Утомительность ходьбы по лесу.  — Если нельзя идти, то надобно бежать. — На холмах. — Под гору. — Поляна. — Солнце. — Фрикэ убеждается, что шел не к шлюпке, а от нее.  — Кобра-капелла, или очковая змея. — Пора!  — Воды!..  — Муки Тантала. — Еще минута ожидания. — После жажды — голод. — Четыре тысячи килограммов мяса на двоих.

#i_014.jpg

Итак, Фрикэ произнес: "Горы — это хорошо: сверху будет видно, в этом наше спасение".

То, что он так громко назвал «горами», было всего лишь лесистыми холмами, высотой не больше четырехсот метров. Он решил подняться на один из них. Как человек опытный, он не пошел по прямой, хотя подъем и не был крутым, а зигзагами.

Мальчику это казалось слишком скучным. Против такой медленной, спокойной ходьбы Яса протестовал прыжками и скачками, постоянно забегая вперед и возвращаясь обратно.

Фрикэ останавливал его, урезонивая тем, что по горам в жарком климате ходить быстро нельзя, что если он не уймется, то скоро вспотеет и выбьется из сил.

Действительно, уже через четверть часа мальчик прибежал к Фрикэ весь мокрый, точно из бани, и жалобно попросил пить. Он чувствовал себя совершенно разбитым.

— Что, уморился? Я ведь предупреждал… На, выпей кофе. И давай посидим минут пять, передохнем.

Они сели на корень громадного тека, протянувшийся по земле точно спина крокодила, отдохнули и продолжали подъем.

Адская жара начинала действовать и на Фрикэ. Внизу тоже было жарко, но на холмах стало вовсе невыносимо. Однако он все-таки продолжал подъем, превозмогая усталость и делая частые остановки ради ребенка.

Однако вскоре мальчик совсем выбился из сил и едва-едва передвигал ноги.

— Давай сюда руку, я тебя поведу. Ты умираешь от жажды? Вот отпей немного. Довольно. Через некоторое время получишь еще, а я обойдусь.

Сделали отдых более продолжительный. Когда встали, мальчик оказался не в силах двигаться.

Фрикэ вытер ему лоб, пару раз обмакнул лицо лоскутком коры, содранным с дерева, и дал ему выпить еще несколько капель воды с кофе. Передав ему в руки самодельный веер, парижанин сильной рукой поднял его наверх и посадил себе на спину.

— Гай-да! Поехали! — крикнул он со смехом. — Вот что значит нужда! Сам еле двигаюсь, а вот взял груз — и ничего: иду с грузом. Здесь оставаться нельзя; место нехорошее.

И он шел и шел, опасаясь, что если остановится, то уже не в силах будет идти дальше.

— Ух, больше не могу! — сказал он, наконец, и вовремя успел спустить мальчика на землю, иначе рухнул бы вместе с ним. Но он не упал, а сначала прислонился к дереву, потом сел под ним, будучи не в состоянии не то что двигаться, но даже думать.

И на беду все питье вышло, не осталось ни капли влаги. Нечем было смочить горло, освежить пересохший язык.

— Кажется, finita la commedia {Представление окончено (ит.). },— пробормотал бедный юноша.

Глаза его блуждали, горло сдавили спазмы. Лиловые губы совершенно запеклись.

Вдруг он радостно вскрикнул. Несколько минут отдыха все-таки взбодрили его, застилавший глаза туман рассеялся. Он теперь мог яснее видеть и разглядел, что находится на площадке, а не на склоне. Он достиг вершины!

Возможно, что по другую сторону есть вода. Он встал и храбро пошел. Отдохнувший мальчик мог теперь идти сам. Сцуск был легким и довольно быстрым.

Вскоре они очутились на неширокой поляне, ярко озаренной солнцем.

Фрикэ невольно рассмеялся, забыв свои мучения.

— В добрый час! Ловко! Шли целый день, думая, что на запад, а пришли как раз на восток. Стало быть, шлюпка позади нас. Если monsieur Андрэ пошел на поиски, то у него будет много хлопот. Вставай мальчуган! Если не хочешь больше идти, так побежим.

Два друга нашли на кустах несколько кислых ягод, которыми слегка утолили жажду, и стали спускаться — поневоле бегом — по крутому спуску, продираясь сквозь густую траву, хворост и всякую мелкую растительность.

Теки, по-видимому, кончились, к великой радости Фрикэ, которому они надоели. Появились другие лесные породы.

Пришлось пустить в ход тесак, прочищая дорогу. Фрикэ не терял энергии, забывая голод и жажду. У него теперь появилась надежда.

Вдруг раздался свист. Характерный. Фрикэ остановился.

— Змея? — вскричал он. — Я и то удивлялся, что их не видать. Бррр!.. Мурашки по спине. Надо идти осторожнее.

Через два шага он опять услыхал свист и остановился смертельно бледный. В двух шагах от него поднималась змея, готовая к атаке.

По широкой шее с темно-желтой чешуей он узнал ужасную «найю», или очковую, называемую так за два кружка на голове, напоминающие очки.

Эта змея, толщиной с руку и длиной не больше двух метров, очень опасна своим ядом и особой злобностью. По-португальски она называется кобра-капелла. Ее укус смертелен. Фрикэ понял, что он погиб, если допустит хоть малейшую оплошность.

Стрелять некогда. Надо защищаться иначе.

— Кобра!.. Очковая!.. — пробормотал он.

И в ту же минуту змеиная голова, точно подброшенная пружиной, кинулась к нему на грудь, грозя впустить в нее ядовитые зубы-крючки. Фрикэ взмахнул тесаком — и голова отделилась от туловища, но все-таки, по инерции, упала ему на грудь.

— Это не в счет, — сказал Фрикэ. — Она уже мертвая.

И снова он в пути. Вдруг до его слуха опять долетел шум…

— Вода!.. — воскликнул он. — Ручей!..

#i_015.jpg

И бросился вперед, как сумасшедший.

Вскоре он у ключа. Вода чистая, свежая, холодная. Но пить ее сейчас, не остывши, безумие. Надобно подождать.

— Яса! — крикнул Фрикэ мальчику. — Беги скорей сюда!

Мальчик примчался со всех ног и прямо кинулся к водоему.

Фрикэ без церемоний ухватил его за штанишки со словами:

— Стойте, господин! Вы все утро сосали, как из рожка, воду с кофе, я вам ничего не говорил, а теперь погодите. Я не хочу вашей смерти. Ужо вместе напьемся.

Тяжко было ждать. Но вот прошли томительные минуты, и оба друга утолили жажду, от которой горело все их нутро.

Жажда прошла — начался голод.

Что бы такое съесть? Пойти поискать какой-нибудь дичи.

Фрикэ долго бродил по лесу, но ничего не попадалось. Вдруг взгляд его упал на лужайку, на которой паслось целое стадо слонов.

— Слоны! — вскричал он, вытирая платком потное лицо. — Чего же лучше! Я бы довольствовался и меньшим — например, косулей, зайцем, фазаном, и даже павлином. Слон весит четыре тысячи килограммов. На завтрак двоим этого чересчур много. Жаль убивать. Но с другой стороны, что же нам делать? Не умирать же с голоду. Вот там ходит большой серый самец. Подстрелим его.

Парижанин пополз по траве к стаду. Слоны не могли его почуять, потому что он был с подветренной стороны.

Вдруг все стадо, охваченное непонятной паникой, покинуло пастбище и галопом помчалось в лес, на опушке которого находились Фрикэ и Яса.

Оба спрятались за дерево, потому что стадо неслось подобно смерчу прямо на них.

Слоны пробежали всего шагах в двадцати от них, не больше. Фрикэ мог свободно прицелиться в того, которого себе наметил.

Он спустил курок как раз в тот момент, когда серый слон повернулся к нему плечевой впадиной. Стрелок видел, как вслед за выстрелом толстокожий великан тяжело рухнул наземь.

— Обед у нас есть, а слона все-таки жаль. Бедный! Даже не вскрикнул.