Будильник в телефоне заверещал, с трудом выдергивая меня из мира грез. 7.00. Отключив звонок, я разлепил глаза. За наполовину задернутыми шторами (а вот будь я оптимист, сказал бы, наверное – за наполовину отдернутыми) открывалось темно-серое влажное месиво. Ночью прошел дождь, и низкие тучи, отражавшиеся в лужах, намекали, что вода с небес может вернуться в любой момент.
Зарядка. 30 отжиманий и 30 скручиваний на пресс. Тело было одеревеневшим и непослушным – оно всегда так реагировало на дождливую погоду. Умылся. Подошел к единственной в нашей двушке спальне, за закрытой дверью которой посапывала Юля. Я осторожно приоткрыл дверь. Дочь спала, обнявшись с перекрутившимся за ночь и сейчас похожим на голодного питона одеялом. Открытый рот, разметавшиеся по подушке волосы. В комнате стояла духота. Юля почему-то всегда закрывает дверь, вставая ночью в туалет. Не удержавшись – как обычно – я прокрался к ней и легонько, чтобы не разбудить, поцеловал ее в лоб. Юля даже не пошевелилась, лишь перестала сопеть и пожевала что-то во сне.
Когда я нехотя запихивал в себя опостылевшие сосиски, зазвонил телефон. Это был Ширшов.
– Доброе утро.
– Ты уже в отделе?
– Жене надо было на работу пораньше, так что я…
– Ясно. Есть новости?
– Вроде того. Олег, мы сделали запрос по мотоциклам, как ты просил. Я сейчас пробежался по списку и догадайся, на чье имя там наткнулся.
– С какой буквы начинать догадываться? По порядку, с А?
– Короче, точно такой же мотоцикл, на котором рассекает наш Маслов, зарегистрирован на имя Станислава Ефремова.
– Кто это?
– Охранник в «Таун Плаза». Напарник Маслова. Тот самый чувак, который клялся и божился, что не видел Маслова и ни разу не общался с ним после убийства.
– Интересно, – нахмурился я. – Помогает, значит.
– Прижать надо чувачка.
Станислав Ефремов. Знакомое имя. Откуда?
– Погоди пока. Он ведь тоже бывший мент, как и Маслов?
– Вроде бы.
– Найди его личное дело. Цепову пока ничего не докладывай. Я скоро подъеду. Вместе подумаем, что делать дальше.
Отключившись, я быстро оделся. Натянул наплечную кобуру с табельным стволом. Учитывая погоду – термометр на окне показывал 16 градусов, плюс снова зарядил мелкий и противный дождь, шлепая по лужам и оставляя после себя круги – пришлось нацеплять на себя кожаную куртку. Написал, как обычно, записку Юле. Ничего особенного: «На обед можешь заказать пиццу, деньги в комоде. Если что, звони. Папа». И шагнул за входную дверь.
Развернувшись, чтобы запереть замок, я спиной почувствовал позади себя какое-то движение. Но развернуться не успел. Чья-то рука обхватила меня сзади и приставила что-то чертовски острое прямо к моему горлу.
– Не дергайся, – прошипел в ухе голос. – Если не хочешь, чтобы я тебе глотку распорол. Истечешь кровью еще до приезда «скорой».
Маслов. Это мог быть только он. Черт побери. Я застыл, как вкопанный.
– Что тебе нужно?
– Догадайся.
– Ты знаешь, что с тобой будет, если ты хоть что-нибудь мне сейчас…?
– Заткнись, все это я и без тебя знаю, – оборвал меня Маслов.
Он дышал прямо мне в ухо, часто и горячо. Его левая рука принялась быстро шарить по куртке. Нащупав пистолет, он потянул руку к кобуре и, обхватив рукоятку, выудил оружие из кобуры. При этом правой вдавил нож еще сильнее в кожу на моем горле – на случай, если я решу сопротивляться.
– Отлично, – щелкнул предохранитель, – А теперь руки за голову. Медленно! – я подчинился. – Хорошо. Теперь заходи.
Юля, первым делом мелькнуло в голове. Моя спящая в пяти метрах отсюда дочь.
– Нет.
Нож вжался в ткани так, что порезал кожу – я почувствовал острый жар.
– Внутрь, сказал.
– Это очень большая ошибка с твоей…
– Внутрь! – Маслов повысил голос, теряя терпение. – Или я за себя не отвечаю! Мне терять нечего, если ты не заметил! Шагай, б… дь!
На одеревеневших ногах я вошел в квартиру. Нож пропал, но через долю секунды что-то твердое ткнулось мне между лопаток. Пистолет.
– Медленно. Не заставляй меня нервничать. После выстрела в упор тебя будет сложно спасти. А жить ты, наверное, хочешь.
Мы оказались в прихожей. Я практически крался вперед, чувствуя кожей спины приставленный к позвоночнику ствол. Сзади щелкнула, тихо захлопываясь, входная дверь.
– Хорошо. Теперь поговорим. Можешь повернуться. Медленно!
Я так и поступил. Развернулся, не опуская заведенных за голову рук, и увидел перед собой осунувшееся худощавое лицо с мешками под запавшими глубоко внутрь глазами. Маслов отступил на полшага назад, не сводя с меня пистолета – черный зрачок вороненого ствола был направлен мне в солнечное сплетение.
Глаза Маслова не походили на взгляд затравленного и загнанного в угол животного, но в них была отчаянная решимость. Дело дрянь, понял я. Маслов пойдет на все, если не подчиняться.
А за углом в своей спальне мирно, ни о чем не догадываясь, спала моя 12-летняя дочь.
Твою мать.
– Не делай глупостей, мужик, – хрипло произнес я. – Если ты сейчас что-нибудь сделаешь, уже ничего нельзя будет переиграть.
– Правда? А я ведь пытался с тобой поговорить. Пытался все объяснить. Мне посоветовали обратиться к тебе. Сказали, у тебя неплохая репутация. Что ты вроде как из честных ментов. И я поверил. Зря, конечно.
– Ты не поверил, – отозвался я. – Иначе бы пришел, как договаривались.
– Чтобы вы меня повязали? Я ждал только тебя. А операми был забит весь парк. Плюс группа захвата за углом. Хреновый какой-то уговор.
– Я должен был подстраховаться. Я ничего не знал о тебе. Кроме того, что ты как-то связан с заказным убийством.
– Послушай сюда, – Маслов не отводил пистолета. И, что еще хуже, его рука не дрожала. – Все эти дни, вместо того, чтобы попытаться распутать это убийство, вы просто искали меня. Чтобы повесить всех собак, да? Моя милиция меня бережет и все такое?
– Маслов…
– Не перебивай. Так вот, я сам все узнал. И у меня есть имена. Я знаю и исполнителей, и заказчиков убийства Туманова. Я пришел, чтобы рассказать тебе все это.
– Тогда отдай мне ствол. И мы поговорим.
– Хватит! – рявкнул Маслов.
Я стиснул зубы, боясь самого страшного – того, что сейчас проснется дочь.
– Не ори. Давай говорить тихо. А еще лучше, если мы выйдем отсюда. Выйдем и как следует поговорим.
– Хватит, – повторил Маслов. – Поговорим здесь. Это не займет много времени. Ты готов слушать?
Я был готов.
И Маслов заговорил. Буравя меня подозрительным взглядом и ни на секунду не ослабляя бдительности, он рассказывал свою историю. Как на прошлой неделе к нему обратился бывший сосед по имени Аркадий Грач и предложил непыльную, но высокооплачиваемую работу. Как затем они встретились с заказчиком. И все, что было после. Затем Маслов перешел к основному мотиву – а именно, к схеме хищений золота с ОКБ «Новатор».
– Хорошо, – сказал я.
– Что – хорошо?
– Я тебе верю. Ты же это хочешь? Я верю. И если ты меня сейчас не пристрелишь, я обязательно все это проверю. Сегодня же. И про Грача, который начальник службы безопасности. И про Пинженина. Все проверю.
Маслов прищурился.
– Ты ведь врешь мне.
– Нет. Зачем бы?
– Потому что я держу тебя на прицеле.
– А что ты ждешь от меня? Чтобы я сказал: «Пошел отсюда»? Или «Нет, это херня, я тебе не верю»?
– Колесов, я назвал тебе имена исполнителей. Я назвал тебе имя заказчика. Проверь документацию ОКБ, и ты найдешь следы хищений золота. Так что у тебя есть мотив. Я хочу, чтобы ты просто занялся своей работой.
– Хорошо.
– Как тогда, с маньяком. Когда никто не хотел докапываться до истины, но ты сделал это. И не дал посадить невиновного. Просто выполнил то, за что тебе платят. Сделай это еще раз.
– Хорошо, – повторил я, не сводя глаз с его пистолета.
А потом донесся звук, от которого меня прошиб холодный пот. Тихий скрип открываемой до конца двери и шорканье босых ног по линолеуму. Юля.
– Пап?
Господи. Жуткий страх, которого я не испытывал никогда в жизни, сковал все мое тело. Нет ничего хуже, чем опасность, которая нависает над единственным близким для тебя человеком – да еще и по твоей же вине. Лицо Маслова вытянулось, а глаза округлились от напряжения. Он весь сжался, как пружина, готовый действовать. Он буравил взглядом меня, а я – его.
Но в то мгновение, когда из-за угла показалась взъерошенная и заспанная Юля в пижаме, Маслов отвел пистолет. Сразу же я опустил руки.
– Пап? – повторила Юля, уставившись на меня и незнакомца с перекошенным от напряжения лицом. – Ты…? Здрасте.
– Здрасте, – хрипло отозвался Маслов, не глядя на нее. Он продолжал сверлить глазами меня, чтобы не упустить тот миг, когда я начну действовать.
– Привет, дочка, – я медленно повернул глаза к Юле и попытался улыбнуться. – Ты иди к себе пока, хорошо?
– Все… нормально?
– Да. Это ко мне. По работе. Все хорошо. Ты только иди к себе. Иди. Сейчас.
Юля растерянно смотрела на меня, на Маслова. Кажется, она что-то почувствовала – не поняла, а именно почувствовала. В ее глазах промелькнула растерянность. А потом она тихо, как мышь, исчезла там, откуда появилась.
В то же мгновение Маслов снова вскинул пистолет, направив его мне между глаз. Я послушно вздернул руки вверх, заведя их за голову. Буря эмоций отражалась в глазах Маслова, и неожиданно для себя я увидел и осознал главную из них. Сожаление.
– Надо было сразу сказать, – пробормотал он.
– А ты бы – сказал?
Странная игра во взгляды, при которой каждый читал все, что думает другой.
– Сейчас я ухожу, – открыл рот Маслов, продолжая целиться в меня из моего же табельного ствола. – Ты можешь делать, что хочешь. Я никак не могу на это повлиять. Можешь выполнить свою работу. А можешь продолжать бросать все силы на то, чтобы найти и закрыть того, кто ни в чем не виноват. Но я попытался. Дальше ход за тобой, Колесов.
Маслов попятился к выходу. Левой нащупал ручку и повернул, отпирая входную дверь. Правой продолжал держать меня на прицеле.
– Ствол, – произнес я. – Если ты уйдешь с ним, мне конец. Я ничего не смогу сделать. Ты сам бывший мент. Ты знаешь, что бывает за утерю ствола.
– Вот и узнаешь, каково это – побыть в моей шкуре.
Бросив это, Маслов шагнул за порог и тут же захлопнул за собой дверь.
Я сорвался с места, рванув в комнату Юли. Она испуганно вскочила с кровати, увидев меня. С силой я прижал ее к груди и уткнулся носом в ее пахнущие шампунем золотистые волосы.
– Все хорошо. Ты не испугалась?
– Нет. Кто это был, пап?
– Все хорошо, – повторил я. – Не волнуйся. Все хорошо.
Не без усилия оторвавшись от дочери, я шагнул к окну. И увидел мотоцикл с заляпанными грязью номерами, проворно удиравший со двора. Ободряюще улыбнулся дочери:
– Иди умываться. Сейчас что-нибудь на завтрак сварганим.
– А тебе на работу не надо?
– Попозже.
Когда она вышла, непонимающе кивнув, я полез в карман за сотовым телефоном.
– Володя, это я. Быстро дуй ко мне. И прихвати наряд. Только что у меня были гости.
– Чего? Какие гости?
– А ты, твою мать, догадайся.
Ширшов помолчал. Потом удивленно протянул «Ооо!» и отключился.
Когда прибыл наряд, я отправился встречать их. Проходя мимо площадки второго этажа, застыл у почтовых ящиков. Крышка моего ящика – номер 57, как и сама квартира – была кем-то обезображена. Ее погнули так, что вместо узкой щели для корреспонденции на почтовом ящике темнело похожее на пасть отверстие. Я полез в карман за ключами. Замок из-за варварского рывка подчинился с трудом, но все же поддался.
Внутри почтового ящика лежал мой табельный пистолет. Не веря своим глазам, я взял оружие в руки. Вытащил обойму. Все патроны на месте.
Загрохотали подошвы по бетону, и на площадку взмахнул Ширшов.
– Олег? Все в порядке? Все целы?
– Угу, – задумчиво отозвался я. В памяти всплыло лицо доведенного до ручки Маслова. Его рассказ. Но главное, что меня поразило – это его реакция на мое «Ствол. Если ты уйдешь с ним, мне конец. Ты знаешь, что бывает за утерю ствола». Маслов вернул мне оружие, хотя в его положении – которое было хуже некуда – мог этого не делать.
Пора было о многом подумать.
В частности: а что, если все, что говорил Маслов – правда?