В субботу весь разбойный отдел УВД вышел на работу — учитывая происходящее в городе, права на выходные они не имели. Кроме Фокина, который должен был встречать родителей на автовокзале.

Невысокие и полные Роман и Татьяна Фокины, нагруженные сумками, выбрались из междугороднего автобуса, пришедшего из райцентра Новореченское. Мать тут же бросилась тискать Фокина.

— Привет, сынок! Ну как дела? Худой какой! Не ешь совсем?

— Ем, но не всегда, — отшутился Фокин, подхватывая сумки. — Машина за углом.

— Машину купил? — оживился отец.

— Это рабочая, я выпросил, чтобы вас встретить.

— А мог бы и купить. Тогда бы сам к нам приезжал. Мы, честно говоря, не в том уже возрасте, чтобы в междугородних автобусах трястись.

Фокин, натянуто улыбаясь, молча шел к машине. Начинается. Родители были уверены, что Фокин получает едва ли не миллионы в полиции, но почему-то не покупает квартиру, машину, не обзаводиться семьей и вообще не перевозит их к себе.

Затолкав сумки в багажник, Фокин помог матери открыть дверцу — у нее это никак не выходило. Отец бурдел:

— Не сломай ручку! Таня, зла не хватает!

По пути на квартиру Фокин спросил:

— Мам, как твое давление?

— Все так же, — вздохнула она. — Скорую приходится вызывать по два раза в неделю. Сегодня вон таблеток наглоталась, чтобы к тебе приехать.

— Фига се. Может, тогда и не надо было?

— Конечно, зачем нам общаться? — буркнул отец. — Всего-навсего родители и сын. Помрем, ты даже не узнаешь.

— Ром! — одернула его мать. Отец возмутился:

— Что Ром? Что, не так?

Фокин натянуто и криво улыбался, крутя баранку. Ему хотелось курить больше, чем когда-либо.

Тем временем Аксенов отправился к Гулливеру. Опера смущало, что пообещавший позвонить через несколько дней осведомитель не подает никаких признаков активности. Когда он спустился в пивную, «Гулливер» был полон народу. Лакали пиво работяги с расположенной неподалеку стройки. Сдвинув несколько столиков, что-то отмечала компания полумаргинальной молодежи.

Когда стукач за прилавком заметил Аксенова, он напрягся и быстро кивнул ему на подсобку. Аксенов юркнул в дверь, успев бросить взгляд на посетителей — на него никто не смотрел.

Через минуту в подсобку зашел и Гулливер. Аксенов курил, пододвинув к себе приспособленный под пепельницу огрызок алюминиевой пивной банки.

— Ты обещал позвонить. И назвать имя человечка, который может достать стволы.

— Я говорил, что попробую, Саныч, — осторожно поправил Гулливер. — Не обещал.

— Что-то сорвалось?

— Вроде того.

Невооруженным взглядом было видно, что осведомитель нервничает и чего-то недоговаривает. Аксенов нахмурился.

— Гулливер, что за дела? Ты со мной играть захотел? Ты и твой шалман работаете, пока ты мне нужен. А нафига мне ты, если ты молчишь в тряпочку?

Гулливер сел рядом, стараясь не смотреть на Аксенова.

— Саныч, вы же знаете. Я стараюсь помогать всегда. Как только что-то узнаю, сразу звоню вам…

— Последний месяц я этого не ощущаю. Что случилось? У тебя проблемы или как?

— Саныч… Слухи ходят фиговые. Говорят, Жила этот, которого вы ищете… Говорят, они мочат всех.

— Кто говорит?

— Да все, Саныч, — не выдержал Гулливер. — Все, блин! Даже самый последний гопник в курсе. Я… никогда не отказывался. А сейчас я не могу. Только не так. Я жить хочу, понимаете? Хотите закрывать пивную — закрывайте. Я лучше подметалой в ЖЭУ пойду, но жить буду.

След оружия оборвался, не успев даже проклюнуться.

Аксенов промолчал в отчет. Крыть было нечем.

Фокин пропустил родителей вперед, после чего не без труда затащил в прихожую тяжелые сумки.

— Вы чего туда понапихали? Антивещество?

— Соленья тебе, огурчики, салаты, которые ты любишь, — запричитала мать. — Гостинец на день рождения, мы же пропустили. Я тебе такой свитер купила у нас на рынке. Как увидела, сразу тебя в нем представила.

Отец, хмурясь, прошел в единственную жилую комнату однушки, которую снимал Фокин. Мебели здесь практически не было.

— Тебя обокрали или что?

— С мебелью дороже. А мне многого не надо. Кровать есть, шкаф есть. Зато до работы недалеко. А вы ляжете сегодня на надувном матраце, я на работе у мужиков одолжил…

— Твой дед в твоем возрасте уже дом построил и двух детей родил, — проворчал отец. — Сергей, тебе самому не стыдно? Тридцать лет уже, а все как студент-подросток!

— Рома!

— Что Рома? Что, не так?

— Убейте меня кто-нибудь, — простонал себе под нос Фокин.

Когда они разобрали все сумки, мать бросилась на кухню разогревать тефтели, которые сварила с утра. Разговор с родителями не клеился. Особенно после того, как мать завела любимую песню.

— Сереж, тебе от тети Любы привет. Говорит, я так по Сережке соскучилась! В гости тебя звала. У нее же 50 лет скоро. Говорит, так давно крестничка не видела!

— И не увидит, — буркнул Фокин.

— Сереж, сынок, нельзя же так. Что они тебе плохого сделали? Надо родниться. Это семья.

Тогда Фокин не выдержал.

— А что они хорошего мне сделали? Пока бабка была жива, твоя тетя Люба с вами на улице даже не здоровалась! Только бабке на ухо нашептывала, какая Танька сволочь неблагодарная.

— Кто старое помянет, тому глаз вон, — вставила мать. Фокина убивало, когда она говорила заученными с детства фразами.

— Зато как только бабка умерла, а твоя тетя Люба дом себе захапала — так сразу про сестру вспомнила. Давайте родниться! А где она раньше была? Она моя крестная, и что? Когда мне 10 стукнуло, или 15, или даже 18 — где была твоя тетя Люба? Вокруг бабушки вертелась, чтобы дом захапать. Как крысы в банке! И вот это с ними я должен общаться? Это — семья? В гробу я видел такую семью!

Мать вдруг всхлипнула.

— Почему ты на меня кричишь.

Фокин задержал дыхание, стараясь успокоить нервы. Не получалось. Тогда он просто встал и вышел из комнаты.

Аксенов вернулся домой уже вечером. Неожиданно для него, Ольга была в хорошем настроении. В настолько хорошем, что даже предложила ему пройтись по улицам и развеяться.

— Я сегодня со Светкой созванивалась, — поведала жена. Погруженный в мысли о Жиле Аксенов чуть не вздрогнул:

— С какой Светкой?

— Племянница тети Вали, помнишь? У нее дочка в детсад ходит. Светка говорит, там дико воспитатели нужны. Такая нехватка, что люди уже к родителям обращаются — мол, не хотите поработать?

— Разве так можно? Там же образование специальное нужно.

— Знаешь, когда в половине групп тупо некому с детьми сидеть, не до выбора. Зарплата, говорит, почти 20 тысяч. Неплохо, как считаешь?

— Погоди. Ты попробовать хочешь?

— А почему нет, Денис? Я педагог по образованию, не забыл?

— Преподаватель английского.

— Диплом педа — это диплом педа, — с умным видом парировала Ольга. — Я конечно с детьми никогда не работала, но…

Аксенов пожал плечами.

— Воспитатель детского сада…

— Что, плохая работа? Работать всего по полдня. Один день с утра, второй с обеда. Зарплата очень даже ничего, и куча свободного времени. — Ольга улыбнулась. — Ну и плюс… если мы когда-нибудь все-таки заведем детей… Опыт будет. А, главное, денег побольше. Хочется все-таки твердо стоять на ногах.

— А мы как стоим, криво, что ли? — удивился Аксенов. — Оль, у нас машина, квартира, сбережения…

— Машина и квартира только благодаря наследству. Денег в банке, если я вдруг в декрет уйду, хватит на год, не больше. Там же трат будет куча… Да что я тебе рассказываю, мы сто раз об этом уже говорили.

Аксенов был удивлен, и это мягко сказано. Он не мог себе представить Ольгу, по полдня улыбающуюся и ухаживающую за детьми. По крайней мере ухаживать за мужем у нее не очень выходило.

— Не знаю даже, что сказать.

— Я хочу позвонить заведующей детсадом, расспросить поподробнее. Если вдруг все так, как Светка рассказывает… Почему бы не попробовать? Ты что думаешь?

— Не знаю даже, что и сказать, — чувствуя себя идиотом, повторил Аксенов.

В субботу и воскресенье на рынке Давыдова сменил Колокольцев. Приведя из дома раскладное походное кресло, он развалился перед фотоаппаратом и играл в карманную приставку, выпрошенную у племянника. Изредка Колокольцев бросал взгляд на фотоаппарат. Но дисплей камеры отображал обычную работу мясного отдела. Сиплый рубил мясо, крутил фарш, помогал продавщице раскладывать товар на прилавке… Никаких контактов у него не было.

Наружка продолжала следить за Светой. Оперов уже тошнило от этого задания, но выбирать им не приходилось. Каждый день они сопровождали Кибиреву на работу и с работы. С подругой Настей Тимошкиной она после инцидента на квартире больше не виделась. Все случайные контакты Светы отслеживались и проверялись, но ничего подозрительного наружка не замечала. Скрытые камеры на площадке перед квартирой Светы также работали круглосуточно. Но Жила не появлялся.

В воскресенье Света, возвращаясь с похода по магазинам, шла по двору. Опер в машине наружки со скучающим видом провожал ее глазами, после чего буркнул по рации:

— Второй, объект вошел в адрес.

— Понял, седьмой, — также дежурно отозвался диспетчер. За полмесяца все привыкли к монотонному графику Светы и довольно замкнутому образу ее жизни.

Войдя в подъезд, Света привычно остановилась около почтовых ящиков. Открыв ячейку ключом, Света извлекла оттуда ворох бумаг. Счет, реклама, бесплатная газета… Рука Светы замерла, когда в груде корреспонденции она наткнулась на запечатанный конверт. На нем не было ни единой буквы, цифры или символа.

Удивленная, Света вскрыла конверт. И ахнула от неожиданности.

Это было послание от Жилы.

Но никто из оперов наружки об этом даже не подозревал.

Супермаркет «Акция» на улице Гоголя располагался на первом этаже многоэтажного жилого дома. Второй вечер подряд здесь выставлялась полицейская засада. В подсобном помещении, приспособленном под кабинет охраны, на стульях сидели трое спецназовцев. Автоматы на коленях, шлемы в углу на коробке, которая служила столиком. С ними дежурил Давыдов, который сидел перед мониторами. На экраны транслировалась картинка с двух камер наблюдения — одна на парковке перед дверями «Акции», вторая на входе в супермаркет.

Давыдов изредка поглядывал в монитор. Около часа ночи к магазину подъехала «десятка». Качество картинки позволяло разглядеть, что внутри находятся четверо. Вспыхнул огонек — кто-то в машине закурил. Давыдов уставился на монитор, не веря своим глазам.

— Мужики, кажется, это они…

Спецназовцы замерли.

Но через несколько секунд из «десятки», хохоча во весь голос, выбрались трое парней. Переговариваясь и толкаясь, они направились к входу в «Акцию». Давыдов вздохнул:

— Черт. Ложная тревога. Ладно, на меня тоже раздавайте.

Семь групп наружки, отряд СОБРа, несколько единиц спецтехники и опера разбойного отдела были круглосуточно задействованы в работе. Но в раскинутую сеть никто не попадался.

И уже на следующий день стало ясно, почему.

Офис строительной фирмы «Каскад строй лимитед» располагался в двухэтажном здании, отделанном сайдингом, на задворках территории бывшего завода, много лет назад закрывшегося и ставшим пристанищем для самых различных предприятий, фирм и компаний. В рабочие дни двор бывшего завода кишел машинами и людьми, но сейчас, в воскресенье, он был совершенно пуст. Лишь около «Каскад строй лимитед» стояла потрепанная «ока» дежурившего здесь в выходные охранника. Поэтому никто не видел синюю «дэу», которая заехала во двор и притормозила около дверей стройфирмы.

Пожилой охранник разогревал в микроволновке обед, захваченный из дома, когда услышал стук. Он прислушался. Стук повторился.

— Принесла кого-то нелегкая, — проворчал он и двинулся на проходную. За крепкой пластиковой дверью маячил здоровяк в рабочем комбинезоне и в надвинутой на лоб бейсболке. Квадратная рожа, бычья шея, усики и бородка.

— Мы закрыты, — буркнул охранник.

Здоровяк что-то сказал, из-за двери его не было слышно. У него в руках была коробка, которую он показал охраннику.

— Что?

— Я курьер, у меня посылка из Питера, — донесся через дверь до охранника голос здоровяка.

— Мне никто не сообщал.

— Мне ее тут кинуть? Распишись и забери уже свою коробку.

Охранник поколебался. Здоровяк был один, в руках действительно коробка. Сзади синяя «дэу», на которой приехал курьер. За рулем сидит водитель. Вроде бы все нормально.

— Ладно, сейчас…

Охранник взялся за дверь и провернул ручку замка. Приоткрыв дверь, он проворчал:

— Откуда из Питера? Мне никто не сообщал, что…

Но коробка здоровяка больше не интересовала. Он ударом ноги отшвырнул охранника вглубь проходной. Падая, охранник с ужасом увидел, как внутрь врываются двое таких же «курьеров» в рабочих комбинезонах и… натянутых на лица вязаных шапочках с прорезями для глаз. На плечах рюкзаки, в руках дробовики.

Ограбление!

— Не рыпайся! — рявкнул здоровяк, отбрасывая коробку в сторону. Один из налетчиков в масках бросил здоровяку дробовик. Ловко поймав его, здоровяк взял перепуганного охранника на мушку.

— Встал! Вперед! — на негнущихся ногах охранник поднялся. — Есть кто-то еще в офисе?

— Нет, только я…

Двое в масках бросились вглубь офиса, охранник слышал топот их ног. Но смотреть он мог лишь на нацеленное на него ружье.

— Если врешь, я тебя убью! Спрашиваю снова: есть в офисе кто-нибудь, кроме тебя?

Охранник поспешно повертел головой. Потом посмотрел в глаза здоровяку… и побледнел. Это лицо он много раз видел в новостях.

— Знаешь меня? — прорычал здоровяк.

— Да, — сдавленно выдавил охранник.

Двое налетчиков по лестнице взмахнули на второй этаж и подбежали к двери, на которой висела табличка с лаконичным «Бухгалтерия».

— Ломай!

Один из налетчиков сорвал с плеч рюкзак, выудил из него монтировку и со всех сил налег на дверь. Древесина жалобно заскрипела под его тяжестью. Затем с треском вылетел замок, разбрасывая в разные стороны деревянные щепки.

Налетчики ворвались в кабинет. И сразу наткнулись на здоровый сейф, стоящий у стены около стола кассира. Налетчик сорвал с пояса рацию и выпалил:

— Нашли!

Его подельник уже действовал: он распахнул рюкзак и вытащил из него миниатюрный сварочный аппарат.

Жила, держа охранника на мушке, втолкнул его в коридор офиса, на входе в который стоял пост охраны: стол и компьютер на столе. На монитор транслировалась картинка с камеры наблюдения на входе — сейчас он передавал изображение застывшей перед офисом «дэу».

— Как забрать запись?

— Я не знаю, — пробормотал охранник.

— Сдохнуть хочешь?

Жила передернул затвор помпового ружья. Охранник, инстинктивно прикрываясь руками, тут же бросился к компьютеру.

— Сейчас! Се… сейчас! Все на жестком диске!

— Открывай!

Трясущимися руками охранник схватился за крышку корпуса, чтобы открыть системный блок.

С тяжелым гулким стуком металлическая дверца сейфа, срезанная сваркой, слетела со своего места и плюхнулась на пол. Пока налетчик прятал сварочный аппарат в рюкзаке, второй содрал с плеч собственный рюкзак и прыгнул к сейфу.

Одна из полок сейфа была забита пачками пятитысячных купюр. Бандит принялся возбужденно и быстро набивать ими сумку.

— Готово!

— Валим!

Они, нацепляя рюкзаки на плечи, бросились в коридор. Несколько прыжков по лестнице, поворот — и они уже были на проходной.

— Готово!

Жила кивнул, держа на мушке охранника. Сообщники выбежали из здания, хлопнула дверь. Охранник с огромным трудом извлек жесткий диск из системного блока — руки почти не слушались.

— Вот…

Жила схватил винчестер, бросил его в карман. После чего лютым взглядом уставился на охранника.

— Значит, знаешь меня?..

Он увидел, как охранник округлил рот, чтобы заголосить, как он в ужасе выставил перед собой руки, словно они могли защитить от мощного заряда дроби.

Раздался грохот выстрела, следом еще один. Через секунду Жила выскочил из офиса и прыгнул в «дэу». В то же мгновение она сорвалась с места.

— Господи! Сеня…! Как же это! Господи!

— Женщина, постарайтесь успокоиться.

— Успокоиться?! У меня мужа убили!

Фельдшер скорой, делающий ей укол, ничего не ответил. Вдова охранника продолжала рыдать в голос.

Фокин, стоя у дверей «Каскад строй лимитед», мрачно наблюдал за ней. К нему подошел опер из местного ОВД.

— Бедная баба, — тихо сказал он, кивнув на плачущую женщину. — Муж устроился сюда, потому что рядом с домом, прикинь? Она ему позвонила, он не отвечает. Решила добежать, узнать, все ли в порядке. А тут…

— Пипец вообще, — буркнул Фокин. Он машинально похлопал себя по карманам и вспомнил, что бросил курить. Чертыхнулся. Опер из местного ОВД, который оказался догадливым, протянул ему пачку сигарет.

— Курево забыл? У меня есть.

— Поздравляю, — огрызнулся Фокин и скрылся в дверях офиса.

В кабинете бухгалтерии работали криминалисты, снимая отпечатки пальцев с вскрытой и полупустой коробки сейфа.

— Документы тоже проверьте, — сказал Аксенов. — Может, они их лапали, передвигали. И столы. Мало ли, чем черт не шутит.

— Я бы особо не рассчитывал, — высказался криминалист, методично покрывающий порошком боковую поверхность сейфа. Аксенов, обойдя другого эксперта, который фотографировал дверцу сейфа, вышел в коридор. Рядом с ППСником стоял бледный мужчина в костюме.

— Аркадий Павлович, вы замдиректора?

— По общим вопросам, — кивнул управленец.

— А где ваш шеф?

— Командировка, уехал в Екатеринбург. Мы там сейчас на подряд интересный договариваемся. Строительство коттеджного поселка.

— Сколько денег было в сейфе?

— Почти четыре миллиона.

Аксенов нахмурился.

— Сколько? У вас в бухгалтерии всегда столько хранится?

— Нет, конечно. У нас зарплата в понедельник должна быть. В пятницу ездили в банк, обналичили…

— Кто знал? Все сотрудники знали, что в понедельник будет зарплата?

— Само собой. Мы задерживали ее на пару недель, вынужденно. Нам заказчик выплату за работу задерживал. Расплатился только на прошлой неделе.

— Нам нужны списки всех ваших сотрудников. И нынешних, и тех, кто уже не работает. В отделе кадров вы ведете личные дела?

— Само собой, но… у меня ключей нет.

— Так позвоните вашему кадровику, — сердито выпалил Аксенов. — А еще нам нужны контакты той фирмы, которая вам деньги выплатила.

В вестибюле один из технарей около накрытого простыней трупа охранника перебирал обломки системного блока — все, что осталось от него после того, как компьютер разорвало зарядом дроби.

— Они взяли жесткий диск, — удивленно пробормотал он, осматривая разбросанные по полу детали. — Его нет.

— Запись с камеры наблюдения на него шла, — догадался дактилоскопист.

Фокин был удивлен.

— Фига се. А зачем тогда комп разносить?

— Может, патроны лишние?

— А может, у кого-то дури слишком много.

Когда подъехал Хохлов, труп охранника уже выносили санитары. С включенными мигалками с территории выезжала «скорая» — она увозила вдову охранника, которой, несмотря на старания фельдшера, стало плохо с сердцем.

— Заявление для прессы? — вздохнул Хохлов, выбираясь из машины с сотовым в руке. — Да, я понимаю, товарищ полковник… Хорошо. Пусть мне кто-нибудь из пресс-службы на сотовый позвонит. Где-то через час. Я уже буду в курсе.

Убрав телефон, он подошел к курящему у дверей «Каскад строй лимитед» Аксенову.

— Даже спрашивать ничего не хочу, — сердито, словно это Аксенов виноват в разбое, заворчал он. Но все-таки задал вопрос: — Сколько их было?

— Мы не знаем, Петр Дмитриевич. Свидетелей нет, единственного они завалили. Может, двое — Жила и Худой. А может, подтянули в банду кого-нибудь еще.

Хохлов покачал головой.

— После того, как Жила завалил Сидякина, у него, наверное, репутация самого крутого бандоса в городе.

Он и есть самый крутой бандос в городе, подумал Аксенов, но вслух сказал:

— Самого отмороженного — точно. У охранника даже оружия не было.

— Аксенов, меня начальство итак дергает. Теперь они с меня не слезут вообще. Ты знаешь, кто хозяин этой стройфирмы? Брат депутата горсовета Даминова. Если начальство будет меня дрючить, я буду дрючить вас всех, понял? — Хохлов, накручивая себя, повысил голос: — Когда вы начнете работать уже? Охренеть! Ты хочешь, чтобы звезды с погон у кого-то полетели, или что?

Из офиса вышел Фокин.

— Петр Дмитриевич, здрасте.

— Иди ты.

— Денис, неподалеку нашли тачку. Ее сожгли. Как и на первом разбое. Я сгоняю, лады?

Аксенов кивнул. Фокин побежал к машине ППС, принявшись что-то объяснять водителю в форме. Мрачно глядя ему вслед, Аксенов сказал шефу:

— Петр Дмитриевич, Жила понял, что мы раскололи Сидякина. Понял, что мы будем следить за супермаркетом. И он выстрелил в другом месте. Он нас всех поимел.

Матерясь, Хохлов полез в карман за лекарствами от язвы.

Но это было еще не все.

Через час, около шести вечера, Света внезапно решила прогуляться. Опера наружки, увидев, как она выходит из дома, даже удивились.

— Куда это она намылилась? Она по воскресеньям обычно дома сидит. На б… дки никак?

— Принца-Жилу можно всю жизнь ждать, а мужик каждый день нужен, — хмыкнул его напарник и сообщил диспетчеру по рации: — Второй, это пятый, у нас пошло движение.

Света выбралась на улицу. Перейдя через дорогу, она подошла к такси со скучающим водителем, который дежурил около подземного перехода, и заглянула в машину:

— Здрасте. До центра сколько?

Когда такси, увозящее Свету, врезалось в поток машин, в радиоэфире понеслось:

— Объект взял такси, госномер Константин 757 Егор Егор. Движутся по Краснознаменной в сторону проспекта Терешковой…

— Пятый, перехватим ее у Линейной…

Сожженная дотла «дэу» стояла на пустыре около полузаброшенных складов. Сотрудники пожарного расчета скатывали рукава, закончив работу. Фокин понуро осмотрел землю перед «дэу». К нему подошел местный опер.

— Тачку вчера угнали, у нас с Мишаткина. Я сам заяву принимал.

Но Фокина беспокоило другое.

— Черт. Пожарные тут все затоптали и залили. Даже следов никаких. Огнеборцы, блин… — он повернулся к ППСнику и кивнул на склады: — А там что, ты в курсе?

— Конечно, это мой маршрут. Склады просто. Но в выходные они не работают.

— А значит, у нас даже здесь нет свидетелей, — вздохнул Фокин. — Шикардос.

Света добралась до центра без происшествий. За это время удалось выяснить, что водитель такси работает извозчиком много лет, что он не судим и — по крайней мере, на первый взгляд — никак не связан со Светой и Жилой.

В центре девушка пошла по магазинам. Посетила один брендовый бутик женской одежды, вышла оттуда уже с пакетом — после чего свернула в джинсовый магазин.

— Сидела хрен знает сколько дома, и вдруг ей в воскресенье вечером приспичило себе шмотье прикупить? — недоумевал опер наружки.

— Может, у нее ПМС?

— Когда у моей ПМС, она орет, а не лифчики закупает.

Света выбралась из джинсового магазина, неся в руках два пакета с покупками. Прогулочным шагом она, глазея по сторонам, двинулась по тротуару. Машина наружки стояла в полусотне метров. Когда Света миновала несколько магазинов, машину тронулась с места, приближаясь к девушке. В этот момент Света свернула в компьютерный магазин.

— У нее точно не все дома, — покачал головой опер наружки. — Она себе еще и компьютер покупать решила? Чего сразу не холодильник?

— Погоди, еще не вечер.

Машина наружки снова прилипла к обочине. Глядя на фасад магазина, один из оперов вдруг нахмурился.

— Стоп. Я как-то был в этом магазине. Он длинный очень, и сквозной. У него выход на параллельную улицу. Пойду-ка я проверю.

Его напарник лишь пожал плечами. Наблюдение в течение месяца за безынтересной и однообразной Светой привело к тому, что ему было уже плевать на все.

Опер наружки вошел в двери магазина. Светлый просторный зал, уходящий так далеко, что противоположного его конца за прилавками, островками с товаром и спинами покупателей было даже не видно. Опер направился вперед, выискивая глазами Свету. К нему тут же метнулся улыбчивый консультант:

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо.

— А чем вы интересуетесь?

Опер просто ушел, отделываясь от навязчивого консультанта. И вдруг увидел Свету. Она быстро удалялась прочь, направляясь к другому выходу из магазина. Опер наружки ускорил шаг, тихо бросил по рации:

— Дуй на параллельную, она уходит через другой выход!

Света уже исчезла за дверями. Тогда опер почти побежал. Проталкиваясь среди искусственно улыбающихся консультантов и покупателей, он добрался до дверей и выскочил на улицу.

Светы нигде не было. Пораженный, не в силах поверить, опер стремительно озирался по сторонам.

И увидел красную «шевроле-ниву», которая удалялась на большой скорости. На повороте автомобиль резко свернул так, что заскрипели шины — и исчез из поля зрения наружки.

Аксенов был в шоке.

— Как она это сделала?

— Хрен знает, — буркнул Фокин, грызя зубочистку. — Звонков на ее трубу не было. Другие телефоны она не покупала, наружка бы засекла. К ней домой никто не приходил, дверь в ее квартиру под наблюдением постоянным.

— Я офигеваю. Жила нас имеет постоянно. Во всем. Это какой-то непроходимый п… ц. — Аксенов немного помолчал. — Серег, надо брать Сиплого.

— И что мы ему пришьем? У нас только показания Сидякина, который уже давно жмур. На время убийства Сидякина у Сиплого алиби, на время разбоя тоже.

— Ты видишь другие варианты? — буркнул Аксенов, закуривая. — Света соскочила, Жила в бегах, Худого мы никак не можем вычислить, урода. У нас только Сиплый, но Жила вывел его из игры. А значит, наружка за ним не имеет смысла вообще. Надо брать урода и колоть.

Фокину позвонили на сотовый.

— Алло? Да. Сколько проверили? Девки в них не было?

Пока Фокин общался по телефону, Аксенов осмотрелся на улице. Они стояли на выходе из компьютерного магазина, имевшего сквозной проход, где наружка потеряла Свету. Перед магазином стояло несколько машин, в дверях постоянно мелькали покупатели — магазин по воскресеньям работал допоздна. Никто не подозревал, что два опера перед входом в торговый зал готовы были рвать на себе волосы.

Аксенов двинулся вперед — туда, где полчаса назад за поворотом исчезла «шевроле-нива» со Светой. За компьютерным магазином тянулись вереницей небольшие офисы и жилые дома. На углу приютился ресторан. Аксенов внимательно осмотрел фасад. Над дверью висела камера наблюдения. Аксенов обернулся на перекресток, прослеживая угол наклона камеры. Вполне возможно, подумал он.

Аксенова догнал Фокин.

— Фига се, ты куда ускакал-то? Звонили ДПСы. Они в ходе «Перехвата» тормознули четыре красные «шевроле-нивы». Порожняк.

— Порожняк, потому что мы не знаем номера машины, — ответил Аксенов и шагнул к дверям ресторана. В фойе его встретил охранник в костюме.

— Добрый вечер. У вас заказано?

— Полиция, — Аксенов показал удостоверение. — Нам нужен доступ к вашим камерам наблюдения.

Пока охранник вызывал руководство, так как сам он не уполномочен принимать подобные решения, Аксенов позвонил Хохлову и предложил ему свой вариант.

— Охренеть, Аксенов! Ну возьмем мы Сиплого, и что? Что это даст? Если они отсекли хвосты, они в курсе, что мы знаем про Сиплого. И Сиплый это знает. Значит, он уже зачистил все, что можно. Гарантирую, на обыске мы ничего не найдем. А предъявить Сиплому — нечего. Вообще нечего.

— Надо рискнуть, Петр Дмитриевич, — решительно сказал Аксенов. — У нас просто не осталось других вариантов.

Хохлов вздохнул.

— Хрен с тобой. Делай что хочешь.

Это Аксенов и рассчитывал услышать. Потому что у него был план. Отключившись, он сразу же перезвонил Колокольцеву.

— Никит, ты сейчас в управлении?

— Пока да.

— У тебя есть ключи от моего кабинета?

— Ээээ… где-то валялись.

— Найди их. У меня в среднем ящике стола валяется запасной ключ от сейфа. В сейфе сверток. Там сто граммов анаши.

Колокольцев был удивлен.

— И… что мне с ней делать? Забить косячок и получать удовольствие?

— Создавать доказуху.

Меньше чем через час в квартиру Сиплого влетел спецназ. Когда бойцы СОБРа вышибли дверь, Сиплый с бутылкой пива сидел перед телевизором. Он вскочил, уронив бутылку, которая разлетелась на мелкие осколки. В ту же секунду в комнату ворвались автоматчики в камуфляже и бронированных шлемах.

— На пол! Работает СОБР!

Они грубо швырнули Сиплого на пол, скрутили ему руки. За ними быстро вошел Колокольцев. Пока спецназовцы заковывали руки задержанного в браслеты, Колокольцев вытащил из кармана сверток с изъятой у Сидякина марихуаной и сунул его на одну из полок.

— Уводите его, — бросил он бойцам, после чего крикнул в коридор: — Заводи!

В квартиру вошли Давыдов и двое соседей Сидякина. Давыдов указал им рукой вперед:

— Понятые, заходите. Сейчас в вашем присутствии будет произведен обыск…

Комната, куда стекалась запись со всех камер наблюдения ресторана, располагалась в подвале. Начальник охраны заведения лично сопровождал Аксенова.

— Какой отрезок времени вас интересует?

— 7:35, — ответил Аксенов. — Камера на входе.

Шеф охраны кивнул специалисту за мониторами. Тот застучал клавишами клавиатуры, и на одном из мониторов всплыла запись с фасадной стороны ресторана. Часы внизу указывали время: «19:35:01». Камера захватывала тротуар, дорогу и часть перекрестка.

— Сейчас там проедет красная «шевроле-нива», — сказал Аксенов, склоняясь к монитору.

Через несколько секунд по дороге пронеслась машина Худого. Специалист нажал кнопку паузы. «Нива» замерла, демонстрируя левую часть кузова.

— Она повернет направо. Когда начнет поворачивать, нажмите паузу.

Запись снова ожила. «Шевроле-нива» прокатила несколько метров до перекрестка и стала заворачивать. Перед тем, как ей исчезнуть из вида, специалист остановил картинку. Аксенов прищурился. В кадре всплыл номер, но он был под наклоном и на приличном расстоянии — Аксенов не мог ничего разобрать.

— Черт, номера не видно.

— А, вам номер машины нужен? — специалист критически взглянул на монитор. — У нас камеры хорошего разрешения. Мы специально такие закупаем. Пару раз они себя уже оправдывали. Я могу увеличить картинку.

— Насколько?

— А насколько вам нужно?

Несколько манипуляций мышкой — специалист выделил фрагмент с номером машины. Пара щелчков кнопками — фрагмент заполнил весь экран, но номер по-прежнему не читался — картинка состояла из крупных квадратиков, в которых нельзя было разобрать ничего.

— Секунду, сейчас почищу, — успокоил специалист.

И ему это удалось. Картинка прояснилась на глазах. Аксенов не мог поверить. Выхватив из кармана телефон, он позвонил в управление.

— Это Аксенов. Есть номер машины Худого. Записывай: Аркадий 118 Ульяна-Константин.

В комнате для допросов городского УВД Колокольцев и Давыдов пытались расколоть Сиплого. Но закованный в наручники преступник, оправившись от первого шока, был невозмутим.

— Я не знаю, кто убил Сидякина. Я даже не знал, что его убили. Он просто не вышел на работу и все. Я думал, он забухал.

— Думаешь, мы тебе поверим?

— Ваше дело доказать. Думаете, что я что-то сделал? Докажите. Я чист.

— Я бы так не сказал, — хмыкнул Давыдов, показывая ему бумагу. — Это протокол обыска в твоей квартире. У тебя дома мы нашли довольно солидный сверток с анашой. Граммов на сто потянет.

— Что? — опешил Сиплый. — Какая, нахрен, анаша?

— Растительная, Сиплый.

— Вы… Охереть. Вы меня подставить решили?

— Ты сам себя подставил, сморчок, — буркнул Колокольцев. — Когда с Жилой связался.

— Как думаешь, — вставил Давыдов, — чьи пальцы мы найдем на бумажке, в которую завернута наркота? Если там будет хоть один отпечаток Сидякина… Я тебе нарисую мотив убийства Сидякина с закрытыми глазами.

Аксенов и Фокин быстро примчались в управление. К этому времени информация по владельцу автомобиля уже была готова. С распечатанной из базы данных ГИБДД карточки на оперов смотрело лицо Худого.

— Нашего Худого зовут Виталий Трофимович Зуев, 88—го года рождения, — читал Аксенов справку, заходя в кабинет. — Житель села Вязовка. Пробей его по нашей базе.

Фокин уселся за компьютер.

— Вязовка? Это которая в ста километрах от города?

— 120.

— Фига се! А ведь мы перелопатили всех местных, у кого есть «шевроле-нива». Больше недели на это угрохали. И ничего. А чувачок просто неместный оказался.

В допросной Колокольцев и Давыдов продолжали попытки разговорить Сиплого. Но он был непреклонен.

— Я не наркоман, никогда ничего не колол, не курил и не нюхал. Наркотики мне подбросили.

— Ты придурок? — изумился Давыдов. — Все так говорят, понимаешь! Еще ни один не сказал: «Да, я торчок, вся эта наркота моя, я хотел продать ее, наварить много денег и купить на них еще больше наркоты»!

— Я требую адвоката.

— Что?

— Без адвоката я больше не скажу ни слова.

Опера переглянулись, после чего Колокольцев встал и вышел из допросной. В это время в разбойном отделе Аксенов и Фокин изучали досье на Зуева.

— А наш Худой не фраер какой-нибудь, — сказал Аксенов. — Две ходки за вымогательства и разбой. Еще два ареста за вымогательство и оружие, но ему как-то удалось соскочить.

— В Вязовке наверняка все друг друга знают, — пожал плечами Фокин. — По-любому та же самая фигня, что и в моем Новореченском. Если Зуев занимался вымогаловом, наверняка в составе бригады. Кореша просто запугали терпил, те изменили показания — вот дело и развалилось.

— Как, кстати, твои родители?

Фокин раздраженно поморщился.

— Сегодня днем отвез их на вокзал. Они мне весь мозг вынесли…

Вошел Колокольцев. Встретившись взглядом с Аксеновым, он покачал головой:

— Сиплый идет в отказ. Наркота не моя, ничего не знаю, без адвоката не скажу ни слова.

— Черт.

— Зря мы с анашой все это провернули.

— Ничего не зря, Никит, — возразил Аксенов. — Теперь хотя бы есть повод подержать его в клетке. А там, глядишь, запоет.

— Пока что по нему не заметно, чтобы он петь собирался.

Аксенов задумался.

— Слушайте… Сиплый хорохорится, потому что думает, что у нас на него ничего нет. Он ведь в последних делах Жилы ни в чем не участвовал. Сиплый думает, что у нас есть только слова Сидякина — который сам откинулся и уже не может быть свидетелем.

— И он типа прав, — буркнул Фокин.

— Да. — Аксенов хмыкнул. — Но про Зуева он не в курсе.

— Я уже говорил. Я требую адвоката.

— Да без проблем, — пожал плечами Аксенов. — Только, Сиплый, есть загвоздка. Если мы подтянем адвоката, уже ничего нельзя будет поделать.

— С чем это?

— Понимаешь, мы хотим разобраться. Один говорит одно, другой — другое.

— Вы о чем вообще?

— Зуев подтверждает, что ты убил Сидякина.

Услышав фамилию «Зуев», Сиплый напрягся. Аксенов заметил, как забегали его глаза. Непроизвольно сглотнув, Сиплый выдавил:

— Какой Зуев?

— Как это какой. Виталя. Тот, который три дня назад заглядывал к тебе на работу, в мясной павильон.

Сиплый пристально посмотрел на Аксенова, словно пытаясь разглядеть правду — блефует с ним опер или нет. Аксенов продолжал:

— Да, мы знаем всех: тебя; Молотова, которого завалил Жила; самого Жилу; ну и Зуева. Так вот он рассказывает интересную вещь. По его словам, Жила послал его к тебе на рынок, чтобы узнать, откуда утечка. Ты ему указал на Сидякина. Но фигня в том, что Зуев заверяет, что он никого не мочил.

— Я тоже, — буркнул Сиплый.

— Тут можно поспорить. Потому что слова Зуева можно подтвердить, а твои нет.

— Б… дь, наркоту вы же мне и подбросили!

— Ты завалил Сидякина и захватил из его дома трофей. Траву. Ее изъяли при понятых, изъятие проводил следователь. Есть протокол. Все законно. Так что свое «подбросили» можешь забыть, только хуже будет. Например, еще и за клевету на сотрудников придется отвечать. Есть такая статья. — Сиплый промолчал. — А пакет с наркотой принадлежал Сидякину, это считай доказано. На нем его отпечатки пальцев. Могу показать заключение экспертизы, если не веришь.

— Да на хрена мне его валить, вы че?

— Кто тебя знает, — пожал плечами Аксенов. — Может, ты хотел поучаствовать в нападении на офис «Каскад строя». А из-за Сидякина у тебя ничего не выгорело. Может, ты просто очень не любишь стукачей… Ты мне скажи. Но что-то говорить тебе придется, Сиплый. Рано или поздно. Обвинение в разбоях, до которых еще дойдет, когда мы возьмем Жилу — это одно. А вот мокруха… это совсем другое.

Сиплый сжал зубы.

— Я никого не валил. Зуй гонит. Это Жила.

— Может быть, — осторожно согласился Аксенов. — Но Жилы здесь нет. Зато есть ты.

Сиплый колебался долго. Нервно стучал пальцами по столу. Шмыгал носом. Чесал подбородок. И все это время думал. Наконец он выдохнул:

— Падла… И как вы его взяли?

— На рынок он приехал на тачке. Пробили номер. Остальное дело техники.

— Он мне сказал тогда, что я под колпаком у ментов. Поэтому Жила выводит меня из дела. Я бы никогда после такой фигни не полез мочить кого-то. Вдруг вы меня прямо там и повязали бы?

— Мы не следили за тобой. Информацию нам сливал Сидякин.

— На анаше его прихватили, да? — догадался задержанный. — На этой самой, которую мне шьете?

— Сиплый, я могу потерять терпение. Сейчас воскресенье, почти ночь, а я с тобой время трачу. Если ты не начнешь базарить по делу, я приглашу твоего долбанного адвоката. А уже завтра тебя арестуют по 105—й статье.

И тогда Сиплый перестал ломаться. И рассказал все.

— Жила хочет сделать себе документы. На новое имя, чистые. Документы ему нужны, чтобы свалить из страны.

— Как?

— Сначала через границу с Казахстаном. Перейти ее через какой-нибудь сельский пункт пропуска, где не особо заморачиваются. А потом из Казахстана в Европу. Но… ему нужны бабки. Нападение на ту контору, ну, где кредиты давали…

— «Почти даром»?

— Ага. Это была типа тренировка. Для разогрева. Потому что Жила раньше ни с кем из нас на дело не ходил.

— Как вы вообще на него вышли?

— Мы с Зуем знакомы пару лет. Кое-что мутили вместе в прошлом году… Не по вашей части, не по разбоям.

— Вымогательство?

— Может быть, — нехотя буркнул Сиплый. — Он меня и подтянул. А Жила с Зуем давно были знакомы. Он для него еще тогда стволы доставал, как я понял. Ну, ружья, дробовики.

— Хочешь сказать, стволы доставал Зуев? Как?

— Привез их из Вязовки. Где там берет, я не в курсах. Оно мне не нужно.

— Ладно. А строительная фирма? «Каскад строй лимитед»?

— Наводку принес Зуй. Он, как я понял, давно к этой конторе присматривался. У него там свой человечек есть.

— Кто?

— Я откуда знаю? Зуй, думаете, мне докладывает? Или Жила?

— Какие у них еще планы? У них ведь есть планы? Первый налет был тренировкой, потом нормальное дело в стройфирме, но это только одно дело — много денег Жила на нем не поднял. Что они еще планировали?

Сиплый скосил взгляд на опера.

— А вы у Зуя спросите.

— Уже спросили, — процедил Аксенов. — И записали внимательно ответ. А теперь спрашиваем у тебя. И не дай бог тебе назвать другое место, Сиплый. Тогда никакой сделки — пойдешь на двадцаточку за мокруху.

Сиплый поколебался.

— Автосалон.

— Какой?

— «Четыре на четыре». На улице Глинки.

— Они могут быть на любой тачке. Обращаем внимание на все машины, которые будут вертеться около салона.

— Понял, — хрипнула рация голосом Колокольцева. После паузы она снова захрипела, на этот раз сквозь треск помех угадывался голос Давыдова:

— Надо по утрам сводку брать по угонам. Они же работают на угнанных тачках только. Так будем знать примерно, чего ждать.

Аксенов, подумав, согласился:

— Согласен. Позвони в отдел, пусть займутся. А, Лех: и пусть кстати сразу по вчерашним угонам выборку зачитают.

Автосалон «4Х4» открывался в десять, несмотря на то, что уже в половине десятого утра к дверям салона стали стекаться сотрудники, которых запускал охранник в костюме и сразу же запирал дверь. Но в 10:00 табличка с надписью «Закрыто» исчезла с прозрачной двери салона.

«Пежо» Аксенова стояло через дорогу — метрах в 50–60 от автосалона, на крохотной парковке около бара. По другую сторону от автосалона, за складом из красного кирпича, располагалась АЗС. На ее территории расположилась машина оперов, где с биноклем засели Колокольцев и Давыдов. Оба места были очень удачными: и перед баром, и около АЗС всегда были автомобили. Даже если преступники во главе с Жилой покажутся здесь несколько раз, присматриваясь к месту — все равно не смогут ничего заподозрить. Ведь встречающиеся каждый день автомобили могут быть просто личным транспортом кого-то из персонала.

Фокин достал зубочистку и принялся ее грызть. Аксенов усмехнулся:

— Держишься? Сколько уже?

— Почти неделя.

— Говорят, самое страшное первые два-три дня.

— Пошли на х… тех, кто так говорит, — сердито выпалил Фокин. — Первые два-три дня, блин… Мне сегодня ночью снилось, что я курю. Проснулся от удушья.

Аксенов засмеялся и зевнул сквозь смех.

Спать хотелось сильно. Минувшую ночь с этим ничего не вышло, если не считать сном пару часов на продавленном диване в кабинете оперов. Потому что большую часть темного времени суток занял допрос Сиплого.

— Молоток накосячил на том первом деле, на тренировке, — говорил задержанный уголовник. — А потом, когда Жила свалил с первой хаты… ну, когда вы его чуть не замели… он на другой крыше нашел шприцы. И г… доны. А он Молотку говорил, чтобы тот шалав на адрес не приводил.

— И за это он его порешил?

— Не совсем за это. Жила на него наехал плотно. Сказал, что еще один косяк, и Молотку кирдык. А тот испугался. У него итак из-за наркоты очко постоянно играло, а тут… Короче, он решил соскочить.

— Жила с этим не согласился?

— Жила сказал, что он торчок, — хмуро кивнул Сиплый. — А это значит, что он сразу продаст Жилу. Сразу, как ему бабки на дозу понадобятся. А за Жилу же награду объявили. Так что… Молотку надо было следить за базаром.

Ближе к вечеру к автосалону подъехала машина. Аксенов в это время как раз курил, стоя около «пежо».

— Серег.

Фокина не нужно было предупреждать дважды. Взглянув в бинокль, он различил водителя — тот был похож на Зуева.

— Да ладно.

— Что? Они?

Водитель вышел. Это был совсем другой человек — более плотный и гораздо старше. Фокин опустил бинокль и вздохнул.

— Отбой.

Допрос шел долго. Аксенов пытался узнать любые детали, даже самые незначительные. И он заставлял Сиплого рассказывать обо всем с начала до конца.

— Я не знаю, как там все было, когда Жила с первой крыши от вас свалил, — рассказывал уголовник. Жила не любил трепаться. Знаю только, что его чуть не взяли. А на второй крыше ему тупо повезло.

— Это как же?

— Мы назначили стрелку в пивнухе. Которая через дорогу. Жила уже собирался отчаливать из дома, оделся, все дела. И потом ментов увидел. С автоматами. А ему даже одеваться не надо было, прикинь! Пока они наверх ехали, Жила уже на крыше был. Потом в соседний подъезд. Ну и свалил, короче. А потом в пивнуху подтянулся. Мы с Зуем уже там его ждали.

Все было так, как и предполагал Аксенов. Глядя на Сиплого, он понял, что тот его не запомнил.

— А почему ты остался в пивнухе, когда Жила и Зуй уехали?

Сиплый вздрогнул.

— Вы уже тогда… на меня…?

Аксенов улыбнулся. Удобный повод для продолжения и закрепления блефа.

— Зуй сказал. Но я хочу услышать и твою историю.

— А, — Сиплый успокоился. — Жила сказал, чтоб я остался. Типа тактику ментов знать нужно. На будущее пригодится. Он и сам не против был остаться, но это рисково слишком.

— Где Жила поселился потом?

Сиплый поколебался.

— Не знаю. Не был я там.

— Гонишь, Сиплый.

— У Зуя спросите! Он снял для них квадрат на всякий пожарный. Жиле всегда нужно, чтоб запасной вариант был. Но я там не был. Знаю только, что где-то в районе мини-рынка.

— Какого мини-рынка?

— На Ленинской, как я понял. Но точно не знаю.

Вторник. Опера продолжали «заседать» напротив автосалона «4Х4». Время тянулось катастрофически долго. Раз в полчаса к салону подъезжали машины — просто любопытные, желающие взглянуть на товар, заказчики, владельцы машин, решившие пройти техобслуживание… Фокин развлекался тем, что глазел на проходящих мимо девушек.

— Смотри, какая. Вот бы зависнуть с ней.

— Ты себе домой сначала зависалку купи, — хмыкнул Аксенов.

— У меня есть все, что нужно. Кровать есть. Ванная есть. Холодильник с винищем есть. А, ну и главное, мой музыкальный центр — тоже есть. И огромная коллекция музыки. Так что чья бы корова мычала.

Аксенов вышел поразмяться. Расправив спину, которая тоскливо хрустнула после долгого сиденья в кресле, Аксенов закурил. Фокин хмуро покосился на него.

— Давай, кури. Порть свое здоровье. Заполняй канцерогенами легкие. Мучай свое сердце, которое вынуждено…

— Серег, отвали.

Фокин достал из кармана зубочистку и сунул ее в зубы.

В понедельник рано утром — а Хохлов, узнав, что Сиплый заговорил, приехал в управление к семи часам — опера уже знали имя нового члена банды Жилы.

— Евгений Райденко, — докладывал Фокин. — Тот самый человечек Зуева в «Каскад строй лимитед». Мы проверили списки сотрудников фирмы. Два месяца назад его выперли оттуда за пьянство. Судимый. Но самое главное, — он из Вязовки. И догадайтесь, кем он работал в стройфирме. Водителем.

— Водила банды?

— Я позвонил в местную ментуру, — вставил Колокольцев. — Они говорят, Райденко в Вязовке известный отморозок. Кликуха интересная — Кокос. Они с Зуевым по одному делу даже проходили, но Кокосу удалось отмазаться.

— Так что вот наводчик, — резюмировал Аксенов. — И он же новый член банды. Значит, их сейчас минимум трое: водила банды — Кокос, Зуев и Жила.

Среда. Третий день засады перед автосалоном «4Х4». И никаких признаков проявления к объекту нездорового интереса со стороны кого бы то ни было. Опера приезжали сюда к девяти утра, а покидали территорию почти в десять вечера. Все устали. И у всех на уме было только одно:

— Жила ведь осторожный, — обратился Давыдов к операм в «пежо» по рации. — А мы вышли на Сиплого. Сиплый знал про салон. Нафига им рисковать?

— Они думают, Сиплый у нас под наблюдением, — отозвался Аксенов. — Чтобы через него мы попытались выйти на Жилу.

— А если они узнали, что мы его хлопнули?

— Как, блин? Все контакты с Сиплым они оборвали.

— Дэн, мы три дня здесь кукуем, — поддержал Колокольцев.

«Хороший опер умеет ждать столько, сколько нужно». Слова Крылова.

— Надо будет, месяц будем куковать, — сухо бросил в микрофон рации Аксенов. — И хорош эфир засирать.

Когда он повесил микрофон, Фокин покосился на напарника.

— Думаешь, они появятся?

— Не знаю, — признался Аксенов.

В понедельник утром, несколько суток назад, Хохлов связался с начальством и получил добро на то, чтобы задействовать в засаде спецназ. Совещание в кабинете Хохлова они провели за полтора часа до открытия салона. Схемы местности заполучили, распечатав их с «Яндекс-карт».

— Аксенов, Фокин, вы стоите здесь, — Хохлов ткнул карандашом в схему. — Это кабак, там постоянно тачки. Колокольцев, Давыдов, вы здесь. Это заправка. Людное место, никто ничего не заподозрит. На всякий случай сразу подойдите к местным и обрисуйте ситуацию, чтобы проблем не было.

— Ясно.

— Броники возьмите в оружейке. И что-нибудь потяжелее не помешает.

— Я возьму автомат, — кивнул Фокин, нервно грызя зубочистку.

В разговор вступился командир группы СОБРа.

— А мы? Мы не можем черт знает сколько на виду находиться. Нельзя внимание привлекать. Одно дело легковушка, другое — закрытый фургон.

— Сейчас все порешаем, майор. Там в паре кварталов от автосалона есть опорник участковых. Пока разместитесь там. Сидите на телефоне, машина пусть будет наготове. До автосалона ехать минуту, может, полторы.

— Добро.

Хохлов так внушительно, как мог, заявил Аксенову:

— А теперь слушай сюда. Как только увидите их — сразу связывайтесь со спецами. Сами никуда не лезьте. Я не хочу открывать еще одну мемориальную доску «Здесь жил подстреленный опер».

«И еще, Денис… возьми в оружейке броник. И постарайся снимать его как можно реже, пока Жила на свободе». Так месяц назад говорил Крылов. Аксенов хорошо запомнил эти слова.

Умирать он не хотел. Поэтому Аксенов боялся встречи с Жилой.

Но пять дней ожидания утомят кого угодно. В пятницу в первой половине дня Аксенов и Фокин слушали музыку по радио, изредка поглядывая на фасад надоевшего за неделю автосалона.

— Когда курить бросаешь, жрать так хочется, — проворчал Фокин. — Тебе чего-нибудь взять?

— Ты опять? Ешь там.

— Как ты за… л со своей тачкой уже всех, — протянул Фокин. — Давай, я пожру здесь, а потом тебе мойку оплачу, а? Мы в засаде, е-мое. Уже неделю. Если б я знал, что ты опять включишь «в моей тачке не есть и не пить», нахрен бы тебя послал! Не, серьезно, давай я тебе мойку оплачу! Или надо, чтобы я поунижался? Может, я сам ее должен вылизать?

Аксенов вздохнул.

— Ладно. Покупай жратву и возвращайся. Черт с тобой.

— Фига се. Сейчас стопудов град пойдет. Или осадки в виде лягушек.

— Мне тоже что-нибудь возьми. С мясом. И кофе.

Что-то ворча, Фокин выбрался из машины и скрылся в дверях бара. Аксенов с усмешкой покачал головой и перевел взгляд на опостылевший всем автосалон.

К обочине напротив «4Х4» съезжал автомобиль. Красная «шевроле-нива». Госномер «а 118 ук». Аксенов окаменел, не веря своим глазам. После чего схватился за бинокль.

— Видишь его? — донесся из рации возбужденный голос Давыдова.

— Да.

— Он один.

— Снимайте его!

В машине оперов Колокольцев схватил видеокамеру. Включил и, откинув крышку, навел зум на «шевроле-ниву» Зуева. На дисплее видеокамеры было хорошо видно, как Зуев-Худой сидел за рулем, с любопытством наблюдая за автосалоном.

Когда открылась дверца, Аксенов невольно вздрогнул. Рядом плюхнулся Фокин, его руки были забиты: свертки с бутербродами, пластиковый контейнер с салатом, стаканчики с кофе.

— Я тут по полной решил затариться, жрать уж очень…

— Худой здесь, — резко оборвал его Аксенов, снова обратившись к биноклю.

Колокольцев записывал все. Сидя за рулем, Зуев закурил. Приоткрыл окно, выпуская дым. Зуев сидел и наблюдал за автосалоном, в котором ничего не происходило. Затем он взял сотовый телефон. Наведя его на фасад салона, быстро сделал несколько снимков. После чего выбросил окурок в окно. «Шевроле-нива» тронулась с места и покатила по улице.

— Что делать? — выдохнул Давыдов в микрофон рации. — Вести его?

— Издеваешься? — Аксенов не мог отвести глаз от удаляющейся «нивы». — Он появился! Значит, они не передумали, они будут брать салон! Будем ждать. Позвони Хохлову, пусть пляшет!