Поэт однажды воскликнул:

Но разве этот совет полезен только льстецам?.. За последние годы на политической сцене перед нами прошла длинная вереница персонажей, чрезвычайно озабоченных осанкой благородства. Вспомните, допустим, Сергея Станкевича. Ведь сам лик его излучал святость. И кто бы мог подумать — его обвинили в мелких взятках!.. А Собчак? Сама принципиальность, сама справедливость, сама боль за народ. И вдруг при первом намеке прокуратуры на то, что он не всегда чистит по утрам зубы, он то ли наклеивает бороду, то ли наряжается в изящные одежды своей супруги и на спортивном самолете «Сессна», на котором в 1986 году Руст приземлился на Васильевском спуске, летит в Париж, приземляется чуть ли не на крыше Елисейского дворца и долго-долго сидит там голодный… А Березовский? Всегда прав, во всем прав, ни в чем не виноват, как ангел, чист, а его почему-то никто не любит, даже Сорос, распространяют сплетни о каких-то его счетах в каких-то банках какой-то Швейцарии… Я уж не говорю о таких поистине корифеях благородства, как Горбачев и Яковлев. И все-таки даже на таком фоне Григорий Явлинский выделяется своей постоянной озабоченностью осанкой благородства. Это можно было видеть совсем недавно.

Накануне рассмотрения в Думе кандидатуры В. Путина как главы правительства, на РТР состоялся примерно такой, как я его запомнил, разговор Г. Явлинского с Н. Сванидзе: «Многие члены нашей фракции «Яблоко» будут голосовать против». — «Вы говорите об этом с пониманием и даже сочувствием. Но почему против?»— «Да ведь подполковник Путин — дитя спецслужб. Он оттрубил там пятнадцать лет». — «Хорошо. Но ведь это наша, а не иностранная спецслужба, она стоит на страже интересов России, а не США». — «Все равно — низзя! Только при лишенных малейшего понятия о благородстве коммунистах во главе правящей партии мог быть поставлен председатель КГБ Андропов. Низзя!»— «Позвольте, но в США, которые для нас, демократов, остаются немеркнущим маяком, президентом был Буш, такой же ка-гэбешник». — «США очень далеко. И потом это особый случай». — «Допустим. Но вот же совсем недавно вы сами выдвинули на тот пост, что сейчас предложен Путину, Примакова, который еще вчера возглавлял разведку и, кажется, был прямым начальником Путина». — «Примаков? Это особый случай. Он консолидировал общество». — «Консолидировал, т. е. делал доброе дело? Тогда, во-первых, зачем же вы так рьяно выступали против его правительства, а самого изображали слепцом, не видящим у себя под носом взяточников и ворюг? Во-вторых, почему не допустить, что и Путин сделает что-то путное? Ведь сама фамилия внушает надежду». — «Низзя!»— «А до этого аж в самом Совете безопасности у нас сидел человек с двойным гражданством. И вы, Григорий Алексеевич, помнится, не шумели по этому поводу». — «С двойным? Это особый случай…»

Каков же итог беседы? Да, видимо, Явлинский уверен, что осанку благородства удалось сохранить…

В последовавшей затем истории со Степашиным осанка была еще благородней… Вскоре после своей трагикомической отставки тот предпринял попытку войти в «Яблоко», но она не удалась. Вполне возможно, по той причине, что Степашин хотел возглавить избирательный список, что было бы вполне естественно: ведь все собратья по отставному премьерству возглавили — и Гайдар, и Черномырдин, и Кириенко, и Примаков. А что Степашин — рыжий? Мало того, ведь он самый свеженький из премьер-отставников, и если те, кроме Примакова, даже не входят уже ни в какие рейтинги, то у него, наоборот, что-то там зашевелилось между 5-ю и 10-ю. И потом, он не был главой и ФСБ, и министерства юстиции, и МВД, и даже самого правительства, — в нашей истории тут может, соперничать только Керенский! Но не так прост и Явлинский! Он первое место в списке и самому господу Богу не уступит. Так и повелит начертать в списке: 1. Явлинский Г. А. 2. Саваоф; 3. Иваненко… и т. д. Осанка благородства! Но он объяснил размолвку совсем не так и, разумеется опять весьма благородно. Видите ли, говорит, как обнаружилось, Степашин — генерал, и верховный главнокомандующий всегда имеет возможность оказать на него какое-то давление, и может случиться так, что ему придется выйти из первой тройки, а тогда Избирком вправе все объединение снять с выборов. Вот и пришлось расстаться…

Очень убедительно! Но все же есть вопросики. Во-первых, что, разве Степашин в политике и во власти единственный генерал? Да их там ныне как сельдей в бочке: Руцкой, Лебедь, Николаев, Семенов. И никого из них главковерх не терзает. Во-вторых, разве главковерх вправе вторгнуться в совершенно не военную сферу и зычным голосом приказать: «Генерал Степашин, из списка «Яблока» бегом марш!» Очень сомнительно. В свое время даже патриарх не смог запретить Глебу Якунинну стать депутатом.

В-третьих, ведь Степашин такой же кагэбешник, как Андропов и Примаков, Буш и Путин. Опять особый случай? В чем его суть? И наконец, если Степашин так дорог «Яблоку», то почему нельзя поставить его имя в списке четвертым? Ведь тогда зычная команда главковерха, буде она прогремит, не имела бы для объединения трагических последствий.

А дальше события развивались уж совсем красиво. Вдруг объявляют: пакт Явлинский — Степашин заключен! Отставник идет вторым номером!.. Как так — разве он уже не генерал? За что разжаловали? Неужто, как бедолагу Ковалева, засекли в бане с наядами? А кагебешное прошлое, то есть служба в ФСБ? Или выяснилось, наконец, что это ФСК — Федеральная служба кролиководства? А бездарное участие на высокой должности в бездарной чеченской войне? Ведь именно по этому единственному пункту Явлинский голосовал за отставку Ельцина при попытке импичмента! Что ж, забыто? Отринуто? Предано?.. И наконец, как это голосование за отставку Ельцина, возмущение «безумным стилем» работы и руководства страной, уподобление им кремлевской Семьи — Семье свергнутого индонезийского президента Сухарто, в страхе ждущего возмездия народа, — как все это совместить с неизменными клятвами Степашина в верности Ельцину с заверениями «идти с им до конца»? Как негодование Явлинского по поводу того, что Ельцин «всех нас считает за мусор», увязать с нежными благодарностями ему Степашина «за все», в том числе и за то, что «он ввел меня, мальчишку, в большую политику»?

Нет, оказалось, что в бане с наядами никто Степашина не заставал, он остается генералом, и от пламенной любви к Ельцину не отрекся, наоборот, живет трогательными воспоминаниями их последнего, как признается, «просто замечательного для меня разговора с Борисом Николаевичем (мы давно так не говорили и давно так не понимали друг друга)». Но теперь Степашин почему-то вдруг перестал опасаться команды «Бегом арш!» и не ожидает ее. А Явлинский столь же неожиданно почему-то вдруг перестал замечать пылкую любовь генерала и брезговать его прошлым, даже тем зафиксированным в его биографии фактом, что на посту директора ФСК он без ведома армейских командиров позволил своим подручным вербовать добровольцев в Чечню. «А когда те попали в плен, он отрекся от них». «Что же касается вообще войны в Чечне, то здесь пошли на компромисс, объявили: «Степашин признал ее ошибкой». Десятки тысяч погибших, сотни тысяч беженцев, разорение цветущей республики — и даже спустя три года это не признается кровавым государственным преступлением огромного масштаба, в котором принимал самое активное участие, а названо всего лишь ошибкой, оказывается, и раскаяния не заслуживающей, поскольку оно не последовало. Ну а уж если только ошибка, то чья? Неизвестно… Осанка благородства не позволяет назвать имена… Вот на такой сговор с такой фигурой, не скупясь и не привередничая, пошел Явлинский в расчете на большую выгоду…

Впрочем, ничего нового в этом лицедействе нет, и гораздо примечательней другое — восторг и ликование, эйфория и экстаз, охватившие души участников пакта. Явлинский радостно возопил: «Настало наше время!» И тут же придался мечтаниям в духе известной героини Островского: «Вот если бы к степенности Серапиона Мордарьевича прибавить развязность Балтазара Балтазаровича… — «Вот если бы к моему рейтингу прибавить рейтинг Степашина!..» И что? «Получилось бы 15». А сам генерал и вовсе оборзел. В разговоре со Сванидзе он решительно заявил, что начинает «бег на дистанцию в 800 метров», — т. е. борьбу за президентское кресло. И добавил: «Я! Мы! Готовы взять ответственность за страну!»

Боже мой, и это говорит человек, который, как упоминалось, отрекся от попавших в плен солдат, незаконно завербованных его ведомством! 13 августа в интервью «Комсомольской правде» он допытывался у своего собеседника Александра Гамова: «Для кого я ненадежный, Саш? Для власти? Для страны? Для президента? Для губернаторов? Для зарубежных партнеров?..» Остановись, генерал соломенный! Ты ненадежен и проклят хотя бы уж теми солдатами, если они живы, от которых отрекся.

И тут есть одна жутковатая подробность:

«Я не стал обслуживать интересы определенной группы, которая и посчитала, что в этой ситуации я ненадежен». Так что лично для президента генерал, может быть, и надежен и мил, но есть «определенная группа», которой он не по нраву, и она столь могущественна, столь вездесуща, что в силах по своей прихоти заставить президента, невзирая на вселенское позорище для него, выставить главу правительства, не проработавшего даже трех месяцев. И храбрый генерал, то и дело толкующий о своей офицерской чести («Я ответил: «Борис Николаевич, я ни в какой другой команде не состою, а с вами я остаюсь, это факт». И сказал, как положено офицеру: «Честь имею!»), сей храбрый генерал не только трусит назвать хоть одно имя из таинственной «определенной группы», но даже намекнуть, что это такое, откуда она. А ведь ясно же, что это противозаконная антигосударственная сила, которая делает все, что хочет. Степашин обязан был знать о ней еще на своих прежних должностях директора ФСК, министра юстиции и МВД. И не только знать, но и объявить о ней народу и вести с ней борьбу. А он и теперь трусит.

Степашин продолжает упоенно нахваливать себя: «Я никого обслуживать никогда не хотел, меня никто никогда не покупал. Не все же продаются и не все же покупаются в нашей стране». Да, вполне возможно, что тебя и не купили, генерал. Но ведь есть более эффективный способ заставить молчать — угроза. Вот тебя и запугали, и не смеешь открыть рот, и есть основания полагать, что генеральские штаны с лампасами несколько отяжелели… Таков мир, что создан демократами и их отцом избранником: президент действует по указанию какой-то темной силы, министры, отвечающие за безопасность страны, глава правительства знают эту силу, но не смеют ее даже назвать, а тихо и послушно уходят в отставку и по ее требованию рассыпаются в благодарностях тому, чьими руками та сила вышибла его вон. И после этого он еще уверяет, что придет первым в беге на дистанцию 800 метров и готов взять ответственность за страну. Да ведь если та группа помыкает спесивым матерым политбюрошником, то что ей помешает еще бесцеремонней помыкать скороспелым генералом в тяжелых штанах?

Среди похвал Степашина своей неподкупности и принципиальности, честности и «если угодно, порядочности» одна похвала, пожалуй, превосходит все: «Меня просто нельзя переделать!» Просто!.. Он, что, нас за дураков держит или у самого крыша поехала? Да кто же не знает, что в двадцать лет он вступил в партию, в двадцать два года окончил Высшее политическое училище МВД, в двадцать четыре закончил Военнополитическую академию им. Ленина. Аспирантуру там же. В тридцать защитил кандидатскую диссертацию «Партийное руководство противопожарными формированиями»… Это был путь самого завзятого партийно-политического функционера, и дальше все шло бы в этом духе, но вдруг выскочил из преисподней Ельцин со своими демократами, и — просто! — вдруг поворот на 180 градусов: сделался врагом коммунизма, разоблачителем социализма, верным слугой ельцинизма… И тем не менее — «Меня не сломать! На этом и стою, и стоять буду, сколько смогу».

Ведь и озаглавлено интервью в этом величественном духе: «Меня убрали, потому что я не продаюсь!» И не соображает, в каком свете таким заголовочком представил своего друга-преемника Путина.

Значит, искали на пост премьера такого, который продается, и нашли: Путин Владимир Владимирович. Ура!.. Вот, Явлинский, какого интеллектуального Голиафа вы имеете у себя за спиной. Ведь при случае он и вас может осветить не менее ярко, чем Путина. Так что свои рейтинги вы хоть складывайте, хоть умножайте, хоть возведите в куб, а ничего хорошего вас не ждет. На вопрос, с кем бы он хотел работать, Степашин ответил: «Прежде всего с людьми, которые понимают, что происходит в нашей стране…» Есть известные основания полагать, хотя бы по его неколебимо страстной любви к президенту, что сам он ничего не понимает, а коллега по пакту, при всей неприязни к президенту, едва ли имеет возможность поделиться знаниями.

Москва 1999