудно. Так часто звала, что дозвалась. Молодец, Богдана, встречай гостью. Отвращение тут же подкатило к горлу, и я попыталась лечь поудобнее, но куда уж мне?

— Не ври! — теперь Лорин казался мне злым, хотя он таким и был. — Что делать, идиотка?! Мы достанем стрелу, но вдруг кровь не остановится?! Скажи, что делать, ты ведь знаешь!

Обвинения. Именно так я и мечтала уйти.

— Не страшно, — ощущая, как закрываются глаза, проговорила я. — И я серьёзно, Лорин.

Тот набрал в грудь воздуха, и я даже увидела, как от злости раскрылись его крылья носа, но Морик влез-таки и испортил грандиозную последнюю ссору.

— Мелочь, давай-ка поговорим по-взрослому, — Морик уцепил меня за подбородок. — Ты мне нравишься, а это редкость. Ты странная, но я не готов смотреть на то, как ты умираешь. Слышишь меня? Говори, что делать, и можешь отключаться, мы сами справимся.

Вот тут стало страшновато. Справятся они, ага. Но мне уже всё равно, и спать хочется сильно…

— Посмотри, — кивнула я на свою ногу. — Слишком много крови, ты ведь сам видишь. Достанете стрелу, и вытечет оставшаяся. Не выдернете — я умру чуть позже, разница небольшая.

С ним я хотела говорить серьёзно и честно. Он мне тоже нравился.

— При всём уважении — это не тебе решать, — тут же заговорил бородач. — Как можно кровь остановить?

А какой требовательный.

— Слушай сюда! — снова злой Лорин. — Не смей! Ты принадлежишь мне! И я решу, когда тебе пора брать такой длинный отпуск!

Поддавшись какому-то порыву, протянула руку и провела кончиками пальцев по его лицу. Неаккуратно, но провела. Тёплый. Или руки у меня уже холодеют, не знаю, но приятно.

— Похорони меня рядом с полевыми цветами… — попросила я, и он тут же вскочил, начав ругаться.

«Надо было выпотрошить их, как свиней», — корил я себя, поднимая на руки тело девушки. Какая тварь это сделала?! В ногу! Как беглую козу! Внутри всё затрясло от клокочущей ярости и негодования. Она же не причём!

Остальные тут же сбились вокруг нас, растерянно тараща глаза на меня и на безвольно обвисшую куклу. Она же совсем слабая. Твою же мать!

— Иди за мной, — откуда не возьмись вынырнула Кара и, не глядя, пошла прочь.

Я тут же двинулся за ней. Нужно как-то ей помочь! А как?! Я же ни хрена не знаю! Что делать-то?! «Хватит», — отдёрнул я сам себя, продолжая чеканить шаг.

Виновники мертвы, дом сгорел, девчонка жива. Всё плохо, но крайне изменчиво. Отомстить отомстил, но не тому, кому следовало.

— Лорин, у неё кровь до сих пор бежит, — услышал я сзади неуверенный голос Виера. — Это же не к добру, да?

— Замолкни, Виер, — тут же отозвался Морик. — Вспомни лучше, что делала Богдана, когда штопала Лорина.

Он дело говорит. Ещё не всё потеряно. Потеряла сознание — не беда, она уже так делала и ничего. Живая же! Так, главное, не нервничать. «Не привыкну, что она такая лёгкая».

Кара мне нравилась. Мудрая женщина, многое знает, и с ней приятно иметь дело. К тому же мы с ней ещё и родственники. Хорошая комбинация.

Толпа расходилась перед нами, и путь был открыт, но один умник всё же нашёлся.

— Что случилось? — Гай заинтересованно уставился на моего человека, ещё и рядом пристроился.

Ненавижу одиночек. От них можно ожидать чего угодно, и их цели неясны.

— Не твоё дело, — огрызнулся я, стараясь не смотреть на девушку.

Мне было почти физически больно на неё смотреть. Может быть, это жалость? Обычно она меня бесила и из себя выводила, но в последнее время всё изменилось. Она меня спасла, хоть я этого и не просил. Дура, но… она обо мне заботилась. Не верю, что даже думаю о таком, но, кажется, Богдана делала это без корысти. Она сама в шутку говорила, что с ней никто не свяжется. Я в это верил от части, но она не ликан, и я не могу предугадать её действия. Может, это всё было частью её огромного плана? Но какого? Чтобы по итогу я жил! Бюрту нужна моя смерть, чтобы занять моё место. Тут всё до банальности просто, а ей какая выгода? Что она с этого имеет? Девчонка слишком доверчива, и я часто этим пользовался, порой смеха ради. Ну, если она верит, так почему не обмануть? Слишком огромный соблазн, которому невозможно противостоять. Уголки губ дрогнули в улыбке. Верит мне. Снова и снова. Глупая… но мне приятно почему-то. Вдруг и Бюрту поверила? Но это слишком. Она не умеет врать, да и поводов она мне не давала. Умница… И сейчас я отчётливо понимаю, что не могу дать ей умереть. С какого хрена она уходит?! Нет, она останется со мной, чтобы я мог издеваться над ней и дальше. Буду проверять её веру на прочность снова и снова, чтобы… ай, я не знаю зачем! Нужно! Я хочу быть в ней уверен! Она должна быть со мной! Я не дам ей уйти, пусть это даже в другой мир! О, да, я же чёртов эгоист, который не хочет оставаться один! Я к ней привык… наверное, слишком сильно.

— Я могу помочь! — донёсся до меня его голос.

О, я не сомневаюсь. Богдана ему приглянулась. Пусть выкусит.

— Лорин, пусть попробует помочь, — Морик чуть сместился, привлекая к себе моё внимание. — Он же с людьми часто возился… вдруг знает что-то?

Сначала зачесался язык. Послать этого настырного пацана хотелось очень сильно, но здравый смысл взял вверх. Я не знаю, что делать и как помочь девчонке. Это признание мне далось крайне тяжело, поскольку слабая, трусливая мелочь сумела поставить меня на ноги, а я ей отплатить тем же не могу. Да я как…

— Пусть идёт, — кивнул я, сворачивая на нужную улицу.

Кара уже зашла к себе во двор и придерживала для нас открытую калитку. Благодарность я ощущал, но не столь явную. Это было в порядке вещей. Я помогаю ей, она мне. Без просьб. Просто у нас так заведено. И мы никогда не говорим «спасибо». Почему? Это лишнее. Мы — семья. Так должно быть. Без слов мы делаем то, что нужно и всё.

Зайдя в дом своей тётки, тут же почувствовал незнакомые запахи. Это не мой дом. Такая короткая фраза, но сколько в ней всего было… боль, скорбь и отчаяние. Но никто этого не видел. Они знали, но подтверждения этому не было. Тот же Морик так же старался скрывать свои чувства, чтобы не казаться уязвимым. Мы все так делаем. Кроме Богданы. О, эта мышка просто хранилище для слёз и ненужных эмоций. И она это почти никогда не скрывала. Грусть, значит грусть и никаких лживых улыбок. Если ей весело, то она странно приплясывает и улыбается. И настроение у неё каждый день разное. Очень занимательно наблюдать за этим. Не ликан. Выглядит, как обычная женщина, хоть и с некоторыми поправками, но внутри другая. Длинные густые волосы, большие часто напуганные глаза и длинные ресницы, которыми она так мило хлопает. Ну, похожа на оленёнка и всё. Трусливая, осторожная, но всё равно в лапах хищника. Интересно… И сейчас мой олень испускает дух. Дыхание ровное, даже кажется, что она спит, но, к сожалению, это не так. Как же она слаба…

Девчонку сгрузил в гостиной на диван и тут же перевернул её на живот. Быстро сел на корточки, задрал мокрый подол платья и наконец-то разглядел из-за чего весь сыр бор. Наконечник. Обычный! От стрелы! И из-за этого она сознание потеряла?! Да это же царапина! А если… эта мышь притворяется! Негодование быстро подняло голову, и я пару раз толкнул девушку в бедро. Не просыпается.

— Чего ждёшь? — Морик тут же присел рядом со мной. — Доставай наконечник и… замотаем её.

Покосился на друга. «Мелкая сучка, — подумал я с улыбкой. — Сумела-таки всем понравиться и завести себе защитников. Молодец…»

Я успел только схватиться за деревянный кусок стрелы, как меня остановил испуганный голос: — Не делай этого!

Замереть-то я замер, а вот голову к нему повернул. Какого хрена?!

— Это с какого это перепуга? — зло спросил я у Гая.

Этот щенок обошёл всю мою стаю и встал за Мориком. Склонился и уставился на рану моего человека. «На рану смотри, а не на всё остальное», — заметив его блуждающий взгляд, зарычало что-то внутри.

— Видел один раз похожую ситуацию, — тут же отозвался парень. — Только там был нож. Мужик мужика пырнул и когда достал клинок, то кровь хлынула чуть ли не фонтаном.

Я не сразу понял, к чему он ведёт.

— И что? — изогнул я брови.

— А если наконечник, как нож? Затыкает рану, — начал ликан нервно вещать. — Достанешь, и всё.

Я почти сразу же задумался. Раньше я людям помощь не оказывал, а эта девчонка часто билась и падала, но я как-то даже не думал, чтобы спросить её о её же организме. Знаю, что слабая, а это означает, что Гай мог быть прав. Достану, и всё. Она и так крови много потеряла и восстанавливаться не спешит.

— Нет, надо достать наконечник! — вдруг подала свой звонкий голос Мелинда.

— Рану сейчас закрывает этот самый наконечник! Достанем его, и вся кровь вытечет! — осмелел Гай и слишком уж самоуверенно взглянул на мою бету.

— Да пусть она живёт с таким «подарком»! — огрызнулась она.

— Закройте рты, — тут же рыкнул я на них. — Нужно осмотреть рану, вдруг Гай прав.

Вспомнилось детство. Как-то раз пытался помочь своей лошади, которая упала в овраг и засадила острую щепку в ногу. Нужно было осмотреть рану, чтобы понять её природу. Наконечник, скорее всего, в кости. А может, и нет. Да твою же мать, почему ты не просыпаешься?! Только ты и знаешь, что делать!

Но девчонка спала, и я уверенно начал ощупывать колено и место вокруг наконечника. Отлично, нога у неё мягкая. Эта информация точно спасёт ей жизнь!

— Что за?.. — забормотала вдруг Богдана и сонно открыла глаза.

Я чуть от неожиданности не отпрыгнул, как пугливый пацан от неё! Да неужели! Фух, живая… Аж вспотел.

Я ничего не успел сделать, как этот мелкий паршивец за долю секунды оказался около головы моего человека! Ох, ты и нарываешься…

— Богдана, мне нужна твоя помощь, — заговорил Гай. — Что мне делать?

Злость чуть утихла. Точно. Пусть у неё узнает! Она же точно знает, что делать! Сообразительный…

— Я в Раю? — пробормотала девчонка, и я моментально сжал кулак.

Рай. Это человеческое хранилище душ для «хороших». Они в это верят, и, по идее, там у них всё так, как они хотели. То есть желания сбываются, кругом витает покой и любовь. Типа забвения или какого-то кайфа. И эта мерзавка подумала, что она там, увидев этого пацана?! Неужели он ей нравится? У-у-у, это ты зря. Я этого не забуду. И что в нём привлекательного?.. Стоп. Выскажу ей всё потом, когда её жизнь не будет в опасности. Но Гая она больше не увидит. Это точно.

— Нет, ты ещё жива, — слегка улыбнувшись, заговорил он вновь. — У тебя стрела в ноге. Что делать? Достать и перевязать?

Приятно, кабель малолетний? Проучить тебя, что ли? Улыбается он тут ей.

— Какая… стрела? — непонимающе забормотала она.

Ей действительно плохо. Жалость и ярость на своё бессилие переполняли меня, и я просто смотрел на её белое лицо и понимал, что не готов. Она не уйдёт. Не может меня бросить. У неё нет прав, чтобы уйти. Просто этого не может быть! Волк тоже зашевелился. Она ему нравится. Неплохо так. Всё время тепло на душе становится, когда она рядом. Раньше такого не было. Мне и улыбаться чаще хочется, когда она рядом. Волк — это вторая суть. Её можно подавить, но на время, да и ни к чему хорошему это не приведёт. Я с ним живу в мире, поэтому если ему кто-то или что-то нравится, то я не могу отмахиваться от этого. Да и мне самому человек этот приятен. Нахалка она, конечно, но умная и добрая. Дура ещё, но без этого никуда.

Пока я осознавал, как всё запущено, Морик отпихнул Гая и сам присел у головы Богданы.

— Эй, ты же у нас всё знаешь, скажи, как тебе помочь, — требовательно заявил мужчина.

Все они здесь из-за неё. Глупо отрицать, что Богдана мне никто. Она мне жизнь спасла, а потом ещё сколько возилась. Даже осмелела и шла против моего слова, хотя её сердце колотилось, как у напуганного зайца. Знала, что ей попадёт за это, но всё равно упиралась и делала по-своему. А в итоге я жив, здоров, полон сил. Она… заслужила моё доверие. Это невозможно стало ещё лет пять назад. Просто я не подпускаю к себе никого, и так мне хорошо. Я — верховный альфа, кроме моей стаи у меня не может быть друзей. Только подчинённые и соперники. Всё. Доверие — это ненужная деталь моего организма уже давно, но вот как-то пригодилась. Я ей хочу верить и верю. Она не врёт. А если и врёт, то почти сразу же говорит правду, поскольку боится моего взгляда. И ведь как понимает всё. Я посмотрю, и она сразу бледнеет. Послушная хозяйка… Правда, её «царства» уже нет, но этот вопрос быстро решаем.

Пока я, как идиот, плавал в воспоминаниях и своих чувствах, Богдана начала отключаться. Нет. Не смей! Видимо так думал не только я, поэтому Морик сразу же начал тормошить девчонку за плечо, пытаясь привести в чувства.

— Стрела в ноге? — тут же заговорила она, словно проснувшись. — Нужно достать и…

Я даже замер, желая услышать инструкцию, но она снова замолкла! Нет, ты не посмеешь! Не сегодня!

Быстро сдёрнул с пояса Морика фляжку, откупорил её, вылил содержимое на кровоточащую рану и тут же отдал фляжку владельцу. Ожила она мгновенно. Завопила, как… раненый зверь. Не писк, а именно рёв. Посмертный. Стало действительно не по себе. Ей больно. Вспомнил свою боль, и жалость просто смела все мои мысли. Ей же больно, твою мать! А я ничего не могу сделать! Да почему?!

— Стрела в ноге, — растолкав всех и приседая у лица своей спасительницы, отрывисто произнёс я. — Думай, женщина, ты же это умеешь.

Начал щёлкать пальцами перед её лицом, чтобы как-то привести в чувства. Она вздрагивала, пытаясь понять, откуда идёт звук. Много крови. Она теряет слишком много крови!

Голос у меня был нервным, и я не пытался этого скрыть. Пусть слушают, пусть знают, что мне не всё равно! А она… Ресницы дрожат, пытаясь держать глаза открытыми, губы сохнут, дыхание какое-то порывистое… не смей!

— Нужно достать наконечник и перевязать рану, — зашептала она. — Если кровь не остановится — прижечь.

Позади меня вся стая металась. Ходят, перешёптываются, спорят. Богдана на них посмотрела, и в её глазах я увидел непонимание и удивление. Да, мышка моя, я тоже в шоке, но давай-ка ты завязывай со своим умиранием! Я понял уже всё, хватит! И что за ересь ты несёшь?!

— Прижечь? Огнём? — не поверив, начал я переспрашивать. — Богдана, соображай! Что мне делать? Достать и перевязать?

Паника передалась и мне. Девчонка кое-как приподнялась и взглянула на свою ногу. Не смотри! Там много крови. Твоей крови!

— Ничего, — посмотрела она вдруг на Морика, который стоял рядом и просто таращился, не в силах что-либо поделать. — Уже ничего…

О, нет. Милая моя, даже не думай об этом! Какого хрена, Богдана?! Вдруг вспомнилось, как эта стерва пыталась несколько раз убить себя, порой даже моими руками. Меня боится, а смерти нет! Что за дура-то такая?!

— Не ври! — разозлился я, ощущая, как паника овладевает всем моим телом. — Что делать, идиотка?! Мы достанем стрелу, но вдруг кровь не остановится?! Скажи, что делать, ты ведь знаешь!

Её губы тронула улыбка, чем вывела меня ещё больше из себя.

— Не страшно, — зашептала девчонка. — И я серьёзно, Лорин.

Ах, серьёзно?! Ты серьёзно?! А я тут в игры играю, по-твоему?! Я сейчас сам тебя придушу! У меня даже руки затряслись! Волк меня поддерживал, и я даже начал рычать, ибо эта гадина собралась удрать от меня! Она не смеет меня бросать! Я привык уже к ней!

Я не знаю, что бы я сделал, но Морик вклинился между нами и сел на корточки перед моим человеком. Он разумнее меня, пусть хоть что-то сделает с этой упрямой овцой!

— Мелочь, давай-ка поговорим по-взрослому, — Морик уцепил её за подбородок. — Ты мне нравишься, а это редкость. Ты странная, но я не готов смотреть на то, как ты умираешь. Слышишь меня? Говори, что делать, и можешь отключаться, мы сами справимся.

— Посмотри, — кивнула она вдруг на свою ногу. — Слишком много крови, ты ведь сам видишь. Достанете стрелу, и вытечет оставшаяся. Не выдернете — я умру чуть позже, разница небольшая.

Ой, зря она это сказала… Я стоял и от негодования топал ногой. Убью её. Жестоко и быстро! Аж зубы заскрежетали! Она просто не посмеет этого сделать! На плечо кто-то положил руку, но я её тут же сбросил и нервно прошёлся взад-вперёд. Главное, действительно не наломать дров, а то я ведь могу.

— При всём уважении — это не тебе решать, — требовательно произнёс Морик. — Как можно кровь остановить?

Он с ней по-нормальному, а она молчит и время тянет! Нельзя же! Просто скажи и всё! Нет, вы посмотрите на неё!

— Слушай сюда! — повысил я голос, не выдержав. — Не смей! Ты принадлежишь мне! И я решу, когда тебе пора брать такой длинный отпуск!

Я склонился над ней, чтобы как-то напугать или донести до неё свою мысль, но она вдруг протянула ко мне руку, и я сначала не понял, зачем, а потом её пальцы коснулись моего лица. От этого прикосновения внутри всё словно перевернулось. Нежные и прохладные пальцы принесли мне окончательное понимание того, что без этой человечки мне не прожить. Я просто не смогу. Она ведь такая добрая… и не только к кому-то одному, а ко многим, да ещё и ко мне, хотя я вёл себя с ней, как последний подонок. Конечно, она сама виновата, но… она простила. Один раз, второй и третий. Потом так переживала за меня, будто я что-то для неё значил… ненавижу тебя.

— Похорони меня рядом с полевыми цветами… — попросила она.

Я тут же выпрямился.

— Да твою же мать! Я тебя сам сейчас придушу!!! — не вытерпел я и зарычал от бессилия и негодования. — Какая же ты упрямая! Бестолковая твоя башка!

Она вырубилась. Отключилась! Ах ты ж… значит, решила кинуть меня? Нет, моя дорогая, не сегодня!

«Достать и прижечь», — вспомнил я её слова. Прижечь. Не огнём же. А чем тогда?! Мысли начали хаотично метаться и мешать мне здраво соображать. Хватит! Волк. Это он не даёт мне покоя. Нервничает. Да я тоже тут не природой любуюсь, идиот! Прекрати, ты отвлекаешь! Несколько секунд, и он угомонился. Зато нервное напряжение и какое-то ожидание осталось. Хотя бы что-то. Прижечь. Неожиданно голову озарило воспоминание. Тогда, когда на Прохора напали, один из их бойцов был ранен. Упал он, что ли? Но суть не в этом. Он тогда сунул нож в костёр, а затем… ну, точно! Ай да мышь!

Тут же достал свой нож из ножен и быстро подошёл к затухающему камину. Сунул туда клинок и принялся ждать.

— Ты что делаешь? — Морик нетерпеливо топтался за моей спиной.

Нервно постукивал пальцами по согнутому колену. Если бы я знал, то ответил бы.

— Спасаю свою головную боль, — бросил я через плечо. — Принеси полотенце.

Остальные начали утихать. Ага, папочка всех спасёт.

Нож почернел. Не до красна же его накалять. Не хотелось поджаривать её, хотя она заслужила, и я ей этого не прощу. Но… эта человечка уже пыталась, и я как-то забыл. На неё же невозможно обижаться. Либо бесить начинает, либо ещё что-то…

Достав нож из углей, выпрямился и подошёл к дивану. Ну, приступим. Понимая, что Богдане будет больно, слегка замешкался. Обидчики по заслугам получили, но тогда я не знал, что они её ранили. А так да, выпустил бы им кишки. Это считается позорной смертью животного. Но у меня не было достаточного повода для этого. Да, нападение на альфу преступление, но не более. А вот если бы они ранили в спину моего человека, осознавая её слабость, то это несомненно причислялось бы к оскорблению, что как раз-таки и карается позорной смертью, ну или на усмотрение «обиженной стороны». Я мог бы придумать что-то поизощрённей, например, переломать ноги и бросить в лесу на съедение гримам. Я бы ещё понаблюдал, хотя это долгий процесс, но оно того стоило бы.

Тянуть было нельзя. Вздохнув, свободной рукой схватился за торчащий наконечник и выдернул его. Тёмная кровь тут же «показала» себя.

— Да ты что?! — возмутился Гай. — Ты же её убил!

— Морик, заткни его, пока я не начал проводить эксперименты на нём, — бросил я через плечо и тут же положил раскалённое железо на рану.

Это должно было быть больно, поскольку я слышал шипение и почувствовал запах гари. Отнял лезвие, и… кровь остановилась. Её было много, но она больше не вытекала из отверстия. Да ладно? Так необычно и просто? Но кровь действительно остановилась. Полил ещё сверху настойкой бородатого друга. Ну так, на всякий случай. Вдруг, подцепит чего-нибудь?

Полотенце положил на рану сверху, чтобы грязь не попала. У неё же и научился всем этим примочкам. Я бы и сам, конечно же, поправился, но не так быстро. Да! Я признаю, что она в чём-то, — повторюсь — в чём-то сообразительнее меня. Но ей это не всегда помогает. Дурочка…

Разогнал я всех быстро. Отправил на поиски зачинщиков покушения. Ничего не найдут — в этом я уверен, но чем Природа не шутит? Кара как всегда дала мне пару наставлений на тему «не наломай дров» и ушла улаживать конфликт. Сынка старейшины ведь прирезал. Дела житейские, нарвался и получил по заслугам, но он у него единственный, поэтому могут возникнуть осложнения. Ведь я мог и пощадить их. Мог. Но не стал. И Богдане вроде как понравилось. Ну, она не улыбалась, конечно, но так на меня смотрела… Знаете, не удивлённо и не испуганно. Такой взгляд, будто одобряющий. Нет, она не кивала и пальцем по горлу не водила, но в её глазах я прочёл какое-то смирение. Она любила мой дом. Что-то мудрила вечно, а сколько навышивала? Старалась. А тут его забрали. Спалили сопливые мальчишки. Наверное, это была удовлетворённая жажда мести. Она наконец-то поняла, что просто так я не убиваю. За дело. Все мы взрослые и закон знаем, поэтому и несём ответственность за совершённые нами поступки. До неё наконец-то дошло. И я был рад. Осуждения я бы не смог вынести. Было бы тошно на душе. Начал бы сомневаться, а правильно ли я поступил, потом убедился в своей правоте и начал бы убеждать в этом Богдану. Мне неприятно, когда она смотрит на меня, как на чудовище какое-то. Возможно, я именно такой, но она так считать не должна. Чувствую себя идиотом. Обычный человек. Слабый и трусливый. Но она не ровня остальным. Ни её отцу, ни кому-либо ещё. Слишком умная, но и слишком сострадательная. Одно мешает другому и выходит всегда ей боком. Но она не унывает! Суётся в одну и ту же петлю снова и снова. Глупая или целеустремлённая? Добрая или лицемерная? Пугливая или умная? На эти вопросы я дать ответа не могу. Просто не знаю. Что у неё в голове? Но да, она пока в обиде на меня. «Друзья», — передразнил я. И ведь она на полном серьёзе решила со мной договориться. Я тогда подумал, что она издевается. Согласился, ведь мне нужна была… поддержка и обыкновенная забота. Никогда этого не признаю, поскольку это — слабость. Непозволительная. Но когда мне было больно и когда я был таким слабым и убогим, она не отвернулась. Выбор у неё был, могла бы из своей комнаты не выходить, и я бы ничего ей не сделал. Она могла начать издеваться и глумиться надо мной, ведь я заслужил. Могла уйти к тому же Морику и я был бы не против. Я был слаб. Другая бы ушла. Даже думать не стала бы. Самки ликанов умные и верные, но до этого ещё дожить нужно. Постоянно доказывать свою силу и мощь. Дашь слабину, и она тебя задавит. Посмеётся и уйдёт к более сильному. Таковы наши правила, и никто её никогда не осудит. Наоборот, похвалят и поздравят с «новым приобретением». Чтобы завести себе жену, необходимо слишком много. Мне это не нужно. Геморрой этот. Носиться с ней, постоянно враждовать с её волчицей, поскольку все женщины признают язык силы и только. А сколько драк нужно перенести? Не один десяток. Ругань, постоянные споры. Конечно, бурный секс впоследствии и часто против её воли, но оно того не стоит. Достаточно перепихнуться на стороне и всё в порядке. А заводить эту истеричку, которая будет драть мои нервы? Я пока в своём уме. Тур тому пример. Они с Майлой чуть ли не на смерть дрались. С полгода в синяках оба ходили. Причём она от него не уходила, а пыталась подстроить под себя, Тур делал то же самое. Как у них там всё наладилось, я не знаю, но подозреваю, что он уступил. Она сразу угомонилась и настал мир. Женщины… На этом фоне моя Богдана просто подарок с небес. Слушается, молчит. Не капризничает. Весь ведь дом на неё повесил в отместку за оскорбление, думал, сломается. Но посмотрите-ка. Одежда всегда была чистой и пахла свежестью, на полу ни соринки, еда вкусная. Я был первое время шокирован. Вроде цветок такой нежный и дохленький, а потянула. Морик до сих пор прачку нанимает, поскольку Мелинда не любит возиться со шмотками. А моя всё делает. Ругались с ней, конечно, но это совершенно другое. У нас было нечто иное. Споры на грани расовой принадлежности. Я один вид, она другой. Тут и конфликтов было намного больше. Она меня боялась и слушалась, но не во всём. Ну, вот трудно ей было заняться со мной сексом? Что такого-то? Я ведь ей не мешки предлагал таскать. Там ничего трудного: не сопротивляйся. Я всё сделал бы сам, но нет же! Упёрлась своим рогом и ни туда, ни сюда! Какие-то там моральные устои ей, видите ли, не позволяют! А сама задницей передо мной крутит. Нет, ну не гадина? Я её и мясом закармливал, и подарки предлагал, и хорошее отношение, которого она так ждала, но хрен! И, разумеется, я понял из-за чего. Я ей не интересен. Я. Верховный альфа. Не интересую купленную мной же человечку! Да я её сожрать за это готов был, не то, что наорать! Охренела. Для меня это никогда не было вопросом. Хотел и брал. Понравилась девушка — переспал. Они почему-то никогда против не были. Им за радость опробовать альфу. И я позабыл, что такое отказ. Какое это неприятное тянущее внутри чувство. Сучка. Обиделся на неё, и какое-то время у меня отлегло. Ну, не хочет, и пошла она. Нравится убираться — пусть драит полы и начищает посуду. Я не против, для того её и брал. А вот потом началось «веселье». Попался, как пацан на уловку Бюрта и всё, одной ногой на том свете. Сейчас уже начинаю соображать, что вряд ли выжил бы без её помощи. Одно время настроение было поганым, и я срывал его на Богдане. У волка период такой был. Апатия и вспыльчивость. Такое частенько бывает, просто от изменений погоды. Я привык, а вот девчонка об этом не знала, но и деться ей было некуда. О, если я вдруг находил к чему придраться, то делал это грандиозно и просто масштабно. Меня прям изнутри распирало. Ну, нравилось срывать злость на ней. Она молчит, терпит, подбешивает этим же, но не отвечает, а я выпускал пар и мне становилось лучше. На ком ещё? На левых оборотнях? Зачем? На своих? Так по шее от того же Морика быстро схлопочу, он научен горьким опытом и такие вещи на раз чует, поэтому в такие периоды у него есть право ставить меня на место. Она терпела, потом хныкала у себя в комнате, и я ненавидел её за это ещё больше. Из-за чего? Потому что корил себя за несдержанность и от этого же и злился. Ну, жалко её было. Причин ведь не было её ругать, живёт себе и живёт, бродит там где-то, бормочет что-то, но ведёт себя хорошо. Скотиной себя ощущал, но, опять же, поделать ничего не мог. А потом такой подарочек в виде клинка в грудину. И ведь примчалась. Не отвернулась от меня, хотя я всё для этого сделал. Ляпала там что-то на плечо, с ложки кормила, осматривала и сидела со мной, как с малым ребёнком. От этого чувствовал себя слабаком и злился на неё же. Она помогала, но я ощущал себя беззащитным, от этого не мог простить. А потом… как-то начал соображать, что её травки-примочки помогают. С каждым днём становилось лучше и лучше, раны быстро затягивались, и волк начинал приходить в себя, ведь аконит бьёт в первую очередь по нему, а потом уже по мне. Возможно тогда Он и начал засматриваться на неё. Поскуливал при её виде. Подобрала побитого щенка и приютила у себя на руках. Такое не забывается. И Он не забыл. А как она со мной по ночам сидела? Книгу мне читала! Глупость какая-то! Но… кошмары отступали. Наверное, совпадение, но когда она была рядом, мне не было страшно или больно. Если рядом Богдана, значит боль скоро уймётся, а силы вновь наполнят пустующее тело. Она стала словно лучом во тьме. И разумеется, я заподозрил её в сговоре и предательстве. С чего бы ей это делать? С какого бока она решила быть такой милой и доброй со мной? Придушила бы ночью подушкой — никто бы и не понял, что случилось. Потом она, конечно, призналась, что побоялась за свою жизнь, но я ей не поверил. Глупая отмазка, если честно. Что за обряд такой, по которому её якобы должны были бы убить после моей смерти? Да нет такого. Остаётся только самое приятное и неприятное. Она меня предала и делает вид заботливой хозяюшки или она в меня втрескалась. Невольно улыбнулся. Прислушался к её сердцебиению. Тихое и мерное. Спит. Сучка упрямая, так бы и затряхнул, а сам платье её отдёрнул и ногу прикрыл, чтобы не замёрзла, мышь пакостная. Хотя остаётся ещё один более нейтральный вариант. Она просто чокнутая. Больная или ударенная на голову. Вообще это подходит идеально. Я её в грязь втаптывал, а она меня всё равно жалеет. Ну, явно же ненормальная. Но волк мой не согласен. Порыкивает сидит. Да живая она, живая, угомонись. Дышит ведь, видишь? Достал уже. Прям, как человек стал себя вести. Заставляет меня думать о странных вещах. Например, почему она носит длинные волосы? Это же неудобно. Долго их мыть, потом расчёсывать, а ещё заплетать. Почему она не носит брюк? У неё приятная фигура, да и я давно её задницы не видел в обтяжку. Это же красиво. И декольте нет. Не показывает мне ни хрена, а потом удивляется, почему я пристаю. Я ведь живой, мне интересно, что она там от меня прячет. Причём она даже в таверне никому ничего не пыталась показать. Ни покрутиться, ни покрасоваться. Будто бы она всегда такая скрытная и замкнутая. Почему? Страха я давно не чую, эта козявка привыкла ко мне. Может быть, ей нравится кто-то другой? Неприятно. Сглотнул. Пусть попробует только. Она же девочка. Стало снова тепло на душе. Никто. Буду я. Первым. Замечательно. Улыбнулся. Интересно, а она согласится? Ну, это слегка неважно. Нет, насиловать её не буду. Ну, в смысле жестоко, я ведь хочу, чтобы ей понравилось. А то будет опять шугаться меня. А оно ведь нам не нужно. Ох, придётся хитрить. Напоить её, что ли? Прям до беспамятства, чтобы не помнила ничего. Сделать своё «грязное» дело, а утром сказать, что она сама попросила. Доказать она обратное не сможет, ведь сопротивляться она не будет, и следов я не оставлю. Обвинять её в собственном совращении не буду — это слишком жестоко, а она ведь мне нравится, поэтому предложу стать… ну, не друзьями, а напарниками. Точно. Больно ей уже не будет, а значит отказывать она не станет. Я — гений. Но когда? Пусть оклемается, в себя придёт, поймёт, кто её спаситель, а потом видно будет. Не хочу с другими. Надоели мне. Потом на шею вешаются, ноют вечно… аж мороз по коже. Зато мой оленёнок такой не будет. Заботится обо мне всегда, добрая, кормит и убирается. Я ведь просто напоролся на шедевр женской природы. Правда, не желающий меня, но это тот единственный минус, доказывающий, что не всё идеально. Да, так и сделаем.

Поближе к вечеру закинулся парой бутербродов и унёс бессознательное тело в гостиную комнату. Уложил её аккуратно на кровать, накрыл одеялом и лёг рядом. Пара минут в тишине, и я не выдержал. Повернулся к ней и начал разглядывать. Приятные черты лица, милые губы, аккуратный ни разу не ломанный нос, реснички трепещут. Небось сон какой-то видит. Никогда так долго не жил с женщиной. Я вообще с ними не жил, на кой-хрен они мне сдались? А эту взял безо всяких планов, просто предложили, а она на мордаху смазливая действительно, вот и согласился. Своё дитя… пожалел. По началу. Потом яблочко это с гнильцой, конечно, оказалось, но было бы не так интересно, если бы она была такой же идеальной и внутри. Забавная и проворная. Всё путешествие домой пролетело мимолётно. Эта же каждый день что-то чудила. То с белками дралась, то с лошадьми что-то делила, потом и со мной бодаться начала. Ну, интересно же. Человек — это не ликан. Просто дикая штучка. Погладил её по щеке. А была бы в сознании, покраснела бы. Зуб даю. Почему она краснеет? Стыдится меня? Но от этого не краснеют. Может, ей приятно, но это не желанное чувство, и она сопротивляется? Всё может быть, но эта гадина, когда проснётся, получит по загривку за свои фокусы.