— Если вы не хотите просидеть в тюрьме всю жизнь, — сказал начальник тюрьмы, — придется постараться. И найти того, кто убил заключенных на моей Зоне.

— Вам придется, — сказал Политработник. Он же зам. по воспитательной работе.

— Расскажите нам прямо сейчас, как все было, — дружелюбно сказал Опер. Он же Кум. — Думаю, мы вам поверим. — И добавил: — И доверим распутать это дело.

— Прежде чем умереть, — сказал начальник тюрьмы. — Это невероятно, — опять возмутился он, — умерли все, кого вы избили. Скотина. Просто скотина. Нам теперь не оправдаться перед Управлением. Никто не поверит, что какой-то этапник пришел и перебил здесь пол Зоны.

— Меньше, — сказал Политработник. Капитан.

— Ну, четверть Зоны, — сказал Начальник. Подполковник.

— Да меньше, — сказал Опер. Майор.

— Ну, на сколько меньше-то? — спросил подполковник. — По моим данным он перебил здесь очень много народу. В принципе — не жаль. Но кто отвечать будет? Ведь наверху скажут, что это спровоцировали мы! Сколько точно убито?

— Сейчас посчитаем, — сказал Кум. — Два в подвале, потом четверо в маленьком помещении второго отряда и шестеро в большом.

— В большом семеро, — сказал Воспитатель.

— Вы считаете и шныря? — спросил Опер.

— Нет, шнырь ведь жив, — сказал Замполит, — его я не считаю.

— Итого: два плюс четыре плюс семь… семь все-таки? Семь. А всего, значит, больше десяти.

— Одиннадцать, даже двенадцать, — сказал Замполит.

— Тринадцать, — сказал Опер.

— А какое вчера число было? — спросил Начальник.

— Пятница, — сказал Замполит.

— Это день недели, а число, я спрашиваю, какое было? — уже опять начал злиться подполковник. Тринадцатое?

— Тринадцатое, — подтвердил Опер.

— Я так и знал! — воскликнул начальник тюрьмы.

— Вот она, невезуха, — сказал Замполит, — так и прет, так и прет! Так бы вроде ничего. Но уж больно много за один день.

— За одну ночь, — подытожил Начальник. Он подпер голову рукой, и погладил лоб. — Не знаю, что тут можно предпринять? Да разве он раскроет это тринадцатикратное убийство? — Василий Васильевич кивнул на так и стоящего на ковре зека. Ковер действительно был, весь потертый, и, как показалось Алексею, в не отмывшихся пятнах крови.

— Возможно, это даже истершийся красный цвет.

— Что вы сказали? — спросил начальник тюрьмы.

— Я сначала подумал, что это кровь, — сказал Алексей. — Но теперь вижу — нет, это стершаяся красная краска.

— Ты о чем думаешь, дурак?! — крикнул Начальник — Тебе вышка корячится, а ты думаешь, чем был окрашен этот ковер. Кровью, понял? Мы здесь красим ковры кровью таких дураков, как ты! Мать твою! Не понимаю, как такой олух мог убить тринадцать человек за одну ночь. Не по-ни-ма-ю! — И он опять подпер голову рукой, как Мыслитель Микеланджело. Нет, кажется, его сделал не Микеланджело, а другой парень. — Ужас, ужас, — повторил Висиль Васильич, так его обычно звали все стукачи. — Ну, что будем делать? — Василь тяжело вздохнул, и по очереди посмотрел каждому подчиненному в лицо.

— Неужели вы сами не понимаете, что я не мог этого сделать? — спросил Алексей.

— Ты кто, мать твою?! — Василь Васильич даже стукнул кулаком по столу. — Моя жена? Нет. Один из этих, — он обвел рукой Замполита и Опера, как будто они были объявлением о сдачи квартиры в наем в городе Москве. Начальник мечтал стать полковником, и переехать ко всем чертям отсюда, в Москву. Если сразу не дадут квартиру, то хоть снять ее. В Москве бы, конечно — если рассуждать по нормальному — должны давать квартиру и так, бесплатно. Но ведь там полковников… Как собак нерезаных. В другом городе неинтересно. — Производное от слова на букву Е, но начинается на З — ведь опять проблемами по самые уши. А в Москве хорошо. Там дача, там делать ничего не надо. Ходи — слово на букву Б — на заседания, пиши всякую — производное от Х — а потом гуляй по Бульвару или по Набережной. — Нет?

— Что? — переспросил Алексей. И сразу поправился: — Думаю, нет.

— Тогда зачем ты даешь мне свои траханные советы?

— Так вы сами спросили.

— Что я спросил?

— Смогу ли я найти преступника или преступников, убивших вчера, в Пятницу Тринадцатого тринадцать зеков.

— Это не просто зеки, это в первую очередь люди, — сказал подполковник. — Их нельзя убивать вот просто так. Взял и убил. И да: прежде, чем искать кого-то, ты должен признать свою вину. Полность-ю. Понял? Пол-ность-ю. Ты должен сейчас здесь сказать вслух, что убил вчера ночью тринадцать человек. Более того, — вдохновенно продолжал Начальник, — ты должен сейчас убедительно доказать, как ты мог это сделать. Показать, где спрятал орудие, которым вырывал людские сердца.

— Я так сразу не могу придумать, чем вырывали сердца. У меня, например, могла быть только лопата. Это из каптерки. И нож или вилка с кухни. Что еще? Я не знаю, чем обычно вырывают сердца.

— Я тебя не спрашиваю, что ты делаешь обычно. Ладно, — помолчав, сказал Начальник, — признавайся в убийствах и ищи убийцу.

— Как я буду искать убийцу, если признаюсь, что я это и есть убийца. Тут и искать не надо. Взял и нашел.

Начальник поднял ладонь.

— Не беспокойся, у меня тоже есть логика. Будешь искать… второго убийцу. Найдешь — он пойдет паровозом, а ты…

— Соучастником? Так…

— Никаких так, мяк. Будешь свидетелем. Мол, так и так — все видел.

— Вы меня подставляете, — сказал Алексей.

— А ты не подставляйся, — сказал Василь Васильич.

Алексей уже двинулся к двери, когда раздался телефонный звонок. Сообщили, что в буре завалили Зуба, а в Шизо его двоих ребят.

— Вы с ума сошли, — тихо сказал подполковник. Кричать уже ни было сил. — Сердца у них, надеюсь, не вырвали?

— Что говорят? — спросил майор.

— Сейчас проверят, — сказал подполковник. И добавил: — Ты, как тебя там?.. присядь, он махнул рукой Алексею.

— Куда? — спросил зек.

— А что, некуда? Ладно, садись на пол. Или нет, возьми стул и сядь там, в углу. — Похоже, начальник колонии понял, что Алексей не виноват в убийствах. Точнее, он и так это знал, но не до конца. Теперь, похоже, он поверил, что парень ни при чем. Не мог же он попасть в Бур и в Шизо, чтобы завалить Зуба и еще двоих.

Но когда сообщили, что у всех троих вырваны сердца, начальник тюрьмы опять закричал, что Алексей во всем виноват.

— Уже не тринадцать, а шестнадцать. Что это за число? —

— Число обреченных, — сказал Воспитатель.

— Что это значит?

— У них была слишком велика связь с материальным, — сказал Опер.

— А! понятно. Сидят за сладкий кусок. Значит, их убили справедливо.

— Туда им и дорога, — сказал Опер.

— Действительно, — сказал Замполит, — туда им и дорога.

— Тем не менее, мы должны написать отчет о том, как это случилось. Не можем же мы просто написать, что убитые были слишком сильно связаны с миром материальных ценностей? Ибо…

— Ибо здесь их просто нет, — дополнил Начальника Опер.

— Ошибаетесь, друг мой, есть, — сказал Воспитатель. — Именно из-за материальных ценностей, которые существуют на Зоне, и разыгралась эта трагедия.

— Да? — изумился подполковник. — Скажите, что это за ценности?

— Это… это то, из-за чего дрались уже доисторические люди, — сказал Замполит.

А Опер добавил:

— Это было мясо.

— Мясо?! Их кормят мясом? — удивился Василь.

— Вы не знали?

— Да нет. Знал, конечно. Но значит, им дают мало мяса. — С сомнением сказал подполковник. С сомнением в том смысле, что, может действительно, мало, а может и достаточно. Но только не понятно тогда, куда оно девается. — У нас в стране мяса, что ли, нет?

— Это традиция русского народа, — сказал Воспитатель: — Не разводить специально мясных быков.

— Вы хотите сказать, что русские в древности не ели мяса?

— Ели. Но только сало.

— Это почти то же мясо, — добавил Опер, — только для бедных.

— Сало — это дешевое мясо. — Начальник колонии даже записал эту истину на бумаге, чтобы не забыть доложить в Управлении. — Тогда надо давать им побольше сала, — добавил он. — Пусть жрут.

— Боюсь, медик будет против, — сказал Замполит.

— Почему?

— Очевидно, — ответил Опер, — это вредно для здоровья.

— Действительно, — подтвердил Замполит, — много сала есть вредно. Но есть одно но, так сказать.

— И это?…

— Надо много и хорошо работать.

— Тогда все сало сгорит в топке желудка.

— Но ведь мы и так постоянно не до выполняем план. Дай им сала, пусть работают лучше! Я решу этот вопрос в Управлении. И не будет никаких убийств. Ведь свиней-то у нас завались.

— В принципе, да, — ответил Воспитатель. — Более того, мы можем здесь их разводить. Построим свою свиноферму, и будем продавать мясо на рынке.

— Зачем? — не понял подполковник. — Если уж разводить, то для своих. Для того, чтобы кормить зеков, — добавил он. — Логично?

Будем раздавать всем, как положено.

— А именно? — спросил Замполит. И сам же ответил: — Каждому по труду?

— Это пусть на воле так платят, — сказал недовольно Опер.

— Действительно, — поддержал заместителя начальник колонии. — У нас будет, как положено:

— Каждому по потребности. И от каждого по… по способностям. Это намного лучше.

— Так блатные сожрут всех свиней, — сказал Воспитатель.

— Однозначно, — сказал Опер.

— Как они могут сожрать всех наших свиней, не понимаю? — спросил подполковник. — Ведь они получат по потребности.

— Они скажут, что потребности у них есть, а способностей никаких нет.

— Действительно, будут просто есть и ни — слово от Х — не делать.

— Как сейчас?

— Как сейчас.

— Нет, говорю я вам, нет. Вы сами сказали, что сало будет требовать выработки энергии. Следовательно. Зек только тогда будет иметь потребность в сале, когда ему его будет недостаточно. А недостаточно сала будет только тому, кто потратил много энергии. А куда ее можно потратить?

— На — производное от П, но только мужского пола и во множественном числе — сказал Замполит.

— На — от П, муж. род. множ. числ. — много не потратишь. Верно? — Начальник обратился к Оперу.

— Верно, — ответил тот. — Трахаться, что бы ни говорили, намного легче, чем работать.

— Вот и вся логика! — воскликнул подполковник. — Потребности напрямую зависят от способностей. Чем больше способностей к работе, тем больше затрачивается угля в топке желудка, и тем больше возникает потребностей в потреблении сала. Кто не работает — тот просто не захочет есть. Вот и все.

— Действительно, — сказал Воспитатель, — все гениальное — просто.

— Просто, как все гениальное, — сказал Опер. И добавил: — Вы гений, Василь Васильич!

— Действительно, — сказал Воспитатель, — а то многие уже начали сомневаться в возможности построения коммунизма в отдельно взятом регионе. Фактически вы расшифровали формулу коммунизма.

— Да, — весело сказал подполковник, — было бы сало. А сало, как вы сами сказали, на Руси всегда было.

Я удивляюсь, почему людям до сих пор не выдавали сала?

Возникает вопрос, почему начальники Зоны решили Алексея заставить искать убийцу?

Дело в том, что к Оперу от кого-то поступила информация о способностях Алексея. Будто бы он может хорошенько подумать и найти убийцу.

Алексей сказал, что у него есть одно условие.

— Одно условие? — повторил подполковник. — Хорошо. Какое? Говори.

— Мне нужно свидание.

— Ты, что, с ума сошел, — сказал Начальник. — У нас здесь, практически, военная обстановка, а ты хочешь потрахаться. Я правильно понял, вам нужна длительная свиданка? Дня на три, скажем.

— Совершенно верно, — ответил Алексей. — С одного раза может не получиться.

— С одного раза может не получиться, — передразнил его подполковник. — Я тебя сейчас самого — от Е — для получения удовольствия! Сукин сын! Как только такие мысли тебе в голову лезут. Здесь люди гибнут, практически ежеминутно, а он девочку захотел. Ты вообще в курсе, что секс у нас не в почете?

— Но — от П, муж. род. — же — от Е — заупрямился Алексей.

— Так то — от П, муж. род. Это не секс.

— А что это?

— Это? Форма извращения.

— Мне свидание надо не для этого.

— А для чего?

Опер подошел, и что-то пошептал на ухо начальнику колонии.

— Вот так значит? Только колдунов нам не хватало. Вы хоть в курсе, что это запрещено? Не просто так запрещено, а официально запрещено. Как полная — от Х — и томление духа. Я даже не знаю, что я с вами сделаю, если даже таким способом вы никого не найдете. И надо же, — усмехнулся Начальник, — придумали. Для плодотворной работы им надо хорошенько — от Е. — Стимул. Выработка эндорфина улучшает видение прошлого. Кто — слово на букву Б — только до этого додумался, — примирительно сказал он. — Ну, ладно. Вызывайте ее сюда. Но только на одну ночь.

— С одного раза может не получиться, — сказал Алексей.

— Ты мне еще поговори. Я же тебя не ограничиваю в количестве подходов. Энергия появилась — иди к станку. Сколько ты можешь кинуть за сутки? Пять? Восемь палок? В общем, кидай сколько хочешь, но чтобы у меня результат был.

— Куда я попал? Куда я попал? — прошептал Алексей.

— Что ты там причитаешь? Куда он попал. Это тюрьма, мой милый, а не набор французских духов.

Из кабинета заместителя Опера ему разрешили позвонить. Даши не было дома.

— А где она?

— Она уехала на турнир, — сказала Анна Владимировна. — Я завтра тоже за ней уезжаю. А это кто?

— Алексей. Если вы меня еще помните.

— Алексей? Да, я вас помню. Как-то мы вместе катались на Харлее Дэвидсоне. Но это было давно. Прошло уже два месяца, как вы не появлялись.

— Два месяца?!

— Чему вы удивляетесь.

— Я думал больше. Намного больше.

— Здесь многие считают, что вас посадили несправедливо.

— А вы как думаете?

— Я тоже так думаю. Ну, какой из вас Серийник? Легче меня было считать Серийником, чем вас.

— Вы уверены, что меня за это посадили?

— Ну, а за что же? Теперь все тихо. Никаких убийств женщин боксеров. У меня новая отличная команда. Скоро поеду на гастроли.

— На гастроли? Куда это?

— По деревням. Во всех поселениях теперь созданы женские боксерские команды. Буду проводить с ними схватки. За бабки, разумеется.

— Как концертная бригада? А это разрешено?

— Победителю турнира все будет разрешено.

— Вы можете соединить меня с Дашей?

— Не думаю, что это хорошая идея. Ей нельзя волноваться.

— Она беременна?

— Нет. И от кого? От вас? Нет, нет. Просто через три дня бой с Черной Мамбой.

— У нее? А с Софочкой они уже бились?

— С какой еще,.. Никакой Софочки у нас нет.

— Как это? Куда она делась?

— Нет. И никогда не было, — добавила Анна. — Работать будет новая девочка. Я ее привезла с собой.

— Так, ее вроде как, уже грохнули.

— Вроде как, да. Но у меня была еще одна в запасных.

— Кто это? Я ее знаю? — спросил Алексей.

— В мире бокса меня знают все, — сказала Анна Владимировна.

— Извините, я не понял, что вы сказали?

— Я хотела сказать, мой милый, что ты случайно — я повторяю — случайно, ты можешь ее не знать. Это Белая Медведица.

— Из тайги, что ли?

— В тайге не бывает белых медведей.

— Соедините меня с Дашей. Это очень важно.

— Есть шанс вылезти из этой дыры?

— Из какой, из этой?

— Из той дыры, где вы сейчас находитесь. Хорошо, запишите ее телефон.

— А где это?

— А разница есть?

— Мне интересно, где будут проходить полуфинальные бои.

— Хорошо, запишите, это Клайпеда.

— Вот как! — воскликнул Алексей. Он хотел добавить, что Анна Владимировна не зря взяла Морячку. Она уже тогда знала, что матч будет проводиться в Прибалтике. Но, увы, человек может только предполагать. Но уж никак не располагать. Но их уже разъединили.

— Хватит болтать, — сказал подполковник. — Занимайтесь делом.

— Вы подслушиваете? Если вы будете подслушивать, я…

— Я бы вам сказал, кто вы, но оставлю это на потом. Сейчас, прошу вас, занимайтесь делом. Оставьте вашу трепалогию до освобождения.

— Даша, это ты?

— Я. А ты, этот, как его, Алексей?

— Ты нашла другого?

— Я?

— Ты так говоришь, как будто забыла меня.

— Почти. Ты ведь меня бросил. Даже не сообщил, что сел в тюрьму. Я ведь сначала думала, что тебя завалил Серийник.

— Мне сейчас некогда с тобой объясняться. Ты мне нужна.

— Чтобы найти Серийника на Зоне?

— Да.

— Я так и знала. Ничего другого у тебя на уме нет.

— А что ты можешь предложить? Секс по телефону?

— Хотя бы.

— Мне не разрешают.

— Тогда я к тебе приеду.

— Это можно. Только на один день, — сказал Алексей.

— Меньше, чем на три дня я не поеду. Кстати, где это? На Северном Полюсе?

— Это намного ближе, чем кажется. Но как же бой? Если ты приедешь, твой матч не состоится.

— Анна Владимировна тебе уже сообщила, что первый бой через три дня. А ты знаешь, с кем этот бой?

— С кем? С Черной Мамбой?

— Нет. С Белой Медведицей. Ты ее знаешь, — сказала Даша.

— Откуда я могу знать Белую Медведицу?

— Это Света, любовница тренера, Семена.

— То есть как?! У нее же рука была сломана. И вдобавок к этому она умерла! — изумился Алексей.

— Врачи ошиблись, — сказала Даша. И добавила: — А рука зажила.

— Насколько я помню, у нее не было сердца, — сказал Алексей.

— Значит, можно жить без сердца, — сказала Даша. И добавила: — Шучу. Наверное, плохо посмотрела тогда в морге. Сердце просто куда-то завалилось.

— Это хорошо, — сказал Алексей.

— Чем? Чем хорошо? Ты не понимаешь, что мне страшно?

— Почему?

— Мне придется тебе ответить:

— По кочану. Ладно, что мы сейчас должны сделать?

— Здесь произошло убийство, — ответил Алексей. — Меня обещали выпустить, если я найду убийцу.

— Выпустить? За раскрытие преступления? Тебя обманули.

— Почему?

— За это не выпускают. Какой же ты наивный все-таки, Алексей.

— Это ты наивная. Вот посмотришь — меня выпустят.

— Ладно, расскажи мне, где и как его убили, — сказала Даша. — Хотя, по идее, мне лучше бы по присутствовать на месте. Там, где это произошло. Там, за горизонтом, там за горизонтом! Там-тамтамтам-тамтамтам. Там, за горизонтом, там-тамтамтам-там.

Алексей описал убийство зеков, которые напали на него. Точнее, он описал само нападение. Ведь убийства он не видел.

— Как их звали?

— Зачем тебе?

— Мне нужны их имена, чтобы найти их Ауру. Или ты уже все забыл. Забыл, как это делается?

— Я не волшебник, — сказал Алексей, — я только…

— Причем здесь это? Ты мне скажешь имена? Или я пойду и заварю себе кофе? Пока ты думаешь.

— Я вспоминаю. И да: завари мне тоже.

— Ладно. Говори.

— Одного звали Гена. А другого Петя.

— Гена и Петя, — повторила Даша. — Сейчас. Сейчас, сейчас. — Алексею пришлось ждать, когда Даша заварит кофе. Она сделала маленький глоток и сказала, что среди этих двоих нет убийцы.

— Это естественно, — сказал Алексей, — они же убиты. — Подполковник на параллельном телефоне только фыркнул и ударил кулаком по столу.

Он рассказал ей про первых троих.

— Их убили в бараке усиленного режима и в штрафном изоляторе.

— Я там быть никак не мог.

— А при чем здесь, точнее, там ты?

— Так они мне предъяву сделали. Говорят, я этих убил.

— Это же нелепо! — воскликнула Даша. — Зачем они так делают?

— Ну, как зачем? Им надо на кого-то все свалить.

— Они специально на тебя валят вину. Хотят, чтобы ты нашел Серийника. Считают, что в безвыходном положении человек лучше думает.

— Да, они не знают ни о каком Серийнике, — сказал Алесей. — Им бы свои проблемы решить.

— Что еще за Серийник? — спросил подполковник. Кум и Замполит, сидящие с двух сторон стола, одновременно пожали плечами.

— Мы в тюрьме. Откуда нам знать, что творится там, — сказал майор.

— Где там? — не понял подполковник.

— На воле, — ответил капитан.

— Ладно, слушаем дальше, — сказал подполковник, и убрал руку с нижней части трубки.

Алексей рассказал Даше о драке во втором отряде.

— Потом этих людей убили. Одиннадцать человек.

— Не вижу, — ответила Даша. — Не пойму, кто их убил.

— Ты что там делаешь?

— Ем яблоко.

— Мне кажется, с таким отношением ты ничего не увидишь, — сказал Алексей.

— Думаю, ты прав. Приезжай, положи мне свои руки на голову. Тогда я все увижу. Скажи там ребятам, чтобы отпустили тебя на неделю сюда. Тогда все решим.

— Они говорят, чтобы ты сама сюда ехала.

— Передай им трубку, я им человеческим языком объясню, что у меня турнир. Они на параллельном телефоне? Пусть слушают. Я требую, чтобы тебе дали отпуск на неделю.

Даша поняла, что Алексей не может взять отпуск за свой счет. И она не могла приехать. Даша сказала, что должна подумать.

— Где-то полчаса, час, — сказала она. — И я сообщу тебе имя убийцы.

— Ты думаешь, он был один? — спросил Алексей на прощанье.

— У меня предчувствие, что один. Но посмотрим.

Начальник Колонии, Кум и Замполит поставили на стол бутылку коньяка и нарезали лимон. Они наливали коньяк в маленькие рюмочки и пили. Пили, ожидая, когда придет сообщение от Даши.

— Я сомневаюсь, что один человек мог убить всех, — сказал подполковник.

— Я тоже так думаю, — сказал Кум.

— Действительно, это каким же надо быть гангстерито, как тут говорит один зек, чтобы убить всех.

— Надо было иметь доступ в Бур, — сказал Кум задумчиво.

— И в Шизо, — добавил Замполит.

— Вы хотите сказать, что только я туда хожу? — спросил Опер.

— Ну, что вы! — воскликнул начальник Зоны, — тогда придется предположить, что это вы их и убили. Хотя очевидно, что это не так.

— Почему? — спросил Опер. — Я бы действительно так и сделал. Этих гадов мало убить. Надо им вырвать сердце.

— Я не совсем с этим согласен, — сказал Замполит. Раньше он работал воспитателем в детском доме. Но весь персонал детского дома расформировали, так как было доказано, что детей в этом детском доме насиловали. Как сказал главный проверяющий:

— Эти воспитатели как будто читали из всей литературы только дону книгу. Маркиза де Сада, Жюстина, или Изнасилованная Добродетель. Других книг у нас, что ли нет? Жан Жак Руссо сказал:

— Не читайте! — Нет, им обязательно надо прочитать. Непреодолимая любознательность.

И хотя на Бомбыбина не было доказательств, его тоже уволили. Куда? Куда пойти работать? Ибо учиться уже поздно. Да и нет таких способностей, чтобы опять написать Новую Элоизу. Он пошел прапором на Зону. Постепенно стал Воспитателем личного состава колонии.

— Что вы предлагаете? — спросил Начальник.

— Не знаю, — ответил Бомбыбин.

— И это ваш ответ?

— Я думаю, он лучше, чем иметь ответ:

— Убивать.

— Ну, не знаю, что лучше: убивать сразу, или сначала подумать. Подумать, а потом убить. Вы ведь не знаете другого выхода, — сказал Начальник. — Поэтому убить придется все равно.

В этом конкретном случае даже трудно себе представить, кто мог совершить столько убийств.

— И какой мотив? — сказал Опер. Раньше он работал следователем прокуратуры. Он накропал компромат на Председателя Суда. Что этот парень берет взятки. Ему, следователю, сказали, что, мол, не обращай внимания.

— Здесь это так принято.

— Где, здесь? — спросил будущий Кум колонии общего режима.

— На Земле, — просто ответил друг, тоже молодой следователь.

— Если ты хочешь, я могу объяснить, — сказал друг. — Как-то здесь была ликвидирована частная собственность. Я имею в виду, частная собственность не на землю, не на жену и детей, не на средства производства, магазины, колхозы и самолеты. А самая главная частная собственность. Собственность в душе! Человеку стало ничего не жаль. Как это и зафиксировано в песне: уж не жаль мне в жизни ничего.

Ничего-то, ничего, — продолжал друг, — но что-то же должно было остаться. И вот этот маленький остаток требует радости. Ну, чтобы не просто так все по-хорошему, но и немного чисто радости. И вот для этой радости людей были придуманы взятки. Человек, даже наш человек, не может жить без радости. И может быть даже наш человек в большей степени, чем ихний. Который имеет и дома, и машины, и проституток. Таких красивых плейбоек. Таких специально для этого дела предназначенных лошадей. Здесь ничего этого нет. Так хотя бы дай людям взятку! И ты хочешь добавить к этой простой социалистической радости ложку дегтя? А иначе, как назовешь тюрьму? Это именно и есть та ложка дегтя, которая лишает нас последней радости. Не надо, прошу тебя. Иначе…

— Что иначе? — спросил будущий Кум.

— Иначе сам попадешь в тюрьму.

И лейтенант Луговой попал в тюрьму. Опером. А потом стал главный опером. А главный опер, значит — Кум.

Как сказал потом Председатель Суда:

— Туда ему и дорога. На Зону. И да, — добавил этот парень, — ему никогда не стать Начальником Зоны. Так и будет всю жизнь Кумом.

И Кум, хотя и со временем, но это понял. Ему никогда не стать Начальником колонии. Одни ублюдки будут сменять других, а он так и будет всегда Кумом. От этого лицо его постепенно стало серым, а глаза голубыми. Такими водянисто-голубыми, что казалось ему не надо ничего рассказывать, весь перевод он знает заранее.

Даша позвонила. Все, даже Кум и Замполит бросились к телефону. Хотя все было занято. На одном телефоне сидел Алексей, на другом подполковник. Она сказала:

— Я думаю о бое. У меня нет времени. Я ничего не могу понять. Идут какие-то странные слова.

— Что это за слова? — спросил Алексей.

— Что-то про подвал, мне кажется. Какой-то Лоп-Доп. Кто ведет расследование?

— Полковник. Начальник колонии.

— Почему-то он все время у меня идет. Он точно полковник? Может быть, подполковник?

— Да.

— Что да? Первое или второе?

— Второе.

— Если он подполковник, то Лоп-Доп можно расшифровать, как подпол. В зеркальном отражении. Тогда получается, что это не подвал, а подполковник. Не на подвал кивает, а…

— Подполковник убивает, — прервал Дашу Алексей. — Ведь действительно убийства были не только в подвале.

— В общем, если вам надо кого-то по быстрее арестовать, возьмите подполковника. Чем он у вас там занимается?

— Так это… Он начальник колонии.

— Ты сказал, что начальник колонии полковник! — возмутилась Даша. — А подполковник кто?

— Он же, — сказал Алексей. — Наверное, я оговорился. Считай полковника за подполковника.

— Значит, он сейчас меня слушает? — спросила Даша.

— Да.

— Передай ему, что судьба его не завидна. В Москву он не поедет. Его дом… В общем, его ждет электрический стул.

Подполковник не бросил трубку. Не прервал разговор. Он начал заикаться. Руки его задрожали.

— Не-не-нет, Я не м-мог. Как м-может о-один че-че-че-человек убить с-столько н-народу за т-такое к-к-короткое в-ре-мя? Я не, я не, я не поним-маю? Я х-хочу в Мос-скву. Там те-те-теп-ло, т-там яблоки, там м-метро, там живут пол-пол-полковники. Их м-много. Очень много. — Потом начальник колонии упал со стула.