Алексей пришел, когда Даша уже пожарила картошку с колбасой. Ничего другого она делать не умела.
— Ну, как?
— Что вы имеете в виду?
— Как мы будем действовать дальше?
— Дальше? Ты будешь выступать на турнире.
— Ну, рассказывай, что ты там придумал?
— Все просто. Морячка умерла.
— Да? То есть как?
— Ее убили. — Алексей не стал говорить, что в убийстве подозревают мать Даши, Анну Владимировну. — Мне нужна твоя помощь.
— Тебе? Как тебя понимать, амиго?
— Мне надо написать статью. Последний срок завтра.
— Так это, что, опять Серийник?! Мы ведь уходили, а она была жива. Когда ее убили?
— На том самом месте и убили, — ответил Алексей.
— Ничего не понимаю. Кого-то подозревают? — Даша задумалась. — А! Так они там оставались вместе с моей мамой. Ее они и подозревают. Идиоты!
— Ты сможешь?
— Что?
— Увидеть это убийство.
— Надо ехать на стадион.
— Ночью поедем.
— А ключ?
— Там сторож знакомый. Скажем, пришли поиграть в настольный теннис.
— Поедем на нашем Харлее? — спросила Даша.
— Холодно, — сказал Алексей. — Но другого выбора нет.
— Туда еще можно доехать на троллейбусе, — сказала Даша. — А вот обратно придется ловить такси.
— Ночью его не поймаешь. Давай оденемся потеплее, и поедем на Харлее. — сказал Алексей. И добавил: — Только у меня здесь нет теплой куртки.
— У меня есть, — сказала Даша. Она принесла новую теплую канадскую куртку. — Мама привезла из Америки.
— Мне? — улыбнулся Алексей. — А кто ее знает, кому. Получается, что тебе.
Алексей хотел сказать, что теперь ей все равно. Сидеть придется долго. Но решил, что такие шутки неуместны даже в том случае, если подозреваемый не виновен.
Они приехали, когда сторож уже спал.
— Это хорошо, — сказала Даша, когда они поднимались по лестнице.
— Да? Чем это? — спросил Алексей.
— Значит, в сауне никого нет.
— Понятно. Народ здесь любит по ночам попариться.
— Особенно с девочками, — сказала Даша.
Далее, кто Серийник?
Они поиграли в теннис.
— Мне хочется спать, — сказала Даша.
— Думаю, нам придется отдать металлическую фляжку с пятилетним коньяком сторожу, — сказал Алексей. — Он от нас не отстанет.
И действительно, сторож опять поднялся к ним наверх с кружкой чая.
— Николай, — сказала Даша, — мы хотим побыть вдвоем.
— Конечно, конечно, — сказал сторож. И сел на широкую скамейку. Рядом он поставил огромную кружку с чаем и пепельницу. — Не спится, — сказал он. И добавил: — Тем более, вы меня разбудили.
— Николай, — сказал Алексей, — вот возьми. — И он протянул сторожу фляжку с коньяком.
— Что это?
— Коньяк.
— Я коньяк не пью.
— Бесплатно выпьешь, — сказала Даша.
— Не, не могу.
— Почему? — удивился Алексей.
— Он пахнет клопами.
— Этот не пахнет, — сказала Даша. — Бери и иди вниз.
— Я хотел поговорить, — сказал сторож.
— О чем?
— Я думаю, что мы инопланетяне, — сказал сторож.
— В этом нет ничего особенного, — сказала Даша. — Об этом написано в Библии.
— Вы читаете Библию? — удивился сторож.
— А чему вы удивляетесь? Я собственно только тем и занимаюсь, что читаю книги, — сказала Даша.
— Библию не продают в магазинах, — тихо сказал Николай.
— Ну, и что?
— Значит, — сделал очень логичный вывод сторож, — не все считают, что мы инопланетяне. Некоторые, то есть почти все, думают, что мы здесь, на Земле и родились.
— Давайте поговорим об этом в другой раз, — сказала Даша. — Сейчас мы хотели бы просто отдохнуть.
— Ну, парьтесь, парьтесь, — сказал сторож. — Я пойду вниз. Этот ваш коньяк поможет мне продвинуться дальше в познании истины. Наверное, хороший, — добавил Николай и опять начал спускаться вниз по лестнице. Это была не та лестница, где они с Алексеем уронили Морячку. Была еще одна.
— Че-то мне хочется выпить, — сказала Даша. — Хорошо, что не налила пятнадцатилетнего. — Они поиграли еще полчаса и направились к той лестнице. Но дверь наверху оказалась запертой.
— Придется идти через первый этаж, — сказала Даша.
Но и дверь на первом этаже оказалась запертой. Пока они ходили по этажам, сторож заснул.
Они зашли к нему в каптерку, и сняли с доски ключи от верхней двери.
— Ну, где ты встанешь? — спросил Алексей, когда они оказались на той лестнице, где Морячка, завернутая в ковер, вырвалась у них из рук. Внизу в свете Луны они заметили силуэт Морячки, нарисованный мелом.
— Че-то мне страшно, — сказала Даша.
— И мне, — сказал Алексей.
— Да? Ну, тогда я не боюсь, — сказала Даша. И добавила: — Я лягу на место смерти.
— Да ты что! — ахнул Алексей. — Не надо. Прошу тебя, я предчувствую что-то нехорошее.
— Да, ты прав. Здесь и сейчас чувствуется опасность. Я хочу не просто почувствовать, я хочу ее увидеть, — сказала Даша. — Ну, если я обладаю этими способностями, я должна увидеть опасность. Я хочу увидеть Серийника. Ведь иначе мою мать посадят. Я правильно тебя поняла?
Алексей кивнул, но не стал добавлять, что и отца тоже.
Он сел на ступеньку. На том месте, где они уронили ковер. Даша легла и приняла форму тела Морячки, в которой она застыла навсегда.
— Посмотри, я правильно лежу? — попросила она Алексея.
Пришлось подойти и уложить Дашу точно в нарисованный мелом силуэт.
— Не уходи далеко, — сказала Даша. — Я немножко боюсь.
Она увидела, как они с Алексеем несут Морячку, завернутую в зеленый ковер. Вот появляется Анна Владимировна, и падает на кафельный пол. Ударяется об него головой.
Даша лежала и ждала, когда придет убийца. Но он так и не появился.
— Что ты видела? — спросил Алексей и приложил к губам Даши фляжку с коньяком.
— Где ты взял коньяк? — спросила она.
— Взял у сторожа. Знал, что тебе понадобится. Ведь мы для этого и брали коньяк.
— Вот он проснется и подумает, что коньяк унесла нечистая.
— Да он и не вспомнит, что у него был коньяк.
— А запах?
— Ну, что ты видела? — спросил Алексей, поднимая Дашу. — Был кто-нибудь?
— Нет.
— Ну, что-то хоть ты видела?
— Все видела. Только убийцу не видела. Никто к Морячке не подходил.
— Может быть, позже пришли, а ты уже встала?
— Нет, она умерла. Я это видела.
— Но почему?
— Не знаю. Может быть, от разрыва сердца. Такое бывает.
— У нее не разорвалось сердце. Его вырвали, — сказал Алесей.
— Ну, тогда я не знаю. — Даша сделала еще два глотка, и добавила: — Но я чувствую, что здесь что-то не то. Мы чего-то упускаем из виду.
— Чего?
— Я тебе говорю, я так и не поняла. Но…
— Что, но? — спросил Алексей.
— Нет, ничего. Мне просто показалось. Крыша едет от коньяка. Я спать хочу.
Харлей завелся даже на морозе.
— А ведь не предназначен.
— Кто? — обернулся вполоборота Алексей.
— Харлей Дэвидсон.
Утром Алексей застал Дашу уже на кухне. В одной пижаме она пила кофе и смотрела телевизор.
— Ты уже встала? — спросил Алексей.
— Ты заметил?
— Прости, но вчера больше двух раз я не смог. Перенервничал.
— Ладно. Прощаю.
— Я выпью кофе, — сказал Алексей.
— Я сказала прощаю, но не сказала, что план можно оставить невыполненным.
— А кофе?
— Потом. И да: не делай это, как будто тебе не хочется. Делай с удовольствием. Как свою работу.
— Здесь?
— Лучше пойдем в ванную.
— В ванную? А здесь чем плохо?
— Я тебе сказала: иди в ванную! Прости, я просто нервничаю после вчерашнего. — Она взяла парня за руку и повела за собой в ванную.
Через сорок минут Алесей выбрался из ванной. У него кружилась голова. Пот капал с лица. Даша осталась в душе.
Алексей заварил кофе, взял чашку, и стал понемногу пить, глядя в окно. Там медленно падал снег.
— Как это возможно? — подумал он. — Даша сказала, что это была… — Он даже не захотел произносить это имя вслух.
Даша вышла из душа в одном полотенце. Она сказала, что, скорее всего, ошиблась.
— Так не бывает, — сказал Алексей. — Нельзя принять одного человека за другого.
— Если бы все было отчетливо, я бы это сказала уже вчера, в спортзале.
Она еще в душе рассказала Алексею, почему не видела убийцу. Она поняла это в последний момент. Она почувствовала, что убийца… она.
— Не в том смысле, что она, Даша, а она, лежащая на полу спорт школы, Морячка.
— Я не увидела его глазами Морячки, — сказала Даша. — Я была ей. А она, как жертва, вместила в себя киллера. Отдалась ему от страха.
— Ты слышал когда-нибудь, чтобы жертва в последний момент перед смертью становилась за одно с убийцей? — добавила она.
— Кажется, что-то такое слышал. Но ведь никто этого не может знать точно. Все они умерли раньше, чем успели сказать правду.
— Я почувствовала, что Морячка успела сохранить память об этом объединении, — сказала Даша. — И знаешь что, это была не она. Не София.
— Зачем тогда ты сказала мне в душе, что это София? — спросил Алексей.
— Я тебе повторяю, что не видела никого. Она была во мне. Ее дух был во мне. Но это была не она, а кто-то очень похожий на нее. Она, но мужского рода.
— Невероятно, — сказал Алексей.
— Если бы у нее был родной брат, я бы точно могла сказать, он это был или нет.
— Значит, если брат есть, то это он? — спросил Алексей.
— На девяносто девять процентов.
— А брат у нее есть, — сказал Алексей. — Только он живет не здесь, а в Москве. Я думал, что обознался.
И Алексей рассказал Даше, что видел Юрия, брата Софии, в ту Новогоднюю Ночь, когда изнасиловали Софочку и чуть не изнасиловали Дашу.
— Он убил этих майоров, — сказала Даша. — Невероятно, но мы нашли Серийника. Мне бы только его увидеть, и я точно скажу, он убил Морячку или нет.
— Есть одна проблема, — сказал Алексей, — я не могу понять, зачем ему это надо?
— Может быть, он псих?
— Он не похож на психа. Он ведь тоже был одним из этих майоров. И, как я теперь понимаю, пригласил этих майоров сюда в гости. На охоту. Этот Харлей Дэвидсон подарил мне он.
— Он?! За что?
— Сейчас расскажу. Но не понимаю, как он может быть Серийником?
— Да, это будем журналистская бомба, — сказала Даша. — Сын командира дивизии, выпускник Академии Генерального Штаба, подполковник, и он же — Серийник.
— А откуда ты знаешь, что он уже подполковник? — спросил Алексей.
— Так они нам с Софией рассказывали в Новый Год, что на двадцать третье февраля получат звание подполковников. Если он один из них — значит, тоже получил.
— Я не понимаю, зачем вы с ними пошли во двор? — сказал Алексей.
— Прости, я не помню. Я сейчас о другом думаю. Послушай, какая-то элементарная логика есть в его поведении. На Новый Год он защищал свою сестру, Софию. Сейчас тоже. Теоретически она ведь тоже может принять участие в турнире.
— Да ты что! — воскликнул Алексей. — Она занимается боксом всего полгода. — Какой турнир. Ты видела, как Морячка расправилась с Инессой. А Светлане сломала руку.
— Да?! А я и не знала. Как это случилось? — Даша засыпала в кофеварку новую порцию зерен.
— Сначала Света достойно отбивала атаки Морячки. Семен кричал:
— Не опускай левую! Не опускай левую. Обходи ее! Обходи. Подержись на короткой дистанции. Вот она и задержалась. Провела Морячке джеб, а потом правый хук. Семен кричит:
— Задержись! — Она и задержалась. Не успела убрать правую руку, которой провела хук. Морячка взяла ее под мышку, и сломала ударом снизу. Как будто проводила апперкот. Видно было, что этот прием у нее отработан. Не впервые она его проводит.
— Если он убивает за это, то он просто псих, — сказала Даша. — Тем более непонятно, зачем он в меня стрелял на озере. Зачем убил Бобика? Непонятно. Бобик был такой милый. Он никого не трогал. Он так трогательно пел песню Чарли Чаплина. Про то, что прошла тысяча лет, и настали Новые Времена. Тара-ра-ра-рарара! Тара-ра-ра-рарара! Какой Новый Год был! Никогда не забуду.
— Да, — сказал Алексей, — шуму будет много.
— Не больше, если вместо него посадят мою маму.
— Да, — опять сказал Алексей, — оба фигуранта известные люди. И имеют еще более известных родственников.
— Это может иметь значение, — сказала Даша. — Пусть об этом думают другие, — добавила она. — Сейчас важно, чтобы сняли подозрение с моей матери. Она только приехала из Америки, а ее отправили в КПЗ. Это не лезет ни в какие ворота. Кого бы ни посадить — лишь бы посадить.
— Может быть, их тоже прижали, — сказал Алексей, — требуют.
— Кого? Ментов? Да — слово на букву х, но с оттенком мягкости — с ними! Зачем арестовывать совершенно невиновных людей. Могли бы оставить под подписку о невыезде.
— Серийников, наверное, под подписку не оставляют.
— Ладно. Мы когда пойдем в милицию? Сейчас?
— Давай немного полежим и пойдем, — сказал Алексей.
— Просто полежим?
— Полежим и подумаем.
— Ты мне расскажешь, за что киллер подарил тебе Харлей Дэвидсон?
— Хорошо.
Мы с ним вместе служили в Афганистане. Я по направлению, а он добровольно.
— Сын Комдива и поехал добровольно в Афганистан? Что там делать? Голову под пули подставлять?
— Он парень смелый. Старался заработать себе орден. Хотел поступить в Академию Генерального Штаба.
— Однажды батальон вынужден был отступить. Он вызвался прикрывать отход. С ним еще пулеметчик. Ну, и я для подстраховки.
— Что, тоже остался добровольно?
— Почти.
— Что значит, почти?
— Меня попросили остаться в качестве радиста. Я не стал отказываться. Я думал, так постреляем немного и тоже пойдем. Так, собственно, и было сказано. Расстрелять два диска и отходить. А Юрий набрал этих пулеметных дисков не два, а двадцать.
— Зачем? — спросил пулеметчик. — С собой потом не утащим столько.
Юрий промолчал. Он уже тогда задумал дать духам такой бой, чтобы дали орден. Но духов все не было и не было.
— Разведка ошиблась, — сказал пулеметчик. Его звали Женя. — Зря остались, можно уходить.
— Подождем еще немного, — сказал Юрий.
— Зачем? — спросил пулеметчик. — Время вышло.
— Давай покурим, сержант, — сказал Юрий. И добавил: — Потом пойдем. — И так он выкурил три сигареты подряд. Духов не было.
Юрий выругался, сказал, что зря остался, и приказал уходить. Мы собрались, а он и говорит:
— Вы идите, а я здесь останусь. Через полчасика догоню.
— А пулемет? — сказал сержант, — один понесете? Он тяжелый.
— Донесу.
— Что в этой ситуации делать? Мы пошли, а он остался. Не успели мы с сержантом пройти и двадцати метров, как сзади заработал пулемет.
— Тренируется, наверное, — сказал сержант.
— Скучно, вот и стреляет, — сказал я.
Потом, слышим, опять очередь, еще и еще.
— Странно, — сказал Женя, — я пойду посмотрю. Может, на самом деле духи пошли на высоту.
Я остался, сел на камень и закурил. Пулемет опять заработал. Потом замолчал. Я ждал, ждал — тишина. Подумал, что они несут пулемет. Пошел навстречу. Никого. Подошел к окопу, и увидел, что они оба лежат в крови. Сержант был убит. Старший лейтенант ранен.
— Придется нести кабана, — подумал я. На всякий случай спросил:
— Идти можешь? Юрий, идти можешь?
Хрена, лежит и молчит. Ни слова. Я выглянул наружу, и ахнул. Люди шли по склону несколькими цепями. Человек пятьсот. Не уйти. Было ясно, что работал снайпер. Так сразу завалить двоих мог только снайпер. Я отполз в сторону, и поискал в бинокль снайпера. И скоро нашел. Он был с винтовкой. На винтовке был оптический прицел. Я опять пробрался к пулемету. Нашел в перекрестье прицела снайпера и нажал на курок. От него остались только ножки. Разорвал его пополам. Как тузик грелку.
Я вел огонь минут тридцать. Потом и меня ранили. Пули чиркнула по ключице. Я решил, что это опять снайпер. Опять отполз в сторону, и с помощью бинокля засек и этого снайпера.
Я прицелился, но снайпер успел выстрелить раньше. Он попал опять в то же место. От боли я на некоторое время потерял сознание. Очнулся, а духи уже рядом. Метров тридцать осталось до моего пулемета. Руку ломит, стрелять не могу. Думаю, все — картина Репина — приплыли. И тут, как в кино, духи начали падать, как подкошенные. Оказывается, на помощь нам прорвался танковый взвод. Потом прилетели самолеты.
Оказалось, на нас вышло больше тысячи бойцов противника. И я положил из них двести.
Пока танки и самолеты месили духов на склоне, я попытался перевязать Юрия, потом себя. Попытался в том смысле, что перевязывал я одной рукой. И, кажется, не там, где была рана. Юрий только стонал. Вдруг слышу:
— Алексей, давай поменяемся местами.
— Юрий, я не понял тебя.
— Давай скажем, что это я положил две сотни духов и снайпера.
— Как? Ты же был ранен, когда шел бой. И не мог даже двигаться!
— Скажем, что меня ранило в конце,
— А меня?
— А тебя в начале.
— Лихо.
— Понимаешь, мне очень нужен этот орден. Хочу поступить в Академию, и стать генералом. Мой отец им так и не стал. Командует дивизией, а так и остался полковником. Он уже никогда не будет генералом. Я буду. Если ты сейчас мне поможешь. Я тебе обещаю наградной Макаров с золотой табличкой. И от меня лично получишь Харлей Дэвидсон. Пусть поношенный, но хороший. Может, медаль еще дадут. Но мне нужен орден.
Он не врал. Он ведь для этого и остался прикрывать отход наших войск.
Я согласился. Хотя сказал Юрию:
— Я не умею ездить на мотоцикле.
— Ерунда, — ответил он, — научишься.
И вот теперь у меня есть Харлей Дэвидсон. А ему орден не дали. Дали звание Героя. Это даже больше. И из Академии он вышел не подполковником, как все, а полковником. Поэтому и пригласил остальных подполковников сюда на охоту. Пригласил праздновать свою победу.
— Из твоего рассказа следует только одно, — сказала Даша. — Совершенно не понятно, зачем он начал убивать женщин боксеров.
— Может, это все-таки не он, — с надеждой сказал Алексей. — В Новый Год он убил не женщин, а своих майоров.
— А Бобика? Бобик был одет в женское платье.
— Ну?
— Нашел.
— Серьезно? — Начальник быстро вынул из сейфа бутылку семизвездочного коньяка. — Будешь?
— Спасибо.
— Спасибо, да, или спасибо, нет?
— За успех можно и выпить.
— Молодец, что ты уверен в себе.
— Давай, давай. Не разочаруй меня. А то, эта жена мэра-слово на букву Х, но с оттенком мягкости — грозится объявить голодовку.
Алексей выпил рюмку. Теперь они были по двадцать пять граммов. Сергей Иванович узнал, что одна порция по-американски означает именно двадцать пять граммов. Он был поражен. Запомнил это обстоятельство и решил провести исследование: можно ли пить такими дозами? Или все-таки врут?
— Может быть, они считают по другой метрической системе? — спросил он Алексея.
— Не думаю. Метрическая система одна.
— Итак, рассказывай, что ты нарыл.
— Она не убивала.
— Ну, а кто? Кто тогда убил Морячку? Выпить хочешь?
— Кажется, мы уже пили.
— Что, такая сомнительная кандидатура, что боишься сказать?
— Нет. Впрочем, да. Это Юрий. Сын Комдива.
— Юрий, сын Комдива, — повторил подполковник. — Сын Леонида?! Ты смотри, что происходит! Все, как на подбор. Сын главного тренера сборной по футболу, сын Комдива и жена Мэра.
— Да, — подтвердил Алексей, — это наводит на определенные мысли.
— На какие?
— Пока не знаю.
— Расскажи, почему ты решил, что это не жена Мэра, а сын Комдива, Герой войны, выпускник Академии Генерального Штаба? — И не дожидаясь ответа Алексея, пропел: — Он был батальонный разведчик. А я писаришка штабной. Он был за Рассею ответчик. А я жил с евонной женой. Ах, милая, родная мама. Зачем ты так рано ушла? Итак? Надеюсь, это не голословные обвинения?
— Одна девушка обладает экстрасенсорными способностями, — начал Алексей. — И она его увидела.
— Опять во сне? Как Лаура Петрарку?
— Нет.
— Нет? А как? Как Хемингуэй большую рыбу?
— Нет.
— Нет? А других вариантов не существует. Я тебе уже говорил, Алексей: никакой — слово, производное от слова хиромантия, но как производное от слова на букву Х, но написанное не традиционно через букву И, а через Э. — Я не то, что абсолютно против, но нас не поймут там, — он, как в прошлый раз, махнул куда-то вверх.
— Его видела не только она.
— Кто?
— Я. — И Алексей рассказал, что видел, как будущий полковник Генерального Штаба расстрелял своих друзей, майоров в Новый Год.
— Почему же ты молчал? — спросил начальник милиции.
— Я думал, мне показалось.
— Нет. Ты был абсолютно уверен, что это он. Я тебе больше скажу: ты с ним разговаривал.
— Нет.
— А я говорю, да.
— Почему вы так уверены?
— Я тоже этот, как его? — Слово, производное от слова на букву Х, но написанное через Э, так как это слово одновременно производное от слова: хиромант. — Ты с ним разговаривал, черт побери! Как я раньше об этом не догадался?
— Нет.
— А я говорю, да!
— Нет. Это он разговаривал со мной.
— Что он тебе сказал?
— Я с тобой расплачусь.
— И все?
— Да. Больше ничего.
— Что это может значить? Ты не знаешь?
— Я не знаю. Я могу только предполагать. — И Алексею пришлось рассказать про штурм высоты в Афгане.
— Что он хотел подарить тебе на этот раз, ты не знаешь?
— Нет.
— Жаль. Так ты мог хотя бы мечтать о чем-то прекрасном. Теперь он тебе больше ничего не подарит. Его посадят на долго. Я хотел сказать, посадили бы, если бы у нас были доказательства. Ты не можешь давать против него показания. Твою информацию можно назвать только оперативной информацией. В суде она не пройдет.
— Что нам делать?
— Только выбивать из него показания.
— Вы это серьезно?
— Вполне. Главное вырвать у него признание, что это он убил Бобика. Про майоров, я думаю, он признается и так. Ты молодец, Алексей. У тебя призвание работать под прикрытием. Наградить я тебя не могу. Но подарить что-нибудь могу. У меня вот тут есть бутылка десятилетнего. — Начальник подошел к сейфу. — Возьмешь?
— Мне ничего другого не остается.
— Ты хорошо поработал. Можешь взять отпуск. Как только мы возьмем Юрия, убийств больше не будет.
— Вы отпустите Анну Владимировну?
— Думаю, мне не разрешат это сделать. Пока мы не возьмем Юрия, отпустить никого не удастся.
— Как бы вы поступили на моем месте?
— Отпустил бы всех невиновных. Честно.
— Мы так никогда не поймем, кто убийца, — тяжело вздохнул начальник милиции. И добавил: — Уже не поймем.
— Почему?
— Отпустили Олега Белобородова.
— Нет, ну, на самом деле, нельзя держать в тюрьме одновременно столько Серийников. Это не укладывается ни в какую теорию вероятностей.
— Видимо, наше начальство думает так же, как ты. Ты знаешь, что пообещал директор Завода главному тренеру футбольной сборной? Он сказал:
— Как только еще кого-нибудь посадят в качестве Серийника, так твоего сына выпустят.
— Я думаю, это логично. Иначе мы бы сами запутались.
— Ты прав, сажать нескольких Серийников нам никто не позволит.
— Может быть, это вообще не Серийники? — сказал Алексей.
— Думаю, это плохая идея, — сказал Сергей Сергеич. — Мы не сможем объяснить, почему у нескольких человек была одна и та же идея: убивать женщин боксеров. Нет, нет, пусть уж лучше будет Серийник. Тем более, что все уже в курсе, что он существует. Отказаться от этой идеи будет труднее, чем признать, что Серийник существует. Сейчас признали, и это надо считать нашим достижением. Вообще, знаешь, Алексей, у людей голова работает только до подполковника включительно. Дальше — сплошной туман. К людям, в звании выше подполковника, мы должны относиться, как к деревянным идолам. Просто так они от своего прежнего мнения не откажутся.
— Сейчас какое мнение?
— Если поймали еще одного — другого, первого, надо отпустить.
— Значит, Анну надо отпускать!
— Извините, Юрия мы еще не поймали. Более того, мы не знаем, где его искать.
— Думаю, он будет на матче боксеров.
— Хорошо. Я подготовлю мнение, что Юрий вот-вот будет пойман. И тогда американку, значит, надо отпускать.
Алексей, ты слышал поговорку:
— Вор должен сидеть в тюрьме?
— Кажется, нет.
— Это ничего. Еще услышишь. Так вот я переиначил ее применительно к современности.
— И?
— И это значит:
— Кто-то всегда должен сидеть в тюрьме. Нет, ты не пойми меня неправильно! Я не то, чтобы хочу этого. Я не хочу, чтобы так было, а:
— Это факт. Так есть.
Арестуй его сам, и я выпущу твою Анну.
— Боюсь, я не смогу этого сделать. Дело в том, что я уже пообещал Юрию взять на себя убийство майоров.
— Ты этого не говорил.
— Я и сам забыл. Кажется, я запутался.
— В этом, похоже, ты прав. Ты запутался, парень. Но я тебе помогу. Не выдумывай ерунды. Ты на себя ничего не брал. Вот и все. Ты никому ничего не обещал.
— Идея хорошая, но есть одно но.
— А именно?
— Он подарил мне Макаров, из которого стрелял по майорам.
— Тем лучше. Надеюсь, ты из него больше не стрелял?
— Давай его сюда. Сделаем баллистическую экспертизу.
— У меня его нет.
— Где он?
— Не знаю. Пропал.
— Это уже проблема. Если из него кого-то грохнут, отвечать придется тебе.