Они появились в субботу вечером, за полчаса до закрытия салона. Перед «4Х4» стояли лишь три машины — за неделю наблюдений опера успели узнать и запомнить, что это автомобили сотрудников торговой точки. У обочины перед заездом к автосалону притормозила белая «четырнадцатая». Внутри сидели четверо. Вскинув бинокль, Аксенов различил знакомые лица. За рулем Кокос. Рядом с ним — в этот момент у Аксенова перехватило дыхание — Жила. Сзади сидели Зуев и смуглый тип, которого Аксенов никогда раньше не видел.

— Внимание, они здесь, — сказал Аксенов в микрофон, не сводя с бандитов бинокля.

— Вижу, — голос Давыдова звенел. — Павел 538 Анна Харитон. Пробиваем по базе?

— Секунду, — это был диспетчер, засевший за компьютером в опорном пункте.

— Группа захвата, подтягиваемся, — велел по рации Аксенов.

— Понял.

— Только без палева. Они пока ничего не начинают, просто сидят.

— Чего они ждут? — недоумевал Фокин.

— Когда уйдет дневная охрана, — догадался Аксенов. — Перед закрытием остается только один охранник. Снижают риски, — и добавил в микрофон: — Начинают минут через пять-десять. Но вам лучше подтянуться.

Голос командира группы СОБРа буркнул из динамика рации:

— Выдвигаемся.

Аксенов опустил бинокль. Фокин, перегнувшись назад, выудил с заднего сиденья два кевларовых бронежилета.

— Надевай.

Противно заскрипели липучки, когда Аксенов закрепил их на месте. Машина налетчиков стояла на месте. Внутри шевелились головы — Жила и подельники что-то обсуждали.

— ВАЗ 2114, госномер п 538 ах, цвет белый, — изрекла рация голосом диспетчера. — Угнан вчера вечером во доре жилого дома на Мичурина.

На дороге показался экипаж ДПС. Машина с мигалками ползла по улице, приближаясь к автосалону. Аксенов занервничал еще больше, увидев ее.

— Черт, этих только не хватало. Валите отсюда.

— Валите отсюда! — поддержал Фокин, отчаянно грызя зубочистку. Он волновался еще больше Аксенова.

Налетчики тоже заволновались, это было видно даже без бинокля. Но машина ДПС просто проехала мимо и скрылась за поворотом. Аксенов с облегчением выдохнул.

— Чуть всю малину не испортили.

— Главное, когда менты нужны, их нет, — нервно хмыкнул Фокин.

— Мы на подходе, — прохрипела рация. Командир спецназа.

— Пока все спокойно, — бросил Аксенов в микрофон. — Тормозните метрах в ста.

В этот момент вернулась машина ГИБДД, вынырнув назад из-за угла. Аксенов лишь оторопело разинул рот, увидев ее. Экипаж съехал к обочине, не доезжая до автосалона, и притормозил в нескольких метрах от «четырнадцатой».

— Ах вы придурки! — не выдержал Аксенов и лихорадочно схватился за рацию. — Свяжитесь с ДПС, сейчас же! Экипаж 357, повторяю, 357! Пусть свалят отсюда, у нас операция! Срочно!

— Понял, — изрек диспетчер.

Но было поздно. Инспектор ДПС вышел из патрульной машины и вразвалочку, неторопливо, двинулся к угнанному автомобилю.

В сердце Аксенова что-то предательски екнуло, сжалось — и замерло на миг. Словно весь мир остановился, собравшись в одну точку. На один короткий миг.

— Начинаем! — заорал он в микрофон рации, срывая машину с места. — Начали, начали, начали!

«Пежо» вылетела с парковки перед баром. Аксенов вдавил руку в руль, и звук сигнала несущейся машины прорезал улицу. Матерясь, Фокин выхватил из кобуры пистолет. Аксенов видел, как инспектор ДПС изумленно замер, уставившись на несущийся к ним и отчаянно сигналящий черный джип.

Диспетчер все же успел сообщить инспекторам по рации нужную информацию, но услышал ее лишь второй инспектор. Он выскочил из машины с криком:

— Назад!

Было поздно. Из «четырнадцатой» выскочил Зуев с дробовиком в руках и открыл огонь. Первый выстрел отбросил инспектора ДПС на капот патрульной машины, разрывая десятками дробин грудную клетку. Второй выстрел разнес лобовое стекло. Раненый, напарник убитого рухнул на землю и закричал, хватаясь за плечо.

«Четырнадцатая» сорвалась с места. Аксенов вильнул в сторону, перекрывая джипом путь к отступлению. Кокос дал по тормозам, чтобы избежать столкновения, в ту же секунду включил заднюю скорость — и помчался назад.

Со стороны заправки к автосалону мчались Давыдов и Колокольцев. Машина замерла посреди проезжей части. Опера выскочили, но в тот же миг Зуев открыл огонь, поливая их свинцом. Отбегая в сторону, Колокольцев вскинул пистолет. Раздались выстрелы. Зуев с простреленным животом рухнул на тротуар.

Фургон спецназа приближался к месту бойни, летя на полной скорости.

«Четырнадцатая», несясь на задней передаче, на полной скорости врезалась в преграждающую им дорогу машину оперов. Автомобиль от удара отбросило в сторону. Задний бампер ударил Давыдова в лицо, ломая нос и скулы. Истекающего кровью Давыдова отбросило в сторону. Он выронил пистолет, крича и хватаясь за искалеченное лицо.

— Леха! — истошно заголосил Колокольцев, бросаясь к Давыдову.

Визжа покрышками, фургон спецназа вылетел в эпицентр перестрелки. При торможении он развернулся так, чтобы дверца оказалась с тыла от линии огня. Из машины посыпались бойцы с автоматами.

Пути назад у бандитов не было. Смуглый, Жила и Кокос выскочили из машины, паля из трех стволов в разные стороны — по черному фургону и «пежо» оперов.

— Ложись! — заорал Аксенов, выскакивая из машины и прячась за передним колесом. Фокин лишь чудом успел пригнуться. Заряд дроби из ружья Кокоса разнес стекло в его машине, засыпая Фокина осколками.

Жила бросился бежать в сторону автосалона, прочь от полиции, он в два прыжка перемахнул через тротуар и оказался на парковке перед «4Х4».

— Суки! — верещал Кокос, отступая к тротуару.

Спецназовцы выглянули из-за фургона, как из укрытия, с двух сторон. Тра-та-та-та — пропел автомат, и грудь Кокоса прошило очередью. Он успел выстрелить еще раз, падая. Смуглый успел перемахнуть через «четырнадцатую» и из-за нее пальнул в фургон.

— Я нормально! — не веря в это, крикнул Фокин. Прикрывая голову руками, он пополз к водительской дверце, чтобы выбраться из металлического капкана.

Аксенов выглянул из-за капота «пежо». Смуглый палил в фургон, постоянно оглядываясь на салон. Только благодаря этому Аксенов заметил Жилу, который с дробовиком в руках бежал через парковку к углу салона.

Аксенов, даже не отдавая себе отчет в собственных действиях, повинуясь импульсу, со всех ног бросился за ним. Прогремел выстрел, и где-то рядом асфальт взвился осколками — несколько попали Аксенову на лицо.

Спецназовцы бросились к «четырнадцатой», пока Смуглый пытался подстрелить Аксенова. Смуглый жахнул в их сторону — и один из бойцов упал, кувыркнувшись через голову. Отскакивая в сторону, второй открыл огонь из автомата, превращая «четырнадцатую» в решето. Одна из пуль угодила Смуглому в горло. Он скатился по крылу машины, хрипя и оставляя на белой краске алый след.

Аксенов уже подбегал к углу автосалона. Выглянул. Проход между автосалоном и складом из красного кирпича уходил вперед, заканчиваясь зарослями кустарника. По нему бежал Жила, Аксенов увидел его спину в десятке метров впереди. Опер вскинул пистолет.

— Лежать! На землю!

Жила на бегу пальнул назад, даже не оборачиваясь. Но он был отличный стрелок: Аксенов шарахнулся назад, и десятки дробин просвистели, срывая фрагменты с кирпичного угла, в том самом месте, где только что находилась его голова.

Аксенов зарычал и, выпрыгнув из укрытия, бросился за Жилой. На бегу он открыл огонь. Нога Жилы неловко подвернулась после очередного выстрела, но в тот же миг он успел прыгнуть в заросли и исчезнуть за ними.

Аксенов продолжал бежать, расстреливая обойму. Пять, шесть, семь, восемь. Затвор замер на задержке. Аксенов прыгнул к стене склада, лихорадочно меняя обойму.

— Сюда! — хрипло заорал он. Голосовые связки словно окаменели. Сняв затвор с задержки и дослав патрон в патронник, Аксенов бросился к зарослям.

За ними открывался небольшой пустырь, на конце которого находились задворки жилых домов. Никого. На миг Аксенов растерялся. Тяжело дыша, он гадал, куда бежать.

А потом увидел следы армейских ботинок на пыльной дороге. И пустился в погоню, держа пистолет на вытянутых руках.

На углу дома ему встретилось пятно крови и следы тела — здесь Жила упал. В голове взорвалась мысль: «Я его зацепил!». Но ликовать было нельзя. Аксенов слишком хорошо помнил, что стало с другими ментами, которым не посчастливилось встретиться с Жилой. Поэтому во двор он забегал, готовый палить во все, что движется.

Около крайнего подъезда пожилая женщина стояла около рассыпанного мусорного ведра. При виде Аксенова она вскрикнула. Больше во дворе не было никого.

— Где он? — заорал Аксенов, подбегая. — Полиция! Я из полиции! Куда он побежал?

Женщина, бледная, как смерть, смогла лишь махнуть в сторону. Но было достаточно и этого. Аксенов бросился через узкий двор, на ходу оценивая обстановку.

Впереди слева — мусорные баки и высокий забор. Высокий. Жила ранен, он не сможет. Справа заросли. Пригнувшись, Аксенов нырнул сквозь кусты. Ветки больно царапали лицо.

Он оказался в следующем дворе. И тут же услышал рев двигателя. К выезду со двора неслась синяя «тойота». Аксенов не успел даже ничего разглядеть — он просто услышал звон стекла и кажется увидел какое-то движение в «тойоте». Повинуясь инстинкту, он прыгнул в сторону.

Жила, разнеся заднее пассажирское окно, жахнул в опера. Заложник за рулем заскулил от ужаса. Ткнув ствол ему в затылок, Жила рявкнул:

— Быстрее, б… дь! Быстрее!

На повороте «тойоту» занесло, но она все же благополучно выкатила на дорогу. После чего исчезла.

А за спиной Аксенова послышался топот. Это были подоспевшие на помощь бойцы СОБРа.

— Синяя «тойота», номер Степан 441 Аркадий Ольга! Срочно, «Перехват» по всему городу!

На ходу Аксенов убрал телефон. Он брел назад, спотыкаясь в темноте проулка — усталость и опустошение после произошедшей бойни навалились на него многотонной плитой. Аксенов подозревал, что находится в шоке, но он сознательно отгонял любые мысли на эту тему. Нужно было действовать на автомате.

Быстрым шагом он вышел на парковку перед автосалоном «4Х4». Здесь царил хаос. Проезжую часть, заполненную расстрелянными машинами и трупами, с двух сторон уже блокировали патрули с включенными мигалками. Перегородив машинами проезд, ППСники велели всем гражданским разворачиваться и не давали никому проехать. Теперь этот участок улицы Глинки был местом преступления.

Самого кровавого за последние годы.

Только сейчас Аксенов понял это. Пораженный, он смотрел на собственный автомобиль с разнесенным стеклом. На истекающего кровью ДПСника, раненого в плечо, которому двое из ППС пытались оказать первую помощь. На сидящего около фургона спецназовца, который, бледный, сжимал раненую ногу. Из бедра хлестала кровь. На трупы преступников. Все вокруг бегали, что-то кричали.

С воем сирены к месту бойни примчалась «скорая». Подхватив Давыдова с лицом, похожим на кусок мяса, Колокольцев потащил его к неотложке, что-то крича выбегающим из машины фельдшерам.

— Твою мать, — только и смог произнести Аксенов.

К нему подбежал Фокин — бледный, с выпученными глазами.

— Денис! Ты как?

— Как наши?

— Давыдов… сам видишь. Ему все лицо разнесло. Ранены ДПСник, один СОБРовец. Двухсотые ДПСник и трое уродов. Кокос, Зуев и новенький. — Фокин сдавленно сглотнул. — Б… дь, это… Я думал… Охренеть не встать…

Фокин задышал ртом. Его могло вырвать, и он боролся с этим.

Пять лет назад после первой встречи с Жилой Аксенов испытал то же самое.

Аксенов подошел к своей машине. Он не успел починить погнутый в прошлом месяце кенгурятник — а теперь «пежо» требовался ремонт куда серьезнее. Стекло передней пассажирской дверцы разнесено, на лобовом вмятина с расходящейся по всему стеклу паутине трещин, на крышке капота и дверце несколько отверстий от дробин.

— Уроды, — буркнул он.

А потом вдруг, ошеломленный, повернулся к Фокину.

— Серега. Поехали.

— Что? — тот взглянул на напарника, как на безумного идиота. — После ЭТОГО? Здесь сейчас все начальство будет!

— Поехали, — беспрекословно повторил Аксенов, забираясь за руль.

Когда они проезжали мимо машины ППС, к месту с воем сирены подъезжала еще одна «скорая».

Аксенов включил габариты, и «пежо» неслась по вечерним улицам, вспыхивая всеми огнями, как сбрендившая новогодняя елка.

— Район мини-рынка на Ленинской, — сказал Аксенов, следя за дорогой. — Он двинул туда. Отвечаю.

— Что? Почему?

— Про эту квартиру знал только Зуев. А Зуева подстрелили первым. Он двухсотый, откинулся на глазах Жилы. Значит, его логово никто не сдаст. Он там, Сергей.

У Аксенова зазвонил сотовый телефон. Короткий взгляд на дисплей. Это был Хохлов.

— Да, Петр Дмитриевич.

— Совсем ох… ел?! — рявкнул Хохлов. — Быстро назад! Ты где, твою налево?

— Работаю, б… дь! — впервые рявкнул на шефа Аксенов и, отключившись, лишь увеличил скорость.

Хохлов оторопело посмотрел на замолчавший сотовый. Он только прибыл на место перестрелки и был поражен увиденным. Асфальт, на котором были разбросаны машины с пулевыми отверстиями, был засыпан осколками стекла и заляпан кровью. Повсюду лежали трупы, накрытые кусками брезента. Из-под одного из них выглядывали ноги в форменных полицейских штанах. Спецназовцы с угрюмыми лицами переговаривались, стоя около фургона. Колокольцев нервно курил в стороне. Хохлов двинулся к нему.

— Колокольцев! Как так получилось, вашу мать?

— ДПС, — сдавленно буркнул Колокольцев, даже не глядя на шефа. Только сейчас Хохлов увидел, что руки опера трясутся. И майор был вынужден отвести глаза.

А потом к нему подбежал один из подчиненных оперов.

— Петр Дмитриевич, машину засекли! Синяя «тойота», на которой подозреваемый свалил!

— Где?!

В квартале от мини-рынка Аксенов сбавил скорость и выключил габариты. Вывернув из-за угла, он подъехал к месту торговли и тормознул у обочины.

— Приехали.

Аксенов и Фокин осмотрелись. Сам мини-рынок представлял собой павильон из пластика и алюминия, растянувшийся около дороги справа. Сейчас, в одиннадцатом часу вечера, здесь было шаром покати — ни людей, ни машин. По обе стороны от мини-рынка располагались небольшие магазинчики — продуктовые, торгующие бытовой химией, цветочный, аптека. Позади павильона возвышались пятиэтажные жилые дома.

— За мини-рынком хрущевка, — сказал Фокин. — Дальше наверняка тоже.

Аксенов смотрел на противоположную сторону дороги. Там стояла длинная девятиэтажная многоквартирка, на первом этаже которой также располагались какие-то магазины. Справа от жилого дома тянулась небольшая аллея. За кронами деревьев виднелась еще одна девятиэтажка.

— Обходить надо все дворы, — покачал головой Фокин. — С чего начнем?

— С этого, — Аксенов кивнул на девятиэтажку.

— Почему?

— Жиле нужно, чтобы был хороший обзор из окон. Так легче распознать угрозу раньше. Жила еще ни разу еще не снимал квартиру в хрущевках.

Фокин пожал плечами. «Пежо» тронулся. Развернувшись посреди проезжей части, автомобиль покатил к заезду во двор выбранного дома.

Воя сиреной, две полицейские машины неслись к пустырю перед зданием электроподстанции на окраине. Их поджидал инспектор ДПС. Патруль стоял около той самой синей «тойоты». Хозяин автомобиля сидел на земле и стирал кровь с разбитого лица.

Из машин выскочили Хохлов, опера и ППСники. Хохлов бросился к «тойоте».

— Где он?

— Я не знаю, — дрожащим голосом отозвался терпила. — Он меня вырубил, когда сюда подъехали. Я больше ничего не помню.

— Он ранен, — добавил ДПСник. — Ранен серьезно, там сзади все кровью залито.

Потерпевший закивал.

— Да, он пытался на ходу перевязать себе ногу. Всю мою аптечку раскидал, бинты искал…

— Он вышел здесь? — нахмурился Хохлов. — Здесь стояла какая-нибудь машина?

— «Шевроле-нива» вроде, — неуверенно кивнул терпила, вытирая идущую из разбитой губы кровь. — Красная.

«Пежо» медленно заехал во двор и пополз вдоль девятиэтажного жилого дома. Фокин, пригнувшись, внимательно осматривал окна верхних этажей. А Аксенов все внимание обратил на припаркованные во дворе машины. Когда они доехали до конца двора, Аксенов хмуро признал:

— Их тачки здесь нет.

— Думаешь, «нива» тут должна стоять?

— После работы они всегда пересаживаются. Не поедет же Жила с заложником прямо к себе в логово. Он отморозок, но он не тупой.

— Блин… Что делать будем? Может, он ее бросил где-то? В одном из соседних дворов?

— Серег, вон бабка идет. Опроси.

Фокин вздохнул и, выбравшись из машины, поплелся к старушке, которая семенила по двору.

Аксенов также вышел и закурил. Во дворе машины не было. Он поднял глаза на окна верхних этажей, скользя по ним рассеянным взглядом. В половине окон горел свет. Вечер, люди живут своей жизнью.

А потом Аксенов словно окаменел.

Около дома тянулась аллея из кленов и карагачей — она вела от улицы к соседней девятиэтажке, построенной чуть дальше от проезжей части.

По тропинке аллеи торопливо шла девушка. На город стремительно надвигалась ночь, и повсюду царил полумрак, но Аксенов безошибочно узнал ее. Это была Света. Она двигалась быстро, в походке угадывались нервозность и волнение.

В руке Света несла небольшой пакет. На пакете был изображен логотип аптечной сети.

Вернулся Фокин, но только он успел открыть рот, как Аксенов цыкнул на него и кивнул ему указал в сторону Светы.

Девушка, не глядя по сторонам и не видя наблюдателей, приближалась к соседнему дому.

— У нее пакет из аптеки, — прошептал пораженный Фокин.

— Все-таки я подстрелил его.

Аксенов вытащил ключи и поставил машину на сигнализацию. Болезненно нахмурился, поняв, что ставить на охрану автомобиль с выбитым окном — глупо. Но Фокин уже направился за Светой. Аксенову ничего не оставалось, кроме как, чертыхнувшись, двинуться следом.

Света свернула во двор и исчезла за поворотом. Тогда опера пустились к дому со всех ног. На углу замерли. Аксенов осторожно выглянул во двор девятиэтажки. Света шла по тротуару, на ходу доставая ключи из сумочки.

Она вошла в третий подъезд.

— Давай! — выдохнул Аксенов и рванул вперед. Они бежали вдоль дома, прямо под окнами, — только так их нельзя было разглядеть со средних и верхних этажей. Бежали так быстро, как могли.

Подъезд был без домофона, хотя на бегу Аксенов уже приготовил магнитный ключ- «вездеход». Опера вошли внутрь, стараясь не шуметь.

С грохотом где-то рядом открылись створки лифта. Цокнули каблуки. Створки закрылись, и лифт, громыхая, пополз наверх.

Аксенов и Фокин сразу же взлетели наверх. Им повезло — табло над лифтом работало. Как зачарованные, они следили за загорающимися цифрами. 3. 4. 5. 6. 7. Цифра 7 загорелась и замерла. Сверху донесся звук открывающегося лифта. Прислушиваясь, Аксенов услышал, как хлопнула металлическая входная дверь квартиры.

— Он на седьмом этаже, — сказал Аксенов. — Серега, звони начальству. Спецназ, кавалерия — нам нужны все. И как можно больше.

А сам он рванул по лестнице наверх.

Ноги в бедрах заломили уже на пятом этаже. На шестом сбилось дыхание. Тяжело дыша и проклиная курево, Аксенов остановился между шестым и седьмым этажами. Его взору открывалась ровно половина лестничной клетки седьмого этажа. Две квартиры. Слева, за пролетом, были еще две. В одной из этих четырех квартир находится Жила.

Аксенов достал пистолет.

Он вспомнил, что было, когда они с Долговым — точно так же, как и сейчас — находились в подъезде, в котором прятался Жила. Казалось, прошла целая вечность. Но сейчас тот день всплыл перед его мысленным взглядом четко и ясно. Жила ушел, забрав с собой жизнь Долгова.

Но сейчас преступник ранен.

А Аксенов готов к его фокусам.

Опер снял пистолет с предохранителя. В магазине было восемь патронов. Полная обойма. Высадив около автосалона первую, Аксенов больше не сделал ни одного выстрела.

Раздались торопливые шаги, они приближались. Вскоре на лестнице показался Фокин.

— Что будем делать? — тихо спросил он.

— Дуй на лифте на восьмой. И встречай его там, если он решит сунуться наверх.

Фокин мрачно кивнул. Он боялся.

— А если Жила… как в тот раз, к соседям перемахнет?

— Не перемахнет, — негромко ответил Аксенов. — У него Света. А еще он ранен. И ранен серьезно. Но он попытается прорваться, когда во двор заедут наши. Мы должны его встретить.

Фокин поколебался.

— Осторожнее, Дэн.

— Ты тоже.

Фокин спустился. Вызвал лифт. Аксенов слышал, как Фокин в громыхающей коробке добрался до восьмого этажа. Там напарник перемещался тихо — Аксенов не услышал ни одного шага. Но он знал, что Фокин там.

Они держат площадку седьмого этажа с двух сторон. Жила в клещах.

Ночь опустилась внезапно. Озаряя погруженную во мрак улицу, по Ленинской неслась колонна автомобилей. Два наряда ППС, «Газель» из дежурной части ближайшего ОВД, фургон спецназа, экипаж группы захвата из отдела вневедомственной охраны и машина дорожно-патрульной службы. Сборная солянка. Представители почти всех полицейских служб ехали, чтобы поймать одного единственного человека.

Колонна свернула к девятиэтажкам. По пути она расползалась: машины рассредоточивались, окружая весь дом. Наряд из ОВО и ДПСники завернули к аллее за домом и встали между зарослями деревьев и многоэтажкой. Полицейские, спешно выбегая из машин, спрятались за ними, как за щитом, выставляя вперед оружие. Они следили за окнами седьмого этажа.

Во дворе по машине встало около каждого подъезда. Хохлов, выскакивая из «воронка», командовал по рации:

— Блокируем все подъезды, он будет прорываться! Смотрим на окна, седьмой этаж, третий подъезд! Смотрим на окна!

Спецназовцы, срывая с плеч автоматы, бросились к дверям третьего подъезда.

Аксенов слышал звуки тормозов во дворе. Подкрепление прибыло. Он начал дышать, стараясь унять мандраж. Медленный вдох — плавный выдох. Медленный вдох — плавный выдох.

Аксенов был готов.

Совсем рядом вдруг щелкнул дверной замок. И в пяти метрах от Аксенова распахнулась дверь квартиры седьмого этажа. Из нее, хромая, вывалился Жила. На спине рюкзак, в руках дробовик. Сквозь джинсы проступало пятно крови из раны на бедре.

Жила застыл, как вкопанный, при виде Аксенова. Табельный пистолет опера был направлен на него.

— Только дернись, сука, — тихо сказал Аксенов. Он знал, что Жила расслышал все.

Криво усмехаясь, Жила вскинул дробовик. В то же мгновение Аксенов открыл огонь.

Первыми выстрелами Жилу отбросило на дверь. Пули пронзили ему грудную клетку. Аксенов продолжал стрелять. Внутри квартиры отчаянно заверещала Света — ее голос зазвенел в ушах опера. Но Аксенов продолжал жать на спусковой крючок. Гильзы выбрасывало на стену, и они отскакивали, с характерным звоном засыпая пол подъезда.

Он всадил в Жилу все восемь пуль.

После чего опустил дымящийся пистолет.

Все было кончено.

Когда санитары из бюро судебно-медицинской экспертизы выносили труп Жилы из подъезда, Света пыталась броситься к нему, но девушку удерживали двое ППСников. Она рыдала и истошно голосила, пытаясь отбиться от людей в форме:

— Пусти меня! Он меня любил! Отпусти! Убийцы! Пусти меня! Чтоб вы сдохли все! Ненавижу! Я его всю жизнь ждала бы, зачем?! Суки! ОТПУСТИ!!..

В квартире, ставшей последним пристанищем беглеца, проходил обыск. Им руководил лично Хохлов. Один из оперов, порывшись на полке, нашел фотографии на документы.

— Петр Дмитриевич, смотрите. Фотографии на паспорт.

— Фотки и Жилы, и Светы, — удивился Хохлов. — Успели где-то на документы уже сфоткаться, уроды.

— Где? У нас же за него вознаграждение в 300 тысяч объявили. Фотографы что, телек не смотрят?

Из соседней комнаты выглянул другой опер.

— Петр Дмитриевич, мы нашли деньги.

Работа продолжалась всю ночь. Аксенову пришлось почти до утра давать показания — руководство, учитывая масштабы происходящего, уже утром хотела знать все, чтобы сделать официальное заявление.

Вздремнув пару часов на продавленном диванчике в кабинете оперов, Аксенов отправился в СИЗО. Он посчитал, что должен встретиться с Ханыгиным и сообщить ему то, что тот заслуживал услышать. Аксенов знал, что Ханыгин — просто уголовник. Но это был человек, потерявший семью.

— Мы нашли его, Паш.

Ханыгин помолчал. Потом кивнул. Он словно пробовал эту мысль на вкус.

— Где он?

— Мертв.

— Сам себя или…?

— Или.

— Собаке собачья смерть, фиг ли, — помедлив, он добавил: — Спасибо.

На последнем слоге голос Ханыгина предательски дрогнул. И он снова заплакал. Аксенов видел это во второй раз. Почему, он не знал. Может быть, Ханыгин плакал, понимая, что ему самому ничего больше не угрожает. А может — оплакивал наконец отомщенную жену, погибшую ни за что.

За связь с Жилой платили все. И платили кровью.

После обеда Фокин, сдав все отчеты и отписав рапорты, решил выкроить час для важной встречи. Он набрал номер Ефимова.

— Привет, это я. Слышал про вчерашнее?

— Ты про перестрелку? Само собой. Все уже слышали.

— Есть подробности.

— Сергей, я не уверен, что мне это…

— Ефимов, блин, я лично принимал участие! Я тебе такие подробности сообщу, все твои читатели кончат от кайфа.

— Хм, — Ефимов почему-то колебался. — Ну не знаю…

— Ты рехнулся? Это главная новость вообще! Захват заложника был, ты знаешь об этом? Отвечаю, что пресс-служба этого не сообщала!

— Ну ладно. Давай через час на старом месте пересечемся?

Ефимов вел себя слишком пассивно для репортера, который в свое время несколько месяцев подбивал клинья к оперу, чтобы сделать его своим информатором в полиции. Фокин недоумевал — он не мог понять, в чем дело.

Но через час, когда они встретились на улице, все стало ясно.

— Я в Москву уезжаю, — сообщал Ефимов. — На повышение.

— Что? Как? Почему?

— На самом деле… на самом деле благодаря тебе. Эта история с этим отморозком Жилой. Каждый мой материал забирали в центральный выпуск. То есть, он шел на всю страну, а не только в нашем городском номере. Ну и на днях мне позвонили. Сказали, что в отделе расследований нужны такие люди. Я сейчас, короче, чемоданы уже пакую.

— Фига се, — буркнул Фокин. — И что, лавочка прикрыта? Кому мне теперь инфу сливать?

— Ты что-нибудь придумаешь. Ладно, мне пора, Серег. Приятно было иметь с тобой дело. Удачи. Читай прессу!

Хлопнув опера по плечу, Ефимов сел за руль и укатил навсегда.

Подрабатывая агентом журналиста, Фокин имел в месяц дополнительно до 20 тысяч рублей. Благодаря этому почти всю зарплату ему удавалось положить в банк. Последние месяцы Фокин строил большие планы — при таких темпах покупка квартиры становилась все более реальной.

Теперь планы можно было похоронить.

— Урод, — пробурчал Фокин.

Он двинулся по улице, сунув руки в карманы. Правая привычно легла на уютно пристроившийся в кармане кошелек. Фокин проходил мимо продуктового магазина. У дверей он остановился, повинуясь секундной слабости.

А ведь потом ты будешь об этом жалеть, подумал он, колеблясь. Почти две недели… Но эти две недели измотали его полностью. Родители. Вчерашняя бойня. А теперь еще и шабашка, которая накрылась медным тазом.

Фокин вздохнул и вошел в магазин. Когда продавщица дежурно улыбнулась ему, выжидающе глядя на опера, Фокин протянул ей мятую сотку.

— Сигареты и зажигалку, пожалуйста.

Разбитый, до смерти уставший Аксенов приехал домой только к девяти вечера. Он не был здесь со вчерашнего утра. Ольга лежала на диване, тыкая кнопки ноутбука.

— Есть будешь?

— Перекусил на работе, — отозвался Аксенов, садясь рядом. — Наконец-то дома… Как дела?

— Фигово, — эмоционально ответила Ольга. И Аксенов тут же пожалел, что задал свой вопрос. — Ходила я в этот детский сад… Даже пробовать не стоит. Все совсем не так, как говорят. Директриса дура тупая. Она оказывается штрафует воспитателей за каждую мелочь, представляешь? Самодурка вообще. А еще заваливает их дополнительной работой, за которую даже платить не собирается… В общем, мрак. А воспитателей там мало знаешь почему? Да потому что бегут оттуда все! Представляешь?

Аксенов протяжно вздохнул.

— Оль. Я устал как черт. У меня был… не самый легкий день. Ты даже не спросишь, как у меня дела…

— Потому что мне не интересно, что у тебя там в ментуре твоей, — перебила его Ольга. — Я сто лет тебе объясняю, мне вся эта грязь не нужна.

Аксенов пораженно посмотрел на Ольгу. Грязь он никогда не нес в дом — хотя чисто теоритически мог это делать. Но такое наплевательское отношение на жизнь собственного мужа Аксенов видел от Ольги впервые. А может быть, раньше просто не замечал этого.

— Что? — спросил он. — Оль, я только переступил через порог, а ты с ходу начинаешь вываливать на меня тонны своего негатива. Это, думаешь, мне нужно? А у меня своего негатива хоть отбавляй. До хрена и больше. Тебе не нужна грязь? А ты саму себя послушай.

Ольга взвилась, словно ее ужалили.

— Ты меня слушаешь вообще?! Я осталась без работы! И не могу найти новую!

— И что? — повысил голос Аксенов. — Сколько, б… дь, можно уже? И что? У меня нормальная зарплата, у нас есть сбережения, мы можем спокойно жить! Зачем все эти истерики?

— Ты так заговорил? — она почти кричала. — Я что, должна дома сидеть, как… как клушка? А ты будешь пропадать в своей ментуре сутками, а я сходить тут с ума? В четырех стенах? А тебе даже не интересно, чем я живу! Я вон только слово сказала — ты психанул сразу!

Аксенов вдруг ясно увидел все то, что в глубине души понимал уже давно, но не желал признаваться. Они были чужие. Женщина, сидящая перед ним, зациклилась не только на своей работе, на своей проклятой черной полосе. Она зациклилась на себе, варясь в собственном соку и не желая из него выбираться. Аксенов ее интересовал мало.

— Только слово сказала? — невесело усмехнулся он. — Оля, ты полтора месяца говоришь только об этом.

Она сжала зубы, после чего ехидно выдала:

— Ну и как у тебя дела, дорогой? Кого поймал? Расскажи в подробностях, я хочу знать все.

Аксенов помедлил. Но встал и пошел в прихожую. Видя, как он обувается, Ольга удивленно спросила:

— Ты куда?

— Не думаю, что тебе это интересно, — буркнул он и вышел из квартиры.

Бар еще работал. Войдя, в предбаннике перед входом в основное помещение Аксенов наткнулся на Фокина. Тот стоял с кружкой пива в руках и курил. Аксенов невольно хмыкнул.

— Ничего не говори, — проворчал Фокин.

— Лады.

Аксенов вошел в бар. Около барной стойки, поигрывая резиновой дубинкой, скучал Крылов. При виде Аксенова он улыбнулся и пожал ему руку.

— Привет, Денис. Не ждал тебя сегодня.

— Я тоже, — кивнув бармену, опер попросил: — Можно пива?

Бармен движением головы подтвердил заказ. Аксенов присел за свободный столик. Крылов опустился на стул напротив.

— Что скажешь?

— А ничего, Леонидыч.

— Ты достал его.

Аксенов горько ухмыльнулся.

— Достал… Столько человек полегло. И вчера. И вообще, за все это время. Если попытаться вспомнить последний месяц… в памяти только трупы всплывают. Трупы и кровь. Может, я должен чувствовать какое-то, не знаю, удовлетворение. Но я его не чувствую. Одна пустота, Леонидыч.

У Аксенова зазвонил сотовый. Наверняка Ольга, мрачно подумал он. Но на дисплее отобразилось имя абонента «Колокольцев».

— Да, Никит.

— Дэн, можешь говорить?

— Что случилось?

— Я же дежурю сегодня. Сейчас из СИЗО позвонили. Ханыгин… Он руки на себя наложил.

— Что?

— Вскрыл вены. Бритой. На обеих руках. Потерял слишком много крови.

Аксенов на секунду прикрыл глаза.

Он вспомнил слова Ханыгина, которые тот произнес на первом допросе месяц назад. «Я хотел увезти Валю в Крым. Русское средиземноморье… Найти себе какую-нибудь работу. Снять квартиру, пока наш дом будет продаваться. А потом свой угол купить. Начать жизнь заново…»

— Спасибо, Никит, — тихо ответил Аксенов и убрал телефон.

Принесли пиво. Сегодня Аксенов опять надерется, понял он, взглянув на холодную кружку. Не потому, что хочется напиться. Просто груз последних недель нужно где-то утопить. Пиво — вполне подходящая среда. Аксенов надеялся, что это выгорит. Крылов, тревожно глядя на Аксенова, бросил бармену:

— Это за мой счет, — когда бармен ушел, Крылов спросил: — Что стряслось?

— Я же говорил, — ответил Аксенов. — Трупы и кровь…

На душе было пусто, словно кто-то вынул часть Аксенова и развеял по ветру.