ГЛАВА 1

Вилка может стать отмычкой. — Главный склад. — Все вооружаются. — Карта. — Буссоль. — Перелистывая иллюстрированный журнал. — Король воров. — Старый знакомый. — Признательность. — Бегство. — Эй, уж не хотите ли вы нас покинуть?

— Не слишком веселая картина, — с досадой заметил Меринос.

Тотор пылко запротестовал:

— То есть как! Ты привередничаешь! Подумай хоть немного.

— Вот этим я и занимаюсь. Испытываю свой бедный мозг китайскими головоломками и, поскольку нет результата, снова делаю вывод: картина невеселая.

— Мисс Нелли! Простите юного янки, недостойного быть вашим братом. Как, несчастный! После стольких передряг тебя не радует цветная картинка счастья в книге нашей судьбы? Неожиданность, собравшая нас вместе после стольких неприятностей; нежданная радость встречи с сестрой — разве все это ничего не значит?

— Ты изрекаешь чудовищные вещи, дорогой Тотор! Я вовсе не это хочу сказать!

— А что же?

— А вот что: несмотря на радость быть рядом с Нелли, меня бесит неизвестность. Где мы находимся и, главное, как выбраться отсюда?

— Это уже другое дело. Только позволь заметить: беситься недостаточно, нужно искать!

— Браво, мистер Тотор, вы одним словом подвели итог. Итак, давайте искать!

— А что нужно искать?

— Сведения, черт возьми!

— Сведения можно поискать, пожалуй, за дверьми.

— Это уже кое-что. Только их нужно открыть.

— By Jove! Ты так спокойно об этом говоришь! Они такие массивные, прочные и неприступные, что оторопь берет.

— Можешь нагромождать эпитеты и дальше. Но вся проблема не стоит обыкновенного крючка.

— Какого крючка?

— Да хоть такого!

Пока его друг досадовал, парижанин отломил три зуба у вилки, с помощью которой только что завтракал. Оставшийся зуб согнул под прямым углом.

— Ну и что?

— Тсс! Не мешай.

Из просторной комнаты, служившей одновременно холлом, спальней и столовой, вели, вернее, никуда не вели три наглухо закрытые двери. Не выбирая, Тотор подошел к средней и внимательно исследовал замок. Потом покачал головой, улыбнулся и ввел импровизированную отмычку в скважину. Легкими и очень ловкими движениями он толкал, тянул, поворачивал крючок и наконец произнес со своей всегдашней хитрецой:

— Никудышный замок! Огромный, тяжелый, чудовищный, но в брюхе у него пусто! Достаточно гвоздя, шпильки для волос, любого пустяка, да что там, дунешь — и откроется! Вот так: фу! Прошу вас, дамы и господа, входите!

Что-то негромко стукнуло, щелкнула пружина, скрипнули ржавые петли, и дверь подалась.

— Невероятно! Да ты волшебник, Тотор!

— О, мистер Тотор, вы самый необыкновенный человек на свете!

— Да ничего особенного. В нашей школе, в Шалоне, я немало замков выпотрошил.

— Вы не можете себе представить, как это здорово! Мы уже давно хотели узнать тайну закрытых дверей! К тому же я не менее любопытна, чем ваша французская мадам Синяя Борода. И вы тоже, Мэри, не правда ли?

— О да, мисс Нелли! Меня тоже эти двери просто бесили.

Все быстро вошли в соседнюю комнату и от неожиданности вскрикнули. Но неожиданность оказалась приятной.

— Провиантский склад! Библиотека! Арсенал!

И действительно, в огромном зале оказалось даже более богатств, чем привиделось вначале. Целое нагромождение вещей, мало-помалу накопленных привычными к приключениям людьми, хранившими все, что может пригодиться в этой дикой стране.

Тотор и Меринос от радости пустились в своих лохмотьях в пляс и стали выделывать немыслимые антраша. Нелли хлопала в ладоши и смеялась, а Мэри, тоже довольная, сохраняла привычный скромный вид. Наконец оба молодых человека, запыхавшись, остановились, и Тотор сказал:

— Целое богатство для нас, оборванцев! Но — спокойно! И быстрей выбрать из завалов самое необходимое.

— Первым делом оружие, правильно?

— Еще бы!

Суровый строй из сотни новых и хорошо смазанных многозарядных винчестеров стоял у стены. Меринос вынул один из пирамиды, щелкнул затвором и протянул Тотору.

— Держи, а я возьму вон тот.

— Мистер Гарри, — решительно перебила его Мэри, — а мне вы разве ничего не дадите?

— Как, мисс Мэри, вы разбираетесь в оружии?

— Я из Канады, отец научил меня обращаться с ружьем еще в детстве.

— Браво, тысячекратное браво! Ну, а про тебя, сестренка, мы знаем — умеешь держать винтовку в руках. Возьми карабин. О, прекрасно! Пополним наше вооружение еще и револьверами, кинжалами, патронами!

— Лом железный собираем! — рассмеялся Тотор. — Я и в самом деле превратился в арсенал. Как, и вы! Но девушки грациозны, несмотря на обилие оружия, а мы, в лохмотьях, выглядим просто бандитами с большой дороги.

— Но тут есть и одежда, — прервал его Меринос, который рылся по всем углам. — Вот, посмотри-ка: целые шкафы ношеных костюмов, обуви, головных уборов и всего прочего!

— Прекрасно, господа, наряжайтесь джентльменами, — сказала Нелли, — мы оставим вас одних. Пойдемте, Мэри.

Друзьям хватило пяти минут. Шерстяные рубашки, белые тропические шлемы, сапоги из желтой кожи, брюки, куртки в мгновение ока заменили жалкие обноски. Два молодых человека совершенно преобразились, словно воскресли, и вновь обрели бравый вид.

— Меринос, мы великолепны!

— Тотор, я в восторге!

— Готово, девушки, вы можете вернуться!

Пораженные их метаморфозой, Мэри и Нелли воскликнули:

— Браво, господа! Вот теперь вы похожи на настоящих рыцарей приключений, поздравляем!

— Вы чересчур снисходительны, мисс Нелли! Полагалось бы присобачить плюмажи к нашим остроконечным колпакам! Нужно еще пошарить тут.

Теперь настала очередь книжных богатств. Вся компания принялась торопливо рыться в мешанине всевозможных сочинений на английском, французском, немецком, испанском и голландском языках. Сориентироваться было непросто. Математика, романы, химия, физика, иллюстрированные журналы, география, ботаника — все что угодно можно было найти.

Однако парижанину повезло: ему попался великолепный атлас.

— Удача! — радостно воскликнул он. — Карты! Наконец-то можно разобраться, где мы находимся!

Юноша принялся быстро перелистывать атлас с картами на отдельных листах, засунутых между переплетенных страниц. Одна карта, наклеенная на ткань, выскользнула из атласа. Тотор подхватил ее, вгляделся и восхищенно воскликнул:

— Взгляни-ка, Меринос! И скажи, разве не на нашей стороне удача!

Это был великолепный чертеж голландской части Новой Гвинеи. Дополняли его рукописные примечания, придававшие находке особую ценность. Были указаны никому не известные реки, горы и леса. Белые пятна, приводившие в отчаяние географов и путешественников, исчезли благодаря новым сведениям. Одна важная деталь сразу бросилась в глаза: красная метка у морской стоянки, подступы к которой были указаны тщательно и детально. Ниже от руки, и тоже красными чернилами, написано: Норт-Пойнт.

— Что-то мне подсказывает — нас заточили именно здесь, — произнес Тотор. — Черт возьми, далеко же мы забрались! Какие зигзаги и какие скачки через неведомые миры!

Парижанин сложил драгоценную карту.

— Смотри-ка, план! — воскликнул Меринос, перелистывавший атлас. — Тут есть ссылка на Норт-Пойнт, стрелки показывают подземные ходы, укрытия на местности, кучу всего…

— Удача! Это, должно быть, план таинственного хода, которым нас сюда вели. Нужно быстро разглядеть!

— А я, господа, — вмешалась Нелли, — нашла карманный компас, который нам наверняка пригодится.

— Ах, мисс Нелли, ваша находка не имеет цены! Без нее мы оказались бы как без рук, компас укажет нам путь бегства, спасения!

И Мэри не сидела без дела. Она раскрывала иллюстрированные журналы и рассматривала загнутые страницы. Некоторые тексты были отмечены карандашом, на полях иных фотографий и гравюр имелись пометки. Вдруг девушка воскликнула с удивлением, близким к испугу:

— О, Боже! Это же он!

— Кто, мисс Мэри?

— Господа, посмотрите сами, может быть, я ошибаюсь.

Под превосходно выполненным портретом значилось: «Ричард Сеймур, знаменитый бандит».

Меринос бросил на портрет взгляд и вздрогнул от изумления.

— Он! Это он, Ричард Сеймур, гениальный и поразительный негодяй, который украл пять миллионов долларов в Национальном банке! Убил Джеймса Никольсона, знаменитого главу медного треста, шантажировал «Арнхейм Бразерс энд Компани», потребовав миллион долларов, прямо на улице заколол кинжалом знаменитого детектива Пауэлса, преследовавшего его! Так вот какой этот Ричард Сеймур, поднявший на ноги всю полицию Старого и Нового Света. Он был приговорен к смертной казни во Франции, Испании и Англии, ловко избежал гильотины, гарроты и веревки, попался в Нью-Йорке и сбежал за день до казни на электрическом стуле. На время исчез, потом вновь заявил о себе еще более наглыми преступлениями… И этот Ричард Сеймур, прожигатель жизни почище миллиардера, хитрый, как лиса, более жестокий, чем краснокожий, этот… но взгляни же и ты, дорогой мой!

— Вот так да! Мистер Дик, образцовый слуга, твой стюард на «Моргане»! Ну и ну! Если это он оказал нам здесь гостеприимство, в хорошие же руки мы попали!

— Теперь я все понял, — глухо произнес Меринос. — Получается, что мы жили на яхте бок о бок с таинственным и опасным бандитом. Меня и сейчас дрожь пробирает!

Ошеломленный молодой человек продолжал машинально листать журнал, читая то одну, то другую фразу из этой сенсационной биографии:

«…О Дике Сеймуре, ставшем героем легенд, рассказывают невероятные истории — о его храбрости, жестокости, дьявольской ловкости.

…Его операции, охватывающие весь мир, поражают разнообразием и в то же время последовательностью, взаимосвязью, масштабностью… как в крупнейших банках или торговых фирмах, где функционируют сотни филиалов, приводящие в движение сложнейшие механизмы и доводящие дело до бирж, рынков, прилавков, доков и самых мелких лавок.

…Мистер Дик именно так организовал мир краж и убийств… Стал всемирным директором треста преступлений.

…Он точно такой же король воров, как другие — короли золота, нефти, меди!.. Он миллиардер-грабитель и в то же время грабитель миллиардеров!

Конечно, у него сообщники во всем мире, бандиты, которые повинуются ему фанатично и слепо. Само собой разумеется, он располагает недоступными укрытиями и неистощимыми запасами, его удары готовятся с математической точностью и с бесконечными предосторожностями, которые делают их неотразимыми. Он умеет взглянуть сверху, предвидеть издалека и с чудовищным наслаждением вычисляет рискованность своих операций, словно гениальный биржевик, играющий на повышение или понижение на рынках обоих полушарий».

Меринос все еще листал журнал и читал краткие заметки, более увлекательные, чем самый захватывающий роман. Ведь с этим человеком была связана пережитая ими драма, игра, в которой на кон поставлена их судьба, свобода и сама жизнь.

«Мистер Дик, как уверяют, особенно свирепствует на больших островах Малайского архипелага. Там, в пиратском царстве, бандит находит себе многочисленных бесстрашных помощников среди преданных ему морских разбойников.

К тому же его владения простираются и на не разведанные еще острова, которые служат ему неприступным убежищем.

Между появлениями в Нью-Йорке, Париже, Лондоне или Петербурге, где он проносится метеором, затмевая всех великолепием, Сеймур возвращается на острова к роскошному существованию раджи в окружении сообщников и рабов.

…Наконец, некоторые утверждают, что из чудовищной предосторожности он приказывает сообщникам отрезать языки несчастным дикарям, чтобы принудить их к вечному молчанию!»

— Ну, это мы сами видели, — прервал товарища Тотор, — если и остальное правда, в хорошенький переплет мы попали! И это все?

— О, тут еще много столбцов, страниц… так глупы эти журналы с их манерой возвеличивать негодяев!

— Тогда хватит! Мы уже довольно знаем об этом господине. Однако не стоит пугаться! Конечно, мы еще ребятишки, но плевали мы на буку, будь он хоть король воров, как мистер Дик! Пусть только сунется к нам, узнает, почем фунт лиха!

Эта взволнованная речь, в которой соединились и дополняли друг друга шутка и бесстрашие, вызвала энтузиазм маленькой армии.

Воины и воительницы встали, как один, потрясая винчестерами, а Меринос воскликнул:

— Прекрасно! Объявляем королю воров войну! А ты, Тотор, будешь нашим генералом. Приказывай, мы повинуемся тебе! Выступай в поход, и мы последуем за тобой! Да здравствует генерал Тотор!

Парижанин приосанился и выпятил грудь. Он так забавно преувеличивал строгость своей воинской выправки, так лихо закручивал отсутствующие усы, что вся армия покатывалась со смеху. Тотор решил произнести речь:

— Солдаты, я доволен вами…

Внезапно юноша умолк и нахмурился: как в волшебном за́мке, тихо отворилась дверь.

— Ну и ну, — прошептал Тотор, быстро возвращаясь к действительности, — кто это затыкает мне глотку?

Появились трое туземцев: двое мужчин и женщина.

На высоких, хорошо сложенных мужчинах с взъерошенными волосами, кожей шоколадного цвета и толстыми бананообразными носами были надеты лишь набедренные повязки. Оружия при них не было.

Девушку с красивым личиком, вздувшимся от присосков мерзкого животного, друзья узнали с первого взгляда.

— Ведь это Дженни! — воскликнула мисс Нелли. — Подойдите же, дорогая!

— Ты ее знаешь? — спросил сестру Меринос.

— Конечно. Она служит нам с тех пор, как мы сюда прибыли. Очаровательная, добрая, мягкая и преданная, она прекрасно нас понимает. Мы назвали ее Дженни.

— И ты отдала ей свои часы?

— Да, эта безделушка нравилась ей до сумасшествия.

— А мы ее спасли. Нет, не безделушку, а твою Дженни. Кстати, представляешь, каким ударом для нас было посреди леса узнать эти часы на ее шее! Мы сочли, что ты убита… задушена каннибалами!

— И съедена — ты хотел сказать? Да, понимаю, есть от чего испугаться!

Между тем у папуаски вид был крайне взволнованный. Ее лицо стало пепельно-серым, руки дрожали. Не менее взволнованные мужчины суетились, мычали, приближались к Тотору и Мериносу, пытались увести их. Папуаска взяла руку Нелли и осторожно потянула девушку к полуоткрытой двери.

Тотор, Меринос, Нелли и Мэри догадались: что-то ужасное угрожает всем четверым. А славные папуасы в благодарность за спасение девушки хотят им помочь. Да, именно так! Нужно немедленно бежать.

— Дети мои, — сказал Тотор, — когда-нибудь я непременно произнесу речь! Но сейчас наш долг поторопиться и немедленно смыться. Возьмем же в руки оружие, набьем карманы патронами, приберем все разбросанное! Буссоль? Есть! Карта? Есть! Девушкам — в два счета подобрать шлемы. И-и рысью, марш!

Туземцы всячески выказывали нетерпение и с опаской оглядывались вокруг, а увидев, что их поняли, бросились вперед с такой скоростью, что беглецы едва поспевали за ними по темному коридору. Время казалось нескончаемым. Наконец они очутились под довольно высоким сводом. Пошли дальше и увидели усеянный цветами луг и великолепную пальмовую аллею.

Они уже считали себя вне опасности, когда раздался дьявольский смех, заставивший их отпрыгнуть назад, будто каждый наступил на хвост гремучей змеи. Затем голос с нотками металла насмешливо обратился к ним:

— Уж не хотите ли вы нас покинуть?

О, этот голос!

Они обернулись и увидели бывшего стюарда с «Моргана»! Да, мистер Дик собственной персоной, держа руки в карманах, нагло разглядывал их и потешался.

Беглецы застыли в изумлении и гневе.

Вспылив и припомнив пережитые беды, Тотор внезапно кинулся к нему, крича:

— Это шельма Дик! Ну, я ему всыплю!

 

ГЛАВА 2

Не судите по виду. — Кучачные удары. — Да, но мистер Дик держит удар. — Малайская борьба. — Танец, гипноз и боевое искусство. — Тотор в опасности. — Мимо! Удар в лицо. — Отступать! — Генерал Тотор. — Небольшая передышка. — Правый, левый фланг и центр. — Тотор сожалеет, что не сдавил сильней.

Мистер Дик как будто был безоружен, он походил на мирного домоседа: широкая панама на голове, руки в карманах. Ни дать ни взять добрый буржуа, вышедший в домашних тапочках проведать свои грядки с дынями и клубникой. Действительно, тот, кто ничего не знал о нем, легко мог ошибиться. При виде кинувшегося на него, как пушечное ядро, парижанина Дик продолжал смеяться и лишь чуть отступил в сторону. И все. Но этот человек в полной силе своих лет, за плечами которого были ожесточенные схватки, вероятно, обладал крепкими мускулами и непревзойденной ловкостью.

Как породистый дог рядом с шавкой, он испытывал презрение к хлипкому противнику и был невозмутим.

К тому же бандит наверняка не был одинок. У него должны были быть сообщники, готовые оказать патрону немедленную помощь; насколько она ему необходима, он еще и не подозревал. Тотор, хоть и мальчишка, противник не простой. Крепко сбитый, коренастый, ловкий, с мускулами, в которые будто сталь вплетена, юный француз — настоящий атлет.

Мощные плечи, не умещающаяся в воротничке шея, мускулистые руки, от которых мнутся и лопаются рукава — вот что мистер Дик, кажется, недооценил или чего попросту не заметил. А может быть, мальчишеская физиономия сбила его с толку.

К тому же нужно сказать, что Тотор с младенческих лет занимался физическими упражнениями. Чтобы подготовить к неожиданностям жизни, отец приобщил его к разным видам спорта. Так что в гимнастике, борьбе, плавании, стрельбе, верховой езде для молодого человека секретов не было, а уж в таком живописном и грозном состязании, как французский бокс, — и подавно.

Не довольствуясь физическим развитием сына, Фрике любовно воспитывал его дух. Один из привычных его афоризмов гласил: «Будь сильным, чтобы стать добрым, будь добрым, чтобы стать справедливым и великодушным. И главное, будь храбрым! Ввязавшись в борьбу, не бойся раздавать удары и особенно получать их. Человек, решивший скорее погибнуть, чем уступить, непобедим».

Поэтому с таким противником, как Тотор, следовало серьезно считаться.

К сожалению, парижанин страдал донкихотством, считая, что не по-рыцарски вооруженному нападать на безоружного. Будто благородство по отношению к хищникам не самообман!

Абсурдным и великолепным жестом он бросил весь свой арсенал на траву, убеждая самого себя:

— Без этого даже удобней.

Но Меринос закричал:

— Тотор, берегись!

Освободившись от ноши, ловкий, как тигр, разгневанный парижанин стал наступать на бандита:

— Защищайся!

Все еще улыбаясь со спокойным и насмешливым видом, держа руки в карманах, мистер Дик и бровью не повел. Два удара, которые признал бы отличными даже лучший боксер Соединенного Королевства, обрушились, как молот, на его грудь.

Обычный человек опрокинулся бы вверх тормашками, как кролик от хорошего заряда свинца, но мистер Дик даже не покачнулся. Только лицо его, сохранявшее до того ироническое выражение, помрачнело. Почувствовал ли он опасность? Пожалуй, да, — вынул наконец руки из карманов. Но не успел произнести ни слова.

Тотор работал кулаками, снова бил в грудь, будто руки толкала стальная пружина.

Бам, бам! Звук — как от удара по наполненному бурдюку.

— Черт побери! Несносный мальчишка. Придется его убить. Одним ударом, — добавил мистер Дик. — А жаль!

Эта первая стычка длилась всего четыре секунды! Одно мгновение, в течение которого остолбеневший Меринос не успел даже подготовиться к атаке, отвлекающему маневру, просто тронуться с места.

А Тотор тем временем вышел из стойки, отскочил назад и в досаде воскликнул:

— Ну и ну! Эта шельма — raw-flesh! Ничего не поделаешь!

Raw-flesh, сырое мясо — это хлесткий, образный термин в боксе, которым обозначают спортсмена, хорошо держащего удар.

То ли от природы, то ли в силу привычки такой человек бывает настолько закален, что не подаст и вида, что ему больно!

Его бьют, непрерывно осыпают кулачными ударами, но противник этого raw-flesh сам понемногу устает, побежденный обескураживающей пассивностью соперника. К тому же raw-flesh опасен, удары на него действуют не больше, чем на мешок с солью, и он может, выбрав момент, нанести смертельный удар своему уже измотанному противнику.

Но, слава Богу, Тотор знал все до точки, как говорят в армии, и не упорствовал в боксировании, ибо отлично понял бесполезность предпринятой атаки.

Но у него имелись в запасе другие уловки, и он чувствовал себя в силах одолеть противника. Не медля, парижанин снова напал на мистера Дика. Быстрый финт, прекрасный выпад ногой, чтобы ударить десятью сантиметрами ниже колена, и следовательно, сломать большую берцовую кость, или малую, или даже сразу обе.

Но жесткая подошва Тотора встретила пустоту: с ловкостью кошки бандит отскочил.

Затем вдруг, словно поддавшись внезапному безумию, мистер Дик принялся медленно танцевать, проделывая плавные движения, будто заимствованные у баядерок.

Это не обычный танец: время от времени одна из ног танцора вытягивалась, как бы брыкаясь, а рука пыталась отпустить подзатыльник. Пораженный Тотор стал в боксерскую стойку, глядя во все глаза, а потом сказал:

— Да ты псих! Но я все равно тебя убью, потому что мы хотим свободы, а ты — грязная тварь!

Бандит украдкой бросил взгляд на беглецов. Он видел Нелли и Мэри, укрывшихся за стволами пальм; чуть ближе Меринос угрожал ему своим карабином. Выжидая момент, чтобы поразить бандита наверняка, Гарри не решался стрелять, боясь попасть в своего друга. Двое папуасов со своей подружкой скрылись.

Мистер Дик изрыгал проклятия:

— Проклятые черномазые! Эти дикари предали меня! А где же остальные?

Стычка длилась не более полминуты. Все буквально оторопели от неожиданности.

Между тем бандит кружился, раскачивался, резко поворачивался и неуклонно продвигался к Тотору, который чувствовал себя словно в водовороте и не знал, куда бить.

Странная гимнастика, похожая на танец и схватку одновременно, напоминала малайскую борьбу, еще более необычную и смертоносную, чем знаменитое японское джиу-джитсу: она запрещает захваты и борьбу лицом к лицу.

Это комбинация круговых и волнообразных движений в необычном ритме, сопровождающаяся внезапными выбросами конечностей. Нападающий надежно защищен, а его несведущий противник вскоре оказывается полностью парализован, подавлен, приведен в замешательство неожиданными ударами по всем частям тела.

Потеряв ориентировку, ничего не видя, противник падает от смертоносного удара в одну из жизненно важных точек, хорошо известных восточным борцам.

Тотор, знавший многие виды борьбы, ощутил смертельную опасность. Невозможно было отразить непрестанный град ударов, который обрушился на него со всех сторон. Невозможно вынести это скачкообразное вращение, эти резкие движения, похожие на выпады фехтовальщика и в то же время на обманные финты, от которых в глазах рябит до боли.

Предметы перед ним кружились, силуэты расплывались, а сам он мало-помалу как бы подчинялся гипнозу и уже неспособен был действовать, теряя энергию и волю. Но парижанин еще различал бледное лицо мистера Дика, который зло улыбался: Тотор, несравненный борец, будет побежден еще до боя.

Грянул оглушительный выстрел. Наваждение рассеялось.

Мистер Дик подпрыгнул и закричал:

— Мимо!

Да, мимо, но очень близко! Пролетевшая со свистом пуля сбила с бандита шляпу и оцарапала голову!

Бывший стюард решил — есть еще время для последнего, решительного удара, чтобы избавиться наконец от бесстрашного мальчишки. Дик послал удар, который готовил с начала схватки, и глухо произнес:

— Так умри же!

Но парижанин уже вышел из оцепенения. За дымом выстрела он увидел мисс Нелли, умело, как старый солдат, перезаряжавшую винчестер. Именно ей он был обязан передышкой, и мысль об этом придала ему сил.

Тотор знал: отразить этот дикарский удар невозможно. Он молниеносно бросился на землю, оперся о нее левой рукой и изо всех сил ударил мистера Дика ногой в лицо.

— Браво, Тотор, браво!

С расплющенным носом, разбитыми губами, выбитыми зубами, бандит вытянул руки, зашатался и упал, изрыгая проклятия.

Победитель вскочил на него, всеми десятью пальцами крепко сжал горло и уперся коленом в грудь. Потом насмешливо воскликнул:

— Так и есть, ты — сырое мясо! Только морда у тебя скорей похожа на растертый о стенку помидор.

Мистер Дик потерял сознание и не шевелился. Но парижанин, крепко держа его, стал звать друзей:

— Меринос, мисс Нелли! Мисс Мэри! Скорей сюда! Нужно связать этого кривляку из мелодрамы.

— Нет веревок!

— Как это нет! А ремни винтовок? Есть чем обкрутить с головы до ног.

— А потом?

— Будем держать в плену, пока он сам не освободит нас по доброй воле или подчиняясь силе.

План был великолепен, дерзок и прост, он наверняка удался бы, но, к несчастью, выстрел из карабина уже поднял тревогу. Из-под свода послышались крики, бряцание оружия, голоса взбешенных мужчин. Появилась небольшая толпа. Из темноты бежали люди в матросской одежде.

К несчастью, беглецов было слишком мало: подумайте — всего только два подростка и две девушки!

Мэри, которая оказалась напротив, закричала:

— Берегитесь!

Она подняла револьвер и решительно нажала на спусковой крючок. Один из мужчин упал под ноги своих товарищей, другие кричали:

— Сбежали! И Дика скрутили! Проклятье!

Их было около двенадцати. Но при виде целившихся в них Мериноса и Нелли бандиты застыли в нерешительности.

— Первый, кто шевельнется, — умрет! — решительно воскликнул американец.

Увы! Как из-под земли со стороны моря возникла еще группа людей и стала окружать друзей. Они едва успели отскочить.

— Go back! Totor, go back!

Парижанин с досадой отпустил разбойника и отпрыгнул назад. Он быстро подобрал оружие и патроны, сердито бормоча:

— Проклятье! Не успел прикончить!

— Назад, назад! — снова закричал Меринос.

Следовало отдать должное негодяям: то ли из чувства долга, то ли из страха, а может, из настоящей привязанности к своему главарю, они прежде всего занялись им.

Именно это позволило беглецам выскользнуть из окружения и укрыться за стволами пальм.

Но мистер Дик быстро пришел в себя: такие жестокие люди — не хлипкие барышни. Он дернулся, открыл один глаз и, освободившись от железных объятий парижанина, глубоко вздохнул. Затем попытался подняться, но вновь тяжело упал на спину, будто его стукнули в лицо дубиной, как быка на бойне: полученный удар явно не способствовал работе мозга.

Из разбитого рта вырывалось бессвязное мычание, сквозь дыры от вышибленных зубов высвистывались обрывки слов. Наконец бандит выплюнул несколько сгустков крови и, приподнявшись на руках, обвел окружающих злобным взглядом.

Его пораженные сообщники не могли опомниться. Как! Их главаря, человека, который держит в страхе оба полушария, измочалили, превратили в жалкую тряпку! Он, непобедимый, валяется на земле!

Но кто мог, кто осмелился помериться с ним силами!

Одно слово, вернее, хрип вырвался изо рта, столь живописно уподобленного Тотором раздавленному помидору:

— Парижанин!

Потом едва слышно мистер Дик добавил с ненавистью, которая заставляла вздрогнуть даже храбрецов:

— О!.. Я вырву… и съем… его сердце!

Тотор не ведал о сей людоедской угрозе. Но если б и знал, вряд ли бы так уж взволновался.

Но вся эта сцена дала беглецам передышку. Хотя Тотор совсем недавно был возведен в чин генерала, он вполне соответствовал должности. Как знаток тактики, одним взглядом юноша оценил местность и определил каждому его место, задачу и маневр.

— Мисс Нелли, вы — правый фланг, мисс Мэри, вы — левый фланг. Отступайте справа и слева от аллеи. Ты, Меринос, — в центре. Отходите, скрываясь за стволами деревьев. Перебежками! Браво, вы передвигаетесь, как гренадеры Наполеона!

Левый и правый фланги повиновались беспрекословно, но центр уперся. Меринос, сурово сжимая в руках оружие, повернулся, поглядел на компанию бандитов, проворчал:

— By Jove! Знал бы ты, как у меня чешутся руки!

— Ну так почеши! — ответил генерал Тотор.

— Смеешься!

— Да нет же! Просто даю полезный совет: если чешется, то нужно почесать. Вот и все!

— Я хочу сказать, что был бы счастлив влепить заряд в толпу негодяев.

— Ни в коем случае! Не время, нас может отрезать второе войско.

— Всего семь выстрелов из моего винчестера!

— Нет! Не нужно бесполезных стычек, не стоит дразнить этих господ по пустякам, а главное, будем беречь патроны и стрелять только наверняка. Отступать! Отступать!

Друзья отходили все дальше и дальше, вот они уже в двухстах метрах, а на них, похоже, не обращали внимания.

На таком же расстоянии от беглецов высился густой лес — прекрасное укрытие для маленького войска. Именно туда следовало добраться как можно скорее. Когда опасность миновала, оба фланга и центр совершили маневр схождения, покинули аллею и сконцентрировались без всякого приказа главнокомандующего. Теперь они шли бок о бок, держа оружие как попало, а генерал брюзжал, как и полагается старому вояке:

— Эх, если бы я сдавил сильней!

— Сдавил… что? — спросил Меринос.

— Горло мистера Дика. Тогда бы он стал «покойным Диком», и мы были бы в безопасности. Не представляешь, как это трудно — задушить человека, я еще никогда не пробовал, и вот — слабо надавил ему на глотку.

— Не расстраивайтесь, мистер Тотор, вам еще представится возможность.

— Но мне не следует упускать ту, которую вы, мисс Нелли, даете мне — поблагодарить вас за выстрел, который придал мне уверенности…

— Пожалуйста, не будем об этом. Я тоже могла быть более меткой, но рука дрогнула, и я не жалею: это ужасно — убить человека, каким бы гнусным он ни был.

Девушка остановилась на мгновение, обернулась и, вновь обретая милую живость, добавила:

— Но, генерал, мне кажется, враг вооружается и готовится к решительным военным действиям!

— Верно! Где ж это моя голова! Ей-богу, за невнимание к противнику я достоин военного трибунала! Да, нас преследуют, но мы почти вне досягаемости. Благодаря вам мы выиграли первую партию. Теперь — не проиграть бы вторую. Сделаем все ради этого.

 

ГЛАВА 3

Трудное начало. — Исправленная оплошность. — Интендантство всегда запаздывает. — Сто фунтов бананов. — Изнуряющая жара. — Первый привал. — Залив Геельвинк. — Кто идет? — Отчаявшаяся. — Бедная Дженни! — Стрела. — Плюмаж генерала Тотора. — Ответный выстрел. — Нападение.

Еще сто метров — и беглецы достигнут опушки.

Дремучий тропический лес с его изобильной растительностью, тайнами, западнями, опасностями и невзгодами, но и надежностью нетронутой глухомани стоял в нескольких шагах от поселка.

Прежде всего, не следует удивляться тому, что лес начинается сразу вот так, на краю равнины, как зеленая стена. Когда-то он, вероятно, простирался до моря и достигал прибрежных скал. Однако туземцы раскорчевали небольшой участок. Пожар, — единственное средство свести лес, — срезал его как топором и придал новые силы деревьям на опушке.

Там, на местности, испепеленной огнем, возник мощный подрост, который благодаря воде и изобилию солнца образовал непроходимую чащу.

Именно туда поспешила армия генерала Тотора, пока враги хлопотали вокруг своего поверженного главаря.

Жара стала невыносимой, что неудивительно в двух или трех градусах от экватора.

Тяжело нагруженные оружием и патронами девушки шли очень быстро. Они задыхались, их прелестные раскрасневшиеся лица заливало потом. Но ни единой жалобы, ни слова, ни даже жеста, выдающего испуг или усталость. Неутомимые и очаровательные, они изнемогали на солнце, ожидая, когда смогут нырнуть под ветви.

К счастью, Тотор мудро заставил их взять колониальные шлемы. Этот головной убор, который им очень шел, — единственное, что может спасти белого от смертельного солнечного удара.

Они уже собирались скрыться в чащобе, в «священном ужасе» тропических лесов, когда генерал Тотор хлопнул себя по лбу и воскликнул в гневе на самого себя:

— Чтоб мне провалиться! Надо же быть таким простофилей! Стойте!

— Что такое? — удивился Меринос. — Зачем ты нас останавливаешь? Надо спешить!

— Меня следовало бы расстрелять!

— Ладно, не говори глупости!

— Я оплошал, это уж точно, оплошал. И оплошность нужно исправить. А потом можете отдать меня под военный трибунал, вот так!

— Мистер Тотор, объяснитесь. И пожалуйста, без опрометчивых поступков! Прежде скажите, что случилось.

— Дело в том, мисс Нелли, что я ничтожный генерал и никудышный интендант! Забыл о съестных припасах! Понимаете, ни больше ни меньше — о продовольствии! Из-за меня армии нечего жевать!

— Мистер Тотор, ничего страшного, мы сразу найдем фрукты и ягоды.

— Мисс Нелли, в этом лесу мы найдем только голодуху, можете справиться у Мериноса! Но я знаю, где раздобыть провиант. У меня еще есть время на вылазку. А вы, солдаты, прикройте своего командира!

Как несколько минут назад, при стычке с мистером Диком, юноша освободился от оружия и боеприпасов, оставив при себе один кинжал; потом, не сказав ни слова, бросился назад по пальмовой аллее. Справа и слева шелестели листвой небольшие сады туземцев, обнесенные забором. Меринос и девушки не успели и рта раскрыть, а Тотор уже мчался во весь дух и вскоре оказался в ста метрах от ограды.

— О, Боже! Его могут убить! — прошептала Нелли.

— Не бойся, сестренка! Он храбрец, наш Тотор!

Генерал прыгнул в сторону и ураганом ворвался в один из садов.

Бандиты заметили его и, естественно, осыпали градом пуль из винтовок. Но они слишком спешили и мазали.

Не обращая внимания на свистящие над головой пули, Тотор оглядел банановую плантацию и выбрал самую крупную, полностью созревшую гроздь весом больше ста фунтов. Отрезать двумя ударами кинжала черенок и взвалить огромный груз на спину было секундным делом.

Затем, согнувшись под ношей, которая заставила бы дрогнуть обыкновенного человека, парижанин во всю прыть побежал обратно.

Бабах, бах, бах! Выстрелы гремели безостановочно, пули свистели, щелкали, гудели, а Тотор улепетывал.

Побледневшие, испуганные, едва дыша, Гарри и девушки смотрели на него, не решаясь проронить ни слова, боясь увидеть, как он рухнет на траву.

Расстояние уменьшалось, оставалось еще пятьдесят шагов. Скорей! Еще двадцать пять! Последний выстрел, в последний раз просвистела пуля, и Тотор, чудом оставшийся живым и невредимым, добежал, задыхаясь, но и улыбаясь во весь рот.

— Ах, мистер Тотор, как мы боялись за вас и как я счастлива!

— Мисс Нелли, вы слишком добры ко мне! Видите ли, интендантская служба должна была искупить свою промашку. Дело сделано! Интенданты всегда запаздывают, но на этот раз могли совсем не прибыть к войскам, потому что враг атаковал обоз. В конце концов, за неимением лучшего армия получает сто фунтов свежих бананов. С ними еще можно пожить, правда?

Молодой человек сказал это просто, со смешком, даже не догадываясь, что совершил поступок, ошеломляющий дерзостью и отвагой.

Меринос, голос которого еще дрожал от волнения, энергично встряхнул руки друга и воскликнул вне себя от радости:

— Тотор, ты герой!

— Да нет же, я просто помародерствовал немного.

— Ты достоин креста Почетного легиона!

— Я предпочел бы порей. Вкуснейшая штука — этот овощ, скромный порей, с которым едят семейное жаркое. Но хватит болтовни! Эти господа все постреливают, как бы они не вышибли кому-нибудь глаз. Вперед!

— И не ответим им?

— Никаких ответов! Не стоит тратить патроны.

Тотор подобрал оружие и, согнувшись под тяжестью бананов, первым ступил в неприветливый лес.

Армия построилась в колонну по одному и последовала гуськом по стопам командующего, не обращая внимания на адскую жару, на ветки, которые хлестали по лицу, на колючки, раздиравшие в кровь руки.

О, эта жара! Самый страшный враг любого экспедиционного корпуса — и большого и малого!

Конечно, температура Сахары или сирийских песков ужасна. Но жара на равнине все же менее страшна, чем в девственном лесу. Под раскаленной добела листвой нет ни ветерка. Кажется, что тебя перенесли в оранжерею с тошнотворными испарениями, где с человека рекой льется пот.

— Черт побери! — проворчал Тотор. — От такой жары скорпионы вылупятся, а саламандры в обморок попадают. Ну точно как при Ватерлоо:

«Старая гвардия в пекло вступает!..»

Часа полтора беглецы шли, не выбирая направления, с одним желанием — во что бы то ни стало уйти подальше.

Они не разговаривали: слишком жарко! Задыхались, а их мысли были сосредоточены на одном: переставлять ноги, двигаться вперед.

Такая гонка в лесу, у самой линии экватора, измотала бы и выносливых мужчин, даже идущих налегке. Но тут и девушки несли не менее двенадцати килограммов, если вспомнить о карабинах, патронах и револьверах. Но ни единая жалоба не вырвалась из их уст!

Тотор и Меринос не могли помочь им. Еще бы! Они продели ствол винчестера через гроздь бананов, и, взявшись за ствол и приклад, тащили чудовищно тяжелый груз через препятствия.

К счастью, густой и неприветливый подрост занимал лишь край леса, где огонь когда-то изменил состав флоры. Пышная растительность понемногу редела и внезапно исчезала у берегов чистого ручья, текущего с востока на запад.

— Стой! — скомандовал генерал Тотор.

Задыхающаяся, уставшая, потная армия остановилась как вкопанная и свалилась на толстый ковер мха, обрамлявший русло.

Однако муки жажды еще более невыносимы, чем усталость, по крайней мере для девушек, не обладавших выносливостью своих спутников.

О, эта жажда, которая здесь, в прокаленных солнцем местах, валит с ног и сводит с ума!

Девушки склонились над ручьем и принялись жадно пить из пригоршни.

— Пожалуйста, будьте благоразумны, — мягко посоветовал Тотор, — прошу вас, только несколько глотков. Видите, мы с Мериносом воздерживаемся, и не потому, что не хочется.

— Да-да, всего несколько капель, правда, Мэри?

— Но не стесняйтесь поесть вволю. Можете очистить сколько угодно бананов. Тем более что это порадует обозников.

Не мешкая армия начала подкрепляться, наслаждаясь передышкой. Но командующий, верный долгу, не тратил времени на отдых.

Он достал из кармана карту и принялся изучать местность. Искал, рассматривал, ориентируясь с помощью буссоли, и наконец воскликнул:

— Смотрите-ка, мне не померещилось! Если не ошибаюсь, мы всего в семидесяти километрах от Геельвинка.

— Что это такое — Геельвинк? — спросил Гарри с набитым ртом.

— Большой залив, прорезающий северо-западное побережье Новой Гвинеи, он делит полуостров на две части.

Вершина полуострова подходит к экватору. Залив прикрыт островами Жоби и Схаутен, его ширина у входа сто лье, а в глубине — шестьдесят, и, заметьте, побережье залива населено людьми, не похожими на отвратительных каннибалов внутренней части острова. Это относительно цивилизованный и довольно многочисленный народ. Говорят, их тысяч двадцать, они торгуют со своими соседями-малайцами и, главное, с голландцами.

— Меринос, взгляни-ка на карту… И вы, мадемуазель, посмотрите. Всем нужно хорошо заучить эту местность, потому что неизвестно, что будет дальше. Кто знает, не придется ли одной из вас взять на себя командование и выбирать дорогу!

— О, мистер Тотор, вы все видите в черном цвете!

— Всего лишь простая предусмотрительность, мисс Нелли. Суровый опыт бродячей жизни приучил к ней вашего брата и меня. Так вот, вы видите залив Геельвинк, расположенный к северу от нас… Я говорю «к северу», потому что мы находимся у оконечности вот этой узкой глубокой бухты с поворотом направо, которая вдается в сушу с запада на восток. Бухта называется Киуру-Бей или Этна-Бей. Значит, нам нужно неуклонно идти на север, потому что мы находимся строго на юг от Геельвинка, около сто тридцать пятого меридиана к востоку от Гринвича. Итак, от пятнадцати до восемнадцати лье по прямой, ну, значит, двадцать со всеми поворотами, это не так уж страшно. А прибыв туда, мы сможем, надеюсь, выбраться домой без особых затруднений.

При этих словах Нелли вскочила со всей живостью своих пятнадцати лет.

— Но это же всего три перехода! Просто прогулка по лесу!

— Сестренка моя дорогая, ты не знаешь, что говоришь. По девственному лесу не погуляешь, особенно когда по пятам за тобой идут головорезы Дика Сеймура, а может быть, и сам Дик Сеймур.

В эту минуту легкая дрожь пробежала по раскаленным листьям. Оба молодых человека бросились к оружию, а генерал Тотор, выставив отсутствующий штык, закричал, как простой солдат на посту:

— Стой! Кто идет?

Ответа не последовало, но шелест листьев стал сильней.

Внезапно над ручьем возникла изящная и ловкая фигурка. Несколько быстрых ее прыжков, и уже можно было разглядеть, что к группе беглецов приближалась молодая женщина.

— Смотрите, это Дженни! — воскликнула Нелли. — Так вы нас не покинули! Как хорошо!

В самом деле, это была туземка. Но как она изменилась за несколько часов! На плече кровоточила глубокая рана, тонкая кожа из бронзовой стала совсем серой, горькие рыдания, которые она тщательно пыталась сдержать, вздымали грудь, а слезы ручьем текли из больших, как у газели, глаз.

— Дженни! Бедная Дженни! Боже! Что с тобой случилось? — с состраданием спросила Нелли.

Очаровательная девочка, до глубины души потрясенная чужим горем, как сестра протянула руки юной туземке. Отчаявшаяся бедняжка бросилась к ней.

У этой горлинки, которая не могла издать четко ни одного звука, вырывались рвущие душу стенания, крики, от которых бросало в дрожь.

— В чем дело? Вы одна? — спрашивала Нелли. — Где те люди, которые вместе с вами спасли нас? Один — ваш брат, а второй — муж, не так ли, добрая моя Дженни?

Несчастная сокрушенно кивала головой, била кулаком по своему исстрадавшемуся сердцу, потом закрыла глаза и упала навзничь, рассказывая в выразительной и трагической пантомиме, что обоих только что убили на ее глазах.

— О, я уже все понял, мисс Нелли, — дрожащим голосом произнес Тотор. Глаза его наполнились слезами. — Негодяи! Дорогую же они взяли плату за нашу свободу. Девушка сама чудом спаслась от убийц. Посмотрите, сколько на ней крови!

Да, Тотор был прав. Добрые туземцы еще раз доказали, что благодарность — опасная добродетель. Они на собственный страх и риск открыли дверь тюрьмы белым, которые спасли жену, сестру, — и гнусные бандиты подло убили их! А обезумевшей от горя свидетельнице кровавой драмы удалось бежать. Теперь, когда ее гнездо разорено и ее подстерегала смерть, она укрылась у белых, доверилась им.

В благородном порыве она пришла, чтобы поделиться опытом дикарки, предложить свою преданность, спасти еще раз или погибнуть вместе с ними!

Преисполненные благодарности и жалости, Мэри, Тотор и Гарри подошли, протянув навстречу ей руки. Растроганные, умиленные друзья окружили несчастную; парижанин принялся перевязывать ей рану.

На минуту маленькая армия забыла о необходимом благоразумии. Волнение, вполне естественное, но очень несвоевременное, заставило их пренебречь мудрыми предписаниями устава полевой службы.

И наказание последовало немедленно. Тотор стал искать в кармане носовой платок и радостно воскликнул:

— Вот из чего сделаем повязку!

Резкий свист прервал его. Послышался сухой удар: «Чпок!» Бамбуковая стрела с железным наконечником проткнула насквозь крепко державшийся на подбородном ремне шлем Тотора. Наконечник вышел сзади почти на метр, а красное оперение застряло и трепетало над козырьком, словно украшение.

Испуганные девушки вскрикнули, а Тотор отреагировал с поразительным спокойствием:

— У генерала должен быть плюмаж, вот я его и получил, к тому же шикарный. Спасибо!

Меринос, убедившись, что друг невредим, принялся всматриваться острым взглядом во мшистые стволы. Шагах в сорока он заметил черный торс, чуть согнутый в характерной для лучника позе.

Гарри осторожно поднял винчестер, нашел мушку и прошептал, нажимая на спусковой крючок:

— Rascal, больше не будешь стрелять!

Прогремел выстрел. Дикарь вскинул руки, выронил лук и упал ничком.

Одновременно, будто выстрел послужил сигналом, глубины леса огласились ужасными воплями и множество чернокожих выступило из-за деревьев.

Парижанин сказал девушке с хладнокровием, которое никогда его не покидало:

— Вот видите, мисс Нелли, прогулки в лесу не лишены неожиданностей.

 

ГЛАВА 4

Каннибалы. — Кровавый отпор. — После битвы. — Как стать замечательным стрелком. — В пути. — Ночь на экваторе. — Лагерь. — Бессонница и страхи. — Ночные звери. — Свист и выстрелы. — О чем больше всего жалела мисс Нелли.

Армия генерала Тотора считала, что имеет дело с одиночками, но ее окружили и внезапно кинулись в атаку десятка три человек. Такое массированное нападение и впрямь могло ошеломить.

Люди возникали из-за деревьев, кустов, отовсюду. Они сомкнули вокруг белых кольцо, грозили, прыгали, испуская дикие крики.

Этнограф сразу признал бы арфаков или альфуру — самых смелых, но и самых жестоких из папуасов. Однако беглецы не были знакомы с этнографией и в данный момент вовсе не собирались изучать эту приятную, спокойную науку.

Почему нападают эти неистовые туземцы? По своей воле или им платит Дик Сеймур?

Сейчас и эти проблемы некогда было решать.

Друзья заметили, что в левой руке у каждого из нападавших — большой лук из железного дерева и пучок из трех индейских стрел, длинных и гибких; в правой паранг — режущее оружие, нечто среднее между саблей и резаком, которым они отхватывают голову поверженному врагу.

Невзирая на отчаянное положение, Гарри Стоун, любитель фотографии, не смог удержаться, чтобы не прошептать, снова вскидывая карабин:

— Какой кадр!

Надо бы броситься под прикрытие деревьев, притаиться за стволами! Но это невозможно! Кольцо сжималось. Беспорядочные телодвижения, дикие крики!..

Точным движением генерал Тотор обломил за своей каской мешавшую ему стрелу и громко скомандовал:

— Спиной к спине и лицом к врагу! Стрелять только наверняка! Огонь!

— Мэри, вам не страшно?

— Нет, мисс Нелли.

— Вот и хорошо! Будем защищаться!

Безоружная Дженни держалась в середине маленького каре. Четыре выстрела грохнули под густолиственным сводом. Четыре альфуру упали, скошенные на бегу. Снова загремели винчестеры. Четыре врага, расстрелянные в десяти шагах, выделывая пируэты, полетели кувырком. Перекрывая вопли нападающих, послышалось сухое, вибрирующее клацанье металла — это стрелки лихорадочно передергивали затворы карабинов сверху вниз и снизу вверх. Раз! Два! Клац! Клац! Новый патрон, поднятый пружиной, уже занял место в патроннике под автоматически взведенной собачкой. Это заняло всего две секунды — и карабин снова готов к бою; приклад даже не отрывался от плеча стрелка.

— Огонь! — опять раздался звучный голос генерала Тотора.

В третий раз на врага обрушился град свинца.

Пороховое пламя буквально обжигало волосы и подпаливало бороды арфакам, так близко они подошли в слепом порыве!

— Черт возьми! Какой карамболь! — вскричал Тотор.

Действительно, ужасный карамболь. Каннибалы находились так близко друг к другу, что пуля пробивала сразу двоих. Половина наступающих была уже на земле, со всех сторон на расстоянии шести — десяти шагов можно было наблюдать жуткое зрелище: кучу тел, дергающихся в последних судорогах агонии.

Кольцо прорвано, окружение разбито, вместо воинственных воплей, которые сначала, казалось, предвещали легкую победу, послышался хриплый вой.

Это был сигнал к отступлению.

Разгромленные в пух и прах папуасы засверкали пятками. Они наконец поняли, что им не разбить маленький сплоченный отряд, не одолеть отважных и энергичных людей, чье оружие бьет без промаха.

— Огонь! — в четвертый раз скомандовал генерал Тотор.

Бабах! И пули опять прошили темные тела, которые улепетывали, корчились и падали как скошенные!

А голос парижанина гремел неумолимо:

— Добить врага! Чтобы нечестивцы дрожали и помнили!

Вероятно, туземцы и в самом деле не скоро забудут оказанный прием. Какая бойня! Но и какой урок!

Наконец опасность миновала. Противник скрылся. Генерал счел, что должен произнести перед войском речь.

— Мадемуазель Нелли и Мэри, вы были великолепны, ваша сноровка достойна вашей отваги, а это немало.

Тут он заметил, что из больших голубых глаз Нелли тихо катятся две слезы.

— Да, я понимаю, — сказал он негромко, — убивать ужасно, даже защищая свою жизнь!

— О, мистер Тотор, это отвратительно… Отвратительно! Я с радостью отправилась в плавание, увеселительную прогулку, и не думала, что окажусь в таких жестоких обстоятельствах, о каких только в книгах читала! Я не знала зла, любила все живое; никогда не думала, что мне придется убивать! О, эти крики, угрозы оружием, падающие тела и ужасная опасность, которой мы подверглись!.. Пойдемте, пойдемте отсюда поскорей!

В самом деле, даже если не принимать в расчет девичью чувствительность, нужно было срочно покинуть поле битвы. За папуасами придут белые, это уж наверняка: Дик Сеймур не такой человек, чтобы выпустить добычу из рук.

Значит, придется перешагнуть через лежащие вокруг трупы или обойти их! Девушек пробирала дрожь, когда они уходили, преследуемые застывшими взглядами мертвых глаз.

Тотор и Меринос собрались снова взвалить на себя гроздь бананов, оставшуюся на берегу ручья. Но Дженни, которая только что подобрала паранг, выскользнувший из рук одного арфака, жестом остановила их. Она быстро прицепила оружие к поясу саронга и, подхватив тяжелую гроздь фруктов, взвалила себе на плечи.

— Она не слабей двух мужчин! — воскликнул Тотор.

— И к тому же привыкла к тяжелой ноше, — добавил Меринос.

— Знаешь, пусть меня сочтут недостаточно галантным кавалером, но согласен, пусть поступает как хочет, зато у нас руки свободны, а это очень важно. Спасибо, Дженни, спасибо!

И снова на север. Друзья на ходу обсуждали бой, короткий, но такой ожесточенный и кровавый.

Тотор никак не мог опомниться от удивления — настолько поразила его сноровка девушек, особенно Нелли, которой едва исполнилось пятнадцать лет.

— Ничего странного, — ответил Меринос. — Ты ведь знаешь, что я без ума от стрелкового спорта.

— Да, я видел, ты здорово стреляешь.

— Так вот, в моей ловкости нет ничего удивительного, это увлечение многих молодых американцев. Из любви к стрельбе я велел установить во всех своих резиденциях ball-trapp. Знаешь, что это такое?

— Да, машинки на пружинах, которые автоматически выбрасывают глиняные тарелочки.

— Правильно! Так вот, каждый день я расстреливал сотню патронов. Нелли понравилась эта игра. Ей захотелось принять в ней участие, и я был счастлив стать учителем. Сестре удавалось, честное слово, разбить девяносто тарелочек из ста, как чемпионам!

— Великолепно!

— Так что, понимаешь, черномазые, которые побольше наших глиняных тарелочек, были легкой мишенью для такой мастерицы.

Маленькая армия продолжала марш через лес. Ведомая Тотором, который все время посматривал на компас, она неуклонно продвигалась на север.

Друзья никого не видели, никого не встречали. Поверхностный наблюдатель мог бы успокоиться. Однако генерал Тотор был озабочен, хмурил брови и покачивал головой, не доверяя абсолютному затишью: оно казалось неестественным. Что-то говорило парижанину, что за его армией шпионят, следят, вокруг лазутчики, которые как ищейки идут по следу. Тотор хотел бы идти дальше, но ночь и непомерная усталость заставили беглецов остановиться.

Известно, что на экваторе день начинается и кончается внезапно. Особенно это поражает вечером, когда после захода солнца сумерки едва заметны, коротки.

В шесть часов дневное светило скрылось, и менее чем через десять минут наступил полный мрак. Неопытный путешественник, застигнутый внезапной темнотой, не успевает даже подготовить себе ложе. Но давно уже привыкшие к приключениям друзья чувствовали приближение ночи. Деревья и кусты скрывали от них горизонт и, следовательно, заход светила, однако нервы, интуиция или быстрая адаптация к кочевой жизни подсказали: ночь близко. Осмотрительный Тотор остановился, вгляделся в вершины деревьев, принюхался и сказал:

— Через минуту великий газовщик выключит свой счетчик, и будет черно, как в дымоходе… Привал! Быстро! Устраиваем лагерь… тут — для леди, а тут — для джентльменов… вместо матрацев — земля, а вместо кровли — листья. Вам, девушки, эта большая, красиво цветущая мимоза, а нам — толстая акация, благоухающая сандаловым деревом. Трава и мох будут общими.

— Прекрасно сказано, генерал! Будем стелить постели.

Они сложили оружие и патроны к корням деревьев, а Дженни уложила между ними провиант. Сделав это, папуаска срезала парангом большую покрытую листьями ветку и принялась изо всех сил колотить по траве и мхам.

— Неглупо! — заметил Тотор. — Она выбивает матрац, чтобы прогнать насекомых. Поступим так же и мы.

— Хоть блох нет, как там, на песке, в бухте миссис Жонас, — улыбнулся Меринос.

— Нету, но зато здесь пауки, крабы, скорпионы, сороконожки, муравьи-бульдоги и даже зловредные змейки. Бейте! Бейте сильней! Лучше будете спать!

Оставалось всего пять минут на ужин. По пять бананов каждому! Нет ничего проще и скромней этой еды. Здоровая, сытная пища, которая не требует ни приготовления, ни приправ.

— К тому же, — серьезно заметил Тотор, — раз нет костей, можно есть не глядя, в темноте.

Ночь уже наступила. Армия на ощупь добралась до своих квартир, которые находились всего в десяти метрах, и стала укладываться на пахучей траве.

— Спокойной ночи, мисс Нелли! Спокойной ночи, мисс Мэри! Спокойной ночи, Дженни!

— Спокойной ночи, генерал! Спокойной ночи, мистер Гарри!

Бедная Дженни не ответила ничего, и ясно почему! Девушки тесно прижались друг к другу, а папуаска у них в ногах села на корточки в странной позе, свойственной некоторым черным племенам, которые любят спать, положив голову на руки, а локти на колени.

Но она прислушивалась и всматривалась, пока Меринос и Тотор спали как убитые.

Конечно, Нелли и Мэри проявили во время боя чрезвычайное бесстрашие, особенно если учесть их молодость и ужас перед каннибалами. Несмотря на опасность, хрупкие девушки устояли и не дрогнули. Однако, по мере того как кромешная пещерная темнота окутывала лес, ими все более овладевала тревожная дрожь, сотрясая с головы до ног. Сердце учащенно билось, к горлу подступала непонятная дурнота.

Девушки не могли заснуть, ворочались, потягивались, таращили во мраке глаза, чтобы увидеть своих близких, но перед ними по-прежнему расстилался мрак!

Они испытывали неодолимую жажду действия, хотелось встать, двигаться, что-то предпринять, но приходилось лежать неподвижно.

— Мэри, вам страшно? — спросила Нелли подругу тихим, как дуновение ветерка, голосом.

— О да, мисс Нелли, я очень боюсь!

— Чего же, Мэри?

— Не знаю, мисс Нелли. Всего и ничего.

— Вот и я точно так же. Может быть, это усталость или жар… Или воспоминание об ужасной битве… Незнакомые звуки леса раскалывают мне голову, пронзают сердце.

— Мисс Нелли, ничего страшного! Да, небольшой жар, нужно поспать. Придвиньтесь, положите голову мне на плечо, закройте глазки, как ребенок. А теперь спите!

Сам по себе лес не грозил почти ничем. За малыми исключениями фауна Новой Гвинеи, как дневная, так и ночная, совершенно безобидна. Она похожа на австралийскую — в ней нет опасных плотоядных хищников, которые водятся на соседних больших малайских островах.

Странные существа привычно кишели в темноте, заполняя ее криками, топотом и шорохами.

В ветвях деревьев суетился любопытный клан летучих мышей, которых там видимо-невидимо, начиная от совсем миниатюрной никтеры до гигантской филлосомы, чьи крылья раскрываются как зонтики. Мыши тихо порхали прямо над спящими, хватая насекомых — свой корм.

Семьи опоссумов, сумчатых куниц и кускусов кувыркались и раскачивались на хвостах, испуская пронзительные крики, заглушающие страшный рев лягушки-быка.

Был тут и древесный кенгуру, замечательный прыгун, который, отталкиваясь ногами, забирается на самые высокие деревья, превращая их ветви, на которых и у обезьяны закружилась бы голова, в воздушные пастбища.

Тут и там охотились на мелкую дичь змеи, а кабаны сшибались клыками и с бессмысленным хрюканьем тяжело проносились мимо.

Мириады насекомых жужжали, летали, ползали, бегали, забираясь в колосья, набрасываясь на ягоды, точа фрукты, высасывая нектар из цветов, грызя почки, работая коготками, хоботками и челюстями. Полчища крошечных кровожадных москитов, этих ненасытных вампиров, набрасывались на белую кожу и буравили ее насквозь, вливая жгучий яд…

Да, все это было бы скорее неприятным, чем тревожным, если бы время от времени не раздавался резкий свист, а вдали иногда не гремел бы раскат выстрела.

Побежденные усталостью, девушки наконец заснули. Но теперь Тотор и Меринос вслушивались в необычайные звуки — сигналы тревоги и сбора.

Сомнений не было. Их преследовали с диким остервенением. Огромная цепь смыкалась вокруг. Сигналы звучали справа, слева, в центре: преследователи двигались полукругом. Их будут подталкивать к побережью и в конце концов прижмут к берегу моря, где неизбежно настигнут!

— Похоже, мобилизовали целую армию, — проговорил Тотор вполголоса, — но нас так просто не возьмешь!

— Конечно нет, — решительно вторил ему Гарри, — пусть только сунутся!

— Мы их перебьем, как вчера!

Часы незаметно бежали в таком полусне. Наконец наступил рассвет.

Солнце уже золотило самые высокие вершины деревьев, и ночные страхи отлетели.

Армия генерала Тотора поднялась совершенно мокрой от росы. С лиц, рук текли ручьи, а одежда прилипала к телу, как после ливня. Но уже наступила жара. Через десять минут воины совершенно просохнут. А пока они брызгались, отряхивались и желали друг другу доброго утра.

Однако Нелли о чем-то задумалась.

— Вы что-то забыли, мисс Нелли? — спросил Тотор с чуть заметной дружеской иронией.

— Да, генерал, целую кучу туалетных принадлежностей. Конечно, можно встряхнуться, как собачка, вылезшая из конуры, но не находите ли вы это неудобным?

— Увы! Ваш багаж утерян!

— Ах да, багаж, и не говорите! Его было слишком много! И все же, о чем я всего больше жалею, так это не о шелковых чулках, не о туфлях, платьях и прочем! Я даже забыла, что ботинки из лощеного шевро вот-вот развалятся и я рискую остаться босой…

— Так что же это за драгоценность, мисс Нелли, отсутствие которых вы оплакиваете?

— Гребень и зубная щетка, мистер Тотор!

— By God! — воскликнул Меринос. — Проще королевство завоевать… А может быть, взять на абордаж «Морган», где остались наши несессеры?

— Почему бы и нет? — решительно проговорил Тотор.

 

ГЛАВА 5

Погоня. — Пагубная неосторожность. — Тепловой удар. — Потерянное время. — Как продолжить путь. — Замысел Тотора. — Phormium tenax. — Бамбук. — Как построить плот. — Все на борт! — Отдать швартовы! — Вниз по течению.

На экваторе вращение светил таково, что они каждый день описывают перпендикулярные горизонту крути с общим центром на оси север-юг.

Вследствие этого все они остаются равное время над и под горизонтом. Значит, на экваторе дни строго равны ночам и в течение всего года длятся ровно двенадцать часов.

Это вызывает немалое удивление европейцев, у которых понятие жары неизменно связывается с летом, то есть в наших широтах с очень длинными днями; к тому же в это время года утренние и вечерние зори так долги, что темноты почти не бывает.

А в тропиках людям трудно привыкнуть к долгой темноте, которая наступает так скоро, что дни с их обжигающей жарой и ослепляющим светом кажутся короткими.

Вот почему по вечерам, в шесть часов, слышатся удивленные восклицания: «Как! Уже ночь!» А утром, в тот же час, — нетерпеливые вздохи: «Что, все еще не светает?»

На эту забавную и упорную аномалию можно не обращать внимания в городе, где есть искусственное освещение, но она становится серьезной помехой для путешественника в необжитой стране, если он на долгие часы застревает на равнине, на реке или в лесу под деревьями.

А что делать, когда ужин уже съеден? Не будешь же спать двенадцать часов. Вздремнув сначала, вскоре просыпаешься, куришь, предаешься мечтаниям, слушаешь симфонию звериных голосов, без конца ворочаешься в гамаке или на голой земле… Лихорадочное ожидание утра, нетерпение доходят до такой степени, что появление солнца становится подлинным избавлением.

Эти впечатления полностью овладели маленькой армией генерала Тотора во время ночевки. Они были тем сильнее, что беглецы сознавали грозящую им огромную опасность. Тем не менее бедняги нашли в себе силы смеяться над отсутствием гребня и зубной щетки — беззаботность и веселый задор свидетельствовали о замечательном состоянии духа.

Слегка приведя себя в порядок и проглотив скудный завтрак, состоящий из пяти бананов, который, как и вчерашний ужин, не занял и пяти минут, друзья готовы были выступить.

Конечно, армия не жаловалась. Солдаты страдали безропотно, молча. В этом смысле они превосходили старых гвардейцев-«ворчунов», которые оправдывали прозвище, брюзжа по любому поводу.

Так что главнокомандующий, у которого, как и у простых бойцов, живот подвело от голода, счел нужным объяснить скаредность интендантства.

— Пять бананов! Хм! Прекрасно знаю, что это голодный рацион, но на вечер осталось всего двадцать пять. Чертова гроздь! Эти ветви как свинец, в них столько же веса, сколько в самих фруктах! А нам придется поголодать, если не найдем чего-нибудь съестного.

— Но, генерал, — насмешливо прервала его Нелли, — раз эта гроздь — бесполезный груз, нужно немедленно избавиться от нее.

— И я того хотел бы, мисс Нелли, но как быть с бананами?

— Давайте засунем их в карманы, и у Дженни освободятся руки.

— О, Боже! Какой же я дурак! Мисс Нелли, в вас вселилась душа великого военачальника!

Шагая с оружием на плече мимо больших, с широко раскинувшимися кронами деревьев, они смеялись и шутили, словно компания школьников на каникулах.

Время от времени вдали слышались выстрелы — приглушенные, но достаточно отчетливые, чтобы понять, что они исходят из широкого полукруга, который отсекает огромный кусок леса так, чтобы исключить любую попытку прорваться назад.

— Все ясно, — сказал Тотор, — нас преследуют люди, хорошо знающие эти места. Как тогда, в Австралии, когда мы залезали на дерево с дорогим Бо, только сейчас наши дела еще хуже!

— Да, — отозвался Меринос, — мы снова стали дичью! Нас хотят загнать в угол, спокойно, не спеша, но наверняка.

— Так что же, господа, — вмешалась в разговор Нелли, — пойдемте вперед без остановок, опередим погоню. По-моему, это единственный способ ускользнуть!

— Но вы не боитесь устать, мисс Нелли? — тревожился Тотор. — Ужасная жара отнимет у нас много сил.

— Пойдемте же! — потребовала девушка с бесстрашной улыбкой. — Я никогда еще не чувствовала себя так хорошо! Сами увидите!

Подчинившись возбуждению, которое поначалу охватывает белых, недавно прибывших в жаркие края, она встала впереди колонны рядом с Тотором и потребовала:

— Быстрей, генерал, быстрей, шире шаг!

Тотор, который с компасом в руке вел войско через подлесок, едва поспевал за ней. К несчастью, он не знал, как губительно такое легкомыслие.

Неразумно ускоренное движение вызывает в молодом, еще хрупком организме резкий скачок температуры, который не уравновешивается испарением, несмотря на ручьи пота.

Дыхание становится недостаточным для кровообращения; и венозная кровь полностью не превращается в артериальную. Наступает тепловой удар, асфиксия.

Прошел всего лишь час, и Нелли, у которой вдруг потемнело в глазах, остановилась, подняла руку к лицу, пошатнулась и еле слышно вскрикнула:

— О, Боже!

Она покраснела, затем побледнела, и ее начала бить дрожь. Заметив, что девушка падает, Тотор бросился к ней; поддерживая, спросил испуганно:

— Мисс Нелли, что случилось? Что с вами?

Подбежали Гарри, Мэри и негритянка, шедшие следом.

— Нелли, сестренка! О, Боже, смилуйся над нами! — воскликнул испуганный Гарри.

Тотор осторожно положил больную на толстый травяной ковер и устроил ей подушку из своей сложенной вчетверо куртки.

Она посмотрела на растерянную группу потухшим взглядом прекрасных больших глаз и прошептала:

— Все обойдется… Гарри, Тотор, добрая моя Мэри… друзья, брат мой любимый! Я… я не вижу вас больше, я засыпаю!

— Она же умирает! — всхлипнул Гарри, а Тотор, бледней самой Нелли, смотрел на нее безумным взглядом.

Бедные друзья, такие храбрые перед лицом опасности, как молнией были поражены неожиданной бедой. Бесстрашие готовых к бою мужчин, хладнокровие невозмутимых бойцов, находчивость искателей приключений — все это испарилось перед лицом внезапной напасти, поразившей сестру, подругу.

Только рассудительная и энергичная Мэри сохранила завидное спокойствие.

— Господа, — властно распорядилась она, — принесите воды. Вы, Дженни, останьтесь. Пожалуйста, поскорей, прошу вас. Я отвечаю за все.

Воды! Она тут совсем недалеко! На карте, которую непрестанно изучал Тотор, была обозначена река. Юноши ушли и, пройдя лесом около пятисот метров, нашли по правую руку поток, несущий свои воды на север. Быстро наполнив каски, они бегом — не прошло и десяти минут — возвратились. За это время Мэри расстегнула одежду больной и с помощью Дженни принялась растирать ей руки и грудь; затем, видя, что Нелли лежит недвижно, сжав губы, закатив глаза, стала умело делать ей искусственное дыхание.

Когда вновь появились задыхавшиеся, бледные друзья, Нелли глубоко вздохнула и открыла глаза. Она увидела их, попыталась улыбнуться, хотела что-то сказать, но не смогла. Тем не менее эти первые движения успокоили путешественников.

— Что с ней, мисс Мэри? — спросил Тотор срывающимся голосом.

— Вы видите, ей лучше, гораздо лучше, — ответила девушка.

— Наверно, тепловой удар, мисс Мэри?

— Да, месье, тепловой удар. Он мог быть смертельным. Но потребуется всего лишь день отдыха.

В глазах друзей мелькнуло отчаяние. Меринос прошептал:

— Через двенадцать часов, а может быть, и раньше, появятся бандиты, преследующие нас по пятам, как свора собак. Верно, Тотор?

Парижанин кивнул и после минутного раздумья сказал:

— Это уж точно, как пить дать! И все же мисс Нелли необходимо отдохнуть, и не двенадцать, а все двадцать четыре часа. А нам нужно ускользнуть от проклятого Дика…

— Но это невозможно!

— Попробуем! Мне кое-что пришло в голову.

— О, Тотор, у тебя наверняка есть план, какая-то гениальная идея, из тех, что так часто выручали нас в самых отчаянных ситуациях!

Тем временем Мэри взяла одну из наполненных водой касок и щедро облила лицо больной, которая понемногу возвращалась к жизни.

Гарри опустился на колени рядом с сестрой и поцеловал ее в лоб:

— Надейся, дорогая моя сестренка! Надейся. Лежи спокойно и, главное, ничего не бойся. Вот увидишь, наш Тотор еще раз спасет нас.

Девушка вяло протянула руку парижанину, пытаясь изобразить шаловливую улыбку, придававшую ей невыразимое очарование, и прошептала:

— Спасибо, генерал!

Тотор, восторженно глядя на сестру Гарри, пожимал ее слабую кисть.

— Вы так напутали нас, мисс Нелли! Мы совсем потеряли голову. Если б не мисс Мэри, еще неизвестно, чем бы это кончилось! Но хватит болтать, у нас всего десять минут, чтобы устроить носилки…

— Носилки! Не хочешь ли ты нести на них Нелли через…

— Вот именно! До реки.

— А потом?

— Потом — увидишь! А сейчас нужно хорошенько поработать.

Они работали так хорошо, что менее чем через полчаса, без толчков и сотрясений, с бесконечными предосторожностями донесли девушку до реки.

Носильщики бережно положили ее на второпях устроенное ложе из папоротника, а затем Тотор скомандовал:

— Теперь все за работу! Мисс Нелли, вы будете наблюдать за нами, если только не захотите поспать. Начнем! Сначала дамы… Мисс Мэри, вы, конечно, видите на берегу красивые листья великолепного темно-зеленого цвета, похожие на камышовые. Должно быть, это и есть phormium tenax…

— Тотор, — прервал его Меринос, — ты просто кладезь премудрости!

— Скажем даже — пропасть, и не будем больше об этом. Я продолжаю. Мисс Мэри, пожалуйста, вместе с Дженни срезайте самые длинные, не меньше двух метров, и связывайте концы. Они толстые, волокнистые и послужат нам прочными канатами. А мы, Мериносик, пойдем валить эти огромные, как в Австралии, шесты, у которых такие красивые тонкие листья, посеребренные снизу.

— Да, генерал, но какие они твердые! Похожи на солому, но толще ноги и высотой метров под двадцать.

— Ну да! И ты не знаешь, что это такое?

— Нет.

— Это просто бамбук. Здесь — его излюбленные места, и он растет вольготно, во всю мощь. Пустой внутри, как печные трубы, сухой, как рог, будет плавать как пробка, и из него получится самый шикарный в мире плот!

— Браво, браво, Тотор! Да, на плоту мы быстро спустимся вниз по течению!

Болтая, они рубили изо всех сил. Косо срезанные стволы бамбука наклонялись и тяжело падали. Вот на земле оказалось уже штук двадцать. Тотор разрубал их на равные десятиметровые части и с помощью Мериноса укладывал вдоль берега, даже не тратя времени на очистку от ветвей.

Он связывал их на обоих концах канатами из формиума, которыми обильно снабжали его две женщины, получившие точные инструкции.

Через два часа тяжелой работы остов плота длиной в десять и шириной в семь метров был готов.

Общими усилиями беглецы столкнули в воду примитивное судно и крепко привязали его к деревьям.

— Надо рубить еще! — воскликнул Тотор, отирая лоб рукой.

И друзья с новой силой принялись рубить бамбук, пока обе женщины без передышки резали, скручивали и связывали листья формиума.

Новые стволы также были разрублены на десятиметровые куски, принесены на берег и положены напротив начатого плота.

Гордый Тотор забрался на остов плота и радостно сообщил:

— Он уже выдержит нас. Только ноги будут в воде по щиколотку. Передай мне еще один ствол!

Гарри подтащил огромный бамбук к парижанину, тот подхватил его и уложил поперек первых стеблей, удерживая конец на колене.

— Хорошо, теперь немного бечевки!

Француз быстро привязал с двух сторон и в центре первую поперечную балку к продольным, это заняло около десяти минут.

— Давай, давай, пошевеливайся! Бегом! Еще один ствол! Еще бечевки! Мисс Мэри, уже довольно, благодарю вас, можете отдохнуть. А как вы, мисс Нелли? Получше стало? Тс-с! Не галдеть! Наша больная уснула, пусть отдохнет. Хороший сон — лучшее лекарство!

Болтая без умолку, плескаясь в воде, подгоняя стволы и связывая их, приглядываясь ко всему, одержимый парень с проворными движениями и отточенным языком работал так споро, что за два часа трудная задача оказалась выполненной.

Сооруженный в спешке плот способен был выдержать любое испытание на прочность. Собранный из соединенных поперечинами стволов, он оказался тем более прочным, что вода стянула все узлы импровизированных канатов. Словом, плот вел себя на воде как единый блок, который ничто не может ни разметать, ни поколебать.

— Такой и двадцать человек выдержит! — гордо выпятил грудь Тотор.

Великолепный результат всего четырех часов работы — дело рук двух женщин и двух юношей, которым не больше семнадцати лет! Американца Гарри удивить трудно, но он был поражен до глубины души.

— Знаешь, — обратился он к другу, — не могу прийти в себя от изумления, я просто рот разинул! Еще немного — и зареву от восторга, запрыгаю, глупости буду во весь голос кричать, вот только боюсь разбудить нашу Нелли.

— Тс-с! Придержи язык! Ну и хорошо, что уже кончили. Теперь нужно нарезать побольше папоротника, чтобы заткнуть щели и превратить плот в хороший матрац. Жаль, мало времени! Мне бы хотелось поставить хижину, как на сампанах, установить руль, запастись продовольствием. Но удовлетворимся тем, что есть!

— Да, друг мой! Не стоит искать лучшего, которое часто враг хорошему!

Достаточно оказалось получаса, чтобы заполнить все промежутки папоротником. Теперь плот представлял собой ровную, абсолютно устойчивую площадку. В завершение Тотор срезал две прочные жерди и, очистив их от листьев, сказал:

— А это будут отличные шесты! С их помощью мы без резких толчков поведем наше великолепное судно к морю.

— Замечательно! Я горжусь им больше, чем «Морганом»!

— Ну, хватит болтовни, не вгоняй меня в краску. Сейчас, наверное, уже полдень, пора отплывать! О, Боже, сколько времени потеряли!

— Ничего, наши преследователи тоже нуждаются в отдыхе.

— К счастью! Все готово? Все на борт!

Полюбуйтесь Тотором — настоящий адмирал! Ну точно так же, как когда строил и спускал на воду «Нарвал», а затем командовал импровизированным судном!

Плот, прочно привязанный с двух концов канатами из формиума, стоял у берега. Меринос, единственный матрос, держал наготове шест. Он посмотрел на больную, все еще спящую в тени на своем ложе:

— Мисс Мэри, разбудите, пожалуйста, мисс Нелли.

Девушка всего лишь дремала. Она открыла глаза, увидела плот и прошептала:

— Господа, я все вижу. Вы — настоящие волшебники!

Нелли попыталась подняться, но слабость заставила ее опереться на Мэри и папуаску.

Шатаясь, она сделала несколько шагов, отделяющих ее от плота. Тотор поднял девушку, как ребенка, и бережно положил на пахучий слой листвы.

Обе женщины тоже сошли на плот, и возбужденный Тотор скомандовал:

— Отдать швартовы!

Американец обрубил оба каната, и плот медленно поплыл вниз по течению.

 

ГЛАВА 6

Восторги. — Полезно и приятно. — Набег. — Фруктовое пиршество. — В темноте. — Подозрительный сон. — Терзания Тотора. — Все недвижимы. — Тотор предпочитает умереть! — Знакомые звуки. — Паровой катер. — В плену.

Река спокойно текла в высоких берегах. Ширина ее была невелика — двадцать — двадцать пять метров, глубина два-три метра. Вода чуть солоноватая, спокойная.

Вершины высоких деревьев, смыкаясь, образовали нечто вроде туннеля, скрывая реку от безжалостных огненных лучей. Это предвещало беглецам безопасность и легкость передвижения, тем более что размеры и прочность плота были идеальны.

Если бы не погоня, вынудившая наших героев отступать, плавание можно было бы счесть прогулкой подростков — любителей приключений, которые отправились в поход, чтобы насладиться природой.

— Как вы себя чувствуете, мисс Нелли? — спросил Тотор, правивший при помощи шеста.

— Как под балдахином, генерал.

— Теперь можешь называть его адмиралом, — смеясь, уточнил Меринос.

— Прекрасно! Тем более что вы отлично выносите тяжесть совместительства, адмирал Тотор. Мне кажется, что я лежу под балдахином и плавно двигаюсь посреди сказочного пейзажа!

— Правда, это смахивает на движущиеся тротуары.

— Лежа с полузакрытыми глазами на удобной папоротниковой постели, убаюканная медленным и плавным движением, я с восторгом наблюдаю парад деревьев, цветов, трав, прелестных красок… меня опьяняет яркий свет, который умеряется зеленым сводом и мягко ложится на все вокруг… Я не могу отвести глаз от волшебной, почти сверхъестественной картины!

Мэри и Дженни, сидевшие рядом с девушкой, внимательно слушали ее, а Меринос легкими движениями шеста направлял плот, такой устойчивый, что даже не качался. Можно было подумать, что это ковер, прилипший к поверхности реки, или колоссальный лист виктории-регии — гигантского водного растения жарких стран.

Время от времени они проплывали мимо огромных зарослей канн с длинными атласными листьями, из которых поднимались величественные пурпурные цветы. Взлетали вспугнутые неуклюжие, шумные, толстые утки, проворные и быстрые мандаринки, несколько одиноких цапель, стаи комичных голенастых жакана, которые, казалось, вот-вот потеряют свои несоразмерно большие лапы.

Иногда реку пересекала пара фазанов. С золотом и изумрудом на крыльях, блеском эбенового дерева на манишке, лазурью и пурпуром на мантии, они пролетали с пронзительным криком, а тем временем стая опьяненных солнцем райских птиц, неумолчно щебеча, резвилась в вышине.

Сияющая, восхищенная Нелли воскликнула с некоторым возбуждением, вызванным повышенной температурой:

— Мы действительно в стране чудес, и я готова забыть все ради этого великолепия. Прежде мне такое могло лишь присниться. Никогда не предполагала, что природа может быть столь щедрой!

— Да, мисс Нелли, — ответил Тотор, — мы тоже, можно сказать, зачарованы!

— Однако, — вступил Меринос, — это не мешает нам думать о сложившейся ситуации.

— Не слишком-то она весела, эта мадам Ситуация, — покачал головой Тотор, — и может разрешиться совсем просто и однозначно. Представьте себе, некий человек падает с площадки Эйфелевой башни или просто с собора Парижской Богоматери. Пока он между небом и землей, — ничего, сносно… он не чувствует ни толчков, ни неудобств и вправе сказать себе: «Сейчас мне очень хорошо!» Но, подумав, добавит: «Да, но что же произойдет, когда долечу до земли?»

— Адмирал, у тебя похоронное настроение!

— Пусть так! Главное, я не питаю иллюзий.

— Я тоже! И не настолько далек от реальности, чтобы не испытывать голод, настоящий голод матроса, которому вчетверо урезали паек.

Нелли, которая сидела к юношам спиной и, следовательно, смотрела вперед, прервала их, хлопая в ладоши:

— В самом деле, одно наслаждение быть беглецами в таких условиях, можно поверить, что нас хранит добрая фея! Смотрите же, адмирал Тотор, смотри, Гарри! Такой сад и миллионер не мог бы насадить!

Обернувшись, плотогоны увидели настоящий земной рай, где теснились апельсиновые, цитроновые, манговые, хлебные деревья. Бананы, банкули, драцена соседствовали с арековыми и саговыми пальмами.

И ни живой души вокруг!

— Причаливаем, причаливаем! — закричал Тотор. — О, радость для глаз и пиршество для зубов!

— И восторг желудка! Фрукты, которые можно есть и в то же время пить!

— Которые можно пить и в то же время есть!

— Я сойду на берег! Адмирал, ты позволишь?

— Конечно!

— Хочу заготовить целую гору, чтобы мы могли наесться до несварения желудка.

— Иди. Но прихвати револьвер. И, знаешь, будь осторожен, вдруг появится хозяин или сторож. А я буду начеку и винчестер положу рядом.

Дженни угадала намерение Мериноса и, пока Тотор привязывал плот к прибрежным кустам, ловко спрыгнула на берег вслед за Гарри.

Американец и папуаска кинулись опустошать сад. Но он оказался так велик, деревья так гнулись под тяжестью фруктов, что этот налет был ему совершенно не страшен.

Тут могли целый месяц кормиться сто человек!

Так как корзин не было, Меринос снял куртку, набил ее всем, что попадалось под руку, и быстро отнес груз на плот.

Дженни наполнила свой саронг, вслед за Мериносом сгрузила добычу и быстро вернулась.

Ловкие и старательные мародеры работали с таким усердием, что менее чем за двадцать минут на бамбуковой площадке возникла живописная груда замечательных, совершенно спелых фруктов, аромат которых щекотал ноздри изголодавшихся путешественников.

— Черт возьми, — проговорил Тотор, забрав целую охапку, — трем зеленщикам хватило бы нагрузить свои тележки! Да это затмит самые шикарные витрины месье Шеве! Начали, дети мои! Навались!

Надо ли говорить, что после стольких лишений каждый постарался отпраздновать удачу.

Матрос Гарри предоставил плоту дрейфовать по течению, адмирал Тотор забыл, что должен отдавать команды. Выздоравливающая пассажирка Нелли и не вспоминала о своем недуге, сиделка Мэри снабдила едой хозяйку, не забыв и о себе, добрая дикарка Дженни прямо-таки из кожи лезла, стараясь объяснить, как туземцы чистят, обдирают, лущат, обрезают и делят прекрасные плоды.

Каждый ел в три горла, а за плотом рыбы по-свойски хватали шелуху, кожуру, семечки, зернышки и прочие мелкие остатки пиршества.

На время были забыты опасности, погоня, Дик Сеймур, его бандиты и их помощники, загонщики-дикари, которые прочесывали лес.

Впрочем, плот по-прежнему спускался по течению. Значит, время не терялось даром. Прямо на борту они хорошо поели, утолили жажду.

Пассажиркам осталось лишь отдохнуть после обеда, а адмирал и его матрос снова взялись за шесты. Тотор и Меринос считали, что плот движется со скоростью двух узлов, то есть около четырех километров в час.

Если плыть всю ночь, можно надеяться, что к утру они достигнут моря.

А это означало свободу, безопасность, надежду на скорое возвращение домой!

Парижанин снова всматривался в карту и тщательно изучал реку.

— Все в порядке! Поток неуклонно скатывается к заливу Геельвинк… ничего подозрительного, ни плотин, ни водопадов, ни перекатов, ни порогов… только две красные полосы на половине расстояния между ними и морем да непонятная надпись от руки.

— Покажи-ка, — попросил американец. — Ну и ну! Я ничего не понимаю! На каком же языке это написано?

— Вероятно, на малайском.

— Жаль! Тут наверняка ценные сведения.

— Нечего делать, придется плыть и пробиваться дальше во что бы то ни стало.

Восторгам путешественников не было конца.

Адмирал и матрос стали энергично отталкиваться шестами, и движение ускорилось.

Так продолжалось до заката. С последними лучами солнца путешественники скромно поужинали, и пассажирки принялись устраиваться поудобней, чтобы хорошо выспаться.

Наступила ночь. Тотор предложил Мериносу заступать на вахту по очереди.

— Как на корабле! Идет! — ответил американец. — Кто первый?

— Я, потому что вечерняя вахта после целого рабочего дня самая трудная. Я не хочу спать, а ты зеваешь так, что вот-вот челюсть свернешь. Давай, старина, вздремни, я тебя разбужу около полуночи.

— Договорились! Спокойной ночи, Тотор! Спокойной ночи и спокойной вахты!

— Спасибо! А тебе приятных снов!

Как всегда в этих местах, резкое исчезновение солнца погрузило всю природу в непобедимую сонливость. Один Тотор, человек со стальными нервами, противостоял ей.

Вскоре глубокая тьма поглотила плот. Тотор ничего не видел и правил наугад, радуясь, когда луч какой-нибудь звезды проникал сквозь свод листвы, тихонько падал вниз и исчезал, отражаясь и дрожа в воде.

— Наверняка они вынуждены прервать погоню, у них же нет судна, — говорил себе бравый Тотор. — А завтра мы оставим их в дураках. Будь благословенна ночь, которая покровительствует нашему бегству.

Однако часы бежали. Тотор уже прикидывал, много ли осталось до полуночи и не пора ли будить Мериноса.

Растительность на берегах внезапно исчезла — не было больше гигантских деревьев, высоченных трав; река будто вошла в коридор, образованный невысокими скалами. При свете звезд, уже не скрытых листьями, Тотор увидел мрачный пейзаж, охваченный мертвенной тишиной.

«Должно быть, это то самое подозрительное ущелье, обозначенное на карте двумя красными чертами, — подумал он. — Нужно держать ухо востро, придется маневрировать вдвоем! Наверняка здесь подстерегает опасность!»

— Эй, Меринос! Вставай, на вахту! Вставай! — принялся он тормошить друга.

Никакого ответа, ни малейшего движения, даже вздоха!

Не только юноша — не шевелилась Нелли, ее верная Мэри и добрая негритянка тоже оставались недвижны.

Тотор повысил голос:

— Меринос! Эй, Меринос, проснись! Мисс Нелли! Мисс Нелли, проснитесь, ответьте мне! Скажите хоть слово! Эй, Меринос!

Четверо спящих по-прежнему хранили странную, тревожную неподвижность поверженных статуй. Несмотря на свою бесспорную храбрость, Тотор испугался, сердце его тревожно забилось. Его бросило в жар, по телу пробежала дрожь, волосы стали мокрыми от пота. Предчувствуя несчастье, парижанин застыл в растерянности, вцепившись в шест руками. Вдруг в окружающей глухой тишине он различил идущий от воды смутный шумок, что-то вроде звука лопающихся пузырьков, шипения пенящегося шампанского, закипающей жидкости.

Опустив шест, он принялся трясти американца за плечо, взывая:

— Меринос, дружище, ответь же!

Но юноша остался неподвижен, руки его вялы, как у человека в коматозном состоянии. Тотор бросился к Нелли, взял ее за руку и проговорил прерывающимся голосом:

— Мисс Нелли! И вы меня не слышите? Мисс Нелли!

Как и брат, девушка была недвижна, безмолвна и бездыханна. Ужасная мысль как раскаленным железом пронзила мозг Тотора, он пробормотал в отчаянии:

— О, Боже, неужто они мертвы? Но это же невероятно — так погибнуть! Может быть, отравлены? Значит, эти фрукты… Но нет! Ведь я жив и здоров. Тогда что же? Смертельный газ, исходящий из реки, это бульканье со всех сторон… Запаха нет. Что за газ? Может быть, углекислый? Он легче воды и поэтому проходит через слой жидкости… Он тяжелей воздуха, поэтому скапливается на поверхности реки… Да, это он!

Говоря с самим собой, Тотор по-прежнему держал девушку за руку, склонившись над ней. Вдруг он почувствовал в горле и в носу легкое покалывание; воздух вокруг был какой-то тяжелый, со странным кисловатым запахом.

Внезапно закружилась голова, помрачилось сознание, юноша пошатнулся. Голова стала тяжелеть, тупеть, наливаться кровью, в ушах зазвенело, в глазах потемнело. Ничего сделать Тотор не успел.

Он медленно наклонился, упал на колени, помутневшим взглядом смотря на тела, от которых, похоже, уже отлетела душа. Всхлипывания перешли в хрип, юноша рухнул на бок, последней мыслью было: «Я тоже умираю, как они… я с ними. Пусть. Я не смогу их пережить…»

Однако зрение и слух еще не отключились. Сначала парижанину показалось, что плот останавливается. Какое-то препятствие преградило путь — вероятно, скала. Резкий удар сотряс судно…

И тогда сквозь шум, который раскалывал виски, головокружение и звон, раздиравший уши, сквозь сердцебиение, готовое разорвать грудную клетку, возник странный, знакомый звук.

Тюх… тюх… тюх… тюх! Прерывистое дыхание, что-то вроде металлического кашля, ритмичное пыхтение, сопровождаемое стуком колес и зубчатых передач. Его опытный слух механика не ошибался относительно происхождения этих звуков, усиливающихся под аркадой деревьев.

Тюх… тюх… тюх… тюх…

«Паровой катер… погоня… враг… лучше умереть!»

Грохот усиливался, убыстрялся, вызывающе громко прозвучал свисток. Команде катера незачем было скрываться. К тому же установленный впереди электрический прожектор широким лучом ослепительно освещал реку и ее берега.

— Спокойно! — послышался повелительный голос, перекрывший шум мотора. — Не торопиться!

— Капитан, — прокричал другой, голос низкий и хриплый, — я вижу этот проклятый плот!

— Далеко?

— Нет, в пятидесяти ярдах!

— Стоп!

Катер продолжал движение по инерции и медленно приблизился к плоту, упершемуся в выступ скалы.

— Багры! — послышался снова первый голос.

Два длинных шеста протянулись слева и справа от прожектора, как усы чудовищного зверя из кошмарного сна. Нос катера уткнулся в плот.

— Зацепляйте быстро и надежно! Готово?

— Да, хозяин! А их тут много!

— Держи хорошенько! Осади назад!

Таща за собой плот на железных крюках, катер задним ходом вышел из ущелья, наполненного смертельными испарениями. Снова лес, высокие деревья над водами, которые уже не пузырились так странно и беспокойно. Катер подошел к берегу и пришвартовался. Два человека спрыгнули на землю и привязали плот. Затем осторожно подняли по-прежнему недвижные тела беглецов и по одному передали через борт матросам.

— Эй, они не мертвые?

— Вряд ли!

— Вот пошла бы работа коту под хвост!

— Они и двух минут не дышали газом.

— Это уже много! Слишком много!

— Подумаешь! Бывает, что возвращают даже из более далеких путешествий в иные миры, а уж этих постараются вернуть к жизни.

— Готово? Все на борт!

Нелли, Мэри, папуаска и двое юношей лежали на большом брезенте, расстеленном на палубе. Катер развернулся и отошел от плота. Вскоре он уже мчался на предельной скорости вверх по течению, следовательно, в направлении, противоположном заливу Геельвинк, и возвращался к Норт-Пойнту.

…К Норт-Пойнту, где их ждал Дик Сеймур, смертельный враг!

 

ГЛАВА 7

Об углекислом газе. — Грот Собаки. — Пробуждение. — Бандит Дик Сеймур. — Признания. — Выкуп. — В закладе голова! — Двухнедельная отсрочка. — Убийца. — Бедная Дженни! — За оскорбления отдельная плата. — Тотор приговорен к смерти.

Углекислый газ повсеместно распространен в природе, источники его бесконечны. Назовем некоторые из них.

Прежде всего, он получается при горении угля и органических веществ, содержащих углерод. Значит, нет открытого огня без углекислого газа. На земле он встречается повсюду, начиная с вулкана и кончая спичкой.

Еще он выделяется при обжиге известняков или их окислении. Именно так изготавливаются газированные воды, в частности, сельтерская вода.

Углекислый газ является еще продуктом дыхания людей и животных, а также алкогольного или гнилостного брожения. Вулканы освобождают огромные его количества, а в некоторых странах он спонтанно выделяется из земли через известняковые участки и покрывающие их воды. Жертвой именно такого выделения газа стали на плоту юные герои этой драматической истории.

Добавим, что атмосфера на четыре десятитысячных состоит из углекислого газа. Плотность его равна 1,529, он в полтора раза тяжелей воздуха, в чем и заключается одно из самых любопытных свойств этой субстанции. Он может как жидкость переливаться из одного сосуда в другой. Именно благодаря своей плотности он собирается в низких частях тех мест, где выделяется: в колодцах, шахтах, пещерах, ложбинах, трубах, подвалах, бочках для вина и так далее. Газ не ядовит, но дышать им нельзя. Живые существа, вдыхая его, погибают из-за отсутствия вытесненного им кислорода. И удушение происходит довольно быстро, даже если углекислый газ перемешан с атмосферным воздухом.

Все слышали, хотя бы краем уха, о знаменитом гроте в Поццуоли, недалеко от озера Аньяно в Италии, который называют гротом Собаки. Его покрывает слой углекислоты толщиной в шестьдесят пять — семьдесят сантиметров, возникший, кажется, от термального источника, газ которого выделяется из почвы.

У сторожа есть собака, которая сопровождает хозяина, когда тот показывает грот туристам. Через две-три минуты собака, поневоле дышащая углекислым газом, падает от удушья, а посетители не испытывают никаких неудобств и дышат чистым воздухом, так как слой углекислого газа доходит им только до колен.

Теперь понятно, почему наши юные друзья, лежавшие на плоту, задохнулись во сне. Объясняется и то, почему Тотор был неуязвим, пока стоял на ногах, и тоже потерял сознание, когда, наклонившись, погрузился в слой углекислого газа, выделявшийся из миллионов пузырьков в русле реки.

Все это было наверняка известно Дику Сеймуру, который руководил яростной погоней за беглецами.

Прошло двадцать четыре часа. Нелли, Мэри, папуаска, Тотор и Меринос вернулись к жизни.

Перенесенные в темноте в закрытые помещения, еще без сознания, друзья проснулись совершенно разбитыми и не понимали, что происходит. Они оказались запертыми поодиночке, в темных комнатах и считали себя во власти страшного кошмара. Понаблюдаем за пробуждением начальника экспедиции.

Генерал Тотор был не в лучшей форме. В голове тяжесть, ни единой мысли, ломят ноги. Он хотел было сладостно потянуться, но это ему не удалось.

«Что со мной? — удивился юноша про себя. — У меня все одеревенело! Ей-богу, я еле двигаюсь. Тьфу, черт! Руки и ноги связаны! И бечевка отнюдь не тонкая, едва позволяет шевелить конечностями. Все ясно! Я в плену. Или у меня котелок не варит, как после солнечного удара…»

— Эй, Меринос! Мисс Нелли! Ну-ка, вспомним! Плот, река… о, я припоминаю… жуткая картина, головокружение… А потом что? Катер, шум винта, электрический прожектор, вот-вот… меня… нас схватили! А теперь я один, разлучен со своим войском. Ему нечего бояться, моему войску, есть кому заплатить выкуп. А вот со мной… что же со мной будет? А то будет, что я прежде всего поем, потому что в жизни всегда нужно позаботиться о желудке, пока можешь. Вот галеты, ветчина, фрукты и кувшинчик, значит, перекусим, промочим горло, а потом… Ну да ладно, будь что будет!

Прошли долгие часы. Наконец Тотор услышал глухой скрип, потом скрежет засова. Дверь его клетушки отворилась, и на пороге появился человек в матросской одежде, с револьвером.

— Come here! — приказал неизвестный.

Тотор ответил, не тратя лишних слов:

— Хорошо!

Неизвестный бесцеремонно схватил его за лацкан куртки, сунул дуло револьвера в ухо и повел за собой. Связанный Тотор мог передвигаться только мелкими шажками.

Оба шли по длинному, обитому толстыми досками коридору, в конце которого видны были дверь и охраняющий ее матрос с винчестером.

«Черт возьми, военное положение!» — заметил Тотор.

Ничему не удивляющегося парижанина ввели в обширный, уже знакомый ему зал. Именно здесь произошла первая встреча с чудесно обретенными вновь Нелли и Мэри.

Радостные крики приветствовали его:

— Тотор, дружище! Генерал! Мистер Тотор!

Он ответил, поднимая связанные руки:

— Какое счастье! Мисс Нелли, мисс Мэри, старина Меринос и храбрая Дженни, которая не говорит, но зато думает… Что вам известно?

— А тебе? Какое ужасное пробуждение!

Вдруг с противоположной стороны распахнулась двухстворчатая дверь, выходящая на эспланаду над морем. В проеме появилась мощная фигура человека, которого они только мельком видели после захвата «Моргана». Это был мистер Дик, или, вернее, Ричард Сеймур, знаменитый бандит!

Глубокая тишина наступила при его появлении. Пришедший буравил пленников острым взглядом черных глаз.

Он был прилично одет, костюм элегантен, движения раскованны. Поприветствовав всех высокомерным кивком головы, вошедший небрежно бросил:

— Поговорим!

Мистер Дик сел за стол, перед которым то ли случайно, то ли намеренно выстроились беглецы и испуганная, дрожащая туземка. Нелли, Мэри, Тотор и Меринос разглядывали бандита с великолепным хладнокровием, к которому примешивалось любопытство.

Безупречно вежливо, с мягкой интонацией он обратился к Нелли:

— Прошу вас, мисс Нелли, принять мои извинения за все неприятности. Но они происходят отнюдь не по моей вине, ибо я приказал, чтобы с вами обращались со всем уважением, которого вы заслуживаете. И вы, мистер Гарри, также простите мне, если я невольно стал виновником перенесенных вами страданий.

Вступление было столь неожиданным, что оба юноши и девушки, не смея верить собственным ушам, в изумлении переглянулись.

Какую новую ловушку, какую жестокую иронию скрывают медоточивые речи, подчеркнутая вежливость негодяя, для которого человеческая жизнь не дороже жизни насекомого и который похваляется, что никогда не знал милосердия!

«Точно, он насмехается над нами! — решил Тотор. — Ну погоди же, страшилище! Я тебе отплачу той же монетой!..»

— А как же я, мистер Дик? Почему вы у меня не просите прощения за свинство по отношению ко мне? Это, знаете ли, невежливо!

Бандит хладнокровно ответил:

— Уж слишком вы остроумны, мистер Тотор, это погубит вас во цвете лет! Но позвольте закончить разговор с мисс Нелли и ее братом, а потом буду к вашим услугам… Мисс Нелли, я должен был принести извинения как вам, так и мистеру Гарри, и я рад это сделать. До сих пор я не совершил по отношению к вам никакой жестокости, позорящей джентльмена.

— Но тогда, — прервал его Меринос, — зачем же вы уничтожили мой экипаж и украли мой корабль? Зачем, наконец, держите нас в плену?

— Потому что я веду крупное дело, которое будет самым знаменитым в этом веке, а вы — неотъемлемая часть хорошо разработанного, подготовленного и проведенного мною со всей подобающей тщательностью плана. Что касается лиц, которых я счел необходимым устранить, то лучше об этом помолчать. Торговля, бизнес, предпринимательство невозможны без жертв, как и война. Или вы считаете, что на миллиарде вашего отца нет крови? Но хватит об этом. Я хочу сказать вам, что не испытываю ни ненависти, ни злобы… вы мне, пожалуй, даже симпатичны, ведь с тех пор, как мы расстались, вы проявили поистине замечательные качества — инициативу, выдержку, смекалку…

— Мистер Дик, позвольте одно слово.

— Да хоть десять, сто, тысячу, мистер Гарри! Я в полном вашем распоряжении.

— Вы умертвили капитана Гаррисона и приказали сбросить в море капитана Роуленда.

— Дурным тоном было бы отрицать это, мистер Гарри, я даже добавлю, что доктора, механика, двенадцать человек экипажа, восемь машинистов и поваров тоже пришлось выкинуть за борт.

— Какой ужас! — испуганно вскричала Нелли. — Вы их подло убили, наших бедных моряков, наших друзей.

— Что поделаешь, мисс Нелли, не разбив яиц, не сделаешь омлета… Но я им прежде кое-чего подсыпал, они не мучились и утонули тихо.

— Но ведь, — снова начал Гарри, — некоторых вы пощадили.

— Мистер Гарри, я никогда и никого не щажу. Те, кто выжил на борту «Моргана», — все мои люди, сообщники, преданные до гроба, повязанные кровью! Как и подобранные на Буби-Айленд жертвы кораблекрушения, оказавшиеся там по моему приказу.

Тут у Мэри, которая смертельно побледнела, слушая откровения бандита, вырвался душераздирающий крик:

— Алекс, мой жених! Они его убили! Бедный Алекс!

Мистер Дик посмотрел на нее, улыбнулся и с пугающим безразличием сказал:

— Мисс Мэри, вы можете успокоиться! Боцман жив, он хороший моряк и пригодился мне. Я ему предложил камень на шею или службу у меня с некоторой денежной выгодой. Он парень умный и предпочел службу. Теперь это один из самых ревностных моих помощников.

— Алекс — бандит! О, я предпочла бы увидеть его мертвым!

Бедная девушка, несмотря на всю свою волю и решительность, разразилась рыданиями.

А мистер Дик по-прежнему бесстрастно продолжал, лишь слегка пожав плечами:

— Довольно, оставим сантименты. Давайте говорить серьезно. Итак…

Гарри резко перебил его:

— В конце концов, что вам от нас нужно? К чему вы клоните?

— Благодарю, мистер Гарри, вы избавляете меня от поиска перехода к деликатной теме. Вы спрашиваете — я отвечаю. Пожалуйста! Ваш отец, король шерсти, располагает самое меньшее двумястами миллионами долларов!

— Вы знаете больше меня, мистер Дик.

— Знать большие состояния во всем мире — обязанность при нашем ремесле. Итак, раз ваш отец располагает двумястами миллионами долларов, я хочу, чтобы он уступил мне половину. Добровольно или, если угодно, поневоле.

— Вот в чем дело! Спекулируя на родительских чувствах, вы держите нас заложниками, чтобы вырвать огромный выкуп.

— Логика этого умозаключения делает честь вашей проницательности.

— Вам легко глумиться, но я не буду обращать на это внимания. Продолжайте, прошу вас.

— Вы облегчаете мою задачу тем, что избавляете от разговора на щекотливые темы. Спасибо, мистер Гарри! Итак, я требую от вашего отца выплаты скромной суммы в сто миллионов долларов, после чего высажу мисс Нелли и вас в добром здравии на причале Фарм-Коув.

— А если нет?

— Возможно, моя откровенность обеспокоит вас, но, раз вы требуете… И кроме того, дела есть дела, не так ли? Так вот: если через две недели я не получу указанную сумму либо наличными, либо векселями, либо кредитными билетами, я отрежу вам оба уха и отошлю отцу с такой запиской: «Мистеру Сиднею Стоуну предоставляется новый двухнедельный срок, по истечении отсрочки он, в случае неуплаты, получит голову своего сына Гарри, которую я лично и весьма чисто сниму с его плеч. Подпись: Дик Сеймур».

— Не могу этого слышать! — вскрикнула Нелли, побледнев. — Гарри, брат мой! О, Боже!

— Успокойтесь, мисс Нелли, это всего лишь предположение, на тот случай, если ваш отец заартачится.

— Но вы же знаете, — возразил побледневший Меринос, — невозможно высвободить огромную сумму в такое короткое время!

— Или ваш отец выкрутится, или вы лишитесь головы, мистер Гарри! А потом, если этого будет недостаточно, я пошлю ему голову его любимой дочери.

— Вы способны убить мою сестру!

— Как невинную голубку!

— Вы негодяй!

— Ну зачем такие слова! Я все сказал, а свои решения я никогда не меняю. Конечно, мне не по душе бесполезная жестокость, но я умею считать. Я бандит современный и придерживаюсь определенных правил, но никогда не отменяю своих решений! Итак, ни слова больше. Жизнь или кошелек! А теперь, когда вы уже все знаете, позвольте мне заплатить должок одному, как бы это сказать, случайному, да, пожалуй, так, случайному участнику ваших приключений. Это Маона, туземка, которая предала меня и прячется за ваши спины, догадываясь, что ее ждет! Маона, ко мне! Быстро!

При звуке резкого, повелительного голоса бедная Дженни задрожала всем телом. У нее стучали зубы, золотистое лицо стало серым, а из прекрасных больших глаз потекли ручьи слез.

Она смотрела на палача взглядом, который смягчил бы и тигра, а ее немой рот открывался и закрывался, как бы взывая о милосердии.

— Эй, бездельница, мне что, идти за тобой? — вновь резко скомандовал мистер Дик. — Это ведь ты открыла белым потайную дверь и дала им таким образом ускользнуть отсюда… Ты их сторожила и головой отвечала за них. Твой брат и муж уже заплатили жизнью за предательство…

— Мистер Дик, — с достоинством вмешалась Нелли, — прошу вас пощадить эту женщину… В благодарность за одну услугу она нас полюбила и помогала нам. Позвольте ей жить при нас!

— Мисс Нелли, — снова проговорил бандит с ироничной вежливостью, — я в отчаянии! Это единственное, чего я не могу сделать для вас. У меня твердые принципы: она предала и должна умереть. В моем положении, несколько в стороне от приличного общества, можно простить все, кроме измены.

— Мистер Дик, умоляю вас, подарите жизнь моей бедной Дженни, или Маоне, как вы ее называете. Я заплачу такой выкуп, какой вы скажете!

— Довольно! Не раздавайте милостыню некстати, вам нужно учиться экономить, ибо вашему отцу будет нелегко заплатить пятьсот миллионов франков, которые он мне должен! Кроме того, я уже сказал: нет! Ибо, повторяю, я никогда не прощаю и никогда не меняю своих решений. Лучше смотрите и постарайтесь не забыть.

Уже некоторое время тому назад Сеймур незаметно опустил руку в карман куртки. Теперь его рука сжимала заряженный револьвер.

Испуганный крик вырвался у Нелли, Мериноса и Тотора.

Бандит молниеносно, даже не целясь, выстрелил в папуаску, которая инстинктивно жалась к Нелли.

Миг — и направленная с дьявольской точностью пуля попала несчастной в межбровье.

Онемев от ужаса, молодые люди и девушка зажмурились.

Бедная Дженни испустила ужасный хрип, судорожно вскинула руки, полуобернулась, и ее мертвое тело с глухим стуком упало к ногам Нелли.

При виде этой зверской казни, перед недвижным телом, в котором жила любящая душа скромной и преданной подруги, Нелли почувствовала, что умирает. Возмущенные Гарри и Тотор в ярости выкрикивали палачу:

— Убийца! Трус! Бандит! Подлец!

Мистер Дик убрал револьвер в карман и сказал еще спокойнее:

— Тихо, голубчики мои, тихо! Мистер Гарри, предупреждаю вас, отныне за оскорбления — отдельная плата. Так что укоротите язык, не то разорите отца. А что до вас, мэтр Тотор, можете делать что хотите. Приговоренным к смерти все прощается, а вас я приговорил!

 

ГЛАВА 8

Благородные сердца. — Напрасные усилия. — Тотор дерзит и не облегчает своей судьбы. — Сражаться до конца. — Прощание. — Воспоминание о Мальбруке. — Дорога. — Тотору нелегко. — Пещера. — Единственный выход. — Стена. — Припасы. — Лицом к лицу. — Взрыв.

Несмотря на многократно доказанную храбрость, у генерала Тотора побежали по спине мурашки. Черт возьми! Приговорен к смерти! Да еще неумолимо жестоким типом, который только что на их глазах убил бедную Дженни!

«Тысяча чертей! — думал про себя Тотор. — Моя жизнь висит на волоске, а за шкуру не дадут и одного су! Но надо держаться!»

Он гордо выпрямился в своих путах, бросил на друзей взгляд, в который вложил всю душу, перевел взгляд на бандита и с вызовом посмотрел ему в лицо.

Мистер Дик отвернулся от света, и тут Тотор заметил, что его губы вздулись и покрыты струпьями, а от обширного кровоподтека посинели нос, щека и подбородок.

В те несколько мгновений, когда острые взгляды искали друг друга и столкнулись, как шпаги, парижанин сказал себе:

«Это я разукрасил ему физиономию! Неудивительно, что он так взбесился!»

Нелли и ее брат содрогнулись до глубины души, услышав ужасные слова: «Я приговорил вас к смерти!»

Неужто Тотору придется разделить судьбу бедной Дженни? Неужто бывший стюард у них на глазах убьет их друга?

Эта страшная мысль глубоко потрясла Нелли и Гарри. Нет, во что бы то ни стало Тотор должен жить! Они постараются воспользоваться алчностью Дика Сеймура и будут умолять родителей, которые не смогут отказать им. Заложат все, что оставит им этот разбойник. Если понадобится, пожертвуют всем, до последнего доллара… превратятся в горемык, вынужденных суровым трудом зарабатывать на хлеб насущный. Но Тотор будет жив!

Тотор больше чем друг. Разве он не брат Мериносу, которого столько раз спасал? Нелли испытывала к парижанину такие же чувства, как к самому Гарри, более того — не ощущала ли она бессознательно еще более нежную привязанность, как Виргиния, дивно плененная преданным, бесстрашным и веселым Полем?

— Нет, мистер Дик, вы не сделаете этого, — вырвалось у нее. — Вы соедините судьбу нашего друга с судьбой моего брата и моей. Видите ли, Тотор — член нашей семьи. Считайте, что у наших родителей трое детей, и вы можете требовать тройной выкуп. Они его выплатят, каким бы огромным он ни был.

— Всей душой присоединяюсь к словам сестры, — горячо добавил Меринос, и призываю вас к ясному пониманию своих собственных интересов. Мы еще богаты, отнимите у нас все, доведите до нищеты, но пощадите нашего друга, нашего любимого брата!

Дьявольская улыбка заиграла на опухших губах бандита. С жестокой насмешкой он поспешил ответить:

— Мисс Нелли, мистер Гарри, с сожалением вынужден констатировать, что вы повторяетесь: вы уже пели мне эту старую песню в пользу Маоны-Дженни, но не помогло. Я тоже вынужден повторить вам, что не забываю и не прощаю.

— Мистер Дик, сжальтесь!

— Главное, не твердите о выкупе. Я беру у вас все, что возможно вырвать без риска вызвать крах, который стал бы разорением и для меня… а королю шерсти придется еще крепко поработать, чтобы за две недели найти сто миллионов долларов.

— Нет, это не может быть вашим последним словом! — воскликнул Гарри. Нелли разразилась рыданиями.

— Но разве вы не видите, что эти бесконечные мольбы вызывают у меня только желание прикончить его на ваших глазах, как только что Маону? Я бы уже сделал это, если б не находил такую смерть слишком легкой для мерзкого недоноска, который…

До сих пор Тотор молчал, наблюдая за происходящим как зритель: до него еще не дошло, что спор идет о его жизни. Но он был потрясен до глубины души безграничной преданностью друзей и молча смотрел на них любящим взглядом больших серых глаз. Однако слова бандита вызвали у него приступ неподдельной ярости. Он продолжил:

— … который подбил вам глаз, дал взбучку, сломал челюсть и чуть не удушил! — И, неожиданно перейдя на «ты», пылко добавил: — Унижая противника, ты унижаешь самого себя! У тебя же в голове пусто! Я тебя считал преступником высокого класса, джентльменом с большой дороги, но все же джентльменом! А ты просто вульгарный жулик, и притом подлый, оскорбляющий беззащитных людей! Да у тебя передо мной, семнадцатилетним мальчишкой, коленки дрожат!

Лицо мистера Дика налилось желчью, в синеве свежевыбритых щек появился зеленоватый оттенок, разбитые губы задергались.

Бандит содрогнулся от злости и выхватил из кармана револьвер, хрипло крича:

— Rascal, я тебя убью!

— Попробуй! Духу не хватит выстрелить! Ты трусливый мерин, подлый бахвал!

Усилием воли мистер Дик умерил свою ярость. Он глубоко вдохнул, стиснул зубы и четыре раза нажал на звонок. Дребезжащий звук разнесся по комнате.

Тотчас отворилась дверь, вошли четыре гиганта. Нелли и ее брат, смертельно бледные, смотрели на своего друга с удивлением и безграничным восхищением.

— Вы знаете, что нужно делать, — холодно бросил успокоившийся мистер Дик, — уведите.

Вошедшие, не произнеся ни слова, набросились на юношу с неслыханной грубостью.

О, если бы у бедного генерала не были связаны руки и ноги!

Он позволил им подойти, потом вдруг присел и отчаянно бросился головой вперед. Несмотря на то, что удар в таких условиях не может быть особенно сильным, голова как ядро врезалась в живот одного из бандитов.

Гигант только охнул и повалился на спину.

— Гром и молния! — вопил Тотор. — Если б не путы, я бы вас всех расколошматил!

Он упал под молотящие его три пары ног, но не сдался. Его таскали по земле, били. Но он сотрясал груду навалившихся тел, колотил ногами, руками, коленями, локтями, брыкался, кусался, отбивался, выкрикивая:

— Отец говорил… никогда не уступать… надо бить и бить, покуда жив!

Нелли душераздирающе кричала, Меринос обрушивал на негодяев все свое презрение, но он был связан и не мог броситься на помощь другу.

Наконец Тотора схватили и потащили, а он продолжал вопить, извиваться, лупить трех бандитов, которые чертыхались и ворчали:

— Hell damit! Ну и прыть!

Тотора волокли к двери, а он глядел на своих друзей, которых, быть может, видел в последний раз, и, отбиваясь, кричал им:

— До свидания, мисс Нелли! До свидания, Меринос!

— Тотор, дорогой наш Тотор! — всхлипывала девушка.

— Мисс Мэри, и вам… всем — до свидания! — снова прокричал храбрый парижанин. — Мы еще увидимся, потому что я так хочу! Всегда и отовсюду можно возвратиться!

Человек, отброшенный ударом головы, поднялся и, ругаясь на чем свет стоит, присоединился к своим товарищам, уносившим бедного юношу. Дверь за ними захлопнулась. Тотор еще пытался сопротивляться, но отчаянная борьба превратилась в настоящее избиение, после чего пленника накрепко связали и потащили словно мешок. В руки врезались веревки, избитый, он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, но дух его не был сломлен. Язык невозможно привязать, и наш легендарный Гаврош с помощью этого хорошо отточенного оружия показал, что он крепкий орешек. Лишенный возможности высказать мистеру Дику все, что он о нем думает, Тотор, к глубокому удивлению бандитов, которые волокли его незнамо куда, принялся петь. Ему вспомнились другие носильщики, из песни о победителе битвы при Мальплаке, знаменитом Мальбруке, и он запел высоким голосом:

Вдохновившись началом и насмехаясь над бандитами, над всем на свете, он продолжал петь, пока его не бросили, как куль, в темную дыру и не закрыли за ним тяжелую дверь.

Прошли долгие часы. Тотору хотелось есть и пить. Лежа на спине, без света, почти без воздуха, он претерпевал моральные пытки, физические страдания без единой жалобы, как человек, которого ничто не сокрушит. Он сохранял надежду и, думая о родителях, говорил себе:

— Отец был бы доволен мной!

Наконец дверь отворилась. Грубые руки вновь схватили Тотора, подняли и понесли. Снаружи царила кромешная тьма. Облака закрывали звезды и делали мрак еще более глубоким. Группа пересекла ровную площадку, поднялась по крутой лестнице, затем — снова вниз. А вот и берег с прибоем и бурунами.

Люди вступили в воду с Тотором на плечах и направились к огоньку, который плясал далеко от берега.

— Ну и ну, — произнес Тотор, — паровой катер!

— Молчать! — прохрипел повелительный голос.

— Если мне того захочется! — ответил одержимый парижанин.

Голос мистера Дика скомандовал снова:

— Заткните глотку этому горлопану! Быстро!.. Все на борт! Готово? Все здесь?

— Все на борту!

— Хорошо, go ahead!

Заскрипела цепь, засвистел пар. Быстрый рывок, сопровождаемый шумом винта. Катер помчался со скоростью морской птицы.

Бешеная гонка через мрак длилась всю ночь. Утром во время недолгой остановки на борт были приняты предметы непонятного для Тотора назначения — и снова в путь.

Наступил день с его ослепительным светом и удушающей жарой. Но температура благодаря навесу над катером оставалась терпимой.

Спокойное ночное плавание сменилось килевой качкой. Судно так подпрыгивало, что желудок наизнанку выворачивало. Тотор понял, что катер в открытом море.

На борту находилось восемь человек, считая рулевого и хозяина, мистера Дика. Весь экипаж обильно ел и пил. Огромные стаканы следовали за огромными блюдами, и никто, похоже, не обращал ни малейшего внимания на парижанина, брошенного как скотина на палубу поближе к корме, примерно в метре от мистера Дика, который иногда украдкой окидывал его тяжелым взглядом.

Юноша едва дышал, повязка на рту не давала даже пошевелить губами, они запеклись от жажды, руки и ноги затекли, Тотор призывал всю свою гордость, чтобы не застонать. В голове все время вертелось: «Куда же, черт возьми, меня везут? Какую пытку краснокожих, какую утонченную жестокость придумал для меня изобретательный мучитель? Ладно, надо терпеть и не портить себе кровь».

Плавание через неизвестность длилось до ночи. Солнце уже давно зашло, когда катер остановился и пришвартовался к берегу.

В руках матросов появились фонари. Крепкие руки подхватили Тотора и положили на песок. Одновременно сгрузили какие-то объемистые предметы, о назначении которых юноша так и не догадался. Его подняли и снова понесли.

Воздух вдруг изменился. Он уже был не такой теплый и сухой, как прежде, стал влажным, с тяжелым запахом.

«Похоже, это пещера Али-Бабы и его сорока разбойников», — подумалось Тотору.

Подземелье оказалось длинным, широким, с высоким сводом, с сухим и твердым грунтом, который скрипел под грубыми башмаками носильщиков. Они прошли метров двести, затем положили Тотора на землю, рядом поставили фонарь.

Мистер Дик подошел к своей жертве, носильщики молча отошли.

Негодяй, не говоря ни слова, снял повязку, под которой задыхался Тотор, разрезал веревки, которые опутывали его словно мумию.

Мистер Дик холодно поглядел на пленника.

«Что у него в голове, у этого чудовища, изверга? Какой страшной пытке хочет он меня подвергнуть?» — подумал Тотор.

Блеск ножа навел его на мысль о новых зверствах, но нет. Мистер Дик оставил на Тоторе довольно длинные веревки, дававшие некоторую свободу действий.

Матросы возвратились под тяжким грузом странных предметов, снятых с катера. Один из них нес объемистый бурдюк литров на двадцать.

Мистер Дик вынул из него пробку, поднес отверстие к губам Тотора и нажал слегка на стенки бурдюка; из тонкого горлышка забила струйка в пересохший рот несчастного юноши.

Удивленный парижанин, едва веря такому великодушию, стал пить с жадностью, естественной после столь долгой муки.

Напившись, Тотор, как человек вежливый, поблагодарил.

Но мистер Дик расхохотался и сказал:

— Вот-вот, мой мальчик, вот так, благодари меня, я ведь ангельски добр и достоин награды за добродетель! Поблагодари-ка еще раз! Вот тебе провизия — галеты, ветчина, консервированное мясо и овощи, вот еще вода, вот масло, чтобы тебе было светло долго-долго! Разве не благородно я поступаю с тобой? Ведь ты выколачивал из меня пыль ногами как из ковра и так элегантно выбил мне пяткой четыре зуба.

Хриплый голос прервал монолог мистера Дика.

— Хозяин, все готово. Камни подобраны, известковый раствор замешан, цемент замочен, динамитные шашки заложены, запалы вставлены.

— Хорошо, начинайте кладку, только оставьте проход для меня. Быстро и прочно!

— Кладку?.. — удивился Тотор. — Кладку чего?

— Стены, — ответил мистер Дик, — несокрушимой каменной стены, которая при помощи гашеной извести и цемента скроет пещеру навсегда!

— Вы собираетесь замуровать меня заживо? — вскричал Тотор изменившимся голосом.

— Ты правильно понял, мой мальчик! А чтобы могила, в которую ты сойдешь полный жизни, была скрыта навечно, я уничтожу вход в пещеру, где ты будешь медленно умирать в течение долгих часов и дней.

— Вы хуже дикого зверя!

— Ты прав, в сто раз хуже! Хищный зверь не готовит, не копит по капле свою месть, чтобы смаковать на досуге ее жуткие радости! О, я все предусмотрел! Стены пещеры — сплошной массив, никто не услышит твоих криков! Отсюда не будет выхода, ибо другой ее конец теряется в головокружительных глубинах, среди волн и рифов!

Пока бандит сухо цедил слова, глядя на пленника ненавидящим взглядом, шум за их спинами усиливался.

Слышались удары по граниту, скрежет лома, шорох мастерков в деревянных лотках, шлепки раствора; кладка шла с лихорадочной быстротой. Все выше становилась стена, которая должна замуровать в могиле несчастного Тотора.

Мистер Дик прервался на минуту, чтобы проследить за ходом зловещей стройки, с довольным видом покачал головой и продолжал:

— А чтобы ты подольше мучился напрасным ожиданием, чтобы узнал яростное отчаяние, чтобы испытал весь ужас небытия, в которое будешь погружаться, я оставляю тебе провиант. Еды и питья хватит недели на две. С моей стороны это утонченность, высокий смысл которой ты еще оценишь. Так вот, ты, конечно, захочешь продлить свое жалкое существование, будешь экономить каждую крошку и каждую каплю, пересчитаешь с отвратительной жадностью умирающего капли и крошки, которые продлят жизнь, но наступят ужасные минуты, отравленные устрашающей мыслью о неумолимо наступающей смерти. Она заберет тебя молодым, в расцвете сил. Я уже кое-кого наказал таким образом. Нет ничего страшней! Не буду рассказывать леденящие душу подробности, ты сам скоро узнаешь их. Я уйду, и оборвется тонкая ниточка, которая еще связывает тебя с внешним миром.

Разглагольствуя, негодяй приблизился к Тотору, склонился над ним, пожирая глазами и ища в его лице, таком выразительном и подвижном, печать страха, намек на боязнь, следы волнения.

Против всех ожиданий Тотор был бесстрастен.

Он вперил свои серые глаза в бандита, которого хорошо видел в свете фонаря, и на удивление спокойно сказал:

— Мистер Дик, вы хотите поразить меня… Впрочем, это не важно. А важно то, что плевал я на вас с высокой колокольни. И вообще вы мне противны! А вот… доказательство!

Собрав во рту всю слюну, Тотор плюнул прямо ему в лицо, добавив:

— Вот вам прощальный привет, вы его не скоро забудете.

Бандит выпрямился, побледнел от оскорбления, но сдержался. По его сценарию смертельная драма должна была развиваться без вспышек и гнева. Он холодно произнес:

— Мэтр Тотор, вы отъявленный весельчак, и ваше упорство заслуживает такой казни. Да, конечно, я вас не забуду.

— Хозяин, — снова перебил его хриплый голос. — Стена готова, оставили только дыру, чтобы вам протиснуться наружу.

— Хорошо! Прощайте, мэтр Тотор!

— До свидания, мистер Дик!

— Нет, прощайте, ибо из таких мест никогда не возвращаются. Никогда!

Бандит проскользнул через отверстие, оставленное в неприступной стене из цемента, извести, камней, и скомандовал:

— Заделайте хорошенько дыру.

Остатки строительных материалов в спешке были свалены в кучу, стальной лом чиркнул в последний раз по граниту. Один из рабочих принялся насвистывать старую народную мелодию — песню канадских французов «Светлый ручей», хорошо знакомую Тотору.

В тот момент, когда до бедного юноши донеслись последние ее звуки, послышался стук — будто тяжелый предмет ударился о землю. Затем краткая команда и шаги убегающих людей.

— В убежище! В убежище!

Прошло две минуты, и раздался сильный взрыв. Подорвана вся галерея. Динамит на протяжении двадцати метров завалил вход в пещеру и навеки скрыл могилу Тотора.

 

ГЛАВА 9

Зловещие угрозы. — Письмо. — Никакой передышки. — Серьезный просчет. — Бесполезные поиски. — Страхи. — Далекие сигналы. — Виден корабль. — Посадка. — У вещей и у людей своя судьба. — Во что превратился «Морган». — Пьяница. — Бедная Мэри!

— Что вы сделали с Тотором?

— Мисс Нелли, позвольте мне не отвечать.

— Мистер Дик, но вы же не убили его! Нет, это невозможно! Скажите же, что он жив! Умоляю вас!

Бывший стюард только что вернулся в Норт-Пойнт. Закончив ужасную экспедицию, он первым делом посетил юных пленников. Бандит холодно смотрел на бледную, заплаканную девушку. Лицо ее выражало неподдельное горе, сердце колотилось.

Он наклонился над нею с наигранной подчеркнутой учтивостью.

— Забудьте о нем, и оставим эту тему.

Бедная девушка испустила пронзительный вопль и, пораженная нервным шоком, упала на тростниковую циновку. Мэри бросилась к ней. Гарри, все еще опутанный веревками, не мог прийти сестре на помощь.

Во власти яростного гнева, охваченный отчаянием, он закричал, скрипя зубами:

— Подлец, если ты его убил, мы отомстим! О, жестоко отомстим!

Мистер Дик снова взглянул на Нелли, пожал плечами и спокойно буркнул:

— Пустяки, детские капризы! Это пройдет.

И, повернувшись к Мериносу, добавил:

— А вы, молодой человек, поберегитесь, ваши дела плохи. Мистер Стоун, король шерсти, плачется, что он нищий, что я его обдираю как липку и ему никогда не собрать денег на выкуп. Так что ваши уши держатся на волоске, а голова опасно шатается на плечах.

— Отец сделает все необходимое. А я вас не боюсь и готов ко всему, даже к смерти… Прежде всего к смерти!

— А я прежде всего готов оприходовать сто миллионов долларов! Это выдающаяся финансовая операция. В случае осложнения она посодействует получению королем шерсти двух ваших ушей, а при необходимости, и вашей головы, мистер Гарри!

— Вы повторяетесь, мистер Дик!

— А вы бравируете, мистер Гарри. Осторожно! Я принадлежу к породе людей-тигров, которых не принято дергать за усы!

— Опять угрозы?

— Да, не уподобляйтесь Тотору! И знайте — ваша жизнь в моих руках. Я могу вас убить без разговоров, если мне того захочется. У меня останется мисс Нелли, которая по-прежнему стоит моих ста миллионов долларов!

Несчастный юноша, бледный и подавленный, опустил голову, сжав кулаки. Хриплый стон вырвался из горла, слезы ярости жгли глаза.

— Вот теперь вы благоразумны, и это очень хорошо, — спокойно проговорил бандит. — Видите, мисс Нелли уже лучше, она сделала вывод из кончины вашего спутника… Теперь вы оба подготовлены к сообщению, которое вас заинтересует.

— Кроме родителей и друга, нас ничто интересовать не может! — с достоинством ответила девушка, пытаясь говорить уверенно.

— Вот записка вашей матери, которую я любезно согласился передать вам… Попробуйте сказать теперь, что я не достоин благодарности.

Брат и сестра обменялись долгим взглядом, в котором сквозило сомнение.

Мистер Дик пожал плечами и вынул из кармана элегантный черепаховый бумажник, инкрустированный золотом. Достал из него бумагу, подал Мериносу и добавил:

— Ах да, понимаю, вы, вероятно, считаете письмо поддельным. Какой же смысл подделывать? К тому же я, джентльмен высокого полета, никогда не опущусь до фальсификации.

Нелли подошла, склонила голову к голове брата. Его связанные руки дрожали.

— Да, — сказала она вполголоса, — это мамин почерк. Бедная мама!

И оба жадно стали читать строчки, в которые мать вложила всю душу.

«Дорогие мои, любимые, крепитесь! Мы делаем все мыслимое и немыслимое, чтобы возвратить вас. О, вы знаете, мы ничего не пожалеем… От всей души целую вас, тебя, моя Нелли, тебя, мой Гарри, вас, мой Тотор.

Ваша мать Маргарет С. Стоун».

Нас заверили, что с вами хорошо обращаются, и это нас немного утешает. Крепитесь, и тысяча поцелуев, дорогие, любимые!

Нелли вытирала глаза и тихо шептала:

— Должно быть, они очень страдают, Гарри, я это чувствую между строк.

— Да, — серьезно ответил молодой человек, — они страдают даже больше нас! Ах, если б с нами был наш бедный Тотор! Я уверен, что они сделают невозможное, но столько денег трудно получить так быстро.

— Вы совершенно правы, мистер Гарри, тем более что ваши родители по своей вине потеряли драгоценное время! И если с их сыном, а также с мисс Нелли случится несчастье, которое я первый буду оплакивать, они окажутся единственными виновниками.

— О чем это вы? — спросил Меринос, встревоженный вкрадчивым многословием бандита.

— Как американец и миллиардер, ваш отец не знает никаких ограничений. Это неистовый, импульсивный человек, перед которым все должно склониться. Представьте себе, вместо того чтобы подчиниться, он приказал схватить и передать судебным властям посланного мною к нему доверенного человека за шантаж и похищение людей. Эта оплошность обошлась мне в сто тысяч долларов, которыми пришлось подмазать судью.

— Подмазать? — не понял Гарри.

— Да, подкупить его, если вам так больше нравится, и добиться освобождения моего полномочного посла… я никогда не оставляю в беде своих! Вот вам и первая потеря времени и денег! Кроме того, мистер Гарри, вы помните знаменитую шутку, брошенную вашим отцом в Атенеум-Клубе? Пересказанная в прессе, она порадовала снобов обоих полушарий.

— Не знаю, о чем вы говорите.

— Я был там и помню, как сейчас, это оригинальное изречение. Король шерсти сказал: «Удивительно, как мал наш мир. Земля — всего лишь место для прогулок, где все знакомы друг другу, встречаются и толкутся! Невозможно уединиться, узнать радости инкогнито, каждый заметный человек — мученик интервью, жертва газет и добыча фотокамер. Вызываю любого на пари, что ему не удастся даже на неделю скрыться от всевидящего ока, который зовется Господин По-секрету-всему-свету». Хорошо сказано, но в корне неверно, потому что я вот уже пять недель удерживаю одну из лучших яхт Соединенных Штатов и детей одного из финансовых магнатов, и никто в целом свете не может догадаться, где вы спрятаны. Известно одно: Дик Сеймур похитил вас, все за вас боятся, и правильно делают. Но это все!

Речь Сеймура, похоже, не произвела особенного впечатления на молодых людей. Негодяй продолжал:

— Исходя из весьма иллюзорной идеи, ваш отец счел, что легко сможет вас найти. Он человек решительный и действует с размахом. Тотчас были отправлены телеграммы во все страны мира. В них привлекалось внимание правительств, дипломатических представителей, портовых властей к «Моргану», он был поставлен вне закона, ему запрещалась стоянка в цивилизованных странах. Это отняло ровно два часа! Затем были отправлены депеши с приказом зафрахтовать по любой цене все свободные суда в Австралии и соседних государствах. Пакетботы, грузовые суда, яхты, лоцманские суда, привлеченные колоссальной премией, обещанной тому, кто найдет «Морган», незамедлительно наполнили трюмы углем, загрузили продовольствие и вышли в море. Правительство предложило Стоуну военные корабли, и огромный флот стал прочесывать во всех направлениях моря, где, как предполагалось, укрывается «Морган». Суда прибыли из Мельбурна, Сиднея, Аделаиды, из голландских колоний, отовсюду… они обыскали берега, бухты, острова, островки и даже рифы!

Все это было чистым убытком! Ибо то, что Дик Сеймур решил спрятать, найти невозможно! У меня есть свои запасы продовольствия, свои угольные склады, свои экипажи, свой флот, есть и сообщники среди тех, кто меня искал! А я в это время сделал самую простую вещь: перекрасил «Морган», который стал неузнаваем, и дал ему другое имя, другой номер, другие документы, другое гражданство и… присоединил ради забавы к другим судам, чтобы участвовать в собственных поисках! В таких обстоятельствах ваш отец неизбежно должен был совершить самую плачевную ошибку, и он ее совершил! Он потерял на этом много времени, еще больше денег. Мистер Стоун мог убедиться, что я неизмеримо сильней, и поставил под угрозу вашу жизнь, мистер Гарри.

— Угрозу? Что вы такое говорите? — удивился Меринос.

— Да ведь установленный мною срок неуклонно сокращался, и с завтрашнего утра составит всего лишь тринадцать дней. Ваш отец жалуется на финансовые трудности, сообщает, что фонды поступают медленно… Тем хуже для него и для вас! Я не соглашусь ни на час отсрочки, мистер Гарри! Если через тринадцать дней выкуп не будет полностью доставлен, вы сначала лишитесь ушей, а потом и головы…

— Как же вы жестоки!

— Вовсе нет! Просто умею считать и выдерживаю срок платежа.

— Но мы далеко от Сиднея, может случиться непредвиденное событие, которое парализует самые лучшие намерения отца.

— Это невозможно, мистер Гарри! Я принял меры и полностью владею ситуацией. Буби-Айленд всего в четырехстах милях отсюда. Телеграф был восстановлен и отремонтирован благодаря частной инициативе… моей! Так что есть постоянная связь с вашим отцом. С другой стороны, у меня тысяча двести людей и двадцать судов, которые находятся в постоянном движении, крейсируют и предотвращают неожиданности… О, вас очень хорошо охраняют! Кроме того, все знают, что при малейшем подозрении в предательстве вы оба будете безжалостно уничтожены!

Бандит выложил все эти ужасные подробности с хладнокровием промышленника, излагающего ход деловой операции.

Нелли и ее брат были перепуганы до смерти, а Мэри, безмолвная свидетельница ужасной сцены, как ребенок, забилась в угол, не в силах сдержать слез, которые тихо струились по ее щекам. При последних словах изверга, произнесенных со спокойной наглостью, Нелли испустила жуткий крик. Она бросилась на шею брату, шепча срывающимся голосом:

— Гарри! Я не могу больше, я вся дрожу, кровь стынет в жилах. Схожу с ума от страха. Хочу быть твердой, но не могу. У меня сердце сжимается! О, эта ужасная мысль о постоянно грозящей нам смерти. Она отравляет каждое прожитое мгновение! Гарри, брат мой, страх убьет меня раньше, чем это чудовище!

Испуганный возбуждением сестры, которое последовало за нервным припадком при известии о гибели Тотора, Меринос не знал, что делать, какими словами утешить ее.

Гарри сам очень нуждался в мужской поддержке, но Тотора, храброй и пламенной души их маленького войска, не было больше с ними! Тотора, который одним неожиданным словом снимал усталость, прибавлял бодрости и сил!

Связанными руками Гарри прижимал сестру к груди и ласково шептал ей на ухо:

— Умоляю, будь твердой, не показывай подлецу слабость. Такое зрелище его восхищает, наши страдания — его радость!

— Ну-ну, мисс Нелли, — вмешался мистер Дик, — не считайте ваше положение хуже, чем оно есть. Другого выхода, кроме уплаты денег, нет, но ваши родители, без сомнения, сделают что надо. У вас еще тринадцать дней впереди. Тринадцать дней, роковое число, которое одним приносит счастье, а другим несчастье…

Напуганная Нелли слушала эти слова банального ободрения и одновременно ужасного ультиматума, срок которого истекал через тринадцать дней, и, несмотря на ужас положения, внезапно припомнила, как Тотор в день отплытия «Моргана» из Сиднея произнес слова, вызвавшие веселые протесты: «Но мы отплываем тринадцатого! Это мне не нравится!»

Бедный Тотор! Как у многих сильных духом, у него был странный и нелепый предрассудок насчет несчастливого тринадцатого числа. Но зато как же все посмеялись, и он первый!

А Нелли еще говорила ему об изобилии числа тринадцать на славных эмблемах Американской республики!

Ах, как весело было на причалах и огромном рейде при отплытии «Моргана»! Из грубых глоток матросов вырывались крики «виват», ревели сирены, флаги словно горели под ярким солнцем, их учтиво приспускали, чтобы обменяться приветствиями…

Да, число тринадцать… «Тринадцать дней» — только что змеиным шипом прозвучало из беззубого рта мистера Дика.

— Это рок! — сказала себе Нелли. — Неужто в самом деле числа влияют на наши судьбы?

Она вспоминала, обдумывала, рассуждала, а в ушах звучали последние угрозы бандита. Все еще обнимая брата, девушка начала всхлипывать.

Довольный произведенным впечатлением, уверившись, что пленники будут послушны и не попытаются снова сбежать, мистер Дик встал, чтобы уйти.

Вдруг три взрыва прогрохотали вдали, в открытом море. Три раскатистых, звучных, с равными промежутками выстрела. Их вибрирующий звук словно ударялся о волны и эхом отдавался в высоких деревьях.

Наверняка палили из пушки, да еще полным зарядом. Гарри и Нелли вздрогнули и тревожно переглянулись. Мистер Дик побледнел, сжал кулаки и в ярости вскрикнул. Он выбежал навстречу людям, которые мчались со всех сторон, выспрашивая друг у друга, что случилось.

— Присмотрите за пленниками, — приказал бандит, — подзорную трубу, быстро!

Ему принесли трубу, он навел ее на горизонт, целых пять минут всматривался в далекие сигналы, невидимые для его товарищей, и наконец произнес:

— Ну да, да! Отвечайте так же!

Три пронзительных свистка разорвали воздух, и почти сразу из невидимой амбразуры, пробитой в вертикальной скале, трижды выстрелила пушка. Затем четверть часа прошло в абсолютной тишине. Понемногу над четкой линией, отделяющей воды от небесного свода, возникли стройные мачты. Затем вдоль горизонта потянулся огромный чернильно-черный султан дыма.

Казалось, что корабль поднимался из бесконечных таинственных глубин. Он возникал на глазах, рос, вот прорисовалась корма, стало видно, что корабль отважно движется сквозь пенные буруны.

Он отсалютовал флагом, просигналил, что на борту все в порядке, и бросил якорь в двенадцати кабельтовых.

После появления корабля мистер Дик казался все еще крайне обеспокоенным. По-прежнему бледный, он топал ногами и восклицал:

— Наконец-то!

Затем кинулся в большую комнату, где находились пленники, и бросил им:

— Будьте готовы к отплытию.

От судна, покачивавшегося посреди бурунов, уже отошел вельбот. Матросы дружно гребли и остановились лишь тогда, когда киль коснулся песка. Нелли, Меринос и Мэри спустились по лестнице с обрыва. Мистер Дик замыкал шествие. Моряки перенесли несчастных на суденышко, бандит уселся рядом с пленниками и скомандовал:

— Вперед!

Хмурые, молчаливые, снедаемые беспокойством, Гарри и Нелли ежеминутно задавались вопросом, что с ними будет. Однако, как ни тревожно было, Меринос не переставал вглядываться в судно. Вдруг у него вырвался стон. Несмотря на толстый слой черной краски, покрывающей бывшую когда-то бело-золотой корму, несмотря на то, что мачты, реи и снасти обмазаны грязью и сажей, а надстройки на палубе снесены, он узнал законченность линий, слияние изящества и силы, элегантные формы, которые не поддались грязи и повреждениям; он узнал свою яхту, дорогого «Моргана»!

Бедный корабль, какая несчастная судьба и у него!

Но юноше некогда было философствовать по поводу их общей горькой участи. Матросы уже подгребли к яхте. Трапы остались на месте. Вельбот, подвешенный на талях; поднялся вместе с экипажем и пассажирами до уровня борта.

На отвратительно грязной палубе сновали около пятнадцати матросов, большей частью пьяные, на вид — отъявленные головорезы.

Мистер Дик первым ловко спрыгнул на спардек, бросился к мостику и оживленно заговорил с капитаном.

Тем временем несколько матросов подошли к пленникам, чтобы помочь им спуститься. Вдруг крик испуга и отвращения вырвался у Мэри. Среди пошатывавшихся людей она узнала Алекса, своего жениха, с поглупевшим лицом, красными глазами, в грязной одежде. Он едва стоял на ногах.

Как, это опустившееся существо с измазанными руками, торчащей клочьями бородой, от которого исходил отвратительный запах алкоголя, — тот самый гордый матрос, ее суженый, с которым она мечтала соединить свою жизнь!

Он подошел, выписывая кренделя, подал Мэри руку и хриплым голосом, по американскому выражению, «чудовищно смазанным виски», произнес:

— Да это Мэри! Добрый день, дорогая! Как дела? Я очень счастлив… счастлив в-вас в-видеть!

Слезы затмили глаза девушки, она не смогла удержаться от брезгливого жеста.

— Чего там? — снова проговорил пьяница. — Манеры не по душе? А я просто немного взволнован! А чего, жизнь такая! Еще не то увидите, когда станете мне женой, потому… потому что мы ведь обручены… Правильно?

— Пустите меня! Вы мне отвратительны!

Раздался громкий хохот матросов, посыпались круто посоленные шутки.

Алекс сжал кулаки и упрямо повторил:

— Ишь недотрога! Только я тебя приструню! Просмоленным концом вместо хлыста!

— Вы мерзавец! Трус!

— Пустяки! Милые бранятся — только тешатся!

Пронзительный свист прервал пьяную болтовню. Затем еще один, сопровождаемый трелями. Пьяницы отошли и подчинились хорошо знакомому им сигналу. Он означал: «Все по местам!»

Мистер Дик с озабоченным видом возвратился к пленникам и со словами: «Следуйте за мной!» — отвел их в каюты на корме, которые должны были заменить им прежние апартаменты.

— Вы пока останетесь здесь. Не скрою, положение серьезное. Поговорим завтра.

Тем временем корабль потихоньку пошел вперед. Ведомый отличным лоцманом, он двигался среди подводных камней, потом развернулся. Похоже, препятствия были ему нипочем. Так продолжалось до темноты. На следующее утро яхта возобновила движение среди бурунов и через восемь часов плавания, которое казалось вызовом здравому смыслу, встала на якорь.

Корабль стоял метрах в пятистах от отвесной скалы, которая вздымалась над морем футов на триста. Мистер Дик возвратился к пленникам и произнес:

— Никакая сила, кроме моей, не сможет вызволить вас отсюда! Сто миллионов долларов, и вы свободны… а нет, так море станет вашей могилой.

Конец второй части