Фрике проводит дознание. — Переворот в государстве куранкосов. — Медальон белой женщины. — Барбантон-капитан. — Первые известия о беглецах. — Осаждены крокодилами.

Эта череда неудач всех страшно расстроила. Даже Фрике потерял на минуту самообладание, когда Андре, поднятый двумя матросами, сказал ему тихо:

— Я сломал себе ногу!

У парижанина выступили на глазах слезы, несчастье с другом так его потрясло, что уже Бреванну пришлось утешать молодого человека.

Пострадавшего отнесли в комнату и уложили в постель.

Он был спокоен и продолжал делать необходимые распоряжения:

— Первым делом, мой друг, поезжай в город и во что бы то ни стало привези врача. Потом отправляйся искать Барбантона. Далеко уйти он не мог, и, если не будешь медлить, скоро его найдешь. Делом о краже медальона я займусь сам и произведу дознание, пока ты будешь в отлучке.

— Слушаюсь, господин Андре, — ответил юноша. — И готов действовать.

К нему вернулась вся его молодая энергия.

По свистку боцмана матросы спустили лодку и в один миг приготовились к плаванию.

Парижанин ловко спрыгнул в нее, сел за руль и скомандовал гребцам:

— Живо! Хозяин в беде. Вернемся — угощу на славу.

Через два часа он возвратился и привез с собой флотского врача, англичанина. После тщательного осмотра тот констатировал у больного перелом левого бедра и прописал полную неподвижность, обещав, правда, что через шесть недель наступит совершенное выздоровление.

Андре скрепя сердце покорился необходимости придерживаться режима. Доктор уехал, отказавшись наотрез от платы за визит, но согласившись навещать пациента в свободное от службы время.

Успокоившись за друга, Фрике занялся Барбантоном.

Куда он сбежал и по какой причине? Что с ним случилось? Совсем рехнулся, когда увидел домашнюю фурию? Нет, старый вояка не таков. Он уехал сознательно, потому что взял с собой и чемодан, и свой знаменитый чехол из зеленой саржи.

Возможно, бравый унтер не желал видеться с женой, появившейся на яхте по случаю эпидемии во Фритауне? Или хотел отомстить ей за прежние неприятности, заставив поволноваться, если не за него лично, то хотя бы за судьбу лотерейного билета?

Но куда он мог уйти? Молодой человек расспрашивал на верфи каждого встречного-поперечного. В городке жандарма никто не видел. Да и не глупец же он соваться в самое гнездо заразы.

Все указывало на то, что Барбантон убежал, сговорившись с двумя неграми-дезертирами.

Что это были за люди?

Проезжая через Дакар, Андре нанял двух лаптотов-сенегальцев, бегло говоривших по-французски и знавших множество местных наречий. Один из них и исчез теперь. Другой дезертир — родом из внутренней Африки, был привезен в Кайор невольником, откуда он бежал на французскую территорию и таким образом вновь обрел свободу.

По какой причине эти трое покинули яхту? Уже не они ли украли медальон?

Или эта ценная вещь просто потерялась, завалилась куда-нибудь?

Парижанин склонен был предположить скорее первое.

Госпожа Элодия ничего не могла сказать: всю ночь она проспала крепчайшим сном, что было немудрено после передряг, выпавших на ее долю.

Пропажа, несомненно, случилась именно тогда.

Фрике припомнил, с какой жадностью глядел на медальон один из негров, когда путешественница вынимала его и показывала всем троим. Юноша подозвал к себе оставшегося сенегальца, угостил ромом и основательно расспросил.

Лаптот сообщил о негре-дезертире довольно важные подробности. Бежавшего звали Сунгойя, родом он был из страны куранкосов.

Молодой человек, раскрыв карту, легко отыскал к югу от земли мандингов территорию племени и даже, под 10°45′ западной долготы и 9°30′ южной широты, нашел название Сунгойя — вероятно, место, где появился на свет исчезнувший негр. Отсюда берет свое начало река Рокелле. Тут же неподалеку — истоки Нигера, который у тамошних жителей называется Джолибой.

— Сунгойя был в селении вождем, — поведал лаптот. — Эти люди практически независимы и только номинально признают власть верховного вождя, выбираемого пожизненно. После смерти такого «монарха» Сунгойя стал добиваться избрания себя на его место и почти преуспел в этом, как вдруг у него появился наглый соперник. Не обращая внимания на выборы, на всякие там голосования, этот субъект собрал вокруг себя отпетых головорезов, одарил их страусовыми перьями, напоил ромом и силой захватил престол, подтвердив лишний раз афоризм: «сила выше права». Как человек, умеющий властвовать, он объявил, что все, кто станут на его сторону, получат гри-гри (амулеты или талисманы), страусовые перья или ром; недовольные же будут проданы в рабство, а непокорным отрубят головы. На свою беду, Сунгойя не умел держать язык за зубами и напропалую критиковал нового главу племени. Критиковал по большей части правильно и потому, с точки зрения соперника, был особенно неправ. Кончилось тем, что его схватили, наказали палками и продали в рабство.

— Как опасно говорить о политике на берегах Гвинеи, — прокомментировал Фрике. — Ты, негритосик, рассказывай, не останавливайся! Это очень интересно.

Лаптот продолжал:

— Сунгойя освободился от рабства и задумал свергнуть узурпатора. Но как напасть на человека, владеющего лучшими гри-гри во всей стране? И вот Сунгойя принялся всюду разыскивать такой талисман, который помог бы ему одолеть противника. Он достал уже целую коллекцию всевозможных фетишей, когда познакомился с Андре, нанялся к нему на службу и стал свидетелем чудесного вызволения мадам Барбантон из обезьяньего плена. Без сомнения, считал дикарь, у этой женщины имелся гри-гри необыкновенной силы.

— Понимаю!.. — вскричал юноша. — Сунгойя видел, как белая госпожа вынимала медальон, и принял его за талисман, который помог бы одержать победу над гориллой. Конечно, будущему вождю куранкосов такой гри-гри был крайне необходим. Все ясно, не знаю только главного: где же Барбантон?

— Капитан уплыл на пироге с Сунгойей и еще одним.

Сенегальцы, как только поступили к Бреванну на службу, с первого же дня стали звать Барбантона капитаном. По их мнению, этот чин как нельзя более подходил к его бравой фигуре, мужественной осанке, молодецким усам и орденской ленточке в петлице.

Барбантон протестовал. Тогда его произвели в полковники. Пришлось из опасения оказаться вскорости генералом смириться с туземным табелем о рангах.

— Ты точно знаешь, что он уехал?

— Точно! Сам видел.

Дело было выяснено. Парижанин побежал к Андре посоветоваться. Выслушав юношу, тот вполне согласился, что, вероятнее всего, именно Сунгойя украл медальон, воспользовавшись крепким сном измученной путешественницы. Далее нетрудно было предположить, что сейчас кандидат на престол спешно возвращается на родину для организации государственного контрпереворота. Лучшей дорогой в землю куранкосов была река Рокелле. По-видимому, беглецы устремились вверх по течению, питаясь рыбой и дичью.

Оставалось лишь настигнуть их и схватить. В погоню мог пуститься только Фрике. Решили, что он воспользуется паровой шлюпкой и возьмет с собой двух матросов и трех негров, в том числе сенегальца, знавшего все местные наречия не хуже своего беглого товарища. Чернокожие и европейцы вооружились скорострельными винтовками Винчестера, а француз, кроме того, взял с собой полный охотничий боекомплект. Не будучи охотником по натуре, молодой человек согласился продолжать дело Андре, прикованного к постели, и добывать вместо него желанные трофеи. Впрочем, охота в этих странах не столько спорт, сколько вид самообороны.

Кроме провизии, на шлюпку взяли запас лекарств, главным образом хинина, незаменимого при малярийных заболеваниях; потом погрузили разные лагерные принадлежности, гамаки, одеяла — для защиты от ночной сырости и дневной жары. Не забыли и складную резиновую лодку, системы Макдональда, на случай, если придется идти сухим путем (дороги в тех местах часто пересекаются многочисленными реками).

Предполагалось, если Рокелле окажется вдруг несудоходной — она в некоторых местах усеяна камнями, — Фрике отошлет шлюпку обратно и поедет дальше в туземной пироге, посадив негров на весла. Яхта же будет дожидаться его или на фритаунском рейде, или, если экипажу станет чересчур уж скучно, станет курсировать вдоль берега.

__________

Юноша уехал.

Шлюпка миновала устье реки (в этом месте она называется Сьерра-Леоне), затем английский берег и храбро вошла в воды собственно Рокелле.

Благодаря приливу и превосходному двигателю судно быстро плыло вперед, наполняя сердце француза надеждой на скорый успех погони. Но когда начался отлив, надежда эта заметно померкла, обнажились камни, мимо которых приходилось осторожно лавировать под малыми парами.

— Так мы нескоро догоним беглецов, — задумчиво пробубнил себе под нос парижанин. — Эти чернокожие — замечательные гребцы, их лодки плавают как рыбы. Но уж слишком много порогов!

Встретилось несколько пирог с фруктами и овощами. Негры везли продавать прекрасные дары тропиков в город. Через сенегальца Фрике задал им несколько вопросов и выяснил, что интересующие их особы плывут впереди на целые сутки.

Вечером наш герой сам выбрал место для стоянки и велел бросить якорь. Взошла великолепная луна, еще более расстроившая молодого человека: ведь при лунном свете беглецы могли уйти значительно дальше.

На другой день шлюпка отчалила с первыми лучами солнца. Пороги попадались реже, плыть стало легче. Фрике всем встречным лодочникам задавал одни и те же вопросы, но жандарма и негров никто не видел. Это его удивило. Впрочем, река была еще очень широка, они могли проплыть незамеченными, держась другого берега.

Настроение у француза заметно улучшилось, когда стало известно, что скоро шлюпка выйдет из области влияния приливов и отливов, приносящих сырой, наполненный миазмами туман. Этот туман содержит в себе губительный яд болотной лихорадки, пароксизмы которой часто смертоносны даже для очень крепких людей.

Экономя уголь, юноша подошел к берегу набрать дров для топлива. Наступила ночь, и все, кроме вахтенного, заснули под плеск воды о борта.

Светало. Вдруг молодой человек проснулся от странного шума.

Тут было и шуршание, и стук, и какое-то щелканье. Парижанин открыл глаза и, ощутив полную неподвижность, вскочил на ноги:

— Гром и молния! Мы на мели!

Проснулась вся команда. Первым поднялся вахтенный — оказалось, он тоже спал.

Шлюпка действительно лежала на илистом дне, обнажившимся из-за отлива. Ждать, пока прилив ее опять поднимет, было сейчас совсем некстати.

Шум, разбудивший Фрике, между тем усиливался. Юноша внимательно пригляделся к речной жиже, среди которой застряло маленькое судно, и весь содрогнулся.

По илу в разных направлениях двигались какие-то странные существа удлиненной формы. Прибрежный тростник по временам расступался, и из него выпрыгивали в грязь зубастые чудища. Они, толкаясь и задевая друг друга, шлепали по дну реки, окружая шлюпку плотной серо-зеленой оскалившейся массой.

— Господин! — позвал в ужасе сенегалец. — Крокодилы!

Было слышно их холодное дыхание, стук чешуи и щелканье голодных челюстей; противно пахло мускусом; неподвижные глаза аллигаторов сверкали свирепой алчностью. Чудовищ становилось все больше. Казалось, какой-то злой дух нарочно сзывал сюда полчища этих доисторических ящеров. Ближайшие к лодке рептилии тыкались мордой в железную обшивку и пытались взобраться на борт.

Фрике не стал дожидаться, пока одни взберутся на спины другим, и приказал экипажу вооружиться. Затем выдал всем по стаканчику рома и обратился к команде:

— Друзья мои, вы знаете: крокодилы лакомы до человеческого мяса и не отличают белых от негров. Значит, каждый будет защищать себя и товарища. Наша задача — продержаться шесть часов до прилива и не пустить гадов на борт. В противном случае мы все будем съедены.