Бабушка. 86 лет. Тромб выскочил из сердца и закупорил правую плечевую артерию. Всю ночь пришлось провести в операционной. Хирурги пытались спасти бабушке руку, реаниматологи — жизнь. Жизнь спасти удалось. Правую руку нет. Проснувшись от наркоза, бабка первым делом устроила скандал:

— Как вы смели мне руку отрезать, да я на вас в суд подам, да я прямо сейчас жалобу напишу.

О том, что осталась в живых и каких трудов это стоило, не знает.

Дежурный анестезиолог, чуть живой после смены:

— Пишите, пишите. Только чем?

* * *

Тяжелое ДТП. В автомобиле двое. Муж и жена, на девятом месяце беременности. Муж погибает на месте, жену выбрасывает из автомобиля. Ушиб мозга. Кесарево сечение. Ребенок, к счастью, жив. Приходит в сознание в реанимации. Первый вопрос:

— Где мой муж?

Медсестра:

— Вам сейчас надо отдыхать. Не думайте о всяких пустяках, лучше подумайте, как одна будете ребенка воспитывать.

Мать Тереза.

* * *

Диалог двух врачей. Записано практически дословно. Часть лексики опущена.

Два немолодых анестезиолога перекладывают больного на операционный стол. Больной очень тяжелый, в смысле состояния. Уже в глубоком наркозе, на искусственной вентиляции легких. Кажется, все готово для броска. В последний момент вспоминается, что руки привязаны к кровати. Начинают распутывать узлы веревок. Разрезать жалко, веревки выдают редко.

— Да ты от кровати отвяжи, легче. Потом все равно руки привязывать.

— Да это ты свою от кровати отвяжи. Здесь-то чего привязывать. Правую сейчас отрежут.

— Забыл. Ну пусть тогда вязка на руке останется. Унесут на веревке.

Удобно.

— Да жалко. Веревки — дефицит. Пригодится еще.

Узел наконец поддался.

— Плохой дед. Как думаешь, со стола снимем?

— Снять-то снимем. Только, похоже, дед свою руку еще на этом свете догонит. Ну ты готов?

— Готов.

— Ну тогда на счет три. С Богом.

* * *

На обходе начмед возмущается:

— Почему у вас больной по сознанию ухудшился? Вчера по команде сразу язык высовывал, а сегодня меня послал.

* * *

Последствия ДТП. Черепно-мозговая травма. Два санитара бреют голову пострадавшему.

— Чего возимся, давно в операционной ждут?

— Да тут вот сложно побрить. У него две макушки.

— А, значит счастливый…

* * *

Модный ныне термин: «Синдром профессионального выгорания. Проявляется нарастающим безразличием к происходящему на работе, дегуманизацией в форме негативизма по отношению как к пациентам, так и к сотрудникам…»

Прошу санитарку:

— Больного с третьей койки отвезите, пожалуйста, на рентген.

Даю в руки историю болезни.

— А он сидеть может? Или на кровати везти?

— Не сможет.

— А чего с ним? На вид-то вроде не помирает.

— Да вот же, написано: Спонтанный разрыв прямой кишки. Вчера оперировали. Все спокойно.

— Мужчина? — Читает титульный лист истории: — Мужчина.

Бульдозерист. Ой, как нехорошо, как некрасиво-то… А кто ему так? Неужели бульдозером?

— Не знаю, мне без разницы, написано — травма производственная. Страховой полис есть.

Больничный не нужен. Остальное мне по барабану. Хотите, спрашивайте сами.

А раньше бы поинтересовался. Наверняка история бульдозериста интересна и полна внутреннего драматизма. Внутреннего — в более широком аспекте, не только того, что произошло внутри его задницы.

Но любопытство победило, все же выяснил причину разрыва. Знакомые хирурги даже удивились, что кто-то интересуется подобной чепухой. Говорят — ты чего, первый раз видишь подобное? Он же приезжий, гастрбайтер! У нас часто азиаты с разорванным очком попадаются. У них такой способ наказания практикуется. Плохо работает, накосячит — его в наказание всей бригадой в жопу. Но этот же, говорю, славянин? Ничего, значит, накосячил круто.

Но вопросы остались:

1. Прописана ли подобная мера воздействия в трудовом договоре?

2. Разрешено ли в качестве поощрения поступить так же со своим руководством?

3. Если попадется человек нетрадиционной ориентации, так он что, совсем работать не будет, или для них предусмотрено иное наказание?