Святоши меня не разочаровали, и уже с самого утра церковная стража вела обыски и сгоняла в часовню уличенных в обмане жителей. Здесь были все, кроме детей и неспособных передвигаться старцев. Молча, но пристально наблюдая за происходящим, я с несвойственным мне прежде злорадством радовался, видя лица тех, кто в попытке наживы, а кто просто по глупости ввязался в это дело. Стоя в тени под одним из больших витражей, я задыхался от вони. Откуда-то сильно тянуло застарелой кровью и тленом. Но его прилично разбавлял запах страха, злости и ненависти. Люди переглядывались, о чем-то шептались и, похоже, еще не осознали, что их собрали не как свидетелей.

Главный судья занимал стол, приготовленный для него приходским священником. Он, в ореоле яркого света, смотрелся величественно и грозно и мало напоминал растерянного и слегка запуганного человека, которого я лицезрел еще вчера. Сегодня в мои планы не входило давить на него звериной сущностью, ведь только прочувствовав свою власть над этим стадом, он выполнит миссию, которую я на него собираюсь возложить. Мне не приходилось раньше творить месть чужими руками, но я способный ученик, и способен с легкостью перенять тактику своих врагов. Бить противника его же оружием оказалось на удивление легко и приятно.

Инквизитор надменно обвел зал взглядом и, выделив в толпе старосту, жестом подозвал его ближе. Стража четким отработанным движением взяла его в кольцо. Старик, судя по напрягшимся плечам, не ожидал такого обращения и заметно заволновался.

— Хочу напомнить вам о том, что ложь на суде святой инквизиции один из самых страшных грехов, прощения которому нет.

Судорожный кивок и староста тяжело сглотнул.

— Хочу напомнить вам и то, что суд святой инквизиции, так или иначе, узнает правду, которую пытаются от него скрыть.

Старик побледнел и скосил глаза в сторону. Слегка отклонившись в сторону, я взглянул в том же направлении, пытаясь узнать, что привлекло его внимание больше, чем судья. Там, за спинами солдат, стоял высокий широкоплечий человек. Красная тканевая маска палача не оставляла сомнений в его работе. Вот он, источник смрада, который вызывал тошноту и злил моего волка.

Палач с одержимым блеском в глазах бегал взглядом по собравшимся людям, словно примеряя к ним свои умения и с трудом сдерживая желание приступить к делу немедленно. Сколько же крови на его руках и совести? Сколько покалеченных тел и жизней?

Страшно представить хоть на мгновение, что в руки этого монстра могла попасть Ромашка. Низенькая, тоненькая как тростинка, хрупкая как дорогой хрусталь, она могла погибнуть в его руках. Чтобы не случилось сегодня в деревне, я пообещал себе, что этот человек получит по заслугам. Он не вернется в столицу, чтобы и дальше творить свое страшное ремесло.

— Вами ли было отправлено письмо, с обращением к святой церкви защитить от зла? — тем временем продолжал судья.

— Я-я-я, — сильно заикаясь, с трудом выговорил староста.

— Вы перечислили ряд признаков наличия нечисти в своей деревне.

Мужчина судорожно кивнул и неуверенно оглянулся на людей, жавшихся друг к другу. Те виновато отводили глаза и прятались за спинами своих же соучастников.

— Вы пытались обмануть церковь? Вы считали, что мы ни выясним правды? — голос главного судьи стал похож на металлический скрежет.

— Нет. Нет. Нет. Нет, — начиная с шепота, человек стал выкрикивать слова все громче и громче, пытаясь заглушить ропот толпы за своей спиной.

— Как вы можете объяснить наличие скота в хлевах и полные амбары снеди, на отсутствие коих вы пеняли?

Амбары? Интересно, они оказались настолько беспечны или Гай постарался? Ответ я получил немедленно.

— Этого не может быть. Нет там ничего. Нет, и не было, — заголосил староста.

— Ложь! — громче него заорал судья.

Его преосвященство, взбешенный тем, что его пытались обмануть, перестал церемониться и перечислил все находки, сделанные его стражниками этим утром. Чем больше он говорил, тем более ясно присутствующие стали понимать, что суд идет уже над ними, а не над выдуманной ими ведьмой.

— Ведьма. Это все ее козни, — все еще пытался оправдаться староста.

— Может, ты хочешь указать нам на нее? — вкрадчиво спросил судья.

Женщины, как одна, отпрянули от судейского стола, так далеко, как позволяло пространство небольшой часовни.

— Она прячется в замке Вульфа, — обличительно заявил тот.

Воцарилась гробовая тишина.

— Все знают, что этой осенью ведьма из соседних земель обосновалась в замке. С ее появлением начались несчастья. Говорят, что она убила женщину, дабы завладеть невинным ребенком, чтобы творить свои черные обряды.

— Вы можете подтвердить это, лорд Вульф? — задал судья вопрос уже мне.

Люди в часовне стали оборачиваться. «Лорд-оборотень» — шептались в толпе. Запах страха стал гуще. Неужели эти глупцы боятся меня больше, чем беспощадной инквизиции? Сегодня они узнают, что были неправы.

— Я могу лишь еще раз подтвердить, как лживы заявления этих людей, ваше преосвященство.

— Вы отрицаете присутствие в вашем замке женщины, подозреваемой в колдовстве?

Надо заметить, что судья вольно или невольно разговаривал со мной исключительно вежливо, что не укрылось ото всех участников заседания.

— Отрицаю. И, более того, настаиваю на наказании этого человека за клевету в отношении благородной крови.

Тяжелое обвинение заставило старосту сжаться и затрястись.

— Но… но… мне сказали… — осекся староста и его глаза заметались в попытке найти выход, которого не было.

— О ком Вы говорите? — спокойно поинтересовался судья.

— Этой осенью в моем замке поселилась лишь одна женщина — моя жена, — выделил я последнее слово. — Законная жена. Мы венчаны по всем правилам и законам святой церкви, и клевета, произнесенная устами этого человека, преступление против хозяйки земель, на которых он живет. Ребенок, о котором шла речь — мой племянник. Он — наследник моего покойного брата и в нем течет моя кровь. Кто бы ни придумал этот бред, он имел только одну цель: внести смуту в мои владения. И тот факт, что для этого воспользовались церковью, еще больше усугубляет его вину.

Злые выкрики, плач, стенания, взаимные обвинения взорвали пространство небольшого помещения. Люди молились, клялись, просили, и только бог знает, кого и о чем.

— Одно лишь прошу учесть, ваше преосвященство, среди этих слухов есть то, что опровергнуть мне так и не удалось.

Все внимание судьи было приковано ко мне.

— Жители этой деревни заявляли об исчезновении младенцев. Я не знаю, были ли в действительности дети, но подобные слухи доходили и из соседней деревни. Так что, как хозяин земель, я прошу разобраться высокий суд в этом вопросе, ведь, возможно, пытаясь обмануть церковь и направить ее по ложному пути, они хотят скрыть нечисть, плодящуюся тут?

Ропот стих, а людской ужас стал почти осязаемым.

— Не смею мешать воздаянию, и всецело готов положиться на справедливость суда инквизиции.

Я покидал часовню в оглушительной тишине. Церковная стража расступилась передо мной и вновь сомкнула свои ряды, отрезая от тех, кому предстоит испить страдания до дна. Я даже не сомневался, что полубезумный палач сделает свое дело старательно. Те, кто переживет этот день, уже никогда не станут прежними, и этот урок останется в памяти деревни, как кровавая расплата за предательство.

Возможно, это было действительно жестоко, но они и не могли ожидать милосердия после содеянного. Ни один из них не мог быть мной оправдан и прощен. Никто и никогда не уйдет от возмездия, покусившись на мою семью. Ромашка хранит мою душу, сердце и разум. Я буду хранить ее благополучие любым способом, даже откровенно бесчеловечным.

На окраине деревни меня ждал мой отряд во главе с Гаем.

— В деревне нам больше делать нечего, — не дожидаясь вопроса, сказал я.

Седой оборотень кивнул.

— Есть только два долга, которые обязательно нужно заплатить. Во-первых, оставить приглашение священнику перебраться в замок. Сухаря, что там сейчас, выгнать взашей. Во-вторых, после окончания суда уберите палача. Я хочу, чтобы он осознал, что жестокая смерть — это далеко не искусство. Но все должно быть сделано так, чтобы комар носа не подточил.

— Будет сделано, — раздалось сбоку, и трое оборотней растворились в лесу, как будто их тут никогда и не было.

— Священника? — удивился Гай, который не понаслышке знал о моем отвращении к представителям церкви.

— После поймешь.

— Видать, удивительный человек.

— Вы с ним точно поладите, уж очень любите меня поучать.

Гай разразился смехом.

— И ты позволил ему давать тебе советы?

— Он умеет это делать, — повел я плечом, пытаясь избавиться от напряжения, которое все еще сковывало душу, разум и тело.

— Тяжело пришлось? — тихо спросил Гай.

— Они сами все сделали, мне нужно было лишь подтолкнуть инквизицию в нужном направлении.

— Знаешь, они ведь даже пыточную с собой привезли? Представить страшно, как и для чего используют те сооружения, которые я успел рассмотреть. Уверен ли ты, что они заслуживают такой кары?

Я понимал его терзания. Действительно, понимал, и при других обстоятельствах никогда бы не обрек людей на подобную злую участь. Но у меня был важный аргумент, который не сможет игнорировать мягкосердечный Гай.

— Видел, говоришь инструменты для пыток? — прорычал я. — А теперь представь среди них Ромашку.

Гай вскинулся и оскалился, выпуская клыки и когти.

— Это именно то, что они пытались сделать с девочкой, которая не сделала им ничего плохого. Они собирались обречь ее на мучительную смерть в руках сумасшедшего. А теперь ответь, заслуживают ли они такой кары?

В груди седого оборотня заклокотал рык, и он уже плохо контролировал волка, который судя по всему, решил учинить собственный суд.

— Каждому по делам и заслугам, — глядя в желтые глаза Гая, проговорил я.

Мой волк тоже был близок к свободе, он не хотел уходить, лично не наказав провинившихся. Но я уже знал способ усмирить его пыл и повернуть мысли в нужном направлении. Приложив руку к груди, нащупал пальцами серебряный медальон и сжал его. Поток живительной силы растекся по венам, залечивая душевные раны и оправдывая все сделанное.

— Мне нужны чужаки.

— Троих, связанных, мы оставили в пещере под присмотром дозорных. Еще одного удалось поймать на окраине деревни. Он очень резво удирал, словно заяц, когда церковная стража пошла по дворам. Путь держал к охотничьему домику, в котором его подельник отсиживается, — Гаю с трудом удалось справиться со своим волком, и потому его голос прозвучал глухо и зло.

— Где он?

Гай кивнул на дальние кусты.

— Связали и припрятали на всякий случай.

— Хорошо. Бери его, и идем к связному. Очень мне хочется узнать, кто кусает руку, что кормила его все это время.