Известие об аресте Поля прозвучало на заводе как гром среди ясного неба. Все, включая господина Отмона, были потрясены. Юношу любили, и мысль о том, что на него может пасть подозрение, не укладывалась в голове. Возмущенный и огорченный фабрикант повторял, что обвинение абсурдно, и собирался заставить следователя немедленно отпустить Поля.

— Я сам привезу его сюда, — горячился патрон, — и перед всеми засвидетельствую месье Бернару мое доверие и уважение. Ни минуты не позволю держать в тюрьме выросшего возле меня юношу, из которого я сам сделал прекрасного мастера. Отвечаю за него, как за самого себя.

Даге и Годри были согласны с хозяином и поражались слепоте судейских работников.

Но больше всех страдала Марьетта. Измученная бессонницей и душевной болью, бедняжка не осушала глаз. Разумеется, она не верила нелепым обвинениям, но слова «следователь», «суд», «тюрьма» сами по себе вызывали ужас, отнимали сон и аппетит, разрывали сердце. Как ей было не страдать — любимый друг детских игр, жених, которым она так гордилась, заключен в тюрьму, обвинен, его будут судить… А вдруг осудят? Нет, не может быть, ведь Поль всегда был сама честность и порядочность!

Девушке исполнилось восемнадцать лет. Среднего роста, скорее даже маленькая, она была прелестно сложена и отличалась незаурядной красотой. Марьетта с детства была решительной, поэтому утерла слезы, подавила рыдания и стала строить планы, один другого безрассуднее. Она пойдет к следователю, расскажет, какой Поль хороший человек, докажет, что всякое обвинение против него нелепо. Если понадобится, дойдет до генерального прокурора, до министра… будет бороться… А если все-таки случится непоправимое, если его приговорят, ну что же… она поедет за ним на каторгу, поддержит, ободрит, утешит своей нежной любовью.

Господин Отмон предпринял ряд демаршей по освобождению Поля и в конце концов забрал свою жалобу, заявив, что предпочитает потерять тридцать тысяч франков, нежели позволит упасть на юношу даже тени подозрения. Он предложил заплатить любой залог, только бы вытащить Поля из тюрьмы. К несчастью, великодушный изобретатель ничего не добился. Следователь был уверен, что скоро распутает дело, и не дал согласия на освобождение.

Наш герой в это время в камере думал лишь о несчастном отце, все более уверяясь в его виновности. Юноша боялся под прессом частых допросов одним неточным словом, неловким ответом скомпрометировать своего благодетеля. Поэтому, прежде чем ответить, он размышлял, взвешивал каждую фразу, что заставляло следователя подозревать в нем умного и опытного преступника.

Поль избегал даже мельком упоминать своего приемного отца. Это было весьма затруднительно, потому что тот жил с Мели, о которой часто заходила речь. Но в то же время он так энергично доказывал свою невиновность, что чуть не убедил в ней следователя. Однажды искренность подозреваемого была настолько очевидна, тон и выражение лица так правдивы, что судейский заколебался. Нет, порок не говорит таким голосом!

— Но если вы невиновны, — спросил он, — кто же сообщник? Ведь ясно, что Виктор только орудие в чьих-то руках. Хорошо, вы не передавали ему чековую книжку. Значит, кто-то ее похитил? И этот кто-то имел к вам свободный доступ. Поищем в вашем окружении.

Эти слова заставили Поля задрожать. Теперь быстро доберутся до истинного виновника! Юноша побледнел и ничего не ответил.

Видя замешательство допрашиваемого, следователь взял у протоколиста письменные показания одного из свидетелей. В них превозносились честность и порядочность молодого рабочего, его мастерство и любовь к делу, но и указывалось, что с какого-то времени Поль был в долгу как в шелку, а недавно, через несколько дней после воровства, вернул долги. К тому же его отец вдруг принялся сорить деньгами направо и налево. Следователь попросил рассказать об источнике этих денег, а также почему Полю пришлось залезть в долги.

— Говорите все, — твердо сказал мучитель юноши, — докажите свою невиновность, снимите подозрения.

Полю достаточно было сказать слово, и перед ним распахнулась бы дверь на свободу. Но он промолчал, ибо это слово обвиняло его отца.

Почувствовав в собеседнике некоторое колебание, следователь решил на него надавить.

— Можно согласиться, что обвинения Виктора вызваны местью. В таком случае, если вы действительно непричастны к преступлению, сообщником является ваш отец. В это легко поверить — он вел недостойную жизнь, пил, не работал, занимал у кого мог, сожительствовал с подозрительной особой, которая могла толкнуть его на преступление. Ответьте, наконец, где он сейчас?

— Не знаю.

— Пусть так. Полиция быстро его разыщет. Самое большее через две недели мы узнаем, где он прячется, и возьмем под стражу.

Дело принимало самый страшный для Поля оборот. Слушая следователя, юноша все больше бледнел, можно было подумать, что он сейчас потеряет сознание. Дыхание бедняги участилось, стало хриплым, по лбу и щекам потекли крупные капли пота. Он был в отчаянии. Отец! Его арестуют, приговорят…

«Нет, не хочу, — билось в голове Поля. — Нет! Пока я жив… С той рождественской ночи я его должник… Он так любил меня, так ласкал… так много сделал хорошего… Погибну, но спасу его…»

Все же перед непомерностью жертвы юноша заколебался. Но голос сыновнего долга оказался громче голоса самосохранения. Промелькнула мысль, что он теряет Марьетту, свою дорогую невесту, но и это не заставило благородного юношу дрогнуть.

Он поднял голову и хриплым, прерывающимся голосом выдавил из себя:

— Месье, клянусь, отец невиновен.

— Значит, преступник — вы?

Поль собрал все силы, готовясь нанести себе смертельный удар. Следователь, предчувствуя, что именно сейчас скажет его vis-a-vis, предупредил:

— Подумайте, прежде чем ложно обвинить себя — вам грозит каторга.

— Каторга! — прошептал Поль. — Будь что будет! Бедный папа Дени!.. Твой маленький Поль пойдет вместо тебя…

Глаза молодого человека расширились, по телу пробежала дрожь, и он медленно произнес:

— Да… я… один виноват, один… дал чеки Виктору…

— Наконец-то! — Следователь был счастлив. Так долго ждать этого признания, добиваться и получить его! Какая проницательность! — Судьи учтут чистосердечное раскаяние, — продолжал чиновник, — обещаю вам снисхождение.

Поль уже ничего не слышал. Сделанное усилие оказалось за пределами его возможностей. Юноша глубоко вздохнул, замахал перед лицом руками, качнулся вперед, назад и рухнул наземь.

В глубоком обмороке его унесли в камеру.