Первые затруднения устранены. — Не хватило трех су! — На поезде. — «Негодные земли» Небраски. — Последние бизоны. — Ранчо. — Первая встреча с ковбоями. — Битва. — История кондуктора, съевшего свою хозяйку.

Таким образом, отношения между миссис Остин и крайне своеобразным джентльменом, прозванным «Бессребреником», упрочились и одновременно усложнились. Они стали товарищами, составив синдикат двух бедняков и положив начало фирме «Без гроша в кармане и К°«.

Бессребреник, возможно, был наиболее богатым из двух компаньонов — его состояние равнялось нулю, тогда как миссис Клавдия не знала, не обернулось ли ее разорение несколькими сотнями тысяч долга.

Без колебания она решила немедленно отправиться в дикую пустынную Дакоту, в самый центр восстания, чтобы принять личное участие в борьбе.

У янки много недостатков, но одного достоинства у них оспаривать нельзя — энергии, соединенной со смелостью. Ничто не в состоянии смутить или обескуражить янки. Он с совершенным хладнокровием переносит самые ужасные бедствия и, в случае надобности, без колебания жертвует жизнью, стремясь остаться победителем в «борьбе за существование».

Храбрая женщина обсудила свой план с джентльменом.

— Значит, мы едем в Дакоту, — заключил он.

— Да, любезнейший компаньон.

— Следовательно, мне надо заработать столько, чтобы я мог заплатить за поездку из Чикаго в Денвер, и не только за себя, но и за Снеговика.

— Прошу вас, не беспокойтесь об этом. Издержки покроются из общего капитала.

— Но ведь он исчисляется нулями?..

— Примите в виде аванса сумму, необходимую на проезд и пропитание.

— Невозможно!.. Я дал обещание не принимать ничего ни под видом подарка, ни займа…

— Как же быть?.. Время идет… боюсь, не поздно ли уже.

— Поезжайте вперед, а я со своим слугой догоню вас.

— Без вас я не поеду.

Во время разговора Бессребреник вынул записную книжку и начал что-то писать.

— Вы позволите? — спросил он у своей собеседницы, смотревшей на него с недоумением.

— Конечно! Продолжайте.

Он писал, не отрываясь, с полчаса и вздохнул с облегчением, когда закончил.

— Можно узнать, в чем дело? — спросила миссис Клавдия, любопытная, как все женщины.

— Телеграмма в «Нью-Йорк Геральд», корреспондентом которой я являюсь.

— Она даст вам возможность заплатить за проезд?

— Надеюсь… Но прежде всего надо ее отправить.

— Кто-нибудь из моей прислуги легко справится с этим. Хорошо?

— Нет.

— Опять не понимаю.

— Вы платите вашим людям, стало быть, я не могу пользоваться их услугами… Я ничего не могу принять даром… даже четверти часа чужого времени.

— Вы начинаете приводить меня в отчаяние.

— Какое жалованье получает ваш слуга?

— Сорок долларов в месяц.

— Стало быть, в день доллар и… Позвольте мне перевести на французский счет…

— Для чего вам все это? — Миссис Клавдия начинала терять терпение.

— Вот для чего: ваш слуга получает в сутки шесть франков шестьдесят сантимов, то есть в час около двадцати восьми сантимов… Предположим, что ему нужно полчаса, чтобы сходить на телеграф; стало быть, я должен уплатить ему пятнадцать сантимов, то есть три су.

— Ну, а дальше?

— Этих трех су у меня нет и не может быть; недаром я джентльмен «Без гроша в кармане».

Несмотря на серьезность положения, миссис Клавдия не могла удержаться от смеха.

— В самом деле, очень забавно; но как вы думаете: в конце концов не станет ли это неудобным? — спросила она.

— Не знаю… может быть.

— Что вы намереваетесь делать?

— Сам отнесу телеграмму…

— Могу я знать ее содержание?

— Извольте. Это подробное сообщение о вашем черном обеде, оригинальной выдумке миллионерши и хорошенькой женщины…

— Миллионерши уже нет!..

— Но хорошенькая женщина стала еще прелестнее.

— За отсутствием мелочи вы богаты любезностями.

— Всегда к вашим услугам.

— Бегите же на телеграф!.. Разве вы забыли, что моя нефть, мой завод, мой город — все горит.

Джентльмен побежал на телеграф и по дороге встретил Пифа и Пафа со Снеговиком, пьяным, как всамделишный ковбой, проглотивший пинту «Сока тарантула».

Троица пустилась вдогонку за джентльменом, словно тот пытался скрыться от них. Остановились у телеграфа.

Депеша немедленно была отправлена в Нью-Йорк, и час спустя Бессребреник, благодаря американской четкости, уже получил плату за свою первую статью.

Прежде чем вернуться к миссис Клавдии, он зашел взять билет на поезд для себя и Снеговика.

Его спутница была уже готова. В путь она отправлялась по-американски, намереваясь купить дорогой все, что понадобится. Два ручных чемоданчика, плед, непромокаемый плащ, зонт — вот и все, что составляло ее багаж.

Бессребреник передал чемоданы негру, сам взял плед с плащом и предложил руку миссис Клавдии.

Пиф и Паф не отставали от них.

Между Чикаго и Денвером нет недостатка в путях сообщения. Всего насчитывается до пяти железнодорожных компаний, наперебой пускающих в ход рекламу, восхваляя удобства, комфорт и быстроту своих поездов. Но если поезда в действительности прекрасны, то самый путь ужасен; в этом отношении ни одна из пяти конкурирующих дорог ни в чем не может похвастаться перед другими.

Пиф и Паф, поддерживая Снеговика, усадили его благополучно между собой в том же вагоне, где поместились Бессребреник и миссис Клавдия.

До Денвера было тридцать часов пути. Выехали рано. Снеговик спал, как тюлень; Пиф и Паф жевали табак, разгуливая по всему поезду; Бессребреник и миссис Клавдия разговаривали, мечтали, делали заметки и спали. Проехали несколько городов и достигли, наконец, штата Небраска, одного из самых бесплодных во всех Соединенных Штатах и занятого большей частью так называемыми «негодными землями». Нельзя придумать названия, более подходящего для этих необозримых пустынных равнин, где не видно никакой другой растительности, кроме шалфея, сильный запах которого разносится в воздухе. Кругом ни дерева, ни холма, ни хижины, лишь группки индейцев нарушают иногда монотонность пустыни.

Поезд шел вдоль Платт-Ривера; заросли шалфея исчезли и стали попадаться люди, стада, фермы.

Цивилизация завоевала эти необозримые пространства и преобразила их там, где двадцать лет назад кочевали краснокожие и бродили бизоны, пасутся бесчисленные стада быков, баранов и лошадей. Бизоны уже почти исчезли — осталась всего сотня голов. Закон взял их под свое покровительство, поместив в Иеллоустонском парке.

Индейцы тоже близки к исчезновению. Неумеренное употребление водки и болезни, занесенные белыми, действуют на них губительно.

В Небраске с особенной ясностью видна работа, преобразующая весь Американский материк с запада на восток.

Людская волна, которую ничто не сдерживает, безостановочно продвигается вперед, никогда не отступая назад, заполняя необозримые пространства между Атлантическим и Тихим океанами. На всем этом протяжении то и дело появляются местечки, быстро превращающиеся в многолюдные города.

Между этими городами, расположенными подчас на громадном расстоянии, виднеются маленькие деревянные домики, склады угля, колодцы и изредка встречаются люди.

Любопытный путешественник, заглянув в путеводитель, читает, что эта хижина, эти столбы с дощечками названы городом.

Если это заметит американец, он улыбнется и скажет:

— Вы удивлены — и совершенно справедливо… Но приезжайте сюда лет через пять-шесть и действительно увидите город с десятью, пятнадцатью, двадцатью тысячами жителей.

И это правда.

Денвер служит живым доказательством необычайно быстрого роста городов. Ему нет еще и двадцати пяти лет, а он насчитывает уже до ста сорока тысяч жителей.

В нем есть университет, биржа, несколько театров, обширные бульвары, ботанический сад, великолепные церкви, десятиэтажные дома и всюду электрическое освещение.

По мере приближения к молодой, роскошной столице штата Колорадо количество ферм и обработанных земель увеличивалось.

Скоро беспрерывно потянулись ранчо, окруженные проволочной изгородью, идущей вокруг деревянного дома и хозяйственных построек.

Там и сям паслись быки, коровы и лошади под охраной разъезжающих верхом ковбоев.

На одной из станций несколько из них сели в вагон, звеня деньгами в карманах, — то, что досталось с таким трудом, предполагалось истратить на шумные попойки.

Они фамильярно обратились к негру, принимая его за своего:

— Хелло, бой!

Произошел обмен рукопожатиями, от которых, казалось, мог последовать вывих плеча, и через минуту собеседники уже плевали друг другу на ноги табак, который все здесь жуют с наслаждением.

— Откуда вы?.. Куда отправляетесь?..

— Из Нью-Йорка… Туда.

— Куда?

— Не знаю!

— Он глуп… или смеется над нами…

— Не смеюсь, говорю правду.

— Это не ковбой, а грязный негр, одевшийся по-нашему.

— Мошенник… Идиот… Негодяй!.. Постой, мы тебя научим, как выставлять себя не тем, что ты есть!..

Их было человек шесть; довольные случаем пошуметь, они с криками окружили Снеговика, забавляясь его испугом.

С бедняги сорвали шляпу и оборвали галун. От рубашки летели клочья. Негр, восхищавшийся своим героическим костюмом, плакал, как дитя. Голосом и знаками он умолял хозяина прийти на помощь. И, наконец, Бессребреник, которого эта сцена сначала забавляла, решил вступиться за своего слугу.

— Господа, — обратился он миролюбиво к ковбоям, — оставьте!

Ему захохотали в лицо. Бессребреник тоже начал смеяться, хотя ноздри его и верхняя губа поднялись в странной гримасе. Миссис Клавдия с любопытством наблюдала, что он намеревается делать.

Джентльмен встал и сказал сухим отрывистым голосом:

— Я просил вас… Теперь приказываю… Прочь лапы!

При этих словах ковбои на минуту выпустили свою жертву, находя очень смешным человека, осмеливающегося выступать сразу против шестерых.

— Постойте! — воскликнул один из них. — Мы и его разденем, оголим, как червяка. Сударыня, потрудитесь пройти в соседнее отделение: вам будет неловко.

Миссис Клавдия не трогалась с места, все более и более заинтересовываясь происходившим. Бессребреник выпрямился и заслонил собою негра. Ковбои, нещадно ругаясь, бросились на него, стараясь повалить.

Без видимого усилия джентльмен дал пинок, с математической точностью попавший в чей-то перепоясанный красным кушаком живот. Затем его рука стремительно разогнулась и раздался удар по одному из багровых носов. Послышались возгласы: «Ох!.. А-а-а! » Обладатель живота упал на пол, его товарищ с разбитым носом последовал за ним.

— Очень мило, — заметила миссис Клавдия.

Но это было не все. На ногах остались еще четыре взбешенных противника. Бессребреник, усвоивший, вероятно, что нападение — лучшая защита, упредил своих врагов. Двое из ковбоев имели длинные бороды. Джентльмен схватился за них и резко дернул. Из двух ртов вырвался бешеный рев. Бессребреник, желая дополнить урок, развел руки и снова сблизил их со страшной силой. Два лба столкнулись и ударились друг о друга с шумом брошенной о стену тыквы. Удар был столь чудовищен, что вой, несшийся из открытых ртов, вдруг замолк. Джентльмен выпустил бороды, и оба ковбоя, потеряв равновесие, упали на товарищей, уже прежде лишившихся возможности сопротивляться. Борьба продолжалась не более полуминуты.

Два последних ковбоя, растерявшись, смотрели на живописное смешение рубашек, сапог, шпор, вонзившихся в тело, судорожно сжатых рук и обезображенных лиц.

Впрочем, привыкшие ко всему, они скоро пришли в себя и схватились за револьверы. Но в ту же секунду раздались два выстрела. Оба мерзавца, раненные в спину, упали, как подстреленные кролики — у двери в коридор, соединяющий все вагоны поезда, появился кондуктор, держа еще дымящийся револьвер.

— Что за адский шум подняли эти ковбои? — произнес он хриплым голосом. — Надеюсь, сударыня, вас не побеспокоили?

— Нет, благодарю вас, — отвечала миссис Клавдия.

— Тем лучше.

Между тем раненые стали приподниматься, ощупывая тела и головы.

Бессребреник, не говоря ни слова, смотрел на кондуктора, права которого на поезде почти равны правам капитана на корабле. Поезд мчался на всех парах. «Капитан» сунул еще заряженный револьвер в карман сюртука, схватил без видимого усилия одного из раненых ковбоев за шиворот и выбросил через дверцу на путь. За первым последовал и второй; потом, обращаясь к остальным, кондуктор сказал повелительно:

— Прочь отсюда за ними!.. Иначе… у меня еще два заряда в запасе.

Ковбои попытались уговорить его, но он прицелился, считая:

— Раз!.. Два!..

Видя, что надежды нет, они вышли, шатаясь, на тормоз, но в последнюю минуту снова заколебались. Кондуктор прицелился. Предпочитая увечье верной смерти, ковбои спрыгнули лягушечьими прыжками и скатились по откосу.

Вот как производится расправа б местностях, считающихся ненадежными.

Поклонившись почтительно миссис Клавдии, кондуктор собирался вернуться на свой пост, даже не удостоив взглядом четверых мужчин. В Америке мужчина для мужчины ничего не значит. Тут он заметил Снеговика, свернувшегося в кресле и трясущегося как в лихорадке.

— Как! Еще один?.. — воскликнул он, принимая негра за ковбоя.

— Нет!.. — поспешила уверить миссис Клавдия. — Этот негр — слуга моего спутника, того самого джентльмена, который так храбро защищал его.

— Его счастье; иначе… сами видите, чем меньше этих буйных, тем лучше.

— Вы их очень не любите?

— Потому что знаю хорошо. Я сам был ковбоем.

— Вот как?! Каким же образом вы превратились в кондуктора?

— Я съел свою хозяйку.

— О! Это очень любопытно… Расскажите, пожалуйста.

— Ну что ж… Я работал у богатого скотовладельца, у которого жилось не хуже и не лучше, чем у других, то есть отвратительно. Особенно была ужасна пища: всю неделю нас кормили испорченным соленым салом да отвратительными лепешками из слежавшейся муки — их, поверьте, не стали бы есть даже свиньи, не только что люди. Я ставлю свиней впереди, как это обыкновенно делал наш хозяин.

Так вот, в один прекрасный день пала корова. Часть ее мы съели еще в свежем виде… Полакомились!.. Остальное мясо посолили и — о радость! — на время забыли о сале! Когда корову покончили, околела лошадь; ее также посолили и съели до копыт. Затем умер сторожевой пес… Его хватило только на один раз… Как мы были рады, что судьба избавила нас от опротивевшего сала!.. Тут случилось несчастье — упавшим деревом убило жену нашего хозяина и козу, которую она доила. Нам изжарили мясо козы, но…

— Но что же? — миссис Клавдия содрогнулась.

— Вкус мяса мне показался таким странным, а кости такой удивительной формы, что я подумал: это, наверное, хозяйка. Ведь хозяин был так скуп!.. И я убежал, даже не попросив расчета, зная, что в семье есть еще пять девочек и четыре мальчика, не особенно крепких здоровьем…

Потом я попал в кондукторы…

Через час после этого разговора поезд прибыл в Девенпорт.