ФРАНСИСКО ПИСАРРО

Ни кола ни двора, без имени, без семьи, без каких-либо предрассудков, жестокий, беспощадный, энергичный, жадный и безусловно храбрый, Писарро был всего лишь одним из солдат этой героической эпохи. Будучи человеком, которому нечего терять, а можно приобрести все, абсолютно лишенным представлений о морали, готовым на любые дела, не знающим угрызений совести, он мог бы далеко пойти при благоприятных обстоятельствах, заставив их при необходимости служить себе.

Внебрачный ребенок дворянина, который никогда не хотел признать его, родившийся примерно в 1475 году (точно неизвестно даже ему самому), в раннем детстве влачил жалкое существование. Он пас свиней, чтобы не умереть с голоду и чем-то прикрыть тело. Естественно, у него никогда не было случая научиться читать, и на всю жизнь Писарро остался совершенно неграмотным.

Желая как можно скорее избежать мерзости нищенского существования, он, как только набрался сил, чтобы держать в руках оружие, поступил на службу в армию и отправился в Италию, безвестно затерявшись в последних рядах. Это были первые шаги в его карьере. Если Франсиско и не достиг чинов, то научился блестяще владеть оружием, хорошо разбираться в людях и обстоятельствах, что было характерно для кондотьеров тех времен, когда предпочтение отдавали военным. Понимая, что в Европе он никогда ничего не достигнет, околдованный рассказами о Новом Свете, где купаются в золоте, где слава и богатства принадлежат тому, кто умеет их завоевать, он отправился в заокеанские владения Испании, где долгое время не мог занять приличного положения, хотя его командиры с первых шагов отмечали ловкость, хитрость, скрытность и глубокую проницательность своего начальника, как и отсутствие у него щепетильности. Впрочем, возможно, именно благодаря этим качествам его держали во втором эшелоне, поскольку начальники часто стремятся иметь под рукой исполнителей, которым можно поручить темные и неблаговидные дела.

В 1513 году Писарро сопровождал Алонсо Охеду и заставил заговорить о себе. К этому времени ему исполнилось тридцать восемь лет, и он в должности помощника уже участвовал в героической экспедиции несчастного Нуньеса Бальбоа, когда тот пересек Дарьенский перешеек и открыл Тихий океан, потом под командованием подлого Педрариаса отправил в тюрьму своего командира, с которым делил и славу и поражения.

За собственный счет Писарро совершил несколько не очень значительных походов и влачил жалкое существование, хотя в ряде случаев его поведение было отмечено. Однако время шло. В 1524 ему было уже сорок девять; устав ждать счастливого случая, он решает сам пойти ему навстречу.

Во время скитаний судьба послала авантюристу двух людей, как будто созданных, чтобы понять и крепко поддержать его по принципу «услуга за услугу». Это были Диего д’Альмагро, солдат удачи, подкинутый ребенком на ступени церкви в Альмагро, и Бернардо де Луке, честолюбивый и жадный монах, который, хотя и не вынимая шпаги, должен был внести ценный вклад в задуманное товарищество. Не теряя больше времени, три приятеля заключили союз с целью захвата Перу — страны, о которой они не знали ничего, кроме названия!

Впрочем, почему бы и нет?! Ведь Кортес же завоевал Мексику! Почему же Писарро не может повторить его подвиги?

На деньги, предоставленные де Луке, товарищество купило две каравеллы, построенные Бальбоа для исследования Тихого океана, и набрало будущий экспедиционный корпус. Писарро нашел сотню людей, готовых на все, но недостаточно дисциплинированных, неспособных на длительные тяжелые усилия, короче, отбросы неустрашимых отрядов, которым конкистадоры обязаны своими успехами и славой.

Этой первой экспедиции, начавшейся в последние месяцы 1524 года, воспрепятствовали сильные грозы и вспышка жестокой лихорадки, разразившейся в маленьком отряде. Не обладая выносливостью и самоотверженностью солдат Бальбоа или Кортеса, люди Писарро начали жаловаться и потребовали возвращения в Панаму. Им пришлось сражаться с индейцами, обследовать реку Биру, осаждать индейскую деревушку, впоследствии названную Пунта-Кемада, где Писарро лишился глаза, собрали достаточно большую добычу и вернулись в Дарьен. В общем это был ничтожный успех. Писарро и оба его компаньона, возбужденные роскошью увиденных земель, захотели попробовать вторгнуться туда еще раз. Вторую экспедицию удалось подготовить благодаря доброй воле наместника Педро Ариаса (Педрариаса), надеявшегося получить от нее большую выгоду. Ведомые лоцманом Бартоломе Руисом, Писарро, Альмагро и шестьсот человек, весь состав маленького экспедиционного корпуса, прибыли в Такамес. Они увидели плодородную страну с достаточно развитой индейской цивилизацией, нашли золото в украшениях и в предметах обихода и решили все это прибрать к рукам. Но Писарро, не чувствуя в себе достаточно сил, удалился на маленький островок Гальо, пока Альмагро, всегда неутомимый, несмотря на свой возраст — ему было около шестидесяти, — вернулся в Панаму за подкреплением. Педрариаса там больше не было. Заменивший его наместник Педро де лос Риос был категорически против экспедиции. Он отказал в какой-либо субсидии и отправил Альмагро обратно к Писарро с требованием немедленно вернуться со своими людьми.

Этому приказу, полностью дезорганизовавшему его войско, Писарро, как прежде Кортес, отказался повиноваться. Он начертил своей шпагой на прибрежном песке прямую линию и сказал своим солдатам:

— Пусть все трусы и малодушные, у кого не хватает смелости, чтобы завоевать славу и приобрести огромные богатства, переступят эту черту и вернутся на корабль, а тот, кто верит в будущее, останется со мной.

С ним остались только двенадцать человек!

Авантюрист покинул остров Гальо, где не чувствовал себя больше в безопасности, укрылся на острове Горгона и прожил здесь пять месяцев, дожидаясь возвращения Альмагро, снова отправившегося к наместнику, чтобы склонить его на свою сторону и привести помощь. На этот раз посланец преуспел, но помощь в действительности была слишком мала, чтобы такой человек, каким был Писарро, осмелился отправиться на завоевание богатых стран, один вид которых его гипнотизировал. Экспедиция взяла курс на Ту́мбес в заливе Гуаякиль, королевский город, полный роскоши и богатства, но и очень хорошо защищенный. Писарро, не желая довериться случаю и компрометировать даже частичной неудачей свое предприятие, на которое он возлагал большие надежды, продолжал в течение нескольких месяцев вести наблюдения. Он изучил страну, очертания ее берегов, ресурсы, язык, сумел расположить к себе участников похода, а потом, считая, что наступил благоприятный момент, отправился в 1528 году в Панаму, просить у наместника достаточной поддержки.

Поскольку последний не мог себе позволить сократить и без того уже очень немногочисленный контингент, которым располагал, Писарро по совету своих единомышленников отправился в Испанию просить помощи у самого Карла V и сумел привлечь того на свою сторону, призвав на помощь страстное, хотя иногда и грубое красноречие, и тем самым сумев завоевать монаршье доверие. Король предоставил ему концессию на двести лье завоеванного побережья к югу от реки Сантьяго, где кончалось наместничество Панамы; кроме того, он присвоил ему титулы главнокомандующего и вице-короля. Патер Луке был назначен епископом новых земель, а Диего Альмагро, в ожидании лучшего, комендантом крепости, которая будет построена в Тумбесе.

Писарро нанял сотню людей, собрал немного денег и вернулся в Панаму, чувствуя себя сильным благодаря поддержке короля, позволившей ему получить субсидии. Третья экспедиция была немедленно сформирована. В нее входили три малых корабля, две сотни пехотинцев и сорок всадников.

Задувшие вдруг ветра задержали экспедицию, вынудив ее лавировать севернее Тумбеса. Чтобы помощники не томились в ожидании, командир бросил им на съедение маленький городок Коак, где они нашли неплохую добычу. Полностью разграбив город, Писарро смог послать в Панаму значительную часть награбленного, прельстить таким образом новых компаньонов и склонить их присоединиться к его авантюре. Затем он отправился на остров Пуно, где встретился с теми, кто должен был доставить новых рекрутов.

Ожидание было долгим. Чтобы разогнать скуку, несколько раз ввязывались в перестрелки с индейцами Пуны, однажды в стычке погибли четверо солдат, что вызвало страшный гнев среди белых.

Наконец Эрнан де Сото и Себастьян де Беналькасар привели подкрепление, около шестидесяти отпетых негодяев, которыми надо было управлять железной рукой, да и оба новоявленных начальника были достойны своего элитного корпуса.

С тремя сотнями этих людей Писарро вскоре сумел завоевать Перу.

Вот как Прескотт, бывший сначала историком Кортеса, а позднее описавший приключения Писарро, излагает ситуацию в Перу до того, когда она попала в руки отважного конкистадора:

«Манко Капак и Мама Окльо, муж и жена, импозантного вида, пышно одетые, с великолепными украшениями, появились однажды на берегах озера Титикака перед индейцами региона, назвав себя детьми солнца и утверждая, что отцом на них возложена миссия “наставлять людей их племени и дать им счастье, полностью изменив нравы и обычаи”. Они соблазнили таким образом многочисленные племена индейцев, разделенных мелочным соперничеством, и, примирив между собой, организовали в централизованное государство и в конце концов привели всех на равнину, где и был основан город Куско. Манко Капак и Мама Окльо стали королем и королевой нового народа и начали таким образом династию инка, или детей Солнца, имя которого впредь будут носить монархи Перу, примерно с 1150 года, до испанского завоевания. Манко Капак упразднил человеческие жертвы, обучил индейцев внутренне поклоняться Великому Пачакамаку, душе мира, высшему богу в образе Солнца, низшему видимому богу и создателю. Учредив культ Солнца, Манко Капак установил административную, юридическую, военную иерархию и утвердил законы, жестоко пресекающие воровство, убийство, прелюбодеяние и праздность. Короче, он разработал все основные положения абсолютной патерналистской монархии, видевшей ребенка в каждом подданном и большую семью в объединении всех тех, кто составляет государство инка».

После сорокалетнего царствования Манко Капак оставил трон своему сыну, тот — своему и так далее без перерыва до прибытия Франсиско Писарро.

До этого времени люди жили безмятежно. Единственным завоеванием наследников Манко Капака были люди, стихийно отдавшиеся в их подчинение, привлеченные доброй репутацией долголетней монархической преемственности, продолжающей благородные традиции предков и посвятивших свою жизнь счастью подданных.

К моменту внезапного вторжения испанских солдафонов этот мир был впервые нарушен. Монархом, правившим тогда в Перу, был Уайна Капак, двенадцатый Верховный Инка. Подчинив себе королевство Кито, он обосновался в городе, носившем такое же название, и женился на дочери побежденного монарха. Однако закон категорически запрещал Верховному Инке покидать Куско и брать в жены женщину, не являющуюся членом семьи. Кроме того, Уайна Капак, почувствовав приближение смерти, в 1529 году разделил наследование трона между Уаскаром, его старшим сыном, рожденным женщиной из семьи Солнца, и Атауальпой, сыном иностранки, хотя Уаскар должен был один унаследовать трон и как истинный инка, и как старший сын.

Это тройное нарушение вековых обычаев, тщательно соблюдаемых длинной и славной плеядой монархов, было неблагожелательно встречено народными массами. Уаскара, законного наследника, поддержало большинство, верное духу и букве закона. Атауальпа же имел на своей стороне армию.

Впервые гражданская война опустошила Перу и разделила страну на две части, управляемые двумя братьями. Уаскар, несмотря на свое наследственное право, был побежден и взят в плен, а его брат Атауальпа, чтобы спокойно насладиться своим узурпаторством, умертвил всех членов семьи инка, которых сумел захватить.

Эти серьезные и непредвиденные события, взволновавшие Перу, заслонили опасность испанского вторжения. Что за угроза для большого и сильного народа, погруженного в печаль и траур, три сотни проходимцев? А будущие завоеватели не могли, конечно, найти более благоприятного момента для захвата небывало богатой добычи. Можно сказать, что Писарро долго ждал случая, и он представился во всем своем великолепии.

Как человек, ничего не желающий оставлять на волю случая, алчный, но осторожный, грубый, но вкрадчивый, он продвинулся через прекрасную страну, жители которой выглядели такими гостеприимными, до города Таран, остановился в его окрестностях и послал на разведку в Канас, другой еще более значительный город, своего заместителя Эрнана де Сото. За это время неотесанные искатели приключений, мечтавшие только о сокровищах, были буквально загипнотизированы изобилием украшений и драгоценных камней на жителях. Здесь, как в Мексике, а возможно и в большей мере, золото использовалось для самых обычных бытовых целей. И какой-то предмет кухонной утвари, казавшийся на первый взгляд медным, оказывался сделанным из самого чистого золота. В качестве украшений люди носили алмазы, сапфиры, изумруды и другие камни невиданных размеров, на работы ходили с целым состоянием на шее и в ушах. Страна, казалось, купалась в изобилии. Поражало огромное количество скота и птицы. Хорошо обработанные поля давали прекрасные злаковые культуры, а также восхитительные клубни, которыми лакомились спутники Писарро, не что иное, как картофель. Они узнали также живительные свойства коки, священного дерева перуанцев. По их примеру испанцы жевали листья, сок которых снимал чувство голода и жажды, придавал рукам и ногам особую силу и позволял без питья, еды и сна преодолевать усталость.

Тем не менее Эрнан де Сото был хорошо принят людьми, которые привели его к королю-победителю Атауальпе. Последний, как всегда, был в военном лагере, расположенном на западном склоне Анд, окруженный своим верным войском, ожидая, что время совершит свою миротворческую работу и заставит забыть сторонников все еще находящегося в тюрьме Уаскара, что на трон претендует законный наследник. Он нагрузил Сото подарками для Писарро и любезно пригласил посетить его в лагере у Кахамарки. Писарро радостно принял приглашение и совершил со своими хорошо отдохнувшими людьми тяжелый подъем на Анды. Они поднимались по крутым склонам на головокружительную высоту, преодолевали перевалы и ущелья, где было достаточно нескольких человек, чтобы остановить многочисленную армию. В доказательство дружеского расположения индейцы во время этого путешествия оказывали испанцам всяческие услуги и даже помогли перенести испанскую артиллерию, о страшном действии которой эти несчастные даже не подозревали!

После спуска почти такого же тяжелого, как подъем, Писарро, следуя за посольством, которое Атауальпа любезно послал ему навстречу, наконец увидел пред собой Кахамарку, но, обеспокоенный, вопреки всему, видом бесчисленных палаток, окружающих насколько хватает глаз маленький город, остановился, послал двадцать пять всадников под командованием Сото, своей правой руки, приветствовать короля и постараться прояснить обстановку.

Прибыв в лагерь, Сото, не сходя с лошади, смело представился королю и, как писал Сарате, один из историков эпохи завоеваний, объявил себя посланцем верховного командующего, представляющего самого могущественного короля стран, на которых восходит солнце. Он заявил, что Франсиско Писарро, зная о победах и высокой мудрости его величества, прибыл предложить ему свои услуги и посвятить в истинную веру и, наконец, почтительно приглашает оказать честь испанским солдатам своим королевским присутствием.

Более доверчивый, чем испанцы, не ведая о мощи оружия, которым те располагали, успокоенный присутствием многочисленной и храброй, преклоняющейся перед ним армии, желающий в глубине души присоединить к своим союзникам вновь прибывших, Атауальпа заверил Сото, что на следующий день встретится с командующим на центральной площади Кахамарки.

Обрадованный такой удачей, на которую не осмеливался даже рассчитывать, Писарро, как человек, для которого цель оправдывала средства, решил заманить короля в ловушку, похитить и взять в заложники. Гнусность подобного предательства для вероломного завоевателя не имела большого значения. Ему было пятьдесят лет, с самого детства он влачил жалкое существование, а теперь хотел стать богатым и могущественным; случай представился, его надо было использовать любой ценой. Впрочем, этот король варваров был некрещеным язычником; отобрать у него богатства, могущество и его территории — это богоугодное дело!

Подбодрив своих спутников несколькими энергичными словами, он описал им богатства, которые станут их добычей, и пообещал, что дикари не устоят перед испанским оружием; потом с большим искусством расположил свой отряд; разместил солдат в зданиях на большой площади, любезно предоставленных в его распоряжение королем, приказал зарядить огнестрельное оружие и направил жерла пушек на площадь. На следующий день 16 ноября 1532 года все было готово для выполнения этого подлого замысла, успех которого был предопределен и прославлен испанскими историками.

Всадники и пехота, толпящиеся за монументальными воротами, размеры которых позволяли ринуться им толпой на площадь, ждали сигнала.

Однако время шло, а король не появлялся. Королевский кортеж, медленно собиравшийся в это утро, отправился в путь с опозданием. Писарро топтался на месте, и его соратники, как охотники в засаде, стонали от нетерпения. Пришло сообщение. Король приносит свои извинения, что не смог прибыть в назначенное время. Уже слишком поздно, и он войдет в город завтра утром. Но негодяя, охваченного нервным возбуждением, это не устраивало, к тому же поздний час давал ему новые преимущества. Ночные тени могли содействовать успеху. Итак, он настаивал, чтобы король вступил в город в тот же день, и отправил послание, в котором просил его величество оказать ему честь, отужинав в его компании.

Атауальпа, подкупленный такой настойчивостью, которую принял за свидетельство уважения, приказал кортежу отправиться в путь. Короля несли в роскошных носилках в сопровождении отборного отряда, численность которого испанские историки определяют примерно в восемь тысяч человек, рядом шли слуги и знать его двора.

Процессия прибыла на середину большой площади, король построил свой отряд, и когда он уже был готов принять Писарро, то увидел, что в середину свободного пространства, предназначенного для встречи, вступил одетый в длинную одежду человек с бритой головой, лицо которого скрывала густая борода, в одной руке у него было распятие, в другой большая книга.

Это был доминиканский монах Висенте Вальверде, которому стало суждено сыграть первый акт этой трагедии. Историки эпохи завоевания не сумели сохранить, и не без основания, текст его речи, но смысл ее они передали достаточно хорошо, особенно Зарат. Доминиканец объявил перуанскому монарху, что испанцы пришли в Перу, чтобы обратить его величество перуанского короля и подданных его величества в истинную веру. Он быстро и очень ясно передал суть Нового и Ветхого Заветов, рассказал о полномочиях пап, представляющих на земле Христа, и показал изображение Сына Божьего. Объяснив это важное положение, монах поведал, что папы, представители Бога на земле, возложили на испанского короля миссию победить и обратить в христианство народы Нового Света и что этот монарх послал Писарро, чтобы просить инков отречься от культа поклонения Солнцу, принять христианскую веру и признать зависимость от испанского короля.

Атауальпа, очень удивленный этой речью, которая представляла Писарро в роли божественного посланца, с достоинством ответил, что не желает быть зависимым от какого-либо человека, и папа не имеет права распоряжаться в стране, не принадлежащей ему. Что касается религиозных вопросов, то он хотел бы знать, на какой авторитет опирается монах и как тот собирается доказать преимущество своей веры над его. Тогда Вальверде протянул королю Библию, которую держал в своих руках. Тот полистал ее, потом вдруг резко бросил на землю, со словами, что испанцы поплатятся за нанесенную обиду.

Именно на это и рассчитывал Писарро со своими компаньонами.

Едва священная книга коснулась земли, как Висенте Вальверде поднял крест и вскричал:

— Осквернение!.. Осквернение!.. К оружию, солдаты истинной веры, к оружию!

Солдаты, ждавшие сигнала, бросились, чтобы захватить короля, но его эскорт, настоящая армия, сгрудились вокруг него, а Вальверде ловко спрятался. Всегда осторожный Писарро сделал несколько залпов из пушек, чтобы расшатать зыбкую крепость. Ядра, врезаясь в плотные ряды королевских защитников, произвели страшное опустошение, а вспышки разрывов посеяли страх. Перуанцы пассивно сопротивлялись, теснились вокруг своего монарха и перекрывали ему все пути для бегства. Пехотинцы, вооруженные аркебузами, поливали их градом пуль и еще больше увеличивали сумятицу. Когда опустилась ночь, во всю ширь распахнулись ворота, и через них ринулась кавалерия во главе с Писарро. Перед их натиском обезумевшая толпа раздвинулась, смятая лошадьми, и всадники с поднятыми шпагами пробились к Верховному Инке, дрожащему от страха в своих носилках.

Писарро, слегка раненный в щеку, лично взял его в плен и отвел в здание, занятое испанскими войсками, предупредив, чтобы никто не пытался пробиться к нему, в противном случае король будет заколот!

Битва длилась всего полчаса. Погибли тысячи перуанцев, и только один из испанцев, Писарро, получил царапину.

Вокруг плененного Атауальпы выставили надежную охрану, но, зная алчность испанцев, он предложил хороший выкуп за свою свободу. Приступили к переговорам, и Писарро, боясь продешевить, колебался назвать сумму.

Верховный Инка, веривший как в свою личную значимость, так и в богатство своей страны, предложил победителю наполнить золотом комнату, в которой он находился, на такую высоту, чтобы испанский полководец смог достать до нее рукой.

Писарро согласился. Но пока королевские подданные занимались сбором такого колоссального выкупа, Уаскар, лишенный власти законный наследник престола, все это время остававшийся пленником у людей своего брата, узнал о происходящем и предложил конкистадору за свою свободу еще больше золота, чем тому было обещано Атауальпой.

Писарро был верен себе: узнав о предложении Уаскара, он сразу решил принять оба предложения, обобрать обоих братьев и сделать затем своим ставленником того, сделка с которым ему покажется наиболее выгодной. Но Атауальпа предвидел это. Он секретно отдал приказ приближенным утопить соперника, чтобы остаться одному перед победителем. Страшный приговор был приведен в исполнение.

Между тем в Перу прибыл старый компаньон Писарро Альмагро и привез ему столь желанное подкрепление: сто пятьдесят человек пехоты и пятьдесят всадников. Полководец, видя себя во главе настоящей армии, решает, что стоит продолжать завоевание, а не ждать полного выкупа от Атауальпы, персона которого начинала к тому же сильно обременять его.

Он разделил между своими солдатами огромное количество уже полученного золота, присвоив вместе с Альмагро большую часть, и приказал задушить Атауальпу, обвинив в заговоре против испанцев. Но перед этим насильно окрестил его.

Писарро устроил Верховному Инке пышные похороны и назначил наследником его брата Топарку. Коронование нового Великого Инки произошло в Куско, и, естественно, испанская армия отправилась в столицу присутствовать на этой величественной церемонии. По крайней мере, таким был официальный предлог. Что касается истинной причины… Известно, что Куско изобиловал богатством, и шли переговоры о займе, естественно, как его понимали конкистадоры. Эта мирная экспедиция была такой плодотворной, что некоторые компаньоны Писарро, нагрузившись золотом, покинули его, считая себя слишком богатыми, чтобы оставаться простыми искателями приключений. Но на место десяти ушедших приходили сто новых, привлеченных ни с чем не сравнимыми богатствами, которые в действительности превосходили все, что можно было о них рассказать и предположить.

Писарро, награбив несметные сокровища, нагрузил несколько кораблей богатыми трофеями и отправил их Карлу V. И Карл V, будучи очень дальновидным сувереном, с радостью принял трофеи щедрого подданного и в награду за услуги подтвердил его титулы, расширил наместничество до семидесяти лье к югу от первых границ и по тому же случаю предоставил к югу от этой последней концессии двести лье Альмагро. Эрнан Писарро, брат конкистадора, доставив королю военные трофеи, принес весть о назначениях и наградах и привез новых добровольцев. После того как Писарро приобрел известность, у него обнаружились братья, как и он, внебрачные, рожденные якобы от одного дворянина, но разными матерями. Их было четыре: Эрнан, Хуан и Гонсало Писарро и Франсиско де Алька́нтара.

Франсиско Писарро, желая быть единственным властелином в Перу, моментально избавился от своего компаньона Альмагро, который его стеснял. Поскольку король только что назначил последнего наместником территории, включающей в себя Чили, перуанский диктатор легко убедил его отправиться осваивать свою вотчину и официально принять ее в свое владение. Впрочем, экспедиция была со всех точек зрения неудачной и не принесла практического результата. С другой стороны, Писарро за это время набрался сил. Когда умер Великий Инка Топарка, конкистадор для установления равновесия между требованиями двух королевских семей назначил королем Манко, законного брата Уаскара. Он очень рассчитывал сохранить свою власть над ним, но Манко сумел ускользнуть из-под его влияния и возглавил группу знати, восставшей против испанской тирании. Восстание нашло поддержку у соотечественников и распространялось с неслыханной быстротой. Вскоре новый Великий Инка смог во главе двухсот тысяч человек осадить Писарро в Куско.

Эта героическая осада длилась пять месяцев, несмотря на огромный пожар, разожженный осаждающими, и на жесточайший голод, свирепствовавший в обеих армиях, испанской и перуанской. Снята она была только в момент, когда Альмагро, возвращаясь из Чили, отбился от пятнадцати тысяч перуанцев, пытавшихся его арестовать, а потом и разбил их вдребезги.

Тогда-то между двумя старинными друзьями, Писарро и Альмагро, разразился такой жестокий конфликт, что между испанцами началась настоящая война, которой индейцы, на их несчастье, не сумели воспользоваться. Союзники в нищете, бывшие компаньоны, разбогатев, начали завидовать друг другу, увидев, что фортуна улыбается им в равной мере. Впрочем, личность Писарро в конце концов вряд ли могла быть приятной человеку с характером Альмагро, благородному, любителю роскоши, верному, с рыцарскими наклонностями, в то время как первый был коварный, жадный, заносчивый и невероятно эгоистичный.

Это соперничество, начавшееся еще во время путешествия Писарро в Испанию, откуда он привез для Альмагро должность коменданта крепости Тумбес, возобновилось из-за тяжбы, предметом которой было владение Куско.

Альмагро требовал включить Куско в границы губернаторства, которое Карл V предоставил ему на юге, а Писарро, естественно, придерживался противоположного мнения. Началась драка, и два испанских отряда втянулись в настоящую битву. С одной и другой стороны ожесточение было неслыханным, а перуанцы не осмелились вмешаться.

Наконец Альмагро был побежден и взят в плен в битве при Салинасе. Писарро и его четыре брата устроили над ним суд и приговорили к смерти как бунтовщика. Он был задушен в тюрьме, потом публично обезглавлен. Ему исполнилось шестьдесят пять лет. Это было в 1538 году.

Писарро не долго пользовался плодами своего преступления. Альмагро оставил после себя совсем еще юного, но отважного, боевитого, благородного сына, безгранично любившего своего отца. Юноша сделал все, чтобы отомстить, и провел целых три года в подготовке кровавого искупления. Он стал душой огромного и грозного заговора, в котором принимали участие все многочисленные враги Писарро. Заговор обнаружился в момент, когда еще не все было готово для его успеха. Заговорщики, понимая, что находятся на грани провала и не сомневаясь в расправе, которую им устроит человек с темпераментом Писарро, приняли решение действовать безотлагательно.

Они неожиданно устремились ко дворцу губернатора с криками: «Да здравствует король!.. Смерть тирану!..» В мгновение ока заговорщики набежали со всех сторон, выломали двери дворца, перерезали стражу.

Восставшие поспешили в залы дворца, крича и разбивая все вокруг. Захваченный врасплох Писарро не потерял хладнокровия. Вместе с двумя соратниками и братом Франсиско де Алькантара он забаррикадировался в одной из комнат и бесстрашно отбивался от нападающих.

Разъяренный, всегда надеющийся на помощь извне, он защищался, как старый лев, выкрикивая громкие призывы и прочерчивая грозной шпагой кровавые круги вокруг себя.

Но день высшего искупления настал, все было кончено! Франсиско де Алькантара упал замертво, два соратника Писарро также погибли, и, оставшись один перед лицом многочисленного противника, знаменитый завоеватель испустил дух, буквально изрешеченный ударами. Как Альмагро, ему было шестьдесят пять лет (1541 год).

Эта страшная, безжалостная и беспощадная война длилась еще семь лет и закончилась казнью Гонсало Писарро, который сумел все это время продержаться у власти.

Чтобы помешать повторению подобных эксцессов, король Испании решил, что впредь вице-королевство будет подчиняться монарху через председателя Совета по делам Индий…

Из братьев Писарро остался только Эрнан. Хуан был убит еще в 1536 году в Куско во время восстания. Эрнану пришла неудачная мысль отправиться в Испанию, чтобы испросить прощение для Франсиско за убийство Альмагро. Он был арестован и просидел в тюрьме целых двадцать лет.