Глава 16. Возвращение

Гувер открыла глаза и обнаружила себя в незнакомой палате. Ничего не болело, а телом владела расслабленная истома. Скосив глаза, рядовой не увидела приборов, даже элементарной капельницы не было. На выщербленном потолке висела лампочка, покрытая паутиной. Мысли двигались тяжело, как булыжники.

«Сколько же у нас раненых», — подумала крошка Гувер, — «если меня сунули сюда? Что это за дыра?»

День за решетчатым окном запускал в комнату лучи, лениво ползающие по стене. Гувер попыталась пошевелиться, но ничего не вышло. В груди образовался холодок. Если она парализована… эвтаназия запрещена законом, но на это есть друзья. Хотя друзей-то у рядового как раз и не было.

Гувер вспомнила, что ее ранили в спину, пока она дралась с Куколкой, пуля вышла спереди. Позвоночник она не должна была задеть, но прошла в опасной близости от сердца… но могли быть еще пули, те, о которых Мерида просто не помнила.

«Я просто слишком долго лежу. — Успокоила она себя. — Я суперсолдат. Я справлюсь».

Когда день за окном потускнел, ей удалось пошевелить пальцами. Ночью она смогла поднять руку и долго разглядывала ее, сильно похудевшую и незнакомую.

«Суповой набор» — хмуро думала малышка, разглядывая пальцы, похожие на пальцы мумии.

От распущенных волос было жарко шее, и Гувер, с трудом подняв голову, заплела их в косу. Волосы тоже были не такие, к которым она привыкла, долгое выздоровление иссушило их, сделало тонкими и ломкими.

Мерида отдышалась и попыталась позвать на помощь, ей зверски хотелось пить. Больничная рубашка сбилась, Гувер, поправляя ее, машинально пощупала грудь и не нашла следа от пули. Грудь тоже была не ее. Мерида застыла и провела руками по лицу. Да, от долгого неподвижного лежания руки могут высохнуть, тело атрофироваться, волосы истончиться, нос стать просто обтянутой кожей костью, а грудь может ссохнуться, но точно не может увеличиться по крайней мере на размер и изменить форму.

Она медленно спустила шишковатые ноги с кровати, повернула голову к окну и вгляделась в черное стекло. Это было не ее лицо. Это была рыжая зеленоглазая девушка, но это была не она.

У Мериды сама собой отвисла челюсть, дверь в палату открылась и вошел санитар. С минуту они таращились друг на друга, после чего санитар выронил утку и пулей вылетел в коридор.

Из тела будто разом выдернули все кости.

«Нежданчик!» — успела подумать Гувер, теряя сознание.

— …стабилизировано. — Сказал Коннор.

Мерида открыла глаза и бешено поводила зрачками. Вокруг была куча пищащих приборов, все тело болело, глаза взрывались, ныли виски, трубка в горле вызывала тошноту.

— Доктор! — Позвал кто-то. — Доктор, она очнулась.

— Прекрасно. — В голосе Коннора послышалась опаска. — Вы не могли бы доложить об этом директору Кейджу?

Говоривший ушел, а Коннор склонился над Гувер.

— Сейчас я вытащу трубку, мешающую тебе говорить.

— Еххееее! — Простонала Мерида, чувствуя, как по горлу скользит гладкий пластик. — Бееее!

— Чего-нибудь хочешь?

— Мой ноутбук!

Доктор рассмеялся.

— Слава Богу, это действительно ты.

— А что, — осторожно поинтересовалась Мерида, — могла быть не я?

— Была не ты. Несколько раз. Сначала я поверил. Потом… для трубки в горле не было никакой надобности, но Мария не должна была слышать его.

— Плохого парня? — Догадалась Гувер. — Он сказал, кто он?

— Нет. Но ты вовремя очнулась, я не знал, что делать, еще пару дней — и он бы захватил твое тело.

— У меня осталось бы другое. — Кисло пошутила Гувер.

— Рядовой. — В палату вошел Кейдж.

— Директор. — Пробормотала Мерида, чувствуя, что краснеет.

— Как вы себя чувствуете?

— Я в порядке, сэр.

— Это правда. — Вмешался Коннор. — Состояние стабилизировано. Угрозы больше нет.

— Надеюсь, вы сможете скоро вновь приступить к занятиям.

— Спасибо, сэр.

Когда Кейдж ушел, Мерида оттянула на груди больничную рубашку и с облегчением увидела свою маленькую острую грудь. Внизу все было перетянуто бинтами.

— Что ты там ожидала увидеть, что смотришь с таким облегчением? — С сарказмом поинтересовался Коннор.

— Принеси мой ноут, док, и я тебе такое расскажу, что у тебя волосы дыбом встанут. Только когда будешь в отсек входить, не задень растяжку, и вообще ничего не трогай. Над кроватью сейф. Пароль… — Гувер помялась, — Харрисон Форд пупсичег. И еще… добудь мне список погибших.

Коннор встал и молча отправился к двери. Гувер упала на подушку, закрыв глаза, силы ушли, как вода из дырявой кастрюли. Похоже, она забылась в бреду, потому что Коннору пришлось ее изрядно потрясти, чтобы она очнулась. Гувер отдышалась и открыла ноутбук, пальцы привычно набрали все пароли.

— Может не сейчас? — Спросил Коннор. — Ты очень слаба.

— Считай, что от этого зависит моя жизнь. Так… а список?

— Я тебе и так скажу, что Дантон жив.

Гувер застыла, потом снова застучала кнопками.

— Кто еще знает?

— Никто. Но я же психиатр.

— Вот что, доктор… я борюсь с этой пагубной страстью…

— Тебе не нужно оправдываться…

— Не лезь в это…

— Господи, это же совершенно нормально!

— Ничего не хочу слышать! Так… вот черт!

— Зачем тебе записи с камеры слежения?.. Как ты открыла записи с камер слежения?!

— У меня большой опыт… только есть еще кто-то такой же опытный — часть записей удалена. Торопился, гад, будто трактором проехался. Не профессионал, но талантливый любитель.

— Что ты хочешь найти?

— Того, кто в меня стрелял.

— Зачем?

— Зачем? Прикончить тварь!

— Наверняка он уже и так мертв.

— Надеюсь, что нет. Дай-ка я тебе проекцию набросаю… карандаш с бумагой есть?

Коннор подал Мериде ручку и историю болезни. Гувер минуту помедлила, собираясь с мыслями, потом набросала трехмерный план помещения, в котором ее подстрелили.

— Смотри… это вход, здесь были снайперы, здесь взорвано все и пройти нельзя, только если лезть, но там была засада. Здесь Куколка и я. — Гувер пометила все точками. — Пуля вошла мне в спину и вышла спереди, значит стреляли с достаточно близкого расстояния…

— Кстати. — Вспомнил Коннор. — У меня она есть. Нужна?

Гувер покрутила в руках кусочек металла, потом вновь взялась за рисунок.

— Это все меняет.

— Что?

— Смотри… это наша пуля. Выпущенная из нашего ружья. Выходит, в меня стрелял кто-то из своих.

— Этого просто не может быть.

— Зачем тогда кому-то понадобилось удалять записи с камеры слежения?

— Это просто кусок металла. Кто угодно мог…

— Это эксклюзивный кусок металла. Такие пули есть только у одного человека здесь.

— У кого?

Гувер усмехнулась.

— У того, кто никому не дает свою винтовку. У того, кто достаточно самоуверен, чтобы оставлять в телах жертв свой автограф. У Дантона.

— Он принес тебя сюда. — Вспомнил Коннор. — И не было похоже…

— Я хочу спать. — Гувер резко закрыла ноутбук.

— Неужели ты собираешься мстить?

— Я? Убогий курсант квалифицированному снайперу? Ну нет. Фантом отомстит. Он терпеть такого не может.

 

Глава 17. Сложности взросления

Дантон ел. Впервые за долгое время нормально, сидя за столом с красивой женщиной, которая не забивает голову глупостями, а просто молчит. Татьяна помешивала в стакане с молочным коктейлем трубочкой, Дантон, изредка оглядываясь, подливал себе в чайную кружку коньяк из фляжки. За жестокое избиение Мастерса Джо наказали страшнее некуда — заперли одного в бетонной комнате с дыркой в полу для отправления естественных нужд на неделю. Спать приходилось на том же полу, подложив под голову куртку. Снайпер чуть не умер от тоски, испробовав все развлечения, которые были в его арсенале. Он писал на стенах, рисовал на них же, пытался доплюнуть до потолка, разбить лампочку, но вскоре это все ему надоело. Камеры наблюдения не было, поэтому Джо не мог доводить коллег песнями леди Гаги, исполняемыми по двести раз, корчить рожи и показывать голую задницу. Дырка в полу была слишком узкой, и Дантон не мог смыться через нее. Поэтому Джо посвятил остаток вынужденного плена физическим упражнениям. Сначала шла разминка, потом растяжка, потом силовые, потом Джо отрабатывал приемы, которые и так прекрасно знал, потом ложился спать, просыпался, разминался… алкоголь и сигареты агенту не давали, и у Дантона усилились головные боли. Когда пришло время его выпускать, у двери во избежание прецедентов стояли четверо спецназовцев и Доусон лично.

Причинять своему начальнику тяжкие телесные повреждения, рискуя быть запертым в «камере пыток» навечно Дантон не стал, хмуро поздоровался и, потирая пальцами ноющие виски, отправился на поиски еды и потенциальных слушателей. Слушатели шарахались от Джо, как от чумы, поэтому страдающий снайпер забрался в радиорубку, подключился ко всем динамикам и разразился речью минут на десять, описывая свои страдания в красочной экспрессивной манере. Его услышали даже те, кто находился сейчас на задании, Джо взломал пароли и передал шифровки на мобильные устройства.

— Только же из карцера вышел. — Покачал головой Кейдж. — Вот ничему его жизнь не учит.

Мария Кри молча достала из кармана блокнотик и пометила себе нанять для Дантона трансвестита, чтобы он пристал к нему в баре.

Агент Мастерс, находящийся в лазарете, ощутил холодок, пробежавший по спине.

Фантом улыбнулся и потер руки.

А Татьяна Михайлофф со вздохом поменяла удобные фланелевые трусы на стринги со стразами.

У агентов была своя столовая, где еду можно было купить. Курсантам подавали бесплатную, питательную, но невкусную пищу. Денег у них не было, и ради агентской кухни потенциальные двоечники становились терпеливыми зубрилами, надеясь побыстрее получить звание агента и столоваться в этом раю для избранных. Дантон давно привык, что нахальные стажеры вечно лезут туда, куда не просят и появляются там, где не должны быть, но увидеть курсанта в святая святых… курсанта, недавно умиравшего от почти безнадежной раны… в больничной одежде, с капельницей в руке…

Гувер, ничуть не стесняясь, прошла мимо столиков и мрачно плюхнулась на свободный стул. Путь дался ей нелегко, лицо покрылось испариной, ее тошнило, на бинтах выступила кровь. Дантон, до этого безуспешно разыскивающий нахалку по всей базе, подключая проигравших в покер должников и камеры слежения, никак не ожидал, что виноватая явится к нему самолично, да еще с таким лицом, будто это он сбежал в город и шлялся там по кладбищам и психбольницам, калеча прохожих.

— Я тебя искал! — Протянул он нехорошо улыбаясь и отставляя тарелку.

— А я нашла. — Заявила Гувер, копируя его улыбочку, получилось на редкость зловеще. — Поговорим?

— Татьяна, это… как тебя там зовут?

У Гувер загорелись глаза.

— Не скажу!

Дантон поднялся и пошел с ней к выходу, подталкивая в здоровое плечо.

— Кой черт тебя понесло на кладбище?! — Спросил он, когда они остались одни в коридоре.

Гувер доковыляла до широкого подоконника и села, Дантон подумал, как бы до медчасти ее не пришлось нести. Рядовой молча выложила на подоконник пулю. У Джо вытянулось лицо.

— Это из меня достали. Вот незадача, как назло камеры полетели, не разглядеть, что за козел в меня стрелял.

— Это не я. — Только и сказал Джо.

— А я знаю. Вы бы попали. Сэр. Ну и еще кое-что. Последний штрих. Вишенка на торте.

Гувер подвинула Дантону фотографию. Свет закатного солнца слепил глаза, Джо потер висок и поправил солнечные очки.

— Это будет нашей маленькой тайной. — Сказала Гувер с плохо скрытой иронией. — Я все думала, в каких вы отношениях. И почему поссорились с агентом Мастерсом. Ясно, что из-за нее, вот только почему? Не поделили девушку? Вряд ли вы такая истеричка, сэр, чтобы зашвыривать фотографии в мусор из-за бабы. Вот друг — совсем иное. То-то он ее так долго ищет. А вы покрываете предателя, сэр, как нехорошо.

Дантон беспечно пожал плечами и обмахнулся фотографией.

— Использованные презервативы из моего мусора ты случаем тоже не прихватила?

— Прихватила. Сдала в банк спермы, мне за них дали пару центов.

— Чего ты хочешь?

— О-о-о-о, много чего! Чтобы Джоан Роулинг не убивала профессора Снейпа, чтобы не ломала характер Малфоя, а то она как-то круто повернула в седьмой книге, чтобы Фред не умирал… или Джордж? Все время я их путаю…

— А не из Гарри Поттера?

— Можно и не из Гарри. Хочу, чтобы Захари Куинто не был геем, я из-за него перестала смотреть «Героев», чтобы Петир Бэйлиш взял Сансу Старк в свой бордель, меня бесит эта вечно ноющая овца, чтобы большая Бриенна надругалась над Джейме Ланнистером и все это показали в красках…

Джо хохотнул, представив, как это будет выглядеть, но тут же посерьезнел.

— Чего ты хочешь от меня?

Глаза Гувер неожиданно потускнели.

— Ничего. Зайдите в медчасть, сэр, разрешите мне сделать вам томограмму мозга.

— Что?!

Гувер помялась, подергала себя за и без того растрепанную косу, Джо показалось, что она сейчас расплачется, как тогда на кухне с антипохмельным коктейлем. Мерида неловко слезла с подоконника и поковыляла по коридору, держась за стену. Дантон закрыл рот и обратился к проходящему мимо Доусону.

— Слушай, если бы тебя кто-нибудь попросил сделать томограмму мозга, ты бы что сказал?

— Опять ты пьешь на работе, Дантон.

— Нет, я серьезно.

— Ну сходи, сделай. А мы все потом с удовольствием посмотрим, что за вакуум в твоем черепе.

Как и большинство мужчин, Дантон не любил врачей.

— Я конечно понимаю, — ехидно сказала Гувер, — что вы едите на завтрак гвозди и ничего такого не имею ввиду.

— Я могу и уйти. — Обиделся Дантон.

— Не надо. — Гувер вдруг побледнела, брови у нее сложились домиком, а руки сжались на груди.

К таким резким переходам от нахальства к застенчивости Дантон не привык и не знал, как на это реагировать. В медчасть он зашел случайно, Доусону надоело напоминать Джо сделать рентген сросшейся руки, и он отправил его туда приказом за подписью Кейджа с требованием по возвращении предоставить снимки. Коннор отлучился по своим делам, и в кабинете осталась только его помощница тире пациентка, рыжая девица, которую чуть не убил Мастерс из-за своей бабы. Дантон лично помогал ему стирать записи с камер наблюдения. Волновался Мастерс не зря, рыжая курсантка-малолетка чуть не уделала профессиональную шпионку с пятнадцатилетним стажем. Дантон испытал даже что-то похожее на восхищение, на его памяти мало кто так дрался.

— Красиво, с душой. — Сказал он вслух.

— Что? — Удивилась Гувер.

— Ничего. Зачем тебе мой череп?

Мерида смущенно почесала висок и начала краснеть.

— Плохой из тебя шпион выйдет. — Сказал Дантон, с удовольствием наблюдая, как краснота сменяется бледностью, и не подозревая, что задел рядового за живое.

— Получше, чем из некоторых. — Резко сказала она. — Снимите все металлическое, сейчас я сделаю вам рентген. И футболку тоже.

Футболку снимать было не обязательно, но Гувер не отказала себе в удовольствии посмотреть на Дантона без рубашки.

— Что ты на меня пялишься как педофил на школьницу? — Подозрительно поинтересовался снайпер, почесывая шрам на груди.

— У вас Картман на плече наколот. — Мерида улыбнулась уже открыто.

— Ага. Правда шикарно? Был еще Кенни, но по нему ножом чиркнули, полбашки снесли, пришлось свести.

Гувер расхохоталась, Дантон сначала не понял, потом присоединился.

— Доктор Коннор придет и распечатает вам снимки, я не умею. — Поспешно соврала Мерида, ей хотелось, чтобы Дантон остался подольше. — У вас, по-моему, атеросклеротическая… в общем, у вас атеросклеротические бляшки в голове. Такое бывает из-за… в общем, из-за вашего образа жизни.

— Что еще за… что?

— У вас явное снижение активного внимания, также я наблюдаю легкое когнитивное и вестибулярно-вегетативное… в общем, не важно. А еще вы постоянно забываете, как меня зовут! Я даже сперва думала… э-э-э… а потом подумала, что это атеросклеротическая энцефалопатия.

— Это у тебя нарушение мозговой деятельности! — Обиделся Дантон. — Сама ты склеротическая!

— У вас голова постоянно болит. Это тоже симптом.

— Нет. Не болит.

— Да. Болит.

— Вот и нет.

— Вот и да.

— Нет!

— Да!

Гувер сдернула со снайпера очки и сунула ему в лицо лампу. Джо отшатнулся, закрываясь ладонью, в глаза словно плеснули кислоты. Похоже, он даже назвал Гувер нехорошим словом, потому что она отскочила и пригнулась, будто он собирался ее ударить.

— И пьете вы все время потому что алкоголь снижает боль.

— Что значит «все время»? Я тебе не какой-нибудь алкаш, я специальный агент, мне сам президент руку жал, я у премьер-министра три дня жил! Знаешь, чьи у меня есть компрометирующие фотки?

— У вас реакция снижается. — Холодно сказала Гувер. — Вы скоро с десяти шагов в цель попадать не будете.

Дантон усмехнулся. Мало кто знал, что в цель он мог попасть даже не видя цели, в юности подрабатывал в цирке, бросая ножи в распятую на доске ассистентку, потом доска начинала крутиться, но Джо всегда знал, куда воткнется нож, и ни разу не ошибся. Правда до этого были три года обучения и издевательств, поэтому цирк Дантон терпеть не мог.

— Это еще доказать надо. — Упрямо сказал он.

— Можно и проверить. — Покладисто согласилась Гувер. — Без томографа. Но если я окажусь права, то придется все-таки сделать снимок, спазм ликвидировать.

— А если окажешься не права, то будешь мне неделю носить завтрак в постель.

— Идет. — Согласилась Гувер, пожалев про себя, что проигрыш ей не светит. — Наклоните голову.

Она подошла совсем близко и запустила пальцы Джо в волосы, сцепив руки на затылке.

— Что это ты делаешь? — Подозрительно поинтересовался он.

— Если я права, при воздействии на определенные точки боль исчезнет.

— Да не болит у меня ничего… — Начал Джо, но осекся, Гувер подошла совсем близко и его голова уперлась ей в грудь. — Продолжай.

Гувер усмехнулась, но тут же ее лицо приобрело сосредоточенное выражение, все-таки мозг штука сложная, а ошибиться не хотелось. Отсутствие практического опыта помешало ей осознать, что Джо в этот момент готов был замурчать от удовольствия, и если бы у него были когти, как у кота, то он бы принялся мять ими клеенчатую обивку кушетки. Вместо этого он обхватил ее за талию и подтянул поближе. Длинные тонкие пальцы решительно прошлись по всей его голове, массируя самые нервные окончания, боль в висках утихла, кажется, даже стало легче дышать. Резь в глазах тоже прекратилась, Дантон разомлел и чуть не свалился с кушетки.

— Что это вы делаете? — Спросил вошедший Коннор.

— Готовьте томограф, док. — Ответила Гувер, убирая руки. — У агента Дантона атеросклеротические бляшки, кажется в затылочной части головного мозга.

Дантон разочарованно поднял голову и убрал руки, выплывая из волн блаженства. Гувер ушла готовить томограф, посмотрелась в зеркало и вытерла слезы кончиком мизинца.

 

Глава 18. Что делать, если сделано уже все

Гувер сидела в позе лотоса и медитировала, пытаясь вернуться в тело Адель. Коннор предупреждал, что это может плохо кончиться, но малышку обуяло любопытство экспериментатора, доставшееся в наследство от папы (либо навеваемое плохим парнем, Мерида никогда не могла разобраться, что у нее свое, а что — его). Медитировать не получалось, в голову лезли мысли о предстоящем экзамене на звание агента, который Гувер не могла сдать даже находясь в своей лучшей форме, ну а теперь и подавно. Хотя что было не так в ее ответах на тесты и боевых навыках, затруднился бы сказать даже Доусон, милостиво пропускавший вверх по служебной лестнице экземпляры куда хуже.

Коннор теперь постоянно держал ее при себе, и Гувер практически не появлялась в своем отсеке, что мешало ей рубиться в «World of Warcraft» и прокачивать персонажа.

Агенту Дантону успешно прооперировали голову, и он исчез с горизонта Мериды, оставив после себя горькое разочарование и многозначительные ухмылки Коннора. В лабораторию зашел агент Моррис, недавно наполовину оглохший из-за взрыва, Гувер сделала вид, что не замечает его, и Моррисом занялся Коннор. Агент так кричал, что Гувер сердито встала и поплелась в библиотеку, готовиться к очередному экзамену.

В библиотеке было людно. Курсанты сидели за столами, запустив пальцы в волосы и читая труды по тактике, стратегии, физиогномике, математике, истории, медицине, праву и прочим вещам, которые полагалось знать агенту. Были и те, кто провалил два и более экзаменов, но пятнадцать неудачных разов Гувер никому еще не удалось повторить. Малышка взяла с полки книгу и села на освободившееся место. Привычные, сто раз виденные таблицы вызвали легкое отторжение и чувство тошноты, но Гувер взяла себя в руки и принялась повторять формулы и дислокации, периодически закрывая книгу и повторяя про себя давно заученное. Все, что требовали знать на экзамене, знать было нереально, никто не в состоянии охватить все, что написано в книгах, но Гувер могла. Она могла сказать, на какой странице написана та или иная фраза, что изображено на схеме на четыреста двадцать шестой странице учебника по военной технике, но почему-то все время приходила сюда перед экзаменом, повторяя то, что и так знала. Гувер огляделась по сторонам и вспомнила, как она сидела в еще старой маленькой библиотечке в прежнем здании базы, и никто не предполагал, что бесшабашный рыжик, непонятно откуда взявшийся, сможет так удивить тогдашнего директора базы, что скакнет разом из сержантов в капитаны. А как злился закадычный дружок Кейдж, мечтавший в то время быть майором! И как потом, после долгих уговоров, библиотека была полностью перенесена в новое здание.

У Гувер по спине пробежал холодок, она не сразу сообразила, что это не ее воспоминания. Но они были такими настоящими, как будто все это происходило действительно с ней.

— Эй, Мерд, зубришь? — Питер Грин бросил карандаш и поднял голову от конспекта.

В библиотеке не полагалось разговаривать, нервничающие курсанты могли поразбивать друг другу носы, но Грина никто не одернул.

— Зубришь ты. — Огрызнулась Гувер. — А я вникаю.

— Вникаешь ты или нет, все равно тебя не возьмут в агенты. — Торжествующе сказала Ванда Паркер.

— Так что зря стараешься. — Заключил Грегг Николс.

Гувер откинулась на спинке стула и принялась раскачиваться, упираясь ногой в стол. Курсанты переглянулись, с некоторой тревогой ожидая, что сейчас выкинет Мерд.

— Да уж точно, нечего здесь торчать. — Наконец сказала Гувер. — Я все равно умней всех вас вместе взятых.

Пока курсанты удивлялись, что вспыльчивая рыжая не полезла в драку и осмысливали ее слова, Гувер поставила книгу на место и вышла. В коридорах было пусто, а у Мериды вдруг оказалась целая куча свободного времени. Все бесполезно, если бы хорошая учеба и примерное поведение могли что-то сделать, то Гувер была бы уже директором вместо Кейджа. Так что может требовалось прямо противоположное?

— Время повеселиться! — Улыбнулась довольная малышка, потирая руки.

В первую очередь она пошла к стене просьб и предложений для Фантома. Никаких камер за ней не следило, это было единственное место, которое не отслеживалось на базе. Курсанты жаловались всемогущему призраку на обидчиков, просили помочь на экзамене и на вступительных испытаниях, но не бесплатно, за услугу Фантом требовал деньги или ответную услугу. Гувер сняла пару бумажек с просьбой отвлечь Марию Кри на экзамене по психологии, дать группе новобранцев доброго преподавателя по стрельбе и наполнить наконец конфетный автомат на кухне. Все это легко было провернуть, имея под рукой интернет и нужные пароли, а пара лишних баксов ей сейчас не помешали бы. Но то, что собиралась просить Гувер, было настолько из ряда вон, что малышка долго колебалась, прежде чем прикрепить к пробковой доске фотографию Алекса Мастерса. Заказывать агентов Фантому было не принято, это не курсант, а человек, с которым как-то уже неловко шутить подобные шутки.

— Ладно. — В конце концов, проворчала она. — Не все же одной отдуваться.

— Курсант Гувер. — Завыл динамик, и Гувер подпрыгнула, хватаясь за простреленную грудь. — Немедленно ступайте на тест! Вас ждет вся группа! Повторяю, курсант Гувер…

— Да иду я, иду! — Простонала Мерида, за всеми треволнениями забыв о дурацком тесте.

Пробежка по коридору вышибла все силы, Гувер, задыхаясь, постучалась в кабинет.

— К-курсант… Гувер… при… фух! Прибыл, сэр!

— Проходите скорее. — Укоризненное выражение лица экзаменаторов тут же сменилось на заботливое.

Гувер подошла к свободному мольберту, руководитель закрыл дверь.

— Разговаривать запрещается. У всех разные задания, так что можете подглядывать друг за другом сколько угодно. Все фиксируется на камеру. Выходить нельзя, если кто захочет в туалет… не будем врать, что нам очень жаль. Через час мы войдем и проверим работы. По итогам теста вам будет выставлен балл от одного до ста. Приступайте.

Все вышли, оставив курсантов наедине с мольбертами и художественными принадлежностями. Гувер взяла прикрепленный к масляным краскам листок и развернула. Там было одно-единственное слово: «Любовь».

— Чертовы абстракционисты. — Пробормотала Гувер, комкая бумажку.

В прошлые пятнадцать раз ей доставались радость, гнев, уверенность, умиротворенность, уныние, мир и много еще чего. Рисовала Гувер неплохо, в детстве им всем преподавали все на высшем уровне, но ни один из предложенных ей вариантов не устраивал комиссию. Особенно Мерида обижалась на них за то, что они не оценили преданность — улыбчивого веснушчатого малыша, обнимающего плюшевого медведя.

«Любовь, любовь» — Со злостью думала она. — «Дантона, что ли, нарисовать? Вот все упадут. Тогда только застрелиться и останется. Может, Стиви? Хотя какая там любовь, его на дружбу надо было. Хотя почему не любовь? Любовь разная бывает: материнская, собачья, страстная, безнадежная».

Гувер оглянулась по сторонам, у кого-то на мольберте уже зрел гнойный нарыв еле сдерживаемого гнева, у кого-то вулкан страстей, кто-то изобразил испанскую танцовщицу, кто-то растение, Мэри Рид рисовала колючий кактус с гигантским цветком.

«А может красочек поплескать, а они пусть сами смотрят и сами видят, что захотят?».

— Время вышло. — Дверь открылась, и комиссия вошла, сопровождаемая Марией Кри.

Они подходили по очереди к каждому мольберту, иногда задавали вопросы, пока остальные торопливо заканчивали произведения.

— Курсант Гувер.

— Сейчас-сейчас, сэр… мэм. Последний штришок.

Гувер, высунув язык, старательно водила кисточкой по бумаге.

— У вас было достаточно времени.

— Сейчас, я сейчас. Вот. Все.

Гувер гордо развернула свое творение к комиссии. На минуту в комнате воцарилась тишина.

— Курсант Гувер. — Зловеще начала Мария Кри. — Что у вас было в задании?

— Любовь. — Гувер заглянула сверху на мольберт. — Вот. Самое то.

— Прекратите ломать комедию, курсант! — Вскипела Мария. — Здесь же ничего нет!

— Как нет?! — Гувер забежала вперед и стала перед мольбертом. — Вот же все! Самая любовная любовь! Такая, как в песнях поют! Как в сериалах показывают!

— Прекратите паясничать, Гувер! — Строго сказал Саймон Хилл. — Почему вы ничего не нарисовали?

— Как не нарисовала? — Гувер растерялась так искренне, что члены комиссии еще раз посмотрели на мольберт, но увидели там только все тот же белый лист. — Вот же все! Любовь!

— Что это значит?

— Очевидно, это значит, — отчеканила Гувер, внезапно меняясь в лице, — что вы не способны увидеть любовь, даже если вам ее под нос сунут, вот что это значит.

Мария холодно кивнула, курсанты невольно попрятались и спрятались за мольберты.

— Мы обсудим это позже. — Сказал Хилл.

Когда они вышли, Гувер мрачно посмотрела на мольберт и ткнула в центр кулаком, пробив листок бумаги насквозь.

— Все готово?

— Готово. — Дантон довольно потер руки. — Что, можно запускать?

— Давай. И не забудь соблюдать субординацию.

— Хватит строить из себя мою маму! Тебе все равно не удастся быть настолько назойливым…

— Агент Дантон!

— Агент Доусон!

— Запускайте курсантов, агент Дантон!

— Есть, сэр!

Дантон открыл дверь, и толпа взволнованных курсантов повалила на полосу испытаний, выстроившись в ряд.

— Итак, курсанты. — Дантон обвел рукой огромный полигон, напичканный сетями, колючей проволокой, рвами, маленькими минами и вражеской засадой, состоящей из проштрафившихся агентов. — Вам нужно принести мне этот флаг.

Дантон показал прямо перед собой. Как ни велико было поле, но всех испытаний оно не вместило, пришлось поделить его на две части металлической сеткой, курсантам полагалось добраться до края поля, а потом вернуться назад, притом перед флагом находился самый сложный участок, со рвом, наполненным жидкой грязью, скрывающей колья. Посередине рва располагались бревна и хрупкий веревочный мостик. Также еще надо было как можно быстрее вернуться назад и суметь сохранить флаг, мстительные товарищи могли запросто его отнять.

— В общем, я вроде все сказал. — Дантон глянул на Доусона, тот махнул ему рукой. — Погодите малость.

— Слушай, Грегг. — Тихо сказал он Доусону. — Может уберем эту рыжую с полосы?

— Гувер? Почему?

— Она же только после ранения.

— Не лезьте не в свое дело, агент Дантон.

— Сволочь ты бесчувственная, Грегг.

— А ты с чего вдруг такой чувствительный стал?

— Как хочешь, короче.

Недовольный Джо подошел к курсантам.

— На счет три вы стартуете. Удачи. Итак, раз, два, два с половиной, два с ниточкой, два с иголочкой…

— Дантон!

— Сейчас-сейчас, агент Доусон! Два с ниточкой… хотя с ниточкой уже было… четыре… ой, я что-то пропустил? Три!

Изнывающие от нетерпения курсанты рванули с места и поползли в жидкой грязи под колючей проволокой. Гувер осталась стоять, задумчиво наматывая на палец выбившуюся из-под форменной кепки прядь волос.

— Курсант, команда вас тоже касалась. — Напомнил Дантон.

— Я им фору даю. — Ответила Мерида каким-то мертвым голосом и посмотрела на вожделенный флаг.

Он был одновременно так далеко и так близко, всего в семи шагах налево.

Гувер подошла к металлической сетке, подпрыгнула, зацепилась руками и полезла наверх. Дантон уже собрался окрикнуть ее, но Доусон ткнул его в бок. Гувер уже была на самом верху, успевшие далеко убежать курсанты остановились и, открыв рты, наблюдали за ней, сидевшие в засаде агенты тоже повылезали из нор. Гувер навалилась животом на край сетки, покачалась, отдыхая, потом оттолкнулась и прыгнула на шест, сорвала флаг и скользнула вниз. Потом так же перелезла через сетку и отдала звездно-полосатое полотнище спокойному как удав Доусону.

— Это нечестно! — Завопили курсанты, испытание, на которое раньше уходило минимум четыре часа, закончилось за шесть минут.

— Победил курсант Гувер, все свободны. — Объявил Доусон.

Довольные агенты повалили к выходу, опешившие курсанты остались стоять. Гувер тоже куда-то успела исчезнуть.

— Но почему? — Только и спросил Дантон, пока Доусон наливал ему в кружку крепчайшего кофе. — Эй, не жалей пастилок, старый ты сквалыга!

— Что почему?

— Эта нахалка не прошла полосу!

— Конечной целью являлся результат, а не процесс. Ей нужно было принести флаг. Вот он флаг.

Дантон помолчал, обдумывая услышанное.

— Значит, я тогда тоже так мог?

— Не мог.

— Почему это? Что, думаешь, запала бы не хватило? Обижаешь, Грегг!

— Потому что, агент Дантон, когда вы проходили испытания, вам в проектировщики поля не достался насмотревшийся фильмов про искателей кладов садист, увеличивший дистанцию в два раза за счет сетки. Ну и еще: я никогда не забываю специальным пунктом уточнить, что для того, чтобы принести флаг, курсанты должны пройти дистанцию.

 

Глава 19. С меня хватит

Курсанты сговорились устроить Гувер темную за проделку с флагом. Это было мало того, что на редкость изобретательно, но и попросту нечестно, и выставило их всех круглыми дураками. Втуне пропали недели подготовки, волнения бессонных ночей. И как не гениальна была малышка, спастись от толпы разгневанных однокурсников она не могла. Можно было обратиться с просьбой к Кейджу, когда он в очередной раз вызвал ее и спросил, на что похожи облака, но при одной мысли об этом у Гувер сводило челюсть. Кейдж выглядел задумчивым, но не злым, и рядовой наконец-то отважилась дать волю своему любопытству.

— Сэр?

— Да курсант?

— Зачем вы спрашиваете меня, на что похожи облака, сэр? Это что-то вроде теста Роршаха?

— Нет, Гувер. Видишь ли, я слишком стар. — Кейдж повернулся к ней и оперся спиной о перила наблюдательного пункта.

Гувер оказалась к такому не готова и еле удержалась от того, чтобы не сделать изумленное лицо.

— Я уже давно сам не участвую в операциях, но иногда мне хочется все бросить и стать рядовым агентом, которому не надо много думать и каждую минуту что-то решать. Иногда я поднимаю голову от горы бумаг и с изумлением вспоминаю, что я человек и у меня есть желания и потребности. А директор такого места, как это, в первую очередь должен оставаться человеком. Элементарно ззабывается, что за пределами этой распроклятой базы есть целый мир, для которого мы не существуем и ради которого живем. Я тоже раньше мог сказать, на что похожи облака, но теперь, когда я поднимаю голову, я вижу просто клочья дыма. А потом приходишь ты, и все это снова обретает смысл.

Гувер не знала русского выражения «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь», но оно точно подходило под то чувство, что она испытала. Ей захотелось сказать, что не она одна может находить в облаках сходство с предметами, но не смогла.

— Я могу идти, сэр?

— Идите, Гувер.

Мерида осторожно высунула нос из-за двери, никого из курсантов возле приемной не толклось, но обольщаться не стоило, для того, чтобы пройти на очередной экзамен, нужно было миновать три этажа, четыре длинных коридора, две потенциально опасных зоны, пересекающихся с другими отсеками, а также рассчитать время, чтобы зайти раньше экзаменатора, но не настолько, чтобы ее успели убить. Рисковать ехать на лифте Гувер не стала, среди курсантов было немало техников, способных испортить провода и оставить ее сидеть в заточении на протяжении всего экзамена.

«Хотя какая разница?» — В отчаянии думала Гувер, шагая по лестнице и не забывая оглядываться по сторонам. — «Если бы можно было стать агентом, просто сдав все экзамены!»

Время она рассчитала идеально, экзаменаторы и наблюдающие вошли ровно через тридцать секунд после нее, курсанты успели полаяться, но не успели перейти к рукоприкладству.

— Смирно! — Скомандовала Мария Кри, с неудовольствием глядя на Гувер, недавние рассуждения о любви сильно ее задели.

Испытание было последнее, на применение шпионских навыков. Потребовать могли что угодно: отнять конфетку у ребенка так, чтобы он не заплакал, соблазнить парня за пятнадцать минут и не взбесить его девушку, доказать, что небо зеленое. Ситуации моделировались аналитиками, роли исполняли эксперты, одновременно анализируя поведение курсантов в обстановке, приближенной к реальной. Действовать нужно было быстро и не задумываясь, единственной помощью была смекалка, предметы, находящиеся в комнате, и пять минут на размышление. После чего заходили актеры и действо начиналось. Курсанты ничего не видели и не слышали, потому что аналитикам лень было моделировать разные ситуации для каждого испытуемого в отдельности, и задание было для всех одно. Агенты стояли перед стеклом, в котором все просматривалось, и слушали через гарнитуру.

— Симонс!

Анжела Симонс перекрестилась и толкнула дверь. Пять минут ничего не происходило, агенты скучающе переминались с ноги на ногу, курсанты нервничали и представляли ужасы, таящиеся за дверью. Потом агенты оживились, видимо действие началось. Мария Кри удовлетворенно принялась черкать в блокноте. Через десять минут все кончилось.

— Отличное время. — Сказала Мария. — Колинз, вы следующая.

Колинз была не такой быстрой, но экзаменаторы похвалили ее артистизм и вдумчивый подход к делу. Курсанты все шли, а Гувер никак не вызывали, и она уже решила, что мстительная Мария вообще ее не позовет. Однако Кри была не настолько коварна, и, не отказав себе в удовольствии помотать противной курсантке нервы, все-таки вызвала ее, когда больше никого уже не осталось.

Гувер креститься не стала, хотя и вознесла про себя короткую благодарственную молитву дяде Сэму, и толкнула дверь.

— От черт.

Внутри была маленькая комната, провонявшая благовониями, с кроватью в виде огромного красного сердца. На столе лежала связка бананов, открытая банка сгущенки, съедобные желатиновые трусы, меховые наручники, диск Барри Уайта, яблоко и раздвижной шест для стриптиза. Разыгрывать из себя соблазнительницу Гувер не любила, подозревая, что агент, видевший все возможные выкрутасы не один десяток раз, попросту смеется над курсантами, сохраняя строгое лицо.

— Вам надо узнать у босса токийской мафии, когда состоится транспортировка крупной партии героина. — Мягко прожурчал динамик.

— Ок. — Сказала мрачная Гувер. — Понятно. Ну что же, установим пока шест.

Дверь открылась и вошел Такеши Нагасаки, известный в своих кругах шпион, не считающийся ни с какими нормами приличия.

— Здравствуйте. — Просюсюкала Гувер, засунув палец в рот, наподобие Лолиты. — Я тут очень давно вас жду.

Мария Кри редко кричала, в основном на Дантона, поэтому снайпер не отказал себе в удовольствии послушать, как она кричит на кого-то еще, да еще и при Доусоне. Вопли главы аналитического отдела были слышны на всю базу, агенты заключали пари, кто довел Марию до такого бешенства. Восемьдесят процентов ставок были на Дантона, но Джо на этот раз был настолько ни при чем, что даже не стал ставить сам на себя через подставное лицо.

— Это немыслимо! — Кричала Мария, стоя очень прямо и вытянув руки со сжатыми кулаками вдоль тела. — Доусон, следите за своими людьми! Вы их совсем распоясали!

Джо засомневался, что это не он виноват, и поспешно перебрал в уме все свои грехи за последние три дня, но ничего против Марии там не имелось. Не из-за того же она так орет, что нашла у себя в отсеке маленькую камеру с детектором движения? Джо осторожно заглянул в кабинет Доусона и увидел Гувер, вжавшуюся в стену и мечтающую пройти сквозь нее. При совершении этого маневра она оказалась бы как раз в мужской раздевалке. Доусон замахал на снайпера рукой, с немой просьбой убраться ко всем чертям, но Дантон сделал вид, что не понял, и зашел в кабинет, Мария его даже не заметила, что было нонсенсом.

— Я конечно понимаю, — бушевала Мария, — сделать из желатиновых трусиков и яблока пращу и оглушить агента Нагасаки было креативно, яблоко мягкое и агент не пострадал. Но я не потерплю, чтобы сопливая курсантка смела угрожать дипломированному специалисту, что будет засовывать ему бананы в задницу, пока он не расколется! А уж то, что она не только угрожала, а пыталась привести свои слова в исполнение! Да если бы мы не выбили дверь, заблокированную шестом для стриптиза, она бы ему горло перерезала краем музыкального диска! А агент даже не мог ничего сделать, потому что был прикован наручниками к ножке кровати, и при попытке освободиться чуть не порезал себе вены острыми краями банки из-под сгущенного молока! Я требую, чтобы ее отстранили! Вы слышите меня, Доусон, чтобы ноги этой соплячки не было на базе с завтрашнего дня!

Дантон уже десять минут назад незаметно включил у себя в кармане диктофон и теперь думал, как бы попроще взломать камеру наблюдения Доусона и списать с нее этот эпизод. Можно будет выложить на ютуб под названием «новая смена» или еще как-нибудь так. Гувер окончательно слилась по цвету со стеной, а Мария все кричала и кричала. Доусон невозмутимо слушал, сцепив руки за спиной, сохраняя на лице неизменно вежливое и заинтересованное выражение. Человека, имеющего в подчиненных Джозефа Дантона, мало что могло поколебать. Кри, чья ярость не встречала отпора, в конце концов вышла, громко хлопнув дверью. Доусон вздохнул и поправил галстук.

— Дантон!

— Чего?

— Гувер.

Дантон оглянулся на сползающую по стене малышку и еле успел ее поймать.

— Что, все правда? — Спросил он, пока Доусон вызывал секретаршу и просил принести нашатырь.

У главы отдела боевиков в кабинете имелась целая аптека, состоящая из бинтов, болеутоляющего и кровоостанавливающего, но нашатыря не было, потому что до этого дня Доусон даже представить не мог, что в его кабинете кто-то может упасть в обморок.

— Видимо так.

— Запись есть?

— Уже качается на мой личный жесткий диск.

— Вот ведь дерзкий сопляк. — С восхищением сказал Дантон, вспоминая времена, когда считал, что неуловимый Гувер — парень.

— Сэр! — Очнувшаяся Мерида резко и не по уставному вцепилась в руку Доусона, держащего вату. — Сэр, меня отстранят?!

Вид у нее был такой несчастный, что Доусон даже погладил ее по голове и не стал играть в начальника.

— Нет, курсант. Вы выполнили задание на экзамене?

— Да-да, он раскололся на четвертой минуте, сказал, что груз перевозят из Огайо в Онтарио в четыре часа утра.

— Зачем же вы продолжили допрос?

Гувер покраснела, стрельнула глазами вбок и почесала висок.

— А вдруг он врал?

Дантон зашелся в приступе истерического кашля, Доусон встал, налил себе из кулера воды и выпил мелкими глотками.

— Дантон, проводите курсанта в медчасть. И вот еще, передайте им записку.

Дантон, придерживая шатающуюся Гувер за плечо, вышел и беззастенчиво развернул записку. Стремительным почерком Доусона там было выведено: «Под любым предлогом курсанта Гувер из медчасти три дня не выпускать».

 

Глава 20. Разговор по душам

Это было неправильно. Все должно было быть не так. Радостно. Волнительно. Неожиданно. А теперь это было как издевка, как плевок в лицо. Вот тебе твой значок. Бери. Или просто было слишком поздно, все перегорело и стало неважным. Или она просто уже раз пережила этот миг, давно, еще Стефаном Моритцом, очень много лет назад.

Гувер мрачно держала на ладони значок агента с выбитым личным номером, и ощущала только чувство горького разочарования. И ведь выдали-то его не как всем, перед строем, с флагами, торжественными речами, под ухмылки агентов, недавно бывших курсантами, и зевки агентов постарше, все это было для Питера Грина и еще пятнадцати счастливчиков. Гувер уже смирилась с очередной неудачей, когда Доусон лично вызвал ее в кабинет из спортзала, и она пришла, в спортивной форме с пятнами пота, даже не успев сообразить, за что.

Доусон пригласил ее сесть и раскрыл пухлое личное дело.

— Я изучил результаты вашего последнего теста, курсант Гувер. Признаться, он меня удивил.

— Виноват, сэр.

— Это худший тест из всех, что вы писали.

— Виноват, сэр.

— Преподаватель истории доложил, что вы написали тест из пятисот вопросов за десять минут, после чего сдали работу и ушли.

Гувер скрипнула зубами. В этот раз она даже не позаботилась хотя бы посмотреть вопросы, просто обвела кружочками случайные варианты ответов. Что на это отвечать Доусону, она не знала. Хотя он же ничего не спрашивал, наверное, можно и промолчать.

— Верных ответов было всего 70 %.

Плохой парень внутри нее гаденько хихикнул, Мерида едва удержалась от неуместной улыбки.

— Практическая часть экзамена тоже под большим вопросом. Нам понадобилось немало времени, чтобы удалить все видео с ютуба.

Учитывая то, что видео выкладывал Дантон, Доусон был на одной из последних степеней осатанения.

— Очень большое дело. — Осторожно сказала Гувер, косясь на папку со своей фотографией. — Много всего там.

— Я видел. — Сухо сказал Доусон. — И я просто не знаю, чего мы еще можем от вас требовать, разве что в одиночку подавить вооруженный конфликт в Боснии.

Дальше он подвинул к ней черную коробочку, наподобие тех, которые дают в ювелирном магазине. Гувер сначала представила себе, что Доусон решил сделать ей предложение, но для кольца коробочка была слишком большой. Она настолько оказалась к этому не готова, что даже не стала ее открывать и благодарить, а просто забрала со стола и поднялась, не спрашивая разрешения уйти.

— Во время нападения на базу вы убили трех человек, агент Гувер. — Сказал Доусон ей в спину.

— Да, сэр.

— И что вы почувствовали?

— Ничего, сэр. — Удивилась Гувер.

— Идите, агент.

— Слушаюсь, сэр.

А теперь она сидела на кушетке в комнате отдыха, разглядывала серебристый номерной знак с логотипом базы и думала, что значат последние слова Доусона. До этого она вообще не думала, что убила трех человек, даже не вспоминала о них. Потому что их было слишком много и без этих трех. Наверное, она должна была что-то чувствовать, ужас, жалость, тошноту, но тогда она еще не успела ничего сообразить, а потом, когда очнулась от комы, надо было готовиться к экзамену. А теперь она просто зависла в каком-то непонятном состоянии, уже давно не курсант, еще слишком не агент, и не знала, что ей делать и что вообще делают агенты, когда не получают заданий.

Из душевой вышел Дантон, судя по синим пятнам краски на руках, он явно не мылся, а вкручивал под распылители «производитель аватаров».

— Ты чего такая кислая? — Фамильярно спросил снайпер, понятия не имевший о нормах этикета, а также вежливости, морали, чувстве такта и субординации.

Гувер подумала, что раз они теперь оба агенты, то можно и промолчать. С другой стороны, она по-прежнему была рядовым, а Дантон вот уже двадцать лет был сержантом. А с третьей стороны, что ему отвечать? В результате Гувер ограничилась вежливым:

— Все в порядке, сэр.

Однако Дантон был не из тех, кто на вопрос «Как дела?» ожидает услышать стандартное «хорошо», и если уж чем интересовался, то ответа жаждал подробного, желательно с иллюстрациями, а за неимением последних — с жестами и выражениями лица, так что ответ Гувер его не устроил. Джо сел рядом с ней и цапнул коробочку со значком.

— Ого! Агент! Быстро ты!

Гувер захотелось его убить. В принципе, она даже могла это сделать. Наверное. Интересно.

Дантон успел перехватить летящие к его глазам пальцы и заломить тонкую руку, одновременно уворачиваясь от кулака, направленного в висок и колена в пах. Да-а-а, а выверты-то малышка знает какие костоломные! Только вот силенок пока не хватает. Ей бы опираться больше на ловкость и гибкость, а она пытается брать на силовой, словно в ней вместо пятидесяти килограммов все восемьдесят. Когда она наконец-то сообразила, было уже поздно, ни одна женщина не могла вырваться, лежа распятой на полу под Дантоном.

— Пусти. — Довольно-таки мирно сказала Мерида, глядя снизу вверх ему в лицо.

— А вдруг ты опять бросаться начнешь?

— Нет. Это не я.

— А кто? — Изумился Дантон от такой наглости.

— Мне просто было интересно. — Гувер поерзала.

— Так, вот так вот делать сейчас не надо. — Предупредил Джо, чувствуя в теле ответную реакцию. — Стоп, интересно?

— Я же теперь агент. — Пояснила Гувер. — Ну и проверила, будет ли апгрейд персонажа при переходе на новый левел.

— Для апгрейда нужно золото. — Презрительно фыркнул Дантон. — И обмундирование.

— Это если не знать нужных кодов. — Сладко проворковала Гувер.

— А ты знаешь?

— А ну слезь с меня!

— Ты первая начала!

— Я дико извиняюсь!

— Да уж точно дико! За поцелуй.

— Что?!

— Поцелуешь — отпущу.

— Да вот еще!

— Тогда лежи.

— Ну и лежу.

— Ну и лежи.

— Ну и лежу!

— Ну и лежи!

Глаза Гувер наполнились слезами. Соленая влага потекла из уголков глаз вниз по вискам. Дантон отшатнулся, как всякий мужчина, боящийся женских слез.

Гувер вывернулась из-под него и сказала вредным голосом:

— Купился?

— Это вообще ни разу не честно! — Завопил Дантон.

— Значок отдай.

— А вот и не дам.

— А я опять буду плакать.

— Ну и плачь. У меня теперь иммунитет.

Гувер задумалась и села ни диван, не торопясь уходить и искоса поглядывая на Джо, севшего рядом.

— Мне тоже так надо научиться. — Сказал Дантон, поигрывая коробочкой.

Гувер представила себе рыдающего Дантона и засмеялась. Снайперу понравилось немного мальчуковое «хо-хо-хо!», и он решил продолжить общение. Гувер, вспомнившая, что она психолог-аналитик, наконец-то сообразила включить навыки, и с облегчением поняла, что Джо уходить не собирается, и вообще расположен почесать языком.

— Вы помните, как убили человека, сэр? — Спросила она.

— Помню. — Ответил Дантон. — Как сейчас. На прошлой неделе мы брали ресторан, патроны кончились, нож я потерял, так одного пришлось топить в унитазе. Ресторан был третьесортный, смыв в бачках плохой, так этот бедолага минут пять захлебывался в гов… знаешь, на этом месте тебе полагается хотя бы капельку измениться в лице.

— Сэр, я спрашиваю про самого первого человека, которого вы убили.

Дантон скривился, первого вспоминать он не хотел.

— То есть не про него конкретно. — Поправилась Гувер. — А про то, что вы потом чувствовали. Что?

— Плохо мне было. — С неудовольствием ответил Дантон. — Тошнило. Потом прошло.

— А как это вышло?

— Случайно. И он меня разозлил.

— А сколько вам было?

— Четырнадцать. А что? Кстати, а сколько тебе?

— Уже можно. — Усмехнулась Гувер. — Ну я тут… в общем, при нападении на базу… и агент Доусон спрашивал, как я… а я и не помнила.

— Ну и отлично. — Сказал Дантон. — Потом их много еще будет. Эти-то, которые новые, даже с ума сходят, а как это, рай там, ад, жизнь отнять, жизнь дать…

Гувер вздохнула. Когда-то и она мучилась чем-то подобным. А первый… казалось, он врезался в память каленым железом, а потом он с трудом его вспоминал. Темную подворотню Чикаго, железный лом, холодящий руку… и этот, просто подвернувшийся, потому что было интересно, а как это, убить человека…

— У тебя кровь. — Сказал Дантон.

Гувер привычно мазнула рукой под носом.

— Что теперь делать-то? — Спросила она. — Что агенты делают?

— Сначала тебя опять обучать будут. — Пояснил Дантон. — У перваков обычно так бывает. Я не знаю, меня сразу на задание кинули. Старшего дадут. Первое время будешь ему в ботинки плевать. И форму тебе надо получить. Подозреваю, ты будешь охрененно смотреться в черном… ремни, перевязи… ты же не аналитик, я надеюсь? Кто тебе значок вручал?

— Нет. — Презрительно фыркнула Гувер. — Агент Доусон.

— Славно! — Джо заметно повеселел. — Потом дадут отдельный отсек, жалование будут платить. И столовая у нас лучше. Кстати, а какие у тебя позывные?

Кодовое имя присваивалось агенту раз и навсегда, и Дантону не следовало за день перед распределением злить чеканный цех шутками с электричеством. В результате он навсегда остался Купидоном, хотя должен был быть Вирусом, за то, что разозлил Доусона. Мастера расстарались и даже выбили на оборотной стороне его значка пухлого голого младенца с луком и стрелами. Хотя их усилия пропали втуне, значок, как и форму, Джо принципиально не носил, потому что ее нужно было стирать и гладить. Гувер с некоторым волнением перевернула значок.

— Неслабо. — С завистью сказал Джо.

«Джокер».

 

Глава 21. Семья героя

Недавние курсанты стояли шеренгой, щеголяя новенькой формой и нашивками с логотипом базы. В этот раз набор был совсем маленький — пятнадцать человек. Семерых забрали аналитики, восемь осталось боевикам. Рэйчел Прайд присматривалась к незнакомым лицам и думала, каким же окажется ее второй номер. Агенты уже обсудили с сальными шуточками кандидатуры девушек, но больше склонялись к парням, ведь в дальнейшем им придется не только развлекаться, но и учить новобранцев. Да и девушки на базе были не из тех, что плачут над романами Даниэлы Стил.

— Рыжие, говорят, приносят удачу. — Многозначительно заметил агент Рэй, кивая на косы одной из претенденток.

Рэйчел посмотрела на чем-то расстроенную девочку со злым и разочарованным лицом, слишком молодую для звания агента, но не спешила делать окончательный выбор, потому что Доусон дал ей свободу выбора, и больше склонялась к кандидатуре Эшли Рокфилд, яркой веселой шатенке.

— И в постели огонь. — Добавил Крис Дюк.

Номерам вторым полагалось молчать и внимать, что бы ни сказали, солдафонские шуточки никого здесь не удивляли.

— Смотри не обожгись.

Гувер еще никогда не чувствовала себя такой одинокой. Она привыкла, что вокруг кишат курсанты, пусть враждебные, но они знают ее, знают, кто она, что может и чего не может. Они были единым организмом, а теперь ее оторвали от него, поставили в строй, и стоящие рядом Пит Грин и Эш Рокфилд уже не были теми, кого она знала, это были агенты, чужие, незнакомые. Этот мир жил и действовал по другим законам. Гувер удивляли шуточки мужчин в ее адрес, но она не поддавалась откровенным взглядам, сулящим спокойную жизнь и каменную стену. До нового набора. К сожалению, Миранда Ботс не сообразила, что агенты просто истосковались по свежей плоти, и нагло пользуются ситуацией. Растерянная вчерашняя курсантка, наивная, на которую раньше настоящие агенты обращали не больше внимания, чем на кофейное пятно, конечно, она выбита из колеи и интуитивно ищет защиты. Агентов никто не одергивал, школа жизни начиналась прямо сейчас, и в любом случае девушки сделают для себя выводы.

А Дантона не было, и Гувер не знала, радоваться или огорчаться, хотя перед сном так и эдак прокручивала в голове ситуации, в которых он выбирает вторым номером ее.

Миранда все-таки дала себя обмануть, ее, довольно улыбаясь, увел агент Рэй. «Шлюха» — кисло подумала Гувер, глядя ей вслед. Хотя не так уж все и плохо, Рэй хорош собой, обаятелен, терпелив, с ним Ботс научится многому, а заодно и развлечется.

— Детка, как тебя зовут? — Обратилась к ней высокая смуглая женщина.

— Курс… агент Гувер, мэм.

— Позывные?

— Джокер, мэм.

— Почему?

— Потому что я могу делать все. — Несколько зло отозвалась Мерида.

— Все?

— Простите, мэм. У меня широкий профиль: шпионаж, планирование операций, разработка психологического портрета преступника, сбор данных, наблюдение за объектом, разработка и внедрение технологий…

— Впечатляет. Драться умеешь?

— Да, мэм.

— Почему ты не в аналитиках?

— Не могу знать, мэм.

Рэйчел достала личное дело курсанта и быстро пролистала. Гувер отметила, что оно гораздо тоньше того, что хранилось в кабинете Доусона.

— Рэйч, ты берешь ее или нет? — Спросил агент Гилрой.

— Да. — Рэйчел захлопнула дело. — Меня зовут Рэйчел Прайд. Пойдем.

Гувер не могла даже предположить, что снова окажется в городе так скоро. Но как только она стала агентом, на нее словно махнули рукой, автоматически сняв все запреты. У агента Прайд была машина, вела она плавно, будто летела, не касаясь земли, а Гувер сидела на заднем сиденье, глядя на знакомый пейзаж, и думала, что никогда не повзрослеет. Остальные куранты были такими уверенными сегодня, а она словно застыла, и перед внутренним взором все еще стояли их недоуменные взгляды, когда они увидели ее в форме боевика.

Форма Гувер нравилась, как и предупреждал Дантон, она здорово смотрелась в черном. Кроме того ей выдали табельное оружие, и Гувер весь вечер перебирала и смазывала детали двух пистолетов, кое-что преобразовав и дополнив. Но перед поездкой в город с ними пришлось расстаться, Гувер выдали гражданское, на этот раз переходившее в полное ее владение. Мерида рассматривала подошву сапог и думала, что неплохо было бы вмонтировать в нее пару ампул с ядом или усыпляющим газом, как у Джеймса Бонда и мысленно подбирала упругость пружины, выкидывающей узкое двустороннее лезвие из носка.

— Я нескоро поеду назад, у меня дела в городе. — Сказала агент Прайд. — Поживешь у меня. Рене будет рада компании. Это моя дочь.

— Она учится у нас, мэм? — Спросила Гувер.

— Нет, и не дай Бог.

Мерида с неудовольствием подумала, что лучше бы ее забрал агент Гилрой, отражать любовные атаки всяко интересней, чем возиться с гражданской девчонкой.

— Сколько ей лет, мэм?

— Пятнадцать. Она тебе понравится.

Гувер была другого мнения. Гражданских она невзлюбила с тех самых пор, как увидела. Глупые безвольные существа, пакостные, убивающие себя и других, ничего не умеющие и ни на что не способные. Ее глубоко возмущало, что все на базе, сильные, красивые, мужественные люди, готовы умирать ради этого стада.

Двухэтажный домик агента Прайд находился в пригороде, в маленьком дворике росли розовые кусты и шиповник, по фасаду карабкался плющ.

Прямо у порога валялся большой красный мяч, Мерида перешагнула через грязные ботинки и включила свет. На стенах висели яркие рисунки в рамках, начиная с совсем простых, детских, заканчивая талантливыми пейзажами.

— Это Рене. — Улыбнулась Рэйчел. — Наглядное подтверждение роста над собой.

В гостиной под стеклом лежали награды, прямо на старых фотографиях. У Гувер появилось непреодолимое желание немедленно вернуться на базу и влезть в оставленный ноутбук, чтобы узнать об агенте Прайд все и даже больше. Потому что награду Базы за мужество и отвагу со времен основания получили только восемь агентов, и Гувер никак не могла представить среди них эту мягкую улыбчивую женщину с приятным гортанным голосом. Однако надпись на награде не оставляла сомнений, что она принадлежит не кому-то, а именно агенту Рэйчел Прайд, и вручена более пятнадцати лет назад.

Присутствия мужчины в доме не наблюдалось, и Гувер захотелось узнать, куда делся мистер Прайд и был и он вообще.

— Мэм. — Спросила Гувер с сомнением в голосе. — А ваша дочь знает, кто вы? Что вы агент?

— Да-да. — Рассеянно ответила Рэйчел. — Без подробностей, конечно. Она еще не вернулась, ты проходи, а я ее встречу, вот-вот должен подойти автобус.

Когда она ушла, Гувер почувствовала себя неуютно и прошла на кухню, справедливо полагая, что никому не станет хуже, если она сделает кофе.

— Рене. — Сказала Рэйчел, глядя на дочь. — У нас гостья.

— Опять кто-то из агентов?

— Мой второй номер. Она очень напугана и растеряна.

— Из сирот или из отбора? — Спросила Рене, бывшая в курсе дел матери.

— Из сирот. И она совсем не покидала базу до сегодняшнего дня.

— Ее, наверное, многое удивляет.

— Скорее отталкивает, детка.

— Я поняла. А вообще как она?

— Она очень умная девочка, Рене.

— А ты правда очень умная? — Вопрос маленькой зеленоглазой шатенки застал Гувер врасплох.

Она оказалась не так плоха, как боялась Мерида. Совсем не капризная, может чуть взбалмошная и несобранная, но от ее ошибок не зависела ничья судьба. От Рене исходила та же теплая уверенная энергия, что и от Рэйчел, казалось, она знает как жить, и как поступать правильно и ничто не способно выбить ее из душевного равновесия. Даже завидно.

— А вы очень похожи. — Невпопад ответила она.

Рене просияла от гордости. Она была такой же смуглой, как и ее мать, зеленоглазой, с хорошей фигурой. Но Гувер не отпускала мысль, что она похожа на кого-то еще, кого она очень хорошо знает, но никак не могла вспомнить.

— Конечно. — Улыбнулась Рэйчел.

— Так ты правда очень умная? — Переспросила Рене.

— А что?

— Поможешь мне сделать уроки?

— Рене!

— А что? Если она умная, то для нее это пара пустяков. — Загорелась Рене. — Ты не думай, я не прошу за меня делать, ты просто объясни. У нас тупая учительница…

— Началось. — Рэйчел закатила глаза. — Вечно у тебя учителя виноваты, а ты не при чем.

— А что делать, если так и есть! — Возмутилась девочка. — Пойдем… а как тебя зовут?

— Гувер.

— Что, так и звать? — Рене растерянно посмотрела на мать. — А имя как?

— Мерида. — Спохватилась Гувер.

— Пойдем… Мери, да?

Когда они оказались в комнате Рене, Гувер удивилась царящему там беспорядку. Девочка скинула мягкие игрушки и журналы на пол, освободив немного места на диване, и полезла в большую сумку.

— Мне задали нарисовать на вольную тему. Можно тебя?

— Меня? — Гувер удивилась. — Зачем?

— Я хочу сделать типа современную сказку. Ты можешь быть Рапунцель. Или Русалочкой. Или Афродитой Боттичелли. Как у тебя получились такие волосы? Мои не растут. — Рене огорченно потеребила куцый хвостик. — Хочешь посмотреть мои рисунки? Мисс Прайс меня ругает, говорит, это попса, а не искусство.

Она возмущенно фыркнула.

— Да эта мисс Прайс ничего не понимает. — Убежденно заключила Гувер, закончив рассматривать объемную папку с творениями юной художницы.

— Я же соображаю, что я не Дюрер. — Убежденно поддакнула Рене. — Да я и не хочу ничего такого. Я хочу рисовать иллюстрации к книжкам. А мисс Кросс говорит, что искусство не должно думать о деньгах и вообще стремиться к абсолюту. А я и не думаю, и не ленюсь… хотя ленюсь, а это легче. Но все равно же красиво!

Рене рисовала в комиксовой манере, яркой, эпатажной и стильной, но, к сожалению, действительно мало похожей на творения признанных классиков.

— А у меня будет своя Афродита. — Яростно сказала Рене. — Да. Рыжая. Восстающая из… Ты не бойся, позировать не надо, я только пару набросков сделаю. Возьму только общие черты, чтобы настроение передать. И спать ты будешь у меня, кровать большая. В гостиной есть диван, но сегодня придет дядя Джо.

— Кто? — Переспросила Гувер, предчувствуя нехорошее.

— Это с вашей базы, ты его, может, знаешь, он снайпер. Джозеф Дантон.

— А что у тебя с ногами? — Спросила Гувер, глядя, как Рене двигается по комнате, просто чтобы что-то спросить.

— А что, так видно? — Огорчилась девочка. — Я упала, сломала коленные чашечки, теперь ноги не гнутся как следует и болят иногда. И скрипят бывает.

— А мистер Дантон и твоя мама, они… — Начала Гувер, чувствуя, что ей не хватает воздуха.

— Нет. — Объяснила Рене, вытаскивая из-под кровати ящик с красками. — Он часто приходит, когда есть хочет или у него денег нет.

Она засмеялась.

— Он очень хороший, все время шутит. А мама любит папу.

— А где он? — Бестактно поинтересовалась Гувер.

— Я не знаю. — Рене беспечно пожала плечами. — Я его не видела никогда. Думаю, умер. Мама прячет его фотографию, но я однажды видела, даже нарисовала из любопытства. Сейчас я тебе покажу.

— Думаешь, стоит? — С сомнением спросила Гувер.

— Да ладно. Я же его не знаю, ничего такого. Он для меня совсем чужой. Да где же… выкидывать жалко старые рисунки, не найдешь ничего. А, вот.

Гувер взяла протянутый листок плотной бумаги, взглянула на изображенного на ней мужчину и только годы тренировок не позволили ее челюсти упасть на пол. Было не очень похоже, но суть Рене схватила верно, и Гувер поняла, почему ее лицо кажется ей знакомым. Потому что лицо ее отца есть в каждом учебнике базы, из тех, которые не положено не под каким видом показывать штатским, под грифом «Особо опасны» в разделе «терроризм мирового уровня» с подзаголовком «психопатия», прямо перед Гитлером, Муссолини и Пиночетом. Потребность в ноутбуке еще никогда не была такой острой.

 

Глава 22. Прелести свободного выбора

В три часа ночи в спальном районе нечего делать на мотоцикле, поэтому Дантон оставил железного коня и решил пройтись пешком, заглядывая в окна чужих домов, где не держали оружия, где у каждого была своя территория и эфемерное право поступать так, как вздумается. Джо опять задолжал за квартиру и предпочитал сейчас не появляться дома, ночуя то на осточертевшей базе, то в отсеке у Татьяны, которая категорически не желала пускать Дантона в собственную квартиру, то в каком-нибудь баре, лежа на столе. Был еще и Доусон, но к нему Джо терпеть не мог заявляться без денег, как бедный родственник. Совести у агента может и не было, зато были спесь и гордость.

Над дверью маленького домика Прайдов приветливо горел фонарик, Дантон прошел мимо кустов роз и жасмина, легко поднялся по ступенькам и чуть не получил в лоб резко открывшейся дверью. От Рейч всего можно было ожидать, Дантон был готов увидеть любого, начиная от сантехника, заканчивая сбежавшим из тюрьмы Эвэлном Лаксом, отцом Рене, но курсант Гувер…

Они уставились друг на друга, первым отмер Дантон.

— Ты что здесь делаешь?!

— Ухожу! — Яростно прошептала Гувер, захлопывая дверь.

— Куда?

— Не твое дело!

— Так ты номер второй Рейч. — Догадался Дантон. — А она знает, чем ты обычно занимаешься в городе?

— Проходите в дом, сэр. — Зло сказала Гувер, прождавшая появления Дантона полночи и успевшая увериться, что он не придет.

— Только за тобой следом. — Дантон загородил рукой проход.

Гувер резко отпрянула в сторону и вперед, зная, что расстояние слишком маленькое и надеяться она может только на неожиданность и скорость. Дантон не дал себя обмануть и перехватил ее, от души приложив об стену.

— Ох как я давно хотел это сделать! — С садистским наслаждением сказал он.

У Гувер загорелись глаза, как у кошки, Дантон отдернул голову, но все-таки получил длиннющую царапину через всю щеку, Гувер дрыгнула ногой, целясь коленом Дантону в пах, но он прижал ее к двери, борясь с желанием сжать руки на тонкой шее и придушить рыжую. В разгар самой яростной в мире игры в гляделки дверь открылась, Дантон развернул Гувер спиной к себе и прижал локтем за шею.

— Нашли время! — Возмущенно сказала Рэйчел.

— Это не я! — Хором ответили Дантон и Гувер, причем Гувер закашлялась, потому что Джо прижал ее слишком сильно.

— Быстро в дом. — Скомандовала Прайд, отходя от двери.

Дантон пихнул Гувер вперед, тычок получился чересчур сильным.

— Ты за это заплатишь! — Сказала она срывающимся от ярости голосом.

— Да? — Засмеялся Дантон. — И что ты мне сделаешь? Еще раз попробуешь побить?

— Ну хватит! — Распорядилась Рэйчел. — Устроили мне тут балаган.

Гувер прищурила сиреневый глаз, борясь с желанием небрежно бросить, что не Рэйчел Прайд учить ее жить, и напомнить о Эвелне Лаксе, психопате зашкаливающих масштабов, с которым она провела пару горячих ночек пятнадцать лет назад.

— Мне надо уйти. — Резко бросила она.

— Иди. — Разрешила Рейчел. — Только возвращайся к завтраку.

Гувер легко сбежала с крыльца и исчезла в темноте. Дантон подобрал челюсть.

— Что… и ты вот так… она же… а я…

— Исторический момент. — Посмеиваясь, заявила Рэйчел. — Джозефу Дантону нечего сказать.

— В последнее время это происходит все чаще. Старею, наверное.

— Не успев повзрослеть. — Фыркнула Рэйчел. — Проходи. Зачем ты напал на девочку?

— Это девочка по-твоему?! Это Сатана! Это проклятие, ниспосланное Господом за грехи наши! Это самая нахальная, подлая, невыносимая…

— Не терпишь конкурентов, Дантон?

— Я совсем не такой! — Возмутился снайпер. — Я никогда…

— Что? Что ты никогда? — Заинтересовалась Рэйчел.

— Не царапался, как девчонка! — Дантон стер кровь со щеки.

— Пройдем, поешь.

Рэйчел провела агента на кухню и достала из холодильника салат.

— Это что за кроличья еда? — Скривился Дантон. — Я воин! Я не могу есть траву!

— Сейчас есть только это. Ты пришел слишком поздно, а я устала и не хочу готовить. — Мягко упрекнула Рэйчел.

Дантон с недовольным видом взял протянутую вилку, стер рукой кровь со щеки, подумал и покопался ей в салате.

— Так-то лучше. — Удовлетворенно сказал он. — Не мясо, конечно…

Рэйчел закатила глаза, выходки Дантона порой не поддавались никакому здравому смыслу.

— Кстати. — Вспомнил снайпер и полез в карман. — Это для Рене.

— Что это? — Спросила Рэйчел, разглядывая грязный бурый камень.

Джо взял камень и разломил его на две половины. Внутри были отложения соли, наплывы голубого, розового и кремового цветов.

— А еще он светится красиво. — Похвастался Джо. — Когда свет прямо падает.

— Рене будет в восторге.

— Как проснется, я ей еще расскажу, где его достал.

— Во-первых, она точно проснется раньше тебя и убежит в школу. Во-вторых, ты уверен, что твою историю можно будет слушать девочке?

— Мне, значит, пережить можно, а ей даже послушать нельзя? — Возмутился Дантон.

— Джо! Так ты уверен?

— Ну ладно, я не буду. — Дантон закатил глаза. — Я посмотрю на тебя, когда она приведет домой своего парня.

— Джозеф…

— Чего?

— Не обижай Мериду.

— Кого? Ах, Гувер. А ты знаешь, как ее курсанты зовут? Мерд.

— Джозеф, перестань. Ей и так досталось. Она сейчас не знает, кто друг, кто враг, кто она сама и что ей делать. А ты только усугубляешь ситуацию.

— Я?! — Искренне возмутился Дантон. — Это я-то? А ты? Куда ты ее отправила ночью?

— Куда бы она ни пошла, это ее решение. Мерида не производит впечатления человека, который не знает, что делает. Она двадцать лет росла в месте, где каждый ее шаг контролировали, все время командовали, а теперь, когда она немного почувствовала свободу, явился ты и начал ей что-то запрещать, хотя какое ты имеешь на это право?

Дантон, не ожидавший такой отповеди, растерянно крутил в руках принесенный камень.

— Я старше по званию. — Вспомнил он.

— Мне казалось, ты предпочитаешь общаться с людьми, а не с солдатами.

— Это не человек, я говорю тебе! Это робот, ты бы видела, как она пьет!

— Джо! — Рэйчел повысила голос. — Как бы тебе понравилось, если бы кто-нибудь вздумал ограничивать твою свободу?

— Да все только этим и занимаются. — Джо обиженно засопел. — Дантон не пей, Дантон не ходи в стрипклуб после смены, Дантон погладь форму, Дантон, заткнись, Дантон не устанавливай камеры в женской душевой…

— Скажу проще, если из-за тебя она сорвется, я тебе голову разобью, понял? Ты и так ее очень сильно обидел.

— Чем? — Завопил Дантон, давясь салатом.

— Тем что показал, что сильнее ее. Ты ее унизил.

— Господи боже, твою мать, пресвятой Архангел Рафаил, Рэйч, какого черта!

— Дантон, пожалуйста, это очень важно. Она сейчас просто на грани. Послушай, это не просто курсант… уже агент. Она на прицеле у Совета, малейшая оплошность и ее ликвидируют. Она очень, очень опасна.

Лето 1995 года выдалось невероятно дождливым и одновременно знойным. Люди валились с ног на постройке, три дня назад по оплошности архитектора рухнула стена, придавив шестерых рабочих. А неделю назад его пытались взять агенты американской службы безопасности. Лакс пододвинул к себе карту и слегка скорректировал план мирового ядерного удара, решив начать с Америки. Он расчетливо выбрал не военный городок, а мирный пригород, с удовольствием представляя панику, которая начнется, пусти он туда парочку ракет. Люди в ужасе, правительство не знает, что делать, службы безопасности сначала обвиняют в некомпетентности, потом начинают ненавидеть…

Эвэлн поднялся, хрустнув широкими плечами, пригладил иссиня-черные волосы. Надо было сходить посмотреть, как пытают пленных. В этот раз попались крепкие орешки, уже третий умирал, не расколовшись, а количество их не было бесконечным. Дело осложнялось тем, что Лакс не знал, к какой организации они принадлежат, и не мог отправить туда сообщение с требованием выкупа, приложив чье-нибудь ухо или даже голову.

Пленных содержали в клетках в самых скотских условиях. Постоянные полные боли крики терзали слух, пыточная находилась рядом, Лакс таким образом морально подрывал дух товарищей пытаемого. Суровые мужчины с изможденными лицами провожали его ничего не выражающими взглядами.

Эвэлн зашел в пыточную, поговорил с палачами. Очередной агент не желал раскалываться, из него ничего нельзя было извлечь, кроме криков. Лакс пожал плечами, пытки доставляли ему удовольствие сами по себе, так что все остальное было не таким уж важным.

Назад он пошел помедленнее, разглядывая пленных агентов. Все смотрели на него, кроме девушки, склонившейся над раненым. Она подняла голову, когда услышала его шаги и посмотрела. В чистых зеленых глазах, таких необычных на смуглом лице, засветилось что-то, похожее на изумление. Лакс почувствовал нечто вроде электрического импульса, пробежавшего по позвоночнику от затылка до поясницы. Девушка была молоденькая, не старше двадцати лет, наверное, чей-то номер второй.

Лакс кивнул сопровождающим.

— Эту в мою комнату. Сперва помыть.

Она стола на ковре, поджав пальцы, тонкая, как тростник, пышноволосая, очень трогательная в его слишком большом махровом халате. Лакс пальцем приподнял ее голову за подбородок, взгляд прозрачных глаз не был упрямым, в нем не было вызова, только бесконечное удивление и еще что-то, отчего у Эвэлна перехватило горло и защекотало в груди. И таких птичек бросают сражаться с террористами! Он был тысячу раз прав, когда хотел уничтожить этот безумный мир.

— Первый раз?

— Да. — Ответила она тихо.

— Задание или я? — Сухо уточнил Лакс.

— Все. — Честно ответила девушка.

Эвэлн кивнул и притянул ее к себе, еле нащупав тонкое тело в складках халата.

— Сначала будет немного больно.

— Обалдеть! — Прошептала Гувер, дочитывая досье на Рэйчел Прайд в ночном интернет-кафе. — Вот у нас за что героя дают!

Судя по данным, в восемнадцать лет Рэйчел помогла бежать четырем пленным агентам и захватить самого Эвэлна Лакса. Допрос этих четырех агентов тоже был в деле, и там они недвусмысленно намекали, что Прайд скурвилась, и ее надо ликвидировать. Сам Лакс, на остальные вопросы отвечавший охотно, о Рэйчел ни обмолвился ни разу, то, что она отдалась ему добровольно, отрицал, сказав, что иначе он обещал убить ее друзей, которых, судя по данным, и так убивали, и Рэйчел это знала. А на церемонии награждения она попросила при всех заменить Лаксу смертную казнь на пожизненное заключение. Хотя, судя по данным с тюремных камер, ни разу не пришла его навестить.

— Эй! — Прыщавый парень подошел к Гувер. — Продлевай или катись.

Гувер, не глядя, кинула ему через плечо четвертак. У нее еще было дело. По составленному заранее фотороботу парня, который отказался помочь ей тогда, в переулке, Гувер нашла его самого, а заодно узнала имя, адрес, место работы и учебное заведение.

— Сейчас мы кому-то подправим автобиографию. — Сказала она злорадно. — С сроком за разбойное нападение в приличной фирме не работают. А с несданной сессией в колледже не учатся. Да-а-а, не надо тебе было оплачивать семестр.

 

Глава 23. Новые знакомые

Проснулся Дантон от грохота. Рене взбежала по лестнице наверх, громко топая каблуками. Рэйчел не было дома, вернулась ли Гувер, Дантон не знал. Утешать плачущих женщин корыстный снайпер любил только в одном случае, когда знал, что ему за это что-то перепадет, но Рене была, во-первых, слишком маленькой для таких вещей, во-вторых, это была дочь его боевого товарища.

Поэтому Дантон отправился на кухню, где застал непричесанную не выспавшуюся Гувер с огромной кружкой кофе в руках.

— Там Рене.

— Я слышала. — Буркнула Мерида.

— Она расстроена.

— Я тоже.

— И вроде плачет.

— И что?

Дантон пришел в замешательство, пребывая в плену стереотипов относительно женского добросердечия.

— Ты не хочешь ей помочь?

— Поплакать? Она вроде справляется. — Заверила его Гувер.

Дантон возмущенно пожал плечами, но наверх все равно не пошел. Еды в холодильнике не было, как и в шкафах, на плите и в духовке. Был только кофе, зато настоящий бразильский.

Гувер сидела на табуретке по-турецки, поджав под себя босые ноги, длинные рыжие волосы свисали на лицо, делая ее похожей на девку из колодца. Молчание повисло в воздухе грозовой пеленой.

— А куда ты ходила ночью? — Не выдержал Джо.

Гувер вскинула голову и пронзительно посмотрела на снайпера. Дантон с содроганием заметил у нее на шее синяки, вчера он явно перестарался. И говорила Мерида немного хрипло, наверняка ей было больно.

— По шлюхам.

— А серьезно?

— А я серьезно. У нас многие агенты так делают. Смену закрыли — и по шлюхам.

Сверху спустилась Рене, нос у нее покраснел, в остальном от уныния не осталось и следа, в глазах сверкал боевой задор.

— Она меня запорола! — Гневно крикнула девочка. — Глупая примитивная последовательница убогого реалистического консерватизма!

— Что там у тебя? — Спросил Дантон, протягивая руку к листку. — Ох ни фига себе!

— Я весь вечер на это убила! — Рене протянула рисунок Гувер и тут же отдернула его, спасая от брызг кофе.

Мерида надсадно закашлялась и постучала себя по груди. Дантон захохотал. На рисунке в позе Афродиты Боттичели была изображена сама маленькая агентша, только стояла она не на раковине, а на трупе поверженного великана. Со всех сторон к ней тянулись какие-то демоны, угадывалась отсылка к волнам моря, а с двух сторон нападали убийцы с ножами и пистолетами. Гувер на картине улыбалась, не обращая на них внимания и прикрываясь волосами, по которым ползали жучки-роботы. Из одежды на ней были только металлические щитки на запястьях и перевязь с мечом. Прямо из тела росли шипы.

— Это что еще за садо-мазо? — Крикнула Гувер. — Тебе кто разрешил?

— Я думала, ты не будешь против. — Смутилась Рене.

— Конечно я против, чтобы меня рисовали голой!

— Это эстетично!

— А ну дай сюда!

— Нет! — Рене отпрыгнула за Дантона. — Это одна из лучших моих вещей!

— Это нарушение свободы личности!

— А мне такую сделаешь? — Веселился Дантон. — Я повешу в шкафчике.

— Ну пожалуйста! — Заныла девочка, глядя на Гувер умоляющими глазами из-за локтя защитника. — Я никому не покажу!

— Да пожалуйста. — Разозлилась Гувер и затопала наверх не хуже Рене.

— И часто ты рисуешь знакомых голыми? — Спросил Дантон, садясь за стол.

— Что за вопросы?! — Рэйчел Прайд появилась в дверях.

— Ничего. — Быстро ответил Дантон, заметив, как она уперла руки в бока.

Рене неистово закивала головой, показывая, что мама просто не в курсе контекста.

— У тебя, кстати, нечего есть, а ты обещала мне еды. — Упрекнул снайпер.

— Сходи и купи. — Парировала Рэйчел.

— Рэйч!

— Или укради, в общем, выметайся и не растляй мою дочь. Кстати, забери мой номер второй, пусть пройдется по городу.

У агента Гувер была длинная женственная шея. В другой ситуации это было бы красиво, но она невероятно вызывающе торчала из низкого выреза кофты, выставляя на обозрение синяки, и Дантон старался на нее не смотреть. Извиняться он тоже не собирался, сама Гувер никаких извинений и не ждала, полностью уйдя в себя. Они мирно договорились расстаться в центре, самостоятельная девчонка нашла бы дорогу обратно, но великолепному плану не суждено был сбыться.

— Джозеф! — От этого голоса Дантон вздрогнул и покрылся холодным потом.

Гувер удивилась, почувствовав, как резко изменилось состояние снайпера. Женщина, на которую он так отреагировал, с виду не представляла из себя ничего особенного: за шестьдесят, ухоженная, седые волосы уложены в аккуратную, даже слишком, прическу. Ну, немного надменная, но до Доусона ей далеко, а уж его Дантон не боялся настолько, что однажды подарил ему на день рождения стриптиз в собственном исполнении, уповая на то, что дорог не подарок, а внимание.

— Джозеф. — Повторила женщина, подойдя ближе. — Почему ты не замечаешь меня? Я тебя уже битый час зову.

Дантон вцепился Гувер в руку, как будто его вызвали на казнь, малышка с удивлением наблюдала происходящие метаморфозы, и что-то промямлил.

— Отвечай, как полагается, Джозеф! — Велела женщина.

Сопровождающий ее молодой мужчина в дорогом костюме хихикнул, Дантон бросил на него ненавидящий взгляд.

— Я не слышал. — Сказал он, задрав голову к небу.

— Посмотри на меня.

— Я не слышал. — Повторил Дантон, грозя оторвать Гувер руку.

— Тебя не было на последнем семейном ужине. — Продолжала пытать женщина. — Что же за срочное дело заставило тебя не явиться на него?

При этом она посмотрела на Гувер, и то, как она это сделала, весьма не понравилось рядовому. Сверху вниз, как на какую-то не очень приятную вещь. Мерида вспомнила, что дело у Дантона и вправду было важное: брали пакистанский кортеж с крупной партией наркотиков.

— Напарник заболел, и я остался вместо него. — Неожиданно ответил Джо.

— Тогда приходи сегодня. — Велела женщина.

— А ты вообще кто? — Вдруг развязно спросила Гувер. — Раскомандовалась тут.

— Это что? — Брезгливо спросила женщина. — Экземпляр из вашего закрытого интерната для подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями? Кстати, почему ты до сих пор не сменишь место работы?

— Десять лет охранником — это слишком даже для тебя. — Поддакнул мужчина.

— Заткнись, Курт. — С отвращением бросил Дантон.

Гувер согнуло пополам от хохота. Все тренинги и уроки по умению владеть собой полетели к чертям, ей не хватало воздуха, по щекам текли слезы, Мериде казалось, что она сейчас умрет. Это была сущая пытка, смеяться так, что даже не получалось вздохнуть.

— Оооо! — Прохрипела она наконец. — Боже мой! Сэр, а что ж вы не соврали им, что вы агент засекреченной правительственной организации по борьбе с терроризмом?! Это было бы… о Боже… мне больно… ах… о Боже…

— Я не могу придти! — Джо вцепился в корчащуюся Гувер, как утопающий в спасательный круг. — Это наша подопечная, у нее крайняя стадия нимфомании, усугубленная употреблением тяжелых наркотиков. Это лечится, но нам не хватает средств. Мы идем на благотворительный базар в пользу нашего фонда, и мне надо ее сопровождать, или смоется с деньгами.

— Сколько вы рассчитываете собрать? — Спросила женщина. — Считай, что я решила вашу проблему в двукратном размере.

— Нет, это будет неправильно.

Гувер не поверила своим ушам. Чтобы Дантон добровольно отказывался от денег!

— Приходи с ней. — Непримиримым тоном велела женщина. — Она умеет вести себя за столом?

— Больше под столом. — Парировала Гувер. — Знаете игру «Каменное лицо»? Мужики без штанов садятся за стол, а женщина кому-нибудь одному…

— Я вижу, ты нашел себе достойную компанию, Джозеф.

— Я вижу, ты нашел себе достойную компанию, Джозеф. — Передразнила Гувер тонким голосом. — Получше, чем некоторые.

— Идем за мной. — Велела женщина Дантону.

— Сэр. — Прошептала Гувер. — Давайте я уйду.

— Нет! — Дантон схватил ее за плечо и прижал к себе. — Я с этими один не останусь!

«Какой чудесный день!» — думала Гувер, шагая вслед за властной женщиной, которая даже не оборачивалась посмотреть, не смылся ли куда-нибудь агент Купидон. Светило солнце, ласковый ветерок приятно обдувал разгоряченное лицо, то и дело Мерида прыскала, не в силах сдержаться, рука Дантона лежала у нее на плече, и будет лежать как минимум еще минут десять, пока они не дойдут до дома, а впереди ждет интереснейший обед с заносчивыми родственничками. И кто бы знал, что Джо так боится свою маму?!

 

Глава 24. Семейный ужин

«А еда здесь на славу» — отметила Гувер, с удовольствием отправляя в рот свиную отбивную. Рядом лежали вилка и нож в салфетке, но Мерида принципиально ими не воспользовалась, доказывая чокнутой семейке Джо, что рука гораздо удобнее, ведь в ней целых пять пальцев, а не три жалких зубца. Вилка же ее просто очаровала, длинная, изящная, чуть согнутая, с гравировкой. Гувер намеревалась спереть ее в конце трапезы. Нож мама Дантона, миссис Нора, дала ей самый тупой, с зазубринами, во избежание различных эксцессов. Гувер, мельком окинув взглядом кухню, уже насчитала двадцать три способа убийства, ни в одном из них нож не фигурировал. Сам Джо хмуро возил вилкой в тарелке, прорывая в картофельном пюре каналы для сливочного масла, и упорно молчал. Гувер раньше даже не могла предположить, что Дантон выходец из многодетной семьи и периодически посещает семейные ужины.

— У тебя есть девушка, Джозеф? — Невинно поинтересовался Курт.

— Да. — Буркнул снайпер.

Гувер подавилась и закашлялась. Дантон от души хлопнул ее по спине, так что кусок мяса вылетел изо рта на середину стола. Обедающие воззрились на него, как на ядовитую змею.

— Звиняюсь. — Прохрипела Гувер, забрала непрожеванный кусок и сунула в рот, думая, что в том, чтобы быть мерзкой, есть свои плюсы.

— Сколько ей лет? — Спросила девушка Курта, сильно загорелая брюнетка с толстыми губами, выжженными волосами и явно поправленным носом.

Дантон закатил глаза.

— Постарше тебя.

— Надеюсь, ей хотя бы не за сорок? — Спросила сестра Дантона Юки.

— Не твое дело.

— Джозеф! — Миссис Нора постучала по столу. — Мы все о тебе беспокоимся. Тебе пора подумать о будущем. Она скоро выйдет из детородного возраста?

Теперь закашлялся уже Дантон, и Гувер не отказала себе в удовольствии посмотреть, как он задыхается, раздумывая, что Курт живо бы позабыл свою швабру, если бы Татьяна Михайлофф посмотрела на него хотя бы случайно.

А снайпер здорово ее удивил. Нигде в личном деле не упоминалось, что у него есть родители и куча братьев и сестер различного цвета и вероисповедания. Черный парень Макс, китаянка Юки, араб Сами, шведка Хельга, австралиец Курт, египтянин Алим. Фамилия миссис Норы была Хост, так что Дантон либо носил ее девичью фамилию, либо, что более вероятно, тоже был приемным. Сердечности в разнокалиберной семье тоже не наблюдалось, единственное, что их объединяло — они все были надменными задницами, карьеристами и моралистами. Миссис Нора, видимо, была одержима идеей сделать как можно больше добра, усыновляя и удочеряя детей, но на самом деле только поломала шесть жизней. Непонятно, как Дантон смог среди всего этого безумия остаться нормальным человеком. Относительно нормальным. С особенностями. Теперь понятно, почему ему вечно требуется выделиться. Гувер искоса посмотрела на снайпера, похоже в кругу семьи он сам что-нибудь выкинуть не мог, но молчаливо одобрял все ее выходки.

— Я не говорю о детях. — Между тем продолжила миссис Нора под общее хихиканья явно наслаждающейся экзекуцией родни. — Но жениться ты хотя бы на ней можешь?

— О Боже! — Дантон закатил глаза.

— Вам что, своих мало? — Поддержала его Гувер. — У вас тут прямо террариум какой-то. А зачем цветных было усыновлять? Чтобы с мебелью сочетались?

— У вас какие-то предрассудки? — Макс отрезал себе кусок отбивной и отправил в рот, аккуратно прожевал и промокнул губы салфеткой.

— А знаешь, что у нас про таких, как ты, говорят? В интернате? Забралась обезьяна за стол. Ну, типа да, не любят черножопых. Они только и могут делать, что героин толкать и пушками размахивать.

— У вас в интернате может и так. — Сами перехватил эстафету, Макс сейчас только и мог, что хватать ртом воздух. — Судя по тебе, там собралось самое отребье.

— А какую сестру тебе больше нравится трахать? — Громко поинтересовалась Гувер. — Юки или Хельгу? Они же не родные все равно. Или, может, миссис Нору? Она еще ничего. И денег небось дает.

— Как ты смеешь? — Вспыхнула Юки.

— А где мистер Хост? Как он отнесся к тому, что его жена не способна родить собственных детей?

— Он умер. — Миссис Нора скорбно посмотрела на керамическую урну с прахом.

— Жесть. — Оценила Гувер. — Это вы его довели?

— Девочка! — Миссис Нора вскочила, опрокинув бокал с красным.

Многочисленные детишки перестали жевать и уставились в стол. Дантон невесело усмехнулся, не поднимая глаз.

— Я уже не девочка.

— Женщина?

— Пока еще не женщина. Все, что мне нужно — это время…

— Не хами мне!

— А что я сделала?!

— Ладно. — Миссис Нора неожиданно глубоко вздохнула. — Я понимаю. У тебя тяжелая жизнь, ты многого лишена, никто не учил тебя, как правильно себя вести. Ты просто запуталась, заблудилась в этом жестоком мире.

Добрые вроде слова неожиданно были полны такого жутчайшего лицемерия, что Гувер даже затошнило.

— Это где вы наслушались этих бредней?

— Это основа нормального общества.

— Плевала я на общество, если оно состоит из таких тупорылых баранов, как эти! — Гувер мотнула головой, начиная всерьез злиться.

— Эту бы страст в мирный русло. — С сильным акцентом язвительно бросила Хельга.

— Ты сначала выучись нормально говорить, корова, а потом мычи что-то!

— Я есть знать три язык! Сколько знать ты?

— Один. Зато его оценили многие. — Гувер высунула язык и лизнула воздух.

— Это ужасно! — Теперь вскочила и Хельга. — Маленький наркоманка!

— Хелли, опомнись. — Юки говорила вообще без акцента. — У девочки наверняка ломка. Она не отвечает за себя.

— Бедняжка. — Тут же поддакнул Алим. — Как это, наверное, тяжело, быть никому не нужной, брошенной. Неудивительно, что она так скатилась.

— Вот, возьми. — Сами протянул ей двадцать долларов. — Купи себе дозу, возможно тебе станет легче. Это все, чем мы можем сейчас помочь.

Излишней щепетильностью в отношении денег Гувер не отличалась, и цапнула бумажки, пока Сами не передумал.

— Нам пора. — Дантон, все это время смотревший на часы, вскочил и подтолкнул Гувер к выходу. — А то общежитие закроется, и она останется ночевать на улице.

— Разом больше. — Фыркнула миссис Нора. — И больше не пропускай ужины, Джозеф. И подумай о том, чтобы начать представлять из себя что-нибудь. У меня много связей. Ты можешь начать работать у Курта, например курьером, потом…

— Мне нравится моя работа. — Огрызнулся Дантон.

Курт вышел вслед за матерью, снял куртку Гувер с вешалки и помог ей одеться. Краем глаза Мерида увидела, что он кладет ей в карман бумажку. В процессе одевания Курт пару раз погладил ее по заднице, многозначительно глядя в глаза. У Гувер возникло острое желание сломать ему руку, но она ограничилась тем, что двинула его коленом между ног.

— Ты что делаешь? — С нескрываемым одобрением воскликнул Джо и вытолкал ее за дверь прежде, чем миссис Нора успела что-то сказать.

Лифт был занят, поэтому пришлось бежать по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

В городе было так много огней, что было светло, как днем. Гувер почти бежала, ее душило бешенство, это столкновение она бесславно проиграла. Черт, она была лучше, умнее, сильнее каждого из них, она могла убить их всех, даже особо не утруждаясь, видеть ужас в их глазах, упиваться каждым криком, но этого было нельзя, и Мерида почти сходила с ума от надутого самодовольства этих пустых червей. А агент Дантон, почему он до сих пор… как он до сих пор… да что происходит, в конце концов?!

Центральный парк уже был закрыт. Гувер махнула через ограду, спустя мгновение рядом бесшумно приземлился снайпер. От пруда пахло сыростью и травой, Гувер опустилась на землю и яростно потерла лицо обеими руками. Кипящая кровь, требующая убийства, медленно успокаивалась, тишина и тьма способствовали. В траве стрекотали насекомые, пиликала какая-то птица. Джо достал из-за пазухи кусок белого хлеба, отщипнул кусок, скатал пальцами в шарик и сунул в рот. Потом протянул Мериде. Она запоздало вспомнила, что снайпер так ничего и не съел в гостях у матери.

— Да вы прямо как Эдмон Дантес, сэр.

— Кто? — Отвлекся Джо от своих мыслей.

— Граф Монте-Кристо. Он тоже в гостях у Мерседес ничего не ел.

— Почему?

— Нельзя есть в доме, в котором собираешься мстить.

— А. — Дантон махнул рукой и отправил в рот новый шарик. — Там не хотелось.

— Вкусно было. — Вздохнула Мерида. — Не то, что в курсантской столовке. Там по утрам овсянка, в обед суп-пюре и картошка, на ужин котлета и молоко. Каждый день, ничего не меняется.

— Зато в агентской много чего есть. — Утешил ее Джо. — Правда, не бесплатно.

— Так что это пригодится. — Гувер пошуршала двадцатью долларами. — Кстати, о бумажках…

Она вытащила записку, которую сунул ей Курт, Дантон читал через плечо. «Приходи завтра вечером, моей девушки не будет. Получишь 100 долларов». Ниже был написан адрес и телефон.

— Какой самоуверенный. — Гувер аккуратно сложила записку, довольная, что жертва сама плывет в руки.

— Лицемерная тварь. — Выругался Джо.

— И давно вы с ними, сэр?

— С шести лет. Курт уже был, он старше меня. Любимчик, если ты еще не поняла. Сами появился через год, потом Хельга… Макс пришел уже взрослым. Я думал, на нем она остановится, а она взяла Алима. А Юки удочерила, когда я уже работал на Кейджа. Мелкая дрянь. Был и мистер Хост, такая же задница, как она. Умер от удара. Еще до Макса.

Гувер внезапно поймала себя на мысли, что впервые видит серьезного Дантона, который не шутит, не издевается, не выворачивает наизнанку слова, а говорит, что думает. Такой Дантон ее немного пугал, она не знала, как реагировать на него.

— Охранником в интернате для подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями. — Вспомнила она с улыбкой. — Какая интерпретация, однако.

Дантон хмыкнул, снова становясь почти прежним.

— Это я в Гарри Поттере прочитал. Про интернат.

— Сравниваете базу с Хогвартсом, сэр?

— А разве у нас не происходят чудеса все время? Я был бы Гарри, Мария Кри — Малфоем, Кейдж — Дамбладором, Доусон — Макгонагалл… а ты была бы Гермионой.

— Ну нет. — Гувер зябко повела плечами, сырость проникала под куртку. — Гермиона это агент Прайд. А я была бы Томом Реддлом. Как вам удалось остаться нормальным, сэр?

— Оскорбляешь меня? — Праведно возмутился Дантон. — Я с ними почти не жил. В двенадцать сбежал, шлялся по стране… это… в цирк затесался, там был один метатель ножей. Ты бы видела… Он научил меня стрелять. Сказал, у меня особый глаз. — Похвастался Джо. — В полиции меня уже знали и проклинали, миссис Нора им покоя не давала, пока меня не возвращали домой. А потом я опять сбегал. Но цирк я не люблю. А когда стал совершеннолетним, ушел в армию, там меня научили убивать.

Джо замолчал и посмотрел на Гувер, которая задумчиво и внимательно его слушала, чуть наклонив голову набок. Не в характере агента Купидона было долго раздумывать над тем, что можно, а что нельзя, если очень хочется. Он дотронулся до щеки маленького рядового, она недоуменно моргнула, и поцеловал пухлые приоткрытые губы.

Гувер вздрогнула, потом дернулась, но Джо уже полностью владел ситуацией, не давая ей опомниться, гладил пальцами нежное лицо, мягкие волосы, тонкую шею, чувствуя, как у нее под ребрами колотится сердце. А под футболкой у рыжей все же кое-что было, и сзади тоже, а под формой совсем не видно.

Гувер начала отвечать на поцелуй, сначала нерешительно, неуверенно, потом сильнее, жестче, настойчивей, проворные пальчики пробежались по плечам, взъерошили волосы, легли на затылок.

А девочка не из робких, хоть и застенчивая там, где не надо. За ужином не стеснялась. «И ведь не даст, точно не даст!» — разочарованно думал снайпер. Он отпустил Мериду, глаза у нее были закрыты.

Она с усилием втянула воздух сквозь сжатые зубы, и Дантон уже готов был уклоняться от пощечины, но Гувер вдруг засмеялась, презрительно и зло.

— Ну и шлюха же вы, сэр.

Поднялась с земли, отряхнула налипшую траву и ушла.

Дантон досадливо поморщился и достал мобильник.

— Алло, Татьяна? Ты же все равно не спишь уже?

 

Глава 25. Мыльная опера

— Мерзкий мир. — Хрипло бормотала Мерида, трясясь от холода. — Мерзкие людишки. Мерзкий дождь. Блядский Дантон.

Можно было взять такси, но людей видеть не хотелось. Можно было угнать машину, но тогда встреча с представителем «мерзких людишек», а именно Рене Прайд, произошла бы раньше, чем ей того хотелось. Плохой парень не торопился убираться внутрь, ворочался внутри и ненавидел весь мир, целоваться с Дантоном ему не очень понравилось. «Он нам помешает» — доказывала себе Гувер, не вполне отчетливо понимая, чьи это мысли. — «Да, моя прелесть, он может нас выдать». Что конкретно мог выдать Дантон — неясно, чему он мешал — тоже, зато она теперь могла в качестве мести опозорить его перед всей базой. Гувер уже даже не вытирала под носом, увидь ее кто-нибудь, подумает, что она подралась. Дождь смывал половину крови с лица, остальное беспрепятственно капало на белую майку.

«Черт бы побрал этот дождь!» — Ругалась про себя Гувер. — «Я как героиня боевика какого-то. И вообще, контраст бы тут лучше подошел. Герою хреново, а солнце светит, птички гадят, детишки орут, и всем насрать на его проблемы. Я так воспаление мозга схвачу. Глупая дура. Мудацкий Дантон со всей его семейкой. Шлюха, вот же шлюха! Фу, черт, противно! Когда же этот долбанный дождь закончится?»

Руки дрожали уже так, что Гувер не с первого раза попала ключом в замочную скважину. Скидывая по пути противные мокрые вещи, она прокралась в душ. А завтра Рене обещала сводить ее на выставку картин. Там будет куча народу, все будут умничать и пыжиться, пытаясь разглядеть великий замысел в мазне дадаистов. Рука не дотянулась до вентиля с горячей водой. Гувер улыбнулась, потом выдохнула, сцепила зубы и включила холодный. Ледяной поток, хлынувший на согнутую спину, показался уже не таким холодным, Гувер постояла под ним двадцать минут, потом отжала волосы, завернулась в полотенце и прошла на кухню, где достала из морозилки лед и принялась глотать его. Горло сначала заболело, потом потеряло чувствительность. Удовлетворенная Мерида наполнила емкость для льда водой и поставила обратно в морозилку. К утру замерзнет и скроет следы преступления. Собрать мокрые вещи и засунуть их в стиральную машину было труднее, ее уже начало лихорадить.

— Мери? — Рене проснулась и беспокойно села на кровати. — Ты чего так поздно?

— Гуляла. — Сдавленно ответила Гувер, стараясь не стучать зубами.

Рене, зевая, поправила лямку ночной сорочки. Мерида почти с ненавистью уставилась на ее грудь, гораздо больше ее собственной.

— Зачетные сисечки.

— Что? — Изумилась Рене.

— Грудь, говорю, у тебя большая. Сколько там тебе лет?

— А. — Рене помолчала и подвинулась. — Ложись давай.

Гувер легла и тут же завернулась в одеяло. Если сильно не трястись, Рене ничего не заметит.

Если бы не проклятущий Дантон, занявший комнату для гостей, ей не пришлось бы делить постель с любопытной дочерью агента Прайд.

Внезапно Гувер разобрал смех. Она вспомнила, что Коннор говорил про предпочтения плохого парня: смуглые брюнетки.

«Эту ты больше одобряешь, чем Дантона?» — мысленно спросила она.

— Да ты вся ледяная! — Вдруг вскрикнула Рене, коснувшись ее ноги под одеялом.

— Холодно на улице. — Пояснила Мерида. — Сейчас согреюсь. Спи давай.

Рене поверила и затихла, потом ее дыхание стало глубоким и ровным. Гувер, наоборот, не спалось, горло начало болеть, мокрые волосы сохли плохо, холод все не выходил. А через пару часов она начнет кашлять, если не заснет.

Гувер внезапно захотелось плакать. Если на то подумать, она была ужасная плакса.

Совсем не годится быть такой для агента. Татьяна Михайлофф никогда не плакала. Правда, как она смеется, рядовой тоже не часто видела.

Стреляющая боль начала прокрадываться от висков к глазам, голова под волосами загорелась, Гувер закрыла глаза и куда-то поплыла.

Если бы хоть раз Дантон пришел домой не под утро, небо бы рухнуло, а реки повернули вспять. В этот раз у снайпера было до того поганое настроение, что хоть вытягивай ремень из джинсов и вешайся на крюке от фонаря. Больше всего хотелось напиться, но в последнее время Джо ограничивал себя в удовольствиях из-за обещания, данного маме Доусона. Старушка была под стать своему сыну: мягкая, но непреклонная и напористая, как танк. Ну а еще, в очередной раз, проклятый курсант невольно Гувер открывал Дантону глаза на положение вещей, и прозревать было весьма болезненно. И если первый раз Джо благополучно забыл, то второй раз его напомнил, к великому неудовольствию не любящего задумываться о чем бы то ни было агента Купидона.

А истина состояла в том, что Татьяна… о, конечно она была прекрасна. Даже больше — она была просто бессовестно хороша. Когда они только начали встречаться, Дантону черной завистью завидовали все агенты. Он даже изменял ей не так уж часто, а уж то, что их пара продержится более шести лет, не подумал бы и сам директор Кейдж. До сих пор у всех, кто видел Татьяну, возникало здоровое чувство недоумения, почему она не пошлет подальше своего всех раздражающего и не очень-то респектабельного дружка подальше. Дантон не задумывался, вместе им было хорошо, а уж какие позы знала гибкая рыжая красотка с роскошными формами! Но это было давно, так давно, что Дантон уж и забыл обо всем. У агента Михайлофф был тот же недостаток, что и у большинства ослепительно красивых женщин: она считала, что ее красота покрывает все.

Дантон смотрел, как она спит, отвернувшись к стене, и безуспешно пытался вспомнить, когда это все началось. Раньше она такой не была. Она приходила к нему, когда он раненый лежал в лазарете, снисходительно выслушивала, чем Энакин Скайокер отличается от Дарта Вейдера, соглашалась, когда он был не прав, орала на него, когда злилась, смеялась его шуткам, даже если ей не было смешно. И сейчас все было так же, но за всем этим все явственнее проступало ее равнодушие, холодность агента на задании, флиртующего с кубинским наркокоролем. Она даже не трудилась притворяться в постели, просто неподвижно лежала и все, мало чем отличаясь от дорогой надувной куклы. Дантона все устраивало, он к ней привык, она была красивой, ему все завидовали… но даже на последнем задании, когда Татьяна соблазняла мерзкого старикашку — владельца сети подпольных казино, она была более живой, чем с ним в постели.

— Ты позвонил среди ночи, и я позволила тебе придти. — Холодно сказала она. — Ты хотел секса, и мы им занялись. Почему ты недоволен?

Почему? Трудно было сказать. Дантон не склонен был самообольщаться, и знал, что большинство женщин, с которыми он был, не очень-то его хотели, да и смешно было требовать чего-то от ночных бабочек или девиц из ночных клубов. Раньше Татьяне нужен был только секс, а не он сам, они оба прекрасно это понимали, но что ей нужно теперь? А солдат Гувер… Джо уже почти забыл, как приятно целоваться с кем-то, кто действительно этого хочет, просто целоваться и все. А еще у нее мягкие пухлые губы, лучше, чем у Татьяны, и пальцы тонкие-тонкие, ласковые, и она нежная, слишком нежная для солдата. А еще у нее на редкость поганый язык. Джо нахмурился, на шлюху он здорово обиделся, потом улыбнулся в темноте, потом опять помрачнел. Не надо было ее тащить на ужин с семьей. И вообще много чего не надо было делать.

— Татьяна! — Громко позвал снайпер, игнорируя циферки 06:00 на электронном будильнике.

— Что? — С яростью спросила Михайлофф, тут же проснувшись.

— Татьяна, что ты от меня хочешь?

— Я?! Чтобы ты заткнулся и уснул уже, спасибо, что поинтересовался!

— Я не об этом. — Жалостно заныл Дантон.

— Чтобы прекратил ломать комедию. Чего тебе не лежится?

— А у тебя акцент! — Возликовал Джо.

Татьяна молча осмотрела его с головы до ног, опять отвернулась к стенке и натянула одеяло, но отделаться от Дантона было не так-то просто.

— Откуда Кейдж знает, что ты ненатуральная рыжая?… Татьяна?… Тат!

— Сокращение от Татьяны — Таня! — Прорычала женщина. — И только попробуй произнести это ваше «Танья»! Уймись или я тебя изобью!

— Ну и прекрасно, хоть немного подвигаешься, а не будешь лежать бревном. — Брякнул Дантон.

Татьяна никак не отреагировала на оскорбление.

— Нам надо расстаться. — Нагнетал обстановку Дантон.

— Расставайся, только заткнись. — Лениво отозвалась Татьяна, зевая.

— Я серьезно. Ты какая-то не такая стала.

— Как скажешь.

— И тебе не жаль? Мы же шесть лет вместе…

— Семь, проклятый ты эгоист.

— Что с тобой случилось, а?

— Я повзрослела, Джозеф.

— Ты стала холодной черствой сукой.

— Пусть так. — Лениво согласилась Татьяна.

— Черт тебя дери, Тат, нельзя же быть такой равнодушной!

— Таня. — Поправила Михайлофф.

Еще и этот мерзкий дождь. Скользкая трасса блестит, подсыхая, но все равно как следует не разгонишься. Рэйч уже не спит, тихо пройти не удастся.

— Джо? — Удивленно спросила она, глядя на его лицо.

Дантон, не глядя, выкинул в ее сторону средний палец, Прайд пожала плечами и занялась своими делами. Всем было на него плевать. Дантон два часа проворочался без сна в своей комнате, потом понял, что все равно надо вставать, ехать на базу, а там напроситься у Доусона на какое-нибудь задание где-нибудь в Гонолулу. Конечно, у этого хлыща глаза на лоб полезут от такого заявления. Или довести приставаниями Марию Кри до белого каления. Или провести в кабинет к Кейджу парочку стриптизерш. Или поехать обратно к Татьяне, она его простит. От одной этой мысли Дантона затошнило.

Рене уже сновала по кухне, помогая матери готовить завтрак, нахохленная Гувер сидела на табуретке, вся завернувшись в одеяло, видна была только рука с кружкой кофе. На него она не посмотрела, только поплотнее завернулась в одеяло. Дантон сел рядом и принялся пялиться на нее. Гувер в ответ посмотрела на него, похоже она все еще здорово злилась. А губы у нее покраснели и припухли, да и глаза тоже.

— Ты что, ревела? — Спросил Джо.

— Что? — Хрипло удивился рядовой. — Нет.

— Докажи! — Потребовал Дантон. — Рен, она плакала ночью?

— Нет. — Рене пожала плечами. — Только тряслась вся.

— Боялась чудовища под кроватью? — Подковырнул Джо.

— Даже не напоминай мне про тот случай, Джо! — Тут же вскипела Рэйч. — Рене чуть не осталась заикой! Можешь на базе шутить свои дурацкие шутки, но здесь маленькие дети!

Гувер кисло засмеялась, потом закашлялась и плотнее завернулась в одеяло.

— Ты заболела? — Встревожилась Рэйчел.

Гувер пробормотала что-то неопределенное, что можно было трактовать и как отрицательный, и как положительный ответ.

— Мне холодно. — Наконец сказала она.

— Холодно? — Не поверила Рене. — Да ты как печка горячая! Мне очень жарко было с тобой.

— Это точно. — Подтвердил Дантон.

Рэйч подошла и потрогала Гувер лоб, та ответила ей довольно-таки злобным взглядом.

— Господи, да ты прямо огненная.

— Не стану спорить. — Опять выразительно согласился Джо.

— Сейчас же в больницу.

— Зачем это? — Вдруг поинтересовалась Гувер.

— Как зачем? — Тебе поставят диагноз и…

— Это я и сама могу.

Гувер скинула одеяло и приложила ладонь себе на грудь, глубоко вздохнула, передвинула ладонь, вздохнула опять…

— Воспаление легких. Двустороннее. — С каким-то мрачным удовлетворением сказала она.

— Тем более срочно в больницу!

— Ну нет. — Гувер хлебнула кофе. — Ни за что.

— Не спорь со мной!

— Это приказ, мэм? — Холодно осведомилась рядовой. — Если вы намерены играть со мной в мать, то, будьте добры, прислушайтесь к моим желаниям. Я хочу домой.

— Куда? — Уточнила Прайд, покоробленная ее тоном.

— На базу. — Поправилась Гувер. — Туда или никуда.

 

Глава 26. Фантом разбушевался

— Черт подери!

Алекс Мастерс поднялся с пола, Дантон хохотал, глядя на него.

— Джо, твои тупые шутки переходят все границы!

— Ал, это не я, клянусь честью!

— Чем-чем клянешься?

— Ладно, но все равно это не я. Подпиленная ножка? За кого ты меня принимаешь? Я скорее отлил бы тебе в суп.

Мастерс вздрогнул и подозрительно посмотрел на содержимое тарелки.

— Я ничего такого не делал. — Поспешно заверил Дантон. — Я просто сказал.

— Ты, может, и не делал… зато Фантом мог.

Фантом преследовал Алекса Мастерса с одержимостью маньяка. Каждый день под ним ломались стулья, с каждой двери ему на плечи лилось содержимое ведер, начиная от овсянки, заканчивая мазутом, он то и дело наступал на невидимые растяжки и попадал под взрывы бомбочек, начиная с обычных, начиненных конфетти, заканчивая серьезными, последняя из которых чуть не выжгла ему глаза. Пистолеты в руках Мастерса отказывались стрелять, компьютеры включаться, техника заводиться, душ лил кипяток или краску, выключался, когда агент стоял весь в мыле, а когда он выходил из него, то не находил своей одежды или полотенца. Его дверь заблокировывали раз сто, ему связывали шнурки на ботинках, подрезали швы на штанах, звонили со скрытого номера во время задания, выкладывали компроматные фото на экран во время общих собраний… Кейдж лично объявил награду тому, кто поймает распоясавшегося призрака, или хотя бы прекратит его безобразия, но снять фото Мастерса с доски жалоб не решился никто, иначе проклятие Фантома пало бы на смельчака. Дежурный отряд отловил с десяток шутников, и их оштрафовали на круглые суммы или отправили отрабатывать на кухню, но большинство бесчинств не поддавались отслежке, как всегда, когда действовал настоящий Фантом, а не его подражатели. Вначале Дантон сам с удовольствием присоединился, и Алу пришлось три часа сводить с волос клей, который бывший друг подлил ему вместо шампуня, но потом, когда дело стало принимать такой оборот, будто Мастерс стоял под лестницей, когда ему дорогу перешла черная кошка в компании женщины с пустым ведром, Дантон оставил свои происки. Смотреть на Мастерса и так было жалко. Они оба знали, кого надо благодарить, и Ал уже всерьез и вслух пожалел, что сучка не умерла. Дантон беспокоился за Гувер, но подойти к ней и попросить снять фото Мастерса с доски не было никакой возможности. Они постоянно видели ее на стрельбах, на учениях, на занятиях с курсантами, которые входили в обязанности каждого агента, но как только выдавалась минутка свободы, Гувер тут же будто растворялась в воздухе. В столовую она также не ходила, и, казалось, физически не могла угадать, на какой стул сядет Мастерс, а уж тем более подпилить ему ножку. Так что ни извиниться перед ней, ни убить, ни договориться Мастерс не мог.

Шутки Фантома отдавали некоторой незавершенностью, обычно они бывали более жестокими, но никогда не сыпались в таком количестве, будто сдерживая качество, призрак был собой недоволен и никак не мог успокоиться.

— Может, тебе его умилостивить? — Предложил Джо.

— Как это? — Огрызнулся Мастерс. — Зарезать жертвенную корову?

— Выполнять его волю. — Наставительно заметил Джо. — На доске куча просьб. Помоги Фантому, а за это он поможет тебе.

— Устроить свидание Мэгги Риот и Джерри Доновану? — Скривился Алекс. — Господи всемогущий, я даже не знаю, кто это такие.

— Пробей по базе, там все есть.

— Нет уж. Мне сейчас вообще лучше ничего не предпринимать. А то запертым в одной комнате с Джерри Донованом окажусь я.

К сожалению, призвать рядового Гувер к ответу с помощью руководства тоже не представлялось возможным, иначе она могла выложить все, что знала, а за это Мастерса, самое малое, уволят с лишением всех степеней и званий, а также конфискацией имущества.

И Дантон решил поговорить с Рэйчел, благо она-то не скрывалась от него в лабиринтах базы.

— Рэйч, где твой номер второй?

— Обожаю твою манеру обращаться к людям без обиняков, Дантон. А тебе зачем?

— Да так. Поинтересоваться здоровьем.

— Интересовался — зашел бы в лазарет, пока она болела.

— Прайд! Может, ей еще плюшевого мишку надо было подарить, чтобы быстрее поправлялась? Где она, мне надо с ней поговорить.

— Я не знаю. Когда мне нужно, она всегда появляется.

— Можешь ей позвонить?

— Могу, но не буду. С таким выражением лица как у тебя…

— За кого ты меня принимаешь, женщина?

— За человека, который мог до слез напугать маленькую девочку, притворившись чудовищем из шкафа.

— Я был молод тогда. — Смущенно пробормотал Дантон. — И немного пьян. И мне казалось, это будет весело.

— Пошел вон. — Негромко приказала Рэйчел. — Пока я не натравила Фантома на тебя.

Разговор с Доусоном прошел в несколько ином ключе.

— Грегг, я что-то знаю.

— Господи пресвятой боже, агент Дантон, никак вы прочитали учебник по биологии для младших классов и теперь можете сказать, почему трава зеленая?

— Это рядовой Гувер доводит Мастерса.

— У вас есть улики, агент Дантон?

— Нет, но…

— То есть, у вас есть только предположения?

— Нет, но она на него злится.

— Насколько знаю я, у рядового Гувер нет причин это делать. Может, я не в курсе чего-то очень важного?

— Грегг, ну честно! Это она повесила его фотку на доску! Заставь ее снять!

— И обрушить проклятие Фантома на себя? За все время честной и беспорочной службы никто еще не покушался меня убить столь извращенным способом, даже ты.

— Да брось, Фантом на тебя не полезет. Ты же все-таки начальник отдела.

— Известно ли вам, агент Дантон, что Фантом однажды «полез» даже на директора Кейджа, не говоря уж о главе аналитического отдела. К сожалению, в то время это была не Мария Кри.

— Да? И что он сделал?

— Я не могу обсуждать с вами промахи руководства, агент. — Мягко улыбнулся Доусон.

— А за что он их?

— За то, что они пытались его поймать, мой дорогой Ватсон.

— Ну, сделай что-нибудь! Ее можно не заставлять… уговорить… пообещать что-нибудь…

— Не вижу в этом смысла. Кроме того, из-за деятельности Фантома, мы отловили более сотни подражателей, и все они сейчас на отработках. Вы не понаслышке знаете, агент, что такое отработки, и какого рода приходится выполнять задания. Обычно эти лакуны пустуют, а теперь они заполнены, и все благодаря… впрочем, я по-прежнему не вижу оснований благодарить за это рядового Гувер.

— Ладно, Грегг, а ты можешь устроить мне с ней встречу?

— Я разве похож на сводню?

— Я никак не могу поймать эту чертовку! Вызови ее к себе в кабинет…

— Что я слышу? Один из лучших моих людей не может поймать на закрытой базе недавнего курсанта?

— Хрен с тобой, старый черт. — Обиделся Дантон.

— Половину жалования в резервный фонд за оскорбление начальника при исполнении. — Крикнул ему в спину ехидно улыбающийся Доусон.

Дантон долго ходил возле доски и вздыхал, глядя на фото Мастерса. Навлекать проклятие Фантома на себя до ужаса не хотелось. Зато был другой способ, не менее эффективный. Джо поглядел на фото в руке. Не ахти что, но агент Джокер на нем был вполне узнаваем. — Не самая лучшая идея. — Грозно предупредила тут же возникшая за спиной Гувер.

— Зато ты сразу нашлась. — Джо повернулся к ней, вольно размахивая фоткой.

— За что?

— Аналогичный вопрос.

— Мастерс чуть меня не убил. — Мерида закатила глаза, вид у нее был цветущий, так и не скажешь, что еще недавно валялась в лазарете с двухсторонним воспалением легких.

— У него были причины.

— Это был не повод меня убивать! — Сердито выпалила Гувер, на щеках у нее зажглись красные пятна.

— Ты бы поступила так же на его месте.

— Я бы не спуталась с предателем на его месте.

— Подойди сюда, мелкая дрянь! — Вскипел Джо. — И сними его рожу с доски, пока я тебя не отшлепал!

— Ох, как грозно. — Гувер подбоченилась, но отступила на два шага. — Сперва догони.

— Я очень быстрый. — Честно предупредил Дантон, хватая ее за руку и разворачивая за плечо. — И я выносливей тебя. Но это и не понадобится. У меня в рукаве козырь.

Он помахал фото.

— Разойдемся без упреков. Твоя фотка в обмен на его.

— А вы не боитесь, что там завтра появится ваша, сэр?

Дантон фыркнул.

— Я сяду в карцер или напрошусь на задание на Карибах, там он меня не достанет. А в карцере я могу сидеть сколько угодно долго, девочка моя, у меня большой опыт.

Гувер скривилась и нехотя подошла к доске, остановилась, протянула руку, не донесла…

— Нет. — Сказала она сквозь зубы. — Я не буду.

— Давай снимай. — Распорядился Дантон, глядя, как она колеблется. — Он того и гляди пулю себе в лоб пустит. Нельзя так издеваться над человеком.

Гувер засмеялась, потом всхлипнула, потом опять засмеялась.

— Этим ты меня уже не возьмешь. — Возмутился Джо. — Быстро снимай.

— Нет. Я чуть не умерла там.

— С нами такое случается. Работа такая. Снимай.

— О! — Тихо сказала Гувер. — Вот как. Работа. Я понимаю, сэр.

— Снимай. — Поторопил ее Дантон. — Снимай, и закончим с этим.

Гувер медленно, как во сне, отлепила фото с пробковой доски и, не глядя, протянула снайперу. Джо, ликуя, отдал ей ее фото.

— Ха-ха. — Кисло сказала Гувер. — Откуда мне знать, что вы не распечатаете еще, сэр?

— Веди себя хорошо, и все будет ок.

— Ну да. — Мерида наконец-то посмотрела на него прямо. — Буду вести себя хорошо. Все как вы скажете, сэр. Лишь бы моя фотка не оказалась на этой доске. Спасибо, что указали мне на мое место, сэр, а то я начала забываться, сэр.

— Это что еще за неуместный сарказм? — Поинтересовался Дантон, довольно обмахиваясь фотографией. — Тебе по уставу не положено сарказмировать на старшего по званию.

— Ну что вы, сэр. Как я могу. Я же просто солдат, который просто выполняет свою работу и умирает по приказу.

— Что? Нет, я не это имел ввиду. — Дантон опустил руку с фото, наконец-то уловив тон. — Мы же не игрушечные солдатики…

Гувер фыркнула.

— Ну тогда вы просто дурак, сэр.

— Что вы себе позволяете, агент Джокер? — Холодно поинтересовалась Мария Кри.

Дантон и Гувер синхронно убрали руки с фотографиями за спину, но Марию интересовали не они.

— Что вы позволяете рядовому, сержант Дантон?

— Мария, займись своими делами! — Зашипел Джо, игнорируя ее звание капитана. — Куда ты лезешь!

— Половину оклада штрафом, агент Купидон.

— Опоздала, детка, Доусон уже меня штрафанул.

— Тогда на отработку в главный архив. — Мария криво улыбнулась, хищно облизнув кроваво-красные губы острым языком. — Оба. Немедленно. За оскорбление старшего офицера.

 

Глава 27. Информация к размышлению

— …крайне опрометчиво запирать рядового Гувер в архиве. — Ледяной тон Доусона пробивался сквозь помехи в эфире, но силы не терял.

Дантон ощутил, что морозные мурашки бегают вдоль его позвоночника туда и обратно, слегка приподнимая шерсть на спине. Распекая сержанта Купидона глава отдела боевиков был куда мягче, но только теперь Дантон это понял. Он повернулся на живот и сунул голову под подушку, прижимая наушник как можно сильнее, чтобы лучше слышать. Однако Мария Кри не была Дантоном и не стала клясться, что это не она, что она так больше не будет, но это все равно не она, что ее оклеветали враги, а запись на камере слежения смонтирована.

— Вы считаете, что я должна отчитываться вам в своих действиях, Доусон?

— Отчитайтесь в них хотя бы перед собой, Мария.

— Однако я не вижу причин вызывать меня в ваш кабинет. Рядовой Гувер прекрасно справилась с работой…

Больше всего Дантона возмущало, что о нем в разговоре двух начальников не было сказано ни слова. Как будто он не помогал… ну, по крайней мере, не мешал Гувер возиться в пылюге и расставлять древние дела, периодически до крови обрезая пальцы об острые края скоросшивателей.

Архив был закрыт для всех, кроме начальства и некоторых избранных. Обычно все пользовались электронной базой, а бумажные дела были пережитком прошлого. Иногда, когда база подвергалась хакерской атаке как со стороны врагов, так и со стороны слишком любопытных сотрудников, испорченные данные брались из архива, но это происходило не слишком часто. Тогда Доусон, Кри, Кейдж или еще кто-то приходили в архив, искали нужное дело на полке, вносили данные в базу… и вместо того, чтобы поставить дело на место, оставляли его на столе, где уже накопилась целая гора. Ветхие страницы вываливались из дел, и Гувер пришлось искать недостающие места и вставлять их, а то и набирать на компьютере, даже не подключенном к интернету, и распечатывать заново. Архив был огромен, в отдельных секциях помещались биографии агентов от самого основания базы, отчеты об операциях, юридические и экономические дела… Гувер рассортировала их все, молча, с таким убитым выражением лица, что Дантон ощутил нечто, похожее на укол совести, который быстро прошел, потому что противная рыжая никак не шла на контакт, а когда он решил с ней поговорить, залезла по приставной лестнице к динамику, висевшему на потолке, прикрутила к нему мобильный телефон и врубила музыку на всю громкость. Бумаг было много, а дверь не открывали, и то, что про них не забыли, говорила только появляющийся три раза в день курсант с едой. Гувер, похоже, здесь даже нравилось, она периодически присаживалась за стол с какой-нибудь папкой, вычитывая подробности. Папка с именем «Солджер» практически не покидала ее стола. Дантон даже поглядел из любопытства, когда она копалась в делах на букву «Z». Ничего особенного, какой-то солдатик, по подростковому тощенький, с наивным взглядом и чистыми голубыми глазами. Дантон не успел пролистать дело как следует, когда появилась Гувер и уронила на него сверху водопад бумажек. Под конец от скуки Дантон, устав от катания на приставных лестницах туда-сюда, даже начал размышлять о том, чтобы помочь ей, но осуществить свое желание он так и не успел — за ними явился Доусон лично и вывел на Божий свет. Дантон тут же умчался играть в RPG, даже не вытряхнув из волос архивную пыль. Наигравшись так, что все сосуды в глазах полопались, он подключился к кабинету Доусона, чтобы быть в курсе последних событий. Последняя облава на Фантома опять не дала никаких результатов, агенты успешно провели двадцать три боевых операции, поймали шведского шпиона, закупили восемь машин оборудования, наняли четырех новых уборщиков и так далее и тому подобное. А еще Доусон был крайне недоволен тем, что Гувер побывала в архиве, но почему — так и не объяснил, в результате выставив Марию и взяв с нее расписку о том, что никогда и даже под угрозой пыток она не будет принимать никаких решений относительно агента Гувер, чего бы это ей не стоило. Рэйчел тоже намекала, что рыжая какая-то особенная и очень важная, но тоже не сказала ничего конкретного.

После архива Дантон ее видел только один раз, и то случайно, когда заходил к Коннору со списком медленных ядов, от которых ему требовалось противоядие. По дороге он столкнулся с толпой курсантов-старшекурсников и номеров вторых, выходящих из зала с проектором. Лица у всех были белые, некоторых, похоже, тошнило.

— Чего это они? — Поинтересовался Дантон у старшего агента, собирающего аппаратуру.

— Насильников сегодня проходили. — Усмехнулся он. — В красках. Надо еще раз провести занятие, пусть привыкают. Кейдж хочет по ним особый отдел формировать.

Потолкавшись в коридоре, Джо приметил пару особо расстроенных цыпочек, которым могло понадобиться сильное мужское плечо и ухо, готовое выслушивать о несправедливости этого мира, и пошел к Коннору, насвистывая «Jingle Bells».

— Не сейчас. — Замахал на него док. — Подождите в приемной, агент Дантон!

А сам взял ампулу, наполнил шприц и ринулся в кабинет. Через болтавшуюся дверь Дантон разглядел знакомое бледное лицо, прикинул, что видно у впечатлительной малышки истерика, тихо подошел ближе и стал подслушивать.

— Послушай. — Настаивал Коннор, мягко, но непреклонно. — Это не ты. Это он сделал.

— Это неважно. — Странно спокойно ответила Мерида. — Он не был болен. У него не было комплексов. Ему просто было интересно, как это, взять женщину, которая тебя не хочет. Будет ли она плакать или драться. Будет ли ей больно. Насколько ей будет больно. Что будет, если ее ударить. Избить. Убить. Как это, когда она уже мертва. Ему все было интересно. Просто интересно. Ему все на свете было интересно.

— Он был чудовищем. — Успокоительно ответил Коннор. — Но ты не такая.

— Нет. Он не был чудовищем. Он просто хотел знать. Все знать. И ставил опыты. И записывал их. Никто не должен был знать. Ты не понимаешь.

— Все это уже кончилось. Что-то успокоительное не действует. Подожди, дай я еще добавлю.

— Он и убил так же. Из любопытства. Хотел узнать, как это — убить. Будет ли страшно. Как изменится человек. Но страшно не было. Только немного скучно. Поэтому он больше никого не убивал. Просто так не убивал, я имею ввиду.

— Как ты узнала? Тебе приснилось? Фантомные воспоминания?

— Я просто это все помню. — Гувер поморщилась. — Что ела вчера. Что читала. Как насиловала женщин.

— Это не ты.

— Я. Мы думали, нас двое. А всегда был только он. То есть я. Разряд выжег сознание Гувер, как выжег сознание Адели. Он закрепился в этом теле. Он — это я. И больше никого нет.

— Нет, послушай меня. — Коннор посветил ей в зрачки, ввел капельницу. — Сейчас я дам тебе мягкого снотворного. А когда проснешься, мы еще раз поговорим, понятно? Ты не можешь быть им, потому что ты — это ты, ты другая.

— Ты его не знал… — сонно ответила Гувер, конец фразы был совсем невнятным.

Дантон бесшумно вернулся на место, переваривая услышанное. Похоже было на бред, но из них двоих Коннор точно не был психом. Он вышел, тихо прикрыл дверь, и взял у Дантона список. Вид у него был крайне замученный.

— Проблемы, док?

— Нет, все в порядке. — Коннор провел ладонью по лицу, но до шпионов отдела ему было далеко. — Отправляетесь на боевую операцию, агент?

— Нет, решил отравить Кейджа и стать директором.

— А противоядия тогда зачем?

— Хочу сыграть с ним в игру. Слушай, док, ты же психолог…

— Психиатр.

— Да не важно. Что, правду говорят, будто нет нормальных людей?

— Большинство людей абсолютно нормальны, агент Дантон. Просто у каждого есть свои индивидуальные особенности. Ну и смотря что понимать под нормальностью.

— То есть, если бы все люди были психами, то они бы все были нормальными?

— Да, агент Дантон.

— А вот скажи, ты прям видишь отклонения каждого?

— В большинстве случаев. Но я не назвал бы…

— А почему они возникают?

— Большое влияние играет детство, социальная среда, окружение, навязываемые стереотипы…

— А я вот в приюте рос. — Дантон шутовски скривил лицо. — Ни мамы, ни папы, так плохо, так плохо! Знаешь, что у нас там иногда воспитатели делали со старшими девочками?

— Подумаешь. — Фыркнула Гувер, выходя из-за двери. — Подумаешь, приют! Вот бы мне оказаться там! Да я бы все отдала, чтобы расти в приюте, а не здесь!

— Как ты встала? — Коннор уставился на нее, как на привидение. — Снотворное…

— Не действует твое снотворное! Воспитатели, девочки! — Гувер круто повернулась к Дантону. — Да вы даже представить себе не можете, что с ними тут делают! Вы ничего не знаете, ничего!

— Да ладно, подумаешь. — Обиделся Дантон. — Никто из местных сироток никогда не жаловался.

— Вот именно. — Гувер усмехнулась, уперев руки в бока. — Никто и никогда. Потому что здесь нас учат молчать. Подчиняться. Не думать. Из нас делают пушечное мясо и учат благодарить за это. А вы приходите с воли, вы можете уйти, когда захотите, вас берегут, а мы умираем. Когда мне было пять лет, мне три раза ломали руку, учили терпеть боль и не чувствовать страха. Не от злости или ненависти, а потому, что так написано в правилах об обучении новобранцев. Потом нас всех били ногами, двое огромных мужчин, чтобы мы учились никому не верить и бояться тех, кто сильнее. Ну и дополнительный стимул самому становиться сильнее, конечно же. И вы это никогда не услышите ни от кого из сироток, сэр, потому что это просто страшно вспоминать. И еще потому, что они считают, что это нормально, что это так и надо, сэр. Все, чтобы наша любимая страна жила спокойно, пила, жрала и разлагалась. Все ради национальной безопасности. Среди десяти убитых агентов девять — сиротки. Может быть, мы были бы не против такой судьбы, но у нас отнимают даже право выбрать ее добровольно. И мы до самого конца будем подчиняться, а если повезет, то убедим себя, что в этом наше счастье: полное государственное обеспечение и еда по карточкам, а также интересные командировки в другие страны под полным контролем со стороны руководства.

Она перевела дух и оперлась рукой о стену.

— Но вы никому не скажете о моей маленькой исповеди, сэр? Конечно нет, потому что всего этого просто не может быть, это невероятно, это не может быть правдой.

— Агента Джокер, пройдите в кабинет мистера Доусона. — Затрещал динамик. — Агент Джокер…

— Надо же, как вовремя. — Сказала Гувер и вышла, хлопнув дверью.

— Да-а-а-а, вот это ПМС! — Протянул Джо. — Так что там с противоядиями, док?

 

Глава 28. Классический случай

Высокий худой француз сидел в кабинете Доусона, манерно закинув ногу на ногу. Черные острые усики топорщились в стороны, как пики, такие же тонкие, как его ноги и руки. Гувер, никогда не сталкивавшаяся раньше с людьми нетрадиционной ориентации, сразу ощутила нетолерантную неприязнь, отнюдь не улучшившую ей настроения. Сорвалась, как девочка, и разболтала Дантону то, что даже вспоминать не хотелось. И Коннору… Интересно, где на базе можно спрятать труп?

— Агент Гувер по вашему приказанию прибыл, сэр.

— Агент Гувер, это ваш инструктор. — Сказал Доусон, указывая ручкой за шестьсот долларов на незнакомца. — Он будет учить вас танцам.

Внешне малышка осталась невозмутимой, внутренне же содрогнулась так, что вибрация прошлась по комнате, заставив закачаться наградные листы в рамках.

— Да, сэр.

— Можете приступать прямо сейчас. — Доусон покатал в руках ручку.

— Есть, сэр.

Французик поднялся, пригладив сильно блестевшие от геля волосы с большими залысинами.

— Меня зфать Пьер Рошель. — Сказал он. — Я буду ушить тепья не только танцам. Я буду ушить тебя быть женшшиной.

Пробиравшийся по коридору агент Клеммон громко рассмеялся, услышав такое заявление, и тут же был наказан громовым голосом Доусона, просившего зайти. Буквально вчера агент потратил выданные из бюджета на операцию деньги на стриптизершу из Айдахо и ломал голову, как объяснить это в отчете служебной необходимостью.

— Да, сэр Рошель. — Ответила Гувер, чувствуя, что губы кривятся то ли в сардоническую улыбку, то ли в гримасу отвращения.

Приказы не обсуждаются, спросить у Доусона, зачем он выдумал танцы, не предоставлялось возможным.

— Пьер. — Поправил хлыщ. — Ты зфать меня Пьер.

— Да, Пьер.

— Хорошо, Пьер.

— Хорошо, Пьер. — Послушно повторила Гувер, чувствуя желание поправить французу немного торчащий в сторону нос.

— Пойтем. — Велел он. — Ты пудешь рассказывать мне сфой жизнь. Нет-нет, идти не как сольдат, идти как шенщин.

Гувер остановилась, машинально пристукнув пятками.

— Так. — Показал Пьер Рошель и пошел, плавно покачивая бедрами. — Женшин идет так, чтобы фсе смотреть на ней.

Шедший по коридору Дантон изобразил испуг и шарахнулся от пославшего ему воздушный поцелуй француза.

— Не на того напал! — Крикнул он грозно, загораживаясь коробкой со звякнувшими ампулами. — Не для тебя расыетал мой цветочек!

— Урок первый. — Сказал француз, поворачиваясь к Гувер. — Слишком брутальный небритый мушшин с ярко выраженной гомофобией ест потенциальный гомосексуалист.

— Знаю я. — Буркнула Гувер. — Учили. И «Красоту по-американски» смотрели.

— Ты меня на себя не равняй! — Обиделся Дантон. — Агент Доусон, вы как такое на базу пускаете?

Он постучался в дверь и засунул туда голову.

— Доусон? Вы в курсе, кто у нас тут ходит?

Потом, продолжая болтать, как-то незаметно втянулся туда, исчезнув из поля зрения.

— Мушлан. — С удовольствием сказал Рошель. — Солдафон. Ну, птишка моя, иди, как женшшин.

«Птичка», чувствуя себя полной идиоткой, пошла вперед, увеличив амплитуду раскачивания бедрами.

— Не так. — Остановил ее Пьер. — Снять обуфф быстро. Идти на носошках.

На носочках оказалось идти труднее. Раньше Мериде приходилось надевать каблуки, но их тренировали драться в них, или просто ходить на цыпочках по полу, на который нельзя наступать всей стопой, а здесь ей надо было буквально плыть, порхать, подлетая и присвистывая. Через каждый шаг Рошель останавливал ее и поправлял, проходящие мимо агенты в открытую пялились на бесплатный цирк. Гувер сжала зубы и делала все, что требовал Рошель, как всегда на занятиях. Если Доусон приставил к ней учителя танцев, надо просто сдать этот экзамен, как все остальные.

— Нет. Ты не на тренироффке по стрельба… не надо уходить ф себя. Полушай удовольствий… Ходить красифо… ты люпить, когда красифо?

С танцами оказалось сложнее. Привычное тело подсознательно повторяло приемы, не желая изгибаться расслабленно и медленно там, где раньше важна была сила и скорость. Вдобавок Рошель вырядил ее в туфли на высоченном каблуке, от которых тут же свело стопы, и разлетающуюся от каждого движения прозрачную юбку, прибавив, чтобы она не смела переодеваться в форму, пока не станет полноценной «женшиной», и так ее довел, что Гувер брякнула, что знает способ стать женщиной быстрее и приятнее.

— Это тоше надо! — Поднял палец Пьер. — Это ошшень вашно! Женшина долшна нравиться… ты мошешь нравиться, но ты долшна уметь управлять этим.

В столовой он от нее тоже не отстал, а по пути то и дело корректировал походку.

— Покаши мне шпион! — Раздраженно велел он. — Солдафон тут полно, мне нужен шпион!

Гувер положила вилку, мучительно проглотила еду, выпрямила спину, выдохнула. Потом расслабленно улыбнулась, взяла нож, начала непринужденную беседу…

— Корошо. — Одобрил Рошель. — Еще отставь ношку вбок… поставь на носок, чтопы икра напряглась… Хорошо. Но не вполне. Ты не долшен притфоряться, ты долшен быть женшин… я учить тебя Станислафский систем, а не этой шалкий американский школ. Ты долшна жить роль!

— Сами-то! — Перебила его разозленная Мерида. — Прекратите тогда этот акцент! А то просто классика: голубой иностранный учитель танцев! Подумать только!

— Хорошо. — Рошель улыбнулся. — Молодец девочка. Но учитель тут я, и указывать буду я. Ты ест кароший материал для будуший женшин. Ты спрафишься с заданий, если будешь стараться… красифый внешность еще не фсе. Его прифлекать глубина. Ф типе есть глубина. Есть молодост… но тфой козырь… как ты тумаешь?

— Какое еще задание? — Жадно спросила Мерида, подавшись вперед.

— Заданий, на который ты отпрафишься, если спрафишься, моя дорогая. Для которого надо пыть женшин. Так что ф тебе самый главный? Што нрафиться мушшин?

Гувер серьезно задумалась. Не уродина, естественно, но ничего выдающегося, есть и лучше. Из частей тела тоже ничего особенно не выделяется. Веселость и обаяние? Ха-ха.

— Ум? — Неуверенно спросила она. — Я очень умная. Быстро запоминаю…

— Нет. — Отмел Рошель. — Это ест у мноких. Я кофорю о том, чем ты фыделяться…

— Волосы?

— Тфоя страсть. — Пьер потрогал Гувер за косу. — Ты ошень страстный дефочка. Азарт. Русские гофорят «удаль».

— Чего? — Переспросила Гувер незнакомое слово.

— Что. — Поправил Рошель. — Мушшина чувствуй страст… тфой страст. Это знашит: есть сердце, есть душа… сильный душа. Ты скрыфать, но надо показыфать. Страсть — твое орушие… и лицо, а не застыфшая маска. Лицо шпиона долшно двигаться, девошка. Покажи радост… хорошо. Смушение? Так. Грусть…

Он неожиданно ударил ее по щеке.

— Да я тебе сейчас руку сломаю! — Рявкнула Гувер, хватая француза в локтевой захват.

Непривычно длинная юбка треснула вдоль шва, открыв ее ногу в черном кружевном чулке.

— Страст хорошо. — Одобрил француз, осторожно поводя намертво зажатой головой. — Груст ты долшна чувствовать, иначе ничего не получиться. Плачь! Мир полон боли…

— Жизнь — боль! — Грозно подтвердила Гувер. — И сейчас ты это познаешь, лягушатник хренов!

— Отпустите учителя, агент Гувер. — Негромкий голос Доусона заставил Мериду вздрогнуть, она нехотя выпустила взмокшего Рошеля и пулей вылетела в коридор.

— Изяшшно, а не как сольдат! — Крикнул ей в спину француз, потирая локоть.

— Ну что? — Спросил Доусон, наливая ему кофе. — Что скажешь, дорогой?

— Скашу, что если пы я был гранилщик, а она алмас, я бы не взялся за нефо, бояс поресать руки в кроффь.

— Ну что ты. — Польстил Доусон, добавляя учителю побольше сахара. — Ты самый лучший гранильщик. Другого такого нет. А это эксклюзивный случай.

— Да я вижу, что эксклюзивный. — Подтвердил Рошель, скидывая нарочитую манерность. — Раскусила меня в два счета. Ай-яй-яй, Грегг, такую жемчужину обучали по общей программе! Неужели не было индивидуального воспитателя? Какая смелость, какой кураж, упорство, страстность, терпения как у танка, врожденное коварство, мстительна и ничего не забывает! Высокомерна и застенчива, смела до безумия, даже слишком…

— И ты предложил бы все это подстегивать? Общая норма была для нее лучшим вариантом.

— Общая норма чуть не убила в ней человека.

— Она слишком похожа на отца.

— О да. И он был почти так же прекрасен.

— Поэтому мы не стали рисковать. Совет и так добивался ее ликвидации. Оставим это. Как думаешь, она справится?

— Не знаю. Если захочет. А если нет — я не смогу ее научить танцевать. Зря вы выделили ей отдельный отсек. Сейчас бы у нас была девушка, более привыкшая к мужскому вниманию. А ты сразу ребенка — и на Орелла.

— Этот ребенок может больше, чем ты думаешь.

— Но это ребенок. — Настаивал Пьер. — Ребенок, а у нее глаза уже затягивает льдом. Такие живые, зеленые, как трава после дождя…

— Прекрати. Я это уже выслушивал. Это наша работа, Рошель. И Татьяна знала, на что шла. Сможет ли Гувер стать хотя бы вполовину такой?

— Вполофину? — Рошель снова перешел на акцент. — О нет, мой друк, нет. Она мошет быть гораздо, гораздо лучше. Но сгорит ошшень быстро. Польшой талант — польшая боль.

— Превосходно. — Доусон отхлебнул кофе. — Значит, действовать надо быстро.

 

Глава 29. Коварство и любовь

Дантон обиделся. И не так, как это бывало обычно, а всерьез. То есть он не делал грустное лицо, не складывал губы в трубочку, не жаловался на жизнь, выстукивая претензии азбукой Морзе по трубам, не прятался в ангаре с оружием и даже не напивался до беспамятства в баре. И даже не курил, демонстративно сидя на подоконнике с кружкой кофе, душераздирающе вздыхая и поправляя розовые угги сорок седьмого размера.

Обиженный Дантон был предельно корректен, на работу приходил вовремя, трезвый как стеклышко, побритый и причесанный, говорил всем «сэр», соблюдал субординацию, курил в строго установленных местах и только в перерывах, не озвучивал дурацких идей на планерке, обращался к Доусону по званию, не приставал к секретарше Кейджа и хранил на лице спокойно-деловое выражение. Зато агентов трясло и лихорадило, потому что когда Дантон в последний раз так делал, потом, после того, как отошел, выносить его стало совершенно невозможно, потому что агент Купидон своим долгом считал отыграться за упущенное время. В этот раз его обида затянулась гораздо дольше. Особо впечатлительную агенточку даже ударило в истерику, когда он прошел мимо нее и не хлопнул по заднице. Аналитики, во все остальное время негласно враждующие с боевиками, сейчас бросили все силы, чтобы доискаться причины такого ненормального поведения.

Выяснилось, что на последнем задании Дантон весьма грубо выразился по поводу истеричной женщины, бывшей в заложницах у банды террористов. Действовать надо было быстро, трех агентов нервные парни, понимающие, что им не уйти, уже подстрелили, и Дантону, которого обычно берегли за особую ценность, пришлось в спешном порядке покинуть относительно отдаленный наблюдательно-огневой пункт, и врываться в здание вместе с группой захвата. Вместо того чтобы отползти в сторону и дать боевикам время обезвредить бандитов, женщина бросилась на снайпера с благодарностями, повисла на ошеломленном Джо, цепляясь ему за шею и прочие места, в результате чего он замешкался и получил две пули. Террористов обозленные агенты уничтожили на месте, списав на «производственную необходимость», а женщина впаяла Дантону иск за моральный ущерб. К сожалению, в здании была камера, и красочные эпитеты раненого снайпера, на чем свет стоит костерящего «идиотическую долбошизофреничку» успели попасть в сеть, так что иск пришлось удовлетворить. И все бы ничего, но на раненого Дантона с геройски перевязанной рукой наорал Доусон лично, больше упирая не на иск, а на то, что снайпер посмел покинуть место дислокации и проявил недостойную инициативу. Делал он это для Совета, удовлетворенно слушающего по внутренней засекреченной линии, но Дантон, не знавший этого, погорячился, считая себя полностью правым, и наговорил начальнику гадостей. В результате они оба не разговаривали уже две недели, и даже Кейдж не смог заставить их помириться. Обычно лояльный Доусон уперся, как баран, Дантон тоже не предпринимал попыток к сближению. В результате оба играли роли непритязательного начальника и исполнительного тупого подчиненного, даже не пытаясь делать друг другу подлянки через подставных лиц, а база потихоньку сходила с ума от нервного напряжения.

Гувер, все это время занимающаяся танцами с Пьером Рошелем, грозы почти не замечала, тихо ненавидя весь мир, геев и французов. От туфлей у нее немели ноги и болела спина, но это было не самое сложное. В конце концов, она научилась соблазнительно выгибаться, играть ножкой, ненавязчиво демонстрировать умопомрачительно тонкое запястье, облизывать губы, правильно трогать волосы, многозначительно играть различными предметами, мило краснеть, смеяться, отдергивать руку так, чтобы было понятно, что продолжение возможно, как бы случайно касаться ногой ноги под столом, а также правильно есть продолговатые предметы цилиндрической формы. Но Рошель требовал ее раскрыться, чего она сделать никак не могла. Все образы, которые она придумывала и тщательно прорабатывала, француз раскусывал, требуя показать ему настоящую Гувер, в то время как настоящая жаждала оторвать учителю голову и ложкой съесть мозги. Еще трудно было заигрывать с агентами, Рошель очень ругался, когда добившись своего, Гувер делала каменное лицо, доставала блокнот и ставила напротив имени агента в длинном списке размашистую галочку.

Но что ей придется танцевать в качестве экзамена и перед кем, учитель не предупреждал.

Татьяна оглядела толпу конкуренток. Нельзя сказать, что высокомерно, такие чувства не для тех, кто на вершине. Шпионка могла не бояться соревнования, не столько потому, что была лучшей, сколько потому, что лавров на веку ей хватало. Коридор будто пламенел рыжими волосами всех оттенков и мастей. У каждой претендентки на груди был порядковый номер, следуя которому они по очереди входили в закрытый кабинет с небольшим подиумом и шестом. Раскрасневшееся жюри сидело в кабинете, довольно обмахиваясь бумагой для выставления отметок. Не хватало Дантона, на предложение побыть членом жюри он ровно ответил, что по расписанию у него в это время проверка квалификации. Каменное лицо Доусона, зверски заваливающего всех претенденток, добавляло каплю дегтя в этот шовинистический рай, но не могло испортить никому настроения. Вызывающий отвлекся от эффектного скольжения по шесту претендентки Љ10 и выглянул в коридор.

— Номер одиннадцать, приготовиться! Скоро ваша очередь! Где номер одиннадцать?

Номера одиннадцатого не нашлось, и вызывающий пожал плечами, поспешив вернуться к эффектной концовке номера. Шпионка разъехалась в вертикальном шпагате по шесту, и от вида полоски белых трусиков у вызывающего внутри все перевернулось. Пятиминутный перерыв дал агентам придти в себя и выставить оценки.

— У меня скоро сердце остановится. — Поделился агент Картер, промокая лоб бумажной салфеткой.

— Так выйди. — Посоветовал агент Морган и убрал обратно в карман 10 долларов, которые достал по инерции в силу укоренившейся привычки. — Давай следующий трек, кто там по списку?

Музыка, раздавшаяся из колонок, заставила агентов усомниться, что она правильная. Потому что под «Pardonne moi» Мирей Матье еще никто не додумывался танцевать у шеста. Претендентка тоже не появлялась, агенты недоуменно переглянулись.

— Выключи трек. — Распорядился Доусон, поморщившись.

— Не надо! — Двери распахнулись, ударившись створками о стены, тонкая длинноногая фея вбежала в зал на высоченных каблуках с прозрачными платформами, не вписалась в поворот и задела бедром угол стола. Черные колготки в крупную сетку тут же неумолимо поехали, из царапины обильной бахромой полилась кровь. Претендентка растерянно провела пальцем по бедру, поднесла к носу, слизнула красные капли, смутилась так, что покраснела даже шея в низком вырезе джинсовой жилетки в кантри-стиле и впорхнула на сцену, встала, прислушиваясь к аккордам, подняла вверх бесконечно длинные тонкие руки, глубоко вздохнула. Потом пальцы затрепетали, и руки резко полетели вниз, вздрогнули, опять взлетели… фея сделала шаг, закружилась, обхватила шест и взлетела наверх, изогнувшись так, будто ей было больно, вся напряженная, как струна, готовая оборваться. Кровь пачкала ее руки, шест, одежду, капала на подиум…

«Прости меня!» — С отчаянием в голосе пела француженка — «Прости меня… я не хочу жить без тебя… о тебе я мечтала ночами… это было желание хотеть и познать…»

— Шедеврально. — Сказал Рошель, когда раскрасневшаяся чуть запыхавшаяся Гувер вышла в коридор, пропустив претендентку под номером двенадцать. — Ошень чуфственно. Ах, какой взгляд! Сколько гнева! Сколько страсти!

— Достал ты уже со своей страстью!

— Пошему ты опоздаль? Ты быль готоф за пятнадцать минут до нашала своей очереди.

— Создала эффект неожиданности. — Пожала плечами Мерида. — Танцы танцами, а головой тоже думать надо. Заодно вбежала, вся такая трагичная, запыхавшаяся… кровь прилила, грудь вздымалась… ну ты понимаешь. Ах, ты же гей! Тогда представь, что я парень.

— Я думай, ты быть настоящий там. У кого ты просить прощения? Думай о нем, кокда тебе придется…

— Не придется. — Отрезала Гувер. — Микроскопами гвозди не забивают. Для работы по чужим койкам у нас есть менее талантливые сотрудники.

— Ты хитрый дефочка. Обманыфаешь так, будто гофоришь правду, а кокда гофоришь прафду зфучит так, будто ты обманыфай. Смотри, не потеряйся ф этом.

— Не твое дело.

— Нет. — Согласился Рошель. — Но ты способна на польшее, шем франье.

«Как же я тебя ненавижу.» — Подумала Мерида.

— Итак, у нас двое финалистов. — Сказал Доусон Кейджу. — Гувер и Михайлофф. Михайлофф опытный и сильный агент, она не подведет… не буду тебе перечислять ее достоинства, ты их сам знаешь.

— Чем лучше Гувер? — Спросил Кейдж, положив подбородок на сложенные пирамидкой пальцы.

— Она моложе. — Без обиняков отрезал Доусон. — Натуральная рыжая, Орелл предпочитает их крашеным. Нет опыта полевой работы, значит, будет стараться. Способна действовать самостоятельно, может генерировать неожиданные ходы… Джокер, одним словом. Ее ты тоже прекрасно знаешь.

— Чем она хуже Михайлофф?

— Первый раз, может смешаться и все провалить. Формы еще не те, Орелл любит более округлых девушек. Ну и ее плохой парень, неизвестно, что он выкинет в самый неподходящий момент.

— Значит Михайлофф.

— Не знаю. Она превосходна. Даже слишком. А у Гувер есть кураж. И нельзя вечно мариновать ее здесь, рассказать тебе про плотно закрытую кастрюлю и пар?

— Дадим ей другое задание.

— Оно будет не менее опасным. Нельзя выпускать ее в поле неподготовленную. Хотя бы в группе захвата…

— Нет.

— Директор…

— Нет.

— Она будет в ярости.

— Я разберусь. Вызови ее.

Рядовой Гувер в весьма непривычном виде прошла в кабинет и села, сложив руки на коленях и подогнув под себя ногу в пластмассовой туфле. Кейдж по-новому взглянул на девушку, оценил плавные линии тела, длинные волосы с темной подпалиной, такие же брови, уже чуть потекший макияж… солдат обещал быть идеальным шпионом, а пока беспокойно ерзал, зацепившись колготками за пряжку на туфле. То, что надо Ореллу. Непосредственность и расчет в одном флаконе, юность и ум, страстность и отталкивающая холодность. Доусон поймал его взгляд и выразительно подвигал бровями. Нет. Он просто не мог.

— Вы прекрасно выступили, рядовой.

— Спасибо, сэр. Вы видели?

— Да, я смотрел по внутренней связи. Представляю, что там в комнате творилось, если я тут почти рыдал. Однако учтите на будущее, что нельзя так танцевать стриптиз, он направлен на более низменные инстинкты. Мужикам, которые смотрят на раздевающихся девушек, не должно быть стыдно, они платят не за это. Но в целом хорошо. У вас есть половой партнер?

— Нет, сэр.

— А был?

— Нет, сэр.

— Плохо. Иногда отсутствие опыта ничем не заменишь.

Рядовой никак не отреагировала на это замечание, будто не мечтала о настоящем задании сколько он ее помнил. Молодец.

— Но мы можем дать вам шанс. Я даже готов пойти на риск. Безумие, но все же…

Возмущенный Доусон резко выдернул кружку с кофе из автомата. Подлый ход, но винить в неудаче Гувер будет только себя.

— Что я должна сделать, сэр?

— Меня очень беспокоит агент Дантон, рядовой. — Кейдж бросил укоризненный взгляд на Доусона. — Мы опасаемся последствий. Вам надо его расшевелить. Вызвать хоть какие-то эмоции. Что угодно. Смех, гнев, возмущение, страх… Советую выбрать смех, это самое легкое. Остальные эмоции агент Купидон проявлять не склонен. У вас четыре минуты.

— Есть, сэр. Разрешите идти?

— Идите.

— Я все равно считаю, что нечего ее излишне опекать. — Сказал Доусон, глядя в потолок. — Второго Моритца из нее не выйдет.

— Кто знает. — Хмуро отозвался Кейдж. — Иди, проследи, когда не справится, поручи ей что-нибудь, чтобы отвлеклась.

Три минуты. Где же чертов Дантон? Две. В столовую сейчас не протолкаться, спасибо стриптизерскому наряду — все расступаются от изумления. Наконец-то. Подтянутый Джо сидит в одиночестве за столом и с уставным лицом жует булочку с кунжутом. Гувер плюхнулась на стул напротив него. Джо, не подавая признаков удивления или гнева, пододвинул ей чашку с кофе.

— Не желаете ли кофе, агент Джокер?

— Да у вас прямо талант, сэр! Что же вы снайпером, а не шпионом?

— Стрелять у меня получается лучше.

Минута тридцать секунд.

— Включили тяжелую артиллерию? Сэр, прошу вас, сделайте вид, что смеетесь, Кейдж обещал мне задание, если я…

— Я не могу смеяться, агент Джокер, если мне не смешно.

Минута двадцать секунд.

— Пожалуйста! — Взмолилась Гувер. — Я все, что угодно, сделаю!

— Государство обеспечивает меня всем необходимым, агент Джокер. Кроме того, мне запрещено брать взятки чем бы то ни было.

Гувер схватила кружку с кофе и выплеснула Дантону в лицо. Он аккуратно промокнул его салфеткой.

— Как некрасиво с вашей стороны. А если бы он был горячий?

Минута.

— Сэр… — угрожающе сказала Гувер, хватаясь за нож. — Вы об этом пожалеете.

— Прошу прощения, агент Джокер, но вам не удастся меня даже оцарапать. Я старше вас, сильнее и опытнее.

Сорок секунд.

— А так? — Спросила Мерида и полоснула себя по венам на запястье.

Кровь вырвалась фонтаном и обдала не только ошарашенного Джо, но и парочку агентов вокруг.

— А так? — Продолжила самоубийца и ткнула себе прямо в локтевой сгиб, зверски блестя сиреневыми глазами. — Ну?

— Ты что делаешь? — Заорал Дантон, отшвыривая стол. — Идиотка ненормальная! Дай сюда!

— Хрен там! — Отозвалась Гувер и полоснула себя еще. — Подумаешь, я же мясо… мясо с кровью, ха-ха-ха!

Дантон все-таки схватил ее за руку, но прежде пришлось побегать, помогли другие агенты и то, что рядовой стремительно слабела от потери крови. Дантон вытащил ремень из штанов, преодолевая желание хлестнуть Гувер по заднице, и перетянул ей руку выше локтя.

— Что это? — Обалдело уставился на них Коннор. — Что…

— Зашей ее быстрее. — Велел Дантон, аккуратно складывая Гувер на обитую клеенкой кушетку.

— Сейчас. — Засуетился доктор. — Чертовы ваши агентские штучки… Сейчас я все приготовлю… но вообще лучше бы вы ее в медчасть отнесли. Я, конечно, и это могу, но…

Гувер вяло стукнула каблуком о каблук, и Дантон только сейчас оценил ее необычный наряд.

— Ого! Это что?

— Ничего. — Слабо сказала она. — Кастинг.

— А это ты когда успела? — Дантон провел рукой по ее бедру, где сквозь дыру в черных колготках в сетку просвечивала запекшаяся кровь, заставив рядового содрогнуться.

— А, это не настоящая.

Гувер подцепила кожу ногтем и отодрала от бедра нашлепку телесного цвета с прикрепленным внутри пустым резервуаром для искусственной крови.

— Это зачем?

— А как же? Если совсем уж обобщать, то все мужчины любят две вещи: секс и кровь. Приманивала на обе. Вроде получилось.

— А это что был за цирк с разрезанием вен?

У Гувер вдруг опять заблестели глаза, она резко запрокинула голову, чтобы слезы не вытекали.

— А это меня развели, как котенка. Господи, сэр, неужели так трудно было… разве я чего-то сверхъестественного попросила? Всего лишь притвориться…

Слезы все-таки потекли вбок по виску, черные от туши.

— Ну нет уж! — Рассердился Дантон, поднимаясь. — Это уже не оригинально! Со мной больше этот фокус не пройдет.

— Ну и катись отсюда! — Прошипела Гувер.

— Идите, агент Дантон, идите! — Коннор подсел к Гувер и велел ей вытянуть руку. — Нечего вам здесь делать.

Злой Джо вышел, громко хлопнув дверью. Ну надо же, какой концерт, пожалуйста, сэр, притворитесь, сэр. А смотрела-то как, прямо как на последнюю надежду! Чертовы шпионы, чего только не сотворят… и продолжать дуться тоже не имеет смысла… глупый рядовой, это же надо так… а глазами-то так сверкала, как будто он ее предал…

Дантон застыл. Неожиданная догадка постучалась в мозг. Нет. Не может этого быть. Черт.

Он ей нравился. Отчаянно, до слез, он ей нравился.

— Да нет. — Сказал Дантон вслух. — Не может быть.

Проходящий мимо аналитик опасливо поглядел на разговаривающего с самим собой Джо и ускорил шаг.

— Да не может быть! — Яростно повторил Дантон.

Быстрый шаг перешел в топот.

С чего бы? И когда? Снайпер не любил задумываться над чем бы то ни было, но не был тупым, как обидно считала Мария Кри. И память тут же начала услужливо подсовывать ему фрагменты из памяти. Господи, вот идиот! И как только сразу не понял? А как она смотрела на него, как улыбалась, как злилась, как вздрогнула, когда он до нее дотронулся. А он-то хорош: сначала забыл ее имя, потом потащил в стрип-бар пить с Минтоном, познакомил с проститутками, с которыми периодически спал, чуть не придушил, велел отстать от парня, который пытался ее убить, изводил в архиве шуточками про девственность, а под конец, когда ей нужна была помощь, довел до того, что она порезала себе вены.

Дверь медпункта открылась, и Коннор выпустил перевязанную пациентку.

— Ты точно в порядке?

— Да-да. — Рассеянно ответила Гувер, ковыряя пальцем дырку на колготках. — Я просто не люблю твой больничный запах. Полежу у себя в отсеке, все нормально. Да что ты меня учишь, я сама знаю все!

— Ну, смотри. — Пригрозил Коннор. — Голова не кружится? В обморок не упадешь? Агент Дантон, проводите ее до отсека, а то столько крови вылилось…

Дантон растерянно посмотрел на него, потом на Гувер. Рыжая удивленно вскинула брови, открыла рот, чтобы спросить… и вдруг смертельная бледность залила ее лицо.

Сообразила, что он понял. Проклятые аналитики.

— Я сама дойду. — Сказала она Коннору резко, отворачиваясь. — На сегодня агенту Дантону достаточно просьб о помощи.

— Но…

— Я сказала! — Резко бросила Мерида, разворачиваясь.

Коннор покачал головой, глядя ей вслед, потом сочувственно поглядел на Дантона.

Он тоже знал.

— Откуда? — Только и спросил его Джо.

— Я же специализируюсь на психологии, мистер Дантон. Кроме того, это было так очевидно…

— Когда?

— Не знаю, довольно давно. Точно до того, как я здесь появился.

— И за что?

Коннор хмыкнул, потом засмеялся.

— Думаю, это тот случай, когда вопреки, друг мой.

 

Глава 30. Часть 1. Как соблазнить агента

Лиса среди девочек уже была, Белкой Гувер быть не хотела, однако Ме-Ме было еще хуже. Бон-Бон настаивала, чтобы Мерида взяла себе двойное имя, как она, Ки-ки и Лу-Лу, но от этой сладкой липучки сводило зубы. «Девочка из Кентукки» было слишком длинно, так что танцовщицы остановились на просто «Кентукки».

— Ладно, дамы, по местам! — Худая и высохшая мисс Призл постучала палкой.

Гувер поспешно облизнула конфетный фантик, Лиса перекрестилась, закончив молитву, Лу-Лу с хлюпающим звуком выдернула изо рта чупа-чупс.

Девочки, щебеча, поспешили на сцену и встали в нужные позиции.

— Так, повторим пройденное, потом закончим номер! Лиса, выпрями спину и смелее, ради всего святого! Бон-Бон, не лыбься! Ки-Ки и Лу-Лу, немедленно заткнитесь! Кентукки, прекрати витать в облаках. Сосредоточились! И раз-два-три-четыре…

У каждой девочки в «Кабаре тризон» был свой номер в индивидуальном амплуа. Бон-Бон была роковой холодной блондинкой, Лиса — невинной застечивой милашкой, Ки-Ки — горячей латиноамериканской штучкой, Лу-Лу — девчонкой-соседкой, а Кентукки — дикой недотрогой, больше интересующейся гонораром, чем клиентами. Были и другие, но именно эта пятерка делала лицо «Кабаре тризон», слоганом которого было: «The reason is a treason».

Конкуренции среди девочек не было, месье Дюбуа, владелец, беспощадно отсеивал тех, кто начинал задираться. Однако особой дружбы слишком разные личности тоже не водили, и сделать с ними общий номер было невероятно сложно.

— Бон-Бон! — Кричала мисс Призл. — Не загораживай Лису! Ки-Ки, не будь развратней Лу-Лу, это дисгармонично! Кентукки, сбавь акробатику, девочки до тебя не дотягивают! Это танец, а не цирк! Лиса, убери плаксивое выражение с лица! Плакать будешь в собственном номере! Подтянулись, ленивые неумехи!

— Кто-нибудь слышал что-нибудь про эту Призл? — Пожаловалась Ки-Ки, когда они уходили из кабаре.

— Ведет себя, как опальная королева! — Поддакнула Лу-Лу.

— Кажется, она была балериной. — Томным голосом ответила Бон-Бон.

— И спала с худруком. — Ядовито отметила Кентукки.

— Ну что вы, вряд ли. — Лиса не понимала сарказма. — Это про всех танцовщиц так говорят. Даже про нас.

— Так правду ведь говорят! — Рассмеялась Бон-Бон.

— За себя говори. — Посоветовала Кентукки. — А то огребешь так, что ни спать, ни сесть не сможешь.

— Ой-ой, какие мы грозные! — Лу-Лу закатила глаза. — А я видела, как ты трясешься каждый раз перед выступлением, будто тебя током шваркнуло.

— Я тебя саму током шваркну, если не заткнешься.

Кентукки помахала рукой освободившемуся таксисту. Она с удовольствием бы прошлась пешком, но ноги горели от каблуков. Рошель все время заставлял ее ходить на шпильках, таких высоких, что больно было даже просто стоять.

Квартиру ей временно выделили из бюджета в полное личное пользование, не в центре города, но и не на окраине. Она была маленькой и не слишком презентабельной, но она принадлежала только Гувер. Несколько раз ее пытались ограбить, но новый замок и пара растяжек решили проблему раз и навсегда. В кабаре Гувер получала от клиентов чаевые и потихоньку обустраивала квартирку. Но на самые первые деньги она купила целую гору шоколадок, они с Рене раскидали их по полу и катались по ним, визжа от восторга. Львиную долю батончиков сожрал Дантон, но и того, что осталось, хватило на то, чтобы покрыться прыщами. Рене было все равно, а Гувер влетело от мисс Призл.

Это было похоже на потрясающие каникулы, приправленные острым перцем задания, общением с гражданскими, к которому Гувер никак не могла привыкнуть и новостью осознания собственной силы. Впервые это случилось, когда Гувер кто-то толкнул в очереди на распродаже. Она развернулась и дала сдачи. От ее удара пухлая чернокожая девушка повалилась на пол. Рене тогда посмотрела на нее, как на инопланетянку, даже мороженое с рожка упало.

— Откуда я знала? — Оправдывалась потом Гувер перед Доусоном. — Сэр, это же был простейший хук, даже младенец бы отразил! Сэр, да она сама просто стояла и ничего не делала, да она триста раз защититься могла!

Доусон молча смотрел, пока Гувер не смешалась и не замолчала. Снимать с задания ее не стали, но пообещали вспомнить это, когда оно закончится.

Гувер стянула с себя слишком тугие шмотки, пятнадцать минут постояла под душем, смывая блестки и тальк, которым натирали ладони, чтобы не скользить на шесте. Орелл опять не пришел и никто не знал, когда он появится. Гувер изучила его лучше, чем он сам себя знал. Торговец наркотиками, людьми, контрабандист, фальшивомонетчик. Теперь он решил заняться продажей оружия. Все кабаре кишело агентами под прикрытием: бармен, уборщик, осветитель, техник…

На фэйсбуке не было ничего интересного, Гувер закомментировала пару фоток с комикона, прочитала обзор нового еще невышедшего фильма, украденного пиратами, стерла все недельные наработки с компьютера Курта, брата Дантона, размышляя, не навестить ли его лично, и забралась под одеяло. Ноутбук еще пошумел, загружая обновления, потом в последний раз мигнул экраном и погас. Гувер, вздохнула и провалилась в забытье, пролетела по узкому черному туннелю и открыла глаза в палате психиатрической лечебницы. Пока то тело отдыхает, это нужно приводить в порядок. Гувер привычно погляделась в темное стекло. Лицо Адели уже было не таким изможденным, как раньше. Она довольно подмигнула самой себе и принялась разогревать мышцы.

Наверное, этот стакан был лишним. Наверное, совершенно лишним был даже первый. Дантон не помнил, какой это был напиток, но долгожданное опьянение все никак не наступало, вместо этого снайпер все глубже проваливался в уныние. Род Минтон, наоборот, был весел и щебетал, как птичка по весне.

— Ты крадешь у меня настроение. — В итоге заключил Дантон, вертя в руках бутылку с остатками пойла на дне.

Этикетка на бутылке отсутствовала, но поздно было спрашивать, что это на самом деле такое и легально ли это пить.

— Вечно у тебя я виноват. Денег нет — я виноват.

— Потому что все за проценты уходит!

— Вовремя надо отдавать! Баба не дала — тоже я виноват.

— Потому что ты ей на сто баксов больше предложил, шкуре продажной!

— Пить нечего…

— Потому что ты все вылакал!

— Надо было не отставать! Вещь редкая.

— Редкая дрянь, я бы сказал.

— Редкая дрянь это ты.

— Воистину. — Мрачный Дантон попытался встать, но в глазах все поплыло.

— Брось. — Минтон похлопал его по плечу. — Я знаю, как тебя развеселить.

— Я уже не тот, что был прежде.

— Некоторые вещи не меняются. — Минтон помахал перед Джо VIP-картой какого-то клуба. — Пойдем, я угощаю.

— Только выпивкой? — Меркантильно уточнил Дантон, успев разглядеть на карте соблазнительную мультяшную даму, скользящую по шесту.

— Черт с тобой, подарю приватный танец.

— Эй-эй, полегче, противный!

— Заткнись. — Минтон пихнул его в бок, потом подхватил под руку и потянул к выходу. — Пойдем, тебе понравится. Там сегодня премьера нового номера, старуха Призл знает свое дело.

«Кабаре тризон» было не из тех мест, которые привык посещать снайпер Купидон. Здесь был охранник на входе, чистый пол, скатерти на столиках, приятно пахло, а большинство посетителей было в платьях и смокингах. Минтона не выгнали, но вежливо попросили удалиться с другом в приватную зону за ажурную деревянную решетку. Здесь тоже прекрасно было видно сцену и частично зал, но самих Минтона и Дантона успешна скрывала зеленая ползучая растительность. Общий номер, открывающий программу, они пропустили, на что громко посетовал Род, который тут же заткнулся, стоило на сцене появиться эффектной высокой блондинке. Она была полностью голой, если не считать одеждой белые микростринги и наклейки в виде серебряных звезд на груди, прикрывающие соски.

— Бон-Бон, звезда моя. — Удовлетворенно сказал Минтон.

— Только руки над столом держи. — Предупредил его Дантон, глядя как Бон-Бон плавно начинает одевать на себя вещи, в эффектном беспорядке разбросанные по сцене. — Это что еще за херня?

— Херня у тебя в штанах. — Отозвался Минтон, пожирая глазами блондинку. — А это искусство. Стриптиз наоборот. Всем нравится.

Дантон пожал плечами, номер был красивый, но от Бон-Бон так и веяло холодом.

— Я бы растопил этот айсберг! — Простонал Род. — Королева!

— Да она фригидная просто! — Парировал Дантон.

— Это отмазки для неудачников!

— Закажи с ней приватный танец и растапливай, сколько тебе влезет.

— Ты что! — Минтон вытер вспотевшие ладони о штаны и замотал головой. — Это же сливки Тризона. Они к кому попало не подходят. Нет-нет, не сегодня. Потом. В другой раз.

Дантон пожал плечами и подозвал официантку в костюме зайки плейбоя. Она, мило улыбаясь, приняла заказ и упорхнула, попросив следить за сценой внимательно в общем номере в конце, когда она будет выступать. Если, конечно, господа выдержат всю программу.

— Девочки здесь и танцовщицы, и официантки. — Пояснил Минтон, провожая ее глазами. — Номер закончился — и вперед с подносом. Фишка заведения.

Вторым номером выскочила задорная веснушчатая девушка с синими волосами. Ее поприветствовали топотом и свистом, видимо здесь у каждой была своя аудитория. Под бодрое кантри она начала творить что-то немыслимое ногами, фоновая подтанцовка тоже добавляла жару.

— Они не все раздеваются. — Пояснил Минтон. — У Дюбуа девочки на любой вкус.

— Ты их всех знаешь?

— Прочти. Давно не был, он взял пару новеньких. Одна, говорят, для тех, кто любит помладше…

— Несовершеннолетняя? — Нахмурился Днтон.

— Да брось, ты не на работе. Вообще вроде нет. Просто образ такой: кружева, розовое, ленточки… а вторая просто взрывает. Некоторым не нравится, энергетика убойная. Ну, знаешь, как если пере… о, кстати, вот и ее номер.

Если бы взгляды могли убивать… но они могли только говорить. Да что там, кричать в голос.

Ошарашенный Дантон резко выпрямился на стуле, впившись взглядом в рядового Гувер, сейчас мало похожего на себя в полупрозрачных черных шмотках. Она увидела его сразу, как только вышла на сцену под «You only live twice». И ее глаза ясно сказали: «как же я тебя ненавижу». Но это было только миг, потом она отвернулась, обхватила шест и заложила такой крутой вираж, что у Дантона слегка закружилась голова.

— Минт… — хрипло сказал он. — Минт, ты сказал, что угощаешь. Я хочу эту.

— Эта в приват не ходит. — Род похлопал Дантона по плечу. — Конечно, все можно купить, но… ты уверен?

Он ее не узнал. Дантон жадно проследил взглядом за уже успевшей выйти в зал Гувер, за ней так же жадно следила добрая сотня глаз. Рядовой легко перешагивала со столика на столик, иногда делая эффектное сальто, пару па перед ошарашенными зрителями, ловко уворачиваясь от хватающих рук, довольно собирая протягиваемые доллары. Дантон бы дорого сейчас дал, чтобы она прошла именно к их уединенному столику и эффектно присела перед ним, широко раздвинув ноги. Правда потом долго бы пришлось мешать Гувер убить его… но это было так захватывающе и грозно, совсем не похоже на обычный стриптиз или соблазнительные танцы.

— Неплохо. — Сказал Минтон, но с явным разочарованием в голосе. — Но я больше люблю девочек, с которыми хочется переспать. А это что-то стихийное.

Гувер наконец-то перестала выгибаться перед совершенно невменяемым мужчиной, коварно улыбнулась его разгневанной спутнице, даже не выдержала и засмеялась, и упорхнула назад на сцену. Джо понял, что не дышит, и выдохнул. Мужчина, перед которым Гувер танцевала, недоуменно посмотрел на свою спутницу, потом оглянулся вокруг. Дантон проследил за его взглядом и обомлел. В самом центре города, посреди огромной толпы, не утруждая себя быть незаметным, сидел известный мерзавец Орелл. Он положил подбородок на руки и довольно улыбался, глядя на Гувер, потом подозвал официантку, что-то спросил, указывая на нее. Официантка отрицательно мотнула головой, Орелл настаивал. Его спутник тоже наблюдал за Гувер с улыбкой, но она была несколько другой, как будто одобрительной. Дантон почувствовал, что опять не дышит. По сравнению с этим мерзавцем Орелл был просто едва оперившийся птенец. Он выкрасил волосы в пшеничный цвет, острый глаз снайпера даже разглядел цветные контактные линзы, но это не помешало Джо его узнать. Мак-Гинти.

 

Глава 30. Часть 2. Подарок

Счет превысил тысячу долларов, но официантка приносила все тот же ответ: «Нет». Кентукки уже выступила в трех номерах, но к нему больше не подходила, однако видела его, и отвечала угрюмым настороженным взглядом, весьма странным для танцовщицы подобного заведения.

— Оставь ее. — Сказал Мак-Гинти. — Здесь есть лучше.

Но Орелл хотел эту. Кроме того, он не привык к отказам.

«Да хоть миллион!» — гласил следующий ответ.

Официантка испуганно посмотрела на него и попыталась смягчить резкие слова неприступной рыжей девки, но у нее мало что вышло. Тоже рыженькая, но таких Орелл считал позором породы: не очень умная, явно любящая деньги, не слишком талантливая. Кентукки — другое дело. Не вполне в его вкусе, он любил девиц покрупнее и постарше, но страстная и с характером. Орелл велел позвать хозяина, поговорил с ним, выписал чек на весьма круглую сумму, и дело было улажено. Правда приватный танец ему не обещали, максимум Дюбуа обещал заставить упрямую девицу сесть за их столик и пообщаться, но это ничего не меняло.

— Она столько не стоит. — Укоризненно сказал Мак-Гинти, глядя, как он выводит сумму в чеке.

— Посмотрим. — Орелл беспечно обмахнулся меню, с весельем наблюдая, как Дубуа тащит упирающуюся девушку к их столику, и убрал в кейс бумаги, которые они с Мак-Гинти до этого очень внимательно изучали.

Она с размаху села на предложенный стул, слегка сгорбилась и скрестила руки на груди, искоса глянула на Мак-Гинти, который непонятно с чего вдруг весьма развеселился. Орелл принялся беззастенчиво ее рассматривать. Очень длинные ноги, красивые руки с тугими мышцами, слегка узковатые бедра, аккуратная упругая грудь, смышленое лицо с пухлыми губами и вздернутым носом. И волосы такие, как он любил, темно-рыжие, густые, но чересчур длинные на его вкус. Судя по бровям и ресницам — настоящие.

— Ты очень хорошо танцуешь. — Сказал ей Орелл. — Очень.

— Я знаю. — Ответила она с вызовом. — Или почему еще я здесь?

Ее голос тоже понравился, чуть-чуть сипловатый, старается держать себя в руках и не наговорить гадостей. И сидит на самом краешке стула, вся напряженная, готовая в мгновение ока сорваться с места и убежать.

— Ты не танцуешь приватные танцы?

— Нет. — Отрезала она.

— Вообще или только для меня?

— Никогда.

— А если подумать?

Она опять ответила отрицательно, но теперь она наконец-то посмотрела на него. И увидела. И то, что она увидела, ей явно понравилось. Орелл внутренне усмехнулся, он знал, какое впечатление производит на женщин. Еще бы, подтянутый голубоглазый блондин с задорной улыбкой и хорошей прической.

— Почему тогда ты вообще здесь?

— Надо было чем-то заниматься. — Кентукки пожала плечами и села на стул поудобнее. — Танец это красиво. Это искусство. Я рада, что меня взяли в Тризон. Это особенное место. Здесь, когда женщина танцует, это красиво, а не пошло. Даже если она раздевается.

Больше всего Ореллу сейчас хотелось, чтобы она села ему на колени и обхватила за шею своими длинными руками, но он любил растягивать удовольствие. Кроме того, он не был уверен, что не встретит яростного сопротивления, посмей озвучить подобное.

— Как тебя зовут? — Спросил он. — Меня Джон.

— Мери. — Она вдруг застенчиво улыбнулась, и эта улыбка озарила все ее лицо. — Никто еще не спрашивал, как меня зовут.

— А меня зовут Трой. — Вмешался Мак-Гинти, коварно улыбаясь. — Если кому-то интересно.

— Очень приятно. — Равнодушно ответила Кентукки. — Джон и Трой.

— Тебе заказать что-нибудь? — Спросил Орелл. — Выпить?

— Нам нельзя пить на работе.

— Тогда поесть? Ты так выкладываешься. Наверняка тебе хочется есть.

— Не надо. — Мери вдруг нахмурилась. — Вы и так на меня много потратили. И не думайте теперь, что из-за этого я…

— Нет-нет! — Орелл протестующее поднял руки. — Не подумай, что я хвастаюсь… но это мелочь для меня.

— Вы очень приставучий. — Мери укоризненно посмотрела на него, потом улыбнулась. — Не привыкли слышать отказов. Но не все же деньги решают.

— Ты отказалась от тысячи долларов. Признаюсь, меня это удивило.

— Ну а что? Если бы у меня была тысяча долларов и я ее потеряла, это был бы чувствительный удар. Но у меня ее не было, и я спокойно обойдусь без нее дальше.

— Забавная логика.

Она нравилась Ореллу все больше и больше. И дело было даже не в словах, которые она говорила, а в ней всей: в ее движениях, ее запахе, ее голосе, ее редких улыбках, во взглядах, которые она бросала на него. Он представил ее вместе с собой в джакузи, и ему понравилось то, что он увидел.

— А ты бы не хотела сменить профессию?

— На профессию вашей любовницы?

— Так очевидно то, что я собирался это предложить?

— Очевидно. — Она нахмурилась. — Вы не первый. Но сэр, я же не шлюха какая-нибудь…

— Джон.

— Я не шлюха, Джон.

— Я ведь и не предлагаю тебе платить. Я предлагаю… свидание.

— Мы не имеем права встречаться с клиентами.

Орелл понял, что здорово ее напугал, и почувствовал, как нити разговора ускользают из его рук.

— Слушай, давай начистоту… я никогда такого никому не говорил… я сюда и пришел-то дела обсудить… но когда я тебя увидел, это было настоящее потрясение. Ты так двигалась… очень редко можно увидеть такое. Тебе здесь не место. Они не могут это оценить.

— А вы можете? — С сомнением спросила девушка, покосившись на смеющегося Мак-Гинти.

Этот тип откровенно начинал его раздражать.

— Ты нас не покинешь, Мак?

— Скоро нам всем пора уходить. — Расхохотался Трой. — Группа захвата на входе.

— Что? — Не поняла Мери, но Орелл уже увидел людей с характерными оценивающими взглядами.

Отвлекся, ужасно отвлекся.

— Это ты! — С яростью сказал он, глядя на Мак-Гинти. — Они на тебя вышли!

Это было не по плану. В операцию не входил захват Орелла, нужно было только сфотографировать его бумаги. Но Мак-Гинти в разработке операции тем более не было, не должно было быть.

— Расслабься. — Бросил он Ореллу. — Здесь полно моих людей. Отобьемся.

— Жаль. — «Джон» схватил Гувер и приставил пистолет к ее виску. — Так хорошо сидели.

Гувер громко взвизгнула, как вырываться из такого захвата она знала, но был маленький шанс, что Орелл возьмет ее в качестве заложницы, а там можно будет его окрутить и сливать Доусону всю информацию. Но опять же, в этот план не вписывался Мак-Гинти. Она была очень удивлена, встретив его здесь, но решила, что просто будет действовать по плану, хотя сердце и колотилось как бешеное, что самовлюбленный дурак Орелл принял за пламенный интерес.

— Не бойся, сладкая. — Сказал Орелл, отходя с ней к черному входу. — Я ничего тебе не сделаю. Я международный шпион. К сожалению, меня вычислили плохие парни.

— Правда? — Всхлипнула Гувер, с ненавистью глядя на давящегося смехом Мак-Гинти.

— Конечно. Я очень надеюсь.

Гувер бы на это не надеялась. «Плохие парни» были не из их ведомства, Интерпол или ФБР, непосвященные в план и опасные для нее. Если Они брали Орелла, то можно будет обойтись малой кровью, но если Мак-Гинти…

— Всем не двигаться! — Взревел мегафон. — Здание оцеплено полицией!

— Огонь. — Коротко приказал Трой, и все вокруг взорвалось.

Кричали люди, гремели выстрелы, люди в форме пытались их перехватить. Гувер, стиснув зубы, наблюдала, как Орелл хладнокровно пристреливает сотрудников спецслужб. Хотя не хладнокровно. Он явно получал от этого удовольствие, его идеальная прическа растрепалась, рот исказился, в глазах сверкал азарт. На пути им попалась гримерная, визжащие девочки полегли под градом пуль.

— Не надо! — Крикнула Гувер. — Это же просто девочки!

— Заткнись! — Орелл ударил ее по лицу.

Как всегда, когда вспыхивало бешенство, из носа закапала кровь.

— Заткнись сам! — Гувер резко толкнула его. — Чертов маньяк! Агент секретный хренов!

— А ты просто огонь! — Орелл поймал ее за руку и смачно лизнул щеку. — Ты мне нравишься!

— А ты мне нет! — Заявила Гувер, еле удерживаясь, чтобы не вырубить мерзавца.

— Так мне тоже нравится. — Орелл притянул ее и поцеловал, Гувер плюнула ему в лицо.

— Надо уходить. — Меланхолично сказал Мак-Гинти, как будто сейчас его люди и сотрудники спецслужб не уничтожали друг друга в кровавой бане.

— Жалко тебя здесь оставлять, детка. — Сказал Орелл, снова приставляя к ее голове пистолет. — Я не привык бросать девушек, не познав их. Я даже немного ревную. И меня ужасно бесит тот факт, что тебя может получить кто-то еще прежде, чем я доберусь до тебя снова. Так что прости, я не буду рисковать.

Он опять поцеловал ее.

— Нет! — Крикнул Мак-Гитни и толкнул Орелла, пуля просвистела мимо головы Гувер и расколола лампу.

На них хлынул град осколков, стало темно.

— Где ты, сучка? — Крикнул Орелл, вслепую стреляя вокруг себя.

Потом послышался удар и что-то упало.

— Мерида. — Сказал Мак-Гинти. — Ты в порядке?

— Да-а. — Прохрипела Гувер, судорожно ощупывая лицо, пострадавшее от стекол, по нему стекала кровь, пальцы нащупали мелкие осколки разбитой лампы.

Она с содроганием их вытащила.

— Почему ты меня не сдал?

— Ты очень важна для меня. Я говорил.

— Я или мой плохой парень?

— Вы оба.

— Спасибо за честность.

— Ты была очень красивой сегодня.

— Зато сейчас точно не очень.

— У меня для тебя есть подарок.

— Что?! — Удивилась Гувер.

— Подарок. — Повторил Мак-Гинти, прислушиваясь к ударам, сотрясающим заблокированную дверь. — Ведь у тебя сегодня день рождения.

— А ведь и правда. — Вспомнила Гувер.

Она забыла об этом, потому что в последний раз отмечала его со Стиви.

— Он у меня не с собой. Ты увидишь его. Потом.

— А как я пойму, что это он? — Спросила Мерида, чувствуя себя совершеннейшей идиоткой.

— Ты поймешь. И еще вот что: знай, что мы ждем, когда ты будешь готова. Тебе нужно будет только позвать.

— Никогда!

— Это случится быстрее, чем ты думаешь. — Грустно сказал Мак-Гинти. — Мне жаль, но ты не знаешь всего. Против тебя идет игра по-крупному. И сегодняшний день только подстегнул ставки.

— Ах ты сволочь! Это ты все устроил!

— Прости. Мне жаль. Но потом ты будешь благодарна.

Мак-Гинти подошел к ней, провел пальцами по мокрому от крови лицу, вытащил еще пару осколков, потом наклонился и поцеловал.

«Да сколько же можно?» — успела подумать Мерида, прежде чем на нее опустилась темнота.

— Ну ты и зверюга! — Прохрипел Минтон, глядя, как Дантон хладнокровно расстреливает террористов, не больше одной пули на каждого.

Дантон отбросил пистолет и потянулся к автомату, одолженному у трупа.

— Скоро патроны кончатся. — Хладнокровно сообщил он Минтону.

Новый Дантон Рода пугал. Он-то думал, что видел его во всех состояниях, но это было что-то другое: строгое, уравновешенное, расчетливое и пугающее своей отчужденностью.

— И что делать тогда?!

— Добыть новые. Сиди здесь…

— Я с тобой.

— Ты мне будешь мешать. — Дантон твердо взглянул на него. — Сиди здесь. Здесь наиболее безопасно. Вот, держи.

Он перекинул ему автомат.

— Обращаться умеешь?

— Умею. — Проворчал Минтон, сразу почувствовав себя более уверенно.

— Ну и умница. Прикрой меня.

Дантон закинул свой автомат за спину и пополз в сторону гримерки, изредка отстреливаясь. Террористы огрызались ответным огнем уже не так интенсивно, у них кончались патроны, и они сами тоже уже почти кончились. Джо подоспел к тому времени, когда группа захвата выломала дверь и рванулась в гримерную. Его попытались не пустить, но при виде удостоверения разом сникли. Внутри Мак-Гинти и Орелла не оказалось. Спецназ простучал стены и быстро нашел скрытых ход, по которому устремилось двенадцать бойцов, остальные принялись приводить в чувство оставшихся в живых девушек. Дантон перешагнул распластавшийся труп, поморщившись от невольной жалости, и отнял одну из них у особенно ретивого спецназовца.

— Гувер, Гувер, эй! — Тихо позвал он.

Голова рыжей безвольно мотнулась из стороны в сторону, все лицо было залито кровью. Но пульс у нее был, и вполне бодрый. Дантон вскинул девушку на руки и понес к выходу, за ним потянулись остальные.

На улице уже все оцепили, квакали сирены патрульных машин, всюду сновали сотрудники скорой помощи. На воздухе Гувер пришла в себя и заворочалась.

Дантон осторожно посадил ее на землю.

— Сэр… — слабо сказала она, держа руки со смешно растопыренными пальцами подальше от лица. — Сэр, я вся в стекле.

Ее передернуло.

— Не так, чтобы очень. — С облегчением сказал Дантон.

К ним резво подсел медик и принялся обрабатывать ей раны. Гувер отмахнулась от него.

— Стекла вытащи, я тебя умоляю, остальное подождет.

Дантон посмотрел на ее лицо, мелкие ссадины уже заживали, гораздо быстрее, чем им полагалось это делать.

— Что? — Спросила Мерида, отворачиваясь.

— Ничего. — Дантон с трудом оторвался от ее лица. — Ты как в краске искупалась.

— А где мой подарок? — Вдруг спросила она, озираясь по сторонам. — Где?

— Какой еще подарок? — Не понял Джо.

— У меня сегодня день рождения. — Пояснила Мерида, хватаясь за затылок. — И он обещал мне подарок.

— Кто обещал? — Дантон переглянулся с медиком.

Гувер пару раз моргнула, потом ее взгляд сфокусировался.

— Никто. Это я… не важно.

— Ты очень здорово танцуешь. — Похвалил Дантон, когда медик ушел.

Гувер тут же посмотрела на него, как на врага.

— Что тут произошло? Все должно было быть тихо.

— К сожалению, Интерпол и ФБР не знали этого.

— Вот черт. Какие потери?

— С виду много.

— И куча гражданских. — Полуутвердительно добавила Гувер. — Это тянет на большой скандал.

Она устало прикрыла глаза и привалилась спиной к машине скорой помощи. Дантон снял с себя куртку и накинул Гувер на плечи, ночь выдалась прохладная, а на маленьком агенте не было ничего, кроме юбки и топа.

— Ооо, ваша куртка, сэр! — Смеющимся голосом сказала она. — Какая честь.

— Иди к черту. — Сердито парировал Джо. — Смотри не заляпай ее кровью.

Гувер снова открыла глаза, нагнулась и с блаженным стоном стащила с себя туфли.

— О боже-е-е! — Пропела она, разминая ступни. — О Господи!

— Я думал, ты атеистка. — Поддел ее Джо.

— Каждый верит во что хочет. — Отрезала Гувер. — Эх, а я так надеялась на подарок. Или он жизнь имел ввиду?

Джо демонстративно потрогал ее лоб, Гувер так же демонстративно мотнула головой и стряхнула его руку.

— Ты сейчас на людоеда похожа. — Поддразнил ее Дантон. — Слушай, ты не хотела бы сходить со мной на свидание? Человечины не обещаю, но если ты любишь сомнительную…

— Это вы решили до или после того, как меня голой на сцене увидели? — Огрызнулась Гувер. — Да чтобы вас… чтоб… чтобы…

Дантон оглянулся через плечо на то, что вдруг заставило дерзкую рыжую побледнеть так, что даже сквозь слой крови было видно. Ничего особенно он не увидел, просто конвойные вели пятерых оставшихся в живых террористов. Мерида вскочила на ноги, скинула его куртку, пролетела к ним, чуть не получив пулю от одного из нервных сопровождающих, и повисла на шее у молодого светловолосого парня.

— Сти-и-и-ив! — Тонко вскрикнула она, прижимаясь к нему всем телом.

Парень, сперва шарахнувшийся от нее, как от чумы, вдруг тоже обхватил ее руками и приподнял над землей, потом крепко поцеловал и принялся гладить дрожащими руками по липким от крови волосам. Конвойные и остальные террористы недоуменно переглядывались, но эти двое вообще не замечали ничего вокруг. Дантон поднял с земли отвергнутую куртку и отряхнул ее, вокруг так и не отпускающей друг друга пары уже собирались агенты.

Дантон его узнал. Он его видел всего один раз на фотографии в архиве, и там он был гораздо моложе, но память и зрение снайпера, умеющего распознавать объект даже в гриме, не подвели. Солджер.