— Прошу, не нужно… — вмиг проснувшись, простонала я, не в силах отвести взгляд от роковой коробки, а по сути — именно от громадного толстого хлыста, красного кляпа, кожаных наручников и всяких неизвестных мне БДСМ штуковин.
«Набор маньяка на выезде! «Я убью Вас нежно» — называется» — пошутил внутренний голос и я, помимо воли, нервно усмехнулась.
Почувствовав на себе стальной взгляд, я из — под ресниц взглянула на мужчину и отметила, что стоит он достаточно далеко, и, значит, коробка в мою сторону была безжалостно брошена, наверняка, с прямым намерением разбудить. Если такой мужчина, как Роберт выкинул что-то подобное, значит, его нервы на пределе и ждать ничего хорошего не стоит.
Я инстинктивно вжалась в постель, когда Роберт начал медленно, словно пантера перед решающим прыжком, надвигаться на меня, подавляя своей тяжелой и одновременно притягательной мужской энергетикой. Несмотря на это, его лицо не выражало ровным счетом ничего, как, впрочем, и обычно. Будь это незнакомый человек со стороны, то посчитал бы, что он сейчас просто хладнокровно вышвырнет меня на улицу и дело с концом, но я знала, что за этим ледяным взглядом может стоять что угодно… И, когда ему оставалось только лишь протянуть руку, чтобы достать до меня, я по-детски зажмурилась, понимая, что уже ничто не изменит сложившуюся ситуацию и Робертовских планов.
Но и тут мужчине удалось удивить меня. Краем уха я услышала звон цепей и шелест ткани, никак не относившиеся к кровати, что было очень странно, та как в комнате не было так уж много одежды и предметов интерьера.
В полном непонимании открыв глаза, увидела, как мужчина расправляет располосованные куски ткани, скрепленные между собой в непонятном мне, хаотичном порядке, которые он достал из коробки.
Его уверенные движения в который раз напоминали, что Шаворский, в отличие от меня, прекрасно владеет ситуацией и знает, что делает. И, когда он закрепил два карабина на небольших железных крючковатых выступах под потолком, я начала смутно представлять, что это может быть…
По сути три полукруглых шнурка образовывали некое подобие качелей, только без перекладины под попу, два из которых вполне бы могли сойти за гамак-стул, а один напоминал некий закрепитель для ног с липучками на концах, которые бывают на роликах или некоторых кроссовках.
— Что это, Роберт? — с интересом спросила я, но нервные нотки все равно прорывались в голосе легкой хрипотцой. Мужчина не ответил, продолжая оценивающе сканировать неизвестное мне приспособление, ни единым взглядом больше не удостаивая злополучную коробку, которая теперь выглядела на половину пустой. — Знаешь, ты сам виноват, что я ушла. И, если будет возможность, то я сделаю это снова и тогда…
Резкий, неожиданный, колкий, проникающий с самую суть взгляд мужчины ударил не хуже кулака в живот. Отпустив уже расправленные края чудо-приспособления, он опять направился ко мне с грацией хищника и я уже даже не надеялась, что мужчина снова свернет к коробке, ведь это было бы слишком предсказуемо для такого человека, как Шаворский.
Так и произошло — подхватив мое расслабленное и уставшее тело на руки, он аккуратно, словно хрупкий фарфор, уложил его в… качели, именно таким образом, как я и предполагала у себя в уме — попа осталась висеть в воздухе, когда поддерживающие спину и ноги веревки помогали релаксировать в воздухе и раскачиваться вперед-назад.
— Знаешь, иногда ты умеешь поражать. — умиротворенно сказал мужчина и, спокойно достав небольшие раскладные ножницы из заднего кармана брюк, одним резким движением рассек мини-топ Тани, превращая его в два клочка ткани, но оставляя при этом висеть по принципу жилетки, обнажающей мою грудь. — Как девятнадцатилетняя девушка смогла сбежать из самого охраняемого, после банков и Кремля, места Москвы? Ты заставила почувствовать меня и всю систему охраны полными придурками. — два четких и выверенных разреза ножницами и топ упал на пол, оставляя меня топлес. Чувствуя стеснение, я прикрыла грудь и Роберт оценил этот жест насмешливым взглядом, продолжая свою равнодушную лекцию: — Что же, это помогло мне вовремя задуматься об улучшении охраны и увольнении ненужных и бесполезных кадров, которые не смогли даже вовремя остановить и догнать машину твоей подруги, уже и так лишенной прав… Чтобы ты знала: все, кто был на работе в ночную смену, включая курьера, естественно уволены.
— Но я сбежала одна! При чему тут они? Мне никто не помогал! — негодующе воскликнула я и тут же поморщилась, понимая, что прекрасно знала, какая участь будет ждать работников и осознанно пошла на это.
Роберт медленно зацепился острым лезвием ножниц сначала за оду штанину, разрезая ее от лодыжки до самой талии, а затем и вторую, параллельно приговаривая:
— О, мышка, не изображай из себя наивную дурочку! Ты умная женщина и прекрасно знала, чем это обернется для других. Но меня интересует не это…
Мужчина откинул ножницы в сторону и с хладнокровностью хирурга пристегнул мои ноги в отведенные отсеки, заставляя забыть о его последних словах. Теперь я чувствовала себя удобно устроившейся на гамаке куклой, только с разведенными в разные стороны конечностями и… абсолютно голая.
Жадный и внимательный взгляд мужчины прошелся по моему телу, останавливаясь на самых чувствительных и тайных участках, вызывая ноющее чувство между ног, которое теперь я не могла хоть немного загасить, как обычно крепко скрестив ноги, и просто молча ждала его следующих действий с лютым нетерпением.
Червячок внутри кричал на повышенных тонах бежать от этого мужчины, возмущаться, противостоять, но вот тело… Оно не давало мне даже открыть рот, предвкушая скорые прикосновения, по которым я так соскучилась и которых так желала.
Тем временем Роберт спокойно отвернулся и снова направился к коробке. Мое сердце замерло, ожидая когда он достанет от туда тот ужасный хлыст или кляп, но вместо этого мужчина вытащил черную атласную маску на глаза, по краям обшитую гипюром, и тут же вернулся ко мне, ускорив шаг.
Будучи прикованной к «качелиям» только ногами, испуганно отшатнулась попой назад, покосившись на Шаворского, умоляя не делать этого и не закрывать мне обзор на и так не понятное будущее.
— Это просто маска, — спокойно ответил мужчина, как мне показалось — мягко и успокаивающе, медленно поднося ее к моему лицу, монотонно продолжая свое пояснение: — Ты не будешь видеть происходящее и твои чувства обострятся до предела.
Замешкавшись, внутренне задаваясь вопросом «Почему он отказывается от своего обычного наказания плетью?», я позволила мужчине натянуть на себя эластичный материал и погрузилась в темноту.
Было волнительно, но, на удивление, совершенно не страшно. Желания снять маску не возникало, хоть руки и были свободны.
Понятие не имею, было ли это задумано, как тест на доверие, но в тот момент я осознала, что Роберт — единственный человек, которому я могу абсолютно и безоговорочно доверять. Слова мужчины каждый раз сходились с его поступками, он всегда выполнял свои обещания и проявлял особую щепетильность во всем, что казалось мне наиболее привлекательной чертой характера любом в мужчине.
Но, как бы мне не хотелось считать это основной причиной моего безграничного доверия, где-то глубоко внутри я понимала — основная причина намного глубже. Мое звериное нутро давно восприняло Роберта, как своего самца, истинную пару, достойного мужчину и рядом с ним я ощущала себя как дома, несмотря на усилия настойчивого червячка и раздавленное завышенное самолюбие.
Ведь, несмотря на то, кем является ваш возлюбленный: маньяком-убийцей или лауреатом Нобелевской премии, вы все равно доверяете ему, готовы положиться в любую секунду и сопереживаете больше, чем себе. И на чем основана такая зависимость? Вряд ли у вас есть выписанный лист с «за» и «против» доверия к своему мужчине, по которому вы определяете как сильно вы будете, например, сочувствовать ему сегодня. Это просто… любовь, хоть и глупая и совершенно неоправданная, но она есть и уже никуда не денется.
— Ах!.. — из моих губ вырвался стон, когда неожиданно рука Роберта медленно скользнула по моей голой талии и захватила сосок, к ней тут же присоединилась вторая рука, доводя до полуобморочного состояния умелыми выкручиваниями, поглаживаниями и массированиями…
Затем хватка медленно ослабла и мужчина не спеша, изучающе обвел контур моего тела своими ладонями, оставляя за собой обжигающий след, посылающий тепло в низ живота и легкое покалывание.
Роберт был прав, не имея возможности видеть происходящее, я прислушивалась ко всем ощущениям и буквально каждой клеточкой своего тела чувствовала его прикосновения, изнывая и изворачиваясь от вожделения. Мне казалось, что его пасы руками могу довести меня до желаемой разрядки даже не прикасаясь к пульсирующему клитору, но мужчина решил иначе…
Его умелые пальцы резко и неожиданно переместились с моей скулы и надавили на воспаленную от не внимания горошину, вырывая из меня гортанный всхлип предвкушения и застилающего все вокруг возбуждения.
Было ощущение, что, если он сейчас же не подарит разрядку, я просто умру от накала напряжения внутри, но мужчина настойчиво удерживал меня одной рукой, пока вторая обводила пальцем вокруг пульсирующего клитора, осторожно дразня и не разрешая кончить.
— Прошу… — хрипло простонала я, закусив губу до боли, и выгнула спину так сильно, насколько только позволял Роберт и его мертвая хватка на моей талии. — Закончи это… Просто невыносимо…
Отчаянно бьющееся сердце и учащенное дыхание заглушили звук расстегивающийся молнии на брюках, но палец Роберт, без разрешения вторгшийся глубоко в меня, почувствовала очень даже отчетливо.
Дразнящими движениями мужчина растягивал меня изнутри, подготавливая для себя и, наконец, я ощутила, как что-то теплое уперлось мне в клитор и потянулась ему на встречу.
— Тише, тише, мышка… — услышала я хриплый голос Шаворского, а потом одна его ладонь жадно сомкнулась на моей груди, пока вторая сжала ягодицу и резко насадила меня на пульсирующий член мужчины до самого конца. — Блядь… Почему ты всегда такая узкая…
Его движения были быстрыми, ненастными, голодными… Словно не он прошлым вечером в очередной раз довел меня в этой же комнате до головокружительного оргазма…
Его резкие и неумолимые толчки предъявляли права на мое тело и ставили на нем клеймо вечной принадлежности этому человеку… Его сбивчивое дыхание и тихий рык приближали меня к разрядке со скоростью космической ракеты и даже закрытые глаза не мешали мне видеть разноцветные звезды перед глазами… Его большие и шершавые руки по-свойски выкручивали мои соски, сжимали ягодицы, дразнили клитор… Он хотел меня так сильно, что не знал, за что взяться в первую очередь. Он… скучал?
Толчок… Еще толчок… Мое извивающееся на качелях тело движется вперед… назад… Его приглушенный стон… Наши соединенные воедино тела… Толчок… Еще толчок… И мы одновременно падаем в самую пучину наслаждения, теряя рассудок и контроль над своими действиями.
И тогда я почувствовала его губы на своих губах… Это было как легкое дуновение ветра, навеянная фантазиями мечта, поощрение или… прощание?
Не снимая маски с моих глаз, мужчина отстегнул ноги от оков и перенес меня на кровать. Я не слышала, как он уходил. Я ничего не слышала и не замечала вокруг. Мое дыхание не могло прийти в норму в течении нескольких минут и я была настолько выжата и опустошенна, что даже не пыталась снять повязку с глаз. Пока по голове не ударило тяжелым молотом осознание ситуации…
Роберт не наказал меня плетью, как привык и как ему нравилось…
Он подарил мне необычайный секс, который определенно станет одним из самых запоминающихся событий в жизни…
Мужчина никак не попрекал меня и, как бы это по-детски не звучало, не ругал за побег…
Он, черт побери, поцеловал меня перед уходом!
Роберт Шаворский что-то сделал для другого человека, ничего не требуя взамен! Любо он болен и завтра собрался умереть, либо… он прощается…
«А что ты хотела?! У него давно уже есть новая барышня, которую не стыдно вывести в люди без стилиста и визажиста! А ты ему только проблем прибавляешь своем присутствием!» — вставил свои пять копеек внутренний голос — абсолютный ненавистник Роберта.
— Так просто у него не получится забыть обо мне! — руководствуясь какой-то понятной только мне женской ревностью и девичьей гордостью я вскочила с кровати и, скинув маску, параллельно закутавшись в простынь, решила растравить с Робертом все точки над «и». Он не выгонит меня первой — я уйду сама!
Ходить оказалось непривычно тяжело, ноги буквально не сдвигались, но решимости внутри оказалось больше, чем расставленных по пути препятствий. К которым, в частности, относился замок, открывающийся по отпечатку руки. Решив испытать удачу, приложила свою руку и, о, Эврика, дверь поддалась!
Оценивая потом свое поведение, я стыдилась и не понимала, чего я вообще ждала услышать от мужчины в тот момент. Оправдания за безумный секс? Попросить выпороть меня, чтобы девичье сердце не обременяли не нужные думы? Бросить его? Попросить меня оставить? Я хотела все и сразу и это меня и сгубило!..
— …Она просто была в баре? — услышала я громкий смех Артема сквозь приоткрытую дверь кабинета и замерла, понимая, что «она» — это я. — Ты теряешь хватку, Роберт. Тебя уже может надуть девятнадцатилетняя девочка! Смотри, чтобы об этом не узнали в «Privat»…
— Блядь, мне иногда кажется, что эти суки следят за каждым моим шагом! — мужчина с силой ударил кулаком по столу и еще раз выругался сквозь зубы. — Как скоро вычислят крысу? Я хочу разобраться с ней лично!
— Тише, тише! — в свойственной Артему театральной манере с легкой иронией в голосе попустил он начальнику. — Служба безопасности работает день и ночь. Я лично руковожу процессом и поддерживаю…
— КАК ты РУКОВОДИШЬ процессом, если вчера мы перелопатили весь город и не нашли ее в баре напротив офиса?! — сложно сказать, что мужчина закричал в обычном понимании этого слова, скорее его жесткий и тяжелый голос разлетелся громом по комнате, заставляя сердце ускориться, а все первобытные рефлексы, включая самозащиту, обостриться. — Блядь, я почти согласился на их условия…
— Слава Богу, у меня был номер Тани и та любезно помогла нам, взяв трубку, вычислить их место положение. — немного испуганно протараторил Артем, на которого тоже очень даже заметно подействовал фирменный тон Роберта и даже его легкий, ветреный нрав этого не скрыл. — Что ты собираешься делать с девочкой? Ты же понимаешь, что она до сих пор является главной…
— Да уж по лучше некоторых! Мне кажется, я один что-то делаю из вас всех, — более спокойно сказал мужчина, а затем холодно спросил: — Вы проверили этого… Павла-курьера? Какого хрена он ошивался ночью в баре и лапал мышку?
— Перепуган до смерти твой Павел, но чист, как стеклышко! Извиняется и ссылается на алкоголь… Прости, Роберт, ну не могу я уволить парня! У него сложная ситуация в семье и нужны деньги…К тому же, если тебе не нужен высококлассный специалист в «ZoMalia Industries» то мне в «ZoMalia Line» он просто необходим, кого бы он там по углам не прижимал. — наигранно обеспокоенно и раздосадованно отчитался Артем и тут же рассмеялся. — А, если говорить серьезно, люди в компании заканчиваются, но крысой так и не пахнет… Ты не думал, что ею может быть…
— Я не думаю, я знаю! Ты снова ошибаешься! Копай глубже и смотри шире. — слишком агрессивно ответил мужчина. — Мне нужны факты, а не твои не обоснованные предположения. Может ты перестанешь лазить под юбки подругам Мышки и дело пойдет куда быстрее?
— А может тебе пора перестать морочить голову Полине и Даяне?! Глядишь, и проблем ночью не было бы?! Не нужно было на уши всех ставить! На рожон с «Privat» лезть!..
«Лазить под юбки подругам мышки?! Перестать морочить голову Полине и Даяне?!» — эхом повторилось у меня в голове и я на нервах надавила на входную дверь и та отворилась, открывая меня, закутанную в простыть, на суд двум директорам самой крупной корпорации в Москве.
— Роберт, нам нужно серьезно поговорить! — уверенно заявила я мужчине с гордо поднятым вверх подбородком, старясь не замечать, какими удивленными глазами на меня смотрит Артем и как похолодел взгляд Шаворского, у которого неодобрение моим внешним видом разве что на лбу черным маркером не было написано.
— Вот это да! Кхе, кхе… Я тоже рад тебя видеть, Полина. — насмешливо вставил свои пять копеек Артем и я послала ему полный ненависти взгляд, все еще пребывая в полном негодовании насчет, якобы, соблазнения моих подруг… — Чего же вы такие злые сегодня оба? Ладно-ладно, я удаляюсь… Не буду вам мешать развлекаться… эм… разговорами! Ты, главное, мне Роберта к пяти вечера верни — у нас совещание.
Дверь хлопнула, унося вместе с Артемом легкий флер оптимизма, оставляя меня наедине с подавляющей энергетикой мужчины, глядя в глаза которого я медленно теряла весь свой решительный настрой.
— Я слушаю тебя. — холодно отдал приказ Роберт, выливая мне на голову ведро ледяной воды. — Говори. У тебя пять минут.
Теперь передо мной сидел грозный, напыщенный, серьезный начальник, не имеющий ничего общего с чувственным мужчиной, которого я разглядела в нем недавно. Стало больно от мысли, что это было одноразовое явление и придется каждый день покушаться на жизнь Шаворского, чтобы выжать из него хоть каплю эмоций ко мне.
— Какие у нас отношения? — на одном дыхании выпалила я, стараясь не отводить настойчивый и наигранно уверенный взгляд от мужчины: — Если ты спишь с другой и я тебе больше не интересна, просто дай мне уйти из твоей корпорации и твоей жизни навсегда… — в моем воображении Роберт должен был перебить меня на этом моменте и начать отчаянно оправдываться. Только я забыла с кем имею дело и сейчас такой исход событий казался мне чем-то на грани фантастики. Преодолевая девичью гордость, я хрипло переспросила: — Так ты спишь с другой?
— Я понял, о чем ты ведешь разговор, — деловито подытожил мужчина, будто мы обсуждали не мое разбитое сердце, а вложение активов в, например, машиностроительный завод, — Данная тема не обсуждается. Это все?
— Но… Ты же… Мы же… — стараясь вспомнить хоть один момент, когда Роберт намекал на любовь ко мне, осеклась, позорно осознав, что все его мнимые симпатии, ухаживания, поблажки — всего лишь плод моего воображения. Мужчина мог просто считать меня очередной своей, не имеющей головы на плечах, игрушкой… А мог и не считать! И я бы всю жизнь корила себя за это, если бы мне хватило духу внутренне собраться и выдохнуть: — Мне кажется, что я люблю тебя. То есть, мне кажется, что это любовь, потому раньше я ничего подобного не испытывала. Между тем, у меня постоянное ощущение, будто это не правильно и глупой с моей стороны, только вот от почему-то легче от данной мысли не становится… Поэтому скажи мне, есть хоть малейшая надежда на твою симпатию ко мне?
Едва заметно, практически не уловимо, тело мужчины вздрогнуло, как от легкого разряда электричества, волной прошедшего от пяток до самого темечка, меняя что-то в Шаворском окончательно и бесповоротно, но это снова скорее всего было моим воспаленным воображением, ищущим в Роберте хоть немного чувств ко мне, так как он, только слегка откатившись на кресле, равнодушно провел по моему телу невидящим взглядом и раздраженно спросил:
— Ты ворвалась ко мне в кабинет при коллеге полуголая из-за ЭТОГО?! Я начинаю всерьез сомневаться в твоей адекватности… — Шаворский сказал это таким тоном, словно я пришла попросить молока для кофе в Белый Дом во время конференции, а затем презрительно добавил: — Свободна. Твою одежду уже привезли, но сегодня у тебя входной. Естественно, этот день не входит в тот месяц, что ты обязана проработать здесь, но…
— Ты не понял, что я сказала?! Ты вообще хоть иногда меня слышишь!? — срываясь на истерический крик, сделав шаг вперед, простонала я, стараясь удержать застывшие слезы в глазах, затем умоляюще прошептала, хотя до конца не понятно, кого я умоляла, зачем и почему: — Я люблю тебя, Роберт… Несмотря на то, что ты полный кретин и моральный урод, не способный выражать свои чувства без биты по голове… какого-то непонятного мне хрена, я все равно люблю тебя и с каждым днем все больше! Наверное, у меня чертов Стокгольмский синдром или как там называется, когда жертва влюбляется в маньяка?.. Но это так… Я уже ничего не могу изменить! Просто прими это… как данность…
У меня был выбор: моргнуть и выпустить слезы наружу или продолжать делать вид леди-воительницы, стойко выбивающей свою позицию. Я выбрала первый вариант, так как рассчитывала увидеть в глазах Шаворского то понимание, которое раскопала там вчера, несмотря на его молчаливость, но… укололась об острый, как лезвие, взгляд темных глаз. Впрочем как и всегда…
Он был зол на меня, испытывал отвращение к моему внешнему виду, раздражение по поводу хлынувших слез и… это все. Его глаза были пустыми и зеркальными ледышками, в которых я видела отражение своего отчаянья, что делало ситуацию еще более патовой. Роберт даже уже не смотрел на меня как на мебель, а скорее как на мусор, попавшийся ему на дороге и мешающий пройти по более важным делам.
— Мне не нужны твои чувства, — наконец выдал мужчина и эти слова больно резанули меня катаной прямо по сердцу, заставляя упереться в стол напротив руками, чтобы не упасть. — Все, что я от тебя хочу — это кончать во время секса, глядя на твое миленькое личико, точеную фигурку и ахуенную задницу с грудью. Не рассчитывай на большее и не ищи этого во мне. И еще… не позорься, врываясь к кабинет полуголая. Вчерашнего твоего развязного поведения в «Желтке» вполне достаточно.
— Тогда отпусти меня… — с надеждой подняв на него заплаканное лицо, обессиленно попросила я, едва слышно прошептав: — Прошу…Пожалуйста…
— Нет! — равнодушно отрезал хозяин жизни и многозначительно посмотрел на дверь. — Хлыст все еще лежит в спальне и не заставляй меня исполнить наказание, не в твоем и так слабом состоянии.
«Вот оно что… Он не выпорол тебя не потому что пожалел или любил, а потому, что не хотел проблем со свое личной игрушкой! Зачем ему лишние траты на больницу? Он лучше просто отложит наказание…» — «подбодрил» внутренний голос, но я все же решила еще раз испытать удачу:
— Прошу тебя… Раз тебе все равно с кем спать, опусти меня. Красивых и согласных на все девушек много! Тебе же нет дела до моих эмоций к тебе, значит, меня может заменить любая шлю… Даяна. Пусть она живет здесь, но не я! — с каждым словом голос все больше срывался на крик, будто не замечая закипающей внутри Роберта ярости.
Я замолчала, когда он резко встал, откинул лежащий открытый ноутбук рукой на пол и быстро зашагал ко мне.
Все произошло так резко и быстро, что я буквально ничего не успела осознать: одна его рука подняла меня, а другая сдавила за горло. Не могу сказать, что мужчина мог так задушить меня, хватка была довольно слабой, но достаточной, чтобы перепугать меня и заставить успокоиться, замолчать, начиная перепугано хватать воздух ртом:
— Послушай меня очень внимательно, так как два раза я никогда не повторяю! — чеканя каждое слово, сказал мужчина и спустя небольшую паузу продолжил: — Я не терплю неповиновения, особенно от женщин. Я щадил твою детскую психику до этого, но видимо не стоило, так как жизнь тебя ничему не учит. Жить ты тут будешь ровно месяц — не обсуждается! Раз тебе нужна ясность в отношениях: каждый день ты должна быть в десять утра в моем кабинете с чашкой кофе на подносе, после чего я отымею тебя сзади и, кроме отчета в обед, не хочу тебя видеть целый день, только если не приближается конец света и перестали работать телефоны — не обсуждается! Выходить и спускаться с этого этажа тебе запрещено, приходить к тебе может кто угодно, после проверки охраны, естественно, — не обсуждается! За любое неповиновение — плеть — не обсуждается! — Роберт сильнее надавил на мое горло пальцами и обманчиво спокойно прошептал: — А сейчас ты уходишь в СВОЮ комнату и не показываешься до завтрашнего утра.
Ослабив хватку, он подтолкнул меня по направлению к выходу и выжидающе сомкнул руки на груди.
Не знаю, откуда взялись силы, но мне удалось как-то доплестись до комнаты, послав перед этим мужчине прощальный, полный ненависти и непонимания взгляд.
Даже внутренний голос молчал или отключился, щадя и так «избитую» морально хозяйку. Мыслей в голове больше не было. Никаких. Я заставила себя закрыть глаза, отключиться на постели на сутки и проснуться новым человеком, ненавидящим Роберта всем сердцем и обещающим себе никогда, во что бы то не стало, не говорить мужчине «Я тебя люблю».
Утром меня разбудило солнце, которое пробивалось сквозь шевелящуюся от сквозняка гардину, и чьи-то робкие передвижения по комнате. Сперва я испугалась, что это Роберт, но затем смело откинула эту мысль, решив, что он вряд ли ходил бы по комнате на носочках, после вчерашнего разговора.
Я была права: худощавая женщина лет шестидесяти в белом костюме перекладывала вещи из многочисленных пакетов с элитными эмблемами в освобожденный от одежды Роберта шкаф.
— Доброе утро, Полина! Меня зовут Галина Семеновна, я Ваша персональная гувернантка на этот месяц., — женщина по-матерински тепло мне улыбнулась и указала подбородком на поднос с едой, оставленный на столике около постели: — Завтракайте, а через час Вам следует быть на работе. Новая косметика и средства личной гигиены я разложила в ванной. Вся одежда будет в этом шкафу, — женщина кивнула на забитый строгими вещами гардероб и просеменила в выходу. — Если Вам что-то будет нужно, просто нажмите белую кнопку около кровати и я тут же приду.
Сонно покосившись на столик, действительно заметила там едва заметную выпуклость и, тут же выкинув эту ненужную информацию из головы, пошла в душ. Мой организм отчаянно отвергал мысли о Роберте и не потому что я такая стойкая, а потому что вспоминать вчерашний день было не только унизительно, но еще и больно.
Несмотря на то, что проспала я практически сутки, все воспоминания казались настолько острыми, словно произошли со мной пару минут назад. Так что теперь я пыталась сосредоточиться на подругах и… отце, мысли о котором посещали мою голову чаще и чаще.
Решив не завтракать, как обычно сразу направилась переодеваться и увидела разложенное на кровати черное бесформенное платье, похожее на очень модный… мешок, под которым, не будь у меня длинных волос, нельзя было бы разобрать — парень я или девушка. Посему равнодушно открыла белый шкаф, разыскивая там что-то более жизнерадостностное, но это оказалось практически невозможно, так как в шкафу было пятьдесят оттенков черного и сто видов невероятно красивого гипюрового белья, которое мало меня интересовало.
— Да кому я тут нужна? — депререссивно задала я вопрос пустой комнате и натянула предложенную или, быть может, заказанную, гувернанткой одежду.
Косметика тоже вся была в телесных тонах. Хоть я и не была фанаткой яркого макияжа, но подобный факт добавил общего гнетущего настроения ко всей ситуации.
Ровно в восемь часов я уже сидела и разбиралась с графиком Роберта на текущий день. В девять утра у него была назначена встреча в другом конце города и я позвонила ему на корпоративный телефон, не будучи даже уверенной в его присутствии в кабинете. Но, на удивление, Роберт был на месте и спокойно ответив «Ок», бросил трубку. Секунду спустя я услышала как он вышел из кабинета через дверь, расположенную в другом конце этажа, и направился к лестнице, ведущей на крышу.
«Видимо, он на самом деле очень сильно не хочет тебя видеть» — проснулось внутреннее «Я», но тут же замолкло от дикой боли в груди.
В без пятнадцати десять я уже сделала всю срочную работу и, чтобы унять дрожь от совершенно беспросветного будущего в кабинете Роберта в роковое время, набрала Таню. Но вместо голоса такой необходимой мне родной подруги услышала Фаину, шепчущую откуда-то из туалетной комнаты или кладовки:
— Срочно возвращайся домой!
— Что у вас там происходит?! — на заднем плане я слышала громкую ругань Вероники и Тани, в которой иногда проскальзывали крепкие нецензурные слова, никогда не употребляемые девушками в реальной жизни ранее.
— Да Таня тут вообще с катушек слетела, прикинь! — увлеченно зашептала мне Фаина, понизив голос еще на пару тонов. — Заявила сегодня Веронике, что она уже когда-то там переспала с Артемом (Вероникиным Артемом!) и собирается идти с ним на корпоратив в «Кашемир», можешь поверить!?
— А Вероника, что?! — на автомате переспросила я, и пазл с пьяными бреднями Тани начал медленно складываться в цельную картинку.
— Она собрала вещи и выезжает из квартиры! — воскликнула Фаина слишком громко и я услышала, как голоса на заднем фоне затихли. Видимо, девушка тоже почувствовала эту перемену и быстро затараторила прежде чем кинуть трубку: — Прошу тебя, возвращайся! Я не выдержу одна с этими ПМСницами!
Глянув на часы после короткого разговора, я недовольно заключила, что продлился он не более двух минут. Покрутив телефон несколько никак не заканчивающихся пары минут в руках, в беспрерывном наблюдении за секундной стрелкой, решила, что у меня есть еще один человек, которому я могла бы еще позвонить… Но номер его телефона я совершенно не помнила.
Закрыв глаза, откинулась на кресле и мысленно вообразила лист, который Роман всучил мне в руки тем злополучным днем. Сперва, как обычно, картинка выходила не точная и размытая, но затем цифры начали проясняться, а я быстро записывала их на листик перед собой, пока не собрала комбинацию полностью.
— Да! — самодовольно воскликнула я, открывая глаза и наткнулась на Роберта, оперевшегося на дверной косяк в проеме и изучающе наблюдающего за моими действиями. Взгляд тут же метнулся к настенным часам, показывающим половину одиннадцатого. — Черт!.. Я сейчас принесу Вам кофе…
— Будь уж так любезна! — едко поддел меня мужчина, направляясь ко входу в кабинет, как вдруг замер и снова повернулся ко мне: — Ты составила список лиц, для которых нужно выписать гостевой пропуск на этаж?
Я судорожно потянулась к листочку, где были написаны только три моих подруги и застопорилась, так как в голову пришла внезапная идея вписать туда еще и Романа. Может он не захочет ко мне прийти, но сама идея, что список посетителей моей тюремной камеры расширится, не казался такой уж ужасной идеей, а наоборот очень даже воодушевляла.
Схватив ручку с рабочего стола, я вписала четвертое имя «Роман Усачев» и протянула список Роберту. Мужчина тут же пробежался взглядом по пунктам и, подняв свой холодный взгляд на меня, деловито спросил:
— Кто такой Роман Усачев?
— Это мой… отец. — немного неуверенно сказала я, чувствуя себя необычно, произнося это слово вслух, как реально обращение к существующему человеку. Мне не понравилось какое-то внезапное негодование появившееся в глазах мужчины и я решила пояснить: — Он появился в моей жизни совсем недавно, мне важно узнать этого человека получше, потому что раньше…
— Нет! — холодно отрезал мужчина и, открывая дверь в кабинет, быстро проговорил: — Пропуски для твоих подруг буду готовы через пятнадцать минут, а четвертое имя я не одобряю. Кофе должен быть у меня на столе через пять минут. Совещание уже через полтора часа, а я должен еще успеть тебя отыметь.
После этого дверь с размаху была захлопнута, а я так и осталась стоять возле кабинета, понимая, как сильно Роберт помогает мне его возненавидеть таким поведением.
«Зачем ему это нужно?!» — с интересом спросил внутренний голос, только вот меня это уже ни капли не интересовало.