К 1921 г. в России сложилась очень тяжелая экономическая и политическая обстановка. Положение крестьянства, и без того чрезвычайно тяжелое вследствие войны и блокады, усугубилось неурожаем и падежом скота. Крестьянство дошло до крайнего разорения. Результатом обострения его положения явились политические колебания мелких производителей, самым ярким выражением которых был кронштадтский мятеж. Мелкая буржуазия выдвинула лозунги «свободы», «свободы торговли», «раскрепощения», «Советов без большевиков», перевыбора Советов, избавления от «партийной диктатуры» и т. д. Политика «военного коммунизма», которая была условием победы во время блокады в осажденной стране, отрезанной от всего мира, от хлебных и угольных районов, теперь обнаружила свою отрицательную сторону. Разорение мелкого производителя еще более усилилось, восстановление крупной промышленности еще более отсрочилось.

Надо было менять экономическую политику.

В марте 1921 г. состоялся Х съезд РКП(б). Необходимо было выработать новую политику партии по дальнейшему упрочению союза рабочего класса с крестьянством, сознание которого оставалось ветхим, частнособственническим. В докладе о замене продразверстки продналогом Ленин говорил: «Мы подчеркивали в целом ряде произведений, во всех наших выступлениях, во всей прессе, что в России дело обстоит не так, (как в странах развитого капитализма), что в России мы имеем меньшинство рабочих в промышленности и громадное большинство мелких земледельцев. Социалистическая революция в такой стране может иметь успех лишь при двух условиях. Во-первых, при условии поддержки ее своевременно социалистической революцией в одной или нескольких передовых странах. Как вы знаете, для этого условия мы очень много сделали по сравнению с прежним, но далеко не достаточно, чтобы это стало действительностью.

Другое условие, это — соглашение между осуществляемым свою диктатуру или держащим в своих руках государственную власть пролетариатом и большинством крестьянского населения…

Мы знаем, что только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах. И так, прямиком, на всех собраниях, во всей прессе, и надо говорить… Как ни трудно наше положение в смысле ресурсов, а задача удовлетворить среднее крестьянство — должна быть разрешена. Крестьянство стало гораздо более средним, чем прежде, противоречия сгладились, земля разделена в пользование гораздо более уравнительное, кулак подрезан и в значительной части экспроприирован — в России больше, чем на Украине, в Сибири меньше. Но в общем и целом, данные статистики указывают совершенно бесспорно, что деревня нивелировалась, выровнялась, т. е. резкое выделение в сторону кулака и в сторону беспосевщика сгладилось. Все стало ровнее, крестьянство стало в общем в положение середняка.

Можем ли мы удовлетворить это среднее крестьянство, как таковое, с его экономическими способностями, с его экономическими корнями? Если кто-нибудь из коммунистов мечтал, что в три года можно переделать экономическую базу, экономические корни мелкого земледелия, то он, конечно, был фантазер…

Дело переработки мелкого земледельца, переработки всей его психологии и навыков есть дело, требующее поколений. Решить этот вопрос по отношению к мелкому земледельцу, оздоровить, так сказать, всю его психологию, может только материальная база, техника, применение тракторов и машин в земледелии в массовом масштабе, электрификация в массовом масштабе. Вот что в корне и с громадной быстротой переделало бы мелкого земледельца. Если я говорю, что нужны поколения, то это не значит, что нужны столетия. Вы прекрасно знаете, что достать тракторы, машины и электрифицировать громадную страну — такое дело может, во всяком случае, исчисляться не менее, чем десятилетиями. Вот какова объективная обстановка… Нам нужно строить нашу государственную экономику применительно к экономике середняка, которую мы за три года не могли переделать и еще за десять лет не переделаем».

Многое решала электрификация страны. Знаменательно, что Ленин называл ее и опорой просвещения, перехода из темноты к свету коммунизма. Всем известны символические слова Ленина: коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны. На VIII Всероссийском съезде Советов Ленин рассказывал о том, как побывал на празднике у крестьян, которые имели электрическое освещение. На митинге один из крестьян стал говорить речь. «Он говорил, что мы, крестьяне, были темны, и вот теперь у нас появился свет, „неестественный свет, который будет освещать нашу крестьянскую темноту“. Я лично не удивился этим словам… Нам надо добиться в настоящий момент, чтобы каждая электрическая станция, построенная нами, превращалась действительно в опору просвещения, чтобы она занималась, так сказать, электрическим образованием масс… Программа партии должна стать основной книжкой, которая должна пойти во все школы… И каждый товарищ, который поедет на места, будет иметь определенную разработку проведения электрификации в его районе, перехода из темноты к нормальному существованию. И, товарищи, можно и должно на месте сравнивать, разрабатывать, проверять данные вам положения, добиваясь того, чтобы в каждой школе, в каждом кружке на вопрос, что такое коммунизм, отвечали не только то, что написано в программе партии, а также говорили о том, как выйти из состояния темноты…» (ПСС, т. 42, с. 160–161).

Объясняя значение новой экономической политики и ее условия в работе «О продовольственном налоге», Ленин писал: «„Военный коммунизм“ был вынужден войной и разорением. Он не был и не мог быть отвечающей хозяйственным задачам пролетариата политикой. Он был временной мерой. Правильной политикой пролетариата, осуществляющего свою диктатуру в мелкокрестьянской стране, является обмен хлеба на продукты промышленности, необходимые крестьянину. Только такая продовольственная политика отвечает задачам пролетариата, только она способна укрепить основы социализма и привести его к полной победе. Продналог есть переход к ней… Нужда и разорение таковы, что восстановить сразу крупное, фабричное, государственное, социалистическое производство мы не можем. Для этого нужны крупные запасы хлеба и топлива в центрах крупной промышленности, нужна замена изношенных машин новыми и т. п. Мы на опыте убедились, что этого нельзя сделать сразу, и мы знаем, что после разорительной империалистической войны даже самые богатые и передовые страны лишь в течение известного, довольно долгого, ряда лет смогут решить такую задачу. Значит, необходимо в известной мере помогать восстановлению мелкой промышленности, которая не требует машин, не требует ни государственных, ни крупных запасов сырья, топлива, продовольствия, — которая может немедленно оказать известную помощь крестьянскому хозяйству и поднять его производительные силы».

Однако переход к новой экономической политике, допускающей свободу торговли, означал неизбежное возрождение капитализма. И Ленин говорил: «Получается на основе известной (хотя бы только местной) свободы торговли возрождение мелкой буржуазии и капитализма. Это несомненно. Закрывать на это глаза смешно…

Я в мае 1918 г. определял наличные в нашей экономике элементы (составные части) разных общественно-экономических укладов. Оспорить то, что налицо имеются все эти пять ступеней (или составных частей) всех этих пяти укладов, от патриархального, то есть полудикого, до социалистического, никому не удастся. Что в мелкокрестьянской стране преобладает „уклад“ мелкокрестьянский, то есть частью патриархальный, это само собой очевидно. Развитие мелкого хозяйства есть развитие мелкобуржуазное, раз имеется обмен…

Какую же политику может повести социалистический пролетариат перед лицом такой экономической действительности? Дать мелкому крестьянину все потребные ему продукты из производства крупной социалистической фабрики в обмен на хлеб и сырье? Это была бы самая желательная, самая „правильная“ политика, — мы ее и начали. Но мы не можем дать всех продуктов, далеко не можем и не очень скоро сможем — по крайней мере до тех пор не сможем, пока не закончим хотя бы первой очереди работ по электрификации всей страны. Как же быть? Либо пытаться запретить, запереть совершенно всякое развитие частного, негосударственного обмена, т. е. торговли, т. е. капитализма, неизбежное при существовании миллионов мелких производителей. Такая политика была бы глупостью и самоубийством той партии, которая испробовала бы ее… Либо (последняя возможная и единственно правильная политика) не пытаться запретить или запереть развитие капитализма, а стараться направить его в русло государственного капитализма…

Возможно ли сочетание, соединение, совмещение советского государства, диктатуры пролетариата с государственным капитализмом?

Конечно, возможно. Это я и доказывал в мае 1918 г… Мало того, я доказал тогда же, что государственный капитализм есть шаг вперед по сравнению с мелкособственнической (и мелкопатриархальной, и мелкобуржуазной) стихией…

Мыслимо ли осуществление непосредственного перехода от этого, преобладающего в России (патриархального, полудикого) состояния к социализму? Да, мыслимо до известной степени, но лишь при одном условии, которое мы знаем теперь, благодаря одной громадной и завершенной научной работе, точно (имеется в виду план ГОЭЛРО — А. Б.). Это условие — электрификация. Если мы построим десятки районных электрических станций (мы знаем теперь, где и как их построить можно и должно), то мы проведем энергию от них в каждое село, если мы добудем достаточное количество электромоторов и других машин, тогда не потребуется переходных ступеней, посредствующих звеньев от патриархальщины к социализму или почти не потребуется. Но мы прекрасно знаем, что это „одно“ условие требует, по меньшей мере, десяти лет только для работ одной очереди, а сокращение этого срока мыслимо, в свою очередь, лишь в случае победы пролетарской революции в таких странах, как Англия, Германия, Америка.

На ближайшие же годы надо уметь думать о посредствующих звеньях, способных облегчить переход от патриархальщины, от мелкого производства к социализму… Поскольку мы еще не в силах осуществить непосредственный переход от мелкого производства к социализму, постольку капитализм неизбежен в известной мере, как стихийный продукт мелкого производства и обмена, и постольку мы должны использовать капитализм (в особенности направляя его в русло государственного капитализма), как посредствующее звено между мелким производством и социализмом, как средство, путь, прием, способ повышения производительных сил…

Обнаружилась отсрочка восстановления крупной промышленности, обнаружилась невыносимость „запертого“ оборота промышленности с земледелием, — значит, надо налечь на более доступное — восстановление мелкой промышленности. Помочь делу с этой стороны, подпереть этот бок полуразваленного войной и блокадой строения. Всячески и во что бы то ни стало развить оборот, не боясь капитализма, ибо рамки для него поставлены у нас (экспроприацией помещиков и буржуазии в экономике, рабоче-крестьянской властью в политике) достаточно узкие, достаточно „умеренные“. Такова основная мысль продналога, таково его экономическое значение… Известное улучшение, достигнутое здесь, ближе всего к „фундаменту“, позволит перейти в кратчайший срок к более энергичному и более успешному восстановлению крупной промышленности».

Ленин отметил и необходимую перемену в принципиальной постановке вопроса о борьбе со спекуляцией: «„Правильную“ торговлю, не уклоняющуюся от государственного контроля, мы должны поддержать, нам выгодно ее развить… Надо пересмотреть и переработать все законы о спекуляции, объявив наказуемым (и преследуя фактически с тройной против прежнего строгостью) всякое хищение и всякое уклонение… от государственного контроля, надзора, учета. Именно такой постановкой вопроса… мы и добьемся того, чтобы направить неизбежное, в известной мере, и необходимое нам развитие капитализма в русло государственного капитализма».

Выступая с речью при закрытии Х Всероссийской конференции РКП(б), Ленин подтвердил слова тов. Осинского, что новая экономическая политика «принимается партией как политика, подлежащая проведению всерьез и надолго. Это и выразила конференция со всей настойчивостью и дополнила целым рядом пунктов… Конечно, когда мы намечаем политику, долженствующую существовать долгий ряд лет, мы ни на минуту не забываем, что международная революция, темп и условия ее развития могут изменить все».

* * *

В условиях нэпа имело место усиление влияния буржуазной идеологии в форме религии на массы трудящихся и даже на некоторую часть членов РКП. С связи с этим Пленум ЦК 9 августа 1921 г. выработал постановление «По вопросу о нарушениях п. 13 Программы и о постановке антирелигиозной пропаганды». В партию не должны приниматься те, кто выполняет какие-нибудь обязанности священнослужителей, а также интеллигентные выходцы из буржузной среды, если они не выразят полного согласия с п. 13 Программы партии. За нарушение Программы в области религии, за связь с тем или иным культом исключаются из партии те члены ее, которые занимают ответственные посты. В виде исключения участие в партии допускается для тех верующих, которые доказывали своими делами преданность коммунизму. С ними вести особую работу по перевоспитанию и выработке научного марксистского мировоззрения. «Наряду с антирелигиозными диспутами, отнюдь не выдвигаемыми в настоящее время на первый план, должна идти серьезная научная культурно-просветительная работа, подводящая естественно-исторический фундамент под историческое освещение вопроса о религии… чтобы на место религиозного миропонимания поставить стройную коммунистическую научную систему… Агитотделу и Главполитпросвету разработать ряд научно-популярных брошюр… Тщательно избегать узкого направления агитации… РКП борется не с какими-нибудь отдельными религиозными группировками, а со всяким религиозным мировоззрением вообще… Изучить идеологию отдельных сектантских групп, знакомиться с содержанием религиозной проповеди, которая ведется различными группами среди крестьянских и рабочих масс. По отношению к тем религиозным группам и сектам, которые в своих социально-политических и социально-хозяйственных планах являются прогрессивными и несут в себе зачатки коммунистического взгляда, быть особенно внимательными, и в критике их стремиться толкать их мысль дальше, доказывая половинчатость, необдуманность их построения, связывая и объясняя эту половинчатость, главным образом, отсталостью нашего хозяйства, недостаточным развитием коммунистического быта, отсталостью и слабостью нашей техники» (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 2, с. 278–280).

* * *

Курс на новую экономическую политику вызвал ликование в стане врагов, закричавших о «признании краха», «сдаче позиций» и т. п. «Но некоторое… „недоумение“ есть и среди друзей, — отмечает Ленин в статье „О значении золота“ (ноябрь 1921 г.). — Спрашивается: если, испытав революционные приемы, вы признали их неудачу и перешли к реформистским, то не доказывает ли это, что вы вообще революцию объявляете ошибкой? Не доказывает ли это, что не надо было вообще с революции начинать, а надо было начинать с реформ и ограничиться реформами? Такой вывод делают меньшевики и им подобные. Но этот вывод есть либо софизм и простое мошенничество со стороны тех, кто „прошел“ в политике „огонь, воду и медные трубы“, либо ребячество со стороны тех, кто „не прошел“ настоящего искуса. Для настоящего революционера самой большой опасностью, — может быть, единственной опасностью, — является преувеличение революционности, забвение граней и условий уместного и успешного применения революционных приемов. Настоящие революционеры на этом больше всего ломали себе шею, когда начинали писать „революцию“ с большой буквы, возводить „революцию“ в нечто почти божественное, терять голову, терять способность самым хладнокровным и трезвым образом соображать, взвешивать, проверять, в какой момент, при каких обстоятельствах, в какой области действия надо уметь действовать по-революционному и в какой момент, при каких обстоятельствах и в какой области действия надо уметь перейти к действию реформистскому. Настоящие революционеры погибнут (в смысле не внешнего поражения, а внутреннего провала их дела) лишь в том случае, — но погибнут наверняка в том случае, — если потеряют трезвость и вздумают, будто „великая, победоносная, мировая“ революция обязательно все и всякие задачи при всяких обстоятельствах во всех областях действия может и должна решать по-революционному.

Кто вздумает такую вещь, тот погиб, ибо он вздумал глупость в коренном вопросе, а во время ожесточенной войны (революция есть самая ожесточенная война) карой за глупость бывает поражение.

Откуда следует, что „великая, победоносная, мировая“ революция может и должна применять только революционные приемы? Ниоткуда этого не следует (…)

До победы пролетариата реформы — побочный продукт революционной классовой борьбы. После победы они (будучи в международном масштабе тем самым „побочным продуктом“) являются для страны, в которой победа одержана, кроме того, необходимой и законной передышкой в тех случаях, когда сил заведомо, после максимального их напряжения, не хватает для революционного выполнения такого-то и такого-то перехода. Победа дает нам такой „запас сил“, что есть чем продержаться даже при вынужденном отступлении, — продержаться и в материальном, и в моральном смысле. Продержаться в материальном смысле — это значит сохранить достаточный перевес сил, чтобы неприятель не мог разбить нас до конца. Продержаться в моральном смысле — это значит не дать себя деморализовать, сохранить трезвую оценку положения, отступить хотя бы и далеко назад, но в меру, отступить так, чтобы вовремя приостановить отступление и перейти опять в наступление.

Мы отступили к государственному капитализму. Но мы отступили в меру. Мы отступаем теперь к государственному регулированию торговли. Но мы отступим в меру. Уже есть признаки, что виднеется конец этого отступления, виднеется в не слишком отдаленном будущем возможность приостановить это отступление. Чем сознательнее, чем дружнее, чем с меньшими предрассудками произведем мы это необходимое отступление, тем скорее можно будет его приостановить, тем прочнее, быстрее и шире будет затем наше победоносное движение вперед».

Однако из работ Ленина видно, что для него самого переход к новой экономической политике и последовавшие за этим ликование в стане врагов и уныние в стане революционеров не только в России, но и в других странах, были периодом тяжелых глубоких раздумий. Было ясно, что переход к социализму через капитализм есть опасный путь. Стараясь ободрить товарищей, Ленин напряженно искал выход из сложившегося положения.

* * *

Новая экономическая политика была главным вопросом XI съезда РКП(б), проходившего в марте-апреле 1922 г. Выступая с политическим отчетом ЦК партии, Ленин подчеркнул значение нэпа: «Найти смычку той новой экономики, которую мы ведем, которую мы с громадными усилиями создаем, с экономикой крестьянской… Наша цель- восстановить смычку, доказать крестьянину делами, что мы начинаем с того, что ему понятно, знакомо и сейчас доступно при всей его нищете, а не с чего-то отдаленного, фантастического, с точки зрения крестьянина, — доказать, что мы ему умеем помочь, что коммунисты в момент тяжелого положения разоренного, обнищалого, мучительно голодающего мелкого крестьянина ему сейчас помогают на деле. Либо мы это докажем, либо он пошлет нас ко всем чертям…

Сомкнуться с крестьянской массой, с рядовым трудовым крестьянством, и начать двигаться вперед неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами. Тогда и ускорение этого движения в свое время наступит такое, о котором мы сейчас и мечтать не можем. Это, по-моему, первый основной политический урок новой экономической политики…

Второй, более частный, урок, это — проверка соревнованием государственных и капиталистических предприятий… Рядом действует капиталист, действует грабительски, берет прибыли, но он умеет. А вы — вы по-новому пробуете: прибылей у вас нет, принципы коммунистические, идеалы хорошие, — ну, расписаны так, что святые люди, сами в рай живыми проситесь, — а дело делать не умеете?…

За этот год мы доказали с полной ясностью, что хозяйничать мы не умеем. Это основной урок. Либо в ближайший год мы докажем обратное, либо Советская власть существовать не может… Если мы это сознаем, тогда мы экзамен выдержим, а экзамен серьезный, который устроит нам приближающийся финансовый кризис, экзамен, который устроит нам русский и международный рынок, которому мы подчинены, с которым связаны, от которого не оторваться. Экзамен серьезный, ибо тут нас могут побить экономически и политически…

С русским капитализмом, с тем, который растет из мелкого крестьянского хозяйства, с тем, который им поддерживается… вот тут предстоит в ближайшем будущем бой, срок которого нельзя точно определить. Тут предстоит „последний и решительный бой“, тут больше никаких, ни политических, ни всяких других обходов быть не может, ибо это экзамен соревнования с частным капиталом. Либо мы этот экзамен с частным капиталом выдержим, либо это будет полный провал…

Теперь я перейду к вопросу об остановке отступления… Центральный Комитет мой план одобрил, а состоял этот план в том, чтобы и в докладе от имени Центрального Комитета на настоящем съезде эту остановку отступления со всей энергией подчеркнуть и просить съезд дать соответственную директиву уже от имени всей партии, уже как обязательную. Мы год отступали. Мы должны сказать от имени партии: достаточно! Та цель, которая отступлением преследовалась, достигнута. Этот период кончается или кончился. Теперь цель выдвигается другая — перегруппировка сил. Мы пришли в новое место, отступление в общем и целом мы все-таки произвели в сравнительном порядке. Правда, с разных сторон не было недостатка в голосах, которые это отступление хотели превратить в паническое…

Отступление — штука трудная, особенно для тех революционеров, которые привыкли наступать, особенно когда они привыкли наступать с гигантским успехом, особенно если они окружены революционерами других стран, только и мечтающими о том, чтобы начать наступление. Видя, что мы отступаем, некоторые из них даже непозволительно по-детски расплакались, как это произошло на последнем расширенном Исполкоме Коминтерна. От самых хороших коммунистических чувств и коммунистических устремлений некоторые товарищи расплакались оттого, что хорошие русские коммунисты, представьте себе, отступают…

Когда я говорю об остановке отступления, я вовсе не имею в виду сказать этим, что мы научились торговать… Но дело в том, чтобы то нервничание, та суетливость, которые создались у нас вследствие нэпа, стремление создавать все по-новому, приспособлять, — чтобы это было приостановлено. У нас есть сейчас ряд смешанных обществ… Разведкой установлено ничтожное количество договоров с капиталистами, но все-таки они заключены. На этом надо учиться и действовать дальше… Отступление кончено. Главные приемы деятельности, как с капиталистами действовать, намечены. Есть образцы, хотя и в ничтожном количестве… дело теперь в перегруппировке сил. Вот директива, которую съезд должен вынести, которая сутолоке, суматохе должна положить конец… Практически нужно доказать, что ты работаешь не хуже капиталистов. Капиталисты создают смычку с крестьянством экономическую, чтобы обогатиться; ты же должен создать смычку с крестьянской экономикой, чтобы усилить экономическую власть нашего государства… Если мы капитализм побьем и смычку с крестьянской экономикой создадим, то будем абсолютно непобедимой силой. И тогда строительство социализма не будет делом капли в море, называющейся коммунистической партией, а всей трудящейся массы; тогда рядовой крестьянин будет видеть: они мне помогают; и он тогда пойдет за нами так, что если эта поступь и будет во сто раз медленнее, зато будет во сто раз прочнее и крепче.

Вот в каком смысле надо говорить об остановке отступления, и этот лозунг, в той или иной форме, было бы правильно превратить в решение съезда…

Я хотел бы, в связи с этим, коснуться вопроса о том, что такое новая экономическая политика большевиков — эволюция или тактика? Так поставили вопрос сменовеховцы[33]Сменовеховцы под эволюцией понимали инволюцию к буржуазному государству.
, которые, как вы знаете, представляют течение, привившееся в эмигрантской России, течение общественно-политическое, во главе которого стоят крупнейшие кадетские деятели, некоторые министры бывшего колчаковского правительства — люди, пришедшие к убеждению, что Советская власть строит русское государство и поэтому надо идти за ней. „Но эта Советская власть строит какое государство?… Большевики могут говорить все, что им нравится, а на самом деле это не тактика, а эволюция, внутреннее перерождение, они придут к обычному буржуазному государству, и мы должны их поддерживать. История идет разными путями“, — рассуждают сменовеховцы… Приходит номер „Смены Вех“ и говорит напрямик: „У вас это вовсе не так, это вы только воображаете, а на самом деле вы скатываетесь в обычное буржуазное болото, и там будут коммунистические флажки болтаться со всякими словечками“. Это очень полезно, потому что в этом мы видим уже не простой перепев того, что мы постоянно вокруг себя слышим, а простую классовую правду классового врага. Такую вещь очень полезно посмотреть, которая пишется не потому, что в коммунистическом обществе принято так писать или запрещено иначе писать, а потому, что это действительно есть классовая правда, грубо, открыто выраженная классовым врагом. „Я за поддержку Советской власти в России, — говорит Устрялов, хотя был кадет, буржуа, поддерживал интервенцию, — я за поддержку Советской власти, потому что она стала на дорогу, по которой катится к обычной буржуазной власти“…

Этакие откровенные враги полезны, надо сказать прямо. История знает превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность и прочие превосходные душевные качества — это вещь в политике совсем не серьезная. Превосходные душевные качества часто бывают у небольшого числа людей, решают же исторический исход гигантские массы, которые, если небольшое число людей не подходит к ним, иногда с этим небольшим числом людей обращаются не совсем вежливо.

Много тому бывало примеров, и потому надо сие откровенное заявление сменовеховцев приветствовать. Враг говорит классовую правду, указывая на ту опасность, которая перед нами стоит. Враг стремится к тому, чтобы это стало неизбежным. Сменовеховцы выражают настроение тысяч и десятков тысяч всяких буржуев или советских служащих, участников нашей новой экономической политики. Это — основная действительная опасность. И поэтому на этот вопрос надо обратить главное внимание: действительно, чья возьмет? Я говорил о соревновании. Прямого натиска на нас нет, нас не хватают за горло. Что будет завтра, это мы еще посмотрим, но сегодня на нас не наступают с оружием в руках, и тем не менее борьба с капиталистическим обществом стала во сто крат более ожесточенной и опасной, потому что мы не всегда видим, где против нас враг и кто наш друг.

Я говорил о коммунистическом соревновании не с точки зрения коммунистического сочувствия, а с точки зрения развития форм хозяйства и форм общественного уклада. Это не есть соревнование, это есть отчаянная, бешеная, если не последняя, то близкая к тому, борьба не на живот, а на смерть между капитализмом и коммунизмом.

И тут нужно ясно поставить вопрос: в чем наша сила и чего нам не хватает?… Экономической силы в руках пролетарского государства России совершенно достаточно для того, чтобы обеспечить переход к коммунизму. Чего же не хватает? Ясное дело, чего не хватает: не хватает культурности тому слою коммунистов, который управляет… Коммунисты, становясь во главе учреждений, — а их иногда нарочно так подставляют искусно саботажники, чтобы получить вывеску-фирму, — зачастую оказываются одураченными…

Сумеют ли ответственные коммунисты РСФСР и РКП понять, что они не умеют управлять? Что они воображают, что ведут, на самом деле их ведут? Вот если они сумеют понять… то, конечно, научатся, потому что научиться можно, но для этого нужно учиться, а у нас не учатся…

Это еще полдела, если мы ударим эксплуататора по рукам, обезвредим и доконаем… Мы должны заставить и сделать так, чтобы их руками работать на нас, а не так, чтобы ответственные коммунисты стояли во главе, имели чины, а плыли по течению с буржуазией. Вот в этом — вся суть. Построить коммунистическое общество руками коммунистов, это — ребячья, совершенно ребячья затея. Коммунисты — это капля в море, капля в народном море. Они только в том случае сумеют повести народ по своему пути, если правильно определят путь не только в смысле правильного исторического направления… Управлять хозяйством мы сможем, если коммунисты сумеют построить это хозяйство чужими руками, а сами будут учиться у этой буржуазии и направлять ее по тому пути, по которому они хотят. А если коммунист воображает, что я, мол, все знаю, потому что я — ответственный коммунист, я не таких людей побеждал, как какой-нибудь приказчик, а мы были на фронтах и разве таких били, — то вот такое преобладающее настроение нас и режет… Нужно добиться, чтобы чтобы те многочисленные, во много раз превосходящие элементы, с которыми мы сотрудничаем, работали так, чтобы мы умели наблюдать их работу, чтобы мы понимали эту работу, чтобы их руками делалось нечто полезное для коммунизма. Вот в этом гвоздь теперешнего положения, ибо если отдельные коммунисты это и понимали и видели, то в широкой массе нашей партии этого сознания необходимости привлечения беспартийных к работе нет…

Перед нами стоит теперь задача постройки социалистической экономики. Сделано это? Нет, не сделано. У нас еще нет социалистического фундамента. Те коммунисты, которые воображают, что он имеется, делают величайшую ошибку».

В речи при закрытии съезда Ленин еще раз подчеркнул: «Весь гвоздь теперь в том, чтобы авангард не побоялся поработать над самим собой, переделать самого себя, признать открыто свою недостаточную подготовленность, недостаточное уменье. Весь гвоздь в том, чтобы двигаться вперед несравненно более широкой и мощной массой, не иначе как с крестьянством, доказывая ему делом, что мы учимся и научимся ему помогать, его вести вперед».

XI съезд РКП(б) обсудил также вопрос о работе среди молодежи. В принятой резолюции по вопросу о РКСМ отмечалось: «Усиление мелкобуржуазной стихии оказывает чрезвычайно разлагающее влияние на рабочую молодежь. Ее сопротивляемость этим влияниям (в особенности бытовых) чрезвычайно слаба… На этой почве контрреволюционные партии пытаются кое-где приобрести влияние среди рабочей молодежи. Наряду с борьбой против этих организаций РКСМ должен противопоставить разлагающему влиянию мелкобуржуазной стихии (кино, бульварная литература) свою энергичную культурную работу, приспособленную к запросам молодежи… Основными задачами РКСМ в деревне является усиление работы среди беднейшей части деревни, в целях сохранения ее от идейного влияния кулаков, активное вовлечение крестьянской молодежи в общественную жизнь деревни, удовлетворение ее культурных запросов» (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 2, с. 358).

* * *

В начале августа 1922 г. состоялась XII Всероссийская конференция РКП(б), обсудившая вопросы о международном положении, о профсоюзах, о партийной работе в кооперации, о работе уставной секции и улучшении материального положения членов партии, о VI Конгрессе Коминтерна. Был рассмотрен также вопрос об антисоветских партиях и течениях. В соответствующей резолюции конференция отметила усиление дифференциации среди меньшевиков и эсеров, среди студенчества, среди верхов бывшего белогвардейского генералитета, а также «начавшийся глубокий раскол церкви, чреватый серьезнейшими последствиями», что косвенно подтверждает упрочение позиций Советской власти. В то же время конференция отметила опасные явления, которые принес первый год существования нэпа, перегруппировку сил и изменение тактики в антисоветском лагере, пытавшемся использовать условия нэпа для перерождения Советской власти и реставрации капитализма. «Они… держат курс на „врастание“ в советский режим, который они надеются постепенно изменить в духе буржуазной демократии и который, по их расчетам, сам идет к буржуазному перерождению». Эти явления в антисоветском лагере питаются «и процессом частичного восстановления капитализма, порождающего рост элементов т. н. „новой буржуазии“». Для проведения своей тактики контрреволюционные группы и течения используют все легальные советские возможности, в особенности кооперацию, пытаясь превратить ее в оплот и базу контрреволюции. «Антисоветские партии и течения систематически пытаются превратить сельхозкооперацию в орудие кулацкой контрреволюции, кафедру высших учебных заведений — в трибуну неприкрытой буржуазной пропаганды, легальное издательство — в средство агитации против рабоче-крестьянской власти и т. д. Антисоветские партии и течения еще не раздавлены: они меняют свою тактику и, приспособляясь к новым условиям, стремятся, опираясь на европейскую капиталистическую реакцию, обойти Советскую власть с тыла».

Конференция дала классовую оценку сменовеховству как идеологии новой нэпманской буржуазии, предложила противопоставить буржуазному влиянию целую систему мер, чтобы лишить «антисоветские группы всякого влияния и тем в корне уничтожить возможную опору их существования. Печать, высшая школа, кооперация — все это тоже „командующие высоты“, которые партия обязательно должна удержать или завоевать… Партия должна со своей стороны сделать все возможное для удовлетворения быстрого роста культурных потребностей и пробудившейся в народе громадной жажды знания». Были намечены ближайшие практические задачи в деле борьбы с буржуазными влияниями. В первую очередь указывалось на необходимость повышения идейно-теоретического уровня членов партии. «Надо поднять работу научно-коммунистической мысли, дабы иметь возможность организационно вести линию „воинствующего материализма“ и всей идеологии революционного марксизма… Вместе с тем нельзя отказываться и от применения репрессий. Репрессии диктуются революционной целесообразностью, когда дело идет о подавлении тех отживших групп, которые пытаются захватить старые, оторванные пролетариатом позиции. Однако партийные организации не должны переоценивать роли репрессий и должны твердо памятовать, что только в сочетании со всеми вышеуказанными мерами репрессии будут достигать цели» (КПСС в резолюциях и решениях съездов… Т. 2, с. 390–396).

Был принят новый Устав РКП(б), где усиливались меры по ограждению партии от классово чуждых элементов и сохранению единства партийных рядов.

* * *

20 ноября 1922 г. на пленуме Московского совета речь опять шла о сложных обстоятельствах, вызвавших необходимость перехода на новую экономическую политику. Ленин в своем выступлении говорил: «Мы сейчас отступаем, как бы отступаем назад, но мы это делаем, чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед… Где и как мы должны теперь перестроиться, приспособиться, переорганизоваться, чтобы после отступления начать упорнейшее наступление вперед, мы еще не знаем. Чтобы провести все эти действия в нормальном порядке, нужно, как говорит пословица, не десять, а сто раз примерить, прежде чем решить… Мы живем в условиях государства, настолько разрушенного войною, настолько выбитого из всякой сколько-нибудь нормальной колеи, настолько пострадавшего и потерпевшего, что мы теперь поневоле все расчеты начинаем с маленького-маленького процента — процента довоенного… Помощи от богатейших держав, которая в этих условиях приходит, этой помощи нам ждать нечего. После войны нас поставили в условия бойкота, т. е. нам сказали: той экономической связи, которую мы привыкли оказывать и которая в капиталистическом мире является нормой, мы ее вам не окажем…

Мы повернули назад, и повернули назад так, чтобы ничего нового не отдать, и в то же время, чтобы капиталистам дать такие выгоды, которые заставят любое государство, как бы враждебно ни было оно по отношению к нам, пойти на сделки и сношения с нами… Еще далеко не достигнуто в полной мере то, что сделает нас сильными, самостоятельными, спокойно уверенными в том, что никаких капиталистических сделок мы не боимся, спокойно уверенными в том, что как бы сделка нам ни была трудна, а мы ее заключим, вникнем в существо и ее разрешим…

Мы должны подойти к социализму не как к иконе, расписанной торжественными красками. Нам надо взять правильное направление, чтобы все было проверено, чтобы все массы и все население проверяли наш путь и сказали бы: „Да, это лучше, чем старый строй“. Вот задача, которую мы себе поставили. Наша партия, наша маленькая группа людей по сравнению со всем населением страны за это взялась. Это зернышко поставило себе задачей переделать все, и оно переделает. Что это не утопия, а что это дело, которым живут люди, мы это доказали. Это мы все видели — это уже сделано. Нужно переделать так, чтобы большинство трудящихся масс, крестьянских и рабочих, сказало: „Не вы себя хвалите, а мы вас хвалим, мы говорим, что вы достигли результатов лучших, после которых ни один человек никогда не подумает вернуться к старому“. А этого еще нет. Поэтому нэп продолжает быть главным, очередным, все исчерпывающим лозунгом сегодняшнего дня…

Мы перешли к самой сердцевине будничных вопросов, и в этом состоит громадное завоевание. Социализм уже теперь не есть вопрос отдаленного будущего, или какой-нибудь отвлеченной картины, или какой-либо иконы. Насчет икон мы остались мнения старого, весьма плохого. Мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут должны разобраться… Позвольте мне закончить выражением уверенности, что как эта задача ни трудна… все мы вместе, не завтра, а в несколько лет, все мы вместе решим эту задачу во что бы то ни стало, что из России нэповской будет Россия социалистическая».

Это было последнее публичное выступление Ленина.