Глава 6
В квартире Щеголькова не удалось обнаружить почти никаких следов. Были микрочастицы, но никто не мог поручиться, что они принадлежат именно убийцам. Скотч и пакет были самыми обыкновенными, продающимися в сотнях торговых точек по всему городу. На теле упокоившегося навсегда владельца казино «Вегас» судмедэксперт обнаружил следы побоев — перед тем, как его привязали к стулу, Щеголькова несколько раз очень крепко приложили.
Савченко вел себя, как ребенок, которому подарили котенка, и кое-кто из членов СОГ над ним посмеивался. Но Савченко было плевать. Котенка он забрал в отдел. В холодильнике оставалась вчерашняя еда, а по пути в УВД Савченко купил пакет молока. Котенок, когда Савченко выпустил его в кабинете, немедленно забился под стол, но с помощью еды его удалось выманить. Почувствовав, что его кормят, котенок чуть осмелел. Когда Савченко подошел и, пригнувшись, погладил его, котенок напрягся и сжался, но продолжил трапезу.
— Давай, Санта, ешь.
— Санта? — натягивая на плечи кобуру, Матвеев удивленно ухмыльнулся. — А почему Санта-то? В честь Клауса?
— У него круг на голове. На нимб похоже, каким его рисуют у католических святых.
Матвеев покачал головой.
— Чтобы у него был православный нимб, можно купить ему игрушечный шлемофон.
Савченко не ответил. Отойдя к окну, он закурил, с улыбкой наблюдая, как котенок самозабвенно лакает молоко.
***
Матвеев отправился в ОВД, куда несколько нарядов оперов и ППС доставили из ИВС задержанных сотрудников «Вегаса». Это были бугай, напавший на Турова с электрошокером и тем самым оказавший сопротивление, и охранник, у которого изъяли краденый травматик, переделанный под стрельбу боевыми.
Раскололся именно охранник — сразу, как только Сечин и Матвеев дали ему понять, что готовы поговорить со следователем и попробовать если не замять, то хотя бы спустить на тормозах уголовное дело по факту незаконного хранения оружия.
— Я не заходил в кабинет, моя работа стоять на входе и контролировать и проверять тех, кто приходит, понимаете? Это все. Если кого-то потом Щегольков и звал в кабинет помочь чем-то, то я… Я не в курсе.
— Это мы еще посмотрим, — буркнул Сечин.
— Пусть так, — согласился Матвеев, игравший в тандеме всегда доброго полицейского. — Но ты стоял на входе и проверял всех, правильно? А еще у тебя перед глазами монитор был. Ты видел все, что творится перед дверями «Вегаса».
— Да, видел.
— Поэтому давай. Расслабься, подумай.
Охранник глубоко вдохнул и выдохнул, действительно пытаясь расслабиться.
— Цыгане эти приезжали только во второй раз. За пару дней до этого они тоже заходили. Сказали, что к Щеголькову. Я зашел к боссу, а он подтвердил — да, говорит, я их жду, заводи. Я их запустил. Они пошли к нему в кабинет, пробыли там полчаса буквально и все, и ушли.
— За пару дней до воскресенья? Где-то в четверг-пятницу?
— Ну да, где-то так, наверное.
— А в воскресенье?
— Они приехали где-то около семи. Хотя нет, скорее в половине седьмого. Не помню точно. Позвонили в домофон, сказали, что к Щеголькову. А он меня уже предупредил, что ждет их.
— Их было трое? — охранник кивнул. — Помнишь их? Кто из них?
Матвеев положил перед охранником пачку фотографий. Это были карточки из личных дел Чандера Баркана, его телохранителя Зурало и троих бойцов из бригады Златана Баро, с которыми пришлось столкнуться Турову и Савченко. Фотографии опера заполучили в тот же день благодаря номерам машин, которые удалось запомнить или сфотографировать Турову.
— Вот эти двое, — охранник уверенно ткнул пальцем в снимки Чандера и Зурало.
— А третий?
— Его здесь нет.
— Как он выглядел?
— Как вот этот, — охранник показал операм снимок Чандера перед тем, как вернуть всю пачку на стол, — Только чуть постарше и покрепче. С усиками, но без бородки.
— Хорошо, — Матвеев сделал пометку в блокноте. — Они сразу пошли в кабинет Щеголькова?
— Конечно.
— Что потом?
Охранник поколебался. Сечин буркнул:
— Чего ты боишься? Что Щегольков тебя накажет или как? Твоего Щеголькова сейчас в морг везут, чтобы сделать вскрытие и разрезать его к чертям собачьим, нахрен, всего. Он разве что червяков в могиле наказать теперь сможет. Фиговым вкусом.
— Да уж. — охранник поморщился, помолчал и сказал: — Потом еще трое приехали. И тоже к Щеголькову.
— Кто такие?
— Не знаю. Не знаю, кто они. Знаю, что неместные.
— Почему?
— У них на тачке номера другого региона.
— Какого?
— 56-го.
— Так, — Матвеев записал, — А сам номер не помнишь?
— Конечно нет, зачем оно мне? На номер глянул разок, когда покурить вышел. О, смотрю, неместные вроде. И все.
— Что за тачка?
— «Ниссан» вроде. Но я не уверен. Не присматривался. Зачем мне?
— Они уже приезжали к Щеголькову? Раньше, до этого?
— Пару раз, — согласился охранник. — Может, три. Каждый раз ненадолго. И не втроем. Первый раз вдвоем, второй раз вообще один только был. Остальные вроде в тачке его ждали.
— Как выглядели, помнишь?
— Ну так, немного. Главный у них в костюмчике, прикинутый такой. Лет 40 ему, может больше. Худой, небритый. И рожа такая, вытянутая, знаете. Как у… как у волка, блин. Честное слово, похож на волка.
Матвеев записал все в блокнот. Это уже было интересно. Сечин закурил, пододвинул пепельницу, предложил сигареты охраннику — тот с радостью согласился.
— Что дальше?
— А что дальше?
— Что было потом?
Охранник снова поколебался. Затянулся, выдохнул и нехотя произнес:
— А потом приехал тот тип на «Ситроене». В полицейской форме.
— Участковый?
— Я точно не знаю, кто он. Но он раз в неделю стабильно к хозяину приезжал. Тоже ненадолго.
— Это мы знаем. Он позвонил, сказал, что к Щеголькову, ты его впустил — так?
— Да, только… В общем, Щегольков ко мне минут за пять-десять до этого подбегал. Напряженный такой, на нервах весь. Сказал, что сейчас приедет мент. И чтобы я его не пускал в кабинет. Чтобы я сказал, что у хозяина сейчас важная встреча. Чтобы мент пока посидел в баре, выпил что-нибудь.
— А он?
— Я провел его в бар. А потом не знаю, я к дверям вернулся.
— Что дальше?
Охранник докурил. Тщательно затушил сигарету в пепельнице перед тем, как сказать:
— Этот звук.
— Какой?
— Выстрел. Похоже на выстрел. В зале замолкли все. Я прислушался, может, показалось, думаю. Тем более, почти сразу снова музыка, голоса, как будто не было ничего. Я еще потом подошел ко второму охраннику, к Женьке, которого вы… ну, с шокером… Он сказал, не знает ничего. — охранник вздохнул. — А потом цыгане ушли. Быстро свалили так. Видно, что что-то случилось.
— А те трое? С волчарой?
Охранник покачал головой:
— Они не выходили. Мент тоже. Я через полчаса заметил, когда покурить вышел, что их тачек уже нет. Наверное, через подвал ушли. Так иногда бывает…
Опера переглянулись. Матвеев показал Сечину знаком, что хочет позвонить, и вышел из допросной. Сечин же вернулся к охраннику.
— Того, который на волка похож, как ты говоришь, — описать сможешь? Для фоторобота?
***
Ближе к обеду в кабинет Кузьмина набились опера из параллельных отделов и подразделений — некоторых Туров знал только в лицо. Стол для совещаний у Кузьмина был очень скромный, поэтому опера расселись, кто где мог — на стульях, у стены, на подоконнике.
— Наконец-то у нас что-то сдвинулось с мертвой точки, — объявил Кузьмин. — Но вместе с тем у нас теперь два трупа вместо одного. Для тех, кто не в курсе. Мы знаем, что в воскресенье вечером в «Вегасе» была какая-то стрелка. Щегольков был либо ее участником, либо организатором, либо посредником. — Кузьмин отвлекся, передав одному из пришлых оперов пачку бумаг. — Раздай каждому. — пока опер выполнял поручение, Кузьмин продолжил, обращаясь ко всем присутствующим: — Щегольков свел цыган из клана Златана Баро Баркана и еще одну группу лиц, которых мы пока не знаем…
Опер вручил бумагу и Турову, стоящему почти у двери. Это был фоторобот лидера «группы лиц». Сухощавый, с глубоко посаженными глазами, грубыми чертами лица, седой щетиной, он действительно был похож на волка.
— …Все, что у нас есть — это предположение, что они из 56-го региона. И вот этот фоторобот того, кого мы считаем главным в их группе.
Кузьмин продемонстрировал фоторобот всем. Кашлянув, подал голос Савченко:
— 56-й регион — это Оренбургская область. Находится на границе. Там с героином непростая ситуация, область один из основных каналов поставок наркоты в Россию со Средней Азии.
— А клан Баро промышляет героином, — подхватил Туров. — Валерий Александрович, это была не просто какая-то стрелка. Это была сделка по наркотикам.
— Подпольный игровой клуб с запасными выходами через подвал, с охраной и видеонаблюдением — идеальное место для сделки, — подумав, согласился Кузьмин.
— Можно сказать? — встрял Сечин. — Щегольков этот, жмур наш новый. Я сейчас его биографию поднимаю. Он уроженец города Орска, это в Оренбургской области. Вряд ли совпадение.
— У него могли быть выходы на местные ОПГ, — кивнул Кузьмин. — Но народ, сделка по наркотикам — это пока только версия. Мы знаем только, что там была какая-то стрелка, и появление на ней Самохина было никому не нужно. Участковый поставил Щеголькова перед фактом, что сейчас приедет — и все. И это было, я так понимаю, очень невовремя. Вот это рабочая версия, от нее и будем плясать.
У Кузьмина на столе зазвонил сотовый, но он, мельком глянув на дисплей, сбросил звонок.
— Итак, вы в курсе, я был у руководства. Рейды одобрены. Нам в усиление дали ребят из отдела наркотиков, из спецгруппы и с земли, — Кузьмин кивнул на пришлых оперов. — Сегодня мы работаем вместе. До победного конца. У нас два основных направления: оренбуржцы и цыгане. По оренбуржцам: Сечин, бери двух-трех человек и готовьте запросы и ориентировки. Фоторобот отправляем в тамошнее УВД. Проверяем всех находящихся в федеральном розыске. Будем искать этого парня.
— Понял, шеф, сделаем.
— Второе направление: цыгане. Пока это основное, потому что у нас есть адреса, имена, пароли и явки. Туров побывал у следователя в комитете и выбил постановления на обыски. Так что сегодня у нас полноценная операция. Берем всех, кого можем, тащим в отдел и трясем по полной. Все должно быть жестко и показательно. Вопросы?
***
Перед особняком Чандера не было ни единой машины, но это ни о чем не говорило — здесь также был гараж. Поэтому штурмовая группа во главе с облаченным в бронежилет Туровым, выпрыгнув из фургона, рванула к дому. Четверо бойцов метнулись в обход — двое заняли позиции у выхода во двор, двое взяли на прицел окна.
Туров позвонил в дверь, затем громко затарабанил и крикнул:
— Откройте! Полиция!
Тут же, отступив на шаг, вскинул пистолет. Его место занял спецназовец с бронещитом. Учитывая обстоятельства, все они были готовы к любому повороту.
Но не такому.
В окне около двери показалась испуганная пожилая женщина. При виде вооруженных до зубов бойцов она вскрикнула и машинально вскинула руки.
— Откройте дверь! — закричал Туров. — Полиция! Открывайте! Или мы будем ломать дверь!
Женщина была в шоке, но при словах «ломать дверь» сумела сориентироваться. Она исчезла из виду, но через несколько секунд щелкнул замок. Открыв дверь, женщина вскинула руки и попятилась.
— Не трогайте меня! Я ничего не сделала! Пожалуйста!
Спецназовцы рванули внутрь, быстро рассредоточиваясь по комнатам и этажам особняка. Туров шагнул к бледной трясущейся даме.
— Вы кто?
— Я? Я… хозяйка! Это мой… это мой дом! Господи, не трогайте меня, умоляю!
— Где Чандер?
— Кто?
— Чандер Баркан, который живет здесь, где он? — требовательно повторил Туров. Где-то наверху грохотали распахиваемые бойцами двери. Насмерть перепуганная женщина запричитала, не опуская руки:
— Он съехал! Не крушите ничего здесь, не надо! Я убираться пришла! Я просто сдавала ему дом! Не делайте мне ничего, пожалуйста, я ни в чем не виновата!..
Но у полиции были имена остальных членов группы и, главное, номера машин. По первому адресу выехала группа во главе с Савченко. «Ягуар» был оформлен на Зурало и стоял во дворе жилого многоквартирного дома. Савченко долбанул по машине, заставив сигнализацию оглушительно взвыть, после чего быстро подбежал к подъезду.
Зурало вышел через минуту. Как только он шагнул из подъезда, на него набросились трое оперов и повалили на крыльцо, заковывая руки в наручники.
— Привет, сука, — процедил Савченко, грубо поднимая его на ноги. — Узнал? Ты же не думал, что наше знакомство так вот просто закончится, а? — волоча здоровяка-цыгана к машине, Савченко крикнул остальным операм: — Берите понятых и в хату!
Еще одна группа полицейских вычисляла вторую машину. Это было не так просто, пришлось подключить ДПС и систему «Город». Но через полчаса работа принесла результат — машину бойцов Чандера заметили около летнего кафе.
Двое крепких и черноволосых, с золотом на шеях и руках типов — двое из трех, с которыми уже сталкивались Туров и Савченко перед особняком Чандера — обедали, когда в кафе ворвались опера во главе с Матвеевым.
— На пол! Полиция! Быстро, на пол, оба!
Один повиновался, но второй что-то агрессивно зарычал по-цыгански — и немедленно получил мощный удар в лицо рукояткой пистолета от одного из оперов. После этого на пол летнего кафе повалили обоих.
Зурало на допросе в местном ОВД хранил спокойствие, словно его пригласили помедитировать.
— Где Чандер?
— Откуда я знаю? Мне он не отчитывается.
— Где он сейчас? Мы проверим твой сотовый и все равно узнаем, ты это понимаешь?
— Проверяйте.
— Где он сейчас? Адрес!
— Поищите в коттедже, адрес вы знаете.
Агрессивный тип с разбитым ртом, которого перед допросом пришлось показать врачу для обработки раны, лишь зло рычал по-цыгански.
— Хорош ломаться, ты по-русски лучше меня говоришь! — орал Матвеев.
Тип вскочил и ломанулся на Матвеева. Опер был готов к такому повороту и ловко отскочил.
— Сюда, мужики!
В кабинет ворвались двое оперов, с помощью резиновой дубинки успокоивших типа. Повалившись на колени, тот с ненавистью продолжал тараторить по-цыгански, явно посыпая Матвеева отборным матом.
— Хочеш по-плохому, урод? — Матвеев забрал дубинку у оперов и замахнулся. — Хочешь по-плохому?!
Цыгану было плевать на все, и он это отлично продемонстрировал, потому что резко дернулся вниз — и разбил собственное лицо об пол. Вскинув залитое кровью яростное лицо, он рявкнул:
— Я твою мама вертел! — и добавил мощную тираду на родном языке.
Обыски дали мало. В квартире каждого были обнаружены драгоценности и деньги. Все изъяли для проверки, но рычага для воздействия на задержанных это не давало. У одного был также тайник с несколькими чеками с героином, но к моменту допроса он успел подсуетиться — и оперов встретил адвокат.
Сечин с операми из отдела наркотиков штурмовал точку по сбыту героина, наводка на которую была у ОБНОН. Это был частный дом. Сечин и клиент барыг, которого опера по наркотикам заставили сотрудничать через компромат, подошли к дверям и постучали. В мощной металлической двери было окно-ставня — когда она открылась, изнутри на визитеров взглянули хмурые и недоверчивые черные глаза.
— Открывай, это я, — пробормотал торчок. — Сегодня мне двойную. У меня есть бабки.
Опера из отдела наркотиков подкрались в обход, через огород — для этого пришлось убеждать соседей, но игра того стоило. Потому что цыган-наркоторговец, сын которого караулил у окна и не заметил ничего подозрительного, открыл дверь. Немедленно внутрь ворвались Сечин и опера, швыряя барыгу на пол и несясь вглубь дома:
— Полиция! Лежать! Руки чтоб я видел! Эй, ты, а ну к стене! К стене, б… дь, быстро!
— Где наркота? — опер из ОБНОН, повалив барыгу на пол, хлестал его по щекам. — Где тайник? Ну?!
Барыга лепетал что-то по-цыгански. Сечин зло крикнул:
— Хрен с ним, сами найдем! Вызывайте кинолога!
К вечеру результаты рейда были внушительными: пять обысков, 12 задержанных, изъятые оружие (обрез и пистолеты — три травматических и один боевой) и наркотики (в общей сложности более 45 граммов героина, особо крупный размер) и прочее.
Но главного так и не добились.
***
Было около восьми вечера, когда Савченко заглянул в кабинет к Кузьмину.
— Можно?
Тот говорил по телефону с кем-то из руководства. Кивнул, чтобы Савченко заходил. Когда Кузьмин положил трубку, он лишь устало вздохнул:
— Начальство требует результаты. Мы задействовали СОБР и оперов из четырех отделов. Должно быть хоть что-то.
— Хоть что-то есть. Наркота, стволы, золото.
— Новое что-нибудь всплыло?
— По Чандеру — нет, — признал Савченко. — Все молчат. Один из барыг, которых мы хлопнули на наркоточке, согласился говорить, но он слишком мелкая сошка, чтобы сын барона с ним общался. Не знает ничего. Так что он пригодиться только для мужиков из отдела наркотиков.
— Черт…
— Валер, разговор есть.
Кузьмин сделал вид, что не заметил, как из обращения подчиненного исчезло обязательное «Александрович». Он закурил, что позволял себе в кабинете редко, и безразлично пожал плечами:
— Говори.
— Я тут справки навел.
— По поводу?
— О Самохине и о цыганах. О клане и об их отношениях с тем подполкашом, с Юлдашевым. Курить можно? — Кузьмин отмахнулся, мол, делай что хочешь. Закурив, Савченко продолжил: — Фигня в том, что наш герой-полицейский Самохин чморил и прессовал цыган не просто так. Не потому, что он супер-мент с активной жизненной позицией. А потому, что он выполнял приказ своего начальства. Как раз этого самого Юлдашева. Возможно, через местного начальника МОБ, а может быть, это был и личный приказ. Неофициальный.
— Ты о чем вообще?
— Такой же приказ получили и ППСники. Возможно, и опера с земли. Может быть, и другие участковые. Они все разом стали прессовать людей Баро, когда те активизировались на их территории. А потом резко отстали от них. Это было пару месяцев назад. Цыгане же после этого вдруг заполучили в друзья подполковника Юлдашева, который по их первому звонку бросает все свои дела и несется на выручку, аки сайгак. А Чандер и его люди осмелели вдруг настолько, что стали расширяться и вытеснять конкурентов.
Кузьмин нахмурился, теребя бороду.
— Юлдашев выставлял им крышу?
— Все правильно. Это Юлдашев напряг Самохина, как и многих других, чтобы они показали Чандеру, что с полицией лучше дружить и делиться. Как только Чандер это понял, между ними наступили мир, дружба и жвачка.
— Погоди. Значит, у цыган не было зуба на Самохина?
— Получается, что так. Самохин не выделялся среди других. Возможно, среди участковых в опорнике он был один, кто помог Юлдашеву выставить крышу цыганам. Поэтому шеф Самохина из опорника и вспомнил про его донесения о наркоторговле и цыганах. Но Чандер не дурак и отлично все понимал. Они задружились с Юлдашевым и сразу получили иммунитет от Самохина и от кого угодно еще… — не удержавшись, Савченко добавил: — … Даже от нас.
***
— Я навел справки. Завтра генерал будет в управлении. После обеда у него совещание с замом по оперативной работе.
— И что? — Юлдашев прищурился, буравя Кузьмина взглядом.
— Сами понимаете.
— Ты мне угрожаешь, майор?
Кузьмин решился на визит к Юлдашеву не сразу. Но, подумав, понял, что это самый логичный путь решения проблемы. Поэтому он отправился в местный ОВД. Юлдашева на работе уже не оказалось, и Кузьмин поехал к нему домой. Юлдашев сразу напрягся, когда увидел Кузьмина за дверью своей квартиры. Кузьмин сразу сообразил, что справки навел не только он — Юлдашев после стычки с его операми наверняка первым делом попытался подстраховаться и пробить, с кем имеет дело.
— Мне не нужна никакая огласка, — тщательно подбирая слова, сказал Кузьмин. — Кто бы что ни говорил, но все мы менты. Одна семья. И должны помогать друг другу и прикрывать друг друга. Товарищ подполковник, я сейчас не кривляюсь, это так, это моя позиция и всегда ею была.
Юлдашев кивнул, продолжая настороженно щуриться.
— Это радует. Тогда зачем ты здесь?
— Все просто. Вы один из нас. Для меня это важно. Но Самохин тоже был одним из нас. И сейчас начальство е… т именно меня за то, что это убийство не раскрыто. Е… т каждый день, товарищ подполковник. А своя рубаха ближе к телу. Я говорю это, чтобы объяснить. Чтобы вы понимали всю картину. Несмотря на мою позицию, у меня может не остаться другого выхода. Я могу уже завтра донести до начальника УВД города, что в убийстве Самохина замешаны наркоторговцы из клана Баро, которых покрывает высокопоставленный офицер полиции. Могу — но очень не хочу этого делать. Помогите мне найти другой вариант.
— Дипломат типа? — Юлдашев хмуро вздохнул. — Майор… я уже говорил твоим. Цыгане не при чем.
— Они вам врут. Причем, и еще как. У нас есть доказательства. Свидетельские показания и многое другое. Самохина убили в игровом клубе «Вегас» на глазах у сына Баро Баркана. — Кузьмин помолчал. — Товарищ подполковник, у вас с Чандером свой интерес. Это не мое дело, и я не собираюсь в это лезть…
— Угомонись, — поморщился Юлдашев. — Что лучше, майор: куча бандосов, которые грызутся и мочат друг друга, или один, который в обмен на некоторые… преференции помогает поддерживать порядок в районе? Майор, это моя работа.
— Еще раз повторяю, это ваше дело. А моя работа — найти убийц Самохина. Нашего с вами коллеги, которого подстрелили, вывезли на помойку и оставили гнить. Кто-то должен за это ответить — как думаете?
Юлдашев молчал долго, задумчиво теребя мочку уха.
— Ладно, майор. Я понял. Что ты хочешь?
— Встречу с главным в клане. Я посмотрел материалы, Чандер младший сын Баро. Есть и старший, Лекса. Мне нужно с ними поговорить. Можете это организовать?
— Езжай домой, майор, ночь уже, — пораскинув мозгами, устало буркнул Юлдашев. — Но… не выключай телефон. Тебя наберут.
***
Была суббота. Но, когда Кузьмину позвонили, он был готов. Этого звонка он ждал с того момента, как отправился домой накануне ночью.
И не только он.
Собеседник назначил встречу на пустыре перед забором завода железобетонных конструкций. Как и на каждом пустыре в городе, здесь потихоньку начинала появляться стихийная свалка — там и тут валялись горки мусора, а ветер гонял по пустырю полиэтиленовые пакеты и куски газет.
Когда на пустырь свернул «Ягуар» и джип сопровождения, Кузьмин скомандовал. Сечин в эту субботу по разнарядке дежурил в отделе, и по звонку шефа он сразу же сорвался с места, прихватив бронежилет и автомат. Он занял позицию за машиной Кузьмина так, чтобы мог легко укрыться — но чтобы пришельцы видели короткоствольный АК в его руках. Савченко отошел в сторону, держа руку на рукоятке пистолета в кобуре. Кузьмин остался перед машиной.
Из джипа вышли двое здоровяков и Чандер, но все трое замерли перед внедорожником, с опаской косясь на Сечина. А вот в «Ягуаре» находились Зурило и парень, которого никто из оперов ранее не видел. Чуть постарше Чандера, очень похожий на него. Не было сомнений, это был родной брат и наследник бизнеса Златана Баро — Лекса Баркан. Именно он шагнул к Кузьмину.
— Зачем все это? — спросил Лекса, кивая на Сечина.
— А зачем это? — парировал Кузьмин, указывая на застывшую перед внедорожником троицу. Лекса коротко хмыкнул. — Тебя зовут Лекса? Старший сын Баро?
— А вас майор Кузьмин?
— Вчера мы наведались на несколько твоих адресов. Жалко, не застали на месте твоего младшего брата. Но это было только начало. Если нам понадобиться, мы можем продолжать.
Ухмылка на лице Лексы превратилась в оскал.
— Мы встретились, чтобы я слышал угрозы?
— Мы встретились для того, чтобы ты понял всю картину происходящего, Лекса, — ответил Кузьмин. — Мои люди приехали к твоему младшему брату, чтобы поговорить. Он натравил на моих людей сначала твоих братков, а потом подполковника полиции. Так не делается. Мы не кружок юннатов, мы сотрудники отдела по расследованию убийств городского УВД. И с нами шутить не надо. Ты меня понимаешь?
— Вполне.
— Потом мы узнали, что твои люди нам соврали. И крышующий вас подполковник с земли тоже. Хотя, может, он и не знал, что врет. И опять все упирается в твоих орлов. И опять я говорю: так не делается. Не шути с нами. Понимаешь меня?
— Само собой. — Лекса заставил себя сухо улыбнуться. — Господин полицейский, приношу свои извинения за моего брата. Он слишком горячий и импульсивный. Молодой еще. Это пройдет. Но в целом он сказал правду. Мы не причастны к убийству того полицейского, участкового. Это не мы.
— Неужели?
— Я православный. Могу на библии поклясться. Вы какой завет предпочитаете, ветхий или новый?
— Даже если это не твои люди. Это ничего не меняет. Вы знаете, кто это сделал. Вы видели это в «Вегасе».
Лекса насторожился. Но он умел держать себя в руках.
— Я много чего видел в жизни, господин полицейский. Я довольно молод, но жизнь у меня была бурная, поверьте…
— Рад за тебя искренне.
— …Но это не значит, что я готов трепаться обо всем, что знаю, на каждом углу. Особенно с вами. Вы же понимаете — на имени и на деловой репутации такие контакты сказываются не очень хорошо.
— Твоего отца выжили из города, — сказал Кузьмин. — Сейчас он послал сюда своих сыновей, чтобы попытаться закрепиться в городе, правильно? Вернуть утраченное. Я так понимаю, для него это важно.
— Может быть. А может быть — нет.
— Лекса, тебе придется разочаровать отца. Если ты не пойдешь на контакт, закрепиться у вас не получится. Мы будем проводить рейды снова и снова. Вламываться на каждую вашу точку. Пока у тебя не останется ни точек, ни людей. Что ты тогда скажешь своему отцу, парень? Что ты просрал его бизнес, потому что думал о репутации и защищал тех, кто убил мента?
— Не нужно угрожать, господин полицейский, — процедил Лекса. — Я думал, мы договорились.
— Мы с тобой договоримся, когда ты включишь голову. Убийцы ментов всегда были отморозками и беспредельщиками для всех. Авторитеты всегда сдавали таких выродков. И их репутация от этого не страдала. Зато их собственный бизнес процветал и его никто не трогал. Они находили компромисс с ментами, потому что были умными людьми. Твой отец умный человек, он поступил бы так же. А ты, Лекса? Ты — умный?
Лекса покосился на Кузьмина. Сделал знак, что вернется, и направился к своим. Кузьмин слышал, как они эмоционально разговаривают. Несколько раз он ловил на себе злые, встревоженные, настороженные взгляды. Наконец Лекса хлопнул Чандера по плечу и вернулся к майору.
— Не все так просто.
— Объясни.
— Я знаю только имя их бригадира. Он назвался Сергеем. Но я даже не уверен, что это настоящее имя.
— Как вы выходили на связь?
— Общались через хозяина клуба. Этот Сергей его близкий друг, так он сказал.
— О чем речь? Наркотики? Сколько?
— Много, — сдержанно ответил Лекса. — Послушайте, господин полицейский… дело не только в том. Они опасные люди. Я в этом убедился. Я готов пойти на сотрудничество, но только если вы пообещаете, что это снимет с нас угрозу.
— Лекса, они убили мента. Мы их повяжем сразу, как только выйдем на них. И они получат большие сроки. Каждый из них. Это я могу пообещать.
Испытующе глядя на Кузьмина, Лекса подумал — и кивнул.
— Хорошо. Будем считать, что мы договорились.
— Я тебя слушаю.
— У меня есть их контакты. Электронная почта. Сергей передал мне ее еще при первой встрече в «Вегасе». На случай, если канал связи через «Вегас» накроется. — Лекса помолчал. — Я готов выйти с ними на контакт. Вы сможете взять их только так. Но помните, господин полицейский — мы договорились.
***
Давненько Туровы так не проводили время. С утра они наконец посмотрели новый семейный полнометражный мультфильм про зверей — Туров обещал это дочери еще в начале недели. После обеда планировали отправиться в кино. А сейчас все втроем — сам Туров, Наташа и Диана — расположились в гостиной за журнальным столиком, поедая пиццу.
— Грибы какие-то не очень, — Наташа выковыряла ногтем кусочек гриба из пиццы.
— Как в анекдоте.
— В каком анекдоте? Про грибы?
— Сидят Гена и Чебурашка на свалке, едят помои. — начал Туров. Диана отвлеклась от планшета, с интересом слушая отца. — Вдруг Гена Чебурашке как врежет подзатыльник — бац! Чебурашка с обидой так кричит: «Гена, за что?!». «Не выбирай картошку, жри все подряд».
Диана закатилась со смеху, чуть не уронив планшет. Наташа поморщилась:
— Во-первых, фу. Во-вторых, баян. А в-третьих — ФУ, Саш!
— Мама, хватит выбирать грибы, жри все подряд, — хихикала Диана. Туров покосился на планшетный компьютер.
— Что у тебя там?
— А? Ничего.
— Что за сайт?
— Моя страничка.
— Диан, с каких пор у тебя своя страничка?
— Мам, я поела, можно я в спальню пойду?
— Конечно.
Туров удивленно проводил Диану глазами и повторил:
— С каких пор у моей дочери своя страничка?
— А ты пореже дома бывай, — поддела Наташа. — Да это на детском сайте, не обращай внимания. Она норовит на взрослом завести страницу, у них у половины класса уже есть, но я запрещаю.
Зазвонил сотовый Турова на тумбочке в прихожей. Он посмотрел на свои перепачканные руки и стал искать салфетку. Наташа пришла на помощь:
— Я возьму.
Посмотрев на дисплей, Наташа нахмурилась. И с каменным лицом передала сотовый мужу. Почему, стало ясно сразу — на дисплее горело имя абонента — «Савченко». Туров вздохнул.
— Я отвечу и все, хорошо?
Наташа промолчала, бесстрастно на него взирая.
— Алло. Говори, Коль, привет. Что? Когда? Почему… Почему вы мне сразу не позвонили? И где он сейчас, в управлении? Серьезно?
— Понятно, — холодно процедила Наташа и вышла из комнаты.
Когда Туров отключился, он услышал громкий и демонстративный стук — Наташа захлопнула дверь спальни.
***
Когда Туров несся в УВД, Лекса в кабинете Кузьмина сидел за ноутбуком. Письмо на электронный ящик, который ему оставил волкоподобный лже-Сергей, было коротким — просто предложение позвонить и встретиться, так как Лекса решил вернуться к обсуждению сделки. За его действиями наблюдали как сам Кузьмин, так и опера отдела: Савченко, Сечин и Матвеев.
— Готово.
— Как быстро он ответит? — спросил Кузьмин.
— Не знаю. Но когда он передавал мне этот адрес, то сказал, что оповещения о новых письмах приходят ему на сотовый. — Лекса хмыкнул. — У него, кстати, крутая очень мобила. И там куча всего. Постоянно какие-то оповещения, сигналы, сообщения. Современный парень.
— По роже не скажешь, — отметил Матвеев.
Парковка перед УВД была полупуста — все-таки выходной. Но неподалеку от дверей Туров заметил «Ягуар» и черный внедорожник. Около машин прохаживались, курили и общались, коротая время, старые знакомые: Чандер, Зурало и остальные. Они недобро уставились на Турова, пока он не скрылся внутри.
— Во время переговоров мы обсуждали передачу пробной партии, — говорил Лекса.
— О каком объеме шла речь?
— Один килограмм.
— Один кг героина — это только пробная партия? — нахмурился Савченко. — Сколько же тогда килограммов будет в основной?
Лекса улыбнулся.
— Он привез десять кило. Сказал, что это афганский героин высшей пробы. На упаковках стоит маркировка «три девятки». Килограмм мы хотели взять, чтобы убедиться в качестве. Если товар так хорош, как сказал Сергей, мы бы рискнули, нашли денег и выкупили все. Это золотая жила.
В кабинет заглянул Туров.
— Всем привет. Не помешал?
Кузьмин отмахнулся. К Турову вышел Савченко. Вдвоем они прошли в кабинет оперов, где Савченко сразу же открыл окно и закурил.
— Что жена сказала?
— Ничего. Просто ушла.
Савченко покосился на напарника.
— Даже так? Слушай, давай подойдем к Кузьмину и…
— Издеваешься? Я в деле. Даже слушать ничего не хочу. Нечасто у нас такие масштабы, это нельзя пропустить. — Туров тоже закурил. — Рассказывай. Какой план?
— Все просто. Когда волчара позвонит, назначим встречу. Кстати, волчару на самом деле зовут не Сергей, а Семен. Семен Ершов.
Савченко передал Турову лист бумаги. Это была распечатка из личного дела с фотографией и основными данными на персонажа. Туров быстро пробежался глазами по тексту.
— Две ходки. Наркота и оружие.
— Плюс сейчас он в розыске, — кивнул Савченко. — Их братву в Оренбурге разгромили тамошние менты вместе с ФСБшниками. Прямо при поставке. Пахана взяли с поличным во время инспекции, когда он лично нарисовался на объекте проверить товар. А этот перец соскочил, да еще и умудрился прихватить с собой неизвестное количество наркоты с резервного склада братвы.
— Круто.
— Так что бабки ему нужны позарез. Либо чтобы сколотить новую братву, пока нишу не заняли конкуренты, либо чтобы откупить пахана. В любом случае, чувачок крутой, так что будет непросто.
Вдруг Туров вспомнил слова Бэхи. В начале недели он говорил Турову о поставке крупной партии наркотиков в город. Туров выругался.
— Твою мать! Мне барабан несколько дней назад шепнул. Якобы по району слухи ходят, что какие-то блатные пацаны из заезжих ищут покупателя на крупную партию. Я хотел в наркоотдел наколку передать, но забегался… Черт! Это же они и есть. Наши мокрушники. Кто бы знал…
— Очень приятно, что у тебя работа с агентурой поставлена как надо, — съязвил, не удержавшись, Савченко.
А в кабинете Кузьмина Лекса рассказывал о событиях воскресенья, 22 мая.
— Как и обещал, хозяин «Вегаса» организовал встречу. Приватная обстановка, никаких лишних свидетелей — все должно было пойти идеально. А потом в клуб пришел тот тип в форме… участковый. Щегольков сразу сказал, что бояться нечего, мент куплен и будет молчать, даже если и увидит что-то. Но Сергей занервничал.
— А потом?
— Самое паршивое, что этот участковый успел не просто выпить в баре. Он успел там нажраться. И со стаканом виски зашел в кабинет к хозяину. Спустился в подвал, поняв, что он там. А там были все мы. И участкового там совсем не ждали… Увидел нас. Понял, что что-то происходит. И взбесился.
— Взбесился? Из-за чего?
— А вы не понимаете, господин полицейский? — сухо хмыкнул Лекса. — Хозяин «Вегаса» платил ему и считал его своим шестеркой. Но и участковый тянул с хозяина «Вегаса» деньги и считал его своим шестеркой. Плюс он не так давно имел дело с некоторыми из моих людей…
— Когда Юлдашев из райотдела выставлял вам крышу?
Лекса покачал головой.
— А вот об этом я не скажу ни слова. У нас есть договоренность, давайте все-таки ее придерживаться.
— Согласен, — вынужден был признать Кузьмин. — И что было потом?
— Участковый был уже бухой. И ему градусы в мозг ударили. Он возмущаться стал. «Как так, ты меня держишь, как какую-то шавку, а сам тут развалился в кресле и лясы точишь?». И все в таком духе. Щегольков попытался разрулить ситуацию… Но не учел характер Сергея.
— Что с ним?
— Он был в ярости. У него попер этот, как он называется — воровской кураж. Это ведь своего рода транс. Глаза навыкате, изо рта пена, машет руками… В таком состоянии человек себя плохо контролирует. — поймав ироничный взгляд Кузьмина, Лекса криво усмехнулся: — Не смотрите на меня так. Может быть, вы сталкивались с моим братом, но я повторяю, он молодой и глупый. А обо мне вы ничего не знаете. Я не судим, я не ботаю по фене, как это называется. Я получил хорошее образование и могу поддержать любой разговор в любой компании — начиная от способов приготовления любимых коктейлей Хемингуэя и заканчивая квантовой физикой. Но семейный бизнес таков, что я вынужден общаться и с такими людьми, как Сергей.
Кузьмин был впечатлен — и впечатлен приятно.
— Моя ошибка, Лекса. Хорошо. Продолжай.
— А что продолжать? Так все и произошло. Нашла коса на камень. Злой уголовник с героином в сумке и пьяный мент, каждый из которых считал себя королем. Сергей попытался выставить его. Он осмелел после слов Щеголькова о том, что мент купленный и будет молчать. Мент в ответ двинул ему по роже.
Лекса замолчал. Кузьмин догадался, что случилось потом.
— И Сергей…?
— …Достал ствол и выстрелил в упор, господин полицейский. — Лекса пристально посмотрел на Кузьмина. — Поэтому я и обозначил условия нашей сделки именно так, как обозначил. Он опасный отморозок, которому, кажется, нечего терять. У нас с братом тоже есть и люди, и ресурсы, но выходить на тропу войны с такими отморозками я не хочу. Я вам сдаю их, но лишь при условии полного прикрытия с вашей стороны.
— Мы сделаем все, — заверил Кузьмин.
А потом зазвонил телефон Лексы.
Матвеев метнулся в кабинет оперов, где беседовали Савченко и Туров.
— Мужики, есть контакт! Ершов на проводе!
Когда все трое вернулись к Кузьмину, шеф убойного сидел в наушниках и жадно ловил каждое слово разговора. К сотовому телефону Лексы была прикреплена присоска, которая захватывала все переговоры и выводила их на записывающее и передающее оборудование. Поэтому Кузьмин в наушниках слышал все. В стороне с сотовым стоял Сечин, что-то бормоча в трубку.
— Это я, — у Ершова был колоритный и запоминающийся голос с хрипотцой. — Почему передумали?
— Вы сбавили цену, — ответил Лекса. — До нас дошли слухи.
— И ты резко изменил свое решение?
— Сергей, нам для овощебазы нужны свежие поставки. Овощебаза без овощей не является овощебазой.
— Без базара, — хмыкнул Ершов, конспиративная аналогия Лексы его забавила. — И что ты предлагаешь, браток?
— Партия еще у вас?
— Не вся. Было десять… тонн овощей. Осталось восемь.
Лекса переглянулся с Кузьминым, тот кивнул, показав один палец.
— Предлагаю те же условия. Мы берем одну тонну овощей в качестве пробного шара. Нужно распределить продукцию по рынкам и посмотреть, как народ откликнется на новое предложение. — Кузьмин одобрительно кивнул. — Если качество продукции вашей фермы нас устраивает, мы готовы в течение недели выкупить весь груз. Все восемь тонн.
— Заманчиво, — согласился Ершов. — Где встречаемся?
— В этот раз где угодно, только не в людном месте.
Ершов тихо и хрипло засмеялся в ответ. Сечин повернулся к Кузьмину и тихо прошептал, закрыв микрофон своего мобильника:
— Шеф, мы их засекли!
***
Это был небольшой придорожный мотель на окраине, по соседству с АЗС и территорией какого-то промышленного предприятия. Основное здание с администрацией и пристрой с кафе, на которых висели простые до неприличия вывески «Мотель» и «Кафе», а также шесть домиков поодаль — каждый на два номера.
Было около восьми часов вечера, когда с проезжей части к мотелю свернула пыльная неприметная «дэу». Ее регистрационные номера были настолько заляпаны грязью, что вообще не читались. «Дэу» проехала к крайнему домику, около которого уже стоял «ниссан» с номерами 56-го региона. Из корейца вышел пассажир — крепкий приземистый тип с «ежиком» на голове и постучал в дверь, на которой красовалась табличка с номером «2».
— Шеф, к нему гости, — поведал Сечин по телефону.
— Кто?
— Двое, на «дэу». Номеров не вижу.
Сечин и Матвеев сидели в оперской машине, брошенной в обочине через дорогу от мотеля. До него было добрых 50–60 метров, и можно было не бояться, что кто-то там срисует наружку. Была и вторая машина, в которой находились двое из отдела наркотиков УВД — она находилась в противоположной стороне территории около мотеля.
Дверь второго номера открылась, в проеме кто-то мелькнул. Матвеев вскинул бинокль и успел разглядеть лицо Ершова.
— Это он.
— Подтверждаем, в номере Ершов, — продублировал Сечин по телефону.
Ершов что-то бросил типу. Тот остался ждать снаружи. Закурил. Из «дэу» вышел второй, высокий и с квадратной челюстью, присоединился к нему.
— Что там? — требовал из динамика мобильника голос Кузьмина.
— Ждут, Валерий Анатольевич.
— Крутые ребята, — оценил Матвеев, передавая бинокль Сечину. — Таким палец в рот не клади.
Сечин подозрительно на него покосился.
— А зачем вообще кому-то класть палец в рот?
Ершов вышел из номера. В руках была легкая спортивная сумка, которую он перебросил долговязому. Долговязый с сумкой вернулся в «дэу», Ершов и тип с «ежиком» сели в «ниссан».
— Они уезжают, шеф. Повторяю, уезжают. На двух машинах, их трое. У них сумка, скорее всего товар.
— Что нам делать? — суетился Матвеев.
— Да, шеф, что нам делать? Падать на хвост, вести их?
Кузьмин молчал, напряженно размышляя.
— Так. Мы знаем, куда они едут. На стрелку. Еще мы знаем, что их и было трое. Сюрпризов по пути быть не должно. Но на всякий случай… скажи парням с наркотиков, пусть поведут их.
— Понял, — Сечин взялся за рацию. — Мужики, дуйте за ними. Но не прижимайтесь.
Из рации хрипнуло «понял». Когда машины наркоторговцев-гастролеров вырулили на дорогу и, быстро разгоняясь, направились в сторону объездного шоссе, вслед за ними выехали опера ОБНОН.
— Шеф, отчалили. Если все пойдет хорошо, минут через 5—10 будут у вас.
— Сечин, сумка большая? — вернулся голос Кузьмина.
— Ну… Нет, легкая совсем.
— Отлично. Сечин, слушай внимательно. У них при себе будет только один килограмм. Еще семь они где-то прячут. Сомневаюсь, что у них в городе много точек. Не исключено, что наркота в мотеле. В номере.
— Может быть, — почесал затылок Сечин.
— Когда мы их возьмем, нужно будет сразу закреплять всю заказуху. Чтобы не терять времени, я хочу знать, куда идти первым делом. И если в мотеле нет остальной наркоты, я буду знать, что делать. Понял меня?
— Что от нас нужно, Валерий Анатольевич?
— Можешь аккуратно и без палева проникнуть в номер?
***
Встречу назначили на заброшенном пустующем складе в промышленной части города. Операм очень повезло: по соседству со складом располагался офис, в котором проводился капитальный ремонт. После коротких переговоров с владельцем офиса удалось убедить его пустить полицейских внутрь. И посреди строительного хлама, банок с краской и мешком с цементом, за перепачканным и почти непрозрачным окном засели сотрудники убойного отдела и заказанные для операции СОБРовцы. Еще несколько оперов и спецназовцев засели в машинах, для конспирации спрятанных за зданием офиса. Таким образом перед складом, где должна произойти сделка, не было ни единого следа присутствия не только полиции, но и кого бы то ни было еще.
— Конура, это четвертый, они разделились, прием, — доложил в эфире голос одного из оперов, которые висели на хвосте Ершова. «Ниссан» двинулся прямо, а вот «дэу» свернула на перекрестке, не доезжая пары сотен метров до места встречи. — Кореец свернул на Лесозащитную.
— Понял, держись за «ниссаном», цель он, — Кузьмин посмотрел на своих оперов. — Какого черта они делают?
Савченко с сигаретой в зубах пожал плечами:
— Страхуются. Все будет нормально, сделка состоится. Они бы не ответили так быстро, если бы им срочно не нужны были бабки.
Туров нервничал. Какой-то тряпкой расчистив фрагмент заляпанного строительной пылью окна, он поднял бинокль.
— Вижу их.
К окну припали и остальные. «Ниссан» медленно подъехал к воротам склада. Из машины вышли Ершов и Ежик. Осмотрелись. Туров видел, как Ершов скользнул взглядом по окнам офиса. Затем оба двинулись внутрь.
— Началось.
— Стволы есть?
— Все возможно, отсюда не видно, — ответил Туров.
Кузьмин шагнул к раскладному столику с аппаратурой и натянул наушники. Техника транслировала сигнал со скрытой камеры, установленной в течение дня под потолком заброшенного склада, а также улавливала сигналы, идущие с передатчика, закрепленного на теле Лексы. Это — камера и «жучок» — были их глазами и ушами внутри.
Небольшой заброшенный склад был практически пустым, лишь вдоль стен валялись пустые и бесхозные, старые и грязные коробки и ящики. В центре склада стояли Лекса, Чандер и Зурало. Позади застыл их «ягуар». Чандер нервничал и не пытался это скрыть, он перетаптывался с ноги на ногу и постоянно курил. Зурало был напряжен, но собран. Лишь Лекса воплощал само спокойствие, когда вошли Ершов и его спутник.
— Салам, — Ершов осмотрелся. — Вас трое?
— Тебе нужно больше?
— Мне нужны деньги, Алексей. Ты привез деньги?
Лекса кивнул назад, на машину.
— Зурало, принеси сумку.
Зурало подчинился. Чандер выбросил окурок. Ершов присмотрелся к его бегающему обеспокоенному взгляду.
— Нервничаешь, браток? Что-то не так?
— После того случая в «Вегасе» все нервничают, — ответил Лекса за брата. — В городе менты лютуют, хватают всех. Под раздачу и пара моих точек попала. Это нехорошо, Сергей.
Ершов хмыкнул.
— Относись к этому философски. Если две твои точки так просто накрыли — значит, херовые были точки. Полютуют и перестанут, расслабься.
— Не нужно было… — начал Лекса, помятуя о договоренностях с Кузьминым, но Ершов перебил его:
— Что с бабками, корешок?
Лекса подал сигнал вернувшемуся Зурало. Тот передал Ершову тугую спортивную барсетку.
— Это деньги, — сказал Лекса. — Как видишь, у нас все четко. А что насчет товара?
Не отвечая, Ершов вручил барсетку подельнику. Тип с ежиком на голове принялся проверять содержимое сумочки — несколько тугих пачек с купюрами достоинством 5 тысяч рублей.
— Вы с пустыми руками. Сергей, где товар? — повторил Лекса.
Ершов в ответ лишь усмехнулся.
***
Проникнуть в номер мотеля оказалось не так просто. Все номера имели входные двери с фасадной стороны, а это значило, что любой неосторожный свидетель — кто-то из соседей, успевший запомнить, что во втором номере живет Ершов, кто-то из сотрудников мотеля и так далее — мог увидеть работу Сечина и Матвеева и, чего еще не хватало, вызвать полицию.
Поэтому опера заехали на территорию мотеля, оставили машину на стоянке перед зданием администрации. Зашли в кафе на минутку: купили воды и заодно осведомились про жильцов первого домика — Сечин изображал давнего кореша «того пацана, который там живет». В кафе никто не знал, где жилец.
Потом опера пошли прогуляться в номеру. Двое мирно идущих парней, которые, к тому же, уже какое-то время околачивались на территории около мотеля, не привлекали к себе столько внимания, сколько привлекли бы, если бы заехали на машине и напрямую двинулись к первому домику.
Сечин закурил. Спокойно прохаживаясь около второго номера, они внимательно изучали обстановку.
— Ни сигнализации на окнах, ничего, — бросил Сечин. — Шикардос.
— Ясен хрен. Это обычная придорожная ночлежка, а не банковское хранилище, какая тебе нафиг сигнализация?
Сечин покосился по сторонам.
— Палево все равно.
— За угол, как будто отлить пошел? — подбадривал его Матвеев. — Я на шухере. Давай, Мих, время.
Еще раз покосившись по сторонам, Сечин шмыгнул за угол. Матвеев остался прохаживаться перед домиком, делая вид, что звонит и при этом нетерпеливо посматривает на часы, недоумевая, где пропадает его лучший в жизни друг и приятель — жилец номера № 2.
Сечин оказался позади домика. За ним простирался пустырь, заканчивающийся лесопосадкой и какими-то складскими строениями. Самое то. Сечин шагнул к окну. Само собой, заперто. Озираясь, он выудил из кармана отвертку — и припал к створке форточки.
Через минуту дело было сделано. Сечин засунул руку по плечо в форточку, шаря по стеклу и пытаясь нащупать ручку. Провернулась она легко, а вот окно долго не поддавалось. Наконец створка, которую не открывали, вероятно, целую вечность, с диким скрипом дернулась и открылась.
— Заставь дурака богу молиться, — вздохнул Матвеев, услышав этот скрип даже на своей позиции.
Сечин оказался в спальне. Кровать, просторный шифоньер, тумбочка и телевизор, больше ничего. В тумбочке не оказалось ничего интересного, поэтому Сечин сразу шагнул к шкафу. Шкаф оказался без задней стенки — лишь короб, вплотную приделанный к стене. И в эту стену был вмонтирован сейф.
— Опа.
Замок был простенький, со сквозной замочной скважиной. Сечин достал фонарик и посветил внутрь — ничего не видно. На полу шифоньера стояла большая спортивная сумка. Сечин распахнул ее и обнаружил внутри лишь одежду Ершова.
— Шикардос, блин, — не зная, что делать, Сечин достал сотовый и позвонил. — Алло, Валерий Анатольевич?
Трубку взял Туров — Кузьмин был полностью поглощен переговорами внутри склада.
— Говори, Мих, это я.
— Тут такое дело. В спальне сумка, но там ни хрена. Есть еще и сейф. Немаленький такой, нормальный, килограммов десять наркоты смело войдет. Но хрен знает, что там внутри. Вдруг нет ничего? Вот будет попадос.
Туров лихорадочно соображал.
— Ладно. Проверь основную комнату. Если и там ничего, уходи.
— Понял, до связи, — шепнул Сечин, спрятал сотовый и двинулся к двери в гостиную мотельного номера. Открыл. Шторы на окне гостиной были задернуты, и внутри царил полумрак. Сечин различил мини-кухню, диван и журнальный столик…
Он успел сделать лишь шаг за порог гостиной, как вдруг помещение прорезал мощный вой громогласной сирены — словно под ухом Сечина заголосили гудки половины промышленных предприятий города, объявляя воздушную тревогу. Сечин в панике присел, лихорадочно озираясь и совершенно не понимая, что делать. В ушах звенел вой, в сердце клокотала паника. Тогда-то его глаза и различили в полумраке полусферу, закрепленную над дверью в номер — этот дикий рев, от которого закладывало уши, несся оттуда.
Портативная сигнализация.
Матвеев сам присел от неожиданности и страха, когда из-за двери и окна номера 2 оглушительно завыла сирена. Матерясь на чем свет стоит, он рванул к машине. На бегу выхватил телефон, набирая номер Кузьмина.
Но было поздно…
***
— Что? — чтобы держать марку, Лекса недобро сощурился. — Что значит «товар не здесь»?
— Расслабься, братуха, — Ершова это словно забавляло. — Товар рядом. В двух кварталах отсюда.
— Мы так не договаривались, насколько я помню.
— Мы договаривались обстряпать сделку, и мы это сделаем. Но мне подставы не нужны.
— Какие еще подставы? — процедил нервно Чандер. — Ты не попутался? Ты на что это намекаешь, корешок?
Ершов проигнорировал его, словно Чандера и вовсе не было в помещении склада.
— Лекса, из рук в руки мы не передаем. Это тебе не американское кино, а мы не американские лохи. Моих корешей в Оренбурге повязали. Я вслед за ними на нары ни разу не хочу, браток. А мы с тобой все-таки друг друга ни хрена не знаем. Нужно подстраховаться. Врубаешься?
Лекса кивнул, стараясь сохранять спокойствие.
— И как мы поступим?
— Все ровно, я так делал сто раз. Пусть один из твоих пацанов сгоняет туда. «Дэу», номера заляпаны, стоит чисто на углу Лесозащитной и Кичигина. Ровно два квартала отсюда. Заберет сумку с товаром, позвонит тебе и подтвердит, что товар у него. И сделка закончена. Шаришь — нет?
Лекса, подумав, переглянулся с Чандером и кивнул Зурало:
— Только быстро. Сразу позвони.
Зурало молча двинулся к машине.
В этот момент в кармане Ершова зазвонил сотовый телефон. Это был дорогой, внушительных размеров смартфон с миллионом функций. Достав его, Ершов коротко глянул на дисплей и окаменел. Это было СМС от портативной IP-камеры с сигнализацией, настроенной на включение сигнала тревоги и передачу сообщения на его мобильник в случае проникновения в номер. СМС было очень кратким: «Проникновение».
— Секунду, — хрипло сказал Ершов, не отрывая глаз от дисплея. Пара секунд — и он, щелкнув пальцем по дисплею, вошел в нужное приложение. Которое в режиме онлайн передавало картинку с камеры в номере мотеля. Ершов увидел силуэт какого-то громилы с сотовым в руке, который в панике метался по комнате, не зная, что делать. Через секунду он исчез в двери спальни.
— Что такое? — осведомился Лекса. — Долго мы будем тянуть?
— Нет, недолго, — хмыкнул Ершов. Убрал смартфон во внутренний карман пиджака… и обратным движением выхватил пистолет, взяв Лексу на прицел. — Лапы в гору, б… дь! Все трое грабли вверх! НУ?!
В этот момент Матвеев дозвонился на сотовый Кузьмина. Ответил снова Туров, перекрикивая голоса спецназовцев, оперов и собственного начальника:
— ДА? Что?! Твою мать…! Понял! Уходите оба!
— Начали, начали, начали! — орал Кузьмин спецназовцам. Вскакивая, он схватил со стола рацию: — Четвертый, угол Лесозащитной и Кичигина, там «дэу», берите его! Как понял?! Берем его, там товар! Работаем!
Спецназовцы, Савченко, Туров и Кузьмин выбежали из дверей офиса и со всех ног рванули к дверям склада, перед которыми застыл «ниссан» Ершова.
— Ты меня поиметь решил, сука?! — ревел Ершов, не сводя с Лексы пистолета. Тип с ежиком держал на мушке Чандера и Зурало. Бледный Лекса смог произнести:
— Ты о чем вообще…?
— Купить один кило и отжать остальное?! В номер ко мне вломился, падла? Как узнал адрес?! Ткач, обыщи их! Стволы, мобилы — все доставай!
Не опуская пистолета, Ткач — тип с ежиком — повиновался. Подошел к Лексе, отдернул полу пиджака, ладонь скользнула по одежде… И застыла, когда под рубахой Лексы Ткач нащупал тянущийся вдоль тела проводок.
— Это еще что? Что это?! — начиная паниковать, Ткач дернул рубаху. Отлетели пуговицы. И перед глазами Ткача и Ершова предстал микрофон, приклеенный с помощью пластырей к груди Лексы. Проводки от микрофона тянулись назад, к пояснице, где и находилось передающее устройство.
— Ёрш, у него жучок! — голос Ткача перешел на визг. — Мусора!
Взревев, Ершов вскинул оружие. Ткач в панике шарахнулся назад. Тремя выстрелами Ершов пронзил грудь Лексы. Наследника барона Златана Баро отбросило назад, и он рухнул на землю. Чандер взвыл, прыгая к нему. Зурало оказался проворнее всех — на беру выхватывая оружие, он со всех ног пустился к укрытию в виде торчащей из земли поперечной балки.
— ВАЛИМ! — проорал Ершов, бросаясь к дверям.
Когда он выбежал со склада, то увидел толпу спецназовцев с автоматами, несущихся на него. Обезумев от ярости, Ершов на бегу открыл огонь. Он рассчитывал прорваться к «ниссану».
Одну из пуль Ершова пробила забрало первого спецназовца, который инстинктивно прыгнул наземь. Вторая угодила в незащищенную голень второго бойцы СОБРа. Третий и четвертый выстрелы заглушили сразу две длинные автоматные очереди, которые изрешетили тело несущегося навстречу Ершова.
Пистолет полетел в одну сторону, барсетка с деньгами в другую. Сам Ершов, уже мертвый, пробежал еще два метра, налетел на капот «ниссана», перекувыркнулся через него и истекающим кровью мешком с костями свалился в придорожную пыль.
— Скорую! У нас раненые!.. Ааа!! Внутрь!.. Ствол, поднимите ствол! ААА! Проверь его! Скорую!..
Перед складом царило безумие, Туров на миг даже потерялся. Но смог взять себя в руки и в числе первых, сжимая пистолет двумя руками, ворвался внутрь склада.
А там все было кончено.
Зурало, тяжело дыша, стоял с еще дымящимся пистолетом около торчащей из земли балки. Чандер яростно выл, прижимая к себе залитого кровью умирающего Лексу, и что-то кричал по-цыгански — от его пронзительных криков кровь стыла в жилах. А в паре метров от Турова на земле лежал Ткач. Зурало хоть как-то отомстил за кровь наследника Златана Баро — пуля телохранителя вошла типу с ежиком на голове точно в глаз и разнесла мозг в клочья.
— Ствол! Брось пистолет! Руки! — двое собровцев с разных сторон бросились к Зурало. Он послушно отбросил пистолет в сторону и, поднимая руки, плюхнулся на колени. — За голову! Лечь! ЛЕЧЬ!
Эти крики вывели Турова из состояния шока. Он бросился к Лексе, но Чандер, воя, оттолкнул его так, что Туров едва не упал.
— НАЗАД! Отвалил, гнида мусорская! Суки! Вы, суки, обещали же?! — и Чандер, трясясь и сходя с ума от ярости и горя, снова бросился к Лексе. — БРАТ!
Савченко уже звонил по телефону.
— Скорая! Склад на Короленко, 21! Здесь раненые, огнестрельные ранения! Я полицейский! Скорую сюда! Несколько карет, как можно быстрее! Слышите меня?!
Опера из ОБНОН сработали, как могли, но звук стрельбы донесся до позиции долговязого сообщника Ершова даже через два квартала — ведь около склада гремели и автоматные очереди. Когда опера на полной скорости приближались к застывшей на перекрестке «дэу», долговязый, матерясь во весь голос, завел двигатель и вжал ногу в педаль акселератора.
— ТАРАНЬ!
Он попытался прорваться, но не сумел. На полной скорости опера врезались в стартующую с места «дэу». От удара машину деформировало и отбросило назад. Долговязый дернулся, налетел головой на металл кузова и потерял сознание.
Один из оперов, пошатываясь, выполз из машины. Второй был в отключке, ударившись о панель. Подушек безопасности в дешевых ментовских машинах не было. Опер покосился по сторонам, не понимая, что происходит. В голове стоял шум, в глазах начало плыть. Наверняка сотрясение. Опер тяжело опустился на асфальт, чтобы не упасть.
Потом его вырвало.
Где-то рядом уже завыли сирены «скорой», которых около склада встречала целая толпа. Вокруг раненых собровцев бегали их соратники — матерились, кричали и пытались помочь раненым оставаться в сознании. Савченко, выходя из дверей склада, вдруг согнулся пополам. Боль пришла неизвестно откуда и неизвестно почему. Но Савченко вдруг ощутил такую ноющую дрянь в груди, словно его наотмашь и со всей силы огрели бейсбольной битой. Савченко дотронулся до груди, ничего не понимая — и нащупал металлическое ядрышко, утопленное в кевларовый материал бронежилета.
Савченко опустил глаза и даже заметил торчащую из остановившего раскаленный металл бронежилета кляксу деформированной пули.
Если бы не бронежилет, пуля Ершова угодила бы ему прямо в сердце.
***
Все дальнейшее происходило очень быстро. Когда на место задержания, обернувшегося бойней, прибыла группа — не только криминалисты и следователи, но и, учитывая, что именно здесь произошло, высокое полицейское начальство, Кузьмину пришлось несладко. Однако колесо завертелось и без него. Следователь немедленно выписал постановления на обыск номера в мотеле.
В сейфе на самом деле находился героин. Семь килограммов в туго набитых полиэтиленовых свертках. Криминалист снимал на видео процесс извлечения наркотиков из нутра металлической коробки.
— Пять… шесть… семь… — считал Сечин. — Семь. Каждый весом примерно по килограмму.
Единственного выжившего из троицы беглых преступников из Оренбургской области доставили в травмпункт. Повреждения оказались не настолько серьезными, и врачи, обработав его голову, разрешили доставить задержанного в полицию. В допросной Матвеев и Савченко насели на долговязого, пытаясь его расколоть.
— Где ствол?!
— Какой ствол?
— Из которого вы завалили Самохина? — рычал Савченко. — Участкового?
— Я не знаю.
Долговязый был деморализован, однако даже в такой ситуации не спешил раскрывать все свои карты. Савченко закурил, опускаясь на стул напротив.
— Послушай меня внимательно, каланча. Я не знаю, как ты воспринимаешь ситуацию, в которую ты попал — возможно, ты даже не тормоз, просто из-за роста всем этим электрическим сигналам приходится слишком долго идти из точки А в точку Б. А может быть, когда ты ударился башкой, то из тебя вылетела последняя извилина, потому что их изобилием ты явно не страдал. Но постарайся понять, потому что я сейчас тебе очень просто и доходчиво — поймешь даже ты — все обрисую. Твои кореша подстрелили сына крутого цыганского барона, одного из самых важных челов на рынке наркоты в этом городе. Не просто сына, это не был какой-то нелюбимый сын, из тех, про которых родителе втайне думают «Чтоб тебя дождем намочило, скотина» — это был наследник. Преемник, инфант, называй как хочешь. А из вашей троицы отморозков в живых остался только ты. Но и то ненадолго. Потому что я уверен — даже не знаю, почему — что этому цыганскому барону очень захочется разобраться, кто и за что подстрелил его сына. А потом еще и отомстить. А ты — единственный на этой планете, кому можно за эти дела отомстить, потому что, как я уже сказал, остальные не дожили до этой для всех нас дико приятной минуты. И знаешь, глядя на твою не отягощенную интеллектом рожу, я понимаю, что лучший вариант — это пойти барону навстречу и помочь ему отомстить за сына. Зуб даю, что в очередь выстроится целая толпа цыган из клана нашего барона, которая захочет сесть с тобой в одну камеру. Хотя бы на пару деньков. Познакомиться и побазарить по душам и за жизнь. Барон перед нами даже в долгу останется. Идеальный вариант. Так что если ты, каланча, не откроешь рот и не постараешься выдавить из него хоть что-то, то я позвоню цыганам и предложу свои услуги в плане подселения к тебе в камеру парочки-другой соседей. По-цыгански я не очень, но уверен, что барон меня поймет.
Долговязый понял все. Потому что, когда Савченко закончил свою язвительную и желчную тираду, он выдавил:
— С моста.
— Что? Скинули с моста? — уточнил Матвеев. Долговязый кивнул. — С какого именно и где именно, показать сможешь?
Помедлив, долговязый кивнул снова.
А Туров пропадал в больнице. Здесь оперировали бойцов СОБРа: учитывая, что в провале операции виновен был именно убойный отдел, Турову достался этот незавидный жребий. Но была и вторая причина, почему Туров был здесь.
Лекса.
Его оперировали несколько часов. К двум ночи Турову сообщили, что все кончено. Врачи делали все возможное, чтобы спасти Лексу Баркана, но он получил слишком тяжелые повреждения внутренних органов вследствие огнестрельных ранений. Лекса скончался ровно в 2.05 воскресенья.
Это было несправедливо. Лекса был единственным среди людей Златана Баро, с которым было не просто можно иметь дело — с которым было приятно иметь дело.
С тяжелым сердцем Туров спустился в приемный покой, где известий о результате операции дожидались Чандер и группа его людей. Едва завидев Турова в коридоре, Чандер с ненавистью вперил в него палец.
— Ты! Что ты тут делаешь?
— Мои собалезнования, Чандер, — сказал Туров. — Я должен… от лица всех наших…
— Ты должен? — Чандер искривился так, словно хотел плюнуть в лицо Турову. — Ты должен?! Ты должен был обеспечить безопасность моему брату. Это было его условием! Слышишь меня, мент? Он пошел вам навстречу, заключил сделку, но от вас нужно было только одно — обеспечить его безопасность. Или б… дь не так?!
— Все так, — вынужден был признать Туров. — Чандер, мы делали все, что могли. Но не всегда все идет по плану. Ранены двое наших…
— Мне плевать на ваших! Даже если вы все бы сдохли — плевать мне! Но умер только мой брат. Не помер ни один из вас. Все вы живы. А мой брат истек кровью! Кто за это ответит?
Туров промолчал. За спиной Чандера стояли черноволосые громилы, суровые, здоровые — и переполняемые тихой, но еле сдерживаемой яростью.
— Так что слушай меня внимательно, — процедил Чандер, ткнув пальцем в грудь Турова. — Внимательно, мусор! За тобой охренительный косяк. Огромный косяк. И он всегда будет на тебе. У тебя есть только один шанс, мусор, только один. Сделать так, чтобы я о тебе никогда больше не слышал. Забейся в своей мусарне в угол и сиди там. Вылезешь — сильно пожалеешь. Пожалеешь, что это не тебя сегодня завалили на том складе.
Туров сжал челюсти. Тут же его обступили люди Чандера. Туров чувствовал на себе их злобное дыхание.
— Чандер… я понимаю, у тебя горе, — сказал Туров. — И я тебе собалезную. Но не нужно угрожать.
— Я не угрожаю, мусор. Я сообщаю. Рискнешь показаться на моих глазах еще раз — кровью умоешься не только ты, но и все твои близкие. Запомни это.
Чандер развернулся и вышел из дверей приемного покоя. За ним последовали его люди. Кроме типа с разбитым лицом, переклеенным лейкопластырями — следы допроса в убойном отделе, когда он в припадке презрения к ментам лично едва не размозжил голову об пол комнаты. Тип задержался и процедил что-то по-цыгански в лицо Турову. В его голосе было столько угрозы, ненависти и животной ярости, что у любого бы сжалось сердце.
А потом и он исчез за дверью.
***
Кузьмин смог попасть домой только днем в воскресенье. Усталый, с кругами под глазами, разбитый и морально опустошенный, он первым делом снял и забросил в дальний угол пиджак и галстук. После чего налил себе полный стакан коньяка, всегда хранившегося в холодильнике.
Айдана с тревогой и сочувствием наблюдала за ним.
— Как ты?
— Бывало и получше, — отозвался Кузьмин. Он залпом проглотил половину стакана, но почти ничего не почувствовал. Лишь когда он снова наполнил стакан до краев, по телу начало растекаться тепло.
— Все… совсем плохо?
— Не то чтобы совсем. — Кузьмин тяжело вздохнул. — Я сделал то, что нужно было всем. Раскрыл то, что от меня требовали полковники и генералы. А сейчас они же грозят мне служебным расследованием.
Айдана побледнела.
— Служебным расследованием? И… что потом?
Кузьмин невесело усмехнулся.
— На днях я столкнулся с подполковником одним. Он крышует наркобарыг. Нагибает личный состав, чтобы они намекали несогласным, что с подполковником лучше дружить… Не прячется и не таится. Но этому подполковнику не грозит ничего. У него все хорошо — было, есть и будет. А я… — Кузьмин сделал большой глаток коньяка. Теперь спиртное обожгло глотку. — Хрен знает.
Айдана подошла к нему и обняла, пытаясь хоть как-то успокоить.
— Все будет хорошо, Валер.
Кузьмин невесело улыбнулся и прижал жену к себе.
Хотел бы он в это верить.
Савченко в воскресенье отправился на кладбище. Именно сегодня была годовщина смерти его жены. Семь лет назад она после ДТП шесть суток боролась за жизнь. Именно сегодня…
Савченко положил цветы около надгробия. Каждый год в этот день Савченко приезжал на могилу жены. Каждый год он был с похмелья. Савченко просто не мог вынести всего этого на трезвую голову. Но не сейчас.
И поэтому он даже не знал, что делать. Плакать не мог. Говорить тоже.
Савченко закурил. «Валентина Николаевна Савченко», — гласила памятная табличка. А с фотографии смотрело ее лицо, улыбающееся, но грустное, словно тогда, позируя, она уже знала, какое предназначение будет у этого снимка.
— Прости, — только и смог сказать он своей много лет мертвой жене.
Матвеев в этот же день, как всегда, отправился на тренировку. Он всегда приходил за 20 минут до начала занятий, когда никого из практикующих у него девушек еще не было — чтобы успеть не только переодеться, но и настроиться на нужный лад.
Он выходил из раздевалки, когда увидел в дверях зала знакомое лицо.
Это была Маргарита. Дамочка, которая встречалась с убитым Самохиным «три-четыре раза в месяц».
— Вы? — Матвеев был удивлен. — Вы ко мне?
Она улыбнулась.
— Я решила принять ваше предложение. Подумала: действительно, мне ведь нужно держать себя в форме.
— О. Хорошо. Вон раздевалка. Вы с собой форму для занятий принесли? Что-то дышащее и просторное…
— Да-да, все с собой, — она шевельнула плечом, указывая на сумку. — Только это… мы можем как-нибудь договориться с вами?
— Не понял.
— Я не хотела бы платить… деньгами. А вы все-таки мужчина. — Маргарита кокетливо и красноречиво улыбнулась. — Мы ведь можем договориться о другой форме… оплаты? Например… совместный досуг?
У Матвеева, несмотря на его самообладание, отвисла челюсть.
Савченко после кладбища вернулся домой. По пути купил выпивки, но, перешагнув порог своей квартиры, вдруг понял, что не готов снова напиваться. Хотя теперь — он специально позвонил Кузьмину и отпросился на завтра — он мог смело оплакивать себя, свою жену и свою уничтоженную пьяным лихачем, спущенную в унитаз личную жизнь.
Но что-то изменилось.
Котенка Санту он забрал домой. Прошло уже два дня, и Санта совершенно освоился в квартире опера. Только вот к самому Савченко пока относился настороженно и старался забиться под кровать, когда тот норовил взять его в руки.
Сейчас Савченко решил не лезть животному в душу — самому было слишком паршиво. Поэтому он лишь порезал ему колбасы в одно блюдце и налил молока во второе. А затем опустился на табуретку, наблюдая, как Санта уплетает свой нехитрый ужин.
В голове Савченко со вчерашнего дня червячком ползала, буквально буравя и муча его мозг изнутри, мысль, которой он не мог поделиться ни с кем.
— Сегодня годовщина смерти моей жены, — сказал он котенку. — Знаешь, что такое смерть, парень? Конечно, знаешь. Твоего хозяина убили у тебя на глазах. Мы с тобой прям две родственные души, парень.
Котенок покончил с колбасой и переключился на молоко. На Савченко он не обращал никакого внимания.
— У вас, у кошек, есть какое-нибудь божество? Ну, что-то вроде кошачьего демиурга? Нет? Да, я тоже сомневаюсь. Куда вам, вы еще не настолько деградировали. Но знаешь…
Савченко закурил и помолчал, пытаясь выстроить хоть какую-то связную мысль.
— Знаешь, сутки назад. Эта пуля. Если бы не броник, или если бы пуля прошла чуть выше, где-нибудь здесь, — он дотронулся на своей шеи. — Меня бы сейчас здесь не было. Сутки назад, парень. А сегодня годовщина. Ну, я тебе говорил уже, помнишь? Вот скажи, парень, как так может быть? Это что, знак? Сигнал какой-то? Что это вообще такое? Бывают в мире совпадения или нет? Ты веришь?
Котенок покончил с молокой, сел и принялся вылизывать свою лапу. Савченко хмыкнул.
— Конечно, не веришь. И знаешь, что я тебе скажу, Санта? Правильно делаешь. Так… гораздо легче жить.
Котенок посмотрел на Савченко. Подошел, принюхиваясь и словно решая, стоит ли это делать. Вероятно, он пришел к выводу, что все-таки стоит. Потому что Санта запрыгнул на колени Савченко и, потоптавшись, свернулся клубочком на его ногах.
Савченко удивленно смотрел на теплый комок на своих бедрах. Это было неожиданно. Он осторожно погладил котенка. А тот, словно только этого и ждал, вдруг замурлыкал. Савченко усмехнулся.
— Вот так вот, да? Значит, все-таки веришь?
Котенок не ответил и лишь прикрыл глаза.
Туров добрался домой тоже только воскресным вечером. Никакого отгула, несмотря на рабочие и бессонные выходные, на завтра не планировалось, но сегодня в управлении он пересекся с Кузьминым. Шеф пообещал, что отпустит всех пораньше.
Если, конечно, не случится чего-то экстраординарного. Вроде убийства, которое опера с земли не смогут раскрыть по горячим следам.
Туров принес домой бутылку вина — нужно же было как-то помириться с женой.
Но дома его ждала пустота.
— Наташа? Диана? Есть кто-нибудь дома?
Никто не ответил. Разувшись, Туров с бутылкой вина прошел по комнатам и убедился, что в квартире он один. А на кухне обнаружил записку.
Туров узнал почерк Наташи.
«Дочь у моей мамы. Я ночую у подружки. Можешь не утруждаться и не звонить, я все равно не отвечу. Наслаждайся. Ты ведь этого добивался?».
Все настроение, которое он искусственно улучшал в течение дня, чтобы вечером не сидеть с семьей с кислой рожей, разом испарилось. Уставший и разбитый, Туров стоял и смотрел на записку.
«Наслаждайся. Ты ведь этого добивался?».
— Нет, не этого, — буркнул он.
Чем занять себя, стало ясно сразу.
Туров достал штопор и откупорил бутылку вина. Достал из кармана наушники и, воткнув их в уши, включил любимую музыку. Туров выключил свет на кухне и сел у окна. Чтобы слушать музыку, пить — и смотреть на простирающийся за окном величественный ночной город.
