— Я просто обедал. Я не знал, что его ищут.

— Как же так, Брэд? Ты ведь врешь. Его лицо во всех газетах, на всех каналах.

— Я не читаю газет.

— И телевизор не смотришь?

— Только любимые сериалы. Я что, обязан смотреть новости? Мы живем в свободной стране.

— Итак, ты обедал с Греком?

— Я не знаю никакого Грека. То есть да, знаю, по национальности он грек, но его зовут Пит.

— Пит по кличке Грек?

— Я никогда не слышал такой клички. Его так никто не называл.

В управление Браун смог вернуться только под вечер. И сейчас он наблюдал через стеклянную перегородку, зеркальную с другой стороны, как Чемберс и ДиМаджио битый час допрашивают Хили. Тот был бледен и напуган, но он не поддавался ни на йоту. Стоял на своем до конца. Сидящий рядом адвокат старался не вмешиваться.

— Никто его не называл Греком? Ни Уолтер, ни Люк?

И снова, уже в который раз подряд, Хили напрягся. Но попытался совладать с собой и упрямо твердил дальше:

— Я не знаю, о ком вы.

— Ну как же так, Брэд. Уолтер Файфер. Я думал, он твой кореш.

— Я его знаю и все.

— А люк? Люк Томпсон? Его знаешь?

— Давно не видел. Он переехал в Лейквуд.

— Вы с ним кореша?

— Говорю же, нет. Я не видел его давно.

— Как давно? Год, два, три?

— Пару лет.

— Смешно, — хмыкнул Чемберс. — пару лет, уверен?

— Вроде бы. Точно не помню.

А как же та вечеринка? Год назад? На дне рождения Люка?

Напряжение. Бегающие глаза. Хили сглотнул комок и продолжил стоять на своем:

— Д-да, точно. Забыл.

Сделав перерыв, Чемберс и ДиМаджио вышли посоветоваться с Брауном.

— Он не такой крутой, каким хочет казаться, — отметил ДиМаджио. — Но колоться не собирается.

— Это только подтверждает мою версию, — кивнул Браун. — Они повязаны кровью. Сдаст хоть кого-то — и сам сядет за убийство. Даже если у банды он просто наводчик или посыльный на побегушках. Им есть что терять.

— Черт… И что нам делать?

— Продолжайте.

И они продолжали.

— Я не слышал ни про какие ошейники, — упорствовал Хили. — Сказал же, я не смотрю новостей.

— Ладно, Брэд, расслабься, чего ты такой нервный? — усмехнулся ДиМаджио.

— А вы как думаете, вашу мать?

— Марино, — сказал Чемберс. — Теодор Марино. Знакомое имя?

— Нет, — нервный бегающий взгляд, сдавленный глоток, попытка взять себя в руки. — Это футболист?

— Не футболист. Строитель. Ты наводил о нем справки, расспрашивал, интересовался. Пару недель назад. Теперь вспомнил?

— У вас есть доказательства того, что мой клиент интересовался этим человеком? — вступился адвокат.

— Мы это знаем. И ты это знаешь, да, Брэд?

— Не отвечай на этот вопрос, — велел адвокат. — Детективы, это ваши домыслы. Оставьте их при себе.

— Хорошо. Значит, Брэд, ты никогда не слышал про этого человека? Не интересовался о нем? Или такое было?

— Не было. Зачем мне это? Я даже не знаю, о ком вы.

— Ты интересуешься, есть ли у человека крыша среди бандитов, а через две недели его голова разлетается по Белинда-стрит?

— Не провоцируйте, я вас уже просил, — настойчиво вставил адвокат. — Если вам есть что спросить по существу, вперед. Если нет…

В допросную зашел Браун, кивнул Чемберсу и ДиМаджио на дверь:

— Идите, попейте кофе.

Детективы удалились. Браун сел напротив Хили, внимательно его разглядывая. Под пристальным взглядом Хили не робел. Его слабость — вопросы, попадающие в точку.

— Хочу пояснить, чем мы сейчас занимаемся, — начал Браун. — Итак, банда. Они похищают людей, надевают им на шеи ошейники с С-4 и заставляют принести им деньги. Но потом все равно убивают их. Не слышал, конечно?

— Нет.

— В банде несколько человек. Думаю, немного. Например, трое. Или четверо. Скорее всего, четверо.

Адвокат внимательно и тревожно следил за ними. По Хили Браун угадал, что он прав. Глаза Хили забегали, усилием воли он снова взял себя в руки и буркнул:

— Мне плевать, хоть сто.

— Нет, Брэд, тебе не плевать. Но об этом потом. Итак, мы знаем, что Пит был связан с бандой. — уточнение адвокату: — И это мы можем доказать. Так вот, Брэд. Пит поставлял им взрывчатку. Ту самую С-4.

— У него об этом и спросите, — перешел в наступление Хили. — Ах, да, вы же не можете. Вы его убили!

— Пит убил двух полицейских и сбежал, — продолжал Браун. — Единственные, к кому может обратиться член банды, которого ищут все копы штата — это его подельники. Другие члены банды. Брэд, тебе не кажется странным, что Пит нашел время, чтобы встретиться с тобой? Его ищет каждый коп в городе. А он едет в людное место, чтобы позавтракать с тобой.

— Я не знал, что его ищут. Сто раз говорил, я не смотрю новости и…!

— Да-да, ты смотришь только любимые сериалы. Какие, кстати? Детективы?

— Ситкомы.

— Хороший выбор. — Браун сделал паузу, чтобы начать с нового витка. — Брэл, помнишь Ника Столлера?

— Да.

— Он пропал в тот день, когда ты был на вечеринке у Люка.

— Может быть, не знаю.

— Тебя допрашивали полицейские тогда, год назад?

— Было дело.

— Но у тебя было алиби на то время, про которое спрашивали полицейские, да?

— Кажется, — отозвался Хили. В глазах снова вспыхнула, чтобы погаснуть, тревога. — Уже год прошел, давно это было.

— Алиби тебе обеспечили три человека. Люк. Уолт. И член банды из примерно четырех человек — Питер Грек. Три твоих приятеля и ты. Вы четверо были на вечеринке. Такая небольшая вечеринка.

— Да просто пива выпили и все…

— Не хочешь об этом говорить? Почему? Вы пили пиво, веселились, развлекались. Почему ты так упорно не хочешь вспоминать про ту вечеринку, Брэд?

— С чего ты взял, что я не хочу? — почти закричал нервный Хили. Он отлично понимал, куда клонит Браун, и это приводило его в ужас. — Мне плевать!

Его глаза говорили об обратном. Нет, они кричали об этом.

— Брэд, мы все знаем. Вы вместе убили Столлера. Чтобы повязать друг друга кровью. Чтобы никто не сдрейфил, когда начнется настоящая работа. К которой вы готовились целый год.

Хили почти паниковал, адвокат был вынужден снова прийти ему на помощь:

— Вы давите на моего клиента! У полиции новые инструкции, вываливать на людей тонны своих домыслов?

— Брэд, — продолжал Браун, не обращая внимания на адвоката. — Если тебя заставили это сделать, если ты не хотел, скажи мне об этом. Тогда тебе не придется отвечать за убийство Столлера.

Хили тяжело дышал, он был на грани. Адвокат притих, наблюдая за Хили. Но тот, хоть и с трудом, все же совладал с собой. И выдавил:

— Я не знаю, о чем вы говорите.

Домой Браун вернулся глубокой ночью. Спешить-то некуда, напомнил он себе, доставая из холодильника бутылку пива. Несмотря на время, Браун позвонил жене. Шелли еще не спала.

— Как дела? — после обмена любезностями и дежурными фразами поинтересовалась Шелли. Вопрос следовало понимать «когда ты приедешь?».

— Все сложно. Ты не смотрела новости? У нас есть подвижки. Сегодня мы взяли одного из них.

— Значит, я могу сказать Кэрол, что ты скоро приедешь?

— Пока не стоит, — поколебавшись, ответил он.

— Что это значит?

— Говорю же, все сложно. Я постараюсь. Дай мне еще недельку.

— Черт… — устало протянула Шелли. Помолчав, она заговорила снова, и в голосе сквозило раздражение. — Трой, ты специально это сделал, да?

— Что? Ты о чем вообще?

— Отправил нас в другой город, а теперь «дай мне недельку»? Потом будет «дай мне две недели». Потом месяц. Это такой способ избавиться от них?

— Шел, не говори глупостей. И я никого никуда не отправлял, это было твое решение.

— Потому что у меня работа!

— У меня тоже, помнишь?

— У тебя есть еще семья. Помнишь?

— Я не хочу ругаться. Позови Кэрол к телефону, я хочу пожелать ей спокойной ночи.

— Она уже спит, — сухо отозвалась Шелли. — И я кстати тоже собираюсь. Сегодня был трудный день. Так что пока.

— Подожди, Шел, я не хочу…

Договорить он не успел, Шелли повесила трубку. Чертыхнувшись, Браун отправился на кухню за второй бутылкой пива.

Параллельно допросам Хили группа детективов подписала у судьи ордер на обыск трейлера арестованного и обыскала его. Не удалось найти ничего, что могло бы вывести полицию на остальных членов банды. Зато копы нашли в трейлере деньги — в сумме около 15 тысяч долларов. Что само по себе странно для безработного парня. Среди них — две пачки двадцаток, обвязанные бумажной лентой с символикой «Рантье банка». И вот это уже могло быть доказательством, ведь в «Рантье банке» у Хили не было счета.

Дела с убитым Греком обстояли сложнее. У него в карманах нашли деньги, пара дисконтных карт из магазинов, ключи. Какой замок они открывали, оставалось загадкой. Единственной надеждой выйти на логово Грека оставалась проверка всех звонков с сотового Хили.

Зато Браун это сделал. Он отомстил за своих парней. Конечно, Браун предпочел бы лично всадить пулю в спину Грека. Но и так сойдет. Зная, что ублюдок больше не будет топтать эту землю, Браун испытывал удовлетворение. Не радость, а именно удовлетворение. Произошло то, что должно было. Такие вещи запоминаются надолго.

С этими мыслями он отправился спать, заведя будильник на семь утра. Когда тот зазвенел, Браун по привычке вскочил, стараясь отключить его как можно быстрее. Этой привычке было ровно семь лет — когда родилась Кэрол, Браун приучил себя вскакивать и отключать звук в течение секунды — пока не проснулись Шелли, которая по ночам вставала к ребенку, и сама Кэрол.

Поспешно приняв душ и проглотив кружку кофе, без которого Браун никогда не садился за руль, он побросал в карманы кошелек, ключи и значок, прицепил на пояс нож, натянул на спину наплечную кобуру, вложил в нее оружие. Через минуту Браун уже выходил на улицу, к припаркованной перед домом машине.

Дальнейшее произошло так быстро, что Браун не успел понять практически ничего. Когда он подошел к водительской дверце, чтобы открыть ее, сзади раздался визг шин. Черный фургон, резко тормозящий прямо позади него. Тень человека в маске, выпрыгивающего из фургона. Треск электричества. Боль в шее, куда человек в маске с силой воткнул электроды. Электрошокер. Мощный разряд тока отбросил Брауна на машину. Он отключился.

Двое в масках подхватили отключившегося Брауна под руки и втащили в фургон. В ту же секунду он сорвался с места и, набирая скорость, исчез за поворотом.

Первое, что почувствовал Браун — это боль. Боль в шее, боль в руках, боль в спине. Непроизвольно изо рта раздался стон. Браун тут же сжал зубы, вспомнив последнее, что видел. Электрошокер. Маска. Фургон…

Он находился в центре склада. Серые стены, узкое и длинное грязное окно под потолком. Браун уже видел его. На записи.

Склад, где банда испытывала ошейник. Его похитили! Мысль молнией пронзила сознание. Браун замер, чувствуя, как его сковывает страх и ужас, зарождаясь в груди и ледяными щупальцами расползаясь по телу.

— Очнулась, сука?

Голос. И слово «сука». Это он. Тип с записи. Главный в банде.

Сначала показалась тень, после чего откуда-то справа от Брауна показался человек. Одежда цвета хаки, маска с прорезями для глаз. Черные холодные глаза жестокого ублюдка, способного на все.

Браун закашлялся, и тут же его перекосило от боли. Болело все. В ходе пути сюда его, отрубившегося после удара электрошокером, явно били. Твари.

Браун сидел за земле. Вытянутые вперед ноги. Руки скованы наручниками за спиной, обхватывая какой-то столб — Браун чувствовал жесткую древесину, впивавшуюся в позвонки. Столб был толстым, руки были натянуты, и каждое шевеление вызывало адскую боль в запястьях, сухожилиях и спине.

— Где я? — тихо буркнул он, лихорадочно пытаясь собраться с духом. Бесполезно — страх расползался по телу, ослабляя волю и заставляя паниковать. Когда вы попадаете в лапы к типам, способным на все, последнее, что вы будете делать — вести себя как герой дешевого боевика.

— В гостях. У меня есть к тебе вопросы.

— Я полицейский.

— Что, правда, сука? — в голосе главаря сквозила издевка.

— Вы знаете, что вам будет за похищение копа? — Браун пытался хорохориться и держать марку. Главное задать тон в самом начале. — Вас найдут. Перевернут весь город, но обязательно найдут вас. Из-под земли достанут.

— Полегче, сука. Ты не в том положении, чтобы выпендриваться.

— Говнюк, — не выдержав, буркнул с ненавистью кто-то сзади. Браун повернул голову, стараясь разглядеть, кто здесь еще. Руки натянулись, клокоча от боли. Но боковым зрением он все же сумел разглядеть два силуэта, они были почти позади. Итого трое. Вся банда в сборе или есть еще?

— Кто вы?

— Заткнись, сука, — главарь шагнул к нему. — Как ты вышел на Грека и Хили?

— Кто это?

Главарь хмыкнул, словно он услышал шутку, и ему понравилось. И тут же нанес удар ногой, вбив носок тяжелого армейского ботинка между ног Брауну.

Браун взвыл от боли, дергаясь, от чего руки едва не затрещали — суставы в плечах и локтях готовы были вылететь из суставных сумок. В глазах сначала потемнело, затем вспыхнули вспышки, скача, как черти у костра. Крича, он несколько раз ударил себя затылком об столб, чтобы переключиться на меньшую боль.

— Как ты вышел на Грека и Хили?

— Это не я, — захрипел Браун, начиная приходить в себя. Адская боль, сначала разметавшись по всему телу, теперь сжалась в комок в районе паха. — Другая группа. На них вышла другая группа. Я не знаю, как.

— Он врет, говнюк! — зарычал кто-то сзади.

Главарь врезал ногой в грудь Брауна. Удар пришелся на солнечное сплетение. Боль взрывом разлетелась в грудной клетке, и Браун едва не отключился. Вдруг с ужасом промелькнула мысль — он не может дышать! А потом картинка вернулась, и Браун наконец почувствовал, что, извиваясь и хрипя, он судорожно пытается захватить ртом воздух. И не может.

Новый удар пришелся в бок, ребра затрещали. Взвыв, Браун наконец смог вдохнуть — и тут же снова заорал. Новый удар в грудь. На секунду он кажется отключился. Придя в себя, увидел, что его рвет на собственные ноги. Утренний кофе. И только сейчас Брауна накрыла волна осознания. Накрыла с головой. Каждой клеткой стонущего от адское боли тела Браун осознал — весь этот кошмар не сон, все это происходит на самом деле!

Ненавижу, сволочи, убью! — взревело что-то в голове.

— Суки, — захрипел он, сплевывая остатки рвоты. — Вас всех пришьют. Я лично. Обещаю.

Новый удар пришелся в пах. В глазах взорвалась тысяча молний, и по телу электрическим разрядом пронеслась такая боль, что Браун взвыл. Собственный голос, утробный и дикий, он услышал словно со стороны.

— Решил поиграть в героя, сука? Как в кино? Ты мой, коп. И ты там, где тебя не найдет никто. Я могу тебя разрезать на части и скормить тебе твои яйца. Я могу сделать с тобой все что угодно, сука. А ты будешь гадить под себя и медленно подыхать.

Новый удар пришелся снова в пах. Браун забился, с ужасом чувствуя что-то влажное между ног. Он или обмочился, или это кровь. Хоть бы обмочился! Главарь врезал ему кулаком в лицо, разбивая губы. Рот тут же наполнился кровью. Еще удар, еще удар — и еще удар. Кажется, Брауна снова вырвало.

Словно издалека прогудел голос главаря:

— Как ты вышел на Хили и Грека, сука?

— Хорошо, — прохрипел он. — Ладно. Я скажу. Не бей.

Главарь застыл не пару секунд. Браун судорожно начал дышать, наполняя организм кислородом. Сознание стало проясняться.

— Официантка, — пробормотал он, сплевывая кровь. Кажется, ему разбили зубы или десну. — Официантка из закусочной. Она позвонила на 911. Она узнала Грека. Видела его лицо по телевизору.

— Врешь, сука.

— Нет, правда! Я не вру! Она вспомнила его и позвонила на 911…

— Говнюк, он еще не понял что все по-серьезному! — зарычал кто-то сзади. Люк или Уолт, мелькнуло в голове Брауна.

— Черт, да зачем мне врать?

— Ты убил моего друга и закрыл в клетку второго, — прорычал главарь. — Начинай говорить, сука. Это твой единственный шанс выползти отсюда живым.

Маски. Только сейчас Браун вдруг осознал, что они в МАСКАХ! Они не хотят его убивать! Надежда вспыхнула в груди.

— Грек убил двух копов, — прохрипел Браун. — Они тоже были моими друзьями.

— Надо было больше! — рявкнул второй голос сзади.

— Я тебе не верю, сука, — подумав, бросил главарь. Затем угрожающе процедил: — Ты скажешь все. Рано или поздно, но ты все скажешь. Лучше бы рано… Но ты, сука, выбрал сам.

Главарь шагнул к нему — и снова принялся избивать. Лицо он старался не трогать, но Браун даже не думал об этом, превратившись в комок адской боли. Сколько было ударов, Браун не знал. А вскоре притупилась и боль — тело он ощущал словно со стороны. Однако чувствовал, что его продолжают нещадно колотить. А потом Браун снова отключился.

Но лишь на несколько секунд. В себя его привели с помощью садистского способа — главарь наступил ему на мошонку, надавив всем своим весом. Браун взвыл от боли, чувствуя, что его глаза сейчас вылезут из орбит. Он трясся, как в судорогах. Это конец, панически вопил голос в голове. Они сделают Брауна инвалидом. Шелли! В сознании сквозь адскую боль короткой вспышкой всплыло лицо жены.

— Не надо! АААА! Не надо! Я все скажу! Я скажу, я скажу!

Главарь отступил на шаг. Тело ниже пояса было сплошной болевой точкой. Браун боялся смотреть туда — он был уверен, что даже короткого взгляда туда будетдостаточно, чтобы усилить боль почти до отключки. Чтобы не потерять сознание, Браун закрыл глаза, до боли в челюстях сжав зубы.

— Я слушаю, сука, — поторопил голос главаря.

Брауна колотило. Шелли! — снова подумал он. И Кэрол. Дочь. Браун понял, что он готов на все — но он не может себе позволить сдохнуть здесь, оставив Кэрол сиротой. Короткая вспышка — «тряпка, так нельзя!» — была тут же заглушена инстинктом самосохранения.

— Хэш, — хрипло произнес Браун.

— Что?

— Он травку покурить захотел, говнюк? — зарычал кто-то сзади.

Скорее всего, это Уолт, отстраненно подумал Браун. Судя по голосу, ему больше 30. Значит Уолт.

— Давай кончать его! — упорствовал голос.

— Это был Хэш, — торопливо повторил Браун. — Он слил Хили.

— Хэш? — подумав, отозвался главарь. — Барыга с Гриффин-роуд? Ты о нем?

Браун слабо кивнул. По телу расползся жар, но теперь он уходил, уступая место вакууму. В районе паха Браун не чувствовал ничего. Совсем ничего. И эта мертвая зона медленно расползалась по бедрам.

— Он твой стукач?

— Иногда помогает…

— Врешь, сука. Он нас не знает.

— Зато знает Хили. Хили узнавал у Хэша и его людей про Милано. Про влиятельных друзей. Короче, есть у него крыша или нет.

Главарь задумался, это было видно по его черным глазам. Затем он посмотрел назад, на сообщников. Кивнули они или нет, Браун не видел. Главарь прошел мимо — Браун невольно сжался, ожидая новой боли. Затем где-то за спиной на секунду вспыхнул свет из открывшейся двери. Дверь хлопнула, закрываясь.

Браун остался один.

Поняв это, он вырубился.

Без сознания Браун пробыл недолго. Но сколько именно, он не знал. В себя он пришел от того, что пошевелился, что вызвало адскую боль в паху. Открыв глаза, он закусил губу, чтобы не заорать, и из груди вырвался мучительный стон.

Твари.

Что теперь? Что они с ним сделают? Отпустят? У них были маски. Зачем им отпускать его? Это было бы глупо. После такого наглого похищения — это будет верх тупости. Полиция перевернет весь город. Если надо, управление призовет на помощь национальную гвардию — но достанет их. Где ублюдки сейчас? Что делают? Хэш, мелькнуло в голове. Черт побери… Если бы он не сдал Хэша, его бы покалечили так, что всю оставшуюся жизнь Браун питался бы через трубочку. В этом нет никаких сомнений. Сдавать агентов нельзя. Но когда тебя пытают… Выбор невелик. А своя рубаха всегда ближе к телу. К тому же, сейчас Хэш в безопасности. А Браун нет.

А если нет? Если они уже поехали за Хэшем? Подумав, Браун отмел эту мысль. Отомстить стукачу, сдавшему полиции их сообщника — не настолько срочное дело.

Что делают Чемберс и ДиМаджио? Сколько, черт возьми, сейчас время? Интересно, его уже хватились? Если нет — что они сделают? Будут его искать? В голове пронеслись события вчерашнего дня. Они пристрелили Грека. Черт… А если в отделе решат, что после этого Браун запил? Раньше такого не бывало. Но раньше никто не убивал детективов его отдела. Черт побери!

И все-таки он сдал Хэша. Своего осведомителя. Чтобы спасти собственную шкуру.

Ты ничтожество, Браун.

«Мэр и шеф полиции хотят, чтобы над делом работали лучшие. А ты у меня лучший. И ты знаешь об этом, Трой». Так говорил ему Тирни после первого взрыва, назначая на это расследование.

Тирни, ты ошибался.

По полу пополз свет. Скрипнула дверь. Он не один. Браун замер, внутренне содрогнувшись. Убивать. Они пришли его убивать. Добить похищенного копа, от которого узнали все, что можно. С тоской он снова вспомнил о Шелли и Кэрол.

Перед ним вырос главарь. В маске. Сними маску, тварь! Покажи свою мерзкую ублюдочную рожу тому, кого будешь убивать!

— Не скучал, сука?

— Что ты будешь делать?

— Хорошо что ты спросил, — ухмыльнулся главарь. — У меня для тебя сюрприз, сука. Тебе понравится.

Он кивнул кому-то за спиной Брауна. Тут же рядом вырос еще один тип в такой же маске, пониже ростом. Сзади его руки кто-то схватил, дернув так, что Браун взвыл от боли. Расстегнули наручники. Чья-то рука тут же дернула его за волосы. Браун упал на живот. Попытался встать.

Но тут же получил мощный удар по голове. И наступила темнота.

Сначала Браун почувствовал, что его кто-то душит. Захрипев, он стал приходить в сознание и почувствовал, что лежит. Его трясло. Шумел двигатель. Его везли в машине. Браун попытался привстать, но тут же чье-то колено больно уперлось ему в спину. Мощная рука схватила за голову и дернула ее вверх. Кадык больно вжался в металлическую поверхность, обхватывающую его горло. Что-то надавило на затылок. Перед собой Браун видел грязный пол фургона, чуть дальше чьи-то ноги в кроссовках.

— Оклемался? — голос главаря. — Слышишь меня, сука?

— Да, — захрипел Браун. — Что вы…?

— Заткнись и слушай. Слушай очень внимательно.

Браун хрипел, не в силах сглотнуть. Ему удалось это сделать, лишь вжав подбородок в шею. Его не душили. Вокруг его шеи, плотно облегая ее, было что-то металлическое. Догадка ужасом озарила его сознание. ОШЕЙНИК!

— Мы надели на тебя ошейник, — заговорил главарь. — В нем почти фунт С-4. Ты в курсе, что с тобой будет, если он взорвется? А, сука?

— Вы рехнулись, — выдохнул Браун.

— Ты В КУРСЕ? — рявкнул главарь, дергая голову так, что в глазах потемнело.

— Да, — прохрипел Браун.

— От тебя не останется ничего. А твои мозги будут собирать по кварталу, выковыривая из кирпичей на стенах.

— Зачем?

— Хили сейчас у вас? Он в полиции?

— Да. В тюрьму его переведут к вечеру или завтра.

— Хорошо. Потому что ты вытащишь его.

Они с ума сошли. Они просто рехнулись.

— Вы спятили, — тихо пробормотал Браун, борясь с удушьем. — Он в камере под охраной. В изоляторе два копа и камеры наблюдения, за мониторами постоянно следит третий.

— Ты зайдешь туда. Выведешь его из камеры. Проводишь к своей тачке. И уедешь вместе с ним. Выйдешь из тачки там, где он тебе скажет. И только тогда ты останешься жив.

— Вы спятили, — повторил Браун. — Он в камере под охраной. В изоляторе два копа и камеры наблюдения, за мониторами постоянно следит третий. Они… они увидят ошейник. Все в полиции знают про ваши ошейники. Они сразу поймут, что это.

— Мне плевать, сука. Захотят жить — отпустят Хили. На ошейнике камера. И телефон. Это он сейчас давит тебе на затылок. Мы будем следить за всем что происходит. Если хоть кто-то дернется, я нажму на кнопку. И всех вас разорвет.

— Хили тоже.

— Я готов рискнуть. Ты же хочешь жить, сука? Не слышу.

— Да, — прохрипел Браун.

— Тогда ты сделаешь все, как надо. Приходишь в камеру. Забираешь Хили. Ведешь его к машине. Если кто-то попытается вас остановить, осади его. Твой ошейник увидят все. А все копы хотят жить.

Машина остановилась. Кто-то стукнул по металлической стенке кузова. Незнакомый голос произнес:

— Мы на месте.

Третий. Более молодой голос. Люк Томпсон, 29 лет. Водитель банды.

— Если ты попытаешься снять ошейник, ошейник взорвется, — угрожающе процедил главарь. — Он так запрограммирован. Если ты закроешь камеру, и я ничего не буду видеть, я нажимаю на кнопку, и ошейник взорвется. Если ты, сука, пойдешь не туда, то я это увижу. И ошейник взорвется. Если ты будешь говорить копам что-то, что мне не понравится, я это услышу… И что будет?

— Ошейник взорвется, — отозвался Браун.

— Все правильно, сука. Я буду все видеть и все слышать. И в любой момент нажму на кнопку, если мне что-то не понравится. Мой палец будет на кнопке. Одно неверное действие — и тебе конец. Ты все понял, сука?

— Еще как.

— А теперь вали.

Главарь дернул Брауна за волосы вверх, поднимая. Браун успел разглядеть типа в кроссовках — его он уже видел на складе. Файфер. Браун также успел заметить открытый ноутбук на сиденье, на экране что-то мелькало. Картинка с камеры, закрепленной спереди на ошейнике.

Распахнулась дверца, и Брауна вытолкнули на улицу. Он упал на асфальт. Фургон сорвался с места и исчез за поворотом. Браун с трудом встал, каждое движение отдавалось адской болью в его паху. Ошейник плотно обхватывал шею, было трудно дышать.

Браун стоял около своего дома. В двух метрах от собственной машины.

Изумленно он осмотрелся по сторонам. Ярдах в 20 от него шли люди, какая-то парочка. Но они не смотрели на него.

Браун неуверенно шагнул к машине. Машинально похлопал себя по карману. Ключи от машины на месте. Вытащив их, он изумленно, как на предмет из параллельной вселенной, посмотрел на ключи и брелок сигнализации. Нажал на кнопку. Пискнув, машина отозвалась щелчками отпираемых замков.

Браун открыл дверцу и сполз на водительское сиденье. Боль в теле, особенно в паху, была настолько адской, что от каждого движения перехватывало дыхание, а на глазах наворачивались слезы.

Браун посмотрел в зеркало на собственное отражение. Вокруг его шеи, словно шарф, тянулась алюминиевая трубка в два дюйма толщиной. Спереди, прямо под подбородком, утопленная в ошейник миниатюрная камера. Черный глазок камеры угрожающе смотрел на Брауна, напоминая, что за ним следят.

Чтобы он мог сглатывать, Браун вытянул плечи назад и таким образом ослабил давление ошейника на кадык. На секунду закрыл глаза.

Это сон. Это чертов сон. Так не может быть в жизни. Так не бывает.

Но все обстояло именно так. Заминированный лейтенант полиции за рулем собственной машины.

Он пошарил по карманам. Ни значка, ни пистолета, ни ножа. Но кошелек на месте. Ему оставили кошелек и ключи от машины.

Поняв, что уже секунд 10 он просто сидит за рулем, Браун спохватился и завел двигатель. Меньше всего на свете он хотел, чтобы ублюдки решили, что он что-то затевает — и нажали на свою проклятую кнопку.

— Вы меня слышите? Я еду. Просто пытался оклематься.

Машина Брауна плавно тронулась и, выехав на дорогу, поползла в сторону городского центра.

Ведя автомобиль, Браун лихорадочно соображал. Что теперь делать? Каков план? Плана не было. Вообще никакого. Полный ноль.

Сделав глубокий вдох, Браун попытался взять себя в руки. Не время раскисать. Когда угодно — но только не сейчас. Соберись, приказал он себе.

В голове промелькнула картинка с места преступления. Бледный патрульный, сидящий на ступеньке фургона «скорой помощи». Браун вдруг вспомнил слова Чемберса. После разговора с патрульными Чемберс сообщил Брауну, что первое, что они заметили странного в Марино, когда тот шел с полным портфелем денег по предрассветной улице, — это его походка. Теперь Браун знал, почему у Марино была странная походка. Эта дрянь плотно облегала шею и сжимала горло, мешая нормально сглатывать — для этого надо было оттянуть плечи назад и чуть вжать подбородок в шею, утапливая кадык внутри горла.

План. Какой у тебя план?

Браун подъезжает к управлению. Дежурный на входе сразу увидит ошейник. Сомнений нет. Браун направится к изолятору, дверь в который располагается справа от поста дежурного. Дежурный все поймет. «Господи, что это?» — заорет он. Браун почти слышал этот вскрик. «Мне надо в изолятор. Не лезь», — скажет ему Браун, быстро двигаясь к двери. За ней — дежурный по изолятору. Который тоже заметил ошейник. К этому времени дежурный управления уже поднимает тревогу.

Когда Браун прикажет открыть камеру Хили и вытащит его оттуда, вестибюль управления уже будет забит копами.

«Не подходите, иначе ошейник взорвется! Все назад! Дайте пройти! Мне надо вывести его наружу, тогда никто не пострадает! Не подходите, никто, или все мы сдохнем!».

А если кто-то рискнет ослушаться? Если кто-то бросится к Брауну, чтобы попытаться снять ошейник?

И вдруг Брауна осенило.

Главарю было плевать, как Браун и Хили покинут здание полицейского управления. Банда не хочет вытащить Хили. Он уже попался. А они жестокие ублюдки, которые взорвали Пикмана, хотя тот выполнил все их требования.

Они не хотят спасти Хили — они хотят уничтожить его. Убрать собственного подельника, угодившего к копам, и Брауна, — главного копа, который вел расследование их банды. Браун вспомнил Хили на допросе — несмотря на гору мускулов и суровую внешность, Хили был далеко не крутым уголовником — он дергался после каждого вопроса «в десятку». Несмотря на убийство Столлера, которым главарь повязал на крови всех членов банды. Хили был тряпкой.

Слабым звеном банды.

Убрать двух зайцев одним выстрелом. Как только Браун войдет в изолятор и окажется рядом с Хили, они нажмут на кнопку. Голову Брауна срежет взрывом, разметав остатки черепа и куски мозгового вещества по помещению. Взрыв убьет надзирателей в изоляторе. А еще — он убьет Хили. И у полиции не будет ничего на главаря банды. Никакого риска, что Хили расколется и сдаст подельников.

На случай, если Браун решит геройствовать, главарь надел маску. Перед смертью Браун не сможет даже прокричать копам в управлении, как выглядел главарь.

Браун похолодел. Руки вспотели. Браун вытер сначала одну, потом другую ладонь об одежду. Невидящим взглядом, почти на автопилоте, он вел машину. В голове звенело — «сейчас ты умрешь».

А если не идти в изолятор?

Тогда они просто нажмут на кнопку. Хили останется жив. А Браун нет.

Паникующий Браун чувствовал себя зажатым в угол животным. Он уже приговорен. И выхода нет.

Или есть?

Мысли в голове метались со скоростью света. Что можно сделать? Попытаться сорвать ошейник? Бесполезно, они не дураки. Вырвать камеру? Если картинка с камеры пропадет, они нажмут на кнопку. Стоп, стоп, стоп! Как устроен ошейник? Камера спереди. Она передает сигнал на мобильник, закрепленный в задней части ошейника. Телефон включен и посылает сигнал и картинку на компьютер бандитов. Что можно сделать? Вырвать телефон? Разломать его? Если сделать это очень быстро, может и получится. А если нет? Сможет ли он за долю секунду вырвать телефон? Браун мысленно выругался. Он даже не знает, как телефон закреплен на ошейнике! А если он утоплен в ошейник?

Машина Брауна повернула на Мэйн-стрит. Здание полицейского управления находилось в четырех кварталах. Через минуту Браун будет там. Одна минута. Минута. А он не знает, что делать… Это конец. Браун не мог с этим смириться, но он понимал — конец. Фиаско. Он проиграл.

Бросить все? Пусть взрывают! Хотя бы его одного. Если он останется в машине, больше никто не пострадает. Проехать мимо управления? Просто ехать дальше, пока они не поймут, что Браун не будет подчиняться, и не нажмут на кнопку? Браун представил мощный взрыв. Взрывом разнесет все внутри машины. Брауна смогут опознать разве что по отпечаткам. Если он успеет опустить руки так, чтобы они не оказались на линии взрыва — иначе их оторвет, как было с Марино.

Мимо проехала патрульная машина. Впереди, вырастая и увеличиваясь, показалось здание управления. Десять этажей из стекла и бетона. Парковка перед зданием для посетителей. Прямоугольная дыра — въезд на подземную парковку для служебного транспорта.

ПОДЗЕМНАЯ ПАРКОВКА. Мысль колоколом прогремела в его голове. Подземная парковка!

«Долбанная связь. Почему на подземной парковке телефон всегда отрубается?» — возмущался Браун на днях, когда они с Чемберсом заехали внутрь. Чемберс ответил: «Хранилище вещдоков. Там толстые стены. Оно прямо над нами».

Подземная парковка. Сразу за въездом мертвая зона.

Если сигнал просто пропадет — что будет тогда?

Картинка с камеры исчезает с дисплея ноутбука бандитов. Сигнала нет. Телефон не передает и не принимает сигнал. Главарь жмет на кнопку, активирующую взрывчатку. Сигнал не поступает на телефон. Взрыва нет.

Браун старался не дышать, чтобы не спугнуть надежду. А если нет? Если их телефон более мощный? Если ошейник выступает дополнительной антенной, усиливая сигнал мобильника?

Тогда ему конец.

А если нет?

Это — единственный шанс.

Браун свернул к управлению. Машина Брауна поползла по парковке для посетителей, приближаясь к въезду на подземный паркинг.

— Я еду вниз, — сказал он. Голос звучал хрипло и слабо и заметно дрожал. — Если остановлюсь здесь, дежурный на входе все поймет. Они могут не пустить меня к изолятору. Через подземку можно попасть к Хили, минуя дежурного на входе.

Он не знал, слышат они его или нет. Плевать.

Машина Брауна приближалась к въезду под землю. Сжав зубы, он свернул туда. Машина уперлась в шлагбаум. Браун посигналил. Коп, охранявший въезд на парковку, мелькнул в оконце, махнул рукой Брауну. Шлагбаум стал медленно подниматься. Браун никогда не замечал, как медленно тот работает. Быстрее, сукин сын!

Браун надавил педаль газа, трогаясь. Машина покатилась вниз. Браун свернул и покатил между рядами машин.

Хранилище прямо над ним. Прямо над ним.

Браун затормозил.

Конец.

Он нажал кнопку аварийки. Машина в полутемном гараже стала вспыхивать габаритами, как рождественская елка.

Он опустил руки, спрятав их под бедра. Пусть его опознают по отпечаткам пальцев. Нужно спасти руки.

— Пошли вы в задницу, ублюдки, — выдохнул он и зажмурился. Сейчас будет взрыв. Его голову разметает на тысячу кусков, которые будут собирать по всей парковке. Но его тело смогут опознать.

Его будут хоронить в закрытом гробу. Шелли и Кэрол никогда не увидят его лица. Его вообще никто не увидит. Его лица просто не будет.

Зато не пострадает больше никто.

Но взрыва не было. Браун стал понимать это через несколько секунд, показавшихся вечностью.

Взрыва — не было.

Отгоняя призрачную надежду, он хрипло процедил:

— Жми на кнопку, ублюдок. Порадуй себя.

Браун задержал дыхание и сжался, прощаясь с жизнью.

Взрыва — не было.

Хранилище находилось прямо над ним. Мертвая зона. Сигналы сотовых телефонов здесь не действуют. Толстые стены хранилища.

Браун выдохнул. Его била легкая дрожь. Неуверенно достал из-под бедер свои руки. Ладони тряслись.

Взрыва не было.

Сзади раздался сигнал, в замкнутом помещении парковки показавшийся громогласным. В зеркале заднего вида Браун увидел патрульную машину, которой вставший в проезде Браун мешал проехать.

Браун сжал зубы, стараясь унять дрожь в теле. Ему придется говорить — и делать это так, чтобы не пришлось повторять.

Патрульная машина посигналила снова. Браун поднял слабую руку, приказал ей действовать. Нажал на клаксон, «огрызаясь».

Из патрульной машины вышел коп в форме. Хмурясь, шагнул к машине Брауна. Медленно поворачивая голову, Браун нажал на кнопку на дверце. Стекло с шуршанием опустилось.

— Мы не можем проехать. Все в порядке?

Патрульный заглянул внутрь. Совсем молодой парень, явно недавно из академии. Браун смотрел ему в глаза. А еще на патрульного смотрел зрачок камеры двухдюймового алюминиевого ошейника, обхватывавшего шею Брауна.

— Матерь божья, — выдохнул патрульный, бледнея и широкими от ужаса глазами пялясь на ошейник.

— Зови саперов, — процедил Браун, стараясь говорить твердо. — Никого не пускать на парковку. На мне фунт взрывчатки С-4. Зови чертовых саперов…

Патрульный бросился бежать к выезду, к посту копа, охранявшего въезд на парковку.

Браун все еще ждал взрыва. Если сигнал все-таки есть, если ошейник выступает усиливающей антенной… Его «Жми на кнопку, ублюдок. Порадуй себя» главарь мог пропустить мимо ушей. Но патрульного и призыв звать саперов — уже нет.

Взрыва не было.

Пронесло.

Команда саперов в защитной одежде спустилась на парковку и расположилась за поворотом. Две бетонные стены надежно уберегли бы их от взрыва. С ними был Тирни, Браун видел пару раз его встревоженную физиономию, выглядывающую из-за угла. Один из саперов выдвинулся к Брауну. На его шлеме была закреплена миниатюрная камера.

— Не двигайтесь, сэр.

Браун даже не пытался это делать — каждое движение приносило целый букет болевых ощущений во всех частях тела, в первую очередь в мошонке. Сапер забрался в салон через пассажирскую дверцу. Браун зажмурился, потому что сапер светил фонариком ему прямо в лицо.

— Здесь телефон, — передавал сапер основной команде за углом. — Он утоплен внутри, ни проводов, ничего.

Значит, вырвать телефон было бы плохим вариантом, подумал Браун.

Через четверть часа все было кончено. Сапер, изучив соединительный механизм, благодаря которому ошейник застегивался, обнаружил проводок и клемму. «Если ты попытаешься снять ошейник, он взорвется». Так оно и было, главарь не блефовал. Сапер со всеми предосторожностями отсоединил проводок и клемму от контакта. После чего, не найдя других ловушек, просто расстегнул механизм и снял ошейник с Брауна.

Выползя из машины, Браун поплелся к углу, чувствуя, как силы покидают его — ноги едва слушались. Его подхватили какие-то люди, в защитных костюмах и без. К ним бежали несколько типов в одежде парамедиков. Все перед глазами плыло как в тумане.

Но Браун был жив.