Однажды вечером, когда Егор подъехал к своему дому и вышел из машины, к нему неожиданно подбежали два человека. Егор полез было правой рукой под пиджак, но оказалось, что это братья. Они стали хлопать его по плечам, обниматься, что-то наперебой восклицать.

Егор всматривался в их полузабытые лица и понимал, как мало его теперь связывает с этими родными ему людьми. Он предложил им подняться.

Наверху, в квартире, братья пришли в дикий восторг от аппаратуры, мебели, стен, потолков, ванн, туалетов. Но сильнее всего их потряс, разумеется, бар.

Кроме привычных водки, виски и джина, там были и такие напитки, о существовании которых братья даже не подозревали: какие-то причудливые пузыри с тропическими этикетками, смешные бутылки в виде кактусов и восточных кувшинов, да и много чего другого необычного. Начали пробовать. Выбрали. Мальтированное виски какой-то немыслимой выдержки. Накатили. Еще. И еще. Егор, поскольку был в состоянии полудепрессивном, ослабленном да к тому же устал на работе, довольно быстро отключился — ему наливали как всем.

Братья некоторое время пили без него, потом у среднего обнаружилась шмаль, они неслабо курнули и снова отправились на экскурсию по квартире. Утомившись, присели подле бесчувственного Егора и стали медленно рассуждать.

— Он младше нас. Намного. Почему ж ему-то повезло, а не нам? — удивился средний.

— Потому что он наглый и без башки. Я всегда знал, что он добьется всего.

— Чего?

— Всего.

— Ладно, не физдипи. Нет в этом никакой справедливости.

— А я чего?.. Нету.

— Ну и?..

— Чего?..

— Восстановить…

— Чего восстановить?

— Да справедливость, ептть!..

— А… А как?

— А я щас тебе скажу. Иди сюда. Вставай. Видишь, братец лежит, спит.

— Ну…

— Во-о-т… Вот это оно и есть. Твоя как фамилия?

— Моя?.. Мельников. А твоя?

— Идиот.

— А, ну да…

— А его?

— Ну… типа, тоже.

— Вот. Теперь понимаешь?

— Да. А чего понимаешь-то?

— Кретин! Ладно, иди там, на кухне, ножик возьми и веревку, я видел — в шкафе под мойкой.

— Иду. А зачем?

Утром Егор проснулся от холода, головной боли и неестественного положения тела. Разлепив глаза, он увидел, что лежит связанный в ненаполненной ванне, одетый и мокрый насквозь. Без особого труда распутав веревку (такое впечатление, что связывал годовалый малыш), Егор выбрался из ванны, разделся, набрал горячей воды и залез греться.

Когда в голове слегка прояснилось и вернулась способность воспринимать окружающий мир, Егор увидел на полу ванной комнаты пустую пятидесятилитровую бутыль, в которой у него хранилась дистиллированная вода — посоветовал пить знакомый врач. Одна лихая девушка, студентка-медичка, вывела как-то на этикетке красивым почерком — исключительно для прикола — HСl и расшифровала коряво: мертвая вода, растворяет все.

Теперь бутыль была пуста. Егор стал вспоминать. Много времени не понадобилось. Братья… Уроды. Старший-старший и средний-старший. Кому же первому пришел в голову этот бред? Егор представил себе, как братья забрасывают в ванну его бесчувственное тело, откупоривают бутыль, выливают равномерно всю «кислоту» и убегают, плотно закрыв за собой дверь, чтобы не видеть получившегося ужаса. Интересно, а что было потом?..

Зазвонил ви-фон. Егор дотянулся до трубки, чуть не уронил ее в воду, вовремя подхватил другой рукой и прижал к левому уху. Экран включать не стал.

— Алло!.. Аспадина Мельникаа, пожалуйста.

— Я слушаю.

— Гм… Добрий день. Эта аварит майор Уадяной, из тыща восемесят третьеа атделениа милиции…

Майор обладал чудесным ростовско-краснодарским акцентом и бодрым, почти радостным голосом.

В Рубинном переулке было тихо и солнечно.

Егор вышел из служебной машины, миновал желто-оранжевый пластиковый шлагбаум и подошел к крыльцу отделения. На крыльце пучковались менты.

Егору вспомнилось первое появление Д'Артаньяна в доме господина де Тревиля. Правда, у Дюма мушкетеры не фехтовали автоматами. Впрочем, и наши менты ничем не фехтовали и, слава богу, не устраивали шутливых мушкетерских боев до первой крови, а автоматы у них висели на плечах, как школьные рюкзачки.

Егор прошел мимо подозрительных взглядов и протиснулся в стеклянные двери. Здесь вообще было много стекла. Дежурный сидел за стеклом. Стеклянная дверь справа была приоткрыта. Бритый наголо, до стеклянного блеска, лейтенант хмуро посмотрел на вошедшего и спросил, что ему нужно. Грубить лейтенант не решился — у посетителя был респектабельный вид. Выяснив личность гостя, дежурный лично проводил его в кабинет заместителя начальника, майора Водяного.

Майор оказался невысоким человечком плотного телосложения, с коротко стриженными вьющимися седыми волосами, смешно оттопыренными ушами и пухлыми, мягонькими, теплыми ручками. Он улыбался жабьей улыбкой, и было видно, что это выражение лица вообще ему свойственно.

Майор не спешил перейти к сути. Застенчиво гримасничая, он рассказал, что происходит от очень древнерусской фамилии и что все его предки по мужской линии так или иначе охраняли порядок в этом болоте, а по женской… Он мог говорить еще долго и много, активно жестикулируя, если бы Егор не намекнул, что было какое-то дело…

— А, да… эта дела… Ну да… Виите ли. Сеодня ночью инспектор ДД астанавил на Садоуам кальце атамабиль инастраннаа праизводства. Такой странный, старинный, непривычный для нашеа орада, каторых не так уж и мноа. Джип типа «Хаммер». Инспектор знал, шо эта ваша машина. Астанавил он вас, патаму шо вы странна ехали, не саусем ровна. Астанавица вы ни пажилали…

Егор слушал бред Водяного и все время хотел его астанавить. Но речь майора так плавно лилась и была такой плотной и непрерывной, что невольно пришлось дослушать до конца. Хотя и не только поэтому. Похоже, прояснялась еще одна странность. Дело в том, что утром Егор не нашел своего джипа внизу у подъезда.

— Када вас данали и все-таки астанавили, с помащью оперрупы, выяснилась, шо вас у машыни двое. Двое Мельникауых Егораф Фёдаравичей.

Тут уж Егор не сдержался.

— Послушайте, майор, вам наверное, не совсем хорошо?..

— Да-да, мене нармальна. От ани, от ани — ихние дакументы.

И он выложил на стол паспорт и водительские права Егора.

— У аднао были от эти права, а у друоа — паспарт. Оба дакументы — ваши. Но эти странные аспада, каторые, нада сказать, нахадилися у паследней стадии алкаольнаа апинениа, уверяли, шо дакументы эти удаставиряют их личнасти на усе сто працентау. Кроме тао, в их карманах, при обыске, были абнаружены еще и от эти от паспарта.

На столе появились еще две красные книжицы. Егор посмотрел. Мельников… Вместо имени Даниил, криво замазанного фиолетовым маркером, в паспорте было коряво написано «Егор», в другом документе было сделано то же самое, только замене подверглось имя Леонид. Егор закрыл ладонью верхнюю половину лица и сильно потер пальцами веки.

— Скажите, я могу с ними увидеться?

— Да, канешна, канешна, — засуетился майор. — Привезли-та их да нас, патаму шо ближе всео… Да и не хателась придавать, так сазать, дела ахгласке, всяка бывает, все-таки не чужие… Наскока я панимаю.

— Да-да, не чужие…

Водяной шел по коридору чуть впереди своего гостя. Вышли в приемное отделение. В темном аппендиксе чернела решетка «обезьянника». Егор подошел к камере. Братья сидели на узкой лавке. Повернув головы, они виновато смотрели на Егора.

— Брат, ты прасти нас… критинау, — старший-средний пахал взглядом землю и почему-то говорил точно как Водяной. — Виски у тебя улетнае была, а у нас этта… курнули, кароче… ну и… бес папутал. Не знаем, как эта вышла…

Старший-старший после личных допросов майора говорить, похоже, вовсе не мог, но и он промычал что-то из солидарности со средним и покивал лобастым черепом.

Егор махнул на них рукой и пошел в кабинет к Водяному договариваться.

Когда ставший еще более любезным майор привел Егора в гараж, где стоял его «Хаммер», Мельников не смог сдержать смеха. Весь салон машины был набит до отказа. Там кособочились телевизор, музыкальный центр, какие-то коробки, пакеты, посуда, и все это смягчала одежда, накомканная по щелям. А в остальные промежутки были распиханы десятки бутылок из бара. Егор покачал головой и полез в карман за бумажником. Естественно, бумажника не было. Тогда майор, застенчиво улыбаясь, протянул Егору его комм и портмоне. Егор поблагодарил, майор собрался было уйти, но тут вдруг повернулся и, глядя Егору в глаза, произнес почти без этого своего дурацкого говора:

— А ведь я батюшку вашего хорошо знал… семь футов ему под килем… И, довольный произведенным эффектом, продолжил: — С моей помощью он «Мельницу»-то сумел открыть. Я тогда в вашем районе начальником ОВД был, со многими серьезными людями дружбу водил. М-да… А на батяню вашего вы один из всех братьев и похожи. Такие вот пирожата…

Водяной вздохнул, махнул рукой и перешел на говор:

— Ну, всео вам добраа…

И зашлепал мелкой трусцой, как будто только что вылез из болота.

Выйдя из отделения, братья расползлись по домам, клянясь младшему в вечной любви. Так и закончился этот идиотизм. С тех пор Егор братьев еще долго не видел.

Ну а потом, после этой безумной истории, поскольку, как известно, проблема одна не приходит, и появились те самые серьезные люди (или, может, не самые, но серьезные — это уж точно). И ладно, хотели бы они миллион, так нет — им нужно было другое. Точнее, ему.

Потому что эти «серьезные люди» выглядели во плоти как один: пожилой, но крутой человек.

Что ж, настало время снова выпустить на арену полковника Оловянникова. Шагом марш, дисциплинированный наш!.. Как он браво шагает, поправляя свой излюбленный старенький френч и седой жесткий ежик волос!

История Оловянникова вкратце (телевизионным стилем чтобы не загружать особо ленивых лишними сюжетными линиями и росписью подробностей, потому что мало у кого в наше время хватает душевной плавности воспринимать многоплановость бытия: всем подавай голимый экшн мордобой эрос танатос) такова: вместо ступни у него протез, ногу оставил в армии — слишком много свинца выпало однажды на его долю; после демобилизации Оловянникова сразу взяли в Главное Управление Правопорядка, сошкой; но скромная должность — не помеха для умного человека, время и старания дали результат, Оловянников стал расти (в смысле карьеры), а тут одноногость его вообще к месту пришлась — любимым персонажем Шефа с детства был старина Джон Сильвер.

Ну и потащили Оловянникова наверх. Вот так, не спеша хромая по коридорам с этажа на этаж, он и сделал себе карьеру. А когда со службой устаканилось, стал подумывать Оловянников о гнезде. Полюбил юную балерину по имени Эльза и женился на ней, но спустя два года она сгорела при пожаре в их загородном доме.

Эльза тогда вернулась с гастролей из Дании, поехала сразу на дачу, а там… дом горит, машина во дворе. Поняла балерина, что Оловянников здесь, вошла в горящий дом, вытолкала его, бесчувственного, через окно наружу, а сама почему-то не смогла выбраться, осталась внутри.

Когда он очнулся, по пепелищу бродили пожарные и врачи, а обгоревшее тело жены уже упаковали и собирались увозить; он потом не хотел жить, много пил, попытался себя убить: вывел тачку на середину трассы, на спуске, сразу после высоты, выжрал пузырь водки и лег под передним бампером — так, чтобы, когда кто-нибудь звезданет, желательно на фуре, она аккурат на него, и… короче, не сдох чудом, какой-то старикан на «запоре» шел километров под тридцать, ну и успел затормозить… Долго Оловянников помнил глаза того пенсионера.

Потом разгорелся он идеей мести (что дом умышленно подожгли и покушались на его жизнь, даже не сомневался). Потратив год, вычислил: виноват некто Тролин, коммерсант, которому Оловянников наступил в свое время на хвост по долгу службы, — вычислил и убил его, Тролина этого, да так, что не подкопаешься: вскрытие показало сердечную недостаточность, и это в какой-то степени было правдой. Отомстив, Оловянников успокоился. Не сразу, конечно. Все связанное с балетом, вызывало у него теперь приступы тоски. Примерно такие же чувства стал он испытывать к опере и драме. Зато полюбил Оловянников воду: реки, моря, озера — активный влажный отдых.

При малейшей возможности выбирался к воде. Причем чем больше ее было рядом с местом отдыха, тем спокойнее он себя чувствовал.

Работу свою Оловянников любил и потому относился к ней неформально. Полковник презирал хакеров, считал выродками, недостойными жить, и называл виртуальными спидоносцами. Однако нередко сам использовал компьютерных выродков в профессиональных интересах.

Последнее время с Оловянниковым сотрудничали один постоянный хакер, талантливый, с громадными возможностями, и несколько сошек помельче. Использовал их полковник для того, чтобы влезать в дела клиентов. Довольно часто именно благодаря хакерам Оловянникову удавалось прижать своих подопечных — крупных компьютерных преступников. Разумеется, хакеры работали за деньги. Но получали они от Управления немного, и главными вознаграждениями были свобода и возможность хулиганить в Сети безнаказанно. Ну, в разумных пределах.

Оловянников был неглупым человеком и понимал, что крупные люди не подставляются. А если такое происходит, то крайне редко, и отследить это практически невозможно. К тому же у крупных людей всегда имеются крупные покровители. Пока Оловянникову не удалось прищучить ни одного олигарха на компьютерном преступлении. Однако очень хотелось. Это был единственный шанс уйти в отставку с наполненным радостью сердцем.

Как-то случайно Оловянников наткнулся в популярной газете на статью об успехах нефтяного туза Королева. Все чаще рядом с Королевым светился некий Егор Мельников, странно быстро поднявшийся в бизнесе новичок. Мельников руководил фирмой «МарКом», которая была известна Оловянникову по нескольким мелким делам.

Полковник хорошо знал Карабана и понимал, что тот не противник, да к тому же серьезного криминала за ним лично нет. Появление Мельникова и какие-то их дела с Королевым на фоне новых успехов нефтевика насторожили Оловянникова. Он не сомневался, что здесь будет чем поживиться. Оловянников стал наблюдать и пустил по следу своего лучшего хакера Васю.

Егор больше не сомневался: в его виртуальные закрома скребется чужой. Непрошеный гость оставил следы своих крысиных зубов и даже успел прогрызть небольшую щелку, через которую, конечно, не разглядишь всю кладовую, но, увидев даже ее небольшую часть, самый тупой и облезлый пасюк мог догадаться, что зерна там хватит на самую долгую крысиную жизнь.

Мельников напрягся — этот кто-то пытался сломать защиту несколько раз. Значит, роет целенаправленно, зная, что ищет.

Егор стал наводить справки и обнаружил интересного персонажа, одного из тех, кого крайне интересуют не совсем законные виртуальные игры, — некоего полковника Оловянникова.

Не стоит, да и долго рассказывать о том, как Егор вычислил хакера. Главное — он его вычислил. Парнишка оказался молоденький, но способный. Однако одаренность его была гораздо ниже мельниковской, и Егор без труда нашел защиту от этого крысенка. Убить его «винт» не составляло труда. Естественно, он побежит к хозяину. Решать проблему они будут какое-то время. Но это всего лишь легкая передышка, дальше придется что-то придумывать. Егор отправил пока пареньку для забавы средней тяжести вирус и стал размышлять о хозяине.

Когда возникла опасность в лице Оловянникова, Мельников почувствовал, настолько он привык к тому, что всю грязную работу за него делал Кот. Идея шантажировать Карабана труднодоступными фотками, чтобы заинтересовать Соловья, виртуальная игра с Марком, охмурение Королева… — это все Кот, сам Мельников всего лишь играл роль талантливого ассистента и наблюдателя.

Егор растерялся и запаниковал, раздумывая, что предпринять; обращаться к Королеву в данном случае глупо — не поможет, более того, олигарх уже сам под колпаком, только пока этого не знает, видимо, в Управлении решили сперва пощупать рыбешку помельче. Мельников понял, что только сам может себе помочь.

Он стал думать, стал вспоминать свою жизнь, чтобы понять, где и когда вел себя правильно, самостоятельно, когда и где проявил волю и чего-то через это добился. А если точнее, он искал случай, когда вел себя как Кот цинично блефующее существо. Тогда он наверняка вспомнил бы то состояние и попытался бы вернуть тот драйв — не может же быть, чтобы так вяло он жил до Кота!

Егор долго перебирал крупные и мелкие события жизни, как перебирает рыбак свой улов. В основном рыбешка была меленькая, попадались и совсем жалкие экземпляры, которые надо было выпустить еще на пруду или сразу отдать коту, а он зачем-то прихватил их с собой; когда Егор натыкался на такие краснел оттого, что облажался, но поправить ничего было нельзя — что выловлено, то и шкерь.

Неожиданно он наткнулся на крупную рыбину — вспомнил безумную историю знакомства с Бородой. Эта встреча отплыла на задворки памяти, что странно и непонятно, поскольку более подходящий мнемо-материал трудно было найти. Егор несколько раз после самой истории общался с Бородой, но знакомство почему-то не вспоминал, как будто они вместе росли, с пеленок. А с пеленок они не росли. Вместе. И это существенный факт.

Вспомнив первую встречу с Бородой, Егор не то чтобы загордился, но подумал, что этот эпизод, пожалуй, оправдывает его рождение на свет в мужском обличье и может помочь ему взбодриться, вернуть себе животные проявления, которые понадобились теперь для решающей битвы за жизнь. А история эта такая…

Вспоминает Егор Мельников. Ну, то есть представим, как он мог бы об этом рассказать.

Мельников работал тогда художником в одной телекомпании, расписывал задник для плохой передачи…