Джеймс не успел уловить заклинание, которым Минерва разрезала наклейку на пергаменте. Скреплявшая пергамент полоска с печатью растаяла ниточкой пахнущего ванилью зелёного дыма. Декан Гриффиндора погрузилась в чтение. Бонд, переминаясь с ноги на ногу, украдкой осматривал кабинет.

Обстановка в кабинете напоминала любой другой кабинет прирождённого бюрократа. В углу стоял шкаф с документами; на его крыше были грудой свалены фолианты весьма потрёпанного вида. Старый письменный стол, пара кресел и потемневший медный лист перед камином дополняли обстановку. Бонд заметил на каминной полке банку с каким-то порошком и догадался, что это был так называемый «летучий порох». Узкое и высокое окно располагалось над левым плечом сидящего за столом, давая достаточно света.

Ни на одной поверхности не было заметно ни единой фотографии или картины, кроме висящего прямо над камином портрета. Кто именно был запечатлён на портрете, Джеймс понять не сумел, потому что табличка внизу потемнела от времени и копоти, а изображение, видимо, ушло за раму размять ноги, — на холсте осталось только деревянное кресло с резной спинкой на фоне пышной гардины.

Одна из стен кабинета была до середины обита кошачьими когтеточками. На высоте около трёх футов над полом они были продраны почти насквозь. Бонд вспомнил, как Минерва МакГонагалл превращалась в кошку, убеждая его в существовании магии, и едва заметно улыбнулся. Интересно, как анимаг-айлурантроп отреагирует на валерьянку?

Тем временем Минерва закончила читать записку и подняла голубые глаза на Бонда, смущённо топтавшегося перед столом.

— Итак, — грозно обратилась к нему профессор МакГонагалл, — это правда?

— Что правда? — спросил Джеймс, давая понять, что он будет всё отрицать. — Профессор, — добавил он в запоздалой попытке смягчить невежливость.

— Это правда, что вы повысили голос на профессора Амбридж?

— Я?! Да ни в коем случае! — сказал Джеймс, приобретая вид ангелочка, которого взяли с поличным на распространении героина и скупке краденого. «Этот белый порошок — просто мука, я кулинар-любитель, собираюсь печь пирожные, и мои друзья заглянули ко мне, решив отблагодарить меня подержанными промтоварами, я ведь очень скромный, и принимать благодарность новыми товарами или деньгами мне совесть не позволяет…» Вид этот был отточен до совершенства за время выслушивания нотаций в кабинете Эм. — Мы просто дискутировали.

— Вы обвинили её во лжи?

— Нет, мэм, я просто выразил своё сомнение в её квалификации и в соответствии методов преподавания цели обучения.

— Вы располосовали ей руку?

— Мэм, у меня несколько десятков свидетелей, готовых под присягой подтвердить, что, когда она порезалась, я её даже не касался.

«Ну, давайте, давайте, — подумал Джеймс, продолжая играть роль ангелочка. — У вас на меня ничего нет. Муку я покупал в магазине, вот чек, пирожные я регулярно пеку, вот рецепт, а от подарков избавляюсь, не захламлять же мне квартиру».

Профессор МакГонагалл хмуро поглядела на Джеймса. Потом сказала:

— Возьмите-ка печенье, Поттер.

— Что взять?

— Печенье, — раздраженно повторила она, показывая на коробку с шотландским клетчатым рисунком, лежащую на столе поверх многочисленных бумаг. — И сядьте.

Бонд послушно сел в кресло и запустил руку в коробку, достав оттуда большой имбирный пряник в форме тритона.

Профессор МакГонагалл положила записку на стол и устремила на Гарри очень серьезный взгляд.

— Поттер, вы должны вести себя осторожнее.

Джеймс откусил кусок имбирного тритона и уставился на неё. Голос, которым Минерва это произнесла, не был ни сухим, ни жестким, ни деловитым; он был тихим, встревоженным и куда более человечным, чем всегда.

— Плохое поведение на уроках Долорес Амбридж может обернуться для вас гораздо большими неприятностями, чем потеря факультетских очков и оставление после уроков.

— Но я ведь не вёл себя плохо! Я только…

— Подумайте хорошенько, Поттер! — отрывисто бросила профессор МакГонагалл. — Вы знаете, что она работает в Министерстве. Вы знаете, что она личная помощница Фаджа. Вы должны понимать, что она отчитывается перед ним и докладывает, кто из учеников лоялен Министерству, а кто предпочтёт выступить на стороне Дамблдора.

— Или Волан-де-Морта, — пробубнил Джеймс еле слышно. — Или попробует отсидеться в стороне.

— Министерство не верит в возрождение Волан-де-Морта, — профессор МакГонагалл вскочила и порывисто бросилась к стене с когтеточками. — Поэтому для них есть только две категории магов: те, кто лояльны Министерству и поэтому не возражают против Фаджа на посту министра магии… И опасные сумасшедшие, которые поверили Дамблдору и вам, Поттер, и которые не убеждены в способности Министерства в целом и Фаджа лично противостоять Тёмному Лорду, раз уж они не смогли предотвратить возрождение Тёмного Лорда.

Джеймс слегка вскрикнул от боли. Имбирный тритон оказался магическим, вроде шоколадной лягушки, и с наслаждением тяпнул суперагента за палец.

— То есть, вы хотите сказать, что назначение Амбридж в школу — это просто борьба за власть между Фаджем и Дамблдором? — пыхтя, спросил Бонд, пытаясь незаметно отодрать тритона от своего пальца.

— Это не «просто» борьба, Поттер! — Минерва, забывшись, глубоко вонзила ногти левой руки в жёсткие петли когтеточки. — Это борьба за будущее нашей страны! Если Фадж, ослеплённый жаждой власти, будет тратить силы на борьбу с Дамблдором вместо того, чтобы объединиться с ним и сообща разгромить пока ещё слабых Пожирателей Смерти, а нам, Ордену Феникса, придётся тратить время на противодействие козням наших же друзей из аврората, то будет только одна сторона, которая выиграет в этом противостоянии. Волан-де-Морт!

— Я понял, — кивнул Джеймс, поднял извивающийся имбирный пряник и мстительно отгрыз ему хвост.

— Здесь говорится, что вам надо будет оставаться после уроков каждый день на этой неделе, начиная с завтрашнего, — сказала профессор МакГонагалл, снова взглянув на записку от Амбридж.

— Каждый день на этой неделе! — в ужасе повторил Бонд, рассыпая крошки. Это замедлит его исследования магического мира впятеро! — Но, профессор, не могли бы вы…

— Нет, не могла бы, — отрезала Минерва; её пальцы терзали когтеточку. — Она ваш преподаватель и имеет полное право вас наказывать. Завтра в пять вы должны быть в её кабинете. И запомните: с Долорес Амбридж шутки плохи.

— Но я же просто хотел узнать правду! — возмутился Джеймс, потрясая пряником. — Какова её квалификация? Почему она запрещает нам тренировать заклинания? Как я могу использовать её кровь?

— Ради всего святого, Поттер! — из-под левой руки профессора МакГонагалл послышался треск. — Кому нужна ваша правда, если она мешает нам жить? Дело в том, что вы должны сидеть тихо и держать себя в руках!

Она замерла, сжав губы в ниточку. Бонд тоже встал, торопливо доедая пряник.

— Вы что, не слушали речь Долорес Амбридж на пиру по случаю начала учебного года?

— Слушал, как же, — ответил Джеймс. — Она сказала… Что бездумный прогресс нельзя поощрять. И ещё об искоренении и о кровавых ошмётках… В общем, это значит, что Министерство магии собирается навести в Хогвартсе свои порядки. Правда, со смещением Дамблдора им придётся попотеть, и поэтому задача Амбридж — раскачать лодку, восстановить общественное мнение против Дамблдора и убедить Совет Попечителей передать школу под полный контроль Министерства.

Минерва МакГонагалл устремила на него изумлённый взгляд.

— Вы это сами поняли, или Гермиона подсказала?

— Можно взять ещё печенье? — незаметно ушёл от ответа Бонд.