С момента, когда Варл сказал мне о приезде родителей прошла целая вечность. Часы показывали начало четвертого, а я только закончила генеральную уборку и приготовление основных блюд к столу.

— Домработница отлично готовит, а ты можешь заняться собой, — начал успокаивать меня мужчина, когда паника захлестнула меня с головой. — Я договорился с ней. Ты ведь должна отдохнуть…

— Нет! Ты не понимаешь… Я должна сделать все сама! — коротко ответила я и принялась, как заведенный зайчик из рекламы, делать десять дел одновременно.

Родители ни разу в жизни не похвалили меня за что-то. Возможно, в этом и была причина моего постоянного метания между профессиями, ведь все, за что бы я не взялась, всегда сопровождалось насмешливым и презрительным взглядом семьи. Что-то вроде: «Мы тебя любим, потому что деваться некуда. Можем даже сказать, что все получается… Но это определенно не твое!». А сейчас я вдруг ощутила себе уверенной. Варл с таким обожанием воспиримал все, к чему я прикасалась, что мне вдруг показалось, что сегодня они смогут мною гордиться.

Чем? Да чем угодно! Что смогла сама убрать дом до блеска, наготовить вкусной еды, привести себя в порядок и обрести любимого мужчину… Без них. Одна.

Варл изъявил желание помочь мне с уборкой. Не думаю, что когда-нибудь раньше он занимался чем-то подобным, но четко заявил, что сидеть на стуле ровно не намерен, пока я мечусь по дому, как сумасшедшая, с тряпками и флакончиками. Тем не менее, посмотрев на то, как он недоверчиво рассматривает пылесос и швабру, решила не рисковать и отправить помощника на кухню. Все же готовил муж отменно. Что есть, то есть.

К половине четвертого я уже вышла из душа и аккуратно уложила волосы щипцами, делая с помощью пенки идеальные локоны.

— Что это? — Макс обнял меня за талию, когда я перебирала платья в шкафу. Впервые мне хотелось порыться в нем и найти что-то свое. Особенное. Но одежду выбирал Макс для меня, посему каждый платок в нем веял роскошью, изяществом и неповторимостью. — Зачем ты завиваешь локоны, когда у тебя от природы все прекрасно? Кстати, платье — красное. Идеально сидит на твоей фигурке. А попку как подчеркивает… Ммм…

Он вытянул шёлковый отрезок ткани с полностью обнаженной спиной. В нем не было излишеств, оно не облегало плотно формы и доставало до колен, но тонкое плетение сзади делало его неповторимым и по женственному сексуальным. Быстро натянув предложенный Максом вариант, я, наконец, определилась с нарядом. Черные туфельки, найденные мною в шкафу, подходили сюда идеально.

Рука мужчины прошлась по моем голому позвоночнику, то и дело задевая тонкие плетеные тесемки и лямки. Лифчик под подобное не наденешь. Как и нижнее белье. Шелк выдаст их наличие с головой.

— К тому же, это твой последний шанс надеть его куда-либо. Хрен я позволю кому-то любоваться своими сосками и… всем остальным. Черт! Это платье только для узкого семейного круга. Ну оооочень узкого… — серьезно констатировал он и в одно движение развернул к себе. Макс было потянулся поцеловать, но, увидев красные губы и сложный контуринг на лице, над которым я так старательно колдовала, только погладил меня по руке и отошел к кровати. К волосам мужчина тоже прикоснуться не мог. Все было в специальных заколках. — Цыпленок, у меня для тебя что-то вроде подарка.

Варл, который еще не начал одевать приготовленный и подобранный мною черный костюм с красным галстуком, потянулся к простому бумажному пакету и буквально всунул мне его в руки.

Было не ловко что-то принимать. Во-первых, я жила на его деньги, в его доме и даже моя одежда, по сути, не была такой уж и моей. В ближайшем будущем я конечно готова была исправить этот момент, но сейчас… Во-вторых, мне нечего было дать Максу взамен. Ни денег, ни возможности выйти в город не было.

Увидев мою растерянность, Варламовский перехватил инициативу и сперва достал из пакета… фонарик:

— Это электрошокер. Я не могу дать тебе что-то более серьезное. На пушку не рассчитывай, но тут мощности хватит, чтобы вырубить противника. Не убить. Поняла? Так что в любой опасности бей смело и всегда носи с собой. Даже по дому! — серьезно пояснил он и, когда пару раз продемонстрировал простой принцип работы, отложил его в сторону и приступил к коробке. Более приятной: серебристо— белой. В ней лежали милые позолоченные элекрочасики на белом ремешке. — Это — смартчасы. Кроме целой тучи полезных функций тут еще есть жучок, который можно отследить через мобильник. Я уже активировал его через свой телефон, а позже объясню, как включить жучок в самих часах. Не считай меня маньяком, просто мне важно, чтобы с тобой все было хорошо. Ты же сможешь в любой момент послать мне сигнал об опасности…

Стало тревожно. Почему сейчас? Почему сегодня? Что за подарки? Будто мы собираемся не на ужин с моей семьей, а на войну…

Насколько он рискует, привозя родителей в этот дом?

— И главное, — не унимался тот, продолжая добивать меня своей военной серьезностью. Только вот последний подарок больше напоминал какой-то лист, тщательно запакованный в конверт. Тут-то он позволил себе самодовольную улыбку и, пока я осторожно вскрывала содержимое, прошептал: — Знаю, еще рано… Просто не мог дождаться! Никогда ничего никому не дарил, кроме Артема. Так что: с Новым Годом, любимая!

Мои глаза округлились, когда наткнулись на красные буквы «The French Culinary Institute». Не нужно было читать дальше. Я знала, о чем идет речь. Еще когда искала курсы, то пару раз натыкалась на их сайт. Настоящий вуз, делающий из обычных людей асов своего дела! Шеф-поваров высокого ранга! Так вот, данное заведение было верхом мечтаний всех людей, повернутых на готовке. В частности потому, что обучение там хоть и длится шесть месяцев с пятидневным посещением, но стоило около ста тысячи долларов и находилось во Франции.

— Ты ведь не… Но как?.. Зачем?.. Это так дорого! И сложно! Нужно пройти комиссию и полное медицинское обследование… — как я не старалась собраться и сдержать слезы даже посредством дрожащих губ, но в конце концов плюнула и разрыдалась. Плевать на макияж и прическу. Их можно повторить, а этот момент никогда. Подняв взгляд, я не увидела Варла: только его размытый контур и тихо прошептала: — Ты мне ничего не должен, знаешь это? Ничего. Не нужно откупаться от меня подарками. Достаточно того, что ты рядом.

— Должен! — уверенно отозвался он и в одну секунду оказался возле меня, осторожно вытирая слезы каким-то платочком. Так, тут же есть камеры? Можно мне этот момент распечатать и поставить заставкой на все гаджеты? — Ты моя жена. Семья. И моя задача сделать так, чтобы ты ощущала себя на своем месте.

— Даже если придется уехать в Париж? — лукаво уточнила я, обнимая его за плечи, пока мужчина начал медленно и аккуратно снимать с меня платье. — Язык-то я подучу. Первым уровнем владею, а вот ты… Что будет дальше? С нами?..

— Подними руки! — скомандовал он и, стянув с меня платье, бережно положил его на спинку стула. Боги, это точно происходит или я уснула в ванной от усталости? — Не знаю, что будет дальше, но пока будет лучше поехать тебе одной. Мне нужно решить проблемы…

Сперва я хотела возмутиться. Естественно, одной оставаться категорически не хотелось, особенно после того, что мы пережили в последние дни. Только вот внутри откуда-то появилась мудрость, которая отчаянно нашептывала мне пойти у него на поводу. В этот раз. Мужчина должен решить свои проблемы, чтобы обезопасить свой мир для меня и сына. Пусть будет так.

Варл подошел ко мне вплотную и с обожанием прошелся взглядом от кончиков ногтей до волос. Только сейчас я ощутила себя голой, хоть была такой уже несколько минут.

— Я уже говорила тебе, как благодарна? Думаю, ты не просто спас меня в том переулке, ты… — он уставился мне в глаза каким-то странным взглядом и прежде, чем я успела продолжить, поцеловал. Так, что сомнений в его намерениях не осталось.

Осторожно подняв меня, Макс быстро поднес к кровати и, ненадолго отстранившись, нахмурился:

— Черт! Ты так долго возилась с этим макияжем…

— Плевать… — честно ответила я, сама потянувшись руками к его лицу.

— Но уже четыре. Если мы сейчас не остановимся, то точно такой же сделать себя ты не успеешь. Гарантирую.

Краем глаза я изучала серьезное лицо мужчины, который изо всех сил старался смотреть мне в глаза и делать вид, дескать, не он лапает сейчас мою попку. Мне до жути нравилось, как красная помада размазалась по его губам, щекам, шее… А явное мужское желание между нами не позволяло думать рационально.

Да и зачем? Счастье ведь не в косметике…

— Плевать, Макс! — нетерпеливо прошипела я и, резко толкнув бедрами вперед, завалила нас обоих на кровать. — Сейчас я хочу только тебя.

Глаза мужчины загорелись, обещая мне что-то порочное и, возможно, даже жесткое. Только сейчас я была сверху и не поддалась, когда он попытался перевернуться и оказаться лидером в этой схватке.

— Цыпленок, не играй со мной! — дико прошептал он, разглядывая меня сквозь поволоку страсти. Моя рука прошлась по его голой после душа груди и резко накрыла пах, спрятанный под тонкими боксерскими трусами. Очертив его контуры, каждой клеточкой тела прочувствовала его гортанный рык и уже более слабую попытку быть сверху. — Ускорься. Долго я так не продержусь.

— Лежи смирно, мужчина… — едва слышно прошептала я, медленно стягивая с него остатки одежды. Тяжелый член ударил мне по животу и принялся слегка покачиваться, приглашая обратить на него особое внимание.

Рука сама опустилась на головку, растирая маленькую серебряную капельку по всей длине. Варл откинул голову назад и тяжело дыша пробормотал что-то невнятное. Смотреть, как он медленно подходит к разрядке от моих простых движений рукой было так же круто, как и чувствовать его внутри. Он шипел, ругался, пытался оказаться сверху, но я не останавливалась, наслаждаясь зрелищем с энтузиазмом какой-то вуайеристки.

В какой-то момент я увидела, как его тело напряглось. Конец был близко. Я и сама ощущала себя на грани, каждое прикосновение к чувственным точкам запросто могло привести к разрядке, а я ведь просто наблюдала за реакцией мужчины на свои прикосновения…

В какой-то момент я расслабилась окончательно, а Варл одним рывков завалил меня на спину. Не успела в моей голове обосноваться эта мысль, как его член вошел в мое чертовски мокрое лоно, заставляя зашипеть от полноты ощущений.

— Ты ведь понимаешь, что я теперь никогда не отпущу тебя, да? Никогда! Запомни это раз и навсегда! — схватив мою шею одной рукой, пока другая сжимая мою грудь, Варл, не переставая, входил в меня с такой скоростью, что перед глазами все расплывалось. Рык на грани отчаянного крика вторгался в мое сознание вместе с очередными толчками: — Скажи, что ты только моя. Скажи это сейчас! Скажи, что ты никогда и ни к кому не будешь прикасаться так, как ко мне… Смотреть, как на меня… Говори!

Он сильнее сдавил мою шею, непрерывно, глаза в глаза. Буквы во рту никак не могли собраться в слова и я понадеялась, что моего преданного и полного обожания взгляда хватит для его собственнического порыва. Но нет. Он сделал последний толчок, заставляя нас вместе прийти к финалу и, прежде чем я успела перевести дыхание, отчаянно прошептал в шею, усыпая ее мелкими поцелуями:

— Скажи это… Скажи, малышка. Мне очень важно знать.

— Я люблю тебя, Макс. И думать не могу о других… — честно выдохнула я, пытаясь собрать пазлы перед глазами в лицо мужчины.

Он немного отстранился и, убрав руку с шеи, принялся двигаться вниз, покусывая, посасывая и осыпая кожу мелкими поцелуями.

— Никто никогда не притронется к тебе. Порву любого, Лина… Любого! — шептал он беспрерывно, заставляя закрыть глаза и откинуть голову назад. Его дыхание оказалось у меня между ног, когда он слегка прикусил клитор и потянул его на себя. Из моей груди вырвался крик капитуляции и безмолвная мольба… Не знаю о чем. Слишком сладкой была эта пытка. — Вот так, девочка… Вот так! Только со мной ты будешь кончать… Только для меня… Какой же сладкий стон… — словно заставляя повторить, его пальцы вошли в меня, а шершавый язык прошелся между ног, заставляя почувствовать нечто новое и неповторимое. — Моя… Моя и только моя! Ты никогда не уйдешь от меня… Никто другой! Только я!

Он терзал меня между ног своим языком, заставляя подходить к вершине и тут же отдаляться, когда Макс специально отстранялся и смотрел на мое лицо с каким-то сумасшедшим азартом. Теперь я понимала, как выглядела несколько минут назад…

— Только ты, Макс… Только ты! — где-то на грани оргазма прокричала я и тут же ощутила как он снова входит в меня. Медленно-медленно, словно боялся спугнуть мое наслаждение.

Наши губы нашли друг друга, а пальцы сплелись у меня за головой. Тогда я была его: и душой и телом. Я буквально прорастала в его теле. И знала, что он тоже только мой. Пусть наши чувства ненормальные, разрушающие, болезненные, не своевременные и даже в чем-то запретные, но они были. Я точно знала, что никто другой никогда не вызовет во мне то, что смог разбудить Максим Варламовский. И пусть это звучит слишком самонадеянно, но у него тоже больше никогда не будет такого сумасшествия…

Только вот чем выше забираешься на гору, тем больнее потом падать.

* * *

Машина с водителем прибыла ровно к шести. К этому времени я успела снова накрасить глаза и подправить прическу. Конечно, все выглядело не так идеально, как первый раз, но… оно того стоило!

Мы с Варлом стояли около входной двери и ждали гостей. Рука мужчины лежала на моей талии, а пальцы слегка поглаживали кожу. Он излучал такое спокойствие и уверенность, что я невольно перестала дрожать, как осиновый лист.

Лидия (или на немецкий манер — Линда) Майер вошла в дом первая. На ее безупречные плечи была накинута песцовая шуба, а под ней красовалось строгое и прекрасно облегающее ее точеную фигуру черное платье. Длинные белокурые волосы аккуратной волной ниспадали с одного плеча, а кукольное лицо надменно осматривало обстановку, лишь мельком зацепившись за меня и моего спутника.

Маме было сорок пять лет, хотя вряд ли кто-то в здравом уме дал бы ей больше тридцати. Слишком молодо выглядело ее лицо, не обремененное морщинами. А, за счет фарфоровой фигуры, со спины она могла запросто сойти за подростка.

Но вот ее голос… Низкий бас опытного диктатора и руководителя всех женских партий Большого Театра, всегда вводил меня в дрожь:

— И вот из-за этого нас заставили три раза менять машину, а потом еще Бог знает сколько времени катали по городским пробкам?! Линочка, детка, уверена, подобная «гениальная» идея могла прийти только в твою, не обремененную умом, голову… — недоуменно протянула она и, ступая немного вперед, подошла к Варлу, протянула ему ручку для поцелуя. Его пальцы с такой силой сжали мою талию, что я поморщилась. Пришлось шепнуть мужу пару успокаивающих слов на ухо. — Здравствуйте, господин Варламовский. Если быть честной, когда Кирюша рассказал мне о связи моей дочери с вами, я подумала об очередной неприятности, в которые Лина попадает с завидной регулярностью, но брак… Это что-то новенькое! Вы еще не представляете, на какую беду подписались! — Макс отстранено пожал руку Лидии, чем вызвал ее надменное цоканье языком. Затем мама повернулась ко мне и, взяв лицо в руки, осторожно поцеловала в обе щеки, по больше части и вовсе не касаясь их красной помадой: — Думала, придется опознавать твой непутевый труп в морге, но рада, что это не так. Чего ты кривишься, дочь? Расправь плечи и не вводи людей в депрессию своим угрюмым видом. Мерзко…

На секунду я перестала дышать и задумалась, на что я вообще рассчитывала? Варл было хотел что-то сказать, но я ущипнула его за бок и улыбнулась, когда в дом вошел папа с Кариной.

Людвиг Майер был моим «любимчиком» в этой семье. Он никогда не бил меня, хоть и не имел своего мнения. По большей части, мужчина делал все, на что указывал требовательный пальчик мамы. Повышать голос он умел ничуть не хуже, чем доводить до глубочайших депрессий часовыми влияниями мне на мозги. Опять же, только если мама скажет «фас!». О да… Дрессура в нашей семье на высоте…

Сегодня на нем был одет черный фрак с коричневой рубашкой и красным галстуком. Старший Майер любил привлекать к себе людей не только излишним весом, угловатой бородой, как у сказочного персонажа, но и экстравагантным стилем.

Карина же осталась самой собой: темные волосы были уложены так идеально, что больше напоминали шиньен для съемок клипа поп-звезды; безумно короткое синее платье, которое обнажало добрую половину ее третьего размера; и, конечно, макияж… Что-то среднее между куртизанкой и жертвой мэйкапера. Думаю, это повелось от ее прямой работы… Что самое странное: она не выглядела вульгарно. Эффектной, яркой, запоминающейся — да, но точно не пошлой.

— Привет, Линочка! Рада, что ты не пошла по этапу вместе со своим непутевым дружком! — сестричка тут же, кинув громадный тортик на пол, кинулась мне на шею с объятиями. Такие сцены любви были ей присущи, но чаще предшествовали буре или очередному «а можешь ли ты для меня…». Но не успела я обнять ее в ответ, как она тут же переключилась на Макса и… проделала свое странное приветствие с ним. Буквально! Потеревшись грудью и уткнувшись носом ему в шею. Когда он никак не отреагировал, сквозь зубы бросив приветствие, она отстранилась и от души расхохоталась: — Упс! Кажется я пометила твою рубашку, дружочек! Могу помочь застирать и переодеться, хочешь?

Подмигнув ему, она тут же отвернулась и направилась к торту. То, как она наклонялась за ним, заинтриговало даже меня… Фигуры у гимнасток всегда были и будут шикарные… Попу мы с мужем смогли оценить на 10 из 10. Так как ничего не осталось секретом сквозь тонкие бикини, когда сестра совсем низко прогнулась.

— Дочь, — ко мне подошел отец. Он долго заглядывал в глаза, словно пытаясь разгадать тайну всех времен и народов, а затем, строго кивнув в сторону Варламосвкого, уточнил: — Это правда?

— Да, пап… — судорожно кивнув, я едва не разрыдалась, увидев нечто похожее на печаль в глазах хоть одного из родственников. Людвиг осторожно подошел ко мне и нежно обнял, тихо-тихо прошептав на ухо:

— Это только твоя жизнь, детка. Тебе выбирать, какой она будет. Но то, как мы попали к тебе сегодня, говорит о проблемах. Не нравится мне этот мужчина. Опасный тип. Ты уверена?..

— Кажется, да… — немного задумчиво шепнула я ему и только после этого отец отстранился и подошел к Максу.

— Что же, рад познакомиться со спутником жизни моей дочери… — он протянул ему руку и Варл тут же ответил на это рукопожатие. — Хочу признаться, что новость о браке стала для нас несколько неожиданной…

— Они не носят колец! Значит это была шутка! — насмешливо протянула Карина, а мама, делая вид, что кашляет, рассмеялась в ладошку. Видимо, они подумали, что задели меня за живое и поставили в неудобную ситуацию.

Пожалуй так бы и было, не вступи в разговор Варл:

— Мне жаль людей, брак который определяется одним лишь наличием колец. Мы были слишком заняты друг другом, чтобы думать о такой нелепой детали. Спасибо, что напомнили. Я намерен заклеймить любимую мною девушку всеми доступными в мире способами.

Я удивленно посмотрела на Варла, а тот, в свою очередь, отвлекся от задумчивого отца и послал мне полный обожания взгляд. Кажется, муж очень старался произвести впечатление культурного и серьезного мужчины. Для меня он таким и был.

— Проходите в дом, — показав рукой куда, мужчина немного задержал меня за руку и бросил родственникам в вдогонку: — Лина сама готовила сегодняшний ужин, так что угощайтесь и будьте как дома.

Стоило тем скрыться за поворотом, как Макс стал серьезен, как никогда, и я очень даже понимала — почему.

— Прошу тебя, потерпи! Они сложные люди, но очень добрые и хорошие. Глубоко внутри… — начала настаивать я, схватив его за обе руки. — Один вечер! Прошу…

Он снова замолчал, словно боролся с желанием выставить их вон, а затем, закатив глаза, уставился на меня:

— Теперь я понимаю, почему ты так спокойно общалась со мной… «Хорошо, Линочка»… — он изобразил притворно-ласковую интонацию женской части моей семьи и сквозь зубы продолжил: — Только я не буду отходить от тебя ни на шаг!

— Увы… Рубашку нужно переодеть… — саркастично уставившись на ярко фиолетовое пятно, я игриво просмотрела на Макса. — Кариночка все еще готова помочь.

— Мне можешь помочь только ты… — шепнул он мне в ухо и слегка ущипнул за попку, придвинулся еще ближе и провел своей горячей ладонью по голой спине. — Серьезно. Мне нужно немного успокоиться… А тебе особенно! Как думаешь, ничего не случится, если мы задержимся на полчасика?

Мне-таки удалось отправиться обратно к родителям одной, а Варла заставить сменить рубашку. Стоило зайти в гостиную, как я застала маму, которая активно за что-то отчитывала отца и Карину, беспардонно лазающую по шкафам и чужим полкам. Даже я себе такого не позволяла, оставшись в одиночестве в этом доме!

«Зато ты вскрыла чужой сейф!» — вставила свои пять копеек совесть.

— Ну и когда ты успела переквалифицироваться из убогих «никто» в дорогих шлюшек? — весело пропела мне Карина, медленно захлопывая шкаф с недовольным видом. Видимо, ничего нужного там не нашла, посему поджала губы и раздосадовано ухмыльнулась. — Дружка грохнули и решила быстро замену искать? Что же, дальновидно…

Сегодня я готова была высказать им все, что думала на счет своей семейки. Чувствовала, что имею право. Только вот слово «грохнули» немного выбило из колеи.

— Что значит «грохнули»? Ты о чем? — дрожащими губами шепнула я.

— Линочка, только не говори, что ты не в курсе… — пролепетала мама и послала мне презрительный взгляд. — Такой мальчик был: добрый, открытый, способный. Связался с тобой и попал в тюрьму. Не мудрено, что не выдержал и покончил с собой.

— Убийство это было, мам! — снова влезла сестра и, провиляв бедрами к столу, налила себе полный стакан вина. Действительно, для кого придумали бокалы?! — Кирюха не такой нюня, как моя сестренка. Эта бы и от слова плохого пошла вены резать, а Кирилл настоящий мужик… был. Он бы не вешался ради нашей Лины. Нет. Только не он.

— И вот скажи, дочь, — продолжила мама, произнеся последнее слово так, словно издевалась, — как мне с его мамой теперь общаться? Я уже, конечно, принесла соболезнования, извинилась пару раз и даже денег дала, но как я могу откупиться, если дочка моя сына ее в могилу свела? Кто же виноват, что ты у нас такая убогая и неудачная? Хорошо, что ты сама из дома ушла. Мы вещи твои привезли. Забирай и не возвращайся! Не хочу с убийцами знаться. Мне и так тяжело твое лицо сейчас видеть… Такая вроде спокойная, а через людей только так и переступаешь. Всегда знала, что ты та еще стерва! Вот ты себя и проявила!

Я сделала шаг назад, словно от пощечины. Посмотрела на отца, он тут же отвернулся, снова принимая сторону мамы. На глазах появились слезы. Было жалко и Кира, и себя. Хотелось бы оправдаться. Сказать, что каждый сам выбирает сторону и свою судьбу. Но разве кто поверит? Станет слушать? Наверняка Майеры знают только то, что перед арестом Кирилла мы начали с ним снова общаться. Достаточно ли это резонно для самых близких людей, чтобы обвинить тебя в убийстве и отказаться навсегда? Вряд ли.

Значит, семьи-то у меня и нет.

— А вот и я! — сзади послышались торопливые шаги и повеселевший голос Макса. Он нежно обнял меня за плечи и притянул к себе: — Давайте садиться за стол.

Втянув сырость обратно насколько возможно, я аккуратно стерла уже стекающие по щекам слезы и повернулась к Варлу. Он моментально насупился и его взгляд стал серьезнее, чем тогда в переулке.

— Скажи, ты причастен как-то к смерти Кирилла? — едва слышно уточнила я, но Варл расслышал и побелел. Он не хотел, чтобы я знала и теперь, слава богу, списал мои слезы на этот счет. Пусть так и будет. Не чего ему знать больше…

Он смотрел на меня так пронзительно, что я была точно уверена — мужчина не станет лгать. Каким бы не был его ответ.

— Нет! — коротко отсек вопрос Макс, тем самым привнеся в душу немного тепла. Теперь в моей жизни был только он… И любое предательство с его стороны разбило бы мое сердце до самого основания. — Клянусь, я к этому не причастен.

— Это было самоубийство или нет? — не унималась я, но уже более расслабленно.

— Все сложно в этом деле. Поэтому мы тут… — он тяжело вздохнул и с явной неприязнью посмотрел на родителей. Я понимала, как тяжело ему дается эта игра в уважение людей, которым в другой ситуации он бы не уделил и минуты. Хорошо еще, что Макс не все слышал… — Обещаю, мы поговорим, когда твоя семья уйдет. Давай сейчас проверим уровень моего самоконтроля? Хороший тренажер ты мне подкинула… Я теперь понимаю всю соль анекдотов про тещу…

Я улыбнулась мужчине и вернулась к столу. Пока мы болтали, гости расселись так, что теперь я или Макс должны были сидеть в одиночку во главе стола или рядом с Кариной. Последняя явно ожидала мужчину, радостно отодвинув для него стул и поманив пальчиком.

Если честно, я была готова сдаться. Знала, что долго еще не увижу Карину и не хотела никого провоцировать на скандал. Хватит драмы на сегодня. Мы просто поедим и разойдемся. Разве это так тяжело?

Тем не менее, Макс натянул чарующую улыбку и очень сдержанно и красноречиво отправил сестричку на одиночное место. Та надула губки и пошла на поводу. Ведь Варл так красиво ее послал, что даже мама не нашла, к чему придраться.

— Садись, цыпленок, — Варл отодвинул для меня мягкий белый стул и помог сесть.

За столом раздались смешки, а Карина и вообще воскликнула маме:

— Слышала? Он называет ее цыпленком! — насмешливо протянула она и мама снисходительно кивнула, посмотрев на меня, как на убогое ничто. — Почему мы сами до этого не додумались? Так подходит: жалкое желтое создание, без мозгов, талантов и какой-либо ответственности. Максим, вы сделали мой день!

Карина еще громче рассмеялась, а Лидия, не выдержав напряжения, плюнула на приличия и последовала ее примеру. Пришлось до судороги сжать под столом ногу Варла, чтобы тот не выкинул что-нибудь не простительное.

Просто потерпеть… Потерпеть… Потерпеть…

— Извините, Карина, у вас был опыт общения с курицами на ферме или в цирке они заменяют вам верных подруг? — ласково спросил Макс ее и, зачерпнув из вазочки оливки, принялся разливать всем алкоголь со скучающим взглядом. Я же с удивлением заметила, как глаза сестры сузились до невозможности, а губы стали похожи на тонкую фиолетовую линию. — Ой, простите, если поднял больную для вас тему. Просто хотел посочувствовать, что дружный коллектив «Дю Солей» не принял в свои ряды «безумно талантливую, не достойную других россиянку». Так, кажется, вы кричали на том видео, стоя на барной стойке пьяной до умопомрачения?!

Мама побелела и уставилась на Карину с полными ужаса глазами:

— Ты же сказала, что эти стервы удалили видео из интернета! Хочешь уподобиться своей сестричке?

— Простите, что снова вмешиваюсь, но образование Лины намного разностороннее, чем посредственная гимнастка, попавшая в ряды лучших за большое вознаграждения. Вы много заплатили, да, Лидия? — и снова Карина с мамой напряглись и переглянулись. Думаю, тут можно было замолчать, но Варла было уже не остановить… — Тяжело, наверное, быть худшей среди лучших, да? Наверное, очень давит по самолюбию и собственной самооценке? Именно поэтому вы, Карина, пристрастились к алкоголю и стали частой гостьей ТОПа ютуба? Умолчу тот факт, что женский алкоголизм не излечим, но вот с марихуаной советовал бы вам завязать. Никакая косметика не поможет вам скрыть ее последствия. Увы…

Папа поперхнулся запеченной курицей и начал судорожно запивать ее красный вином. Я же переводила взгляд со спокойного, как удав, Варла на перепуганных дамочек.

— Каринка! Дрянь такая! — грозно прорычал отец и выставил руку вперед, когда мама попыталась его заткнуть. — Готовь задницу. Дома поговорим.

Все четверо уставились на отца, который до чертиков не переносил пьяниц и наркоманов. Даже мама не могла справиться с этим его настроем и все в зале знали, угроза очень похожа на правду. Судя по легкой улыбке Макса — все было подстроено и продумано заранее.

После такого напряжения все потянулись к еде. Алкоголь у Карины тут же забрали и она давилась водой.

Мама выбрала для себя овощную запеканку и немного куриного рулета, но стоило ей положить ломтик себе в рот, как она поморщилась и выплюнула содержимое на салфетку.

— Дорогой Максим, у вас прекрасный дом и, судя по всему, есть возможность найти более достойного повара. Простите, но я не могу притронуться к еде. Очень разочарована сельской подачей и вкус… Боги, такое нельзя даже собакам давать! — мама отчаянно старалась сделать страдальческое лицо, а Карина не улыбаться, только вот все за столом понимали, в чей огород этот камень. Варл очень четко и громко сказал ранее, кто подготовил стол.

Муж уже было открыл рот, как внезапно отец недовольно проворчал себе под нос, доедая уже третью порцию рулета:

— Молчала бы уже, Лидка! Ты яйца сама хоть раз варила? — он расхохотался своим мыслям и тут же сквозь слезы выдал Варлу: — Представляете, на прошлой неделе спрашивает у меня: при какой температуре кипит вода? Я возьми и пошути, что при трехстах градусах, а эта дура сидела с градусником над водой, пока он не лопнул. Теперь живем в гостинице, пока ртуть не выветрится. Ума же не хватило взять не медицинский градусник!

Варл поддержал смех папы, да и мне было тяжело сдержаться, представив эту картину. Дома я готовила еду и полностью убирала пятикомнатную квартиру. Наверное, лет с десяти. Мама сказала, что свое проживание в их доме и еду я должна отрабатывать. Для меня это была норма.

— Зато я имею изысканный вкус! Могу отличить, что хорошо, а что плохо! Рабов обстоятельств много, а истинных аристократов — единицы! — самодовольно заявила она и, прищурившись, продолжила оправдываться: — Пока кое-кто плясал по вузам за наши денежки, я работала в Большом, а Карина на тренировках с утра до ночи пахала. Папа до сих пор живет на работе! Каждый сам определяет сферу своих интересов. Кому-то мыть полы, а кому-то заниматься чем-то поистине важным и значимым!

— Хм… А давай-те посчитаем! Что скажете? Я тут немного поинтересовался вашей семьей… уж простите великодушно мой отнюдь не праздный интерес… — сарказм так и сочился с его губ. Макс потянулся к коньяку и отхлебнул добрую половину бокала, прежде чем немного хрипловатым голосом продолжить: — Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, выступать на сцене вы перестали после рождения двойняшек. Так? Хоть Лина и описывает вас, как приму, но вы только заштатный хореограф. Третий в запасе. Вас в жизни не допустят даже для постановки танца маленьких лебедей. Ваш рабочий день длится с десяти до пяти. К вашему сведению, Лина полностью убрала трехэтажный дом и наготовила еды на всех нас за три с половиной часа. Думаю, дома она занималась тем же параллельно учебе в школе.

Это был аут. Больное место мамы. Сколько бы не прошло лет, но ее сердце до сих пор обливается кровью, когда она вспоминает о потерянном карьере. Прима театра мирового масштаба да в чуть ли не в девочку на побегушках… Полный крах! Уже прошло девятнадцать лет, но стоило упомянуть эту деталь, как лицо женщины становилось настолько печальным, что меня пронзала дрожь. Ведь она моя мать!

Родители не были плохими. Нет! Они одевали меня в дорогую одежду, кормили, поили и не выгнали из дома, когда я бросила вуз. Они бились за мое образования и часто мама пыталась поговорить по душам. Только я уже не хотела… Просто Лидия постоянно пыталась доказать себе, что я плохая. Бракованная. Сделать больно. Будто я когда-то сделала больно ей и она теперь мстила. Как умела! Всю жизнь я не понимала — почему?

А хуже всего — я до боли в груди любила их. Мою семью. И сейчас, черт побери, люблю… С этим придется жить. Эта любовь никогда не пройдет. За время проживания рядом с Варлом, прошлые обиды забылись и почему-то в памяти всплывали наши совместные прогулки, добрые слова и часы счастья. Они были и моему сердцу этого было достаточно.

Как говорил врач: нет грани между черным и белым. Я любила семью так же сильно, как и ненавидела.

— Вы такого высокого мнения о нашей дочери. Что же, я должна быть за нее спокойна… — безэмоционально заключила мама, а потом, не отрывая печального взгляда от бокала с вином, решила рассказать то, о чем боялась говорить я: — Но вот знаете, есть одна история, которая характеризует ее полностью. Всю жизнь Лина всем своим видом показывала, насколько она лучше нас — плебеев. Бросила театральный и гордо поступила на бюджет именитого вуза. Филолог! Только вот одного дерзкого преподавателя, который постоянно ПРОСТО указывал на ее ошибки (пусть и в очень грубой форме, но так это жизнь, ведь так?!), хватило, чтобы она забросила свою мечту и вернулась в дом, где ей было плохо, по вашим словам. Вы можете считать меня гадкой и не правильной, но она на самом деле не дотягивает до нашего уровня. Это не значит, что я не хочу ей добра и не люблю. Нет. Просто мне тяжело постоянно видеть, как именно этот ребенок не оправдывает доверия, вложенного в ее рождение.

Варл замер с бокалом у губ и так громко поставил его обратно на стол, что все приборы на нем подскочили, а гости затаили дыхание. Его пронзительный голос, казалось, раздавался из каждого угла комнаты и попадал в саму суть:

— О чем вы говорите? Какое доверие?! Люди рожают детей, чтобы ощутить, что такое настоящая любовь! Очень эгоистичная причина, не находите? Но правдивая! Простая, безосновательная любовь. Ни за что. Просто потому, что ты есть. Ребенок будет любить тебя, чтобы ты не сказал ему или не заставил сделать. Потому что ты тот, кто дал ему жизнь. А вы жалкая, Лидия! Простите, но это так. Не дотягивает до уровня семьи, да?! Пожалуй, ваше отношения к ней обусловлено другим… — он хитро прищурил глаза и мама поперхнулась. — Это вы никогда до нее не дотягивали. И прекрасно знаете этот факт! На любой ваш выпад она всегда отвечала добром. Справлялась с любыми трудностями. Искала себя, а не цеплялась за первую открывшуюся возможность. Вы смотрели на нее и хотели ее жизнь, характер, возможности. Завидовали! Возможно, это не давало вам спать спокойно. Возможно, поэтому вы с таким азартом ждете, когда Лина облажается, сдастся и станет роботом, под стать вашей «семейке Адамс». Глубоко внутри, вы точно знаете — такого не будет. Поэтому так радовались, когда она сбежала из дома и бросила институт. У всех бывают косяки и, наверняка, вы могли бы искупить свое неправильное отношение в этих двух конкретных случаях, но уже поздно… — Макс положил ладонь на мою коленку и успокаивающе погладил, заставляя начать наконец дышать. — Посмотрите на Лину. Она любит вас, но вряд ли когда-нибудь простит и примет. Это самое страшное ваше наказание. Ваша дочь никогда больше не будет вашей. Чтобы вы не сделали, чтобы не говорили.

Мама жадно глотала каждое слово Варла, а затем с ужасом посмотрела на меня, как-то… по-новому что ли. Стало немного тошно от безысходности в ее детских и наивных глазах и я отвернулась, услышав тихий хрип мамы уже краем уха:

— Что же… Пожалуй мы пойдем. Лина, я рада, что рядом с тобой достойный мужчина. Возможно, я и правда… была не права. Возможно, когда ты сама станешь мамой, то поймешь меня и перестанешь обижаться на пустяки.

Когда я повернулась, мама уже была около двери, а папа буквально нес ее за талию. Карина продолжала сидеть на месте, Варл, явно немного растерянный такой реакцией на свои слова, быстро отправился помочь и дать распоряжения охране и водителю.

— А мне понравилась твоя готовка… — робко призналась Карина и тут же отвела взгляд. — Я уже соскучилась по нормальной еде. На гастролях только столовая, а дома — мамина домработница. Она готовит только диетические блюда и, представляешь, они не вкусные! У тебя выходило круто…

Я растерялась и, глядя на сестру, нервно заправила прядь за ухо. Так хотелось, чтобы мы были просто двойняшками, подругами, сестрами, а не какими-то кровными врагами. По-другому и не скажешь…

— Карин, чего она меня так ненавидит? Что я ей сделала? Может ты помнишь, потому что я — нет… — едва ли не сквозь слезы прошептала я и, уже приготовившись услышать язвительный ответ, затаила дыхание.

Она меня удивила. Потянулась к своей сумке и достала хрустальный шар, который мне делали на заказ. Там внутри была наша семья на фоне отцовской дачи в Крыму. Что-то больно кольнуло в груди, когда сестра протянула мне его:

— Это все, что осталось от твоей коллекции. Прости… Когда ты пропала, мама впала в бешенство. Была уверена, что ты больше никогда не вернешься домой и разгромила твою комнату. Это все, что осталось, Лин. Прости… Я не успела… — на ее глаза появились слезы, а затем она сморгнула их сразу на салфетку и серьезно продолжила: — В тот день, когда ты сбежала, все были в шоке. Мама часто вела себя странно, да и я тоже… Но ты всегда была кремнем. Мы обе понимали, что сломали тебя в тот вечер. Мама плакала… Что-то шептала про то, что во всем виновата ты и эта гребанная беременность. А когда я уточнила, она в порыве гнева сказала то, что потом долго опровергала.

— О чем ты? Что сказала Лидия? — с интересом придвинувшись к растерянной сестре, я тряхнула шар и золотые блесточки заслонили собой лица моей семьи. Всегда завораживала подобная красота…

— Рассказала, как рожала нас. Дескать, я родилась первая. Она даже ничего не поняла. А затем началась возня с тобой: две суток, операции, обмороки, схватки… Что-то там надорвалось у нее по-женски и после этого физические нагрузки стали запрещены. Представляешь, что это значит для балерины, которая только два года продержалась примой Большого? Ее мир рухнул с появлением тебя.

— Поэтому она так много от меня требовала и видела только плохое. Хотела, чтобы я отработала ее должок… — как-то безэмоционально выпалила я, все еще плохо понимая ситуацию. Наверное, ее осознание придет позже, сейчас же меня зацепила другая деталь: — Стой! Карина… Я не понимаю! У меня ведь рост метр шестьдесят и вес, как у подростка. Я же и в спорт ударилась, чтобы не быть на скелетину похожей, а ты…

Я оборвала себя на полуслове и взглянула на сестру. Кажется, она не обиделась, а только ждала подобных выводов. После чего устало завершила это безумие:

— Да. Я высокая, фигуристая и до десяти лет имела проблемы с лишним весом. Знаю! Эта история мне не понравилась и я провела собственное расследование. В общем, нас перепутали в роддоме. Представляешь, как все банально? Когда мама отошла от шока и спросила у медсестры, кого родила первой, медсестра наотмашь кивнула на меня. Дескать, какая разница? Она даже не представляла, как это поменяет наши судьбы… Маме было тогда плевать на бирки. Она-то и детей до года на руки не брала. Бабуля наша никак не могла вывести ее из стресса…

— И ты сказала…ей? — осторожно уточнила я, стараясь представить, что было бы, будь мама немного требовательнее в этом вопросе. Хотела я бы быть на месте Карины?

— Нет и не буду! — уже в своей привычной манере выпалила она и испуганно посмотрела на меня. — Лин, ну уже ничего не изменишь, понимаешь? А так хоть у меня есть мать. Прошу… Не нужно рушить все.

— Мне уже нечего рушить… — по щеке скатилась слеза. Вот как так получается, что одна не очень ответственная медсестра решила судьбу человека? Или дело в матери, которой просто было нужно найти виноватого и девочку для битья?… Хотела бы я, чтобы мама любила меня больше? Конечно. Но привычка есть привычка. Все мосты уже сожжены. Я никогда не получу больше, чем уже имею. — Не стану, Карина. Не стану ничего говорить… Но, знаешь, мне стало легче после твоего рассказа. Теперь я хоть знаю, что есть какая-то причина. Пусть нелепая и очень обидная, но она есть.

Сестра слабо улыбнулась и, грустно смерив меня тяжелым взглядом, выдала:

— И не возвращайся домой. Вижу, тебе тут лучше. Не знаю, как так вышло, но этот мужчина явно раскрепостил тебя что ли… — за спиной послышались шаги и глухое Варла «машина готова», Карина кивнула и, наклонившись ко мне, тихо шепнула на ухо: — И я никогда не считала тебя убийцей. Пожалуй, твой Максим прав — ты слишком хорошая для всех нас. Лидерам по жизни тяжело принять конкуренцию и чужое превосходство.

Она отодвинулась и тут же стала той надменной Кариной, способной сделать любую гадость.

Решив подтвердить мою теорию, Карина подошла к Варлу и, самодовольно сказав «пока, зятек» снова чмокнула его в щеку, нос и рубашку. Он сдержанно отодвинул ее от себя как можно дальше, но сестричка была очень проворной… самоубийцей!

— На память, дружочек! — «извиняющимся», хотя по большей степени кокетливым тоном, прошептала она ему. Я же молила бога, чтобы пар из ушей Варла не вылился во что-то большее.

Муж отвернулся от Карины с презрительным видом и сжал кулаки. Когда она поняла, что он не видит, то одними губами мне прошептала: «Надежный мужик! Проверку прошел! Берем!» и ушла.