— Закажи мне песню, — сказала София.
— Какую? — спросил Алексей.
— Когда иду я в балаган, я заряжаю свой наган.
— О! Кстати, я забыл сходить за своим пистолетом.
— Потом сходишь.
— Потом может быть поздно.
— Пойдем!
И они пошли на танцплощадку.
— Я не соображаю, как танцевать под эту песню.
— Просто обними меня и все.
— И все? Мне это нравится: и все. А с ногами-то что делать?
— Двигай.
— Как?
— Представь, что ты индеец племени Наваха.
— Хорошо. Что дальше?
— Представь, что ты на Олимпийских играх. У тебя заплыв на десять километров. Как ты поплывешь? Как мы сможем стать первыми?
— Не знаю.
— Подумай.
— Я поплыву…
— Ну, думай, думай, парень!
— Я поплыву новым никому еще неизвестным стилем!
— И называется он?..
— И называется он?..
— Ты должен вспомнить.
— Что?
— Всё.
— Сейчас, сейчас. Сейчас, сейчас, как говорит Шекспир.
— Ну!
— Чтобы занять первое место на Олимпийских играх?
— Разумеется.
— Я поплыву всемирно известным теперь стилем под названием:
— Кроль!
— Есс! Давай, поплыли. Интенсивнее работай, мальчик!
— В шумном балагане часто появлялся подлинный красавец Гришка-сутенер. Женщинам лукаво Гришка улыбался. Но в работе Гришка никудышный вор.
— Когда иду я в балаган, я заряжаю свой наган.
Вдруг раздались выстрелы. Три, может быть, четыре, может быть, пять. Потом еще. Кто-то до конца расстрелял всю обойму. Когда включили весь свет, оказалось:
— Убит один.
— Кто это? — спросил, подходя, министр. Американский посланник был вместе с ним. Все молчали.
Наконец, сквозь толпу протиснулся человек, и со слезами упал на колени. Это был Роман. На полу лежал его сын. Бывший тренер футбольной сборной упал на него и зарыдал.
— Он хотел пошутить. Только пошутить.
— Хотел на праздничек попугать всех Серийником, — констатировал министр. — И вот, на тебе, доигрался.
Да, Олега расстреляли охранники министра. Остальные плавали в шуме ресторана, как гуси в супе. Никто даже не вынул свой пистолет.
— Да, облава здесь у вас называется, — сказал американский посланник. Оказывается, он был в курсе происходящих на корабле событий. И не побоялся не приехать на этот праздник. (Не точный американский перевод). Хотел, наверное, воочию убедиться, как здесь разводят Серийников. В том смысле, что легко задерживают, или просто валят, как медведя в берлоге. Как льва на сафари.
— У него были холостые патроны, — сказал Роман. — Он хотел только пошутить. Я его отговаривал. Думал, что отговорил. Нет, оказывается, нет. Упрямый мой мальчик! Убит!
Тело унесли в морозильник. Полчаса сосредоточенно ели баранов, кур, петухов, быков, лососей, стерлядь. В принципе все понятно:
— Эти люди привыкли к риску. В коммерческих сделках, в игре на тотализаторе, в курьерских доставках черного нала. Правда, об этом говорили только в шутку.
— Какой нал? Шутка!
Более того, часть отдыхающих и была здесь для стрельбы по Серийнику. Иначе, зачем пистолеты.
После двух ночи опять начали танцевать. Запели песню про рыбалку. Ее разрешали только после двух ночи. Все сразу повалили танцевать.
— Однажды баба заказала мне сазана. Как никогда вдруг натяну лося блесна. Со дна я вытащил живого партизана. Не знал он, бедный, что закончилась война! Эх, хвост-чешуя! не поймал я ничего! Ла-ла-лалалала-ла-ла-ла!
Сам Вилли был приглашен на этот корабль. Но только в качестве гостя. Инкогнито. Но министр узнал его, и попросил, через американского посланника, спеть. Только одну эту песню. Но Вилли спел еще одну. Как он сказал:
— Для нашего гостя из Америки. — Наверное, он получил Российское Гражданство, но об этом пока еще никто не знал.
И-и:
— Мы воры-гуманисты. — Да, он спел именно эту песню. — Мы воры-гуманисты. Воруем очень чисто. — Мало кто, что понял, но аплодировали все.
Все было тихо. Министр и американский посланник сошли с корабля. Где сошли, никто даже не заметил. А почему? Существует первое правило охраны президентов, членов правительства, и вообще всех, кто может содержать настоящую, приличную охрану. Это:
— Беги, не раздумывая, после первых же выстрелов. — Будь у вас хоть армия охраны! Потом будем разбираться.
Поэтому уверенные в себе охранники министра категорически посоветовали ему покинуть корабль.
— Он, что, тонет?
— Да, — ответил один из них. — У нас инструкция:
— Считать в таких случаях, что да, корабль тонет. Можно даже сказать, пошел ко дну.
Министр вздохнул, а американский посланник его подбодрил:
— Правильно, это очень логичное решение.
Народ только обрадовался. Но министр, наверное, и не думал, что без него будут скучать.
Концессионеры танцевали все вместе. Хотя Вадик и просил их неоднократно:
— Дать ему побыть хоть чуть-чуть наедине с женой. — Я что-то не помню точно, но, кажется, тогда они еще не были расписаны. Хотя, может быть, расписаны были, но не успели еще обвенчаться. Хотя и венчались тогда по-тихому. Поэтому — не знаю.
Комдив и Юрий пригласили за свой стол каких-то солидного вида дам. Можно было бы даже подумать, что одна из них жена министра, а другая американского посланника. Но как? Ведь эти ребята уже укатили, как говорится, на белом катере. Не могли же они оставить на корабле своих жен? Мол:
— Развлекайтесь! — Хотя «их нравы» нам точно неизвестны. Может быть, так и было. Даже более того:
— Ведь обычное же дело, когда муж идет или едет на работу, а жена занимается шоппингом в свое удовольствие. Правда, тогда шоппинга не было. Так только если, можно было сходить в подвал ГУМа, в секцию номер двести. Но и это не плохо. Вдруг там ей встретиться какой-нибудь любовник? Или норковая шуба? Кстати, нельзя вот так сразу точно сказать, что лучше: любовник или шуба. Оба они мягкие, пушистые, греют. С обоими, в принципе, можно поговорить. Обоим можно улыбнуться. А также послать подальше, если надоели. А мужу так и сказать:
— Надоели.
Василь часто поглядывал на столик Алексея. Ждал:
— А вдруг Анна все-таки придет. — Нет, ни ее, ни Даши так и не было.
Мэр и Пестелина не пропускали ни одного танца. Они поднялись на палубу, чтобы немного проветриться. Почти тут же к ним подошел от борта охранник:
— Что? — спросил Павел.
— В чем дело? — спросила Пестелина. — Ветер? Вы беспокоитесь, что мы простудимся? — И тут же добавила: — Какая ночь! Звезды на небе!
Охранник посмотрел вверх. Потом сказал, что на палубу сегодняшней ночью выходить нельзя.
— А сегодня, что, постный день? — спросил Мэр. — Почему нельзя?
— Кстати, я тоже не понимаю, — сказала Пестелина. — Может, объясните?
— Я не знаю, просто есть…
— Есть такие люди, которые все запрещают, — сказала дама. — А мы вас слушаться не будем.
— Не было печали, — сказал охранник. — Это не моя забота. Кстати, как вы сюда прошли? Там должен был стоять охранник.
— Никого не было, — сказал Мэр.
— Может быть, этот нелепый приказ уже отменен? — улыбнулась Пестелина, и потрогала охранника за нос.
— Зачем ты его трогаешь? — строго спросил муж.
— Просто так, чтобы не зазнавался. — Теперь Пестелина уже засмеялась.
— Уведите отсюда вашу даму, — сказал охранник.
— А что будет, если не уведу? — Мэр почему-то тоже решил наехать на охранника.
— Тогда я за себя не ручаюсь.
— Нам ваши поручительства не нужны.
— Неужели вы не понимаете, что там, внизу, должен был быть охранник?! Вы сюда пройти не могли!
— И что это значит?
— Это значит, что-то случилось, — сказал охранник. — Вам надо срочно вернуться в ресторан.
— Нет, — упрямо заявила Пестелина. — Зачем нам возвращаться, если там проблемы. Нам, — тут она опять потрогала охранника за нос, — проблемы не нуж-н-ы.
— Скажите вашей жене, чтобы она меня не трогала, — опять сказал охранник, — иначе я за себя не ручаюсь.
— Опять не ручаетесь? — сказал Мэр и ударил охранника по лицу.
— Ты его ударил? — спросила Пестелина.
— А что прикажешь мне делать, если он тебя оскорбляет?
— Что? Да я бы убила такого болвана. Так нельзя себя вести с дамой.
— Вы напились, а я на работе, — сказал охранник. — Идите отсюда, иначе я просто выброшу вас за борт, — рассвирепел охранник.
— Что?!
— Что ты сказал, утопленник?!
Парочка двинулась на охранника, но тут по лестнице на палубу поднялся официант в красной жилетке, и предложил и Мэру, и Пестелине отойти в сторону.
Они увидели только, что охранник почему-то расстегнул кобуру. Но достать пистолет не успел. Официант тремя выстрелами из пистолета с глушителем уложил его на палубу.
— Вот вам, пожалуйста, — констатировала Пестелина. — Честно говоря, я не думала, что все так серьезно. — И добавила: — Но все равно спасибо, что защитили нас.
— Возьмите тело и тащите к борту, — сказал официант.
— Рипит ит, плииз, — сказала Пестелина.
— Вас не понял, — сказал Мэр. И добавил: — Прошу повторить.
— Взяли тело и потащили к борту, — сказал официант.
Они не смогли поднять охранника, и волоком потащили к борту корабля.
— Тяжелый, — подумала Пестелина, но про себя. Говорить она больше не решилась.
— Бросайте его в воду, — парень приподнял пистолет с глушителем.
Они медлили.
— Вы нас убьете? — спросила Пестелина.
— Если вы не сбросите сейчас же его в воду, то я вас не убью. Я просто забетонирую ваши ноги в тазике, как сделал Голландец Шульц Брюсу Уиллису, и отправлю на корм стерляди.
Они сбросили тело в Волгу. Оно плюхнулось негромко. По крайней мере, на этот всплеск никто не обратил внимания. Да и других охранников не было видно. Видимо ночью их было меньше, чем днем. Хотя логично было бы поступить наоборот. Ведь именно ночью все воры и убийцы выходят на большую дорогу. Впрочем, может, так раньше было.
Далее, он предлагает Пестелине и Павлу прыгнуть за борт.
— Господа, товарищи, прошу покинуть сцену, — сказал официант.
— Павел, я не доплыву до берега, — сказала Пестелина. И добавила, повернувшись к официанту: — Здесь сколько до берега?
Киллер взвел курок.
— Прыгаем, прыгаем, — заторопилась Пестелина. — Мне все равно, какая здесь высота. — Она полетела в воду, Мэр за ней. Предварительно он бросил жене спасательный круг.
— Ты взял только один спасательный круг? — спросила Пестелина.
— К сожалению, да.
— Может, тогда попрощаемся? Вместе мы не доплывем до берега. Вода холодная. К тому же ты почти не умеешь плавать.
— Да, только по собачьи. К сожалению, не было времени научиться плавать, как индейцы племени Наваха — Кролем.
— Ты не один такой, — сказала Пестелина. — Леонардо Ди Каприо тоже не умел. Поэтому не смог выжить при крушении Титаника. Утонул. Давай заранее попрощаемся.
— Давай, — сказал Павел. И добавил: — Я тебя люблю.
— Да? Че-то я давно этого не слышала. Повтори, пожалуйста.
— Я тебя люблю.
— Еще раз.
— Нет, теперь ты.
— Я? Хорошо:
— Ай лав ю. Кстати, что ты мне обещаешь, если мы спасемся?
— Нет, спасешься только ты. Я утону.
— Да, я понимаю. Но все-таки? Ты так и не подумал о том, чтобы купить мне золотое кольцо с Ониксом за пятьдесят две тысячи?
— Пока нет.
— Подумай. Самое время.
— Какой смысл об этом думать? Я все равно не доплыву до берега.
— У тебя, что, совершенно отсутствует абстрактное мышление? Ты не можешь себя представить, что мы оба спаслись.
— Нет.
— Ну, почему, дорогой? Представь себе, что ты Гарин, а я Зоя. Помнишь, как они выплыли на необитаемый остров. Может быть, даже на необитаемый Остров Сокровищ. Ты веришь, что бывают такие острова? Коррупционеры из Пятой Колонны прячут там свое золото, а потом потихоньку распространяют среди своих.
— Нет, — ответил Мэр, уже начиная хлебать ртом воду, — я в это не верю.
— И вот так всегда! Тебе легче поверить в Графа Монте Кристо, чем в то, что у нас воруют, воруют и еще раз воруют.
— Да, — ответил Мэр, — у нас все честные.
— Ты зачем это говоришь? Чтобы позлить меня? Хочешь сказать, что мы ни при каких обстоятельствах не сможем натолкнуться на один из кладов Пятой Колонны? Люди находили клады разных пиратов, Черной Бороды там, и других. Этот хромой с попугаем верил и нашел-таки пиратский клад на острове. Как, я тебя спрашиваю, это получилось? Почему мы не можем? Или ты думаешь, что это было раньше, а теперь денег и так до получки не хватает.
— Да, именно так я и думаю, — сказал Мэр. Вдруг он почувствовал, что тонет. Только ноги почему-то не слушались его. Они не хотели тонуть, и уперлись коленками ему в подбородок. Мэр распрямил их, и оказался на облаках.
— Во-воздух! — произнес он. — Я стою. — Действительно, вода была ему чуть выше пояса. — Что это значит? — спросил он. — Отмель.
Пестелина осмотрелась, и увидела в свете вышедшей из-за туч луны остров.
— Земля! — закричала она. — Дорогой, мы спасены, это Остров Сокровищ. Точно тебе говорю: это остров. Я так и думала.
— Может быть, это не остров, а так, выступ берега, — сказал Павел. — Полуостров.
— Это не море, откуда здесь полуостров. На Волге могут быть только острова.
— И не просто острова, а острова сокровищ, — добавил Мэр. — Как в…
— Пожалуйста, не превращай мою великолепную идею в балаган. Иначе я с тобой разведусь прямо на этом острове.
— Ну, хорошо, остров так остров. Нам же хуже.
— Идем, — Пестелина хлопнула мужа по спине, и передала спасательный круг, — я покажу тебе, где здесь спрятано золото.
Официант спустился вниз, в ресторан, и сел за один уже опустевший столик. Да, кажется, именно, за ним и сидели раньше министр и американский посланник.
Объявили последний танец. Народ опять бросился на танцплощадку.
— Лилипутик, лилигном, — пропищала певица с такими грудями, о которых не мечтал и Сильвестр Сталлоне в тюрьме. Потом, как даст газу до отказу, что зазвенел хрусталь на люстрах. Голос ее проник глубоко в душу каждого путешественника. Все задергались, как заведенные механизмы. — Лижет, лижет лилипутик свой…
— Что он, собственно, лижет? — спросила Татьяна своего Вадима Григорьевича. — Я не поняла. Лилипутик, лилигном, лижет, лижет, лилипутик… а дальше я не понимаю. Получается, что лилипутик уже стал большим, как дом. И лижет что-то такое же большое, как дом.
— Не, как дом, а кондом, — сказал Вадик.
— Кондом? А что это такое?
— Не знаю, я не пользуюсь.
— Не темни! Отвечай, когда я тебя спрашиваю. Ну, ответь мне, любимый, когда я тебя прошу об этом. — Она обняла Вадима Григорьевича. Ну! Я пока только прошу. Хочешь…
Тут Татьяна увидела, что официант вытащил сзади из-под красной жилетки пистолет с глушителем, и приложил палец к губам.
Вадик смотрел в другую сторону.
— Он боится, что я закричу, — подумала Татьяна. — В таком шуме меня никто не услышит.
— Ну, че ты замерла? — спросил Вадик. Он хотел повернуться, но Татьяна удержала его голову. Она увидела, что к столу возвращаются Аркадий Ильич и Парторг. Они не выдержали до конца танца, и, проводив своих дам, до туалетной комнаты, возвращались к своему столу. Как дамы ни отказывались:
— Пожалуйста, не надо нас провожать! — мужики все-таки доставили их до места. Не в том дело, что Директор и Парторг точно не знали, надо ли провожать дам до туалета, а просто боялись, что даже на этом пути их могут перехватить.
— До таких дам охотники всегда найдутся, — сказал Аркадий Ильич. Они уже были в нескольких шагах от стола, где сидели в обнимку Татьяна и Вадик, когда Парторг увидел направленный на них пистолет с глушителем. Он дернулся под пиджак, к желтой кобуре, но она почему-то никак не хотела открываться. Аркадий Ильич не сразу понял, что случилось. А когда понял, было уже поздно. Он даже не успел поднять руку к кобуре. Пуля попала Парторгу в лоб, а Аркадий Ильич успел прыгнуть под стол. Киллер спокойно вытащил его за ногу, и выстрелил в лоб и два раза в грудь. Потом этот официант направил пистолет на Татьяну и Вадика. Они оба смотрели на него широко открытыми глазами.
— Это конец, — сказал Вадик.
— У тебя разве нет пистолета?
— Нет, мне не выдали.
— А у меня есть. Возьми в сумочке.
— Поздно.
— Жаль, мы не успели обвенчаться.
— Да.
Но тут на киллера набросился Василь Василич. Он сбил официанта с ног, и попытался снять маску жреца Майя, в которой тот был. Зачем? Ведь сказано было:
— Сразу стреляй! — Поздно начальник Зоны об этом вспомнил. Жрец выстрелил ему в живот. Не спеша вылез из-под тела тучного подполковника, и выстрелил еще два раза, в сердце в и голову. Но когда убийца глянул на стол, где только что сидели Татьяна и Вадик, их не было.
Официант, чертыхнувшись, сел за этот стол. Он перезарядил обойму, и положил пистолет прямо на стол, ни от кого не скрывая. Да и скрывать особо было не от кого. Все еще продолжали танцевать лилипута. Официантов тоже не было. Наверное, гуляли прямо на кухне. Наконец киллер заметил, что на него смотрят Комдив и его сын Юрий. Поняв, что это и есть киллер, которого они все ищут, Юрий незаметно полез за пистолетом. Незаметно для кого? Для самого себя? Киллер вытянул, как показалось Юрию, руку вперед чуть ли не на два метра. Звякнул выстрел, а следующий прогремел, в наступившей тишине. Песня только что закончилась. Увы, но афганец не попал. Киллер стрелял лучше. Юрий упал, перевернувшись через соседний стол. Комдив не решился нажать на курок. Люди уже толпами валили к своим столам. Испугались только первые. Те, кто видел убитых. Остальные думали, что это только шутка. Фейерверк. Они поняли стрельбу, как сигнал к атаке тортами. Не зря же их заказывали по пятнадцать-двадцать килограммов.
И Алексей не успел разглядеть киллера. Он возвращался с Софией с танцевальной площадки, и получил в лицо полкило торта.
— Кто? Кто?! — пытался он спросить. Но не мог. Его подруга вытерла парню лицо, но тут же сама получила полкило.
Алексей сначала обратил внимание на подозрительного официанта. Но потом забыл. Тем более, что Софии бросила свой торт именно в него. И, между прочим, вовремя: киллер уже положил руку на рукоятку пистолета.
Семен тоже посмотрел в сторону официанта. И тот хотя и был в шоколаде, имеется в виду, в шоколаде с маракуйей, показался ему знакомым. Семен даже испугался.
— Я сейчас приду, — сказал он своим девушкам.
— Мы с тобой, — сказали они. Леди думали, что уже настало время других развлечений, там, в каюте, в диванно-кроватном комплексе.
— Нет, нет, — сказал Семен, — я никуда не денусь. Мы еще посидим здесь. Коньяку-то вон еще сколько! — он показал на три недопитых бутылки Камю, Мартеля и Хеннесси.
Лавирую в коньячных парах, Семен никак не мог вспомнить, куда положил свой Макар.
— Чего стоим, кого ищем? — услышал он голос сзади.
Семен сделал сальто назад. Он узнал этот голос. Семен качнулся. Он едва удержался на ногах.
— Ты много выпил, амиго, — сказал официант в красной жилетке. — Даже не знаю, что ты будешь делать дальше.
Семен в прыжке нанес противнику левый хук. Официант покачнулся и чуть не упал. Потом поднял обе руки вверх.
— Ноу, ноу, — сказал он, — только не это. У меня дела, я тороплюсь. — Он взял сзади из-за пояса Глок с глушителем, и приставил его почти в упор ко лбу Семена. — Картина Репина — приплыли. — И он взвел курок.
Семен повернулся и побежал к кровати. Он вспомнил, что Макар под подушкой.
— Подожди, подожди! — запричитал он, — я сейчас. Сейчас, сейчас.
Киллер дал Семену повернуться с пистолетом в руке, и выстрелил. Пуля попала в голову, забрызгала все лицо и белую с розовыми цветочками кровать. Он уже собрался шагнуть вперед, чтобы сделать контрольный выстрел, но корабль вдруг качнулся, как будто налетел на айсберг. Как Титаник! Но здесь не бывает айсбергов. Значит — на мель.
Киллер вылетел из комнаты, и ударился затылком о стену в коридоре. Но все-таки он опять шагнул к двери. Семен лежал на полу около кровати весь в крови. Парень прямо от двери прицелился ему в затылок, но тут пароход качнуло, и пуля прошла далеко в сторону.
— Ладно, — сказал киллер, — все равно он убит. — Махнул рукой с пистолетом в сторону лежащего уже головой под кроватью Семена, и вышел. Но тут же опять вошел в комнату, и держась за косяк, два раза выстрелил. Пули прошмякали в мясо.
— Нафаршировал, сволочь, — сказал киллер, и двинулся опять в ресторан. Предварительно, еще стоя в проеме двери, спиной к валяющемуся на полу Семену, он покачал согнутой в локте рукой, уже без пистолета.
Оказалось, что пароход сел не на мель. Он столкнулся с угольной баржей.
— Сначала в лодки садятся только женщины и дети! — кричал помощник капитана. Сам капитан стоял на верхней палубе и курил трубку. Он был менее пьян, чем первый помощник.
— Какие дети — слово от Х среднего рода — недоделанное, — пробормотал он. — Это же надо столкнуться с угольной баржей белым днем, почти на восходе солнца.
Киллер подошел к борту. Многие лодки были уже загружены. В одной он заметил Комдива, в другой Романа. Именно их он искал. Заслонившись курткой, как будто от ветра, он застрелил сначала Комдива, потом Романа. По одной пуле каждому в лоб. Все были настолько возбуждены, что ничего не заметили до самого берега. Их так и увезли мертвыми. Оживить их, конечно, было нельзя, но заметить, что нельзя было можно. Можно-то можно, но оказалось, что и это нельзя.
Алексей вместе с Софией бегал по тонущему кораблю, искал Дашу и Анну. София не знала, что ее родственники уже убиты. И Юрий, и Леонид.
Далее, киллер убивает Джека и Глорию.
Планы меняются. К счастью этого не произошло. Не были уничтожены зачатки фермерства, не была уничтожена зависть колхозников к этому новому, непонятному труду:
— На себя!
— Неужели ж это по-честному? — думали они. И не верили. Не верили, но уже завидовали. Завидовали глубоко, как Сальери дураку Моцарту.
— А разве Моцарт дурак?
— Я бы так не сказал. Но вы смотрели кино про Кукушку? Там вот там Джен Николсон в роли этой Кукушки ничем не лучше этого Моцарта. Так вот спрашивается:
— Может ли такой Моцарт, в случае чего, без посторонней помощи выращивать стерлядь в нашей Волге? Спросите Джека Николсона. И если он скажет:
— Да, — вы сами поймете, что это два сапога пара.
Народ ведь считает себя почти поголовно Мацартами. Вроде бы дурак дураком, а все его тянет на симфонии. Стерлядь хочет выращивать в Волге самостоятельно. Хочет, а сам-то ведь не верит, что это возможно. Не верит, что может сам, без посторонней помощи отвечать за свою счастливую жизнь. Вот, как Джек и Глория.
Киллер прицелился в Глорию, но Джек успел нанести ему правый хук. Официант выронил наган. Такого удара он не получал очень давно. Можно даже сказать, что вообще никогда не получал. Тем не менее, он собрался с мыслями и парой ударов уложил Глорию, которая тоже хотела что-то изобразить. Джек потерял контроль над собой. Увидев Глорию растянувшейся на полу во весь свой великолепный рост, он пошел на киллера, намереваясь сделать только одно:
— Задушить его своими собственными руками. — Но неожиданно получил три удара подряд. Апперкот, который согнул боксера до необходимой высоты, потом хук, потрясший его своей мощью, и последний — джеб. Для того, чтобы реки крови залили каюту.
Глория подумала, что перед ними монстр какой-то. Она потихоньку подползла к аквариуму, где сидели два голубка, он — стерлядь и она — стерлядь, взяла эту корзину обеими руками, и хотела бежать. Джек? Ну, что Джек? Он всегда приходил домой вовремя. Придет и сейчас. Как-нибудь выкрутится. А ей надо спасать семейство. Свое семейство. А что такое семья? Семья — это семейный бизнес.
Она уже почти убежала, почти двинулась к двери из каюты, но киллер с улыбкой преградил ей путь. Ну, что ты будешь делать? Почему так не везет? Она поставила корзину будущего счастья на кровать. Киллер с ухмылкой шел на нее, поигрывая кулачищами. Глория вспомнила… нет, даже не вспомнила, как ее Джек упал после удара Софии, как будто сама пролетела… Пролетела:
— Над гнездом кукушки. — Она провела прямой в голову, а потом то, что у нас называется ударом Лемана.
Как?! Она же не знала этого удара. А вот так:
— Пролетая над гнездом Кукушки.
Киллер был упрямым парнем. Он ни за что не хотел падать. Даже не верил, что упадет. С какой стати? Он пытался даже хвататься за воздух. Но, извините, для человека это невозможно. Оказалось, что он тоже человек.
— По крайней мере, существо, имеющее равные с человеком возможности, — подумала Глория. Но судьбу не стала испытывать. Она потрясла Джека за голову. — Джек, ты как, можешь идти?
— Да, да, иди, я тебя догоню.
— Никаких — догоню — Джек, мы уходим всей семьей. Давай, давай, дорогой, шевели булками.
Итак, держа в одной руке корзину с племенной, породистой стерлядью, а другой, придерживая мужа, она вышла в коридор, который уже начал наполняться водой.