© Владимир Борисович Буров, 2017

ISBN 978-5-4485-2974-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 

Глава первая

— Чай, кофе, квас? — спросил начальник милиции. Он пригласил Леху сесть, и открыл дверь холодильника.

— Спасибо, не надо, — ответил капитан.

— Ага! Тогда по пятьдесят коньячку.

— Я не пью.

— А я пью?

— Ну, хорошо, только ради вас.

Они выпили. Подполковник сказал:

— Знаешь, Алексей, я решил поручить тебе серьезное дело.

— Спасибо, я давно мечтал, расследовать что-нибудь запутанное.

— Ты слышал, что сегодня опять убили девушку?

— Нет. Как ее убили?

— Как двух предыдущих. Ножом. Но есть одна новая особенность.

— Ее изнасиловали? — спросил Леха.

— Да, — ответил подполковник, — как и предыдущих. Это, как ты понимаешь, не относится к выдающимся фактам.

— Что еще там было? — спросил капитан, и посмотрел на рюмку.

— Налить еще?

— Нет, спасибо. Я просто так посмотрел.

— Никаких просто так, парень. В этом деле появился смысл.

— Я бы хотел, наконец, узнать о нем, — нервно сказал капитан.

— Не надо так волноваться, Алексей. Все просто: на груди у убитой девушки была вырезана цифра семь.

— Цифра семь? — переспросил капитан.

— Семь? Я так сказал? — Подполковник Яблоков Сергей Сергеевич опять налил две рюмки. — Это не совсем точно.

— А именно?

— Что, а именно? Ах, а именно! — Он выпил и предложил выпить подчиненному.

— Простите Сергей Сергеич, но что вы тянете кота за хвост? Скажите прямо.

— Я вот знал твоего отца, Алексей, он не был таким придирчиво-нетерпеливым.

— Почему был? Он еще жив.

— Жив? Прекрасно. Я знаю. Но он уже не работает здесь. Он уступил место тебе. И скажу тебе по секрету, его попросили выйти на пенсию именно из-за этого знака.

— Из-за этой семерки?! Я ничего не знал.

— Ну, вот, теперь знаешь. Ты никому не должен говорить про этот знак. Официально, я имею в виду. Но будешь вести расследование именно в этом направлении.

— А если это просто шутка? — спросил Алексей.

— Шутка? Нет, мой милый, таких шуток не бывает. Поэтому это не шутка. Разве ты не знал постулат древних:

— Этого не может быть, потому что не может быть никогда?

— Слышал, но до сегодняшнего дня не верил в его истинность.

— Теперь поверил? Правда?

— Да, действительно, зачем кому-то писать цифру семь, если можно написать шесть. Шесть уже похоже на три шестерки.

— А что такое три шестерки?

— Не знаю. Но говорят, что ничего хорошего. Правда.

— В данном случае шестерка запутала бы все дело. — Подполковник принес фотографию с последнего убийства. Римская цифра семь была написана, как зеркальное отражение. — Ты понял? Тогда бы это была четверка.

— А так?

— А так я не знаю, что это такое. Какая-то отраженная семерка. — Подполковник налил еще по одной. — Будешь?

— Спасибо, придется.

— Я бы сам до этого не додумался, — сказал подполковник. — Это не обычное отражение, а, как мне объяснили, перпендикулярное.

— Кто вам объяснил?

— Один старлей из группы, ведущей официальное расследование этого убийства. Но, повторяю, они не считают эти убийства, как серию. Запрещено.

— Почему?

— Что значит, почему? Ты с Луны свалился? У нас не бывает серийных убийств. Ты что впервые об этом слышишь? Поразительно.

— Ну, я не занимался убийствами до сих пор, — ответил Леха.

— Тем лучше, ты сможешь непредвзято посмотреть на это дело. Докладывать будешь только лично мне. Опергруппе ничего не сообщать.

— Что я могу им сообщить?

— Ну, как что? Свои мысли, разумеется. Ведь у тебя голова работает, не правда ли?

— Конечно. Но не сейчас. Я уже выпил три рюмки. Для меня это много.

— Хорошо. Точнее, плохо. Хочешь быть настоящим, как Шерлок Холмс детективом — тренируйся.

— Как?

— Ходи в ресторан, в бар. Ну, как все люди. И пей. Сначала по три рюмки, если не можешь выдержать больше. Потом прибавляй по одной.

— Это шутка?

— Почему?

— У меня нет денег на такие тренировки.

— Ну, хорошо, я тебе выпишу премию. Двадцать рублей.

— Это мало.

— Будешь получать премию каждую неделю. От меня лично. Понял. В кассу не ходи. Никто не поймет, за что ты получаешь каждую неделю премии.

— Теперь понял.

— Иди, боец невидимого фронта.

— Почему невидимого?

— Я уже тебе говорил. Никто не должен воспринимать всерьез твое расследование.

— Как я буду появляться на местах преступления?

— На местах преступления?

— Ну, если это Серийник, как вы думаете, то, очевидно, преступление будет не одно, а много. По крайней мере, несколько.

— Это верно. Ты будешь действовать, как мой личный представитель. И да:

— Чуть не забыл самое главное. Никто не должен знать, что это я подсказал тебе идею о существовании Серийника.

— Откуда тогда я об этом узнал?

— Откуда? Сам придумал.

— Я?

— А что в этом особенного. Ты же умный, молодой капитан, не отягченный грузом моральных представлений о мире наших старых работников. Например, они думают, что для поиска истины нужны:

— Дознаватели, следователи, опера, разные там заместители начальника. Да самих начальников много, вплоть до генерала.

— А это не так?

— Может и так. Но для того, чтобы ехать на машине, не надо знать устройства мотора. И, следовательно:

— Зачем всем рассказывать, что кроме детектива и его начальника здесь есть еще кто-то?

— Вы правы. Шерлок Холм ведь никого не имел, кроме Доктора Ватсона.

Алексей ушел.

— Ничего особенного ведь не произошло, — думал он по дороге домой. — Обычное дело:

— Я работаю под прикрытием.

На следующий день он зашел в кафе на другом конце города. Было пусто. Но одна девушка вертелась у стойки. Она пила коньяк и разговаривала с барменом.

— Буэнос диас, — сказал Алексей.

— Буэнос диас, — сказала девушка.

— Что это означает? — спросила барменша.

— Вы это просто так сказали? — сказала девушка. — Или на самом деле хотите угостить меня коньячком.

— Коньяком? — переспросил Алексей. — С утра?

— Скоро обед. Какое утро? С утра-то мы обычно занимаемся сексом. Кстати, вы не против?

— Против? Против чего? — Алексей уже начал краснеть.

Девушка покрутила головой.

— С вами надо работать. И знаете, много, очень много работать.

— Может быть, вас пригласить за стол?

— Охотно. И закажите что-нибудь поесть. Есть — слово на букву б — хочу.

— Даша, че ты ругаешься? — спросила ее подруга барменша.

— А — слово на букву х — мне не ругаться, я пьяная.

Алексей хотел бежать, но вспомнил, что надо попытаться что-то узнать об убийстве. Узнать, что думают о нем со стороны. Эти дамы должны знать.

— За какой стол мы сядем?: — спросила Даша.

— За последний, — ответил Алексей.

— Последний справа или последний слева?

— Последний… э… справа, у телевизора.

— Это мой любимый стол, — сказала Даша.

— Даша, че ты врешь? — сказала барменша.

— Я вру? Я никогда не вру. — И добавила: — Это моя подруга, она злится, что вы не дали ей на чай.

— Но я же ничего еще на брал, — удивился капитан милиции.

— Так по тебе видно, что и потом не дашь. И да:

— Давай заказывай. Ты что будешь?

— Выпейте текилы, — сказала барменша. И добавила: — А я люблю итальянский портвейн. Можно?

— Можно? Что можно, я не понял? — сказал Алексей.

— Не слушай ее, — сказала Даша. — Она хочет выпить за наш счет.

— Хорошее заведение, — сказал Алексей, оглядывая отделанный деревом и зверями зал. — Удивляет только одно.

— Что?

— Не успел я еще сделать заказ, а уже всем должен.

— Послушай, как тебя звать, Леха? Не грузись, Леха, наливай. Может, еще понравится.

Алексей внимательно прочитал меню, карту бара и заказал:

— Две отбивных с жареной картошкой и два баварских пива, безалкогольных.

— Мне алкогольное, — сказала Даша.

Поели они, выпили, значит, и Даша говорит:

— Ну, что, теперь потрахаться, наверное, хочешь?

Леха замялся. С одной стороны, неудобно, а с другой отказаться тоже нельзя.

— Да я бы… — че-то начал он мямлить.

— Можешь, — прервала его Даша, — но только при одном непременном условии. У тебя член должен быть, как эта бутылка. — Она повернула пустую пивную бутылку. — Вот, как это донышко.

Он постеснялся ответить, что у него меньше. Поэтому сказал:

— Хорошо.

Но дама не отстала. Она спросила:

— Спасибо, да? Или:

— Спасибо, нет?

— Я сказал, хорошо, — прохрипел парень.

— Ну, хорошо. Хорошо, да, или, хорошо, нет?

— Скажите, — спросил Алексей, несмотря на отсутствие перехода, — что вы думаете о последнем убийстве?

Далее, она дочь мэра, и не родная сестра трех убитых сестер.

— Бармен, дай ключ от банкетного зала! — громко сказала девушка.

— Зачем? — Барменша налила себе немного итальянского вермута и сделала глоток. Потом сказала:

— Я первая его увидела.

— Не ври. Дай ключ, я тебе сказала.

— Там открыто.

Они прошли по узкому проходу мимо кухни. Теперь не раньше, пространство экономили. Банкетный зал был завален коробками с пивом, вином, водкой, соками.

— Что будем делать? — спросил Леха.

— А ты что бы хотел?

— Ну, не знаю. Может быть, просто посидим?

— Сидя? Тебе нравится сидя?

— Я бы не сказал.

— Ну, че ты растерялся? Давай сидя, если хочешь.

— Лучше стоя.

— Стоя? А как?

Алексей поднял девушку, прижал к стене.

— У тебя так ничего не выйдет, — сказала Даша.

— Да выйдет, не бойся.

— Ты не с того начинаешь. Давай я тебе покажу сначала, как надо делать.

— Лучше я сам.

— Потом ты сам все сделаешь.

— Я уже все понял.

— Понял? Уверен?

— Уверен.

— Ну, давай, поехали.

— Он сказал… форвердз…

— Ну вот, пожалуйста, у тебя ничего не вышло. Ты что, только с Зоны вернулся?

— Извини, я сорвал тебе все удовольствие.

— На это ты лучше не надейся. Выпей вон виноградного сока, и начнем сначала.

Алексей послушно выпил почти всю литровую пачку сока.

— Ты мне оставил?

— Э литл.

— Это сколько?

— Сто грамм.

— Мне хватит. Теперь давай по-настоящему. Как ты умеешь.

— Прости, я не смогу.

— Почему?

— Прошло слишком мало времени. Я еще не восстановился.

— Восстановишься в процессе.

— Прости, но я даже не знаю, как начать.

— Не знаешь, как начать? Может быть, хочешь подумать?

— Да, я хочу подумать.

— Не надо думать. Давай мне сюда твою руку.

— Руку?

— Давай, давай, веди ее сюда, вниз. Ниже, еще ниже. Ну, вот, а говоришь:

— Не форвердз. Вперед, вперед, капитан. Давай, давай, можно, я буду звать тебя капитан?

— Тебе нравятся капитаны?

— Да, я люблю капитана дальнего плаванья.

— Мне не удобно.

— Встань по удобней. И да:

— Ты засек время?

— Время? Нет. Разве надо было засечь время? Я думал, как получится.

— В общем, да, но чтобы было не меньше тридцати минут.

— Долго.

— А ты как хочешь? На работе ты, сколько часов работаешь?

— Восемь. Как положено.

— Ну, вот, это тоже работа. Удовольствие, конечно, есть, но и работа.

— Я не люблю путать работу и удовольствие.

— А я люблю. Работать надо с удовольствием.

— А чтобы получать удовольствие, надо работать, — сказал Алексей.

— У тебя голова работает, — сказала Даша. — Ты умный парень. Кстати, кем ты работаешь?

— Это… как его?..

Девушка отстранила его от себя и посмотрела в глаза.

— Ты так увлекся, что забыл, где работаешь? Или ты студент?

— Я собираю эти… как их?..

— Пословицы и поговорки?

— Нет.

— Тосты?

— Нет.

— Что же ты тогда собираешь? Золотые украшения, что ли? Нет?

— Нет, конечно. Я собираю несчастные случаи. Точнее, убийства. Хочу написать диссертацию.

— Докторскую?

— Кандидатскую.

— Можно, я буду звать тебя:

— Доктор? Кстати, это психология?

— Да.

— Отлично! Я буду звать тебя Доктор Фрейд. Значит, у тебя сейчас отпуск, и ты собираешь материал для кандидатской диссертации. А я филолог. Я недавно сделала открытие, да все некогда его записать. Ты Шекспира читал когда-нибудь?

— Ты тоже пишешь кандидатскую?

— Нет, диэ чайлд, я еще не настолько стара. Я пишу курсовую по Шекспиру.

Через некоторое время Алексей сказал, что время скоро заканчивается.

— Ты смотрел на часы?

— Да.

— Сколько еще осталось?

— Пять минут.

— Хорошо, отработаешь эти пять, и еще пять в виде десерта.

— Хорошо.

Наконец, они оделись и сели на ящики.

— Прости меня, — сказал Алексей. — Я воспользовался тем, что ты была пьяна.

— Ты еще не видел меня пьяной, — сказала Даша.

— Теперь, как честный человек, — не слыша ее, продолжал Леха, — я должен сделать тебе предложение:

— Не хочешь ли ты стать моей законной женой?

— Ты меня тоже прости, Леха, но мне еще нет тридцати лет. Ты разве не в курсе, что порядочные девушки женятся, точнее, выходят замуж теперь в тридцать лет?

— Я думал, это шутка.

— Думаю, ты не слышал этого даже в шутку.

Дама ушла, а Леха больше всего боялся, что его заставят заплатить и за секс.

— Да ерунда, — сказал он сам себе, — если бы надо было платить и за это, меня бы предупредили. Должны были предупредить. Обязательно должны предупредить. Так это не делается. Да и вообще, у нас не принято платить за секс. Если только обед заставит оплатить. Но это нормально.

— Вы уже уходите? — спросила барменша, когда Леха появился из двери. Он хотел сразу повернуть направо, но она помахала счетом. — Вы сейчас заплатите?

— Разумеется, — ответил он. — Впрочем, я хотел покурить.

— Курите здесь. Впрочем, не надо. Сейчас могут прийти на обед.

— Хорошо, я заплачу сейчас. — Он взял счет из руки девушки в красной жилетке.

— Не понятно написано? — спросила барменша. — Две отбивных, две жареных картошки, два Баварских пива, сто граммов коньяка, это она пила при вас, сто граммов итальянского вермута, это я пила при вас. Всего на триста рублей. Плюс десять процентов на чай. Итого триста пятьдесят рублей. Все понятно?

— А это что? — спросил капитан.

— Где? А, это? Это сложный гарнир. Огурцы, помидоры, свекла, капуста, зеленый горошек Бондюэль, кукуруза Бондюэль, оливки, маслины, лимон.

— В сложный гарнир не должно входить больше четырех компонентов, — сказал Алексей.

— Да? Может быть, вам устроиться сюда директором? Нет? Тогда платите.

— Что это написано, не могу разобрать?

— Это зелень. Петрушка, укроп.

— Это пишется отдельно?

— Могу написать вместе.

— Спасибо, сойдет и так. — Он заплатил ровно триста пятьдесят рублей.

— На чай не дадите? — спросила барменша.

— Так вы уже там заранее написали десять процентов!

— А, да, сама чуть не забыла. Тогда все, спасибо. И да:

— Больше вы ничего не хотите?

— Что вы можете предложить?

— Десерт, может быть.

— Спасибо, не надо, десерт уже был.

— Да, вот еще, — он уже двинулся к выходу, но тут же сделал шаг назад: — Когда я опять могу увидеть эту девушку?

— Зачем?

— Я предложил ей выйти за меня замуж. Но она ничего не ответила.

— И вы хотите уточнить: она скажет:

— Да, — или она скажет:

— Нет?

— Да, она ведь не сказала:

— Нет.

— Напрасно ты рассчитываешь на положительный ответ, парень. Ты хоть знаешь, кто она?

— Студентка.

— Студентка это она. А вот папа у нее давно не студент. Да и мама тоже.

— А кто они?

— Папа мэр города. Мама зав поликлиникой.

— Да, это… Вы думаете, она откажется?

— Ну, не знаю. Думаю, да. Тем более, у нее есть жених.

— И они до сих пор не поженились?

— Мать ей не разрешает жениться, вернее, выходить замуж, пока не закончит институт.

— Она говорит, что не женится до тридцати лет.

— Не выйдет замуж, вы хотели сказать.

— Да, я еще не привык к этим словам, и путаю их.

— Я тоже. Впрочем, как все, кто еще не женился и не вышел замуж.

— Я постараюсь зайти завтра, — сказал капитан и ушел.

Уже на улице он понял, что абсолютно ничего не узнал об убийстве.

 

Глава вторая

На следующий день Алесей опять зашел в кафе. И опять в это же время. С утра. И опять застал ту же картину. Он очень обрадовался. Действительно, многое повторяется, но увидеть повтор в реальности почти никогда не удается. Это просто счастливая случайность. Хотя, когда она случается, кажется, что это предложение счастья будет всегда.

— Вы рады меня видеть? — спросила Дарья.

— Конечно.

— А меня? — спросила Галя.

— Да.

— Да, конечно? Или:

— Просто да?

— Не знаю, что и ответить, — сказал капитан. — Если я скажу:

— Да, — то вы подумаете, что я хочу жениться на вас обеих. А если нет, то вы обидитесь, — он кивнул на барменшу Галю.

— Нет, ничего, это обычное дело, — сказала Галя. — Я уже привыкла, что меня выбирают меньше, чем ее.

— Сядем на наше место? — спросила Даша.

— Отлично, — сказал Алексей. — Я хотел пригласить вас первым. Но не успел.

— Еще не вечер, успеешь.

— Вам то же, что вчера? — спросила Галя.

— Что мы ели вчера? — спросила Даша. — Ты помнишь?

— Да.

— Мы не будем об этом вспоминать.

— Закажем Котлеты по-Киевски.

— Они мне надоели.

— Выберите сами, — он передал меню даме.

— Я не умею читать, — сказала Даша. — И знаешь почему? Я никогда не читала меню.

— Возьмем Котлеты по-Киевски.

— Ну, хорошо, — вздохнула дама, — я согласна. Тогда картофель фри.

— Две Киевских, фри…

— Два? — спросила барменша прямо из-за стойки. Официанты с утра здесь не работали. Только в выходные.

— Разумеется. И два Баварских.

— Сложный гарнир надо?

— Только из четырех названий, — сказал Алексей.

— А мне вообще не надо, — сказала Даша. — Впрочем, ради тебя я тоже возьму. — И добавила: — Сто пятьдесят коньяку.

— Записывать? — спросила барменша.

— Разумеется, — сказал Алексей.

— И пиво не перепутай! — крикнула Даша. — Мне алкогольное.

— Они стоят одинаково.

— На десерт Бианко записывать?

— Я это дерьмо не люблю, — сказала Даша.

— Хорошо. Тогда я запишу только себе. Сто пятьдесят хватит?

— Думаю, хватит, — сказал Алексей.

— Вы слышали про убийства девушек? — спросил Алексей, когда они съели по половине котлет.

— Это мои сестры, — ответила Даша. — Но не родные.

— Серьезно?

— Да.

— Невероятно. И кто мог это сделать?

— Я не знаю. Но хочу узнать. Ты мне поможешь?

— Конечно. Но как?

— У меня есть план. Дело в том, что все они были боксерами.

— Фантастика, — сказал Алексей.

— Почему?

— Я даже не знал, что у нас в городе существуют женщины боксеры.

— Их было всего пять, — сказала Даша.

— Троих убили — осталось две, — сказал Алексей. И добавил: — Кто, интересно, их убил?

— Маньяк, — сказала Даша.

— У нас не бывает маньяков, — сказал Алексей.

— Я думаю, что это был маньяк, — сказала Даша. — И докажу это.

— Как?

— На удочку.

— На удочку это как? — не понял Алексей.

— Я найду живца для этой акулы.

— Никто не согласится быть живцом для этой… э… щуки.

— Это не щука. Я тебе говорю:

— Это настоящая акула.

— Почему? Здесь же не бывает акул.

— Здесь много чего не бывает, — сказала Даша. — Но вот есть. Я это чувствую. Ведь эти сестры мне не родные. Почему я должна за них мстить? Но вот сегодня мне приснился сон, что они меня просят об этом.

— Почему тебя?

— Им больше некого просить. А на меня им удалось выйти.

— Как Доктор Фрейд я могу сказать:

— Это значит, между вами установилась родственная связь.

— У нас не было ничего родственного, — сказала Даша.

— Вы назывались сестрами, — сказал Алексей, — а это уже связь. Небольшая, не такая, как между родными сестрами, но уже связь. Муж и жена тоже не родственники, но связь между ними существует очень сильная.

— Я видела во сне, как ее убили.

Я видела лицо убийцы. Это был пожилой мужчина. Старик, как говорили переводчики Хемингуэя. Да, да я видела его в море. Он — бывший капитан дальнего плаванья. А сейчас здесь тренирует боксеров.

— И боксеров женщин? — спросил Алексей.

— Пожалуйста, парень, не перебивай меня. Я рассказываю сон. Это тонкая структура. Ты можешь все испортить своими вопросами. Если чего не понятно, записывай. Потом возьмешь у меня интервью. Доктор Фрейд, ты должен лучше меня понимать, что сон — это и есть настоящая реальность.

Он знал, что Таня ездит с вечерней тренировки не на автобусе, а на велосипеде. За победу на чемпионате ей подарили костюм адидас, кроссовки адидас и немецкий скоростной велосипед за две тысячи дойчмарок.

— Не знал, что так много дают, — подумал Алексей. Вслух произносить свои мысли он не стал. Но добавил: — Мне однажды презентовали только кроссовки адидас. Да и те пришлось отдать тренеру. Тут он понял, что Даша слышит его, и замолчал. К его удивлению, она одобрительно кивнула. Вроде он и так знал, что дама его слышит, но все-таки это было очень удивительно. — Я слышу.

Я крутила педали, велосипед шел сам собой, как будто был с мотором. Как такое может быть? При повороте на волнистую дорогу, ведущую к коттеджам, я не заметила сзади велосипедиста. Он вылетел неожиданно. Из-за последней девятиэтажки. Он хотел врезаться в переднее колесо, но неровности дороги помешали ускориться в последний момент. Он ударил в заднее. Мы упали, потом встали друг напротив друга. Он не ожидал моего прямого в голову. Зашатался, как маятник и упал в еще не успевшую высохнуть лужу. Зря я не разобралась с ним до конца.

Даша открыла глаза.

— Ты записал, что я говорила?

— Нет.

— У тебя есть диктофон?

— Нет.

— Я тебе дам. В следующий раз, когда я закрою глаза и начну говорить — нажми кнопу:

— Пуск!

— Ладно. Можно тебя спросить, с кем произошла эта история? С тобой?

— Нет, с Таней. С моей последней сестрой.

— Ты была с ней в этот последний раз?

— Да. Но не как ты, возможно, думаешь. Я была в ней.

— Вот только сейчас?! Ты не была с ней тогда, на пустыре?!

— Нет, конечно.

— Часто ты так видишь другого человека?

— Обычно я только чувствую. А так, как сегодня было в первый раз. Наверное, это из-за тебя.

— Разве я как-то помог тебе?

— Уверена, что помог.

— Как?

— Ты ведь Доктор Фрейд.

— Я? Ну, хорошо, пусть будет так. Я Доктор Фрейд. — И он добавил: — Ты прервала этот сон, потому что боялась увидеть, как тебя убьют?

— Нет. Ее убили не в этот раз. В следующий.

— Ты это видела?

— Нет. Мне не хочется. Я боюсь.

— Я думаю, сегодня мы уже не будем… э… делать… э…

— Трахаться? Будем. А потом пойдем в парк, и я расскажу тебе мою курсовую.

— Может быть, в другой раз?

— Нет, сегодня. А то, я так и не напишу ее к началу учебного года.

— И тебе нужна моя помощь?

— Да, и в сексе. Ты запишешь на диктофон мое сочинение, я перенесу его на экран ноутбука и все — курсовая готова.

— Дай ключ от банкетного зала! — крикнула Даша барменше.

— У меня его нет, — ответила Галя.

— Где он?

— Начальник запер. Сказал, придет бухгалтерша делать ревизию.

— Сейчас ключ у тебя? — опять спросила Даша подругу.

— Ноу.

— Что значит:

— Ноу? — Не дашь, что ли?

— Серьезно, у меня нет ключа. Он его запер. Там же склад.

— Кто сегодня повар?

— Таня.

— Таня? Какая Таня?

— Повар. Нет, кажется, сегодня Ира. Я забыла.

— А в счет ты ничего не забыла нам лишнего написать?

— Сейчас я посмотрю. — Барменша сходила на кухню и узнала:

— Сегодня работает Таня.

— А уборщица там? Или все еще в запое?

— Кажется, ее сегодня не было, — ответила барменша Галя.

— У тебя голова работает, как у физика-теоретика Ландау. Ни хрена не знаешь, что здесь происходит. Всё внутри.

Даша сама пошла на кухню и договорилась с поваром.

— Пошли, — сказала она, приоткрыв дверь.

Кухня была разделена на две части. Налево была посудомойка. Места там хватало. Можно было трахаться даже лежа. Вот только дверь на кухню не закрывалась. Точнее, ее вообще не было.

— Я пока покурю около бара, — сказала повар Таня.

Не успели они как следует разогреться, как кто-то пришел.

Таня прибежала и сказала:

— Заказ! — Потом добавила: — Да я не буду смотреть. Продолжайте.

Смотреть она не смотрела. Да и некогда ей было. Но иногда она все-таки посмеивалась. Даша даже ей сказала.

— Может, хватит хихикать?

Таня замолчала. Но через несколько минут не выдержала и спросила:

— Мне не присоединиться?

— А что ты умеешь? — спросила Даша.

— Я люблю, когда меня щекочут языком между пальцев ног.

— Неужели так все делают? — подумал Леха. И сказал:

— Прошу вас, не надо, мы уже заканчиваем.

Они пошли в парк. Там жарили шашлыки. Алексей предложил заказать.

— С дымком не хочешь?

— Попозже, а то я уже и так не очень-то хочу воссоздавать из небытия мое эссе. Поспать бы. Ты включил диктофон?

— Да.

— Кстати, ты комедии любишь?

— Любил бы, если бы они мне встречались. Комедия бывает очень редко.

— И ты прав. И знаешь почему? На комедии нет спроса у издателей. Они хотят комедию, как беспрерывный смех. Хотят таких комедий, как:

— Укрощение строптивой.

Как:

— Комедия ошибок. — Это ранние пьесы Вильяма Шекспира. В них смех начинается, и продолжается, можно сказать, беспрерывно. Как у Аркадия Райкина. Писавшего… прошу прощенья, читавшего по системе:

— Ни минуты без смеха.

И вот сейчас все так же просят:

— Давай, давай, чтобы ежеминутно летели искры до небес. — А не получается. Почему спрашивается? И я вам отвечу. Просто комедия, такая комедия, как Укрощение строптивой и Комедия ошибок, не свойственны душе человека. Можно рассматривать этот жанр, как:

— Исключение из правил. — Могу сказать, что шутов таких, как Джим Керри, осталось меньше на Земле, чем осталось монархов.

Так Даша начала свое эссе. Дальше мы пропустим, чтобы не утомлять доброго читателя. А закончила словами:

— Как это может быть? Как можно показывать такое несоответствие реальности? Мы не узнаем реальности.

Из этого устройства мира следует удивительнейший вывод:

— И времена могут меняться местами. — Да, друзья мои, в реальности одно время может занять место другого.

Прошлое может играть роль настоящего.

— Куда пойдем? — спросил Алексей.

— В спортзал, — ответила Даша, — здесь недалеко.

 

Глава третья

Даша хотела записаться в боксерскую секцию, чтобы поймать убийцу.

— Ты думаешь, он не нападет на тебя, если ты не будешь боксером? — спросил Алексей.

— У них не было никаких других отличий от других женщин, кроме этого, — сказала Даша. — Мои сестры занимались боксом. Я найду убийцу. И да:

— Ты мне поможешь?

— Без сомнения. Но как? — спросил капитан.

— Ты похож на капитана, — сказала Даша.

— На к-капитана? — переспросил Алексей. Он даже испугался, что девушка раскрыла его инкогнито.

— На капитана дальнего плаванья, — сказала Даша.

— О. море! — облегченно вздохнул парень. — Жаль, что его здесь нет.

— А Валдай? Ты что, не местный? — в шутку спросила она. И добавила: — Это наше море.

— Завтра ты меня покатаешь на скутере?

— Я… э… не умею ездить на мотоцикле, — сказал Леха.

— Это водный мотоцикл, — сказала дама, — на нем легче. Если даже упадешь — сразу не разобьешься.

Они поднялись на второй этаж. С балкона было видно, как на ринге боксируют две девушки. Тренер периодически приговаривает:

— Подержись, подержись в зоне удара. Не уходи, не уходи. Пусть она достанет тебя.

— Мне кажется, это не он, — сказала Даша.

— Спустимся вниз, поговорим с ним, — сказал Алексей.

— О чем? Мы должны сначала составить план разговора.

— Наполеон говорил, главное начать драку, а там можно сориентироваться по ходу дела.

— Он говорил это, когда уже точно знал, что разговаривает с тем тренером, который ему нужен. А это не он.

— Здесь есть еще тренеры. Не один же он тренирует всех.

— Нет, других нет, — сказала Даша. — Я вижу:

— Это главный тренер.

— Ты уверена, что убивал главный тренер? — спросил Алексей.

— Уверена. Я знаю, что это был главный тренер. Но возможно он был не отсюда. Хорошо, ты сходи вниз один, а я постою здесь.

— Может быть, все-таки сходим вместе?

— Мне не хочется. — Алексей уже двинулся, когда одна из девушек внизу узнала Дашу, и помахала рукой в перчатке.

— Подожди, я пойду с тобой.

— Ты передумала?

— Меня узнали.

Они поговорили и вышли на футбольное поле.

— Кажется, там продают пиво, — сказал Алексей, кивнув на фургон.

— Продают, но оно теплое.

— Никто не возит с собой холодильники?

— Нет.

— Глупо.

— Никто еще этого не понял.

Она выглядела мрачной после неудачной шутки тренера. Семен Валерьевич сказал, что скоро ему придется искать другую работу.

— Пойду заливать лед на катке, — сказал он. И добавил: — Но думаю, все произойдет гораздо раньше. Думаю, мне уже придется сажать траву на футбольном поле.

— Вы думаете, мы не доживет до зимы? — спросила Инесса, одна из этих девушек боксеров.

— Думаю, да, — уныло сказал Семен Валерьевич.

— Жаль, — пошутила вторая. Ее звали Ира.

— О чем ты жалеешь? — спросила Даша. Она была немного знакома с этими девушками.

— Да вот зимой хотела начать курить. Но, видимо, не суждено. Умру здоровой, как кенгуру.

— Новых боксеров вы принимаете? — спросила Даша.

— Нет, к сожалению, но нет, — сказал Семен Валерьевич. — Я и так часто жалею, что согласился тренировать женщин. Теперь мое место в мужской сборной занял другой тренер. Я поставил, как оказалось, на Пиковую Даму.

— Вам хорошо платили, — сказала Ира.

— Да, — согласился тренер, — мне платили… мне платили в пять раз больше, чем тренеру мужской команды. И открою вам тайну:

— Я должен был подготовить чемпионку.

— Малышку, — сказала Ин, как сокращенно ее звали.

— Малышку, — сказала Ир, как сокращенно ее звали. И добавила:

— Малышку на миллион.

— На два миллиона, — сказал тренер. — Выигравший должен был получить полтора миллиона, проигравший пятьсот тысяч.

Алексей думал, что речь о миллионах идет чисто символическая. Ибо… ибо не верил в существование таких денег принципиально. Не в том смысле, что он не верил в такую зарплату, а просто считал:

— Госбанк не в состоянии столько денег напечатать.

— Кто-то решил сорвать эту гигантскую сделку, — сказал Алексей.

— А вы, простите, кто будете? — спросил Ир. Парень не успел сообразить, что надо отвечать. Ответила Даша:

— Это мой капитан дальнего плаванья.

— Как?! — удивленно воскликнула Ин.

— Как?! — удивленно воскликнула Ир. И добавила: — Еще один?

— Солить, наверное, будет, — сказал тренер. И добавил: — Меня бы кто взял в капитаны.

Но девушки его не слушали. Они быстро нашли спички, и начали тянуть, кому выпадет длинная.

— Подержите, тренер, — сказала Ин.

— Подержите спички, мы будет тянуть на освободившееся место, — сказала Ир.

— На кого это вы собрались тянуть? — спросила Даша.

— На Олега.

— На моего капитана первого ранга? Я его еще не отпускала.

— Ты хочешь содержать двоих? — спросила обиженно Ир.

— Если ты нам отдашь Олега, я скажу тебе, где ты можешь тренироваться. Ну, если такая блажь пришла тебе в голову, — сказала Ин.

Даша немного подумала и согласилась.

— Хорошо, говори, я отдаю его вам.

И тут этот капитан сам появился. Он был одет во все белое. И даже имел белую морскую фуражку с якорем.

— Почти, как Граф Монте Кристо, — подумал Алексей. Но парень представился по-другому:

— Остап. Остап Бендер. — Никто не засмеялся. Все застыли, очарованные его красивым костюмом.

— Значит, как я слышал, меня продали, — он повернулся сначала к Даше, потом к боксершам. — Ладно, — Олег опять повернулся к Даше, — вы, миледи, еще об этом пожалеете. — Он был сыном главного тренера сборной по футболу, и надеялся найти рычаги воздействия на любимую.

На проходной их не пропускали.

— Не положено, — сказал солдат.

— Я слышала, что сейчас вход свободный, — сказала Даша.

— И я тоже, — хотел автоматически сказать Алексей. Но тут он понял, что такой информации в его голове нет. Он-то думал, что пройти сюда без пропуска нельзя. Откуда Даша взяла информацию о свободном входе в Военный Городок, неизвестно. Он так и спросил ее, когда они все-таки прошли:

— Почему ты решила, что вход свободный?

— Все так говорят. Я и сама сюда ходила несколько раз без проблем. Алексей промолчал. Он не знал, что на это ответить.

Их пропустил майор. Он узнал Дашу, и сказал, чтобы ребят пропустили. Правда, Алексея хотел тормознуть. И пропустил только благодаря отдельной просьбе Даши.

— Скотина, — опять хотел сказать Алексей, но промолчал. Зато Даша сказала:

— Скотина. Ведь видел, что мы вместе.

— Ревнует. Мне, наверное, придется купить шпагу или пистолет.

— Пистолет надо купить обязательно, — сказала Даша. — Мы будем ловить маньяка.

Боксерская секция в клубе работала только вечером. Они немного повертелись в фойе, и случайно наткнулись на тренера.

— Я его узнала, — сказала Даша. — Пойдем, записываться.

Они вошли в ту же дверь, за которой скрылся мужик. Мужик оказался молодым. Даша немного растерялась. Но он был похож, на того Серийника, который приснился ей. И она попросила записать ее в боксерскую секцию.

— Вадим Алексеевич, — представился мужик. Оказалось, он был сержантом срочником. Второразрядником. Бился во втором полусреднем весе. Он давно бы стал кандидатом в мастера спорта, но у сержанта было мало возможностей, чтобы участвовать в турнирах и готовиться к ним. Теперь ему дали секцию именно для того, чтобы боксер готовился к боям за дивизию. Ну, и в качестве нагрузки за свободный образ жизни в армии должен был тренировать детей.

— Я вас запишу, — сказал Вадим. Вадим Алексеевич, как представился он. — Только не знаю, с кем вы будете проводить спарринги. У нас пока больше нет девушек. Кстати, вам сколько лет?

— Двадцать.

— Двадцать это нормально. Надеюсь, вы не собираетесь готовиться на чемпионку. Нет?

— Наоборот, я как раз хочу стать чемпионкой.

— Она хочет стать:

— Малышкой на полтора миллиона, — сказал Алексей.

— Мысль хорошая, но не осуществимая, — невозмутимо ответил сержант. И добавил: — Хорошо бы получить и проигрыш в этом бою. Он, как я слышал, полмиллиона. Неплохие деньги.

— Да, можно бы открыть свой боксерский салон, — сказала Даша.

— Салон? — переспросил Вадим.

— А почему нет? — вставил свое слово Алексей. — Совместим приятное с полезным.

— И что из этого приятное? — спросил Вадим Алексеевич. — И кстати, вы тоже будете тренироваться?

— Придется, — ответил Алексей. — У Даши ведь нет спарринг-партнера. А приятнее всего, наверное, заниматься боксом.

— Разумеется, — ответил тренер. И добавил: — Ну, не мазаться же кремами! — Он улыбнулся. Парень считал, что салон существует для того, чтобы мазаться кремами. Вообще-то это недалеко от истины.

На следующий день они пошли кататься на водном мотоцикле. И чуть не утонули.

— Какая глубина в этом море? — спросил Алексей.

— Метров сорок будет, — сказала Даша. Она сидела сзади, а парень управлял тачкой.

— Так глубоко?

— Да.

— Кто-нибудь измерял?

— Да. Однажды… да не однажды, а несколько раз… можно даже сказать:

— Много раз здесь находили покойников.

— Их доставали с глубины? — спросил Алексей. — Они не всплывали?

— Может быть, и всплывали. Но не все, — ответила Даша.

Однажды вообще нашли прикованных цепями на дне ребят.

— Неужели?

— А ты разве не слышал?

— Нет.

— Значит, ты просто не интересуешься покойниками. Их было двенадцать, кажется, человек.

— Так много?

— Затопили, я думаю, какую-то преступную группировку.

— Фантастика, я ничего не знал.

— Ничего страшного. Лишь бы было желание учиться. Это только кажется, что у нас мир. На самом деле здесь идет невидимая война.

— Да?

— А иначе, кто бы стал убивать боксерш? — В этот момент перед ними появился скутер. Он сделал круг и пошел прямо на них.

— Он идет на таран, — сказала Даша, наклонившись в сторону, чтобы лучше видеть врага. Да, она считала, что этот скутер появился перед ними не случайно. — Жаль, что мы еще не достали пистолет.

Мотоцикл был уже совсем близко. Но метров за десять он сделал зигзаг и ушел в сторону.

— Нет, — сказал Алексей, — это кто-то пошутил.

— Обалдуй какой-то, — сказала Даша. И парень на враждебном скутере, как будто услышал ее. Он опять развернулся и пошел на них, как японский смертник.

— Идиот какой-то, — сказала Даша. И добавила: — Жаль, что у нас нет пистолета.

— Уходи в сторону!

— Он может ударить нас сбоку.

— Прошу тебя, — закричала Даша, — сделай что-нибудь! Сделай Мертвую Петлю.

— Дорогая, это не самолет.

— Ну, смотри, мы сейчас погибнем. — Однако скутер опять ушел в сторону. Теперь за пять метров.

Алексей ужаснулся, и резко повернул руль влево.

Они упали в воду.

— Ты жива? — спросил Алексей.

— Да. А ты?

— Я тоже. — Они еще не залезли опять на свой мотоцикл, а Даша уже сказала: — Теперь мы его будем догонять. И обязательно собьем.

Алексей опять сел за руль. Он не успел додуматься, как возразить Даше, когда враждебный скутер опять появился. Он начал приближаться со стороны солнца.

— Я плохо его вижу! — закричал Алексей.

— Тогда не делай никаких маневров! — ответила Даша. И добавила: — Иди на таран.

Алексей с ужасом понял, что ему ничего другого не остается. Так хоть есть шанс, что враг испугается первым и свернет в сторону. Но скутер противника неожиданно в двадцати метрах заглох. Парень снял шлем и помахал рукой. Это был Олег.

Даша не могла вымолвить ни слова. Слова подходили к губам, но соскальзывали назад в горло. Наконец, она справилась с собой и крикнула:

— Ты что делаешь, сволочь?! Мы чуть не утонули.

Олег недоуменно пожал плечами.

— А что я сделал? — спросил он. — Я только подъехал к вам, и все. Хотел поздороваться. Ну, и узнать заодно:

— Не хочешь ли пересесть на мою тачку?

— Это не ты заставил нас упасть в воду? — хотела спросить Даша, но вовремя удержалась. И так было ясно, что не он. У нападавшего был красный скутер. А у сынка главного тренера сборной по футболу, синий. Не он.

— Послушай, — сказала Даша, — иди на — слово на букву х. И запомни:

— Подозрения с тебя не снимаются.

— Я не понял, что это значит? — ответил Олег.

— Это значит, мы отомстим. Жди.

— Хорошо. На всякий случай я напишу посмертную записку:

— В моей смерти прошу винить тебя! — крикнул Олег, и, сделав на воде кривую линию в виде доллара, укатил к берегу.

— Мне кажется, это был не он, — сказал Алексей.

— Я тоже так думаю, — сказала Даша. — Но с другой стороны, здесь рядом больше никого не видно.

Они вышли на берег, взяли шашлыки, Кока колу со льдом, и сели в тень под ветвистое дерево. Это место специально окуривалось дымком, чтобы отдыхающим под этим деревом не мешали комары, мухи и слепни.

— Как в кино, — сказал Алексей.

— Да, — сказала Даша. И добавила: — Нас уже кто-то хочет убить.

— Как в кино, — сказал Алексей, — здесь нет ни комаров, ни муж, ни слепней.

— Ты не хочешь здесь?

— Не понял, что? — Алексей еще не прожевал кусок шашлыка.

— А ты не понимаешь?

— Ах, это! Я не смогу. Здесь слишком много народу.

— Мы незаметно. Потихоньку.

— Лучше в воде. Поедем на скутере.

— Ты думаешь, у нас получится на скутере?

— Мы прыгнем в воду.

— Ты уже пробовал в воде?

— Нет. А ты?

— Я? Кажется, я пробовала.

— Ты была пьяная. Я угадал?

— Скорей всего. Ладно, берем шашлыки, и вези меня в море.

— Поедем, красотка, кататься, давно я тебя не…

— У тебя много сил, дорогой, — сказала Даша. — Думаю, ты сможешь спасти меня, если я буду тонуть.

— Я даже могу быть твоим менеджером, — сказал Алексей.

— Менеджером? Это в каком смысле? Деньги за победу на турнире пополам?

— Про деньги, я не думал, — покраснел Алексей, — хотел только помогать тебе у ринга.

— Тем не менее, скажи, сколько ты хочешь? — Дарья слегка прищурилась. — Только не говори, что половину. Запомни:

— Столько я не дам.

— Сорок на шестьдесят! — воскликнул парень. В это время они уже выехали на середину глубокого озера, и плавали недалеко от скутера.

— Это очень много, — сказала Даша.

— Тридцать на семьдесят, — сказал Алексей.

— Много.

— Двадцать на восемьдесят.

— Нет.

— Десять на девяносто, что ли?

— Не могу.

— Тогда семь, на меньшее я не согласен, — сказал Алексей.

— Это сто тысяч, — сказала Даша. — Большие деньги. Думаю, я заставлю тебя их отработать. Я согласна. Давай, давай, начинай. Я долго ждать не хочу.

— Хорошо, хорошо. Только одно условие.

— Какое?

— Ты не будешь пить и курить.

— Хорошо. Иначе я задохнусь на ринге. У меня тоже есть одно условие.

— Какое?

— Можно я буду звать тебя:

— Босс?

— Хорошо.

— Спасибо, босс.

Они потрахались в воде, и были еще голыми, когда опять увидели скутер. Это был именно красный скутер. Он опять шел со стороны Солнца.

— Цвет определить точно не могу, — сказал Алексей.

Даша приложила ладонь ко лбу.

— Красный.

— Быстрее плывем к скутеру! — крикнул Алексей.

— Не успеем, — сказала Даша. — Нам конец. Откуда же взялся этот — слово, производное от слова на букву б? От берега никто не отчаливал.

— Скорее всего, — сказал Алексей, — он появился оттуда. — Капитан показал рукой на крутой противоположный берег.

— Ныряй, как только он будет от нас в десяти метрах! — крикнул Алексей.

— Да, босс, — сказала Даша. Она набрала в себя побольше воздуха и перевернулась вниз. Красный скутер был уже как раз в десяти метрах. Но Алексей не стал нырять. Он поплыл к своему мотоциклу.

Противник проплыл как раз над тем местом, где скрылась под водой Даша. Гад. Он точно хотел утопить ее. А ведь она еще не стала боксером. Запутанная история.

— Надо быть настоящим Холмсом, чтобы раскрутить ее, — подумал Алексей.

Гонщик на красном скутере развернулся, ожидая появления Даши. Но ее не было на поверхности моря.

— Неужели утонула? — подумал Алексей.

Красный скутер сначала вроде бы растерялся. Он покрутил головой в круглом шлеме, и поехал в сторону Алексея. Прямо на его скутер.

Здесь наблюдательный парень или девушка может сказать, что скутер не может махать головой. Ибо у него не нет головы. И это будет неправильно, друзья мои. Это распространенная ошибка. Конечно, мы видим не двоих, а даже троих. Это скутер, водитель скутера и море. Вопрос:

— Кто из них кивает нам головой? — Кажется, однозначно, что это водитель скутера. Другие два не имеют мотающихся на шее голов. Тогда каким образом скутер все-таки смог это сделать?

Дело в том, что критик неправильно рассуждает. Он видит себя одной их трех голов дракона, движущегося по озеру. И спрашивает себя:

— Если я море, могу ли я крутить головой в разные стороны? — И отвечает: — Нет, не могу, так как у моря нет головы. И тем более нет души, чтобы привести приказ о мотании в исполнение.

— Я скутер, — рассуждает он далее. — Могу ли я мотать головой? Нет, ибо у меня тоже нет ни головы, ни души.

И тогда он, или она, спрашивает в третий раз:

— Могу ли я смотреть по сторонам, если я не море, не скутер, а просто прелестная девушка, занимающаяся критикой литературных произведений? Ответ:

— Да могу. — И делает замечательный вывод:

— Скутер крутить головой не мог.

И это ошибка, друзья мои. Распространенная ошибка среди девушек. Ибо кроме этих троих:

— Моря, водителя и скутера, — был еще один исследователь, который мог видеть происходящее. Это тот парень или девушка, на которого летел трехголовый дракон. И вот он вполне мог сказать, что скутер мотал головой. Почему так? А потому так, что у голов дракона и у постороннего наблюдателя были включены разные системы наблюдения. У Дракона это дифференциальный алгоритм, а у Наблюдателя — интегральный. Для него не было смысла выделять каждую голову Дракона отдельно. Он назвал одну, как всех. Повторяю, делить их на три не имело смысла. Более того, такое деление является ошибкой. Как говорил:

— Заратустра:

— Хотите выстрелить — нажимайте на курок.

— Прошу прощенья, может, и говорил, но не сейчас. Сейчас, так говорил:

— Шерлок Холмс. — Молодой Шерлок Холмс.

Даша плавала с другой стороны скутера. Она просто под него поднырнула. Едва успев отдышаться, она услышала канонаду. Кто-то вел из дальнобойных орудий обстрел немецких укреплений на Пляже Омаха.

Алексей убрал пистолет. Да, это его выстрелы Даша приняла за канонаду артиллерийских орудий. У него был именной Макаров. Подарок начальства, Леха расстрелял всю обойму по движущемуся на него, как торпеда скутеру. Водитель был убит. Он вылетел из седла, и упал в воду.

— Ты убил его? — спросила Даша. Она залезла на мотоцикл, и попросила убрать пистолет. — Или лучше выбрось его в воду. Нас могут обвинить в превышении необходимой обороны.

Но Алексей опять убрал свой Глок, как он его называл, в черную сумочку, которую принес с собой.

Их никто не задержал. Поставив скутер, ребята сели на автобус, и спокойно уехали в город.

На следующий день было воскресенье. Алексей с утра хотел написать объяснительную записку. Что, мол, так и так убил гада, когда он пошел на таран второй…

— А может это был третий раз? — Он задумался и пососал конец ручки. — Столько раз на нас нападали, что тут можно запутаться. Сразу и не вспомнишь. Думаю, хватит двух. — Он помнил, что никаких бумаг писать не надо. Работа под прикрытием не должна оставлять следов. Но для устного доклада материал надо усвоить. Может быть, даже понять. Зачем Ван Гог писал ботинки? Именно за тем, чтобы понять:

— Вот из ит? — А не только для того, чтобы продать за бутылку, как истинно русский человек. Чем, собственно, человек отличается от обезьяны? Обезьяна обязательно продала бы свои ботинки, если бы ей было тошно, и захотелось выпить. Человек — нет. Он сначала нарисует их и только потом продаст. Продаст для того, чтобы выпить. Но не только. Пока человек будет пить, он будет смотреть на свои ботинки на стене бара, и вспоминать. Вспоминать, что и у него когда-то были ботинки. Вспоминать и плакать.

— О чем ты плачешь? — спросит его внезапно появившаяся девушка. Она была ничего, очень похожа на пьяную даму Микки Рурка.

— Я представляю себе обезьяну. Как она удивится, взглянув через тысячу лет на эту картину.

— Чему тут удивляться? — спросила девушка. — Это не Адидас и не Монтана.

— Она удивится, поняв, глядя на эту картину, что когда-то на Земле жили люди, — ответил художник.

А то вот иногда думают, что послать на Марс или куда подальше? Пошлите ботинки с картиной Ван Гога. И сразу ежу будет ясно:

— Здесь живут люди. — Точнее:

— Там жили люди. — Ибо… ибо нас уже нет. Как сказал Чехов:

— Я Чайка, и меня уже нет. Ибо… ибо прошла уже тысяча лет. И умолкли голоса. Остались только одни ботинки на картине Ван Гога.

Днем они опять катались на водном мотоцикле. Но особой радости не испытывали. Их головы постоянно вертелись, как перископ подводной лодки, боящейся обнаружить вражеский линкор. Вроде бы:

— А че его бояться? — Нет торпед. Второй раз Леха стрелять бы не решился. Пришлось бы просто идти на таран. Радости от такого развития событий мало. Можно сказать, что вообще нет никакой радости.

Они собрались и поехали в Военный Городок на тренировку. По воскресеньям она была. У Даши с собой была форма и боксерские перчатки.

Но тренер не пришел. Никто ничего не знал. Когда они уже уходили, по клубу прошел слух, что тренера:

— Грохнули.

Утром Алексей зашел к Сергею Сергеевичу.

— Как дела, сыщик? — бодро спросил подполковник. — Нашел убийцу?

— Да.

— Что?!

— Простите, я оговорился.

— Даже так? — начальник предложил выпить коньяку.

— Я вообще-то уже не пью, — сказал капитан.

— Ну, немного, вообще-то можно, — и он налил по маленькой рюмке.

— Я его нашел, но тут же потерял. Ситуация была критической. Он чуть первый не убил меня.

— Так ты его грохнул, что ли? — удивился подполковник.

— Вы удивляетесь? Я не понимаю, чему тут удивляться? Он озверел, пришлось применить оружие.

— У тебя есть оружие? Ах, да, я и забыл. Именной Макаров с золотой табличкой.

— Да, у меня есть именное оружие.

— И из него ты, говоришь, завалил киллера. Что-то я не очень в это верю. — Начальник милиции вообще считал, что Алексею зря дали именной пистолет. Считал, что по блату. Не за отца, а за друга. Даже не друга, а так, знакомца. Сына начальника дивизии. Сейчас он уже был в Москве, в академии. — Тебе придется его сдать, — добавил Сергей Сергеич.

— На баллистическую экспертизу? Хорошо, — согласился капитан.

— Зачем нам твоя экспертиза? Все пистолеты у нас записаны. Твой, пока нигде не засветился. И думаю, никогда не засветится. Ибо… но не будем о грустном. У каждого есть свои недостатки и достоинства. — Он знал, что Алексей, когда еще служил в армии, очень неохотно стрелял по противнику. А служил он в Афганистане.

Алексей настоял, чтобы подполковник все-таки выслушал его рассказ о вчерашнем происшествии.

— Ты утверждаешь, что именно ты из своего именного Макарова убил этого сержанта срочника? Вчера на Валдае? Ты ничего не путаешь?

— Нет, не путаю. Повторяю, я расстрелял в него весь барабан.

— Барабан? А! вспомнил. Твой отец рассказывал мне, что ты, еще когда был маленьким, представлял себя Грязным Гарри. Вставал у зеркала с деревянным пистолетом, и говорил:

— Вы ждете, что я зачитаю вам права? Напрасно. Я никогда этого не делаю. Точнее, иногда я об этом рассказываю, но уже после того, как разряжу весь барабан сорок пятого. — И перевернув наган на пальце, вставлял его в деревянную кобуру.

Алексей сказал:

— Не знал, что мой папа на стороне распространял интимные подробности семейной жизни.

— Не сердись, Алексей, я пошутил, — подполковник налил еще по одной? — Будешь?

— Спасибо, нет.

— Вообще, ты рассказываешь интересные подробности этого убийства, — сказал Сергей Сергеич. — Возможно, так все и было. Только не понимаю, зачем ты берешь это убийство на себя. Хочешь прославиться? Не получится. За этим сержантом нет никаких следов.

— Так его все-таки убили? — спросил Алексей.

— А разве я об этом еще не сказал? Конечно, убили. Всадили, как ты говоришь, весь барабан.

— Так я…

— Нет, нет, парень, не надо мне тут рассказывать ни песен, ни сказок. И знаешь почему? Потому что геройство надо заслужить. Хорошо? Иди, и давай работать по-честному. Я к тебе хорошо отношусь, но не надо этим злоупотреблять. Я не позволю вам, друг мой, вешать лапшу мне на уши. Все. Иди, работай.

— Последний вопрос можно?

— Ну, хорошо, говори. И давай, дуй отсюда.

— Почему вы мне не верите?

— Хочешь знать? Ладно. Просто, парень, ты слишком поздно пришел. Преступник уже найден и во всем признался. Здесь очередь, знаете ли, на признательные показания.

 

Глава четвертая

— Мне руку поднял рефери, которой я не пил, — улыбнувшись, сказал Алексей.

Даша стала тренироваться у тренера мужской сборной. Тренер Иван Петрович, или, как чаще его звали:

— Петрович, — стал потихоньку приставать к ней. Да и другие тоже. Алексей хоть и встречал ее каждый день, но на тренировках присутствовать ему не разрешалось. В конце концов, он подрался с самим Петровичем. Тот хотя и был бывшим кандидатом в мастера спорта, но не ожидал, что Алексей тоже был боксером. И Алексей послал Петровича в нокаут. Он долго учил этот прием одного ирландского боксера. Правша посылает в нокаут левой рукой. Ведь левая у правши может быть:

— Невидимой! — Удар левой, потом правой по корпусу, как завершающий акцентированный удар. Противник ожидает только легкого щелчка левой, который делается для отхода. Но тут следует переход на короткую дистанцию, и завершает эту серию мгновенный, незаметный удар в челюсть. Противник падает, даже не поняв, откуда был произведен удар. Как будто на ринге был еще кто-то. Леха так и называл этот удар:

— Удар Третьего. — И именно этим ударом он уложил на ринге Петровича, куда Петрович предложил пройти Алексею для выяснения отношений.

Пришлось уйти. Не только ему, но и Даше вместе с ним.

— Я от тебя не ожидал такой подлянки, парень, — сказал Петрович. — Я уже остановился, можно сказать, прекратил бой, а ты толкнул меня.

— От толчков в нокаут не уходят, — только и сказал Алексей.

Даша была настолько шокирована победой Алексея над самим Петровичем, что сказала:

— Потренируй меня, пожалуйста.

— Да, конечно. Но только где? — И Алексей нашел место для тренировок. Он был немного знаком с командиром дивизии. И попросил его помочь.

— Ты хочешь тренировать секцию? — спросил Леонид Леонидович? Зачем тебе это надо? Мы ведь не платили ничего бывшему тренеру. Впрочем, я бы мог сделать тебе ставку тренера. Но при условии, что ты сделаешь чемпиона. Какого-нибудь чемпиона. В любом весе, любого возраста. Сможешь?

— Я именно этого и хочу, — гордо ответил капитан.

— Тогда по рукам. Иди, тренируй. — Комдив и не подозревал, что парень собрался сделать не чемпиона, а:

— Чемпионку. — Чемпионку, из двадцатилетней дамы, почти каждый день пьющей коньяк.

И вот уже через полгода, перед самыми Новогодними праздниками, они поехали на чемпионат и победили.

— Ей руку поднял рефери, которой я не пил.

На брудершафт, имеется в виду.

Все удивились, что Даша победила. Даже Алексей. На этом турнире он мечтал занять третье место.

— Главное, приобрести опыт, — сказал Алексей Даше. Она же в ответ не сказала ему, что три года занималась боксом в университете. Так просто ходила вместо физкультуры.

— Как тебе удалось так быстро сделать чемпионку?! — удивился комдив. И добавил: — Ты молодец, у тебя голова работает. Жаль, не могу дать тебе официальную премию. Вот если бы Даша была военнослужащей, тогда да. Ты получил бы денежную премию. А так вот, возьми, — и Леонид Леонидович протянул капитану пистолет с золотой пластинкой, и надписью на ней:

— Чемпиону.

— Леонид Леонидович, но ведь не я стал чемпионом, а Даша.

— Извини, друг, места не хватило, чтобы дописать слово:

— Тренер. — Золотого запасу нэма.

— Куда же она девалось?

— Кто? Золото? Так это не она, а оно.

— Может, и оно, но как-то неудобно говорить про золото:

— Оно! — Как будто это говно.

— Про кофе мы говорим. И ничего. Пьем.

— Не хочешь говорить оно, найди денег на бриллиант. Тогда будешь:

— Он.

— Бриллиант? — удивился Алексей. И добавил: — Разве их зарабатывают? Вы меня извините, но, честно, я никогда не слышал, чтобы зарплату платили бриллиантами. Может, только на рудниках где-нибудь.

— Ладно, — закрыл тему комдив. — Подари от меня чемпионке набор:

— Золотые сережки и кулон на цепочке. Я не знаю, какой у нее знак зодиака, на всякий случай взял Льва.

— Она будет рада.

— И боксерские перчатки, — добавил полковник.

— У нее есть, — сказал Алексей.

— Это фирменные. Адидас.

— А они делают и перчатки?

— Ну, видишь, значит делают.

— Ну, все? Я пошел, — сказал Алексей.

— Подожди. Не торопись, парень. Присядь. Прости, ты же не заключенный. Садись просто и все. Садись по удобней. Выпить хочешь?

— Нет, мне надо выходить на ринг в качестве спарринг партнера Даши. У нее ведь нет спарринг-партнера.

— Вот, кстати, давай выпьем и поговорим о партнере.

Они выпили по рюмке десятилетнего коньяку и закусили лимоном.

— Дело в следующем, — сказал Леонид Леонидович, — ты в курсе, что у меня есть дочь?

— Нет.

— Теперь знаешь. Ей семнадцать лет, окончила школу, а в институт не поступила.

— Вы предлагаете мне подготовить ее в институт?

— Лучше подготовь из нее чемпионку по боксу.

— Вы хотите, чтобы была не одна, а две чемпионки?

— У них будут разные весовые категории. Моя крупнее.

Алексей задумался.

— Вы не боитесь, что ее могут убить? — наконец спросил он. — Ведь маньяк еще не пойман.

— То есть как не пойман?! — удивился полковник. — А этот Олег Белобородов? И почему маньяк, я не понимаю?

А вот Алексей понял. Понял, что проговорился. Надо было как-то выкручиваться. Так допьешься с этими полковниками, все разболтаешь. С другой стороны, для работы под прикрытием необходимо владеть этим мастерством. Мастерством укрощения зеленого змия. Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка.

— Что ты молчишь? Отвечай, — услышал он голос комдива, и сказал, что кино насмотрелся.

— Каждый убийца прекрасной девушки мне кажется маньяком. Не понимаю, зачем убивать девушек. — Холодный пот выступил на лбу Алексея. Он решил больше никогда не пить в присутствии начальства. Так легко можно разболтать тайну следствия.

— Каких девушек, я не понимаю? — рявкнул комдив.

— Да никаких. Я имел в виду одну девушку. Это просто был падеж множественного числа, — сказал Алексей.

— Падёж множественного числа? — изумился полковник. — Ты чё, парень, так быстро пьянеешь? Слабак, тебе надо тренироваться. В Афгане вам спирту не выдавали, что ли? Юрий хорошо это дело переносит.

— Пьет перед лекциями, что ли?

— Перед какими лекциями?

— В академии, я имею в виду, в Москве.

— Ты скажешь тоже, Алексей. Никто не пьет перед лекциями.

— Во время?

— Нет, не во время. А после! После работы пить надо. Ладно, ты берешься ее тренировать? Я ее оформлю радисткой, и, таким образом, моя Соня будет истинной военнослужащей. А ты будешь получать официальное бабло, сто пятьдесят рублей. Плюс премии. Впрочем, мало. Я понимаю, с этими бабами это какие же нервы надо иметь. Двести двадцать. Как директору ресторана. Согласен?

— Ладно. Договорились. Я согласен.

Алексей вышел от Комдива, и несколько раз сделал дыхательное упражнение по системе йогов. Медленно вдохнул и медленно выдохнул. Положительная энергия вошла в него, а отрицательная вышла. В довершение успокоительного образа он еще помотал головой. Как собака после нырянья в воду.

— Если он все-таки догадался про маньяка, — подумал Алексей, — начальник милиции выгонит с работы за разглашение оперативной тайны.

— Работник под прикрытием разболтал всему городу про маньяка. Но ведь все знали про убитых девушек. И ничего. Какая разница, что их убил один, а не несколько? Алексей не очень-то понимал. Правда, никто из простых жителей города толком не знал, сколько девушек уже убили. Так, думали, что одну. Тем более, что летом еще убили этого сержанта из части. Серийник девушек никак не вырисовывался в массовом сознании. Тем более девушек боксеров. Это знали немногие. Но масса была в неведении. Даже Комдив ничего не знал. И правильно. Зачем расстраивать людей слухами? Тем более, они могут и не подтвердиться. Ведь Серийник-то еще не пойман. А, следовательно, может, и не существует.

Алексей собственно и работал над этой версией, как неофициальный сыщик. Удивительно сам он уже поверил, что Серийник существует, и это не Олег Белобородов.

Леонид сказал, что Софочку надо взять с собой.

— На Новый Год, я имею в виду. Отпразднуйте вместе с Софочкой Новый Год в ресторане, — и Леонид протянул капитану сто рублей.

— Мне, наверное, придется пригласить и Дашу, — сказал тренер.

— На всех хватит.

— Кого? — не понял Алексей. — Меня одного?

— Ты у меня смотри, капитан, если что, возьмешь ребенка себе, и будешь воспитывать один, лично. Поэтому, — он постучал по дубовому столу пальцем, — чтобы никаких. Культурный отдых и всё. Денег хватит вам на троих. Даже на четверых. Софочку, я думаю, пригласит Борис. Это ее бывший одноклассник. Сейчас поступил в МГИМО, и учится там. Парень на каникулах. Софочка говорит, что обещала показать ему город.

Далее, цены на юге, в кафе Охотник, очень высокие. 800 руб. с человека, в Центральном — 20 рублей.

В день самого праздника Нового Года Алексей зашел к начальнику милиции, чтобы узнать, кем он дальше будет работать. На всякий случай он подготовил версию о том, что Серийник существует на самом деле, но пока что лег на дно. Он так и сказал Сергей Сергеичу, когда начальник спросил про Серийника.

— Ты думаешь, он лег на дно? — И добавил: — До лета. На дно Валдая? Ты убил его! Чертов стрелок!

— Вас не понял? — Алексей встал со стула. На столе перед ним уже стояла рюмка коньяку, лимон и Боржоми. — Дослужился до Боржоми, — успел подумать он.

— А что ты не понял? Ты решил, что можешь убивать всех, кто тебе не нравится в этом мире.

— Вас не понял? — опять начал Алексей. — Прошу… — Но подполковник попросил его помолчать, подняв ладонь правой руки.

— У нас не было экспертизы твоего пистолета. К сожалению, у нас еще существуют недостатки в роботе. Но мы запросили ее из Москвы, где тебе, сынок, его подарили.

— Наградили.

— Это одно и то же. Стало ясно, что это ты завалил сержанта, как куропатку. Но дело сделано. И человек уже сидит.

— Вы не отпустили его?

— Это не так просто, как ты себе это представляешь. Но не беспокойся, выпустим. Уже выпустили бы, но пока сверху нам не разрешают провести эту операцию.

— Почему?! Ведь он не виновен. Практически не виновен, — добавил Алексей.

— Ты, наверно, думаешь, что Серийник исчез? — спросил Сергей Сергеевич. — Нет. За полгода совершено шесть убийств.

— Я об этом ничего не слышал, — сказал Алесей. — Неужели удалось сохранить это в тайне?

— Да. Тем более пять из них произошли в других городах. А ты, значит, хотел перейти на сидячую работу? Нет, капитан, битва продолжается. И мы знаем. Что сейчас он в городе.

— Один вопрос можно? В других городах он убивал тоже только женщин боксеров?

— Да. Исключительно. Только женщин, и только боксеров. Но никто не может додуматься, почему Серийник так поступает. Какая связь?

— Может быть, просто. Сидел, думал, кого бы ему убить. И додумался до девушек боксеров.

— Рациональное зерно в твоих рассуждениях есть, — сказал начальник милиции. А именно: — Главное для него убийство. Не может совершенно нормальный человек убивать так много по какой-то специальной причине. Убийство для него на первом месте.

— Похоже, вы здесь проводили штурмовые атаки этой проблемы.

— Да. Но тебя я пригласить не мог. Секрет — он и в Африке секрет. И так начальник опергруппы спросил меня, не работает ли кто-нибудь под прикрытием.

— Подозревает?

— Вполне возможно. Но это не важно.

— Вы меня простите, Сергей Сергеич, но ваше предположение, выработанное коллективным мышлением, тавтологично. По-вашему выходит, что охотник стреляет уток только для того, чтобы стрелять.

— А разве нет?

— Вы забываете, что он их ест.

— Ну, что ж. Это хороший ответ. Между стрелком по уткам и медвежатником есть разница. Ты выпил?

— Нет.

— Как хочешь. Иди работай. И да, — добавил подполковник, когда Алексей был уже у двери: — Сдай пистолет.

— А вы мне его давали? — хотел сказать Алексей. Но передумал. — Это наградной пистолет. Тем более, у вас уже есть баллистическая экспертиза.

— Нам ее прислали. А я хочу сам проверить. Вдруг там ошиблись и передали нам экспертизу совсем другого пистолета. Так мы будем очень долго гадать на кофейной гуще. Ибо…

— Ибо?

— Ибо мы не гадалки, чтобы гадать. Нам надо знать о пистолете все точно, из первых рук.

Они заказали столик в Центральном. Едва успели. Место им досталось у самого оркестра. Шум был невообразимый. Даша пыталась настоять на празднике в кафе Охотник, где они познакомились. Алексей сказал, что там мало места. Не говорить же даме, что Охотник слишком дорогое для него кафе.

— Здесь места больше, — сказала Даша, и оглядела зал. — Здесь можно развернуться.

— Мы будем играть в гольф? — решил блеснуть остроумием Борис.

— Почему в гольф? — не поняла Даша.

— Места много надо, чтобы играть в эту игру капиталистов, — сказал Борис. И добавил: — Софочка, не дергай меня за рукав. Я знаю, что говорю.

— Давайте лучше закажем песню, — сказала Даша. — Алексей закажи нам что-нибудь веселое.

— Еще не вечер, — сказал капитан. — Никто не заказывает сейчас песен. Все едят.

— Я хочу сейчас, а то у меня нет аппетита, — сказала Даша.

— Какую тебе заказать? — спросил Борис. Он хотел быть галантным перед обеими дамами.

— Окрасился месяц багрянцем.

— Ты серьезно? — спросил Борис. — Мне кажется, это не Новогодняя песня. Может быть, лучше Ла шате ми кантаре? Или Челентано?

— Хочу эту, — поддержала Дашу София.

— Никто не будет ее слушать, — сказал Борис. — Слишком старо.

— Давай поспорим, что не только будут слушать, но и будут петь. Я тебе говорю, все будут петь! — сказала Даша.

— На что будем спорить? — спросил Борис. — На деньги?

— Нет, лучше на что-нибудь другое.

— На что, например? — Борис похоже серьезно настроился доказать свою правоту. Студент МГИМО не мог уступить провинциалам.

— Думаю, на раздевание, — сказала Даша. И добавила: — Я не совсем точно выразилась. На переодевание, я хотела сказать. Если ты проиграешь, то наденешь платье, и станцуешь песню Инопланетянина, как Чарли Чаплин в Новых Временах.

— Песни вообще-то поют, — наконец смог вставить свое слово Алексей.

— Ну, и споет, естественно, — невозмутимо добавила Даша.

— Слова я помню, — сказал Борис, — а вот движения надо повторить в уме. Тарара-бумбия, сижу на тумбе я. Нет, это другая песня, — сказал студент, — хотя и похожа. Тарарара-рарара, тарарара-рарара. Ага, понятно. А для танца нужны ботинки сорок седьмого размера. Где мы их возьмем?

— Ты там, в МГИМО, участвуешь в художественной самодеятельности? — спросила София.

— Нет, дорогая Софочка, — ответил парень, — там у нас все студенты развиты многогранно.

— Я попрошу костюм у клоуна, — сказала Даша. — Они сейчас в банкетном зале.

— Хорошо, я и сам могу попросить, — сказал студент.

— Бобик, какой ты энергичный, — сказала Софочка. — Я тебя люблю. Можно, я протру тебе очки?

— Зачем?

— Они запотели.

— Не надо обо мне заботиться, как о проигравшем, — сказал парень, — я еще не проиграл.

Далее, песня.

Они заказали песню в полном варианте. Певец пел ее не хуже, чем Малежик. Иногда он слегка улыбался, но впечатление было драматическое, даже трагическое.

— Брось весла, от гибели верной никто здесь спасти нас не мог.

— Дай парусу полную волю-ю. Сама же я сяду к рулю.

— Дай парусу полную во-о-лю, — спел даже Бобик. Он изумился: пел почти весь зал. — Невероятно! Как только им это не надоест?

Он проиграл. Даша уже договорились с клоуном, что за десятку он даст им костюм на один танец.

Борис быстро переоделся, и оркестр урезал марш. Прощание Славянки. Борис уже вроде начал танец, но вдруг остановился.

— Стоп, стоп, стоп!

— В чем дело? — спросил руководитель оркестра.

— Че-то не то, — сказал Борис. — Я не могу под эту песню танцевать танец Чарли Чаплина.

— А петь? — спросил саксофонист.

— А петь тоже.

— Тогда может, сыграть ему Конфетки — бараночки? — спросил баянист.

— Челентано, — сказал музыкант с бас гитарой. — Ая-яй-ая-я-я-ая-яй!

— Нет, тогда лучше русскую, — сказал Борис. — Давай Одессу с перебором. Знаете? Ах, Одесса, жемчужина у моря, ах, Одесса, ты знала много горя. И да, — добавил Борис, — лучше на иностранном языке. Можете?

— Нет, — ответил пианист.

— Вадик? — деловито спросил Борис.

— Почему Вадик? — спросил пианист. — Я не понял.

— Вы не слышали песню про Вадика? — удивился студент МГИМО.

— Нет, напой, может, мы вспомним, — сказал пианист.

— А если и не вспомним, то быстро переймем, — сказал руководитель оркестра. Он же певец.

— В шумном балагане часто появлялся подлинный красавец, Гришка-сутенер. Женщинам лукаво Гришка улыбался. Но в работе Гришка никудышный вор. — И далее, припев, друзья мои, — сказал Борис.

— Когда иду я балаган, я заряжаю свой наган. Та-да-тада-тада-та-да-тада-тада.

— А где Вадик-пианист? — спросил пианист.

— Есть там дальше, — ответил студент МГИМО. Он привез в этот город новую песню, которую еще никто здесь не знал. И под эту песню Вилли начал исполнять танец Инопланетянина. Главное, что он запомнил в нем это прогиб. Точнее, сгиб спины в виде буквы Г. Я бы этот танец так и назвал:

— Становление человека.

Или:

— Рассказ Хомо Эректуса о своем незавидном прошлом.

— В такой шляпе и в таких башмаках я бы тоже станцевала, — сказала Софочка. — Как вы думаете, мне к нему выйти?

— Костюм клоуна только один, — сказала Даша.

— И тот женский, — сказал Алексей. — Посмотрите он ведь в платье.

— Действительно, — сказала София, — это был женский костюм. Я могла бы сама выступить с этой песней про Вадика-пианиста. Жаль. Жаль, что ты не предложила мне этот номер, — обратилась она к Даше.

Борис подбежал к столу, хлопнул рюмашку, и сказал, что сейчас вернется.

— Я только переоденусь, — сказал он. — А то, знаете ли, в женском платье я чувствую себя не совсем, я бы сказал, счастливо.

— Почему? Вам идет, — сказала Даша.

— Женщины прекрасны, вы правы, — сказал Бобик. Он выпил еще рюмку и добавил: — Но у них, к сожалению, нет души. Извини, Софочка.

— Откуда ты знаешь? — спросил Алексей.

— Так написано, — сказал Борис и побежал переодеваться. Но банкетный зал оказался уже занят гостями. Борис опять вышел в зал в клоунском костюме, и сказал:

— Куда-то дели мое платье. Эти танцоры и клоуны куда-то унесли мою одежду. Где они?

— Вышли покурить, — сказала Даша.

— Пожалуйста, не шутите, мадемуазель, здесь все смолят за столами, как лошади. Несмотря на то, что два грамма никотина убивают двух лошадей.

— Что случилось, Борис? — спросил Алексей.

— В банкетном зале уже гости. А моя одежда пропала.

— Ее забрали танцоры.

— Скорее всего. Но где они?

— Они вышли на улицу. Вон они! — воскликнул Алексей. — Идут уже.

— Накурились, — сказала Софочка. И добавила: — Где же их прежняя одежда?

Оказалось, что свою прежнюю одежду группа развлечения перенесла на кухню. На склад.

— Куда? — спросил Бобик, — на кухню?! Мой праздничный фрак там, наверное, уже пропах жареной курицей. Но, — добавил он, — тем не менее, я иду за ним. Ждите, я сейчас вернусь. — И перед тем, как скрыться за дверью кухни, крикнул еще раз:

— Жди меня! И я вернусь! Только долго жди! — И Бобик послал Софочке воздушный поцелуй.

— Хороший мальчик, — сказала Даша.

— Да, — поддержала Софочка. — У него такие глазки. И он так сладостно сказал мне:

— Я люблю тебя, Софочка.

— Разве он это уже сказал? — спросила Даша.

— Сейчас придет и скажет. Он такой умный.

— Танцует хорошо, — подытожил Алексей.

Далее, Бобика нет и нет.

Уже подали горячее, а Бобика все не было, и не было.

— Не такой уж он умный, — сказала София. И добавила: — Это где можно столько времени пропадать?

Алексей танцевал со обеими дамами. И вместе, и по очереди.

— Если бы не Бобик, — сказал Алексей, вытирая пот со лба после Челентано, — я бы не был так счастлив.

— Почему? — спросила Даша. И Алексей простодушно ответил:

— Я бы танцевал вдвое меньше.

— Почему? — не поняла Даша.

— Два больше, чем один.

— Что?

— Ну, сейчас я танцую и с тобой, и с ней. А так бы танцевал только с тобой.

Другая девушка давно бы уже обиделась. Но Даша решила до конца прояснить создавшуюся ситуацию.

— У тебя с математикой вообще все в порядке? — спросила она. — Если бы не было этой, как ты говоришь, Софочки, ты бы танцевал только со мной. Просто в два раза больше. Объясни, пожалуйста, откуда берутся в два раза больше сейчас, когда Софочка с нами? — А Софочка в это время медленно резала зубцами ножа Котлету по-Киевски. И была так сосредоточена, что даже не слышала, что отвечает Алексей, и какие вопросы ему задает Даша. Ей сказали, что в Котлете по-Киевски много масла, и теперь она боялась, что масло может брызнуть на ее новое праздничное голубое с розовым платье. Иногда она даже шутила:

— Я похожа на картину Моне.

— На какую?

— На мостик. Я мостик, соединяющий два берега. Два берега у одной реки. — Было ясно, что Софочка склонна к геометрической фигуре, которую называют треугольник. Она верила в доказательство Римана, что две параллельные прямые когда-нибудь пересекутся.

— Разница в количестве энергии, — сказал Алексей. — На двоих ее тратится в два раза больше.

— Я что-то не замечала, что устаю первой.

— Я…

— Я тебя спрашиваю:

— Тебе мало моей энергии?

— Не спорьте, друзья, — сказала Софочка, — сейчас часы пробьют двенадцать. Бобик должен прийти. А то действительно, равновесие нарушается. Уверена:

— Квадрат лучше треугольника.

— Я согласен, — сказал Алексей. — Римляне всегда ходили квадратами.

— А спартанцы защищались треугольником, — сказала Даша.

— Значит, ты за треугольник? — спросила София.

Они уже несколько раз обращались к поварам.

— Посмотрите, где там наш Бобик. — Но каждый раз получали ответ:

— Склад закрыт. Там никого нет. Ждите, когда придет заведующая.

— Сколько можно ждать? — сказал в этот раз Алексей. — Часы сейчас пробьют двенадцать.

— А Германа все нет, — сказала подошедшая Даша. С ней была София.

— Можно, мы сами поищем? — спросила она.

— Где вы будете искать? — спросила бригадир. — Все двери закрыты. — Или вы думаете, что мы его здесь спрятали, и по очереди насилуем?

Все повара засмеялись.

— Может, его закрыли в складе? — спросил Алексей.

— Каким образом? — не поняла бригадир поваров. — Он, что, там заснул?

— Они думают, что мы его заколбасили, — сказал кто-то.

— Хотите попробовать колбаски из… как его?

— Бобик, — сказала Софочка.

— Хотите попробовать колбаску из Бобика?

— Через пять минут, пробьют часы, — сказала бригадир. И добавила: — У меня есть ключ. Пусть кто-нибудь один пойдет со мной. Я открою кладовую.

— Мы пойдем все вместе, — сказала Даша.

— Ну, хорошо, — согласилась повариха, чтобы по быстрее отвязаться от них.

Она открыла дверь.

— Здесь не очень холодно, — сказала Даша. — Он должен быть жив.

Софочка увидела копченую ногу и воскликнула:

— Это он!

— Ай! — закричала Даша. Повар не удержалась на ногах и села.

Даже у Алексея сильнее забилось сердце. Он знал этот свой недостаток. Из-за этого он не сдал экзамены в школу спецназа, и пошел работать на завод. Тогда ему выстрелили чуть ли в голову, чуть ли не рядом с ухом. Потом он упал, не увидев в темноте высокой ступеньки. И после этого ему измерили давление. Оно было повышенным. Удивительно, но кто-то проходил успешно эти тесты. И сейчас Алексей подумал, что волнение еще ничего не значит. Не значит, что в этой кладовой кто-то замерз, как половина армии Ганнибала на горном перевале.

— Здесь никого нет, — сказал он, — еще как следует, не осмотрев камеру.

— Кстати, — спросила Даша, — а где одежда клоунов?

— Они ушли уже минут сорок назад, — сказала повар. — Их заказывали только до двенадцати.

— Почему вы нам об этом не сказали? — спросил Алексей. — Мы бы сразу все выяснили.

— Нам больше делать нечего, как только бегать за вами, — сказала заместитель заведующей производством. Она только появилась. Ходила домой, и вернулась нарядной, чтобы в здесь, в ресторане праздновать Новый Год. — Прошу выйти, это служебное помещение.

— Отдайте нам Бобика, — сказала Софочка, — вы нарочно его спрятали, чтобы испортить нам Новый Год. Друзья, отдайте нам Бобика. Это свинство, так поступать в праздник, который я так люблю.

— Прекратите истерику, гражданка! — рявкнула Людмила, которая вечером на кухне была главной. — Выйдите отсюда и больше никогда сюда не приходите!

— Вы кто? — спросила Софочка, — кладовщица? Следите лучше за своим складом! А то люди пропадают, а она, видите ли, ничего не знает. — Софочка была явно расстроена, что ей придется встречать Новый Год без Бобика. — Он был такой умный! У него такие глазки! Он мне говорит:

— Софочка, я тебя люблю. — А я ему отвечаю… Я не успела ответить. Он пропал. Бобик, ты где?!

— Сдох твой Бобик, — зло сказала официантка от раздачи. До сих пор она молча слушала этот разговор. Она смотрела на поваров и раздумывала, почему ни один подлец до сих пор не подарил ей шоколадку. Не найдя на этот вопрос вразумительного ответа, официантка и сказал, что Бобик сдох.

— Что вы говорите, вы его не знаете, — почти заплакала Софочка.

Откуда-то вылезший мясник стоял у плиты и молча курил. Наконец, он тоже высказался:

— Куда я попал?

Все засмеялись, а Людмила предложила мяснику выпить. Ибо:

— Наступает Новый Год.

— Я сейчас схожу за шампанским, — сказал Алексей. — Встретим его здесь.

— Бобика? — спросила София.

— Производное от слова на букву Х и собаки, имеется в виду Бобика — хотел сказать мясник, но передумал. Его смена закончилась еще в четыре часа. Он выпил с напарником и в этот раз не смог уйти домой. Так и заснул на рабочем месте. Точнее, под ним. И сейчас на сто процентов не был уверен, что уже точно проснулся.

— Ты че плетешь-то! — толкнула его Людмила.

— А что я сказал?

— А ты не помнишь? Ты сказал, что сделал из Бобика котлеты. — И добавила, обратившись к Софии: — Не обращайте внимания, он врет. Напился, ничего не помнит, вот и городит всякую чепуху.

— Мне кажется, я промолчал и ничего не говорил, — сказал с вызовом мясник.

— Ты мне еще поговори, — толкнула его Людмила. — Сейчас домой к жене отправлю. Будешь тут у меня еще разговаривать. Ты не будешь с нами гулять сегодня. Хватит, уже. Нагулялся.

В зале послышались хлопки.

— Шампанское открывают! — заорал кто-то, как будто его режут. — Опоздали! — Все начали открывать шампанское. Алексей потащил своих дам в зал, но Людмила его остановила:

— Пейте уж с нами. За стол вы не успеете. Пока откроете, пока то да се — уж Новый Год наступит.

— У нас, между прочим, тоже есть стол в зале, — сказала бригадир.

— Пойдемте в зал, — сказала Людмила. — Или вы здесь останетесь? — спросила она со смехом.

— Конечно, останутся, — сказал мясник, — им же надо искать Бобика.

— Помолчи, ты, балда, — Людмила хлопнула мясника ладонью по голове, — не порть людям праздник.

— А что я такого сказал? Ведь Бобик на самом деле пропал. А если пропал его искать надо. — Мясника хотели еще раз отругать за болтовню, но тут из двери черного хода появилась вахтерша. Она с ходу крикнула:

— Там пьяный шевелится! Я сначала думала это бревно, а он, как зашевелится! Пьян в усмерть.

Все ужаснулись и побежали во двор. Там было темно. Только одна лампочка горела у вахты.

— У складов лампочку кто-то разбил, — задыхаясь, начала объяснять вахтерша. — А он там лежит, у забора.

— Фонарь есть? — спросила Людмила.

— Откуда? Нет.

Они подошли поближе, и посветили спичками.

— Это не Бобик! — воскликнула София.

Алексей нагнулся.

— Да, это не он.

— Ну, а че тогда здесь толпиться? — сказал мясник. — Пошли гулять.

— А этого куда? — спросила вахтерша.

— Вызови милицию, — сказала Людмила, — пусть заберут себе. В вытрезвитель.

— Звонила. Не едут.

— В Новый Год не берут, — сказал мясник. — Праздник.

 

Глава пятая

Новый Год был в самом разгаре. Танцевали и парами, и все вместе. Софочка ни разу не вспомнила про Бобика. К ней периодически приставал какой-то майор. Он сидел за восьмиместным столом вместе с другими офицерами. Знал ли он, что София дочь Комдива?

Женщин без мужчин здесь было много. Только выбирай. И некоторые из них были красивыми. Дело еще не дошло до исполнения одной из коронных песен этого ресторана:

— Называют меня не красивою. Так зачем же он ходит за мной?

Еще только подали второе горячее.

— Можно, я вас спрошу? — сказала София.

— Разумеется, — сказала Даша. В последние два часа она имела мрачный вид.

— Я хотела пригласить Котика, — она посмотрела в сторону стола, где сидел майор. — Вы не против?

— А как же Бобик? — автоматически спросил Алексей. Он сам до сих пор не мог успокоиться, вспоминая страдания Софии по поводу пропавшего Бобика.

— Бобик умер, — сказала Даша.

— Даша, ну зачем ты так? — Он налил всем шампанского. — Сифия действительно переживает пропажу Бобика. Но не ждать же его вечно. Сейчас праздник.

— Бобик умер, — печально повторила Даша.

— Умер? — переспросила София, как будто только что это услышала. Ведь Даша говорила про «умер» уже второй раз.

— Убит, — сказала Даша.

— Ты серьезно? — спросил Алексей.

— Да, — повторила Даша, — он убит.

— Где он сейчас? — спросил Алексей. Даша закрыла глаза и положила ладони на стол.

— Что?

— Не могу понять, — сказала она. — Не могу понять, где он находится. — Даша открыла глаза. — Какое-то странное место.

— Я думаю, нам надо поискать его, — сказала София.

— Мы его не найдем, — сказала Даша.

— Зачем ты так говоришь, Даша? Мне страшно. Я позову майора. — И Софочка уронила нож.

— Кому надо убивать Бобика? — сказал Алексей. И не дожидаясь ничьего ответа, быстро добавил: — Зовите, зовите своего майора. — А то, я вижу, вы сейчас расплачетесь.

\ Майор потанцевал с Софией, и только потом сел за стол.

— Котик, — представился он.

— Что, на самом деле, Котик? — спросил Алексей.

— Костик, — сказал майор. — Константин.

Они ушли танцевать, а Даша сказала:

— Тоже покойник.

— Ну, зачем, ты это делаешь? Зачем ты говоришь, что он покойник, когда он живой?

Даша опять закрыла глаза и положила ладони на стол.

— Он умрет сегодня, — сказала она.

— Я люблю тебя, — сказал Алексей, — не надо так переживать. Пойдем, потанцуем.

— Пойдем, — сказала Даша. И добавила: — Жаль только, что это ничего не изменит. Их все равно убьют.

— Кого?

— Их. — Даша показала в сторону стола, где сидели майоры.

— Прекрати, пожалуйста, эти нелепые предсказания. Столько человек за один раз умереть не могут.

Алексей вышел в туалет. На выходе к нему пристали майоры. Их было трое, может быть четверо. Может быть даже пятеро.

— Может быть, шестеро? — как с усмешкой спросил Алексея через две недели, когда закончились долгожданные праздники, начальник милиции.

— Может быть, — ответил Алексей, — я их не считал. Но толпа была приличная.

— И они начали к тебе приставать. В каком смысле, повтори, пожалуйста.

— Ну, в каком смысле? — задумался Алексей. — Они начали… они стали тормозить меня. Я просто понял, что они хотят задержать меня. Спрашивали кто такой, то да сё.

— Что значит, то да сё? — спросил начальник милиции. И добавил: — Ты пойми, парень, эти ребята из Академии Генерального Штаба. Тебя будет допрашивать следователь по особо важным делам. И это еще не все. Тебя будут допрашивать ребята из службы собственной безопасности. Поэтому… Выпить хочешь?

— Буду. — Подполковник налил две рюмки.

— Поэтому, — продолжал он, — говори четко и ясно. Не мямли. Никаких то да сё. Вспомни конкретно, что они тебе говорили.

— Они спрашивали, где я взял таких девочек.

— Так, — сказал начальник, — дальше.

— Дальше просили поделиться.

— Нельзя ли, сказал один — кажется, его звали Петя — поделиться с будущими генералами хотя бы одной.

— Так и сказали: генералами?

— Да, хотя все были майорами.

— Ошибаешься, они были уже подполковниками. Они закончили Академию Генерального Штаба и на выходе все получили по подполковнику. Только звание их должны были присвоить двадцать третьего февраля. Вот они и щеголяли на Новый Год в майорах. А обмывали подполковников.

— Что они делали в нашем городе? — спросил Алексей.

— А их пригласил сюда на охоту один здешний ученик. Ученик этой же Академии. Самого его не было.

— Где он был? — спросил Алексей.

— Поехал прокатиться на лыжах, и вывихнул ногу.

Подполковник налил еще по рюмке.

— Будешь?

— Да.

— Рассказывай дальше.

— Я уже рассказывал.

— Еще раз, я тебе говорю, еще раз.

— Когда я от них отвязался, и подошел к столу — девушек уже не было. Людмила, зам. зав. производством с кухни подошла и сказала мне, что девушки пошли покурить на улицу.

— Куда, на улицу? — спросил я.

— Во двор.

— Во двор? А зачем вы им открыли дверь?

— Там было открыто. Мы бегаем туда-сюда, устали открывать да закрывать.

— А сейчас дверь закрыта?

— Открыта. Они должны вернуться. Но че-то уж долго нет.

Я прошел через кухню на внутренний двор. Никого. Не было даже того пьяного, что валялся под забором. Полная тишина. Но вдруг слышу шум какой-то странный. И откуда идет не пойму. Кругом никого. Потом вижу, проход есть вдоль забора. Довольно большой. Оказывается, в этой пристройке был винный склад. И дверь в него была сзади.

Я прошел вдоль забора. Темно было, видно плохо. Но на ступеньках перед дверью один майор трахал Софию. Это я заметил.

— Почему ты думаешь, что он ее насиловал?

— Она сопротивлялась. Молча. Не кричала, а молча сопротивлялась. Есть такой синдром. Люди находятся в опасности, а кричать боятся. И не потому боятся, что боятся, будет еще хуже, а потому что стесняются.

Второй майор хотел завалить Дашу, но не получилось, Она ударила его по яйцам, потом в живот. Он парень здоровый, одним ударом мог бы убить малышку Дашу. Но вдруг понял, что она боксер. И решил показать ей бокс. Он с ней играл. И доигрался. Она провела ему удар ирландца. Левой в правую челюсть. Огромный майор не ожидал такого от малышки. Он разозлился и схватил дубину, валявшуюся под рукой. Даша не успела прийти на помощь Софии. Он догнал ее и ударил этой дубиной сзади.

— И тут кто-то разрядил обойму. Сначала один раз в майора, который лежал на Софье. Потом три раза в майора с дубиной. И остальные опять в первого.

— В общем, расстрелял, как шведов под Полтавой, — сказал Сергей Сергеич. — Я только че-то не понял. Ты сказал, что появился какой-то человек, и расстрелял майоров. Так?

— Так.

— А зачем тогда говоришь, что это был ты?

— Так это и был я. Просто я рассказываю сейчас как бы со стороны.

— Хватить врать, капитан.

— Ну, вы сами подумайте. Если бы все было так, как я рассказал, что, спрашивается, откуда я мог знать, что думал майор, когда решил начать боксировать с Дашей, а не провел ей сразу пару приемов карате. Ведь их там этому учат, как я слышал. Просто совместил свой рассказ с рассказом Даши.

— Зачем? — удивился начальник милиции.

— А иначе получится нескладно. То да се. Вот это я видел, это она мне потом рассказала. Мы же не протокол пишем.

— Ты меня совершенно запутал, Алексей. Значит, ты продолжаешь утверждать, что это не ты, а кто-то другой, мифический расстрелял майоров?

— Да.

— Ты пойми меня правильно. Я не против твоей версии. Более того, я только за. Нам не нужны тут ребята из службы собственной безопасности. Тем более, что только я знаю, что ты работаешь под прикрытием. Следовательно, если выйдет, что это сделал ты, лучше не будет. Никому. Всем, а мне в первую очередь будет только хуже. Вопрос в другом.

— В чем?

— Одно дело, если ты этого не делал, и мы будем говорить, что не делал. А другое, если это ты завалил выпускников Академии, а мы будем говорить, что не ты. Мы можем где-нибудь проколоться. Надо определиться.

— Я уже определился, — сказал Алексей.

— Я тебе не верю.

— Тогда считайте это за нашу версию.

— Если бы я знал, что у тебя был пистолет, то точно, это ты их расстрелял.

— Почему?

— Это твой стиль. Стиль Черного Гарри.

— Как сказал один умный парень:

— Если, выходя из дома, вы видите дождь, это еще не значит, что везде идет дождь.

— Ну, а кто еще может быть таким лихим стрелком, как ты, Алексей? Впрочем, это не важно. Твой пистолет был на экспертизе, следовательно, и правду кто-то появился из темноты и, как из автомата расстрелял майоров. Но… но объяснить это будет очень сложно. Ну, откуда этот человек мог взяться? Не ангел же спустился с небес?

— Может быть, свалить на Серийника? — спросил Алексей.

— Серийник не убивает мужиков.

— Промахнулся.

— Чушь. Промахнуться можно один раз. Но не два. Вторые-то не боксировали.

— У меня есть вариант, — сказал Алексей. — Надо написать в отчете, что майоры были в женской клоунской одежде.

— Как это?

— Там были танцоры. Они развлекали публику.

— У меня записано, что они уехали до двенадцати.

— Они потом еще раз приехали. Точно вам говорю. Как раз в это время.

— И значит, майоры попросили у этих клоунов маски и платья, чтобы самим развлекать публику? Я не знаю, как надо напиться, чтобы… нет, не чтобы сделать такую чушь, а чтобы до такой — производное от слова на букву х — додуматься. Честное слово, Алексей, кроме тебя не додумался бы никто! Этому уж точно никто не поверит.

— Вы напишите, а там пусть они уже ломают голову:

— Верить — не верить.

— Правильно, пусть у высокого начальства голова болит. Алексей, ты начинаешь соображать.

— Есть только одна неувязка. У этих актеров был только один клоун в женском платье.

— Я поговорю с ними. Скажут, что было два.

— Тогда уж три, — сказал Алексей.

— Три? А зачем третий? Еще кого-нибудь убили? — пошутил подполковник.

— Может, и не убили, но насчет третьего я точно знаю, что он отдал свой костюм одному парню.

— Хватит! Хватит врать. Столько вранья не вместит даже моя голова.

— Хотите верьте — хотите нет. Но писать надо, что было три клоуна. Точно вам говорю. Три клоуна в женском платье. Тогда все спишем на Серийника.

— Хорошо, объясни. Хотя это бред. Чушь и бред.

— Дело в том, что Даша предсказала…

— Э-э, парень, только предсказаний мне не хватало. Пожалуйста, только без этого.

— Почему?

— Скажу тебе по секрету, если ты до сих пор этого не знаешь:

— Предсказания запрещены.

— Почему?

— По кочану. Перебор потому что. И так будет слишком фантастично, если нам поверят про клоунов в женских платьях. В предсказание — нет, не поверят.

— Это и не надо писать. Я только вам говорю, что было предсказано, еще, кажется, даже до двенадцати ночи, что Бобик будет убит. Точнее, даже, что уже убит. Вы его не находили?

— Бобика? Нет, не находили. Бобика в женском клоунском платье не находили. Чего нет — того, извини, нет. — Подполковник рассмеялся, и предложил еще по одной. Будешь?

— Да.

— Между прочим, — сказал Алексей, — Бобик дома так и не появился. Я узнавал.

— Ну, хватит, послушай, хватит! Есть предел всякой чепухе. Ну, а для интереса скажи: если его, этого Бобика нет, почему никто не заявил о пропаже?

— Вот и я думаю: почему?

— Почему?

— Решили, что Бобик уехал в Москву. Он учился в МГИМО. Думают, что уехал. Ну, как вы. Не пропал же. У нас никто не пропадает.

— Ладно, — сказал подполковник, — я что-нибудь придумаю. Ты дал идею, хорошую идею с клоунами в женском платье, а я ее доработаю. Например, допишу, что пляска клоунов была похожа на движения боксера по рингу.

— Так и было, — сказал Алексей.

— Не преувеличивай.

Алексей уже собрался уходить, когда раздался звонок. Сообщили, что на крыше ресторана Центральный найден мертвый клоун. В женском платье.

Он был в ужасе. Предсказание Даши — сбылось.

Алексей встретился с Дашей и спросил:

— Как мы будем жить дальше?

— Это я хотела тебя спросить, как мы трое будем жить дальше.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты?

— Я предлагаю тебе перевестись на заочное отделение.

— Зачем?

— Иначе мы не сможем подготовиться к поединку.

— Готовь его с кем-нибудь другим. С Софьей, например.

— У вас категории отличаются на две позиции.

— Ты собираешься тренироваться с нами обеими?

— Да.

— А трахаться? Тоже? А куда деваться? Бобика-то действительно убили.

— Ты уже знаешь?

— Мама сказала. Было вскрытие.

— Мама что-нибудь интересное не рассказывала?

— Что, например? Закажи, пожалуйста, картошки.

— Жареной?

— Здесь другой не жарят.

— Эй, человек, две картошки и две по Столичному.

Галя вышла из-за барной стойки с блокнотом и ручкой. Прежде чем записать заказ она спросила:

— Ты че, Алексей, приборзел уже?

— Прости, у нас проблемы.

— А у нас никаких, — сказала Галя. И добавила: — Вот только что золотого медалиста грохнули в Новый Год. А так все в порядке. Ждем.

— Чего? — не понял Алексей.

— Ждем, когда, наконец, дойдет очередь до нас. Или вы еще не в курсе, что Серийник опять активизировался?

Галя ушла, и Алексей опять спросил:

— Как он был убит?

— Как обычно.

— Как обычно? — удивился Алексей. — А как это? В сердце?

— Почти.

— Что ты все повторяешь?

— Я не понял, что значит, почти попасть в сердце?

— У него вырвали сердце, — сказала Даша.

— Вырвали сердце? — Алексей даже отшатнулся назад.

— Пожалуйста, не повторяй больше за мной. Что тут удивительного? Для Серийника это норма.

Подошла Галя с картошкой.

— Другие поступают еще хуже, — сказала она. — Вырывают печень и едят ее с Кьянти. Нормальным людям не понять, зачем они это делают. Я думаю, что просто от злобы, — добавила барменша-официантка. Я уверена, что все Серийники злые.

— В принципе это не обязательно, — сказал Алексей. — Вряд ли хищники едят травоядных из-за злобы.

— Да, — сказала Даша, — просто это их питание.

— Кто может придумать такое питание? — спросила Галя. Она присела на стул у соседнего столика с чашкой кофе.

— Ты села с нами?

— Нельзя?

— Можно, — сказала Даша, — только, чтобы я не слышала больше про печень с Кьянти. Ты поняла? А то я платить за эту картошку с куриным филе и сыром не буду.

— Почему?

— Мне будет казаться, что у меня на тарелке именно печень, а в бокале не гранатовый сок, а Кьянти. Ты поняла, подруга? Иди лучше за стойку. Протирай бокалы.

— А на твой вопрос я могу ответить! — сказала Даша, когда Галя уже была за стойкой, и допивала кофе. — Эволюция.

— Что, эволюция? — спросил Алексей. — Я не понял.

— Молодой человек, вы решили весь день сегодня повторять за мной мои слова? — спросила Даша. И добавила: — Хватит.

— Я не нарочно, — ответил парень. Само собой почему-то сегодня так получается.

— Теперь понял, — сказал Алексей.

— Что?

— Питание людьми придумала эволюция. Только это… он ведь их не ест. Получается, что твое гениальное предположение неверно. Это не ганнибал.

— Едят не только для того, Алексей, — крикнула из-за стойки Галя, — чтобы наполнить желудок.

— Не только для того, чтобы наполнить желудок? — опять переспросил Алексей. — А для чего еще? Для удовольствия, что ли?

— В точку! — сказала Даша. — Эволюция могла выработать такую потребность.

— Получается, что этот Серийник просто псих, — сказал Алексей.

— Хуже всего будет, если он не злой и не псих, — сказала Даша.

В зал как раз вышел повар. Он был хозяином этого кафе. Иногда он заигрывал с Дашей. Но только, когда в зале никого не было. Обычно эта игра заключалась в ловле мыши или газели. Хозяин изображал кота или тигра. При виде одной Даши в зале, он начинал тихонько царапать дерево когтями, урчать и вращать глазами. После многих повторов этой игры, Даша начинала бегать по залу, как только Анатолий появлялся в кафе, и молча замирал на месте. Как будто приходил в себя при виде дичи. Он ее ловил, укладывал на пол — благо с утра он всегда был чистым — и все. Игра на этом заканчивалась. Собственно, эту игру можно было назвать поиском контакта. И видимо, его не происходило. Но… но это было до того, как все узнали, что Даша занимается боксом. Тем не менее, после победы на чемпионате, когда Даше подарили костюм Адидас, Анатолий опять схватил ее. Он просто был рад, что такая девушка, как Даша стала чемпионкой по боксу. Но Даша в этот раз подумала, что Анатолий смотрит на нее, как иногда кошки смотрят на мышь. В том смысле, что они специально доводят мышь до такого отчаяния, что она начинает бросаться на кошку, а кошка лениво и презрительно отталкивает ее лапой. И чемпионка ударила парня в солнечное сплетение. Хозяин кафе упал на колени. Он чуть не умер. Казалось, он не может заглотить воздух.

— Как рыба об лед, — сказала, подходя, Галя.

Даша испугалась, что шеф повар умрет. Она разделась, и, кажется, сказала, что готова отдастся ему прямо сейчас в банкетном зале.

— Только дышите! — закричала она. Шеф повар, он же хозяин кафе, вздохнул, как будто вынырнул из глубины, и, вдруг упал с коленей на пол. Анатолий так сильно ударился лбом о ламинат, что опять, кажется, потерял сознание. Его затащили в банкетный зал, и Даша лично сделала несостоявшемуся любовнику искусственное дыхание изо рта в рот. Бесполезно. Пришлось трахнуть. Это возымело действие. Анатолий постепенно отошел.

Галя сказала:

— Неужели ты решилась его трахнуть. Я бы не стала.

— А если бы он умер? Я так испугалась. Неужели у меня такой удар, что даже мужик не выдерживает?

— Просто у него слабые легкие, — сказала Галя. — В молодости много курил.

— А ты откуда знаешь?

— Ну, как откуда? Видно. Ему и пиво-то пить нельзя. Три бутылки выпьет и уже щеки красные, глаза на лоб, голова кружится.

— Ты откуда знаешь?

— Видела.

Даша видела, что повар протянул руку к косяку, и тихонько, ногтем его поцарапал. Она удивилась. Значит, он все помнит.

— Ты увидела привидение? — спросил Алексей, но оборачиваться не стал.

— Да. Знаешь, я подумала, что этот повар вполне может быть Серийником. — Теперь Алексей повернулся.

— Зачем ты крутишься? — спросила Даша. — Так ты никогда никого не выследишь.

— Почему ты думаешь, что он Серийник? — спросил Алексей.

— Я не думаю, а так только подозреваю. Кого-то надо подозревать. Как ты считаешь?

— Не думаю, что надо подозревать любого. Так можно потратить время впустую, а настоящий киллер уйдет. Кстати, почему ты его подозреваешь?

— Он царапает ногтем стену. Нормальный человек не стал бы этого делать. Кстати, надо определиться, на какого зверя похож этот парень?

— Если он, как ты говоришь, вырывает у людей сердце, то ни на какого. Больше всего он похож на человека. И да:

— Почему ты думаешь, что это парень, а не девушка?

— Девушка не смогла бы затащить Бобика на крышу. А! Получается, что этот киллер похож на кошку. А иначе, зачем он затащил его на крышу?

Потом Даша сказала, что ездила в Москву, и нашла там в библиотеке книгу про древних индейцев Майя.

— Редкая книга, ее не каждому дают. Я смотрела ее в белых перчатках.

— Ты специально для этого ездила в Москву? — спросил Алексей.

— Я хотела найти прижизненное издание Шекспира. Говорят, там есть зашифрованные магические тексты. Ну, и мне, как нарочно, попалась Книга индейцев Майя.

— Ты умеешь читать иероглифы?

— Ну, в некотором смысле. Тем более, что там есть подстрочник. Ты в английском языке разбираешься?

— Как все.

— Знаешь, как по-английски Серия? Сиэриз. Тебе ничего это не напоминает?

— Че-то не припомню. Нет, точно не знаю.

— Был такой бог у египтян Осирис, муж Исиды. Он известен тем, что его постоянно убивали, а жена искала его и оживляла.

— Осирис и Сиэриз, — повторил Алексей. — Но какая связь? Если Осириса убивали, значит, он был хорошим. Так?

— Считается, что так. А если нет? К тому же, что значит хороший? Если, например, он был главным жрецом племени Майя, а это значит, делал жертвоприношения в массовом порядке, то, как его называть:

— Хороший или плохой?

— Уцелевшие Майя попали, между прочим, в Египет.

— И что из этого следует? — спросил Алексей.

— В табличках Майя я нашла звучание: Сириз.

— Почти, как в английском.

— Почти, как Осирис.

— Ты думаешь, Сириз превратился в Египте в Осириса?

— Вполне возможно. Ведь Сириз это не палач, которому чужда духовность. Во время жертвоприношения он должен был почувствовать, принять в себя энергию смерти, которая появлялась во время жертвоприношения. Иначе ее не увидят другие. А тогда зачем и жертвоприношение? Батарейка в душе человека племени Майя не зарядится.

— Получается, что Сириз умел заряжать племя энергией, — сказал Алексей. — Действительно, от этого уже недалеко до того, чтобы стать Осирисом в Египте.

— Но возможно, что это псевдо Осирис, — сказала Даша.

— И что это значит? — спросил Алексей.

— В каком-то времени он мог занять место Осириса. Хотя был просто… Серийником.

— Ты рассказываешь страшные вещи, — сказал Алексей. — Но с нашим-то Серийником этого не может быть.

— Да? Почему? Мы, что, приехали сюда с другой планеты? Сириз существовал здесь.

Даша должна была пройти три отборочных боя, чтобы попасть на бой за два миллиона. Алексей показал ей фотографии ее соперниц.

— Это кто? — спросила Даша. — Негритянка?

— Да, она из Уганды, — ответил Алексей.

— Там занимаются боксом?

— Она студентка Института Дружбы народов. Как и ты начала заниматься боксом только в институте. По крайней мере, других сведений у меня нет.

— Она выглядит на пару категорий выше, — сказала Даша. И добавила: — Ей бы на слонов охотиться. Она не мужик?

— Я не проверял, — сказал Алексей.

— Надо проверить. Че-то очень здоровая. Мне для тренировок нужна Инесса. Она такая же, как эта Черная Мамба.

— Инесса сама прошла в последнюю стадию этого турнира.

— В моей категории?

— А там будет только одна категория, — ответил Алексей.

— Моя?

— На одну выше.

— Вы хотите, чтобы меня убили?

— Нет. Но таково решение Концессии.

— Концессии? — по примеру Алексея начала переспрашивать Даша. — А что это такое?

— Это… это люди, которые организуют этот бой.

— Вы хотите сказать, что у нас есть тотализатор?

— Не знаю. Но на что-то они играют.

— И еще: мне нужен тренер.

— Тренер? — удивился Алексей. — Я тренер.

— Нужен настоящий тренер. Который видит мои недостатки. Тут нужен опыт. Просто так их не увидишь.

— Вот так значит, — обиделся Алексей. — А я, что буду делать?

— Ты будешь…

— Секундантом?

— Не только. Ты будешь моим менеджером.

— Что это такое?

— Управляющий.

— Управляющий? Управляющий — это мне нравится. Но и тренер.

— Ну, зачем тебе это?

— Я научил тебя удару Лемана. Теперь это твой шанс победить.

— Лемана? Какого еще Лемана? Мне кажется, это удар в бильярде.

— Да, — ответил Алексей. — Но я все забываю имя того ирландца, который выполнял этот незаметный удар. Потому пусть будет, как в бильярде:

— Удар Лемана.

— Так можно запутаться, — сказала Даша. — Нельзя все называть одинаково.

— Тем не менее, я настаиваю.

— Ну, хорошо, Лемана, так Лемана. Потом будут гадать, кто это? Подумают, что это брат того Лемана, который придумал Американку. И, в конце концов, окажется, что никакого Лемана не существовало.

— Тебе не кажется, что это романтично?

— Я люблю точность. Ты мне веришь, да?

— В чем да, и в чем нет?

— Иногда я вижу, что воздух состоит из полосок.

— Из полосок? Разделен линиями?

— Да.

— Нет.

 

Глава шестая

— Ноги не должны выходить за линию плеч. Давай! Правой по корпусу! Ноги!

— Я правильно бью, босс?

— Нужно бить до тех пор, пока не поймешь:

— Эти приемы были у тебя всю жизнь.

Алексей тренировал Софию. Даша отдыхала на скамейке. Она не перешла на заочное отделение. Его просто не было там, где она училась. Переходить в другое место в середине учебного года было нельзя. Пока то да се, и год закончится, говорили ей. К тому же хотелось защитить диплом по Шекспиру. В другом месте этого могло не получиться.

— В другом институте не изучают Шекспира, что ли? — спросил Алексей.

— Вполне возможно, — ответила Даша. — А может, наоборот, так получится, что все места на него заняты.

Они наняли бывшего тренера женской секции. Тренировались на базе ДСШ. Семен Валерьевич действительно работал на поле. Завивал лед. Он готов был тренировать, как он сказал:

— Хоть козу.

Они встретились с ним на катке.

— Это старая песня, — сказал Алексей.

— Когда я заливаю лед — всегда прошу ставить мне эту песню:

— Ее, мою желанную, не зря зовут Светланою. Ее, мою желанную, не зря зовут Светланою.

И он поставил условием, что две ученицы, которые оставались у него, тоже будут тренироваться здесь. Инесса и Светлана. Концессия согласилась, что одна из них сможет принять участие в турнире. Концессия в данном случае это Завод.

— Таким образом, первый отборочный бой состоится здесь, в ДСШ, — сказал Семен Валерьевич.

— Между кем и кем? — спросил Алексей. — Между Дашей Инессой.

— Скорее всего, между Светланой и Инессой, — ответил тренер.

Далее, появление матери Даши, которая была в Америке. Она училась тонкостям женского бокса у матери Сильвестра Сталлоне. Анна Владимировна не знала, что Даша занимается боксом. И уж тем более, не знала, что ее дочь хочет участвовать в турнире. В бою за большой приз. Она привезла с собой претендентку. Девушка была из Прибалтики. Морячка, так сказать. Ее так и звали:

— Морячка.

Все посмеивались.

— У нее лапы, как у нашего гуся в деревне, — сказала Инесса, и все дружно заржали. Но Даша мрачно добавила:

— И крылья тоже. Махнет — мало не покажется.

Алексею Даша сказала:

— Мне придется работать в маске.

— Зачем это? — удивился парень.

— Приехала моя мать. Не знаю, я говорила тебе:

— Она тоже любит бокс. Но… не хочет, чтобы я его любила.

— Как я объясню, что мой боксер будет выступать в маске? Это не принято.

— Что значит: не принято? Мы не на любительском ринге. Здесь важен вес и больше ничего. Правильно? Какая им разница, кто скрывается за этой маской? Я или, например, София?

— Разница есть.

— Какая?

— На вас будут делать ставки. Или ты думала, что этот бой проводится ради боксерского приза? Уверен, будут сделаны большие ставки. Огромные. Я слышал, что от нашего города будет поставлен контрольный пакет акций самого большого завода. Не исключено, что тебе, то есть нам, будет предложено…

— Что? Нам будет предложено выиграть? За дополнительные бабки?

— Может быть. Но чаще предлагают лечь.

— И ты это позволишь сделать другому человеку? — И, не дожидаясь ответа, добавила: — Я не лягу. Даже за дополнительный миллион. Так и передай, если кто скажет: пусть ставят на меня.

— Ну, вот представь себе, они на тебя поставили, а ты в маске. Им точно надо знать, что это ты.

— В финальном бою я разденусь. Хоть до гола. Как для партийной элиты. Они ведь любят, когда комсомолки раздеваются до гола на гимнастических снарядах.

— Я не знаю, — сказал Алексей, — меня не приглашали.

— И никогда не пригласят.

— Почему?

— Ну, ты же не элита. Но шанс у тебя есть.

— Какой?

— Я могу выступить для тебя. Голой. Если хочешь.

— Ты не гимнастка.

— Ну и что? Я боксер. Ты когда-нибудь видел голую боксершу?

— Тебя? Видел.

— Нет, я имею в виду, на ринге?

— Нет, не видел.

— Я тебе покажу.

— Каким образом? Кто будет с тобой боксировать?

— Ты. И тоже в голом виде.

— Думаю…

— Даша, давай на ринг! — крикнул Семен Валерьевич.

— Я устала.

— Она корову хлестала, — сказала Инесса.

— Ребята, друзья мои, девушки! — сказал Семен Валерьевич. — Прошу внимания! От нашего клуба будет выступать только один боксер.

— Что?

— Я говорю, в полуфинал от нас выходит только один боксер.

— Должно было быть два! — сказала Света. Она была любовницей Семена Валерьевича. Все они, конечно, раньше были его любовницами. Но это так. Света было постоянной. Еще с четырнадцати лет.

— Ты это знал? — спросила Даша Алексея.

— Нет. В полуфинале должны участвовать не два, а три боксера. Бой каждого с каждым.

— Это может продолжаться вечно, — сказала Даша. — Я выиграю у одной, а она у третьей, третья у меня. Получится у всех одинаковое число побед и поражений. Никто так не делает. Победителя можно никогда не выявить.

— Ошибаетесь, друзья мои, — сказал Семен Валерьевич. — Ибо… ибо существует закон случайных чисел.

— Что это значит? — спросила Света.

— Это значит, что кто-нибудь когда-нибудь обязательно выиграет два раза подряд. Это ясно? Всем ясно?

— Мне не ясно, — сказала Инесса.

— Чего тебе не ясно?

— Я так поняла, что мы должны биться за третьего? Хотелось бы знать, кто те две суки, которые вышли в полуфинал без боя? Ну, одну я знаю. Это Черная Мамба. А другая кто?

— Это…

— Это Морячка, — сказала, входя молодая, красивая, модно одетая женщина. При виде ее, Даша быстро сняла перчатки. Это была ее мать, Анна Владимировна.

— А ты, что здесь делаешь, Даша? — спросила она.

— Мы смотрим бокс, — сказала Даша. — Я и вот Алексей.

— Никаких Алексеев. Сейчас мы пойдем домой. Я привезла тебе подарки из Америки. Ты видела, когда-нибудь настоящий Адидас? Нет. Я так и знала. Этот Мэр никогда ничего не может купить хорошего. Не говоря уже о его молодой жене.

— Простите, Анна Владимировна, ваша Морячка будет биться на общих основаниях, — сказал тренер. — Сначала пусть выиграет у моих девочек, — он показал рукой на Инессу и Свету. Хотел показать и на Дашу, но не стал. Вспомнил, что «мама не разрешает ей заниматься этим лошадиным видом спорта». — Этой лавочкой пока что командую я.

— Уже нет. — Так ответила ее мама.

Семен Валерьевич бросил на пол грушу, которую зачем-то держал в руках.

— Я так и знал! — сказал он. — Долго хорошо быть не может. — И добавил: — Другие почему-то навсегда уезжают в Америку. И никогда не возвращаются сюда.

— Вы, Семен Валерьевич, можете не волноваться, — сказала мама. — Вы остаетесь. Более того, ваша зарплата увеличится в полтора раза. А в случае победы, получите сто тысяч. Я обо всем договорилась. Вы, наконец-то, получите то, о чем так долго мечтали:

— Купите себе Шевроле Блейзер.

— Он много жрет, — сказал Семен Валерьевич.

— Если выйдете в финал, денег на бензин у вас хватит. Зальетесь на всю жизнь.

Через два дня Анна Владимировна решила дать бой своим девочкам. И чтобы не обижались, и для того, чтобы Морячка не комплексовала.

— Хочу, чтобы не выступали, — сказала она. — Дай, Владимировна, я им морду набью. Пусть знают, кто здесь боксер.

— Ладно.

Даша и Алексей тоже пришли на этот бой. Посмотреть. Но неожиданно Даша сказала, что тоже примет участие. Они сообщили об этот Семену Валерьевичу.

— Я буду выступать в маске, — сказала Даша.

— Да, делайте, что хотите, — сказал тренер. — Надеюсь, за неделю до полуфинала меня не выгонят. Бабки-то будут. Пойду траву сажать на футбольном поле.

— Разве для того, чтобы сажать траву, нужны деньги? — спросил Алексей.

— Жить на что-то надо, — ответил тренер. — За траву ведь почти ничего не платят. Так только, чтобы за тунеядство не посадили.

— Меня никто не узнает, — сказала Даша. — Я буду в маске.

— А что я скажу твоей матери?

— Скажете, что некрасивая.

— Это не серьезно, — сказал Семен Валерьевич. — Скажу, что травма. Хотя травма, похоже, у меня, если я соглашаюсь на такие вещи. Посмотрим, что это за Морячка. Ей понадобится победить в трех боях в течение часа.

— В течении часа? — переспросил Алексей.

— Морячка сама так сказала. Уложу, говорит, этих детей за час.

У Даши уже была маска. Алексей долго смотрел на нее. И все-таки решился сказать:

— Это что, презерватив? — На что получил ответ:

— Похоже на презерватив?

— Да.

— У меня есть еще две маски, — сказала Даша. — Синяя и красная.

— А зеленой нет?

— На зеленую времени на хватило. Но это возможно.

— В красной ты похожа на индейца.

— Тогда надену синюю.

— Тебя прозовут Фантомас.

— Это если я одержу победу. А так, посмеются и забудут.

Первая на ринг вышла Света. Но решили переиграть, и начала Инесса.

— Любовница Семена, — прошептала Даша. — Она выступала последней, и пока даже не переодевалась.

— Я уже в курсе, — хотел сказать Алексей. Но в последний момент почему-то решил сказать: — Серьезно?

— А ты как будто не знал?

— Нет.

— Врешь.

— Если бы я знал, ты бы меня не спросила.

— Ты мне предъяву, что ли, делаешь?

— Ладно, хватит баловать, сейчас бой начнется, — сказал Алексей.

— Это ты своей собаке будешь говорить: хватит баловать. А со мной, пожалуйста, разговаривай, как с человеком. — Алексей, действительно, иногда приходил на свидание с собакой. И, действительно, говорил ей:

— Хватит баловать. — Но Даша не упрекала за это Алексея. Просто ей надо было что-то говорить, чтобы унять нервную дрожь, которая возникала у нее перед боем.

Начался первый раунд.

Морячка быстро пошла вперед. Инесса один раз нагнулась, уходя от удара в голову, но тут же получила два точных боковых. Она отлетела к канатам.

— Прижми подбородок! — крикнул Семен Валерьевич. Но Моряка тут же провела джеб.

— Обходи её! Об… — тренер не закончил. Инесса упала. Она начала подниматься. Вдруг Морячка подошла к ней из своего угла.

— Чего она хочет? — сказала вслух Даша.

— Для чего у нас судья? — недоуменно спросил Семен.

Морячка поставила свою ногу на голову Инессе.

— Лежи, сука, — сказала она. — А то убью.

— Не бузите, — обратилась Морячка к зрителям. — Я просто не хочу ее калечить. Пусть живет. Бокс не для всех. Пусть разводит кроликов.

Анны Владимировны не было. Но когда она пришла, то сказала, что ничего особенного не произошло.

— Это же тренировочный бой. Или вы хотите, чтобы вам всем вышибли мозги? Хорошо. Кто следующий? — спросила она.

— Я, — сказала Света.

— Света, как ты хочешь биться? До потери сознания или до того, как тебе наступят на голову, и предложат сдаться?

— Хочу бороться до конца.

— Хорошо. Но учти, что ты можешь получить травму. В будущем это может повлиять на твои умственные способности. Ты уже получила высшее образование?

— Нет.

— Почему?

— Мне никто не предлагал его.

— Если ты хочешь биться до победы, не только никто тебе его уже не предложит, но и сама не возьмешь. Не сможешь. Итак, что ты решила?

— Я буду биться до конца.

— Ладно. — Она обратилась к тренеру. — Я уже забыла, что они такие упертые. Вы берете на себя ответственность за материальные последствия этого поединка?

— Материальные? Как вас понимать, Анна Владимировна? — спросил Семен.

— Если спортсмену оторвать руку или шею — это материальные последствия. Если просто наступить на голову — моральные.

— Значит, наступать на голову обязательно? — спросила Света.

— Да, — ответила Анна. — Это необходимо, чтобы девушка запомнила, где ее место.

— Мы, что, собаки, чтобы знать свое место? — спросила, опять входя в зал, Инесса.

— Свое место — это значит, вы пригодны только для любительского бокса, — сказала Анна Владимировна. — Не обижайтесь, но это правда. Для любительского бокса, и для любительского же секса. Можно даже сказать, что вы не знаете не только, что такое бокс, вы не в курсе и что такое секс. Вы ведь считаете, что секса у нас нет. Да? И это правильно. Поэтому… поэтому, — продолжала она, — приходится завозить из других стран. Пусть и дружественных нам.

— А вы не расскажите нам, что такое секс? — хотела спросить Даша. — Но воздержалась. Алексей сказал, что лучше не светиться.

— Выйдем в раздевалку для совещания, — сказал он.

— Она тяжелее тебя раза в полтора, — сказал Алесей в раздевалке. — Я тебе точно говорю, она нас убьет.

— А тебя за что? — спросила Даша. — Ты ведь будешь только секундантом.

— Если она тебя убьет, я выйду чтобы отомстить, — сказал Алексей. — И, разумеется, тоже лягу. Упаду на тебя, как Ромео на Джульетту.

— Если бы мы бились по-настоящему, я бы ее победила, — сказала Даша. — И знаешь почему?

— Нет.

— Она же лошадь. Ты заметил? Ей придется сгонять вес, чтобы пролезть в категорию. А так как она еще и не начинала это делать, значит, будет резко сгонять перед самым боем. И потеряет много сил.

— Я думаю, сегодня не стоит выступать, — сказал Алексей. — Все равно тебя не возьмут. Это бой просто так. Для морального удовлетворения. Ты хочешь, чтобы тебя удовлетворили?

— Чтобы наступили на голову? Нет. — Даша помолчала. — Если я пошлю ее в нокаут, она может сама отказаться выступать. Более того, мы можем ее похитить.

— Она не откажется, — сказал Алексей. — Не дадут. Похищение, я надеюсь, ты предлагаешь не всерьез?

— А ты?

— Я не вижу другого выхода.

— Правильно. Осталось решить последний вопрос. Мы похищать ее будем до или после?

— А ты, как думаешь?

— Лучше до. И знаешь почему? Я не хочу получить травму на тренировке.

— Надо придумать план, — сказал Алексей. — У нас есть двадцать минут.

— Я.

— Нет, лучше я, — сказала Даша, — мне нужна тренировка.

Она вышла из душа. Морячка сидела на диване, и снимала боксерки.

— Нау ар ю? — спросила Даша, когда Морячка нагнулась, чтобы развязать шнурки на второй туфле.

Морячка, не торопясь, разогнулась, повернулась и спросила:

— Ты кто? — Точнее, хотела спросить. Но не успела. Даша первой провела свой коронный удар. Удар Лемана. Морячка опустилась на колени. Потом, как мешок упала на пол. Хорошо, что для нее здесь специально постелили зеленый коврик.

— Она разбила бы лоб, — сказала Даша.

— Кто-то постелил здесь дорожку — сказал, входя, Алексей.

— Как в приемной моего папы, — сказала Даша. — Правда, я давно там не было.

Они завернули тело Морячки в ковер и понесли к выходу.

На первом этаже послышался голос Анны Владимировны.

— Что будем делать? — шепотом спросил Алексей, не оборачиваясь. Он шел первым и нес голову. Даша держала ноги Морячки. Та уже начала шевелиться.

— Шевелится, — сказала Даша. — Наверное, не может понять, где находится после нокаута.

— Ты слышишь, — опять сказал Алексей, — там, внизу, твоя мать.

— Ну и что? Скажем, в случае чего:

— Несем ковер.

— Зачем?

— Чистить.

— Хорошая мысль.

Они сделали поворот. Надо было пройти еще один марш. Анна Владимировна стояла у самой лестницы, и что-то писала в блокноте. Увидев Алексея, она ахнула.

— Вы куда его тащите?! — спросила она.

— Чистить, — бросил Алексей, не останавливаясь.

— Его только что чистили, — сказала Анна Владимировна. — Несите назад.

— Возвращаться — плохая примета, — сказал Алексей. Они стояли на середине лестницы.

— Где Даша? — спросила Анна Владимировна. Она осмотрела Дашу, державшую Морячку за ноги, и не узнала ее.

— Я ей не сторож, — сказал Алексей.

— А это кто? — кивнула она на Дашу в синей маске. — Что это за дурацкая маска?

— Без маски она стесняется, — сказал Алексей.

— Почему?

— Оспа.

— Что?!

— Шучу. Просто у нее чирья на лице. Накладывает маску, чтобы не заразить других.

— Бред. Что за бред, вы мне тут несете?! — рявкнула дама. У Алексея даже задрожали руки. — Разворачивайтесь, мать вашу, болваны! — добавила Анна Владимировна.

Они начали разворот. Но Даша, оказавшись внизу, не удержала ковер. Она упала на колено, и выпустила ноги боксера-убийцы. Алексей не мог удержать ковер за один конец. Ковер покатился вниз, и сбил начавшую уже подниматься по лестнице Анну.

— Картина Репина, — сказала Даша. Они стояли на лестнице, и смотрели вниз.

— Что будем делать? — спросил Алексей.

— Надо подумать, — сказала Даша.

— Тут уже некогда думать, — сказал Алексей.

И действительно, Морячка освободилась от объятий ковра, и начала подниматься. Анна Владимировна лежала у лестницы без чувств. Из-под ее головы вытекала кровь. Ужас.

— Ужас! — воскликнула Даша. Она быстро спустилась, и приподняла голову мамы.

— Что? Голова пробита? — спросил Алексей.

— Кажется, нет.

В это время Морячка опять упала. Она, вроде бы уже поднялась, но почему-то опять упала. Анна тоже очнулась. Она схватила одной рукой Алексея за лацкан пиджака, а другой провела хук в челюсть.

— Жива! — радостно сказала Даша. — Бежим!

Они вылетели на улицу. Здесь стоял Харлей Дэвидсон.

— Твой? — удивилась Даша. — Откуда?

— Потом расскажу. — Они двинулись, но тут же чуть не врезались в стену.

— Скользит, — сказал Алексей. — На них по снегу не ездят.

— Естественно, — только и сказала Даша. И добавила: — Ты хоть когда-нибудь ездил раньше?

— А ты думаешь я принес его сюда на себе?

— Алексей, прекрати шутить.

— Почему?

— Из-за твоего юмора, мы уже попали в непонятку.

— Че-то я не помню, что я такого смешного сказал, — ответил Алексей. Наконец, они выехали в ворота, на второй скорости, ползком, как сказала Даша, поехали.

— Куда? — спросил Алексей.

— Давай на дачу.

— На дачу?! По такой дороге мы не доедем. Это, знаешь ли, не Рио-де-Жанейро.

— Здесь недалеко, — сказала Даша, — километра три.

— Дача в черте города?

— Да.

Они проехали примерно километр. Даша сказала, что надо вернуться.

— Ты боишься, что твоя мать получила травму?

— Да.

— Не думаю. Она так сильно меня ударила, что я не чувствую левую челюсть.

— Ты опять шутишь?

— Нет.

— Но левых челюстей не бывает.

— Хорошо. Что ты предлагаешь? Вернуться?

— Да.

Алексей развернулся, и они поехали обратно. Даша сняла маску. Они вошли в здание.

— Будешь?

— Нет. Я сейчас вынужден заниматься боксом. Тренирую одну великолепную даму.

— Выпей одну.

— Хорошо.

— Значится так, Алексей, скоро ты будешь майором. Следователем прокуратуры. Ну, как ты мечтал с детства. Помнишь, как ты говорил папе:

— Я буду ловить волов и бийц. — И добавлял: — Как плокулол.

— Я не помню.

— Само собой. Ты же был вот такой, маленький. Ты вообще в курсе, что личный состав дал тебе кличку Прокурор.

— Я…

— Ты, наконец, взял Серийника. Молодец! Не зря ты поработал под прикрытием. Две недели отдохнешь, получишь звание майора, медаль, премию и за работу. И пойдешь ловить волов и бийц.

— Я не совсем… — опять начал Алексей.

— Я удивляюсь, как ты только догадался.

Далее, мать Даши обвиняют в убийстве морячки. Алексей рассказывает начальнику милиции, как все было на самом деле.

Начальник милиции рассказал, что Анну Владимировну уже вязли.

— Анну Владимировну? — переспросил Алексей. — За что?

— Ты меня не слушал? Она убила Морячку. Она Серийник. И ты это понял первым.

— Послушайте, Сергей Сергеич, Анна Владимировна не может быть Серийником.

— Почему?

— Она только что приехала. Полтора года она была в Америке на учебе.

— Чему нам учиться у Америки?

— Учились тренировать женщин.

— Чему тренировать?

— Боксу. Вы, разве не в курсе, что она жена Мэра?

— Этот Мэр нам уже вот где? — подполковник чиркнул себя по горлу.

— Вам?

— Мне-то, как говорится, по барабану, а вот некоторым людям он не нравится, — сказал подполковник.

— И поэтому вам посоветовали арестовать его жену по сфабрикованному обвинению?

— Ну, во-первых, она ему уже давно не жена, а так только: бывшая жена. Во-вторых, я ничего не фабриковал. Морячка убита, а эта американская тренерша была застукана рядом

— Как она может быть Серийником, если все убийства произошли здесь. А она была в Америке! Я не понимаю.

— Мы живем не во времена Магеллана и Эль Кано. Сейчас не надо плавать три года, чтобы обогнуть Земной шар.

— Вы считаете, что она прилетала сюда, совершала убийство и улетала обратно? — спросил Алексей. И добавил: — Тем более, это легко проверить. У нее должны быть штампы в паспорте.

— Э-э, милый мой, при современном развитии печатного дела там, — подполковник махнул рукой куда-то вверх, — это легко подделать. Можно летать и без штампов.

— Вы считаете эти убийства международной диверсией? — ужаснулся Алексей.

— Да. Теперь так считают все, — ответил подполковник и выпил один. На этот раз он даже не стал предлагать Алексею.

— Подполковник напрасно вы согласились на эту авантюру. Я вам точно говорю, разгром этой версии будет ужасным. Головы полетят, как в республике Майя. И ваша в первую очередь.

— Че-то я не слышал о такой республике, — пробурчал подполковник. И добавил: — Что ты предлагаешь? Конечно, хорошо бы Морячку объявить Серийником. Но, к сожалению, она убита. Прибалтика для нас еще тот партнер. Не лучше Америки.

— При чем здесь все это?! — ахнул Алексей. — Я не понимаю, зачем нам играть в эти игры? Такая игра нам абсолютно не подконтрольна. Зря вы с этим связались. И да: вы точно знаете, что Морячка убита? Когда я уходил, она была жива. Неужели скончалась от удара головой от ступеньки?

— Нет. Она скончалась от разрыва сердца.

— Вырвали сердце?!

— Да.

— Как это могло случиться, не понимаю? Она была жива. Кто мог это сделать?

— Вот я тебе и говорю, что кроме американки рядом больше никого не было.

— У нее у самой голова была разбита, — сказал Алексей.

— Она могла получить эту травму в драке с Морячкой, — сказал подполковник.

— Нет, нет! Травму она получила при падении. Я сам все видел.

— Все да не все, — сказал Сергей Сергеич. — Кто-то же вырвал сердце у Морячки. Это дело оставить нераскрытым нам не дадут. Делай, что хочешь, но подозреваемый должен быть.

— Сколько у нас времени?

— Один день. Сутки максимум. Уже доложено, что убийцу задержали. Можно переиграть, что не задержали, а вот-вот будет задержан. Говори, кто?

— Я не маг, чтобы вот так сразу ответить. Надо подумать. Но мне кажется, это глухарь. Очередной глухарь. Почему так все всполошились? Очередной глухарь. Тут действует кто-то нам не знакомый. В чемдело-то?

— Решили под этот переполох сменить Мэра, — сказал подполковник. — Если Серийник его бывшая жена, сделать это будет легче. Как говорится, яблоко от яблони не далеко падает. Тем более, у нас все равно нет другого выбора.

— Я найду его, — сказал Алексей.

— Выпить хочешь?

— Нет.

— Тогда ищи сыщик, ищи. И помни, у тебя только один день.

 

Глава седьмая

Алексей пришел, когда Даша уже пожарила картошку с колбасой. Ничего другого она делать не умела.

— Ну, как?

— Что вы имеете в виду?

— Как мы будем действовать дальше?

— Дальше? Ты будешь выступать на турнире.

— Ну, рассказывай, что ты там придумал?

— Все просто. Морячка умерла.

— Да? То есть как?

— Ее убили. — Алексей не стал говорить, что в убийстве подозревают мать Даши, Анну Владимировну. — Мне нужна твоя помощь.

— Тебе? Как тебя понимать, амиго?

— Мне надо написать статью. Последний срок завтра.

— Так это, что, опять Серийник?! Мы ведь уходили, а она была жива. Когда ее убили?

— На том самом месте и убили, — ответил Алексей.

— Ничего не понимаю. Кого-то подозревают? — Даша задумалась. — А! Так они там оставались вместе с моей мамой. Ее они и подозревают. Идиоты!

— Ты сможешь?

— Что?

— Увидеть это убийство.

— Надо ехать на стадион.

— Ночью поедем.

— А ключ?

— Там сторож знакомый. Скажем, пришли поиграть в настольный теннис.

— Поедем на нашем Харлее? — спросила Даша.

— Холодно, — сказал Алексей. — Но другого выбора нет.

— Туда еще можно доехать на троллейбусе, — сказала Даша. — А вот обратно придется ловить такси.

— Ночью его не поймаешь. Давай оденемся потеплее, и поедем на Харлее. — сказал Алексей. И добавил: — Только у меня здесь нет теплой куртки.

— У меня есть, — сказала Даша. Она принесла новую теплую канадскую куртку. — Мама привезла из Америки.

— Мне? — улыбнулся Алексей. — А кто ее знает, кому. Получается, что тебе.

Алексей хотел сказать, что теперь ей все равно. Сидеть придется долго. Но решил, что такие шутки неуместны даже в том случае, если подозреваемый не виновен.

Они приехали, когда сторож уже спал.

— Это хорошо, — сказала Даша, когда они поднимались по лестнице.

— Да? Чем это? — спросил Алексей.

— Значит, в сауне никого нет.

— Понятно. Народ здесь любит по ночам попариться.

— Особенно с девочками, — сказала Даша.

Далее, кто Серийник?

Они поиграли в теннис.

— Мне хочется спать, — сказала Даша.

— Думаю, нам придется отдать металлическую фляжку с пятилетним коньяком сторожу, — сказал Алексей. — Он от нас не отстанет.

И действительно, сторож опять поднялся к ним наверх с кружкой чая.

— Николай, — сказала Даша, — мы хотим побыть вдвоем.

— Конечно, конечно, — сказал сторож. И сел на широкую скамейку. Рядом он поставил огромную кружку с чаем и пепельницу. — Не спится, — сказал он. И добавил: — Тем более, вы меня разбудили.

— Николай, — сказал Алексей, — вот возьми. — И он протянул сторожу фляжку с коньяком.

— Что это?

— Коньяк.

— Я коньяк не пью.

— Бесплатно выпьешь, — сказала Даша.

— Не, не могу.

— Почему? — удивился Алексей.

— Он пахнет клопами.

— Этот не пахнет, — сказала Даша. — Бери и иди вниз.

— Я хотел поговорить, — сказал сторож.

— О чем?

— Я думаю, что мы инопланетяне, — сказал сторож.

— В этом нет ничего особенного, — сказала Даша. — Об этом написано в Библии.

— Вы читаете Библию? — удивился сторож.

— А чему вы удивляетесь? Я собственно только тем и занимаюсь, что читаю книги, — сказала Даша.

— Библию не продают в магазинах, — тихо сказал Николай.

— Ну, и что?

— Значит, — сделал очень логичный вывод сторож, — не все считают, что мы инопланетяне. Некоторые, то есть почти все, думают, что мы здесь, на Земле и родились.

— Давайте поговорим об этом в другой раз, — сказала Даша. — Сейчас мы хотели бы просто отдохнуть.

— Ну, парьтесь, парьтесь, — сказал сторож. — Я пойду вниз. Этот ваш коньяк поможет мне продвинуться дальше в познании истины. Наверное, хороший, — добавил Николай и опять начал спускаться вниз по лестнице. Это была не та лестница, где они с Алексеем уронили Морячку. Была еще одна.

— Че-то мне хочется выпить, — сказала Даша. — Хорошо, что не налила пятнадцатилетнего. — Они поиграли еще полчаса и направились к той лестнице. Но дверь наверху оказалась запертой.

— Придется идти через первый этаж, — сказала Даша.

Но и дверь на первом этаже оказалась запертой. Пока они ходили по этажам, сторож заснул.

Они зашли к нему в каптерку, и сняли с доски ключи от верхней двери.

— Ну, где ты встанешь? — спросил Алексей, когда они оказались на той лестнице, где Морячка, завернутая в ковер, вырвалась у них из рук. Внизу в свете Луны они заметили силуэт Морячки, нарисованный мелом.

— Че-то мне страшно, — сказала Даша.

— И мне, — сказал Алексей.

— Да? Ну, тогда я не боюсь, — сказала Даша. И добавила: — Я лягу на место смерти.

— Да ты что! — ахнул Алексей. — Не надо. Прошу тебя, я предчувствую что-то нехорошее.

— Да, ты прав. Здесь и сейчас чувствуется опасность. Я хочу не просто почувствовать, я хочу ее увидеть, — сказала Даша. — Ну, если я обладаю этими способностями, я должна увидеть опасность. Я хочу увидеть Серийника. Ведь иначе мою мать посадят. Я правильно тебя поняла?

Алексей кивнул, но не стал добавлять, что и отца тоже.

Он сел на ступеньку. На том месте, где они уронили ковер. Даша легла и приняла форму тела Морячки, в которой она застыла навсегда.

— Посмотри, я правильно лежу? — попросила она Алексея.

Пришлось подойти и уложить Дашу точно в нарисованный мелом силуэт.

— Не уходи далеко, — сказала Даша. — Я немножко боюсь.

Она увидела, как они с Алексеем несут Морячку, завернутую в зеленый ковер. Вот появляется Анна Владимировна, и падает на кафельный пол. Ударяется об него головой.

Даша лежала и ждала, когда придет убийца. Но он так и не появился.

— Что ты видела? — спросил Алексей и приложил к губам Даши фляжку с коньяком.

— Где ты взял коньяк? — спросила она.

— Взял у сторожа. Знал, что тебе понадобится. Ведь мы для этого и брали коньяк.

— Вот он проснется и подумает, что коньяк унесла нечистая.

— Да он и не вспомнит, что у него был коньяк.

— А запах?

— Ну, что ты видела? — спросил Алексей, поднимая Дашу. — Был кто-нибудь?

— Нет.

— Ну, что-то хоть ты видела?

— Все видела. Только убийцу не видела. Никто к Морячке не подходил.

— Может быть, позже пришли, а ты уже встала?

— Нет, она умерла. Я это видела.

— Но почему?

— Не знаю. Может быть, от разрыва сердца. Такое бывает.

— У нее не разорвалось сердце. Его вырвали, — сказал Алесей.

— Ну, тогда я не знаю. — Даша сделала еще два глотка, и добавила: — Но я чувствую, что здесь что-то не то. Мы чего-то упускаем из виду.

— Чего?

— Я тебе говорю, я так и не поняла. Но…

— Что, но? — спросил Алексей.

— Нет, ничего. Мне просто показалось. Крыша едет от коньяка. Я спать хочу.

Харлей завелся даже на морозе.

— А ведь не предназначен.

— Кто? — обернулся вполоборота Алексей.

— Харлей Дэвидсон.

Утром Алексей застал Дашу уже на кухне. В одной пижаме она пила кофе и смотрела телевизор.

— Ты уже встала? — спросил Алексей.

— Ты заметил?

— Прости, но вчера больше двух раз я не смог. Перенервничал.

— Ладно. Прощаю.

— Я выпью кофе, — сказал Алексей.

— Я сказала прощаю, но не сказала, что план можно оставить невыполненным.

— А кофе?

— Потом. И да: не делай это, как будто тебе не хочется. Делай с удовольствием. Как свою работу.

— Здесь?

— Лучше пойдем в ванную.

— В ванную? А здесь чем плохо?

— Я тебе сказала: иди в ванную! Прости, я просто нервничаю после вчерашнего. — Она взяла парня за руку и повела за собой в ванную.

Через сорок минут Алесей выбрался из ванной. У него кружилась голова. Пот капал с лица. Даша осталась в душе.

Алексей заварил кофе, взял чашку, и стал понемногу пить, глядя в окно. Там медленно падал снег.

— Как это возможно? — подумал он. — Даша сказала, что это была… — Он даже не захотел произносить это имя вслух.

Даша вышла из душа в одном полотенце. Она сказала, что, скорее всего, ошиблась.

— Так не бывает, — сказал Алексей. — Нельзя принять одного человека за другого.

— Если бы все было отчетливо, я бы это сказала уже вчера, в спортзале.

Она еще в душе рассказала Алексею, почему не видела убийцу. Она поняла это в последний момент. Она почувствовала, что убийца… она.

— Не в том смысле, что она, Даша, а она, лежащая на полу спорт школы, Морячка.

— Я не увидела его глазами Морячки, — сказала Даша. — Я была ей. А она, как жертва, вместила в себя киллера. Отдалась ему от страха.

— Ты слышал когда-нибудь, чтобы жертва в последний момент перед смертью становилась за одно с убийцей? — добавила она.

— Кажется, что-то такое слышал. Но ведь никто этого не может знать точно. Все они умерли раньше, чем успели сказать правду.

— Я почувствовала, что Морячка успела сохранить память об этом объединении, — сказала Даша. — И знаешь что, это была не она. Не София.

— Зачем тогда ты сказала мне в душе, что это София? — спросил Алексей.

— Я тебе повторяю, что не видела никого. Она была во мне. Ее дух был во мне. Но это была не она, а кто-то очень похожий на нее. Она, но мужского рода.

— Невероятно, — сказал Алексей.

— Если бы у нее был родной брат, я бы точно могла сказать, он это был или нет.

— Значит, если брат есть, то это он? — спросил Алексей.

— На девяносто девять процентов.

— А брат у нее есть, — сказал Алексей. — Только он живет не здесь, а в Москве. Я думал, что обознался.

И Алексей рассказал Даше, что видел Юрия, брата Софии, в ту Новогоднюю Ночь, когда изнасиловали Софочку и чуть не изнасиловали Дашу.

— Он убил этих майоров, — сказала Даша. — Невероятно, но мы нашли Серийника. Мне бы только его увидеть, и я точно скажу, он убил Морячку или нет.

— Есть одна проблема, — сказал Алексей, — я не могу понять, зачем ему это надо?

— Может быть, он псих?

— Он не похож на психа. Он ведь тоже был одним из этих майоров. И, как я теперь понимаю, пригласил этих майоров сюда в гости. На охоту. Этот Харлей Дэвидсон подарил мне он.

— Он?! За что?

— Сейчас расскажу. Но не понимаю, как он может быть Серийником?

— Да, это будем журналистская бомба, — сказала Даша. — Сын командира дивизии, выпускник Академии Генерального Штаба, подполковник, и он же — Серийник.

— А откуда ты знаешь, что он уже подполковник? — спросил Алексей.

— Так они нам с Софией рассказывали в Новый Год, что на двадцать третье февраля получат звание подполковников. Если он один из них — значит, тоже получил.

— Я не понимаю, зачем вы с ними пошли во двор? — сказал Алексей.

— Прости, я не помню. Я сейчас о другом думаю. Послушай, какая-то элементарная логика есть в его поведении. На Новый Год он защищал свою сестру, Софию. Сейчас тоже. Теоретически она ведь тоже может принять участие в турнире.

— Да ты что! — воскликнул Алексей. — Она занимается боксом всего полгода. — Какой турнир. Ты видела, как Морячка расправилась с Инессой. А Светлане сломала руку.

— Да?! А я и не знала. Как это случилось? — Даша засыпала в кофеварку новую порцию зерен.

— Сначала Света достойно отбивала атаки Морячки. Семен кричал:

— Не опускай левую! Не опускай левую. Обходи ее! Обходи. Подержись на короткой дистанции. Вот она и задержалась. Провела Морячке джеб, а потом правый хук. Семен кричит:

— Задержись! — Она и задержалась. Не успела убрать правую руку, которой провела хук. Морячка взяла ее под мышку, и сломала ударом снизу. Как будто проводила апперкот. Видно было, что этот прием у нее отработан. Не впервые она его проводит.

— Если он убивает за это, то он просто псих, — сказала Даша. — Тем более непонятно, зачем он в меня стрелял на озере. Зачем убил Бобика? Непонятно. Бобик был такой милый. Он никого не трогал. Он так трогательно пел песню Чарли Чаплина. Про то, что прошла тысяча лет, и настали Новые Времена. Тара-ра-ра-рарара! Тара-ра-ра-рарара! Какой Новый Год был! Никогда не забуду.

— Да, — сказал Алексей, — шуму будет много.

— Не больше, если вместо него посадят мою маму.

— Да, — опять сказал Алексей, — оба фигуранта известные люди. И имеют еще более известных родственников.

— Это может иметь значение, — сказала Даша. — Пусть об этом думают другие, — добавила она. — Сейчас важно, чтобы сняли подозрение с моей матери. Она только приехала из Америки, а ее отправили в КПЗ. Это не лезет ни в какие ворота. Кого бы ни посадить — лишь бы посадить.

— Может быть, их тоже прижали, — сказал Алексей, — требуют.

— Кого? Ментов? Да — слово на букву х, но с оттенком мягкости — с ними! Зачем арестовывать совершенно невиновных людей. Могли бы оставить под подписку о невыезде.

— Серийников, наверное, под подписку не оставляют.

— Ладно. Мы когда пойдем в милицию? Сейчас?

— Давай немного полежим и пойдем, — сказал Алексей.

— Просто полежим?

— Полежим и подумаем.

— Ты мне расскажешь, за что киллер подарил тебе Харлей Дэвидсон?

— Хорошо.

Мы с ним вместе служили в Афганистане. Я по направлению, а он добровольно.

— Сын Комдива и поехал добровольно в Афганистан? Что там делать? Голову под пули подставлять?

— Он парень смелый. Старался заработать себе орден. Хотел поступить в Академию Генерального Штаба.

— Однажды батальон вынужден был отступить. Он вызвался прикрывать отход. С ним еще пулеметчик. Ну, и я для подстраховки.

— Что, тоже остался добровольно?

— Почти.

— Что значит, почти?

— Меня попросили остаться в качестве радиста. Я не стал отказываться. Я думал, так постреляем немного и тоже пойдем. Так, собственно, и было сказано. Расстрелять два диска и отходить. А Юрий набрал этих пулеметных дисков не два, а двадцать.

— Зачем? — спросил пулеметчик. — С собой потом не утащим столько.

Юрий промолчал. Он уже тогда задумал дать духам такой бой, чтобы дали орден. Но духов все не было и не было.

— Разведка ошиблась, — сказал пулеметчик. Его звали Женя. — Зря остались, можно уходить.

— Подождем еще немного, — сказал Юрий.

— Зачем? — спросил пулеметчик. — Время вышло.

— Давай покурим, сержант, — сказал Юрий. И добавил: — Потом пойдем. — И так он выкурил три сигареты подряд. Духов не было.

Юрий выругался, сказал, что зря остался, и приказал уходить. Мы собрались, а он и говорит:

— Вы идите, а я здесь останусь. Через полчасика догоню.

— А пулемет? — сказал сержант, — один понесете? Он тяжелый.

— Донесу.

— Что в этой ситуации делать? Мы пошли, а он остался. Не успели мы с сержантом пройти и двадцати метров, как сзади заработал пулемет.

— Тренируется, наверное, — сказал сержант.

— Скучно, вот и стреляет, — сказал я.

Потом, слышим, опять очередь, еще и еще.

— Странно, — сказал Женя, — я пойду посмотрю. Может, на самом деле духи пошли на высоту.

Я остался, сел на камень и закурил. Пулемет опять заработал. Потом замолчал. Я ждал, ждал — тишина. Подумал, что они несут пулемет. Пошел навстречу. Никого. Подошел к окопу, и увидел, что они оба лежат в крови. Сержант был убит. Старший лейтенант ранен.

— Придется нести кабана, — подумал я. На всякий случай спросил:

— Идти можешь? Юрий, идти можешь?

Хрена, лежит и молчит. Ни слова. Я выглянул наружу, и ахнул. Люди шли по склону несколькими цепями. Человек пятьсот. Не уйти. Было ясно, что работал снайпер. Так сразу завалить двоих мог только снайпер. Я отполз в сторону, и поискал в бинокль снайпера. И скоро нашел. Он был с винтовкой. На винтовке был оптический прицел. Я опять пробрался к пулемету. Нашел в перекрестье прицела снайпера и нажал на курок. От него остались только ножки. Разорвал его пополам. Как тузик грелку.

Я вел огонь минут тридцать. Потом и меня ранили. Пули чиркнула по ключице. Я решил, что это опять снайпер. Опять отполз в сторону, и с помощью бинокля засек и этого снайпера.

Я прицелился, но снайпер успел выстрелить раньше. Он попал опять в то же место. От боли я на некоторое время потерял сознание. Очнулся, а духи уже рядом. Метров тридцать осталось до моего пулемета. Руку ломит, стрелять не могу. Думаю, все — картина Репина — приплыли. И тут, как в кино, духи начали падать, как подкошенные. Оказывается, на помощь нам прорвался танковый взвод. Потом прилетели самолеты.

Оказалось, на нас вышло больше тысячи бойцов противника. И я положил из них двести.

Пока танки и самолеты месили духов на склоне, я попытался перевязать Юрия, потом себя. Попытался в том смысле, что перевязывал я одной рукой. И, кажется, не там, где была рана. Юрий только стонал. Вдруг слышу:

— Алексей, давай поменяемся местами.

— Юрий, я не понял тебя.

— Давай скажем, что это я положил две сотни духов и снайпера.

— Как? Ты же был ранен, когда шел бой. И не мог даже двигаться!

— Скажем, что меня ранило в конце,

— А меня?

— А тебя в начале.

— Лихо.

— Понимаешь, мне очень нужен этот орден. Хочу поступить в Академию, и стать генералом. Мой отец им так и не стал. Командует дивизией, а так и остался полковником. Он уже никогда не будет генералом. Я буду. Если ты сейчас мне поможешь. Я тебе обещаю наградной Макаров с золотой табличкой. И от меня лично получишь Харлей Дэвидсон. Пусть поношенный, но хороший. Может, медаль еще дадут. Но мне нужен орден.

Он не врал. Он ведь для этого и остался прикрывать отход наших войск.

Я согласился. Хотя сказал Юрию:

— Я не умею ездить на мотоцикле.

— Ерунда, — ответил он, — научишься.

И вот теперь у меня есть Харлей Дэвидсон. А ему орден не дали. Дали звание Героя. Это даже больше. И из Академии он вышел не подполковником, как все, а полковником. Поэтому и пригласил остальных подполковников сюда на охоту. Пригласил праздновать свою победу.

— Из твоего рассказа следует только одно, — сказала Даша. — Совершенно не понятно, зачем он начал убивать женщин боксеров.

— Может, это все-таки не он, — с надеждой сказал Алексей. — В Новый Год он убил не женщин, а своих майоров.

— А Бобика? Бобик был одет в женское платье.

— Ну?

— Нашел.

— Серьезно? — Начальник быстро вынул из сейфа бутылку семизвездочного коньяка. — Будешь?

— Спасибо.

— Спасибо, да, или спасибо, нет?

— За успех можно и выпить.

— Молодец, что ты уверен в себе.

— Давай, давай. Не разочаруй меня. А то, эта жена мэра-слово на букву Х, но с оттенком мягкости — грозится объявить голодовку.

Алексей выпил рюмку. Теперь они были по двадцать пять граммов. Сергей Иванович узнал, что одна порция по-американски означает именно двадцать пять граммов. Он был поражен. Запомнил это обстоятельство и решил провести исследование: можно ли пить такими дозами? Или все-таки врут?

— Может быть, они считают по другой метрической системе? — спросил он Алексея.

— Не думаю. Метрическая система одна.

— Итак, рассказывай, что ты нарыл.

— Она не убивала.

— Ну, а кто? Кто тогда убил Морячку? Выпить хочешь?

— Кажется, мы уже пили.

— Что, такая сомнительная кандидатура, что боишься сказать?

— Нет. Впрочем, да. Это Юрий. Сын Комдива.

— Юрий, сын Комдива, — повторил подполковник. — Сын Леонида?! Ты смотри, что происходит! Все, как на подбор. Сын главного тренера сборной по футболу, сын Комдива и жена Мэра.

— Да, — подтвердил Алексей, — это наводит на определенные мысли.

— На какие?

— Пока не знаю.

— Расскажи, почему ты решил, что это не жена Мэра, а сын Комдива, Герой войны, выпускник Академии Генерального Штаба? — И не дожидаясь ответа Алексея, пропел: — Он был батальонный разведчик. А я писаришка штабной. Он был за Рассею ответчик. А я жил с евонной женой. Ах, милая, родная мама. Зачем ты так рано ушла? Итак? Надеюсь, это не голословные обвинения?

— Одна девушка обладает экстрасенсорными способностями, — начал Алексей. — И она его увидела.

— Опять во сне? Как Лаура Петрарку?

— Нет.

— Нет? А как? Как Хемингуэй большую рыбу?

— Нет.

— Нет? А других вариантов не существует. Я тебе уже говорил, Алексей: никакой — слово, производное от слова хиромантия, но как производное от слова на букву Х, но написанное не традиционно через букву И, а через Э. — Я не то, что абсолютно против, но нас не поймут там, — он, как в прошлый раз, махнул куда-то вверх.

— Его видела не только она.

— Кто?

— Я. — И Алексей рассказал, что видел, как будущий полковник Генерального Штаба расстрелял своих друзей, майоров в Новый Год.

— Почему же ты молчал? — спросил начальник милиции.

— Я думал, мне показалось.

— Нет. Ты был абсолютно уверен, что это он. Я тебе больше скажу: ты с ним разговаривал.

— Нет.

— А я говорю, да.

— Почему вы так уверены?

— Я тоже этот, как его? — Слово, производное от слова на букву Х, но написанное через Э, так как это слово одновременно производное от слова: хиромант. — Ты с ним разговаривал, черт побери! Как я раньше об этом не догадался?

— Нет.

— А я говорю, да!

— Нет. Это он разговаривал со мной.

— Что он тебе сказал?

— Я с тобой расплачусь.

— И все?

— Да. Больше ничего.

— Что это может значить? Ты не знаешь?

— Я не знаю. Я могу только предполагать. — И Алексею пришлось рассказать про штурм высоты в Афгане.

— Что он хотел подарить тебе на этот раз, ты не знаешь?

— Нет.

— Жаль. Так ты мог хотя бы мечтать о чем-то прекрасном. Теперь он тебе больше ничего не подарит. Его посадят на долго. Я хотел сказать, посадили бы, если бы у нас были доказательства. Ты не можешь давать против него показания. Твою информацию можно назвать только оперативной информацией. В суде она не пройдет.

— Что нам делать?

— Только выбивать из него показания.

— Вы это серьезно?

— Вполне. Главное вырвать у него признание, что это он убил Бобика. Про майоров, я думаю, он признается и так. Ты молодец, Алексей. У тебя призвание работать под прикрытием. Наградить я тебя не могу. Но подарить что-нибудь могу. У меня вот тут есть бутылка десятилетнего. — Начальник подошел к сейфу. — Возьмешь?

— Мне ничего другого не остается.

— Ты хорошо поработал. Можешь взять отпуск. Как только мы возьмем Юрия, убийств больше не будет.

— Вы отпустите Анну Владимировну?

— Думаю, мне не разрешат это сделать. Пока мы не возьмем Юрия, отпустить никого не удастся.

— Как бы вы поступили на моем месте?

— Отпустил бы всех невиновных. Честно.

— Мы так никогда не поймем, кто убийца, — тяжело вздохнул начальник милиции. И добавил: — Уже не поймем.

— Почему?

— Отпустили Олега Белобородова.

— Нет, ну, на самом деле, нельзя держать в тюрьме одновременно столько Серийников. Это не укладывается ни в какую теорию вероятностей.

— Видимо, наше начальство думает так же, как ты. Ты знаешь, что пообещал директор Завода главному тренеру футбольной сборной? Он сказал:

— Как только еще кого-нибудь посадят в качестве Серийника, так твоего сына выпустят.

— Я думаю, это логично. Иначе мы бы сами запутались.

— Ты прав, сажать нескольких Серийников нам никто не позволит.

— Может быть, это вообще не Серийники? — сказал Алексей.

— Думаю, это плохая идея, — сказал Сергей Сергеич. — Мы не сможем объяснить, почему у нескольких человек была одна и та же идея: убивать женщин боксеров. Нет, нет, пусть уж лучше будет Серийник. Тем более, что все уже в курсе, что он существует. Отказаться от этой идеи будет труднее, чем признать, что Серийник существует. Сейчас признали, и это надо считать нашим достижением. Вообще, знаешь, Алексей, у людей голова работает только до подполковника включительно. Дальше — сплошной туман. К людям, в звании выше подполковника, мы должны относиться, как к деревянным идолам. Просто так они от своего прежнего мнения не откажутся.

— Сейчас какое мнение?

— Если поймали еще одного — другого, первого, надо отпустить.

— Значит, Анну надо отпускать!

— Извините, Юрия мы еще не поймали. Более того, мы не знаем, где его искать.

— Думаю, он будет на матче боксеров.

— Хорошо. Я подготовлю мнение, что Юрий вот-вот будет пойман. И тогда американку, значит, надо отпускать.

Алексей, ты слышал поговорку:

— Вор должен сидеть в тюрьме?

— Кажется, нет.

— Это ничего. Еще услышишь. Так вот я переиначил ее применительно к современности.

— И?

— И это значит:

— Кто-то всегда должен сидеть в тюрьме. Нет, ты не пойми меня неправильно! Я не то, чтобы хочу этого. Я не хочу, чтобы так было, а:

— Это факт. Так есть.

Арестуй его сам, и я выпущу твою Анну.

— Боюсь, я не смогу этого сделать. Дело в том, что я уже пообещал Юрию взять на себя убийство майоров.

— Ты этого не говорил.

— Я и сам забыл. Кажется, я запутался.

— В этом, похоже, ты прав. Ты запутался, парень. Но я тебе помогу. Не выдумывай ерунды. Ты на себя ничего не брал. Вот и все. Ты никому ничего не обещал.

— Идея хорошая, но есть одно но.

— А именно?

— Он подарил мне Макаров, из которого стрелял по майорам.

— Тем лучше. Надеюсь, ты из него больше не стрелял?

— Давай его сюда. Сделаем баллистическую экспертизу.

— У меня его нет.

— Где он?

— Не знаю. Пропал.

— Это уже проблема. Если из него кого-то грохнут, отвечать придется тебе.

 

Глава восьмая

Они встретились на ринге. Семен Валерьевич уступил место Алексею.

— Поработай с ней, Алексей, — сказал он.

На ринге была Даша. Теперь выступать в полуфинале должна была Даша и София. Других боксеров не осталось. Свете Морячка сломала руку. Инесса не могла пересилить в себе страх перед ударом. После ударов Морячки она шарахалась назад и закрывала глаза.

— Скорее, не из-за ударов, — как сказал Семен Валерьевич, — а из-за того, что Морячка, как гладиатор наступила ей на голову.

— Ее отпустили? — спросила Даша.

— Нет.

— Почему? — спросила Даша, и провела Лехе апперкот.

— За-зачем? Я дышать не могу, — едва выговорил парень.

— Ты не выполнил обещание. Почему ее не выпустили? — последовал вопрос, а за ним боковой справа.

— Прекрати меня избивать. Сначала надо взять Юрия. — Алексей ответил джебом справа. Даша отлетела в угол и упала.

Тут надо заметить, что не бывает апперкота в солнечное сплетение, как и джеба справа. Это ошибки сделаны всего два-три раза. Я не стала их исправлять, чтобы добрый читатель не заснул, чтобы он тоже мог почувствовать себя, так сказать, в деле.

— Ну, смотри, Алексей, — сказала Даша, и поднялась. — Сейчас ты у меня ляжешь. — И она провела удар Лемана, которому Алексей и научил ее. Простой удар в челюсть слева. Но он проходил, когда серия была уже завершена. Это был удар как бы после боя. Создавалось впечатление, что бойцы уходят на перерыв. И тут следовал удар.

Сам Алексей даже удивился. Ему хотелось протестовать. Протестовать против удара после гонга. Он хотел засмеяться от радости. Этот удар так хорошо у Даши получился. Но не смог:

— На несколько секунд парень потерял сознание.

— Ну, ты че, отрубился? — наконец, услышал он голос Даши.

Далее, объяснение, зачем Алексей рассказал начальнику милиции то, чего не было. А именно, что Юрий подарил ему пистолет после расстрела майоров. На самом деле, он даже не сразу понял, что это был Юрий.

Алексей выполз с ринга.

— Отомсти за меня, — в шутку сказал он Софии. Точнее, сказал он серьезно, но, разумеется, это была шутка. К сожалению, не все понимают шутки.

София бросилась на Дашу, как тигр на другого тигра, но меньшего размера и более старого.

— Ты че, взбесилась? — спросила Даша. После одного из ударов Софии она упала. — Я просто поскользнулась.

— А сейчас? — спросила София.

— Что? — Хотела переспросить Даша, но поняла, что опять падает. — Ну, стерва! Сейчас я тебя урою.

— Что это было? — спросил Семен Валерьевич, подходя к рингу. — Мы не договаривались так бить на тренировке. — Даша!

— Ничего страшного. Я случайно упала. — И она попыталась уложить Софию. Но противник отступил к канатам.

Оттолкнувшись от канатов, София опять попала. Как кулачный боец, она ударила Дашу в висок.

Удар был несильный, и это был только нокдаун. Даша встала на колено.

— Ладно, — сказала она. — Убью, тварь! — И она бросилась на Софию, как бык с двумя широко расставленными острыми рогами.

София один раз увернулась. Она крикнула тренеру:

— Этот бык сошел с ума! Я его боюсь! Это какой-то чертов Минотавр! — И приподняв канат, София выпрыгнула с ринга.

— Ты что, на самом деле, так рассердилась? — сказал Алексей, удерживая Дашу около канатов. Она только ответила:

— Урою, козу! — И добавила вслед удаляющейся в раздевалку Софии: — Сегодня мне лучше не попадайся!

— Успокойся, — сказал Семен, — давай потихоньку по боксируем со мной.

— Она ударила меня, когда я была не готова.

— Надо всегда быть готовой.

— Не на тренировке же.

— И на тренировке тоже, — сказал тренер. И добавил: — Обязательно надо быть готовым ко всему именно на тренировке.

— Двигайся, двигайся, — сказал тренер. — Представь себе, что я груша.

— Спасибо за подсказку, тренер, Без вас я не буду чемпионом.

— Вес на правой ноге, бьешь левой. Вес на левой ноге, бьешь правой.

Проведи серию. Давай, давай! Как будто колешь лед пестиком.

— Чем?

— Не опускай левую, — сказал Семен Валерьевич. — Отойди в сторону, и уложи меня хорошим хуком.

— У меня не получится, — сказала Даша.

— Конечно, не получится. А ты все равно попробуй. Давай, обходи меня. Теперь бей!

— Так?

— Да. Только надо делать это неожиданно.

— Так? — спросила Даша, когда тренер после ее Лемана свалился под канаты.

Семен помотал башкой, как собака, вылезшая на берег.

— Да, так, — сказал он. Но больше ничего не сказал. Взял полотенце и ушел в раздевалку.

— Так, — сказала Даша, махнув перчаткой Алексею, который сидел на скамейке и наблюдал за боем. — Иди и ты сюда. Порву как Тузик грелку. Или, — добавила Даша, перегнувшись через канаты, — сейчас же придумывай способ, как освободить мою мать.

— Мы можем обратиться к одному из членов Концессии, — сказал Алексей, и подошел к рингу. — К директору Завода. Скажем, что Анна Владимировна необходима нам для победы на турнире.

— Хорошая мысль, — сказала Даша, — Но этого мало. Надо кого-нибудь посадить вместо нее. Хотя бы на время.

— Может, меня? — сказал Алексей. Он хотел рассказать Даше то же самое, что рассказал зачем-то начальнику милиции. Что взял у Юрия пистолет. Хорошо, что вовремя вспомнил:

— Он работает под прикрытием.

— У меня есть пистолет, — сказал Алексей, — может быть, его подбросить.

— Кому?

— Не знаю. Я бы мог сам сесть на время.

— На время?

— На время турнира.

— А потом?

— А потом поймаем кого-нибудь.

— Как мы поймаем, если ты будешь сидеть?

— Ты будешь приезжать ко мне на свидания.

— Нет, нет, Алексей, не сходи с ума.

— Я не сойду, не беспокойся.

— Тогда я сойду. Я буду так сильно за тебя беспокоиться, что сойду с ума.

— Я не на долго.

— Нет, нет, нет, давай придумаем что-нибудь другое.

— К сожалению, я больше ничего не могу придумать. А жизнь не подсказывает.

— Что ты имеешь в виду? Что давно никого не убивали? Разве можно этого желать, балда? Ты зачем это сказал? Теперь обязательно, кого-нибудь грохнут. — От досады Даша даже села на ринг.

— Да, — опять пошутил Алесей, — здесь о таких вещах лучше не заикаться. Валят без промедления. Можно подумать, что работает какая-то банда.

— Одно только не понятно, — сказала Даша, — чего им надо?

Алексей пришел к начальнику и сказал, что необходимо сесть в тюрьму.

— Не понял, кому?

— Мне. Думаю, на Зоне поискать информацию о Серийнике. Наверняка, кто-то что-то слышал.

— На Зоне? С какой стати? Уверен, Серийник из другой компании. На Зоне его знать никто не может. Выпить хочешь?

— Перед отправкой в Зону, пожалуй, выпью.

— Значит, хочешь, чтобы я выпустил вашу Анну?

— Это необходимо.

— Почему?

— У меня есть одна мысль.

— Какая?

— Пока не хотелось бы говорить.

— Так и не говорил бы.

— Хорошо, скажу, — Алексей выпил свою рюмку. — Возможно, эти убийства связны с турниром.

— Это хорошая мысль. Приз очень большой. О таких призах раньше не слыхивали. Два миллиона!

— Два миллиона это боксерам. Из-за них бы столько народу убивать не стали. Дело в том, что будут делаться ставки на победу боксера в финале.

— Большие ставки?

— Есть предположение, что один из наших заводов поставит Контрольный Пакет акций.

— Зачем?

— Вывод: значит, кто-то поставит не меньше. Есть такой слух, что будет играть какая-то Концессия, — сказал Алексей.

— Почему ты мне раньше ничего об этом не говорил? — спросил Сергей Сергеич.

— Вот, сказал. Зачем торопиться? Может быть, эти дела и не связаны. Серийник валит женщин боксеров просто от ненависти к ним. Большие ставки на матч делают ради захвата крупных предприятий.

— Да, связи не было бы, если бы убивали кого-нибудь другого. Например, продавцов продовольственных магазинов. Но здесь связь буквальная. Матч на миллионы между женщинами боксерами, и убивают именно женщин боксеров. Так не бывает. Не может быть, чтобы между этими событиями не было связи.

— Вот из вашей версии как раз и следует, что на Зоне об этой связи может быть известно.

— Ты прав. Садись.

— Сначала выпустите мать Даши.

— Выпустим.

— Сначала я должен это увидеть.

— Хорошо. Сейчас ты уйдешь вместе с ней. А я пока подготовлю тебе камеру.

Алексей, наконец, дождался. Анна Владимировна вышла из милиции.

— Вы кто? — спросила она. И тут же добавила: — Вы повезете меня на Харлее Дэвидсоне?

— Да.

— Мы не замерзнем?

— Нет, те, кто за рулем никогда не замерзают.

— Как в песне.

— Как в песне.

— Но за рулем вы, а не я.

— Хотите сесть за руль? — спросил Алексей.

— С удовольствием.

— Подождите, а вы умеете?

— Я больше года прожила в Америке.

— Я смотрел кино про Америку, Женщины там ездят на Харлеях. Кажется, с Микки Рурком. Но это делается на задних сиденьях.

— Вы смотрели кино?

— Да.

— А сейчас я вам покажу правду. Садитесь сзади.

— После вас.

— Ключи, — сказала Анна Владимировна. Она завела мотоцикл, и они поехали.

— Осторожно, — сказал Алексей. — Мы не в Лос-Анжелесе. Здесь снег. Кстати, у вас права есть? Русские, я имею в виду.

— У меня не только русские, у меня международные права. — И добавила: — Если ты будешь ко мне приставать с расспросами, как в гестапо, я всем расскажу, кто ты такой?

— Это и так все знают, — спокойно сказал с заднего сиденья Алексей. Но сердце его забилось в предчувствии какого-то непонятного разоблачения.

— Вы…

— Не надо. Это секрет. Да, я действительно, торгую мясом на рынке. Не говорите, пожалуйста, никому.

— Нет, мой милый, нет. Ты — мент!

— Какие глупости! Почему вы так решили? — Алексей подумал, что Сергей Сергеич проговорился в беседе с обаятельной дамой. — Я жду объяснений, — добавил он.

— Вы встречали меня у милиции, — сказала Анна Владимировна. — Стоять здесь и ждать нормальный человек не может. Вывод: вы мент.

— Как вам не стыдно так говорить, — только и мог ответить Алексей. — Я вас встретил после отсидки, посадил за руль легендарного Харлея Дэвидсона. Все сделал для того, чтобы вы могли обеспечить нам победу. А вы?

— А что я? Я только сказала правду.

— Чушь!

— Почему?

— Ни один нормальный человек не отдал бы руль своего мотоцикла девушке без прав. Тем более Харлея Дэвидсона.

— Я и не говорю, что вы нормальный человек. Вы — сыщик. А прикидываетесь… Кем вы там прикидываетесь? Кстати, я могу никому ничего не говорить.

— Хорошо.

— Но при условии.

— Каком условии?

— Вы прямо сейчас мне признаетесь, что вы работаете под прикрытием, и под этим прикрытием вы соблазнили мою дочь.

— Вам бы это… — он не смог придумать, что сказать дальше.

— Служить в контрразведке? — помогла ему продолжить Анна Владимировна.

— Послушайте, мэм, остановитесь. Я сам сяду за руль.

— Ладно, ладно, зятек. Но помни, ты у меня в руках.

— Хорошо, что не в ногах, — автоматически проговорил Алексей.

— Я не совсем расслышала, что ты сказал?

— Я передумал садиться в тюрьму. Сидите сами.

— Ты что-то сказал?

Но Алексей сердито промолчал. Он подумал, что начальник милиции все-таки проговорился. Не может быть, чтобы она вот так сама обо всем догадалась. Но решил не сдаваться.

Они доехали до квартиры Анны Владимировны.

— Зайдешь?

— Зачем?

— Я расплачусь с тобой.

— Чем?

— Кофе. Из Америки.

— Из Америки? Нет. Я поеду.

И он уехал, не сказав Анне Владимировне, что они с Дашей живут в ее загородном доме.

— Здравствуйте.

— Привет. Иди сюда, садись на шконку. За что сел?

— Ни за что.

— Все ни за что. А все-таки?

— Не скажу.

— Что значит, не скажу? Пидор, что ли? Место для голубых у нас около параши. Ты не знал?

— Нет. И да: с таким же успехом я могу и тебе сказать, — обратился Алексей к Смотрящему за хатой, — что это ты пидор. И, не дожидаясь ответа, уточнил: — А почему нет? Ответь, если можешь?

Несколько человек поднялись со своих шконок.

— Разреши, Соленый, мы сегодня сыграем в Публичный Дом, — сказал один парень.

— Не надо, — сказал этот Соленый, с которым беседовал на шконке Алексей. — Пока не надо, Роберт. — И, обернувшись, к Алексею сказал: — Если сможешь меня уложить, будешь спать эту ночь спокойно. Нет — твое место возле параши.

Он сразу ударил Алексея. Не вставая со шконки, Соленый резко двинул локтем, но Алексей успел уклониться вперед. Пока Соленый держался за свой ушибленный локоть, Алексей встал. Он принял боксерскую стойку.

— Иди к папе, Сольчик, — сказал он, и поманил рецидивиста пальцем. От бешенства Соленый зацепился ногой за скамейку у стола, и растянулся на полу. Непроизвольный смех в зале из семидесяти человек привел его в неистовство. Соленый бросился вперед, и смог с ходу нанести Алексею два удара по лицу. Сыщик пытался удержаться на ногах. Он сделал несколько быстрых шагов назад, и уперся в дверь.

— Ломись отсюда, пока не поздно! — крикнул кто-то.

— Ну, че? Попался? — спросил Соленый. Он сделал движение вправо, влево, как будто окружал противника со всех сторон. Было ясно, что он занимался боксом.

— Ну, не мастер же спорта! — подумал сыщик. — Ну, че ты застыл? — спросил Алексей. — Забыл, что делать дальше?

— Помню, — сказал Соленый, и быстро двинулся вперед, надеясь не выпустить Алексея из ловушки.

Алексей уже решил, как поступить. Он сделал едва заметное движение влево, в сторону параши, но ушел вправо, где было мало места. Там стояли шконки. Прием сработал. Соленый упустил противника, и сам оказался у двери.

Пытаясь выбраться из ловушки. Соленый сначала сломал раковину для умывания, потом Алексей заставил его лечь возле параши. Последним был удар Лемана. Он показал правой — в ситуации, когда Соленый стоял около разбитой раковины — этого было достаточно, а ударил левой. Коротко, так коротко, что бандит не заметил удара.

— Готов.

Соленый очнулся и поднял руку ладонью вперед.

— Я обещал, что парень будет спать эту ночь. Всё по-честному. Я проиграл — пусть спит. Замочите его послезавтра.

— Наверное, можно завтра с утра? — решил уточнить Роберт. — Ну, если он выиграл только одну ночь, с утра-то, после завтрака, уже можно его завалить?

— Ты прав, Роберт, — сказал, поднимаясь Соленый. — После его удара, — проходя мимо, он похлопал Алексея по щеке, — я че-то плохо стал считать. — И добавил: — Завтра с утра, так завтра с утра. Отдыхай, бой, до утра тебя никто не тронет.

Алексей вроде бы уже почти шлепнулся на шконку, но Роберт попросил его подняться.

— На верхнюю, боксерчик, на верхнюю, — и он сделал несколько вертикальных движений рукой. Мол, заставь себя, поднимись.

Алексей молча залез на второй ярус.

— Почему кровати нельзя ставить в один ярус? — подумал он. — Было бы намного лучше.

Алексей заснул, хотя была опасность, что убьют ночью. Специально сказали, что утром, а на самом деле убьют ночью. Чтобы было неожиданно. Чтобы не сопротивлялся больше. В камере было жарко, хотя на улице было минус двадцать два. Температура нормальная.

— Ну, зачем еще затопили батареи? — сказал Алексей, — и так жарища.

Все заржали.

— А что смешного? — сказал Алексей. — Дышать нечем. — И начал сбрасывать одеяло. Быстрее, быстрее! Жарко. Он замотал ногами, как будто ехал на гоночном велосипеде. Когда-то он любил на нем кататься. Такая гонка — ноги горят.

Алексей проснулся, но и то не сразу сообразил, что ноги у него на самом деле горят. Между пальцев ног ему засунули ватные тампончики, и подожгли. Обычно вставляли свернутые в трубочки бумажки, газету, а здесь не пожалели ваты. Как сказал Роберт:

— Для мента и романа Толстого не жалко.

— Да какой он мент, — сказал Соленый, — так, какой-то мудила с Нижнего Тагила.

— Это мент, Соленый, — сказал Роберт. — Я ментов чувствую по запаху и непробиваемой глупости.

— Ну, если мент, зачем он здесь? Подсадная утка?

— Вряд ли. Хотя, черт его знает.

— Даже если он подсадная утка, то не для нас. Этот гусь ищет кого-то другого, — сказал Соленый. — Подождем до утра.

— А это? — Роберт кивнул на ватные тампончики.

— Гуси тоже любят кататься на велосипеде, — сказал Соленый.

Роберт кивнул шнырю, который засунул ватные палочки Алексею между пальцев.

— Я сам, — сказал Соленый. — Мне будет веселей наблюдать, если сам подарю этому гусю велосипед. — Он поджег вату. И Алексей покатился по гаревой дорожке.

— А-а-а! Когда же, наконец, будет финиш?! Жарко! Жарко, мать вашу! — Громкий смех в камере он принял за гул трибун.

— Ну, Гусь! Вот катается! — весело сказал Роберт.

— Но зарезать все равно придется, — сквозь смех, но серьезно сказал Соленый.

Соленый и Роберт не дожили до завтрака. Сейчас не раньше. Но раньше из камеры в столовую не водили. Ели прямо так, на шконках. Человек десять, правда, сидели за столом. Больше не умещалось.

Все в ужасе смотрели на Гуся, как успели прозвать Леху. Он сел за стол, и ждал, когда ему подадут завтрак. Только шнырь не выдержал и спросил, слегка согнувшись, но с полотенцем на руке:

— Вам яичко всмятку? Или так, как большинству? Пожарить на сливочном масле?

— Что? — Алексей думал, что ослышался. — Разве можно заказывать? Здесь есть меню? Как в ресторане. Не ожидал. — Последних слов никто не услышал. Смеялись громче, чем вчера.

— Зря ты их смешишь, Гусь, — сказал старший шнырь по кличке Хохол. Он и был хохол с Украины. — Обычно тех, кто всех тут смешит, через неделю максимум кладут под шконку. И трахают. Ты понял?

— Смешно, — ответил Алексей. И добавил: — Смотри, как ты тебя не трахнули.

Хохол отошел к своей шконке, и вынул заточку длиной сантиметров двадцать. Это, если считать без ручки.

— Такой поросят резать, — сказал Алексей.

— Не только, — усмехнулся Хохол. И добавил: — Гусей тоже. — И он сделал резкий выпад. Алесей не мог поверить, что Хохол на самом деле хотел его зарезать. Он даже не успел, как следует уклониться в сторону. Металл проколол ему мышцы выше локтя. Мало этого, Хохол вытащил заточку из руки, и опять замахнулся. Поднял ее над головой, как будто хотел пригвоздить Гуся к столу. Или даже лучше:

— Как будто хотел опустить на него гильотину справедливости.

Но Алексей тоже обладал врожденным чувством справедливости. На этот раз он отклонился назад, и добавил скорости голове Хохла. Стол не сломался, но одна доска прогнулась, а потом опять выпрямилась. Дуб, что ли?

И удар снизу. Апперкот. Хохол упал на шконку, которая стояла сзади и сломал ногу. Как уж он это смог? Видимо, бедро попало на металлический уголок. Хотя вроде Хохол был парнем не тощим. Тем не менее, ни жир, ни мышцы его не защитили. Просто упал неудачно. Так многие сразу и сказали:

— Неудачно упал.

Шнырь ломонулся к двери.

— Начальник, открой! Народ гибнет!

Алексея волоком вытащили из камеры. Начальник тюрьмы ничего не знал. Ему даже в голову не приходило, что:

— Этот Гусь работает под прикрытием. — Никто не знал, на каком уровне действует Серийник, поэтому никому ничего не сообщили.

— Вы молодец, — сказал начальник тюрьмы. И, не дожидаясь, вопроса добавил: — Молодец, что остановились на троих. А ведь могли бы перерезать всю камеру.

— Каких троих? — спросил парень.

— Вы покалечили Хохла, убили Соленого, убили Роберта. — Начальник тюрьмы подвинул поближе коробку папирос Казбек. Открыл и предложил Алексею: — Закурите, легче будет.

— Спасибо. Но думаю, легче мне не станет. Хотя, честно вам скажу: я никого не убивал. По крайней мере, в этой тюрьме.

— Точно?

— Абсолютно.

— Меры физического воздействия к тебе еще не применяли?

— Пока нет.

— И не будут, — сказал начальник тюрьмы. — И знаешь, почему?

— Нет.

— Ты, парень, добровольно во всем сознаешься. Напиши чистосердечное признание, и лети вольным соколом на Зону. Согласен?

— А просто так нельзя доказать, что я никого не убивал? — спросил Алексей.

— К сожалению, парень, нельзя.

— Почему?

— Не родился еще тот Шерлок Холмс, который мог бы это сделать.

— Могу я узнать, как были убиты Соленый и Роберт? Нет, пожалуйста, считайте по-своему, что это я их завалил, но вы мне можете ответить на мой вопрос?

— Хорошо. Им вырвали сердце.

— Еще один вопрос. Их сердца нашли?

— Нет, не нашли, ответил начальник тюрьмы.

— Вам не кажется это странным? Не съели же их на самом деле?

— Такие анализы мы проводить не будем, Это не в нашей компетенции.

— Но вам придется объяснить, куда девались сердца, — сказал Алексей.

— Нет. Зачем мне напрягаться. Я возьму эту информацию из ваших показаний. Вы ведь ответите на этот вопрос в вашем чистосердечном признании. Не правда ли?

— Но я не знаю!

— Я вас не тороплю. Подумайте. — Начальник тюрьмы посмотрел на часы. — До завтра.

— Меня отправят в ту же камеру?

— Это самый лучший вариант. Вы там будете, как король.

— Они меня не грохнут?

— На воле быстрее грохнут, чем в вашей камере. Увидите, вас встретят с почтением. Самое ужасное, они уважают вас за то, что вы съели сердца этих своих обидчиков, Соленого и Роберта. Съели, так сказать, сырыми, без соли и лука. Ну, и хорошо сделали, что сломали ногу главному шнырю, Хохлу. Он ведь уже двоих зарезал в этой камере.

— Почему его не заменили? Я имею в виду, не посадили?

— Он уже сидит. Эти убийства взяли на себя другие, — уточнил начальник.

— Зачем? — удивился Алексей.

— Он попросил.

— Удивляюсь я на людей, — сказал Алексей. — Попросили взять на себя убийство! Зачем соглашаться? Это же пятно на всю жизнь.

— А вы зачем согласились? — улыбнулся начальник.

— Так…

— Я вас попросил. А вы согласились. Так и другие. Их просят, и они соглашаются.

— Значит, вы считаете, что я никого не убивал?! — удивился Алексей.

— Конечно, уверен. На сто процентов. Но у меня нет другого выбора. Кто-то должен ответить за двойное убийство.

— Это жестоко.

— Я вас понимаю. Но в моей тюрьме не может быть не раскрытых убийств.

Шнырь обслуживал Алексея ровно один день. Потом его отправили на Зону. Никто с Алексеем не разговаривал. Только один раз шнырь сказал:

— Серьезное убийство. Я такого никогда не видел

 

Глава девятая

Алексей сидел на широкой лавке, и пытался примерить кирзовые сапоги.

— Вы мне дали не тот размер, — сказал он каптерщику. — Вы меня слышали? Вы меня слышали? — повторил Алексей.

— Если вы хотите обратиться ко мне, говорите мне:

— Ты. — Иначе я подумаю, что слова ваши обращены ко всем, что значит, в пустоту, но никак не ко мне.

— Наверное, какой-то ученый, — подумал Алексей. — Или недоучившийся студент. Как же он попал в стукачи? — Алексей знал, что в каптерке и на хлеборезке работают стукачи. Это обязательно. Именно, обязательно, а не желательно. Студенты, особенно в тюрьме, стучать не любят. Они считают, что их бронепоезд стоит на запасном пути. До реальности им нет дела.

Они отдыхали в бане. Время еще было. Все примеряли новую одежду. Кто-то сказал:

— В такой спецодежде можно ходить в гости.

— Сигарету? Кофе?

— Что, простите? — Алексей обернулся.

Рядом с ним стояли два парня в черной зековской форме. Третий примерял его сапоги.

Алексей внимательно посмотрел на свою куртку.

— Синяя. А у вас почему черная? После десяти лет отсидки выдают черную, что ли?

— Нет, мы берем сами, — сказал один зек.

— Спасибо, я не курю. Но кофе выпью, — ответил на вопрос Алексей.

— Вы неправильно выбрали, — сказал второй зек. — Надо было выбрать сигарету, а не кофе. И знаете почему?

— Честно, не знаю, — ответил Алексей.

— Сигареты есть, а кофе нет, — улыбнулся зек. — Впрочем, — добавил он, — заплатить все равно придется.

— Заказ-то сделан, — сказал второй.

— У меня нет денег, — сказал сыщик, — я только с этапа.

— А! С этапа? Тогда понятно. Ну, отработаешь. Ты кто по специальности? Токарь-лекальщик?

— Или физиолог-болтальщик? — спросил второй.

— Ты парень видный, хочешь, мы тебя сделаем нарядчиком?

— А хочешь? Главным козлом! Будешь балаболить. Работать не надо.

— Хочу в хлеборезку, — неожиданно даже для самого себя ляпнул Алексей.

Зеки опешили.

— Впрочем, нет, я передумал, — сказал Алексей, — хочу эта, — он показал на каптерщика, — быть каптерщиком.

— А этого куда? — спросил третий. Он уже надел сапоги Алексея. — Как раз, — добавил зек.

— Отвечай, тебя люди спрашивают! — слегка толкнул Алексея один из двоих зеков, ранее предлагавших кофе и закурить.

— Не знаю, куда девать этого. Мне все равно. Куда хотите, туда и девайте. Только эта, сапоги-то пока сыми, — обратил он к третьему. — Мне еще их обменять надо.

— Слышь, Ваня, че говорит? Сыми, говорит, пока сапоги-то, — сказал один из двоих.

— Да?

— Да.

— Хорошо, пусть снимает.

— Нет, нет, нет, сам снимай. Я же тебе их не надевал, верно? Снимай, снимай, пока я добрый, — сказал Алексей.

— Алё, ты кто? — спросил один из двоих, предварительно он дал Алексею легкую пощечину. Второй хлопнул по голове. Так, не сильно, как ребенка в парикмахерской, когда он просит сделать ему «площадку», а вы предлагаете «полубокс». Какая разница? Ведь одно и то же. Нет! Хочу «площадку». Ну, ему по балде, чтобы не борзел.

— Вот тебе площадка! Вот тебе площадка! — Сначала упал первый, потом второй зек. Ребята даже не успели спросить, о какой площадке идет речь. Третий, Ваня, поднялся и вынул откуда-то финку.

— Ты че, парень? — спросил он, — сидеть не хочешь? Хочешь тут все покрасить? — И сделал выпад. Алексей провел ему… нет, не удар Лемана. Он выполнил запрещенный прием Морячки. Он долго его изучал, после того, как Морячка сломала Светлане руку. Зажала руку противника, и ударила коротко снизу. Вообще, конечно, рискованно, если противник с ножом. Можно порезать себе бок или руку. Ну, в таких ситуациях выбирать не приходится.

Он сломал зеку в своих сапогах руку. Потом еще по паре раз ударил тех первых. Одного уложил хуком, другому провел джеб. Парень с разбитым носом улетел прямо на руки ДПНК, который только что вошел вместе с двумя прапорами.

— Эй, киллер, остановись, — сказал он и поднял руку. — Если ты перебьешь всех зеков, нам некого будет охранять.

— А ты, Зубов, опять за старое взялся? На вахту его. А ты в кабинет Кума.

— Зачем это? — спросил с вызовом Алексей.

— Напишешь заявление, что тебя хотели убить. Впаяем ему, — ДПНК кивнул на Зубова, — еще лет пять. Да и этим клоунам по трешке не помешает. А вы как думали? Я с вами цацкаться больше не буду. Мне тут хулиганы не нужны, — обратился капитан к приунывшим, но все еще обозленным зекам.

Кум сказал Алексею, что назначает его каптерщиком.

— А разве не начальник Зоны назначает? — спросил Алексей.

— Да, но по нашему представлению.

— Блатная вроде работенка, — сказал Алексей.

— Во всем есть свои плюсы и минусы, — сказал Кум.

— А в чем плюсы и в чем минусы?

— Скоро узнаешь. Кстати, у тебя какая специальность?

— Писарем служил в штабе фронта, — хотел сказать Алексей, но майор его опередил.

— А, вот написано. Директор ресторана. Где ты драться научился? Можно подумать, что ты был боксером.

— Так, любитель.

— Любитель-рыболов?

— Можно и так сказать.

— Сейчас поймает окуня, любитель-рыболов. Значится, так! Поработаешь сначала каптерщиком, потом я поставлю тебя зав. столовой. Думаю, ты справишься. Потом нарядчиком. Нравится перспектива?

— А потом? Директором тюрьмы? — спросил Алексей.

— Директором тюрьмы. Это мне нравится. Я тоже буду об этом мечтать. Вопросы есть?

— Только один.

— Говори.

— Где я буду спать?

— Где все, в отряде.

— Я не согласен. Это неверный подход.

— Почему?

— Или меня, или я кого-нибудь грохну.

— Ну, как грохнете, так дам вам отдельный кабинет.

— Где, здесь?

— Нет, там, рядом с библиотекой есть козлодерка.

— В ней, что ли?

— Рядом.

— Ну, хорошо.

— Хорошо? Тогда приступаем.

Свой первый этап Алексей одевал не в бане, как, одевали его самого, а в специальном помещении около вахты. Многие были в своей зековской одежде.

— Вы заранее готовились к тюрьме, что ли? — спросил Алексей.

— Почему? — удивился один бывший старший лейтенант.

— Что, почему? — переспросил Алексей.

— Почему мы? Все готовятся, — ответил старлей.

Вечером к Алексею пришли. Одного звали Валет.

— Я из Москвы, — сказал Валет. — Мне нужна одежда, оставшаяся от этапа.

— Какая одежда? — не понял Алексей. — Говорите яснее, я ни понимаю вашего языка.

— Многие сегодня прибыли в своей форме, — сказал Валет. — Им полагались костюмы. Где они?

— Вот так и лежат в мешке.

— Я возьму?

— Так они на мне числятся, — Алексей даже положил ручку, которой писал отчет.

— А ты, мил человек, распиши их на тех, кто не брал одежду. Мы друзей встречаем из бура. Я возьму? — И Валет прикоснулся к мешку.

— Я доунт ноу.

— Что? Я не понимаю, — сказал Валет

— Вот и я вас не понимаю, — сказал каптерщик. — Нельзя, значит, нельзя.

Валет и трое с ним, не сказав больше ни слова, удалились.

А через два дня вечером двое напали на него с железными прутьями. Это случилось там же, в подвале, где был его каптерка.

— Мы хотим получить новые костюмы, — сказал один.

— Вам положено? — спросил Алексей. — Костюмы выдаются на год.

— Да, — ответил второй.

— Мы здесь давно.

— Окей. Какие вам размеры? — спросил Алексей.

— Мы не знаем, — сказали ребята. — Хотим померить.

Алексей открыл дверь. Хотя ее легко было выбить ударом ноги или плечом. Дверь запиралась на шпингалет. Как в туалете на вокзале. Хотя и дома многие пользуются такими же. Спрашивается, зачем дома запираться в туалете? Ответ: это создает спокойную обстановку. Эти мысли пронеслись в мозгу Алексея, когда он понял, что волнуется. Волнуется перед тем, как отодвинуть шпингалет. Значит, сделал он закономерный вывод, за дверью опасность.

— Знаете, что, ребята, — сказал Алексей, — костюмов я вам не дам.

— Почему это?

— Нет, вы неправильно меня поняли. Конечно, я дам, но только померьте их там. Скажите, мне ваши примерные размеры, и я подам вам костюмы через окошко.

— Да ты че, начальник, здесь же кругом грязь!

— Ладно, — немного подумав, сказал Алексей, — заходите.

Ребята вошли и увидели в руке каптерщика лопату. Алексей осмотрел ребят. Действительно, в руках ребят были железные прутья. Закон замкнутого пространства его не обманул. Они же удивленно смотрели на блестящую, острую лопату.

— Сразимся? — спросил Алексей.

— Ну, че будем делать? — спросил один зек у другого.

— Нам деваться некуда, Петя, — сказал Гена. Они начали махать прутьями.

Алексей сначала отбивался лопатой. Потом ее выбили.

Петя и Гена рано обрадовались. Алексей увернулся от прута, и сломал Пете челюсть. Потом Гене провел удар Лемана. Он взял обоих ребят за ноги и потащил на вахту. А куда их девать?

Для того, чтобы выбраться на плац надо было подняться по довольно крутой лестнице. Алексей бросил зеков.

— Сейчас, козлы, за вами придет ДПНК. Лежать, не подниматься.

— Козел, — прохрипел снизу Петя.

— Стукач, — поддакнул Гена. И добавил: — Отпусти нас.

— Надо было сразу ломиться на вахту, — сказал Алексей. — Я вам предлагал, а вы отказались.

— Я такого не помню, — сказал Гена. — Ты нам ничего не предлагал. Сразу бить начал.

— Мы так и скажем, что ты нас избил.

— А я скажу, что не только избил, но еще и изнасиловал. А почему нет? Если смог избить, мог и трахнуть. Вам это надо?

— Скотина.

— Скажите спасибо, что мне лень спускаться, чтобы добить вас, гадов, — сказал Алексей и вышел.

Вахта была недалеко, напротив. ДПНК не было. Он попросил прапорщика забрать двух козлов в подвале.

— Хотели избить меня прутьями, — сказал Алексей.

Два прапора побежали в подвал и ужаснулись. Зеки лежали со вспоротыми животами.

— Я вам повторяю: это не я. Вы сами подумайте.

— Да-а, — протянул майор. — Нормальный человек, вспарывать животы не будет. Более того, у них вырвали сердца.

Алексей упал со стула.

— Ч-что? — заикаясь, спросил он, опять заползая на стул. — У них вырвали сердца?! Вы правду сказали?

— Не знаю, на кого списать это зверское убийство, — сказал опер. — И главное, неизвестно куда сердца делись. Ведь они у них были, надо думать?

— Вы меня спрашиваете? Я не знаю.

— Хорошо, будем искать виновников. Кто-то должен был убить этих Петю и Гену за несколько минут. Я правильно понимаю ситуацию? Вы дошли до вахты, и сразу в подвал пошли прапорщики, верно? Или они сначала допили чай, а потом пошли?

— Нет, сразу.

— Ну, это пять-семь минут — не больше.

— Да, думаю, так и было.

— Невероятно!

— Я тоже так думаю, — сказал Алексей.

— Я назначу вас…

— Зав. столовой, — подсказал Алексей.

— Не хотите немного поработать зав. баней? — спросил Кум.

— А бывший банщик где, освободился уже?

— Нет, сварили в кипятке.

— Кто?

— Блатные. Он, видишь ли, пускал по ночам повара в баню.

— А нельзя?

— А повар, в свою очередь, накладывал этому банщику по шлёнке мяса. Вкусного разварного мяса. — Кум даже облизнулся. Блатные посчитали, что он отрывает это мясо от их доли. Ты вообще в курсе, в чем заключается работа зав. столовой?

— Естественно. Варить для зеков вкусные обеды.

— И не только, — добавил майор.

— Разумеется, не только. А также завтраки и ужины.

— Умно, ничего не скажешь. А ты вообще понял, что никому не надо давать мяса?

— Вы хотите ввести вегетарианскую диету?

— Наоборот, хочу, что рабочие получали мясо. Сможете это обеспечить?

— Конечно.

— Нам надо выполнять план. Голодным, как ты понимаешь, это делать трудно.

— Само собой.

— Значит, банщиком ты не хочешь?

— Нет. Кстати, я так и не понял, почему сварили банщика, а не повара? Ведь повар мясо воровал, а банщик только ел.

— Так карта легла. Решили сварить одного. Карта выпала на банщика.

— Тут в карты играют? — спросил Алексей.

— Только, когда выпьют, — пошутил Кум.

— А когда выпьют — трахаются, — поддержал шутку опера сыщик.

— Кое-чему ты здесь уже научился. Значит, банщиком не хочешь? Ну, тогда давай выходи завтра зав. столовой.

В первую же ночь Алексею очень захотелось спать. Ну, как никогда.

— Снотворного, что ли, подсыпали, падлы? — подумал он.

Он сидел в своем кабинете, и каждые десять минут выбегал, и спрашивал повара:

— Мясо готово?

— Нет.

— На нет и суда нет, — и он опять убежал в кабинет.

Алексей заварил чаю. Не такого, конечно, как все здесь пьют, а по слабее, купеческого. Но и с него капитана уже мутило. С того-то, настоящего чифира, его рвало.

— Крепкий, — говорил он, — не могу привыкнуть.

— Так не надо жрать его кружками. Пей небольшими глотками. И не один, а с товарищами. — Как-то сказал ему библиотекарь.

— Какие тут могут быть товарищи, если кругом одни зеки, — простодушно ответил Алексей.

— И зеки могут быть товарищами, — сказал библиотекарь.

— Сказки.

— А сам-то ты кто?

— Я? Я работаю под прикрытием, — так и хотелось добавить Алексею. Но, разумеется, нельзя. Да, и брало сомнение, так ли это еще. Или уже его посадили по-настоящему? У них хватит ума. Никто не хочет брать на себя ответственность за убийства Серийника. Нашли козла отпущения.

— Ситуация становится запутанной, — сказал Алексей.

— Ты это о чем? — спросил библиотекарь.

— Не обращай внимания. Это я о своих проблемах.

Действительно, думал он, почему убивают мужиков? Ведь была ясная установка:

— Убивают женщин боксеров.

— Ничего не понимаю! — Алексей хлопнул ладонью по столу, и опять вышел на кухню.

— Слышь ты, как тебя, опять забыл? — спросил он повара в белом колпаке, который тот в это время снял и положил на лавку.

— Да зови так, как обычно: — слово на букву Х, смешанное со словом чучело.

— Нет, нет, никаких прозвищ. Тем более оскорбительных.

— Саня.

— Вот что Саня-Маня, давай-ка проверим мясо.

— Зачем? — покосился на него повар.

— У меня появилось подозрение, мил человек, что ты уже раздал его шнырям блатных зековских семей.

— Нет, мясо на месте, — ответил повар. Он открыл большой блестящий бак, и огромным крюком приподнял огромный кусок мяса.

— Сколько в нем? — спросил Алексей.

— Килограммов… пятьдесят будет.

— Почему пятьдесят, если было всего восемьдесят?

— Ну, вода, туда-сюда, и тем более оно еще не доварилось. Обычно мы перевариваем.

— Чтобы бульон был вкуснее. Мы его потом разбавляем. Или вы не в курсе технологии приготовления пищи?

— В курсе. И да: меня не интересует, что вы здесь делаете обычно. Вынимай мясо. Будем взвешивать.

— Я один его не подниму.

— Поднимем вместе.

— Вы испачкаете свой белый халат. И тем более, надо позвать прапоров.

— Зачем?

— Мясо закладываем и взвешиваем при них.

— Зачем?

— Как зачем? — удивился повар. И добавил с умным лицом: — Чтобы все было по-честному.

— Ага! Значит, эти нахлебники тоже припрутся за мясом. Но у меня они не получат ничего.

Прапор попросил хотя бы полкило.

— Мы же взяли киллеров, которые хотели тебя убить. — Послушай, Алексей, жрать хочу, аш кишки сводит. Это мясо так вкусно пахнет.

— Раньше такое готовили в Славянском Базаре, — сказал Алексей, и легонько погладил огромный дымящий квадрат мяса.

— Говядина, — сказал повар.

— Говядина разварная, — сказал Алексей. И добавил: — Я понимаю, это очень вкусно. Я бы сам сейчас сожрал кило, не меньше. Ничего не могу дать. Вес пока что совпал с теоретическим. Не хочу начинать. Стоит только один раз дать кому-нибудь — все: в конце концов, станешь проституткой.

— Это не обязательно, — сказал прапор. И добавил: — Ты просто женись на мне.

— Нет, нет, — сказал Алексей, — никаких шуток. Мяса… дам. Сто граммов. Столько вас там, двое?

— Трое! Плюс ДПНК.

— ДПНК? Разве он работает по ночам? Никаких ДПНК! По тридцать граммов на человека это нормально. Получится три хороших сэндвича. Не хуже, чем с осетриной. Вкусно-о!

— Дай хотя бы по пятьдесят! — взмолился прапорщик Миша.

— Хорошо. Но тогда завтра не приходи.

— Не приду. Завтра у меня выходной, — сказал Миша.

— И другим передай, чтобы за мясом завтра не ломились. Не дам. — Алексей отвернулся на несколько секунд, чтобы взять чистый целлофановый пакет для мяса. Повар моментально отхватил кусок мяса граммов на семьсот и ловко бросил в котелок, который держал прапор в другой руке. Он даже успел закрыть его крышкой, когда Алексей опять повернулся. Он взвесил сто граммов мяса, завернул в пакет, и с доброжелательной улыбкой протянул Мише.

— Ешьте на здоровье. И не буду говорить, что это в последний раз. Я уже сказал раньше.

На выходе повар налил в котелок прапора щей. Прямо из большого котла.

— Ну-ка, выливай все назад! — рявкнул зав. столовой.

— Щей-то, наверное, можно, — сказал повар. — Ребята покушают. А то, че там, по тридцать граммов мяса. Разве это еда.

— Откуда взялся этот котелок? — кивнул Алексей. — Почему раньше я его не видел? — Он сам вылил содержимое котелка в большую кастрюлю. Огромный кусок мяса так шлепнулся в кастрюлю, что щами облило весь белоснежный халат заведующего столовой. Алексей ахнул.

— Мясо! Откуда? Как ты успел, сукин сын, — он толкнул повара, — украсть этот кусище? Отвечай!

— Я маг, — тихо ответил повар. И добавил: — Тут хочешь — не хочешь, а будешь магом.

— В следующий раз самого сварю в котле, — сказал Алексей. — А вам, прапорщик должно быть стыдно обворовывать заключенных. — Обернувшись к повару, он сказал: — Налей ему щей, но вообще без мяса. Никакого мяса на — слово на букву Х! — Никому. Стоит дать чуть-чуть, а вы уже превращаетесь в проституток. Давай, давай, давай! Здесь не Публичный Дом.

Прапор сказал, что ему ничего не надо, и ушел. Пустой котелок так и остался стоять на лавке.

— Мясо надо разделить на порции, — сказал Алексей.

— На сколько?

— На тысячу двести порций.

— Это будет больше, чем по тридцать граммов.

— Ты считаешь хрящи и пленки? В чистом виде больше двадцати не будет. Это совсем немного, если учесть, что на второе у нас мяса не будет.

— На второе вообще никогда не бывает мяса, — сказал повар.

— Почему?

— Не дают.

— А куда девают?

— Съедают, наверное.

— Кто?

— Как кто? Начальство, наверное. Больше некому.

— Логично.

— Народ привык к мясу. Что тут сделаешь? Все хотят мяса. А мяса на всех не хватает.

— Я картошечки пожарю? — спросил повар.

— Жарь. — Алексей почувствовал, что опять очень хочет спать.

— Кто подсыпал мне снотворное?

— Здесь колеса дефицит.

— Не надо песен. Колеса катаются по зоне, как тачки по Нью-Йорку. Парковаться негде. Признавайся, ты мне подал с водой колесо?

— Я вам воды не подавал.

— Ты мог подсыпать в бутылку Боржоми, которую подарил мне Кум.

— А вы работаете на Кума?

— А что?

— Ну, вообще-то считается в подляк.

— Что в подляк?

— Стучать Куму это в подляк для нормальных пацанов.

— Я никому не стучу. Делаю то, что считаю нужным.

— Дело ваше. Но я ничего вам не подсыпал. Зуб даю.

— А ты как оказался в поварах? Стучишь, наверное?

— Ну, не оперу.

— А кому? Политработнику?

— Ему.

— Да ты не переживай, — сказал Алексей, зевая, — здесь только мужики не стучат.

— Да ты что?! А пацаны, по-твоему, стучат?

— Ну, а кто же им даст блатовать просто так. Конечно, стучат. И за это получают поддержку администрации колонии.

— Почему тогда их в бур сажают?

— Игра, как и везде, идет по определенным правилам. Вот кто-то послал, например, избить меня прутами в каптерке — найдут: посадят в бур. Так они договорились с начальством.

— Вы думаете, найдут?

— Нашли бы однозначно. Но их кто-то завалил. Теперь, скорее всего, никого не посадят.

— Зуб сидит в буре за то, что наехал на вас в бане. Зуб даю, он тебя заказал.

— Ты много знаешь, — сказал Алексей.

— Я кормлю людей мясом, — ответил повар. — Мне все скажут.

— Ты можешь узнать, кто убил этих наемников Петю и Гену? — спросил Алексей.

— Попробую. Но за это, — добавил повар Саня, — я должен сегодня дать хотя бы одной, главной здесь семье, мяса.

— Сколько?

— Три килограмма.

— Одной дашь — все захотят. — Алексей сказал это и заснул.

Он проснулся, когда дело было уже сделано. Повар блаженно курил сигарету Леонида Ильича Новость. На столе перед ним лежала пачка денег. Блатным почему-то в подляк было брать мясо бесплатно. Хотя по госцене, чего оно стоит? Очень мало.

Алексей ахнул.

— Ты продал все мясо?! Ты — производное от слова на букву Х плюс еда — что ли?! Я тебя сейчас, падлу, утоплю в супе. — Алексей на самом деле открыл крышку огромного бака, и потащил повара. — Прыгай в бак, или я тебя сам туда сброшу.

— Ты че, в натуре, серьезно? Там кипяток! Я сам себя варить не буду.

— Ну, хорошо. Сделаю все сам.

— За что? Вы спали. Что я мог сделать один. Это же бандиты! Как вы не понимаете? — Саня начал бегать от Алексея вокруг плиты.

— Ладно, — сказал зав. столовой, — пойдем, покажешь, куда ты отдал последнее мясо.

— Я не пойду. Если хотите, идите. Первый подъезд, второй этаж, и направо до конца. Там вас грохнут.

— Хорошо, еще где?

— Там же, только дверь сразу налево. Там маленькая хата.

— Валите сначала тех, потом этих, — сказал повар.

— Каких сначала? — переспросил Алексей. — Тех, которые в большой в конце? Или этих, в маленькой?

Алексей пошел в отряд. Он поднялся по лестнице на второй этаж, и остановился. Несколько зеков пили третьяки и курили. Не обращая на них внимания, он начал крутить пальцы, чтобы выбрать дальнейшее направление движения.

— В маленькую, или в большую? — сказал Алесей. И добавил: — Как вы считаете?

Ему никто не ответил. Ребята, вероятно, мелкие стукачи, или просто безработные зеки, и так были ошарашены появлением Алексея в отряде в четыре часа ночи.

Парень зашел в маленькую — человек на двадцать — комнату, и понял: ему повезло. Очень повезло, ибо четыре зека как раз собрались есть мясо.

— Не поздно ужинаете? — спросил Алексей, и подошел к маленькому журнальному столику, на котором была расставлена еда.

— Наоборот, рано, — сказал один.

— У нас завтрак, — сказал другой.

— Тебе чего надо? — спросил третий.

— Парень просто заблудился, — сказал четвертый. И добавил, обращаясь к шнырю: — Виля, поговори с боем.

Высокорослый Виля уперся руками в грудь Алексею, и, как вагонетку, покатил к двери.

— Бывший шахтер, наверное, — подумал Алексей. У самого поворота к двери, он пропустил шныря вперед. И Виля головой пробил фанерную стену шкафа. По какой-то причине он так и остался стоять в позе буквы Г. Как будто был приговоренным на площади, и ждал, когда люди начнут бросать ему в лицо прокисшие помидоры.

Алексей подошел к столу. Взял немного еще теплого мяса, попробовал, бросил назад, и плюнул в тарелку.

— Как вы можете это есть? — Ребята, как лошади откинули назад головы. Настолько они были шокированы поведением этого зека. — Мясо почти остыло, и главное оно переварено, — добавил Алексей.

Он стоял, ожидая реакции этих пацанов. И, естественно, дождался. Главный начал подниматься, но Алексей схватил его сзади за волосы, оттянул голову назад, и сказал:

— Переходи на вегетарианское питание. — Потом два раза ударил лицом об стол. Следующему он провел левый хук. Другому правый. И четвертому нанес джеб. Прямо в нос. У парня, наверное, было высокое давление, потому что он тут же залил весь стол кровью. Можно было подумать, что кого-то зарезали.

Алексей забрал мясо, несмотря на то, что сам же плюнул в него.

— Слюна своя, ничего страшного не случится, — подумал он. Проходя мимо шныря, он заметил, что тот пытается освободиться от надетой ему на голову фанеры. Алексей дал ему ногой по заду, и шахтер опять застыл в прежней позе.

— Зачем вы его бьете? — спросил кто-то в верхней шконки. — Он и так страдает.

— Еще не все тухлые помидоры разбили о его рожу, — сказал Алексей, и вышел.

— У нас нет тухлых помидоров! — крикнул ему вслед парень с верхней шконки. Но Алексей его даже не услышал. Он уже шагал по проходу в дальний конец второго, длинного зала. Здесь спали зеки на высоких заказных матрасах.

— Ну, как, покушали? — спросил он, видя, что зеки уже начали есть его мясо.

— Мы сейчас тебя самого съедим, мудила, — сказал кто-то.

Здесь все сидели на шконках с двух сторон, вокруг составленных вместе двух табуреток. Алексей окинул взглядом банду.

— Семь, — сказал он. Больше ничего сказать не успел. Сзади его чем-то ударили.

Он очнулся у стенки на полу.

— Хорошо поспал, — сказал он. Мясо, которое он выронил, никто не заметил. Оно лежало под соседней шконкой.

Все так же завернутое в газету.

— Для тебя, козла, приключения еще не закончены, — сказал шнырь. Это он ударил сзади Алексея.

— Чем ты меня ударил?

— Вот этим, — и шнырь показал палку от щетки. Алексей потрогал голову.

— Болит?

— Болит.

— Не надо подходить к людям, когда они едят, — сказал шнырь. И да: ты нашел на свою жопу приключений.

Алексей встал, подошел к столику, где доедали его говядину, и сказал, что сейчас завалит, всех чмошников сожравших его мясо.

— Твое? — спросил кто-то. И добавил: — Ты кто, — производное от слова на букву П, а само на М?

Алексей, не оборачиваясь, ударил шныря локтем в зубы. Потом провел тот же прием, что и в предыдущем помещении. Два раза ударил голову ближайшего зека об стол. Следующему — слева — джеб. Кровь опять залила всю поляну. Перед этим он уложил шныря. Положил левую руку ему на голову, а правой провел апперкот. У шныря пару зубов точно вылетело.

Остальные ребята пытались встать со своих толстенных матрасов, но опять падали. У них просто не было места, чтобы удержаться на ногах. Алексей забрал со стола остававшееся еще на нем мясо. Заодно ударил об этот стол из табуреток еще одного пацана.

Зав. столовой положил мясо на верхнюю шконку, и сказал:

— Их оставалось только трое. — На самом деле — четверо. Из этого прохода можно было перелезть в следующий проход, но никто почему-то не попытался это сделать. Наконец, один с вилкой пошел на Алексея, но тут же упал со сломанной рукой. Алексей не стал думать. Он опять провел удар снизу по локтю, зажатой под мышкой руки. Удар Морячки.

— Раз, два, три. — Алексей посчитал ребят. — Это мало. И знаете почему? Вы все из бура. Сил у вас нет абсолютно. Сдавайтесь.

— Мочи его! — И один, как раз только освободившийся из бура, вытащил из-под матраса длинный нож. — Ну, че, страшно? — и зек пошел на него.

Пришлось воспользоваться ударом Лемана:

— Левой, правой, и вместо отхода с легким ударом левой, делается шаг вперед и акцентированный удар левой. Все же зек смог задеть его ножом.

— Хитрожопая тварь! — проревел капитан. Он провел рукой по боку. Вся ладонь была в крови. Один из оставшихся двоих полез через две кровати к другому проходу, но Алексей за ногу вытащил пацана назад. Он избивал этих последних двоих до тех пор, пока они, как пустые мешки, не сползли на пол. Алексей пошел к выходу, но тут вспомнил, что мясо из маленькой камеры осталось под кроватью. Он вернулся, и сказал шнырю, который уже сидел на полу, чтобы достал это мясо. Шнырь послушно достал сверток.

Алексей уже почти дошел до подъезда, где была столовая. Вдруг дверь с вахты открылась, и появились два прапора и один сержант. Кто-то уже успел им стукнуть, что идут разборки. Но поздно, они уже закончились. Оказывается, не совсем.

— А, — сказал прапор, — ты куда? Хождение ночью здесь запрещено. — Давай, тащите его на вахту. — Это был Миша, которому Алексей не дал мяса.

 

Глава десятая

— Если вы не хотите просидеть в тюрьме всю жизнь, — сказал начальник тюрьмы, — придется постараться. И найти того, кто убил заключенных на моей Зоне.

— Вам придется, — сказал Политработник. Он же зам. по воспитательной работе.

— Расскажите нам прямо сейчас, как все было, — дружелюбно сказал Опер. Он же Кум. — Думаю, мы вам поверим. — И добавил: — И доверим распутать это дело.

— Прежде чем умереть, — сказал начальник тюрьмы. — Это невероятно, — опять возмутился он, — умерли все, кого вы избили. Скотина. Просто скотина. Нам теперь не оправдаться перед Управлением. Никто не поверит, что какой-то этапник пришел и перебил здесь пол Зоны.

— Меньше, — сказал Политработник. Капитан.

— Ну, четверть Зоны, — сказал Начальник. Подполковник.

— Да меньше, — сказал Опер. Майор.

— Ну, на сколько меньше-то? — спросил подполковник. — По моим данным он перебил здесь очень много народу. В принципе — не жаль. Но кто отвечать будет? Ведь наверху скажут, что это спровоцировали мы! Сколько точно убито?

— Сейчас посчитаем, — сказал Кум. — Два в подвале, потом четверо в маленьком помещении второго отряда и шестеро в большом.

— В большом семеро, — сказал Воспитатель.

— Вы считаете и шныря? — спросил Опер.

— Нет, шнырь ведь жив, — сказал Замполит, — его я не считаю.

— Итого: два плюс четыре плюс семь… семь все-таки? Семь. А всего, значит, больше десяти.

— Одиннадцать, даже двенадцать, — сказал Замполит.

— Тринадцать, — сказал Опер.

— А какое вчера число было? — спросил Начальник.

— Пятница, — сказал Замполит.

— Это день недели, а число, я спрашиваю, какое было? — уже опять начал злиться подполковник. Тринадцатое?

— Тринадцатое, — подтвердил Опер.

— Я так и знал! — воскликнул начальник тюрьмы.

— Вот она, невезуха, — сказал Замполит, — так и прет, так и прет! Так бы вроде ничего. Но уж больно много за один день.

— За одну ночь, — подытожил Начальник. Он подпер голову рукой, и погладил лоб. — Не знаю, что тут можно предпринять? Да разве он раскроет это тринадцатикратное убийство? — Василий Васильевич кивнул на так и стоящего на ковре зека. Ковер действительно был, весь потертый, и, как показалось Алексею, в не отмывшихся пятнах крови.

— Возможно, это даже истершийся красный цвет.

— Что вы сказали? — спросил начальник тюрьмы.

— Я сначала подумал, что это кровь, — сказал Алексей. — Но теперь вижу — нет, это стершаяся красная краска.

— Ты о чем думаешь, дурак?! — крикнул Начальник — Тебе вышка корячится, а ты думаешь, чем был окрашен этот ковер. Кровью, понял? Мы здесь красим ковры кровью таких дураков, как ты! Мать твою! Не понимаю, как такой олух мог убить тринадцать человек за одну ночь. Не по-ни-ма-ю! — И он опять подпер голову рукой, как Мыслитель Микеланджело. Нет, кажется, его сделал не Микеланджело, а другой парень. — Ужас, ужас, — повторил Висиль Васильич, так его обычно звали все стукачи. — Ну, что будем делать? — Василь тяжело вздохнул, и по очереди посмотрел каждому подчиненному в лицо.

— Неужели вы сами не понимаете, что я не мог этого сделать? — спросил Алексей.

— Ты кто, мать твою?! — Василь Васильич даже стукнул кулаком по столу. — Моя жена? Нет. Один из этих, — он обвел рукой Замполита и Опера, как будто они были объявлением о сдачи квартиры в наем в городе Москве. Начальник мечтал стать полковником, и переехать ко всем чертям отсюда, в Москву. Если сразу не дадут квартиру, то хоть снять ее. В Москве бы, конечно — если рассуждать по нормальному — должны давать квартиру и так, бесплатно. Но ведь там полковников… Как собак нерезаных. В другом городе неинтересно. — Производное от слова на букву Е, но начинается на З — ведь опять проблемами по самые уши. А в Москве хорошо. Там дача, там делать ничего не надо. Ходи — слово на букву Б — на заседания, пиши всякую — производное от Х — а потом гуляй по Бульвару или по Набережной. — Нет?

— Что? — переспросил Алексей. И сразу поправился: — Думаю, нет.

— Тогда зачем ты даешь мне свои траханные советы?

— Так вы сами спросили.

— Что я спросил?

— Смогу ли я найти преступника или преступников, убивших вчера, в Пятницу Тринадцатого тринадцать зеков.

— Это не просто зеки, это в первую очередь люди, — сказал подполковник. — Их нельзя убивать вот просто так. Взял и убил. И да: прежде, чем искать кого-то, ты должен признать свою вину. Полность-ю. Понял? Пол-ность-ю. Ты должен сейчас здесь сказать вслух, что убил вчера ночью тринадцать человек. Более того, — вдохновенно продолжал Начальник, — ты должен сейчас убедительно доказать, как ты мог это сделать. Показать, где спрятал орудие, которым вырывал людские сердца.

— Я так сразу не могу придумать, чем вырывали сердца. У меня, например, могла быть только лопата. Это из каптерки. И нож или вилка с кухни. Что еще? Я не знаю, чем обычно вырывают сердца.

— Я тебя не спрашиваю, что ты делаешь обычно. Ладно, — помолчав, сказал Начальник, — признавайся в убийствах и ищи убийцу.

— Как я буду искать убийцу, если признаюсь, что я это и есть убийца. Тут и искать не надо. Взял и нашел.

Начальник поднял ладонь.

— Не беспокойся, у меня тоже есть логика. Будешь искать… второго убийцу. Найдешь — он пойдет паровозом, а ты…

— Соучастником? Так…

— Никаких так, мяк. Будешь свидетелем. Мол, так и так — все видел.

— Вы меня подставляете, — сказал Алексей.

— А ты не подставляйся, — сказал Василь Васильич.

Алексей уже двинулся к двери, когда раздался телефонный звонок. Сообщили, что в буре завалили Зуба, а в Шизо его двоих ребят.

— Вы с ума сошли, — тихо сказал подполковник. Кричать уже ни было сил. — Сердца у них, надеюсь, не вырвали?

— Что говорят? — спросил майор.

— Сейчас проверят, — сказал подполковник. И добавил: — Ты, как тебя там?.. присядь, он махнул рукой Алексею.

— Куда? — спросил зек.

— А что, некуда? Ладно, садись на пол. Или нет, возьми стул и сядь там, в углу. — Похоже, начальник колонии понял, что Алексей не виноват в убийствах. Точнее, он и так это знал, но не до конца. Теперь, похоже, он поверил, что парень ни при чем. Не мог же он попасть в Бур и в Шизо, чтобы завалить Зуба и еще двоих.

Но когда сообщили, что у всех троих вырваны сердца, начальник тюрьмы опять закричал, что Алексей во всем виноват.

— Уже не тринадцать, а шестнадцать. Что это за число? —

— Число обреченных, — сказал Воспитатель.

— Что это значит?

— У них была слишком велика связь с материальным, — сказал Опер.

— А! понятно. Сидят за сладкий кусок. Значит, их убили справедливо.

— Туда им и дорога, — сказал Опер.

— Действительно, — сказал Замполит, — туда им и дорога.

— Тем не менее, мы должны написать отчет о том, как это случилось. Не можем же мы просто написать, что убитые были слишком сильно связаны с миром материальных ценностей? Ибо…

— Ибо здесь их просто нет, — дополнил Начальника Опер.

— Ошибаетесь, друг мой, есть, — сказал Воспитатель. — Именно из-за материальных ценностей, которые существуют на Зоне, и разыгралась эта трагедия.

— Да? — изумился подполковник. — Скажите, что это за ценности?

— Это… это то, из-за чего дрались уже доисторические люди, — сказал Замполит.

А Опер добавил:

— Это было мясо.

— Мясо?! Их кормят мясом? — удивился Василь.

— Вы не знали?

— Да нет. Знал, конечно. Но значит, им дают мало мяса. — С сомнением сказал подполковник. С сомнением в том смысле, что, может действительно, мало, а может и достаточно. Но только не понятно тогда, куда оно девается. — У нас в стране мяса, что ли, нет?

— Это традиция русского народа, — сказал Воспитатель: — Не разводить специально мясных быков.

— Вы хотите сказать, что русские в древности не ели мяса?

— Ели. Но только сало.

— Это почти то же мясо, — добавил Опер, — только для бедных.

— Сало — это дешевое мясо. — Начальник колонии даже записал эту истину на бумаге, чтобы не забыть доложить в Управлении. — Тогда надо давать им побольше сала, — добавил он. — Пусть жрут.

— Боюсь, медик будет против, — сказал Замполит.

— Почему?

— Очевидно, — ответил Опер, — это вредно для здоровья.

— Действительно, — подтвердил Замполит, — много сала есть вредно. Но есть одно но, так сказать.

— И это?…

— Надо много и хорошо работать.

— Тогда все сало сгорит в топке желудка.

— Но ведь мы и так постоянно не до выполняем план. Дай им сала, пусть работают лучше! Я решу этот вопрос в Управлении. И не будет никаких убийств. Ведь свиней-то у нас завались.

— В принципе, да, — ответил Воспитатель. — Более того, мы можем здесь их разводить. Построим свою свиноферму, и будем продавать мясо на рынке.

— Зачем? — не понял подполковник. — Если уж разводить, то для своих. Для того, чтобы кормить зеков, — добавил он. — Логично?

Будем раздавать всем, как положено.

— А именно? — спросил Замполит. И сам же ответил: — Каждому по труду?

— Это пусть на воле так платят, — сказал недовольно Опер.

— Действительно, — поддержал заместителя начальник колонии. — У нас будет, как положено:

— Каждому по потребности. И от каждого по… по способностям. Это намного лучше.

— Так блатные сожрут всех свиней, — сказал Воспитатель.

— Однозначно, — сказал Опер.

— Как они могут сожрать всех наших свиней, не понимаю? — спросил подполковник. — Ведь они получат по потребности.

— Они скажут, что потребности у них есть, а способностей никаких нет.

— Действительно, будут просто есть и ни — слово от Х — не делать.

— Как сейчас?

— Как сейчас.

— Нет, говорю я вам, нет. Вы сами сказали, что сало будет требовать выработки энергии. Следовательно. Зек только тогда будет иметь потребность в сале, когда ему его будет недостаточно. А недостаточно сала будет только тому, кто потратил много энергии. А куда ее можно потратить?

— На — производное от П, но только мужского пола и во множественном числе — сказал Замполит.

— На — от П, муж. род. множ. числ. — много не потратишь. Верно? — Начальник обратился к Оперу.

— Верно, — ответил тот. — Трахаться, что бы ни говорили, намного легче, чем работать.

— Вот и вся логика! — воскликнул подполковник. — Потребности напрямую зависят от способностей. Чем больше способностей к работе, тем больше затрачивается угля в топке желудка, и тем больше возникает потребностей в потреблении сала. Кто не работает — тот просто не захочет есть. Вот и все.

— Действительно, — сказал Воспитатель, — все гениальное — просто.

— Просто, как все гениальное, — сказал Опер. И добавил: — Вы гений, Василь Васильич!

— Действительно, — сказал Воспитатель, — а то многие уже начали сомневаться в возможности построения коммунизма в отдельно взятом регионе. Фактически вы расшифровали формулу коммунизма.

— Да, — весело сказал подполковник, — было бы сало. А сало, как вы сами сказали, на Руси всегда было.

Я удивляюсь, почему людям до сих пор не выдавали сала?

Возникает вопрос, почему начальники Зоны решили Алексея заставить искать убийцу?

Дело в том, что к Оперу от кого-то поступила информация о способностях Алексея. Будто бы он может хорошенько подумать и найти убийцу.

Алексей сказал, что у него есть одно условие.

— Одно условие? — повторил подполковник. — Хорошо. Какое? Говори.

— Мне нужно свидание.

— Ты, что, с ума сошел, — сказал Начальник. — У нас здесь, практически, военная обстановка, а ты хочешь потрахаться. Я правильно понял, вам нужна длительная свиданка? Дня на три, скажем.

— Совершенно верно, — ответил Алексей. — С одного раза может не получиться.

— С одного раза может не получиться, — передразнил его подполковник. — Я тебя сейчас самого — от Е — для получения удовольствия! Сукин сын! Как только такие мысли тебе в голову лезут. Здесь люди гибнут, практически ежеминутно, а он девочку захотел. Ты вообще в курсе, что секс у нас не в почете?

— Но — от П, муж. род. — же — от Е — заупрямился Алексей.

— Так то — от П, муж. род. Это не секс.

— А что это?

— Это? Форма извращения.

— Мне свидание надо не для этого.

— А для чего?

Опер подошел, и что-то пошептал на ухо начальнику колонии.

— Вот так значит? Только колдунов нам не хватало. Вы хоть в курсе, что это запрещено? Не просто так запрещено, а официально запрещено. Как полная — от Х — и томление духа. Я даже не знаю, что я с вами сделаю, если даже таким способом вы никого не найдете. И надо же, — усмехнулся Начальник, — придумали. Для плодотворной работы им надо хорошенько — от Е. — Стимул. Выработка эндорфина улучшает видение прошлого. Кто — слово на букву Б — только до этого додумался, — примирительно сказал он. — Ну, ладно. Вызывайте ее сюда. Но только на одну ночь.

— С одного раза может не получиться, — сказал Алексей.

— Ты мне еще поговори. Я же тебя не ограничиваю в количестве подходов. Энергия появилась — иди к станку. Сколько ты можешь кинуть за сутки? Пять? Восемь палок? В общем, кидай сколько хочешь, но чтобы у меня результат был.

— Куда я попал? Куда я попал? — прошептал Алексей.

— Что ты там причитаешь? Куда он попал. Это тюрьма, мой милый, а не набор французских духов.

Из кабинета заместителя Опера ему разрешили позвонить. Даши не было дома.

— А где она?

— Она уехала на турнир, — сказала Анна Владимировна. — Я завтра тоже за ней уезжаю. А это кто?

— Алексей. Если вы меня еще помните.

— Алексей? Да, я вас помню. Как-то мы вместе катались на Харлее Дэвидсоне. Но это было давно. Прошло уже два месяца, как вы не появлялись.

— Два месяца?!

— Чему вы удивляетесь.

— Я думал больше. Намного больше.

— Здесь многие считают, что вас посадили несправедливо.

— А вы как думаете?

— Я тоже так думаю. Ну, какой из вас Серийник? Легче меня было считать Серийником, чем вас.

— Вы уверены, что меня за это посадили?

— Ну, а за что же? Теперь все тихо. Никаких убийств женщин боксеров. У меня новая отличная команда. Скоро поеду на гастроли.

— На гастроли? Куда это?

— По деревням. Во всех поселениях теперь созданы женские боксерские команды. Буду проводить с ними схватки. За бабки, разумеется.

— Как концертная бригада? А это разрешено?

— Победителю турнира все будет разрешено.

— Вы можете соединить меня с Дашей?

— Не думаю, что это хорошая идея. Ей нельзя волноваться.

— Она беременна?

— Нет. И от кого? От вас? Нет, нет. Просто через три дня бой с Черной Мамбой.

— У нее? А с Софочкой они уже бились?

— С какой еще,.. Никакой Софочки у нас нет.

— Как это? Куда она делась?

— Нет. И никогда не было, — добавила Анна. — Работать будет новая девочка. Я ее привезла с собой.

— Так, ее вроде как, уже грохнули.

— Вроде как, да. Но у меня была еще одна в запасных.

— Кто это? Я ее знаю? — спросил Алексей.

— В мире бокса меня знают все, — сказала Анна Владимировна.

— Извините, я не понял, что вы сказали?

— Я хотела сказать, мой милый, что ты случайно — я повторяю — случайно, ты можешь ее не знать. Это Белая Медведица.

— Из тайги, что ли?

— В тайге не бывает белых медведей.

— Соедините меня с Дашей. Это очень важно.

— Есть шанс вылезти из этой дыры?

— Из какой, из этой?

— Из той дыры, где вы сейчас находитесь. Хорошо, запишите ее телефон.

— А где это?

— А разница есть?

— Мне интересно, где будут проходить полуфинальные бои.

— Хорошо, запишите, это Клайпеда.

— Вот как! — воскликнул Алексей. Он хотел добавить, что Анна Владимировна не зря взяла Морячку. Она уже тогда знала, что матч будет проводиться в Прибалтике. Но, увы, человек может только предполагать. Но уж никак не располагать. Но их уже разъединили.

— Хватит болтать, — сказал подполковник. — Занимайтесь делом.

— Вы подслушиваете? Если вы будете подслушивать, я…

— Я бы вам сказал, кто вы, но оставлю это на потом. Сейчас, прошу вас, занимайтесь делом. Оставьте вашу трепалогию до освобождения.

— Даша, это ты?

— Я. А ты, этот, как его, Алексей?

— Ты нашла другого?

— Я?

— Ты так говоришь, как будто забыла меня.

— Почти. Ты ведь меня бросил. Даже не сообщил, что сел в тюрьму. Я ведь сначала думала, что тебя завалил Серийник.

— Мне сейчас некогда с тобой объясняться. Ты мне нужна.

— Чтобы найти Серийника на Зоне?

— Да.

— Я так и знала. Ничего другого у тебя на уме нет.

— А что ты можешь предложить? Секс по телефону?

— Хотя бы.

— Мне не разрешают.

— Тогда я к тебе приеду.

— Это можно. Только на один день, — сказал Алексей.

— Меньше, чем на три дня я не поеду. Кстати, где это? На Северном Полюсе?

— Это намного ближе, чем кажется. Но как же бой? Если ты приедешь, твой матч не состоится.

— Анна Владимировна тебе уже сообщила, что первый бой через три дня. А ты знаешь, с кем этот бой?

— С кем? С Черной Мамбой?

— Нет. С Белой Медведицей. Ты ее знаешь, — сказала Даша.

— Откуда я могу знать Белую Медведицу?

— Это Света, любовница тренера, Семена.

— То есть как?! У нее же рука была сломана. И вдобавок к этому она умерла! — изумился Алексей.

— Врачи ошиблись, — сказала Даша. И добавила: — А рука зажила.

— Насколько я помню, у нее не было сердца, — сказал Алексей.

— Значит, можно жить без сердца, — сказала Даша. И добавила: — Шучу. Наверное, плохо посмотрела тогда в морге. Сердце просто куда-то завалилось.

— Это хорошо, — сказал Алексей.

— Чем? Чем хорошо? Ты не понимаешь, что мне страшно?

— Почему?

— Мне придется тебе ответить:

— По кочану. Ладно, что мы сейчас должны сделать?

— Здесь произошло убийство, — ответил Алексей. — Меня обещали выпустить, если я найду убийцу.

— Выпустить? За раскрытие преступления? Тебя обманули.

— Почему?

— За это не выпускают. Какой же ты наивный все-таки, Алексей.

— Это ты наивная. Вот посмотришь — меня выпустят.

— Ладно, расскажи мне, где и как его убили, — сказала Даша. — Хотя, по идее, мне лучше бы по присутствовать на месте. Там, где это произошло. Там, за горизонтом, там за горизонтом! Там-тамтамтам-тамтамтам. Там, за горизонтом, там-тамтамтам-там.

Алексей описал убийство зеков, которые напали на него. Точнее, он описал само нападение. Ведь убийства он не видел.

— Как их звали?

— Зачем тебе?

— Мне нужны их имена, чтобы найти их Ауру. Или ты уже все забыл. Забыл, как это делается?

— Я не волшебник, — сказал Алексей, — я только…

— Причем здесь это? Ты мне скажешь имена? Или я пойду и заварю себе кофе? Пока ты думаешь.

— Я вспоминаю. И да: завари мне тоже.

— Ладно. Говори.

— Одного звали Гена. А другого Петя.

— Гена и Петя, — повторила Даша. — Сейчас. Сейчас, сейчас. — Алексею пришлось ждать, когда Даша заварит кофе. Она сделала маленький глоток и сказала, что среди этих двоих нет убийцы.

— Это естественно, — сказал Алексей, — они же убиты. — Подполковник на параллельном телефоне только фыркнул и ударил кулаком по столу.

Он рассказал ей про первых троих.

— Их убили в бараке усиленного режима и в штрафном изоляторе.

— Я там быть никак не мог.

— А при чем здесь, точнее, там ты?

— Так они мне предъяву сделали. Говорят, я этих убил.

— Это же нелепо! — воскликнула Даша. — Зачем они так делают?

— Ну, как зачем? Им надо на кого-то все свалить.

— Они специально на тебя валят вину. Хотят, чтобы ты нашел Серийника. Считают, что в безвыходном положении человек лучше думает.

— Да, они не знают ни о каком Серийнике, — сказал Алесей. — Им бы свои проблемы решить.

— Что еще за Серийник? — спросил подполковник. Кум и Замполит, сидящие с двух сторон стола, одновременно пожали плечами.

— Мы в тюрьме. Откуда нам знать, что творится там, — сказал майор.

— Где там? — не понял подполковник.

— На воле, — ответил капитан.

— Ладно, слушаем дальше, — сказал подполковник, и убрал руку с нижней части трубки.

Алексей рассказал Даше о драке во втором отряде.

— Потом этих людей убили. Одиннадцать человек.

— Не вижу, — ответила Даша. — Не пойму, кто их убил.

— Ты что там делаешь?

— Ем яблоко.

— Мне кажется, с таким отношением ты ничего не увидишь, — сказал Алексей.

— Думаю, ты прав. Приезжай, положи мне свои руки на голову. Тогда я все увижу. Скажи там ребятам, чтобы отпустили тебя на неделю сюда. Тогда все решим.

— Они говорят, чтобы ты сама сюда ехала.

— Передай им трубку, я им человеческим языком объясню, что у меня турнир. Они на параллельном телефоне? Пусть слушают. Я требую, чтобы тебе дали отпуск на неделю.

Даша поняла, что Алексей не может взять отпуск за свой счет. И она не могла приехать. Даша сказала, что должна подумать.

— Где-то полчаса, час, — сказала она. — И я сообщу тебе имя убийцы.

— Ты думаешь, он был один? — спросил Алексей на прощанье.

— У меня предчувствие, что один. Но посмотрим.

Начальник Колонии, Кум и Замполит поставили на стол бутылку коньяка и нарезали лимон. Они наливали коньяк в маленькие рюмочки и пили. Пили, ожидая, когда придет сообщение от Даши.

— Я сомневаюсь, что один человек мог убить всех, — сказал подполковник.

— Я тоже так думаю, — сказал Кум.

— Действительно, это каким же надо быть гангстерито, как тут говорит один зек, чтобы убить всех.

— Надо было иметь доступ в Бур, — сказал Кум задумчиво.

— И в Шизо, — добавил Замполит.

— Вы хотите сказать, что только я туда хожу? — спросил Опер.

— Ну, что вы! — воскликнул начальник Зоны, — тогда придется предположить, что это вы их и убили. Хотя очевидно, что это не так.

— Почему? — спросил Опер. — Я бы действительно так и сделал. Этих гадов мало убить. Надо им вырвать сердце.

— Я не совсем с этим согласен, — сказал Замполит. Раньше он работал воспитателем в детском доме. Но весь персонал детского дома расформировали, так как было доказано, что детей в этом детском доме насиловали. Как сказал главный проверяющий:

— Эти воспитатели как будто читали из всей литературы только дону книгу. Маркиза де Сада, Жюстина, или Изнасилованная Добродетель. Других книг у нас, что ли нет? Жан Жак Руссо сказал:

— Не читайте! — Нет, им обязательно надо прочитать. Непреодолимая любознательность.

И хотя на Бомбыбина не было доказательств, его тоже уволили. Куда? Куда пойти работать? Ибо учиться уже поздно. Да и нет таких способностей, чтобы опять написать Новую Элоизу. Он пошел прапором на Зону. Постепенно стал Воспитателем личного состава колонии.

— Что вы предлагаете? — спросил Начальник.

— Не знаю, — ответил Бомбыбин.

— И это ваш ответ?

— Я думаю, он лучше, чем иметь ответ:

— Убивать.

— Ну, не знаю, что лучше: убивать сразу, или сначала подумать. Подумать, а потом убить. Вы ведь не знаете другого выхода, — сказал Начальник. — Поэтому убить придется все равно.

В этом конкретном случае даже трудно себе представить, кто мог совершить столько убийств.

— И какой мотив? — сказал Опер. Раньше он работал следователем прокуратуры. Он накропал компромат на Председателя Суда. Что этот парень берет взятки. Ему, следователю, сказали, что, мол, не обращай внимания.

— Здесь это так принято.

— Где, здесь? — спросил будущий Кум колонии общего режима.

— На Земле, — просто ответил друг, тоже молодой следователь.

— Если ты хочешь, я могу объяснить, — сказал друг. — Как-то здесь была ликвидирована частная собственность. Я имею в виду, частная собственность не на землю, не на жену и детей, не на средства производства, магазины, колхозы и самолеты. А самая главная частная собственность. Собственность в душе! Человеку стало ничего не жаль. Как это и зафиксировано в песне: уж не жаль мне в жизни ничего.

Ничего-то, ничего, — продолжал друг, — но что-то же должно было остаться. И вот этот маленький остаток требует радости. Ну, чтобы не просто так все по-хорошему, но и немного чисто радости. И вот для этой радости людей были придуманы взятки. Человек, даже наш человек, не может жить без радости. И может быть даже наш человек в большей степени, чем ихний. Который имеет и дома, и машины, и проституток. Таких красивых плейбоек. Таких специально для этого дела предназначенных лошадей. Здесь ничего этого нет. Так хотя бы дай людям взятку! И ты хочешь добавить к этой простой социалистической радости ложку дегтя? А иначе, как назовешь тюрьму? Это именно и есть та ложка дегтя, которая лишает нас последней радости. Не надо, прошу тебя. Иначе…

— Что иначе? — спросил будущий Кум.

— Иначе сам попадешь в тюрьму.

И лейтенант Луговой попал в тюрьму. Опером. А потом стал главный опером. А главный опер, значит — Кум.

Как сказал потом Председатель Суда:

— Туда ему и дорога. На Зону. И да, — добавил этот парень, — ему никогда не стать Начальником Зоны. Так и будет всю жизнь Кумом.

И Кум, хотя и со временем, но это понял. Ему никогда не стать Начальником колонии. Одни ублюдки будут сменять других, а он так и будет всегда Кумом. От этого лицо его постепенно стало серым, а глаза голубыми. Такими водянисто-голубыми, что казалось ему не надо ничего рассказывать, весь перевод он знает заранее.

Даша позвонила. Все, даже Кум и Замполит бросились к телефону. Хотя все было занято. На одном телефоне сидел Алексей, на другом подполковник. Она сказала:

— Я думаю о бое. У меня нет времени. Я ничего не могу понять. Идут какие-то странные слова.

— Что это за слова? — спросил Алексей.

— Что-то про подвал, мне кажется. Какой-то Лоп-Доп. Кто ведет расследование?

— Полковник. Начальник колонии.

— Почему-то он все время у меня идет. Он точно полковник? Может быть, подполковник?

— Да.

— Что да? Первое или второе?

— Второе.

— Если он подполковник, то Лоп-Доп можно расшифровать, как подпол. В зеркальном отражении. Тогда получается, что это не подвал, а подполковник. Не на подвал кивает, а…

— Подполковник убивает, — прервал Дашу Алексей. — Ведь действительно убийства были не только в подвале.

— В общем, если вам надо кого-то по быстрее арестовать, возьмите подполковника. Чем он у вас там занимается?

— Так это… Он начальник колонии.

— Ты сказал, что начальник колонии полковник! — возмутилась Даша. — А подполковник кто?

— Он же, — сказал Алексей. — Наверное, я оговорился. Считай полковника за подполковника.

— Значит, он сейчас меня слушает? — спросила Даша.

— Да.

— Передай ему, что судьба его не завидна. В Москву он не поедет. Его дом… В общем, его ждет электрический стул.

Подполковник не бросил трубку. Не прервал разговор. Он начал заикаться. Руки его задрожали.

— Не-не-нет, Я не м-мог. Как м-может о-один че-че-че-человек убить с-столько н-народу за т-такое к-к-короткое в-ре-мя? Я не, я не, я не поним-маю? Я х-хочу в Мос-скву. Там те-те-теп-ло, т-там яблоки, там м-метро, там живут пол-пол-полковники. Их м-много. Очень много. — Потом начальник колонии упал со стула.

 

Глава одиннадцатая

Алексей прибыл на турнир, когда Даша уже победила Черную Мамбу. Теперь она должна была драться с Белой Медведицей. Алексей, когда увидел ее чуть не сел. Она была здоровее и полнее той Светы, которую знал Алексей. Как будто вернулась с Югов, где ее кормили, как на убой.

— Хороша? — спросил, подходя, Семен Валерьевич. Теперь ему было, кого тренировать, на кого ставить.

— Хороша-то хороша, — ответил Алексей, — только очевидно, что вес у нее явно завышен. В финале обмануть никого не удастся. Там будут взвешивать точно.

— А сейчас, ты думаешь, не точно взвешивали? — сказал Семен. — Здесь не обманешь — все точно.

— Да не может быть! — воскликнул Алексей. — Такая здоровая стала. Ей выступать надо даже не на одну, а на две категории выше. Она тут убьет всех.

Далее, как проходил бой с Черной Мамбой. И как Алексей бежал с Зоны.

— Не опускай левую, — сказал Семен перед началом второго раунда. В первом раунде Даша никак не могла пробиться к телу Черной Мамбы. Все ее удары были в перчатки. Только в конце раунда она смогла провести левый хук, а перед самым гонгом разбила Черной Мамбе нос. Это был джеб правой. Поэтому во втором раунде Черная Мамба сразу пошла в атаку. Она очень разозлилась. Такого окончания первого раунда она никак не ожидала. Нос ее посинел, глаза почернели. Пантера.

— Прижми подбородок! — крикнул Семен Валерьевич. Но Даша уже пропустила удар. Этот удар опасен тем, что после него начинает ехать крыша. Человек падает, и попадает в Рай. Тогда это нокаут. Если в Чистилище — то нокдаун. В первом случае боксер уже вне Земли. Во втором он пока еще на Земле, но валяется где-то там, внизу. Он встает, но уже больше похож не на человека, а на Дауна. Боксер еще сопротивляется, но уже как большой Даун. Ему надо время, чтобы очухаться. Черная Мамба все это знала, и начала беспрерывно атаковать Дашу, чтобы не дать ей прийти в себя.

— Двигайся! — закричал Семен. — Представь себе, что перед тобой груша. Обходи ее. Бей ее до тех пор, пока она не поймет, что ты лучшая!

Черная Мамба ошиблась. Она заранее приняла решение растянуть удовольствие на три раунда. А Даша решила все кончить во втором. Не раздумывая, она пошла на удар Лемана, и со второго раза провела его.

Черная Мамба пыталась встать, но уже поднявшись по канатам, опять рухнула на забрызганный кровью ринг.

Семен поздравил Дашу с победой, но сказал:

— Твой нокдаун это опасный звонок.

Черная Мамба проиграла и Свете. Белой Медведице. В первом раунде. Света сразу пошла в атаку, и все удары ее были точны. Как будто Черная Мамба и не защищалась. Многие подумали, что это подстава. Договорной бой. Но все было по-честному. Люди проиграли много денег. А Черная Мамба сказала, что эти белые, как будто сошли с ума. За проигрыш в полуфинале она получила двадцать пять тысяч, и осталась отдыхать на море. Решила посмотреть, что будет дальше. Кто выиграет финал. И теперь должен был состояться бой за выход в финал.

— Я поставлю двадцать тысяч, — сказала Черная Мамба. — Вот только не знаю пока, на кого ставить. Но время еще есть.

Алексею пришлось совершить побег с Зоны. Просто так, по-честному его выпустить не могли. Не было соответствующих бумаг. После ареста подполковника, его назначили нарядчиком. А на этой работе тоже проблем хватает. Ибо все хотят получать деньги, но не все хотят для этого работать. Задача нарядчика записать блатных в бригаду. Как будто они выходят на работу, а на самом деле они в это время пьют чай на своих шконках с толстыми матрасами. Вроде бы это совершенно невозможно. Легко проверить, кто вышел на работу, а кто нет. Однако все блатные регулярно получали зарплату, а на работу никогда не ходили. Только уж в крайнем случае, когда приезжали полковники из Управления, проверить, все ли тут хорошо, все ли делается правильно. И все делалось правильно. У них, что, нет осведомителей? Конечно, есть. Следовательно, полковники из Управления проверяли просто, хорошо ли маскируется ложь. Отлично. И уж тем более, это знали свои руководители. Как-то:

— Начальник колонии, Кум, Замполит. — Наши хорошие знакомые. Кум и Замполит арестовали Начальника. На каком основании? На основании чистосердечного признания. Василь понял, что у него будет инфаркт, если он не напишет признательные показания. Да, вообще, он уже натурально сомневался, что никого не убивал. Ведь человек часто не замечает, что у него есть хобби, сказал ему заместитель, Кум.

— Он думает, что это просто так, привычка, безобидное развлечение, от которого легко избавиться. Нет, — сказал Кум, — невинная привычка может вырасти в опасную для общества прихоть, даже похоть. А… а вы этого даже не заметили. Вы начинаете убивать людей, и думаете, что это так и надо. Мол, вам можно.

В конце концов, Начальник на трезвую голову подписал чистосердечное признание. В этой обстановке нервозности, неуверенности в завтрашнем дне, Алексей вышел на работу с расконвоированной бригадой. Разбирать картошку на складе. Знакомый прапор спросил на выходе:

— Ты куда? Разве ты есть в заявке? — На что Алексей ответил:

— Конечно, есть. Читай.

— Где?

— В сноске.

— Где? я не понял? — спросил прапор, не находя в списке бригады бесконвойников его имени.

— Не всяко слово в строку пишется, — сказал Алексей. — Читай в замене личного состава бригады.

И действительно, прапор нашел его имя и пропустил. Прапорщик Миша, который недавно арестовывал Алексея, как возможного Серийника, как раз тоже подошел к воротам.

— Ну, все, — решил Алексей, — этот мудила не пропустит. Скажет, зачем нарядчик идет за ворота. — И действительно, этот Миша спросил:

— Ты куда, мил человек, направился?

Алексей решил ответить шуткой, похожей на правду.

— Жена Василь Васильича попросила сходить за молоком. Для больного. — К арестованному начальнику колонии на самом деле приехала жена. Так сказать:

— На свиданку.

Хотя другому прапору Алексей сказал другое — оба поверили. Миша решил, что скорей всего, Алексей говорит правду. Зачем ему выдумывать такую правдоподобную историю? А контролер решил, что Алексей пошутил. Ведь на самом деле он шел разбирать картошку на складе, находящемся вне Зоны. Зачем? Естественно, чтобы подышать воздухом свободы. Да, это знали многие: есть разница между воздухом в колонии, и за ней, прямо тут же вроде бы, за забором, но с другой стороны.

— Проходи, проходи, — сказали Алексею. И он ушел. Через триста метров его ждала машина. Даша позвонила своей подруге барменше Гале из южного кафе, и Галя встретила Алексея с одеждой, и на своей тачке.

— Заработала? — спросил Алексей.

— Без базара, — только и ответила Галя, — я и так вся на нервах. Впрочем, я должна предложить тебе трахнуться.

— А как же твоя подруга Даша? — спросил Алексей. — Если она узнает, могут быть неприятности.

— Никаких неприятностей не будет, — сказала Галя, заезжая в лес, — это она меня и попросила дать тебе.

— Зачем? — не понял парень.

— Говорят, на Зоне некоторые с ума без этого дела сходят. Когда они видят женщину в первый раз, на воле, я имею в виду, а она им не дает, могут запросто убить. Поэтому лучше от греха подальше. Бери, пока дают.

Алексей отказался бы конечно. Но на это у него не было сил.

Начался бой Даши и Светы. Алексей не мог понять, как это получается, что Свету пропустили в одну с Дашей категорию.

— Она весит в два раза больше. Я вам точно говорю, — Алексей обернулся к Анне Владимировне.

— Я присутствовала на взвешивании, — сказала Анна. Она была здесь руководителем обеих боксерш. — Все нормально. Вес подходит.

— Не знаю, как это может быть.

Этот бой был уже из четырех раундов. Финальный будет из шести. Финалистка в переводе на русский имела имя:

— Кубинская Длинная. — На самом деле, боксерша была высокого роста. Метр восемьдесят. А Даша — метр пятьдесят пять. Сама Даша говорила, что метр пятьдесят шесть.

— Почему? — спросил Алексей.

— Не знаю точно, но эта цифра мне больше нравится. Тем более, что это правда.

— Котенок против кенгуру, — сказал Алексей.

— Ты о финальном бое? — спросила Анна Владимировна. — Уверен, что в этом бою победит Даша? Ставки делались один к двум с половиной. Ты в курсе? В Дашу мало, кто верит.

— А вы?

— Я? Я на работе. Поэтому не могу проиграть. Мой совет может многое значить в финальной схватке.

Семен стоял за углом своей Светы. Пока что он все время повторял:

— Правой по корпусу. Ноги! Ноги! Правой по корпусу! Не забывай про ноги. Ноги не должны выходить за линию плеч.

— Зачем он это говорит? — спросил Алексей, обращаясь к Анне Владимировне. Такие вещи надо было говорить раньше.

— Когда раньше? — спросила Анна.

— Когда учил ее боксу, — ответил Алексей, не оборачиваясь.

— Он повторяет эти слова сейчас не для того, чтобы обучить ее, бить правой по корпусу, или чтобы ноги не выходили за линию плеч, — сказала Анна.

— Для чего же тогда? — сказал Алексей.

— Семен Валерьевич повторяет эти слова, как мантру.

— Мантру? — переспросил Алексей, — зачем?

— Таким образом, он держит контакт со Светой, Со своей Белой Медведицей.

И действительно, Света прямо с ринга ответила:

— Без вас я не буду чемпионом.

— Джеб, джеб проведи ей, — сказал Семен. — Разбей ей нос, чтобы крови было по больше. Ужасни ее.

И эта падла разбила Даше нос. Кровь залила грудь боксерши. И даже начала капать на ринг. Хорошо, время подошло и дали гонг. Второй раунд закончился.

— Я не могу к ней подобраться, — сказала Даша. Она облила лицо водой и сменила майку. Но рефери сказал, что майку менять нельзя.

— Хорошо, я буду биться в одном лифчике.

— В лифчике? — переспросил судья.

— Могу без лифчика, если надо.

— С таким красно-синим носом, а чувство юмора еще не утратила, — сказал судья и отошел. Он бы даже пожелал ей победы, но это было запрещено правилами.

Даша еще два раза упала в третьем раунде.

— Я не могу, — сказала она в перерыве. И добавила: — Я не могу ничего сделать. На ней как будто броня.

— Броня? — переспросил Алексей.

— Она как будто окружена щитом, — сказала Даша.

— Может тебе сдаться? — спросила, подходя, Анна Владимировна.

— Почему? — спросила Даша.

— В этом, последнем раунде она может тебя убить. И знаешь почему?

— Да. Хотелось бы знать.

— Не из-за тебя. Она хочет запугать Кубинку. Смертельный удар в полуфинале может напугать даже неустрашимую Кубинскую Длинную. Она начет волноваться.

— И для этого надо обязательно убить меня? Сволочи, — сказала Даша. И добавила: — Я не сдамся.

— Никто не собирается тебя убивать, — сказала Анна. — Но если ты сейчас выйдешь на ринг, то убьют. И знаешь почему?

— Догадываюсь. Ставки сделаны на Белую Медведицу.

— Сейчас они не очень высокие. Ставится…

Прозвучал гонг и Даша вышла на ринг.

— Что ставится? — спросил Алексей автоматически.

— Цех по производству мотоциклов, — ответила Анна.

— Каких мотоциклов? Этих черметов?!

— Нет, будет закуплен конвейер по производству Харлеев Девидсонов.

— Да, ладно вам! Это шутка? Где на них ездить?

— Предполагается потепление климата, — сказала Анна Владимировна.

— Так это когда еще будет!

— Говорят, не так долго, как кажется.

— Кто говорит?

— Ученые.

— У нас здесь есть ученые? — хотел удивиться Алексей, но передумал. Надо было смотреть бой. — Извините, — сказал он, — мне надо войти в контакт с моим боксером.

— Заставь ее опустить правую руку! — крикнул Алексей.

— Не могу, — ответила Даша.

Обычно кричат только секунданты из-за угла ринга. Боксеры молчат в перчатки. Возможно, это было заранее оговорено для этого боя между тренерами и боксерами.

— Скорее всего, это делается для дезориентировки противника, — сказал директор Завода Аркадий Ильич Зорин.

— Это разрешено правилами? — спросила главный бухгалтер Завода Татьяна Федоровна. — Никогда не слышала ничего подобного.

— Такого запрета нет, — сказал Парторг Завода, — просто до сих пор никому не приходило в голову это делать.

— Они дерутся не по любительским правилам, — сказал телохранитель Директора, Вадим. — В профи бою возможны любые правила. Как договорятся.

— А ты был профи? — спросила Бухгалтер.

— Не был. Откуда у нас профи? Но слышал.

— Вам интересно смотреть, как дерутся по профессиональным правилам? — опять спросила Бухгалтер.

— Очень интересно.

— Чем это интересно? — спросил Юрий Владимирович, Парторг.

— Я бы на таком ринге чувствовал себя более раскованным, чем на любительском.

— Вроде бы разница не большая, — сказал Директор, — только в финале шесть раундов.

— Не скажите, Аркадий Ильич. На таком ринге я бы чувствовал себя свободным человеком.

— Почему?

— Здесь правила более приспособлены под человека.

— Под человека?

— Я хотел сказать, под боксера, — поправился Вадим. Про существующие где-то лучшие условия для человека говорить было не принято, как-то неудобно.

Они поставили на победу Белой Медведицы все свои акции нового цеха Харлеев Дэвидсонов.

— Вообще-то так не делается в профессиональном боксе, — сказал Вадим. — Он был в курсе всех финансовых операций своего шефа. Иногда он даже ночевал с Аркадием в одной спальне. Шеф снимал девочку в ресторане, а Вадим его охранял. Без девочки, естественно. Когда начали появляться большие деньги, стало не до девочек для всех.

— Кто-то должен работать всегда, — как говорил Вадим.

— Если мы проиграем, цех получит Сергей Романов, бывший начальник цеха? — спросил Вадим. Никто не обижался, что он вмешивается в игры взрослых дядей и тетей. В случае чего, его всегда можно было поставить на место. Кто-то же из обслуги должен быть всегда рядом. Однажды главный бухгалтер вызвала его к себе на дом. На Новый Год. Вадим приехал, а она передумала. Говорит:

— Нет, езжай домой, Вадим.

— Татьяна Федоровна, уже полдвенадцатого.

— И что? — спросила полная разодетая на Новый Год дама.

— Я не успею встретить этот светлый праздник, Новый Год.

— Ничего страшного. Опоздаешь немного, — сказала она.

— У меня дома ничего нет. Я готовился встретить этот светлый праздник с вами.

— С нами, — повторила дама. — Я только вчера тебе об этом сказала. Как ты мог долго готовиться?

— Я сказал долго? Нет, я, как вы сказали, готовился ровно один день. Но смог так растянуть это удовольствие, что один день показался мне, как сто лет.

— Ты так ждал этой встречи?

— Да.

— Ладно. Тогда мы выпьем сейчас, как только пробьют часы двенадцать. А потом я лягу спать.

— А я?

— А ты угощайся. Пей, смотри телевизор. Танцуй с собакой. Она это любит.

— Простите, с какой собакой? Я здесь никого, кроме нас не вижу.

— Она в соседней комнате. Позовите ее.

— Как ее звать?

— Тайга.

Вадик хотел открыть дверь, но Бухгалтер предупредила его желание.

— Позже. Я лягу спать, а ты с ней займешься.

И действительно, в соседней комнате была собака. Как только они выпили по три бокала шампанского, и дама ушла спать, парень открыл дверь, и… не успел закрыть ее. Ибо этот был тигровый дог, похожий на большого теленка. Только с торчащими, как копья, длинными ушами.

Действительно, съев, предложенную Вадимом курицу, дог пригласил парня танцевать. Это была Тайга, но мужского рода. Парень хотел спросить, почему так? Но спросить было не у кого. И он догадался сам. Ибо, как известно:

— Закон — Тайга, медведь — хозяин. Следовательно, Тайга это, конечно, он.

Собака поставила лапы ему на колени, и Вадик понял:

— Сейчас потанцуем.

— Ла шате ми кантаре! — За время всего танца Тайга ни разу не захотела встать на четыре лапы. Привычка. Наверное, каждый Новый Год танцевала, решил Вадим. Привычка свыше нам дана, замена счастию она. Счастье было за дверью, а собака здесь. Они были одного роста. Если не считать ушей. У Тайги они были длинными, и возвышались над головой парня. Лапы лежали на плечах.

— Она меня для этого и пригласила? — спросил Вадим, — чтобы я тебя развлекал? — практически ответил он за дога.

Он ошибался. Дама пригласила его провести вместе Новый Год. Но потом передумала и легла спать. И ничего, телохранитель Директора не обиделся. Такому человеку, который не обижается, когда его оставляют один на один с огромным догом, чтобы провести светлый праздник встречи Нового Года, можно разрешить говорить в кругу себе неравных. Ибо:

— Свой человек. — Этот парень не подведет.

Даша опять упала.

— Хватит, — прошипел Алексей. — Лежи, не поднимайся. Все бесполезно.

— Она, как заколдована, — прошептала Даша, лежа на полу.

— Не вставай, она убьет тебя.

— Сколько осталось до конца раунда?

— Одна минута.

— Я попытаюсь продержаться.

— Ты отойдешь в сторону, а потом хорошим хуком уложишь ее, — сказал Алексей.

Именно так Даша и сделала. Вытянутая вперед для нокаута рука Белой Медведицы повисла в воздухе. Даша ударила левым хуком. Медведица упала на колено. В зале загудели. Ничего удивительного. Две с половиной тысячи поставили на Белую Медведицу, то на Дашу, значит, поставили тысячу человек. Многие обрадовались, что такая малышка нокаутировала злую Королеву Ринга. А некоторые уже так ее и называли.

Она досчитала до восьми и поднялась с колена. Глаза Королевы Ринга сверкали бешенством. Казалось, сила ее увеличилась еще больше. Раз в десять. Даша начала отходить.

— Не давай ей дотянуться до тебя! — закричал Алексей.

Медведица зажала Дашу в угол. Она пригнулась, и кулак просвистел над ее головой.

— Это было похоже на свист снаряда, — сказала она Алексею, когда секундант развязывал ей перчатки. — Меня спас гонг.

Медведица хотела добить Дашу после гонга. Ее оттащил судья. И не без ущерба для себя. Накопленная злоба вылились в удар локтем. В солнечное сплетение судье. Несколько минут он не мог говорить. Победу Белой Медведицы объявил другой судья.

Директор Завода и его команда облегченно вздохнули. Только Вадим не радовался.

— Все свои деньги я поставил на Дашу, — сказал он.

— Зачем?! — ахнули присутствующие.

— Я надеялся на чудо, — сказал Вадим.

— Тебе захотелось чуда? — спросил Аркадий Ильич.

— Да.

— Сколько ты проиграл?

— Все, что у меня было.

— Сколько?

— Тысячу долларов, — сказал телохранитель.

— Вот тебе чудо, — сказал Директор. — Вот тебе премия за то, что ты принял на себя отрицательную энергию. Ведь на это парадоксальное искушение мог попасться кто-то другой. Например, я. Вот тебе полторы тысячи. Ты доволен?

— В принципе, да, — сказал Вадим.

— А чем ты недоволен?

— В случае выигрыша у меня было бы две тысячи.

— Хорошо, вот тебе еще пятьсот баксов.

Все были счастливы. Они сразу пошли в ресторан гостиницы.

Алексей сказал Даше:

— Можно я сегодня посплю с тобой?

— Ты делаешь мне одолжение? — спросила спортсменка, выходя в раздевалку после душа.

— Нет, я понимаю, что ты устала, но я все сделаю сам.

— Хорошо. Пойдем.

Алексей только под утро спросил упрямую даму:

— Ты не устала? — Сам он уже думал только об одном:

— Как бы добраться до кровати, если дама скажет, что ей мало. Позор. Он понимал, что не доползет даже до кровати. Сейчас за столом парень пил только Саперави, и ел шоколад. Конечно, хотелось съесть пару шашлыков. Но Алексей боялся, что еда еще больше приземлит его.

— Принеси мне сюда шашлык, сказала Даша.

— Да, конечно.

— Я жду.

— Сейчас, сейчас.

— Ладно, не буду тебя мучить. Считай… считай, что ты не прошел испытание.

— Ерунда, мне бы только доползти до кровати, дорогая. Иди на место. Я сейчас сосредоточусь, и приползу к тебе.

— Не надо. Ты можешь, конечно, приползти, — добавила Даша, — но экзамен на моего мужа ты не сдал. Я не говорю, что все, конец. Ты можешь еще раз попробовать. Тренируйся. — Она вгрызлась белыми зубами в сочный медиум из говядины. — Нет, нет, не сейчас, — сказала дама, видя, что Алексей встал коленями на ковер. — Ляг рядом. Теперь ты будешь моей собакой. — Чего ты хочешь, алё? — Можно я буду звать тебя Алё? Можно. Хорошо. Тогда это слово надо писать с большой буквы. — На вот, съешь кусочек шашлычка. Не бойся. Сегодня тебе больше трахаться не придется. Так что, ешь, мой хороший, ешь.

— Я хочу сказать, — сказал Алексей, когда более-менее, наелся мяса, — ты сама устала больше моего. Да, да, ты сдалась первая. Просто притворилась, что…

— Что?

— Ну, хорошо, я проиграл.

— Нет, если ты настаиваешь, давай проверим! Пошли в кровать.

— Давай прямо здесь, на ковре.

— Яволь, как сказал Геринг, отправляясь на виселицу. — То есть:

— Да, сэр. — А сам втихаря принял ампулу с ядом.

На следующий день они проснулись, посмотрели друг на друга, и улыбнулись. Это означало, что они не обидятся друг на друга, если сегодня с утра им не придется трахаться. Близкие люди могут делать это не каждое утро. Тем более, если вчера, ребята трахнулись семнадцать раз.

— В принципе я не против, — сказал Алексей.

— В каком смысле? Ах, ты про это. Хорошо, но не долго, я хочу бутерброд с колбасой и кофе из свежемолотых зерен с сахаром. Кстати, ты сколько времени запланировал? Час?

— Нет, нет, — замахал руками парень. И добавил: — Час, но академический.

— Сорок пять минут? Мне кажется… Впрочем, я согласна.

Через двадцать минут зазвонил телефон. До него нельзя было дотянуться. Они долго терпели, но в конце концов, Алексей встал, дошел до телефона, и выключил его. По пути он зашел в туалет. Когда парень вернулся, Даша была уже около кофемолки.

— Нет, нет, не беспокойся, я сейчас лягу. Я только засыпала кофе в кофемолку. Потом все получится быстрее. Ты готов? Давай, кто быстрее добежит до кровати?

Они побежали и вместе упали на кровать. Наконец, они покончили с сексом, выпили кофе, и съели по три бутерброда с колбасой и сыром.

— Это было вкусно, — сказал Алексей.

— Да, — сказала Даша. — Кстати, Алексей, включи, пожалуйста, телефон.

Как только парень включил телефон, он сразу зазвонил.

— Послушай сама, — сказал Алексей, — я что-то ничего не понял.

Даша взяла трубку.

— Да, не может быть! Нет, я не верю. С этими делами покончено давно. — Она хотела еще что-то сказать. Но на другом конце провода положили трубку.

— Что случилось? — спросил Алексей.

— Я выступаю в финале, — сказала Даша.

— Ты этому не рада?

— Ты не спрашиваешь, почему?

— Да, почему?

— Белую Медведицу завалили.

— Когда?

— Сегодня ночью.

— Но у меня стопроцентное алиби! — испугался Алексей.

— А при чем здесь ты? Тебя никто не обвиняет.

— Мне кажется, что еще не вечер. Ее убили, как только я приехал сюда. К тому же у меня есть мотив.

— Какой.

— Я тренировал тебя, чтобы ты победила в этом финале. Как ее убили?

— Как обычно.

— Как обычно? Что значит, как обычно? Ей вырвали сердце?

— По крайней мере, сердца у нее нет.

— Что значит… — Алексей не докончил предложения. Он сказал: — Нет, это просто не реально! Сколько людей уже убито этим способом! Это надо иметь армию киллеров! Не меньше.

— И ни одного еще не поймали, — сказала Даша. — Тебе не кажется это странным?

— Ты тоже так думаешь? Мне кажется, найдется какой-нибудь карьерист, и свяжет мое присутствие с этими убийствами. Например, в тюрьме убили шестнадцать человек. До меня там убийств не было. Ты представляешь, что будет?

— Не наговаривай на себя, — сказала Даша.

— Да нет, в тюрьме человек уже признался, что он это сделал.

— Кто это?

— Сам начальник колонии.

— В этом есть какая-то логика, — сказала Даша. — Человеку может показаться, что он имеет полное право резать своих баранов. Не всегда, но возможно, иногда ему приходила в голову такая мысль. Я же сама тебе это и предсказала. Просто с этим турниром я уже все забыла.

— Все это хорошо, все это логично, — сказал Алексей, — но теперь он сидит. Здесь-то его не было!

— Это хорошая мысль, — сказала Даша. — Надо проверить, не бежал ли этот парень.

— Не вижу связи, — сказал Алексей. — Белая Медведица ведь не заключенная. С какой бы стати он приехал сюда убивать ее?

— Действительно, — сказала Даша. — Невозможно найти мотив, объединяющий все убийства. Неужели это все-таки какая-то тайная организация?

— Откуда они здесь могла взяться? — сказал Алексей. И добавил: — Мне кажется, это дэ жа вю.

— Мы вспоминаем то, что уже было? Да, я тоже это почувствовала. Где-то здесь и кроется разгадка. Надо что-то вспомнить.

— Как бы не пришлось вспомнить…

— Вспомнить всё?

— Ты устала? — сказал Алексей, — ты не сможешь биться в финальном бою. Кстати, когда он? После завтра?

— Завтра.

— Невероятно. Почему так быстро?

— Зрители не могут так долго ждать.

— Ты устала, ты не сможешь настроиться на этот бой. Ты сколько раз была в нокдауне в том бою с Белой Медведицей? Пять?

— Четыре.

— Не преуменьшай. Надо смотреть правде в лицо.

— Я и так смотрю. Я чувствую, что сила возвращается в меня. Как будто вчера ты провел со мной семнадцать энергетических сеансов.

Вечером в номер к Даше пришли представители Концессии. Это были директора трех крупных предприятий. Среди них Зорин Аркадий Ильич. Они предложили Даше лечь.

— Что?!

— Вас не понял, — сказал Алексей, появляясь из кухни с двумя яичницами с помидорами и ветчиной. — Прошу повторить.

— Не беспокойтесь, — поднял руку ладонью в сторону парочки Аркадий Ильич. — У нас есть великолепное предложение для вашей дамы, — сказал он.

— Пятьсот тысяч, — сказал один из членов Концессии.

— Пятьсот она и так получит, — сказал Алексей.

— Вы не дослушали, — сказал третий член Концессии. — Мы имели в виду пятьсот плюс пятьсот премия за добровольное желание лечь в третьем раунде.

— Кубинская Длинная изуродует Дашу за эти три раунда.

— Она имеет право защищаться.

— Без вдохновения, даруемого возможностью победить, Даша не сможет защититься против страшных ударов Кубинской Длинной, — сказал Алексей. Никакие полтора миллиона не нужны инвалиду.

— Хорошо, мы согласны, — сказал Аркадий Ильич, — полтора миллиона. Как победителю.

— В любом случае, я хотела бы подождать до вечера, — сказала Даша.

А Алексей спросил:

— Деньги, надеюсь сегодня?

— Половину сегодня, — сказал один из членов Концессии. И знаете почему? Нам нужно, что вы, Даша, легли именно в третьем раунде. Следовательно, два раунда вы должны продержаться.

— А если я не продержусь?

— Тогда только те семьсот пятьдесят, которые вы получите сегодня.

— Хорошо, думаю, что… — она посмотрела на часы, — в шесть вечера я вам позвоню, и дам, скорее всего, положительный ответ. Вы согласны?

— В принципе, да. Но хотелось бы получить ответ сейчас.

— Сейчас, — повторила Даша. — Что-то, как-то у меня не лезет сейчас сказать это заветное слово Да.

— Давайте подождем до шести, — сказал Алексей.

— А вы кто, простите? — спросил один из членов Концессии.

— Это мой менеджер, — сказала Даша.

— Я ее менеджер, — сказала Алексей.

— Но ваш менеджер Анна Владимировна, — сказал один Аркадий Ильич.

— Это мой личный менеджер, — сказала Даша. Она подошла и обняла Алексея.

— Хорошо.

Как Алексей понял, двух других членов Концессии Даша тоже знала. Ибо она ответила:

— Нормально, Григорий. Отлично, Константин, — и даже хлопнула одного из них по плечу.

Конечно, подумал Алексей, когда она училась в другом городе в институте, ее перетрахали все преподаватели и все другие проверяющие начальники. Если симпатичная телка хочет трахаться, отбою от желающих не будет. Обычное дело, констатировал он, и не стал особенно расстраиваться.

Когда представители ушли, Алексей все же спросил:

— Ты с ними знакома?

— Нет, — ответила спортсменка.

— Ты назвала их по именам, — сказала Алексей.

— Я пошутила. Ты никогда не слышал песню Высоцкого? Та-ла-ла-ла-та, нормально, Григорий.

— Отлично, Константин, ла-та-та-та-ла.

— У тебя есть слух?

— Нет. А надо?

 

Глава двенадцатая

Полшестого Алексея вызвали в бар.

— Я пойду с тобой, — сказала Даша.

— Не надо, возможно, это какой-то сюрприз. Чтобы ты по-настоящему удивилась, я принесу его сюда. Ты согласна?

— Согласна ли я? — Даша задумалась. — Пожалуй, согласна. И знаешь, почему? У меня такое чувство, что мне совсем не хочется покидать комнату до завтрашнего боя.

— Ты меня понимаешь?

— Да, отлично понимаю. Я сам бы не хотел никуда идти. Так и кажется, что кто-то схватит меня за дверью и утащит в темное логово. Ты тоже так думаешь? — добавил он.

— Совершенно верно. Мне кажется этот монстр где-то здесь. Меня особенно пугает его невидимость. Преступления совершаются, а сажают совсем не тех людей. Ну, хорошо, иди. И да: будь осторожен.

Далее, Алексея похищают.

Алексей спустился в бар, Не успел он допить свои двадцать пять граммов виски с содой, как около него с двух сторон сели люди.

— Идемте с нами, — сказал один. Другой просто угрюмо посмотрел поверх головы.

— Не буду уточнять, кто вы, и что вам надо, — сказал Алексей. — Уверен, это связано с завтрашним матчем по боксу. Вы хотите, чтобы выступил я? Но я не женщина, может быть, к сожалению. — Он слегка качнулся. Но могу ей прикинуться. — И он первым ударил, стоящего перед ним боевика в черной куртке. Другой обхватил сзади. Алексей уперся на его руки и ударил первого обеими ногами в лицо. Потом перебросил и другого через стойку. Прямо туда, в бар. Загремела посуда и падающие бутылки.

— Ох, где был я вчера, не пойму днем с огнем. Помню только, что стены с обоями. Помню, Клавка была и подруга при ней. Танцевал до упаду с обеими. Ох, где был я вчера!…

Он провел джеб правой поднявшемуся боевику. Тот опять свалился под барные стулья. Две подходившие к бару девушки попятились назад.

К нему подошли милиционеры и увели в свою каморку. А оттуда его забрали трое ребят.

— Куда? — спросил Алексей. И успел одному вмазать, когда тот поднял кулак, чтобы показать куда. Туда, наверное, хотел он сказать, где раки зимуют. Двое других заломили ему руки за спину.

— У меня есть свидетели! — закричал Алексей.

— Кто? — спросил один из тех, что заломил ему руку за спину.

— Эти траханные менты! Они же сдадут вас потом. Вы ответите за похищение человека. Вы вообще в курсе, сколько за это дают?

— Сколько? До пожизненного? — спросил один.

— Так это были не менты, — сказал другой.

— На, — только и сказал третий, которого Алексей ударил. Это был запрещенный удар ниже пояса. Парень хотел еще ему добавить, но другие его придержали.

— Позже, если что.

— Я бы убил этого гада прямо сейчас.

Даша не догадалась бы, что Алексея взяли в заложники. Если бы ей не сообщили об этом перед самым боем.

Сама Анна Владимировна подошла и сообщила ей эту новость.

— Мама, ты так говоришь, как будто ничего страшного не произошло.

— А что, собственно произошло? Его отпустят после боя. Никто не предлагает новых невыполнимых условий.

— Я буду нервничать. Я буду думать, что его там бьют. И, может быть, никогда не выпустят. Мы не должны допускать такого давления.

— Думаю, нам придется потерпеть. Сейчас они уже не пойдут на уступки.

— Они объявили нам войну, что ли, я не пойму? — спросила Даша.

— Это обычная практика. Так всегда делается, если надо, чтобы боксер лег в определенном раунде. И знаешь почему? Поставлены не просто очень большие деньги.

— А какие? спросила Даша.

— Поставлены огромные деньги. Ты представляешь себе цех по производству Харлеев Дэвидсонов?

— Ну, допустим, нет.

— Это не цех, это целый завод. Цех — это только сборочный цех! А сколько других, подсобных цехов!

— Зачем они играют на такие большие деньги? Я не понимаю.

— Хороший вопрос, — ответила мама. — И ответ тоже простой: они не смогли договориться.

— Если все так, как ты говоришь, то и другая сторона может сделать свой ход. Кстати, у нас дверь заперта? — Даша сходила и проверила дверь. — Ты хоть понимаешь, Анна Владимировна, — сказала она, вернувшись, — что это будешь ты? У них просто нет других вариантов. Одни будут держать Алексея — другие тебя. Ты не думаешь, надеюсь, что противоположная сторона не узнает о похищении Алексея? Кстати, у тебя есть оружие?

Позвонили с ресепшн.

— Вам принести обед в номер, или вы спуститесь в зал? — услышали они женский голос.

Даша замахала руками.

— Скажи, что мы перезвоним — Анна Владимировна положила трубку.

— Что?

— Разве мы заказывали обед? А они уже хотят нести его сюда. Понимаешь, они даже не знают, что мы хотим, а… тихо. Это была проверка.

Анна Владимира задумалась.

— У меня есть маленький пистолет, — сказала она. — Надо только найти его. Сейчас в спешке это вряд ли возможно.

— Ты сторожи… нет, лучше я буду сторожить дверь, а ты будешь искать пистолет.

А пока что мы придвинем диван к двери.

— Это их не удержит.

— Мы должны делать все, до чего можно додуматься, чтобы защитить наше жилище. А там видно будет. Ты слышала, что американцы во время войны прибегали к услугам мафии? Вот, а оказывается, прибегали.

— Давай вызовем повара на определенное время, — сказала Анна Владимировна. Они могут растеряться. Впрочем, я думаю, они прослушивают все разговоры, и никого сюда не пропустят, — добавила она.

— Подожди, — сказала Даша. — Я сейчас определю, где они.

Она села, положила на стол руки, и закрыла глаза.

— Что? — наконец спросила Анна Владимировна. — Ты видела, где они?

— Они здесь, — тихо сказала Даша, — двое стоят у стены за дверью, один сидит в кресле у фикуса.

— Мы попались. Здесь какой этаж? — добавила она. — Шестой?

— Пятый, — сказала Даша.

— Все равно высоко, — сказала Анна Владимировна, — мы не сможем спустить по простыням. У нас нет опыта.

Бой должен был состояться в восемь вечера. Они прождали почти до пяти.

— Я не могу наесться перед самым боем, — сказала Даша. — Как я буду двигаться? Надо идти сейчас.

— Давай лучше закажем, — сказала Анна Владимировна.

— Ну, хорошо, — сказала Даша. — Только не заказывай много. Иначе я не удержусь, и все съем. Всего, но только по одной порции.

Им, как ни в чем не бывало, вкатили тележку с холодными и горячими блюдами и напитками. Даша принимала еду, а Анна Владимировна стояла в стороне с маленьким пистолетом за спиной.

Она спросила, когда повар уже собрался уходить:

— Там, в коридоре, никого нет?

— Вы имеете в виду троих с пистолетами? — спросил повар. — Нет, всё уже убрали.

— Убрали, вы говорите? Что убрали? — спросила Даша.

— Ну, трупы, я имею в виду, — ответил повар. — Здесь нашли три окровавленных тела с вырванными сердцами. А вы разве ничего не слышали?

Анна упала в обморок, а Даша только спросила повара:

— Вода здесь есть?

Повар подал воды, и она попросила его выйти.

Они долго ели.

— Мне кажется, ты уже не сможешь боксировать, — сказала Анна.

— Ох, — Даша хлопнула себя по животу, — ты права. Мне, кажется, я не смогу боксировать. Да и какой смысл? Деньги уже в кармане. А против такого экскаватора я два раунда не продержусь. Я уверена, Черная Пантера не даст мне просто так заработать еще семьсот пятьдесят тысяч. Она нарочно меня изуродует. Я никуда не пойду. Кстати, я не пойму, какая у противника промежуточная ставка. Победа само собой, а если точнее?

— В каком раунде они запланировали меня уложить на ринг, ты в курсе?

— Точно не знаю, но думаю раньше.

— В первом или во втором? А что если, наоборот, в четвертом?

— Что это меняет? Хотят отсечь все ставки?

— Да, чтобы кроме них не выиграл никто.

— Неужели, она так уверена в себе? Я ведь могу и зубы ей вышибить до четвертого раунда.

Даша вышла на ринг в черном халате с надписью:

— Харлей Дэвидсон.

Кубинская Длинная в красном халате с надписью на спине:

— Харлей Дэвидсон.

— Обе хотят получить Харлей Дэвидсон, — сказал бы кто-то, кто смог бы видеть обеих боксерш сразу и сзади.

И действительно, два новеньких Харлея Дэвидсона стояли здесь, около ринга, как дополнительная премия победителям. Боксеру победителю и тренеру победителю. Чтобы все было по-честному. А то тренера обычно отбирали у боксеров такие призы, как костюмы адидас, кроссовки и проч. А уж мотоцикл отобрали бы обязательно. А здесь все по-честному:

— На те вам — два.

Даша уже после первых ударов поняла, что Кубинская Длинная решила закончить бой в первом раунде. Атака шла за атакой. Кубинка не жалела сил. А зачем они ей, если бой скоро закончится?

— Уходи, уходи! — крикнула Анна Владимировна. И добавила сама себе: — Почему я должна кричать здесь во все горло. Этот Леха, мать его, не выполняет взятых на себя обязательств. — Производное на П, но человек полностью. — Она была очень разозлена. Если Даша не дотянет до третьего раунда, ей, скорей всего, ничего не заплатят. Вообще могут выгнать. — Без бокса моя жизнь ничего не стоит.

— Не опускай левую, — не глядя на Дашу, крикнула Анна. — Не держи дистанцию! Уходи, уходи! Теперь сразу в ближний бой.

Кубинская Длинная все-таки зажала Дашу в углу. Именно в углу, где руководила боем Анна Владимировна. По крайней меня, она так думала, что руководит.

Она поняла, что Кубинская Длинная, или попросту Кенгуру, закрыла своей кудрявой головой судью.

— А ну-ка еще раз, — сказала она негромко. И опять Кенгуру сдвинулась вправо. Судью не видать. Как будто его и нет на ринге. — Пожалуйста, еще разок, — взмолилась Анна. И Кенгуру в четвертый раз закрыла своей головой судью. Даша не могла оторвать перчатки от лица. Удары сыпались непрерывно. И вдруг Кенгуру поняла, что пропустила левый хук. Чуть не нокаут. Она была наслышана, что у русских есть какой-то знаменитый удар Лемана, и все хотела его увидеть.

— Вот, увидела, — подумала она. — Надо будет спросить у секунданта в перерыве, действительно ли это был удар Лемана. После такого удара в висок, Кенгуру уже понимала, что перерыв будет. Наконец раздался гонг.

Даша упала на стул.

— Ну как? — спросила Анна Владимировна.

— Думала, не дойду до стула, — ответила Даша. И добавила: — Я видела, как ты ей вмазала с левой.

— Думаешь, она не заметила?

— Если бы заметила, вмазала бы тебе после гонга.

— Не думаю. Судья бы заметил, ее могли бы дисквалифицировать.

Начался второй раунд. На прощанье Анна сказала:

— Буду ждать тебя на своих ногах.

Даша два раза подбегала в свой угол.

— Послушай, у нее руки железные. Если она достанет меня прямым, то сломает кость. Кто контролировал взвешивание? — И она побежала дальше. Кулак просвистел так близко, что Анна Владимировна споткнулась, и чуть не упала.

— Не опускай левую! — закричала она, едва появившись над рингом. — Отойди от нее! Отойди в сторону, а потом хорошим хуком уложи ее.

Кен, как сокращенно уже называла кубинку Анна, опять зажала Дашу в угол. В ее угол. И так только голова Кен закрыла судью первый раз, провела удар между канатов, снизу по печени. От неожиданности Кен согнулась, опустила руки, но все еще продолжала стоять. Тогда Даша провела хук справа. Она вовремя вспомнила, что нельзя бить наповал. Ведь это был очень удачный момент для проведения удара Лемана. Но тогда бы эта рыбка не встала. И среди Концессионеров начались бы разборки. Наши концессионеры проиграли бы их концессионерам Завод. Благородный Завод по производству Харлеев. Самим бы им, скорее всего, пришлось бежать в другую страну. Как минимум в Сибирь.

Даша запрыгала у тела копченой рыбки, как древний индеец над пленником, приготовленным для полуденного обеда. Да, Кен теперь казалась Даше копченой рыбой. Таким угрем, извивающимся на полу у ее ног. Она не могла забыть, что все ее тело болит от ударов. Как будто Кен отбивала из нее в кузнице подкову.

Наверное, это был бы нокаут. Но гонг спас эту гадюку. Кубинская Длинная уползла в свой угол.

— Уф! повезло, — воскликнула Даша. — Я в третьем раунде. Чего мне теперь опасаться? Думаю, она не даст мне лечь просто так. Постарается нокаутировать.

— Она захочет нокаутировать и меня.

— А тебя за что? Или ты опять ее ударила?

— Если бы я ее не ударила, как бы она упала? Ты же ее не бьешь. Приходится работать мне. Но на этот раз эта кубинская змея заметила мой удар. Теперь она поняла, что и первый раз била я, а не ты. Теперь…

— Теперь мне тоже надо будет постараться не пропустить ее сумасшедший удар. Но мне легче.

— Почему?

— Она будет бить меня после тебя. Я буду готова.

В обеих ложах концессионеров люди не могли сидеть. Они жестикулировали, объясняли что-то друг другу. Как будто были на сеансе магии Воланда, с неожиданным разоблачением. Дело в том, что обе группы концессионеров поставили на победу Кубинской Длинной. Но одни на победу в третьем раунде, другие в четвертом.

Прозвучал гонг. Даша начала атаковать смело, как на тренировке. Она обходила Кен то справа, то слева, наносила удары, и они достигали цели. Это и неудивительно. Она не должна дать Даше лечь в этом третьем раунде.

— Проведи этой суке удар Лемана! — неожиданно крикнула Анна Владимировна. Даше и самой хотелось это сделать. Но нельзя! Засчитают победу, а в деньгах это будет полный ноль. Ничего. И цех по производству Харлеев перейдем москвичам. Кто они там на самом деле, неизвестно. Но считалось, что москвичи. В общем, ни денег, ни бокса. Придется ехать в тайгу собирать орехи.

— Вали ее! — опять крикнула Анна. И Даша поняла:

— Надо запугать Кубинскую Длинную. Заставить ее атаковать. Хотя бы более-менее. Жаль, не отработан удар Лемана вполсилы. Придется начать отрабатывать справа.

Она сделала несколько попыток, но получилось очень слабо. Придется атаковать, пока она не разозлится, подумала Даша.

Она отошла в тот угол, где стояла Анна Владимировна. Но Кубинская Длинная на этот раз была внимательна. И… забылась. Она решила на этот раз, как следует отметелить

Дашу, а потом уложить и ее секунданта Анну. Она следила за тем, чтобы ее опять не ударила Анна Владимировна, и, как это ни удивительно, забыла, что нельзя сильно бить Дашу.

Когда вспомнила — было поздно. Обе дамы лежали на полу. Одна на ринге, другая за.

Вот так выигрывали пари у нас в Парке будущих строителей Харлеев Дэвидсонов.

Потом Кен нокаутировала и своего тренера, и своего менеджера, и своего врача. Сначала тренер, вместо того, чтобы поставить стул своей боксерше, и развязать ей перчатки, кинул этот стул прямо в нее и попал в голову. Только невероятная быстрота реакции спасла Кубинскую Длинную от смерти или от тяжелой травмы. Она упала, и долго дрягала ногами, как лягушка при последнем измерении электрического потенциала между ее правым и левым полушариями мозга. Подбежали врач и секундант. Один держал ноги, другой совал нашатырь под нос Кен. Но она продолжала дергаться. Как будто в ее мозгу что-то заклинило. Безжалостный тренер крикнул:

— Дайте ей еще раз в лоб, чтобы разорвать создавшийся потенциал!

Кубинская Длинная наконец встала на колени. Она пробежала на коленях два раза вокруг менеджера и доктора, потом поднялась.

— М-мы думали, что у вас в мозгу что-то склеилось, — сказал, заикаясь доктор. — Теперь все нормально?

— Да, — ответила Кубинская Длинная, и нанесла доку удар в солнечное сплетение. Этому парню показалось, что его прошил насквозь последний снаряд Фон Брауна Фау-2, и несет за сотни километров в Лондон, прямо в лапы Черчиллю.

Менеджер получил апперкот. Все его белые, как заграничный снег зубы вылетели на залитый кровью ринг. Чья это была кровь… Впрочем, я точно не знаю, чья это была кровь. Из Даши столько крови не вылилось бы. Слишком много. Хотя кровь из носа у нее шла неоднократно.

Кубинская Длинная широким шагом прошла в свой угол. Тренер огрызнулся, как злобный пес:

— Ты меня не тронешь, стерва уродливая!

Кен перегнулась через канаты, подхватила тренера под руку, и втащила на ринг.

— Только один удар, мистер! — крикнула она. — Я этот удар никогда не исполняла. Так что не обессудьте: первый блин может получиться комом. Она-то, конечно, сказала по-кубински:

— Первый шашлык из говядины может получиться пережаренным. — А я уж беру перевод.

Кубинка была левша, поэтому провела завершающий удар справа. И он у нее не получился. В том смысле, что получился комом. Мясо пережарилось. Некоторым даже показалось, что пошел дым, как на электрическом стуле.

Тренер вылетел за пределы ринга, и полетел дальше, к первому ряду кресел. Это были кресла, но жесткие, без обивки. Женщина, сидевшая на одном из них, быстро отпрыгнула в сторону. Как она говорила:

— Я очень испугалась тела, направлявшегося ко мне по воздуху. А, как говорится:

— Свято место пусто не бывает. — И его занял тренер. Приземлился он неудачно. Ударился шеей о верхнюю часть кресла. Он был жив, но потерял способность двигаться.

Начальник прибывшей опергруппы сказал:

— Чистая работа. Ни одного трупа. Нам здесь делать нечего. — А они здесь дежурили, надеясь что, кого-то еще убьют, а они смогут поймать убийцу. Почему тогда не поймали, когда убили первых троих? Надеяться, что убийца повторится? Может, и повторится. Но как? Разве угадаешь?

Люди были шокированы. У многих настолько сдвинулось привычное представление о мире, что главный судья по ошибке понес чемпионский пояс Даше. А победила-то как никак Кенгуру! Люди были просто загипнотизированы радостью сторонников Даши, что ее постепенно и начали считать победителем. В ложе ее сторонников даже устроили стрельбу. Правда, не из пистолетов, а из новогодних хлопушек. Но не простых, а привезенных с Запада. Эти люди ездили по заграницам. И ввели в заблуждение судью. Он надел зеленый, отделанный золотом пояс Даше. Помощники судьи вроде опомнились, но было поздно, как иногда говорит Владимир Высоцкий. Говорит, что вроде бы надо бросить пить, да только поздно.

— Валюха говорил иногда при встрече:

— Берегись Зеленого Змия. — И тут же добавлял:

— Шучу. Понимаю:

— Поздно. — И ребята шли по своим делам. Один на Таганку играть про Мастера и Маргариту, Валюха заниматься борьбой и боксом.

Так вот, в связи с этим Колумбийская Длинная положила сначала Главного судью соревнований, а потом и двух его помощников, перекрестив все дело одним словом:

— Мафия.

Конечно, она не ушла с обиженной миной, а погналась за Дашей. Дашу только недавно откачали, поэтому она не могла никак сообразить, как открыть этот великолепный чемпионский пояс. Наконец, ей удалось пролезть между канатами. Куда бежать? До номера далеко, значит в раздевалку. Она успела запереть дверь, и уронила два металлических шкафа.

С одного удара Кенгуру выбила дверь. Коснувшись всего один раз лежащих шкафов, она оказалась лицом к лицу с Дашей в чемпионском поясе. Но прыжок был все-таки длинноват. Кубинка не могла сразу приготовиться к удару. Она качнулась. И тогда Даша провела свой знаменитый удар Лемана. Не думая. Просто один удар правой. А второй… второго никто не видел. Молниеносный короткий левой.

Кен упала и на несколько секунд потеряла сознание.

Даша сняла пояс, положила его на живот кубинке, и пристегнула. Потуже. Сказала:

— Ты чемпионка, — и ушла.

Анна Владимировна с синяком под глазом и Алексей со следами от наручников на руках, уже ждали ее за праздничным столом. В середине его ровными пачками были сложены доллары. Полтора миллиона.

— Мы с вами удачливые менеджеры, — сказал Алексей. — Это надо же: проиграть и получить полтора миллиона.

Анна Владимировна нахмурилась.

— Мы? — переспросила она.

— Вы считаете, что я в этом деле не принимал никакого участия? А кто научил ее удару Лемана?

— Не знаю никакого Лемана, — ответила дама.

— Я могу показать.

После непродолжительного молчания она сказала:

— Хорошо, покажите, — и встала.

— Боюсь, вы не сможете встретить после этого показа сегодняшний праздник. Это серьезный удар.

— Я не верю ни в какого Лемана, — ответила Анна.

— Я был в заложниках, — сказал Алексей.

— Я ты видел, какой у меня синяк? Кубинская Длинная снесла мне полчерепа.

— Хорошо, как надо делить эти деньги по-вашему? — спросил Алексей.

— А ты как предлагаешь?

— Миллион чемпионке и нам по двести пятьдесят, — ответил герой.

Анна Владимировна налила себе шампанского.

— А вы вообще в курсе, где вы живете?

— Да.

— Тогда, мой милый, вам должно быть известно, что в нашей стране рабочий никогда не получает больше начальника.

— Ничего подобного. Вот когда я… — начал Алексей.

— Знаю, знаю! Когда я на почте служил ямщиком. Или:

— А вот когда я работал слесарем инструментальщиком, некоторые рабочие получали больше начальника цеха. Все это липа и — производное от Х. Я говорю о разумном распределении сверхдоходов. У нас же главным доходом являются премии и ставки. — Она встала и перегнулась через стол.

— Что вы хотите?

Анна сначала постучала кулаком себе по лбу, потом Алексею.

— Что это значит? — спросил он, и тоже встал.

— У тебя есть голова, поэтому ты должен думать.

— Я уже высказал свое мнение. А вы бы как хотели? Себе забрать половину, а остальное оставить нам?

Вошла Даша, увидела деньги, и подбежала к столу.

— Делите? — спросила она, с улыбкой поглаживая баксы. — Хоть так — хоть так, а все равно — производное от Е, — сказала она. И добавила: — Лучше бы дали рублями. Было бы больше.

— Разве? — удивилась Анна Владимировна.

— Конечно, — поддержал подругу Алексей. — Надо умножить на…

— На сколько? — спросила Даша.

— Ну, здесь всего девятьсот тысяч рублями, — сказал Алексей. — Надо просто составить обратную пропорцию, и мы узнаем, сколько было рублей.

— Так составь!

— Я был в плену. У меня тоже голова не работает, — сказал Алексей. И вообще, я не люблю обратные пропорции. Вроде бы все то же, только наоборот. А торможусь.

— Нет, не можешь, не надо, я не настаиваю, — сказала Даша. — Но если это значительная сумма, мы могли бы на них наехать. Да нет, я сейчас схожу в душ, и сама сосчитаю. Ладно? Я пойду, а вы пока думайте дальше, как надо поделить это бабло.

— У нас есть договор, — сказал Алесей. И добавил: — Зачем думать?

— Договор только на половину. Остальное это премия. Давайте так, я положу все на свою…

— Нет, нет, нет, — затараторил Алексей. — Никаких своих книжек. Лучше закопать.

Тут в дверь постучали.

— Нас подслушивают?

— Вы меня спрашиваете?

— Надо посмотреть за дверь.

— Тогда надо сначала убрать деньги со стола. А это все равно, что убрать торт с праздничного стола.

— Знаете, что, давайте сюда коробку из-под торта. Мы спрячем основную массу денег, а из остальных сделаем макет.

— Как?

— Приклеим их к большой коробке из-под торта. Все будут думать, что на столе полтора миллиона, а на самом деле будет всего сто тысяч.

— Это будут твои деньги? — спросила Анна.

— Хорошо, тогда там, — он показал под стол, — моих денег будет на сто тысяч больше.

— Ты заколебал меня своей математикой, что я уже не понимаю, что больше, а что меньше.

Вышла Даша.

— Ты не можешь посмотреть, что там за дверью? — спросила Анна Владимировна.

— Я? Я из бани. Смотрите сами. Придумываете тут — производное от Х — какую-то.

— Кто-то стучал, — сказал Алексей.

— Сейчас не стучит?

— Нет.

— Тогда надо посмотреть.

— Какая-то странная у вас логика, — сказала Анна.

— Ничего странного, — ответила Даша.

— Действительно, — поддержал подругу Алексей, — если кто-то стучал — значит, там был человек.

— А что значит, если он больше не стучит? — удивленно спросила Анна.

— Значит, его грохнули. Что тут непонятного? — ответила Даша, и пошла открывать дверь.

 

Глава тринадцатая

За дверью никого не было. Они начали праздновать

— Хорошо, что сегодня, в такой знаменательный для всех нас день никого не убили. Ведь обычно без этого не обходилось. Будь то боксерский турнир или праздник Нового Года. — Они выпили стоя.

Потом они едят и разговаривают.

— Это хорошая идея, — сказала Алексей.

— Какая? — спросила Даша.

— Что убийства происходили в праздники.

— Чем же это хорошо?

— Ну, как же, — продолжал Алексей, — значит, это были ритуальные праздничные убийства. Осталось только узнать, зачем в праздник обязательно кого-то приносить в жертву. Хотя сейчас вроде бы так не делается, но раньше это была обычная практика.

— Мне кажется, ты противоречишь самому себе, — сказала Анна Владимировна. — Как раз сейчас каждый праздник кого-то приносят в жертву.

— Но сегодня же этого не было, — сказала Даша.

— Вы так оба говорите, как будто выпрашиваете:

— Грохнете же, наконец, кого-нибудь!

— Я вам точно говорю, вы допроситесь. Все было так хорошо, так прекрасно. Прошу вас, не надо больше об этом, забудьте.

— Ну, хорошо, — сказала Даша, — давайте еще выпьем. Мне французского коньяка.

— Действительно, хорошо, — сказала Анна Владимировна. И добавила: — Не хватает только собаки.

— Собаки? — переспросил Алексей.

— Собаки? — переспросила Даша. — Зачем нам собака?

— Мне кажется, с собакой я буду чувствовать себя спокойно во сне, — сказала Анна.

— Спокойней? — переспросила Даша.

— Не спокойней, а спокойно. Ведь собаки и кошки охраняют нас от злых…

— Духов? — спросил Алексей.

— Злые духи живут в людях, — сказала Анна Владимировна. — Значит, не от духов, а от людей.

— Похоже, собакой сегодня буду я, — сказал Алексей. И добавил: — Спать-то мне негде. Здесь только две комнаты и две кровати.

Дамы помолчали, потом хором сказали:

— Спи здесь, в этой большой комнате.

— Можешь постелить себе коврик на диване.

— Уверен, сегодня мне приснится страшный сон, — сказал Алексей.

— А я буду спать, как убитая, — сказала Даша.

— Я тоже, — автоматически сказала Анна.

— Не надо так говорить, — сказал Алексей.

— Вам легко, — сказала мать Даши, — вас не били на турнире. Вы, можно сказать, были на курорте. А мы ведь едва живые.

— Да, теперь вы будете говорить, что в отличие от многих других испробовали на себе удар Кубинской Длинной.

Далее, сон продолжается.

Алексей еще смотрел телевизор, когда в комнату вошли трое.

— Где остальные? — спросил один лысый и бородатый.

— Кто такие? — подумал Алексей. — Похожи на духов. Эх, щас бы пулемет!

— Проснись, парень, — махнул рукой этот лысый.

— Кто вы такие? — хрипло спросил Алексей.

— Зови меня…

— Простите, я не расслышал?

— Может, ему уши прочистить? — спросил другой.

— Зови меня Крил, — повторил дух.

— А можно, я буду всех так звать? — спросил Алексей. — На самом деле вы так похожи. Как духи в Афгане. Я там их перебил!..

— Чё, много? — спросил Крил.

— Да. Я был пулеметчиком.

— Врет, — сказал второй. И добавил: — Давай, быстро оделся, и в кибитку.

— Пока вы не представитесь, я никуда не поеду.

— За рога поведем, — сказал Крил.

— Один день прожить по-человечески и то не дадут, — сказал Алексей, и поискал шкафу новый спортивный костюм адидас.

Его привезли куда-то и бросили в одиночку. Он так хотел спать, что не дождался ни подушки, ни матраса. Кстати говоря, их так и не принесли. Без завтрака его повели к начальнику.

— Привет, Алексей, — сказал человек, не поворачиваясь. — Давно не виделись.

— Мы это, знакомы, что ли? — спросил парень. И тут мужик повернулся.

— Вы?!

— Я.

— Зачем было инсценировать мое похищение какими-то духами?

— Это была не инсценировка, — сказал Сергей Сергеич. А это был именно он, начальник милиции. — Я тебя едва отбил у московской опергруппы, занимающейся Серийником.

— Московская опергруппа? — повторил Алексей. — Они больше похожи на бандитов с горного перевала.

— Вот такие теперь ловят Серийника.

— Ну, а я-то им зачем понадобился?

— Они включили тебя в число подозреваемых.

— Лучше бы им включить в этот список себя, — сказал Алексей. — Какая глупость, — добавил он, — я же не пью Кьянти!

— Вообще ты молодец, — сказал Сергей Сергеич — смог бежать с Зоны. Но особенно не зазнавайся, — добавил он, — я тебе помог.

— Сказки.

— Тебя бы ни за что не назначили нарядчиком, если бы я не провел соответствующую комбинацию. Ты вообще в курсе, кого берут нарядчиками?

— Нет.

— Это должны быть люди, работавшие раньше в ЦК ВЛКСМ.

— Да? Почему это? — спросил Алексей, и сел, не дождавшись приглашения от начальника милиции.

— Дело в том, что не от любого человека можно вот просто так взять деньги, — сказал Сергей Сергеич.

— Так я никому и не давал, — сказал Алексей.

— Почему?

— У меня их и не было.

— Вот именно поэтому ты не мог быть нарядчиком. Ты даже не знаешь, что нарядчик — это тот зек, который заведует баблом на Зоне.

— Вы там никогда не были, поэтому имеете о Зоне весьма… я бы сказал, приблизительное представление. У людей на воле денег нет, а вы хотите, чтобы они были там, на Зоне.

Сергей Сергеич тяжело вздохнул.

— Не буду объяснять тебе движение денег в государстве, — сказал он, — вижу — бесполезно. Скажу только, что нарядчик должен передавать деньги от заключенных начальству колонии. Начальнику, Куму и Замполиту. И они не должны стесняться принимать их. А передавать деньги так могут только прирожденные коррупционеры.

— Кто это такие?

— Это долго объяснять. И, — добавил он, — с такой же легкостью люди должны отдавать им деньги. Они должны быть уверены, что у этих людей их деньги, как в банке.

— Фантастика какая-то, — сказал Алексей. И добавил: — Где мы живем тогда, по-вашему?

— А хрен его знает, — просто ответил начальник милиции. И добавил: — На Земле.

— На Земле, как обучают нас в школе, существует только кругооборот… забыл даже чего, — добавил он. — Кажется, это была вода. Про деньги вообще ни гу-гу. Вы рассказываете о существовании какой-то Пятой Колонны. Я скорее поверю в существование Пятой Колонны Серийников, чем Пятой Колонны, в которой происходит кругооборот денег. Ибо… ибо:

— Куда их девать?

— Ты вообще Маркса читал когда-нибудь? — спросил Сергей Сергеич.

— Ну, слыхал так.

— Так вот там черным по белому написано, куда девать деньги, если их девать некуда.

— А именно?

— Копить!

— Ага. Вот так, значит! Выходит, по-вашему, что наступит скоро Царство, в котором деньги будут разрешены?

— Именно.

— Но все говорит об обратном! Деньги — это временное явление. И вообще, лучше их не иметь, чем иметь!

— Кто так говорит?

— Все.

— Вот именно, что не все. Кстати, ты принес мне мою долю с выигрыша на боксерском турнире?

— Г-где? Ч-что?

— Вот и видно, мил человек, что ты не из Пятой Колонны. В ЦК ВЛКСМ никогда не работал и не посвящен в Тайную Доктрину СССР. Тебя будут тыкать носом, а ты все равно не поверишь, что здесь существует кругооборот денег. Такой же, как кругооборот воды в природе. И первый так же закономерен, как и второй. И никакой Никита Сергеевич не в силах ему противостоять. Почему? Потому что это закон. Такой же закон, как закон Ньютона или Бойля-Мариотта. Как закон Дарвина об естественном отборе.

— Но некоторые в него уже не верят, — сказал Алексей. — Находят много противоречий.

— Надеюсь, не больше, чем у закона Бойля-Мариотта?

— Что?

— Закон говорит не о типаже, не о всем срезе общества, а:

— О тонкой красной линии. Проходящей через него.

— Что вы вообще хотите сказать? Что Серийник убирает проколовшийся членов Пятой Колонны? Или наоборот, убирает тех, кто не захотел платить?

— Московские считают, что связь находится именно здесь, — сказал начальник милиции. — Да ты садись, садись, Давай, я тебе налью коньячку. Я то сам пью, а тебе предложить забыл. Где моя рюмка? Сам уже забыл, куда ее поставил. Ах, ты ее выпил! Без меня. Ах, Моцарт, Моцарт! Ну и правильно. Давай, теперь выпьем вместе.

Далее операция Волга-Волга.

— Придумана очень тонкая операция, — сказал подполковник. — Предполагается, что Серийник, настоящий Серийник, будет, наконец, пойман. Если будет совершено убийство, то убийцу, удастся вычислить. Ведь количество бычков в консервной банке ограничено.

— Каких бычков? Простите, я ничего не понял! — воскликнул Алексей.

— Как количество бычков в консервной банке точно сосчитано, так же точно будет известно, сколько людей на пароходе. Поименно

— На пароходе? — опять не понял Алексей.

— Вы поплывете по Волге, чтобы подышать свежим воздухом и поесть осетрины. Кого-нибудь обязательно грохнут. А искать надо будет уже не из всего советского народа, а только из этих пароходных бычков. Идея великолепная. Прямо так и пахнет Москвой.

— Вы начали хвалить Москву? — удивился Алексей.

— А почему нет? Когда-то же надо это делать. А то все одно и то же:

— Слово на П, множ. числ. муж. род, — да — повтор того же самого слова. — Так тоже нельзя.

— Вас обещали повысить? Наверное, вам пообещали звание полковника, если на корабле удастся задержать Серийника.

— Вполне возможно. Но не это главное. Алексей, ты сам знаешь, что звание полковника я и так давно заслужил.

— Значит, это будет тур по заповедным местам? — еще раз решил уточнить Алексей.

— Нет, Алексей, и еще раз нет. По заповедным местам возят бедных.

— А мы, что, богатые?

— Я — нет. Ты в некотором смысле уже да. Ты ведь получил четверть миллиона, как менеджер за победу в турнире?

— Я…

— Никаких я, никаких оправданий! Ты был на задании, поэтому деньги надо сдать.

— Куда?!

— С этим есть проблема. Но, я думаю, мы ее решим. Так что посчитай, отложи, и приготовься сдать.

— Мне очень жаль…

— Жаль?! Тебе жаль денег? А вот только что ты сказал, что не знаешь никаких других путешествий, кроме, как по заповедным местам. Где завтракают молочными соси… сосисками, я хотел сказать, обедают щами, где вместо мяса один жир, и ужинают пирожком — слово на букву Х, но, в принципе это производное — знает с каким вареньем. Ты так говоришь, хотя я тебе русским языком сказал, что ты едешь на турнир, Не на дохлый общенародный тур, а на элитный турнир…

— По покеру?

— По — производное от Х, связанное со слом покер. — Не перебивай. Ты едешь покушать стерляди, как настоящий член Пятой Колонны.

— Как этот, как его?.. Брат Молчановского?

— Ну, примерно. Только ты должен понимать, что ты на ответственной работе. И в случае чего должен поступить, как Элен Ромеч.

— Не совсем понимаю, что это значит?

— Это значит, что для достижения истины, ты, как Элем Ромеч должен дать даже Биллу. Разумеется, не бесплатно. За пять тысяч долларов. Ибо, как член Пятой Колонны ты должен всегда помнить:

— Ты только курьер в этом мире. Курьер по перевозке денег.

— Но ведь все знают, что я не член ЦК ВЛКСМ. Я даже не смог стать нарядчиком, как вы говорите.

— Хороший вопрос. — Начальник налил еще по рюмке.

— Дело в том, что не все члены Пятой Колонны известны. Ведь это же не так происходит:

— Приходит какой-нибудь олух и говорит:

— Примите меня в Пятую Колонну. А те потом путем уже отработанных троек решают, грохнуть его или принять. Нет, у каждого члена Пятой Колонны есть где-то в теле чип. Код узнавания. Как показали последние исследования это очень маленький кусочек метеорита. Камня с той Земли, откуда они родом.

— И… и откуда они? — пролепетал парень.

— Недалеко. Можно сказать, это совсем рядом, за углом. С Альфы Центавра. Как доказал академик Овчинников, в одном из метеоритов была найдена земная форма ДНК.

— Значит, это люди очень похожие на нас! — воскликнул Алексей.

— Да. Поэтому они и могут жить на Земле.

— Как же их отличить? — спросил Алексей.

— Способ есть. Есть такой специальный тест.

— А если я его не пройду?

— Тогда тебя придется ликвидировать.

— Как делается проверка? На детекторе лжи?

— Почти. Только на Детекторе с Альфы Центавра. Ты слышал когда-нибудь о Коде Войнича?

— Нет.

— Ну, это и не удивительно. Эта книга написана на коже еще в пятнадцатом веке. Именно тогда Пятая Колонна прибыла на Землю.

— И эта книга служит Детектором Лжи?

— Да.

— Как же я могу отгадать язык ребят с Альфы Центавра? Я даже не могу представить себе ничего подобного! И ни за что не поверю, что все члены ЦК ВЛКСМ его понимают. Вранье, вранье и еще раз вранье!

— Пожалуйста, не кричи, друг, — сказал начальник милиции. Не все так страшно, как это изображается. Язык Кода Войнича уже проанализирован, и доказано, что он не похож ни на один из существующих языков. Вроде бы такие же буквы, как другие, знакомые, но нет, перевести не удается. Тебе это ничего не напоминает?

— Откуда? Нет, конечно, не напоминает.

— Ты слышал когда-нибудь переводы иностранных фильмов? Конечно, слышал. Все слышали. Ну и как тебе? Совершенно очевидно, — продолжал начальник милиции, — что это натуральный дурдом. Так ведь? Ну, если сравнивать со стерлядью. Под стерлядь такое кино не посмотришь — вырвет. А ведь кино-то хорошее! Значит, теоретически должен существовать и нормальный, съедобный текст к нему. Верно?

— Думаю, да, — ответил Алексей.

— Ну, вот! Именно этот текст ты и должен найти.

— Глядя на уродливый, кикиморский перевод я должен понять, каким был настоящий текст. Здорово! Честное слово. Но мне надо, очевидно, видеть кино.

— А оно там есть. На каждой странице есть рисунки, сделанные дорогой краской. Есть даже маленькая порнушка. Бегущие голые леди. Настоящее кино. Ты понял, в какую тайну ты посвящен?

— Несуществующий язык может быть переведен. Но смогу ли я? — усомнился Алексей. — Ведь это почти то же самое, что превратить плевелы в хлеб. Нам дуют в уши ложь, а мы ее переводим, как правду.

— Верно.

— Мне кажется, это перебор. Неужели так далеко все зашло? И да: я ни за что не поверю, что члены ЦК ВЛКСМ могут правильно перевести Код Войнича. Че-то здесь не так. Если они здесь как-то и замешаны, то скорей всего, чтобы выявить настоящих людей, ведущих свои родословные с Альфы Центавра. Я вообще слышал, что сами коммунисты прибыли на Землю с Альфы Центавра. Что-то здесь на так.

— Может быть, — сказал Начальник. — Я просто ввел тебя в курс дела. Сейчас игра пойдет именно на этом поле.

— По-моему, все проще. Просто человек не может жить без убийств. В его мозгу это единственный путь для получения гормона радости серотонина. Кстати, может быть даже наоборот. У этого парня нет возможностей для получения мелатонина. Он убивает, чтобы, в конце концов, заснуть. Надо проверить, кого мучает бессонница.

— Проверим, — сказал начальник милиции.

— И да, — сказал Алексей уходя, — деньги забрали эти духи из Москвы. Они лежали у нас на столе в виде торта…

— Не заливай. Но в следующий раз не ври мне, что ты не любишь деньги. Это должно быть у тебя в крови:

— Любовь к деньгам.

Алексея опять отвезли опять в ту же гостиницу. Он успел даже немного поспать прежде, чем его разбудили.

— Вставай, чемпион! — услышал он голос Даши. — Будем делить деньги. И да: готов завтрак. Как ты любишь. Мясо с кровью. Шучу. Это именно, как ты любишь. Медиум.

Алексей, наконец, поднялся, и потряс головой, как собака, которая желает понять, что от нее хотят.

— Как собака, — сказала Анна Владимировна. А Даша добавила:

— Ты помнишь, что вчера ты хотел быть моей собакой?

— Вчера? Позавчера, ты хотела сказать.

— Почему позавчера? — спросила Анна. Она поставила на стол последнюю тарелку, и попросила Алексея одеться.

Он умылся, оделся и сел за стол.

— Че, голова болит после вчерашнего? — спросила Даша.

— Я практически не спал всю ночь. И вообще ничего не ел.

Даша заикнулась было, что вчера они на ночь съели довольно много. Но мама ее остановила.

— Пусть расскажет, как он вчера голодал.

И Алексей рассказал про ночевку в КПЗ. Это мало удивило Анну.

— Вам приснилась тюрьма, — констатировала она. — Это значит, что в ближайшее время вы туда не попадете.

— Да, ты своим сном оградил себя от этого несчастья.

Они уже решили забыть о сне Алексея, когда он вдруг начал рассказывать о Пятой Колонне. О людях с желтыми чемоданчиками производства фирмы Лейпциг. Они снуют по всей стране, собирают деньги с Председателей колхозов, Директоров заводов, даже с Первых Секретарей разных Республик. А говорить о таких людях, как начальники Зон, начальники Гаи даже не приходится. Платят все! Вы представляете?

— И это тебе приснилось? — спросила Анна.

— Нет. Это было на самом деле, — сказал Алексей. — Говорю вам точно:

— Пятая Колонная существует.

— Откуда она взялась? — спросила Даша. — Когда она была организована? В семнадцатом году?

— Раньше, — ответил Алексей, — в начале пятнадцатого века. Эти люди прилетели с Альфы Центавра.

— Я вам завидую, — сказала Анна, наливая себе кофе. — Вам снятся такие интересные сны. Пришельцы с Альфы Центавра. Пятая Колонна. Наверное, там были какие-то пароли? Коды?

— Да. Пароль:

— Код Войнича. Серийник… — Алексей хотел рассказать, что Серийника надо искать среди членов Пятой Колонны, но Даша от смеха подавилась куском сыра. Пришлось стучать ей по спине. — Кстати, — сказал Алексей, — мы едем на турнир. Нет, не такой, как этот был. По проще. Просто будем есть стерлядь и зарабатывать бабло.

— Куда? — спросила Даша.

— Не иначе, на Средиземное море, — сказала Анна. — В другое место я не поеду.

— Нет, это будет боксерский турнир на теплоходе Либерец.

— Где мы поплывем? — спросила Даша, — по Тихому, или по Атлантическому океану?

— По Волге, — ответил Алексей. — Турнир так и называется:

— Волга-Волга.

Дамы рассмеялись. Они сказали хором:

— Мы по Волге плавать не будем!

— И знаешь почему? — спросила Даша. — Там скучно.

— Мы будем питаться свежей стерлядью. Как брат Молчановского.

— Лучше бы мы играли в покер, как нормальные люди, — сказала Даша.

— Я тоже так сказал. Но мне ответили, что будет бокс.

— Ладно, — сказала Даша, — мы сейчас пойдем по магазинам, а ты еще поспи.

— Как говорится: утро вечера мудреней. Пройдет и это.

Алексей ушел в комнату Даши и растянулся на ее кровати. В дверь постучали.

— Вам приглашение на боксерский тур по Волге, — сказал посыльный.

— К-куда? — заикаясь, переспросила Анна Владимировна.

— Что там? — сказала Даша, когда посыльный ушел.

— Турнир на теплоходе Либерец.

— Мне стейк медиум, — сказала Даша.

— Мне то же, — сказал Алексей.

— Мне стейк медиум, — сказала Анна Владимировна.

— Мне стерлядь, — сказал Семен Валерьевич. Он тоже был на корабле. После убийства его Светы, Белой Медведицы, тренер был безутешен. Его тоже пригласили. Просто в качестве гостя. Хотя Алексей высказал в семейном кругу свое беспристрастное мнение.

— Он приглашен, как подозреваемый.

— Ужас! — сказала Даша. — Откуда у тебя такие мысли? Они совершенно лишены логики.

— Все убийства пока что лишены логики, — задумчиво сказала Анна.

— Ой, я забыла, — сказала Даша, — мне тоже стерлядь. Медиум из говядины и стерлядь.

— Ты объешься, — сказала Анна.

— У тебя завтра бой.

— Да… — махнула рукой Даша. — Завалю.

— Завалю-то завалю, но условия боя не простые. У тебя будет только один раунд. — Дело в том, что каждый город, который они проплывали, каждый городок, даже поселок и деревня выставляли по одной боксерше. Она должна была продержаться всего один раунд из трех минут. И, если ей это удавалось, получала пятьсот рублей. Какой-нибудь ударнице телятнице надо было проработать полтора, даже два месяца, чтобы получить такие деньги. Работать без выходных, по шестнадцать часов в сутки. Поэтому не удивительно, что во всех деревнях, откуда ни возьмись, появились женщины боксеры. Пожалуй, не меньше, чем в Америке.

Кубинская Длинная тоже путешествовала на этом пароходе. Она, конечно, получила деньги за победу, но их же проиграла на тотализаторе. Она заранее поставила свои полтора миллиона, которые должны была получить в случае победы, на свою победу в четвертом раунде. А, как известно, Даша упала в третьем. За каждый бой здесь она получала по двадцать тысяч. Даша только по пять.

— Мне мало платят, — сказала Даша.

— Я попробую добиться для тебя зарплаты чеками.

— А Кубинская Длинная, как получает?

— Рублями. А потом ей переведут их в доллары.

— Это сколько будет, Алексей? — спросила Даша.

— Тридцать тысяч долларов, — ответил Алексей. — Так получается.

— И это еще не все, — сказала Анна Владимировна. — Она получит свои двадцать тысяч не зависимо от исхода боя. А ты если не уложишь противника за три минуты — не получишь ничего.

— Невероятно, — сказал Алексей.

— Это кто такой договор подписал? — спросила Даша.

— Действительно, — сказал Алексей, — это дискриминация.

— Я не знала, — сказала Анна, что КД будет получать свои деньги в любом случае. Тем более, она все-таки иностранка.

— А мы, что не люди? — сказал Алексей. — Неужели вы не понимаете, что совершили на нас моральное давление? Даже очень трудно будет оставаться спокойной. Чувство несправедливости будет грызть ей душу.

— Мне очень жалко, друзья мои, но и это еще не все, — сказала Анна Владимировна.

— Что еще я должна делать бесплатно? — спросила Даша. Тащить этот пароход за канат зубами?

— Я думала, что я тебе это уже говорила, но сейчас вспомнила, что нет. Дело в том, что Кубинская Длинная будет бить только тех, кто весит больше ста килограммов.

— А я всех остальных, — констатировала Даша. — Ты хоть знаешь, какие лошади работают в этих коровниках?! — она показала рукой на берег реки.

— Да, — поддержал подругу Алексей, — не только коня — танк на ходу остановят! Бабы здоровенные, — как говорил Александр Сергеевич. И с тех пор они меньше не стали.

— Я чувствую, мы заработаем только на уху из стерляди, — сказала Даша. И добавила: — Если вообще меня не зажмут между двух сисек и не выбросят за борт.

Кстати для веселья публики ринг был расположен у самого борта. Так что неудачливый боксер мог свалиться за борт после хорошего удара.

— А кого-то могут и просто выбросить, — сказала Даша. — Я вообще, плавать-то умею?

— Я тебя учила, — сказала Анна Владимировна.

— Я тоже, — сказал Алексей. — Помнишь того Серийника в маске?

— О, господи, он опять про Серийника, — всплеснула руками Анна.

— Мы, собственно, здесь только для того и находимся, чтобы ловить Серийника, — сказал Алексей.

— То есть как?! Кто это мы? Ты, что ли? — спросила Даша.

Алексей, конечно, не мог рассказать свое спецзадание. Поэтому ответил:

— Я имею в виду, что вся операция эта задумана для ловли Серийника.

— Не выдумывай, — сказала Анна. — Все наоборот. — Главное, большие ставки на тотализаторе, а Серийник это уж на всякий случай. Вдруг получится.

— Кстати, — добавил Алексей, — не говорите обо мне в третьем лице. Я имею в виду, когда я здесь присутствую сам.

— Мне надо по тренироваться — сказал Семен Валерьевич.

— Вы не уверены в себе?

— Да, боюсь, отвык держаться в ближнем бою. Могут и меня выбросить за борт.

Он должен был в маске и женском платье драться с мужиками. Если такие вдруг объявятся. Предполагалось, что мужик, обидевшись за проигрыш своей жены, мог сам полезть на ринг. Отстоять, так сказать, в последнем бою честь семьи. Ну, и бабло, на которое он уже рассчитывал. Семен получал за победу всего пятьсот рублей. Но и за такие деньги на Заводе надо пахать два месяца. И то, если это блатная работа. Сам он тоже числился на Заводе старшим грузчиком, хотя на самом деле работал старшим тренером по боксу. Получал двести пятьдесят в месяц. Ему предложили отдохнуть после турнира на теплоходе, и заодно заработать. За один бой — двухмесячная зарплата, пятьсот рэ.

— Почему так много? — грустно спросил Семен у Аркадия Ильича. Директора Завода.

— Ты потерял свою единственную женщину, свою надежду на счастливое будущее. Имеешь право на небольшую компенсацию. Победишь в тридцати боях, получишь пятнадцать тысяч. Мы переведем их для тебя в чеки. Купишь себе Волгу.

— Волгу? — не сразу понял тренер, которому было уже сорок лет. — Откуда до куда? Или всю, что ли? Я че-то не пойму.

— Машину, парень! — хлопнул его по плечу Директор.

— Боюсь, у меня не хватит сил на тридцать боев, — сказал Семен. — Может лучше, эта… подбить клинья к Главбуху? Она как-то была не против.

— Ты что! Сейчас она заработала много бабла. Смотрит на жизнь по-новому. Если человеку двадцать восемь, она уже требует с него все медицинские справки, прежде чем начать с ним шуры-муры. Или, как она говорит:

— Новый роман. — Там Вадик, сейчас бьется. Помнишь, Вадика? Пока ничего не получается. Дальше танцев дело не идет.

— И то не плохо, — сказал Семен Валерьевич.

— Так не с ней он танцует, не с Татьяной Федоровной, а с ее собакой.

— Да, действительно, очередь большая. У меня уже ноги болят. Я не достоюсь. Ладно, — вздохнул он, — будем биться.

— Как в последний раз! — Аркадий Ильич стукнулся кулаками со своим бывшим телохранителем. — Скажи спасибо на этом, — добавил Директор. — Ты представить себе не можешь, что творится. Все так и лезут к баблу, так и прутся. Честно тебе говорю, карабкаются во все щели. Ты думаешь, было мало желающих бить колхозников на этом теплоходе? Один раунд, три минуты — и пятьсот в кармане. Раньше ведь о таких деньгах даже никто не слышал. Этот, твой напарник, как его?..

— Петр.

— Да, Петька, представляешь, предлагал мне взятку. Знаешь сколько? Десять штук.

— Откуда только деньги? — удивился Семен.

— Я то же спросил. Говорит, бабушка всю жизнь цветами торгует.

— Врет. Кто здесь будет платить за цветы?

— Но где-то накопал. Это я так, кстати, чтобы ты не расстраивался. У тебя хорошая работа. Потом еще что-нибудь придумаем.

— А что можно придумать? — спросил Семен Валерьевич.

— В случае чего, будешь зав. баней. Баб пере… Ну, ты сам знаешь.

— А что, планируется открыть новую баню?

— Да, прямо в спорткомплексе. Сауну. Настоящую, деревянную. Так что, я тебя буду иметь в виду.

— Спасибо, Директор. Я…

— Что? Говори смело. Мы же с тобой свои люди.

— Может, эта, вы поимеете меня…

— Поиметь? Что ты имеешь в виду?

— Ну, эта… если Вадик случайно женится на Татьяне, место-то телохранителя освободится. Я бы мог…

— Спасибо, конечно, за предложение, — сказал Аркадий Ильич, — но тебе лет-то сколько? Сорок? Сорок. В эти годы трудно успеть везде.

— Когда Иисуса спросил один старик восьмидесятилетний, может ли он тоже попробовать попасть в Царство Небесное, Иисус ответил, что, мол, давай, конечно, попробуй. А ведь попасть в Царство, я думаю, труднее, чем быть телохранителем.

— Это какой Иисус? — удивился Директор, — из Мастера и Маргариты, что ли? Ты где ее взял? Достань мне тоже почитать хотя бы на один день.

 

Глава четырнадцатая

Корабль не стал причаливать к берегу. Поблизости от этого колхоза под названием:

— Путь далек у нас с тобою, — не было пристани.

Участники и их болельщики прибыли на весельных лодках, как индейцы на Амазонке, впервые увидев яхту Хемингуэя, где он пил холодные коктейли, держа их через полотенце. И это было не в первый раз. Они встречались еще во время Войны. Тогда Хем ловил немецких диверсантов. Поэтому все обнялись, как родные. В данном случае люди, правда, думали, что просто прощаются на веки.

— Кто-нибудь из нас обязательно назад не вернется, — сказала одна баба здоровенная по имени Ольга Дмитриевна своему мужу Олегу Дмитриевичу. Она работала заведующей телятником, он — бригадиром тракторной бригады. Денег не хватило теплицу. Все начали продавать огурцы на рынке. Они одни, как нищие, никак не могли купить теплицу.

— Зависть, конечно, двигатель прогресса, — говорила жена мужу. — Но не до такой же степени. Сначала мы завидовали соседям, что у них трое детей, а у нас только один. Ничего. Догнали и перегнали. Теперь у них пять, у нас шесть. У них теплица и нам надо! А надо ли, мой друг?

— Да, риск есть, конечно, — сказал Олег Дмитриевич. — Нас могут убить обоих.

— Что значит обоих? — испугалась жена.

— Если ты проиграешь, я тоже полезу на ринг.

— Нет, нет, нет. У нас маленькие дети.

— Тогда выигрывай. Ты сможешь продержаться три минуты? У тебя, сколько вес, кстати?

— Девяносто.

— У твоей претендентки всего пятьдесят пять. Будем считать шестьдесят. Ты ее задавишь.

— Она знает, куда бить.

— А ты, что не знаешь?

— Туда, куда я знаю, бить запрещено.

— Да, это проблема. Мы об этом не подумали. Бей просто всегда сверху по голове.

— Как кузнец?

— Как на молотьбе. Представь, что ты механическая молотилка.

— Отличная идея, — сказала жена, — я готова.

Даша не знала, что с ее противницей муж провел такой тренинг. Скорей всего, она бы ужаснулась. И так-то за теплицу грохнут, не задумываясь. А если они еще подумали хорошенько, как это лучше сделать, сливай воду. Как в промышленности есть свои промышленные разведчики, так и в боксе должны быть свои разведчики. Без знаний замыслов противника, нет бокса.

Даша хотя и ожидала, что противник будет толстым и высокого роста, но не думала, что настолько. Ольга Дмитриевна была в шлеме и огромных перчатках.

— Лица не видать, — подумала Даша. — Куда бить?

— Гонг! — пошли три минуты.

Ольга Дмитриевна быстро пошла на противника, но Даша легко уклонилась от столкновения. После второй атаки телятницы, Даша нанесла ей удар в почку. Она даже не ожидала, но колхозница упала на колено. Судья остановил схватку, и опять махнул рукой. Оставалась всего одна минута. Даша два раза ударила в голову. Ольга Дмитриевна намертво прижала перчатки к лицу. И Даша нанесла удар в печень, потом сразу в солнечное сплетение. Казалось, такому животу эти удары нипочем. Нет, Ольга Дмитриевна, упала на колени, как пораженный борец Сумо. Потом лицом о палубу. Она потеряла сознание. Здесь надо сказать, что каждый боксер перед выходом на ринг подписывал бумагу, где обещался никого не обвинять даже в случае своей смерти. Власти смотрели на такие, казалось бы, бесчеловечные договоры сквозь пальцы. Мол, сам захотел запретного плода, денег, поэтому кроме самого себя пенять не на кого.

Даша покинула ринг.

— Я волновалась, — сказала она Алексею. Он снимал с нее перчатки.

— Ты отлично провела бой. Спокойно. Так и надо. Чего их бояться. Они только с виду здоровые, а так… — Он не договорил, хотя хотел сказать, что они просто мясо.

— Таким куском мяса убить можно, — сказала Даша. Она-то поняла направление, в котором развивалась мысль друга.

— Нет, я ничего не говорю, — сказал Алексей, — опасаться их надо, конечно. Но не бояться же! Стыдно, мой друг, стыдно.

Обслуживающий персонал немного растерялся. Сразу не нашли носилок.

— Думали, что вот так сразу не понадобятся, — сказал один из судей. Поэтому Ольгу Дмитриевну вытащили с ринга за ноги. Как с арены лошадь, которую убил бык.

Нет, она не умерла. Минут через десять пришла в сознание. Врач тут же всех весело успокоил:

— Жить будет!

— Пришла моя очередь, — сказал Семен Валерьевич, — не думал, что так быстро. — Он надел женское платье, как это было заранее запланировано, и вышел на ринг. Муж побитой дамы Олег Дмитриевич, сказал, что драться не будет.

— Мне стыдно и смешно драться с бабой. Давайте мужика. — Но скоро понял, что здесь такие правила, и пошел в атаку. Было ясно, что в молодости драк деревня на деревню он не пропускал.

— Кол ему в руки, — сказал Аркадий Ильич, — побежит полдеревни. Я ставлю на него.

— Сколько? — спросила Татьяна Федоровна. Пока что они решили сыграть между собой. Осмотреться, так сказать, что к чему в этом новом виде единоборств. Да и напряжение в игре на Большом Турнире за Завод Харлеев было настолько велико, что играть по-крупному никто, пока что, был не в силах.

— Двадцать пять.

— На кого?

— На этого бугая.

— А мне, что остается? Ставить на Семена? — спросила Главбух.

— Семен тупой, — вставил свое слово Вадик.

— Что это значит? — спросила Татьяна.

— Выиграть может, — ответил Вадик.

— Хорошо, я отвечу, — сказала она. — Но только один к двум.

— Хорошо, — ответил Аркадий Ильич. — В случае проигрыша, отдам пятьдесят.

— А ты? — Татьяна Федоровна толкнула в бок своего телохранителя. Хотя он был по штату телохранителем Аркадия Ильича.

— Я пока воздержусь, — сказал Вадик.

— Нет, я имею в виду, ты мне посоветовал поставить на Семена Валерьевича, поэтому тоже несешь ответственность за мое поражение. В случае чего с тебя тысяча.

— А с тебя? — шепнул Вадик почти на ухо даме.

— Не щекочи мне ухо, голубь сизокрылый. Получишь пятьсот, если я выиграю.

— Это нечестно, — сказал Аркадий Ильич. Он все слышал. Да никто от него ничего и не скрывал. — Пусть уж получит две. Он же свой человек.

— Да? Ну, ладно, я согласна, — сказала Татьяна Федоровна.

— Пятьдесят на Семена, — прохрипел рыжий Парторг. — Не хочу оставаться в стороне и терять квалификацию.

— Я вам отвечу, — сказал Аркадий Ильич. — Один к одному.

— Как? — удивилась Главбух, — вы только что поставили со мной на этого Олега Дмитриевича, тракториста.

— Ну и что? Так даже интересней.

— А мне, что делать?

— Да ничего не делайте.

— Нет, я тоже поставлю против Парторга.

— Мы так запутаемся, — сказал Вадик.

— Ничего не запутаемся, — сказал Парторг. — Ты главное все пиши.

— Я пишу.

— Это только один раз, — сказал Аркадий, — со следующей остановки будет действовать официальный тотализатор. Только ставь бабло, а там они уже все сами посчитают.

— Я всегда все считаю сама, — сказала Татьяна. — У меня не голова, а…

— Дом Советов, — прервал подругу Вадик.

— Это у тебя, может быть Дом Советов, у меня — Банк. Я мечтаю иметь свой Банк.

— У нас свои Банки никогда не разрешат, — сказал Парторг. — Потому что бардак будет невообразимый. Все захотят иметь свои Банки. Где на всех денег взять?

— Думаю, насчет денег проблем не будет, — сказал Аркадий Ильич. И добавил: — Смотрим, начали.

Семен явно был еще не готов. Олег Дмитриевич так махнул, что попал. Так попал, что Семен Валерьевич вылетел с ринга и повис над бездной, как сосиска. Он держался одной рукой, и, казалось, вот-вот упадет в голубую воду Волги-реки. Он глянул вниз. Ему показалось, что он увидел там несколько рыбин. Стерлядь.

— Только и ждет, когда я упаду, — сказал он, — чтобы потом сожрать по системе Шекспира. Человек бьется на ринге, падает в воду, доходит там до нужной кондиции, а потом его съедает стерлядь. А потом его подруга — к сожалению, у него уже не было подруги — ловит эту стерлядь, варит из нее уху, и уплетает за обе щеки под водочку с каким-нибудь новым хахалем. Тут уже на вопрос хахаля:

— Где твой бывший муж? — можно однозначно ответить:

— Съели. — И ведь этому хахалю даже в голову не придет, что он соучастник этого преступления. А как же? Ел же стерлядь-то. Вот вам и стерлядь на Волге! Можно съесть, кого угодно.

Семен Валерьевич с большим трудом подтянулся на руках, и плюхнулся на ринг. Многие еще продолжали кричать ему:

— Только не смотри в воду! Только не смотри вниз!

— Да здесь я, здесь, — сказал Семен. Он посмотрел на часы. Оставалось всего двадцать секунд. Как время-то летит. Не успеешь оглянуться, а три минуты уже прошло.

Боксер нанес Олегу Дмитриевичу удар в голову. Такой акцентированный прямой в лоб. Гигант слегка покачнулся. И тут же последовали два хука. Справа и слева. Джеб. Джеб в нос. Кровь ручьем хлынула из носа Олега Дмитриевича. Но это кровопускание привело бригадира в себя. Он начал молотить, как и хотел, и как советовал своей жене, как молотилка. И главное, обеими руками. Молотил, не обращая внимания на удары по печени, почкам, в солнечное сплетение. Один раз он так попал по голове Семену, что боксер присел, и понял, что больше не сможет подняться. Казалось, этот удар сверху, как удар молота, превратил его в лепешку. И отодрать ее от ринга нет никакой возможности. Сам он это сделать, по крайней мере, никак не мог.

Прозвучал гонг. И поднял руку рефери, которой я не пил. Не бил. Ибо… ибо это была не моя рука. Не рука Семена Валерьевича. Победил Олег Дмитриевич. Победил, несмотря на то, что упал на ринг, и не вставал несколько минут. Но упал он после гонга.

— Ничего страшного, — сказал он судье, — я просто потерял много крови. Восстановится. — И тут же добавил: — Где мои деньги?

— Боитесь, что обманут? — спросил судья. — Не бойтесь. Здесь не у Проньки за столом. Здесь все по-честному. — И он показал глазами на конверт, который давно уже держал в руке.

— Спасибо, не думал, что расчет делается так быстро, — сказал Олег Дмитриевич. — Пожалуй, посоветую брату тоже выиграть. Он живет чуть подальше. Километров через пятьдесят. Такой же, как я — здоровый. — Бригадир трактористов начал прыгать по рингу, как заяц, сразу двумя ногами. Потом спросил:

— Можно, я передам приветы?

— Нет, — сказал судья.

— Почему?

— Здесь нет телевидения. Вас никто не услышит.

— Тогда я спою. Хорошо?

— Но вас не услышат ваши друзья и знакомые, — сказал судья. Ему хотелось уже проводить неугомонного посетителя.

Но парень был слишком рад победе. Его нельзя было остановить. Тракторист сказал:

— Я спою. Я спою для себя.

— Ладно, что с вами делать, пойте.

— Маэстро, музыку! — крикнул Олег Дмитриевич. — Урежьте марш.

— Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, — тракторист прошелся по кругу, слегка притопывая, и, держа микрофон перед собой. — Приходит ли знакомая блондинка, — певец сделал несколько движений из кордебалета. — Я чувствую, что смотрит на меня соглядатай. Да не простой, а невидимка! — Бригадир опять прошелся по кругу. Но не попеременным русским шагам, а так, как Фрэнк Синатра, слегка притопывая, как мафиози. — Ну и вот срываюсь с места, будто тронутый я! До сих пор моя невеста мной нетронутая!

Главный судья поманил пальцем судью на ринге.

— Он, что, с ума сошел? — спросил главный судья соревнований.

— Нет. Думаю, просто от радости поет то, что любит. Что я могу поделать? Народ любит эти песни.

И муж Ольги Дмитриевны, заведующей телятником в колхозе, продолжал:

— Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем! Ну! — он поднял вверх — нет, не предостерегающий указательный палец — большой, даже огромный палец тракториста, — а что другое если — мы стесняемся при ём!

— Обидно мне, досадно мне! Ну, ладно! — Последние слова хором поддержали многие из массовки. Даже пришедшая уже в себя жена тракториста. Она хлопала в ладоши, хотя руки еще плохо слушались ее. Казалось, их отрубили, а потом приставили опять. Руки срослись, но, кажется, еще не совсем.

Наконец, победители и сопровождавшие их бригады телятниц и трактористов, отплыли на лодках к берегу. Семена еще раньше, конечно, под руки утащили в каюту Алексей и Анна Владимировна. Он только и сказал:

— Проиграл. Проиграл, мать твою! Мне не везет. — На что Алексей ответил:

— Хорошо, что ты не упал в воду, друг.

— Лучше было пойти на корм рыбам, чем проиграть какому-то бригадиру тракторной бригады.

— Да, ты растерялся, — сказал Алексей. — Он показал тебе, как надо.

Если бы ставки были повыше, я мог бы подменять тебя иногда, — продолжал Алексей. — Но за пятьсот рублей!..

— Да, — сказал Семен Валерьевич, лежа на кровати, — за пятьсот рублей, за теплицу они будут биться до последнего дыхания. Нам с ними не справиться. Зря я подписал этот контракт. Мне так мало платят. Представляешь, после сегодняшнего боя меня не держат ноги. А предполагается еще двадцать пять — тридцать боев.

— Да-а, — протянул Алексей, — надо что-то придумать.

За ужином Алексей проверил, все ли на месте. Василь Василич, начальник Зоны сидел за маленьким столиком один. На вид его совершенно ничего не тревожило. Он ел большой кусок шашлыка по-Карски, и внимательными глазами рассматривал публику. Как будто это были зэки. Ждал, когда кто-нибудь вякнет, что в супе нет не то, что мяса, нет:

— Даже сала.

— Я тебя щас самого пущу на сало, — сказал Василь Василич. Он хотел добавить в свое оправдание, что сам не знает, куда оно девается, но тут услышал приятный голос:

— Разрешите?

— Конечно, я буду только рад. А то, сами видите, поговорить не с кем. Все с зеками веду разборки. Могут подумать, что чокнулся, сам с собой разговаривает.

— А вы здесь, в качестве отдыхающего? — спросила Анна Владимировна. Это была она. В зале были свободные места, но ей захотелось посидеть с мужчиной.

— В некотором смысле, — ответил Василь. — Так-то я по делу.

— Тогда понятно, почему вы без жены.

— Да, мечтал получить полковника и уехать в Москву. А приходится здесь играть роль подсадной утки. Честное слово, лучше в Москве ездить на метро, чем здесь грохнут в машине.

— Так вы, значит, ловите Серийника? — прошептала Анна.

— Вы тоже в курсе? Мне поставили ультиматум, — подполковник поднял бутылку, — будете?

— Хорошо, я с вами выпью. Неудобно как-то отказывать с первой встречи.

— Сказали, что с корабля бежать некуда. Или меня грохнут, или я. Вот, — он распахнул пиджак, — пистолет в американской кобуре. Прислали по ленд-лизу. Делали из натуральной кожи специально только для агентов ФБР.

— А пистолет-то наш, Макар?

— Не, Глок. Тоже, говорят, специально выпускают для ихних киллеров. Было бы кого завалить — завалю элементарно. Только бы дали полковника, да маленькую дачку под Москвой.

— Обещали?

— Обещали. Да только, боюсь, стрелять будет не в кого. Этот Серийник обладает какой-то странной невидимостью. Он не оставляет никаких следов. Я так думаю, что никто еще никогда не видел, как он убивает. Просто фантастика какая-то! Убитые есть — убийцы нет. Теперь я понимаю, почему люди берут на себя чужие убийства.

— Почему?

— Просто понимают, что больше некому. Вы не поверите, я иногда тоже так думаю. Это я убил.

— Вы говорите серьезно?

— Да, к сожалению, да.

Анна доела свою Столичную, и пригласила подполковника танцевать.

— Моя любимая, — сказала она. — Ла шатэ ми кантаре.

В углу, на противоположном конце зала сидел Мэр, Павел Александрович, со своей второй женой Пестелиной Николаевной. Его восстановили в Мэрах, и, чтобы поехать сюда, пришлось взять отпуск.

— Но зачем мне брать отпуск? — спросил Павел Александрович, — я лучше никуда не поеду. Ведь с меня сняты все подозрения. Или я неправильно понял?

— Да, можно считать, что вы невиновны, — сказал представитель то ли из округа, то ли из Москвы, но… как бы вам это сказать…

— Скажите просто.

— Просто? Просто это еще не доказано, — ответил агент. — Вы должны поехать на этот массовый боксерский турнир Волга-Волга.

— Не понимаю, что я буду там делать? — сказал Мэр.

— Вы помните главный девиз спортивных состязаний? Нет? Тогда я вам напомню:

— Главное не победа, а участие.

— Знаешь, что еще хорошо? — сказала Пестелина Николаевна.

— Что? — спросил Павел Александрович.

— В нашей камере… прости, в нашем номере люкс есть кондиционер. Представляешь?

— Конечно. Я ведь там живу вместе с тобой, — ответил Павел.

— Кстати, твоя бывшая жена тоже здесь.

— Да, вероятно. Ведь она занимается боксом.

— Кстати, как ты думаешь, меня они не подозревают?

— Не думаю.

— Почему?

— Ты бы не смогла убить человека.

— Ты ошибаешься.

— Вот как? — удивленно сказал Павел, переворачивая антрекот. Надо было посмотреть, не пережарен ли он снизу. — Ты способна на убийство?

— Я не знаю. Думаю, что нет. Но, — она движением указательного пальца предупредила вопрос мужа, — многие говорят, что да, могу. — Дама взяла пальчиками карэ ягненка. Из него слегка сочилась кровь. — Я заказывала медиум.

— Это не медиум.

— Ты в этом разбираешься?

— Медиум розовый, но без крови.

— Откуда ты знаешь? В нашем ресторане кроме Цыплят Табака, Пельменей в Горшочке и Котлет по-Киевски ничего другого не бывает.

— Пробовал в командировке.

— Когда?

— Прости, я не помню. Ты мне лучше скажи, кто сказал тебе, что ты способна на убийство? — спросил Павел.

— Доктор, — ответила Пестелина.

— Что за Доктор?

— Знаешь, что, пожалуй, не буду возвращать эту ягнятину.

— Конечно, ешь, — ответил муж. — Если ты любишь убивать, то с мясо с кровью тебе понравится. И да: кто все-таки этот Док, который разбирается в убийствах?

— Доктор Фрейд.

Муж отрезал слишком большой кусок антрекота, и поперхнулся.

— Не помню, чтобы он это говорил, — наконец вымолвил Мэр, и приподнял бокал с красным вином.

— Думаю, ты читал не все. А так только, некоторые огрызки, как говорят сейчас некоторые историки культуры.

— Дорогая, — сказал Павел Александрович, — еще Гермес сказал, что ничего, кроме фрагментов, мы не видим.

— Почему?

— Потому что само яблоко Адам съел еще в Раю. Сюда попали одни огрызки. Мне очень жаль…

— Да нет, я понимаю, — сказала Пестелина, — но, тем не менее, уверена, что ты не все читал. В каждом человеке есть ген, требующий все больше убийств. Просто он не активирован. Но он есть.

— У кого он есть?

— У индейцев Майя он был включен. Каким-то образом он был включен. И не только. Практически все войны обусловлены включением этого гена.

— Как же он включается? — спросил, можно сказать, самого себя, Мэр.

Пестелина ответила:

— Не знаю за все случаи. Но некоторым достаточно показать фасоль и Кьянти, как этот смертельный ген у них тут же включается. Они начинают искать кого-нибудь на ужин. Вообще, все, кто любит мясо, я думаю, потенциальные убийцы.

— Да, я тоже так думаю, — сказал Павел. — Этот ген человеку включили для того, чтобы зверь ел мясо. А потом этот зверь, по Дарвину, превратился в человека. Превратиться-то превратился, но ген большой любви к мясу с кровью у него так и остался. Удивляюсь только, как ему удается оставаться невидимым?

— Думаю, он просто нападает, на кого захочет. Никто не знает, где его ждать, — сказала Пестелина.

— Но отпечатки пальцев рук, ног когда-то все-таки должны оставаться. Он должен когда-то, например, уронить нож, или написать на стене:

— Просто я очень этого хотел.

— Ты прав. Не существовало бы Шерлока Холмса, если бы убийцы не оставляли следов. Что-то должно оставаться.

Кстати, у тебя есть пистолет?

— Да, мне выдали Глок и наплечную кобуру.

— Ты ее надел?

— Конечно. Это обязательное условие.

— Покажи.

Мэр откинул полу пиджака, и даже вынул блестящий Глок из желтой кобуры. — Есть еще две запасные обоймы.

— Так много? — удивилась Пестелина. — Предполагается перестрелка, что ли?

— Так положено. Никто не согласится играть роль подсадной утки, без возможности защититься.

— Так мы, это… что, подсадные утки?! — ужаснулась Пестелина.

— Я разве не говорил? — спросил Мэр. — Просто так бесплатных путевок не бывает.

— Тогда мне надо было тоже выдать пистолет, — сказала дама.

— Ты не умеешь стрелять.

— Я не умею?! Да я биатлоном занималась пять лет. Пока училась в школе, и потом в институте еще два года.

— Это очень мало.

— У меня первый разряд. Если бы я больше ездила по соревнованиям однозначно получила бы мастера спорта.

— Для меня женщина стрелок только та, которая была, по крайней мере, чемпионкой мира. Как по телевизору. Или Олимпийской чемпионкой. А так…

— Хорошо, давай проверим. У тебя есть глушитель?

— Есть, конечно. Если я начну здесь стрелять, как ковбой в салуне, народ не поймет.

— Чего не поймет?

— Не поймет, что так поступать целесообразно даже в целях безопасности общества.

— Хорошо. Наверни мне глушитель. Я попаду отсюда в летящую на водой чайку.

Мэр посмотрел в иллюминатор.

— С другой стороны.

— Что?

— Смотри с другой стороны. Там открыт иллюминатор. Видишь, летают чайки?

— Не надо. Прошу тебя, не надо убивать чайку, — сказал Павел. И добавил: — Неужели тебе ее не жаль?

— Ну, ты мне не веришь.

— Для того, чтобы я тебе поверил, ты готова убить кого угодно?

— Думаю, да.

— Кошмар. Не зря Фрейд у нас запрещен. Ты, кстати, где его взяла?

— Купила.

— Где?

— В Москве, в Букинисте.

— Не может быть.

— Ну, значит, я не помню, откуда он взялся. А! Я же взяла его в твоей библиотеке.

— Думаю, мне придется запереть от тебя некоторые книги.

— Значит, ты не дашь мне пистолет?

— Нет, конечно.

— Хорошо. Буду ждать, когда тебя убьют или ранят. Уж тогда я постреляю.

— Ты так легко желаешь мне смерти?

— Прости. Я хотела сказать, когда тебя только ранят. Ты не сможешь пошевелить ни рукой, ни ногой. Вот тогда только я возьму этот блестящий Глок из твоей чуть подрагивающей руки. Быстро проверю обойму, и та-та-та-та-та. — Потом еще пять контрольных: в лоб и четыре в грудь. Как Ким Бэсинджер. Чтобы вся его поганая требуха была похожа на фарш, пропущенный через мясорубку. Надеюсь пули здесь, как для киллера, разрывные?

А как ты думал? Мы не должны упустить этот, может быть, единственный шанс. Тут: или он нас, или мы его.

В ресторан еще не поднялись, сидели в своем номере Комдив, его сын Юрий и его дочь Софья. Она, между прочим, тоже ехала не за свои деньги. У нее тоже было приглашение, хотя в боях она по плану не участвовала. Комдиву Леониду Леонидовичу пришлось оставить свою дивизию на заместителя. Ехать он не хотел, но пришел приказ из Министерства Обороны, что:

— Ехать надо. — На Волге сейчас хорошо.

— Чем там хорошо? — спросил сам себя Леонид. И сам же ответил: — Там река. Река. Там рыба.

Стерлядь разрешалось ловить прямо с парохода.

— Или берите лодку. И с лодки таскайте одну за одной.

— Сколько можно ловить? — спросила София. И добавила: — А то в некоторых странах, я слышала, ловить можно только при условии, что рыбу потом надо выпустить опять в озеро.

— Ну, у нас не озеро, а большая общенародная река. Еще во время правления Никиты Сергеевича был принят закон Хема.

— Это сколько? — спросил Юрий.

— Да, действительно, долго спорили, сколько можно разрешить ловить стерляди простому человеку из демократического общества. Были самые разные предложения. От тонны до одной рыбины. Наконец, все прочитали Хемингуэя, и приняли закон:

— О шести. — Он там ловит на перекатах шесть лососей. Мог бы больше — не стал. Так и здесь решили делать. Тогда все начали делать по Хемингуэю. Даже туристические походы в школах обязательно включали в себя рыбалку. И не только рыбалку. Кофе в ночном лесу. Утром красное вино и тарелка свежей клубники. Каждому. Вино, правда, пили только учителя и физрук. Детям, естественно, не разрешалось.

— Ну, и правильно, — поддержал рассказ капитана корабля Леонид Леонидович, — зачем тогда и читать книги Нобелевского Лауреата, если в жизни потом поступать по-другому.

— Жаль, быки только не прижились здесь, — сказал капитан. — А то бы и у нас была коррида.

— Почему? — спросила София.

— Почему не прижились? — задумчиво переспросил капитан теплохода. — Так и не был принят закон о мясном животноводстве. А только мясные быки, такие здоровые бычищи могли участвовать в битвах с людьми и лошадьми на арене.

— Я все-таки не понимаю, почему это случилось? — уставилась в лицо речному волку девушка.

— Кое-что сломалось. Не буду сейчас уточнять, что именно. Об этом есть специальная песня. Как-нибудь за ужином, если пригласите, я спою вам ее.

 

Глава пятнадцатая

— Я не понимаю, зачем пригласили меня? — раздраженно сказал Роман. — Я не причастен ни к каким убийствам.

— Зато я причастен, — сказал Олег. Он опять был в белых брюках и темно-синем кителе капитана дальнего плаванья. В фуражке с якорем, и кортиком на поясе. — Если бы не это путешествие по Волге, меня бы не выпустили. Ведь эти придурки на самом деле считают меня Серийником.

— Самое интересное, что у них полно доказательств, — сказал главный тренер футбольной сборной, его отец. — Но пистолет почему-то выдали мне, — добавил он.

— Дай его мне.

— А ты не Серийник? — грустно спросил отец.

— Ты расстроен, отец? Они не взяли тебя в долю? Давай их сделаем!

— Я прикинусь Серийником, и заставлю отдать часть акций Завода по производству Харлеев. Половины нам хватит?

— Начнется межклановая война. Хватит двадцати процентов, — сказал, улыбнувшись Роман. — Но… — он поднял вверх указательный палец, — тогда придется кого-то грохнуть.

— Да, запросто. Я грохну эту Дашку, дочку Мэра, и ее хахаля. А если понадобится, то и самого Мэра с его Пестелиной. Анну тоже можно. Зажилась тут, менеджер. Я должен был быть менеджером. — Он закурил. — Но в принципе убивать никого не надо. Мы устроим шухер, а уж они сами перестреляют друг друга.

— Да, план Б мне нравится больше, — сказал отец. — Будучи богатым человеком, я не хочу потом дрожать каждую ночь, что за мной придут. Или пришлют киллера.

— Мы можем продать нашу долю, и свалить отсюда, — сказал Олег. — Уедем в Южную Америку.

— Я не люблю жару.

— Тогда, как все — в Лондон. В принципе, с деньгами мы можем жить даже на Белом Море. Будет ловить треску и навагу.

— Может быть, это даже очень хорошая идея, — сказал Роман. — Мне кажется, здесь скоро начнутся такие разборки из-за этих акций — люди пропадать будут. С нашей долей надо сделать как-то логично. Чтобы не было потом юридических придирок.

— Ну, самих акций мы не найдем, — сказал Олег. — Где они никто не знает. Надо подготовить настоящую юридическую бумагу, чтобы потом ее не могли оспорить.

— Где мы здесь возьмем юриста? — спросил Роман. Татьяна — Главбух на стороне Директора. Ее не подкупишь.

— Мне кажется, я нашел выход, — сказал Олег. — Нужно сделать ставку на победу в боксе!

— Как? — удивился папа. — У нас нет денег, чтобы поставить против двадцати процентов акций.

— Надо поставить один к ста, — сказал Олег. — На того, кто заведомо не может выиграть.

— У нас и на один к ста нет денег, — сказал Роман Анатольевич. — На сто миллионов надо миллион. Где его взять?

— Да-а, — протянул Олег, если все продать это будет максимум тысяч тридцать. Ну, пятьдесят. Не знаю, что и придумать. Может быть, нам продать твою должность Главного тренера? Если мы будем сидеть молча, эти волки все равно ее отнимут. Ты ведь числишься на Заводе?

— Да, Грузчиком-сварщиком. Триста пятьдесят рэ. Только Парторг получал больше.

— Сколько?

— Восемьсот-восемьсот пятьдесят.

— Неужели такие деньги, в натуре, платят? — удивился Олег. — Кем же он числится?

— Сварщиком.

— Ну, ты тоже сварщик.

— Я сварщик и по совместительству грузчик. Он только сварщик. И не простой. Сварщик высокоточных и высокопрочных швов. Как Саша Латова.

— А я думал, она врет, что ей платят по восемьсот рублей в месяц.

— Нет, это правда. Я видел ее талончик, когда ездил в Москву на экскурсию на Завод Серп и Молот. Сто миллионов нам не выиграть, — добавил Роман, — Хватит десять. Даже пять. Акции потом вырастут. Оформить дом на продажу мы тоже сейчас уже не сможем. Продам должность Главного тренера. За сто штук. Кому только?

— Я думаю, я знаю кому, — сказал Олег.

— Кому?

— Этому, как его… Петрухе.

— Я не знаю никакого Петрухи.

— Ну, как же? Тренер по боксу мужской сборной.

— Так он же не футболист! А боксер. Тем более, что зовут его не Петруха, а Петрович. Иван Петрович.

— Эти начальники зовут его Петька, — сказал Олег, — я сам слышал.

— Ну, в принципе это не важно, — сказал Роман, — Главное, что у него ни — на Х — нет денег. Откуда? Всех боксеров разогнали. А тех, кого не разогнали — сами разбежались. Сам знаешь, даже кроссовки адидас, выигранные в области, отбирали. Он зарплату знаешь, сколько получал? Всего сто семьдесят рублей.

— Может, найдет где? — сказал сын.

— Не, это дохлый номер.

— Тогда план Б.

— Кто?

— Вадик.

— Вадик?! Да, пожалуй, ты прав. Ему очень нужна должность. Иначе Главбух Татьяна на нем не женится. Ему позарез нужна солидность. Вот только денег у него тоже нет.

— Найдет, — сказал Олег. — Попросит у своей мадам.

— Легче украсть, чем у нее выпросить денег, — сказал тренер.

— Это хорошая идея. Пусть украдет.

Теперь надо было только решить, на кого ставить.

— Хорошо, — сказала Даша. Она вместе с Алексеем вышла на палубу. Солнце уже немного поднялось над горизонтом, и внимательно за ними наблюдало. — Сегодня бой.

— Кого они нам подсунут, пока так и не сказали.

— Думаю, надо самим узнать.

— Как?

— Не знаю.

— Я тоже. Они же не здесь живут. До пристани еще десять километров. Нам тогда нужен специальный катер. Будем ездить и заранее узнавать, кто нас ждет впереди. Там, за поворотом, там за поворотом! Там, там, там-там, там-там-там! Там за поворотом, там за поворотом! Там…

— Наверное, кто-то ездит, договаривается. Ведь предварительные договоренности могут не сработать.

— Да к ним не подберешься, — сказал Алексей. — У судей своя компания. Если даже они берут взятки — денег не напасешься. Че мы зарабатываем-то. Пять тыщ за бой. На всех.

— Может тебе сойти на берег и двигаться по берегу? Как только увидишь, что судьи поехали подтверждать предварительную договоренность о бое, ты за ними. Они уедут из деревни или из поселка, а ты тут как тут. Узнаешь, кто, насколько им нужны эти деньги.

— Я уже тебе говорил. Овчинка выделки не стоит. Я больше на бензин истрачу. Да и ничего они мне не скажут. Сразу поймут:

— Приехал выведать секреты. Шпионов-то бьют. Ты в курсе? — Леха обиженно отвернулся от дамы сердца. — Или ты хочешь в мое отсутствие опять возобновить шуры-муры с этим Головастиком? — спросил он.

— Ты с кем имеешь в виду? С Олегом? А разве он здесь? — спросила Даша.

— А ты не видела?

— Видела, но думала, что обозналась. Он ведь должен быть в тюрьме.

— За что?

— За то, что он Серийник.

— А! Я и забыл. Здесь все Серийники.

— Думаю, все-таки кто-то один.

Ребята так ни о чем и не договорились. Они пробежались по палубе, а потом опять пошли спать. Не без этого дела, разумеется. А вот другие смогли узнать, кто будет выступать в следующем бою. Это Олег и Роман. Прирожденные коммерсанты. Претендентами на победу были Глория и Джек Кеннеди. Не президент, разумеется, Кеннеди, а просто у них была такая же фамилия, как у представителей знаменитого американского клана. Оба они раньше занимались боксом. Глория даже была чемпионкой в тяжелом весе. Она тренировалась у матери Сильвестра Сталлоне. А Джек встречался на ринге даже с самим Мухамедом Али. Касиусом Клеем. Но потом они в знак протеста против войны во Вьетнаме решили переехать в Россию, и стать фермерами. Показать, так сказать, здесь свою мать. Американскую Куськину Мать. Точнее, не так, наоборот. Показать американский Ленд Лиз Русскиной Куське. Именно так сказала со смехом Глория новым односельчанам. Им стали завидовать. Почему? Ребята не стали ни землю пахать, ни пытаться обучить быков американскому сексу. Чтобы давали больше мяса. Они решили просто разводить стерлядь. Не хило, решили односельчане. Им-то такие дела не предлагали. Колхоз. А вот американцам, в качестве исключения можно.

— Посмотрим, что будет, — озвучил колхозникам слова областного босса районный начальник.

Многие говорили:

— Мы бы тоже так могли. — Но им ответили:

— Пожалуйста. Только на Колыме. Они же не у себя дома собираются разводить рыбу, а здесь, в России.

Таким образом, жителям села ничего не оставалось, как воровать. Что?

— Американскую рыбу.

Джек и Глория Кеннеди разорились безо всяких налогов. Олег и Роман предложили им полторы тысячи.

— А если мы проиграем? — спросила Глория.

— Все равно получите свои пятьсот рублей, — сказал Роман. — А за ту небольшую комбинацию, которую предлагаем мы, получите в три раза больше. Полторы тысячи рублей. Это больше двух тысяч долларов. При желании вы сможете вернуться на Родину.

— Нет, — сказал решительный Джек, — мы купим винчестер, и будем защищать нашу рыбку от воров.

— Джек, дорогой Джек, — сказал Роман Анатольевич, положив руку на плечо Джеку, как человеку еще нормальному, но близкому к сдвигу по фазе. — Всех не перестреляешь. Не получится. У нас народу много. — И добавил: — Мы Берлин даже брали.

На ринг вышла Кубинская Длинная. Ведь Глория весила больше ста килограммов.

Даша, Алексей и Анна сидели за столиком у самого ринга.

— Я не участвую, — сказала Даша.

— Ничего страшного, отдохнешь, — сказала мать. — Деньги-то у нас есть.

— Не говори так громко. Могут услышать, — сказала Даша.

— Ты думаешь, здесь люди без денег? — спросила Анна Владимировна. — У большинства денег полные карманы.

— Откуда? — хмуро спросил Алексей. — Все взятки, что ли берут.

— Зарплаты большие.

— Не смешите меня. Кстати, мы будем на кого-нибудь ставить? — спросил Алексей. И не дождавшись ответа, добавил: — Я поставлю на Семена.

— На Семена?! — ахнули обе дамы. — Ты думаешь, он будет выступать сегодня?

— Давайте проверим. Даша, положи руки на стол, и закрой глаза. Сможешь посмотреть, будет ли выступать Семен?

— Я не хочу. Ты думаешь, это так просто заниматься магией.

— Да, это большая работа, — поддержала дочь Анна.

— Как хотите. Я и сам знаю, что будет, — сказал Алексей.

Над палубой гулял ветерок, хотя было довольно тепло.

— Дождь будет, — сказал Алексей.

— Нет.

— Почему, нет? Я вижу облако.

— Где?

— Смотри лучше. — Алексей обнял Дашу за плечи. — Во-он.

— Где?

— Смотри на краю неба.

— И что это значит? — спросила Анна Владимировна.

— Это означает какую-то помеху сегодня, — сказала Даша. — Случится что-то непредвиденное.

— Ты думаешь, Кубинская Длинная не сможет уложить эту претендентку Глорию за три минуты?

— Уложит, — сказал Алексей. — Говорю вам, Семен сегодня будет участвовать.

— Ну, ты же не маг, как я, — сказала Даша. — Откуда ты все знаешь?

— Просто есть такая уверенность, — сказал Алексей.

— И кто победит? — спросила Даша.

— Семен опять проиграет.

— Ладно, я сейчас проверю, — сказала Даша, — но мне надо сходить в каюту. Я здесь на ветру не могу думать.

— Я с тобой, — сказала Анна.

— А я здесь один, что ли, останусь? — спросил Алексей.

— Сиди, держи столик, — сказала Даша, — мы сейчас придем.

Но они не пришли. Уже начали объявлять ставки, а дам все не было. Он поставил пять тысяч на Кубинскую Длинную. Если рассуждать логично, решил Алексей, Кубинская Длинная должна выиграть. Глория не продержится три минуты на ринге. Ведь Семен будет выступать. А выступать он может только в случае проигрыша Глории. Муж выйдет за нее отомстить.

Кубинская Длинная не знала Глорию. У них была слишком большая разница в возрасте. Кубинке было двадцать пять лет. Глории сорок пять.

Бой начался. Глория хорошо усвоила, что ей не надо побеждать, поэтому спокойно защищалась. Два раза она хорошо попала Кубинской Длинной прямо в лоб. Два удара прошли по печени, еще два в правую почку. Дело дошло до того, что Глория смогла провести хороший джеб. У Кубинки из носа пошла кровь. Да так сильно, что залила полринга. Народ заволновался. Почти все ставки были на кубинку. Радовался только Мэр со своей Пестелиной. Он поставил десять тысяч на Глорию. А ставки были пять к одному. В случае выигрыша Глории он получил бы пятьдесят тысяч. Фантастические деньги. Можно было бы купить, что угодно.

Висиль Василич только пришел, и не застал Анну. А то, конечно, он обязательно пригласил бы ее за свой столик. Лучше бы, конечно, вообще сюда не ходить. Сидел бы в каюте, читал Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна. А может, попытался бы еще раз понять Мастера и Маргариту. Дали прямо здесь, на корабле, почитать на три дня. Хотели дать только на один, да он сказал, что это слишком мало.

— Ибо слышал я, что там есть Кот Бегемот, Коровьев и Воланд. За один день я не смогу понять, откуда они взялись здесь, на Земле. Но, разумеется, хорошо там, далеко, в тени деревьев пить газировку, пусть и теплую, и разговаривать об Иисусе Христе, и думать о том, как же это могло быть, что он был на самом деле.

Но он послушал инструктора и тот сказал, что присутствовать на всех боях обязательно. Так же, как и на всех массовых мероприятиях. Как-то:

— Вечерние танцы на палубе, попойки в ресторане, коллективные походы на берег, ловля стерляди и так далее.

— Секс?

— Обязателен!

— Но с кем?! — с ужасом думал Василь Василич. — Я же не какой-то профессиональный шпион, чтобы вот так просто ни с того, ни с сего взять и трахнуть кого-нибудь.

— Вы не совсем правильно меня поняли, — поспешил успокоить подполковника инструктор. Он испугался, что Василь начнет слишком усердно выполнять его установку. — Просто вы не должны выделяться среди прочих. Делайте:

— Как все.

— Как все, — повторил начальник Зоны. — Это мне нравится. Как все!

Посоветоваться было не с кем, Анны не было, поэтому Василь поставил пятьсот рублей на Глорию. Можно было, конечно, подойти к Алексею. Но подполковник боялся даже думать об этом. Ибо продолжал искренне считать, что именно Алексей и есть самый настоящий Серийник.

Главбух Татьяна и Вадик во всю агитировали за Джека. Мол, он даже один раз победил Касиуса Клея.

— Сорок побед и одно поражение, — сказала Татьяна. Она попросила Вадика раскурить ей сигарету в мундштуке, и добавила: — Может быть, скоро мы объявим о нашей свадьбе.

— С вас подарок, Аркадий Ильич, — сказал Вадик.

— Без сомнения, — сказал Аркадий Ильич. Ему не очень понятна была активная позиция Татьяны Федоровны. Зачем ей надо, чтобы мы ставили на Джека? — думал он. — Хотя никаких против тут вроде нет. Джек стокилограммовый детина, а Семен едва на ладан дышит. Чуть за борт не выбросили в прошлом бою.

Вообще мужей весом больше ста килограммов не пропускали. Но Джек и весил девяносто девять. В бане парился каждый день, чтобы согнать вес со ста двадцати до девяноста девяти килограммов.

— Ты сама на кого поставила? — спросил Аркадий Ильич. — На Джека?

— Нет, — ответила Татьяна.

— Нет?! — изумился Директор. — Почему нас уговариваешь делать ставку на Джека?

— Не хотите — не делайте. Поставьте на Глорию.

— Нет, мы одна команда, — сказал Парторг, — почему вы от нас скрываете истину?

— Да ни чего я не скрываю. Просто в этой игре у меня свой интерес. Вы его не поймете. Я женюсь на Вадике.

— Женитесь? Это действительно выше моего понимания, — сказал Парторг.

— Говорите, что вы задумали? — приступил к бухгалтерше Аркадий Ильич.

— Я сказала: выхожу замуж. Может мне надо проиграть, чтобы этот брак состоялся. Если я вам все расскажу, у меня в жизни может образоваться трещина. И да: что вы мне подарите на свадьбу, Аркадий Ильич?

— Что, обязательно сейчас это надо говорить?

— Да.

— Хорошо, выбирайте, что хотите.

— Мне нужен пост.

— Пост? — не понял Директор. — Я не бог, чтобы раздавать посты.

— Пост Главного тренера по футболу.

— Что?! Вадик футболист!

— Ну, это минимум для моего мужа. Он должен быть среди нас более-менее на равных. Я бы хотела и больше. Но достойных постов сейчас больше нет.

— Она права, — сказал Парторг. — Хотя это место я думал отдать своему сыну. Но ладно. Он будет у нас первым Директором торгового центра.

— Откуда что только появляется, — сказал Аркадий Ильич. — Ну, хорошо, добавил он, — берите. Но… только с согласия Романа. Я ему обязан. Заплатите и окей.

— Да уже договорились.

— Да? Ему так нужны деньги? Зачем? — спросил Аркадий Ильич. И тут же сам добавил: — Кажется, я знаю, зачем. На ставку? Кошмар. Куда мир катится. Вот если проиграет!

Кубинка испугалась, что уже не успеет за три минуты уложить Глорию. Она два раза провела запрещенный прием: била сзади в поясницу и по почкам. Глория этим делам тоже была обучена. Мама Сильвестра хорошо ее обучила. Если противник нарушает, надо ответить еще большим нарушением. И она локтем уложила кубинку на ринг. Что тут началось! Пока кубинка поднималась — время вышло. Кубинка пошла к Глории после гонга. Она хотела ударом сзади выбросить наглую американку за канаты. А что еще хуже: бросить на стул, уже выставленный менеджером, чтобы развязать перчатки Глории. Но американка хорошо знала эти запрещенные приемы. Она знала, что некоторые хотят отомстить даже после гонга. Глория нагнулась, и ударила в солнечное сплетение. Кубинка согнулась, потом встала на колени и уползла в свой угол. Народ бросал в воздух шляпы. Хотя многие проиграли.

Отец и сын, Роман и Олег разозлились. Операция по созданию семейного капитала провалилась.

— Вот люди, — сказал Роман, — стоит им выйти на ринг, как забывают все договоренности.

— Наверное, она думала, что Кубинская Длинная ее уложит. Не рассчитывала сама ложиться.

— А та, что думала? Что Глория сама упадет? Вот к чему приводит самонадеянность.

— Скорее всего, она даже не знала, что перед ней бывшая американская боксерша. И не просто боксерша, а профессионалка. Ведь вся информация о претендентках держится в секрете. Они и так приезжают сюда от сохи, можно сказать, а еще расскажи этой кубинке все их слабости и преимущества. Точно говорю, кубинка даже не знала, что Глория американка.

— Ну, и правильно.

— Я тоже не против. Но что мы теперь будем делать? Ставить на авось?

— Что значит, ставить на авось? Все, больше боев не будет. Если претендентка выиграла, муж не выступает. Он ведь выходит только в случае проигрыша своей жены. Отомстить, так сказать.

Но победительницу пока так и не объявляли. За судейским столом шли какие разбирательства. Наконец, главный судья сам залез на ринг. Он объявил, что Глория дисквалифицирована за применение запрещенных приемов. Получалось, что она начала применять их первая, и провела больше, чем кубинка.

— Нам повезло, — сказал Олег.

— Да, — поддержал его Роман, — удивительно. Это, как предсказание, что сегодня мы будем богаты.

И они поставили на Семена все свои деньги. Ставки был один к пяти. Но ребята распустили слух, что Семен вывихнул ногу.

— Да, — продолжала распускать этот слух среди богатых Татьяна Федоровна, — хотел прыгнуть с палубы в воду, и сорвался с перил. Теперь еле ходит.

Кто верил, кто нет, но ставки повысились до десяти.

— Хорошо, что вы нам подсказали ставить на Джека Потрошителя — как уже успели прозвать огромного мужа Глории, — сказал Парторг.

Но это было еще не все. Семен пришел на медосмотр перед боем, и оказалось, что выступать он совсем не может. Парень буквально таскал за собой ногу. Отменить бой? Нельзя! Ставки сделаны, люди настроены положительно. Ломать такой кайф просто запрещено законом. Каким? Законом номенклатурного отдыха.

Судьи начали длительное совещание. А когда они его закончили, был выдан результат:

— В связи с чрезвычайными обстоятельствами произвести замену.

Но кто согласится? Дураков нет. Оказалось, что есть. За деньги можно было заставить выступать почти любого. Даже женщину. Ведь боксер все равно выступал в маске или гриме и в женском платье.

Мэр кричал до тех пор, пока не охрип:

— Сапожники! — Другого оскорбительно слова он, видимо, не знал. Да, знал, конечно, иначе, как бы он обращался к подчиненным на экстренных совещаниях.

Проигрыш в десять тысяч расстроил его.

— Зачем мы поставили на Глорию? — спросил он Пестелину.

— Потому что она победила, — ответила жена.

— Ты права. Но здесь, я смотрю, победы присуждают, кому попало. Только не победителю. Кстати: у нас есть еще деньги?

— Поставим двадцать тысяч на Джека Потрошителя, — сказала Пестелина.

— Я еще ничего не решил, — сказал Павел. И добавил: — Надо ставить на его противника.

— Почему?

— По методу: от противного. Если сейчас мы ставили на Глорию, и она должна была победить.

— Но не победила.

— Да. Теперь надо сделать все наоборот.

— Прекрасно. Так и сделаем.

— Да. Но сначала посмотрим, кто будет выступать вместо Семена.

Василь Василич тоже был расстроен.

— Пятьсот рублей! — хватался он за голову. — Зачем я их проиграл. Лучше купил бы жене… Что я мог ей купить за пятьсот рублей? Да что угодно. Одного золота хватило бы на все пальцы. Мама! Можно было скупить весь Ювелирторг! — преувеличил Начальник.

Радовался один Алексей. Он ставил пять тысяч на Кубинскую Длинную. При тотализаторе один к двум, он все равно получил две с половиной тысячи.

— Разрешите?

— Конечно.

— Присаживайтесь.

И… и Главный Судья Соревнований предложил Софии выступить вместо Семена.

— Вы с ума сошли, Судья, — сказал Комдив Леонид Леонидович.

— Вы в своем уме? — спросил Юрий Леонидович, его сын. — Выставлять цыпленка против ястреба! Мы не позволим.

— Вас никто не заставляет, — сказал Судья. — Это просто интересное предложение. За выступление вы получите не пятьсот рублей, как получал Семен, а пять тысяч.

— Нет. Нет и нет.

— Я согласна, — неожиданно сказала София. — Не зря же, в конце концов, я стала боксером.

— Нет, — сказал папа.

— Нет, — сказал брат. — Он тебя убьет. Это же настоящий Голиаф.

— Он Голиаф, а я Давид, — ответила София.

— Хорошо, — сказал Главный Судья, — десять.

— Пятьдесят! — рявкнул Комдив.

— И деньги сразу, — поддержал папу подполковник Академии Генерального Штаба.

— В случае победы… — начал Комдив, но Главный Судья его перебил:

— Нет уж. Вот вам пятьдесят тысяч, — он положил на стол желтый дипломат с деньгами, — а насчет побед и поражений, извините, прошу делать ставки.

— Ну, хорошо, — согласился Комдив.

— Мы согласны, — сказал его сын.

София пошла разминаться.

Никто толком не знал, кто будет вместо Семена. Но ставки поднялись. Один к пятидесяти.

Таким образом, Олек и Роман, его отец могли выиграть желанную сумму пять миллионов, и получить на нее акции от Концессии. Татьяна обещала все устроить. Но как, если у них было всего пятьдесят тысяч, а получить они могли в случае победы Софии еще в пятьдесят раз больше? Просто. Жених и невеста дали им пятьдесят тысяч за пост Главного Тренера Сборной по футболу и еще пятьдесят взаймы. За что? За то, что Роман два года потом будет обучать Вадика футболу. Кабала.

— Они обещали мне триста рублей в месяц, как тренеру Сборной, — сказал Роман.

— Тренеру? — переспросил Олег. — А сам Вадик, кем же будет?

— Вадим? — печально переспросил Роман Анатольевич. — Президентом Клуба.

— Президентом! — ахнул Олег.

— Да, теперь, оказывается, вводится такая должность.

— Везет дуракам.

На Софию никто не ставил. Даже Татьяна и Вадик, которые знали, что именно на нее ставят Роман и Олег, что ради этой ставки они продали пост Главного Тренера, и заняли еще пятьдесят тысяч.

— Такие вещи просто так не делаются, — сказала Татьяна. — Они знают, что-то неординарное.

— Не ординарное? Да бросьте вы! Они хотят стать богатыми, а это единственная возможность быть тем, кем хочешь, — сказал будущий Президент футбольного клуба.

И таким образом, они тоже поставили на Джека. Миллион.

Поставил Алексей все выигранные деньги. Две с половиной тысячи. И Василь Василич. Почему? Алексей желал победы Софии, а начальник Зоны:

— Назло.

— Пошли вы на — слово похожее на слово на букву Х — в конце концов. На кого хочу — на того и поставлю.

Мэр поставил двадцать тысяч на Джека. А жена его, Пестелина тысячу на Софию. (Значит, не только Алексей и Василь ставили на нее).

— Зачем ты это делаешь? — спросил Мэр.

— Просто хочу оказать ей моральную поддержку, — сказала Пестелина.

Парторг, Аркадий Ильич, как и Татьяна, поставили по миллиону на Джека Потрошителя.

— Мы будем ставить? — спросил Юрий.

Комдив приоткрыл чемоданчик с деньгами.

— Нет, это деньги Софии, — сказал он. — Грешно ими пользоваться. Вдруг она умрет после этого боя.

— Перед боем лучше не говорить такие вещи, — сказал Юрий. Комдив только тяжело вздохнул. Они решили поставить по пятьсот из своих собственных денег.

— На Софию?

— На Софию. Как жертва.

Больной Семен приполз к тотализатору и сказал:

— Хочу сделать ставку.

— На кого?

— На самого себя, — ответил боксер.

— На самого себя, — ответил растерявшийся представитель организатора соревнований. И записал ставку на Джека Потрошителя. Семен сказал:

— Не на того поставил.

— А на кого же прикажете?

— На Софию. — Она выступала под псевдонимом Давид. Джек Потрошитель официально был записан, как Голиаф.

— На Давида?!

— Да.

— Пожалуйста, я перепишу. Только не пожалейте потом. Деньги-то чай последние?

— Не ваше дело.

— Успокойтесь, пожалуйста, — сказал чиновник, и выдал Семену другой талон.

— Возьмите, — сказал он. И добавил: — Талон на усиленное питание.

Семен только усмехнулся. Раньше он собирал этих талонов с боксеров!.. Из этих талонов на усиленное питание можно было дом построить.

 

Глава шестнадцатая

Бой начался. Те, кто знал, что под маской Давида София, ужаснулись, увидел двоих боксеров на ринге. Действительно, Давид и Голиаф. И Давид, чтобы победить должен был уложить Голиафа за три минуты. Голиафу же надо было только продержаться эти три минуты. Что за соревнования!

— Это не соревнование, — сказал Парторг, — это убийство какое-то.

— Невероятно, — сказал Аркадий Ильич. — Но нам-то какое дело? Пусть делают, что хотят. Лишь бы нас не заставляли, как раньше, голосовать по указке вышестоящего начальства. Мы теперь сами… это… ну не боги, конечно, но все-таки более-менее свободные люди. Ха-ха. Представляете, если бы нам приказали голосовать, я имею в виду, сделать ставку на Софию! Кошмар.

Народ ответил молчанием. Почему? Боялись сглазить. Вдруг на самом деле прикажут. Да, нет, шутка, конечно.

— Мне руку поднял рефери, которой я не бил! — крикнул Джек Потрошитель, приветствуя народ. Он попрыгал на ринге, снял халат, и повторил на всякий случай: — Мне руку поднял рефери, которой я не пил! — Он никак не мог понять, как же все-таки правильно? Бил или пил? — Зрители за столиками захлопали еще сильнее.

София надеялась только на удар Лемана. Получится ли? Она вертелась на ринге, как Волчок Смерти на зиккурате Пирамиды Майя. Ее маска, и ее платье с перьями уже на второй минуте боя показались Джеку страшными. Он даже передернул плечами. Пора. Он сделал замах, но дама, почти присев, нанесла ему удар чуть пониже резинки от трусов. Но определить точно никто этого не мог. Настолько неожиданно она пригнулась. Джек согнулся, и тут же получил два хука. Слева и справа. От неожиданности он раскрылся, и тут последовал джеб в нос. Опять кровь залила ковер. Прошу прощенья, ринг, конечно. На нем ковра не было. Как говорится

— Гол. Что? Прошу прощенья — штанга!

После этих ударов Джек уже не боялся бить маленького монстра. Он начал ловить ее по рингу, как кот мышь.

— Маус! — то и дело кричал он перед ударом. — Маус! Маус! Но не попадал пока.

Время все-таки пришло. Маус улетела в другой угол ринга. Народ загудел.

— Чего им не хватает? — подумал Джек. — Хотят, чтобы я проиграл? Но ведь они все поставили на меня!

— Они хотят, чтобы ты победил! — крикнула из-за ринга его Глория. — Но без убийства, — добавила жена. — Просто дай ей проиграть.

Даша поднялась. Шла уже третья минута.

— Бокс! — рявкнул судья.

Джек начал уходить, и наносить несильные удары, которые не попали в Софию. Она то уклонялась в сторону, то слегка нагибалась, и волосатые руки Джека лишь шуршали по ее голове. В один из таких уходов женщина провела апперкот. Джек закинул голову, как конь, увидевший свою любимую лошадь в большом стаде. Шарики в его голове забегали по неизвестным, точнее, давно забытым траекториям. Когда он встречался с Касиусом Клеем… Впрочем, это уже совсем другая история.

Еще не совсем придя в себя, Джек пошел вперед, двигая перед собой кулаками, похожими на паровые молоты. Софии даже показалось, что из-под перчаток действительно идет дым. Она провела прямой в улыбающееся, зубастое лицо противника, и отошла.

Народ замер. Джек лежал на полу.

— Он просто споткнулся! — пропищал кто-то.

София посмотрела на часы. Оставалось пятнадцать секунд. По знаку судьи она отошла в свой угол, и неожиданно для самой себя крикнула:

— Он не поднимется! — Да, друзья мои, это был удар Лемана. Его даже никто не заметил. Такой неожиданный удар левой перед отходом от противника. Вместо прощального щелчка резкий удар между паузами времени.

Что тут началось! Как говорится:

— Ох, где был я вчера, днем с огнем не пойму. Помню только, что стены с обоями. Помню, Клавка была и подруга при ней, целовался на кухне с обеими. Ох, где был я вчера!

Джек проиграл, он не смог подняться в течение пятнадцати секунд. И даже двадцати.

Бедная Глория, бедный Джек. Но они все равно получили, причитавшиеся им по договору с Роман и Олегом деньги. Сами же аферисты выиграли то, о чем так долго мечтали. Пять миллионов рублей. Разумеется, они не надеялись, что София уложит Джека. Они просто подарили Джеку за полчаса до начала соревнований хороший американский термос. Вместе с хорошим кофе Амбассадор. Секрет в том, что в этом прекрасном кофе в нержавеющем термосе был не только кофе, но и порошок для ускоренной диареи. Диарея должна была начаться у Джека прямо на ринге. Как человек чести, Джек не покинул бы ринг. Диарея пошла бы через зад. Джеку стало бы стыдно, и он не смог бы уже драться, как следует. В результате проиграл бы. Удержать диарею? Нет, доза была достаточной для того, чтобы в случае применения силы воли в отношении зада, диарея нашла бы другой выход: через рот. Да, друзья мои, вот так выигрывались пари на этом корабле. Ради того, чтобы стать миллионерами, Роман и Олег пошли бы и на большее. Просто они думали:

— Этого хватит.

Представляю себе, что было бы. От удушья гости, сидящие за ближайшими к рингу столиками, бросились бы к бортам корабля. На своем пути они встретили бы других гостей. Началась бы невообразимая свалка. Скорее всего, многие согласились бы лучше утонуть за бортом, чем оставаться здесь, в газовой камере.

Но… да, друзья мои, Джек очень хотел кофе, хорошего кофе Амбассадор перед боем. Но просто забыл, что это его термос. Фирменный термос от компании Амбассадор. Нержавеющий термос, ароматный кофе, но, к сожалению, не его. Когда посыльный передавал ему термос, Джек проводил последний аутотренинг перед боем. Он был на облаке. Он сосредоточил все свое внимание на пальцах ног. Своих ног. Это не были, разумеется, ноги жены его босса. И он не делал их массаж. Он делал массаж своих ног. Ну, не сам, а как будто ангел щекотал ему пятки. Джек улыбался.

Разве он мог слышать, что говорил посыльный? Нет, конечно, нет. Во время приступа счастья боксер равнодушен даже к хорошему кофе. Ему вообще все по барабану. Это и называется простым аутотренингом. Просто — это значит, человек находится в состоянии счастья, но без секса. Доказано, что на короткое время это возможно.

Некоторые выиграли большие деньги. Даже Семен получил пятьдесят тысяч. Он ставил, как вы помните тысячу рублей, а теперь мог купить не только Волгу, а три Волги. В то время сумму денег часто измеряли Волгами. Иначе она просто не укладывалась в голове. Если, конечно, это не стиральная машина за пятьдесят рублей и не будильник за десять, выигранные по лотерее.

Джек и Глория, кроме денег от мошенников получили в подарок от организаторов соревнования две больших стерляди. Папу и маму. Главный судья передал их упорным фермерам со словами:

— Плодитесь и размножайтесь!

Аркадий Ильич, Парторг и Татьяна проиграли по миллиону.

— Я вам говорили, на кого надо ставить? — спросила она своих мужчин. — Вы меня не слушаете. Парторг и Аркадий Ильич безмолвствовали.

— С нас сегодняшние устрицы, — сказал Аркадий Ильич.

— Я подарю вам на свадьбу золотое кольцо с ониксом, — сказал Парторг. И добавил: — За пятьдесят две тысячи.

— А я, — сказал Главный тренер сборной по футболу, Вадим Григорьевич, — люблю тебя, Таня. Поэтому женюсь! Женюсь! Прощайте, милые подружки! Нет, серьезно, в новую сауну ходить не буду. Раз на раз не приходится. Нервы могут не выдержать. Порнография, она же ж очень соблазнительная.

Татьяна не знала, что и ответить будущему мужу на такое признание. На всякий случай отвесила хорошую оплеуху.

Олег и его отец Роман держались за головы, интенсивно думали, куда спрятать деньги. Пять миллионов рублей.

— Это сколько же будет Волг?

— Просто так не сосчитаешь, — ответил Роман, — надо ручку и тетрадь.

Проблема возникла из-за того, что теперь было строго запрещено покидать пароход.

— Кто-то сдал, что мы отлучались в колхоз:

— А путь и далек и долог, — сказал Олег.

— Теперь думай, где прятать деньги, — тяжело вздохнул Роман. — Может заболеть?

— Говорят, тех, кого нельзя вылечить на корабле, будут просто топить за бортом, — сказал Олег. — Но, думаю, что это шутка.

— Хороша шутка. Точно узнали, что мы провернули договорной матч.

— Не докажут. Все так бы и получилось само собой. Мы, можно сказать, обманули самих себя. Просто хорошо, что повезло.

Комдив и Юрий плакали от счастья. Их Софья завалила Минотавра! Точнее, они были рады, что ее просто не убили. Да денег выплатили на тотализаторе очень много. Целый желтый чемоданчик. По двадцать пять тысяч. Каждому.

— Почти по две Волги можно купить, — сказал Комдив.

— Ты, пахан, как на селе, все считаешь Волгами. Волга, да Волга. Волга-Волга.

— Русская привычка, — ответил полковник.

Василь Василич тоже получил чемоданчик с двадцатью пять тысячами. Он внимательно проверил некоторые купюры.

— Не фальшивые, — констатировал начальник Зоны. И добавил: — Удивительно.

Мэр проиграл в общей ложности тридцать тысяч.

— Если бы узнали на работе-е! — Но он промолчал. Радовало то, что родная Пестелина выиграла на дурочку пятьдесят.

— Пятьдесят тысяч, — сказал она. Но когда Мэр протянул руку к чемоданчику, сказала предупреждающе: — Куплю себе золотое кольцо с ониксом. За пятьдесят две тысячи. Как у Таньки-миллионерши. Можно?

— Разумеется, — ответил муж. Не мог же он сказать, что нельзя. Ведь это ее деньги. Но добавил: — Пусть у нас будут долги.

— А ты разве играл в долг, дорогой? — спросила Пестелина.

— Да, разумеется.

— Кто ж тебе дал такие деньжищи? Коррупционеры? Эти, как их… Пятая Колонна. Мама! Зачем ты с ними связался?

— Других нет, — просто ответил Мэр. И добавил: — Это закон нашего Участка Неба.

Пестелина схватилась за голову.

— Да не плачь ты! — сказал Мэр. — На эти деньги, — он притронулся к желтому чемоданчику, — можно купить грузовик нашего обычного русского Ювелирторга. Зачем нам ихние кольца с каким-то ониксом за пятьдесят две тысячи?

— Я согласна, — сквозь слезы ответила Пестелина, и попросила перо и бумагу.

— Неужели хочет заявление на развод писать?! — мысленно схватился за сердце Паша. Но леди просто решила составить список необходимых ей золотых украшений.

— Не беспокойся, — сказала она, — ничего лишнего. Просто пусть будет всё. Как у людей.

— Как у всех, — резюмировал Павел Александрович.

Алексей тоже получил желтый чемоданчик. Крупными купюрами. Ведь он поставил не пятьсот рублей, как Комдив, Юрий и Василь, и не тысячу, как Пестелина, а две с половиной тысячи.

— Куплю себе… — он задумался. Не хотелось вот так сразу объявлять заветное желание. Даже самому себе.

Между тем он опять вспомнил, что его дам, Даши и Анны Владимировны так и не было. Не пришли. Странно. Он решил спуститься в ресторан. Нет.

— И не было, — ответил бармен.

— Где же они? — удивился Алексей.

— Ай доунт ноу, — ответил бармен.

— Вы учили английский язык?

— Не знаю, какой это язык, но какой-то язык я учил, — ответил парень. — И точно помню, что это был не русский. Шучу, конечно, — добавил бармен, — Просто в школе я учил немецкий, а в университете английский. И теперь иногда путаю, какой из них какой. — И опять добавил: — Шучу. Конечно, шучу. Я часто шучу с посетителями. — Я точно знаю, что это английский. Ибо немецкий я уже забыл. Когда это было-то! В школе еще.

— Послушай, эта… как тебя звать?

— Володя.

— Володя, возьми десять рублей, нет, даже двадцать пять рублей.

— Налить им, что ли, когда придут?

— Нет, пусть сами себе нальют. Просто скажи, что я их ищу.

— Кто? Разрешите, я запишу ваше имя.

— Так… Запиши:

— Их ищет Алексей.

— Хорошо. Просто Алексей.

— Чтобы не забыть, напишите лучше:

— Нас ищет Алексей, у которого есть деньги. И он не знает — в скобках: без вас — как их взлохма-ти-ть. Написали?

Он обыскал весь корабль — дам нигде не было. Неужели выбросили за борт. Вряд ли. Кажется, к тому времени через каждые двадцать метров по всем бортам уже стояла охрана. Если только сами охранники и выбросили. Нет, это очень маловероятно.

Вечером в полумраке ресторана Алексей сидел один, хотя заказ уже сделал на троих.

— Три бутылки шампанского.

— Брют?

— Естественно. Три горьких шоколадки.

— Три горьких шоколадки, — записал официант.

— Пусть пока лежат в холодильнике.

— Пусть пока лежат в холодильнике.

— Три барана.

— Три барана. — Официант поднял голову от записной книжки. — В натуре, что ли? — слегка улыбнулся он.

— В натуре, конечно, — ответил Алексей, — по сто семьдесят граммов каждому. Не обожраться же. Надеюсь, у вас есть какие-нибудь новые японские закуски? Рыба, устрицы?

— Только чтобы все было натуральное, — сказал Алексей, — без риса.

— Без риса. Конечно, — записал официант. А это, как его?… будете?

— Что? Что, собственно, вы имеете в виду?

— Что имею, то и в виду, как говорится.

— А все-таки?

— Я имею в виду десерт. Торт! Так сказать. Большой праздничный торт.

— Мы много не съедим.

— Мы поможем. В случае чего, — официант сделал широкий жест рукой. Этот жест означал, видимо, что здесь давно не ели вдоволь хороших тортов. — Берите с маракуйей. Это вкусно. Честно. Только стоит чуть-чуть подороже, чем шоколадный с манго.

— Хорошо, давайте с карамара… простите, повторите еще раз, как он называется?

— Маракуя.

— Да, этот. Кило на пять, наверное, хватит, как вы думаете?

— Мало.

— Мало?!

— Да. Вдруг праздник перейдет в шумное веселье. Люди, как дети, начнут кидаться кусками торта. У вас может не хватить патронов.

— Хорошо. На сколько же тогда? На десять?

— Берите на двадцать. Не прогадаете.

— Скажите, другие тоже берут торты на двадцать килограммов? — спросил Алексей, потому что немного сомневался в рациональности такого большого торта.

— Да. Пятнадцать, двадцать — это обычная норма на увеселительных лайнерах, таких, как этот.

— Хорошо, я согласен. Надеюсь, он будет без роз?

— Вы не любите розы?

— Да, мне надоели цветы. А, скорее всего, я их и не любил никогда. Знаете, мне не нравятся разные завитушки — производное на Х — и другие цветы. Сделайте что-нибудь в стиле Пабло Пикассо. Сможете?

— Разумеется. Но это будет стоит немного подороже.

— Почему?

— А вы в курсе, сколько сейчас стоит картина Пикассо:

— Девушка на шаре? Двести миллионов.

— Ладно, я заплачу. Деньги-то есть, — Алексей похлопал себя по ноге.

— Вы держите их в кармане брюк?

— Нет, просто я имею в виду.

— Что? — спросил официант.

— Я имею в виду, что деньги жгут ляжку. Я сегодня много выиграл.

— Поздравляю. Сколько?

— Столько, сколько тебе и не снилось.

— Больше ста тысяч, что ли?

Алексей внимательно посмотрел на официанта.

— Я тебя раньше нигде не видел?

Официант не ответил. Его позвал метрдотель. Мол:

— Ты закончил? Иди сюда.

Алексей увидел только покатую спину и покачивающуюся согнутую в локте руку. Как у клоуна, подумал Алексей.

— А в ресторане, а в ресторане играет музыка и слышен смех! — напевал Алексей, осматривая публику. — Ла ша… ла шатэ ми кантаре… Когда иду я в балаган, я заряжаю свой наган. — Алексей проверил карманы. Пистолет не взял. Зря.

Подаренный Комдивом наган был у него с собой. И не зря, как оказалось. Его София нокаутировала сегодня Джека Потрошителя.

И София, как раз появилась. Алексей встал, но сразу опять сел. Сзади нее вышли из широкого проема двери, обрамленной шторами, Комдив, Леонид Леонидович, и его сын Юрий Леонидович. Полковник и подполковник. Разумеется, в штатском, в синих костюмах, как у членов правительства. Но было жарко, и они сразу повесили пиджаки на спинки кресел.

— Неужели тоже без пистолетов? — подумал Алексей. — А ведь не положено. На сегодняшнем банкете все главные действующие лица должны быть вооружены. Иначе, зачем вся эта комедия. Перестреляют, как куропаток.

— Разрешите прикурить?

— Что, простите? — Алексей поднял голову. Перед ним стояла девушка в бальном платье. — Необыкновенной красоты.

— Кто? Я или платье?

— София! Я не узнал тебя, — сказал Алексей. Он встал и пригласил даму сесть.

— Хватит врать. Ты же раскрыл рот еще когда я была на том берегу, — они кинула на другой борт теплохода.

— Нет, честно, ты такая красивая! Что победа делает с людьми.

— Тогда поклянись, что выполнишь сегодня одно мое желание.

— Только одно? Я мог бы и два. Может быть, даже три.

— Одного достаточно.

— Хорошо.

— Поклянись.

— Клянусь.

— Тогда я хочу…

Подошел Юрий. Он поздоровался с Алексеем и спросил Софию, где она будет сидеть:

— С нами или здесь? На тебя заказывать?

— Так мы уже все заказали, — сказала София.

— Да, — подтвердил Юрий. — Просто я хотел узнать, где ты будешь встречать этот банкет. За каким столом?

— Здесь, я вижу, заказано на троих. Пусть мой заказ принесут туда, — она кивнула на отца. А тот, в свою очередь, кивнул Алексею. Мол, привет, я потом подойду. Пока что покурю здесь. — Если эти телки придут, я уйду. Да, наверное, я уйду. А если нет, то нам хватит и этого, — она обвела рукой подтарельники Даши и Анны, на которых стояли болотные с красной полоской салфетки.

— Да, — сказал Алексей. И добавил: — Можно даже попросить принести сюда еще один прибор.

— Да не надо, — сказала София, — хватит нам приборов. — И она незаметно положила руку Алексею на колено. Естественно, он покраснел, как вареный рак.

Юрий ушел на свое место. Уже встав со стула, он спросил:

— У тебя пистолет есть?

— Нет.

— Что же ты не взял его?

— Забыл в каюте.

— У меня два. Хочешь?

— Да не надо.

— Тогда сходи в каюту и принеси свой. Просто так я свою сестру не могу тебе оставить.

Алексей только руки развел в стороны.

— Ладно. Схожу.

— Тогда я пошел.

Пришли Олег и Роман. Они тоже были в новых костюмах, и тоже, как Юрий и Леонид, в членах правительства. Просто сокращенно. Ясно, что имеется в виду костюм. Вероятно, из каких-то новых японских тканей. Не халтура. Видимо, организаторы заранее знали:

— Кто-то на этом турнире выиграет на тотализаторе. — В общем, кроме них самих, будут еще победители.

Народ прибывал уже беспрерывной толпой.

— Так и лезут, так и лезут в кабак, — сказала одна молодая официантка. Не зря их обычно не берут на пароходы. Только мужиков. Эти ребята никогда ничего плохого про посетителей не скажут.

Далее, прибытие остальных гостей.

Мэр и Пестелина заняли место у самого иллюминатора.

— Я люблю смотреть на море, — сказала Пестелина. Она незаметно осмотрела свои пальцы. Они все были украшены золотыми кольцами с зелеными камнями.

— Говорят, это настоящие изумруды, — сказал Мэр, заметив, что жена любуется камнями. Он сам буквально два часа назад купил чуть ли не кило золотых украшений. На корабле продавали золото по гос. цене.

— Поставки прямо из Миделинового Картеля? — спросила Пестелина. — И да:

— А зачем один рубин? Он ведь тоже, наверное, драгоценный. Как ты думаешь?

— Все натуральное, — ответил Павел Александрович. Он попросил официанта принести лед, и открыл бутылку шампанского. — Я сам, — сказал он официанту. — Умею.

— Это хорошо, что вы умеете, — ответил официант, — но нам положено открывать шампанское.

— Отойди отсюда, я тебе сказал, — Павел Александрович направил бутылку на официанта. Пробка выстрелила, и попала официанту прямо в лоб. Он вроде сначала упал, но тут же быстро встал.

— Ты зачем это сделал? — зашептала Пестелина. — Он мог и не встать.

— А что он ко мне пристал? — в свою очередь спросил жену Мэр. — Кстати, как тебя звать, друг?

— Виктор.

— Виктор? Стало быть, Витя.

— Победитель, — поддакнула Пестелина.

— Коньячку выпьешь?

— Французский? — Виктор взял со стола бутылку.

— Да хрен его знает, — простодушно ответил Мэр, — называется Хе…

— Хеннесси, — расшифровал официант. И добавил: — Буду.

— На вот тебе бутылку за травму на лбу, — сказал Павел, — только иди отсюда, и не мешай нам объясняться в любви.

Официант сначала вроде взял бутылку, но посмотрев, что это всего лишь армянский пятизвездочный, вернул.

— Нам нельзя брать бутылками, — сказал Виктор, — уволят. Я просто буду подходить иногда.

— И?.. — не поняла Пестелина.

— А вы мне нальете писят.

— Так может быть налить сейчас? — сказал Мэр. Он опять схватился за пятизвездочный, но Витя аккуратно перетащил его руку поближе к французскому. — Вы думаете, он лучше? — спросил Паша.

— Уверен. Иногда мы…

— Разбавляете коньяк? — спросила Пестелина.

— Нет, мы просто заменяем французский на наш.

— Вы хотите сказать, что в бутылке из-под Хеннесси поддельный армянский? — изумился Мэр.

— Не в этот раз, — сказал Виктор. — У вас на столе бутылки-то запечатанные. Тем более, сегодня усиленная проверка.

— Почему? Сегодня, что, постный день? — спросил Мэр.

— Нет, день сегодня обыкновенный, скоромный, Только сегодня на банкете сам министр будет. С американским посланником. — Виктор показал свой загнутый назад большой палец и даже присвистнул.

— И об этом все знают? — спросил Павел Александрович. — Тогда почему мы не в курсе?

— Никто ничего не знает, — прошептал Виктор. — Я сам только узнал. Некоторых доверенных официантов и барменов специально оповестили.

— Оповестили для того, чтобы сегодня не пили чужой Хеннесси? — хмуро констатировал Мэр.

— Если честно, Хеннесси здесь никогда и не было. Только Мартель и Камю. Это в честь министра и американского посланника достали.

— Откуда достали? — спросила Пестелина.

— То есть как, откуда? Откуда все достают, — сказал Виктор, и показал пальцем на верх.

— С неба, что ли? — спросила Пестелина.

— Почти. Все вино из нового ресторана Космос.

— Космос? Это где?

— Ну, как где? В Москве, само собой разумеется. Я, между прочим, там работал.

— Выгнали?

— Сам ушел. — Алексей незаметно для окружающих хлопнул рюмашку Хеннесси и удалился.

— Хорошо пьет, — сказал Мэр, — незаметно.

— Маг. Кстати, ты мне так и не ответил, зачем купил один рубин?

— Как зачем? А зачем звезды на Кремле рубиновые?

— Так мне его на лоб, что ли прикрепить?

— А почему бы нет? Сегодня твой праздник.

— Какой праздник?

— Ну как? Деньги-то есть!

Пестелина надела на голову золотую цепь с рубином.

Мэр улыбнулся. Было очевидно, что эту цепь надевают на шею. Но так тоже хорошо. В полутьме все равно ничего не видно. Зато жена чувствует себя царицей. Ведь сказано же про жену:

— А во лбу звезда горит!

Семен сел один. У самого оркестра. Но скоро к нему присоединились две дамы. Видимо, договорился заранее, еще на палубе. Ну, а че теряться, он сегодня победил. Деньги-то есть. Да и настроение хорошее. Пятьдесят тысяч! Три Волги можно купить. А уж баб-то!.. Не меряно.

Заводские Концессионеры, Аркадий Ильич, Татьяна с мужем и Парторг, Юрий Владимирович, имели свой стол в самой середине большого зала. Их было бы не просто найти. Ну, если бы они кому-нибудь понадобились. Как говорит Эдгар По:

— Прятаться лучше всего на видном месте.

 

Глава семнадцатая

— Закажи мне песню, — сказала София.

— Какую? — спросил Алексей.

— Когда иду я в балаган, я заряжаю свой наган.

— О! Кстати, я забыл сходить за своим пистолетом.

— Потом сходишь.

— Потом может быть поздно.

— Пойдем!

И они пошли на танцплощадку.

— Я не соображаю, как танцевать под эту песню.

— Просто обними меня и все.

— И все? Мне это нравится: и все. А с ногами-то что делать?

— Двигай.

— Как?

— Представь, что ты индеец племени Наваха.

— Хорошо. Что дальше?

— Представь, что ты на Олимпийских играх. У тебя заплыв на десять километров. Как ты поплывешь? Как мы сможем стать первыми?

— Не знаю.

— Подумай.

— Я поплыву…

— Ну, думай, думай, парень!

— Я поплыву новым никому еще неизвестным стилем!

— И называется он?..

— И называется он?..

— Ты должен вспомнить.

— Что?

— Всё.

— Сейчас, сейчас. Сейчас, сейчас, как говорит Шекспир.

— Ну!

— Чтобы занять первое место на Олимпийских играх?

— Разумеется.

— Я поплыву всемирно известным теперь стилем под названием:

— Кроль!

— Есс! Давай, поплыли. Интенсивнее работай, мальчик!

— В шумном балагане часто появлялся подлинный красавец Гришка-сутенер. Женщинам лукаво Гришка улыбался. Но в работе Гришка никудышный вор.

— Когда иду я в балаган, я заряжаю свой наган.

Вдруг раздались выстрелы. Три, может быть, четыре, может быть, пять. Потом еще. Кто-то до конца расстрелял всю обойму. Когда включили весь свет, оказалось:

— Убит один.

— Кто это? — спросил, подходя, министр. Американский посланник был вместе с ним. Все молчали.

Наконец, сквозь толпу протиснулся человек, и со слезами упал на колени. Это был Роман. На полу лежал его сын. Бывший тренер футбольной сборной упал на него и зарыдал.

— Он хотел пошутить. Только пошутить.

— Хотел на праздничек попугать всех Серийником, — констатировал министр. — И вот, на тебе, доигрался.

Да, Олега расстреляли охранники министра. Остальные плавали в шуме ресторана, как гуси в супе. Никто даже не вынул свой пистолет.

— Да, облава здесь у вас называется, — сказал американский посланник. Оказывается, он был в курсе происходящих на корабле событий. И не побоялся не приехать на этот праздник. (Не точный американский перевод). Хотел, наверное, воочию убедиться, как здесь разводят Серийников. В том смысле, что легко задерживают, или просто валят, как медведя в берлоге. Как льва на сафари.

— У него были холостые патроны, — сказал Роман. — Он хотел только пошутить. Я его отговаривал. Думал, что отговорил. Нет, оказывается, нет. Упрямый мой мальчик! Убит!

Тело унесли в морозильник. Полчаса сосредоточенно ели баранов, кур, петухов, быков, лососей, стерлядь. В принципе все понятно:

— Эти люди привыкли к риску. В коммерческих сделках, в игре на тотализаторе, в курьерских доставках черного нала. Правда, об этом говорили только в шутку.

— Какой нал? Шутка!

Более того, часть отдыхающих и была здесь для стрельбы по Серийнику. Иначе, зачем пистолеты.

После двух ночи опять начали танцевать. Запели песню про рыбалку. Ее разрешали только после двух ночи. Все сразу повалили танцевать.

— Однажды баба заказала мне сазана. Как никогда вдруг натяну лося блесна. Со дна я вытащил живого партизана. Не знал он, бедный, что закончилась война! Эх, хвост-чешуя! не поймал я ничего! Ла-ла-лалалала-ла-ла-ла!

Сам Вилли был приглашен на этот корабль. Но только в качестве гостя. Инкогнито. Но министр узнал его, и попросил, через американского посланника, спеть. Только одну эту песню. Но Вилли спел еще одну. Как он сказал:

— Для нашего гостя из Америки. — Наверное, он получил Российское Гражданство, но об этом пока еще никто не знал.

И-и:

— Мы воры-гуманисты. — Да, он спел именно эту песню. — Мы воры-гуманисты. Воруем очень чисто. — Мало кто, что понял, но аплодировали все.

Все было тихо. Министр и американский посланник сошли с корабля. Где сошли, никто даже не заметил. А почему? Существует первое правило охраны президентов, членов правительства, и вообще всех, кто может содержать настоящую, приличную охрану. Это:

— Беги, не раздумывая, после первых же выстрелов. — Будь у вас хоть армия охраны! Потом будем разбираться.

Поэтому уверенные в себе охранники министра категорически посоветовали ему покинуть корабль.

— Он, что, тонет?

— Да, — ответил один из них. — У нас инструкция:

— Считать в таких случаях, что да, корабль тонет. Можно даже сказать, пошел ко дну.

Министр вздохнул, а американский посланник его подбодрил:

— Правильно, это очень логичное решение.

Народ только обрадовался. Но министр, наверное, и не думал, что без него будут скучать.

Концессионеры танцевали все вместе. Хотя Вадик и просил их неоднократно:

— Дать ему побыть хоть чуть-чуть наедине с женой. — Я что-то не помню точно, но, кажется, тогда они еще не были расписаны. Хотя, может быть, расписаны были, но не успели еще обвенчаться. Хотя и венчались тогда по-тихому. Поэтому — не знаю.

Комдив и Юрий пригласили за свой стол каких-то солидного вида дам. Можно было бы даже подумать, что одна из них жена министра, а другая американского посланника. Но как? Ведь эти ребята уже укатили, как говорится, на белом катере. Не могли же они оставить на корабле своих жен? Мол:

— Развлекайтесь! — Хотя «их нравы» нам точно неизвестны. Может быть, так и было. Даже более того:

— Ведь обычное же дело, когда муж идет или едет на работу, а жена занимается шоппингом в свое удовольствие. Правда, тогда шоппинга не было. Так только если, можно было сходить в подвал ГУМа, в секцию номер двести. Но и это не плохо. Вдруг там ей встретиться какой-нибудь любовник? Или норковая шуба? Кстати, нельзя вот так сразу точно сказать, что лучше: любовник или шуба. Оба они мягкие, пушистые, греют. С обоими, в принципе, можно поговорить. Обоим можно улыбнуться. А также послать подальше, если надоели. А мужу так и сказать:

— Надоели.

Василь часто поглядывал на столик Алексея. Ждал:

— А вдруг Анна все-таки придет. — Нет, ни ее, ни Даши так и не было.

Мэр и Пестелина не пропускали ни одного танца. Они поднялись на палубу, чтобы немного проветриться. Почти тут же к ним подошел от борта охранник:

— Что? — спросил Павел.

— В чем дело? — спросила Пестелина. — Ветер? Вы беспокоитесь, что мы простудимся? — И тут же добавила: — Какая ночь! Звезды на небе!

Охранник посмотрел вверх. Потом сказал, что на палубу сегодняшней ночью выходить нельзя.

— А сегодня, что, постный день? — спросил Мэр. — Почему нельзя?

— Кстати, я тоже не понимаю, — сказала Пестелина. — Может, объясните?

— Я не знаю, просто есть…

— Есть такие люди, которые все запрещают, — сказала дама. — А мы вас слушаться не будем.

— Не было печали, — сказал охранник. — Это не моя забота. Кстати, как вы сюда прошли? Там должен был стоять охранник.

— Никого не было, — сказал Мэр.

— Может быть, этот нелепый приказ уже отменен? — улыбнулась Пестелина, и потрогала охранника за нос.

— Зачем ты его трогаешь? — строго спросил муж.

— Просто так, чтобы не зазнавался. — Теперь Пестелина уже засмеялась.

— Уведите отсюда вашу даму, — сказал охранник.

— А что будет, если не уведу? — Мэр почему-то тоже решил наехать на охранника.

— Тогда я за себя не ручаюсь.

— Нам ваши поручительства не нужны.

— Неужели вы не понимаете, что там, внизу, должен был быть охранник?! Вы сюда пройти не могли!

— И что это значит?

— Это значит, что-то случилось, — сказал охранник. — Вам надо срочно вернуться в ресторан.

— Нет, — упрямо заявила Пестелина. — Зачем нам возвращаться, если там проблемы. Нам, — тут она опять потрогала охранника за нос, — проблемы не нуж-н-ы.

— Скажите вашей жене, чтобы она меня не трогала, — опять сказал охранник, — иначе я за себя не ручаюсь.

— Опять не ручаетесь? — сказал Мэр и ударил охранника по лицу.

— Ты его ударил? — спросила Пестелина.

— А что прикажешь мне делать, если он тебя оскорбляет?

— Что? Да я бы убила такого болвана. Так нельзя себя вести с дамой.

— Вы напились, а я на работе, — сказал охранник. — Идите отсюда, иначе я просто выброшу вас за борт, — рассвирепел охранник.

— Что?!

— Что ты сказал, утопленник?!

Парочка двинулась на охранника, но тут по лестнице на палубу поднялся официант в красной жилетке, и предложил и Мэру, и Пестелине отойти в сторону.

Они увидели только, что охранник почему-то расстегнул кобуру. Но достать пистолет не успел. Официант тремя выстрелами из пистолета с глушителем уложил его на палубу.

— Вот вам, пожалуйста, — констатировала Пестелина. — Честно говоря, я не думала, что все так серьезно. — И добавила: — Но все равно спасибо, что защитили нас.

— Возьмите тело и тащите к борту, — сказал официант.

— Рипит ит, плииз, — сказала Пестелина.

— Вас не понял, — сказал Мэр. И добавил: — Прошу повторить.

— Взяли тело и потащили к борту, — сказал официант.

Они не смогли поднять охранника, и волоком потащили к борту корабля.

— Тяжелый, — подумала Пестелина, но про себя. Говорить она больше не решилась.

— Бросайте его в воду, — парень приподнял пистолет с глушителем.

Они медлили.

— Вы нас убьете? — спросила Пестелина.

— Если вы не сбросите сейчас же его в воду, то я вас не убью. Я просто забетонирую ваши ноги в тазике, как сделал Голландец Шульц Брюсу Уиллису, и отправлю на корм стерляди.

Они сбросили тело в Волгу. Оно плюхнулось негромко. По крайней мере, на этот всплеск никто не обратил внимания. Да и других охранников не было видно. Видимо ночью их было меньше, чем днем. Хотя логично было бы поступить наоборот. Ведь именно ночью все воры и убийцы выходят на большую дорогу. Впрочем, может, так раньше было.

Далее, он предлагает Пестелине и Павлу прыгнуть за борт.

— Господа, товарищи, прошу покинуть сцену, — сказал официант.

— Павел, я не доплыву до берега, — сказала Пестелина. И добавила, повернувшись к официанту: — Здесь сколько до берега?

Киллер взвел курок.

— Прыгаем, прыгаем, — заторопилась Пестелина. — Мне все равно, какая здесь высота. — Она полетела в воду, Мэр за ней. Предварительно он бросил жене спасательный круг.

— Ты взял только один спасательный круг? — спросила Пестелина.

— К сожалению, да.

— Может, тогда попрощаемся? Вместе мы не доплывем до берега. Вода холодная. К тому же ты почти не умеешь плавать.

— Да, только по собачьи. К сожалению, не было времени научиться плавать, как индейцы племени Наваха — Кролем.

— Ты не один такой, — сказала Пестелина. — Леонардо Ди Каприо тоже не умел. Поэтому не смог выжить при крушении Титаника. Утонул. Давай заранее попрощаемся.

— Давай, — сказал Павел. И добавил: — Я тебя люблю.

— Да? Че-то я давно этого не слышала. Повтори, пожалуйста.

— Я тебя люблю.

— Еще раз.

— Нет, теперь ты.

— Я? Хорошо:

— Ай лав ю. Кстати, что ты мне обещаешь, если мы спасемся?

— Нет, спасешься только ты. Я утону.

— Да, я понимаю. Но все-таки? Ты так и не подумал о том, чтобы купить мне золотое кольцо с Ониксом за пятьдесят две тысячи?

— Пока нет.

— Подумай. Самое время.

— Какой смысл об этом думать? Я все равно не доплыву до берега.

— У тебя, что, совершенно отсутствует абстрактное мышление? Ты не можешь себя представить, что мы оба спаслись.

— Нет.

— Ну, почему, дорогой? Представь себе, что ты Гарин, а я Зоя. Помнишь, как они выплыли на необитаемый остров. Может быть, даже на необитаемый Остров Сокровищ. Ты веришь, что бывают такие острова? Коррупционеры из Пятой Колонны прячут там свое золото, а потом потихоньку распространяют среди своих.

— Нет, — ответил Мэр, уже начиная хлебать ртом воду, — я в это не верю.

— И вот так всегда! Тебе легче поверить в Графа Монте Кристо, чем в то, что у нас воруют, воруют и еще раз воруют.

— Да, — ответил Мэр, — у нас все честные.

— Ты зачем это говоришь? Чтобы позлить меня? Хочешь сказать, что мы ни при каких обстоятельствах не сможем натолкнуться на один из кладов Пятой Колонны? Люди находили клады разных пиратов, Черной Бороды там, и других. Этот хромой с попугаем верил и нашел-таки пиратский клад на острове. Как, я тебя спрашиваю, это получилось? Почему мы не можем? Или ты думаешь, что это было раньше, а теперь денег и так до получки не хватает.

— Да, именно так я и думаю, — сказал Мэр. Вдруг он почувствовал, что тонет. Только ноги почему-то не слушались его. Они не хотели тонуть, и уперлись коленками ему в подбородок. Мэр распрямил их, и оказался на облаках.

— Во-воздух! — произнес он. — Я стою. — Действительно, вода была ему чуть выше пояса. — Что это значит? — спросил он. — Отмель.

Пестелина осмотрелась, и увидела в свете вышедшей из-за туч луны остров.

— Земля! — закричала она. — Дорогой, мы спасены, это Остров Сокровищ. Точно тебе говорю: это остров. Я так и думала.

— Может быть, это не остров, а так, выступ берега, — сказал Павел. — Полуостров.

— Это не море, откуда здесь полуостров. На Волге могут быть только острова.

— И не просто острова, а острова сокровищ, — добавил Мэр. — Как в…

— Пожалуйста, не превращай мою великолепную идею в балаган. Иначе я с тобой разведусь прямо на этом острове.

— Ну, хорошо, остров так остров. Нам же хуже.

— Идем, — Пестелина хлопнула мужа по спине, и передала спасательный круг, — я покажу тебе, где здесь спрятано золото.

Официант спустился вниз, в ресторан, и сел за один уже опустевший столик. Да, кажется, именно, за ним и сидели раньше министр и американский посланник.

Объявили последний танец. Народ опять бросился на танцплощадку.

— Лилипутик, лилигном, — пропищала певица с такими грудями, о которых не мечтал и Сильвестр Сталлоне в тюрьме. Потом, как даст газу до отказу, что зазвенел хрусталь на люстрах. Голос ее проник глубоко в душу каждого путешественника. Все задергались, как заведенные механизмы. — Лижет, лижет лилипутик свой…

— Что он, собственно, лижет? — спросила Татьяна своего Вадима Григорьевича. — Я не поняла. Лилипутик, лилигном, лижет, лижет, лилипутик… а дальше я не понимаю. Получается, что лилипутик уже стал большим, как дом. И лижет что-то такое же большое, как дом.

— Не, как дом, а кондом, — сказал Вадик.

— Кондом? А что это такое?

— Не знаю, я не пользуюсь.

— Не темни! Отвечай, когда я тебя спрашиваю. Ну, ответь мне, любимый, когда я тебя прошу об этом. — Она обняла Вадима Григорьевича. Ну! Я пока только прошу. Хочешь…

Тут Татьяна увидела, что официант вытащил сзади из-под красной жилетки пистолет с глушителем, и приложил палец к губам.

Вадик смотрел в другую сторону.

— Он боится, что я закричу, — подумала Татьяна. — В таком шуме меня никто не услышит.

— Ну, че ты замерла? — спросил Вадик. Он хотел повернуться, но Татьяна удержала его голову. Она увидела, что к столу возвращаются Аркадий Ильич и Парторг. Они не выдержали до конца танца, и, проводив своих дам, до туалетной комнаты, возвращались к своему столу. Как дамы ни отказывались:

— Пожалуйста, не надо нас провожать! — мужики все-таки доставили их до места. Не в том дело, что Директор и Парторг точно не знали, надо ли провожать дам до туалета, а просто боялись, что даже на этом пути их могут перехватить.

— До таких дам охотники всегда найдутся, — сказал Аркадий Ильич. Они уже были в нескольких шагах от стола, где сидели в обнимку Татьяна и Вадик, когда Парторг увидел направленный на них пистолет с глушителем. Он дернулся под пиджак, к желтой кобуре, но она почему-то никак не хотела открываться. Аркадий Ильич не сразу понял, что случилось. А когда понял, было уже поздно. Он даже не успел поднять руку к кобуре. Пуля попала Парторгу в лоб, а Аркадий Ильич успел прыгнуть под стол. Киллер спокойно вытащил его за ногу, и выстрелил в лоб и два раза в грудь. Потом этот официант направил пистолет на Татьяну и Вадика. Они оба смотрели на него широко открытыми глазами.

— Это конец, — сказал Вадик.

— У тебя разве нет пистолета?

— Нет, мне не выдали.

— А у меня есть. Возьми в сумочке.

— Поздно.

— Жаль, мы не успели обвенчаться.

— Да.

Но тут на киллера набросился Василь Василич. Он сбил официанта с ног, и попытался снять маску жреца Майя, в которой тот был. Зачем? Ведь сказано было:

— Сразу стреляй! — Поздно начальник Зоны об этом вспомнил. Жрец выстрелил ему в живот. Не спеша вылез из-под тела тучного подполковника, и выстрелил еще два раза, в сердце в и голову. Но когда убийца глянул на стол, где только что сидели Татьяна и Вадик, их не было.

Официант, чертыхнувшись, сел за этот стол. Он перезарядил обойму, и положил пистолет прямо на стол, ни от кого не скрывая. Да и скрывать особо было не от кого. Все еще продолжали танцевать лилипута. Официантов тоже не было. Наверное, гуляли прямо на кухне. Наконец киллер заметил, что на него смотрят Комдив и его сын Юрий. Поняв, что это и есть киллер, которого они все ищут, Юрий незаметно полез за пистолетом. Незаметно для кого? Для самого себя? Киллер вытянул, как показалось Юрию, руку вперед чуть ли не на два метра. Звякнул выстрел, а следующий прогремел, в наступившей тишине. Песня только что закончилась. Увы, но афганец не попал. Киллер стрелял лучше. Юрий упал, перевернувшись через соседний стол. Комдив не решился нажать на курок. Люди уже толпами валили к своим столам. Испугались только первые. Те, кто видел убитых. Остальные думали, что это только шутка. Фейерверк. Они поняли стрельбу, как сигнал к атаке тортами. Не зря же их заказывали по пятнадцать-двадцать килограммов.

И Алексей не успел разглядеть киллера. Он возвращался с Софией с танцевальной площадки, и получил в лицо полкило торта.

— Кто? Кто?! — пытался он спросить. Но не мог. Его подруга вытерла парню лицо, но тут же сама получила полкило.

Алексей сначала обратил внимание на подозрительного официанта. Но потом забыл. Тем более, что Софии бросила свой торт именно в него. И, между прочим, вовремя: киллер уже положил руку на рукоятку пистолета.

Семен тоже посмотрел в сторону официанта. И тот хотя и был в шоколаде, имеется в виду, в шоколаде с маракуйей, показался ему знакомым. Семен даже испугался.

— Я сейчас приду, — сказал он своим девушкам.

— Мы с тобой, — сказали они. Леди думали, что уже настало время других развлечений, там, в каюте, в диванно-кроватном комплексе.

— Нет, нет, — сказал Семен, — я никуда не денусь. Мы еще посидим здесь. Коньяку-то вон еще сколько! — он показал на три недопитых бутылки Камю, Мартеля и Хеннесси.

Лавирую в коньячных парах, Семен никак не мог вспомнить, куда положил свой Макар.

— Чего стоим, кого ищем? — услышал он голос сзади.

Семен сделал сальто назад. Он узнал этот голос. Семен качнулся. Он едва удержался на ногах.

— Ты много выпил, амиго, — сказал официант в красной жилетке. — Даже не знаю, что ты будешь делать дальше.

Семен в прыжке нанес противнику левый хук. Официант покачнулся и чуть не упал. Потом поднял обе руки вверх.

— Ноу, ноу, — сказал он, — только не это. У меня дела, я тороплюсь. — Он взял сзади из-за пояса Глок с глушителем, и приставил его почти в упор ко лбу Семена. — Картина Репина — приплыли. — И он взвел курок.

Семен повернулся и побежал к кровати. Он вспомнил, что Макар под подушкой.

— Подожди, подожди! — запричитал он, — я сейчас. Сейчас, сейчас.

Киллер дал Семену повернуться с пистолетом в руке, и выстрелил. Пуля попала в голову, забрызгала все лицо и белую с розовыми цветочками кровать. Он уже собрался шагнуть вперед, чтобы сделать контрольный выстрел, но корабль вдруг качнулся, как будто налетел на айсберг. Как Титаник! Но здесь не бывает айсбергов. Значит — на мель.

Киллер вылетел из комнаты, и ударился затылком о стену в коридоре. Но все-таки он опять шагнул к двери. Семен лежал на полу около кровати весь в крови. Парень прямо от двери прицелился ему в затылок, но тут пароход качнуло, и пуля прошла далеко в сторону.

— Ладно, — сказал киллер, — все равно он убит. — Махнул рукой с пистолетом в сторону лежащего уже головой под кроватью Семена, и вышел. Но тут же опять вошел в комнату, и держась за косяк, два раза выстрелил. Пули прошмякали в мясо.

— Нафаршировал, сволочь, — сказал киллер, и двинулся опять в ресторан. Предварительно, еще стоя в проеме двери, спиной к валяющемуся на полу Семену, он покачал согнутой в локте рукой, уже без пистолета.

Оказалось, что пароход сел не на мель. Он столкнулся с угольной баржей.

— Сначала в лодки садятся только женщины и дети! — кричал помощник капитана. Сам капитан стоял на верхней палубе и курил трубку. Он был менее пьян, чем первый помощник.

— Какие дети — слово от Х среднего рода — недоделанное, — пробормотал он. — Это же надо столкнуться с угольной баржей белым днем, почти на восходе солнца.

Киллер подошел к борту. Многие лодки были уже загружены. В одной он заметил Комдива, в другой Романа. Именно их он искал. Заслонившись курткой, как будто от ветра, он застрелил сначала Комдива, потом Романа. По одной пуле каждому в лоб. Все были настолько возбуждены, что ничего не заметили до самого берега. Их так и увезли мертвыми. Оживить их, конечно, было нельзя, но заметить, что нельзя было можно. Можно-то можно, но оказалось, что и это нельзя.

Алексей вместе с Софией бегал по тонущему кораблю, искал Дашу и Анну. София не знала, что ее родственники уже убиты. И Юрий, и Леонид.

Далее, киллер убивает Джека и Глорию.

Планы меняются. К счастью этого не произошло. Не были уничтожены зачатки фермерства, не была уничтожена зависть колхозников к этому новому, непонятному труду:

— На себя!

— Неужели ж это по-честному? — думали они. И не верили. Не верили, но уже завидовали. Завидовали глубоко, как Сальери дураку Моцарту.

— А разве Моцарт дурак?

— Я бы так не сказал. Но вы смотрели кино про Кукушку? Там вот там Джен Николсон в роли этой Кукушки ничем не лучше этого Моцарта. Так вот спрашивается:

— Может ли такой Моцарт, в случае чего, без посторонней помощи выращивать стерлядь в нашей Волге? Спросите Джека Николсона. И если он скажет:

— Да, — вы сами поймете, что это два сапога пара.

Народ ведь считает себя почти поголовно Мацартами. Вроде бы дурак дураком, а все его тянет на симфонии. Стерлядь хочет выращивать в Волге самостоятельно. Хочет, а сам-то ведь не верит, что это возможно. Не верит, что может сам, без посторонней помощи отвечать за свою счастливую жизнь. Вот, как Джек и Глория.

Киллер прицелился в Глорию, но Джек успел нанести ему правый хук. Официант выронил наган. Такого удара он не получал очень давно. Можно даже сказать, что вообще никогда не получал. Тем не менее, он собрался с мыслями и парой ударов уложил Глорию, которая тоже хотела что-то изобразить. Джек потерял контроль над собой. Увидев Глорию растянувшейся на полу во весь свой великолепный рост, он пошел на киллера, намереваясь сделать только одно:

— Задушить его своими собственными руками. — Но неожиданно получил три удара подряд. Апперкот, который согнул боксера до необходимой высоты, потом хук, потрясший его своей мощью, и последний — джеб. Для того, чтобы реки крови залили каюту.

Глория подумала, что перед ними монстр какой-то. Она потихоньку подползла к аквариуму, где сидели два голубка, он — стерлядь и она — стерлядь, взяла эту корзину обеими руками, и хотела бежать. Джек? Ну, что Джек? Он всегда приходил домой вовремя. Придет и сейчас. Как-нибудь выкрутится. А ей надо спасать семейство. Свое семейство. А что такое семья? Семья — это семейный бизнес.

Она уже почти убежала, почти двинулась к двери из каюты, но киллер с улыбкой преградил ей путь. Ну, что ты будешь делать? Почему так не везет? Она поставила корзину будущего счастья на кровать. Киллер с ухмылкой шел на нее, поигрывая кулачищами. Глория вспомнила… нет, даже не вспомнила, как ее Джек упал после удара Софии, как будто сама пролетела… Пролетела:

— Над гнездом кукушки. — Она провела прямой в голову, а потом то, что у нас называется ударом Лемана.

Как?! Она же не знала этого удара. А вот так:

— Пролетая над гнездом Кукушки.

Киллер был упрямым парнем. Он ни за что не хотел падать. Даже не верил, что упадет. С какой стати? Он пытался даже хвататься за воздух. Но, извините, для человека это невозможно. Оказалось, что он тоже человек.

— По крайней мере, существо, имеющее равные с человеком возможности, — подумала Глория. Но судьбу не стала испытывать. Она потрясла Джека за голову. — Джек, ты как, можешь идти?

— Да, да, иди, я тебя догоню.

— Никаких — догоню — Джек, мы уходим всей семьей. Давай, давай, дорогой, шевели булками.

Итак, держа в одной руке корзину с племенной, породистой стерлядью, а другой, придерживая мужа, она вышла в коридор, который уже начал наполняться водой.

 

Глава восемнадцатая

Алексей бегал по каютам тонущего корабля. Софию он попросил обследовать корму.

— Почему я должна идти на корму, а ты останешься на носу? — спросила София. — Без меня ты можешь утонуть.

— Не думай об этом. Я умею плавать.

— Знаешь, что, я думаю, мы зря их ищем.

— Почему?

— Их вывезли на берег. Нет, ну, а зачем здесь прятать Дашу и Анну? Я не понимаю.

Между танцами они заходили в каюту Софии. Победительница боксерского турнира сказала, что она забыла там:

— Одну вещь. Поищем?

— Конечно, — сказал Алексей, — я помогу тебе.

— Что будем искать? — спросил Алексей, когда они вошли в персональную каюту, которую имела София.

— Сейчас я вспомню, — сказала девушка, и легла на пол.

— Ты думаешь, это на полу? — спросил парень.

— Думаю, это под кроватью, — ответила София.

— Под кроватью? Ты уверена?

— Нет. Но посмотреть надо.

Алексей увидел, как задралось платье Софии. И он понял, что не может ничего с собой сделать. Как любовник леди Чаттерлей, когда увидел в саду ее поднятое пред ним платье. Ее чулки с резинками, отделенные полоской кожи от трусов. Тут, как говорится, никто не выдержит. Страсть, безумная страсть, охватила его. Он уже не думал о 274олковнике, который обещал пристрелить его, если он не женится на Софии после возможного секса с ней.

Они не могли остановиться даже тогда, когда под воздействием неведомых сил оказались под кроватью. Там было сложно двигаться, но никто не хотел прекращать этого самого прекрасного, как сказал Шекспир, занятия.

— Давай, давай, — говорил он ей. А она тоже говорила ему:

— Давай, давай.

Кровать над ними ходила то в стороны, то вверх-вниз, как живая. Если бы кто вошел в каюту, то испугался бы. Действительно, какой-то неизвестный зверь прыгал по каюте. Как спустившийся на Землю живой бог секса.

— Ай лав ю.

— Я тоже. Прости, ай лав ю.

— Пусть это будет неизвестный никому наш пароль, — сказала София.

— Да, конечно.

— Еще будем?

— Может потом?

— Потом суп с котом.

— Хорошо, тогда давай еще разок.

— Один?

— Посмотрим по ходу дела.

— Я могу выдержать сколько угодно раз.

— Я тоже.

— Уверен?

— Абсолютно.

— Хорошо. Проверим.

— Сколько детей можно сделать за раз?

— Думаю, столько, сколько раз мы дойдем до конца. Точнее, сколько раз ты дойдешь до конца. Я-то могу сделать это бессчетное количество раз.

— Тогда пусть сегодня у нас родится двенадцать детей.

— Почему двенадцать?

— Столько было подвигов у Геракла.

— Ты думаешь, это подвиг?

— Уверен. И знаешь почему?

— Почему?

— У нас мало времени.

Алексей зашел в каюту официантов. Здесь стояло четыре кровати. Он зашел в соседнюю. Тоже четыре. А в третьей была одна. Почему? Это тоже была каюта официантов, но в ней почему-то жил один человек. Вероятно, он просто выкупил остальные места. Он сел за стол.

— Или… или был пассажиром. Странно: был гостем на корабле, а на стуле висела красная официантская жилетка.

Он сдвинул дверь гардероба.

— Еще две красные жилетки и две бабочки. Что же это значит? — Он взглянул на кровать. Такая же большая, как у Софии. Такая же каюта. Он улыбнулся, вспомнив недавний секс с Софией под такой же кроватью. Он потряс головой, и, неожиданно для самого себя встал на колени. Осмотревшись по сторонам, парень не спеша начал двигаться к кровати. — Зачем я это делаю? Хочу посмотреть, как это мы могли уместиться в такой высоте. — Он прошел на коленях далеко. До самой кровати, но понял, что ничего не увидит. Там было темно.

Алексей включил торшер, наклонил его, и опять встал на колени. От ужаса он разбил лампочку. Под кроватью кто-то был. Люди. Скорее всего, мертвые, подумал он.

Алексей начал двигать кровать на себя. Она отошла от стены всего на десять сантиметров. Больше не двигалась.

— Скорее всего, кровать держат тела. — Он вытер пот со лба. — Неужели это они? — Алексей перелез через кровать к стене. Едва хватило места встать. Но зацепиться за низ кровати руками не удалось. — Слишком мало места. — Алексей посмотрел на свои руки: они дрожали.

Он опять перелез на другую сторону кровати. Будь, что будет. Он рывком поднял кровать на высоту почти метр. Действительно, там лежали два тела. Но, по крайней мере, одно из них было живым. Потому что раздался то ли писк, то ли хрип. Алексей опять опустил кровать. Тяжелая. Кто-то жив. Он не смог разглядеть, кто это.

— Зажаты, как в тюрьме, — сказал Алексей. Он подошел к столу, выпил стакан минералки, и тут увидел, что в каюту начала поступать вода. Алексей опять открыл стенной шкаф. Зачем? Он хотел найти здесь какое-то приспособление для поднятия тяжелой широкой кровати. Но тут в коридоре послышались шаги. Кто-то шел по воде, разбрызгивая ее в разные стороны.

Далее, появление киллера.

— Привет, — сказал Алексей, — кровать поднять не поможешь?

— Что? — переспросил киллер. При неожиданном появлении Алексея он даже не вздрогнул. Все еще был в заторможенном состоянии после удара Лемана. — Конечно, — сказал он, — я сам хотел это сделать.

Алексей понял, что это киллер.

— Мы раньше нигде не встречались? — спросил Алексей, когда они встали у кровати на изготовку.

— Не думаю.

— Хорошо, как мы будем ее поднимать?

— Как обычно, — ответил официант, — возьмем и поднимем.

— Так мы можем раздавить, — сказал Алексей.

— Что?

— Не что, а кого. Там же люди! Вы не в курсе? Это ваша каюта?

— Слишком много вопросов. На все я не могу ответить. Только на один. Эти люди — если они там есть, как ты говоришь — давно задохнулись.

— Вы уверены? Почему?

— Почему? Просто задохнулись от пыли.

Алексей потряс головой, как будто сбрасывал с себя какое-то наваждение.

— Давайте поднимать кровать, — сказал он, — вода уже близко.

— Ближе некуда, — сказал киллер, и потопал ногами. Вода была уже здесь.

Они вдвоем двинули кровать на себя. С большим трудом, но она подалась еще на десять сантиметров.

— Да не бойся ты, — сказал парень, увидев волнение Алексея, — покойникам все равно, кто их прижимает: человек или диван.

— Не говорите так, они живы, — сказал Алексей.

— Вы правы, — ответил парень. — Когда-то они, может быть, и были живы. Но не сейчас, нет. Уверяю вас, коллега.

— Коллега? — удивился Алексей.

— Ну да. Вы же мент.

— Мент? — переспросил Алексей.

— Мент. Как ты да я.

— Так ты!..

— Тише! — парень прижал палец к губам, и добавил: — Федеральное Бюро Расследований. По-русски можно просто:

— ЭФ-БИ-АЙ. — Ты никогда обо мне не слышал?

— Вы или пьяны, или контужены, — сказал Алексей. — Давайте поднимать кровать.

— Действительно, давайте, а то они не только задохнутся, но и захлебнутся. Получится две смерти в каждом. И надо будет только смешать, но ничего при этом не взбалтывать.

— Так вы агент Ноль, Ноль, Семь, что ли?

— Есс! А ты догадливый, — парень хотел потрепать Алексея по загривку, но сыщик, наконец, решился, и скомандовал:

— Взяли!

Они подняли кровать, слегка прищемив крайнего.

— Я подержу кровать, а вы переложите их пока на стол, — сказал Алексей.

— Нет, лучше вы подержите. Я боюсь покойников.

— Не говорите чепухи, они живы.

— Ну, хорошо, я вам верю. — Парень перенес тела на стол.

Алексей опустил кровать, и вдруг увидел в зеркало, закрепленное на стене справа, киллера с тяжелой бутылкой шампанского в руке. Алексей помнил, что на столе была закрытая пробкой, но не полная бутылка русского шампанского. Он не стал даже его пробовать. Теплое.

Алексей понял, что лягнуть ногой уже не успеет. Официант был уже слишком близко. Почти прижался к нему вплотную. Гад. Это точно и есть Серийник.

— Все сходится. — Алексей успел только прижать подбородок к груди и чуть-чуть подвинуться назад. Тогда бутылка должна была пройти выше его головы.

Так и вышло. Бутылка ударилась о кровать, вырвалась из руки официанта, и разбилась о стену. В Алексея ничего не попало, ни осколки стекла, ни шампанское, мгновенно превратившееся в пену. Их приняла на себя спина и жопа киллера.

Алексей уже направился к столу, на котором лежали тела, когда в каюту вошли спасатели.

Он успел только сказать:

— Я их знаю!

Спасатели попросили его отойти и не мешать. Они сняли с губ женщин пластырь, и начали делать искусственное дыхание.

— Давайте, я сделаю! — Алексей опять полез к столу.

— А вы доктор? — спросил один.

— Я сделаю через рот. Можно?

— Нет, нельзя! — ответили ему.

— Почему? — спросил Алексей. И добавил: — Это я спас их.

На него посмотрели, как на прокаженного.

— Ты когда последний раз сдавал анализы? — спросила толстая медсестра, приготовив большие, похожие на утюги электроды, предназначенные для выведения сердца из состояния полного покоя. — Заряжай! — гаркнула она. — Готово? — и приложила утюги к груди Даши. Та выгнула спину, как будто делала мостик на школьном уроке физкультуры, и опять упала на стол. — Бесполезно, — сказала медсестра. — Хотя можно попробовать еще раз. Добавьте электроэнергии, пожалуйста.

— Пожалуйста, дайте, я попробую, — взмолился Алексей. — Вам-то уже все равно.

— Ну, хорошо, — сказала медсестра. И улыбнувшись, добавила: — Только потом сдашь мне анализы.

Она обернулась к спасателям и сказала:

— Пусть попробует, а то нам надо уже идти: вода-то по колено. Сами здесь нахлебаемся по самое не могу.

Алексей всмотрелся в бледное, измученное лицо Даши. Действительно, сколько же они там пролежали? Весь банкет! И даже больше. Он представил себя гребцом на Олимпийских Играх. Вдохнул побольше воздуху, как для последнего рывка перед финишем, и присосался к бескровным губам любимой дамы.

— Может, хватит? — спросила через три минуты медсестра, и посмотрела на часы. — Очевидно, что ничего не получится.

— У меня получится, — сказал Алексей. Он несколько раз быстро продышался, опять вобрал в себя литров семь воздуха, и прилип ко рту подруги.

— Вот репей, — сказала медсестра, — мы из-за него утонем.

— Ничего, — сказал один из спасателей, — пусть. В случае чего, у нас есть надувная лодка.

— Тогда пора уже ее надувать, — сказала медсестра. — А то пока накачаете.

— Не надо, — сказал спасатель, — это импортная лодка. Сама надувается. Лодка, едва коснулась воды начала надуваться.

— Вот так бы нам! — сказала, обрадовано, медсестра. — Покойников стало бы намного меньше.

Алексей опять оторвался от Даши. Она не шевелилась.

— Ну, хватит, парень, а то мы, действительно, и сами здесь загнемся.

— Последний раз, — сказал Алексей. И не дожидаясь согласия команды спасателей, присосался. Ему уже казалось, что он сам тонет. Как будто его привязали к мельничному колесу, и спустили под воду. Минута, вторая, третья, пятая. Он увидел за поясом предыдущего утопленника пистолет. Алексей уже выпустил последний пузырек воздуха, и, казалось, не сможет достать этот пистолет, запутавшийся где-то в штанах утопленника.

— Достал. — А когда его подняли в последний раз, чтобы просто пристрелить для верности, успел это сделать первым.

— Пиф-паф. Паф! — три раза. Это больше, чем обычно стреляли разведчики ГРУ. Там только:

— Пиф-паф. — А здесь три раза. Зачем еще один Паф? Теперь-то уже известно зачем. А именно за тем, чтобы покойник ожил. Даша успела захватить последние остатки воздуха, которые еще оставались в запасе у Алексея, и сердце ее дернулось. И пошло молодить. Как та водяная мельница, к колесу которой был привязан Алексей во время трансцендентального путешествия по подводному миру.

— Мы ее спасли, — сказала медсестра. Она подсоединила к Дашиному носу кислородную подушку, и ее положили на уже готовую к плаванию лодку.

— Ну, че, поехали? — сказал спасатель.

— Да, в путь, друзья мои, — сказала медсестра, — корабль, кажется, уже тонет. Мы можем не успеть.

— Да вы что?! — воскликнул Алексей, — а эта? — И он потрогал Анну Владимировну.

— Что эта? — не поняла медсестра. И добавила: — Эта, уже окончательно мертвая. Что делать, парень, двоих мы спасти не могли.

Алексей, не обращая ни на кого внимания, опять глубоко затянулся, и начал запускать воздух в Анну Владимировну.

— Слово на букву Б! — он сумасшедший, — сказала медсестра. И добавила: — Дайте сюда кислородную подушку!

У Даши забрали кислородную подушку, и вставили конец с приспособлением в рот ее матери.

— Качай, чего ты стоишь, — сказала медсестра Алексею. — Пока я не передумала. Только бесполезно, она не оживет.

— Почему?

— Ты видишь, у нее на шее уже появилась синева.

— И что?

— Это необратимые признаки смерти.

Алексей нажимал на подушку, но толку не было никакого. Анна так и не оживала.

— Да нет, — опять запела медсестра, — покойники не оживают. — И добавила: — А воды-то, воды-то сколько. Утонем все здесь на — слово на букву Х, но в уменьшительно-ласкательном варианте.

— Возьмите кислородную подушку, — сказал Алексей.

— Всё? Закончил, умелец? — медсестра взяла подушку, и опять закрепила ее в носу Даши. — Поплыли, — сказала она.

— Еще три минуты, — сказал Алексей, — последние.

— Мы больше ждать не можем, — сказал старший спасатель. — Пароход сейчас пойдет ко дну. Мы же на носу. Он первый нырнет ко дну. Оставайся, а мы уходим.

— Одну минуту, — попросил Алексей.

— Только одну, — сказала медсестра.

Алексей хотел опять использовать ауру водяного мельничного колеса, но понял, что нырять он больше не может.

Он понял, что находится вместе с Анной на облаке. Так легко. Наконец-то это у него получилось. Руки по швам, мысленный взор сосредотачивается на пальцах ног. Нужно, как Траволта сделать массаж ног жене босса. Нет, не получается. Видимо, этого недостаточно. Хорошо, сделаем ей укол в грудь. Он взял фломастер с красными чернилами, нарисовал на ее груди мишень, и ударил шприцом в эту круглую мишень. Она поднялась с криком, как будто через ее мертвое тело пропустили электрический ток в аудитории на лекции перед студентами-медиками. Нет, к сожалению, нет. Это ему только показалось. Третий способ. Какой же третий? Третий, он никогда не лишний. Может, попытаться вытащить ее из гроба? Надо короткими ударами бить и бить в крышку гроба. Нет фонаря. Да нет, не в этом дело. Такому удару надо слишком долго тренироваться. Это пока дойдешь до Тибета, пока то, да се — нет, не успею.

— А! понял. Я вспомнил, как это было. А же Ангел! Как Траволта. Он же смог оживить собаку. Есть ли у меня крылья? — Он закинул руку за спину, как будто хотел по привычке почесать правое плечо. — Есс! Крылья есть.

Он взял Анну на руки, посмотрел на небо, расправил крылья. Процесс, кажется, пошел. Перья начали падать на Землю. Собака, прошу прощенья, Анна Владимировна, тихонько двинула лапкой, потом открыла глаза и тявкнула.

Прошу прощенья: не тявкнула, а:

— Улыбнулась.

— Она ожила!

— Она ожила! — закричал Алексей. Но в каюте уже никого не было. Алексей взял Анну на руки и понес. Спасатели были уже в конце коридора.

— Она ожила! — опять закричал он.

Спасатели толкали перед собой лодку. Вода была уже им по грудь. Они остановились, и все разом повернулись. Алексей шел им навстречу с Анной на руках. Все почти бегом двинулись назад. Только медсестра осталась на месте. Ей вода уже доходила до горла.

Анну уложили в надувную лодку вместе с Дашей. Они поднялись на верхнюю палубу. Последняя лодка ждала спасателей. Моторист сказал:

— Я думал, вы утонули. Хотел уплыть.

Ни у кого не было сил достойно ему ответить.

— Ты чего стоишь? — спросил старший спасатель Алексея. — Садись, пароход сейчас пойдет ко дну. Здесь больше никого нет.

Алексей посмотрел назад. Где киллер? Уплыл, или еще нет? Сыщик поставил ногу в лодку и последний раз оглянулся на пароход. Моторист запустил мотор спасательного катера.

— Все, двигай! — крикнул командир этого отряда.

Алексей выпрыгнул на палубу, которая находилась уже на уровне воды.

— Ты с ума сошел! — крикнула медсестра. И добавила: — Впрочем, тебя уже не исправишь. К тому же для меня ты слишком стар.

— Я стар? Тебе сколько лет?

— Восемнадцать.

— Было, десять лет назад, — сказал один из спасателей.

— Мне столько же, — ответил Алексей.

— Вот врать! — сказала медсестра. — Уверена, что тебе намного больше.

— Я сражался в Афгане с целым батальоном духов, — сказал Алексей, — наверное, от этого поседел.

— А теперь решил утонуть? Ты что там забыл? Золото?

— Да, у меня там где-то плавают сто тысяч.

— Ну, ищи. Найдешь, на самом дне.

Алексей полез на верхнюю палубу. Когда он садился в лодку, заметил там киллера, а рядом с ним Софию. Ему даже показалось, что этот официант в красной жилетке махнул ему рукой. Мол, иди сюда, я жду.

Никого. Алексей уж подумал, что это была галлюцинация. Показалось от переутомления. Он потряс головой, и тут опять увидел киллера. Тот стоял на самом верху, и махал рукой. А к мачте была привязана София.

Они сошлись. У обоих не было пистолетов. Алексей думал, что этот ублюдок каратист, но сразу получил удар в нос.

— Джеб, мать его, — сказал Алексей. — Сколько можно! Одни боксеры кругом. Кто это такой? Наверное, залетный. Плохо, если мастер спорта. Не потяну. Вот, попал. Мне бы пистолет.

Тут он получил еще один удар, в живот. Апперкот — апперкотом он по ошибке, с детства называл удар в солнечное сплетение, и сколько потом не переучивался — все равно забывал в самый последний момент, да и с джебом дела были не лучше — был таким точным, что Алексей упал на колени. Киллер взял сыщика за волосы, и сказал:

— Ну, чё, Шерлок Холмс, закончил свое расследование?

— Откуда вы меня знаете? — спросил Алексей, с трудом переводя дыхание.

— Я не разрешал тебе задавать вопросы, — сказал парень, и ударил Алексея по шее. — Ты должен говорить:

— Можно я спрошу? Здесь я сыщик, а ты — слово на букву Е, но модифицированное до буквы М, получается, что это даже не само слово, а производное — с Нижнего Тагила. Понял?

София ничего не говорила. Ее рот был заклеен пластырем. Киллер подтащил Алексея к той же мачте, к которой была привязана София, и поставил с другой стороны,

— Интересно, кого из вас голодная стерлядь выберет на завтрак, а кого на обед? — сказал с серьезным видом киллер.

— Я хочу на ужин, — сказал Алексей. — Его рот еще не был заклеен, но парень уже вынул из кармана импортную липкую ленту, чтобы заткнуть его навсегда.

— Я же тебе велел заткнуться! — рявкнул убийца, и быстрым привычным движением заклеил Алексею рот.

Далее, продолжение поединка. Еще один Удар Лемана.

Киллер пошел вокруг мачты, держа веревку. Ему не хватило рук, чтобы обнять двоих, и Софию, и Алексея. Он понял, что совершил глупость, оставив Алексея на несколько секунд одного, не привязанным.

— Так, так, так, — сказал, увидев, что Алексей отошел от мачты, и приготовился к бою. — Ну, окей, окей, окей. — Он посмотрел вперед. — Жаль, что у нас мало времени. — Действительно, нос корабля наклонился еще больше, и уже ушел под воду. — Пять минут максимум, и он перевернется. Уйдет вниз, как пикирующий бомбардировщик. Ну, что ж, утонем все вместе, — сказал киллер. Он в прыжке сбил Алексея с ног. Парень поднялся с большим трудом. Он покачал рукой челюсть, и ответил джебом. Теперь кровь пошла из носа убийцы. На лице его была нарисована маска смерти жреца Майя, отдающего последний приказ. Приказ подойти сзади и полукруглым мачете отрубить жертве голову. Обычно для этого нужно было сделать несколько ударов по шее, навстречу себе. Потом еще надо было разрубить грудную клетку, чтобы можно было вырвать сердце. Работа тяжелей, чем на бойне.

— Волчок вертится, вертится, вертится и неожиданно резко останавливается. Всё! Ты в курсе, сыщик, что многие жертвы умирали до удара топора? Они получали кровоизлияние в мозг сразу после остановки волчка смерти?

— Нет.

— Нет? Ну, так посмотри! — И жрец в маске завертелся в быстром танце. Алексею показалось, что у него даже выросли перья. Стало страшно. Алексею показалось, что его уносит смерч. Он посмотрел на Софию. Рот ее был заклеен, но девушка явно что-то хотела подсказать Алексею. Что это?

— Ай доунт ноу. Нет, не то.

— Я лав ю! Нет, не в этот раз.

— Чтобы это еще могло быть?

— Ага! Кажется, понял! Удар Лемана.

Но как провести его? Противник вращается, как центрифуга для подготовки космонавтов к полету на Луну. Этим космонавтам уже по пятьдесят лет и более. Но они нужны космическому агентству. На орбите застрял корабль производства времен холодной войны. На нем возможны ядерные боеголовки. И он снижает свою орбиту на триста километров каждый день. Месяца через полтора он упадет на Землю. И вот ребята, которым уже пятьдесят-шестьдесят лет должны пройти проверку на центрифуге смерти. Центрифуги, после остановки которой, у многих находят кровоизлияние в мозг. Просто от страха.

Алексей ждал остановки. Только бы выдержало сердце.

— Остановка! — И сразу: прямой в голову. Прямой в голову и всё. Пролетаем над гнездом Кукушки. Противник на полу, и Удар Лемана, которого никто не видел. Нет, увидеть можно, но только вооруженным глазом. При замедленной съемке. Точнее, наоборот, при ускоренной съемке и замедленном показе. Да и то не с первого раза.

Киллер упал. Упал и даже не шевелился. Алексей быстро отвязал Софию. Он хотел спросить ее:

— Ты как, в порядке? — но почувствовал, что от волнения не может сказать ни слова.

— Му-му, — промычала София. Что бы это могло значить?

— А! Надо отлепить ей рот. — И он быстро провел ей эту хирургическую операцию.

— А-а-а! — прокричала София. И добавила: — Ну, ты, чё, Алексей, совсем обалдел. Нет, не в том смысле, что мне было очень больно. Просто сначала ты бы мог отклеить липкую ленту от своего рта. Зачем? Мы уже сейчас могли бы объясниться друг другу в любви. И да: ай лав ю! — Тут она оторвала и его ленту.

— А-а-а! Ай лав ю. Тоже.

— Тоже?

На дальнейшие разборки времени уже не было. Корабль пошел ко дну. Они с борта прыгнули в воду, и быстро поплыли прочь, чтобы их не успело затянуть в водоворот, и не утянуть вместе с пароходом на дно.

Недалеко был остров, и они поплыли туда. Оказалось, что на острове еще дежурила спасательная команда. Сюда приплыло уже немало народу. Их всех уже отправили на большую землю. И первыми отсюда отправили Мэра и Пестелину. Да, ночью они приплыли именно сюда, на Остров Сокровищ, как назвала его Пестелина. Правда, золота она здесь не нашла. Но кое-что было.

Алексей спросил, когда они садились в лодку:

— Жаль все мои деньги остались на корабле. Теперь не найдешь.

— Да, деньги — это не золото, — сказала София, — не тонут.

— Да, теперь их понесет по Волге-Волге, и кто-то поймает их, и будет думать, что так и должно было случиться, что это бабло досталось ему.

— Да, — ответила София, — но в другой раз.

— Да? Почему?

— А ты не помнишь, что отдал все деньги мне, когда пошел на нос корабля искать Дашу и Анну Владимировну?

— Забыл.

София расстегнула платье. По всему кругу вокруг ее тела были привязаны пачки денег.

— Как спасательный пояс, — сказал Алексей. — Только здесь что-то очень много. У меня столько не было.

— Здесь и мои деньги тоже.

— Да?

— Да. Это наши общие деньги.

Далее, допрос в милиции.

 

Глава девятнадцатая

— Ну, привет! — радостно сказал подполковник.

— Здравствуйте, Сергей Сергеич. Очень, очень рад. Как здоровье жены?

— Прекрасно. Коньяк будешь? Только принесли.

— Хеннесси?

— А ты уже привык к Хеннесси? У нас Хеннесси пьют только генералы. И знаешь, что? Мне обещали это великолепное звание. Не веришь? Ты слышал когда-нибудь про писателя Гончарова? Ну, там, Обломов… и так далее? Так вот он пошел в кругосветное путешествие майором, а пришел — получил сразу генерала. У нас ценят умных людей. Не то, что в Америке, или где он там жил, этот… как его? Ну, которого съели.

— Кук?

— Да, Кук. Джеймс Кук. Ну, почему аборигены съели Кука? Сие не ясно. Молчит наука. Поэтому по возвращении из кругосветки ему дали всего на всего капитана. Между тем, он был уже лейтенантом.

— Я че-то не догоняю, — сказал Алексей. — Я ведь не отправляю людей в кругосветные путешествия.

— Умно, очень умно сказал. Но зато я отправляю. Ты меня понял, капитан? Дело дошло до того, что мне дают звание генерала, и соответствующий приход, если я течении двух дней найду Серийника.

Алексей даже подпрыгнул на стуле.

— Да вы что, подполковник?!

— Ты хочешь сказать, что я сошел с ума?

— Без вариантов.

— То есть ты считаешь, что Серийник найден, и он утонул на корабле Либерец?

— Да, я уже подробно все написал.

— Неувязка, — сказал Сергей Сергеич. — Ты продолжаешь утверждать, что он утонул?

— Ну, на все сто процентов сказать не могу. Только он был без сознания, когда корабль пошел под воду. Мы сами еле-еле успели спастись.

— Так вот, оказывается, он не утонул.

— Ну, так тем лучше. У нас полно свидетелей, как он расстрелял чуть ли не половину корабля. Он все отрицает? Посадите гада на детектор лжи! Да я ему сам башку оторву на очной ставке!

— Поздно. Уже оторвали.

— Как?

— Пуля из снайперской винтовки прямо в затылок.

— Да ты что! Невероятно! Кто же в него стрелял? Уму непостижимо!

— Да, это вопрос вопросов. Ведь теперь получается, что этот киллер, работавший на теплоходе под официанта, не был Серийником.

— Вы хотите сказать, что убивал на пароходе не он, а кто-то другой?

— Да, — сказал Сергей Сергеич, — так получается. Серийник тот, кто убил его.

— А кто же его убил? Разве это известно?

— Видишь, ли, Алексей… выпить хочешь? — Подполковник налил две рюмки. Это был настоящий Хеннесси. — Выпьем.

Алексей выпил, не чокаясь. Хотя начальник протягивал ему через стол свой стакан.

— Ну, как хочешь, — сказал он, — можно и не чокаться.

— Вкусный коньяк, — сказал Алексей.

— Я буду присылать тебе по бутылке каждый квартал.

— Прошу прощенья, я не понял, куда присылать?

— Видишь ли, Алексей… еще будешь?

— Спасибо, буду.

Они выпили еще по рюмке.

— Видишь ли, Алексей, — опять завел свою шарманку подполковник, — мне придется тебя арестовать.

— Меня?! А меня-то за что?

— Кроме тебя его никто не мог убить. И знаешь почему? Никто просто, кроме тебя, не знал, что он Серийный убийца. — Подполковник замолчал. — Точнее, не так, — по новой начал он, — никто, кроме тебя, не знал, что на этого официанта можно свалить все убийства.

— Я ничего не понимаю! — сказал Алексей. — Ну и что?

— А то, что настоящий Серийник должен был убить этого официанта.

— Зачем? — зло спросил парень.

— Чтобы свалить на него все улики. Это ведь так логично.

— Так я никак не пойму, вы, что же, взяли еще одного киллера?

— Нет.

— Тогда я вообще ничего не понимаю. Разгоните ко всем чертям вашу опергруппу. Это же надо до такого додуматься: Серийник не этот киллер, а другой! Черт знаешь что!

— Во-первых, мой друг, не знаешь, а знает, даже лучше:

— Знаете ли, — а во-вторых опергруппа не принимала в процессе этого захвата настоящего Серийника никакого участия. Это сделал я.

— Один?

— Да.

— Как же это вам удалось?

— Просто. Я выпил с ним коньяку, а потом надел наручники. — И подполковник надел Алексею хромированные наручники. — Новые, — сказал он, — со смягчающими прокладками. Так называемые, президентские.

— Так вы считаете, что я Серийник? — уныло спросил Алексей. — Извините, но это уже вообще, не лезет ни в какие ворота.

— Я тоже так думаю, — неожиданно сказал будущий генерал, — но у меня нет другого выбора. Сам посуди, такого случая у меня больше никогда в жизни не будет. Везет-то по-настоящему всего один раз в жизни.

— Вы это уже говорили: когда женишься.

— Ну, это само собой. А сейчас я имею в виду работу. Теперь от тебя требуется только одно: написать чистосердечное признание с обязательным объяснением причин всех убийств. Понимаю, тебе надо подумать. Думай. Я сейчас пойду на совещание, а ты садись за мой стол, вот тебе пачка бумаги, английский Паркер, включи телевизор. Хочешь, могу поставить боевик.

— Лучше порнуху, — грубо сказал Алексей.

— Извини, этого я здесь не держу. В общем, думай, пиши, не буду тебе мешать. И не забудь объяснить…

— Да идете вы знаете куда?

— А ты не психуй, не психуй, парень, а то в камере у меня будешь сочинять.

— Да вы хоть соображаете, что меня за это расстреляют?

— Сейчас уже не расстреливают. Получишь…

— Пожизненное! Как только я мог вам доверять? Как вообще я мог с вами работать. Вы же предаете меня на каждом углу!

— Послушай меня, парень, вот так, чисто по-человечески, без сердца. Во-первых, никто нам не даст вот просто никого не посадить. Народу полегло!.. Рота, не меньше.

— Батальон.

— Вот, тебе видней, вы в Афгане положил как раз столько, сколько здесь завалил Серийник. Батальон, не меньше. Пусть даже не батальон, а роту. Не важно. Все равно это очень много. И мы не можем теперь объявить, что Серийник убит. Опять убит. Нам никто не поверит. Сколько уже было таких Серийнков? И все убиты. Дело на контроле, — он показал пальцем в потолок, — на самом верху. Не позволю! Я хотел сказать, нам не позволят больше держать народ за дураков. Хватит! Кто-то живой должен за все ответить. Успокойся, успокойся, — начальник поднял руку. — И, во-вторых. Ты получишь три года.

— Как это? — удивился Алексей.

— Адвокат в суде развалит дело. Но не до конца. На три года улик хватит. Будет считаться, что ты Серийник, но получил три года за недоказанностью улик. Ну, а что делать? Мы не всесильны, хотя и стараемся делать все возможное, по-честному.

— Да меня на Зоне убьют.

— Все уже договорено. Ты, как Каннибал Лектор, будешь жить в железной клетке. Бифштексы, котлеты из ресторана. Смотри только, — Сергей Сергеич рассмеялся, — не войди слишком глубоко в роль. А то откусишь кому-нибудь нос. Ха-ха. Мне поручено передать тебе, но это тайна, — подполковник покрутил головой по сторонам, что получишь ты за это, что хочешь. Ну, конечно, не дачу на Рублевке, а большой трехэтажный дом здесь в хорошем лесу.

— Нет, с меня хватит! На дом согласен, но только не здесь. Я от вас уеду.

— Куда?

— Да хоть к черту на куличики.

— Не обижайся, Алексей, но пойми, никто, кроме тебя не пройдет этот тест на Серийника. Ведь тебя будут проверять федералы. Никто не знает всех выкрутасов этого дела, как ты. Никто, кроме тебя не сможет объяснить причин такого количества убийств. То вроде убивали только боксерш, то и их родственников. То вдруг появились эта маска жреца Майя. Черт ногу сломит. Никто, кроме тебя не пройдет детектор лжи. Тем более, говорят, американцы приедут перенимать опыт. Ты ведь помнишь, что на борту теплохода был американский посланник? Вот, он, говорят, настоял, чтобы было международное сотрудничество. Хочет поближе с тобой познакомиться. А них будет свой детектор лжи. Настоящий, японский.

— Боюсь, мне мало будет одной бутылки Хеннесси в квартал. За такие труды надо бы добавить.

— Прокурор добавит, — пошутил Сергей Сергееич. — Шучу, будет тебе по бутылке Хеннесси в месяц.

— А пиво?

— Пиво импортное без ограничения. Кофе, чай, квас. Все как положено в лучших домах Лондона.

— Вот так, кому сказать, ведь никто не поверит. Я все это дело расследовал, нашел Серийника, дрался с ним, не знаю, сколько раз, и в довершенье и сидеть тоже должен я. Просто какая-то Программа Защиты Свидетелей. Все должен делать сам. Как Шварценеггер.

— Кстати, вот ты думаешь, что все знаешь про Серийника, — сказал подполковник. — Ну, а кто он ты хоть понял?

— К сожалению, нет. Он все время почти был в маске жреца Майя. То надевал ее, то на лице у него эта маска была нарисована. Один раз я видел его лицо. Когда он принимал у меня заказ в ресторане. Что-то знакомое в нем было. Но я не мог вспомнить. Еще больше меня удивлял его жест.

— Какой?

— Когда этот официант повернулся ко мне спиной в ресторане, он согнул руку в локте и покачал ей. Где-то я уже видел этот жест.

— Так и не вспомнил?

— Нет.

Сергей достал из сейфа и положил перед Алексеем фотографию.

— Узнаешь?

— Нет.

— Здесь он молодой.

Перед ними стоял молодой, высокий, симпатичный, можно даже сказать, красивый, парень с переломанным носом. И… и значком Мастер Спорта на груди.

— Я не знаю, кто это, — сказал Алексей.

— Вот и мы тоже долго не могли пробить его данные. И знаешь почему? Он не местный. Был чемпионом Москвы по боксу среди юношей. Хотел жениться на дочке Второго Секретаря. Но подрался ночью в парке на танцах. Одного убил насмерть. Тот после его удара пролетел головой между прутьями забора. А расстояние между толстенными прутьями было пятнадцать сантиметров. Представляешь?

— Нет, чё-то не могу.

— Действительно, трудно себе представить. Парню уши оторвало. А был он сыном Генерального директора треста Мосстрой.

Второй на всю жизнь остался калекой. У него, говорят, в дальнейшем даже развилась болезнь Альцгеймера. А был он…

— Сыном директора Елисеевского, — сказал Алексей. — Подожди, где же я это слышал? Представляете, хоть убей, не могу вспомнить!

— Ну, а эта? — Подполковник положил перед Алексеем еще одну фотографию.

— Кто это?

— Он же. — На хорошей цветной фотографии стоял боксер в перчатках. Но стоял он спиной к зрителю. Правая рука его была согнута в локте, и казалось, прямо с фотографии помахивала кому-то. Не тому, кто был перед ним, а тому, кто смотрел сзади.

Этот же жест показал Алексею Семен, когда он навещал его в больнице. Оказывается, киллер его так и не добил. Первая пуля тогда, в каюте прошла по касательной и только контузила Семена. Но при этом залила все лицо кровью. Две контрольные не задели жизненно важных органов. Они действительно, прошмякали в мясо. Но Семен в больнице всё, что мог рассказать о том:

— Видел ли он Серийника в лицо, знает ли, кто это? — смог только согнуть руку в локте и подвигать ей по подушке.

— И что удивительно, — сказал Алексей начальнику милиции, — этот же жест показали Даша и Анна Владимировна.

— Ну и?

— Теперь я понял, кто это. Только теперь. Это Петруха. Тренер мужской сборной Концессии по боксу.

— Не Петруха, а Иван Петрович Молотов! — сказал Сергей. — Все считали, что он был раньше Кандидатом в Мастера Спорта.

— А на самом деле?

— Настоящий Мастер Спорта по боксу.

— Да. Многие звали его Петрович. А начальство Петруха. — Алексей помолчал. — Зачем же он заварил все это?

— Ну, у тебя же есть все объяснения.

— Да, я вроде все знал. А теперь вдруг понял: ничего не понимаю. Зачем?!

— Он считал себя потомком индейцев Майя. Считал, что силу и жизнь ему дает жертвоприношение. Он получал от убийств энергию. Как Сириз.

— Сириз? И это донесли.

— Так мы на работе не только коньяк пьем, но и работаем.

— А при чем здесь женщины-боксеры?

— Они, как враги его племени боксеров-мужчин перешли ему дорогу. Уже были выделены деньги на создание экспериментального профессионального боксерского клуба. Деньги очень большие. И тут вдруг неожиданного Анна Владимировна, мать твоей подруги, точнее, одной из твоих подруг, привезла сюда из Америки идею женского бокса. С видео фильмами владелицы престижного женского боксерского клуба там, в Америке, матери Сильвестра Сталлоне. И все деньги перешли в фонд женского бокса.

— Ты в курсе, как поступили жрецы племени Майя с женой своего молодого вождя? — продолжал подполковник. — Она приехала на Пирамиду одна, впереди мужа. Думала, что все будут прыгать перед ней, как перед богиней. Смотрела на жрецов снисходительно. Даже презрительно. И жрецы вместо того, чтобы воздать ей почести перед приездом мужа, отрубили голову и вырвали сердце. И это еще не все. Главный жрец приказал снять с нее кожу, и красовался в ней перед приехавшим юным вождем. Представляешь? Вождь племени приезжает, жаждет встретить любимую, которую послал, чтобы жрецы воздали ей почести без него. Чтобы она лучше почувствовала эти почести — с ним-то она могла и не понять, что эти почести относятся к ней. А его встречает жрец в коже его молодой жены. Танцует перед ним в этой коже!

— Это какой же злобой они обладали! — сказал Алексей.

— После этого отец этой девушки, вождь другого племени, разгромил Пирамиду этих Майя. Разбил войско этого племени, и загнал их на остров. На этом острове этих индейцев Майя, содравших кожу с живой жены своего вождя, добил испанец Кортес. И они прекратили свое существование. Не все. Какая-то, кажется, сотая часть их осталась. И вот один из них передал свои гены сюда, к нам.

— Но этот Петруха ни с кого не снимал кожу, Тем более, живьем, — сказал Алексей.

— Да, это противоречие, — сказал подполковник. — И твой адвокат использует этот аргумент, чтобы разрушить оборону обвинения.

— А я-то здесь при чем? — удивился Алексей.

— Так теперь ты будешь индейцем Майя.

— Да вы с ума сошли!

— Извини, парень, а по-другому не получится, — сказал начальник милиции.

— Но можно же просто объяснить это борьбой за боксерские фонды.

— Не получится.

— Почему?

— Слишком много крови.

— Объявить кровавой борьбой. Деньги-то очень большие.

— Столько убийств нельзя объяснить никакими деньгами. Говорят, что вообще, генетика этих Майя не совсем человеческая. Ведь до сих пор многие не понимают, как они могли выдерживать запах гниющей крови на ступенях своих Пирамид. И потом они исчезли, как будто их здесь, на Земле никогда и не было.

— Вижу, вы хорошо подготовились к этому делу, — сказал Алексей.

— Не поверишь, с женой даже не сплю уже несколько месяцев.

— Как же она на это согласилась?

— Согласилась. Но только при одном условии.

— При каком?

— Ну, ты сам, я думаю, понимаешь при каком.

— Нет.

— Хочет стать генеральшей.

— Ах, вон оно, в чем дело, — воскликнул Алексей.

— Да. А без тебя в этом деле нет ни свидетелей, ни обвиняемых, и вообще, ни одного козла отпущения. Кроме меня, естественно. Все, что нажито вот этим, — Сергей постучал себя кулаком по лбу, — пойдет коту под хвост. И даже дальше: прямо в жопу. Давай еще выпьем, и я пойду. А ты здесь сиди, пиши. Кофе в… в общем найдешь.

Далее, Пестелина с винтовкой.

— Знаешь, что? Я тебя спрашиваю, Павел Александрович.

Птицы поют в сосняке придорожном.

В звездное небо подолгу смотрю.

Жить на Земле без любви невозможно,

Это я точно тебе говорю.

Мэр ее не слышал. Практически, не слышал. Так, какой-то женский голос, вопиющего в пустыне. Он играл на рояле. Они только неделю назад получили эту новую квартиру на восьмом этаже. В новом доме около парка. Буквально в двухстах метрах был стадион, детская спортивна школа, профессиональная боксерская секция — правда, это в свете последних трагических событий было еще не решено точно, — сауна. А справа, в самом парке, в бывшем большом здании Дома Культуры, москвичи организовали трехуровневый ресторан. С рыбой, мясом, блинами.

Пестелина вошла в гостиную, где муж играл на рояле.

— Прости, я тебя не слышал, — сказал Павел. — Замечтался, знаешь ли.

— А ты не подумал о том, дорогой Мэр, что теперь Серийник обязательно нас убьет?

— Почему обязательно? Я бы не был так категоричен. Ведь он отпустил нас с корабля.

— А ты не подумал о том, зачем он нас отпустил? Вот так взял, всех убил, а нас отпустил. Тебе известно, что практически повсюду существует причинно-следственная связь?

— Ну, не всех. Татьяну Бухгалтера Завода и ее Вадима Григорьевича он тоже отпустил.

— Да, странно. Но тем более. Он нас не особенно-то и выделил среди других.

— Нет, неужели тебя, умного мужика, это не наводит ни на какие мысли?

— Че-то нет, никак не могу понять, зачем он это сделал. Знаешь ли, у меня сейчас мечтательное настроение. Может быть, эта, пойдем в кровать?

— Сегодня воскресенье.

— И что это значит? Сегодня, что, постный день?

— Нет, день сегодня обыкновенный, скоромный, — ответила Пестелина, — но ты, как мой единственный муж, должен бы помнить, что по воскресеньям мы занимаемся сексом в ванной. Забыл, что ли? Понимаю, новая квартира, новая обстановка, привели тебя в излишнее возбуждение. Но, как я вижу, это возбуждение не распространяется на меня. Если так будет продолжаться, я с тобою разведусь, Мэр.

— Хорошо, хорошо, я вспомнил всё. Но дай мне еще час на мечты, а потом пойдем в ванную и займемся делом.

— Правильно, — сказала Пестелина, — делу время, а потехе час. Мечтай пока. Я подожду в соседней комнате.

Пестелина вышла на балкон, который теперь стали называть лоджией. Как будто здесь кого-то укладывают? Пестелина сделала недоуменное движение губами. Места немного, но здесь можно поставить кресло. Недавно ей дали почитать рукопись под названием:

— Система йогов для обычной жизни. — Так сказать:

— Будьте счастливы без напряжения.

По этой системе можно было даже курить. А кресло предназначалось для секса. Женщина садилась на него, придвигалась поближе к краю, и… и секс начинался. И самое главное, это надо было делать обязательно не в одиночку, не с другим мужиком, а именно с мужем.

— Да-а, — она потянулась и стала смотреть на людей внизу. Они шли через высоченные с колоннами ворота парка туда, внутрь. Кто покататься на каруселях, кто в новый кабак, а некоторые сидели тут же, почти у входа, рядом с кафе, где прямо на улице жарились шашлыки и люди сидели под навесом за столиками.

— Плохо видно, — сказала Пестелина, — надо поискать бинокль. — Она начала его искать, но скоро вспомнила, что отдала, даже подарила, бинокль с отличной цейсовской оптикой бывшей школьной подруге, когда случайно встретила ее на рынке. Бинокль как раз был с собой. Пришлось пригласить бывшую подругу в кафе, а там уже дело дошло до того, что пришлось подарить ей бинокль. Ну, если у человека напрочь нет никакого воображения, тут и бинокль отдашь. Ясно, что высматривать мужиков с балкона, но та сказала, что просто любит смотреть на звезды.

Пестелина опять вышла на балкон. Ей показалось, что она увидела знакомую спину Серийника. Он как раз шел за парочкой, и тут неожиданно поднял правую руку, согнутую в локте, и покачал ей. Было ясно, что он машет не кому-то там впереди, а подает знак человеку сзади. Кому? Никого подозрительного Пестелина больше не заметила. И вдруг с ужасом поняла:

— Он машет ей! — Она резко нагнулась, и чуть не выпала с балкона. — Господи помилуй, надо будет обязательно его застеклить.

Она быстро подняла диван, и вынула оттуда большую продолговатую коробку. Это была снайперская винтовка. Они вместе с Павлом нашли ее тогда на обитаемом острове. Она почему-то была уверена, что на этом острове спрятан клад. И начала бегать по острову, искать его. Павел сидел на песке.

— Ты почему мне не помогаешь? — спросила Пестелина.

— Еще темно, — ответил Мэр, — ничего не видно.

— А что тут смотреть? Золото оно и есть золото.

— Ну, с какой стати тут может быть золото? — спросил Павел Александрович.

— А ты в курсе, что Бальзак, ездил искать клад? У него не было даже карты. Просто ему приснился сон, в котором этот парень увидел, где зарыт клад.

— Он проснулся, снарядил корабль, и поехал его искать, — сказал Павел.

— Да, а что еще он должен был делать?

— Нашел?

— Нет.

— Ну, вот видишь. Мы тоже здесь ничего не найдем.

— Это была случайность, — сказала Пестелина. — Должен был найти, но случайно вышла промашка. И да: подойди, пожалуйста, сюда.

Павел подошел, и увидел, что из песка торчит край какой-то фирменной коробки. Свету над ними было уже достаточно, чтобы разглядеть надпись:

— Сделано в Америке. — По-английски, разумеется.

— MADE in USA.

Они вытащили коробку и очистили от песка.

— Я тебе говорила, что у меня есть шестое чувство? — спросила Пестелина.

— Да, кажется, говорила, — ответил Мэр. — Впрочем, если честно, я не помню. Я ведь не верю в такие вещи.

— Откроем? — спросила Пестелина.

— Хорошо, давай посмотрим, что там.

— И да: я тебе говорила, что у меня есть чувство предвидения?

— Да, вот только сейчас, — с волнением ответил Павел.

— Поэтому… знаешь, что? Можешь не открывать этот клад. Я и так знаю, что в нем.

— Да? Что же?

Дело в том, что Пестелина, как я уже говорил, раньше занималась биатлоном, и была не понаслышке знакома с разными видами оружия. Она поняла, что в футляре снайперская винтовка.

— Там… Впрочем, что ты мне подаришь, если я угадаю? Кольцо с Ониксом за пятьдесят две тысячи ты мне уже обещал?

— Да, кажется, уже обещал.

— Так вот теперь это пусть будет точно. За пятьдесят две тысячи. Запомнил?

— Да.

— Там снайперская винтовка.

— Да неужели? — засмеялся Павел Александрович. И добавил: — Давай посмотрим.

Они открыли футляр, и там, действительно, была великолепная, профессиональная снайперская винтовка. И патроны к ней. Тридцать три штуки.

— Как будто хотели охотиться на Батьку Черномора и его Богатырей, — сказала Пестелина.

— Один бы остался не убитым, — сказал Павел. — Богатырей тридцать три, да сам Батька Махно. Кстати, кажется, я догадываюсь, кто здесь был. Это была охрана американского посланника. В случае заварухи, он должен был валить всех, кто к нему приблизиться.

— Вряд ли, — сказала Пестелина, — кто бы его сюда пропустил с такой винтовкой? Впрочем, я знаю, кого могли пропустить.

— Кого?

— ГРУшника.

— Но винтовка-то американская!

— Ну, что ты такое говоришь? На Мавзолее вон тоже написано, что Ле-Нин жив, а там…

— Да тихо ты.

— А чего ты боишься?

— А вдруг он на самом деле жив. Я че-то уже всего боюсь.

Наконец, они решили, что это спец агент ГРУ хотел работать здесь под американского снайпера, и успокоились.

— Я возьму ее себе, — сказала Пестелена.

— Да ты что? Мы должны ее сдать, — возразил Мэр.

— Ни за что!

— Ну, почему, дорогая?

— Я очень люблю хорошие вещи. К тому же я люблю стрелять.

— Ну, куда ты из нее будешь стрелять?! Некуда.

— Я буду просто думать, что могу стрелять из нее. Вот ты иногда мечтаешь, и для этого играешь на рояле. А тоже хочу мечтать. Буду мечтать, обнимая эту фирменную винтовку. Ты знаешь, сколько она стоит? Тебе и не снилось. Это настоящий клад!

Тут они увидели, что на остров плывет кто-то, Это был официант Виктор. Он едва доплыл до острова. Ребята вытащили его из воды, и хотели предложить выпить.

— Только у нас нет ничего, — сказала Пестелина. — А вам бы надо согреться.

— У меня есть, — сказал Виктор.

— Где? — спросил Мэр.

— С собой, — ответил Виктор, и поднял руку.

В ней, как флаг победы, была зажата пузатая бутылка Хеннесси.

 

Глава двадцатая

Пестелина собрала винтовку, вышла на балкон, и прикинула расстояние до ворот.

— Триста метров. Далеко, — констатировала она.

Татьяна и Вадик присели за столик, где рядом жарили шашлыки, и заказали:

— Бутылку Хеннесси. Есть? — спросил Вадим Григорьевич.

— Хеннесси — это там, — официантка махнула рукой в сторону нового ресторана. Его назвали здесь скромно, но со вкусом:

— Агата Кристи.

— Почему его так назвали? — спросила Татьяна своего мужа.

— Я не знаю, — ответил Вадик. — Так, очередной — производное от слова на букву Ё, но без четвертой последней буквы, вместо нее троеточие, а также начинается на З — он не договорил одну букву и слова:

— Наших миллионеров. — Так как сам, а тем более его Татьяна, тоже относили себя к людям новой эпохи.

— Разрешите, я объясню! — сказал высокий парень, сидевший от них через столик, — и заодно удовлетворю вашу страсть к Хеннесси. — Он вынул из кармана пиджака бутылку, помахал ей над головой. Это была бутылка Хеннесси. Все та же, с острова. Точнее, с корабля Либерец. Виктор налил в нее водки, подкрасил цикорием, и пил, стараясь не отличить от настоящего Хеннесси.

— Возбуждает воспоминания, — говорил он. У кого? И отвечал со смехом:

— У меня.

— Садитесь, — сказала Татьяна. И добавила: — Ты не против, Вадим Григорьевич?

— Теперь уж поздно спрашивать, — недовольно пробурчал тренер футбольной сборной, — вы это решили без меня.

Она положила свою большую ладонь на его. Не сердись, милый друг. Но я тоже хочу иногда командовать.

— Хорошо, хорошо, я в норме.

Скоро они узнали Виктора, и с удовольствием слушали рассказ Виктора, как он бежал от бешеного Серийника.

— Представляете, он два раза в меня стрелял, и ни разу не попал. Ха-ха. С такими способностями к стрельбе, я бы, на его месте, разумеется, в Серийники не пошел.

Они посмеялись. Все пили Хеннесси, и не замечали, что это подкрашенная водка. Но это так думал только Виктор, что ребята не замечают, что Хеннесси его производства не хуже французского. Точнее, как раз наоборот. Они это поняли, но решили, что водка, в общем-то, хороший напиток. Особенно, когда нужно помянуть Серийника.

Пестелина посмотрела через оптический прицел. И этот гад опять помахал ей рукой.

— Он нас всех выследил! — ахнула Пестелина. — Вот гад.

Она вернулась в комнату и зарядила обойму.

— Триста метров. Попаду ли я? Без тренировки это сложно. Надо хотя бы один раз выстрелить в контрольную цель. — Она опять вышла на балкон. Виктор, Татьяна и Вадим уже ели шашлыки. Вдруг Серийник покинул свой стол с краю, и двинулся к ним. Пестелина навела прицел.

Петруха остановился, и что-то сказал Татьяне. Потом сел напротив Виктора, который своей высокой фигурой полностью загородил киллера.

— Он знает, что у меня винтовка, — сказала Пестелина. — Откуда? Павел, наверное, где-нибудь проболтался. Ну, дурак же, дурак! Через час я ему выскажу все, что знаю, о его способностях хранить тайну.

Вдруг Пестелина хлопнула себя по лбу.

— Господи помилуй, это его винтовка! Не ходи к гадалке, он хотел добить тех, кто из намеченных к убийству, поплывет с тонущего корабля. Выходит, он знал, что пароход столкнется с баржей! Невероятно. На сколько же ходов вперед он планирует свои убийства?! Что он задумал сейчас? Думаю, мне это известно. Он хочет, чтобы я выстрелила из его винтовки, и меня будут считать Серийником. А уже информацию, где меня искать, он подкинет в милицию. Все рассчитал, сволочь, кроме одного.

Петруха положил никелированный наган на стол. Все открыли рты, и отпрянули назад.

— Ки… — сказал Вадим, и добавил: — Киллер.

— А мы думали, что ты утонул, — сказала Татьяна.

— Голодный? Шашлык будешь?

— Я тебя саму, жирная свинья, сейчас насажу на шампур, — холодно сказал Петруха.

— Что тебе нужно? — спросил Вадим. — Деньги? — И добавил смело: — Их есть у меня. Сколько тебе надо?

Киллер попросил у официантки стакан и плеснул себе из бутылки Хеннесси. Он попробовал напиток, и выплюнул то, что успел набрать в рот, на пол.

— Не плюйте на пол! — крикнула официанта, заметив это. И добавила: — Не в хлеву!

— Этот пол из тротуарной плитки, — сказал Петруха. — Чего особенного я сделал?

— Я тебе сейчас скажу, чего! — зло рявкнула официантка. — Вась, а Вась! Поди-ка сюда. Тут один хам весь пол заплевал. Заставь его, пожалуйста, все языком вылизать! А то понаехали тут — на Х — знает откуда, и плюют во все стороны. Ты бы еще семечек мешок притащил, и плевался тут в свое удовольствие. Ну, колхозники, ну, колхозники!

Появился Вася. Трезвый мордоворот, но с похмелья. На работе пить боялся. Выгонят. Ждал, когда закончится смена, чтобы посидеть за пивком с воблой, водки выпить три по сто писят, и закусить халявным шашлычком.

— Прошу прощенья, — обратился он к Татьяне и Вадиму, — то, что я скажу, к вам не будет относиться. — И сказал, повернувшись к киллеру: — Ну чё, лизать будем? Или так, отсчитаем наличными?

— Думаю, лучше лизать, — сказал Петруха, и, не поднимаясь, нанес этому быку короткий удар в солнечное сплетение. Парень упал на колени. Киллер ударил его рукояткой пистолета по шее. Тот лег. — Теперь лижи. Ты сам выбрал одно из двух. Впрочем, можешь заплатить. Деньги-то есть?

— Нет-т-с-с, — промычал охранник.

И тут официантка узнала киллера.

— Ой! — крикнула она, — это ж вы, Иван Петрович! Извините, не узнала! — Она показала рукой на новое трехэтажное здание спортклуба, — там… — только и успела сказать она. Киллер выстрелил ей прямо в лоб из своей двухметровой руки. Такой она казалась тем, в кого он стрелял. Жертвам.

Следующую пулю получил осмелевший Виктор. Он схватил со стола бутылку Хеннесси с остатками русской водки, и успел замахнуться на киллера. Петруха сначала провел ему левый хук, от которого бывший официант московского ресторана Космос, растянулся рядом с перевернувшимся мангалом. Пиджак его загорелся. А затем киллер всадил ему пулю. Куда, Виктор сразу не понял. Только успел подумать, прежде чем потерять сознание:

— Только бы не насмерть. А так, может, инвалидность дадут? Работать не надо будет.

Потом Петруха схватил за шею Татьяну, и потащил за угол кафе. Он прикрывался толстухой, как щитом.

— Я не попаду, — захныкала на балконе восьмого этажа Пестелина, — ведь уйдет гад!

И в это время еще Павел постучал в дверь.

— Я готов, а ты? — спросил он. — Или все еще мечтаешь?

Пестелина вспомнила, что не заперла дверь. А как тут запрешь, если никогда раньше этого не делала.

— Не открывай дверь! — крикнула она.

— Почему?

— Я не готова.

— Что значит, не готова? Я открываю дверь

— Нет! Немного подожди, я сейчас разденусь.

— Я считаю до десяти, — сказал Павел. И действительно начал считать: — раз, два…

— Торопиться не надо, — сказала Пестелина.

— Что?

— Я говорю: шляпу сними. — После этих слов Павел немного растерялся, и на некоторое время замолчал. — Что значит, шляпу сними? Я не понял. Я же не этот… как его? Этуш. Шляпу никогда не ношу.

Вадик понял, что сейчас всё, всё, что нажито вот этими руками, может остаться в прошлой жизни. Опять придется возить Шефа, убирать за ним пустые бутылки в лесу после попойки, забрасывать в багажник джипа баб, не умещающихся на сиденьях. Он понял, что больше не может вернуться к прошлой жизни.

— Лучше умереть! — крикнул он. Но не успел даже встать. Первым на киллера пошел в атаку охранник. Зачем? Никто так и не понял. Он поднялся с пола, и, не разгибаясь, побежал вперед. Петруха даже немного растерялся. Как матадор, когда на него по недосмотру выпустили два быка вместо одного. Кто второй? Нет, не Вадим Григорьевич. Киллер хорошо помнил:

— Первый бык на балконе восьмого этажа.

Киллер нажал на курок. И пуля, как меч римского легионера, пронзила тело врага сверху до самого сердца. И даже дальше. Хотя, я думаю, это японский удар. Обычно этим ударом казнили или добивали личных врагов. А ведь этот охранник и был в некотором смысле личным врагом Ивина Петровича. Он не узнал его уже в третий раз.

Первый раз ее узнал в сауне. Он там работал сторожем. Зашел ночью помыться, а там Иван Петрович. Он-то думал, что это какой-то лох-боксер из начинающих. И спросил его:

— Ты, мать твою, как здесь оказался? — спросил он боксера, — все уже закрыто. — Обычный вопрос. Как говорится, какой вопрос, такой и ответ. Но ответить Петрович не успел. Сторож, его звали, кажется тогда все, Савельич, ущипнул молодняка за жопу. Зачем?! Ну, не трахаться же захотел на самом деле? Не — слово на букву П — же он какой-нибудь залетный! Здесь — опять тоже слово на П — вообще не было. По крайней мере, о них никто ничего не знал. Кроме самого слова. Его иногда использовали. Из чего следует — откуда-то оно появилось. Но не в этом дело. Петрович был в резиновой шапочке, чтобы не мочить волосы, поэтому Савельич его не узнал. Да и видел-то он его тогда всего два раза. Только устроился на работу. Молотов вывел его в раздевалку. Бить в сауне было опасно — кругом кафель. Башку разбить можно.

— Только не бейте по почкам! — взмолился сторож. — Они у меня больные.

— Ладно, — ответил Петруха. И продемонстрировал почти все удары, которые можно было применить в этой ситуации. А именно:

— Хук слева, хук справа, джеб, апперкот и удар в солнечное сплетение.

После этого не было ничего удивительного, что и во второй раз Савельич не узнал тренера по боксу. Тем более, что сразу после инцидента он уволился, и встретил боксера в следующий раз только через полгода. Ничего особенного. Просто хотел взять водки без очереди. Иван Петрович только что отстоял одну очередь — выкинули плавленые сырки. Там бабы так и лезли, так и лезли без очереди. То у одной ребенок дома, то у другой ребенок здесь в коляске у магазина, то третьей закусить нечем.

— Или ты хочешь, молодой, чтобы я умерла от алкоголизма? Может, пошлешь за денатуратом? — В общем, ужас. Думал в этой очереди будет по спокойней. Мужики все-таки. Че им друг у друга последнее выхватывать? А давали тогда, кажется Солнце… Солнцедар. По рублю за огромную бутылку. Иван Петрович уже подал деньги, уже сказал продавщице, что мол, надо три бутылки, уже она ответила, что, мол, больше и не даем в одни руки, уже даже добавила:

— Не обожраться же!

А тут этот бугаёметр:

— Подожди, сынок, дай дядя возьмет.

— Я уже отдал деньги, — ответил боксер.

— Возьми их назад, — ответил Савельич. Он не узнал Ивана Петровича. Если бы узнал, очевидно, не стал бы настаивать.

— Мне уже несут.

— Я их возьму.

— Меня ждут девушки, я не позволю, чтобы какой-то ханыга лез вперед меня. Ты знаешь, почему я беру это вино? — спросил Петруха. — При разбавлении оно чем-то напоминает мне благородное Саперави.

— По мне, ты хоть ссанье пей, а я все равно возьму первым, — зло сказал Савельич, и потянулся за его бутылками.

— Да, чтоб ты никогда больше не употреблял алкоголя, — сказал, как заклинание Иван Петрович Молотов. Сказал, и в этот раз ударил мужика по почкам. В другие места бить не стал. Ведь он, в отличие, от бывшего сторожа, узнал его сразу. Савельич упал на колени, потом мордой об пол. Бутылки он все-таки успел заграбастать. Они разбились, вино, как черная кровь Минотавра разлилось по всему Гастроному.

— Дайте мне другие, — сказал Иван Петрович.

— В одни руки… — начала было продавщица, но тут же заткнулась. И не потому, что, наконец-то, увидела кулачищи боксера, а просто толпа загудела:

— Сколько можно мучить народ! Отдайте ему вино! — Ну, она и отдала.

О, времена! О, нравы!

И вот теперь этот бык опять попался ему на пути. Третий, и, как говорится, последний раз.

Вадик Григорьевич опять крикнул:

— Лучше умереть, сражаясь, чем опять жить, как нищий охранник! — и побежал на киллера.

Петруха нажал на курок, но выстрела не последовало. Пестелина очень удивилась:

— Неужели он зарядил в пистолет всего три пули? — подумала она.

Вадик получил удар пистолетом по голове, и упал к ногам своей Татьяны, за которой прятался киллер. Он потащил ее за угол, а Вадик, истекая кровью, пополз следом. Стрелять было нельзя.

Пестелнна поймала в оптический прицел лицо Татьяны.

— Слишком полное лицо, — сказала она, — за таким легко спрятаться. — Но тут она увидела, что Татьяна укусила ненавистного киллера за руку, в которой тот продолжал держать пистолет. — Почему он не убрал пистолет? — подумала Пестелина. И, наконец, увидела, что киллер вставляет в него новую обойму. Видимо, сначала вставил не ту. А может, нарочно вставил обойму с тремя пулями. Не хотел искушать себя, и убить больше народу, чем было запланировано.

Киллер хотел ударить даму рукояткой пистолета, но именно за эту руку Татьяна и вцепилась зубами.

— Ах ты, тварь зубастая! — выругался Ивин Петрович, и отпустил вторую руку, которой держал даму за шею. Он уже замахнулся, чтобы ударить ее в темя, но Пестелина нажала на курок.

— Ниже, — решила она, — надо было брать чуть выше. А где тут пристреляешься. По воронам бить? Жалко. У них как раз сейчас птенец где-то здесь в траве прячется. Кошки, собаки, а тут еще стрелять по ним из снайперской винтовки. Не могу.

Действительно, она целилась в лоб, а попала в нос. Так сказать, снайперский джеб. Кровь залила лицо и платье Татьяны и лицо и рубашку Вадима Григорьевича. Он как раз подполз поближе, и бросился на убийцу.

Народ побросал шашлыки и побежал в разные стороны. Зрелище было страшное. Голова Петрухи раскололась надвое.

— Пули разрывные, — сказала, посмотрев в оптический прицел Пестелина. — Такими же, наверное, стреляли в Нельсона Манделлу. Ему разрывная пуля попала в шею, но разворотила всю грудь и перебила хребет.

— Они все в крови, — сказала Пестелина про Вадима и Татьяну. — Теперь они повязаны кровью. А хотели обвенчаться.

Пестелина вспомнила, что стрелять надо еще четыре раза. Два раза в легкие, и еще два раз немного пониже. В печень, и в… что у них есть еще там? Как Ким Бэсинджер, когда парень, с которым она трахалась, чтобы ее любовника по быстрее выпустили из тюрьмы, рассказал про эти интимные отношения вышедшему из тюрьмы любовнику.

— Какой подарок будет Осирису, — вдохновенно сказала Пестелина.

Вроде бы: зачем стрелять, если у врага голова и так раскололась пополам? Дело в том, что необходимо не только доставить тело и душу покойника в расположение Царства Осириса, но и:

— Показать свою душу!

Показать не только кого прислали, но и себя, Почтальона, как сказал Кевин Костнер. Впрочем, сейчас это не важно.

— Но зачем? — подумала Пестелина. И тут же ответила: — Очевидно, чтобы получить подарок за хорошо сделанную работу. Что бы это могло быть? Ну, очевидно, что не золотое кольцо с Ониксом за пятьдесят две тысячи. Что же тогда? Кажется, я поняла. Почтальон получает в подарок энергию покойника. Плюс знакомство с Осирисом.

— Ну, вообще-то это довольно известная истина, — резюмировала она. И добавила: — Если не считать знакомства с Осирисом.

Считаю, что работа сделана не только чисто, но и с душой, — закончила Пестелина этот эпизод.

Вот так, сама того не подозревая, Пестелина одним выстрелом убила сразу двух зайцев. Один плюс четыре для души, имеется в виду. Киллера и сыщика, который его долго ловил. Ибо именно из-за этого выстрела, из-за того, что Серийник был ей убит, сидеть в тюрьме вместо него должен был теперь Алексей.

Павел вошел в комнату.

— Я досчитал до десяти, — сказал он.

— Я не слышала, — сказала Пестелина, пытаясь куда-нибудь спрятать винтовку. Но муж пер на балкон, как будто подозревал, что здесь спрятался любовник. Ну, если женщина так долго к себе не пускает — значит, у нее кто-то есть.

— Кто там? — спросил Павел. Он все-таки пролез на балкон, и увидел винтовку, покрытую пледом. Но он-то не знал, что это винтовка. — Кто там?! — еще более грозно переспросил муж.

— Ну, хватит уже! — сказала Пестелина. — Теперь я верю, что ты меня любишь. — Она взяла винтовку вместе с пледом, и вытолкала мужа с балкона. — Это винтовка. Ну, помнишь, мы нашли ее с тобой на Острове Сокровищ.

— Отлично помню, — сказал все еще недовольно Павел. И добавил: — Зря мы ее взяли.

— Почему?

— Ты здесь с ней обнимаешься, мечтаешь, а я должен из-за нее за дверью считать до десяти?

— Ну, ты же уединяешься от меня с роялем.

— А ты с винтовкой. Между прочим, винтовка женского рода, — сказал муж. — Ты лесбиянка.

— А ты тогда кто? Ты кто, я тебя спрашиваю, если ты мечтаешь наедине с роялем. Он ведь, как и кофе, мужского рода.

— Кто?

— Сказать?

Тут их мирный семейный разговор был прерван криками с улицы. Пестелина вышла на балкон. Народ в ужасе обегал место расстрела Серийника, и орал, как будто представлял себе, что и с ними сейчас будет то же самое.

— Что там? — Павел попытался оттеснить Пестелину, и тоже посмотреть, кто там орет:

— Как будто кого-то убили, — сказал Павел.

— Ты любопытен, как базарная баба, — сказала Пестелина. Наверное, когда был мальчиком, любил в бане подглядывать в дырочку за женщинами. А, малыш? — И добавила: — Нет там никого. Мальчишки балуют. Облили девчонок водой из бутылки.

— Точно?

— Ну, дорогой, а что еще там может случиться? — И добавила: — Давай, быстро в ванную. — И начала на ходу раздеваться.

В конец:

Алексей выходит за ворота тюрьмы. Его встречает Даша. Она с букетом цветов. Это орхидеи. Рядом джип Ленд Ровер.

— Привет.

— Хау ду ю ду.

— Поехали?

— Есс.

— Ты теперь только по-английски разговариваешь? — Они выехали на асфальтированную дорогу.

— Нет, я могу и по-русски. — Алексей обнимает и целует Дашу.

— Если хочешь, мы можем трахнуться прямо здесь?

Навстречу ехала какая-то большая тачка.

— Здесь много машин, — ответил Алексей. И да: я потерплю.

— Ты меня не любишь?

— Люблю. Хорошо, как только повернем за лес — остановись.

— Может быть, на ходу?

— На ходу? — не понял парень.

— Прости, я пошутила. Ты долго сидел, отвык уже, наверное. Не переживай, я тебе напомню.

Даша уже запланировала в уме остановиться за поворотом. Поэтому она чуть не сшибла человека, который стоял тут, за поворотом с букетом цветов.

— Вот ненормальный, мог бы встать подальше. Я его не сбила? — спросила Даша, всматриваясь в облако пыли, поднятое огромными колесами Ленд Ровера.

— Кажется, нет, — ответил Алексей. — Он, кстати, идет сюда. Сейчас будут разборки.

— Уверен?

— Точно тебе говорю. Я чувствую.

Человек бесцеремонно открыл заднюю дверь Ленд Ровера, и сел. Вместе с букетом цветов.

— Это тебе, — сказала девушка. И протянула Алексею букет цветов. — Орхидеи, как ты любишь.

— Не меньше, чем у меня, — сказала, оборачиваясь, Даша. И добавила: — Я так и знала, что сегодня случится что-нибудь непредвиденное. Вороны так и каркали, так и каркали в детском саду.

— Наверное, они охраняют там птенца, — сказал Алексей.

— Может быть, — задумчиво проговорила Даша. И добавила: — Иногда я вешаю им на забор кусок белого хлеба. Иду гулять с собакой, и беру с собой кусок хлеба.

— Ну, чё, мотор не замёрз? — спросила София — а это была она — трогай. — И даже запела: — Ямщик погоняй лошадей. Кстати, в этом сколько?

— Сто писят, — ответила Даша, и они поехали дальше.

— У меня больше, — сказала София.

— Сколько? — спросил Алексей.

— Двести. И да: давай поцелуемся.

Алексей перегнулся через сидение. София привстала со своего дивана.

— Ладно, хватит пока.

— А у тебя какая машина? — спросил Алексей.

— Да такая же. Ленд Ровер.

Русский Шерлок Холмс потер себе лоб.

— Вместе, что ли покупали? — с улыбкой спросил он. И добавил: — Разыграли? Договорились встречать меня на каждом углу.

— И да, — сказала Даша, — поцелуй меня тоже.

— Как будто вы уже не целовались, — сказала София.

— Это было наспех. Я хочу еще.

— Ну, хорошо, — сказал Алексей, — только как это сделать? На ходу что ли?

— Целуй на ходу, — сказала Даша, — я умею водить машину.

— Может, хватит? — сказала София, — впереди, между прочим, пилит Камаз. И добавила: — Нет, ты посмотри, мы же летим по встречке!

Даша, наконец, оторвала от себя Алексея, и резко повернула руль вправо. Камаз летел по обочине, поднимая тучу пыли. Он сигналил так, как будто пикирующий бомбардировщик шел бомбить бункер Гитлера.

— Ямщик, не гони лошадей, — опять затянула София с заднего сиденья.

— Прекрати петь эту дурацкую песню, — сказала Даша.

— Почему?

— У меня гранаты не той системы.

Она включила приемник Грюндик.

— Поймай песню про летчика, — сказал Алексей.

— Да, да, — сказала София, — я ее тоже люблю.

— Он там летает, — сказал Алексей, — как Экзюпери.

— Кажется, это не та песня, — сказала Даша.

— Почему, — ответил Алексей, — там есть звездное небо.

— Да, значит она про летчика, — сказала София.

— Хорошо, пусть поет, — сказала Даша.

Это я точно тебе говорю.

— Почему тебя выпустили раньше? — спросили девушки.

— Агент, работающий под прикрытием неподсуден, — ответил герой.

— А я думаю, тебя выпустили, потому что Серийник опять появился, — сказала София.

— У вас, что, Серийники, как грибы в лесу растут? — сказал Алексей.

— Она имела в виду того же самого, — сказала Даша, и оглянулась на Алексея.

— Того же самого? — повторил Алексей. — Откуда ему взяться? Он убит.

— Говорят, что Серийник работал на Пятую Колонну, — сказала Даша.

— Ты хочешь сказать, что он убивал не из-за наследственной кровожадности, а по заказу? Этого не может быть!

— Почему? — спросила София.

— Потому что ты думаешь, что смог мог бы это понять? — спросила Даша. — Но подумай, он мог часть людей убивать только для того, чтобы отвести подозрение от своих настоящих целей.

— Петруха работал на Пятую Колонну? — сказал Алексей. И добавил: — А что это такое? Подпольные миллионеры?

— Подпольные миллионеры — это не самый высокий уровень, — сказала София.

— Вы вместе обсуждали этот вопрос? — спросил Алексей, и придвинулся поближе к девушкам. Каким образом? Вот так. Было бы желание. Обоюдное, конечно.

— Так, в ресторане, за чашечкой кофе, — сказала София.

— Это идет по цепи до самого верху, — Даша показала пальцем на крышу джипа.

— С такими аналитическими способностями вам обеим надо работать в разведке, — сказал Алексей.

Дамы переглянулись и рассмеялись.

— И да, — сказала Даша, — захожу сегодня утром к матери — дома ее не было — а на столе — желтый чемодан. Открываю…

— Открываю, а там джинсы! Мать из Америки приехала! — закричал Алексей.

— Да, открываю, но там не джинсы, как я надеялась, а там деньги. Полный дипломат.

— Жёлтый?

— Да, жёлтый.

Далее Даша говорит:

— А вы знаете, что Осирис главный бог Подземного Царства?

— Подземного? — спросила София.

— И Сириз вполне может быть его земной эманацией.

— Что это значит? — спросил Алексей.

— Это значит:

— Отец мой там рубит, а я отвожу, — сказала Даша.

— То есть, Сириз отправляет отсюда живых, вниз, в Подземное Царство, а Осирис их там принимает? — спросил Алексей.

— Думаю, что наоборот, — сказала Даша.

— Наоборот, это как? — спросила София.

— Сириз не сам выбирает жертву, — сказала Даша. И добавила: — Заказ делает Осирис.

— Это ты где откопала такие сведения? — спросил Алексей.

— В библиотеке. Разбирала рукописи Герберта Аврилакского.