1

В полквартале от старенького жилого дома, на углу которого в седле мотоцикла расположился Филин, виднелась стена рынка. Вдоль нее тянулись торговые палатки и бродили люди. Сейчас, в разгар рабочего дня, это были в основном пенсионеры. Филин поглядывал туда каждые 20–30 секунд, понимая, что он в розыске — а значит, в постоянной опасности.

Когда из-за угла вынырнул экипаж ППС, Филин похолодел. Сразу же он нахлобучил на голову шлем, после чего завел двигатель. Когда машина ППС подползла ближе, Филин сделал вид, что копается под рулем, словно проверяя что-то в механизмах железного коня. В экипаже ППС сидели двое знакомых. Никто из них даже не посмотрел в сторону Филина — один говорил по рации, второй крутил баранку и слушал напарника.

Филин расслабился, лишь когда мотоцикл скрылся за поворотом.

Район вокруг рынка патрулируется часто, но Филин не боялся снова встретиться с экипажем. За полтора часа, которые он уже провел здесь, полицейскую машину он встретил только сейчас. Рынок на то и рынок — ППСников, дежурящих здесь, постоянно дергают вызовами, и на полноценное прочесывание территории у них просто нет времени.

Заглушив двигатель, Филин не стал снимать шлем. Лишь поднял забрало. И продолжил наблюдать за зданием напротив.

Жилой дом, на углу которого расположился Филин, находился напротив входа в бывший производственный цех местного предприятия, закрытого в 90— е, на улице Деповской. Теперь это было административное здание, где арендовали помещения десятки мелких фирм и компаний. Среди них — и ООО со странным и ни о чем не говорящим названием «Атлантик Фарба».

Через пять минут Филин стянул шлем и закурил. Он жалел, что не успел пробить у Басова номер машины Головина или его домашний адрес. Была вероятность, что Головин сегодня и вовсе не покажется в офисе — тогда получится, что Филин зря теряет время. Но рисковать он тоже не мог. Чем дальше — тем больше риска, что Басова прослушивают.

Но Головин оказался здесь. Когда он появился в дверях, Филин напрягся и сразу же нацепил на голову шлем. Головин говорил с кем-то по сотовому телефону и, помахивая портфелем в другой руке, неторопливо спускался по ступенькам к припаркованным перед бывшим цехом машинам. Филин наблюдал, к какой машине идет коммерсант. Черный «опель» вспыхнул габаритами, когда нажатием кнопки Головин снял авто с сигнализации. Вот и ответ. Филин разглядел номер — «696».

Филин дождался, когда «опель» выкатил с парковки и поползет по Деповской по направлению к рынку. После чего покатил следом.

На проспекте Коростелева сразу за рынком была настоящая давка из машин. Филин порадовался, что он на мотоцикле — в такой толчее потерять Головина проще простого. И пока Головин, включив левый поворотник, пытался выползти с Деповской и вклиниться в общий поток, Филин спокойно проехал мимо и направил мотоцикл по крайней правой полосе по проспекту. Он лавировал между машинами, перестраиваясь из одной полосы в другую, и постоянно поглядывал в зеркало заднего вида. Головина Филин потерял, но знал, что тот где-то позади, едет за ним.

Дожидаясь Головина, Филин встал в крайней левой полосе. Уходящие влево машины на перекрестке должны были пропустить всех остальных, и здесь всегда был тянущийся метров на сто затор из машин.

«Опель» с номером «696» проехал через минуту. Сразу же Филин перестроился в среднюю полосу и рванул за Головиным.

Коммерсант направлялся в сторону центра города. За перекрестком он занял среднюю полосу. Филин это устраивало — он двигался в крайней правой метрах в 30 позади «опеля» и знал, что в зеркалах Головин не сможет его заметить. А значит, и срисовать хвост.

Через несколько кварталов движение заметно поредело. Чем ближе к центру, тем меньше было автомобилей — большинство автолюбителей по вечерам едут из центра города, а не наоборот. Приходилось держаться начеку, чтобы не прозевать, если Головин решит где-нибудь свернуть.

Этот момент настал только около Хабаровской. Головин включил правый поворотник и ушел в крайнюю правую полосу. Филин выждал, держась в средней полосе, когда за Головиным встанет хоть кто-нибудь еще, после чего пристроился позади. За Филиным кто-то возмущенно посигналил, посчитав, что мотоцикл его подрезал. Плевать — главное не упустить Головина.

Свернув за коммерсантом на Хабаровскую, Филин вдруг понял, где они. Хабаровская — не доезжая несколько кварталом до Центрального района. Окраина Промышленного. Здесь работала Лена.

Подтверждая доводы Филина, на углу выросло здание продуктового магазина. Филин через забрало шлема одарил его мрачным взглядом. Место работы Лены. Как все просто…

А еще через квартал поворотник на машине Головина вспыхнул перед поворотом в длинное, подъездов на 10–15, многоквартирное жилое здание. Филин шел по средней полосе, и ему пришлось нагло подрезать ползущую справа «калину». «Калина» засигналила. Вместо ответа Филин прошмыгнул между машинами перед ним и ушел вперед, после чего свернул во двор вслед за Головиным.

Парковочные места во дворе были заняты. Головин медленно полз по двору, ища свободное место. Доехав до середины двора, Головин, видимо, убедился, что парковку он может и не найти, потому что съехал к обочине и просто встал у тянущегося вдоль дома тротуара.

Филин полз позади, держа руль и не сводя глаз с выходящего из машины Головина. Как только коммерсант скрылся в подъезде, Филин дал газу и, поравнявшись с «опелем», встал позади него. Выдернув ключи из замка зажигания, Филин спрыгнул с мотоцикла и рванул к подъезду.

Домофон еще пищал, и Филин успел дернуть дверь на себя до того, как магнитный замок заблокирует ее. Шагнув в подъезд, прислушался.

Лифт открылся на первом этаже. Филин отчетливо услышал, как Головин вошел внутрь. Как только створки захлопнулись, Филин бросился наверх. Миновав створки лифта, он прыгнул на ступеньки и помчался вверх по лестнице.

Филин бежал так быстро, как мог. Второй этаж. Третий. На бегу Филин сорвал шлем. Плечо тоскливо и предательски ныло, потому что Филин был вынужден двигать левой рукой при беге. Четвертый этаж. Пятый. Лифт грохотал где-то рядом, за стеной. Легкие работали в полную силу, Филин начинал задыхаться. Проклятое курево… Шестой этаж. Седьмой.

Лифт остановился. Филин на миг отшатнулся — ему показалось, что створки откроются прямо перед ним. Но это было не так — лифт с жалобным грохотом распахнулся этажом выше.

Вдохнув и задержав дыхание, чтобы не выдать себя тяжелым после пробежки сопением, Филин на цыпочках покрался наверх. Тихие шаги. Звук входящего в замочную скважину ключа. Филин вышел на среднюю лестничную площадку между седьмым и восьмым этажами и сделал еще один осторожный шаг наверх. Перед ним виднелась дверь в крайнюю у лестницы квартиру. Звуки замка — один оборот, второй. Еще один шаг на цыпочках. Звук открываемой двери.

Филин успел разглядеть закрывающуюся изнутри дверь квартиры — она находилась в центре площадки. Квартира 518.

Попался, ублюдок.

Филин сделал несколько глубоких вдохов, восстанавливая дыхание. Проверил травматик за поясом. Все в порядке. После чего быстро направился к двери в квартиру Головина и несколько раз громко постучал.

Когда человек только приходит домой и сразу же за этим слышит стук в дверь — лишь единицы, самые осторожные, смотрят в глазок. Психология. Филин не знал, почему именно, но дело обстояло именно так.

Головин не относился к числу самых осторожных. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Изнутри на Филина смотрел удивленный коммерсант.

— Вы…?

Это все, что он успел сказать. Филин ударил его ногой в живот, вложив в удар вес всего тела. Головина как тряпку бросило назад. Филин шагнул в квартиру и захлопнул за собой дверь, после чего выхватил пистолет и взял Головина на мушку.

— Даже не вздумай вякать.

Головин, бледнея, выкатил глаза на пистолет. Медленно поднимаясь, он не сводил с оружия глаз.

— Что…? Что вы делаете?

— В комнату. Быстро. Или я вышибу тебе мозги. Повторять не стану.

Ледяной тон Филина заставил Головина подчиниться. Он попятился в гостиную, ударился спиной о косяк, исправил траекторию и задом вошел в комнату. Все это время он лишь пялился на оружие.

— Послушайте, давайте без глупостей. Зачем это? Что вы вообще…?

— Не вякай, пожалеешь.

Войдя следом, Филин кивнул Головину на кресло около окна.

— Сел.

— Нет, — набрался смелости бледный коммерсант. — Этой, б… дь, мой дом, что ты себе позволяешь…?

Филин без замаха врезал ему стволом пистолета по лицу. Ствол пришелся по зубам. Головина бросило на кресло, он хрюкнул и зажал рот ладонями. Филин видел, как между пальцами коммерсанта засочилась кровь.

— Делай, что говорят, или я тебе яйца отстрелю и затолкаю их тебе в глотку, м… к, — прорычал Филин. — Понял меня?

Головин панически кивнул, кашлянул — из разбитого рта вылетел сгусток крови. Филин схватил одну его руку левой, что тут же отдалось тупой болью в плече. Сжав зубы, Филин достал наручники и пристегнул Головина к трубе батареи, тянущейся за креслом.

— Вот, так лучше. А теперь сиди смирно и, сука, только рыпнись мне.

Филин знал, что Головин сейчас в шоке и пока ничего не станет предпринимать. Но на всякий случай Филин достал телефон из кармана коммерсанта. После чего, быстро выйдя из гостиной, заглянул в каждую комнату. Квартира была трехкомнатной. Шикарно обставленная, с плазменными панелями, стильной черной мебелью, кондиционерами в каждой комнате. В квартире никого не было. Филин вернулся в гостиную и опустился в кресло напротив. Пистолет положил на подлокотник.

— А вот теперь, Егор, мы поговорим.

— О чем? — от страха голос Головина стал неприятно визгливым. — Что за беспредел, Алексей? Кто тебе право дал…?

— Ты со мной о правах решил поговорить? — злобно ухмыльнулся Филин. — Хорошая тема, Егорка. Давай поговорим о правах. Как насчет прав Карины, которую ты заказал Свату? Как насчет прав Лены и Маши, которые вообще ни в чем не были виноваты? Ты в курсе, кстати, что он в федеральном розыске? Думаю, в курсе. Штык тебе наверняка все рассказал, а? Я все знаю, говнюк.

Головин был поражен. Филин видел, как паника и страх пробежали по лицу коммерсанта. Но он попытался отболтаться, даже не подозревая, какая это паршивая игра.

— Какой Сват? Какой Штык? Что за бред?

— Сват — твой киллер. Который убирал женщин по твоему заказу. И разъезжал на тачке твоей «Стандарт Плюс». Хорошая, кстати, идея, дать киллеру тачку, которая принадлежит уже закрывшейся фирме. Да и вообще план неплохой. Только твой план провалился, говнюк. Полностью провалился.

Головин посерел. Он попытался что-то сказать, но не смог — лишь открыл окровавленный рот и снова замолчал. Глаза, полные паники и ужаса, бегали по полу, боясь встретиться с Филиным.

— Звони Свату, — сказал Филин. — И только попробуй мне сейчас вякнуть, что ты не понимаешь, о каком Свате я говорю. Выбью зубы. Обещаю.

Головин хотел заартачиться, но, поколебавшись, передумал. После первого удара по лицу обещанию Филина он поверил. Поэтому после паузы Головин сдавленно пробурчал:

— У меня нет его номера.

— Я так не думаю.

— Слушайте, Алексей. Я тут не при чем, это… это Артюков все. Ну, Штык…

Филин мечтал загрызть его собственными зубами. Перед лицом стояли мертвые Лена, Маша и Карина. Поэтому телиться с коммерсантом он на самом деле не собирался. Едва услышав жалкую попытку оправдаться, Филин вскочил и выстрелил ногой в пах Головину. Тот взвыл от боли, откинув голову назад. Филин схватил его за волосы и мощным движением, выбивая передние зубы, вставил пистолет в рот Головину.

— Я тебе сказал, не вякай! — зашипел Филин. — Говнюк, ты убил трех женщин. Каждая из них была мне не чужим человеком. Ты сделал мне такое, сука, чего я не прощу. У меня огромное желание сейчас взять нож и начать тебя резать. Я заклею тебе рот, чтобы ты не орал, а потом примусь за дело. Я сделаю это с удовольствием. Из-за тебя я сейчас сам в розыске. Мне терять нечего.

Головин что-то в ужасе замычал. Филин вытащил ствол из его рта. Головин тут же сплюнул кровь и зубы на пол и часто задышал ртом, чтобы его не вырвало. Его колотило. Затем Головин жалобно прохрипел:

— Не надо. Пожалуйста.

— Тогда звони Свату. Если ты хочешь жить, это твой единственный шанс. Другого не будет. Жить или сдохнуть, решай прямо сейчас.

Головин колебался. Филин жестко хмыкнул и достал из кармана моток скотча. Головин позеленел и тут же пискнул:

— Ладно! Не надо! Я позвоню.

Филин протянул коммерсанту его собственный телефон. Трясущейся рукой Головин принял его, едва не выронив. Вошел в телефонную книжку. Быстро пролистал и остановился на абоненте, записанном как «Сотрудник».

— Сотрудник? Что за сотрудник?

— Он у меня так записан, — отозвался Головин поспешно. — Это он. Я могу включить громкую связь, если хотите.

— Ты так и сделаешь.

— А… что мне… что мне сказать?

— Он должен приехать к тебе как можно скорее. Сюда. Говори что угодно. Если справишься, будешь жить. Если нет, я сделаю с тобой то, что обещал.

Головин с отчаянием посмотрел на Филина и отвел взгляд. Его бил озноб. Наконец он нажал на абонента «Сотрудник» на телефоне и включил громкую связь. Из динамика донесся гудок. Еще один. И еще. А затем на другом конце провода трубку взяли.

— Алло, слушаю.

Голос. Это был тот самый голос, который Филин слышал тысячу раз. Голос человека, который звонил в «02» и сообщил о трупе Лены.

— Это я, — пробормотал Головин, панически косясь на Филина. — Ты мне нужен. Приезжай ко мне домой. Срочно.

— Зачем? — голос заметно напрягся.

— Так нужно. У меня проблемы.

— Какие?

— Приезжай, сказал же, — голос Головина задрожал, — он до смерти боялся, что Сват откажется. — Это важно! Тот мент, Филин. Он был у меня сегодня. Он все знает. Понимаешь? Он мне намекнул… Он все знает.

Сват молчал несколько секунд, которые показались вечностью. После паузы он напряженно спросил:

— Как так может быть?

— Я откуда знаю? — заголосил Головин. — Поэтому и надо все обсудить! У меня дома, сейчас же! Блин, я плачу тебе деньги, и нехилые деньги, так что будь добр, приезжай! Что тут непонятного?

Снова пауза. Сват обдумывал услышанное. Наконец он буркнул:

— Только не дергайся. Мы все порешаем. Сейчас буду.

После чего Сват отключился. Филин тут же отобрал у Головина телефон.

— Молодец. Видишь, как все просто.

Головин затравленно смотрел, как Филин возвращается в кресло напротив.

— Он меня убьет, если узнает, — пролепетал коммерсант.

— Он далеко, а я рядом.

— Пока…

— Когда он приедет, я сам им займусь. Не переживай.

Филин закурил. Спешить ему было некуда. Филин подошел к окну, приоткрыл форточку. Выглянул во двор. Вечерело, далеко на востоке собирались сумерки. Скоро стемнеет. Филин вернулся в кресло, прихватив с подоконника вазочку, которая могла служить пепельницей.

— А теперь рассказывай.

— Зачем? — горько хмыкнул Головин. — Мне все равно конец…

— Смотря что для тебя конец. Да, ты сядешь. Может, надолго. Может, ты найдешь очень крутого адвоката и отмажешься. А может, ты сядешь на несколько лет. Я не знаю, как карта ляжет. Но ты будешь жить. Если расскажешь все. Если ты будешь молчать… до утра ты не доживешь, чувак. Мне тебя жалеть нечего. Хотя, думаю, ты в курсе. Ты ведь в курсе?

Головин слабо кивнул. Теперь он казался жалким, сморщенным существом. От былой самоуверенности и жизнерадостности не осталось и следа. Интересно, подумал Филин, видела ли Карина когда-нибудь таким этого ублюдка.

— Что вы хотите знать?

— Все.

До коммерсанта дошло, что выбора у него действительно нет. И он, поколебавшись, бесцветным голосом начал:

— Эта фирма, «Стандарт Плюс»… У меня было несколько таких. Процесс отлажен неплохо. Одну закрываю, когда налоговики начинают что-то подозревать и докапываться, вторую открываю. Все равно они все на подставные лица.

— Как ты их смог открыть? Если они на подставные лица? Для этого нужны липовые документы.

— Через Штыка… Ну, Артюкова.

— Давно с ним знакомы?

— Мы… росли на одной улице. С детства по сути. Я через эти фирмы перекачивал не только свои деньги, которые от налоговой утаивал, но и его. Помогал ему отмывать их. Себе брал комиссионные. Это удобно. Зато у меня в случае чего… ну, как бы крыша…

— А Карина?

— Когда она стала главным бухгалтером… Само собой, она вскрыла эту тему. Я был уверен, что она поможет мне. Ну, мы с ней спим все-таки вместе, я ей даже намекал, что готов… ну, готов на что-то посерьезнее. Но она уперлась. «Я не буду в этом участвовать» и все тут. Мол, если эту фигню вскроют, то ее посадят вместе со мной, а она сидеть за меня не хочет.

— И ты решил ее убить?

Признаваться не хотелось. Головин жалко поморщился, но все же отозвался:

— Карина дала мне время. Мол, исправь ситуацию и перестань скрывать налоги и отмывать деньги через фирмы-однодневки. Я сказал, что за месяц во всем разберусь. А сам… пошел к Штыку. Что мне оставалось? Если бы я перестал отмывать для него деньги… Штык меня бы наказал за такое! Я не мог, это… я собственную жизнь спасал, понимаете?

— Типа у тебя не было выбора? — жестко хмыкнул Филин. — Хорош мне заливать, Головин. Дальше.

— А… что дальше-то?

— Сват.

Головин сплюнул на пол кровь, сочащуюся из разбитых десен. Поежился.

— Я обрисовал Штыку свою проблему. Он сказал, что у него есть человек, который может помочь… Через пару дней свел меня со Сватом. Мы общались в каком-то тихом ресторанчике в центре, где никто никого не знает. Штык сказал, что Сват серьезный очень специалист и сработает четко.

— Сват в розыске, ты же знаешь?

— Штык намекнул. Мол, я, говорит, снял для него квартиру и делаю ему новые документы. Так что, мол, Сват мне должен. Поэтому я заплатил меньше, чем Сват просил. Сват на самом деле оказался профессионалом… Когда я ему обрисовал ситуацию, он сразу сказал, что нельзя… ну, убирать бухгалтера. Потому что тогда менты… полиция сразу подумает, что это связано с работой. Первым делом. А напасть на след денег будет вообще просто. И что надо, мол, сделать работу так, чтобы о работе никто не подумал. Сделать работу так, чтобы основной версией для полиции была… какая-нибудь другая. Чтобы о работе Карины никто даже не подумал.

Филин старался держать себя в руках, но с каждым словом Головина его все сильнее охватывала ярость.

— Кто предложил сделать так, как было сделано?

— Штык, — поспешно заверил Головин. — Это он, он предложил! Сват сначала сказал, что, мол, можно аварию подстроить. Но там большой риск очень. Объект может ловким оказаться, отбежать, или машина после работы может заклинить и не завестись… В общем, решили не рисковать. А потом… как-то в разговоре всплыло… всплыло, что раньше Карина с вами встречалась.

Филин на миг прикрыл глаза. Факт состоял в том, что все эти женщины действительно погибли потому, что встречались с Филиным. Он был не виноват в их смерти — но он винил себя. Филин снова закурил.

— И?

— Штык предложил сделать это как-то, чтобы на… чтобы на вас свалить, — Головин опасливо покосился на Филина и отвел взгляд. — А я уже знал про вашу бывшую… жену… А еще где-то за месяц до этого Карина видела вас в магазине… Она как раз ко мне ехала, сюда… Это тут рут рядом, на Хабаровской… Карина видела вас там с женщиной, с продавщицей… Но я просто рассказал, что знал про вас, и все! А идею подал Штык. У него на вас тоже какой-то зуб был и он… он предложил сделать… это.

— Что — это?

Головин боялся произнести данные слова вслух. Снова опасливо и жалостливо покосившись на Филина и встретив каменный взгляд опера, Головин решил все же не искушать судьбу и сказать.

— Штык предложил убрать всех троих. Карину и двух других бывших. По очереди… И одним способом. И сделать так, чтобы подозрение… чтобы оно пало на вас. Штык сильно обрадовался тогда. Он сказал, крутая идея. Потому что и дело будет сделано, и… и он от вас избавится. Вы ему… не нравитесь.

— Он мне тоже не очень, — буркнул Филин.

Он посмотрел на часы. Прошло минут 15 с момента, как Головин позвонил Свату. Филин подошел к окну. Темнело. Но во дворе ничего подозрительного не было. Филин вернулся в кресло.

— Сват далеко живет?

— Я не знаю. Но квартира у него где-то в Промышленном.

— Район не самый большой у нас, — Филин машинально снова посмотрел на часы.

Головина терзал совсем другой вопрос.

— Алексей… Он вот сейчас приедет… И что? Что вы будете делать?

— Надену на него наручники. То, что давно надо было сделать.

— А… я?

— Убивать тебя я не собираюсь. Я помню, что обещал.

— Алексей, а… можно мне как-нибудь… смягчить наказание, что ли… Может, нужно чистосердечное признание написать или…?

— Не заставляй меня жалеть о том, что я тебе пообещал, а, — пригрозил Филин. Головин заткнулся. Филин снова подошел к окну. Во двор заехал синий «рено-логан». Филин напрягся, не сводя глаз с машины. Машина припарковалась у тротуара перед соседним подъездом. Из машины выбрался пожилой упитанный мужичок. Мимо. Филин вернулся в кресло.

— Головин, сколько ты заплатил за их убийства?

— Технически не совсем я, — замямлил Головин. — В этом были заинтересованы все, и Штык тоже, и мы как бы…

— Сколько?

— Три. Три миллиона.

Филин нахмурился. Деньги немаленькие. А для Промышленного — так и вовсе огромные. На эти деньги здесь можно купить четырехкомнатную квартиру.

— Сколько же ты бабла отмываешь для Штыка, что вы готовы заплатить три миллиона за то, чтобы это не всплыло?

— Много, — робко подтвердил Головин. — В «Саванне» Штык гребет огромные деньги… Просто огромные.

— На чем?

— Я… точно не знаю, он меня в курс дела не ставит… Но как я слышал, наркотики. У него там вроде перевалочной базы. К нему привозят наркотики из других городов. А потом в баре Штык встречается с местными торговцами и перепродает им…

— И давно?

— Почти с самого открытия, но в последнее время… стало больше. Я успеваю прокрутить через счета и отмыть только половину от того, что ему нужно. Обороты выросли… — Головин жалобно посмотрел на Филина. — У Штыка какая-то крыша в полиции есть. Я не знаю, кто. Но он мне хвалился много раз. Они помогают ему заниматься всем этим и держаться в тени… У них своя доля… Поэтому… Слушайте, он ведь меня все равно достанет потом, да? Я уже труп?

Филину было не плевать. Наоборот — он лично бы продырявил эту мразь. Но вслух он сказал другое:

— Я достану его первый.

А потом раздался звонок в дверь. Головин вздрогнул и побелел, как полотно. Филин немедленно приставил палец к губам, приказывая ему молчать. Схватив пистолет, Филин отстегнул руку Головина от трубы радиатора. Звонок повторился.

— Сейчас мы идем к двери, — железным тоном прошипел Филин. — Ты открываешь, запускаешь его внутрь и закрываешь дверь. Это все, что от тебя нужно. Понял?

Головин кивнул. Его снова начал бить озноб — он смертельно боялся встречи со Сватом — теперь собственного наемника Головин боялся даже больше, чем Филина. Чтобы заставить его подняться, оперу пришлось взять его на прицел.

— Ну?

Головин поплелся к двери. Филин шел сзади, левой держа его за шиворот. Плечо ныло, но Филина переполнял адреналин, и сейчас он даже не обращал внимания на боль в простреленном плече. Подведя Головина к входу в квартиру, сам Филин встал у стены — чтобы оказаться за дверью, когда она откроется. И кивнул Головину.

— Сват? — хрипло спросил Головин.

— Открывай, — негромко и нетерпеливо буркнул тот самый Голос. Голос Свата. Голос убийцы. Он — лишь в метре от него.

Сейчас все будет кончено, подумал Филин, сжимая в правой руке пистолет.

Головин непослушными руками открыл дверь. На плошадке стоял Сват. Головин, сдавленно сглотнув, смотрел на него, как удав на кролика. Коммерсант открыл рот, чтобы что-то сказать…

Ничего сказать он не успел. Прогремели три выстрела, и ошалевший Филин, вжавшись в стену, увидел отлетающего вглубь прихожей Головина. С прострелянными грудью и горлом он рухнул на полу и, хрипя, принялся дергаться в конвульсиях, хватая руками воздух. Сват шагнул на порог и выстрелил в четвертый раз. Пуля угодила в лицо Головина и, разорвав изнутри его мозг, заставила замереть навеки.

Филин видел руку с пистолетом, выглядывающую из-за открытой двери. «А у меня — только травматик!», — мелькнула в голове короткая мысль. Но, не давая противнику войти, Филин плечом навалился на дверь, вложив в толчок все свои силы.

Сват рыкнул от боли, когда его зажало между дверью и косяком. Перед лицом Филина маячила рука Свата. Хрипя, Сват попытался выстрелить в Филина. Филин оттолкнул его руку, и пуля разнесла вдребезги люстру в прихожей.

Сват толкнул дверь. Филин, рыча, не поддавался. Давя на Свата правым плечом, он не мог стрелять в него. Но Филин выстрелил в вооруженную руку Свата. Сват оглушительно взвыл, когда резиновая пуля почти в упор врезалась в его бицепс. Рука мгновенно ослабла, но тут же Сват с такой силой толкнул дверь, что Филина отбросило прямо на труп Головина.

— Стоять! — заорал Филин и открыл огонь по Свату.

Сват успел скрыться за дверью на площадке, пули ушли вникуда. Вскакивая, залитый чужой кровью Филин рванул к двери. Он хотел вынырнуть из квартиры, но два выстрела загнали его назад. Тяжело дыша, Филин склонился почти к полу и выглянул из-за угла, держа перед собой травматик.

Свата не было, Филин слышал лишь топот. Он удирал вниз по лестнице.

Бросив отчаянный взгляд на расстрелянного Головина, Филин рванул в погоню за убийцей. Филин держал пистолет на вытянутой руке и на бегу постоянно заглядывал вниз сквозь перила лестницы. Когда он пробегал через среднюю площадку, внизу мелькнул Сват. Он был двумя этажами ниже. Всего два этажа! Филин бросился за ним изо всех сил. Догнать! Надо его догнать во что бы то ни стало!

Этажом ниже Филин снова бросил взгляд вниз. И едва не попался. Увидев нацеленный на него пистолет и лицо Свата, мелькнувшие в шахте лестницы двумя этажами ниже, Филин шарахнулся в сторону. Прогремел выстрел, на голову Филина посыпалась штукатурка. Филин рванул вниз. Всего два этажа!

У Филина оставалось пять патронов — он сделал три выстрела. У Свата… Филин не мог вспомнить, сколько выстрелов сделал Сват. Гораздо больше. Возможно, патронов больше нет. Это только подстегивало Филина.

Он услышал, как внизу громыхнула входная дверь, одновременно где-то снаружи закричала женщина. Сжав зубы, Филин что есть мочи рванул вниз. Перепрыгивая через несколько ступенек, он мчался на первый этаж.

Наконец он добрался. Легкие полыхали огнем, работая на износ. Филин выбежал из подъезда, готовый стрелять. Пакет с раскиданными по асфальту продуктами лежал перед подъездом, пожилая женщина пыталась собрать их. При виде вооруженного Филина она вскрикнула и шарахнулась в сторону.

— Где он?!

Со двора на большой скорости удирал темно-красный «рено-логан». Филин, лихорадочно вертя головой, заметил это и бросился за ним. Из ряда припаркованных машин выезжала «десятка». «Логан» на полном ходу врезался в нее бампер, снеся бампер ударом. Но, взревев двигатель и отталкивая с дороги «десятку», «логан» все же смог проскочить — и рванул прочь со двора.

— Твою мать!

Филин, тяжело дыша, бросился к мотоциклу. Прыгнул в седло, лишь сейчас вспомнив про оставленный в квартире убитого Головина шлем. Вставил ключ в замок, провернул. Мотоцикл захрипел, но не завелся. Филин яростно долбанул по нему кулаком.

— Давай!

Вторая попытка. Наконец мотор мотоцикла завелся, и он оглушительно взревел на весь двор. Филин выкатил на тротуар. Обогнув по пешеходной дорожке машину Головина, Филин съехал на асфальт и рванул в погоню.

Водитель «десятки» выскочил и что-то орал, он попытался даже остановить Филина — но мотоцикл взревел так яростно, что мужик отскочил в сторону. Филин пронесся мимо, умудрившись на полном ходу объехать распластанный по асфальту бамбер «десятки», и устремился за убийцей.

В этот момент во двор, озаряя наваливающиеся сумерки проблесковым маячком, влетал экипаж ППС. Филин несся прямо на него. Резко затормозив, Филин лишь с помощью разворота сумел остановить мотоцикл в нескольких метрах от экипажа. А из машины выскочили Самохин и его напарник с автоматами в руках.

— Филин, стой!

— Красный «логан», он там, только что уехал, красный «логан»! — заорал Филин, жестикулируя. Самохин поколебался, но лишь крепче сжал автомат.

— Извини, Леха, не могу. Руки в гору!

Самохин жалел, что появился здесь, это читалось на его лице. Но и он, и напарник крепко держали оружие. Филин, сжав зубы, спешился, опустив подножку мотоцикла, чтобы тот не упал. И поднял руки.

Сват был у него в руках. А Филин его упустил. Сейчас Филин больше всего на свете ненавидел не только Свата, но и самого себя.

Напарник Самохина держал Филина на прицеле. Самохин же направился к нему с напряженно-виноватым и даже извиняющимся взглядом.

— Прости, Филин. Но ты же знаешь, служба…

Филин все понимал.

— Делай свое дело, чувак.

Самохин свел его руки вместе и сковал их наручниками спереди, решив не унижать коллегу больше, чем нужно. Пользуясь моментом, Филин посмотрел ему в глаза и сказал:

— Карман куртки. Нагрудный.

— Что?

— Нагрудный карман куртки, блин!

Самохин непонимающе сунул руку в карман куртки Филина. И выудил оттуда цифровой диктофон. Его Филин купил сегодня в магазинчике около рынка — перед тем, как отправиться к офису «Атлантик Фарбы».

— Я никого не убивал, — быстро сказал Филин. — Это диктофон, там записано признание. Передай его Попцову или Басову. Слышишь, Дэн? Умоляю тебя, передай его Попцову или Басову! Как можно быстрее!

Самохин обернулся на напарника и, быстро кивнув Филину, спрятал диктофон в кармане.

— А теперь пошли…

Самохин повел задержанного коллегу к машине.

 

2

Филин был как оглушенный, когда Самохин заводил его в фойе ОВД № 3. Коллеги, в форме и без, проходя мимо, останавливались, оборачивались, не сводя с Филина глаз, о чем-то перешептывались. Самохин завел Филина в дежурку, буркнул что-то дежурному и вышел. Не выдержав, обернулся. Филин смотрел прямо на него и еле заметно кивнул. Отвернувшись, Самохин пошел вглубь отдела и скрылся за поворотом.

— Садись пока, — вздохнул дежурный, ища что-то на столе. — Отбегался? Ну ты и дел наворотил, Филин…

Филин промолчал в ответ. Дежурный наконец нашел то, что искал — это была визитная карточка. Филин со своего места разобрал герб МВД на визитке, но не имя. Но и этот ларчик открылся, когда дежурный набрал номер на рабочем телефоне, и, откашлявшись, буркнул в трубку:

— Алло, майор Хрулев?

Мрачнее тучи, закованный в наручники Филин опустился на стул.

Самохин заглянул в кабинет к операм. Теперь здесь хозяйничал лишь Попцов. ППСник застал его за нехитрым обедом: растворимый кофе и бутерброд.

— Попцов, здорова. Мы это… взяли Филина.

Попцов закашлялся, подавившись бутербродом, изумленно вскочил.

— Что? Когда? Где?

— На Хабаровской. Там стрельба была, а мы как раз рядом были, хоть и не наш маршрут… Туда сейчас группа выехала… Слушай, Попцов. Филин просил тебе передать.

Самохин достал из кармана диктофон и положил на стол перед Попцовым. Опер удивленно уставился на устройство.

— Что это?

— Он сказал, признание какое-то… Сказал, это важно. — Самохин нервно покосился на дверь. — Решай сам, что делать, а? Я свое дело выполнил.

Самохин поспешно скрылся. Попцов оторопело дожевал бутерброд, вытер руки и взял диктофон. Легкий и тонкий, цифровой, несколько кнопок и динамик. Изучив кнопки, Попцов разобрался, что к чему, и включил имеющийся в записи диктофона единственный файл.

После щелчков и странного шороха из динамика донеслись звуки.

«Что вы хотите знать?».

«Все». — Попцов узнал голос напарника.

После паузы незнакомый голос снова заговорил:

«Эта фирма, „Стандарт Плюс“… У меня было несколько таких. Процесс отлажен неплохо. Одну закрываю, когда налоговики начинают что-то подозревать и докапываться, вторую открываю. Все равно они все на подставные лица».

«Как ты их смог открыть? Если они на подставные лица? Для этого нужны липовые документы»

«Через Штыка… Ну, Артюкова»

«Давно с ним знакомы?»…

Попцов, мрачнее тучи, выключил запись. Он догадался, что попало ему в руки. Мрачно и в сердцах опер выругался. Открыл форточку и закурил.

Тем временем Филина оформляли в дежурке. Помощник дежурного выкладывал вещи из его карманов, а дежурный заносил их в протокол и откладывал в сторонку, бубня себе под нос:

— Набор ключей от квартиры, три штуки… Сотовый телефон марки… Так, дальше. Кошелек… Губанов, проверь пока, сколько там денег…

Филин покосился на щит «Их разыскивает полиция» напротив дежурки — щит было очень хорошо видно через бронированную и прозрачную перегородку из плексигласа между дежуркой и фойе. «Внимание, розыск!» — гласила ориентировка на самом видном месте. С ориентировки на Филина смотрела его собственная фотография.

Филин хмуро отвел глаза.

Попцов в кабинете наконец решился, хотя решение далось ему нелегко. Такие вещи всегда принять сложно. Когда на обеих часах весов — одинаково важные вещи…

Впрочем, почти одинаково важные.

Попцов достал сотовый. Поколебавшись, нашел недавно вбитый в память номер и позвонил. Гудки он слушал с тяжелым сердцем. Но выбора не было, утешал себя опер.

— Алло, это Попцов из Промышленного. Вы уже в курсе, да? Хорошо. В общем… — он поколебался в последний раз. — Есть еще кое-что. Вы сказали, если я помогу вам, то вы шепнете за меня слово… чтобы меня перевели в управление, помните? Да. Ну так вот… У Филина был какой-то диктофон. Я не знаю, что там. Но я так понял, это важно.

Выслушав ответ, Попцов бросил «Хорошо» и повесил трубку.

Так паршиво он себя не чувствовал уже очень давно. Чтобы хоть как-то отвлечься, он подошел к окну и снова закурил.

Басов в этот день, как назло, дежурил по району от руководства и вечернее время потратил на проверку опорных пунктов на окраине. К отделу он рванул сразу, как узнал о задержании Филина. Басов спешил, как мог — но все равно не успел. Когда он выскакивал перед зданием ОВД, там уже стояла машина УСБшников, в которую Хрулев и двое крепких ребят усаживали Филина.

— Вы куда его?

— В главк само собой, — отозвался Хрулев.

— Филин…! — только и успел бросить Басов. Хрулев тут же угрожающе вскинул руку:

— Э, нет, майор, никаких переговоров! Я вас уже предупреждал, вы рискуете и своей шкурой тоже! Не будите лихо, Басов, занимайтесь своей работой!

Затолкав Филина в машину, Хрулев сел рядом. Крепкие ребята в штатском расположились спереди, и машина тронулась с места.

Чертыхаясь, Басов пытался лихорадочно сообразить, что делать. Кому можно позвонить в главке. В голове проносились имена знакомых. Он уже достал сотовый, когда к нему из отдела выбежал дежурный.

— Дмитрий Анатольевич…

— Где это было? Где взяли Филина? Как? — засыпал его вопросами Басов, не дав опомнится. Дежурный пробормотал:

— На Хабаровской. Я как раз поэтому к вам и подошел… Вы сегодня дежурите от рук?

— Не заметно? — нетерпеливо огрызнулся Басов, набирая нужный номер.

— Там труп, на Хабаровской… Поедите?

Рука Басова с сотовым телефоном замерла на полпути к уху.

— Труп?

— Три трупа! На третьем тебя чуть не взяли с поличным, но ты свалил, напав при этом на мента! Угрожая оружием сотруднику полиции! И ты после этого считаешь себя опером? Гнида е… ная!

Хрулев врезал Филину кулаком в лицо. От удара голова дернулась, в глазах вспыхнул сноп искр, а где-то в мозгу что-то пугающе щелкнуло. Упасть Филин не мог — стул был привинчен к полу, а руки Филина обвивали спинку стула и соединялись наручниками вокруг нее.

— Я не угрожал, я просто хотел уйти, — сплюнув кровь, выдохнул Филин. — Ему же приказали меня задержать! А это подстава!

— Ты чуть не пристрелил ППСника!

— Это он сказал?

— Неважно, что он сказал, Филин! Все на видеорегистраторе ППСной тачки!

— Тогда там видно, что я приехал на место уже после ППСов, — артачился Филин. — Проверь!

Хрулев гнусно усмехнулся.

— Сначала утопил очередную свою бывшую, потом покружил по району, а когда приехали менты — нарисовался у них перед носом, вот он типа я! Филин, со мной этот номер не пройдет.

Когда Филина привезли в городское УВД, его сразу же отвели в допросную. Одного лишь взгляда на помещение было достаточно, чтобы понять — теперь Хрулев намерен во что бы то ни стало добиться своего. Это была не допросная с зарешеченным окном на третьем или четвертом этаже главка, где Филина допрашивали ранее. Комната находилась в подвале. Толстые стены, сырость и темнота — лишь свисающая с потолка лампочка. Здесь человека можно разрезать на тонкие ленты — а этажом выше, прямо над головой, люди не услышат ни писка.

Экзекуция продолжалась больше часа. Точно Филин сказать не мог — после первых же ударов голова стала чугунной.

Хрулев замахнулся, целясь в корпус. На лице Филина было несколько ссадин, но больше он боялся ударов в грудь и живот — а бить туда Хрулев умел отлично. Филин сжался:

— Стой, погоди, стой!

— Ну?

— Диктофон. Я передал своим диктофон. Там признание. Головин рассказал все. Это он, Артюков и Сват. Это был их план…

Хрулев не дал договорить Филину и врезал ему в бок. Когда Филин взвыл от боли, он открылся для удара в грудь, и Хрулев ввинтил кулак ему в солнечное сплетение. Крик захлебнулся, и Филин, скрючившись на стуле, стал отчаянно ловить ртом воздух. В глазах плыло, а голос Хрулева звучал далеким эхом:

— Забудь про диктофон. Никакого диктофона нигде не было. А эти байки ты будешь у параши сокамерникам травить. Времени у тебя будет до хрена. Пожизняк я могу тебе обещать, сука.

Шокированные ударом легкие заработали, и Филин, жадно глотая воздух, прохрипел:

— На меня напал Сват, он в федеральном розыске. Он убил Головина. Во дворе есть свидетели. Его видели. Синяя «рено».

— Ааа, — протянул Хрулев, внешне успокаиваясь и с ухмылкой усаживаясь на край стола напротив Филина. — Вот и всплыл уже какой-то Сват. И кто это, Филин? Твой помощник? Это он звонил на «02»?

— Говорю же. Головин нанял его, чтобы он убил Карину и…

Спокойствие Хрулева было обманчивым. Не дав договорить Филину, он схватил со стола дубинку и наотмашь врезал ему по ребрам. Филин от боли задергался на стуле, чувствуя, что готов потерять сознание.

Тем временем Басов прибыл на Хабаровскую. Сделав несколько звонков знакомым в главк, он заручился хоть и робкой, но надеждой, что о Филине позаботятся. А значит, нужно было разобраться в происходящем. Работа оперативно-следственной группы кипела полным ходом. Поднявшись наверх, в квартиру на восьмом этаже, Басов мрачно взглянул на труп Головина в луже крови, над которым, ища ракурс, колдовал криминалист с фотокамерой.

— Стреляли боевым, 9 миллиметров, — сказал кто-то из убойщиков из главка.

— У Филина был травматик, боевой он давно сдал, — сразу же вставил Басов. Убойщик переглянулся с одним из своих коллег и промолчал. С ними говорить бесполезно, понял он. Сжав зубы, сухо осведомился: — Соседей опросили?

— Люди пока работают.

Их уже явно проинструктировали, и от убойщиков ничего не добьешься.

— Когда приедет следак, пусть позвонит мне, — сухо буркнул он и вышел из квартиры.

Басов спустился вниз. Пройдя мимо оперов из главка, он подошел к участковому из Промышленного ОВД, который складывал бумаги в свою папку.

— Что узнал?

— Здесь была красная «рено», Дмитрий Анатольевич. Вроде бы «логан», номера никто не запомнил. Несколько человек видели, как она рванула со двора, а за ней побежал Филин. Потом он прыгнул на мотоцикл… А потом подъехал патруль.

— Водителя кто-нибудь видел?

Участковый кивнул. Басов достал из кармана фото Свата и вручил инспектору.

— Покажи им карточку. Если опознают, запиши контакты всех, потом занесешь мне.

— Понял, Дмитрий Анатольевич.

— Операм из главка ни слова пока, понял? Сделай дело и свали по-тихому. Сначала ко мне, а потом рапорт отпишешь, как полагается. В долгу не останусь.

Участковый кивнул. Басов заметил, как к нему направляется его водитель, и что-то в лице водителя заставило Басова тревожно замереть.

— Дмитрий Анатольевич, дежурка отзвонилась. Еще один труп в районе. Поедем?

— Да что они, твою мать, сговорились все, что ли? — раздраженно зарычал Басов. — Что за день е… нутый! Где?

— Частный сектор, на Бебеля.

Басов похолодел, а в памяти сразу всплыла последняя встреча с Филиным. Они под эстакадой, и Басов спросил у самого разыскиваемого опера в стране: «Где ты сейчас хоть?» — «У Тютюни, в его шалмане на Бебеля», — ответил Филин. Басов быстро спросил у водителя:

— Где именно на Бебеля?…

Хрулев решил дать Филину передышку и вышел, но Филин успел выучить повадки УСБшника и знал — учитывая, какой хваткой тот вцепился в Филина, ослаблять поводок он не будет. Так и случилось. Хрулев вернулся уже через пару минут, прихватив с собой какую-то папку.

— Не уснул?

Филин не ответил. Он берег силы. Любой ответ мог вызвать у Хрулева желание врезать, а Филин уже чувствовал себя так, словно его катком переехали. Мысль, что это только начало, пугала Филина до ужаса, но он всячески отгонял ее.

Хрулев открыл папку.

— Хочу показать тебе кое-что. Узнаешь?

Из папки Хрулев извлек какое-то фото и показал Филину. О том, что он близок к сотрясению мозга, Филин догадался, поняв, что не может сразу сфокусировать взгляд. Когда это получилось, на снимке он увидел себя и Машу. Они сидели за столиком в кафе. Филин вспомнил эту встречу. Последний раз, когда он видел Машу. Последний раз, когда он видел ее живой…

— Ты цапался с бывшей женой в кафе, Филин. В общественном месте. То, что твои выходки могут увидеть, тебя нисколько не заботило, да? А через несколько дней ее убивают. И ее бывший, который орал на нее в кафе в центре города, ни разу ни при чем. Как думаешь, в это хоть кто-нибудь поверит? Особенно, если увидит эти фотки? У меня их много. Вот, например, — Хрулев показал ему другую фотографию. На снимке было видно, как Филин жестикулирует, а Маша что-то возмущенно ему говорит. — Типичный скандал, а? Филин, что она тебе такого сказала, что ты решил и ее утопить? Что у тебя не стоит или что?

Значит, за ним все-таки следили, слабо сообразил Филин.

— Ты приставил ко мне наружку?

— Приходится повертеться, чтобы закрыть таких тварей, как ты.

— И когда ты ее снял? Как только сделал эти фотки? Достаточно было плотной наружки в течение суток — и она доказала бы, что я чист.

— У нас ресурсы не позволяют.

Несмотря на боль, сковывающую все тело, Филин снова ощутил ярость к этому напыщенному сукину сыну.

— А еще я предлагал, нет, просил приставить наружку к Маше. Чтобы спасти ее. Если бы ты это сделал, она была бы жива, Хрулев. Думаешь, я тебе это прощу?

— Она была бы жива, гнида драная, если бы ты не утопил ее в ванной! — рявкнул Хрулев, опять заводясь. — И все из-за этого скандала в кафе! Ты с каждой из бывших встречался и цапался перед тем, как завалить?

Филин помолчал несколько секунд.

— Дом на Хабаровской, где меня взяли. Еще раз тебе говорю, там были свидетели. Они видели убийцу. Наверняка могут описать его. Это тот, кто убил Клауса. Тот, кто убил Головина. И тот, кто убил Карину, Машу и Лену.

— Кто он, напомни?

— Сват. Николай Сватенко. На него есть ориентировка в дежурке, можешь проверить. Он в федеральном розыске.

— О как. Крутой, значит, пацан, да?

— Это он звонил мне, когда убивал каждую из… моих бывших. И он же звонил в главк на пульт дежурного. Если его взять, фонетическая экспертиза это докажет сразу.

— Как же ты такого крутого пацана подрядил быть у тебя на побегушках, Филин? Угрожал закрыть его?

— А ты задержи его и спроси, — буркнул Филин. — Хотя вряд ли ты это сделаешь. Это тебе не ментам дело шить.

Филин знал, что последует за этими словами — новый удар. Филин попытался приготовиться, прикрыв жизненно важные органы и выдохнув воздух из легких. Но на этот раз Хрулев врезал ему кулаком по уху. Голова Филина дернулась, и он потерял все представления о пространстве — Филину показалось, что его, крутя, засасывает какой-то водоворот. Когда в глазах прояснилось, Филин понял, что он на руках свисает со стула. Филин заполз назад и тут же получил мощный удар ногой в живот.

Филина вывернуло, после чего он отключился.

Филин не знал, сколько времени был без сознания. В себя его привела такая адская боль в раненом плече, что он заорал во весь голос, срываясь до хрипоты. Хрулев пальцем давил на повязку в районе раны. Услышав вопли извивающегося на стуле Филина, Хрулев с ухмылкой отступил в сторону.

— Оклемался. Хорошо. Теперь я хоть буду знать, где у тебя кнопка.

— Б… дь, — простонал Филин, тяжело дыша. Его передергивало от боли. Покосившись на плечо, он увидел, как марлевая повязка быстро пропитывается кровью изнутри. Филин взвыл от ярости. — Ну ты и гнида, Хрулев… Ты мне ответишь! Клянусь, ты ответишь.

Басов примчался на улицу Бебеля так быстро, как мог, учитывая, что это был другой конец Промышленного района. На улице уже стемнело, но свет фар выхватил дежурную «Газель» и машину ППС. С тревожным сердцем Басов вышел к ним.

— Докладывайте.

— Хозяин дома жмур, — сказал дежурный опер. — Я с ним как-то сталкивался. Судимый, зовут Леонид Тютюнников…

— Вот черт, — не выдержал Басов.

— Знаете его?

— Показывай труп.

Вместе с опером они вошли в дом. До приезда криминалистов выключатель никто не трогал, и опер посветил фонарем. Труп Тютюни лежал в прихожей. Голый по пояс, на плечах наколки. На груди и животе несколько ножевых ран.

— Пять-шесть ножевых, — прокомментировал опер. — Били уверенно и профессионально, мне кажется. Хотя конечно пусть лучше спец скажет… Труп теплый. Час назад, максимум полтора.

— Дом осмотрели?

— Мельком.

— Никого?

— Нет, конечно, — удивился опер. — Хотя… мы кое-что нашли, шеф. Идемте, покажу.

Опер, фонарем освещая путь, опер провел Басова в крохотную спальню с окном, выходящим на фасадную сторону. Здесь около кровати стояла открытая спортивная сумка. Опер посетил фонарем.

— Женская одежда. У него тут какая-то телка отвисала. Судя по шмоткам, молодая баба.

— Вот черт, — еще более мрачно сказал Басов. — Твою мать…

— Дмитрий Анатольевич?

Опер не понимал, что происходит. Зато Басов понимал многое. Здесь произошло не только убийство, но и похищение. И действовать нужно было немедленно.

— Короче, так, — быстро заговорил он. — Опросить всех в округе, и побыстрее. Здесь у половины соседей рыло в пушку. Если надо, пригрозить. Сюда наверняка приезжали на машине. Нужно знать, на какой.

— А ты, Филин, оборотень похлеще всех, с кем я дело имел. А я повидал многих, уж поверь… Но ты… это что-то особенное. Одно дело — это заяву затереть или доказуху сфабриковать. Этим все опера грешат, чего уж скрывать. Ну или какому-нибудь уголовнику на допросе почки отбить. Но мочить людей… Серийный убийца, маньяк. Я на тебе карьеру сделаю.

Филин выглядел паршиво: лицо распухло, кровь сочилась из разбитого рта и из уха. Чувствовал он себя еще более паршиво. Грудная клетка раскалывалась, каждый вдох давался с трудом, перед глазами плыло. Когда Филин начал говорить, то с трудом услышал свой голос — он звучал так, словно Филин набрал в рот камней.

— Жалко Штыка.

— Что?

— Станешь подполковником — расценки Штыку повысишь за крышу. Он на тебе разорится.

— Еще схлопотать хочешь? — набычился Хрулев.

— Хочешь — бей. Мне уже плевать.

— Врешь, Филин. Не надо из себя крутого строить. Я вижу, как тебя трясет. И как ты боишься… Но тебе это не поможет. Мы только начали. Надо будет — я буду двое или трое суток тебя обрабатывать. Но ты заговоришь.

— Хрулев, я готов говорить, — прохрипел Филин. — С самого начала готов. Но ты же не хочешь меня слышать.

— Опять твой порожняк про киллера, которого наняли, чтобы убить твоих бывших? Самому не смешно, Филин? Кто в это поверит? Ты фильмов американских насмотрелся? Это Промышленный район, аллё! Здесь могут быть только упыри вроде тебя. — Хрулев устроился на столе напротив обмякшего на стуле Филина. — Я тебя уже несколько раз пытался расколоть. Каждый раз ты пытался повесить мне лапшу на уши. Типа «я ничего не знаю, но меня подставляют, поверь мне, УСБ!». Как только я напал на след твоего помощника — как там его, Сват? — ты резко изменил показания. Теперь ты вдруг понял, кто убивает твоих баб. Филин, не считай меня за идиота.

— Нет, ты не идиот. Просто ублюдок, — пробормотал Филин.

Хрулев ухмыльнулся.

— Для таких как ты — без базара, ублюдок. Это моя работа. Но после всей той кучи трупов, Филин, я с тебя не слезу. И ты у меня напишешь чистуху.

Дверь в камеру для допросов открылась. Филин поднял глаза, фокусируя взгляд на двери. Хрулев тоже обернулся и с раздражением для себя увидел Копылова в сопровождении двух незнакомых Филину оперов в штатском.

— Копылов, тебя кто-то звал?

Копылов нахмурился, увидев, в каком состоянии находится Филин. Он молча протянул Хрулеву какую-то бумажку. Филин заметил, как оторопел Хрулев, читая документ.

— Что это?

— Я думаю, вы все итак поняли, — отозвался холодно Копылов.

— Копылов, ты… ты что о себе возомнил?

— У вас на руках приказ, товарищ майор. Ослушаетесь — будете отвечать перед начальником управления.

Хрулев налился кровью. Вскочив, он приблизился к Копылову, буравя его яростным взглядом. Копылов не отвел глаз.

— Вперед батьки решил прыгнуть? — процедил Хрулев. — Думаешь, я это так оставлю? Выскочка зеленая, б… дь!

— Мне все равно, говорите, что хотите. Но это больше не ваше дело, — выдержав паузу, Копылов кивнул на Филина. — И не ваш задержанный.

Хрулев сжал зубы и сделал шаг к Копылову, но тут же между ними встали двое пришельцев в костюмах.

— Майор, — предостерегающим тоном бросил один. — Явно не стоит.

С дикой яростью осмотрев их всех, Хрулев прорычал какое-то ругательство себе под нос и вылетел из комнаты. Копылов тут же шагнул к Филину. Взглянув в его лицо, увидел заплывшие от побоев красные глаза опера, которые норовили закатиться куда-то вверх и никак не могли сфокусироваться на Копылове.

— Капитан, вы меня слышите?

Филин промычал что-то нечленораздельное. Чертыхнувшись, Копылов бросил одному из помощников:

— Вызывай скорую!

После чего достал ключи и отстегнул наручники. Оказалось, что только спинка удерживала Филина в сидячем положении — сразу же он бесчувственным мешком плюхнулся на пол. Копылов, чертыхаясь, склонился над ним.

— Все позади, капитан. Все позади. Я получил послание.

 

3

Когда Копылов выставил Хрулева из допросной, Копылов бросился наверх и стал звонить шефу. Тому самому, который подписал приказ.

— Товарищ полковник, это Хрулев. Копылов принес мне какую-то бумажку… Я ничего не понимаю…

— Хрулев, ты в курсе, сколько времени сейчас? — прорычал голос высокого начальника на другом конце трубки.

— Но товарищ полковник, я взял Филина! Он уже готов был поплыть и согласиться на чистуху, а тут нарисовался Копылов и…

— Ты меня не понял? — голос полковника был сухим и недружелюбным. — Хрулев, все рабочие вопросы мы будем обсуждать в рабочее время.

— Но это мое дело, товарищ полковник, как можно так…

Высокий начальник отключился. Хрулев изумленно замер, глядя на трубку, словно он не мог поверить в произошедшее. Если полковник отказывается с ним разговаривать — а в случае ЧП начальство всегда отвечало на звонки, службы такая — это сигнал. Сигнал к тому, что ситуация повернулась против Хрулева.

Шеф не станет разговаривать с ним, пока не выяснит, в чем дело и кто виноват.

Хрулев знал, кто виноват, и знал, в чем. И это было самым паршивым.

Он не мог понять, как Копылову удалось обскакать его. Какие-то знакомства у Копылова были, иначе бы он в своем возрасте уже не получил бы погоны капитана и должность опера в городском отделе собственной безопасности. Но за время работы с Хрулевым молодой опер все время вел себя тихо и никогда не высовывался.

За исключением последних дней, мысленно ахнул Хрулев.

Итак, Копылов что-то раскопал. И решил играть ва-банк, обскакав собственного старшего опера и заодно заимев на него компромат. Теперь Хрулев в этом не сомневался.

Матерясь, он распахнул сейф и достал оттуда диктофон Филина.

Хрулев умел расставлять приоритеты и знал, что нужно делать в первую очередь.

Хрулев спускался по лестнице, когда услышал шум лифта. Свернув за угол, Хрулев остановился и выглянул назад. Из лифта вышли Копылов и два фельдшер «скорой помощи», волоча что-то мычащего, наполовину в отключке, Филина. Они понесли его в сторону нового кабинета Копылова.

Мысленно исторгая проклятия, Хрулев проводил их взглядом — и бросился вниз.

Филин думал, что выдержит многое — но он ошибался. Истекающий кровью организм, с кучей ссадин и побоев, травмированными тканями и внутренними органами, да еще и с разошедшимися швами на огнестрельной ране в плече, сдал сразу же, как стало ясно, что самое страшное позади. Филин отключился. Как в бреду он, приоткрывая глаза, чувствовал и даже как будто видел, что его куда-то несут.

Пришел в себя Филин после нашатыря, который ему сунули в рот. Шарахнувшись в сторону, Филин ударился затылком о стену.

— Осторожнее! — запоздало сказал фельдшер.

Филин был на диване в кабинете. Судя по внутреннему убранству кабинета, все в том же главке. За окном была полная темнота. Над Филиным склонился фельдшер, в дверях стоял еще один, рядом находился Копылов.

— Где я?

— В УСБ. Все в порядке.

— Сколько времени?

— Половина первого ночи.

Грудная клетка ныла после побоев. Прикоснувшись к ней, Филин не сдержался и застонал.

— Переломов вроде нет, но могут быть трещины, — предостерег фельдшер. — Надо бы в травмпункт, рентген сделать.

— Не сейчас, — мотнул головой Филин.

— Капитан, уверены?

— Дайте мне что-нибудь обезболивающее. И позабористее. Желательнее, укол.

Фельдшер покосился на Копылова, тот кивнул. Тогда медику открыл медицинскую укладку, извлек одноразовый шприц и ампулу.

— Руку готовьте.

Закатывая рукав, Филин взглянул на Копылова.

— И что это было, Копылов? Вы же с ним в одной упряжке.

— Если я формально подчинялся Хрулеву, это не значит, что я с ним в одной упряжке, — возразил молодой УСБшник.

— Подчинялся? — Филин сделал акцент на окончании.

— ПодчинялСЯ, — неохотно подтвердил Копылов. — У нас возникли разногласия. Пришлось перевестись в другую группу… Но без этого я, наверное, сейчас ничем не мог бы вам помочь.

Фельдшер сделал укол. Филин постарался почувствовать, как медикаменты расплываются по телу, забирая боль, и даже прикрыл глаза. Но ничего не почувствовал.

— Когда станет легче?

— Скоро. Но ненадолго. Вам бы в травмпункт, снимочек сделать…

— Успею. Я уже привык. Меня не первый раз допрашивали, — отозвался Филин, зажимая ватку в локтевом сгибе. Копылов кивнул медикам:

— Спасибо. Вы заполнили все бумажки? Тогда все. Спасибо еще раз.

Фельдшеры поняли, что их выпроваживают. Переглянувшись, они послушно ретировались. Копылов сел рядом с Филиным.

— Мы сегодня встречались с вашим шефом, майором Басовым, — поведал он. — Он мне рассказал все про «Атлантик Фарбу».

До Филина начало доходить.

— А, ну да… Он хотел… Хотя я его отговаривал.

— Плюс запись с камеры наблюдения около заброшенной стройки, где нашли труп того наркомана. Я проверил машину. Запросил в БЭП материалы. Пока их не прислали, но по телефону они все подтвердили.

При упоминании о записи с камеры наблюдения Филин вспомнил о диктофоне, который Самохин пообещал передать Попцову и Басову.

— А диктофон?

— Какой диктофон?

— Признание Головина?

— Что?

Копылов искренне не понимал, о чем речь. Значит, несмотря на экзекуцию в несколько часов, о записи так никто и не узнал. Филин, нахмурившись, озадачился — что бы это значило. Его кто-то предал?… Чтобы ответить Копылову хоть что-то, он покачал головой.

— Забей, Копылов. Не сейчас…

— Может, кофе?

— Было бы неплохо.

Копылов включил чайник, загремел кружками. Филин сидел и не мог поверить, что экзекуция позади. Каждая клетка тела отзывалась тупой болью, болело все — почему-то даже ноги. Но допрос с пристрастием был позади. Филин вспомнил, как он, избитый, сидел в подвале главка и смотрел на майора УСБ, понимая, что сегодня его могут сделать инвалидом — и по спине пробежала дрожь.

Копылов хмуро заговорил:

— Я понял, что вы не при чем, на первом же допросе. Когда вы сказали Хрулеву про «Саванну», а он взбесился.

— Что ты знаешь о «Саванне»? — Филин не был удивлен, скорее, насторожен.

— Мы с Хрулевым работали бок о бок больше года. Само собой, я знал, что он заезжал туда пару раз. Я как-то даже спрашивал. Он просто говорил «встреча с осведомителем». Причин не верить у меня не было. Мы коллеги, вместе работали, делали одно дело, понимаете? Пока не началась вся эта история…

— Копылов, я просил тебя приставить наружку к моей бывшей жене.

— Я простой опер и подчинялся старшему оперу Хрулеву, — буркнул Копылов, наливая кофе и протягивая кружку Филину. — Думаете, мы тут в УСБ всемогущие все? У нас такая же субординация. Я сказал об этом Хрулеву, но…

— Мразь, — процедил Филин. — Какая же он мразь.

— Сегодня после встречи с Басовым я пошел к своему начальству. Переть против Хрулева было немного боязно, но я… постарался сделать это подипломатичнее как-то. Выложил все карты на стол. В том числе про Свата, который числится в особо опасных преступниках. Про Головина и фирмы-однодневки. Как раз тогда появилось сообщение, что Головина убили… В рапортах Хрулева ничего такого не было. Начальство опешило и поручило работу моей новой группе.

— Спасибо, Копылов.

Копылов, взволнованно улыбаясь, кивнул. Было видно, что ему эти шаги тоже дались нелегко. Филин был искренне благодарен УСБшнику, который спас его. Но пришлось спускать молодого капитана с небес на землю.

— Твое начальство ох… ет, когда узнает все про Хрулева, — сказал Филин. — Он крышует «Саванну». Хозяин «Саванны», Штык, поставлял в город большие партии наркоты и продавал их. А никто во всем городе об этом ни знал. Ни одной наводки ни у одного из оперов по всему городу! Хрулев прикрывал его во всем. Поэтому он с таким напором и бросился заминать это дело.

— Но доказательств-то нет.

Есть, подумал Филин. На диктофоне.

Вдруг до Филина дошло, что он может сносно соображать. Тело не вопило, как кратер извергающегося вулкана. Подействовало обезболивающее. Наконец-то.

— Зачем вы поехали к Головину? — спросил Копылов.

— Чтобы расколоть его. И чтобы взять Свата. Я заставил его позвонить Свату. Но эта тварь что-то почуяла. Когда Головин открыл дверь, тот сразу начал палить…

Раздался поспешный стук в дверь, и тут же в кабинет влетел Басов.

— Филин? — он осекся, увидев, что стало с Филиным после допроса. — Твою мать, Леха… Тебя отделали, как…

— Можешь без подробностей, я примерно представляю.

— Спасибо, капитан, — Басов крепко пожал Копылову руку. Тот постарался не улыбаться.

Филину сейчас было важно другое.

— Дим, ты видел Самохина?

— Самохина? Да, в отделе, а что?

— Он к тебе подходил?

— А должен был?

— А Попцов?

— А что?

— Тебе не передавали диктофон?

— Какой диктофон?

Неужели Попцов, мелькнуло в голове Филина. Сосед по кабинету. Напарник по земле… Филин не хотел в это верить. Может, Самохин побоялся? Нет, просто передать маленькую штуковину коллеге — никакого криминала в этом нет.

А значит…

— Сука, — тихо сказал Филин.

— Да, везде одни суки, — нетерпеливо бросил Басов. — Но надо что-то делать. Лех, Тютюню убили.

Филин вздрогнул, пораженным взглядом обжигая Басова.

— Что?

— Ножевые. Почти на пороге его дома.

Верный агент Тютюня. Сам себе на уме, скупщик краденого… Который выручил Филина так, как никто. И тут же в памяти всплыло лицо Кати. Филин вскочил, не в силах поверить в самое страшное.

— А Катя? Где она?

— Ее вещи и документы в доме, — хмуро отозвался Басов. — Но ее самой нет… Жильцы дома напротив видели, как девушку затаскивает в машину какой-то тип. Описания типа и машины у нас нет.

Копылов непонимающе смотрел на Басова и спасенного им опера. Он понятия не имел, о чем речь. А пораженный Филин представил, что Катя сейчас в руках выродков, которые мечтали добраться до нее все это время, и его желудок сжался, а руки сковал холод страха. На этот раз — страха не за себя. Но это было еще более паршиво.

«Саванна» еще была открыта. Об этом говорил силуэт топчущегося у входа Локтя и переливающаяся светом вывеска бара. Перед заведением стояло несколько машин. Подъехав к зданию, Хрулев вышел и быстро направился к дверям. Локоть встретил его деловитым кивком:

— Привет. Босс знает, что вы…?

— С дороги, б… дь, — рыкнул Хрулев и, грубо отталкивая Локтя, практически ворвался в двери бара.

Штык за стойкой бара что-то обсуждал с барменом. Хрулев пересек зал, внимательно всматриваясь в лица. Никого из местных ментов, никого из главка. Это хорошо. Значит, еще не все поздно.

— Геннадий, на два слова, — громко, чтобы перекричать доносящуюся из соседнего зала танцевальную музыку, сказал Хрулев. Штык кивнул и сделал жест — сейчас, после чего продолжил беседовать с барменом. Хрылев, который после сцены с Копыловым и так был на нервах, налился кровью и рявкнул: — Сейчас!

Штык нахмурился. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали — даже, если речь идет о высоком покровителе из городского УВД. Что-то бросив бармену, он вышел из-за стола и направился вглубь заведения, к коридору с лестницей вниз. Хрулев двинулся следом.

Внизу никого не было. За столиком были раскиданы карты и стояли стаканы с недопитым пойлом. Штык поморщился:

— Твари, так и не убрали, а. Уже полчаса прошло. Кому-то надо вставить как следует.

— Тебе самому скоро вставят как следует, по самые гланды, — прорычал Хрулев.

Штык окаменел.

— Юрий Васильевич, мы договорились. За базаром следим оба. Так?

— Сейчас не тот случай. Уж поверь мне.

Хрулев достал из кармана и бросил на стол диктофон. Штык перевел глаза с прибора на опера и обратно.

— Что это?

— А ты включи и послушай…

Новости были тревожные. Но, посовещавшись, оба решили, что ничего непоправимого пока не произошло. В «Саванне» никто не скажет ни слова — Штык был уверен в персонале и раньше, а проведенная полторы недели назад облава лишь подтвердила это. Головин не скажет уже никому и ничего. Остаются Филин, танцовщица Катя и сам Сват. И если с Филиным вопрос решить было сложно, то с остальными фигурантами — совсем наоборот.

Предупрежден — значит, вооружен. Если вовремя устранить свидетелей, у Филина в поддержку его безумной версии останется только его собственное слово. Диктофонная запись у них. Других доказательств не было. Нужно будет лишь залечь на дно на пару недель, пока все не устаканится — Хрулев заверил, что он, со своей стороны, это обеспечит. А потом можно будет продолжать бизнес, как ни в чем не бывало. И наверстать убытки от вынужденного простоя уже в последующие полмесяца.

Из «Саванны» Хрулев выходил в приподнятом духе. Локоть стоял внутри, с ухмылкой общаясь с какой-то девицей. Хрулев вышел из бара в ночь, машинально хлопая по карману пиджака. Небольшая припухлость внутри успокаивала и вселяла определенную уверенность.

Когда Хрулев подходил к своей машине, за его спиной послышался громкий визг покрышек. Вздрогнув, Хрулев резко обернулся, но не успел ничего сообразить — несколько теней набросились на него и повалили лицом в землю.

— Не рыпаться!

— Лежать!

— Карманы проверьте! — услышал ошарашенный Хрулев знакомый голос. Он не мог поверить. Это был… Копылов?

Один из бойцов СОБРа прощупал одежду Хрулева, извлекая пистолет и запасную обойму и передавая напарникам. Когда дошла очередь до нижних карманов пиджака, спецназовец выудил из одежды УСБшника пухлый конверт.

— Кажется, деньги.

— Пакуйте его, — скомандовал Копылов и, обернулся на Филина. В мраке ночи лицо опера выглядело, словно из фильма ужасов. Филин кивнул, устремляясь с бойцами спецназа к дверям «Саванны». Копылов бросился за ними, командуя по рации:

— Начинаем! Задняя дверь! Работаем жестко и быстро!

Когда они ворвались в бар, Локоть при виде Филина переменился в лице и кинулся бежать. Филин вскинул травматический пистолет и выстрелил ему в спину. Танцующие с криками и воплями бросились врассыпную, но рев Филина перекрыл их всех:

— Всем оставаться на своих местах! Полиция!

Бойцы спецназа, влетая в заведение, рассредоточились: один метнулся к корчащемуся на полу Локтю, другой к пульту ди-джея, чтобы выключить музыку, остальные бросились вглубь «Саванны».

Гепа поднимался из подвала, когда услышал звук облавы. Переменившись в лице, он отшвырнул в сторону маячившую на пути танцовщицу, которая с криком ударилась лицом о стену, и прыгнул в другую дверь. Узкий коридорчик вел мимо подсобных помещений, гримерок и раздевалок танцовщиц. Гепа был уже около черного выхода из бара, когда дверь с грохотом распахнулась от мощного удара кувалды, и в бар рванули спецназовцы в полной выкладке.

— Лежать, б…, полиция!

За ними вбежал Басов в бронежилете и с пистолетом. Перепрыгивая через распластанного на полу Гепу, он бросился к двери в подвал. С другой стороны к ней же подбегали Филин и двое бойцов с автоматами.

— Работаем, работаем, вниз!

Высадив плечом дверь, спецназовцы прыгнули в полумрак ведущей вниз лестницы. Она заканчивалась коридорчиком с несколькими дверьми, и бойцы, как их и учили, начали зачистку с ближайшей. Один ударом ноги снес дверь, второй прыгнул внутрь.

— Работает СОБР, лежать!

Пробегая мимо, Филин и Басов устремились к двери, за которой находился Штык с гостями во время прошлой облавы. На ходу Басов налег на нее плечом и ввалился внутрь, но тут же получил мощный удар — об его голову с оглушительным звоном разлетелась метровая хрустальная ваза. Одна из тех, что стояли по углам подвальной комнаты для приватных встреч.

Как подкошенный Басов рухнул на пол. Штык замахнулся, чтобы швырнуть оставшееся в его руках основание вазы в Филина, но получил от опера сразу три резиновые пули в грудь. Мощными ударами Штыка отбросило на стоящий в центре стол, заставленный бутылками и стаканами. Штык собственной спиной разнес столешницу и провалился на пол, сверху его засыпало стеклом.

— Дим, ты как?

Басов что-то прохрипел, вставая на колени и хватаясь за голову. Значит, живой. Филин, прыгнув на Штыка, рукояткой пистолета нанес ему мощный удар в лицо, ломая хрящи и разрывая ткани. Штык утробно завыл.

— Закрылся, сука!

Схватив его за шиворот, Филин вытащил Штыка из-под обломков стола и снова бросил на пол, но теперь Штык плюхнулся на бок.

В помещение ворвались спецназовцы. Сообразили, что угрозы нет, и один из парней в маске сразу заорал по рации:

— Подвал, нужна «скорая»!

— Я в порядке, — бормотал Басов, вставая с помощью СОБРовцев. — Твою мать, а, бронежилет одел, чтоб подстраховаться! Надо было каску…

В кабинет вбежал Копылов. Филин тем временем, пинком перевернув Штыка на грудь, быстро ощупал его карманы. И в одном из них сразу же нашел диктофон.

— Это он! — крикнул Филин Копылову. — Держи!

— Я не знаю, что это! — захрипел Штык, морщась от боли. Его лицо заливало кровью, нос был сломан. — Эту штуку в зале нашли, мне только что охранник передал…!

— Понятых и следака сюда, быстро! — тут же скомандовал Копылов кому-то в коридоре.

Филин вернулся к Штыку. Заломив ему руку левой — боль в плече только придавала ярости, и суставы Штыка захрустели — Филин рявкнул:

— Где Сват?

Штык молчал, лишь хрипел, из его рта и сломанного носа частой капелью на пол вытекала кровь. Филин правой схватил его за волосы и дернул наверх так, что в шее Штыка что-то хрустнуло. Филин каким-то лютым, почти потусторонним тоном процедил:

— Посмотри на меня. Посмотри на меня!

Штык поднял глаза на Филина… и на несколько секунд застыл, казалось, даже забыв о боли. Таким он не видел опера никогда. Взору Штыка предстало распухшее от побоев, местами синее, местами черное, лицо Филина, на котором горели животной яростью красные глаза.

— Видишь, Штык? Я сделаю с тобой то же самое. И даже хуже. Если ты прямо сейчас не дашь мне е… ный адрес Свата.

Непонятно, тон Филина или его физиономия произвели на Штыка решающее воздействие, но он был под впечатлением. Кашлянув кровью, Штык прохрипел:

— Станочная, 27.

Филин встал, выпустив волосы Штыка, и его голова плюхнулась в лужицу собственной крови.

Через пять минут Филин, Басов и Копылов совещались на улице, в стороне от дверей в «Саванну», из которой спецназовцы и подъехавшие из отдела ППСники выводили первых задержанных и грузили в машины.

— Штык снял для исполнителя дом где надо, — сказал Басов. — Станочная это самая глушь, частный сектор, окраина района. Через две улицы уже степь. Идеальное место, чтобы затихариться киллеру, особенно если он в федеральном розыске.

— И у него заложница, — хмуро добавил Филин. — Нужен спецназ.

— Свободный СОБР здесь, весь взвод нужен до конца мероприятий, — нахмурился Копылов, кивая на «Саванну».

Филин и Басов переглянулись.

— А как насчет ФСБ? У них в управе должна быть какая-то дежурная мобильная группа, — сказал Филин. — А у нас захват заложников. Это как раз по их части. Если попросить, не откажут.

— Смотря кто попросит, — отметил Басов.

— Ну, если попрошу я, они меня самого заметут… Учитывая, что я все еще в розыске… А вот тебе, Копылов, они точно не откажут.

Копылов покосился на Филина и, подумав, кивнул. После чего достал телефон.

Командир отряда спецназа опустил бинокль и сказал лишь одно слово:

— Хреново.

С группой спецназа ФСБ они встретились в условленном месте в нескольких кварталах от места. Филин и Копылов на машине УСБшника и бойцы спецподразделения на черном фургоне без опознавательных знаков. Потом по отдельности — сначала спецназ, затем опера — подтянулись к месту. Машины они остановили на углу, в 50 метрах от дома Свата.

— Можно?

Филин взял бинокль и взглянул на объект предстоящего штурма.

Бинокль был специальный, ночного видения. В окулярах все окрасилось в яркий зеленый свет. Бегло осмотрев территорию за забором, Филин мысленно признал — хуже места для захвата, действительно, придумать было сложно.

Дом Свата огораживал невысокий, примерно по грудь, заборчик. Само строение располагалось не сразу за заборчиком, а на отдалении метрах в 20 от него. Плюс на окнах не было ставней. С фасадной стороны дома было три окна, из которых горело крайнее — но оно было задернуто шторами, и что происходило внутри, угадать было просто нельзя.

Сват был внутри. На это указывал и автомобиль, темным пятном проглядывающийся во дворе дома. С помощью прибора удалось разглядеть его. Это был «рено-логан».

— Хреново, — повторил командир.

— Почему? — спросил Копылов.

— Если бы это была типичная постройка для нашего частного сектора, то были бы высокие ворота с калиткой. А сразу за ними — дом. Если бы мы оказались во дворе, люди внутри узнали бы о нашем появлении за три-четыре секунды до того, как мы выбьем дверь. А тут… — командир указал пальцем на двор, — ставень нет. Мы сразу как на ладони. Пока мы добираемся до дверей и окон и входим, у него есть время, чтобы взять заложницу и… Сами понимаете.

— Эффекта неожиданности не будет, — кивнул Копылов.

— Вот именно.

— И что делать?

Командир не ответил, но поднес руку к воткнутому в ухо наушнику переговорного устройства.

— Слышу, что у вас?

Двое бойцов через идущую параллельно за домом Свата улицу проникли к соседям. Стариков пришлось разбудить, но они вошли в положение и притихли, закрывшись в доме. Огородом бойцы добрались до забора, отделяющего двор стариков от соседнего участка — дома Свата.

— Заброшенный огород, одна хозяйственная постройка. Есть задняя дверь на летнюю веранду, — тихо доложил боец по рации, осматривая участок в бинокль ночного видения.

— Можем добраться тихо?

— Можем, но мы не знаем расположения внутри.

— Хреново, — резюмировал командир спецназа, повернувшись к Филину и Копылову. — Можно попробовать зайти сзади, потому что объект наверняка ждет угрозу в первую очередь с уличной стороны… Блокировать обе двери и войти… Но дом большой, а у нас нет его схемы. Где что, неясно.

— Вы же спецназ, придумайте что-нибудь, — буркнул Копылов.

— Если бы там не было заложницы, мы бы уже были внутри, — проворчал спецназовец. — Пара световых гранат, два бронещита и вперед. Даже если бы там человек шесть со стволами засели, не вопрос. Но вам нужно взять его или спасти заложницу?

— И то, и другое.

— Можно рискнуть. Но… риск будет большой. В ситуации с заложниками я предпочитаю действовать, когда безопасность пассажира сто процентов.

— Пассажира?

— Заложника, — подумав, командир снова заговорил: — Сейчас там горит свет, значит, объект вряд ли спит. Скорее всего, он засел у одного из темных окон — на фоне горящего рядом окна его рожу не видно. Жалко, у нас нет тепловизора…

— А если подождать? — предложил Копылов.

— Можно выставиться и подождать пару часов, — согласился командир. — Начать работать где-нибудь в 4–4:30 утра. Если заходить с двух точек сразу, плюс одновременно задействовать свето-шумовые через окна…

— Она может быть связана и лежать в другой комнате, но он может держать ее и рядом с собой, — возразил Филин. — А под подушкой ствол.

— Согласен.

Наступила пауза, пока других мыслей ни у кого не было. Филин снова посмотрел в бинокль, на единственное освещенное окно дома. Вспомнил, как чуть больше часа назад они с полицейским СОБРом штурмовали «Саванну». В бар они срочно выехали по простой причине: Катю могли держать лишь в одном месте из двух — бар или логово Свата. В баре Кати не оказалось. Оставалось лишь логово.

Хорошо, что удалось повязать на месте Хрулева. Ублюдок бросился предупреждать своих…

Филин оборвал собственные мысли и повернулся к командиру.

— А если его выкурить?

— То есть?

— Выманить. У нас его связник. Организовать звоночек. Сделать так, чтобы он вышел из дома.

Командир снова взялся за бинокль и еще раз, уже с точки зрения новой версии их плана действий, осмотрел объект штурма.

— Хм… Пешком он не пойдет никуда. Если он сядет в машину… Потом ворота… Ему нужно будет выйти, чтобы открыть их. Если мы будем на позициях… — опустив бинокль, командир кивнул. — Должно выгореть.

Мероприятия в «Саванне» уже заканчивались. Следователь и дежурный опер еще находились на месте, но задержанных двумя «ходками» уже перевезли в ОВД № 3. Когда Филин позвонил Басову, тот как раз, с кругами под глазами от недосыпа и кружкой кофе в руке, шел в допросную. Штыка надо было закреплять по «горячему».

— Дим, Штык еще в «Саванне»?

— Нет. Что у вас?

— Нужна помощь. Можешь надавить на урода?

— Зачем?

— Сват засел внутри. А этот домик малость похож на неприступный замок на скале. Надо, чтобы он сам вышел. Иначе можем потерять Катю.

— Что нужно от меня? — быстро спросил Басов.

— Предложи Штыку его единственный шанс помочь следствию. Скажи, что это ему зачтется. Другой возможности для Штыка уже не будет.

Штык, с разбитым лицом, деморализованный — когда его везли в отдел, он успел разглядеть Хрулева в наручниках, который с бледной физиономией сидел в патрульной машине и ждал своей участи — долго не ломался.

Сват сидел в низком старом кресле, пододвинутом к окну. В соседней комнате горел свет. Несмотря на задернутые шторы, это освещение давало небольшой, на несколько метров, обзор перед домом. На коленях пистолет. На матраце в углу, связанная скотчем по рукам и ногам, с закрывающим рот куском клейкой ленты, лежала Катя. Но Сват, обезопасившись от возможных сюрпризов со стороны заложницы, сосредоточился на дворе. Уснуть он не мог. После вечерних событий, когда он едва не попался этому настырному менту, Сват шкурой чувствовал подступающую к нему со всех сторон опасность. И сейчас пытался предугадать и вычислить, откуда она может хлынуть в первую очередь. Машина? От машины надо избавиться уже завтра — Штык по телефону обещал дать ему другую и неброскую. Сам Артюков? Он заверял, что у него все схвачено и бояться нечего. Настырный мент Филин? Максимум из-за Филина всплыло имя Свата. Выйти на этот дом, о котором знают только Штык и сам Сват, они не могут.

Несмотря на эти мысли, Сват не мог успокоиться. Предчувствие, которому за много лет опасной работы он привык доверять, пока его не подводило.

Когда завибрировал сотовый, Сват едва не вздрогнул. Телефон лежал на подоконнике, ярко осветив окно. Сват немедленно схватил его и, чертыхаясь сквозь зубы, прижал дисплей к колену. Быстро сожмурил глаза несколько раз, чтобы привыкнуть к темноте, и уставился в окно.

Во дворе все спокойно. Подозрительных звуков — окно он предусмотрительно оставил открытым — тоже не было.

Сват посмотрел на дисплей вибрирующего телефона. Узнал номер Штыка. Часы на дисплее показывали почти три часа ночи, что еще больше встревожило Свата. Помедлив, он ответил на звонок.

— Да.

— Это я, — Сват узнал голос Штыка.

— Я понял.

— Сучка у тебя?

— Дрыхнет вроде.

— Она мне нужна. Привези ее.

— Что? Ты на часы смотрел? С какого перепугу?

— Она мне нужна. Возникла проблема с тем ментом… Его ищут свои же, он в бегах, но урод не сдается. Сейчас звонил мне, угрожал. Когда ты был у Головина… Мент записал на диктофон все базары с ним. Головин все сказал.

— Чушок, — протянул Сват. — Надо было его тоже валить. Но я не ждал, что он там будет…

— Мент передаст диктофон в обмен на бабу. Придется торговаться.

Сват прищурился. Вдруг среди ночи его пытаются выдернуть в город? Все это ему категорически не нравилось.

— Я не буду светиться около твоего кабака.

— Тебе не надо светиться около кабака, Сват. Едь к парку на Химической. У стены будет стоять «четырнадцатая». В ней Гепа. Тачка чистая, как я и обещал. Ты берешь эти колеса, а на старых колесах Гепа отвозит бабу, куда мне надо.

Звучало убедительно. До парка несколько минут езды, можно добраться окольными путями — даже если машина в розыске, никто не заметит.

— Почему такая срочность?

— Потому что мне так надо, — рыкнул Штык. — Надо встретиться с ментом. А он хочет убедиться, сука, что баба живая.

— Валить его и все.

— Я так и хочу. Но чтобы встретиться с ним, он должен услышать ее.

Сват еще колебался. И тогда Штык применил последний аргумент.

— Гепа передаст тебе бабки. Остаток. То, что Головин был тебе должен за работу.

Это меняло дело. С последней суммой Сват сможет сделать себе новые документы и свалить в другой город, где его уже ждет новая работа.

— Хорошо. Скоро буду.

Отключившись, Сват внимательно осмотрел территорию внутреннего двора перед домом. Никакого движения, все тихо и спокойно. Подойдя к Кате, он легонько пинул ее носком ботинка в спину.

— Эй, ты. Подъем.

Ноги девице пришлось развязать, но скотч на руках и лице Сват оставил. И не зря — не будь ее рот заклеен, девица уже перебудила бы всю округу. Пока Сват тащил ее к дверям, она упиралась и в ужасе мычала. Пришлось двинуть ей локтем в бок.

— Б…, завали хлебало уже!

Девица сжалась, но затихла. Этого было достаточно. Сват выволок ее из дома, подвел к машине и открыл багажник. Девица снова попыталась заверещать и брыкаться. Матерясь, Сват грубо затолкал ее внутрь и напоследок врезал кулаком в бок.

— Закрылась, или я тебя вырублю, вкурила?

Зло захлопнув багажник, Сват сел за руль и завел двигатель. Пистолет он положил на переднее пассажирское сиденье, но, подумав, взял его и засунул за пояс. Так оно надежнее.

Сват включил фары и тронулся. Двигатель еще не прогрет, но Свату еще нужно открыть ворота. «Рено-логан» прополз десяток метров, отделяющий место парковки во дворе до ворот, и плавно остановился в метре от преграды.

Ворота открывались наружу. Сват рывком выдернул щеколду, державшую единственную створку ворот закрытыми, и толкнул ворота вперед.

Он сделал лишь метр. После чего вся картина сложилась воедино. Его предчувствие надвигающегося краха. Ночной звонок Штыка, выманивающий его наружу, который, несмотря на убедительность всех слов Артюкова, насторожил Свата не на шутку. И — темный силуэт, мелькнувший в тени у забора в нескольких метрах слева от Свата. Он успел заметить силуэт лишь боковым зрением, но этого было достаточно. Картинка сложилась воедино. Его пришли брать.

Сват развернулся и просто бросился бежать. Тут же за спиной раздалась автоматная очередь, слившаяся с топотом ног и криками нескольких глоток:

— Полиция! Лежать!

Сват при звуках стрельбы резко свернул с дорожки и, пригнувшись, рванул сквозь кусты. Он бежал по диагонали через двор, чтобы обогнуть дом и оказаться позади — а там можно смыться любым из трех огородов, с которыми граничил участок.

Во двор рванули спецназовцы ФСБ и Филин, вместе с ними прятавшийся на позиции за низким забором. За спинами бойцов, что-то орущих, Филин увидел освещенный габаритами машины силуэт Свата, нырнувшего в кусты направо. И Филин бросился туда же.

Сват свернул за угол, со всех ног несясь на заброшенный огород за домом. Но какой-то силуэт мелькнул и там. Матерясь сквозь зубы, Сват наугад дважды пальнул в ту сторону и прыгнул к забору соседского участка.

Кустарник царапал и раздирал Филину лицо. Прикрываясь руками, он как локомотив несся вперед. Где-то слева за редкими ветками проглядывалось окно дома. Еще несколько шагов, и Филин едва не налетел на угол дома. С пистолетом на вытянутых руках он выпрыгнул из-за угла.

С огорода бежал спецназовец, при виде Филина вскинувший оружие.

— Свои! Где он?

Вариантов было не много — они находились на дорожке между домом и соседним подворьем, отделенным забором. Филин прыгнул к забору и перемахнул через него. От этого рывка измученное тело взвыло так, что он до крови закусил губу, но изо рта все равно вырвался хрипящий стон.

Узкий и ухоженный дворик был погружен в темноту. Филин склонился, пытаясь разглядеть хоть что-то. В этот момент неподалеку, на огороде, что-то загремело — словно кто-то свалил несколько пустых ведер. Филин ринулся на звук, слыша, как за спиной через забор тяжело перемахивают несколько бойцов.

Когда Филин выбежал на огород, в дальнем его конце он разглядел стремительно перемещающееся пятно. Прицелившись, Филин дважды выстрелил.

Силуэт резко шмякнулся оземь, ломая какие-то ветки — до Филина донесся характерный треск. Опер бросился вперед, держа пятно на земле на прицеле. Когда до него оставалось несколько метров, глаза Филина различили спину лежащего Свата.

— Руки за голову! — тяжело дыша, выдохнул он.

Это была ловушка. Подстреленный лишь резиновыми пулями Сват резко перевернулся на бок, вскидывая пистолет.

В этот самый момент Филин трижды нажал на спусковой крючок.

Травматический пистолет может убить — резиновая пуля способна пробить мягкие ткани, если стрелять в упор. Но в случае со Сватом одна из пуль вонзилась киллеру прямо в глаз и, разрывая его, вошла сквозь глазное яблоко в мозг.

Сват умер еще до того, как его разом обмякшая рука растянулась на земле.

Филин сделал еще шаг, не сводя со Свата оружия. Но чернеющее в темноте пятно на месте левого глаза Свата не оставило других вариантов. Он был мертв.

Филин выдохнул и опустил травматик.

— Готов, — выдавил он.

Бойцы спецназа обступили Свата, проверяя пульс и переговариваясь между собой. Но Филина это уже мало интересовало. Он побрел назад. Вдруг его тело сковала такая смертельная усталость, что он еле передвигал ноги. Около забора Филина повело, и он едва не упал. Помог деревянный частокол. Только бы не грохнуться в обморок, подумал Филин.

А потом он вспомнил о Кате.

Это придало сил. Достаточных, чтобы снова перебраться через дурацкий забор.

Опираясь на стену дома, спотыкаясь, Филин добрался до «рено». Багажник был открыт, машину обступили несколько спецназовцев. Копылов помог выбраться Кате, которую колотило от ужаса.

— Спокойно, все позади, все хорошо, — говорил он, пытаясь разорвать скотч на ее руках.

— Дайте, я, — вступил командир спецназа. Ножом, неизвестно как появившемся в его руке, он взрезал клейкую ленту. Трясущаяся Катя тут же шарахнулась назад, срывая с лица кусок скотча.

— Господи, мамочки! — истошно закричала она. Голос не был похож на ее обычный — это был утробный и нечленораздельный глас, похожий на кваканье. Последнее испытание было слишком трудным даже для нее.

— Катя! — сказал Филин, выбираясь из тени. — Вызовите ей «скорую», вашу мать! Кать…?!

Увидев его, Катя выкатила глаза, не веря — и тут же с рыданиями бросилась ему на шею.