А я не видела и не слышала ничего, кроме его серых дымчатых глаз, в которых хотелось утонуть и остаться там, в глубине, под защитой и заботой. Весь мир казался враждебным и чужим, и только Грей был в этот момент оплотом надежности. Я цеплялась за него, как утопающий за соломинку, и боялась разжать руки, словно он исчезнет, стоит мне только ослабить объятия. Тяжелое прерывистое дыхание, вырывающееся из моих легких. Сердцебиение барабанной дробью в груди, и, кажется, я чувствовала его даже в кончиках пальцев. Влажные ладони, сцепленные на шее лорда, соскальзывали, и я стала перебирать руками, чтобы держаться надежней.

Грей заметил мои старания, и сам поднял меня с пола, подкинув так, чтобы я удобно расположилась в его руках. Меня, как драгоценную ношу, укутав теплом большого сильного тела, спрятали от мира. Я, котенком прижимаясь к его груди, была унесена подальше от злополучного коридора. Привычная сострадать и чувствовать чужую боль словно свою, в этот раз я даже не обернулась, хоть и знала, что Локи пострадал достаточно сильно, чтобы ему понадобилась помощь. Но не моя. Не сегодня. Не ему. Знаю, что прощу ему сегодняшний вечер. В конце концов, он не навредил мне, больно не сделал, лишь напугал. И как только я успокоюсь, то злость на него пройдет. Но до этого еще далеко. А пока я способна только держаться за мужчину, который закрыл меня от остальных широкой спиной.

Нес он меня недолго, и я даже не обратила внимания, куда именно. И только когда за нами захлопнулась дверь, подняла глаза и огляделась. Незнакомая комната, с ярко горящим камином, шкурами на полу и стенах, большая деревянная кровать с пологом и стол, заваленный бумагами. По-мужски простая и просторная. Комната Грея, догадалась я.

Он отнес меня к камину и, усевшись в кресло, разместил на своих коленях, по-прежнему крепко обнимая. Состояние шока медленно сменялось сильной дрожью и ознобом. Вульф стянул с себя рубаху, накрывая им мои плечи, и притянул меня еще ближе, делясь теплом. А я, совсем забыв стесняться и переживать из-за глупых приличий, уткнулась носом ему в шею, вдыхая мужской запах. Легкая дрожь прокатилась по телу, похолодевшие руки притянула ближе к себе и устроила их на груди Грея, согревая его теплом. Широкий разворот плеч, слегка тронутая загаром кожа, поросль упругих темных волос. Я, забыв обо всем, гладила его кончиками пальцев и следила, как отблески огня играют, отражаясь от Грея. Мои руки замерли, лишь когда по его телу прокатилась волна дрожи, и он с шумным выдохом откинул голову назад. Кожа на груди покрылась мурашками, а руки, отпустив меня, сжались на подлокотниках кресла.

— Не останавливайся, — с хрипом в севшем голосе, попросил он, блеснув глазами из-под опущенных ресниц.

Наверное, пережитый шок подействовал на меня странным образом, но он напрочь стер границы между дозволенным и запретным. Как только мои руки вернулись на его грудь, он снова закрыл глаза, позволяя мне изучать себя глазами и пальцами. Ну, ничего, я потом буду краснеть и переживать о том, что вела себя излишне вольно, а сейчас мне нравилось происходящее. Мои руки двинулись выше, огибая плечи, и я даже привстала, отстраняясь, чтобы освободить себе место для маневра. Сильные руки, развитые мускулы плеч, широкая шея, твердый подбородок, прямой нос, темные густые брови, низкие бакенбарды, черные волосы. Я обвела кончиками пальцев каждую черточку, не забыв линии губ, и зарылась в волосы. Густые, жесткие, прохладные. Мои руки прошлись по затылку и, сделав круг, вернулись к плечам. Он позволил мне все и, лишь когда пальцы прошлись по упругому прессу живота, он их перехватил.

— Пощади… — едва слышно от хрипоты.

Я потупила взгляд, так как не могла понять, зачем он остановил то, о чем сам же и просил. Объяснить свою странную просьбу он не успел, так как в дверь постучали, заставляя меня съежиться, а его недовольно зарычать.

Когда стук повторился, Грей неохотно поднялся, устроив меня на своем месте, не забыв поправить на моем плечике сползший камзол.

— Я на секундочку, — сипло пообещал он. — Выставлю вон гостей и вернусь.

На месте пришедших я бы сбежала уже после того, как перед их лицами резко распахнулась дверь, и недовольный лорд прорычал:

— Что надо?

Но тут надо знать Руфь, которую мало впечатлило оскаленное лицо Вульфа.

— Нас Гай прислал, — сделала она шаг вперед, пропуская в комнату двух девушек-служанок, которые выглядели гораздо менее уверенными в разумности своего прихода.

Они мышками проскользнули в комнату, неся в руках подносы с тарелками и тазик с водой, от которого шел легкий парок.

— Старый лис, — проворчал Грей.

И то верно. Седого оборотня Вульф выставил бы без зазрения совести, а вот женщин тронуть у него рука не поднимется.

И если сначала лорд был крайне недоволен тем, что кто-то вторгся в наш мирок, то оценив все принесенное, престал хмуриться. Смахнув со стола все там находящееся, перенес его к камину. Огромный дубовый стол, словно игрушечный, был переставлен с такой легкостью, что я сдавленно пискнула, когда он с грохотом опустился рядом со мной. Сомневаюсь, что смогла бы его просто сдвинуть, даже навалившись на него всем своим весом. Служанки торопливо расставили все на столе и исчезли в дверном проеме так же быстро, как и появились. Руфь, проследив за тем, чтобы все было сделано, как следует, собралась тоже уходить.

— Передай Гаю, что у нас все в порядке, — снизошел Грей до пояснений.

— Вижу, — криво улыбнулась она.

— Поэтому тебя и послали, — закатил глаза Грей.

— Конечно, он же не самоубийца, чтобы самому соваться в логово к волку.

Руфь вышла. Он же вернулся ко мне, уже привычным движением подхватив и пристроив меня на своих коленях. Я за то короткое время, пока его не было рядом, почти уже пришла в себя и потому немного напряглась от столь собственнического жеста. Мужчина заметил мою скованность и, подавшись ко мне, стер сопротивление, растворяя его в своих теплых объятиях. И только когда я расслабилась, легко прижался губами к моему виску и глубоко вдохнул, втягивая мой запах.

Слегка отстранившись, он вытянул руку, доставая из тазика с водой небольшой кусок чистой ткани, выжав которую, принялся стирать с моего лица кровь Локи. Легкие, заботливые движения, ласковые прикосновения, которые смущали даже больше, чем его обжигающий взгляд. Я попыталась было забрать из его рук тряпочку, чтобы самой привести себя в порядок, но была остановлена ворчанием. Он недовольно свел брови и упрямо продолжил свое занятие.

— Я могу сама, — удалось вставить мне.

— Женщина, ты открыла рот один-единственный раз за последнее время, и для чего? Чтобы заявить о своей самостоятельности, — ирония в его голосе была настолько густая, что не оставалось ни единого сомнения в том, что это не комплимент. — Когда же ты поймешь? Теперь тебе не обязательно справляться со всем самой. Чтобы ни случилось, ты можешь доверить это мне. Ты можешь прийти ко мне с печалью и радостью. Ты можешь делиться со мной мечтаниями и заботами. Я сделаю все, чтобы ты не знала страха и слез горя. Ради тебя я могу создать и разрушить, найти и потерять, спасти и убить.

Его глаза твердо и уверенно смотрели в мои. Я видела то, что он знает, о чем говорит, и уверен в своих силах соблюсти все, что обещает. А я не знала, что ответить. Но мне и не пришлось. Грей, увидев мою растерянность, прижал палец к моим губам.

— Не говори ничего. Я не жду ответа сейчас. Мне достаточно того, что ты рядом.

Слово «пока» явственно читалось в его фразе, хоть и не было произнесено. Он давал мне время привыкнуть и принять. Хотя то, что я уже все решила, было ясно нам обоим. Но это не умаляло моей благодарности за его согласие не спешить.

Мы молчали, а его палец, лежащий на моих губах, вырисовывал замысловатые узоры, обводя каждый изгиб и черточку. Его хозяин ласкал взглядом мое лицо, как будто хотел зарисовать мой образ не только в памяти, но и в подсознании, впитывая его в кровь. Он глубоко дышал, словно пытался вздохами выпить меня до дна, так чтобы я стала частью его самого. Его глаза завораживали и влекли, безмолвно прося приблизиться и разделить с ним тот огонь, что горел в их глубинах. Не знаю, может, меня подтолкнула рука, запутавшаяся в моих волосах, или я сама непроизвольно подалась вперед, но спустя мгновение я прижималась своим лбом к его. Наше дыхание, словно одно на двоих, участилось и стало прерывистым. Он поглаживал мой затылок одной рукой, в то время как другая очертила линию скул, отбрасывая выбившиеся пряди. Кажется, время остановилось, и даже огонь притих, ожидая. В воздухе витало что-то волшебное и пьянящее, заставляя забыть все доводы за и против. Хотелось просто поддаться искушению и узнать, что именно обещают эти дымчатые глаза. Узнать, куда они меня манят и зовут.

Он прочитал ответ в моих глазах и, на мгновение прикрыл веки, словно сразу не поверил в увиденное. Грей медленно склонялся, давая возможность передумать и отступить. Куда отступать? Зачем?

Мысли растворились в первом прикосновении его губ к моим. Легкое, мягкое, нежное. Не уловив моего сопротивления, он повторил невесомый поцелуй, задержавшись на мгновение дольше. Дразня, провел кончиком языка по сомкнутым губам, подсказывая их приоткрыть. Я поддалась легко, соглашаясь со всем, что он мне предложит, принимая все, что хочет мне подарить. Его жаркое дыхание опалило уста, заставляя принять его ласку. Горячие губы гладили и нежили мои, медленно, чувственно. Я даже не подозревала, что чужое прикосновение может доставить такие невероятные ощущения. Горячая волна окатила все тело, в голове стало абсолютно пусто, дыхание прервалось.

Целовал ли меня Локи? Нет. То, что он делал, ни капли не было похоже на созданное Греем. Он творил колдовство. Он не брал, он дарил. Дарил себя. Его действия вызывали огромное желание ответить тем же. Я принялась старательно повторять его движения, непроизвольно стягивая кольцо объятий крепче. И очень скоро ласки и нежности стало катастрофически не хватать. Я чувствовала, что это еще далеко не все из возможного. Я заерзала на его коленях, пытаясь притиснуться еще ближе, вырывая из его груди громкий, почти болезненный стон. Он прервал поцелуй на секунду, чтобы тяжело выдохнуть:

— Ромашка, любимая.

А потом я получила то, чего мне так не хватало — страстный, глубокий, жадный поцелуй, от которого закружилась голова, и мир исчез за ненадобностью. Он пил меня большими глотками, вытягивал чувства и душу, брал в плен сердце и заставлял забыть себя. Я растворялась и терялась в его объятиях. Я сдавалась под его натиском и была его, без права на отступление.

Дикий врожденный инстинкт требовал подчиниться его силе и поделиться нежностью. Отдать свое сердце, взяв себе его. Я поймала себя на мысли, что хочется укусить его, заставляя действовать напористей. Незнакомые мне сильные чувства пугали меня, но и отказаться от них я уже не могла и не хотела.