— И ты просишь меня не делать тебе больно так же, как делал мне ты? — решила я прояснить всё.

Лорин вдруг потёр лицо ладонями, потом одна его рука обвисла, а второй он упёрся в свой лоб. Посидел так немного, потом правый локоть примостил к согнутому колену и так замер.

«Только бы он не обманывал» — молилась я про себя, с какой-то неверующей улыбкой глядя на всё это. Он же… терзается, как я, да? Это ведь именно то, что я вижу?! Хоть бы, это была правда, хоть бы не обман зрения… Я в очередной раз молюсь Вам, хреновы игнорщики! Пусть на этот раз всё не обернётся ушатом грязи мне за шиворот.

— Да, я прошу, — хрипло выдал он, а затем откашлялся. — Понимаю, что это звучит жалко, но я… я только с тобой могу вести себя так, как того хочется мне. Я никогда ничего подобного не испытывал и мне сейчас страшно до усрачки, что ты огреешь меня мокрой тряпкой или пощёчиной, как в прошлый раз. Мне впервые так больно стало, поскольку я довёл до подобного… тебя. Ту, которая всегда отличалась состраданием и жалостью, которая ухаживала за беспомощным и убогим, кормила его, сидела с ним ночью, когда ему было плохо, и даже в туалет водила, как трёхлетнего пацана. Я представить не могу, до чего тебя довёл… и мне просто не передать, как я, твою мать, сожалею, Богдана. И прощать ты меня не обязана, но я всё же приношу свои искренние, хоть и такие запоздалые извинения.

Глупо смотрела на него, изредка пощипывая себя. Он это и вправду сделал. Ступор меня давно одолел, но сейчас был самый пик. У меня глаза слезиться начали от того, что я моргать забывала, до такой степени я была поражена.

Знаете, а я ведь думала сделать именно так, как не хотел Лорин: начать смеяться и обзывать его, тыкать пальцем, рассказать его стае о том, как он тут развёл «бабскую» ересь. Правда. Тогда я ведь смогла бы отыграться, сумела бы наконец-то отомстить. Но что есть месть? В идеале — поступить с обидчиком ещё хуже, чем он сам поступил с тобой. Справедливо? По мне так даже очень, но… в этом мире справедливость уже не совсем то, что нужно мне. Да, я хочу получить ответы на вопрос, почему же вся эта хрень досталась мне, но не более. Знать, за что страдаю — честно. А месть не мой удел. Точнее, пару пинков выписать блондину охота, ещё как, но душить его во сне подушкой — это за пределами моей человечности. И наносить ему такие же раны… не в моём стиле. Да и лучше мне не станет — это точно.

— Я не собиралась над тобой издеваться и делать тебе больно, — наконец сказала я, заметив, как ликан вздрогнул, будто не ожидая услышать мой голос. — Но огреть тебя ковшом помогло бы утолить мою внутреннюю жажду крови, ты ведь меня девственности лишил. Кровь за кровь.

Последнее я сказала зря. Это вырвалось от нервов. Мне так неудобно давно не было, обычно просто страшно, а тут стеснение и глупости прямо с языка скачут.

— Не собиралась? — Лорин отнял руку от лица и как-то осторожно искоса глянул на меня.

Хорошо, что он прицепился именно к этому.

— Конечно нет, хотя признаюсь, отомстить тебе хотелось, — усмехнулась я.

— Зачем же ты тогда спросила? — растерялся он.

Боже, он действительно стушевался. Появилось желание стиснуть этого засранца так, чтобы он никогда больше не разевал рта и не портил последнее впечатление.

— Думала, что ты не станешь отвечать, — пожала одним плечом. — Раньше бы точно не стал. Я спросила из любопытства, не надеясь услышать нечто… подобное.

Мне не хотелось его обидеть, поэтому я старалась смотреть ему в глаза, чтобы он не видел во мне старого врага.

— Я сболтнул лишнего? — поджал мужчина губы.

Взгляд его был направлен вниз. Он так разочаровывается или показывает стеснение? Так странно, мы столько живём вместе, а я не могу различить, ведь он, кажется, в первый раз настолько сильно открылся передо мной. И что он спросил? Боги, он теперь боится осуждения? Не издевательств? Неужели ему не всё равно?..

— Это тебе решать, а не мне, — мягко усмехнулась я, поражаясь дикости сегодняшнего дня.

Я вздохнула и глянула в ванную. Надо достирывать. Вода окончательно остыла. Ладно, ничего страшного. Схватилась за доску и уже пригляделась к чёрной рубашке, но приступить к работе мне было не суждено.

— Я сказал то, что хотел давно, — почувствовала его взгляд. — А тебя спросил, чтобы узнать, что ты об этом думаешь.

Откровения? Мне нужно вино. Много вина.

— Я рада, что ты мне открылся. Смысл сказанного заставляет о многом задуматься, — не отпуская стиральную доску, пробормотала я. — Мне нужно достирать, Лорин.

Нет, я действительно хочу говорить о подобном, но… не в один день и не после всего случившегося. Нужно же переварить всё.

— Задуматься о чём? — будто не слыша моих намёков, продолжил он трепетно вопрошать.

И ведь не откажешь ему. Боюсь даже смотреть на него. Тон у него… мягкий и просящий. Я не могу так поступать с ним и… щёлкать по носу.

— О нашем мире, о нашей жизни, — закрыла я глаза и глубоко задышала. — Я тут пару дней назад речь репетировала, с которой пойду к Бюрту просить о помощи. Теперь всё круто меняется, и я не могу так просто подстраиваться… Мне необходимо время.

— Я понимаю, — вдруг шепнул он и закашлялся.

Мы побыли в тишине и покое минут пятнадцать. Ликан никуда не ушёл, сидел и слушал, как я стираю. И я закончила! Осталось спустить воду, сполоснуть всё, отжать и вывесить! Делов-то… на часик, другой.

— Пойдём, — вдруг подорвался Лорин с места.

Я чуть со своей табуретки не кувыркнулась! Тут такой покой витал…, а он слишком резко… Что он сказал?

Весь подобрался, в глазах уверенность.

— Куда? — отклонилась я от него чуть назад.

— На кухню, — он протянул мне руку.

Я посмотрела на протянутую конечность, потом на самого мужчину и так пару раз. Знаете, брать его за руку ох, как не хотелось. И я не сумела пересилить себя. Но я встала, решив отправиться с ним.

Лорин чуть замешкался и как-то нахмурился, перестав тянуться ко мне.

— Извини, — он тут же нахмурился. — Я по привычке…

Я кивнула, принимая.

Пребывая в лёгком непонимании, вышла из ванной комнаты и свернула в кухню. Руки были влажными и мыльными, поэтому я подошла к умывальнику и сполоснула свои покрасневшие ручонки. Эх, а когда-то мне ноготки каждую неделю подстригали, за ручками ухаживали… Теперь ногти сами обламываются и стачиваются, а кожа увлажняется от продуктов, мыла и грязи. Взрослая дама уже… Кажется, я старею. Или рано? Когда там уже на покой-то?

Пока я ополаскивала и вытирала руки, Лорин решил меня не то напугать, не то удивить.

— Ты чего? — был первый вопрос, когда я развернулась.

Ликан расстегнул свой камзол и рубашку. Обнажил торс. Сердце за несколько секунд ускорилось и мне стало страшно. Нет, только не говори, что ты опять за своё! Пожалуйста, я ведь поверила, я ведь опять… Да твою же мать!

— Это не то, что ты думаешь, просто дай мне руку, — подняв ладони, как-то странно заговорил он и сделал пару шагов ко мне. — Я тебя не обижу, слово даю.

Недоверие так и сочилось из меня. Вообще, я могла бы послушать его и пойти у него на поводу, но моё тело делало всё само. Просто повторило за Лорином. Я отошла назад и упёрлась копчиком в столешницу. Пока голова в раздумьях, рефлексы оберегают тело — всё правильно. Глядя в зелёные глаза, не была уверена в словах мужчины, он… слишком странный, слишком не такой.

— Не стоит, — всё же выдохнула я, определившись. — Не знаю, что ты собрался делать, но я не хочу в этом участвовать. Дай мне, пожалуйста, пройти.

Он загородил проход в ванную комнату. Мне нужно доделать работу. Вообще, я могла обойти, но это был совсем другой вопрос. Он должен был уступить мне дорогу. Должен был, если мои мысли на его счёт правильные.

По лицу ликана прошла какая-то волна. Он выглядел слегка потерянно, но теперь его очи наполнились какой-то уверенностью и решительностью. Это мне не понравилось.

Ликан сделал шаг в сторону, оказавшись в метре от меня. Я внимательно за ним наблюдала, молясь о том, чтобы блондин не натворил глупостей. Пусть он уйдёт, пусть займётся чем угодно, лишь бы не вёл себя, как… как старый Лорин. Ни о чём больше не прошу.

Он открыл ящик и…

— Лорин, — сразу же нервно вырвалось у меня, когда я увидела нож в его руке.

Я повернулась к нему корпусом, и моё тело начало тонуть в страхе. И мысли исчезли, только порывистое дыхание и медленно потеющие руки остались. «Неужели всё?».

— Дай руку, — мужчина протянул ко мне свою свободную ладонь.

Мои губы затряслись, и я вновь рефлекторно сделала шаг назад. Коленки предательски затряслись, а во рту вмиг пересохло. Я таращилась с неверием на него.

— Я… я же ничего не сделала, — проблеяла я не своим голосом.

«За что?» — спрашивала я у себя в голове, но отклика так и не было.

Вдруг по уверенному лицу мужчины прошла рябь, и в глазах появилось какое-то осознание, догадка и… неверие? Что такое?

— Это же не для тебя, дурочка, — вдруг с каким-то порывом произнёс ликан. — Ты подумала…? Да твою ж мать!

Знаете, он симпатичный, но мой взгляд чаще всего падал на кухонный нож в его руке. Я им мясо режу. Правильный выбор… Что он сказал?

Мужчина вдруг резко выбросил свою руку вперёд и схватил мою трясущуюся конечность. Я пискнула и сразу же задеревенела от ужаса. Нож, моя рука, его рука… Что? Пока я стоя умирала от ужаса и прощалась с жизнью, ликан уверенно впихнул в мою ледяную руку ручку ножа и обхватил мою ладонь сверху, вынуждая держать это острое оружие. Я растерялась. Убивают же не так, да?

— Нет! — тут же пискнула я, начиная догадываться.

Свободной рукой этот… больной мужик скинул рубаху и камзол с одного плеча и уверенно прислонил лезвие к своей груди. Он же… Да вашу ж Машу!

— Просто ткни, лезвие острое, усилий прилагать почти не нужно, — почти серьёзно заговорил он, не позволяя мне ослабить хватку.

— Ты ненормальный! — вновь пискнула я, растерявшись. — Отпусти меня!

Его взгляд был полон решимости и… наверное, отчаяния. Его нельзя увидеть, если сам подобного не испытывал. А я узнала. Это остервенение, попытка добиться какой-то цели, страх. Всё это отражали два изумруда. Страх за себя превратился в страх за Лорина. И так всегда!

Кошмар начался, когда ликан уверенно надавил лезвием себе на грудь. Я видела, как его кожа сначала сопротивлялась, а затем в считанные секунды вниз потекла первая тонкая струя тёмной крови. Слёзы в тот же момент градом посыпались из глаз. Второй рукой попыталась спасти первую и вообще забрать у этого больного существа нож, но ничего не выходило. Как обычно всё шло по сценарию самого ликана и я могла участвовать либо добровольно, либо… как обычно.

— Хватит! — вскрикнула я, вцепившись в руку мужчины. — Угомонись, идиот!

Не знаю, сквозь слёзы видела плохо, но могу предположить, что нож он засадил в себя на пол пальца точно. Широкая алая лента тянулась вниз по животу и терялась где-то в тёмных брюках.

— Проверни, — вдруг приглушённо выдал он, тяжело дыша. — По часовой… вместе.

И этот кретин начал реально проворачивать нож. Точнее пытаться. Я старалась не смотреть, но то, что я видела… вызывало тошноту и какую-то дурь в голове. Кровь заструилась сильнее. Я не знаю, как, но собравшись с силами, замахнулась и свободной рукой выписала ликану пощёчину. Очередную и обдуманную. Это его остановило, и он явно от неожиданности чуть ослабил хватку, чем я и воспользовалась.

— Какого хрена?! — заорала я, вырвав свою руку. — Ты больной, что ли?!

Глядя на самую натуральную дырку в груди мужчины, меня пробирала злость и жалость. Ему же больно! Какой же он придурок!

Тот часто моргал, глядя на меня. Его правая щека покраснела от моего удара… да что ж это такое-то?

— И ещё кое-что… — вдруг сипло сказал блондин и с силой полоснул себя по правой ключице.

Я охнула, закрыв рот руками. Меня затрясло, столько крови… такого кошмара я себе и представить не могла. В голове всё перевернулось, я стояла и не понимала где я, что я и кто я. Просто какой-то кокон забытья накрыл меня, и я осталась наедине со своей болью.

Дальше я помню всё плоховато. Я разревелась на диване, где забралась под покрывало и проплакала там с полчаса точно. При всём при этом я ещё и терзалась тем, что Лорину нужна помощь. Глупец, кажется, окончательно с ума сошёл. И опять моей рукой! Вспомнился тот давний случай. Нога моя, конечно, выступила в роли чёртового клинка, но это не суть, как важно. Он опять принудил меня к подобному! Зачем?! Что он этим доказывает? Что?!

Странности начались чуть позже, когда я услышала шум в ванной комнате. Минут пятнадцать потребовалось мне, чтобы догадаться. Ну и шарящийся мужчина с ведром туда-сюда мне подсказал. Он стирает! Лорин, без принуждения просто так взялся за домашнюю работу! Я была не то, чтобы в шоке, а в самой натуральной прострации. Страшно было до икоты. Мало ли, что ему в голову ещё придёт?

Почувствовав голод, поднялась и поплелась на кухню. Через окно увидела развешенные вещи на заднем дворе. Это галлюцинации, я видимо обпилась чего-то и меня до сих пор не отпускает. Или это может быть сон, который очень сильно растянулся. Но когда доставала ложку, заметила лежащий на столе нож. Его острый конец был окровавлен. Покачала головой и прикрыла глаза. Ему нужна помощь.

Мой поздний обед не остался не замеченным. Лорин спустился вниз с каким-то мешком в руке. Я сделала вид, будто не замечаю его. Продолжила ковыряться в тарелке, как ни в чём не бывало.

— Приятного аппетита, — подошёл мужчина к столу.

Я не смогла ему на это ничего ответить и лишь кивнула.

— Наверное, я неправильно поступил, — спустя пару минут молчания, заговорил ликан тихо. — Ты мне не объяснишь… причину твоих слёз?

Я прожевала мясо, маленьким полотенцем утёрла рот, отложила нож и вилку и поставила локти на стол, сцепила пальцы в замок и внимательно взглянула в непонимающие зелёные глаза. Он спрашивает это серьёзно. Пора, кажется, прояснить ситуацию и расставить рамки. Это меня уже допекло!

— Ты знаешь, я не привыкла калечить людей, — серьёзно посмотрела я на мужчину. — Я и не занималась ничем подобным никогда, но ты видимо решил, что мне понравится потыкать острым предметом в чьё-то живое тело. Наверное, для тебя это обыденно дело, не удивлюсь, что ты только и делаешь, что режешь всех направо и налево, но ответь мне, пожалуйста, с чего это ты решил, что я точно такая же, как ты?

Я сказала не совсем то, что хотела. Спрашивать о его душевном здоровье было… неправильно. Может, он сам не в курсе? Надо постепенно решать эту глобальную проблему.

— Так, ты мне сама сказала, — чуть поддёрнул он плечами.

Я медленно подняла брови.

— Когда?

— В ванной комнате. Мы с тобой говорили, и ты выразила желание отомстить мне. Я подумал и решил, что если ты доставишь мне такую же боль, какую тебе доставил я, то тебе будет лучше. Кровь за кровь.

Первые секунды я держала маску непонимания на лице, а потом… до меня дошло. Фух, он не тронулся умом, просто идиот. Даже от сердца отлегло.

— Я не помню, чтобы говорила: «Лорин, порежь себя, пожалуйста, а то мне одной страдать не хочется».

Тот чуть стушевался, но голову держал поднятой, а это первый признак его уверенности. Он думает, что прав?

— Ты мне намекнула. Я твой намёк понял, — подошёл он ещё ближе ко мне. — И не смотри на меня, как на сумасшедшего.

О, я всё-таки не смогла убрать из глаз это сочувствие? Да уж, весело…

— Да я же образно сказала, — прикрыла я глаза и покачала головой. — Даже не со злости, а просто… чтобы ты знал, как мне нелегко.

Я была спокойна, поскольку устала. Заколебал меня этот Лорин, сил нет. Хочу поесть и просто лежать на диване. Ничего не буду делать, просто успокоюсь и побездельничаю.

Ликан удивлённо вытаращился на меня, постоял, потом сел напротив меня. Мешок этот рядом положил. Что он там таскает?

— То есть ты не хотела, чтобы мне было также больно, как тебе? — искоса взглянул на меня блондин.

А прям попал. И прав он. Но… не от моей руки. Это слишком… жестоко. И мне вдруг стало смешно. Он захотел побывать на моём месте? Это… почти похвально. Стало его нестерпимо жалко. Рубашку он застегнул, пятная крови хорошо отпечатались. Грудь и ключица. Интересно, ликан специально так ходит, чтобы я видела или этот жест не имеет тайного смысла? Меня ведь это задевает, мне… тяжело на него такого смотреть.

— Хотела по началу, — не стала я врать и вздохнула. — Но прошло время, и я убедила себя в том, что я заслужила подобное.

— Не заслужила, — покачал он головой.

— Ну, как же? Так высокомерно себя с тобой вела, не отдавалась тебе по первому твоему приказу, потом ещё не слушалась постоянно. Ты мне, наверное, достался за мои грехи, которые я скорее всего совершу в будущем, поскольку сейчас я не совершила ничего серьёзнее кражи булочек с кухни… ну и подслушивала, но я никому ничего не рассказывала, поэтому это не считается.

Старые воспоминания меня одолели, и я начала думать о своём старом доме… кажется, уже пара лет прошла.

— Я правда не хотел быть грубым, просто… так вышло, мне тяжело было сдерживаться, да и не один ведь я был… — эти его сбивчивые объяснения мне не нравились.

— Не один? — зацепилась я. — Боже, Лорин, только не говори, что ты меня насиловал с каким-то своим другом!

Я даже не знала, что чувствую. Унижение, злость, боль? Если он сейчас скажет «да», я схвачусь за тот самый нож и кастрирую этого урода!

— Нет! — тут же как-то разозлёно глянул он мне в глаза. — Не смей даже думать о таком. Я имел в виду своего волка.

Меня насиловало животное. Боже, почему это не был его друг?! Я тут же потёрла лицо и встала. Пошёл на хрен!

Обошла стол и прошла в гостиную. Схватила первую попавшуюся книгу и села на диван. Не прошла и минута, а Лорин уже сидел в кресле и прожигал меня взглядом. Я молчала, он тоже. Отлично, у меня был первым волк. Надо на стене написать, чтобы хвастаться.

— Ну, извини меня за то, что заставил себя порезать! — с чувством заговорил ликан. — Вспылил. Был уверен, что это вынудит тебя ненавидеть меня меньше… Просто пойми, я очень хочу наладить с тобой отношения, чтобы мы с тобой говорили и делали всё вместе…

Я открыла книгу и уставилась в неё. Хочет вернуть всё? А нужно ли это мне?

— Не поздновато? — сухо поинтересовалась я, перелистывая страницу.

— Это тебе решать.

Какое-то время мы молчали, думая о своём. Но вдруг в голове как-то странно прояснилось. Что я делаю? Он порезал себя, лишь бы мне было не так обидно! Утонуть не дал. Извинялся. Он пытается. Криво-косо, но он хромает ко мне навстречу. Раньше его палкой нужно было гнать, вечно делал мне одолжение, вынуждая меня его упрашивать, а что сейчас? Он на моём месте. Я к нему холодна, а он наоборот пытается как-то подступиться ко мне. Он даже вещи постирал! «Прополоскал и вывесил» — поправили меня, но я отмахнулась от этого. Он мог ничего и не делать! Кажется, он не врёт. Так долго изображать из себя провинившегося мальчика, который разбил мамину вазу, нереально. И даже если и пытается, то цели уже нет. Всё сделано.

— Лорин, сколько я стоила?

Это тот вопрос, на который я не хотела знать ответ, но он был важен. Хотелось бы сопоставить свои потрясения с ценой. И я всегда боялась, что она будет маленькой. С меня ведь нечего взять.

Он не отвечал. Я не хотела смотреть на него, ведь вопрос был настолько… интимным, что взгляд в глаза своего покупателя был бы невыносим.

— Двенадцать с половиной килограмм, — вдруг донёсся до меня приглушённый голос мужчины, и я подняла наконец голову. — В монетах около тысячи восьмисот золотых, в серебре не знаю, в медяках тоже.

Ну… хорошая цена. На эти деньги можно купить неплохой, но небольшой замок в хорошей части города. И ещё с пару месяцев платить слугам, отапливать его и кормить постояльцев. Я слышала, что бардельных девушек продавали монет за десять-двадцать золотых. Точнее это был штраф, если девушка «вдруг» не выживала после игрищ с клиентом. Платишь, и казнь откладывается. «Плати и убивай» — девиз нашего города.

Знаете, стало полегче. Теперь хотя бы знаю, сколько стоит моя честь. Но внутри всё равно ворочается червячок сожаления, мол, не так много отец заплатил, продешевил и так далее.

Задумалась о выплате этих больших денег. Если бы я нашла работу, к примеру, за три серебряника в день (средний, то есть хороший заработок без грабежей и торговли своим телом), то за год я бы заработала около двадцати двух монет, если конечно же, не тратила их. То есть весь долг я бы выплатила через… восемьдесят с копейками лет. Отлично. Причём я считала без учёта съёма дома, трат на еду и одежду. Да я на все сто лет вляпываюсь! Смешно, но если бы у меня были дети, то именно они бы доплачивали этот долг за меня, вместе с внуками. Вот же хрень…

— Крупная сумма, я почему-то думала, что за меня отдали не больше пяти кило, — глянула я на свои обломанные ногти.

И то эту сумму я назвала потому, что являюсь не деревенской простушкой, а самой настоящей леди, да и отец мой не последний человек, а так… с меня брать нечего.

— Ты себя недооцениваешь, — усмехнулся он вдруг.

«Спасибо», — сказала я про себя. Хоть какая-то поддержка. Так необычно и… приятно.

— Я всё равно не понимаю, почему ты не взял золотом? — чуть смутившись, поинтересовалась я.

Не могу я на эту рубашку кровавую смотреть! Он ещё такой весь открытый и отзывчивый, что тошно становится.

— Просто рискнул, — зажмурил он смешно один глаз. — А ты бы не хотела иметь… подобный шанс, заполучить кого-то в своё пользование?

На вопрос я не обиделась — это правда, но ликан был… располагающим, так скажем. Хотелось говорить с ним и смотреть на него, хоть он меня и бесил.

— Смотря какие обстоятельства, — честно фыркнула я.

— Допустим, как у нас, — тут же предположил Лорин. — Поставь себя на моё место. Купила бы ты высокого блондина?

Впервые за столько дней я засмеялась. Он ещё так бровями поиграл и рукой указал на себя, что я не сдержалась. Широко улыбнулась и чуть потупила взгляд. Даже представить такое сложно.

— С твоими мыслями и твоим воспитанием? — уточнила я.

— Ну, да.

— Никогда, — тут же усмехнулась я. — Как бы ты мне не приглянулся, такого рослого мужика никогда бы не взяла.

Лицо ликана чуть посерело, было видно, что мои слова его задели, но он постарался сохранить азарт в глазах, что давалось ему с трудом.

— Почему? Внешне я тебя не привлекаю? — поинтересовался он.

Я была готова сказать «нет», потому, что от части это правда. Но… с другой стороны, Лорин же красивый… конфликт-то какой.

— А причём тут внешность? — подняла я брови. — Я бы приехала к мужику забирать своё золото. Моя стая, которая состояла бы из женщин, всецело положилась бы на меня. И тут вдруг мне предлагают вместо денег смазливого, но здорового мужчину. Я бы тебя не взяла не потому, что ты мне не понравился, а потому, что существа, проданные без их согласия, имеют способность… Ну, мстить своим новым хозяевам, понимаешь? Я вот пыталась сбежать и прервать свою жизнь не потому, что я чертовски слаба умом, а потому что я трезво осознавала свои возможности, понимаешь? Была бы посильней, давным-давно бы похоронила тебя где-нибудь в лесу и забыла бы тебя. Что сделал бы со мной и ты. И на кой-чёрт мне платить такие деньги за собственную смерть, хоть и в красивой обёртке?

Лицо собеседника чуть изменилось. Понимание. Наконец-то.

— А если бы я был при своей внешности, но с твоим характером?

Улыбнулась уже чуть смущённо.

— Не думая, взяла бы, — хмыкнула я, потирая страницы позабытой книги.

Лорин тоже улыбнулся… как-то осторожно, и я бы сказала мечтательно. Да, было бы очень весело.

— Жаль, что нельзя ничего вернуть назад, — выдал ликан и я удивлённо на него посмотрела. — Я бы тогда всё поменял.

Тоже задумалась об этом. Мечты вновь обуяли мою голову.

— Ага, я бы смылась, как только выдалась бы такая возможность, — поддержала я его.

— Неужели у нас с тобой всегда было всё так плохо, что у тебя нет причин остаться здесь? — его взгляд был осторожен и нежен, а мягкий баритон расслаблял.

Думать об этом… это так вроде бы легко, но последствия необратимы.

— Если быть объективной, то мы с тобой почти неплохо жили, — начала я разминать затёкшую шею. — Не считая твоих злых слов, претензий, грубостей и необоснованных обвинений. Да и вообще, по идее, какими бы тобой не двигали цели, ты меня забрал у плохого человека, который бы продал бы меня не тебе, так кому-то ещё. Только это уже заслуживает того, чтобы я осталась тут. И ты, если честно, не такой плохой, как я говорила. Ты очень ужасно ведёшь себя только со мной, но ни с кем более, поэтому я осознаю свою вину за это. Я вижу, как твои ликаны тебя любят. Вы самая настоящая семья, и я рада бы обзавестись такими же друзьями, стать частью чего-то подобного…, но вот я стала и, знаешь, не очень-то мне нравится. Меня вечно в чём-то подозревают, будто я сама прилипла к тебе, на меня смотрят, как на какую-то зверушку, будто я не личность, а просто… что-то забавное. И я не могу с этим смириться, плюс ты меня постоянно клюёшь ни за что, ни про что… Как ты думаешь, почему я не хочу тут оставаться?

Лорин молча кивал. Он был серьёзен, он меня слушал.

— А если я обещаю тебе перестать быть сволочью? — осторожно улыбнулся мужчина мне. — Ты мне уже не поверишь, да?

— Ты очень многое мне…

— Я знаю. Но я видимо очень наглый, поэтому спрашиваю сейчас, — перебил он меня аккуратно.

Изогнула брови и вздохнула. Блин, да конечно. Ему достаточно сказать «извини» и я уже разревусь от счастья. Но… тут такое дело, давеча снасильничали меня и это «слегка» меняет картину.

— Знаешь, у нас есть поговорки: «Докажи не словом, а делом», — фыркнула я, — «Не давай обещаний, если не уверен», «Слово дал — держи, обещал — сделай», «Кто много обещает, тот ничего не сделает», «Не верь тому, кто обещает, а верь тому, кто делает». Я могу до утра тебе всё перечислять.

— Это «нет»? — чуть поморщился он.

Я закатила глаза.

— Сделаешь — поверю, — посмотрела я на него в упор. — И, Лорин, мне не нужны твои обещания, понимаешь? Ты просто делай и всё. Не надо меня терзать. Захотел что-то — возьми и сделай, не нужно о чём-то договариваться со мной. Ведь если ты не выполнишь обещанное, то тебе ничего не будет, а я… ну, мне будет плохо…

— Почему? Почему ты так серьёзно относишься ко всему, что я говорю? — вдруг задал он мне вопрос.

Я грустно усмехнулась. Ответ так мне ненавистен, но он правдив…

— Потому, что у меня кроме тебя никого нет. А если не воспринимать твои слова всерьёз, то… мне просто не во что верить, не на что надеяться. У меня нет цели в жизни. Выбирай то, что нравится.

Хороший почерк у этого писателя. Погладила в очередной раз страницы. Хотя, наверное, переписывал эту книгу вряд ли он…, но мне нравится думать, что мне в руки попал оригинал. Будто я не какой-то второсортный живой кусок плоти, а нечто гораздо большее.

— Богдана, я тебя понял, — часто заморгал мужчина. — Можно мне тебя ещё кое о чём спросить?

Я уже без прежней потерянности посмотрела на своего соседа.

— Спрашивай.

— Ты всё ещё хочешь стать друзьями?

Я тихо засмеялась и посмотрела на потолок. Боже, как же всё сложно. Сколько раз я молилась об этом, сколько слёз пролила, а теперь эта глыба льда ползёт ко мне. Да вот только, кажется, не хочу я уже ничего.

— Не очень, — честно кивнула я. — И соратниками тоже не хочу быть.

Ликан понимающе закивал. Печаль тут же оставила свой след на его лице. Не нравится? Вот пару месяцев отказы послушает, тогда можно и замирить. Хотя, этот экземпляр не выдержит, сам говорил, но его упрямство меня много раз поражало, так что даже не знаю.

— Может, попытаемся быть хорошими соседями? — вдруг предложил он. — Я буду тебя содержать, а ты следить за домом.

Чуть нахмурилась.

— Мы так и живём.

— Нет, мы так не живём, — возразил он мне. — Соседи уважают друг друга, соблюдают границы, помогают друг другу во всём. А у нас были… неправильные отношения, я на тебе срывался всегда и не ценил то, что ты делаешь или то, как ты относишься ко мне. Если ты, конечно, не против.

Вроде предложение неплохое. Рада, что инициатива была от него. Не вечно же мне за нас двоих отдуваться. Он же меня приобрёл, пусть хорохорится. Да и… делать мне нечего.

— Об этом всегда и просила, — вздохнула я и почесала плечо. — И я не против. Надеюсь, будет лучше, чем было.

Лорин еле сдержал торжествующую ухмылку.

— У тебя есть какие-то правила, которые ты хотела бы сразу ввести в наш договор?

Ой, какие мы серьёзные.

— Соседи не насилуют друг друга, — тут же сообщила я ликану. — Не бьют, не оскорбляют, а также не предъявляют необоснованных обвинений.

Под конец слегка сорвалась. Накипело, но я сумела сдержаться. Фух, я молодец.

— Я не насиловал, — заворчал Лорин, уставившись упрямо в пол. — И ударил, чтобы привести тебя в чувства. Про обвинения согласен полностью.

Какой же… упрямец! Насиловал! Но тут проблема куда больше, чем наше «маленькое недопонимание».

— Хорошо. Соседи не овладевают телами друг друга без согласия с обеих сторон, — более корректно выдала я. — Про избиение тоже согласна. Ты всё правильно сделал. Я просто хотела, чтобы этот факт тоже учитывался, поскольку я против рукоприкладства.

Блондин закивал и как-то вдруг застопорился, будто что-то вспомнил.

— Я тоже против того, чтобы ты меня била, — выдал он, и я криво улыбнулась. — Это не смешно.

Вновь удивлённо подняла брови. Его это задело? Тут же посерьезнела.

— Я тебя тоже ударила, чтобы привести в чувства, — оправдалась я, — Ты был не в себе, и я посчитала нужным…

— Нет, — перебил он меня серьёзно, и я вдруг увидела старого Лорина на какие-то мгновения, — Я сознательно говорил и делал то, что задумал. Ты не должна была меня бить.

В который раз часто захлопала глазами, пытаясь вникнуть. Он… серьёзно?! Тут же почувствовала вину и начала корить себя… он меня изнасиловал! Боже, порой я об этом забываю, и всё летит по наклонной.

— Извини, что два раза ударила тебя, — вежливо произнесла я. — Просто я в силу своего понимания была уверена, что ты был не в себе.

Тот кивнул, но губы остались чуть поджатыми. Чем это ты недоволен?

— Потому, что я извинился перед тобой и решил отомстить самому себе за то, что сделал? — его внимательный, чуть придирчивый взгляд слегка отрезвил меня.

Он на меня… бочку, что ли катит теперь? Замечательно!

— Да. Если волк заблеет, как козлёнок, то я считаю это ненормальным.

Непонимание.

— Что?

Да что б тебя!

— Ты всегда был чёртовой неприступной ледяной стеной, был самым настоящим суровым мужиком, не признающим ни любовь, ни ласку, ни дружбу, а тут ты с чего-то вдруг начал извиняться, калечить себя во имя моего отмщения и нести околесицу про наши отношения. Уж прости, что не позволила тебе ранить себя.

Была рассержена. Как он может вообще мне предъявлять подобное?! Сам-то что сделал?! А на меня из-за пары оплеух смотрит, будто я его деревню выжгла.

— Но это ведь ты всегда просила, чтобы я изменился! — повысил мужчина голос. — Вот я изменился! И что получил?! Два хороших таких леща за банальную попытку сблизиться!

Изогнула шею и возмущённо уставилась на оппонента.

— Решил измениться после того, как нарушил своё обещание и трахнул меня! — ткнула я в него пальцем. — Уж прости, что ноги тебе вылизывать не начала. Ты ведь решил сделать мне одолжение!

Ликан разозлился, а я от него не отставала. Между нами чуть ли искры не полетели. Я его уже не боялась, я была уверена в своих словах и своей правоте, на этот раз не уступлю.

— Я ведь тебе нож в руку сунул, чтобы ты сделала мне больно! Чтобы порезала, пустила мне кровь! — начал он заводиться. — А ты меня по лицу ударила ни за что, ни про что!

Тут же изумлённо уставилась на странное существо.

— То есть резать тебя, как цыплёнка, я могла, а отвесить затрещину — нет?!

Тот вскочил. Я дёрнулась, но не от страха, наоборот, тоже захотела встать, но передумала. Во мне проснулась злость.

— Кровь за кровь! Ты должна была пустить мне кровь, как это сделал я! — начал он подходить к моему дивану и тыкать в меня пальцем через слово. — А этой пощёчиной ты словно плюнула мне в душу! Это ведь честно, как тебе нравится! И в тот первый раз! Я так испугался, чего натворил, за тебя переживал. У меня руки тряслись от беспомощности, и я решил тебе открыться, рассказать наконец-то кому-то живому, какая хрень у меня в душе, чтобы хоть кто-то живой знал, что я тоже всё чувствую, что мне тоже больно…, а ты меня ударила. Я к тебе потянулся впервые за столько времени и ты так меня…

— Разочаровала?

Видя, что творится с ликаном, я не могла оставаться равнодушной. Вы бы видели, как его прелестные глаза наполнились обидой и болью, как его подбородок трясся, как он обвинительно тыкал в меня трясущимся пальцем, как испуганно смотрел, а интонация была такой отчаянной, что я вдруг почувствовала себя сукой. Вот так просто. Странно, но омерзение к себе я испытала почти сразу же.

— За что? Точнее… я знаю за что, но ты ведь… ты не такая. Ты хорошая, ты одна меня ценишь и заботишься. Я просто не ожидал, что ты ударишь так сильно и не промахнёшься.

Я сидела, поджимая губы, глаза опустила в пол, чтобы скрыть таившийся в них стыд и сожаление. Он был прав. Он плохой, но я не должна была с ним поступать так же, как он со мной…

— И, наверное, ты сделала это, чтобы отомстить мне, ведь я заслужил, но ты минуту назад утверждала обратное! Ты заверила меня, что мстить ты мне не хотела, что ты так низко не опустишься, но, получается, что ты ничем не лучше меня!

Ощущала себя разбитой и никому не нужной. Мерзко, что он прав и что именно Лорин тыкает меня в мои же ошибки. Какая же я всё-таки сволочь.

— Тебе плевать на мои чувства, ты жалеешь лишь себя, думаешь о себе! Я же… я впервые почувствовал подобное к тебе, какую-то трепетность…

Неожиданно всё внутри меня переменилось. Стоп. Он прав на счёт моего поведения, но то, что он начал нести дальше — это чушь! Не позволю повесить на меня всё!

Оттолкнувшись от дивана, поднялась, вынуждая ликана перестать распинаться и застопориться.

— Не смей никогда говорить, что я думаю лишь о себе, — ткнула я в него книгой, которую держала в руках. — Я — дура, поскольку позволила тебе всё это говорить. Посмотрите-ка, разочаровался он во мне. Так это жизнь, мальчик, оглянись. Мне отец смертный приговор подписал — это честно? Я заслужила? Не думаю. Всё полетело коту под хвост, и я попыталась наложить на себя руки, поскольку была уверена, что меня и так убьют, но только перед этим поиздеваются, поэтому и решила хоть где-то выиграть. Но не вышло и я решила бороться. Так мечтала с тобой наладить общение, искала пути подхода к тебе, уважала тебя за силу и отвагу, но ты топтал всё. Плевал на меня, на мои труды, смеялся надо мной, издевался, ведь это весело — потыкать пальцем в того, кто сдачи дать не может. И должна была быть рада, когда тебя полудохлого домой принесли, но я вдруг подумала не о себе, а о твоей стае. Они же не смогут без тебя, а раз ты им дорог, то я должна попытаться. И я выложила все свои силы, сделала всё возможное и невозможное, чтобы ты поправился и это случилось. Но даже после подобного акта милосердия и жеста чистейшей доброты ты высморкался и помочился на мои труды. Тебе было плевать, ты ведь для меня Бог, я должна тебе! Твоя жизнь была в моих руках, и я вернула её тебе. Не забрала, а отдала. Только поэтому ты должен был вымаливать у меня прощение за уродское поведение уже тогда! Но что сделал наш Лорин? Ах да, он обвинил меня в каком-то хреновом сговоре, а потом наблюдал, как я со слезами на глазах умоляю его простить меня за то, что он так подумал!

Я замолчала на несколько секунд, чтобы отдышаться. Лицо Лорина — это была палитра чувств: злость перетекала в отчаяние, оттуда в непонимание. Пусть знает, а то что-то он забываться начал.

— Потом твои мерзкие приставания, которые я терпела, и под конец ты сделал мне шикарнейший подарок — изнасиловал меня! Ой, прости, взял силой. Разница ведь огромная, а то, что меня ты внутри всю порвал и надругался над моим телом — это же глупости какие, подумаешь, всего лишь навсегда! — выплюнула я с омерзением. — И после того, как ты лишил меня последнего, чем я дорожила, ты думал, что я приму твои извинения? Радуйся, что я тебе вилку в глаз не засадила.

Мы оба молчали. Я тяжело дышала и ненавидела себя за то, что говорю всё это. Не нужно ему подобное, он всё знает, я распинаюсь зря! Но… столько накопилось, что места уже в душе нет. Пусть я буду сожалеть, но если промолчу, то буду корить себя ещё дольше.

— Кровь за кровь, — усмехнулась я зло, вспоминая сегодняшнее происшествие. — Здорово ты придумал, на тебе же заживёт всё к вечеру. Умно, молодец… Но знаешь, что бы меня точно успокоило?

«Побитый, голодный, одноглазый щенок умирает под дождём» — называлась картина, которая стояла у меня перед глазами. Он не притворяется. Это точно. К глазам подступили слёзы, поскольку ликан реально понимал меня. Он осознавал всё, и по его убитому виду могу предположить, что всё он и понимал. А румянец на его бледном лице и выбивали мои слёзы. Этого я точно никогда не видела. Шея красноватыми пятнами пошла… Я его пристыдила и конкретно. Но почему-то кажется, что всё куда более серьёзней, чем обычное чувство вины. Надо бы остановится, ведь я своего добилась, и он замолчал, понимая мою правоту и признавая себя виновным, но нет, в кой-то веки во мне проснулось жажда… чужой боли, чтобы прочувствовать, как это — причинять страдания, а не терпеть их.

— Чтобы здоровый дядька, — сама начала я отвечать на собственный вопрос, — хорошенько отодрал тебя прямо тут, а я бы посмотрела. Вот, что было бы честным. И у нас бы появились темы для разговоров! Мы бы нашли общий язык, ведь мы бы стали жертвами ужасных существ! Как тебе идея?

Лорин тяжело сглотнул и медленно развернулся, направляясь к лестнице. Омерзение к себе — это то ещё ощущение. Хочется избавиться от него, но ты наоборот делаешь только хуже, будто бегаешь по кругу…

— Что, не хочешь уже стать хорошими соседями? Разочаровался в моей добродетели? Не такая я и добрая, да? А знаешь, кто в этом виноват? Кто выбил это из меня, кто вытравил всю любовь к жизни и веру в счастье? Твоё Святейшество! Гордись, Лорин, ты добился цели! Можешь насиловать меня хоть каждый день, я ведь теперь обычная подстилка! Хоть продавай меня, отдавай в аренду, ведь я ни на что уже не гожусь, ты всё забрал. Всё.

Лорин продолжил свой медленный уход. Не знаю, какие силы меня обуяли, но я хотела… развязки. Мне нужно было, чтобы меня остановили… Я не могла сама.

— Куда ты идёшь? Наверх? Я с тобой. Займёмся твоим сексом, как ты давно хотел, — решила я, бесстрашно хватая ликана за руку. — Можешь бить меня, я разрешаю. И вообще мы не будем выходить из спальни, ведь столько времени потрачено даром…

Блондин остановился сразу же, как только я ухватила его за локоть. Продолжая глядеть куда-то себе в сторону, он начал крайне осторожно высвобождать свою руку. Я его ранила. Очень больно, своими словами. Я — тварь, и мне было уже не отступить. Я хотела растоптать его окончательно. Будто голодный медведь, который почуял кровь.

— Не хочешь меня? — начала я заглядывать ему в глаза. — А если я разденусь? Мужчинам же вроде нравится всё это?..

Меня совсем переклинило, и я схватилась за его ремень. Начала дёргать его, в надежде на быстрое избавление.

— Перестань, — вдруг сипло еле слышно прошелестел ликан, делая шаг от меня.

У него блестели глаза. Одна боль, ничего больше. Хотя скорее… Да, обречённость и потрясение там тоже присутствовала.

— А вот хрен тебе, — вдруг зло засмеялась я. — Ты — самая мерзкая мразь, которую я только встречала. Да я буду рада, если ты сдохнешь! Отрежу от тебя кусок и буду носить в память о том, что есть на свете слабые, жалкие, пресмыкающиеся уроды!

Я уже ни о чём не думала. Я пустила к штурвалу своё безумство, и всё полетело в пропасть. Полетело…

Лорин сидел на ступеньках, закрывая голову руками. Он больше ничего так и не сделал. Просто продолжал сидеть, лишь слегка прикрываясь. А я била его своей книгой по рукам, по спине, часто попадала по лицу… Потом начала кричать. Смеялась, кажется, попыталась опрокинуть шкаф, но лишь высыпала книги на пол, перевернула стол и завалила кресло. Лорин к тому моменту ушёл. Куда я не знала, да и обратила внимание постольку, поскольку, переломав всю свою жизнь, я заплакала так, как никогда раньше. Во весь голос, упивалась своим горем, истекала ненавистью и ощущала приближение безумия.

На переосмысление жизни потребовалось довольно много времени. Неделя точно. Осознание своей натуры, своего характера, а также своего поведения давалось с трудом. Но я почти с удовольствием приняла новую себя, сумела перебороть в себе страхи, усмирила гордыню, где-то просто смирилась. Я — человек. Неожиданно, правда? Но мне было нелегко переубедить себя в том, что я не просто существо, которое ест, спит и гадит. Я — личность. Я могу и я имею право требовать свободы. Дадут её мне или нет — это другой вопрос, но я имею права, а это уже очень многое значит.

Свой первый и последний срыв помнила на удивление хорошо. У меня в голове будто всё рухнуло, превратилось в пепел. Я себя так в жизни не вела. Наверное, настала точка пика и огромная лавина, сметающая всё на своём пути, обрушилась внутри меня. Я жалею, что все мои мысли были преподнесены в таком агрессивном и неуважительном тоне. Я не имела права оскорблять Лорина, не смела его трогать. Но всё от начала и до конца было чистой правдой. Все мои страхи, все мои переживания и опасения сидели в каждом предложении и каждом слове. Каждая буква отражала мою беспомощность и истинную ничем неприкрытую слабость. Я ведь трусиха, всегда ею была и всегда останусь.

Начиная жизнь с новой главы, первым моим делом было запланировано извинение. Я — женщина, не мать, но уже и не девочка, поэтому могу смело считать, что какой-то невидимый рубеж преодолён, и я имею право распоряжаться своими мыслями и кое-какими действиями. Лорин… моя тёмная сторона говорит, что он заслужил, но светлая твердит обратное. Даже терзаний не было, что странно. Я признала ликана… невиновным. Вот так просто. Да, он совершил много ужасного, обижал и унижал меня, в конце совершил дикость, полную грубости и садизма, но он это признал. Он покаялся. Он извинился. Я сразу и не стала бы его прощать. Как бы я не хотела, но этого бы не произошло. Мне нужно было свыкнуться со своей новой ролью, принять множество странных для меня фактов, но я смогла. А та моя сцена чистой ненависти лишь поддержала мои внутренние предложения по поводу ликана. Он меня не тронул. За все мои слова, за мою чудовищную выходку Лорин мне ничего не сделал. Ни угрозы, ни удара, ничего. Он в который раз доказал, что изменился. Я это поняла после того, как он спас меня. Да, думала, что он спасает свои деньги, но… если он расстался с золотом так легко, значит, оно у него есть. Если не в избытке, то в достатке, поэтому дело было именно во мне. Он не хотел, чтобы я умирала — этого достаточно для того, чтобы дать ему ещё шанс. Но я его не дала и долго изводила себя и его. Лорин ведь старался, пытался как-то сблизиться со мной, хотел наладить общение, как я когда-то. Только мне было отказано, и видимо я решила так отомстить и ему, но тут я допустила жестокую ошибку. Не должна жить в ненависти, сама же хотела другой жизни, но на жертвы пойти оказалась не готова. Да, нужно простить, чтобы жить дальше. Я его не понимаю, честно, но… я его прощаю. Лорин натворил дел, но он раскаялся. Он смог убедить меня и открыть мои плотно сжатые веки, указав на личные ошибки. Я требую, не давая взамен. И нет, я его не оправдываю. Он натворил много плохих дел, но… ликан — это не человек. Возможно, ему нужно больше времени на осмысление. Я лучше него, он это сам сказал, чем вызвал во мне столько… восторга и ликования, что я, поддавшись дурному блондинистому влиянию, не поверила. Снова сделала ошибку. Да, я зарекалась больше не верить ему, но это при учёте его обычных пустых обещаний. Но сейчас мужчина менялся на моих глазах. В его глазах я всё чаще видела понимание, задумчивость и раскаяние. Он осознавал свои ошибки и он захотел всё исправить, сделал очень многое для этого, даже так горячо начал кромсать себя, пытаясь видимо доказать мне, что он так сожалеет. Да, по-своему, да, по-дикому, но он это сделал. Он смог, он вновь признал и всё понял.

Вот только принести извинения мужчине я не сумела. Первый день он не покидал комнату, а на второй ушёл так быстро, что я просто рот не успела открыть. Оправдываюсь, да. Просто побоялась начинать разговор, увидев его чуть заплывший глаз и пару небольших синяков на лице. Язык будто в узел завязался. В который раз убедилась в правильности своих выводов. В кое-то веки голосом разума был Лорин. Даже непривычно как-то, но я была рада за него. Он молодец…

«Проблема» — констатировала я, когда споткнулась об очередную пустую бутылку. Их было всего ничего, но эта лишь обёртка. Вот уже третий день, уверенный в себе альфа, знающий чего хочет, кажется, пьёт. Я не сразу поняла. Вроде Лорин казался слегка потерянным, но не до такой степени, чтобы я забила тревогу. Я его обидела и я это осознавала, но былая трусость вернулась и просто зажимала рот мне руками. Получалось, что я просто смотрю на ликана пытливым взглядом и всё. Хотя, кому это интересно, блондин меня даже не замечал. Всё было по-новому. Ничего похожего. Будто я была каким-то ангелом-хранителем, наблюдающим за своим убитым подопечным, который, кажется, разочаровался во всём. Боязнь банального отказа заковала мою ногу, не позволяя сделать тот самый очень нужный шаг. Я боялась.

Лорин уходил в обед, приходил почти ночью, и я не видела, что он носит к себе в комнату. Просто не успевала зажечь лампу и протереть глаза, когда ликан был уже в своей комнате. Во истину, ночное зрение — это очередной повод для зависти. А когда поняла, то было уже поздно.

Несколько дней мужчина проводил время только у себя в комнате, даже не спускался вниз, чтобы поесть. Я убеждала себя в том, что это лишь временно.

Потом Лорину, наверное, надоело скрываться наверху, и в одно прекрасное утро я нашла его спящим, сидя за столом. Две пустые бутылке валялись на полу, а одна покоилась рядом с белобрысой головой. Я тогда так испугалась, что понятия не имела, что делать. Мне стыдно было даже будить его, чтобы отправить в кровать.

И каждое новое утро начиналось с уборки пустых бутылок, да оттирания засохшего вина с полов и мебели. Это уже даже в привычку вошло за полторы недели-то. И я каждый день готовила, как в последний раз, надеясь, что Лорин поест хоть в этот раз, но он либо не приходил, либо не прикасался к еде, которую я приготовила.

Сидя в гостиной, я листала книгу. Бездумно, просто, чтобы что-то делать. Пару раз в день мой взгляд падал на сиротливо лежащий мешочек. Лорин с ним тогда ко мне пришёл, и мы поругались. Этот мешок он выронил и так и не забрал. Напомнить ему я не могла, а он, кажется, позабыл о нём на совсем. Я положила его на каминную полку, на видное место, чтобы пропажа нашла хозяина… всё такое. Частенько меня одолевало любопытство и желание узнать содержимое, но я в тот же момент отдёргивала себя и уже через пару дней стала воспринимать этот серых холщовый мешок за деталь интерьера, как вазочку или картину.

Заскрежетал ключ в замке. Несколько секунд стояла тишина и снова скрежет. «Лорин» — поняла я и качнула неодобрительно головой. Опять не может дверь открыть… Я бы и рада помочь, да ключа нет. Но вот спустя неопределённое количество времени дверь чуть скрипнула, впуская хозяина дома.

Я изогнула шею, чтобы посмотреть на него. Сегодня его весь день не было, как-то занервничала, если честно. Нетвёрдой походкой мужчина, даже не глянув в мою сторону, взял курс на лестницу. Неспешно Лорин доплёлся до лестницы и начал свой подъём. Я уже хотела возвращаться к книге, как… он упал. Тут же подорвалась с места, но было поздно. Кажется, он оступился и растянулся прямо на лестнице. Сердце застучало сильно-сильно, и я медленно пошла к нему. Он не шевелился. Не предпринимал попыток к подъёму… Нет-нет, он же в порядке?!

На негнущихся ногах от страха обогнула лестницу с другой стороны и подошла поближе к… спящему ликану. Тут же облегчённо выдохнула и потёрла лоб. Что делать-то?! Поднимать его или как? И как он умудрился уснуть?! Упал и всё?

Я стояла долго над беззащитным телом. Разглядывала его и думала. Надо было его разбудить, довести до кровати и уложить. Это же не… не по-человечески спать на лестнице! Но что-то меня всё время останавливало. Я просто не смела его больше трогать. Мне было невыносимо только от одной мысли, что я вновь сделаю ему больно. Просто в голове будто блок какой-то стоял и ужас захватывал тело, когда я хотела нарушить этот запрет. Этой букашке, которая жила у меня в мозгах было всё равно на то, что касаюсь я ликана с благими намерениями, поэтому и банальное похлопывание по плечу у меня не выходило. Будто этим касанием я вновь сотворю какую-нибудь беду. Корю себя постоянно… Чёрт! Он же не может из-за нашей ссоры…? Наверное, на работе проблемы или… или… Ну, дела у него ликанские не очень. Наш «маленький» скандал не причина — я уверена. Мы и раньше ругались, и такого не было. Согласна, сейчас всё иначе! Чёрт! Но не до такой же степени! Ладно, влепила ему пару оплеух! И что?! Уверена, что пацаны дворовые дерутся похлеще! Нет, моей вины точно нет, я уверена. Да и какая разница, в чём проблема? Нужно как-то… вывести его из этого состояния. Кажется, я его уже давно трезвым не видела. Вечно стеклянные глаза, серое лицо и непередаваемое амбре. Прям отца узнаю, только тот наоборот смеялся, но в минуты покоя они оба словно одно лицо. Папа… жив ли он? Здоров? Я ведь даже понятия не имею, как он живёт. «Сама знаешь, что он тебя переживёт» — моя самоуверенность взяла слово. Это точно, он даже у смерти свою жизнь выторгует. Весь город заложит, но спасётся.

Переступить через себя не смогла. Рука замирала в считанных сантиметрах от тела мужчины. Проклиная себя, взяла своё покрывало и осторожно укрыла пьяного мужчину. Тот не отреагировал. Наверное, если бы я его с этой лестницы скатила бы, он бы не проснулся. И… мне не так тяжело смотреть на всё это, как кажется. Да, это ужас, но я привыкла к тому, что в доме есть кто-то пьяный, кричащий; тот, от кого несёт, как от поросёнка, вываленного в помоях. Мама всегда оберегала нас с братом от папы, когда он был нетрезв, но потом мы остались с ним «тет-а-тет». Сколько раз его притаскивали из таверн его охранники. Служанки раздевали, мыли, если отец был вывалян в чём-то, а также меняли простыни и горшки за ним. Я жила, касаясь этого каждый день, поэтому вид спящего на полу мужчины меня волновал, но не так чтобы сильно.