ГЛАВА 1

Бей и паша. – Бунт! – Его хочет Марко, – Правитель вилайета?.. Вице-король?.. – Золота! – Неподкупный. – Смерть паши. – Как приходят к власти. – Убедительные доводы. – Депеша. – Марко опять говорит о золоте. – Губернатор!

После описанных событий миновало две недели. На смену кровавым битвам, насилию, грабежам, пожарам пришли наконец спокойные дни. Но чувствовалось, что это лишь затишье перед новой, еще более жестокой бурей, она вот-вот разразится над долиной Косова. Крестьяне прекратили работы, собирались небольшими группами и о чем-то вполголоса переговаривались. В деревнях за бесценок распродавали скот, а по ночам тайно прятали провизию и самые разные вещи, необходимые в быту: зерно, вино, масло, овес, кукурузу, табак, ткани, кожу, орудия земледелия, доски и еще многое другое. Без конца взад и вперед, особенно ночью, сновали люди. Было ясно, что эти обычно такие спокойные и даже апатичные сельские жители ведут напряженную скрытую работу.

Однако турецкие власти ничего не замечали и ни о чем не догадывались. Они радовались вновь воцарившемуся спокойствию, что обещало к осени обильный урожай, а значит, и хорошие подати.

Погода стояла прекрасная. По утрам было уже немного свежо, но солнце поднималось высоко и заливало светом горы и долины.

В одно такое утро к Приштине подъехал небольшой отряд из трех всадников, одетых в нарядные албанские костюмы. Странно, что при них не было оружия, во всяком случае, так казалось на первый взгляд. В руке первого всадника гордо развевался штандарт: конский хвост, увенчанный золотым полумесяцем. За ним, шагах в десяти, на прекрасном коне гарцевал крупный албанец, широкоплечий и мускулистый, с гордым и высокомерным выражением лица. Сразу было видно, что он здесь главный. Рядом с ним небольшими прыжками передвигался великолепный леопард. Позади ехал третий всадник, он производил впечатление преданного слуги.

При виде группы первый часовой взял на караул и почтительно замер. Небрежно поднеся палец к головному убору в знак ответного приветствия, албанец спокойно продолжал свой путь.

Затем он обернулся. Сзади, несколько поодаль, тянулся обоз. Крестьяне, усталые, запыленные, имеющие довольно жалкий вид, погоняли осликов, нагруженных тяжелыми корзинами.

На лице албанца заиграла улыбка. Он направил коня прямо к дворцу правителя. Последний часовой, отдав честь, произнес:

– Сеньор бей… дальше нельзя.

Пожав вместо ответа плечами, албанец не остановился. Солдат со штыком наперевес перекрыл ему путь и крикнул:

– К оружию!

На его зов прибежал караул, человек двадцать. Офицер с саблей наголо подошел к всаднику и взялся левой рукой за уздечку. На это албанец совершенно хладнокровно вынул ногу из стремени и сильно ударил ею лейтенанта прямо в лицо, отчего тот навзничь упал на землю.

– Убери свои лапы! – грозно крикнул он. – У меня приказ свыше! Отправляйся к паше и скажи ему, что бей Косова, Марко, желает немедленно говорить с ним!

В ярости от такого унижения, сплевывая кровь, офицер поднялся. Марко вытащил из внутреннего кармана большой сложенный лист и протянул лейтенанту.

– Вот приказ. Отнеси и сейчас же возвращайся, я не люблю ждать!

Бросив исподлобья косой взгляд на Марко, офицер взял бумагу и исчез в дверях дома. Через пять минут он вернулся и мрачно произнес:

– Его превосходительство Омар-паша ждет бея Косова.

Спрыгнув на землю, Марко отдал поводья своему слуге и вошел во дворец. Леопард намеревался следовать за ним, но албанец остановил его движением руки. Ласково почесав зверя за ухом, он шепнул:

– Подожди меня здесь, Хадж. Останься с Али.

Беспокойно втянув носом воздух, хищник тихо зарычал, лизнул хозяйскую руку и уселся возле входа.

В сопровождении офицера Марко пересек вестибюль и поднялся по лестнице на второй этаж. Они вошли в просторную залу, обставленную диванами. Стены были украшены оружием. Посреди комнаты стоял большой письменный стол черного дерева, заваленный бумагами. Вместо пресс-папье они были придавлены сверху двумя большими револьверами. На одном из диванов сидел человек лет сорока и просматривал почту. Это был солидный мужчина, широкий в плечах, с черной бородой. Вся его внешность говорила об энергичном и решительном характере.

Он холодно взглянул на вошедшего:

– Это ты Марко-бей?

– Это ты Омар-паша?

– Да благословит тебя Аллах!

– Да пребудут с тобой его милости!

Никогда прежде не видев друг друга, оба инстинктивно, с первых же слов сдержанного приветствия, почувствовали, что они враги.

Несмотря на обычное турецкое гостеприимство, хозяин не предложил гостю ни сигарет, ни кофе, не усадил его рядом с собой на диван. Марко стоял перед ним, как подчиненный перед своим начальником.

– Ты сообщил, что получил мой приказ, – холодно сказал паша. – Почему же ты не выполнил его сразу?

– А зачем вслед за приглашением ты прислал ко мне своих солдат?

– Отвечай на мои вопросы, не то я объявлю тебя бунтовщиком и велю расстрелять!

Смело взглянув паше прямо в глаза, албанец усмехнулся.

– Я и есть бунтовщик! А расстрелять меня ты не посмеешь…

Уверенный в своей власти, турок держался высокомерно.

– Все это громкие слова и смешное фанфаронство! Я представляю самого султана, и все здесь подчиняются мне. Изволь отвечать, когда тебя спрашивают!

– Я уже сказал, что я бунтовщик. Ты послал в горы своих жандармов, чтобы арестовать меня, а я истребил их всех до одного!

– Так это ты?! – воскликнул паша.

– Да, именно я! Правда, я специально распространил слух, будто это сделали восставшие крестьяне, мне так было нужно, а по какой причине, тебя не касается. Ты поверил в это и велел уничтожить двадцать пять деревень. Я же был только рад, так как это входило в мои планы.

– Гнусный негодяй и убийца! Ты заплатишь мне за свою подлость!

Марко лишь рассмеялся в ответ:

– «Громкие слова! Смешное фанфаронство!» – передразнил он. – Я пришел сюда один, без оружия, чтобы восстановить мир.

– Однако ты смелый человек.

– Да. Я уверен в себе, а средств у меня столько, что я многое могу купить.

– Так ты богат?

– Сказочно богат! Состояние нашей семьи постоянно росло и приумножалось от отца к сыну. Теперь пришло время воспользоваться им…

– Я тебя не понимаю.

– Сейчас поймешь. Я происхожу из старинного и очень знатного рода. Албанские князья всегда были и до сих пор остаются подлинными хозяевами страны. Кроме того, я настоящий мусульманин, приверженец веры, не то что другие лицемеры, которые на словах, из корыстных интересов, объявляют себя правоверными, а на деле поклоняются Христу. Турецкое завоевание хотя и разрушило наше национальное единство, но не изменило ни наш характер, ни наши обычаи, ни нашу сплоченность. Разделив на куски нашу землю, вы не смогли разъединить наши души!

Паша терпеливо слушал патетическую речь Марко и старался понять, куда тот клонит. Бей с воодушевлением продолжал:

– Если от Албании не останется ничего, кроме названия, то я становлюсь лишь князем без княжества, сеньором без удела, генералом без армии, так как все привилегии, которые вы, словно кость, бросаете нам: право носить титул бея, право иметь свой штандарт, право собирать налоги, – лично я ни во что не ставлю…

– Чего же ты, собственно, хочешь? – прервал его губернатор.

– Я хотел бы, чтобы Албания оставалась провинцией Оттоманской империи, но со своими законами и обычаями, со своей собственной территорией, нечто вроде вице-королевства, во главе которого стоял бы энергичный и популярный в народе человек, и чтобы она стала одной из самых прекрасных жемчужин в имперской короне! Умный правитель, хорошо понимающий беды и чаяния народа, сумел бы освободить нашу мусульманскую страну от неверных славян с их православными сектами, которые лишь привносят в нашу жизнь элементы раздора. Они заклятые враги нашей веры и способствуют ее разрушению. Следовательно, их нужно уничтожить! Пусть даже прольются реки крови! Цель оправдывает средства! И тогда обновленная, единая, крепкая Албания с ее реками, горами, лесами станет неприступной крепостью ислама среди небольших славянских княжеств, что изнутри подтачивают Турецкую империю!

– О чем именно ты просишь? – повторил свой вопрос губернатор.

– Я желал бы стать этим вице-королем или, во всяком случае, албанским вали!

– У тебя неплохой аппетит. – Паша засмеялся.

– Мой аппетит соответствует моим амбициям, моим достоинствам, а главное, моим средствам!

– Но зачем же ты, только что объявивший себя бунтовщиком, рассказываешь все это мне, главному правителю вилайета, в чьи обязанности входит арестовать тебя?

– Потому что твоя власть при дворе султана велика, потому что ты близкий друг великого визиря Мурада, и он ни в чем не может отказать тебе.

– Так ты рассчитывал на меня, чтобы…

– Чтобы меня назначили правителем какого-нибудь вилайета в Албании. Для начала мне нужен высокий титул, а потом я сам добьюсь всего остального.

– А если бы я не согласился?

– Ты согласишься, потому что ты беден и потому что в этом мире все покупается.

– Тебе не повезло. Хоть я действительно беден, но совестью своей не торгую!

– Посмотрим, – уверенно возразил Марко. – А если я предложу тебе, скажем, две тысячи кошельков с золотом – это почти двести тридцать тысяч франков.

– Нет!

– Четыре тысячи!

– Нет!

– Восемь тысяч кошельков – девятьсот тысяч, почти миллион франков через сорок восемь часов?!

– Ни десять, ни даже сто тысяч кошельков!

– Это твое последнее слово, паша?

– Нет! Моим последним словом будет приказ офицеру стражи немедленно арестовать тебя. Ты предстанешь перед военным судом и будешь приговорен к расстрелу!

Пока паша произносил грозные слова, бей взглянул в окно. На площади остановился крестьянский обоз. Мужчины с утомленным видом присели возле понуро стоящих животных. Марко весело рассмеялся и воскликнул:

– Ты просто глупец, паша!

Вали хотел было поднести к губам золотой свисток, висевший у него на цепочке, чтобы вызвать стражу, но албанец бросился к нему и крепко схватил за горло, сжимая все сильнее. Правитель побагровел, язык вывалился, глаза закатились. Он задыхался и хрипел.

Другой рукой Марко схватил его за пояс и ловко приподнял. Подойдя со своей ношей к окну, он ударом ноги распахнул его. Услышав звон разбитого стекла, леопард привстал и насторожился.

– Хадж! Ко мне! – крикнул бей.

С этими словами бандит скинул несчастного пашу вниз на камни. Подскочивший тут же зверь набросился на распростертое тело и принялся рвать его на куски.

Дикая расправа послужила как бы сигналом. Обозники, мирно сидевшие на площади, дружно вскочили. С их лиц моментально исчезло выражение безразличия и усталости. Людей оказалось около четырехсот, решительных, крепких, загорелых, готовых к бою. О прежних крестьянах напоминала лишь бедная одежда.

Однако из глубины дворца на шум уже неслась стража. Не теряя хладнокровия, Марко с незаурядной силой перевернул тяжелый письменный стол и забаррикадировал дверь, навалив сверху еще несколько диванов, затем взял оба револьвера паши и вернулся к окну.

Его албанцы уже успели распороть несколько тюков из своей поклажи. Там оказался целый арсенал: ружья, сабли, кинжалы, револьверы и плотно набитые патронташи.

– Ко мне! – крикнул им Марко и ловко выпрыгнул через окно наружу. Люди бея встретили его появление радостными возгласами. В это время солдаты охраны тщетно пытались взломать дверь в приемную правителя, полагая, что Марко все еще там и что между ним и пашой произошла ссора. Сам же Марко, не теряя ни минуты, быстро проник с улицы в вестибюль. Тут он столкнулся с тем офицером, кого недавно ударил ногой в лицо. Но, прежде чем тот успел что-либо сделать, албанец застрелил его. Второго появившегося офицера постигла та же участь. На выстрелы прибежали караульные. Они попытались оказать сопротивление, но прямо на них нацелился тройной ряд ружей.

– Сдавайтесь! – приказал повелительным голосом Марко. – Я албанский князь, бей Косова, а теперь я новый вали Приштины! Солдаты! В память об этом знаменательном событии я приготовил для каждого из вас по кошельку золота!

Тотчас же раздались крики: «Да здравствует Марко!»

– По полкошелька вы получите сегодня, – продолжал бей, – и по полкошелька завтра. Переходите на мою сторону и торжественно провозглашайте повсюду: «Марко-бей – новый вали Приштины!»

Опять послышались радостные возгласы. Солдаты были в рабском положении, жили впроголодь и уже более десяти месяцев не получали жалованья. А этот новый губернатор выглядел очень внушительно и к тому же проявлял необыкновенную щедрость. Прежний паша был слишком суровым и чересчур экономным. Видимо, это и принесло ему несчастье. Голову его, отсеченную от тела, насадили на штык и выставили на всеобщее обозрение.

«Да здравствует Марко!» – неслось над площадью.

Дворец оказался захваченным без боя. Его защитники перешли на сторону албанцев, а розданные золотые монеты довершили успех предприятия. В одном из окон рядом с головой Омара-паши красовался штандарт Марко.

Некоторые офицеры не желали подчиняться наглому самозванцу, но и тут дело уладилось с помощью новой порции золота: два кошелька лейтенанту, четыре – капитану, восемь – майору, шестнадцать – полковнику.

Теперь уже и офицеры присоединились к солдатам, и все дружно приветствовали нового губернатора.

Однако Марко понимал, что победу еще нельзя считать полной. Их могли обстрелять из пушек. Артиллерийские казармы находились недалеко от дворца. Необходимо привлечь на свою сторону и пушкарей. И вновь заблестели и раздаваемые щедрой рукой монеты, и глаза людей, получавших их. Вместе с золотом рос и энтузиазм. И вскоре уже весь гарнизон дружно скандировал: «Марко! Марко!

Ура!»

Дело было сделано. Марко-бей самочинно провозгласил себя правителем вилайета и возложил на себя функции вали. Все это заняло у него не больше часа, и практически он не встретил никакого сопротивления. Оставалось лишь уведомить о случившемся правительство и получить его одобрение. Но казалось, что и эта щекотливая проблема нисколько не смущает предприимчивого албанца.

Во дворце правителя имелся телеграф, связывающий Приштину с вилайетом в Константинополе. Марко взял бумагу, карандаш и, поразмыслив немного, решительным почерком набросал следующую телеграмму:

«Имею честь информировать его превосходительство Мурада-пашу о том, что в Приштине вспыхнуло крестьянское восстание. Сказать что-либо с определенностью пока трудно. К движению примкнули некоторые недовольные солдаты, а также болгарские и сербские славяне. Находясь в это время поблизости, я сумел подавить бунт, раздав много золота и пролив немного крови. Я призвал на помощь три тысячи преданных албанцев. Они хорошо вооружены, смелы, неподкупны и беспрекословно повинуются мне. С этим гарнизоном я полностью отвечаю за порядок в вилайете и хорошее состояние финансов. Я смог бы передать в недельный срок на нужды Его Превосходительства сумму в количестве десяти тысяч кошельков золотом. 1 140 000 франков.

Ради обеспечения порядка и действия различных служб я счел необходимым, по крайней мере временно, возложить на себя титул и обязанности вали. Если Его Превосходительство соблаговолит подтвердить мои полномочия, обещаю подавить всякое сопротивление турецким властям и регулярно пополнять государственную казну.

В трудных ситуациях всегда требуется настоящий, сильный правитель. Я такой человек. Всегда к Вашим услугам Марко-бей, князь албанский, исполняющий обязанности губернатора Приштины».

Получив эту странную и достаточно вызывающую по дерзости депешу, визирь пришел поначалу в некоторое смятение. Он умел читать между строк и угадывать подлинный смысл слов. Он знал все сильные и слабые стороны македонских провинций. Албанцы представляли несомненную силу и под руководством смелого, опытного военачальника могли бы составить угрозу для оттоманских армий. Напротив, власть турецких правителей, которые находились там как бы между двух огней – горцами и крестьянами, – была достаточно слабой. Если горцы сумеют договориться с крестьянами, турецкому владычеству придет конец.

Судя по всему, этот Марко располагает значительной силой и потому опасен. Он самочинно провозгласил себя губернатором и, кажется, не намерен оставлять этот пост. Пожалуй, лучше сохранить за ним титул правителя вилайета до новых распоряжений. К тому же он пишет о золоте и, надо думать, располагает определенными финансовыми планами и возможностями. Добиться поступлений из Македонии всегда было очень трудно, а албанец уже сейчас готов внести в казну весьма солидную сумму! И это лишь задаток…

Вечером того же дня Марко получил ответ:

«Марко-бею, князю албанскому, вали Приштины.

Ваши полномочия будут подтверждены специальной почтой после официального назначения Его Величеством. Что бы ни случилось, Вы в ответе за все.

Подписано: Великий визирь Мурад».

Прочитав послание, Марко холодно заметил:

– Если я отвечаю за все, то, значит, и могу все! И для начала восполню материальный урон, причиненный мне вступлением в новую должность. Вы оплатите мне это из своих карманов, крестьяне Македонии!

 

ГЛАВА 2

Марко удерживает власть. – Война христианам. – Гонения. – «Забойщики» и жандармы. – Изощренные пытки. – Кровь и золото. – В церкви. – Трофей убийц. – С высоты одной из террас. – Выстрелы. – Новая атака.

Все желания Марко осуществились! Теперь он стал законным правителем одной из шести наиболее крупных провинций Европейской Турции. Полномочия его были официально подтверждены государственным чиновником, приезжавшим инспектировать территории, подвластные империи. Звали его Исмаил-паша, он был доверенным лицом султана. Старым, испытанным способом – крупной взяткой в золотых монетах – Марко удалось расположить его к себе. Новый вали умел добывать золото. Он наполнял им правительственные сейфы, щедро одаривал влиятельных сановников, приобретая таким образом все больше и больше сторонников и покровителей.

В Константинополе на него буквально молились и считали проводимую им политику великолепной.

А политика эта, если можно ее так назвать, была предельно проста: выжимать все соки из христиан, придумывать новые подати, изыскивать ресурсы там, где их практически уже нет, и всячески разжигать фанатичную ненависть мусульман к православным.

Тонкий и ловкий политик, Марко всегда умел повернуть закон к собственной выгоде, но при этом, притворившись бескорыстным, старался всех уверить, что действует исключительно в интересах государства.

Властители, которые испытывают, с одной стороны, страх, а с другой – постоянную потребность в деньгах, нуждаются в таких людях. Слабому правителю всегда удобно опираться на смелых, безжалостных, не испытывающих угрызений совести слуг. Поэтому очень скоро новый губернатор стал полновластным хозяином на обширной территории, которую сумел превратить в настоящее вице-королевство.

Делались попытки подорвать все растущее влияние албанца. Его обвинили в том, что он разорил финансы провинции. В ответ Марко отправил в казну миллион ливров и приписал в сопроводительном письме: «Цель оправдывает средства!»

Один очень хорошо известный при дворе генерал разоблачил его как организатора мнимых заговоров. Бей не сказал ему ни слова, но приказал провести смотр гарнизонных войск. Оба верхом, с саблями наголо, торжественно объезжали выстроившиеся части. Доехав примерно до середины, албанец остановился, ударил генерала по лицу плоской стороной своего ятагана и закричал: «Ты подлый предатель! Защищайся!» В ярости генерал бросился на вали, их лезвия скрестились. Эта странная борьба длилась секунд тридцать. Мощным ударом Марко обезглавил своего противника, его голова отлетела шагов на десять, а тело какое-то время еще держалось неподвижно в седле, истекая кровью.

Солдаты с энтузиазмом восприняли расправу. А чтобы подкрепить их настроение, Марко велел после смотра выдать каждому солидную сумму.

Отрубленную генеральскую голову бей отправил в Константинополь в мешке с золотом, вложив туда следующую записку:

«Он предал падишаха, нашего владыку, да хранит его Аллах! Он вступил в заговор с христианами!»

С этого времени преследования христиан усилились необычайно. Они подвергались всевозможным гонениям, унижениям; на них постоянно писали доносы в Константинополь. Это превратилось в манию, болезнь. Только и слышно было: злодеяния христиан, предательство христиан, заговоры христиан. Султан получал один доклад за другим, и в каждом сообщалось о все более тревожных событиях, нагнеталась обстановка страха и неуверенности, говорилось об угрозе, нависшей над властью падишаха в вилайете.

Не выдержав такого нервного напряжения, устав от бесконечных жалоб и предупреждений, верховный правитель произнес: «Пусть меня наконец избавят от этих страшных неверных, которые так отравляют мою жизнь!»

Христиане же, чье существование стало просто невыносимым, пытались протестовать, жаловались и требовали справедливости.

Естественно, что все их сетования и недовольства лишь увеличивали ярость преследователей, все больше ожесточавшихся против них. Правители соседних территорий стали брать с Марко пример, стремясь за счет иноверцев добиться расположения высшего начальства.

Вскоре и из других вилайетов посыпались сообщения о фактах насилия, творимых якобы христианами, этими неверными, которые живы только благодаря неслыханной терпимости султана. Монарх же был болезненно подозрителен и, владея такой громадной империей, испытывал постоянное чувство страха. Все это способствовало тому, что идея резни, погромов, истребления местных жителей зародилась, окрепла и окончательно созрела.

И тогда во все вилайеты по телеграфу было передано соответствующее распоряжение.

Адъютант Марко, его бывший знаменосец и верный слуга Али, принес эту новость хозяину.

– Ну, наконец-то! – радостно воскликнул бей. – Теперь повеселимся! Дубинки готовы?

– Да, нам их доставили около пятисот штук.

– Крепкие? С двух концов обитые железом?

– Отменные. Из ясеневого дерева. Одним ударом можно убить быка.

– Отлично! Найди мне в двадцать четыре часа сотню крепких парней, готовых на все. Мы вооружим их этими дубинками.

– Найти нетрудно. Но почему не использовать для этого солдат? Зачем нам дубинки, когда есть ружья?

– Потому что погромщиков могут схватить и предать суду. Нам следует обезопасить себя с этой стороны, чтобы избежать конфликтов с другими европейскими странами, которые вечно суют свой нос в чужие дела и могут вмешаться, чтобы защитить этих проклятых христиан.

– Правильно! Если это сделают солдаты, сразу станет ясно, что на то был приказ свыше, и трудно будет утверждать о нашей непричастности.

– Вот именно. Впрочем, речь идет только о том, чтобы соблюсти внешние приличия, так как жандармы будут присутствовать при этом и в случае необходимости окажут помощь нашим ребятам.

– Но почему все-таки дубинки?

– Дорогой мой Али, ты глуп! По-твоему, я должен вооружить этих головорезов саблями и ружьями, не зная, против кого они их повернут потом, когда все кончится, – может быть, против меня?! Не забывай, что всякое дело должно быть не только приятным, но и полезным. Истребление христиан должно принести нам прибыль. Вот почему я предпочитаю, чтобы этим занимались жандармы. Люди, обезумевшие от ужаса, цепляющиеся за жизнь, заплатят мне, выложат последнее, чтобы их пощадили. Но после того, как выкуп будет заплачен, они все равно умрут!

– Здорово задумано! А откуда начнем? С города или деревни? Сразу повсюду или в каком-нибудь одном месте?

– Я думаю начать с города Куманова, он совсем недавно отказался платить налог. Сборщиков даже забросали камнями! Меня там не было!.. Через сутки эскадрон жандармов и сотня парней с дубинками поедут туда. Я сам буду руководить операцией.

Отправились в тот же вечер на специальном поезде. От Приштины линия железной дороги спускалась с севера на юг до Ускуба. Девяносто километров. От Ускуба до Куманова в направлении с запада на восток еще тридцать километров. Всего сто двадцать километров.

Ночью поезд шел с чисто восточной медлительностью, несколько часов простоял в Ускубе и незадолго до восхода солнца прибыл наконец в Куманово.

Из двух с половиной тысяч жителей почти все были христиане. Маленький симпатичный городок. Две церкви и одна мечеть. Крепкие, хорошо построенные дома в восточном стиле, с террасами на крышах и внутренними двориками. Достаточно солидная розничная торговля. Процветающее текстильное производство. Одним словом, тихий, мирный, живущий своим трудом город, один из самых богатых в провинции.

Парни с дубинками – «забойщики», как сострил Марко, – и жандармы молча сошли с поезда. Губернатор позаботился прихватить с собой двух сборщиков налогов, они хорошо знали всех жителей и должны были обозначить, во избежание ошибки, дома пятисот мусульманских семей.

В город вошли с четырех сторон. Сборщики показывали дорогу. Впереди шли «забойщики», размахивая дубинками, позади них – хорошо вооруженные жандармы. В их задачу входило перекрыть пути возможного отступления. Рассвело…

Двое мужчин собирались зайти в лавку мясника. Их сразу окружили.

– Кто вы? Христиане? Правоверные?

Испуганные воинственным видом возбужденных, потрясающих тяжелыми дубинками людей, те стали кричать и вырываться.

– Признавайтесь, какому Богу поклоняетесь? Аллаху или Христу?

Почуяв погром, мясник, толстый турок в запачканном кровью фартуке, с феской на голове, высунулся из дверей и закричал:

– Христиане! Они христиане!

– Ну да, мы действительно христиане…

– А! Неверные! – зашумели вокруг. – Бей их, бей! Смерть нечестивым!

Обоих схватили, затащили в лавку и швырнули на разделочный стол. Блеснули острые ножи, и людей заживо, посреди жутких воплей, стонов, хруста костей принялись резать на куски, словно мясные туши. Сначала руки, потом ноги… Хозяин, профессиональный мясник, рад был показать свое умение на публике и охотно и даже весело помогал мучителям. «Продаются свиные ножки! Кому свиные ножки?» – кричал он.

Всю лавку залило кровью. Вид ее и запах пьянил бандитов. Туловища несчастных с отрезанными конечностями подвесили за подбородки на крюки.

Таков был кровавый пролог массовой резни, которая вот-вот должна обрушиться на город.

Между тем сборщики налогов наскоро рисовали мелом полумесяц на всех мусульманских домах.

Услышав жуткие крики, доносившиеся из мясной лавки, жители близлежащих строений вышли на улицу посмотреть, что происходит. На этих домах не было охранного знака, людей тотчас схватили, сбили с ног, выворачивая руки, кинули на землю лицом вниз, а некоторых поставили на колени и стали безжалостно избивать. Били тяжелыми дубинками по голове, разнося черепа. Кровь, выбитый человеческий мозг на мостовой, крики боли и ужаса…

Марко, довольный, переходил от одной группы к другой. Ноздри раздувались от возбуждения, он курил сигарету за сигаретой и кричал:

– Отлично, ребята, продолжайте! Все это во славу Аллаха! Для безопасности нашего падишаха!

Сыпля проклятиями, «забойщики» все больше входили во вкус, втягивались в азарт убийства! Глухие палочные удары сыпались со всех сторон. На улицах там и тут валялись трупы. Обезумевшие люди кричали, пытались бежать, укрыться в любом месте или забаррикадироваться в собственном доме. Но спасения не было нигде. Двери легко выламывали с помощью бревен, раскачиваемых на руках. Женщины, пытаясь защитить детей, не щадили себя, бросались на убийц, царапали их, кусали, а испуганные ребятишки протягивали навстречу руки, моля о пощаде. Но выродки не ведали жалости. Шагая по трупам, они врывались в мирные жилища и орали с порога: «Где деньги? Все давайте сюда! Быстро!»

– И тогда вы не убьете нас? – раздавались жалобные голоса, срывающиеся от страха.

– Да, да! Вы можете выкупить свою жизнь!

Люди лезли в тайники, доставали последние сбережения: золотые и серебряные монеты, женские украшения… Их блеск отражался в глазах насильников, все больше разгоравшихся алчным огнем. Все исчезало в их бездонных карманах, а они лишь посмеивались от удовольствия.

– А теперь отведайте дубинки! Смерть неверным! Смерть!

Мужчин, женщин, детей, стариков уничтожали на месте без разбора; многих выкидывали из окон. Магазины разорили и разграбили. Повсюду лежали убитые или жестоко покалеченные, валялся домашний скарб. Некоторые пытались спрятаться в подвалах, погребах, но их отыскивали. Там же находили вино, крепкие домашние настойки. Убийцы, эти религиозные фанатики, забыв о запрете своей веры, начали пить.

Марко, со своей стороны, всячески подстегивал их желание.

– Пейте! – одобрительно говорил он. – Вы работаете для Аллаха. Он простит. Пейте! Вино у христиан хорошее. Оно придает силы. Пейте, ребята! Я ваш грех возьму на себя!

И они пили все больше и больше. Ничто уже не могло их остановить.

Они пойдут до конца и уничтожат население этого проклятого города!

Теперь резня шла уже почти во всех домах. Жандармы, охранявшие выходы из города, начинали понемногу тяготиться своим бездействием. Им тоже не терпелось принять участие в происходящем.

Нескольким христианам удалось как-то ускользнуть от погромщиков. Пробираясь узенькими окольными улочками, которых всегда много в любом восточном поселении, они уже тешили себя надеждой на возможное спасение, но тут на их пути встали жандармские заставы, ощетиненные штыками. Отступать было некуда. Не прошло и нескольких минут, как эти несчастные, тщетно пытавшиеся спасти жизни, были сметены, как ураганом, раздавлены, искалечены, истреблены.

По примеру «забойщиков», жандармы шарили по карманам своих жертв, забирая все, что удавалось найти.

Одному из офицеров пришла мысль:

– Чем так без толку стоять здесь, охраняя улицу, давайте лучше подожжем дома, по крайней мере, последние. И тогда никто не сможет пройти, огонь будет лучшим заграждением.

– Великолепная идея, мой капитан! – засмеялся сержант. – Но сначала посмотрим, что там внутри…

Солдаты охотно устремились за офицерами… И вновь грабеж, убийство, пьянство…

С набитыми чужим добром карманами и обагренными кровью руками, все опять вышли на улицу, а позади них, все сильнее разгораясь, пламя лизало стены подожженных зданий, и столбы черного дыма поднимались к небу.

Постепенно жандармы слились с «забойщиками», и уже невозможно было различить, кто есть кто. Одни орудовали штыком, другие дубиной. И те и другие продолжали грабить и убивать, проявляя такую нечеловеческую жестокость, что язык не поворачивается рассказывать. Но все же писать и говорить об этом должно. Необходимо, чтобы люди в других странах знали, что творится рядом с ними.

Может быть, тогда в них пробудится чувство жалости к ни в чем не повинным людям, старикам, одной ногой стоящим уже на краю могилы, простым труженикам, их женам и малым детям, которых истязают на глазах у родителей!

Представьте себе на минуту, как дикие животные, называющие себя людьми, грубо вытаскивают из колыбелей беспомощные, улыбчивые существа. Как солдаты, развлекаясь, подбрасывают их вверх, стараясь поймать на штык. Как эти нежные тельца с ямочками и складочками, словно специально предназначенными для материнских поцелуев, истекают кровью и покрываются страшными ранами… Да, чтобы читать такое, надо иметь мужество, но, может быть, это вырвет нас из безмятежного спокойствия личного благополучия, и мы поймем наконец, что в ответе за все происходящее на этой земле!

В полном отчаянии люди надеялись найти убежище в храмах… В одной из церквей собралось человек сто, они сбились тесной группой перед алтарем. Старый священник старался как-то ободрить и успокоить их. Но спасения не было и здесь. Выломав дверь, погромщики ворвались внутрь. Воздев руки к небу, священник двинулся им навстречу, пытаясь образумить:

– Опомнитесь, люди! Сжальтесь над этими несчастными, они не сделали вам ничего плохого!

Ему лишь рассмеялись в лицо. Кто-то грубо схватил святого отца за длинную бороду.

– Что нам сделать с ним?

– Может быть, для разнообразия сдерем с него кожу?

– Неплохо, но слишком уж долго…

– Зато какое развлечение!

– Ничего не долго, – выступил вперед один, – я был когда-то мясником и знаю, как это делается. Не думаю, чтобы содрать кожу с человека было труднее, чем шкуру с быка.

– Ну тогда действуй!

Старика связали, положили на скамью, и жуткая процедура началась. Часть бандитов стояла рядом, с интересом наблюдая за действиями палача. Другие вылавливали остальных, убивая на месте.

Одна мать яростно защищала своего младенца. Но все было напрасно. Ребенка вырвали и убили, а ей отрубили пальцы рук. Потом бедняжку схватили и посадили на скамью, где агонизировал священник. Мясник-любитель закончил свое страшное дело. Он с неподдельной гордостью показывал всем окровавленную кожу, заживо снятую с человека! Когда он увидел женщину, в его воспаленном мозгу возникла новая идея. Подняв с пола мертвого ребенка, он положил его к матери на колени и спокойно и деловито принялся резать на куски, как когда-то в лавке разделывал мясо. Наконец несчастную оставили в покое, полуживую от ужаса, с остекленевшими глазами и призывающую на свою голову смерть как великое благо.

Неужели же все эти зверские злодеяния останутся безнаказанными?! Где мстители, способные освободить человечество от подобных чудовищ? Но бандитов слишком много, а противоположная сторона немногочисленна, разрозненна, воля людей подавлена, к тому же у них нет оружия!

Дикая пьяная оргия все продолжалась. Половина города была уже охвачена огнем. Группа, что орудовала в церкви, шумно вывалилась на улицу. Впереди шел мясник, держа над головой, как знамя, насаженный на штык окровавленный кусок человеческой кожи. Вскоре под этим отвратительным трофеем людской бесчеловечности собралась орущая толпа человек в двадцать. Им все еще было мало. Они искали новых приключений и новых жертв.

Удивительная вещь! Среди всеобщего погрома и разорения небольшая часть построек оставалась практически нетронутой. В двух каменных домах, достаточно высоких и крепких, сохранились и двери, и стены, и террасы. Есть ли там люди? Может, они пустые? В толпе послышались восклицания:

– На них нет охранительного знака!

– Все это странно. Здесь что-то не так! Надо пойти посмотреть.

Побежали туда, чтобы выломать двери. Но едва они оказались в тридцати шагах от первого строения, как над одной из террас показался белый дымок и тут же прозвучал выстрел. Бандит с ужасным стягом из человеческой кожи рухнул, получив пулю прямо в лоб. Нападавшие в изумлении остановились.

Почти тотчас же прозвучали второй, потом третий и четвертый выстрелы. Свалились еще трое. Вслед за этим раздался звонкий голос:

– Мы ничего вам не сделали. У вас нет причин нападать на нас. Лучше оставьте нас в покое, вы убедились, что мы в состоянии постоять за себя!

Слова эти подействовали на бандитов возбуждающе. Они были пьяны, ожесточены и чувствовали свою полную безнаказанность. Все закричали, послышались грязные ругательства: «Негодяй! Подлая христианская собака! Свинья! Мы задушим тебя твоими собственными кишками! Смерть неверным!» Погромщики вновь кинулись к дверям, но тот же голос остановил их:

– Вы не хотите угомониться? Ну что ж, тем хуже для вас! Огонь!

На этот раз раздалось не четыре, а пять выстрелов. Стреляли очень метко. Еще пять нападающих остались лежать на земле. Несмотря на сильное опьянение и бурлящую в них ярость, прочие не осмеливались больше приближаться к дому, стенам и дверям. Их охватил страх. Трусы всегда смелы, лишь сбившись в стаю, но малейшее сопротивление пугает их.

Погромщики остановились, стали в нерешительности переглядываться, топтаться на месте и наконец бросились назад с криками, что в других условиях могло бы показаться смешным: «На помощь! Наших братьев убивают!»

Остальные тоже услышали стрельбу, но не поняли еще, что происходит. Увидев группу кричащих и разбегающихся в страхе, они поддались стадному чувству и побежали вместе со всеми, увеличивая общее смятение.

– Так-то лучше, – произнес тот же голос, – убирайтесь подобру-поздорову, не так ли, Михаил?

– Да, командир, так будет лучше для них.

Но убегавшие уже не слышали. Охваченные ужасом, они все больше удалялись, пока не наткнулись на высокого сильного человека с обнаженной саблей в руке, преградившего им путь.

Это был Марко. Албанец внимательно наблюдал за происходящим. Моментально поняв причину повального бегства, он закричал:

– Стойте! Первый, кто тронется с места, умрет!

Смущенные громилы начали оправдываться:

– Нас там убивают!

– Знаю. Кто-то пытается сопротивляться. Ну и что же! Не разбив яиц, омлета не сделаешь! Смелее! За мной! Вернемся туда и сотрем с земли эту лачугу со всеми ее обитателями! Говорите, защитники храбры? Тем лучше! Именем Аллаха я обещаю вам спектакль, достойный завершить начатое дело!

Подняв с земли большое бревно, предводитель легко взвалил его на плечо.

– Вперед!

Подчиняясь воле своего бея, осмелевшие бандиты устремились вслед. Защитники дома подпустили их. Было тихо.

– Вот видите, они больше не осмеливаются стрелять в нас!

Желая увлечь всех своим примером, Марко отважно ринулся к входу, нацелив бревно прямо в дверь. Удар был таким сильным, что доски затрещали и соскочили петли. Радости погромщиков не было предела.

– Вперед, орлы! Никого не щадите! – ободряюще крикнул албанец, но тут над его головой раздался издевательский смех, прозвучавший более оскорбительно, чем пощечина…

Нападавшие и их предводитель замерли в недоумении, тупо глядя перед собой, – за выломанной дверью была стена!

Толпа осаждавших взорвалась негодованием:

– Собаки! Свиньи! Вонючие козлы! Они замуровали вход!

За смехом последовала команда:

– Огонь по этим глупцам! Но Марко не трогайте!

Стреляли почти в упор. Еще пять головорезов остались лежать на мостовой. Послышалось щелканье затворов, и вновь со стороны террасы донеслась команда:

– Цельтесь хорошенько, не заденьте бея! Огонь!

Новый оглушительный залп, новые жертвы. Потери были велики, и бандиты бросились наутек. Марко пытался остановить убегавших, но это было уже не в его силах. Он стоял один перед домом, где снова установилась тишина. Повинуясь приказу, никто в главаря не стрелял.

Тогда, обратив взгляд в сторону таинственных защитников, гордый албанец в ярости закричал:

– Кто ты, собственно, такой, чтобы сметь казнить или миловать меня?!

– Ты, никак, боишься, Марко?

– Попадешься мне, не жди пощады!

Тогда над барьером, окружавшим террасу, показался человек. Он высунулся по пояс и с ненавистью посмотрел на Марко.

– Я мог бы убить тебя сегодня, но я не хочу этого! Еще не пришло время. Я сам схвачу тебя и разрублю на две части, как свинью. А потом прикреплю эти две половинки на руинах дома Грегорио Пертикари… там… в Салько! Помнишь, бандит?! Обещаю тебе это, а я всегда держу свое слово!

Пожалуй, впервые за всю свою жизнь бей испытал чувство растерянности. За какие-то секунды перед ним пронеслось недавнее прошлое… кровь… кровь… Голос его сорвался:

– Кто ты такой, чтобы угрожать мне?

– Мститель!

Марко побледнел. Он вглядывался в говорившего с ним человека, но не мог поверить своим глазам…

– Жоаннес! – сорвалось у него.

 

ГЛАВА 3

Те, кого не ждали. – Два новобранца. – Маленькая армия независимости. – Проповедуя священную войну. – Пробуждение в разгаре кровопролития. – Крепость. – Первый выстрел. – Отбитая атака. – Фритюр.– Соседний дом. – Лестница. – Героизм. – Преданность. – Осажденные.

Полагаю, читатель помнит, как Жоаннес, Михаил и Паница в поисках Никеи столкнулись с небольшим отрядом турецких жандармов. Молодым людям ничего не оставалось, как принять бой. Все турки погибли, кроме двух солдат, которых Жоаннес, проявив благородство, пощадил и отпустил на свободу, лишь забрав униформу и оставив взамен цивильную одежду.

Опасаясь, что их запросто повесят, если они вернутся в таком виде в казармы, оба жандарма, посчитав юношу за предводителя разбойников, стали просить Жоаннеса взять их с собой, обещая верную службу.

Сказав, что они ошибаются и принимают его не за того, кто он есть, молодой человек велел им отправляться в Салько и оставаться там до новых распоряжений. Те повиновались. Придя в деревню, сказали, что они люди Жоаннеса, и стали терпеливо ждать.

Между тем в Салько заявились турки и уничтожили село. На то время, пока незваные гости убивали, грабили и поджигали дома, бывшие жандармы скрылись, но, когда турки ушли, они вновь вернулись на пепелище в ожидании своего нового предводителя.

Нетрудно представить себе изумление Жоаннеса, когда, вернувшись в деревню, он нашел обоих, сидящих возле обугленной стены одного из домов и спокойно покуривающих.

Сразу узнав своего командира, они вскочили и отдали ему честь. Затем склонились в уважительном поклоне перед Никеей.

– Здравствуйте, капитан! Здравствуйте, мадам! Это мы, – произнесли они со свойственной мусульманам серьезностью.

Жоаннес улыбнулся и протянул им руку.

– Здравствуйте, друзья! Почему вы называете меня капитаном?

– Тот, кто будет командовать Солиманом и Мурадом, должен иметь чин не меньше капитана, – ответил первый, что постарше, крепкий, решительного вида мужчина с усами и бородой, лет тридцати пяти. – Солиман – это я.

– А я – Мурад, – добавил второй, лет на пять помоложе, высокий, сухопарый, очень подвижный.

– Не ожидал увидеть вас здесь и очень этому рад. Наше знакомство было несколько неожиданным…

– Ты был вправе убить нас, но даровал нам жизнь… Теперь мы будем преданы тебе до самой смерти. Отныне твои враги – наши враги, а твои друзья – наши друзья!

С этими словами бывшие жандармы сердечно пожали руки Михаилу и Панице, те все еще обалдело глядели на них.

Солиман, чей язык был подвешен явно лучше, нежели у его сотоварища, добавил:

– Итак, мы твои солдаты, верно ведь, мой капитан?

– Я не против, но должен вас предупредить, что мы мятежники и открыто враждуем и с албанцами, и с турецкими властями…

– Для нас это не имеет значения.

– Но мне нечем платить вам…

– При прежнем начальстве мы жили почти впроголодь, а в виде вознаграждения получали лишь удары Дубинкой. Единственными, за счет кого мы могли жить, были наши враги – крестьяне.

– Но эти враги, крестьяне, мы и есть!

– Значит, теперь мы будем жить за счет противоположной стороны.

– Но мы христиане, а вы мусульмане!

– Да, но мы из Македонии, и родители наши – христиане.

– Он говорит правду! – серьезно подтвердил Мурад.

– Ну что же! Тогда у меня больше нет возражений. Теперь вы четверо – моя рота, мой полк, моя армия!

– Пусть нас всего шестеро, включая женщину, – прервал Михаил, – но скоро будет пятьдесят, пятьсот, пять тысяч, может быть, даже пятьдесят тысяч борцов за независимость, убежденных, смелых, любящих родину и свободу!

– Прекрасно сказано, Михаил! – одобрил друга Жоаннес. – Да, нас будет целая армия, настоящее войско патриотов, оно вырвет Македонию из нищеты и положит конец насилию! А теперь за дело!

Не мешкая друзья собрали всех оставшихся жителей деревни и призвали их поднять мятеж, объявить священную войну захватчикам. Несчастным уже нечего было терять. Лишившись всего в этой жизни, они страстно откликнулись на призыв к сопротивлению. При звуке таких слов, как «независимость», «свобода», их былая покорность таяла буквально на глазах. Мирные труженики превращались в яростных борцов, готовых биться за правое дело до конца. Они требовали, чтобы им немедленно выдали оружие и вели в бой. Жоаннес успокаивал всех, обещал, что очень скоро будет и оружие, и руководители, и армия. Древняя земля Косова очнется от векового сна, появятся новые молодые герои. Они продолжат начатое отцами и освободят родную землю. Близок день, когда в горах и на равнинах, в городах и селах, повсюду раздастся клич «К оружию! Долой рабство и унижение! Да здравствует свобода!».

Из Салько друзья отправились в ближние селения, и повсюду зажигательные речи Жоаннеса вызывали ответный энтузиазм. Потом Никея своим удивительным волнующим голосом пела героическую «Песню о Косове», ставшую гимном, как бы «Марсельезой» патриотов Македонии.

Зерно свободы, зароненное в сердца людей, прорастало, движение ширилось и набирало силу. Совсем недавно забывшаяся в мертвом сне и, казалось, покоренная страна просыпалась от векового оцепенения, вставала, расправляла могучие плечи.

Жоаннес с соратниками бесстрашно продолжал поднимать народ на борьбу. Повсюду тайно создавались небольшие вооруженные отряды, готовые выступить по первому сигналу. Крестьяне отдавали последнее на покупку оружия и боеприпасов, собирали провизию. До поры до времени все это было надежно спрятано.

В одну из таких поездок шестеро друзей: Жоаннес, Никея, Михаил, Паница, Солиман и Мурад – оказались в городке Куманове, где остановились у родственников Паницы. Прибыли ночью с оружием и другим багажом. Когда рано утром Марко со своими бандитами начали резню в городе, друзья еще не были готовы к обороне. События застали их врасплох. Бессильные что-либо сделать, они с ужасом и гневом наблюдали за происходящим. Над ними тоже нависла смертельная угроза. У каждого из них был карабин, револьвер и около сотни зарядов. В доме имелся некоторый запас еды, что позволило бы его защитникам не умереть с голоду в течение нескольких дней. Но на них в любую минуту могли напасть. Было просто чудом, что до сих пор еще не выломали двери.

Жоаннес предложил:

– Мы должны сделать из этого жилища неприступную крепость.

– Но как? – растерянно спросила Никея.

– Тащите сюда все камни, которые только сможете найти! Видите, двор вымощен плитами, их надо выломать.

Из двух железных брусов, что поддерживали дверь и погреб, соорудили подобие клещей. Инструмент получился не слишком удобный, но его можно было использовать как рычаг. Удалось выворотить первый ряд камней.

– Другие пойдут легче! – весело воскликнул Солиман, с усердием занимавшийся делом.

– Несите их сюда! – командовал Жоаннес.

Никея трудилась наравне со всеми, ворочая нежными руками тяжелые плиты и перетаскивая их к мужу, который быстро и аккуратно выкладывал один ряд за другим. Работали усердно. Наконец каменная стена-баррикада была возведена. Менее чем за два часа основной вход оказался полностью загороженным.

– Теперь так же надо перекрыть и другие двери! – приказал Жоаннес. Он устал, пот струился по его лицу.

Издалека все еще доносились крики палачей и жалобные вопли жертв. Вокруг пылали дома, небо затягивалось дымом. Шестеро продолжали трудиться с неослабевающим упорством. Работа не прекращалась ни на минуту. К счастью, камней оказалось достаточно, и вскоре дом действительно стал похож на настоящую крепость.

– Ну вот, дело сделано! – удовлетворенно сказал Михаил. Весь его вид говорил о суровой решимости.

– Давайте поднимемся на террасу!

– Берите оружие, и живо! Сейчас начнется.

Взбежав по лестнице, они оказались на плоской крыше, окруженной невысокой стеной, за ней можно было спрятаться, как в траншее.

Через несколько минут вблизи дома показалась группа головорезов под жутким знаменем из окровавленной кожи. Целехонькое среди общего хаоса тихое жилище сразу привлекло внимание. Атака неизбежна. Жоаннес внимательно следил за действиями бандитов.

– Никея, голубка, и ты, Паница, заряжайте ружья, будете передавать их нам по мере надобности. С этим чудовищем, шагающим впереди, я сам расправлюсь.

Молодой человек взял карабин, прицелился и нажал на курок. Гнусный знаменосец кувыркнулся. Пуля пробила ему лоб.

Остальное уже известно читателю. Стрельба, потери в рядах осаждавших, их стремление взять реванш и полная растерянность, бегство, появление Марко, которому вновь удалось сплотить людей и повести на приступ, смелость осажденных и страшные угрозы албанца. Наконец вали узнал в одном из защитников Жоаннеса, что вызвало в нем гнев, смешанный с суеверным страхом…

– Жоаннес! Ты! Проклятие на твою голову!

– Как видишь! Некоторые мертвецы оживают. Я как раз из таких и сейчас докажу тебе это!

– Я собственноручно по кускам сдеру мясо с твоих костей!

– Посмотрим! – рассмеялся молодой человек и исчез за стеной.

Марко побагровел.

– Две тысячи монет тому, кто первым заберется на террасу. Тысячу – тем, кто живыми или мертвыми доставит мне этих скотов!

После таких слов все засуетились, сбиваясь группами: «Несите лестницы! На приступ!»

Не прошло и десяти минут, как притащили с полдюжины грубо сколоченных тяжелых лестниц и приставили к стенам.

Из крепости обрушили на бандитов град пуль. Многие падали убитыми, но их место тут же занимали другие.

Внезапно выстрелы прекратились… Посреди террасы полыхал костер. На огне дымился большой котел, наполненный бурлящей маслянистой жидкостью. Вокруг стояло много всякой кухонной посуды. Когда бандиты достигли верхнего края окружавшей террасу стены, пятеро мужчин и молодая женщина, вооружившись тем, что попало под руку: кастрюля, горшок, ковш, – стали зачерпывать содержимое котла и опрокидывать его на убийц, гроздьями висящих на лестницах.

Тем показалось, что на них льется расплавленный свинец. Никто не ожидал ничего подобного. Послышались крики. С обожженными лицами, ушами, руками, воспаленными глазами, негодяи, ища спасения, устремились вниз, срываясь с лестниц, разбиваясь, ломая ребра.

Жоаннес, глядя вниз, насмешливо потряс пустой кастрюлей:

– Чем вы недовольны, господа? Оливковое масло высшего качества! Правда, несколько горячее, не так ли?

Марко тоже досталось, хотя и не сильно. Он был в бешенстве. Потрясая кулаком в сторону молодого человека, он пригрозил:

– Ну, погоди, мерзавец, сейчас я доберусь до тебя! – и добавил, обращаясь к своим людям: – Назад! Отходите!

В доме радовались своей маленькой победе, хотя и понимали, что это всего лишь передышка.

Ненависть вдохновляла Марко, к тому же он был неплохим тактиком. Поняв, что взять хорошо укрепленное здание лобовой атакой не удастся, бей сказал себе: «Я глупец! Почему я не подумал о соседнем доме? Он такой же высоты, как и этот, и тоже с террасой на крыше. Они всего в шести шагах один от другого. Я захвачу его, на террасу поднимется достаточное количество людей, и можно будет атаковать сверху и снизу одновременно! Тогда уж я непременно схвачу этого наглеца, это ничтожество, которое осмеливается бросать мне вызов!»

Вали вновь собрал свое поредевшее войско и, указывая на соседнее строение, объяснил задачу. Заманчивые обещания Марко и обида за недавнее поражение быстро вернули нападавшим боевой дух.

За это время защитники успели втащить к себе на террасу все лестницы.

– Они еще могут нам пригодиться, – заметил Михаил.

– Когда не останется ничего другого, как только сбросить их на головы этих тупиц! – Солиман весело кивнул.

– Слышите? – прервал друзей Жоаннес. – Кажется, нас атакуют с другой стороны. Это шум у соседей. Несчастные люди!

В жилище рядом творилось все то же, что уже происходило прежде в десятках других. Выломали двери, ворвались внутрь. Раздирающие душу крики, предсмертные хрипы. Опять резня, насилие, издевательства.

Жоаннес застонал от отчаяния.

– Проклятье! Видеть все, находиться рядом и не иметь возможности помочь!

В этот момент на соседскую террасу выбежали две женщины с растрепанными волосами. Одна была тяжело ранена в грудь и прижимала к себе ребенка. Увидев Жоаннеса и его друзей, она бросилась к ним, но у края остановилась. Между ними была пропасть, их разделял проулок, метров пять шириной. Бормоча какую-то бессвязную молитву, женщина захлебывалась слезами и протягивала к ним малыша:

– Помогите! Ради Бога, помогите!

Другая, осенив себя крестным знамением справа налево, по греческому обычаю, крикнула:

– Мы христиане! Братья! Помогите! Нас убивают! Во имя Господа нашего, помогите!

В этот момент позади нее появился страшный мужик и замахнулся дубиной, красной от запекшейся крови. В ту же секунду среди всеобщего гвалта раздался сухой щелчок револьверного выстрела, и громила рухнул.

Это Жоаннес пытался спасти женщину, но тут появилось еще несколько разъяренных бандитов. Женщинам и ребенку грозила неминуемая смерть…

– Сил моих нет смотреть на это! – произнес Михаил дрожащим голосом. – Не могу! Или спасу их, или сам голову сложу.

– Что ты задумал? – забеспокоился Жоаннес.

Ни слова не говоря, смельчак схватил одну из лестниц и мощным движением перебросил ее, как мост, с одной террасы на другую. Сунув револьвер за пояс, парень решительно ступил на лестницу.

– Я попытаюсь забрать их, – коротко объяснил он.

– Какой же ты молодец! – воскликнула Никея.

– Глядите в оба! – приказал Жоаннес. – Мы должны прикрыть его.

Не только те бандиты, что находились наверху, но и бывшие внизу, заметили маневр и принялись стрелять по Михаилу. Но пули, к счастью, не задели храбреца.

Со своей стороны, Жоаннес, Паница, Солиман и Мурад тоже вели непрерывный огонь. Двое держали под прицелом улицу, остальные – террасу. Все четверо были отличные стрелки и обладали удивительным хладнокровием, что очень помогало в бою. Никто из них не был ранен, хотя им постоянно приходилось высовываться из укрытия, чтобы увеличить сектор обстрела.

Михаил, не дрогнув, добрался до цели и схватил ребенка. Мать, потерявшая много крови, едва дышала. Последний раз взглянув на малыша, она успела лишь прошептать: «Благословляю тебя, брат мой…» – и умерла.

Держа ребенка на руках, Михаил увидел, как на террасу выскочила группа нападавших. Не целясь, он разрядил свой револьвер в самую гущу и бегом кинулся назад. Когда он передвигался по лестнице, та гнулась и подпрыгивала у него под ногами. Но все обошлось благополучно. Пока Михаил передавал ребенка Никее, остальные не прекращали стрельбу.

Вся операция заняла всего несколько десятков секунд, но казалось, прошли часы, столь велико было напряжение.

Однако другая женщина оставалась там. Оцепенев от ужаса, она была не способна сама совершить этот опасный переход… Несчастная лишь слабо стонала и в отчаянии протягивала руки в сторону своих защитников, моля о спасении.

– Я вернусь за ней! – крикнул Михаил, перезаряжая револьвер.

Едва он вступил вновь на шаткий мостик, как друзья высунулись из укрытия и произвели сразу несколько выстрелов удивительной меткости. Результат превзошел все ожидания.

– Давай! Мы расчистили тебе путь. Смелее!

Михаил опять продемонстрировал невиданную храбрость. Он был уже почти у цели, когда пуля, пущенная снизу, попала в одну из жердей лестницы. От неожиданности парень вздрогнул, но тут же взял себя в руки:

– Но, но! Без глупостей! Мне еще идти обратно!

Увидев его сквозь дым и пелену слез, женщина чуть не лишилась чувств. Михаил взял ее на руки, как прежде ребенка. Лестница, поврежденная пулей, гнулась, скрипела, и казалось, вот-вот обломится под двойной тяжестью. Со всех сторон гремели беспорядочные выстрелы. На какой-то момент Михаил замер и покачнулся. Друзья, не сводившие с него глаз, вскрикнули:

– Что случилось? Ты ранен?

Тот с усилием произнес:

– Ничего. Обойдется.

Наконец он ступил на стену. Паница и Солиман тут же подхватили его и приняли женщину, вырванную из когтей смерти.

– Ты ранен? – опять спросил Жоаннес.

Михаил глубоко вздохнул и ощупал себя.

– Да вроде нет… Но что-то очень сильно ударило меня в бок…

Тут у него из-за пояса выпала еще теплая пуля, она оказалась сильно расплющенной о какой-то металлический предмет. Молодой крестьянин широко улыбнулся.

– У меня в кармане полдюжины монет. Все-таки полезно иногда иметь деньги!

В этот момент послышались воинственные крики. Бандиты наконец целиком овладели домом и ринулись на террасу. Увидев лестницу-мост, они тут же решили им воспользоваться. Их было четверо, а мостик на вид казался очень крепким. Когда же они добрались до середины, послышался треск, лестница разломилась пополам, и все четверо рухнули вниз. Зрелище сильно подействовало на нападавших. Если бы не Марко, они давно бы уже бросили эту затею. Но албанец не мог остановиться на полпути. Он должен был отомстить сполна и страшно!

Собрав своих людей опять, он еще раз пообещал золота и добавил:

– Сегодня под прикрытием темноты мы предпримем общую атаку и выловим их всех, как крыс в норе. Пожары скоро угаснут. Следите, чтобы никто не ушел из этого проклятого дома! Выставьте на некотором расстоянии от него заслон из часовых, а чуть подальше – еще один…

«Что, Жоаннес, задумал посмеяться надо мной?! Не выйдет! Очень скоро я схвачу тебя, и тогда берегись!»

 

ГЛАВА 4

После спасения. – Елена. – Воинственный клич башибузуков.– Друг Солимана. – Корзина с апельсинами. – Новая атака. – Героическая оборона. – Бомба. – Шестеро против пятисот. – В ожидании пушек. – Сорвалось! – Реванш.– Разгром. – Детский сон.

Наконец ужасный день закончился. Наступила ночь. В городке установилась напряженная тишина. Погибло, говорили после, две тысячи христиан! Четыре пятых населения! Там и здесь груды трупов на улицах, лужи крови, тлеющие руины…

Бандиты притомились после «трудной работы». Проголодавшись, они плотно насыщались тем, что в изобилии награбили. Но караулы выставили. Особенно тщательно охраняли маленькую крепость, при защите которой Жоаннес и его друзья проявили столько героизма.

Марко ни минуты не сидел на месте. Не выпуская сигареты изо рта, он сновал взад и вперед, отдавая распоряжения, внимательно наблюдал за всем, вынашивая план мести. Мысль о поражении не давала ему покоя. Время от времени бей зло бормотал: «Ничего. Я еще возьму свое. Никуда вы от меня не денетесь!»

Защитники дома тоже не спали, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху. Они валились с ног от усталости и тяжело дышали. Трудно было поверить, что после такой мощной атаки все они живы и никто даже не ранен. Пережитые вместе испытания еще больше сблизили их.

Спасенная Михаилом девушка вроде бы очнулась от длительного кошмара. Растерянным взглядом обводила она почерневшие от пороха лица своих неизвестных спасителей и с удивлением заметила среди них красивую молодую женщину, та ласково улыбалась ей. В тот же момент она увидела у нее на руках ребенка. Напевая «Песню о Косове», Никея нежно укачивала малыша.

Окончательно придя в себя, девушка разрыдалась. Она была еще совсем юная, лет восемнадцати, не больше. Высокая, стройная, с пышными черными волосами.

– О! Благодарю вас!.. Благодарю от всего сердца!.. Вы такие добрые и храбрые люди! – выговорила она наконец прерывающимся от волнения голосом.

– Мы всего лишь выполнили свой долг, – спокойно ответил Жоаннес и указал на Михаила: – Вот кто спас тебя и ребенка.

Девушка схватила руку молодого человека и крепко сжала ее в своих, бормоча сквозь слезы:

– Да, да! Я узнаю… Конечно, это ты! Я видела… я помню твое лицо среди дыма, огня, выстрелов, всего этого кровавого кошмара. Я была как сумасшедшая. В голове все смешалось… Сначала они убили моего отца, потом брата, потом мужа моей сестры… прямо у нас на глазах. Уже смертельно раненная, сестра схватила своего ребенка, маленького Павлика, и из последних сил увлекла меня наверх, на террасу… Она умерла. Она была мне как вторая мать, я так любила ее… Боже мой, сколько горя! Если бы не ты, дорогой брат, они и нас бы убили, меня и это крохотное дитя! Да благословит тебя Господь!

Тронутый такой признательностью, Михаил смутился.

– Командир правильно сказал. Спасать своих единоверных братьев и сестер – наш святой долг!

– Как твое имя?

– Михаил.

– А меня зовут Елена. Я осталась теперь совсем одна с малышом на руках. Ни семьи, ни дома, ни средств к существованию…

– Ничего не бойся, – успокоила ее Никея. – Будешь нам как сестра, и о ребенке мы позаботимся.

– Вы спасли мне жизнь, вы протягиваете мне руку помощи в трудную минуту, а я даже не знаю, кто вы такие!

– Такие же несчастные, как и ты. Ни родного дома, ни очага. Нас и наших близких тоже грабили и безжалостно убивали… Это просто случайность, что мы остались живы. Но мы восстали против мучителей и решили бороться до последнего вздоха с этими палачами, готовы отдать всю кровь, каплю за каплей, чтобы честный христианин мог достойно жить на этой земле, чтобы родина наша не знала больше рабства!

– Как это прекрасно! Какая благородная и великая цель! Братья, и ты, сестра, отныне я ваша сердцем и душой. Я тоже хочу сражаться рядом с вами, и, если потребуется, отдам за общее дело жизнь, которую вы мне сегодня подарили!

Вдруг вдалеке послышался протяжный крик, похожий на звериный вой. Подхватываемый и передаваемый дальше, он перекатывался, как волна, пока не достиг дома, где находились друзья. Мурад и Солиман вздрогнули.

– Что это? – спросил Жоаннес.

– Так перекликаются часовые башибузуков, когда стоят на посту.

– Я полагал, что мы имеем дело с жандармами.

– Что башибузуки, что жандармы, все едино. По сути дела, между ними нет никакой разницы. Это бывший наш эскадрон. Там в основном курды, выходцы из Азии. Они очень жестоки, настоящие дикие звери… Слушайте-ка, у меня появилась мысль…

Перегнувшись вниз, Солиман издал такой же странный звук, как бы откликаясь на тот, что прозвучал возле их дома. Часовой под стеной тут же ответил. Установив таким образом контакт, они тихо обменялись несколькими короткими фразами на незнакомом другим языке.

– Кто этот человек? – заинтересовался Жоаннес.

– Якуб. Самый отъявленный разбойник во всей империи и мой лучший друг.

– Что он тебе сказал?

– Он страшно удивился, узнав меня, и спросил, что я тут делаю. Я ответил, что попал в плен, мне грозит смерть и я хотел бы бежать. Как добрый товарищ, он предложил посодействовать.

– И ты согласился?

– Конечно!

– Молодец! Если тебе удастся выбраться отсюда, ты и нас можешь спасти.

– Мой капитан, я сделаю невозможное!

– Но для этого потребуется время, а нас начнут атаковать со всех сторон, и очень скоро, я думаю. Ах, если бы не темнота! При свете мы продержались бы все двадцать четыре часа!

– Что касается освещения, то это мое дело. Я зажгу такой фонарь, какой всю местность осветит и не погаснет до завтрашнего дня. Будьте спокойны! Ну, так я совершаю побег?

– Да, и немедленно.

– Какие будут указания, командир?

– Ты знаешь деревню Лопу?

– Прекрасно знаю, я же местный. Это в девяти километрах отсюда.

– Не теряя ни минуты, отправишься туда, и так быстро, как только сможешь.

– Я буду там через полтора часа, не позже.

– Найдешь второй дом слева от церкви и постучишь три раза. Тебе откроют, мужчина, женщина или ребенок, не важно. Покажешь им это.

Жоаннес вынул из кармана платок с узелками по углам и в середине и добавил:

– Тебе завяжут глаза и велят спуститься в погреб. Там ты скажешь, кто мы, где находимся и что нам грозит опасность.

– И это все?

– Если сделаешь это, Солиман, ты окажешь и нам, и нашему делу неоценимую услугу.

– Я выполню свой долг, капитан. И потом, вы все прекрасные, достойные люди, и для меня честь сражаться вместе с вами!

– Твою руку! Спасибо!

– Ну, я пошел! Сберегите мои карабин и револьвер. Михаил, помоги!

Сняв с себя длинный шерстяной пояс, бывший жандарм перебросил один его конец через стену, а второй отдал товарищу:

– Держи крепче!

Михаил напряг мускулы, а Солиман, издав еще раз условный крик, быстро и ловко спустился вниз и растворился в темноте.

Прошло минут десять. Кругом было тихо, но все чувствовали, что штурм вот-вот начнется, и с беспокойством вглядывались в ночь.

Вдруг в непроглядной черноте вспыхнул ослепительный свет, огромный красный светящийся и мерцающий столб, метров пятнадцать высотой. «Церковь! Церковь горит!»– воскликнули все в один голос.

Деревянное здание полыхало, как огромный костер, ярко освещая все вокруг.

Михаил радостно улыбнулся.

– Солиман сдержал слово. Вот он, обещанный фонарь!

В то же время со всех сторон раздались крики и яростные проклятия. Бандиты рассчитывали тайно, под прикрытием темноты, напасть на защитников крепости, застать их врасплох. Теперь это стало невозможно.

Однако неожиданный поворот дела нисколько не обескуражил Марко. Он решил атаковать немедленно. Собрав своих головорезов, бей закричал:

– Вперед! На приступ! Захватите этот жалкий домишко, эту крысиную нору, где окопались несколько жалких вшивых крестьян, которые осмеливаются противостоять вам, воинам Аллаха! Нельзя стерпеть такого оскорбления! Уничтожьте их! Храбрости вам не занимать, а я осыплю вас золотом! Вперед!

Над домом-крепостью по-прежнему стояла угрожающая тишина, за ней угадывалась холодная решимость находившихся там людей стоять насмерть. Никея схватила оружие, оставленное Солиманом, и тоже заняла место в строю. Елена, спокойная и решительная, подошла к ней:

– А что мне делать?

– Ты умеешь заряжать ружья?

– Нет! Покажи, я научусь.

– Это просто. Смотри! – Никея щелкнула затвором. – Все делается на три счета. Опускаешь затвор большим пальцем правой руки… вводишь патрон… возвращаешь затвор на место… Три секунды – и готово!

– Поняла!

– Ну вот, будешь передавать нам заряженные ружья. Не боишься?

– После всего того, что мне пришлось пережить?! Нисколько!

– К бою! – крикнул Жоаннес. – Укройтесь за барьером!

Молодой человек был возбужден. Со стороны соседнего дома послышались воинственные крики.

– Главная опасность оттуда! – предупредил командир. – Но нам есть чем их встретить. Михаил, корзина с апельсинами на месте?

– Да, здесь рядом, под лестницей.

– Хорошо. Внимание! Огонь! Беспрерывный огонь!

К стене вновь приставили лестницы, и по ним стали карабкаться бандиты. В то же время группа их появилась и на соседней террасе. Тут же со стороны осажденных раздалось сразу пять выстрелов. Ни одна пуля не прошла мимо цели.

– Теперь револьверы! – командовал Жоаннес. – И берегите патроны!

Защитники дома держались прекрасно. Спокойно, мужественно, не теряя выдержки и самообладания. Они вели стрельбу точно, методично, как в тире. Елена быстро собирала отстрелянное оружие, ловко перезаряжала его и вновь подавала сражающимся.

Стрельба велась почти в упор. Иногда одна пуля поражала сразу двух, а то и трех человек. Убитых стало уже много, и число их все увеличивалось. Но бандитов ослепляли ярость и ненависть, и это удесятеряло их силу. Несмотря на обрушившийся на них ураганный огонь, они все лезли и лезли… Еще немного, и маленькое героическое войско будет сметено, уничтожено! Руки уже с трудом удерживали раскаленные стволы карабинов.

На террасе рядом суетились, кричали и улюлюкали уже около полусотни человек. Друзья хорошо видели их и даже различали искаженные злобой лица благодаря горящей, как факел в ночи, церкви. Албанцы притащили лестницы и стали перекидывать их с террасы на террасу, чтобы добраться до осажденных.

Михаил вопросительно взглянул на Жоаннеса.

– Ну что? Пришло время для наших апельсинов?

– Да. Пора.

Юноша бросился к внутренней лестнице, на секунду исчез под сводом и вернулся, неся тяжелую плетеную корзину. Подоспевший Михаил подхватил ее, чтобы помочь.

– Осторожно, не урони!

Корзина оказалась до краев наполнена массивными предметами размером с детскую голову. Каждый был снабжен веревочной петлей. Они мало походили на солнечные оранжевые плоды, разве что формой, – не очень правильный металлический шар, спаянный из половинок. «Апельсинов» было штук пятнадцать, и молодые люди поглядывали на них со смешанным чувством опасения и удовлетворенной гордости.

Однако действовать следовало без промедления. Взяв шар, Жоаннес просунул руку в петлю и обмотал ее вокруг запястья, затем, смело встав во весь рост под пулями, размахнулся и изо всех сил бросил ядро на соседнюю террасу. Веревка выпала из середины шара, а сам «апельсин», описав кривую, приземлился в центре группы находившихся там бандитов. Юноша быстро присел за барьером. Сердце его учащенно билось, а губы шептали: «Только бы не сорвалось!»

В тот же момент грянул оглушительный взрыв и дом содрогнулся, как от землетрясения. Поднялся большой столб белого дыма, раздались жуткие вопли. Те, кто атаковал со стороны улицы, замерли в недоумении.

– Ну что, получили?! – прошептал мститель, утирая пот со лба. – Так вам и надо! И это только начало.

Схватив другую бомбу, Жоаннес повторил бросок. Новый взрыв сотряс воздух. Его боевые товарищи не удержались и, несмотря на опасность, тоже высунулись посмотреть… На этот раз эффект оказался еще более разрушительным.

Терраса соседнего дома провалилась, погребя под собой много тел. Остались целыми лишь стены, да и те грозили вот-вот рухнуть. Раненые корчились под обломками, а чудом уцелевшие изо всех сил старались выбраться.

Елена с грустью смотрела на развалины родного дома, где прошло ее детство, где в любви и согласии счастливо жила их дружная семья.

Жоаннес участливо тронул ее за плечо.

– Все это ужасно, я понимаю. Тебе, наверное, очень тяжело?

– Я ни о чем не жалею! – воскликнула девушка, смахивая слезы с глаз. – А для таких негодяев это даже слишком легкая смерть!

Однако то была лишь короткая передышка. Положение продолжало оставаться очень опасным. Число нападавших опять увеличилось, а ярость их после случившегося не знала границ. Часть мусульманского населения города, привлеченная шумом борьбы, тоже постепенно втянулась в ожесточенную схватку. Все смешались в одну орущую, злобную толпу: жандармы, «забойщики», штатские. Все кричали и бесновались: «Смерть христианским собакам! Смерть!» Эти люди почувствовали запах крови, их толкало вперед уже не столько самолюбие, сколько потребность удовлетворить чудовищный инстинкт человеческой жестокости.

Марко делал все, чтобы еще больше возбудить и подбодрить своих бойцов. Но им начинала овладевать некоторая растерянность. Кто бы мог ожидать такого упорного сопротивления? Он был уверен: то были не пороховые взрывы. Порох не вызывает подобных разрушений. Скорее всего, это бомбы, заряженные динамитом. И если у противника много таких снарядов, то захватить врагов будет чрезвычайно трудно. Обдумав все еще раз, вали понял, что без пушек здесь не обойтись. Тогда он решил срочно телеграфировать в Приштину приказ выслать специальным поездом два орудия. Если все пройдет нормально, они будут здесь уже на рассвете.

Пока албанец так рассуждал, примерно пятьсот ослепленных ненавистью человек ринулись на новый штурм. Они никак не могли примириться с мыслью, что терпят поражение от четырех мужчин и двух женщин, и жаждали немедленного реванша. Опять началась стрельба, полилась кровь. Но никто уже не обращал внимания на падающего соседа. Равнодушно перешагивая через тела убитых и раненых, воинственная толпа неудержимо рвалась вперед.

Некоторые вооружились пиками и железными прутьями. Под пулями они принялись разрушать стены, стараясь выломать несколько камней и проделать брешь.

– Наш черед, Михаил! Пора! – крикнул Жоаннес.

Схватив по бомбе, они бросили их. Однако взрыва не произошло. Что-то не сработало в механизме. Михаил в смятении посмотрел на командира.

– Неправильно заложен заряд, – холодно пояснил тот. – Или делали наспех, или взрывчатка плохая… Скорее! Стреляйте! Не прекращайте огонь!

Пока перезаряжали ружья, Жоаннес взял еще одну бомбу. Внизу под стеной послышались радостные восклицания – нападавшим удалось-таки выломать несколько камней. Теперь они старались расширить отверстие.

Юноша размахнулся и бросил очередной смертоносный шар. К счастью, на этот раз все было в порядке, но раздалось почему-то сразу три взрыва один за другим.

– Наконец-то! – обрадовался Михаил.

– Сам Аллах помогает нам! – серьезно произнес Мурад.

Перепуганные женщины осторожно выглядывали из-за стены, пытаясь увидеть, что произошло. Жоаннес не скрывал радости.

– Взрыв третьей бомбы повлиял на две первых, и они тоже сработали.

Внизу творилось что-то невообразимое. В самой гуще наступавших образовался как бы мертвый круг. Убитые, искалеченные люди, некоторые буквально разорваны на куски. Толпа в ужасе расступилась, застыла на какое-то время в оцепенении, а потом началось паническое, безоглядное бегство, и вскоре вся площадь перед осажденными опустела.

Друзья не могли поверить своим глазам. За минуту до этого им казалось, что все кончено и ничто уже не спасет их. Они обнимались, горячо пожимали друг другу руки. Михаил облегченно вздохнул и широко улыбнулся.

– Не иначе как сам Всевышний вмешался в нашу судьбу! И, надо сказать, он вовремя это сделал!

– А наш капитан, оказывается, прекрасный артиллерист! – восхищенно добавил Мурад.

Елена и Никея, не скрывая счастливых слез, бросились в объятия друг друга. «Спасены! Мы спасены!»

И только малыш никак не участвовал в общем ликовании. Он спал праведным сном и мирно посапывал, лежа на одеяле возле корзины с самодельными бомбами.

 

ГЛАВА 5

Под пушенными ударами. – Обезглавленный. – Смертельная опасность. – В ожидании конца. – На руинах. – Миссия Солимана. – В подземелье. – Повстанцы. – Отец Атанас. – Эмиссары. – Арсенал. – Вперед! – Косцы и дровосеки. – Зарубленный. – Разгром. – Беспорядочное бегство. – Освобождение.

Звезды понемногу гасли. Светало. Укрывшись на верхней террасе, защитники дома не спали. Бандиты не осмелились предпринять новую атаку, но их враждебное присутствие явственно ощущалось. Они, как волки, выжидали свою добычу.

Со стороны вокзала донеслось громкое шипение и протяжный гудок паровоза. Марко вздрогнул. Лицо его просияло.

– Наконец-то.

Поеживаясь от сырости, друзья напряженно вслушивались, стараясь понять, что происходит. Небо на горизонте уже окрасилось в розовый цвет. Начинался новый день. В утренней тишине отчетливо слышался шум двигающегося железнодорожного состава. Все стали смотреть в ту сторону. Сверху было хорошо видно. Вскоре они заметили, как от здания вокзала отъехала большая группа всадников, а за ними несколько упряжек по шесть лошадей. Сзади следовали фургоны.

– Смотрите! Пушки! – воскликнул Мурад. – Я вижу две.

Жоаннес побледнел.

– Ах, мерзавцы!

– Да, дело принимает серьезный оборот, – сказал молчаливый Паница.

– Ну, это мы еще посмотрим! – возразил Мурад. – Наши артиллеристы в большинстве своем мазилы. Чтобы попасть в цель, они разместят батарею достаточно близко, на расстоянии ружейного выстрела, а тогда…

– А тогда мы их спокойненько уничтожим, – закончил фразу Михаил.

Однако, против ожиданий Мурада, орудия расположили достаточно далеко, примерно в двух километрах, на небольшой плоской возвышенности. Место для батареи выбрали очень выгодное.

Марко присоединился к прибывшим частям и был встречен подобающим его рангу приветствием. Прошло еще минут пятнадцать, необходимых для того, чтобы произвести рекогносцировку местности, выверить расстояние, пристрелять орудия.

Вскоре над площадкой, где стояли пушки, показался белый дымок, затем послышался хлопок и резкий, нарастающий, словно рассекающий воздух, звук…

Снаряд разорвался метрах в трехстах позади дома.

– Перелет! – констатировал Михаил, пожав плечами.

Второй снаряд упал метрах в двухстах впереди.

– Недолет! – Мурад покачал головой.

Теперь надо было ждать третьего выстрела, который почти наверняка попадет в цель. Друзья молча переглянулись и присели за барьер, хотя прекрасно понимали всю бесполезность такой защиты.

Жоаннес никак не мог решить, что делать. Может быть, им следовало покинуть террасу и укрыться в подвале? Чувство осторожности побуждало сделать это, а рассудок возражал.

Мурад разрешил его сомнения.

– Останемся здесь! Не будем двигаться. Нас видно отовсюду. Если мы спустимся вниз, они прекратят обстрел, а те, другие, прибегут и прикончат нас, как котят, в этом подвале.

– Но здесь мы для них открытая мишень! – возразил юноша.

На это его сотоварищ отреагировал с полной беззаботностью:

– Подумаешь! Два снаряда никогда не падают в одно и то же место. Я кое-что в этом смыслю. Когда-то я тоже был артиллеристом.

Презрев опасность, Мурад выпрямился в полный рост, словно бросая вызов судьбе.

– Берегись! – крикнул Жоаннес.

– Не бойся за меня, командир! Ничего они со мной не сделают, ведь я…

Но он не успел закончить фразу. Снаряд, летевший с бешеной скоростью, снес храбрецу голову. Обезглавленное тело еще сохраняло несколько секунд свою упругость, потом обмякло, зашаталось и рухнуло на землю.

Все закричали от ужаса.

– Мурад! Бедный Мурад! – плакала навзрыд Никея.

В этот момент новый страшный взрыв сотряс дом до основания, террасу заволокло голубоватым удушливым дымом. Вдалеке послышались радостные вопли. Удар достиг цели!

Теперь снаряды падали один за другим с ужасающей точностью. Неприступная до сих пор, маленькая крепость трещала и рушилась. Среди шквала дыма и огня обороняющиеся плохо видели и почти не слышали друг друга. Положение было критическим. Еще пять минут, и их убежище превратится в груду кирпичей.

Новый снаряд пробил стену навылет. Часть ее с грохотом обвалилась. Три стены еще кое-как держались, но тоже были в плачевном состоянии.

– Однако наши что-то задерживаются. Боюсь, как бы они не опоздали! – крикнул Михаил, напрягая голос.

Жоаннес в отчаянии покачал головой.

– Вероятно, понадеявшись на это, я был слишком наивен. Скорее всего, время еще не пришло. Может быть, нужна новая кровь, новые жертвы, наши с вами жизни, чтобы поднялось наконец движение сопротивления!

– Вот увидите, они обязательно придут! – уверенно произнес Михаил.

Теперь с трудом можно было укрыться всем вместе в одном из углов разрушенного здания. Но одного снаряда хватило бы, чтобы лишить их и этой непрочной защиты.

Никто не был серьезно задет, однако разлетающиеся по сторонам обломки камней и осколки снарядов причинили всем небольшие ранения, ссадины, которые обильно кровоточили.

Надеяться было не на что. Друзья спокойно и мужественно ждали конца. Очередной снаряд в прах разнес фасад. Дом, если можно его еще так называть, сильно накренился и готов был вот-вот рухнуть. Ноги скользили по полу, и, чтобы не свалиться, приходилось цепляться за шатающиеся под руками камни…

Все понимали, что следующий удар окажется последним. И тогда с их губ сам собой сорвался крик… Они прощались с этим миром, друг с другом, с надеждой вести беспощадную борьбу, которая едва началась и еще не стала всеобщей… Но вместе с тем это был страстный призыв к тем, кто придет за ними и продолжит их дело: «Да здравствует Македония! Да здравствует наша свободная родина!»

Чтобы не нарушить логику событий, придется вернуться немного назад.

Давайте последуем за Солиманом, другом бедного Мурада, которого он уже никогда больше не увидит. Мы расстались с ним в тот момент, когда юноша спустился с верхней террасы дома, где остались его товарищи.

Внизу его встретил бывший однополчанин Якуб.

– Это ты, Солиман?! Живой! Как я рад, что могу помочь тебе!

– Спасибо, дружище! Ты спас мне жизнь! Такое не забывается. А теперь прощай! Мне пора, и еще раз спасибо!

– Куда ты? Оставайся с нами! Здесь весело! У меня в карманах полно золота!

– Нет. Прощай!

– Ну погоди хоть немного! Так между друзьями не делается. Кто знает, увидимся ли мы еще когда-нибудь. Ведь знаешь, какова наша жизнь!

Пока Солиман нетерпеливо топтался на месте, разбойник порылся в карманах и достал оттуда две горсти золотых цехинов.

– Возьми! Это может пригодиться. Золото есть золото. Воспользуешься, когда не будет другого выхода.

– Что верно, то верно! Никогда на знаешь, что может случиться. Ну, прощай, теперь я твой должник!

Не будучи слишком обременен условностями, привыкший смотреть на вещи с практической стороны, Солиман положил монеты в карман, пожал руку бывшему товарищу и легким пружинистым шагом зашагал в ночь.

Некоторое время спустя он приблизился к церкви. Дверь была открыта. Повсюду следы разбоя и насилия. Кровь на полу, тела убитых, вмятины от пуль на стенах. Перед иконой Святого Николая горела чудом уцелевшая в кромешном аду лампадка.

Солиман зажег две свечи и тогда увидел ход на колокольню. По узкой деревянной лестнице он поднялся наверх.

Здесь приютились целые колонии воробьев и ворон. Под стропилами было полно птичьих гнезд. Солома, веточки, пакля – все шло на их устройство. От поднесенного пламени свечи весь этот горючий материал вспыхнул в один момент. Огонь распространился быстро, вскоре вся колокольня уже пылала.

Солиман сбежал вниз и, не теряя больше ни минуты, отправился в Лопу. Через некоторое время он оглянулся. Вдалеке полыхал огромный костер, ярко освещая округу.

Дойдя до деревни, бывший жандарм нашел дом, указанный Жоаннесом, и постучал трижды, как было условлено. Дверь бесшумно открылась. На пороге стояли двое мужчин. Свет фонаря ударил в глаза пришельцу, а в грудь уперся ствол револьвера.

– Кто ты? Что тебе надо? – негромко, но сурово спросил мужчина с револьвером.

– Меня прислал Жоаннес.

– Чем ты это докажешь?

– Вот! – Солиман поспешно вытащил из кармана красный платок с таинственными узелками. – Это тебе знакомо?

– Да, это его платок. Жоаннес в опасности?

– Им всем грозит смерть. Ему, Михаилу, Панице, Никее и моему другу Мураду.

– Входи и следуй за нами. По правилам, чужим полагается завязывать глаза, но мы хорошо знаем тебя и твоего друга. Наслышаны о вашей храбрости и преданности. Пошли, Солиман.

Ничему не удивляясь, посланец Жоаннеса молча повиновался. Миновали длинный коридор, опустились по ступенькам и оказались в подвале, вернее даже в просторном подземелье. У входа и перед святыми иконами горели фонари, остальная часть подземелья уходила в глубину и тонула во мраке.

Хоть освещенность была слабой, Солиман все-таки заметил, что вдоль желтоватых стен из туфа размещены пирамиды с ружьями, штыками, саблями, патронташами… Целый арсенал!

Примерно тридцать мужчин сидели на бочонках или стульях. Судя по одежде, все были крестьяне. Голубые фетровые куртки, шаровары, перехваченные внизу ремешками крест-накрест, как у горцев. На некоторых были надеты также короткие белые юбочки с маленькими складками – часть албанского костюма.

Лампа высветила лицо одного из мужчин.

– Отец Атанас? – удивился Солиман. – Добрый День, а вернее, доброй ночи!

– Он самый. Приветствую тебя, друг мой. Добро пожаловать. Ты принес дурные вести…

Священник был человеком лет тридцати, высоким, крупным, крепкого телосложения, но с кротким добрым выражением лица. Красивые голубые глаза, тонкая светлая бородка и ясная улыбка ребенка.

– Рассказывай, в чем дело.

– Дело страшное! Куманово – в огне и крови. Тысячи две убитых. Жоаннес с друзьями попали в осаду и героически обороняются, но все они погибнут, если вы не придете на помощь. Неужели вы ничего не знаете?!

– Мы увидели пожар и послали своих людей разузнать, что происходит, но они не вернулись.

– Ничего удивительного! Их наверняка схватили и убили.

– Подобные деяния требуют отмщения! Не так ли, друзья?

Все присутствующие, которые до сих пор молча слушали, повскакали с мест.

– Мы должны отомстить за погибших и спасти своих товарищей!

– Я тоже так думаю. Жоаннес – наш руководитель, душа всего освободительного движения. Нельзя допустить, чтобы он погиб.

– Что вы собираетесь делать? – поинтересовался Солиман.

– Как что делать? Бежать туда и вырвать их у смерти!

Бывший жандарм покачал головой.

– Смелость и решительность – это хорошо, но вас слишком мало.

– Сколько у нас времени? – спросил отец Атанас.

– Несколько часов… Они продержатся до рассвета.

– Этого вполне достаточно… Так, десять человек немедленно отправятся верхом в близлежащие селения: Извор, Табаново, Сусево, Макрес – и подадут сигнал тревоги. Бейте в набат, собирайте людей и возвращайтесь сюда. Действовать надо очень быстро. Приведите всех, кого сможете. Мы должны победить или умереть за родину!

Тридцать человек, как один, выстроились в ряд, готовые выполнить приказ.

– Нет! Только десять! – властно крикнул поп. – Другие останутся здесь и будут готовиться к сражению. Это будет наш первый бой, братья!

Через пять минут десять отобранных мужчин быстро и бесшумно покинули подвал. У каждого на шее висел буйволиный рог. Они углубились в подземелье, которое тянулось до самых гор, где бурлила река Липково, один из притоков Вардара, крупной водной артерии Македонии. Там было несколько замаскированных выходов на поверхность, и о них знали лишь посвященные.

На другом конце подземелья находилась конюшня и всегда стояли наготове лошади. Несмотря на невзрачный вид, это были неутомимые и очень выносливые животные.

Десять посланцев оседлали лошадей и ускакали во тьму. Кони неслись как вихрь, гривы развевались на ветру. Они напоминали какие-то мифические существа. Всадники пришпоривали лошадей и беспрестанно трубили в рог. Резкий, тревожащий звук громко разносился над лесами и полями, отдаваясь эхом в горах.

Вот на пути появилась бедная лачуга. В окне брезжит слабый огонек. Открывается дверь. Слышен тихий шепот. Звучит пароль:

– Косово!

– Кровавое Косово!

– В Лопу, брат, быстро!

Недолгие сборы, сдержанное прощание с семьей, и мужчина покидает дом.

Всадники-эмиссары рассыпались по всей местности. Трубят рога. На колокольнях церквей бьют в набат. Тревога! Оживают дома. Просыпаются городки и деревни. Из уст в уста передаются заветные условные слова: «Косово!» – «Кровавое Косово!» И повсюду поднимаются люди, откликаются на страстный призыв. Никто не знает, вернется ли, обнимет ли снова мать, жену, детей. Но без страха и колебаний спешат они туда, куда их позвали, где нужна их помощь.

К четырем утра в подземелье собрались сто пятьдесят человек. Отец Атанас обвел присутствующих взглядом. Он понимал, что их мало. Но ведь это сильные, смелые мужчины, движимые чувством долга и готовые на все. «Если бы у нас были в запасе хотя бы сутки! – с сожалением подумал он. – Мы бы им показали!»

Узнав, какая опасность грозит Жоаннесу, их любимцу, и Никее, их доброму гению, повстанцы заволновались:

– Дай нам оружие, святой отец, и веди нас в бой!

– У меня нет ружей для всех. Я раздам их только лучшим стрелкам.

В маленьком подземном арсенале оказалось лишь сто карабинов. Распределив их, священник выдал каждому по двадцать пять патронов.

– Берегите боеприпасы! – предупредил он. И, обратившись к остальным, добавил: – У нас есть еще вилы и бомбы.

– Отлично.

– Нам – вилы!

– А нам – бомбы!

– Этим тоже можно сражаться…

– Ну что, братья, готовы?

– Готовы!

– Тогда пора!

Когда мужчины шли по деревне, осторожный и хитрый по натуре отец Атанас приказал:

– Найдите три или четыре запряженные телеги.

Через некоторое время повозки были на месте.

– Набросайте туда вязанки соломы, или охапки сена, все равно что. Те, кто поедет на них, будут изображать косцов, возвращающихся с поля, а в случае необходимости телеги послужат нам прикрытием.

– Есть еще одна мысль! – воскликнул кто-то из крестьян.

– Слушаем тебя.

– Вот вязанки хвороста. Давайте возьмем каждый по одной, спрячем внутрь заряженные ружья, взвалим на голову и пойдем. Так мы будем походить на дровосеков.

– Молодец! Никто не заподозрит в косцах и дровосеках солдат.

В пять минут все было сделано, и замаскированные таким образом повстанческое войско тронулось в путь.

К железной дороге они подошли чуть позже, чем артиллерийская часть. Она за это время успела занять позицию. Прозвучавший издали орудийный залп заставил всех вздрогнуть. Они начали обстрел! Жоаннес с друзьями бессильны против пушек. В любую минуту может произойти непоправимое!

Солиман пошел на разведку. Вскоре он вернулся.

– Пушки там! – доложил он. – Недалеко отсюда, вот на этой возвышенности, за кустами.

– Вперед! – крикнул отец Атанас. – Вперед!

Стали взбираться на холм. Аошадей тянули за уздцы, щекотали крупы лезвиями ножей, помогали, изо всех сил подталкивая телеги. Выстрелы гремели один за другим.

Наконец все оказались наверху. Возле орудий были навалены зарядные ящики, стояли фургоны и суетились человек сорок артиллеристов.

Неожиданное нашествие такого количества неизвестно откуда взявшихся людей, лошадей, которые не могли сразу остановиться и продолжали тащить за собой телеги, грозя опрокинуть все вокруг, привело всех в полную растерянность и вызвало замешательство. Крики, брань, толкотня. Все смешалось, никто ничего не понимал, и стрельба по цели из-за этого прекратилась.

Ни солдаты, ни офицеры еще ничего не заподозрили. Они считали, что это просто какое-то недоразумение. Артиллерийский капитан попытался восстановить порядок. Как истинный турок, он действовал по старым привычкам. Стал раздавать тумаки направо и налево. Размахивая хлыстом, сильно ударил одного из крестьян по лицу.

– Убирайся вон, тупая скотина!

Человек молча отступил и занес косу… Резкий удар, и звонкое сверкающее лезвие вонзилось в тело незадачливого капитана. Не успев даже охнуть, тот свалился замертво. Тело его было рассечено почти наполовину.

Это послужило сигналом для остальных. Маскарад окончен! Вместо вязанок хвороста появились заряженные ружья.

– Целься! Огонь! – прокричал отец Атанас.

Раздался дружный оглушительный залп из ста карабинов, полетели бомбы. Натиск был ошеломляющий. Большинство солдат пало тут же на батарее. Меньшая часть из них, среди которых оказался и Марко, успела вскочить на лошадей и спастись бегством.

Завладев батареей, повстанцы принялись яростно крушить все, что там находилось.

– Быстро соберите оружие и боеприпасы и продолжайте движение вперед, – приказал отец Атанас. – Нам нельзя задерживаться.

Воодушевленные своей первой победой, повстанцы поспешили в Куманово. Вид у всех был весьма воинственный. Солиман показывал дорогу. Чем дальше двигались они по мрачным улицам разграбленного и опустошенного города, обходя валявшиеся прямо на дороге трупы, тем сильнее закипал в их сердцах гнев.

Еще издали они заметили на развалинах маленькой Цитадели Жоаннеса, Михаила, Паницу, Никею и Елену, махавших руками и что-то радостно кричавших.

Увидев такое подкрепление, бандиты в страхе разбежались.

– Успели! Слава тебе, Господи! Они спасены! – шептал, устремив глаза к небу, отец Атанас.

– Аллах велик! – торжественно сказал Солиман. При этом ему и в голову не пришло, что в данном случае Аллах спас неверных.

 

ГЛАВА 6

После поражения. – Мобилизация. – Осадное положение. – Желание отомстить. – Новое побоище. – Сторонники патриарха и сторонники экзарха. – Неистовое преследование. – Тяжелый путь. – Беглецы совсем близко. – Выстрелы в горах.

Марко понимал, что дальнейшая борьба сейчас невозможна, и даже не пытался остановить беспорядочное бегство своих людей. Он приказал одному из офицеров собрать жандармов, артиллеристов и «забойщиков» и ждать его на вокзале.

Небольшой железнодорожный состав, который привез пушки, стоял там же. Машина под парами, поездная бригада на месте.

– Сколько времени занимает дорога до Приштины? – спросил бей.

– Обычно три часа, ваше превосходительство, – ответил машинист.

– Я должен быть там через час.

– Но, ваше превосходительство…

– Сейчас семь часов. Ты получишь пятьсот монет, если мы прибудем ровно в восемь, или пулю в лоб, если опоздаешь хоть на пять минут. Трогай, и никаких разговоров!

Несколько минут спустя паровоз уже несся с бешеной скоростью в сторону Приштины. Марко расположился рядом с машинистом. Мимо летели телеграфные столбы, мелькали поля.

Албанец был в страшном возбуждении. Гордость его была уязвлена. Он понимал, что потерпел поражение. Ему удалось сломить и запугать христианское население городка, но главный противник все-таки бежал. Марко чувствовал, как нарастает неудержимая волна народного движения, и организатором и вдохновителем его является именно Жоаннес.

Время от времени бей отвлекался от мрачных мыслей и хрипло спрашивал:

– Скоро?

– Да, ваше превосходительство. Мы прибудем вовремя.

Машинист еще увеличил скорость. Локомотив бросало из стороны в сторону, колеса подпрыгивали на стыках, казалось, еще немного, и локомотив соскочит с рельсов. Вдали показались дома, минареты мечетей. Очертания их становились все более отчетливыми. Это была Приштина. С того момента, как состав отправился из Куманова, прошло всего пятьдесят минут.

– Хорошо! – похвалил Марко. – Ты получишь вдвое против обещанного. Жди здесь и готовься в обратный путь.

Запыленный, с почерневшим от пороховой гари и копоти лицом, вали отправился в резиденцию. Неожиданно для всех он появился в большом зале, где обычно находились адъютанты. Среди прочих был и Али, заменивший лейтенанта Матисево, убитого крестьянами в Салько.

Бывший знаменосец недавно получил чин полковника. Новый мундир сидел на нем отменно. Вскочив, Али вытянулся, отдал честь и замер в ожидании приказаний.

– Али! Мне срочно нужно триста отборных солдат, пехотинцев, и пятьдесят кавалеристов! Слышишь? Немедленно!

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

– Принимай над ними командование и отправляйся в Лопа, это гнездо мятежников! Обыщи дома, опроси жителей, включая детей, одним словом, перетряси все и всех, но узнай, куда делись Жоаннес и те, кто спас его в Куманове.

– Все сделаю, даже невозможное. А если они не захотят говорить?

– Ты знаешь, как их заставить. В выборе средств можешь не стесняться!

– Есть, ваше превосходительство!

– На вокзале стоит наготове поезд. Прикажешь прицепить еще несколько вагонов, и отправляйтесь!

Щелкнув шпорами, Али вышел.

– Теперь разговор с вами! – обратился Марко к остальным. – Чтобы через час в моем распоряжении были четыре тысячи пеших или конных, но готовых немедленно выступить в поход!

– Речь идет о мобилизации, ваше превосходительство?

– Да, и с объявлением осадного положения! Немедленно поднимайте гарнизон по тревоге и созовите ко мне командиров подразделений!

Пока войска готовились к выступлению, во дворце собрался военный совет. Офицеры были возбуждены. Такие события вносят разнообразие в солдатскую жизнь. В походных условиях больше платят, к тому же предстоящие действия обещали легкую и обильную поживу.

Марко отдавал приказания:

– Занять все деревни, прочесать всю местность в округе, разослать мобильные патрули по всем дорогам. Осмотреть каждый дом от чердака до подвала, хлев, амбар, сарай, всякий закуток, буквально все! По законам военного времени подозрительных расстреливать на месте, включая стариков, детей, женщин! Поддерживать со мной постоянную связь и ежедневно представлять подробные отчеты! Остальные инструкции получите на месте. А теперь – в свои части и за дело!

Все зашумели, задвигались. Затрубили горнисты, забили барабаны, зазвучали команды к построению.

Всего час прошел со времени возвращения вали. И вот уже целая армия, пехотные и кавалерийские части, в полном боевом порядке покидала город. Вскоре отряды разделились. Одни свернули к вокзалу, остальные продолжили путь согласно предписанным маршрутам.

Стоя у окна, Марко удовлетворенно смотрел вслед. Он предвкушал скорый реванш.

Сначала бей решил немного отдохнуть и привести себя в порядок, но вскоре понял, что не в состоянии усидеть на месте. Ему хотелось самому принять во всем участие, отомстить, утолить свою ненависть и не находящую выхода злобу. «Али скоро будет на месте. Конечно, он верный человек и прекрасно знает свое дело. Но все-таки это не я. Жоаннес опытен и хитер. Следует признать, что у меня достойный противник. Нет, определенно, я должен туда поехать», – решил Марко.

Он крикнул:

– Коня мне! И четырех человек – конвой!

Пятеро всадников рванули в карьер. На вокзале Марко не задержался.

– Паровоз! Платформы для лошадей, – повелительно бросил бей.

Набрав пары, локомотив пронзительно свистнул и покатил по рельсам, все убыстряя ход. Вот наконец и Куманово, а рядом с ним Лопа. Подняв клубы белого дыма, состав остановился. Начали выгружаться.

– По коням и галопом! – приказал Марко.

В местечке уже шла «работа». Кричали люди, горели дома. «Забойщики» вовсю орудовали дубинками, жандармы – саблями и штыками. Солдаты Али методично обшаривали жилища и затем поджигали их.

Марко заметил своего новоиспеченного полковника. С окровавленной саблей в руке, тот находился в гуще событий, набрасывался на выскакивавших из горящих домов жителей, угрожал, допрашивал. Бей остался им доволен.

Схватив за волосы молодую женщину, Али кричал, потрясая саблей:

– Где Жоаннес? Отвечай!

– Я не знаю! Я не знаю этого человека! – Несчастная стонала, тщетно пытаясь вырваться из безжалостных рук.

Одним ударом бандит отрубил ей голову и тут же схватил другую жертву, молодую мать с ребенком у груди.

– Где Жоаннес?

– Я не знаю его!

– И ты болтаешь то же самое! Христианские собаки, вы все лжете!

Албанец занес саблю. Женщина повторяла:

– Я не знаю! Могу поклясться в этом жизнью своего малыша!

В ответ Али расхохотался и, взмахнув страшным оружием, отрубил ей обе руки. Душераздирающий крик вырвался у женщины, ребенок вывалился и покатился прямо на горящие угли, а рыдающая мать бессильно тянула к нему окровавленные обрубки.

Со всех сторон только и слышалось: «Где Жоаннес?»

В свою очередь, полковник Али увидел пашу и подошел к Марко.

– Пока ничего не удалось узнать. Никаких следов.

– Продолжай в том же духе, Али. Никого не щади и добивайся своего! Пусть камня на камне не останется от этого проклятого селения!

Вали размышлял: «Что предпринять? Да, стереть в прах мятежное село! Но этого слишком мало. Надо уничтожить двадцать пять, пятьдесят таких поселений, может быть, даже больше! Огнем и мечом! Истребить христиан всех до одного! Подавить в зародыше саму возможность всякого бунта».

Послышался шум. Жандармы схватили человека, одетого в лохмотья. Тот сопротивлялся, кричал и требовал, чтобы отвели к самому главному начальнику.

– Я здесь самый главный, вали Приштины, – резко сказал Марко. – Чего ты хочешь? Говори! Ты знаешь, где находится Жоаннес?

– Нет! Но я могу кое-что сообщить в обмен на свою жизнь. Я не хочу умирать.

– Говори! Я обещаю тебе жизнь.

– Я только что из Куманова. По дороге я встретил вооруженный отряд, покидавший город.

– Что за люди?

– Кое-кто из местных, например отец Атанас, несколько человек из соседних селений, остальных я не знаю. С ними еще две женщины и ребенок. Вполне возможно, что Жоаннес, которого ты ищешь, тоже был среди них.

– А одна из женщин высокая, очень красивая блондинка с голубыми глазами?

– Да. Я даже случайно услышал ее имя. Никея, кажется.

– Это они! – воскликнул Марко. Он оживился. – Куда направлялись?

– На восток. К болгарской границе.

– Сколько времени прошло с тех пор?

– Часа четыре.

– Они верхом?

– Нет. Пешие.

– Отлично. Тогда мы их догоним.

– Не забудь. Ты обещал сохранить мне жизнь.

– Ты не только будешь жить, но и получишь вознаграждение за услугу, если только сказал правду. Впрочем, скоро все прояснится. А пока я возьму тебя в качестве заложника.

– Можешь мне верить. Я не обманываю. Все эти люди – разбойники, сектанты, приверженцы экзарха, а я – сторонник патриарха, и моя религия велит разоблачать врагов, предателей истинной веры! Гак угодно Богу!

Марко лишь пожал плечами. Эти проблемы его не занимали.

…Здесь я вынужден сделать небольшое отступление. Дело в том, что среди христиан Македонии существует две группы. Одна подчиняется греческому патриарху. Другая, более многочисленная, признает авторитет болгарского экзарха. Разделение упирается лишь в приоритет личности и никак не отражается ни на сути, ни на форме верования. И тем не менее эти люди, принадлежащие к одной конфессии, как, например, лютеране и кальвинисты, верноподданные греческой церкви, испытывают друг к другу ничем не объяснимую жестокую ненависть.

Объяснение этому факту следует, очевидно, искать в более отдаленных и полных драматических событий эпохах ожесточенных религиозных войн. В тяжелые исторические периоды смут и мятежей все прежние разногласия, распри как бы вновь оживают и вспыхивают с новой силой.

Собрав войско, Марко начал погоню. Ему не терпелось схватить беглецов. Впереди скакали кавалеристы, сзади форсированным маршем двигалась пехота. Части, что вел паша, составляли красу и гордость армейского корпуса: крепкие, бесстрашные, преданные воины, великолепные наездники. Лошади под ними были особой курдской породы, исключительно выносливые и привычные ходить по горам. Пехотинцев набирали из албанских горцев, отменных ходоков, способных близко следовать за кавалерией.

Доносчика привязали к седлу.

– Как тебя зовут? – спросил Марко.

– Симон.

– Ты отъявленный плут и достоин всяческого презрения. Но в военное время такие люди нужны. Не бойся, ты получишь вознаграждение. Бей Косова всегда держит свое слово.

В шестидесяти километрах от местечка Лопы находится городок Гавасево, расположенный на болгарской территории, близ границы.

«Люди, которые сражались в течение тридцати шести часов без сна и отдыха, не смогут разом преодолеть такое расстояние, тем более что с ними женщины, – размышлял вали. – Они вынуждены будут сделать небольшой привал».

На пути лежала деревня Макрес. Завидев издали солдат, жители попрятались в домах. Ударом ноги Марко вышиб одну из дверей.

– Проходили здесь вооруженные люди с двумя женщинами и ребенком?

– Мы ничего не знаем! Мы никого не видели! – послышались испуганные голоса.

– Ладно. Эта песня мне знакома! Ну-ка, ребята, – обратился он к солдатам, – запалите здесь все дома! Даю вам пять минут. Надеюсь, это несколько развлечет вас.

Строения загорелись быстро. Задыхаясь от дыма, боясь сгореть заживо, люди выбегали на улицу, моля о пощаде. Сбившись в кучу, они стояли на площади перед пылающей церковью. Солдаты окружили их.

– Огонь! – прозвучал безжалостный приказ.

Затрещали выстрелы. Люди падали друг на друга.

Некоторые пытались бежать, но пули настигали их.

Можно было отправляться дальше. В десяти километрах находился Страшим, население которого составляло шестьсот человек.

Марко вопросительно взглянул на Симона. Фанатик-патриархист воскликнул:

– Эти тоже ничего не скажут! Поганые экзархисты! Они все такие!

– Следующую деревню тоже сжечь! – потребовал паша.

– А убивать?

– Сколько угодно! Только быстро!

И вновь пылали дома, кричали женщины, испуганно плакали дети и без конца гремела пальба…

Преследователи проделали уже более сорока километров, но никто не выглядел усталым. Дорога все время тянулась вверх, вилась между крутыми обрывами. Внизу бурлил горный поток. Здесь недолго и голову сломать.

Наконец на одной ферме им сообщили: беглецы прошли здесь два часа назад. Вид у них был очень утомленный. Они утолили голод и жажду. Женщины были так измучены, что мужчины везли их на ручной тележке.

Марко возликовал. В таком состоянии им никогда не добраться до Эгри-Паланки!

Когда албанцы пришли в Мусдивитже, паша решил дать людям и животным немного передохнуть. Прошли по домам, забрали нужную провизию, перекусили. Лошадей покормили овсом, смоченным в вине. Потом деревню сожгли, а жителей уничтожили.

Преследование продолжалось. День клонился к вечеру. Вот и Эгри-Паланка. До границы оставался десяток километров. Симон отыскал в этом селении несколько своих единоверцев. Те с какой-то злорадной готовностью сообщили, что беглецы с полчаса тому назад прошли через деревню и силы их были явно на исходе.

– Победа! – вскричал Марко. – Теперь они у нас в руках!

Выслали вперед разведку.

– Пятьсот монет первому, кто их обнаружит! Не жалейте лошадей!

Пришпорив усталых коней, бока которых блестели от пота, всадники мгновенно скрылись из глаз. Остальные последовали за ними. Высота достигала восьмисот метров. Река подходила почти вплотную к дороге и делала в этом месте крутой поворот. До границы оставалось всего пять километров, но подъем был очень тяжелый.

Марко недоумевал, почему разведчики так долго не возвращаются. Граница приближалась. Уже отчетливо виден горный хребет, один склон которого находился на территории Македонии, а другой – Болгарии. Неожиданно в горах послышалась перестрелка. С гневом, выдававшим его волнение, паша воскликнул:

– Неужели эти деревенские мужики осмелились напасть на нас?!

 

ГЛАВА 7

После освобождения. – Погребение. – Прощание. – Отступление. – Арьергард.– Под огнем. – Страдание. – Вместе. – Мост и крепость. – Атака. – Редут.— Негодные патроны. – Катастрофа. – Невозможность борьбы. – Подвиг отца Атанаса. – Пропасть.

Вот, в нескольких словах, что случилось после освобождения Жоаннеса и его друзей.

Появление в Куманове партизан, воинов освободительной армии, во главе с отцом Атанасом перепугало бандитов. Не понимая, что происходит, они разбежались. Этого поражения, тем более такого жестокого, никто из них не ожидал.

Осажденные провели в доме-крепости почти двое суток, отбивали одну атаку за другой, а с подходом артиллерии и вовсе потеряли надежду на спасение. Теперь же они не верили своему счастью.

Встреча была радостной. Им помогли спуститься вниз.

– Вы не ранены?

– Нет. Благодаря Господу и вашей расторопности с нами все в порядке.

Все обнимались. Звучали слова благодарности.

Солиман тем временем искал глазами своего друга, но не находил. Заметив это, Жоаннес подошел к нему, пожал руку и тихо сказал:

– Мурада больше нет.

В глазах Никеи стояли слезы.

– Он отдал свою жизнь за нас!

– Значит, так было предначертано судьбой. – Солиман вздохнул. Он был бледен. – Ты оплакиваешь его, прекрасная женщина, и это ему лучшая из наград.

Одолев волнение, Никея обратилась ко всем:

– Братья! Мы не можем оставить здесь тело нашего боевого товарища, он был хорошим, преданным другом!

– Возьмем его с собой и похороним как положено, – поддержал девушку отец Атанас. – А сейчас нам пора уходить!

Патриоты не собирались почивать на лаврах победы, понимая ее непрочность.

Искалеченный труп Мурада завернули в покрывало. Несколько крепких мужчин понесли его на руках. Повстанцы быстро покинули город. Никто им не препятствовал. Не прозвучало ни одного выстрела.

Они направились на восток. Пройдя с километр, остановились. Здесь тело решили предать земле. Стали искать подходящее место. Чуть в стороне росло несколько дубов и каштанов, а рядом – глубокая расселина. Туда-то и опустили труп Мурада, а сверху в виде могильного холма положили тяжелые камни.

Все стояли вокруг, обнажив головы и преклонив колени. Многие плакали. Наконец Жоаннес дрогнувшим голосом произнес:

– Прощай, Мурад… Прощай, дорогой товарищ! Ты исповедовал другую веру, но твоя преданность общему народному делу сделала тебя нашим братом. Пусть же Господь в милости своей примет твою душу!

Никея добавила:

– Прощай, брат! Память о тебе всегда будет жить в наших сердцах!

Солиман проговорил со слезами:

– Прощай, мой друг, старый боевой товарищ! До самой смерти ты остался верен данному тобой слову, своим друзьям. И я тоже клянусь, что до конца буду верен делу освобождения христиан, буду бороться за свободу Македонии!

Все встали. Пора идти дальше. У них нет ни одной лишней минуты.

– Что будем делать? – спросил отец Атанас, обращаясь к Жоаннесу.

– Продолжать борьбу. Поднимать людей, запасаться оружием, боеприпасами.

– Все это хорошо. Но нас будут яростно преследовать. Может быть, лучше податься в сторону болгарской границы?

– Я тоже думал об этом. Там, в нашей маленькой крепости Нивия, мы окажемся в безопасности. Оттуда сможем распространить свое влияние и действовать на всей восточной части Македонии, осуществлять смелые вылазки, беспокоить врага постоянными стычками в течение всей зимы – она ведь не за горами.

– Правильно. У нас есть запас продовольствия и боеприпасов. А еще мы достанем все необходимое для производства бомб.

– Тогда вперед! И не теряйте мужества, я совершенно уверен, что очень скоро этот бандит Марко снова напомнит о себе.

В тот момент Жоаннес и сам еще не знал, насколько он близок к истине.

Партизаны направились дальше по горной дороге, та все круче и круче уходила вверх. Идти было очень тяжело. Часто приходилось делать короткие остановки, чтобы хоть немного отдохнуть. Жители селений, через которые проходили ополченцы, по-братски делились скромной пищей.

Мужчинам, более сильным и привычным к дальним переходам, было легче, но женщины начинали сдавать. Они шли, опустив головы и волоча ноги, однако не хотели показать страданий и не жаловались на чрезмерную усталость.

Отец Атанас нес ребенка. Он тихо укачивал малыша.

Тот цеплялся за его шею, хватал за бороду, но наконец, убаюканный ритмом ходьбы, уснул.

Елена совсем сдала. Силы покидали ее.

– Обопрись на мою руку! – ласково сказал Михаил.

– Но ведь ты сам устал!

– Ты шутишь! Ну, давай! Держись! Я буду только счастлив помочь тебе.

Никея тоже опиралась на плечо Жоаннеса.

– Привал! – дал команду отец Атанас.

Все в изнеможении опустились на землю. Небольшая передышка, и снова в путь.

Прошли деревню Мусдивитже. Внизу вдалеке поднимались в небо столбы дыма. Это горели Мокрее и Старшин.

– Ах, бандиты! Что делают! – воскликнул Жоаннес. – Они, как голодные волки, идут по нашему следу!

– Да, это несомненно дело рук Марко, – согласился отец Атанас. – Где он, там всегда огонь и смерть!

Партизаны в бессильном гневе лишь крепче сжимали в руках оружие. Некоторые горячие головы предлагали вернуться назад и проучить мерзавцев, пусть даже ценой собственной жизни. Но отец Атанас и Жоаннес понимали все безумие такой затеи, учитывая, что на каждое ружье оставалось не больше десяти патронов, и поспешили успокоить людей.

– Продолжать отступление! – послышался твердый приказ.

Македонцы с упорством продвигались к границе. Прошли Эгри-Паланку. Елена и Никея в кровь сбили ноги. Мужчины решили их нести, но женщины решительно запротестовали.

– Нет! Нет! Мы пойдем, как все! Мы такие же солдаты!

Граница пролегала всего в нескольких километрах. Там было спасение!

Но вот вдалеке послышались конский топот и крики… Сомнений быть не могло. Кавалеристы Марко! Воинственные курды! И совсем близко! Следом за ними поднимались пехотинцы. Отборные части! Что делать?

С правой стороны от дороги отходила горная тропа. Жоаннес указал на нее священнику.

– Атанас, ты знаешь этот путь. Он довольно опасен, но ведет прямо к крепости. Поведешь людей туда. Доверяю тебе Никею и Елену. Будь осторожен!

– А ты?

– Я отберу пятнадцать лучших стрелков и останусь здесь. Прикроем ваш отход, и сами будем понемногу отступать к крепости.

– Я мог бы оказаться тебе полезен.

– Конечно. Но ты один знаешь дорогу. Так нужно. Пожалуйста, прошу тебя!

Собрав оставшиеся патроны, группа во главе с Жоаннесом укрылась рядом с тропой. Уходя, Никея бросила на мужа долгий прощальный взгляд, полный нежности.

Вскоре из-за поворота показались всадники. У тех, кто сидел в засаде, оставалась еще надежда, что те проедут мимо, ничего не заподозрив. Но блеск нечаянно сверкнувшего ружейного ствола выдал их присутствие. Теперь колебаться нельзя. Жоаннес скомандовал стрелять. Эхо пальбы отдалось в горах и раскатилось по оврагам.

Столь неожиданный обстрел внес смятение в ряды преследователей, они потеряли сразу нескольких человек. Обезумевшие лошади, оставшиеся без седоков, унеслись прочь. Раздались яростные выкрики.

– Отступаем! – скомандовал Жоаннес, перезаряжая на ходу карабин. Пригнувшись и скрываясь за выступами скал, партизаны стали карабкаться вверх по тропинке.

Придя в себя, кавалеристы спешились и открыли ответный огонь, посылая пули наугад в ту сторону, откуда прозвучали выстрелы. Между тем подоспела пехота. Опытные солдаты устремились вслед за отступавшими, используя их же тактику. Началось как бы состязание в ловкости, хитрости и храбрости. Из-за каждого естественного укрытия в любой момент мог раздаться выстрел. Время от времени со свистом пролетали и цокали, ударившись о камень, пули. Кто-то вскрикивал от боли, слышался стон. Иногда мертвое тело срывалось с тропинки и скатывалось по крутому склону, подпрыгивая на камнях.

И те и другие продвигались очень медленно, и те и другие теряли людей. Трое партизан погибли. Двое были ранены – легко, но от потери крови ослабли. Шла борьба нервов и хладнокровия. Число преследователей все увеличивалось и стало подавляющим, однако люди Жоаннеса прекрасно знали местность и, несмотря ни на что, упорно продвигались вперед, к убежищу, предусмотрительно созданному ими в горах.

Прерывистый бой длился уже два часа. Партизанам удалось сдержать натиск бандитов и замедлить их продвижение.

Наконец достигли вершины горы. Справа открывалась пропасть, где на глубине семисот метров, разбиваясь о скалы, с ревом неслась река.

– Вперед, друзья! Мы почти у цели! – прокричал Жоаннес, стремясь перекрыть голосом шум бурлящей воды.

Прошли еще метров двести. Ущелье сужалось. Наконец оказались у места, где между гранитными стенами расстояние не превышало двадцати пяти метров. Грубый мост из трех громадных еловых стволов соединял края обрыва.

На другой стороне находился небольшой редут, образованный нагромождением скал, он защищал мост.

У патриотов вырвался крик радости. С противоположного берега им ответили тем же. На фоне скал появилась крупная фигура отца Атанаса. Приветственно подняв руки, он прокричал: «Да здравствует Македония!» «Да здравствует свобода!» – раздалось в ответ.

Поддерживая раненых, перешли по мосту и присоединились к товарищам. Человек двадцать, просунув ружья сквозь бойницы, несли караул.

– Какое счастье! Вы живы! – взволнованно повторял священник, пожимая Жоаннесу руку.

– Мы потеряли несколько человек! – с грустью ответил тот.

– Это священная война! Упокой, Господи, их души!

Позади редута простиралась небольшая ложбина, со всех сторон окруженная острыми пиками скал. Одна из многочисленных причуд природы – яркая зеленая лужайка посреди гранитного хаоса. В глубине этой крохотной долины, диаметром не более двухсот метров, вырисовывались два грота, оттуда пробивался свет. Пещеры тянулись под землей почти до самой болгарской границы. Здесь можно было чувствовать себя в безопасности, сражаться несколько месяцев против целой армии, при условии наличия продовольствия, питьевой воды и достаточного количества боеприпасов для защиты моста.

Этот мост был единственным, связывавшим их с внешним миром. Если бы враги его разрушили, найти материал, чтобы построить новый, было бы практически невозможно.

Вернувшийся отряд во главе с Жоаннесом встретили шумно и радостно. Их уже не надеялись больше увидеть. Однако в этот момент опять послышались выстрелы. Становилось темно. В крепости прозвучал сигнал тревоги.

Несмотря на поздний час и сильную усталость, турки решились на атаку. Часть из них стала карабкаться на мост, другие прикрывали товарищей огнем.

– Никак нельзя допустить, чтобы они перешли на эту сторону! – сказал священник, обращаясь к Жоаннесу.

Темнота сгущалась. Фигуры людей на мосту сливались со стволами деревьев.

– Стреляйте! – крикнул Жоаннес. – Не давайте им переправиться!

Огонь был очень плотный и велся с близкого расстояния. Турки, штурмовавшие мост, дрогнули, многие были убиты. Тела срывались в пропасть. Но следом лезли и лезли другие, и казалось, этому не будет конца.

Патроны на исходе. Жоаннес крикнул, чтобы поднесли боеприпасы.

– Я предвидел, что они скоро понадобятся, – послышался спокойный голос Михаила. – Мы с Паницей уже притащили ящик из резерва.

– Молодец! У нас ведь всего двенадцать ящиков?

– Да. По тысяче штук в каждом.

При свете факела ящик вскрыли и быстро разобрали новенькие, блестящие, аккуратно упакованные патроны.

– Сейчас самое главное – непрерывный огонь. Их атака должна захлебнуться! Михаил! Неси еще один ящик!

Зарядить ружье, просунуть ствол в бойницу и выстрелить – дело трех секунд. Жоаннес привычным движением проделал все это, но не услышал выстрела и не почувствовал резкой отдачи в плечо.

– Что за черт! – в гневе и раздражении воскликнул юноша. – Неужели осечка?!

Он быстро заменил патрон, прицелился и нажал курок. Опять ничего. Боек ударил по капсуле, это чувствовалось, но выстрела не последовало. У остальных происходило то же самое. Огонь, до сих пор такой мощный, стал затухать. Выстрелы, по мере того как заканчивались старые патроны, слышались все реже и реже. Раздались недоуменные возгласы:

– Новые патроны не срабатывают! Проклятие! Мы обезоружены! Турки сейчас будут здесь! Нам нечем их остановить!

– Примкнуть штыки! – в отчаянии крикнул Жоаннес.

Воспользовавшись обстановкой, турки с воинственными криками снова начали штурм. Их сотоварищи продолжали вести интенсивный огонь.

Первые ряды нападавших уже преодолели мост и оказались на краю гранитной стены, в выступы которой упирались стволы переброшенных над пропастью деревьев.

Все защитники крепости во главе с Жоаннесом и отцом Атанасом покинули укрытие и бросились навстречу врагам. Многие тут же падали, сраженные пулями. Маленькому повстанческому отряду грозил полный разгром. Гордая цитадель нарождавшейся революции вот-вот окажется захваченной врагами, а свобода, едва блеснувшая народу сквозь мрак тирании, будет снова уничтожена!

– Ну что же, видно, мне суждено погибнуть именно здесь! – решительно произнес священник. – Сбрасывайте мост в пропасть! Быстрее! Я задержу их…

Он схватил ружье за ствол и, изо всех сил вращая его вокруг себя, смело бросился вперед, сбивая прикладом набегавших. Вид у отца Атанаса был столь грозный, что к нему боялись подступиться, возникло замешательство. Таким образом священнику удалось добраться до моста. Вступив туда, святой отец загородил дорогу остальным переправлявшимся туркам. Повернувшись к своим, он повелительно крикнул:

– Не обращайте на меня внимания! Сбрасывайте мост в пропасть! Прощайте, друзья!

Жоаннес понял страшный и благородный замысел друга.

– Атанас! Назад! Я запрещаю тебе делать это!

– Не теряйте время! – крикнул священник, продолжая яростно сражаться. – Я хочу спасти вас! Я должен это сделать!

Турки, чувствуя близкую победу, ринулись вперед. Сразу несколько человек, выставив штыки, бросились на отца Атанаса. Сильными руками он схватил направленные на него ружья и сгреб их в пучок, но смертоносные клинки безжалостно вонзились в его мощное тело. Однако крепкий, как скала, священник еще удерживался на ногах и сковывал движение нападавших.

Из его исколотой штыками груди вырвался вздох, и в последний раз прозвучал хриплый голос:

– Мост!.. Вниз!.. Скорее!.. Я умираю!..

Действительно, в этом героическом самопожертвовании было их единственное спасение, и отец Атанас понимал это. И все знали, что сейчас надо не мешкая воспользоваться дарованным им шансом.

Жоаннес, Михаил, Паница и еще несколько наиболее крепких парней схватились за древесные стволы, орудуя карабинами, как рычагами. Громадным усилием им удалось приподнять мост. Он закачался, сместился в сторону, медленно заскользил по гранитному склону и, наконец, полетел вниз, унося с собой в пропасть всех, кто на нем находился.

 

ГЛАВА 8

Угольная пыль. – Почему патроны не срабатывают. – Продовольствия нет! – Кто спит, тот обедает. – Что дальше? – Западня. – В глубине пещеры. – Подземные работы. – Красная глина. – Перед лицом реальности. – Марко не терпится начать атаку. – Изнурительный труд. – Перед гранитной стеной. – Никакой надежды!

Страшная опасность миновала, по крайней мере временно. Но какой ужасной ценой!

О дальнейшем трудно было что-либо сказать, да про завтрашний день никто и не думал. Все до такой степени измучились, что испытывали лишь одно непреодолимое желание – уснуть. Зажгли несколько светильников – фитильков, опущенных в плошку с маслом, – и тут же улеглись, даже не вспомнив о еде.

Бодрствовал один лишь Жоаннес. Ведь на нем лежала ответственность за людей, доверивших ему жизни! Он был бледен, лоб прорезала глубокая морщина. Молодой человек тихим голосом подозвал Михаила:

– Пойдем!

Взяв светильник, они углубились в один из гротов, где находился склад: полные бурдюки, источавшие винный запах, банки консервов, бочонки с мукой, кувшины с маслом, оружие, веревки, топор, лопаты, дрова, уголь, кухонная утварь. Одним словом, магазин и арсенал вместе.

Ни слова не говоря, Жоаннес открыл ящик, достал оттуда упаковку патронов и, вытащив один, отделил зубами пулю от медной гильзы, наполненной сухим зернистым веществом черного цвета. Юноша высыпал содержимое на ладонь.

– По виду вроде бы порох.

– Это легко проверить, – заметил Михаил.

Жоаннес попробовал порошок на язык.

– Привкуса селитры нет.

Он бросил щепотку в огонь. Вместо того чтобы резко вспыхнуть, издав характерное шипение, и пыхнуть облачком белого дыма, вещество лишь слегка покраснело и уплотнилось.

Проверив еще несколько патронов, взятых наугад, друзья получили тот же результат.

– Чего же они напихали в эти патроны? – недоумевал Михаил.

– Просто угольную пыль! – догадался Жоаннес.

– Какая подлость! Но кто? Почему? Это что, воровство?

– Нет. Порох стоит слишком дешево, чтобы на таком мошенничестве можно было заработать.

– Тогда предательство?

– Несомненно. Гнусное предательство, чтобы обезоружить нас!

– Кто продавец?

– Один из торговых домов в Салониках, фирма, пользующаяся доверием… Но кто может отвечать за всех служащих, за посредников?!

– Как бы там ни было, это катастрофа! Из-за этих патронов нам пришлось разрушить мост, сооружение которого стоило целого месяца труда! Теперь мы совершенно изолированы от внешнего мира, не имеем связи с нашими собратьями в Македонии и Болгарии.

– Но у нас, слава Богу, есть пропитание. Мы спокойно можем продержаться некоторое время, пока не найдем способ выбраться отсюда. Здесь действительно настоящая западня… С одной стороны – неприступные скалы, пропасти, с другой – турки.

– Послушай, Михаил! – Жоаннес произнес это таким серьезным тоном, что приятель с беспокойством взглянул на него. – Положение наше гораздо хуже, чем можно себе представить. Нас тут сто человек. Продуктов хватит дня на четыре, не больше. А среди нас раненые, женщины и ребенок!

– Значит, все пропало?! Нам никуда не деться отсюда, и мы просто умрем от голода… Однако в крепости должен находиться большой запас провианта!

– Да. Но он, вероятно, еще в пути. Эта резня в Куманове застала нас в самом разгаре всех организационных дел.

– Что же делать, командир?

– Во-первых, не терять спокойствия и самообладания.

Не надо пока, чтобы другие знали, в каком бедственном положении мы находимся. Во-вторых, стремиться…

– К чему?

– Сделать все возможное и даже невозможное, чтобы выбраться из этой ловушки! А теперь идем спать, я еле держусь на ногах.

На рассвете их разбудили выстрелы. Турки не жалели патронов. Они развлекались, постреливая по бойницам редута. Но противник не открывал ответный огонь. Мы с вами знаем почему.

Число врагов за ночь еще возросло. К ним присоединился отряд полковника Али, несколько подразделений жандармов и погромщики с дубинами.

Недалеко от пропасти мелькал Марко. Он очень внимательно осматривал все вокруг и ворчал: «Опять эти мерзавцы ушли от меня! Словно сам дьявол помогает им. И никакой возможности подступиться! Во всяком случае, прямо сейчас. Потребуется не меньше недели, чтобы подвезти необходимые для сооружения моста материалы. Зато уж тогда я их наверняка возьму, даже если мне придется положить тут полтысячи своих!»

А в это время на противоположной стороне, перед гротами, на той части эспланады, что была хорошо защищена от пуль, происходила первая раздача еды. Люди, затратившие накануне столько сил и энергии, с удивлением взирали на скудный паек. Жоаннес, скрывая боль и жалость, стремился обратить все в шутку:

– Друзья мои, вы знаете, мы в осаде. И как все осажденные, должны уметь в случае необходимости потуже затягивать пояса.

– Но мы голодны!

– Ничего, ребята, к этому состоянию быстро привыкаешь. Как командир, я устанавливаю урезанный рацион и сразу объявляю об этом.

– Ты смеешься…

– А что проку в том, если станем плакать? Вот, например, мы с Михаилом. Горсть муки на стакан воды – вот и вся наша пища. Правда, Михаил?

– Да, брат. Я готов довольствоваться этим и продолжать борьбу.

– К тому же, – все так же широко улыбаясь, объявил Жоаннес, – делать вам нечего, и вы можете еще отдохнуть. Не забывайте пословицу: «Кто спит, тот обедает!»

Вняв словам предводителя, люди отправились отдыхать, а Жоаннес и Михаил продолжили тщательный осмотр крепости. Сначала друзья внимательно исследовали скалистые стены снаружи. Они были метров пятьдесят толщиной, без единой впадины, расщелины, даже трещины.

– Гладкие, как мрамор, – отметил Михаил. – Жуку и то не взобраться по ним.

Жоаннес ткнул несколько раз штыком в стену, чтобы проверить ее плотность.

– Если бы камень оказался помягче, можно было бы вбить на некотором расстоянии друг от друга штыки и сделать подобие лестницы, по которой один из нас попытался бы взобраться…

– Ничего не выйдет, это гранит.

– Да, с этой стороны не получится. Может, осмотрим пещеры…

– Я тоже подумал об этом. Дно там песчаное или известковое, значит, можно рыть, расширить малейшее углубление, сделать что-то вроде норы, подкопа под стеной, она ведь не должна быть особенно толстой.

– Верно. А с другой стороны – болгарский склон, таким образом, мы окажемся в дружественном княжестве!

В первой пещере свод шел под углом в сорок пять градусов и заканчивался гранитной глыбой. Жоаннес штыком обследовал дно. Через полметра лезвие уперлось в скалистую породу. По форме пещера походила на огромный пузырь, образовавшийся в горе еще во времена ледникового периода.

– Нет, здесь абсолютно не на что рассчитывать, – подытожил Жоаннес. – Давай посмотрим вторую.

Структура второго грота оказалась совершенно другой. Он был больше, глубже, наклон свода почти не ощущался, дно усыпано песком. Решили обследовать глубинную часть пещеры. Пробираться оказалось трудно, временами приходилось почти ползти, толкая перед собой светильник. Так подвинулись метров на шестьдесят.

В отличие от первой пещеры, очень сухой, в этой сильно пахло сыростью, казалось, сами стены источают влагу. Повсюду виднелись известняковые наросты. Задыхаясь от нехватки воздуха, добрались до самого дна, тщательно осмотрели его, однако не нашли даже малейшего углубления.

Но все-таки блеснул луч надежды. Штык, воткнутый в грунт, не встретил сопротивления.

– Видишь, Михаил, он входит. Здесь нет скалистой породы, рыхлая почва. Можно попробовать.

– Вернемся?

– Да, и немедленно. Начинаем рыть.

Товарищи уже не спали. В нескольких словах Жоаннес объяснил ситуацию.

– Мы заперты здесь, как в погребе. Положение очень серьезно. Запасов продовольствия оказалось меньше, чем я думал. Патроны никуда не годятся. Защищаться нечем. Мы должны выбраться отсюда, уйти из-под носа у турок. Предлагаю сделать подкоп под скалой, чтобы выбраться наружу с противоположной стороны горы, на болгарском склоне.

Все дружно выразили согласие. Распределили лопаты и кирки и приступили к работе. Рабочих рук хватало, дело подвигалось быстро.

Разделились на шесть бригад. Одни рыли, другие насыпали землю в корзины, третьи оттаскивали. Три другие бригады в это время отдыхали, а потом сменяли первые. Жоаннес, трудясь как простой чернорабочий, своим примером воодушевлял остальных. Вырыв траншею размером метр на полтора, он направил подкоп перпендикулярно к склону горы, молясь только об одном, чтобы грунт и дальше оказался таким же податливым.

За верхним слоем песка пошел пласт красной глины, очень мягкой на ощупь. В этих местах такой глины много, – в почве изрядное содержание окиси железа.

«Вот он, цвет нашей земли, – подумал Жоаннес. – Сначала разлагалось железо, теперь льется кровь… Это цвет убийства…»

Из задумчивости его вывел голос Михаила: «Смена!» Командир партизан вылез из траншеи весь красный с ног до головы. Теперь настала очередь других.

Люди трудились самоотверженно. Они осознавали тяжесть своего положения. Никто никого не упрекал. Все пришли в отряд добровольно и готовы умереть за родину.

Но, кроме общего дела, объединившего их в едином порыве, у каждого была и собственная жизнь, свои привязанности. Жены, дети… Они ждали мужчин, на них надеялись…

Так прошел день. Турки продолжали вести пристальное наблюдение. Видя, что на выстрелы никто не отвечает, они осмелели, стали выходить из укрытий, выкрикивать оскорбления и угрозы в адрес осажденных.

Марко вел себя очень активно. Он все время разглядывал повстанческую цитадель, стремясь определить ее наиболее уязвимые места, и в конце концов пришел к выводу, что атака возможна лишь со стороны разрушенного моста, его следовало восстановить в самое короткое время. Бей уже запросил все необходимые материалы. Но для доставки их в такое место требовалось время. И он ждал, как часами ждет в засаде хищник, чтобы вернее напасть на жертву. Марко резонно полагал, что патриотам деваться некуда.

Второй день был на исходе. Он оказался труднее, чем первый. Чувствовалась нехватка еды. Траншея уходила все дальше вглубь. Слой красной мягкой глины не кончался, никаких серьезных препятствий пока не встретилось. Об этом не говорили, но у каждого тревожно сжималось сердце: «Что окажется в конце? Тянется ли такая рыхлая земля до самого склона? Неужели после очередного удара лопатой они вдруг увидят кусочек голубого неба? А если вместо этого лопата со звоном ударится о неприступную скалу?»

Приходили эти мысли и к Жоаннесу, но он тут же отгонял их и подбадривал товарищей.

Настал третий день. Работали молча, берегли силы. Каждый чувствовал, что сегодня патриоты получат ответ на все вопросы. Решалась судьба. Дело шло о жизни и смерти.

Траншея уходила вглубь метров на двадцать. Закатав рукава, Жоаннес трудился изо всех сил. Пот заливал глаза. Он не рыл, он сражался с этой горой. Удар, еще удар, еще один… Железо звякнуло о камень, из-под лопаты брызнул сноп искр!

– Проклятие! – простонал командир. – Гранитная скала!

– Этого не может быть! Давай еще посмотрим, попробуем копать рядом, – сказал кто-то из его бригады.

– Может быть, это просто отдельный камень, – добавил другой.

Снова взялись за работу. Расширили проход вправо, влево, вверх и вниз, не желая сдаваться, зная, что самое страшное – это утратить надежду. Но усилия оказались тщетными. Всякий раз стальное лезвие натыкалось на камень. Сомнений не было, от желанной свободы их отделяла вертикальная каменная стена. Столько труда, столько усилий, напряжения воли – и все напрасно! Неужели им суждено погибнуть здесь от голода в страшных мучениях?!

Бросив инструменты, македонцы в изнеможении опустились на землю. Все молчали. Через несколько минут Жоаннес поднялся, взял лопату и начал выстукивать возникшую перед ними каменную преграду. Он никак не хотел пасовать перед каменной глыбой. В одном месте звук от удара был звонче, в другом – глуше. Это говорило о различной плотности гранитного блока, похоже, толщина его не так уж и велика.

Все молча наблюдали за этой операцией, считая ее бесполезной.

– Нам все равно нечем пробить эту проклятую скалу, – произнес Михаил. – Здесь нужен динамит.

– У нас есть бомбы! – оживился Жоаннес.

– Я уже думал об этом. Но осталось всего шесть бомб, а надо, по крайней мере, сто.

– Нет, не сто, а все двести, а может быть, и еще больше…

– У тебя здесь припрятан динамит?

– Нет. Ни зернышка…

– Тогда остается надеяться лишь на чудо, чтобы динамит упал к нам с неба или появился откуда-нибудь из-под земли!..

В мозгу Жоаннеса совершалась какая-то напряженная работа. Он посмотрел на Михаила невидящим взглядом и прошептал: «Как знать!..»

 

ГЛАВА 9

Несколько слов о динамите. – Глицерин и селитра. – Немного домашней химии. – Жоаннес хочет получить нитроглицерин. – Самодельные приборы. – Опыт Раймона Люля. – Чтобы пробить гору. – Первые успехи. – Ужасные новости. – Мост. – Неминуемая атака. – Патронов нет!

– …Скажи-ка, Михаил, знаешь ли ты, что такое динамит?

Ответ друга был прост, как и он сам.

– Черт возьми! Динамит – это бомбы, они взрываются со страшным грохотом, чего до смерти боятся турки.

– Согласен! Но не следует путать форму и содержание, оболочку и взрывчатое вещество. Бомба – это оболочка, а взрывчатое вещество – это…

– Динамит! Странное название. Это все, что я знаю.

– Название найдено очень удачно. Оно происходит от греческого dynamis, что означает «сила». Никогда еще название не было столь оправданным, такой огромной мощью обладает это вещество.

– Но что же это все-таки такое?

– Смесь нитроглицерина с инертным веществом, порошкообразным или пористым, с которым он соединяется. Это может быть мел, кремнезем, уголь и тому подобное.

– А для чего он соединяется с этими веществами?

– Дело в том, что нитроглицерин – яд и очень опасное, капризное взрывчатое вещество, оно трудно поддается транспортировке.

– Почему?

– Потому что легко взрывается при малейшем ударе, встряске, а иногда и просто так, без видимой причины. Напротив, находясь в соединении с какой-нибудь инертной субстанцией, он становится устойчивым. Тогда его можно упаковывать, перевозить, подвергать ударам, нагревать.

– А, понял! Короче говоря, динамит – это жидкость, именуемая нитроглицерином, она становится безопасной, когда перейдет в твердое состояние.

– Совершенно верно!

– Значит, вещество, каким мы начиняем наши бомбы, это и есть нитроглицерин в соединении с кремнеземом. А что же такое нитроглицерин?

– Вещество, получаемое в результате обработки глицерина азотной кислотой. И я задумал создать его прямо здесь.

– Но у тебя же нет ни кислоты, ни глицерина!..

Слушая эту спокойную беседу двух друзей, можно было подумать, что их положение в корне изменилось.

Ничуть не бывало. Увы, оно осталось прежним. Всего час прошел с тех пор, как землекопы наткнулись на каменную глыбу, преграждающую путь к желанной свободе. Однако за это время крепость преобразилась, в ней царило необыкновенное оживление и шла напряженная работа. Теперь она походила на улей. Каждый был занят делом. Для начала собрали все металлические емкости: кастрюли, бидоны, котелки. Потом развели костер.

Жоаннес приказал вскрыть ящики с патронами, вынуть пули и сложить их отдельно. Каждая пуля для карабина Мартини весила тридцать один грамм. Таким образом, тысяча пуль – тридцать один килограмм.

Когда набралось достаточное количество, Жоаннес велел сложить пули в большой котел.

– Теперь нагревайте. Мы должны расплавить свинец. При этом его необходимо постоянно помешивать. Используйте большие ложки, штыки, шомпола для ружей.

При контакте с воздухом на плавящемся металле появлялась как бы тусклая пленка. Она понемногу начинала густеть. Это и была окись свинца.

Другие в это время усердно соскабливали известковые образования со стен пещеры, добывая селитру.

Жоаннес в задумчивости произнес:

– Я хочу попытаться сделать невозможное! Сидя там, у этой каменной стены, на которую мы натолкнулись, я вспомнил о Раймоне Люле. Это был странный человек, гениальный алхимик… Его имя, всплывшее вдруг в памяти, заставило меня вспомнить курс по истории химии, я некогда его прослушал в университете, впрочем, достаточно поверхностно… Раймон Люль в тысяча трехсотом году получил азотную кислоту, перегоняя смесь глины и селитры…

«Мне нужна азотная кислота, – подумал я, – у меня есть под рукой в достаточном количестве селитра и глина… Почему бы не попробовать повторить опыт старого испанского ученого… Если у меня ничего не выйдет, тогда мы пропали! Но прежде всего мне нужен глицерин, его, в сущности, не так трудно получить».

Вот в этот момент я и спросил тебя, Михаил, знаешь ли ты, что такое динамит…

Изготовление нитроглицерина действительно не столь сложно, если иметь все необходимые элементы.

Это прежде всего: глицерин, концентрированная серная и азотная кислоты. Воздействуя на глицерин смесью кислот, можно получить желтоватую маслянистую жидкость без запаха. Она тяжелее воды и очень ядовита. Это и есть нитроглицерин.

Михаил, чрезвычайно заинтересованный идеей Жоаннеса, не переставал задавать вопросы.

– Объясни мне, пожалуйста, что такое глицерин.

– Когда жирное вещество обрабатывают окисями, то наряду с нерастворимыми продуктами получают вязкую бесцветную жидкость, не способную кристаллизоваться, – это и есть глицерин.

– Господи! Да ты настоящий ученый! И где только ты всего этого набрался?!

– Ну какой же я ученый! Ты смеешься. Я всего лишь скромный ученик, к тому же весьма посредственный, прослушал несколько курсов лекций в Петербурге, Вене и Париже. Всех этих знаний хватило лишь на то, чтобы понять, что я ничего не знаю.

– Нет! Все-таки ты необыкновенный человек! Но давай вернемся к глицерину. Где же ты собираешься взять это жирное вещество и окись?

– Наши кувшины наполнены маслом – вот и жир, а окись – та пленка, что образуется при плавлении свинца. Кстати, нам пора начинать. Пусть мне принесут самый большой котел, какой только есть!

Приказание тотчас исполнили.

– Он вмещает литров двадцать, – отметил юноша. – Наполните его на две трети маслом… Так, хорошо! Теперь добавьте четыре литра воды и поставьте на огонь!

Сам Жоаннес вооружился длинной ложкой и, обойдя все емкости, где плавили свинец, собрал воедино образовавшуюся там окись. Подождав, пока она остынет, что не заняло много времени, он добавил ее в смесь масла и воды.

– Теперь продолжайте нагревать, но следите, чтобы огонь не был слишком сильным. Результат не вызывает у меня беспокойства. Мы получим глицерин. Он, правда, будет не очень чистым, но для наших целей это не имеет значения.

Если бы мне еще удалось получить азотную кислоту! По точной формуле нужна и концентрированная серная кислота, но в крайнем случае без нее можно обойтись. Говорится же: на войне как на войне… Пошли собирать приборы для перегонки.

Аппараты, простые, но практичные, несмотря на некоторую громоздкость, делали честь инженерной мысли их создателя.

Шесть обычных котелков, прикрытых сверху листами железа с проделанным в них отверстием. Туда вставили ружейный ствол, предназначенный служить отводной трубкой, через нее в другие сосуды должен был сливаться продукт перегонки, а именно, азотная кислота. Чтобы обеспечить герметичность аппарата, все места соединения обмазали глиной, а импровизированные крышки придавили камнями.

В каждый из котлов Жоаннес заложил смесь красной глины и селитры. Под отводными ружейными трубками почти горизонтально поместили приемники для кислоты.

Все с неослабевающим вниманием наблюдали за действиями молодого человека. Затеянная процедура представлялась необыкновенно сложной и непонятной. Однако присутствующие безоговорочно верили своему молодому командиру и охотно исполняли его приказания.

Пока под аппаратом для перегонки разводили огонь, Жоаннес вернулся к большому котлу. Масло, соединенное с окисью свинца, исчезло. Содержащиеся в нем кислоты образовали со свинцом нерастворимые вещества, а глицерин всплыл на поверхность, смешавшись с водой. Жоаннес дал ему отстояться, отфильтровал как смог, выпарил излишки воды. Потом велел помощникам начинать тот же процесс сначала.

Здесь все шло хорошо. Дров хватало. К концу дня можно было надеяться получить достаточное количество глицерина.

Удастся ли добыть азотную кислоту? Как поведет себя смесь? Пойдет ли реакция? Стоя возле сооруженных им аппаратов, Жоаннес не сводил глаз с отводных трубок. Чувствуя напряженность момента, все молчали.

Вдруг губы молодого человека тронула улыбка, черты лица разгладились, взгляд смягчился. На конце трубок показались капельки бесцветной жидкости. Они падали в приемник. За первыми каплями появились вторые, третьи, а потом потекли маленькие струйки, от них поднимался беловатый пар.

Жоаннес был взволнован.

– Кажется, получилось! – заикаясь пробормотал он.

Никея – она до сих пор держалась в стороне и работала вместе со всеми – подошла к мужу, так и сияя от счастья и гордости за него. Сжав его руку, девушка прошептала:

– Спасибо тебе! За меня, за всех…

Жоаннес все еще боялся поверить своей удаче.

– А вдруг я ошибся?

– Нет, нет! Это невозможно! – горячо возразила Никея. – Ты умный, талантливый! У тебя все получится! Ты обрушишь стены этой тюрьмы и спасешь нас!

Золотистые волосы девушки были подвязаны легким шелковым шарфиком. Ласково глядя на жену, Жоаннес осторожно снял его и обмакнул конец в дымящуюся жидкость. Ткань красивого пурпурного оттенка сразу стала ярко-желтой. Это был один из отличительных признаков действия азотной кислоты. Все сомнения по поводу природы полученного вещества исчезли. Люди ликовали.

До сих пор Жоаннес действовал как во сне. В голове крутились лишь цифры, формулы, различные комбинации. Одна мысль занимала его: динамит! Он ничего не видел, не чувствовал. Теперь природа резко взяла свое. Молодой человек вдруг понял, что страшно голоден.

– Я бы съел чего-нибудь, – просто сказал он.

– У нас ничего больше нет, – виновато ответил Паница, ведавший продовольствием.

– А как же наши женщины и ребенок? – воскликнул Жоаннес.

– Я сохранил для них немного муки.

Командир покраснел.

– Простите меня, друзья! Я совершенно забылся. Вы ведь тоже страдаете от голода. Мне бы следовало помнить об этом.

– Не извиняйся и не думай о нас. Мы потерпим. Сейчас необходимо поддержать твои силы. Тебе еще предстоит большая работа. Мы что-нибудь отыщем.

– Мне ничего не надо. И ни слова больше об этом, или я обижусь. Чтобы все закончить, нам нужны еще сутки. Придется поголодать до завтрашнего вечера.

В этот момент молодой человек подумал о Марко и добавил:

– Лишь бы только этот бандит не помешал нам!

Опасения его, увы, не были лишены основания. Турецкие солдаты, желая вернуть себе расположение паши, тоже стремились сделать все возможное и невозможное.

Марко дал им неделю на то, чтобы доставить к крепости по крутым горным дорогам все необходимое для сооружения моста. Они уложились почти в половину срока.

Сил не жалели. Где на телегах, где волоком, где на себе тащили и тащили наверх балки, брусья, толстые доски… Сколько человек надорвалось на этом, свалилось в пропасть! Но такие пустяки Марко не интересовали. Людские жизни, пролитая кровь ничего не значили для этого человека. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Это походило на дуэль между ним и повстанцами. И невозможно было представить, кто выйдет из схватки победителем.

В крепости продолжалась работа. Глицерин был готов. Но требовалось большое количество азотной кислоты, а на ее получение надо много времени.

Перегонка шла без перерыва. Жоаннес решил пока испытать полученные вещества. Несмотря на все несовершенство проводимых операций, результаты были удивительные.

Ложку глицерина он смешал, вводя по капле, с тремя частями кислоты и все это соединил с водой, взяв примерно пол-литра, чтобы избежать слишком бурной реакции.

Тяжелая жидкость сразу осела на дно. Теперь воду можно слить. В сосуде осталась субстанция, при виде которой молодой человек не смог сдержать улыбку.

– Друзья мои! – радостно воскликнул он. – Вот это и есть нитроглицерин, то есть динамит в жидком состоянии. И сейчас я вам это докажу!

Жоаннес схватил консервную банку, где была получена первая порция вещества, и изо всей силы швырнул ее о скалу.

Тут же раздался оглушительный взрыв, эхо отозвалось далеко в горах, хотя количество нитроглицерина было очень небольшим.

На какой-то момент люди замерли, а потом восторженно закричали. Подумать только, удалось осуществить эту, казалось, безумную затею! Патриоты вновь обрели надежду на спасение. Теперь они разрушат гранитную стену и выйдут на свободу!

Но в это время и с противоположной стороны пропасти донеслись радостные вопли, смех и аплодисменты. Враг, судя по всему, тоже праздновал победу, какую-то неожиданную свою удачу.

– Я пойду посмотрю, командир, если позволишь, – вызвался Паница.

– Иди, но будь осторожен.

Парень незаметно проскользнул к редуту, выглянул через бойницу и даже вздрогнул… Метрах в пятидесяти от него суетился настоящий человеческий муравейник. Прибыли наконец материалы для строительства моста. Их затаскивали наверх.

Паница бегом вернулся к своим.

– Они получили все необходимое и собираются наводить мост! Часа через два турки переправятся сюда, а у нас нет даже патронов!

 

ГЛАВА 10

Оставшиеся бомбы. – Ответный удар. – Короткая передышка. – Взрывчатка в консервной банке. – Траншея. – Надо остановить врага. – Раздробленная рука. – Санитарка. – Чтобы взорвать нитроглицерин. – Последние минуты. – Героизм женщины. – Взрыв. – Враг совсем близко. – Пролом. – Болгария. – Бедный Жоаннес! – Спасены!

Известие всех взволновало. Жоаннес повелительно поднял руку, успокаивая.

– Сколько у нас осталось бомб?

Всего шесть штук!

– Я возьму одну, а остальные надо припрятать. Дайте мне слово, что не притронетесь к ним, что бы ни случилось!

– Обещаем.

Схватив снаряд, командир бросился к редуту. Михаил, догадавшись, остановил его.

– Нет! Только не ты! Позволь мне…

– Я сам, пусти!

– Нет и еще раз нет! Это очень опасно. Ты не имеешь права рисковать собой. Отряд не может остаться без командира!

– Какая разница! Одним солдатом больше, одним солдатом меньше. Здесь любой заменит меня!

– Дай сюда бомбу! – настаивал Михаил.

Его поддержали остальные.

– Он прав. Гы не должен подвергать свою жизнь опасности! Иди ты, Михаил!

Жоаннесу пришлось подчиниться.

Добежав до редута, Михаил прикинул на глаз расстояние. «Это будет для них полной неожиданностью», – подумал он. С дерзкой отвагой парень выскочил из укрытия, подбежал к краю пропасти и со всей силой швырнул бомбу. Сам он тут же упал на землю, следя взглядом за полетом снаряда.

Бомба разорвалась как раз в том месте, где было наибольшее скопление людей и строительных материалов. Нескольких убило наповал. Бревна, тяжелые балки, которые некому стало поддерживать, с грохотом покатились по склону, сбивая с ног и раня тех, кто находился внизу.

Михаил остался очень доволен результатом. Пригрозив туркам кулаком, он бегом вернулся к гроту. Товарищи кинулись с расспросами.

– Все нормально. Им есть чем заняться до вечера, а мы выигрываем на этом время.

– Молодец! Спасибо! – одобрил друга Жоаннес. – А теперь нельзя терять ни минуты. Выставим охранение, и за работу!

Однако турки тоже не дремали. Бдительность их притупилась на какое-то время, но после неожиданно разорвавшейся бомбы, нанесшей столько урона, они стали еще более активны и напористы. Часть из них нацелила карабины на вражеский редут, а остальные энергично принялись за прерванное дело.

Марко прекрасно сознавал, что сила на его стороне. Он уже понял, что у повстанцев нет боеприпасов. Иначе они ни за что не позволили бы его людям так просто подтащить сюда материалы для наведения моста. Нечего стало опасаться. В его распоряжении около двухсот человек, и ради осуществления мести Марко не остановился бы ни перед какими жертвами.

Главное сейчас – как можно скорее построить переправу и оказаться на той стороне.

В это время у патриотов кипела работа. Пока в аппаратах продолжали перегонять смесь глины с селитрой, Жоаннес детально осмотрел каменную преграду, ту, что предстояло взорвать.

Он велел расширить траншею в этом месте, чтобы максимально обнажить стену и облегчить к ней подход. В нижней части скалы молодой человек приметил значительный выступ. «Вот куда надо направить силу взрыва, – подумалось ему. – Ах, если бы я мог все как следует подготовить! Но, к сожалению, у меня лишь считанные минуты».

Время бежало с невероятной быстротой. Кислота стекала и стекала в приемники тонкими струйками, а хотелось бы, чтобы она лилась потоком.

Определив место для закладки мины, Жоаннес решил, что пора приступать к изготовлению нитроглицерина, – набралось около восемнадцати литров азотной кислоты.

Под рукой у него не было измерительных приборов, все приходилось определять на глаз. Две части кислоты и одна часть глицерина.

В качестве емкостей для смешения он использовал консервные банки, что позволяло оперировать небольшими количествами и уменьшало опасность всего предприятия. Действовать приходилось очень осторожно, учитывая исключительно капризный характер вещества, обладающего огромной разрушительной силой. Ведь достаточно небольшого удара, чтобы вызвать взрыв.

Следовало решить, куда девать полученный нитроглицерин. Поразмыслив, Жоаннес сказал:

– Я вижу лишь один выход: поместить его возле той скалы в глубине пещеры. Это самое подходящее место. И нам так будет спокойнее. Пусть лежит там, пока не понадобится.

Но кто бы мог заняться переноской нитроглицерина? Командир знал, что, если бы речь шла только о смелости, любой из его товарищей мог бы совершить это. Но одной отваги здесь недостаточно. Нужны еще необыкновенная ловкость и аккуратность.

В конце концов молодой человек решил сделать это сам. Никея, догадываясь о том, что происходит в душе мужа, смело выступила вперед:

– Я помогу тебе!

Жоаннес не смог скрыть своей радости.

– Ты знаешь, я и сам хотел просить тебя, только не решался. Одному мне, пожалуй, не справиться.

Супруги медленно, боясь оступиться, двинулись по траншее, слабо освещенной двумя масляными светильниками. Дойдя до каменной стены, Жоаннес с великой осторожностью поставил сосуд с нитроглицерином под выступ скалы.

– Остальные банки будем ставить рядом.

– Они должны подпирать одна другую? – спросила жена.

– Ни в коем случае. Расстояние между ними должно быть не менее тридцати сантиметров.

– Ясно. Теперь я могу делать это одна, а ты продолжай свою работу.

Жоаннес посмотрел на жену долгим нежным взглядом.

– Какая ты умница!

– Все оказалось не так сложно. – Никея улыбнулась. – К тому же это поможет нам сэкономить время, оно больше, чем что-либо другое, работает на нашу свободу.

Вернувшись, Жоаннес принялся готовить новую порцию взрывчатки, а отважная женщина продолжала переносить нитроглицерин.

Все восхищенно, затаив дыхание и боясь проронить лишнее слово, наблюдали за ее действиями. Ведь в любую минуту смертоносный груз в руках девушки мог взорваться. Конечно, Жоаннес подвергался не меньшей опасности, но ведь он мужчина, их командир, и его отвага воспринималась как нечто само собой разумеющееся.

Впрочем, каждый, не колеблясь, готов был сделать то же самое.

Время шло. Наблюдатели регулярно сообщали о действиях противника.

Люди Марко работали на совесть. Разбросанные взрывом материалы вновь подтаскивали наверх.

Вот уже двадцать семь банок с нитроглицерином, перенесенные Никеей, заняли место у стены. По подсчетам Жоаннеса, общее количество взрывчатки составляло около тридцати килограммов, что равнялось примерно тремстам килограммам пороха. «Нужно раз в десять больше, – думал юноша. – Господи, сумею ли я разрушить эту проклятую стену?!»

Со стороны редута прибежал один из повстанцев.

– Брат! Они там вовсю работают, и дело быстро подвигается.

– Надо их опять остановить, – спокойно отреагировал Михаил. – Бомбы у нас пока есть!

Жоаннес заколебался.

– Здесь нужна осторожность. Бывает, что дело не повторяется дважды одинаково удачно.

– Не бойся! У меня уже есть опыт. Можно, я брошу еще одну бомбу?

– Хорошо. Но только, повторяю: будь предельно осторожен.

Михаил вновь побежал к редуту. Наблюдая через бойницу, он убедился в серьезности положения. Турки успели подтянуть уже почти все необходимое. Медлить нельзя.

Молодой человек опять выскочил на открытое место и размахнулся. Но тут же справа и слева раздались выстрелы. Михаил вскрикнул, пошатнулся. Пуля раздробила руку и она бессильно повисла. Настоящего броска не получилось. Бомба, не долетев до цели, упала в пропасть и там разорвалась.

С противоположной стороны послышались торжествующие возгласы. Поддерживая израненную руку, смельчак едва успел спрятаться в укрытие. Бледный и расстроенный своей неудачей, вернулся он в пещеру.

Жоаннес бросился к нему, чтобы оказать помощь, но тот замотал головой.

– Нет! Не сейчас, потом. Ты не должен терять ни минуты. Ведь речь идет о нашем общем спасении.

Командир настаивал. Он немного разбирался в медицине. Ранение серьезное. Требовалась срочная перевязка. Но Михаил не хотел и слышать.

– Нет, нет! Ничего страшного. С этим можно подождать. Ты не должен отвлекаться от дела.

Елена, которая в этот момент занималась ребенком, оставила его и подошла к раненому.

– Я могу сделать это. Ты ведь не против? – обратилась она к Михаилу.

Превозмогая боль, парень радостно улыбнулся. Взгляд, каким он одарил девушку, был красноречивее всяких слов.

Когда девушка осмотрела руку смельчака, у нее защемило от жалости сердце. Разорванные мышцы, обломки кости… Она осторожно промыла рану, остановила кровь.

– Очень больно? – участливо спросила девушка, нежно глядя на Михаила.

В этот момент прибежал один из наблюдателей.

– Командир! Они приближаются к пропасти. Может быть, бомбу бросить?

– Да. Одну. Только осторожно, из укрытия.

– Не волнуйся! Я все сделаю как надо.

Схватив бомбу, македонец со всех ног побежал обратно к редуту.

Жоаннес посмотрел ему вслед.

– Теперь у нас остается только одна бомба.

Никея отдыхала перед тем, как в тридцатый раз отправиться в траншею с опасным грузом.

– Почему одна, три! – удивилась она.

– Нет. Две бомбы трогать нельзя. Они нужны мне как детонаторы, чтобы взорвать нитроглицерин.

Видя, что жена не поняла, он пояснил. Нитроглицерин не воспламеняется ни при стоградусной температуре, ни от электрической искры. Более того, при контакте с раскаленным телом он спокойно сгорает и даже не дымит.

Нужен удар, температура в двести семнадцать градусов или капсула с гремучей ртутью, чтобы вызвать взрыв. Поджечь капсулу можно с помощью фитиля или электрической искры. Варьируется лишь устройство запала.

Запал, или детонатор, представляет собой небольшую, слегка приплющенную медную трубку, наполненную, но не до конца, гремучей ртутью. Для поджога используют фитиль обычной мины. Поджигаемый конец вставляют в полую часть на конце трубки. Щипцами зажимают края запала, чтобы плотно закрепить фитиль, он сгорает из расчета один сантиметр в секунду…

Взрыв бомбы прервал краткое пояснение Жоаннеса. К сожалению, снаряд, брошенный из-за редута, упал слишком далеко. Убило несколько вражеских солдат, но материалы, сложенные у самого края пропасти, остались в неприкосновенности.

Однако действия противника все-таки замедлились. Повстанцы выиграли еще несколько минут.

– Нужно заканчивать, – решительно произнес командир. – Постоянно докладывайте мне о происходящем!

Взяв одну из оставшихся бомб, он развинтил входное отверстие, через него пропустил ремешок, надеваемый на запястье. Во время броска с его помощью приводится в движение скользящий контакт, что поджигает фитиль, длина которого скорректирована в зависимости от расстояния, на каком должен произойти взрыв.

Жоаннес вытянул фитиль, что оказалось не так легко, и с большими предосторожностями вынул запал. Фитиль имел в длину около десяти сантиметров. Это давало всего лишь десять секунд времени до взрыва. Молодой человек прекрасно понимал, что не только десяти, но и двадцати секунд было слишком мало. А значит, не оставалось ничего другого, как использовать все три бомбы, чтобы иметь в запасе хотя бы полминуты…

От размышлений его отвлек крик человека, прибежавшего с редута. Он был очень взволнован.

– Командир! Турки поднимают на веревках балки, чтобы перекинуть через пропасть! Дай скорее бомбу!

– Нельзя, – спокойно ответил Жоаннес, развинчивая второй снаряд.

Когда юноша взялся за третий, примчался еще один наблюдатель и сообщил, что турки начали опускать мостовую конструкцию.

– Скорее! Бомбу! Ради всего святого, бомбу! Их нужно как-то остановить, иначе будет поздно!

– Бомб больше нет, – ровным голосом, не отрываясь от своего занятия, произнес Жоаннес. Он был спокоен и сосредоточен. Казалось, предводитель повстанцев вообще не замечал, что происходит вокруг.

Наконец он поднял голову.

– Все! Теперь стойте здесь и не двигайтесь!

Захватив все необходимое, Жоаннес пошел вглубь пещеры. Товарищи молча провожали его со страхом и надеждой. Никея спокойно продолжала наполнять нитроглицерином две бутылки.

Сообщение третьего наблюдателя было еще хуже, чем первые два.

– Они навели мост! Начали переправу!

К гроту уже бежали остальные, оставив редут под натиском противника.

Турки! Турки! Спасайтесь! Они сейчас будут здесь!

Глаза Никеи вспыхнули. Лицо побледнело. Зажав в каждой руке по бутылке со взрывчатым веществом, она кинулась к пропасти.

Мост действительно был переброшен, и турки уже вступили на него. Они шли по четыре человека в ряд.

Девушка стиснула зубы.

– Так это взрывается при ударе?! Ну что же, сейчас проверим! – прошептала она и смело выступила навстречу врагам.

Кто-то узнал отважную красавицу, и сейчас же раздался громкий повелительный голос: «Возьмите ее живой! Тысяча кошельков тому, кто приведет ее живой!»

В ответ Никея гордо расхохоталась и, рискуя быть тут же на месте убитой, размахнулась изо всех сил и одну за другой швырнула бутылки.

Сразу же последовали два оглушительных взрыва, и мост заволокло густым дымом. Всех, кто был на нем, смело, как ураганом. Почти ничего не видя от сильного волнения, девушка побежала назад.

В тот же момент гора содрогнулась от вершины до основания, словно вот-вот рухнет. Мощный взрыв сотряс скалы, вызвав камнепад. Разнесся радостный возглас: «Динамит! Динамит! Сработало!»

Подбежав, Никея увидела радостную толпу, устремившуюся к входу в пещеру, откуда клубами вырывался удушливый дым. У самого входа стоял Жоаннес. Он был бледен, утомлен, но лицо светилось от радости. Следовало подождать, пока рассеется дым, но уже по возникшему потоку воздуха было ясно, что с противоположной стороны появился проход, а значит, и возможность бежать.

Движимые желанием спастись, все бросились в пещеру. Там, в глубине, сияло пятно дневного света. К нему тянуло как магнитом. Образовалась толкучка.

– Стойте! – резко крикнул Жоаннес. – Разобраться по двое! Сначала пойдут женщины, потом раненые…

Устыдившись своего порыва, все остановились, образовали колонну. Впереди шли Никея и Елена с ребенком на руках. За ними следовал Михаил. Рука его была на перевязи, и он осторожно поддерживал ее. Затем еще несколько человек, получивших ранения, потом все остальные. Замыкал шествие Жоаннес. Он, как и положено командиру корабля, терпящего бедствие, покидал его последним.

Идти следовало быстро, в любую минуту могли догнать турки. Когда подошли к проему, всех поразила мощность взрыва. Около трех метров гранитной стены оказалось начисто снесено, и сквозь эту брешь лился солнечный свет, сияло голубое небо. Взору недавних узников открылся широкий простор с полями, лугами, рощицами и невдалеке маленький симпатичный городок, амфитеатром расположенный на склонах живописных гор. Крыши домов скрывала листва деревьев, бушевавшая всеми красками осени.

Чудесная земля Болгарии! Долгожданная свобода! В этот момент люди забыли даже о мучительном чувстве голода. Жизнь опять показалась им прекрасной.

Наконец появился Жоаннес, тот, чьи ум и храбрость вновь вызволили их из беды, уберегли от смертельной опасности. Все лица обратились к нему, и в каждом взгляде были любовь, восхищение и благодарность.

Юноша стоял в проеме, ослепленный солнцем и переполненный тем же радостным чувством, что и остальные. Он вскинул руку и громко крикнул:

– Да здравствует Македония! Да здравствует…

Но договорить не успел. В пещере послышались крики, раздались выстрелы… Жоаннес вздрогнул и пошатнулся… Пуля ударила ему в спину!

Лицо юноши как-то странно застыло, а взгляд, полный невыразимой нежности и сожаления, обратился к Никее. Он словно прощался с нею. В отчаянии девушка бросилась к нему и подхватила на руки.

Турки все-таки настигли партизан! Своим героическим поступком молодая женщина задержала врагов на какое-то время и этим обеспечила отступление. Но наступающим наконец удалось преодолеть незащищенный мост и ринуться вслед за беглецами. Через какую-то минуту люди Марко появятся здесь, и тогда никому не будет пощады.

Все замерли в немом ожидании. Но в этот момент произошло нечто невероятное.

Совсем рядом раздался звук боевой трубы, он звал в атаку, и из-за скалы, окружавшей небольшую площадку, где стояли патриоты, показался воинский отряд. Это были болгарские солдаты. Их вел капитан, с саблей в правой руке и револьвером в левой. Они быстро приближались.

В тот же момент в проеме, образовавшемся после взрыва, показались первые турки.

Увидев безжизненное тело Жоаннеса на руках у Никеи, болгарский офицер воскликнул:

– Мы все-таки опоздали!

Болгары кольцом окружили выход из пещеры, и капитан, направив револьвер на остановившихся в нерешительности преследователей, сурово пригрозил:

– Назад! Первый, кто тронется с места, будет убит!

И уже совсем другим тоном, обращаясь к патриотам, добавил:

– Добро пожаловать, братья! Рады приветствовать вас на нашей земле!