– Удивительно вдохновенно!

– Ага, мне тоже нравится, – согласился министр госбезопасности.

– Скрипка стала звучать значительно лучше! Просто как подменили. И дирижёр… Просто как ненормальный, ей-богу. И это комплимент. Кроме того, мне нравится партия гобоя.

– Ну, мы старались…

– Никогда бы не подумала, что за одну ночь так можно сыграть наш разлаженный государственный симфонический оркестр!

Президент слушала второй фортепьянный концерт Рахманинова, сидя в ложе государственного театра с министром государственной безопасности и своим личным телохранителем Карин Пинк, которая, впрочем, как обычно, играла в электронный тетрис. Министр государственной безопасности скромно поклонился.

– Но вы меня, наверное, обманываете… – Мифлуха подмигнула министру. – Не бывает же так – чтобы за одну ночь! Признайтесь, вы всё-таки сменили состав?

– Нет, мой Президент, и даже практически не репетировали…

Мифлуха нахмурилась, пытаясь понять, как можно было добиться такого эффекта – ещё вчера слушать оркестр без содрогания было невозможно.

– А если по сути, то сколько вы всё-таки потратили на них времени? – уточнила Президент.

– Ну… – развёл руками министр. – Со всеми более-менее нормально – минут пять, не больше, а вот тимпаны пытались сбежать. Пришлось ловить – тут повозились минут пятнадцать. Плюс ещё от врача отбивался – кусался… Потом успокоился тоже.

Мифландия Вторая взяла театральный бинокль и внимательно осмотрела лица своих музыкантов. Все лица были напряжены, вдохновенны, свежи… Такими она их ещё не видела. В их движениях была страсть, была сила, была энергия. Вечные апатия, вялость и скука покинули её музыкантов, оставив место только лучшим чувствам.

– Они… – Мифлуха пристально посмотрела через бинокль на министра, – под наркотиками?

– Ну что мы – звери, что ли? – удивился и улыбнулся во весь рот этот пожилой всё повидавший человек. – Тем более от такого они бы играть не стали. Я их просто убил.

– УБИЛ?! – Мифлуха вскочила со стула, музыка прервалась, по рядам музыкантов прокатилась волна рыданий.

Но дирижёр с чувствовавшимся даже из Президентской ложи усилием постучал палочкой по нотам. И тихим сильным голосом обратился к своим сотрудникам:

– Это в последний раз, соберитесь… В последний раз.

И уже через минуту музыка вновь собралась и зазвучала с силой, накатив волной и заполнив всё здание пустого театра.

– Убил? – уже шёпотом уточнила Мифлуха, нащупав стул, который любезно подала Карин Пинк.

– Да нет, конечно, – в тон ей ответил министр. – Но они думают, что да. Мы укололи им перед концертом глюкозу. Автоматчики закрыли выходы… ещё ребята держали, врач колол. Ну, а я двинул, так сказать, речь. Что за разгильдяйство они все приговорены к смерти, что играть, мол, не умеете, только зря живёте. Что ничего в жизни не достигли – ни как люди, ни как профессионалы – так что сдохнете позорной кучей дерьма, которой и являетесь. Оркестром вам не быть. Они, надо отметить, особо не спорили – только вот тимпаны сбежать попытался через окно.

– А что ж они тогда играют?.. – удивилась Мифлуха.

– А это они мне и вам в рожи наши поганые плюют со смертного своего одра. Им врач сказал, что яд даёт им ещё час жизни – потом откажет сердце. Я сказал, что они могут делать всё, что им заблагорассудится… Ну, вот они засекли час – и наяривают второй фортепьянный концерт.

Министр заулыбался.

– Последний раз перед смертью играют, гады, – и как играют! Я сам готов был бы на тот свет отправиться, чтобы послушать. Но, по счастью, оказалось, можно отправить их.

Министр встал со стула, свесился в зал и заорал:

– Раньше, раньше скрипочки пилить надо было, олухи!

Мифлуха даже не услышала, а почувствовала всем телом, как оркестр вздохнул, но не сбился, а продолжил творить нечто такое, чего от него никто никогда не ждал.

Мифлуха пожевала губами, вздохнула, бросила ещё один взгляд на сцену, поднялась и вышла в коридор. За ней вышли Карин и министр.

– А что будет… когда час пройдёт? – уточнила Президент.

– Ну… – развел руками министр. – Я буду, конечно, негодовать. Застрелю врача – ему не привыкать. Удивлюсь… Выматерюсь. Может, даже стукну дирижёра. Но! Второй раз не казнят – придётся отпустить. Может, вакцина была бракованная, может, подменили её… может, врач халтурщик. В нашей-то стране… Чему удивляться? А может, музыка была так хороша, что смерть заслушалась и ушла ни с чем.

Министр подмигнул. Мифлуха ещё раз вздохнула.

– Карин, подойди, – Мифландия Вторая отняла у телохранительницы игрушку, – Дело государственное… В общем, так. Давайте-ка теперь все сядем и серьёзно подумаем, как нам распространить этот замечательный опыт на всю страну.

* * *

– Второй день уже бригада не едет! Провод искрит, дождь идёт, а им всем плевать! – возмущалась старушка, стоя под козырьком подъезда.

– Да это что, Семёновна! – подхватила вторая старушка, – Я на рынке вот покупала овощи – хорошие крепкие помидоры – пока до дому донесла, там труха какая-то! Пестициды кругом пихают, никакого страха на них нет.

– Никогда не знаешь, где её встретишь, – тихо вздохнула третья старушка. – Соседа-то, Кольку из тридцать шестой, слышали – чуть не застрелили. Говорят, ограбить хотели. Но я думаю, это всё из-за наркотиков. Он их, уверена, употреблял. Теперь в больнице лежит… А такой молодой – как ваш Ванька… Страшная жизнь такая, страшная стала…

Искрящий провод порывом ветра закинуло в распределительный шкаф, и уже через секунду оттуда посыпались искры. Освещение ближайшего рекламного щита, на котором Мифландия Вторая была изображена в любимом бальном платье с подписью «Вдохновляя людей на победы!» погасло, и двор со всеми его рытвинами теперь освещало только играющее в распределительной коробке пламя.