ГЛАВА 1

Новый газ. — Гелион. — Подъемная и движущая сила. — Энергия внутри сосуда в отсутствии генератора, топлива, зубчатой передачи и привода. — Преследование. — На расстоянии в четыреста метров. — Первый враг. — Пушечные выстрелы. — Главная задача плохого пулеметчика. — Среди облаков.

Самым необычайным из всевозможных достижений человечества стало освоение воздушного пространства. Впрочем, люди не извлекли из этого события почти никакой пользы, хотя подобным открытием следовало бы гордиться. Ситуация напоминала историю с паром и электричеством, которые, прежде чем потрясти мир, были известны лишь как предметы лабораторных исследований.

Покорение высот, начатое еще совсем недавно, стало возможно благодаря открытию нового газа и упрощению механизмов аэростатов. Этот газ был поистине замечательным: он служил одновременно и подъемной и движущей силой. Впервые о существовании подобного газа и о его необычайных свойствах заговорил французский ученый Поль Комб, упорно и методично работавший над периодическим законом Менделеева. Затем, после сложных дорогостоящих испытаний, длившихся месяцы и даже годы, газ удалось выделить видному ученому, директору Энциклопедического института. Поль Комб смог основательно изучить полученный химический элемент, определить его свойства и особенности. Поскольку в спектроскопе новый газ давал линии, аналогичные солнечному газу, Поль Комб назвал его гелионом.

Гелион обнаруживает некоторое сходство с водородом, но при этом обладает удивительной особенностью быть в три раза легче. Между тем водород весил в четырнадцать с половиной раз меньше воздуха. Таким образом, гелион оказался гораздо легче всех известных веществ. Этот факт и позволил использовать его в воздухоплавании.

Себестоимость гелиона была очень высока, потому что для его получения использовались редкие и дорогостоящие химические вещества, с которыми требовалось произвести целый ряд сложных операций, чтобы в результате химической реакции получить новый газ. Промышленное производство гелиона считалось практически невозможным, когда Поль Комб сумел добыть газ из пирита, воздействовав на него водяными парами, озоном и электричеством. С тех пор гелион стали производить в огромных количествах и применять в самых различных областях. Приведем простой пример. Однажды выделенный, гелион сжимается до бесконечности, и его без особых трудностей можно перевести не только в жидкое, но даже и в твердое состояние. Возникла идея использовать расширение гелиона при переходе его из твердого состояния в газообразное как движущую силу. Многочисленные опыты привели к положительным результатам, и вскоре родилось новое направление в промышленности — гелио-динамическая индустрия.

Началось настоящее производство газа или, скорее, энергии, заключенной в сосуд. Способ получения сжатого газа состоял в следующем: гелион вводили под большим давлением в переносные резервуары с известным заранее сопротивлением. Представьте себе сифоны, сделанные из прессованного картона, твердые и пронизанные, как цемент, стержнями из хромированной стали внутри. Сверху на сосуд надет тонкий каркас, выполненный также из хромированной стали. Такие баллоны продавались повсюду, легко перевозились, широко использовались, а когда газ, помещенный внутри, заканчивался, их можно было сдать, как сдают бутылки из-под содовой воды, на завод, где сосуды заново наполняли. Кроме того, эти резервуары обладали повышенной прочностью и водонепроницаемостью, были довольно легки и никогда не взрывались.

Сосуд плотно закрывался металлической пробкой с резьбой на конце, позволявшей прикреплять резервуар к различным устройствам, имевшим тот же шаг резьбы. Это соответствие обозначалось буквами и цифрами. Наиболее распространенными были шаги Е.В.14 или L.H.17. Впрочем, появилась тенденция унифицировать систему на основе образца, принятого международной конференцией за эталон.

Освобождающиеся атомы газа несут в себе огромную силу. Таким образом, в сосуде, называемом гелио-динамиком, заключалась колоссальная энергия. Прибор срабатывал мгновенно. Достаточно было десять раз повернуть кран, чтобы затвердевшее вещество вновь стало газообразным. Вообразите сифоны, внутри которых содержится сгусток энергии, способной привести в движение автомобиль, лифт, насос, станок, завод, — иначе говоря, любой двигатель, от самого маленького до самого большого, промышленного.

Кроме того, использование гелиона было вполне безопасно. Возгорание газа предотвращалось добавлением в него небольшого количества азота в виде паров аммиака.

Таким образом, будучи в сорок пять раз легче воздуха, гелион обладал гигантской подъемной силой. Подумать только! Один баллон гелиона емкостью в тысячу кубометров был способен поднять тот же груз, что и воздушный шар, наполненный тремя тысячами кубометров водорода. Коэффициент полезного действия подъемной силы увеличивался настолько насколько оболочка аэростата весила меньше при равном объеме и насколько уменьшалась нагрузка, создаваемая приборами и механизмами.

Новая оболочка мало чем отличалась от предыдущей. Веретенообразная форма, более или менее вытянутая, сохранилась, но размеры стали крупнее. Дирижабли теперь не имели корзины — оболочка соединялась твердым каркасом с платформой, находившейся внутри, составляя с ней единое целое. Это позволило избежать боковых движений, и аэростат бороздил воздушные просторы так же легко, как подводная лодка бороздит морские.

Каркас состоял из очень легких полых алюминиевых трубок. Заполнявший полости гелион значительно облегчал остов корабля. Прообразом такой системы стал летательный аппарат птиц, у которых внутри костей находится воздух, делающий птичьи скелеты более легкими. Каркас крепился на платформе, где располагались места воздухоплавателей, навигационные приборы, двигатель, баллоны с газом, а также, если хватало места, провизия, багаж и оружие. Эта платформа служила палубой воздушного корабля. В противоположность морским кораблям палуба дирижабля была опрокинута, поэтому корпус судна размещался не под, а над ней. Сделанная из прочного прессованного картона, она обладала водонепроницаемостью и невозгораемостью, так же как и тонкие, изящно выгнутые стенки обшивки.

Мебель внутри дирижабля была очень простая. Ажурные плетеные кресла и диваны отличались удобством и легкостью. Что касается провианта, то небольшие запасы еды и питья обеспечивали воздухоплавателей лишь самым необходимым: приземление не требовало особых усилий. Впрочем, на крайний случай всегда имелись консерванты — таблетки и капсулы, содержавшие кислород, водород, азот и углерод. Конечно, такое питание было неестественным, но на короткое время его вполне хватало.

Пора перейти к описанию двигателя, настоящему чуду техники, поражавшему своей простотой и оригинальностью. В его основе лежало открытие, сделанное давным-давно, которое долгое время не признавали, которым пренебрегали и вот наконец стали использовать. Этот двигатель позволил избавиться от генератора с камерой сгорания и горючим, а также от приводов, рычагов, цепей и ремней. Он был упрощен донельзя и, следовательно, был избавлен от огромного мертвого груза.

Двигатель, закрепленный в нижней части корпуса, состоял из поршня, цилиндра, привода и маховика. Поршень толкал шатун во время прямого хода возвратно-поступательного движения. На шатуне находился большой металлический выступ, составлявший с ним единое целое. Этот выступ механики называют бобышкой. Поршень был поднят так, чтобы шатун располагался как можно ближе к цилиндру, сделанному также из металла и закрепленному на приводе, содержащем маховик. Понятно, что поршень и цилиндр не могли сместиться относительно друг друга.

В цилиндре были сделаны глубокие прорези в форме двух латинских букв «V», расположенных противоположно друг другу и продолжавших друг друга. Бобышка, того же размера, что и прорези, легко входила в них. Будучи составной частью шатуна, она совершала вместе с ним возвратно-поступательное движение. При этом бобышка давила на стенки прорезей, заставляя цилиндр поворачиваться. Что же касается прорезей, то они были сделаны так, чтобы прямой ход поршня приводил к повороту цилиндра на пол-оборота. Обратный ход завершал оборот. Естественно, чем больше была скорость возвратно-поступательного движения, тем быстрее вращался цилиндр, приводя в движение маховик, на котором крепился винт. Таким образом, движение поршня во время прямого хода преобразовывалось во вращательное без участия рычагов и эксцентриков, а лишь за счет трения. Странное дело: несмотря на трение, двигатель совершенно не изнашивался.

Как известно, для того чтобы привести в движение поршень, не требовалось ни пара, ни бензина, ни электричества. Достаточно было взять в хозяйственном отсеке один из баллонов с гелионом с прикрученной отводной трубкой. Затем оставалось открыть два крана, один из которых располагался на резервуаре, а другой — на отводной трубке. Содержавшийся под высоким давлением гелион, найдя выход, стремился ускользнуть из сосуда. Расширение газа производило колоссальное воздействие. Попав из сосуда в цилиндр, газ выполнял те же функции, что и пар, то есть сообщал непрерывное возвратно-поступательное движение поршню, а тот в свою очередь приводил в действие винты.

Таков был принцип работы двигателя — устройства до гениальности простого, потрясающе легкого, придуманного с удивительной изобретательностью.

Настало время сказать несколько слов о механизме, приводившем в движение весь корабль — о винтах. Каждый дирижабль имел по крайней мере два винта, обычно же их было три и даже четыре. Винты делали из дерева или металла, и они служили для совершения дирижаблями воздушных маневров. Винты должны были быть подвижными в вертикальной плоскости и ориентированными либо к небу, либо к земле. Естественно, что между этими крайними положениями существовало множество промежуточных — от 0 до 90 градусов. Величина угла зависела от направления движения воздушного корабля — «снизу-вверх» или «сверху-вниз». Аэростату больше не требовалось сбрасывать балласт или выпускать газ для подъема или спуска. Иногда, правда, воздушному кораблю приходилось отвесно опускаться, выбрасывая потоки газа через два огромных клапана и тотчас же подниматься, надув оболочку содержимым одного из баллонов. Однако такой прием был довольно опасен и поэтому применялся крайне редко.

Итак, для того чтобы спуститься или подняться, винты, ориентированные под некоторым углом, заставляли аэростат скользить по более или менее наклонным плоскостям. Это позволяло как использовать попутный ветер, так и идти против бриза или лавировать. При движении воздушного корабля вперед или назад его винты занимали горизонтальное положение и работали либо одновременно с обоих бортов, либо поочередно, обеспечивая таким образом почти мгновенный поворот. Подобные маневры совершались с необыкновенным изяществом, быстроту и точность им придавали значительные размеры и высокая скорость вращения винтов.

Важно отметить, что сами дирижабли передвигались чрезвычайно быстро. Например, в безветрие или при благоприятном ветре они развивали скорость от ста до ста двадцати километров в час. Так, покорив высоту, люди покорили и расстояние.

Таковы общие принципы управления дирижаблем.

Между тем, лететь куда угодно и когда угодно не всегда было возможно. Если в старину ветер сильно мешал морским судам, даже самым большим и быстроходным, то теперь он во многом ограничивал возможности воздушных судов. Как и корабль, аэростат не мог двигаться навстречу грозе. Во время шторма, когда волны величиной с гору преграждали кораблю путь и возникала угроза потерять управление и даже быть потопленным, судно отклонялось от курса и ложилось в дрейф. Аэростату же приходилось бежать как можно быстрее от урагана, уходить с его дороги и, в случае необходимости, подниматься и опускаться, как бы прощупывая атмосферу в поисках более спокойных слоев. Не было ни малейших колебаний, когда подъем на головокружительную высоту представлялся единственным способом спасения.

Именно в такую ситуацию попали Дикки и Жан Рено после дерзкого побега. Жан Рено выяснил, что на выполнение более чем сложного поручения у них осталось одно су. Этот факт только рассмешил репортера.

Между тем дирижабль, мчавшийся на высокой скорости не разбирая дороги, внезапно был подхвачен сильным вихрем.

— В чем дело?! — воскликнул Дикки.

— Аэростат летит…

— Как никогда ворованный аэростат еще не летал.

— Вы все шутите!

— Плакать мне, что ли?

— Ни в коем случае!

— Что же теперь?

— Хочу обратить ваше внимание на то, что нас уносит бешеным ветром.

— Спасибо этому ветру!

— Да, спасибо.

— Он помешает нашим преследователям, которые сейчас наверняка снаряжают погоню.

— Представляю, как воют сирены, трезвонят телефоны, все носятся как сумасшедшие, и целый эскадрон дирижаблей охотится на нас.

— Кстати, куда мы летим?

— Прямо. До тех пор, пока не выдохнемся или пока не наступит ночь.

— Правильно, там посмотрим. А пока, дорогой Джонни, следите за обстановкой.

— Был бы у меня бинокль!

— Отличный морской бинокль лежит в маленьком ящике на корме.

— Вот это вещь! Прекрасно!

— Что на горизонте?

— Три гигантских аэростата! Они поднимаются из густого тумана, в котором исчез Синклер. Честное слово, эти дирижабли похожи на мыльные пузыри, а еще больше — на воздушные шары.

— Всего три?

— А вот и остальные. Шесть… Восемь… Десять… Но пока они еще очень далеко.

— Мы летим уже десять минут, значит, у нас преимущество в десять миль.

— Нужно сохранять эту дистанцию!

— Да, любой ценой! Если бы можно было приземлиться… Хоть ненадолго… Мы бы перекрасили аэростат, дали ему другой номер и затерли знаменитое имя «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС», прославившее как меня, так и его.

— Увы! Это невозможно. Нас разыскивают в радиусе ста миль, выслеживают биноклями, высматривают в подзорные трубы. Сведения об «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» будут тотчас же переданы по телефону.

— Да еще наши приметы с обещанием кругленькой суммы за поимку разосланы повсюду.

— Слава Богу, мы пока еще не в их руках! Кстати, какая у нас скорость, дорогой Дикки?

— Шестьдесят две мили в час.

— Сто двадцать километров… Неплохо! А высота?

— Тысяча двести футов.

— Четыреста метров… Слабовато. Вам не кажется, что нам следовало бы подняться выше?

— Мы потеряем время. Нет, лучше попытаемся укрыться среди облаков.

— Странная тактика, Дикки! Разгуливать в облаках, как в лесу, чтобы спрятаться… Еще восемь лет назад такое невозможно было даже представить.

— Да, прогресс налицо. И все же я все время себя спрашиваю, выиграло ли человечество от этого.

— Черт возьми!

— В чем дело?

— Огромный аэростат только что оторвался от земли и сейчас взмывает вверх столь стремительно, словно пробка вылетает из воды. Судя по всему, он попытается перерезать нам дорогу.

— Бросайте якорь!

Легкий толчок, и якорь, привязанный к концу металлического троса, полетел вниз.

— Сделано! — сказан Жан Рено. — Теперь вы видите аэростат? Внизу, над группой домов.

— Честное слово, этот корабль похож на полицейский. Ну подожди у меня, мошенник! Я пролечу над тобой и продырявлю до самой селезенки!

Бросив эту угрозу, Дикки повел дирижабль так, чтобы его якорь зацепил оболочку противника и рассек ее надвое.

Крак! Послышался треск, сопровождаемый коротким свистом, и «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» сделал крутой поворот, как будто собирался лететь в другую сторону.

— Be hanged! Бандит! — воскликнул разъяренный репортер. — Он выстрелил в нас и пробил винт!

— Это схватка не на жизнь, а на смерть!

— Эй, Джонни, помнится, недавно, на крейсере номер три, вы сказали, что почти не умеете стрелять.

— Да, к моему большому сожалению, я стреляю очень плохо.

— И все же попытайтесь! Быстрее! Нужно дать им отпор! Позади вас находится небольшой пулемет «Гатлинг». Прицельтесь и стреляйте! Перед вами цель гигантских размеров, так что промахнуться трудно.

— Я сделаю все, что в моих силах.

Чтобы избежать перебоев, репортер попытался запустить третий винт, но тщетно. Теперь, когда у аэростата работали только два винта, его скорость уменьшилась на треть. Однако поломка, которая, казалось, должна была добить беглецов, помогла им. По крайней мере, в тот момент.

Новоявленный пулеметчик Жан Рено открыл люк, расположенный прямо напротив ствола пулемета. Внизу, через узкое отверстие показалась полоска земли. Молодой человек повернул пулемет на четверть круга, так, чтобы его ствол смотрел в амбразуру. Внезапно гигантский аэростат перерезал «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» путь. Последний поневоле замедлил ход. Судя по всему, враг хотел соразмерить свою скорость со скоростью «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС», чтобы затем остановить беглеца.

Некоторое время монстр оставался неподвижным, словно дразня неопытного стрелка. Между тем Жан Рено кое-как навел орудие и прицелился.

— Стреляйте! Да стреляйте же! — завопил Дикки, топнув от нетерпения ногой.

Жан склонился над выпуклым, как фляга, затвором, к которому был прикручен баллон с газом, и инстинктивно повернул кран, перекрывавший вытяжную трубу. Кррра-ак! Послышался треск ломающейся подпорки. Затем — короткий пронзительный свист. Почти одновременно величественное безмолвие головокружительных высот было нарушено жуткими человеческими криками, явственно доносившимися до «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС».

— Готов! Мошенник! — воскликнул безжалостный репортер.

— Похоже, что так.

— Браво, Джонни! Браво! Вы изрешетили эту паршивую собаку, как сито!

Все произошло в течение нескольких секунд, на бешеном, сметавшем противников ветру. Однако, поскольку дирижабли находились в равновесии и ветер нес их с одинаковой скоростью, оба оставались неподвижными относительно друг друга. Таким образом аэростаты пронеслись несколько сотен метров. Наконец крики стихли. Казалось, вражеским аэростатом никто не управляет. Он начал медленно подниматься, затем лег в дрейф, и его винты перестали вращаться.

— Странно, — проговорил Дикки. — Неужели вы перебили весь экипаж?

— Боюсь, что да, — ответил Жан Рено, закрыв люк и возвратив «Гатлинг» в исходное положение.

— Каким тоном вы это говорите!

— Да, боюсь, что уничтожил их.

— Если бы вы не убили их, они убили бы нас. Мы же просто защищались!

— Вы правы… Но так уж я устроен…

Продолжая разговаривать, молодые люди не спускали глаз с подбитого аэростата… Благодаря исправно работавшим винтам, «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» удалось приблизиться к нему на довольно близкое расстояние.

— Наша взяла! Мы победили! — закричал Дикки.

— Надо быть поосторожнее, возможно, это хитрая уловка.

— Бросьте! Во-первых, я — американец, во-вторых — сорвиголова.

— Что вы хотите сказать?

— Вместо того чтобы сидеть и выжидать, я предпочитаю действовать, идти ва-банк, как говорите вы, французы.

— В таком случае, я такой же янки, как и вы. Итак, рискнем!

— На абордаж!

— Тысяча чертей! Подождите, Дикки! — воскликнул Жан Рено, посмотрев в бинокль. — Мы здесь не одни.

Пока он наблюдал за горизонтом, Дикки, по-прежнему старательно управлявший аэростатом, сказал:

— Я забыл о погоне! Гонки с препятствиями между человеком и аэростатом! Прогулка с риском для жизни! Что нового на горизонте?

— Двенадцать аэростатов, выстроенных полукругом. Они приближаются с каждой секундой и совсем скоро будут здесь. Какой ужас!

— By Jove! Нас пока еще не поймали.

В эту минуту сильный толчок встряхнул «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС», сбив молодых людей с ног.

— Дикки, что, черт возьми, вы сделали?

— Я пытаюсь подняться отвесно и зацепить переднюю часть кабины вражеского аэростата. На абордаж!

— Но нам же придется тащить за собой страшно тяжелый балласт!

— При подъеме он не помешает, поскольку легче «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС».

— Хорошо, а на случай бегства?

— Когда выведен из строя один из винтов, это равносильно бегу собаки на трех лапах. Нас сразу поймают. Поэтому мы больше не будем спасаться бегством.

— Не понимаю.

— Возможно, я не совсем понятно выразился. Мы ускользнем от них, поднявшись вверх. Чувствуете, какое давление? А головокружение?

— Правильно! Через пять минут мы будем среди облаков.

— Среди девственных паров поднебесья нам удастся лучше спрятаться, чем среди самых густых кустов.

— Согласен, но почему вы все же вцепились в эти обломки?

— Очень просто: я надеюсь найти в них разгадку того, над чем мы ломаем себе голову.

 

ГЛАВА 2

Сумка Жана Рено. — Таинственный прибор. — Молния в гранулах. — Пленный аэростат. — Над облаками. — Двадцать градусов ниже нуля. — Подъем. — Отвесный спуск. — Ночью. — Встреча с собакой и человеком с фонарем. — Изумление. — Полная неразбериха. — Необычайное открытие.

— Вы так выразительно и точно описали наше бегство в поднебесье, дорогой Дикки! Черт возьми, настоящее вознесение!

— Еще несколько минут, и мы окажемся среди облаков…

— Избавимся хотя бы на время от преследующих нас псов.

— Иначе говоря, от аэростатов, которые несутся с огромной скоростью благодаря исправно работающим винтам. Вы любите употреблять метафоры. Лично мне больше понравился бы фунт ростбифа с пинтой пива.

— Вы, оказывается, гурман!

— Да, гурман, и, кстати, любознательный.

— Кстати?

— Мне не дает покоя один вопрос. Я задавал его вам раз десять или двадцать, но так и не получил ответа. Странное дело, как только возникал подходящий случай спросить вас, что-то обязательно мешало, и я откладывал наш разговор в долгий ящик.

— Так спрашивайте!

— Для чего, черт возьми, вам кожаная сумка с никелированными застежками, которую вы всегда носите с собой, никогда не открываете и бережете как зеницу ока? Если мой вопрос слишком нескромен, так и скажите, и мы раз и навсегда оставим эту тему.

— Нет, Дикки, в вашем вопросе нет ничего бестактного. В этой маленькой сумке, удобной настолько, что кажется слившейся со мной, содержится все мое состояние. Что же касается остального багажа, то он остался у хозяина гостиницы, которому я не смог заплатить. Бог с ним! Итак, прежде всего, в сумке лежит зубная щетка.

— Оказывается, вы — опытный путешественник! С зубной щеткой и парой воротничков можно объехать вокруг света.

— Кроме зубной щетки, там еще находятся два воротничка.

— Одолжите мне один, когда мы снова окажемся в обществе.

— Я вам его подарю.

— Благодарю вас, о, благороднейший из друзей!

Между тем Жан Рено неторопливо открыл сумку и достал из нее продолговатую коробочку.

— У меня в сумке лежит еще и это.

Коробочка содержала тщательно завернутый в вату никелированный прибор странной формы. Он походил на миниатюрный граммофон размером от двенадцати до пятнадцати сантиметров. Это ювелирное изделие имело крошечный рупор с маленьким диаметром раструба, под которым блестело такое же крошечное, не больше пятифранковой монеты, металлическое зеркальце. Жан Рено нажал на скрытую пружину, и зеркало завертелось с головокружительной быстротой. Затем он нажал на другую пружину — зеркало перестало вращаться, и из рупора донесся низкий продолжительный звук, похожий на дрожание струны виолончели.

— Какое чудо! — воскликнул заинтересованный репортер, в то же время не отрываясь от управления дирижаблем. — Что это? Для чего предназначено?

— У моего прибора пока только рабочее название. Оно слишком длинное и сложное, но зато прекрасно объясняет его назначение. Я называю свое изобретение гелиофонодинамиком.

— Так вы изобретатель?

— Да.

— Естественно, это открытие относится к разряду выдающихся, поскольку его автор — вы, my dear Johnny.

— Если бы мой прибор оказался в руках нечестного человека, последствия были бы ужасны. Говоря откровенно, это могло бы обернуться катастрофой. Что же касается меня, то я использую его на благо человечества. Теперь в случае моей смерти вы станете единственным, кто знает тайну этого изобретения. Вы даже не можете представить, что я имею в виду. Нет, не пытайтесь угадать. Речь идет о всемогуществе! Как в плохом, так и в хорошем смысле этого слова. Выбор должен сделать человек.

— Вы меня заинтриговали. У меня уже начинает возникать навязчивая идея. Можно даже сказать, болезненное ощущение.

— Понимаю! Дикки, друг мой, я посвящу вас в тайну прибора, как только мы приземлимся. Ах да! Нужно сказать, что существуют еще два футляра. Они сделаны из хрусталя и закрыты завинчивающейся крышкой. Внутри содержатся гранулы микроскопических размеров — почти невидимые частицы некоего вещества. Вы увидите… молнию в форме пылинок! Я дам вам ключ к знакам и словам формул, записанных в тетради, и тогда вам все станет ясно.

— Вы необыкновенный человек, Джонни. Я совсем не знал вас, даже не подозревал ничего подобного. Меня в самом деле восхищает ваше доверие, и я горжусь дружбой с таким человеком, как вы. И потом… Что? Больше ничего? Света не будет? Белые сумерки?

Внезапно в кабине «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» стало темнее, свет сделался каким-то тусклым, а затем и вовсе померк. Сквозь мглу не проникал ни единый лучик света. Казалось, друзья оказались в клетке из матового стекла. Оба дирижабля окунулись в море испарений, затопивших, а лучше сказать, поглотивших их.

— Вот и облака, — сказал Жан Рено, закрывая сумку. — Хуже, чем туманным днем в Лондоне. Дикки, я вас не вижу.

— Я сам вижу с трудом кончики пальцев и руль. Испарения окутывают нас, словно пух.

— Вы верно выразились, назвав это белыми сумерками.

— Ну и рожи же будут у этих поганых псов!

— Нам бы несколько часов продержаться!

— Да, до ночи. Тогда мы могли бы попробовать спуститься.

— Кстати, что нам делать с пленником?

— Он послушно следует за нами на якорном тросе. Думаю, будет полезно подтянуть его к «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС».

— Но каким образом?

— Очень просто: надо обвязать якорный трос вокруг приводного вала. С тех пор как два наших винта неподвижны, появился большой излишек силы, поэтому пленный аэростат сможет без труда приблизиться к нам.

— Господи! Как же раздражает движение вслепую сквозь непроницаемую пелену, что превращает все вокруг в какую-то вату! От нее глаза устают больше, чем от пещерной тьмы. Мы поднимаемся или опускаемся? Летим вперед или назад? Продолжается ли ураган? Хотелось бы получить ответы на все эти вопросы!

Между тем якорный трос быстро намотался на трансмиссионный вал, заменивший лебедку. Постепенно Дикки стал уменьшать скорость дирижабля. Наконец он почувствовал небольшое сопротивление, а затем — легкий толчок.

— Есть! — радостно воскликнул репортер. — Теперь, когда оба аэростата прижаты друг к другу, мы могли бы посмотреть, что творится у соседей.

— Остается лишь ждать, пока мгла рассеется.

В белом безмолвии медленно текли минуты. Тишина преследовала и страшно надоедала, давила на глаза и уши, притупляла ум и омрачала душу, делала тело тяжелым и безвольным. Скоро друзья стали испытывать муки голода. Как ни странно, они готовы были благословить это новое испытание, вырвавшее их из состояния отупения. Более двадцати часов молодые люди ничего не ели.

— Черт побери! — сказал Жан Рено, скрытый от Дикки густыми парами. — Этот внезапный голод — настоящее мучение. Но зато он порядком встряхнул меня.

— Да, иногда неприятности могут сослужить хорошую службу, — послышался приглушенный голос репортера, находившегося в эту минуту у руля. — Однако хватит вкушать прелести страданий, лучше поищем что-нибудь поесть.

Чтобы иметь возможность свободно перемещаться по дирижаблю, Дикки закрыл кран распределителя газа, и двигатель тотчас заглох. Дабы не привлекать внимание врагов, репортер не стал зажигать свет и проник в складское помещение на ощупь. Внутри он нашел бутылку шерри, твердый, как кирпич, бисквит и банку мясных консервов. Дикки откупорил бутылку, понюхал и протянул ее вместе с куском бисквита Жану Рено.

— Высококачественный шерри. Попробуйте! Сухарь, конечно, заплесневел, но все же есть можно. Что же касается консервной банки, то на ней марка Флэштауна и ее лучше выбросить. Ведь это настоящая отрава!

Жан Рено отхлебнул несколько глотков и вернул бутылку репортеру:

— Вы правы, шерри просто превосходный, а бисквит еще никогда не казался мне таким вкусным.

— За ваше здоровье, Джонни!

— И за ваше, Дикки!

Пока они ели и разговаривали, по-прежнему оставаясь невидимыми друг для друга, в кабине дирижабля стало темнее. Солнце скрылось за горизонтом, и вскоре наступила ночь.

— Наконец-то мы сможем спокойно спуститься, — сказал Дикки, возвратив пустую бутылку в складское помещение. — Внизу, наверное, непроглядная тьма.

— Дорого бы я заплатил, чтобы узнать, где мы находимся. Да и вы тоже, не так ли?

— You bet! Впрочем, через полчаса все станет ясно.

Внезапно аэростат словно подпрыгнул и сделал резкий поворот.

— В чем дело?

— Да, в чем дело?! — воскликнул оступившийся в темноте Жан Рено. — Вы почувствовали удар и сильную встряску? Меня едва не сбило с ног.

— Надо думать! Я и сам ударился о руль.

— Дикки, дорогой, разумней было бы отпустить нашего пленника. Таскать его за собой становится опасно.

— Ни за что! Я хочу во что бы то ни стало узнать его тайну.

Прошло несколько минут. Вдруг, неожиданно для друзей, «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» вышел из моря облаков. Теперь над ним на бархатном, темно-синем, почти черном небосводе сверкали звезды.

— Звезды, конечно, прекрасны, — сказал Жан Рено, — но у меня зубы стучат от холода. Бррр! Вам не холодно, Дикки? Ничего не понимаю, честное слово!

— Я тоже промерз до костей, но, кажется, могу предположить, что происходит. Мы потеряли одним махом триста фунтов балласта и поэтому поднимаемся на немыслимую высоту.

— Но каким образом? Вы уверены?

— Нужно в этом убедиться.

Пренебрегая опасностью быть замеченным, репортер повернул выключатель, и кабину аэростата мгновенно залил свет.

— Посмотрите на барометр! — воскликнул Дикки.

— Что там?

— God Lord! Мы несемся вверх со скоростью свободного падения! Это ужасно!.. Пятнадцать тысяч футов… пятнадцать тысяч двести… пятнадцать тысяч четыреста… Слышите, как вытекает газ через предохранительный клапан? А термометр! Четыре градуса ниже нуля по Фаренгейту!

— У меня усы в инее, а у вас изо рта идет пар. Здесь настоящая Сибирь!

— Мы продолжаем подниматься.

— Но почему?

— Потому что нас поднимает пленный аэростат.

— Еще раз спрашиваю: почему?

— Не знаю.

— Так избавимся от пленника!

— Нет!

— Его соседство меня пугает.

— Тем хуже!

— Не забывайте о смертельной опасности!

— Нужно, чтобы «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» оседлал пленника.

— Вы настоящий сорвиголова, Дикки!

— И горжусь этим, недаром я — янки.

— Что вы делаете?

— By Jove! И вы еще спрашиваете! Я открываю все клапаны, чтобы выпустить газ. Не до Луны же нам подниматься!.. «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» опустошается, словно бурдюк… Мы больше не поднимаемся… Наш дирижабль круто пошел вниз…

Жан Рено подошел к барометру и тут же воскликнул:

— Мы же падаем!

— Можно сказать, что так. Вероятно, скорость «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» сейчас не меньше ста двадцати футов в минуту. Go!.. Go down! А вот и облака! Джонни, теперь вам не так холодно?

— У меня мурашки бегают по коже от вашей смелости.

— Мы проскочили слой облаков, как цирковая лошадь бумажный круг. Те, кто нас сейчас видит, наверное, принимают «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» за падающую звезду.

— Вам не кажется, что наше приземление будет не слишком мягким?

— Не беспокойтесь, «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС» сядет на землю, как на пуховую перину. Именно поэтому я закрываю клапаны, наполняю оболочку газом и уравновешиваю дирижабли. Теперь остается включить винты и взяться за руль.

— Падение действительно замедлилось.

— Я же вам сказал, что мы приземлимся на пуховую перину. Перестаньте смотреть на барометр, откройте лучше люк и посмотрите вниз. Что вы видите?

— Множество беспорядочно разбросанных огней… Это город… Большой город…

— That’s good job! Хорошенькое дело!

— Слышен шум поезда… Огни приближаются…

— Свет электрический или газовый?

— Не разберу пока. Эй, Дикки! Помягче, мой друг, помягче!

— Да-да! Чтобы доставить вам удовольствие!

— Я все время себя спрашиваю: куда, черт возьми, и как мы приземлимся?

— Какая разница куда! Смотрите: улицы, площади, перекрестки, дома… Мы ведь приближаемся к ним?

— Да! Мне кажется, огни движутся нам навстречу.

— Тогда я выключу свет. Пусть вокруг нас снова станет темно.

— Помягче! Прошу вас… туда… я вижу большое свободное поле… Это, наверное, пустырь.

Вдруг внизу раздался отчаянный собачий лай. Земля была совсем близко.

— Внимание! — воскликнул Жан Рено и сжался в комок, чтобы избежать удара.

От резкого толчка молодой человек упал, перекувырнулся через голову и налетел на перегородку. Металлические трубки задребезжали, и все стихло.

— Вот мы и приземлились, — невозмутимо сказал Дикки.

Между тем, пока репортер открывал клапаны, через которые со свистом вырывались потоки газа, лай собаки становился все яростнее.

— Отлично! Аэростаты приведены в равновесие, и теперь мы можем выйти.

Вокруг царила непроглядная тьма. Друзья с трудом различили в темноте собачью конуру. Заливаясь отчаянным лаем, с цепи рвался огромный дог. Молодые люди, утомленные стремительным подъемом и не менее стремительным спуском, сгорая от любопытства, спустились на землю.

— Наконец-то мы узнаем, чем закончится наше необычайное приключение, — сказал репортер. — Мне не терпится заглянуть в пойманный аэростат, чтобы увидеть трупы воздухоплавателей.

Его слова прервал чей-то хриплый голос. Дверь какого-то дома с грохотом распахнулась, и на пороге появился человек, по виду настоящий гигант. В одной руке он держал пистолет, а в другой — фонарь.

— Кто там еще?

Поскольку ответ потонул в яростном собачьем лае, человек заговорил вновь:

— Тихо, Плутон! Тихо, собачка! Эй, отвечайте, кто вы, или я стреляю!

— Не стреляйте. Мы — друзья, — очень спокойно ответил Дикки.

— Тогда руки вверх! Сейчас посмотрим, какие вы друзья.

— Мы — воздухоплаватели. Нам пришлось приземлиться здесь, потому что наш дирижабль потерпел аварию. В знак добрых намерений мы готовы встать с поднятыми руками под свет фонаря.

Незнакомец осветил лица друзей и внезапно залился таким неудержимым смехом, что, казалось, этот смех заразит кого угодно. Гигант отбросил револьвер с фонарем в сторону и схватился руками за живот. Охваченный безумным весельем, он заговорил прерывавшимся от хохота голосом:

— Вы! Так это вы, my lads! Ха-ха! Я же вам сказал… Ха-ха! Да, я вам сказал: «Вы еще вернетесь!» Итак, ха-ха, добро пожаловать! Дайте же мне посмеяться как следует!.. На этот раз, я вижу, вы продаете аэростат…

— Я вас не понимаю, — возразил сбитый с толку Дикки. — Где мы? Кто вы?

— Вы во Флэштауне, my boy, а я — ваш друг, хозяин бара. Прошлой ночью вы продали мне золотые часы.

— Не может быть! — изумленно воскликнули в один голос друзья. — Какая приятная встреча! Мы счастливы, что случай привел нас именно к вам!

— Да уж, прямиком ко мне. Уил Мотли к вашим услугам. Ворота моего дома крепко заперты, и он прекрасно скрыт от посторонних взглядов. Располагайтесь… Чем могу быть вам полезен?

— Дорогой мистер Уил, раз уж вы так хорошо к нам относитесь, дайте, пожалуйста, нам ненадолго ваш фонарь и поскорей соорудите самый лучший ужин, который вы только способны приготовить. Окажете нам честь отужинать с нами? Кстати, который сейчас час?

— Половина первого ночи.

— All right! Максимум через полчаса мы хотели бы сесть за стол, если не возражаете.

— Конечно, конечно. Положитесь на меня. Или вы поужинаете как миллиардеры, или грош мне цена.

С этими словами хозяин бара отдал свой фонарь Дикки и пошел в дом, приказав молчать все еще ворчавшей собаке. Наконец друзья вновь оказались одни.

— Философствовать бесполезно, не правда ли, Джонни? — сказал вполголоса репортер. — Мы живем в каком-то хаосе. Невероятные приключения стали нормой нашей жизни. В любую минуту с нами может произойти все что угодно.

— Да, все что угодно…

— Что ж, продолжим!

Репортер сделал два шага к дирижаблям, чьи гигантские туши занимали половину двора, и осветил их фонарем. Затем он поднес фонарь к одному из люков плененного дирижабля, заглянул внутрь и воскликнул:

— God by! Дорогой мой, для новоиспеченного пулеметчика вы мастерски выполнили довольно сложную работу. Посмотрите, пулеметная очередь попала прямо в центр аэростата. Его обшивка превратилась в гигантское сито! Что же касается внутренней части, то приборы и механизмы, должно быть, выведены из строя.

— Увы, не говоря уж о людях.

— Вы гуманист. Пойдемте, нужно посмотреть на трупы тех, кто пытался нас убить. Мы победили их в честном бою.

Дикки открыл дверцу люка, совсем не пострадавшую от пуль, и добавил:

— Приступим к серьезному осмотру. Эти джентльмены нам не помешают. Прошу вас следовать за мной.

Держа фонарь в вытянутой руке, он проник через широкий проем внутрь дирижабля. Оказавшись в гондоле, репортер посмотрел по сторонам, протер глаза, еще раз огляделся и, несмотря на обычное хладнокровие, испустил сдавленный крик.

— Что? Что там? — спросил оставшийся снаружи Жан Рено.

— Клянусь Богом! Здесь… здесь никого нет!

— Вы уверены?

— Аэростат пуст.

— А те, кого я убил?.. Трупы?

— Их не больше, чем у меня в кармане.

— Что за идиотизм? Абсурд какой-то!

— Невероятно, но это факт.

— Но куда же делись воздухоплаватели? Те, что атаковали нас выстрелом из пневматической пушки и вывели из строя винт?

— Понятия не имею, так же, как и вы.

— Невозможно же сбежать из аэростата, находящегося на высоте более двух тысяч метров! Особенно если он крепко-накрепко пришвартован к «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС»…

— Не знаю! Но необходимо узнать. Или я раскрою эту тайну, или я не Король Репортеров.

Дикки принялся осматривать каждую пядь обшивки, и в конце концов ему удалось обнаружить довольно большие пятна запекшейся крови. В нескольких местах ему попались настоящие алые лужи. Не оставалось сомнений в том, что хозяева захваченного аэростата были смертельно ранены. Жан Рено, молча смотревший на эти страшные следы, услышал, как его друг прошептал:

— Однако люди, получившие столь серьезные ранения, не смогли бы убежать…

Затем Дикки порылся в разбросанных по сторонам обломках, но обнаружил лишь самые обычные вещи, что встречаются как в кабинах дирижабля, так и в каютах кораблей, и в купе железнодорожных вагонов. Ничего такого, что могло бы принадлежать загадочным аэронавтам, чье исчезновение походило на фантасмагорию.

— Как бы мне хотелось увидеть личные вещи воздухоплавателей! — сказал репортер, упорствуя в своих поисках. — Шапку, носовой платок или даже пуговицу от штанов. Но, как назло, ничего нет! В полном смысле слова… Вот это-то меня и раздражает больше всего на свете. Клянусь честью, кажется, они уничтожили или унесли с собой все, что могло бы их как-то выдать.

Между тем время, отведенное мистеру Уилу на приготовление ужина, истекло. Друзья услышали его грубый голос, весело прокричавший с другого конца двора:

— Эй! Джентльмены, прошу за стол! Ужин готов!

— Ладно, пойдемте ужинать, — сказал раздосадованный безрезультатными поисками Дикки. — Но как только мы поедим, клянусь, я вернусь сюда и не оставлю ни одной неисследованной пяди в проклятой машине.

Но, наверное, свыше было предопределено, чтобы в эту памятную ночь друзья испытали весь набор самых безумных и невероятных приключений. Поклявшись вернуться после ужина, Дикки резко повернулся, чтобы закрыть дверцу люка. Внезапно свет фонаря упал на ноги Жана Рено, который медленно продвигался, чтобы не споткнуться об обломки. В ту же секунду Жан испустил отчаянный крик и остановился как вкопанный. Луч света упал на какой-то предмет у него под ногами, и этот предмет так ослепительно засверкал, что молодой человек растерялся. Опомнившись, он нагнулся и поднял вещицу, заблестевшую еще сильнее. Когда Жан Рено увидел, что у него в руках, он вновь не удержался от крика.

— Что случилось? — спросил репортер, уже переставший чему-либо удивляться.

— Колье! Дикки, роскошное бриллиантовое колье! Оно стоит не меньше тридцати тысяч долларов! Украшения прекрасней нет даже у Маленькой Королевы!

 

ГЛАВА 3

Соучастник или простак? — Нет выхода. — «Покупайте „Инстентейньес“ и читайте о преступлении репортера!» — Изменение внешности. — В гриме. — Таинственные незнакомцы. — Слежка. — О пользе добрых дел. — Дом 505. — Доктор. — Удар кинжалом.

Сбитые с толку необычайной находкой, друзья сели за стол. Еда была если и не изысканной, то обильной. Молодые люди, не мешкая, принялись с жадностью есть, что привело хозяина в восторг.

— Мистер Уил, — говорил Дикки с набитым ртом, — вы — Король Барменов!

— Э-э-э, мой мальчик, — развязно протянул хозяин бара. — Кажется, вы приняли хорошо приготовленный аперитив.

— Лично я голоден как волк, — с трудом вымолвил Жан Рено, заглатывая разом полфунта ростбифа.

— Вы правы, — продолжал репортер. — Я принял крепкий аперитив. Представьте, мы были на высоте более двенадцати тысяч футов над землей.

— Что вы там делали, черт возьми?

— Прогуливались, мистер Уил. Правдивость моих слов доказывает пойманный нами сломанный аэростат, который до этого блуждал по небу, покинутый экипажем.

— А вы знаете, my lads, что обломки тоже кое-чего стоят?

— You bet, мистер Уил. Вы могли бы их купить?

— Что ж, потолкуем… Но только утром. Завтра будет день — завтра и будет видно.

— Золотые слова, дорогой мистер Уил! Кстати, будет лучше, если остаток этой бурной ночи, насыщенной переживаниями и физическими перегрузками, мы проведем в постели.

— Не беспокойтесь, my old fellow, у меня есть для вас миленькая комнатка с двумя отличными кроватями и уборными.

— От такого предложения трудно отказаться. Вы — Король Барменов Америки и Европы. Но прежде надо выпустить из аэростатов газ и поставить их в укрытие от непогоды и от…

— …подозрительных взглядов, не так ли?

— Вы все понимаете с полуслова.

— Можете ни о чем не беспокоиться — мои помощники не из болтливых. Это отличные ребята, готовые работать за умеренные чаевые.

— Которым вы бы хотели дать задаток…

— Я как раз собирался сказать вам об этом. Мои парни прекрасно справятся с хорошо знакомой им работенкой и меньше чем через час наши аэростаты будут в укромном месте.

— Вы сказали «наши аэростаты». Это мне нравится. За ваше здоровье, дорогой мистер Уил!

— За ваше, мистер…

— Дикки, к вашим услугам.

— Отлично! Дорогой Дикки, поскольку нынче время — деньги, я немедленно провожу вас в комнату и дам одну-две бутылочки из старых запасов на сон грядущий.

— Спасибо! Родной брат бы не сделал большего. Кстати, не могли бы вы достать несколько патронов для моего револьвера? Мне нечем его перезарядить.

— Револьвер фирмы «Смит-и-Вессон» тридцать второго калибра… Превосходное оружие… У меня есть то, что вам нужно.

Странный человек засунул руку в карман жилета и достал оттуда пригоршню медных патронов.

— Держите! — сказал он. — У вас нет другого оружия, кроме этого?

— Нет! — ответил молчавший до сих пор Жан Рено. — Нам и его вполне достаточно.

— Возьмите тогда мой револьвер. Это тоже «Смит-и-Вессон», того же калибра. Вернете потом.

Продолжая болтать, хозяин дома засунул оружие в карман Жана Рено, взял за горлышко пару запылившихся бутылок и повел друзей на второй этаж. Наверху он показал молодым людям просторную комнату, обменялся с ними крепкими рукопожатиями и на прощание добавил:

— До завтра! А дела отложим до утра.

Оставшись одни, молодые люди прежде всего заперли дверь и убедились, что из комнаты нет другого выхода. Затем они осмотрели окно, сели друг к другу поближе и заговорили шепотом.

— Дикки, дружище, — сказал Жан Рено, — по-моему, будет лучше, если мы как можно быстрее сбежим отсюда через окно.

— Бежать? Пожалуй… Но куда?

— Не знаю.

— Нас повсюду разыскивают. Как только мы высунем нос, полиция тут же нас схватит и арестует. И потом, не забывайте, ведь у нас нет денег.

— Что же делать?

— Во-первых, нам нужно прийти в себя. Для этого придется, хотя бы на некоторое время, остаться здесь. Во-вторых, мы должны раздобыть крупную сумму денег и попытаться изменить внешность. Последнее, впрочем, мне хорошо знакомо, ведь это азбука моего ремесла.

— А как поступить с прекрасным колье?

— Мы работаем на Маленькую Королеву, и я расцениваю это украшение как случайно полученный аванс. Позже мисс Эллен возместит издержки. К тому же мы не знаем, принадлежит ли оно ей вообще! Дайте мне несколько часов на распутывание этого запутанного клубка.

— Мудрое решение!

— Мне кажется, нам стоит разделить колье на три части. Вы возьмете одну часть, я — другую, а третью, наш резерв, мы спрячем здесь, в этой комнате.

— У вас на все есть ответ, Дикки. А что с нашим хозяином, мистером Уилом?

— Он — слабое звено в запутанной цепи событий. Действительно ли мистер Уил — скупщик краденого? Неужели он принял нас за воров? Если так, то все идет нормально, и нам страшно повезло. В этом случае мы в полной безопасности, поскольку хозяин бара нас никогда не выдаст.

— Ситуация становится все более и более странной.

— Когда-нибудь все разъяснится… Вы хотите спать?

— Я так перенервничал, что, боюсь, не сомкну глаз.

— Отлично! Тогда возьмите револьвер и ложитесь не раздеваясь. Подежурьте хотя бы два часа. А я за это время хорошенько высплюсь, чтобы завтра с новыми силами приступить к разработке дальнейших планов.

Впрочем, опасения друзей оказались напрасны. Ночь прошла без происшествий. Молодые люди проснулись довольно поздно, потому что Жан Рено, сломленный усталостью, в конце концов уснул. Обнаружив с изумлением, что уже десять часов, отдохнувшие и посвежевшие молодые люди вскочили с постелей и занялись обсуждением своего положения. Сразу же было условлено, что Жан Рено останется в комнате, а более находчивый Дикки отправится на разведку. Затем друзья разделили бриллиантовое колье на три части и спрятали одну из них в едва заметной трещине в стене. Пообещав вернуться через три часа, репортер собрался уходить.

— Я попрошу, чтобы завтрак принесли сюда, — сказал он Жану Рено. — А заодно скажу, чтобы вам прислали утренние газеты.

Молодые люди пожали друг другу руки, и Дикки спустился в бар. Внизу он встретил как всегда приветливого и предупредительного мистера Уила, который тут же поинтересовался:

— Вы уходите, мой мальчик?

— Да, надо уладить кое-какие неотложные дела.

— Черт! С вашей стороны покидать убежище весьма неблагоразумно. Хочу дать вам хороший совет: измените внешность.

— Но мне нечего скрывать, — гордо и дерзко заявил репортер.

— Не пытайтесь провести старого лиса, мистер Дикки.

— Я вас не понимаю, мистер Уил.

— Вчера вы сказали, что вас зовут Дикки.

— Да, и сегодня могу повторить то же самое.

— Дикки… Иначе говоря, Малыш Дик… Неистовый репортер из «Инстентейньес», которого хотели повесить во время бунта…

— Это правда.

— Вы необыкновенный человек, my lad! Я всегда вами восхищался, а особенно после истории с похищением у Мясного Короля миллиона долларов и драгоценностей Маленькой Королевы. Улов в полтора миллиона!

— Нет! Нет! Тысячу раз нет!

— Клянусь Богом! В таких поступках не сознаются первому встречному, но вот в чем штука — я, Уил Мотли, не только не первый встречный, но кое-кто поважнее.

Сказав это, хозяин бара быстро нарисовал в воздухе на уровне груди таинственный знак, который Дикки не понял или сделал вид, что не понял. Все еще продолжая защищаться, репортер возразил:

— Вы ошибаетесь, мистер Уил! Честное слово, эта изумительно проделанная работа — не моих рук дело.

— Ладно! — сказал хозяин бара, на вид слегка раздосадованный. — Позднее, когда они скажут пароль, вы проникнетесь ко мне доверием.

— Да-да, позднее так и будет, — торопливо ответил Дикки. Настойчивость бармена отчасти развеселила, но отчасти и напугала его.

Распрощавшись с мистером Уилом, репортер собрался было выйти на улицу, как вдруг доносившиеся снаружи крики заставили его остановиться. Торговавшие газетами мальчишки пронзительно вопили:

— Покупайте «Инстентейньес»! Самую толстую и дешевую иллюстрированную газету! Лучший в мире источник информации! Читайте о краже двух с половиной миллионов долларов! О преступлении репортера! Гениальный вор Малыш Дик и его сообщник! Читайте «Инстентейньес», и вы узнаете о краже аэростата, о смертельной схватке с полицией и бегстве преступников! Газета сообщает особые приметы похитителей!

— Камень в мой огород, — заметил Дикки с потрясающим хладнокровием.

— Вы — мужественный человек, — восхитился мистер Уил. — Теперь-то можно сознаться?

— В том, что мы взяли аэростат, чтобы спастись? Да, это правда. В том, что мы нанесли поражение полиции? Это тоже правда.

— В добрый час! Остальное расскажете потом. А сейчас лучше не высовывайтесь, спрячьтесь, затаитесь! Ни шагу из комнаты. Я принесу вам еду и свежие газеты. Не появляйтесь на улице раньше вечера, или же, прежде чем выходить, измените внешность.

— С удовольствием принимаю ваш совет, мистер Уил. Не думайте, что мы неблагодарны.

Вернувшись в комнату, он нашел Жана Рено у окна. Молодой человек слушал пронзительные крики мальчишек, а те орали как ненормальные:

— Читайте «Инстентейньес»! Король Репортеров — Король Воров! Покупайте «Инстентейньес»!

Хорошо отдохнув и плотно позавтракав, друзья заперлись в комнате, обложились газетами и принялись разрабатывать дальнейший план действий. Молодые люди понимали, что такое положение дел долго длиться не может. Странная доброжелательность мистера Уила целиком основывалась на недоразумении, которое с минуты на минуту могло раскрыться. Когда это произойдет, с ними будет покончено. Следовательно, необходимо действовать, и как можно быстрее. Прежде всего, воспользовавшись добрым расположением мистера Уила, следовало раздобыть денег, а затем, изменив до неузнаваемости внешность, уйти от бармена.

Для человека с такой изобретательностью, как у Дикки, загримироваться — вещь несложная. Мистер Уил притащил целый ящик принадлежностей для грима, которым мог бы позавидовать любой артист, но репортер пожал плечами и сказал:

— Все это годится только для сцены. Парики, фальшивые бороды и яркая раскраска сразу же привлекут внимание любого детектива, и нас арестуют. Достаточно нескольких штрихов мягким карандашом, чтобы полностью изменить внешность. Видите, одна бровь стала толще и кажется более искривленной. Можно затемнить веки и добавить несколько черточек у рта. Теперь я наложу тени вокруг ноздрей и у основания носа, опущу уголки губ. Затем надеваю монокль, приподнимаю плечи при помощи двух полотенец, и… я уже совсем другой человек!

— Вы изменились до неузнаваемости! — воскликнул Жан Рено, увидев, как его друг на ходу преобразился.

— Отлично! А теперь ваша очередь. Через десять минут, посмотрев на себя в зеркало, вы спросите: «Что стало с Джонни?!» Вы не против, если я приклею вам рыжие усы?

— Мне все равно.

— Тогда продолжим.

Между тем проделанная с поразительной ловкостью работа была быстро закончена.

— Готово! — сказал наконец репортер, радостно улыбаясь. — Да вы и сами можете посмотреть.

— Изумительно! — воскликнул Жан Рено.

— Великолепно! А сейчас я пойду к мистеру Уилу просить денег в долг.

— Вы надолго уходите?

— В нашем положении трудно загадывать. Будущее неясно и полно опасностей. Никто не знает, что с нами будет в следующую минуту. Возможно, неожиданный поворот событий заставит меня исчезнуть на время…

— Вы невыносимы!

— Нет, я всего лишь логичен. Если вдруг со мной что-нибудь случится, продолжайте действовать в одиночку.

— Но как мы найдем друг друга?

— Во-первых, во Флэштауне, как и в Синклере, есть почта до востребования. Я буду писать вам на имя Джонни. Кроме того, вы сможете найти сообщение на то же имя в газете «Лайтнин», соперничающей с «Инстентейньес». Но это все в случае крайней необходимости. Мое отсутствие не должно продлиться более получаса. Итак, до скорого свидания, дружище!

Бесшумно ступая на цыпочках, Дикки стал спускаться в бар. Репортеру пришла в голову мысль предстать перед мистером Уилом загримированным и попытаться выдать себя за посетителя, только что вошедшего в бар через главный вход. Ему хотелось посмотреть, узнает его хозяин заведения или нет. Молодой человек направился по темному коридору, как вдруг приглушенные голоса заставили его остановиться. Говорили тихо, но достаточно отчетливо, чтобы Дикки мог расслышать некоторые слова. В эту минуту он заметил щель между портьерами, скрывавшими стеклянную дверь. Прильнув к щели, Дикки увидел четырех человек, сидевших за круглым столом. Это были удивительной красоты женщина, двое мужчин, один из них — с перевязанной рукой, и хозяин бара, который оживленно говорил:

— Да, надо перекрасить дирижабль… замазать буквы… убрать название… «Инстентейньес» в превосходном состоянии… трех часов будет достаточно…

«By Jove! — подумал Дикки. — Это интересно… Послушаем, что они еще скажут…»

— Второй дирижабль изуродован… отвезти на ночь к «Бэрроу и Куку» для серьезного ремонта…

Женщина прервала его:

— Таким образом, флотилия будет полностью восстановлена!

Ее звонкий голос отличался мелодичностью и приятным тембром.

— Тише, мисс Долли! Тише! — воскликнул мистер Уил.

— Что же касается их, — вновь заговорила женщина, — то я категорически настаиваю на том, чтобы им сохранили жизнь. Вы слышите?

— Но они нам мешают и могут все испортить, — проворчал сквозь зубы человек с перевязанной рукой. — Я считаю, их нужно убрать.

— Я тоже так думаю, — решительно высказался четвертый собеседник.

— Повторяю: я категорически запрещаю! Командую здесь я, не так ли? Мы не должны делать ошибок. Сейчас расходимся в разные стороны. Встретимся у Остина. Чтобы не вызвать ни у кого подозрений, уходим поодиночке с интервалом в двадцать пять — тридцать минут. А с вами, мистер Уил, мы увидимся сегодня вечером в десять часов.

Сердце Дикки учащенно билось. Не успев прийти в себя от изумления, он заметил, что незнакомцы поднимаются с мест. Времени предупредить Жана Рено у репортера не оставалось. Увиденное и услышанное было настолько из ряда вон выходящим, что нуждалось в немедленном разъяснении. Главное — не упустить слабую искорку света, на мгновение осветившую до сих пор непостижимую тайну. Дикки быстро вышел из бара, на ходу размышляя:

«Они расходятся… Надо следовать за ними… узнать, куда они пойдут… кто они… Не сомневаюсь, между этими людьми и нашими злоключениями есть какая-то взаимосвязь».

Репортер перешел на другую сторону улицы и стал наблюдать за баром. Первой в дверях показалась женщина. Внимательно посмотрев по сторонам, она вышла на улицу. Внезапно Дикки увидел трамвай, который в эту минуту подходил к остановке. Репортер испугался: ему пришла в голову мысль, что незнакомка может уехать, в то время как у него самого даже нет денег на проезд! Между тем трамвай был переполнен.

«Слава Богу! Повезло», — подумал молодой человек.

Мисс Дол едва заметно пожала плечами и с решительным видом отправилась пешком. Судя по всему, долгая ходьба ее не пугала. Ловко соблюдая все правила конспирации, Дикки последовал за ней. Опасаясь с самого начала слежки, женщина несколько раз оглянулась, но среди сновавших туда-сюда людей ничего подозрительного не заметила.

Надо сказать, что репортер великолепно владел сложнейшим искусством, которое на полицейском жаргоне называется слежкой. Детектив-профессионал проводит слежку с изумительной ловкостью, оставляя преследуемого в полном неведении. Сыщик движется то прогулочным шагом зеваки, разглядывающего витрины, то быстрым шагом спешащего человека, то волоча ноги, сгорбив спину и опустив голову, то выгнув грудь колесом, иначе говоря, меняя осанку и поведение, даже иногда опережая объект преследования, чей след он, впрочем, никогда не теряет.

Однако дорога была длинной, и вскоре уличное движение стало менее интенсивным. Появились улицы с разбитыми мостовыми, отвратительными домами-хибарами и вонючей грязью, где барахтались десятки и сотни оборванных ребятишек.

«Нищие кварталы, — подумал Дикки. — Слежка становится все сложнее и сложнее. И все же у меня есть предчувствие, что конец не за горами».

Репортер замедлил шаг и сделал вид, будто прогуливается, разглядывая от нечего делать грязные хижины. Таким образом он позволил незнакомке удалиться от него на некоторое расстояние. Вскоре из его груди вырвался вздох облегчения:

— Уф! Наконец-то пришли! Признаться, давно пора!

Дикки увидел, что мисс Дол остановилась у одной из самых жутких лачуг. В очередной раз посмотрев по сторонам, женщина толкнула дверь и вошла внутрь. Молодой человек подождал несколько минут, затем обошел вокруг дома, посмотрел на номер и записал его в одну из ячеек своей воистину непогрешимой памяти.

— Итак, дом номер шестьсот шесть по улице Королевы. Ирония судьбы! Теперь-то я его точно никогда не забуду.

Метрах в двадцати от дома 606 находился такой же жалкий домишко; дверь была полуоткрыта, и на пороге стояла какая-то женщина. Худая и бледная, с признаками анемии, она показалась Дикки довольно молодой. Ее одежда была бедной, но чистой. Репортер поприветствовал женщину и обратился к ней с подчеркнутой вежливостью, которую внушает благородному человеку глубокая нужда:

— Мисс, могу я поговорить с вами наедине?

Женщина удивленно посмотрела на него. Казалось, голос Дикки вызывает в ней смутные воспоминания. Несколько секунд она колебалась, затем пристально посмотрела на репортера и вдруг воскликнула:

— Неужели это вы, сэр?! У вас совсем другое лицо, но голос… к тому же я видела вас так недолго… рано утром… Входите, пожалуйста, сэр! Я так счастлива, что могу быть вам полезной!

— Разве мы знакомы, мисс?

— Я вас узнала, — сказала женщина, слегка покраснев. — Вчера благодаря вам мои малыши, вечно плачущие от голода, получили еду. Я — та несчастная, которой вы и ваш друг великодушно помогли.

Молодой человек поклонился и прошептал:

— Благодарю судьбу за то, что она послала мне вас. Вы можете оказать нам большую услугу.

— О, с огромным удовольствием! Только я не мисс, сэр… я недавно овдовела…

Дикки вошел в лачугу. Внутри царила ужасающая нищета, потрясшая репортера до глубины души: голые грязные стены в трещинах, убогая лежанка, два продавленных колченогих стула, холодная печь, тарелки с отбитыми краями. Маленькие окна, вместо стекол заклеенные бумагой, выходили на пустырь, заваленный черепками, консервными банками и горами мусора. Дикки снова пожалел, что у него нет денег.

«Я обязательно вернусь сюда», — подумал он.

— А теперь, сэр, — сказала женщина, — объясните, чем я могу быть вам полезной.

— Очень просто, миссис. Вы знаете, кто живет в доме под номером шестьсот шесть?

— Вы имеете в виду дом, в который вошла молодая дама?

— Именно! — воскликнул Дикки, сгорая от любопытства.

— Там живут безработный по имени Остин и его семья. Он — честный, трудолюбивый человек, но уж очень вспыльчивый. Месяц назад дирекция мясного комбината уволила его за участие в заварушке. Остина занесли в черный список, и теперь он не может никуда устроиться. Говорят даже, что он — один из руководителей рабочего движения. Но это не делает его богаче — семья Остина живет в страшной нужде. Кроме того, Остин тяжело болен, поэтому-то мисс Салливан и приходит к нему.

— Мисс Салливан? — переспросил Дикки, обрадованный поворотом разговора.

— Да, мисс Долли Салливан, врач.

— Вы с ней знакомы?

— Я видела ее всего два раза. Первый раз это было две недели назад в доме Остина. Я иногда хожу туда, чтобы помочь его жене, когда та сильно устает.

— Значит, мисс Долли приходит лечить Остина? Она что же, практикует здесь?

— Не думаю, но должна вам сказать, что по тому, как она ухаживает за моим соседом, можно сказать, что она — преданный своему делу и умелый врач.

— А откуда взялась эта мисс Салливан? Где она живет?

— Я больше ничего не знаю… но…

— Не волнуйтесь, миссис, я не полицейский. Даю вам честное слово. Я — журналист. Меня интересует все, что касается рабочего движения и жизни рабочего класса. Уверяю вас, сведения, которые вы мне любезно предоставили, никому не повредят. Впрочем, я узнал все, что хотел. Сейчас я должен идти, но вы позволите прийти сюда завтра?

— Конечно, сэр!

— Вы, вероятно, безработная?

— Увы! Овдовев, я тщетно пытаюсь найти работу. Мой муж работал на фабрике, там он и умер. Теперь у наших детей не осталось никого, кроме меня.

— Я и мой друг хотим предложить вам несложную работу. Оплата — по всей справедливости.

— О, благодарю вас, сэр!

— Не торопитесь меня благодарить — пока еще мы у вас в долгу. До завтра, миссис.

— До свидания, сэр! Я с превеликим нетерпением буду ждать вас.

Во время этой короткой беседы репортер не заметил, да и не мог заметить, что за ними следят. Приложив ухо к выбитому и закрытому картоном окну, стараясь не пропустить ни слова, их подслушивал какой-то человек. Видел ли он, как Дикки входил к вдове, выслеживал ли на улице в то время, когда репортер наблюдал за мисс Салливан, а может быть, незнакомец и раньше шпионил за домом Остина — остается загадкой.

Между тем репортер в сопровождении бедной вдовы направился к двери. Поняв, что разговор окончен, человек отпрянул от окна, в несколько прыжков обогнул дом и притаился у входа. Ничего не подозревая, Дикки распахнул дверь, сделал шаг вперед и вдруг увидел занесенную над собой руку с кинжалом. Почувствовав смертельную опасность, молодой человек инстинктивно попятился, но было уже поздно. С неимоверной быстротой незнакомец опустил руку, и Дикки почувствовал сильный удар в грудь. Холодный клинок кинжала по рукоятку погрузился в тело. Репортер вскрикнул, покачнулся и упал как подкошенный на руки насмерть перепуганной женщине.

 

ГЛАВА 4

В ожидании. — Тревога. — Необыкновенный тайник. — Полиция! — Именем закона! — Образцовая тюрьма. — Способы общения. — Жан Рено не забыт. — Положение заключенного обязывает. — Тайны, тайны, тайны… — Угрозы. — Заявление узника о предстоящем побеге.

Оставшись один, Жан Рено погрузился в чтение газет. Но несмотря на все старания молодого человека увлечься этим занятием, его ум был не в состоянии воспринимать ни информацию, ни сплетни. Мало-помалу буквы поплыли перед глазами Жана, его взгляд стал туманным и бессмысленным. В памяти Жана возник образ нежной и гордой девушки с золотистым нимбом над головой. Расплывчатое изображение словно витало в воздухе над газетными листками, машинально смятыми руками француза. С губ молодого человека слетело прекрасное, мелодичное имя, заставлявшее его сердце биться сильнее:

— Эллен! Дорогая, дорогая моя Эллен!

Все последние события, казалось бы, не связанные между собой, трагические и тесно переплетенные с судьбой Маленькой Королевы, пронеслись в его голове, как восхитительный и одновременно ошеломляющий сон. Какой пройден путь! С трудом верится в реальность событий, превративших его, серьезного и уравновешенного ученого, в настоящего героя романа! Больше того — в героя приключенческого романа! Он думал о прошлом, еще очень недавнем, но уже порядком стершемся из памяти. Он вспомнил об упорной борьбе в далекой Франции, на родине, которую покинул в поисках счастья. Внезапно мысли Жана вернулись к настоящему, к событиям бурным и странным, приближавшим, однако, его к той, кого он, быть может, поведет по длинной дороге жизни. Женское лицо в обрамлении роскошных золотистых волос стояло перед глазами влюбленного, и он снова и снова восторженно шептал дорогое имя:

— Эллен! Дорогая Эллен! Когда я снова вас увижу?

Минуты текли в сладостных мечтаниях и в каком-то дивном экстазе, заставлявшем Жана забыть о яростных сражениях, опасностях и угрозах.

Прошел час. Бой часов заставил молодого человека очнуться. Волшебство было нарушено двенадцатью гулкими ударами. Прелестное видение исчезло.

«Полдень! Как, уже?! Но куда исчез Дикки?!» — подумал Жан Рено.

Его друг не вернулся, хотя должен был вернуться уже полчаса назад. Что же произошло? Почему он задерживается?

Внезапно Жан Рено ощутил страшное беспокойство. Он ежеминутно поглядывал на часы. Ему казалось, что время, отмеченное тревогой, течет ужасно медленно.

Прошел еще час! Жан ходил из угла в угол, не находя себе места. Помимо воли ему в голову лезли и, что еще хуже, там укреплялись самые дурные мысли. Жан хотел было броситься на помощь репортеру. Но перед ним тут же вставали вопросы: куда бежать? у кого спрашивать? Молодой человек машинально нажал на кнопку электрического звонка. Ему хотелось кого-нибудь увидеть, с кем-нибудь поговорить. Спустя несколько минут вошел мистер Уил. Он смотрел на Жана холодно, почти подозрительно, но, заметив поразительные изменения, произошедшие с лицом постояльца, чуть было не расхохотался.

— Очень удачно, мой дорогой, — без предисловий сказал хозяин. — Да, очень удачно! Тем более что этот грим очень скоро вам пригодится. Послушайте, а куда делся мистер Дикки?

— Как! Разве вы его не видели? Он ушел более двух часов назад, тогда как обещал отсутствовать не больше получаса! Я ужасно беспокоюсь.

Хозяин бара с легкой досадой возразил:

— Это невозможно! Как он сумел проскользнуть мимо меня? Вот ловкач!

— Но что могло случиться, мистер Уил?

— Я думаю, my dear lad, что ваше убежище известно полиции.

— Тысяча чертей! Мы говорим совсем не об этом! Я хочу узнать, что стало с моим другом.

— Этот ваш Дикки — малый не промах. Должно быть, он обнаружил детективов, что окружили дом.

— Но тогда я у них в руках!!! Надеюсь, что только я. Если мой друг на свободе — еще не все потеряно.

— Хотя здесь полным-полно полицейских, я все же попытаюсь помочь вам скрыться. А впрочем, удастся ли мне?

С этими словами мистер Уил повернулся на каблуках и стал быстро спускаться по лестнице. Привыкший к веселому нраву хозяина бара, Жан Рено был неприятно удивлен, заметив на лице мистера Уила насмешливое и даже жестокое выражение. Казалось, сейчас с нашим героем говорил совсем другой человек. Это обстоятельство немало встревожило Жана.

«Нас предал мистер Уил, — подумал он. — Кто, как не он, привел сюда полицию? Меня вот-вот схватят! Что же делать? Сопротивляться? Бесполезно… Бежать подобно зверю, на которого устроена облава? Но тогда я навсегда потеряю мою дорогую Эллен… О нет! Ни за что на свете! Главное сейчас — не сделать какую-нибудь глупость. Лучше оставить все как есть».

Чтобы избавиться от малейшей мысли о сопротивлении, Жан вытащил из кармана револьвер, который дал ему бармен, и положил на виду около часов. Одновременно его пальцы наткнулись на одну из частей бриллиантового колье, оставшуюся у него после раздела найденного украшения. Какое-то время Жан колебался. Камни изумительной красоты стоили целое состояние, и именно на них делалась ставка в хитроумной игре, предпринятой в интересах мисс Эллен. Следовательно, колье необходимо было сохранить любой ценой. Тогда напрашивался вопрос, куда и как его спрятать. Жан знал наверняка, что арестованных обыскивают, но в ту минуту он был не в состоянии придумать что-нибудь путное. О каком импровизированном тайнике могла идти речь, если под угрозой находилась его свобода и, возможно, даже жизнь! Оставался единственный способ — положить украшение в самое избитое место. И в ту же секунду Жану пришла в голову безумная, абсурдная и одновременно гениальная мысль. Он увидел на столе два больших сандвича, оставленных мистером Уилом ему на завтрак. Жан быстро схватил один из них, снял ветчину и бросил под кровать, затем затолкал колье в толстый слой масла, накрыл сверху ломтем хлеба и пришлепнул, соединив наилучшим образом два ломтя.

— Бедняга Дикки был бы мною доволен, — с грустной улыбкой пробормотал Жан.

Между тем на лестнице послышались тяжелые шаги. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появились двое полицейских с револьверами в руках.

— Сдавайтесь! — крикнул один из них. — И не вздумайте сопротивляться! Нас четверо, и мы хорошо вооружены.

Жан Рено совершенно спокойно посмотрел на них и ответил:

— Я готов следовать за вами, господа. Вот мой револьвер. Другого оружия у меня нет. Вы позволите мне взять с собой сандвичи? Моя совесть чиста, и я ужасно голоден.

— Что у вас в сумке?

— Прибор для физических исследований. Он не представляет никакой опасности. Да вы и сами можете убедиться. Гранулы в пузырьке — лекарства, и они также совершенно безвредны.

— All right! Идемте!

Жана посадили в экипаж, запряженный двумя крепкими лошадьми, и уже через час он подъезжал к флэштаунской тюрьме.

Это заведение, остроумно прозванное его обитателями Stone Jug, обладало поистине американским комфортом. Представьте себе просторные, хорошо освещенные камеры с раковинами и ванными, с горячей и холодной водой. Кроме того, там стояли отличные кровати с чистым бельем и прекрасная, если не сказать роскошная, мебель. В тюрьму регулярно привозили свежие газеты, заключенные могли посещать библиотеку… Одним словом, тамошняя жизнь отличалась невиданной для бедняков из рабочего города роскошью. Ко всему прочему, в тюрьме существовал внутренний дворик, где заключенные прогуливались в тесноте, богатой различными сюрпризами, имелись разнообразные игры, читальные залы, была даже предусмотрена ежедневная пачка сигарет или порция жевательного табака на выбор. Короче говоря, местная тюрьма могла бы служить отличным местом отдыха, где человеку была предоставлена возможность наслаждаться всеми прелестями жизни за исключением свободы. Действительно, из Каменного Мешка немыслимо было убежать. Один вид его железобетонных стен заставлял угаснуть всякое желание побега.

Жана, по-прежнему сжимавшего драгоценные сандвичи в руках, препроводили в комнату под номером двадцать семь. Комнату! Эти янки так любят употреблять эвфемизмы. Молодому человеку сразу же предложили раздеться и принять душ. Предупредительный и вежливый, почти любезный сторож унес одежду, чтобы произвести тщательный обыск. Новоприбывший заключенный с удовольствием погрузился в горячую воду и засунул в рот один из сандвичей. Положив второй на расстоянии вытянутой руки, Жан предложил сторожу осмотреть содержимое сумки, среди которого, впрочем, не было ничего запрещенного или опасного. В самом деле, ни в одежде, ни в сумке не обнаружили ничего подозрительного, и их тотчас же вернули владельцу.

Оставшись в одиночестве, заключенный извлек бриллианты из масла и положил их во внутренний карман жилета. Таким образом, благодаря своей сообразительности и хладнокровию Жану удалось сохранить сокровище, которое он сможет продать после выхода из тюрьмы. Когда? Разумеется, скоро. Задерживаться в Stone Jug Жан Рено не собирался. Меньше чем через двадцать четыре часа об аресте одного из похитителей королевских миллионов стало известно всей Америке. Естественно, эта новость наделала немало шума. Впрочем, Жан не сомневался, что так оно и будет. Удобно устроившись в кресле-качалке, предусмотренной в каждой камере, он закурил сигару и принялся обдумывать способы побега.

Внезапно пронзительный телефонный звонок заставил молодого человека вздрогнуть. Разве не чудо? Каждый заключенный флэштаунской тюрьмы имел право пользоваться отдельным телефоном!

— Алло! Господин Жан Рено?

— Да! С кем я говорю?

— С известным адвокатом, мистером Кеннеди. Я хочу заняться вашим делом, хочу защищать ваши интересы в суде.

— Очень рад.

— Тогда я приду завтра в полдень, чтобы обсудить с вами некоторые вопросы.

— Отлично!

— Алло! Господин Жан Рено?

— Да! С кем я говорю?

— С редактором «Лайтнин». Я прошу вас дать нам интервью из расчета двадцать центов за слово и автограф — доллар за букву. Это не слишком мало?

— Считайте, что мы договорились.

— Я прилечу на аэростате!..Чтобы быть первым!..

— Алло! Алло!

— Кто там еще?..

— Фотограф из «Илестрэйтид стар». Настоятельно прошу позволения сфотографировать вас. Плачу сто долларов. Устраивает?

— Yes!

— Я прилечу на аэростате. Номер моей очереди?

— Два.

— Алло! Алло! Господин Жан Рено?

— Алло! Кто это?

— Вы не простой заключенный. Может, напишете статью для «Траст»? Скажем, в двести строк… По доллару за строку.

— Согласен! Только оплата вперед. Я сделаю сообщение о побеге, который произойдет в ближайшее время.

— Чудесно! Чек вы получите завтра утром.

— Алло! Алло! Вы господин Жан Рено?

Стандартный вопрос, заданный в стандартной форме, на этот раз заставил Жана Рено сначала покраснеть, а затем побледнеть. Сердце его бешено забилось, горло сдавило… С первых же звуков он узнал этот божественный голос, доносившийся до него с удивительной ясностью.

— Да, мисс Эллен, это я! Какое счастье слышать вас!

— Я возмущена чудовищным обвинением, выдвинутым против вас! Ваш арест привел меня в отчаяние. Я очень одинока и несчастна. Среди всей этой роскоши, окруженная злейшими врагами, я чувствую себя узницей в золотой клетке. А мне так хочется вновь обрести спокойствие от сознания вашей преданности!

— О, мисс Эллен! Я благословляю эту тюрьму! Здесь у меня появилась драгоценная возможность общаться с вами, узнать о ваших планах, о вашей участи…

— К несчастью, боюсь, у нас не будет этой возможности. Мой отец порвал все связи с внешним миром. Ах! Если бы вы знали… Мужайтесь, дорогой друг, и надейтесь на лучшее!

— Мисс Эллен! Вы тоже мужайтесь! Через два дня я буду на свободе и сразу же прилечу к вам на помощь. Я узнаю, что случилось с Дикки и… Мисс Эллен! Вы меня слышите?..

Но ответа не последовало. Всемогущий хозяин Мэнора неожиданно прервал разговор.

«Мисс Эллен! Дорогая, любимая! Она не забывает меня! Ее первая мысль обо мне… О! Никогда прежде я не был так счастлив!» — думал Жан. Не изведанные прежде чувства переполняли молодого человека. Ему хотелось погрузиться в свои мысли, насладиться нежданным счастьем, таким коротким и таким полным. Но в эту минуту снова раздался звонок. Самые разнообразные просьбы и предложения сыпались одно за другим. К нему обращались со всех сторон в надежде заполучить то, что могло бы до конца удовлетворить ненасытное любопытство публики.

— Алло! Алло! Господин Жан Рено? Вам нужен адвокат?..

— У меня уже есть адвокат.

— Только одно интервью!..

— Еще? Но я уже даю интервью…

— Дантист?..

— Педикюрша?..

— Портной?..

— Публичное выступление?..

— Вы дадите пресс-конференцию после освобождения?

— Будете подавать апелляцию?

— Восхищены взломом сейфа Мясного Короля!..

Заключенный уже не знал, кого слушать и за что приниматься.

— Алло! Алло! Мистер Жан Рено, послушайте, это очень важно! Такой ловкач, как вы, наверняка спрятал ценности и украшения в надежном месте… Мы готовы купить бриллианты… По очень высоким ценам… Если вы предпочтете иметь дело с нами… Нас устроит разумная прибыль… О процедуре покупке договоримся… Гарантируем полную конфиденциальность и безопасность…

Услышав столь неожиданное предложение, Жан Рено не смог удержаться от смеха. На всякий случай он ответил:

— Хорошо! Там видно будет.

«Судя по всему, в типовых тюрьмах молодой Америки можно найти все, даже скупщиков краденого, — подумал Жан. — Кроме того, какая реклама! Какой блеф! Какое прославление! И кого! Простого вора in partibus, да и то ненастоящего! Здесь даже Джеку-Потрошителю воздали бы наивысшие почести и еще при жизни поставили памятник».

Телефонные звонки обрушивались лавиной, не давая молодому человеку ни опомниться, ни передохнуть. Весь этот шум настолько утомил Жана, что в конце концов он сам решил прервать переговоры, попросил телефониста больше ни с кем не соединять, закурил сигарету и принялся мечтать.

Между тем флэштаунская тюрьма подверглась налету аэростатов, приносивших жадных до сенсаций репортеров, желавших сфотографировать знаменитого заключенного или взять у него интервью. Жана позвали в большую приемную с неприветливыми решетками на окнах, напоминавшими посетителям, куда они пришли. Находясь под неустанным надзором сторожей, Жан отвечал на вопросы, позировал перед фотокамерами. Кроме того, молодому человеку приходилось выдерживать натиск осаждавших его со всех сторон людей, наперебой предлагавших свои услуги, рекламу и даже еду. Впрочем, усилия Жана мало-помалу компенсировались. Каждое его интервью щедро оплачивалось. Молодой человек без всякого стеснения рассовывал по карманам хрустящие бумажки. Когда же, устав от надоедливых посетителей, он спровадил последних, то обнаружил, что стал обладателем довольно кругленькой суммы.

«Положение заключенного поистине обязывает, — подумал Жан. — Это дело сложное, но зато выгодное. Вырванные у американских ротозеев деньги будут с пользой потрачены сразу же после моего освобождения».

Ночь прошла спокойно. Хорошенько выспавшись и отдохнув, молодой человек с аппетитом позавтракал и отправился в читальный зал. Надо сказать, что после тщательного умывания с его лица исчезли остатки грима, и он снова стал самим собой. Что же за этим последовало? Жана Рено перестали узнавать! Как он забавлялся, увидев в утренних газетах свои фотографии и читая невероятные истории, рассказанные им репортерам с потрясающей серьезностью!

В читальном зале Жан обнаружил, что за ним наблюдает какой-то человек, явно из числа заключенных. Незнакомец был в расцвете лет, с умным, волевым лицом, крепкий и энергичный. Улучив минуту, он подошел к молодому человеку и быстро начертил на уровне своей груди таинственный знак.

— Меня зовут Хэл Букер, — вполголоса сказал странный человек и протянул Жану руку.

Последний, казалось, не заметил или не понял знака, однако протянутую руку все же взял и крепко, как принято у американцев, пожал.

— Очень приятно! — ответил Жан. — Чем могу быть полезен?

— Как! Разве мое имя вам ни о чем не говорит?

— Абсолютно ни о чем. Может, объясните, о чем оно должно говорить?

— Невозможно, чтобы вы его не знали!

— Извините, я — иностранец.

— Пусть так! Но его знает любой из рыцарей!

— Я не рыцарь и даже не подозреваю, кто они такие.

— Как, сэр, вы мне не доверяете?! После того как я без колебаний назвал вам мое настоящее имя?.. А ведь я нахожусь здесь под именем Джошуа Мидвэя… Если бы только полиция знала, что в ее руках сам Хэл Букер, один из главарей…

— Тише! Молчите! Вы принимаете меня за кого-то другого. И должен признаться, что вы не единственный. Поймите меня правильно, несмотря ни на что, я порядочный человек, и совесть не позволяет мне продолжать этот разговор. Я не имею права вмешиваться в чужие дела и тем более злоупотреблять вашим доверием.

— Полноте! Вы — человек, укравший миллион долларов у Мясного Короля и драгоценности Маленькой Королевы в придачу!

— Это не совсем так! Я — человек, которого обвинили в краже… Но, уверяю вас, это ложь.

— Да-да! Вы слишком осторожны… Насколько я понимаю, даже находясь здесь, вы не признаетесь в содеянном.

— By God! Я никогда ни в чем не признаюсь. Ни здесь, ни в другом месте. По той простой причине, что я не вор.

— Берегитесь! Вы обязаны сказать нам правду.

Все более заинтригованный, Жан Рено пожал плечами и ответил с оттенком иронии:

— Дорогой мой, я только что сказал вам правду, и от этого моя скромность, поверьте, не пострадала.

— Еще раз повторяю: берегитесь! Вы украли деньги и драгоценности, повинуясь приказу, и теперь обязаны перед нами отчитаться.

— Беречься? Кого? Чего?

— Чудовищного могущества, которое вы по недомыслию не признаете. Мой долг — предупредить вас. Это вопрос жизни и смерти! Если вы не скажете, куда спрятали деньги и драгоценности, можете прощаться с жизнью.

— Мистер Хэл Букер! Вы говорите обиняками, да еще вздумали читать надо мной надгробную речь. Между тем ваши друзья, так же как и правосудие, ошибаются. Чтобы закончить этот разговор, хочу еще раз заверить, что я не ваш человек и тем более не вор.

— А вы в свой черед хорошенько поразмыслите над тем, что меня не случайно арестовали вчера вечером, сразу после вас. Я должен был напомнить вам о долге и поставить следующий ультиматум: послушание или смерть!

— Вы говорите возмутительные вещи, приятель! Не могу же я превратиться в преступника только для того, чтобы сделать вашим компаньонам приятное! Я не боюсь никого и ничего, поскольку знаю, что невиновен.

— Разве вы не знаете, что вам грозит смертная казнь? Вы убили полицейского в редакции «Инстентейньес», а американский закон беспощаден.

— Очень может быть. Но успокойтесь, я пока еще не сижу на электрическом стуле, при помощи которого ваши любезные сограждане осуществляют казни.

— Не бахвальтесь! Мы достаточно могущественны, чтобы вытащить вас отсюда и даже гарантировать свободу. Но услуга за услугу, не правда ли? В тот день, когда вы стали одним из нас, у вас появился целый ряд прав, но вместе с тем и определенные обязанности.

— В последний раз говорю: я вас не знаю, и у меня нет никаких обязательств перед вами. И давайте остановимся на этом!

— Значит, война?

— Нет, просто я оставляю вас в покое, а вы меня.

— В таком случае вы, и только вы, будете виноваты в том, что с вами произойдет.

— Я не принадлежу к людям, которых можно запугать. К тому же я всегда сумею себя защитить.

— Вы будете гнить в тюрьме, в то время как я вам предлагаю свободу! И притом в ближайшее время!

— Как вы добры! Но через два дня я и сам собираюсь выбраться отсюда.

— Из Stone Jug сбежать невозможно.

— Позвольте с вами не согласиться. Послезавтра около двенадцати я выйду отсюда, если только мне не взбредет в голову быстрее покинуть сие гостеприимное местечко. Каким образом? Не скажу: это будет мой маленький сюрприз.

— Вы сошли с ума.

— Добавлю только, что мое освобождение наделает много шума. Путь будет свободен, если захотите воспользоваться — не стесняйтесь. Видите ли, я не эгоист, поэтому на всякий случай предупреждаю вас. Итак, до свидания, дорогой мистер Хэл Букер! В ожидании дня освобождения я напишу статью для «Траст», поскольку мне нужны деньги.

 

ГЛАВА 5

Неожиданная помощь. — Врач. — Серьезное ранение. — Перевязка. — Опасения. — Таинственный знак. — Деньги. — Преданность. — Напрасные ожидания. — В отсутствие новостей. — Страх. — Жар. — Бред. — Кошмар или реальность. — Человек с ножом. — Безнадежный призыв.

Увидев, что Дикки падает, женщина испустила крик ужаса и гнева:

— Боже всемогущий! Убит! Бедный молодой человек! Кто посмел это сделать?!

Сильная и смелая, она подхватила беспомощное тело, не дав ему упасть на землю, затем, задыхаясь и согнувшись в три погибели, поволокла его к убогой лежанке. Уронив раненого на тюфяк, женщина запричитала, отчаянно и громко всхлипывая:

— Что же делать? Где найти помощь? Ведь он же умрет! Господи! Защити его! Наставь меня на путь истинный!

Побледнев от ужаса, она растерянно смотрела на своего безымянного благодетеля. Внезапно ее словно осенило:

— Врач!

Женщина быстро открыла дверь, бросилась к дому соседа и забарабанила в окно, громко крича:

— На помощь! Мисс Долли! На помощь! Быстрее! Умоляю!

Дверь открылась, и на пороге появилась удивленная мисс Долли. Женщина схватила ее за руку и решительно потащила за собой, бормоча как безумная:

— Мисс Долли! Человека закололи ножом… Там… на пороге… Помогите! Он спас моих детей от голодной смерти… Он такой добрый! Ах! Это ужасно!

— Иду, иду, дорогая, — мягко ответила мисс Долли. — Я сделаю все, что в моих силах. Не беспокойтесь.

И женщины поспешили войти в лачугу, где на грязном соломенном тюфяке лежал бедный Дикки. Раненый не потерял сознание. С той минуты, когда репортер повалился на постель, он еле дышал, но в его полузакрытых глазах светился ум и еще не погасли искры энергии. Неожиданно Дикки увидел в комнате незнакомую девушку. Широкий луч света, падавший через остаток стекла в верхней части окна, позволял молодому человеку хорошо разглядеть ее. Лицо незнакомки, смотревшей на него с горячим любопытством, смешанным с жалостью, поразило Дикки. Он узнал в таинственной посетительнице ту самую девушку, что он видел в баре у мистера Уила и преследовал до соседнего дома. Привыкшему в силу своей профессии к немедленному изучению людей и вещей репортеру достаточно было одного взгляда на человека, чтобы получить о нем верное представление. Он сразу же понял, что склонившаяся над ним женщина — существо необыкновенное. Таких, как она, называют выдающимися личностями.

Несмотря на свой серьезный вид, незнакомка выглядела еще очень молодой. Репортер подумал, что ей не больше двадцати двух — двадцати трех лет. Была ли она красива? Бесспорно! Но не просто красива, а как-то по-особому привлекательна. При этом девушка не проявляла никакого кокетства, явно не стремилась нравиться и тем более не ставила перед собой цель выглядеть так, чтобы ею любовались. Ее лицо с бледной, матовой, как у креолов, кожей, отличалось тонкими чертами. Чувственный рот придавал лицу чудесного видения поразительное выражение, представлявшее собой необычное сочетание энергичности и мягкости. Совсем другое выражение было у ее черных глаз, больших и блестящих, то задумчивых, то насмешливых и своенравных, но всегда нежных и добрых, излучавших свет и тепло. Темные, почти черные волосы незнакомки не могли не вызывать восхищения, но она была далека от того, чтобы по достоинству ценить их, а потому скрутила из них тугой пучок и спрятала под фетровую шляпу, с чуть загнутыми полями и украшенную скромным белым пером. Роста немного выше среднего, гибкая и очень подвижная, незнакомка обладала развитым телом с великолепными формами, где за видимой хрупкостью угадывалась сила.

На девушке, естественно, не было никаких украшений: ни в прелестных ушах, ни на гордой шее, ни на тонких пальцах, ни на скромном костюме из недорогой ткани серого цвета, который она носила с удивительной грацией. Она действительно выглядела очень элегантно, хотя, казалось, этого не осознавала.

Незнакомка внимательно посмотрела на Дикки. Ее изучающий взгляд был взглядом врача. Репортер попытался приподняться, запекшиеся губы прошептали какие-то слова, но девушка решительно остановила его:

— Молчите и не двигайтесь! Вы ранены, и я собираюсь осмотреть рану.

Увидев у молодого человека огромное пятно крови с левой стороны груди, она расстегнула пиджак, жилет и рубашку. Открывшаяся ее глазам рана имела очень четкие края и находилась на уровне третьего межреберного промежутка, недалеко от грудной кости. Сомневаться не приходилось: удар был нанесен ножом, а не кинжалом. Из раны непрерывно сочилась теплая ярко-красная кровь.

Несмотря на запрет, губы Дикки вновь зашевелились, и он заговорил низким прерывающимся голосом:

— Я… ранен… смертельно? Скажите правду… Умоляю вас, мисс… Я не боюсь смерти…

— Тихо! Сейчас посмотрим, что у вас… Легкое в порядке. Свистов нет, пузырьков воздуха в крови — тоже. Но на самом деле я не очень-то понимаю…

Врач достала из маленькой сумочки для инструментов, висевшей у нее сбоку, зонд с резиновым наконечником, тампон и пузырек с прозрачной бесцветной жидкостью. Затем она вытащила из другого отделения сумочки кусок ткани, смочила его жидкостью и протерла им свои пальцы и зонд. Проделав эту процедуру, девушка мягко и осторожно стала зондировать рану.

— Я примитивным образом продезинфицировала рану, — пояснила она. — Но все идет превосходно, так что не волнуйтесь!

— Я вам полностью доверяю…

В ту же минуту врач вытащила зонд, погрузившийся в рану на несколько сантиметров.

— Это чудо, что вы живы! Удар был очень силен и направлен в самое сердце. Но лезвие наткнулось на что-то твердое, возможно, на пуговицу. Нож коснулся грудной кости и прошел немного наискосок. Кстати, лезвие вошло очень глубоко, и я беспокоюсь, не задета ли плевра. И все же, если не будет других осложнений, я счастлива вам сообщить, что ваша жизнь вне опасности.

— От всего сердца благодарю вас!

— Тихо! Молчание — золото, особенно для раненых. Сейчас я продолжу дезинфекцию раны, а затем попробую ее зашить.

Сказано — сделано! Девушка тут же достала из сумки тонкую, немного искривленную иголку и кусочек кетгута, затем вдела нитку в иголку, капнула на них несколько капель антисептического раствора и, проколов края раны, сделала несколько стежков. После этой процедуры она наложила на рану повязку, застегнула рубашку, жилет и сказала:

— Ну вот и все. Маленькая импровизированная операция закончена. Но вы должны избегать резких движений, и, поскольку вас нельзя перевозить, я приду завтра сама. Вам следует быть очень осторожным, и, что самое главное, вам необходим хороший уход.

— Что касается ухода и преданности, то можете не беспокоиться, мисс Долли, — неожиданно промолвила хозяйка дома. — Я беру все на себя и обещаю не отходить от больного ни днем, ни ночью. Вы еще увидите, какая я хорошая сиделка. А за моими малышами пока присмотрят соседи.

— Замечательно, дорогая! Теперь я спокойна. Но мне уже пора. Проводите меня. По дороге я расскажу вам о режиме и о лекарствах. До свидания, сэр! Помните: главное — режим и тишина. До завтра!

Последние слова врача успокоили Дикки, вселили в него надежду. После ухода мисс Долли молодой человек долго оставался под впечатлением ее красоты и грации, что так прекрасно сочетались с кипучей энергией и профессионализмом.

Как только мисс Долли переступила через порог, ее лицо помрачнело, и она вновь стала серьезной и озабоченной.

— Ни на минуту не оставляйте его одного, — сказала девушка хозяйке.

— О, мисс Долли, не беспокойтесь! Неужели опасность настолько велика?

— Я говорю не о его ране, а об опасности совсем другого рода.

— Вы боитесь возвращения убийцы?

— Да, может быть! В любом случае, дежурьте круглосуточно. Попросите кого-нибудь из соседей посидеть с детьми и помочь вам, если понадобится. А сейчас берите рецепт и бегите в ближайшую аптеку. Зайдите в магазин и попросите, чтобы вам доставили белье, одеяла, стулья, продукты, а также предметы первой необходимости.

— Мисс Долли, видите ли…

— Я поняла. Возьмите эту двухсотдолларовую купюру и постарайтесь не экономить. Кстати, у меня появилась идея… Принесите кусочек угля!

Женщина быстро вошла в дом и почти сразу же вернулась со словами:

— Возьмите, дорогая мисс Долли!

Девушка взяла уголь и быстро начертила на стене, на косяке двери и в правом ее углу странный знак — 4/6.

— Сохраните любой ценой эти цифры, — сказала мисс Долли. — А если они вдруг исчезнут, восстановите. До свидания!

Не успела она попрощаться, как в небе появился аэростат. Корабль приближался на огромной скорости и вскоре оказался над домом Остина. Аэростат завис, а потом стал медленно опускаться. Если бы Дикки не лежал в это время в хижине, он узнал бы корабль, так как то был тщательно замаскированный стараниями мистера Уила «ИНСТЕНТЕЙНЬЕС». В ту же минуту из дома Остина вышел человек с рукой на перевязи. Заметив мисс Долли, он подошел к ней и сказал:

— Дело сделано!

— Хорошо, — ответила она.

— Тогда, несмотря на наши расхождения во мнениях, соблаговолите подняться на корабль.

Девушка кивнула, а человек крикнул:

— Эй, там, внутри! Открывайте!

Дверца люка поползла вверх, открывая вход в гондолу. Мисс Долли и ее спутник вошли внутрь, и аэростат взметнулся ввысь.

Шли часы, и вскоре операция, великолепно сделанная врачом, сотворила чудо. Боль прошла, и раненый стал дышать спокойнее. Если бы не страшная слабость, Дикки подумал бы, что он проснулся после обычного ночного сна. Бедный Дикки был действительно очень слаб. Только теперь вялость, вызванная шоком, сменилась некоторым приливом энергии. Репортер отчаянно цеплялся за жизнь. Ему хотелось жить, хотелось как можно быстрее вылечиться, найти друга, продолжить борьбу и победить, размотав запутанный клубок тайн.

Между тем перед глазами Дикки все время стоял загадочный и прекрасный образ врача. Неотступные мысли о ней вызывали в его душе изумительное чувство, где смешивались благодарность, восхищение и зарождающаяся симпатия.

«Как бы я был счастлив вновь ее увидеть!» — подумал молодой человек, пребывая в состоянии полусна, в который он погрузился после пережитых потрясений.

В это время новоявленная сиделка проявляла большую активность. То здесь, то там появлялись новые вещи, купленные за короткий промежуток времени, пока Дикки спал. К растущему удивлению молодого человека, лачуга понемногу заполнялась мебелью, преображалась и становилась вполне пригодной для жилья. Женщина то уходила, то возвращалась. Она бесшумно, без лишних движений передвигалась по комнате, умело и ловко, как опытная хозяйка, расставляла только что приобретенные вещи. Раненый растроганно смотрел на нее, и мало-помалу его глаза наполнились слезами признательности и нежности к своей преданной сиделке. Дикки попытался было выяснить у хозяйки, откуда взялись эти богатства, но, счастливая и гордая собой, она уклончиво, с женским тактом ответила:

— Это не моя тайна, сэр. Позже вы все узнаете. А теперь, дорогой мой, расслабьтесь и ни о чем не думайте. Кстати, как вас зовут?

— Дикки. Фамилию я предпочел бы не называть… по крайней мере, сейчас… А вас как?

— Кэти Мэтлэнд.

— Дайте мне вашу руку. Я хочу пожать ее в знак искренней признательности и крепкой дружбы, которая, надеюсь, продлится вечно.

— О, дорогой сэр, я так рада!

— У меня нет родителей, нет семьи, есть только друг. Позвольте мне называть вас Кэти, как сестру. Вы приведете ко мне ваших детей?

— Да, конечно! Если бы вы только знали, какие они милые, красивые и умные!

— Я буду счастлив с ними познакомиться.

— Хорошо, только не сейчас. Вам нужен отдых, а я беспокою вас своей болтовней.

— Не говорите так! От вашего присутствия мне становится легче. Я с огромным удовольствием слушаю вас. Кстати, не могли бы вы оказать мне еще одну услугу? Я уже стольким вам обязан…

— Забудьте об этом. Так что нужно сделать?

— У вас найдутся бумага, перо и чернила?

— Я заранее попросила, чтобы все это доставили, меня словно озарило…

— Напишите, пожалуйста, ДЖОННИ… Так… Подчеркните два раза… Хорошо… Добавьте к этому: «608, ул. Королевы, Флэштаун, cavere…» Теперь идите на почту и передайте эти пять слов по беспроводному телефону. Пусть их публикуют в течение четырех дней на четвертой странице газеты «Лайтнин», которая издается в Синклере. Когда будете диктовать, обязательно прочтите по складам последнее слово и попросите подчеркнуть два раза имя ДЖОННИ. Это будет стоить не более четырех долларов. К сожалению, у меня сейчас нет такой большой суммы…

— Не беспокойтесь, сэр, деньги найдутся!

— В течение четырех дней, начиная с сегодняшнего, приносите мне «Лайтнин».

— Хорошо! До свидания!

Женщина быстро ушла и уже через час вернулась. Она бесшумно вошла на цыпочках и застала Дикки спящим. Стараясь не нарушить сон молодого человека, Кэти тихо села и стала терпеливо ждать ночи. Ей удалось договориться с одной из соседок, что за скромное вознаграждение та придет ей помочь. Под вечер Дикки проснулся. У него все еще был жар, и ему страшно хотелось пить. Неутомимая Кэти дала молодому человеку освежающий целебный настой, и он снова уснул. Несмотря на опасения врача, ночь прошла без происшествий.

На следующий день раненому стало лучше. Он дышал свободнее и чувствовал себя довольно бодрым. Его энергия, воля, все внутренние силы организма были направлены на выздоровление и в конце концов сотворили чудо. К сожалению, день прошел в бесполезных ожиданиях: врач не пришла. Дикки все время казалось, что дверь вот-вот откроется и покажется благородное и гордое лицо мисс Долли. Но напрасно! Ни единого слова или знака от той, что привязала его к себе чувством бесконечной благодарности и постепенно стала смыслом всей его жизни! Репортер был разочарован вдвойне, потому что от Жана Рено он также не получил никаких известий. В трех номерах «Лайтнин», вышедших один за другим, Дикки прочел свое объявление, но не нашел ни строчки от Жана Рено. Постепенно нервное возбуждение переросло в страшную тревогу, и у нашего героя вновь начался жар.

Прошла еще одна ночь. Она была ужасной! Жар — бич раненых — вызвал бред. Дикки сумел заснуть только благодаря большой порции микстуры. На другой день репортер попытался взять себя в руки и успокоиться. Если бы только ему удалось узнать, что случилось с его другом и мисс Долли! Молодой человек с жадностью просматривал страницу объявлений, но ничего нового не находил. К сожалению, Дикки не приходило в голову поинтересоваться содержанием газетных статей на первой полосе, тем более что в те дни чтение его сильно утомляло. Иначе он бы наверняка наткнулся на опубликованное накануне интервью Жана Рено, в котором тот рассказывал о своем аресте и о пребывании в тюрьме. По непонятной забывчивости Джонни не поместил в газетах объявление, служившее паролем. Надо сказать, что рана Дикки быстро заживала. В то же время в душе он жестоко страдал. Это только усиливало у молодого человека жар, и следующая ночь была тяжелее предыдущей. Среди ночи у него начался бред, и этот бред с каждым часом становился все сильнее. Слова безостановочно слетали с губ раненого, и преданной Кэти никак не удавалось его успокоить.

— Мисс Долл!.. Где вы?.. Я боюсь за вас! Я боюсь… уберите кинжалы… Жан!.. Мой дорогой Джонни… не покидайте меня… на помощь!.. Снова кинжалы! Они угрожают мисс Дол… Тот человек!.. Он хочет ее убить!.. На помощь!.. Джонни!.. Помогите!..

Соседка, падавшая с ног от усталости, осталась у себя дома. Впрочем, вдове, проведшей у постели раненого более сорока восьми часов, присутствие соседки казалось совершенно бесполезным. Итак, Кэти была одна.

Последние слова Дикки произнес почти шепотом. Молодой человек умолк, и Кэти, как это часто случается с сильно уставшими людьми, незаметно уснула. Находясь в состоянии полубреда-полусна, когда галлюцинирующий мозг уже перестает отличать реальность от кошмара, Дикки увидел, как входная дверь тихо отворилась и на пороге появилась человеческая фигура. В мерцающем свете ночника, отбрасывавшем на стены лачуги дрожащие тени, человек казался настоящим гигантом. Двигаясь бесшумно, словно призрак, незнакомец медленно и осторожно проскользнул в комнату, а затем направился к кровати. Сидевшая спиной к двери и мирно клевавшая носом Кэти ничего не почувствовала.

Лицо незнакомца скрывала большая широкополая фетровая шляпа. В одной руке он держал сложенное пополам одеяло, в другой был зажат нож. Дикки увидел, как блестит в свете ночника сталь. В ту же секунду он услышал дыхание человека и шуршание одеяла, конец которого волочился по полу. Репортер хотел закричать, но голос отказал ему. Он попытался привстать, вытянуть руки, чтобы отогнать кошмарное видение, но тело будто налилось свинцом.

Между тем незнакомец медленно и бесшумно приближался. Внезапно он молниеносным движением набросил одеяло на голову Кэти. Бедная женщина не успела даже пошевелиться или закричать. В одно мгновение человек с поднятым кинжалом подскочил к Дикки. Чары были разрушены! Страшное видение оказалось реальностью. Из груди Дикки вырвался душераздирающий крик:

— На помощь! Убийца!

 

ГЛАВА 6

Добрая весть. — Удивление янки. — О том, как Жан Рено выбрался из Каменного Мешка. — На свободе. — Рыцари Труда. — Время, проведенное с пользой. — Капиталист Жан Рено. — На аэростате. — В сторону Флэштауна. — Ночной полет. — Крик. — Жан Рено приходит вовремя.

Жан Рено внимательно просматривал сообщения, напечатанные в «Лайтнин». Молодой человек по-прежнему содержался в камере под номером 27 образцово-показательной тюрьмы города Флэштауна.

Потратив на газеты массу времени, Жан остался разочарован. Заветного сообщения не было! Он уже почти отчаялся, когда вдруг у него вырвался радостный возглас. Среди самых разнообразных сообщений, странных и даже экстравагантных, но всегда неожиданных и пикантных, Жан увидел наконец то, что искал.

«Ага! Вот оно! Эврика! — как сказал бы старик Архимед… ДЖОННИ. Шестьсот восемь, улица КОРОЛЕВЫ. ФЛЭШТАУН. CAVERE… Коротко, но ясно как день… Здесь есть даже предупреждение… Слово CAVERE в переводе с латинского на французский означает «быть бдительным»… Дикки хорошо образован… Я все понял! Разыскивая его, нужно быть осторожным… Прежде всего мне необходимо сбежать отсюда. Я не хочу заставлять Дикки ждать, поэтому устрою побег. А уж шуму-то будет! Это его порадует. О моем сенсационном побеге еще долго будут говорить! Итак, за дело!»

Жан зажег сигарету, проверил содержимое своей сумки, рассовал по карманам разбросанные по столу деньги и с решительным видом направился в читальный зал. Там он встретил Хэла Букера, как всегда мрачного и похожего на злодея из мелодрамы.

— Hello! Мне необходимо с вами поговорить, — сказал ему Жан. — Будьте любезны, пойдемте со мной.

— All right!

Не тратя времени на пустые разговоры, мужчины отправились во внутренний двор тюрьмы. Когда наконец они остались одни, Жан Рено заявил:

— Мистер Букер, я ухожу отсюда!

Он сказал это так спокойно, как будто речь шла о чем-то обыденном. Несмотря на свое обычное хладнокровие, Букер так и подскочил как ошпаренный.

— Как?! Вы собираетесь покинуть Каменный Мешок? — ошеломленно переспросил он. — Но ведь это невозможно!

— Возможно! И к тому же не позднее чем через полчаса.

— Вы сразили меня наповал! Но каким образом? Дело против вас прекращено?

— Ну-ну, мой дорогой! Вы клевещете на американское правосудие. Во мне упорно хотят видеть опасного и жестокого преступника. Меня крепко держат… и хорошо охраняют…

— Так, значит, вы бежите отсюда?

— Естественно! Меня лишили свободы, и теперь я собираюсь ее вернуть.

— Среди бела дня? Через полчаса?

— Да! Больше того, я это сделаю благодаря сегодняшнему яркому солнцу!

— Вы шутите!

— Клянусь вам, я серьезен, как никогда.

— Почему вы мне все рассказали?

— Потому что, несмотря на ваше заблуждение и угрозы в мой адрес, я испытываю к вам симпатию. По той же причине я предлагаю вам бежать вместе со мной.

— Вы смеетесь! Нет, вы просто издеваетесь!

— Мистер Хэл Букер, я прекрасно разбираюсь в людях. Вы не из тех, кто позволяет безнаказанно над собой смеяться! Еще раз спрашиваю: вы согласны?

— Но каким образом вы собираетесь преодолеть прочную и гладкую стену в шестьдесят футов высотой? Она же неприступна! И часовые на всех углах!

— Пожалуй, вы даже гордитесь Каменным Мешком.

— Это не гордость, а всего лишь осторожность и… ненависть.

— Ладно! Сейчас я у вас на глазах разобью Каменный Мешок, как горшок с маслом. Мы выйдем отсюда через образовавшуюся брешь.

— Боже милостивый! Так сотворите же чудо, my dear fellow! Если вам это удастся, то, клянусь, у вас не будет почитателя более страстного и друга более преданного, чем Хэл Букер.

— Почитание — это уж слишком, а вот дружбу я ценю. Тем более такого человека, как вы. От всего сердца принимаю вашу дружбу. Вот вам моя рука!

— А вот моя! Рассчитывайте на меня, потому что отныне я рассчитываю на вас. Идемте!

Они покинули внутренний дворик и, сделав вид, что прогуливаются, направились к стенам тюрьмы.

— Видите тот угол на стыке двух стен? — спросил Хэла Букера Жан. — Мы покинем тюрьму именно в этом месте. Вы знаете, что находится за тюремными стенами?

— Да! Заваленный мусором пустырь… Городская свалка… Jug не случайно построили здесь. В этом районе самая дешевая земля. Понимаете?

— Великолепно! Мы легко удерем отсюда. Нам даже не придется беспокоиться о прохожих. А сейчас оставайтесь здесь и не двигайтесь. Я скоро вернусь.

Заговорщики были совершенно одни. Как правило, заключенные не заходили в эту часть тюрьмы, а караульные совершали обход только ночью. Жан быстро направился в угол и, не дойдя до него одного метра, остановился. Открыв сумку, молодой человек достал флакон с коричневыми гранулами, теми самыми, что при аресте он назвал лекарствами. Затем Жан нагнулся и бросил щепотку гранул к основанию стены. Доза была поистине гомеопатической. Выполнив эту странную процедуру, он спрятал флакон и возвратился к Хэлу Букеру. Тот издали с живейшим любопытством следил за приготовлениями Жана.

— А теперь, дорогой Хэл, отойдем как можно дальше, — сказал молодой человек.

Они удалились метров на сто, в противоположный угол, и Жан добавил:

— Нам нужно сесть на корточки, иначе нас собьет с ног воздушная волна.

Затем молодой человек вытащил из сумки никелированный прибор с металлическим зеркальцем и трубкой, расширенной в раструбе.

— Внимание! — скомандовал Жан глухим голосом и нажал на пружину.

В ту же минуту зеркало стало быстро вращаться, отражая, словно гигантский бриллиант, солнечные лучи. Жан нажал на другую пружину. Раздался щелчок. Неожиданно из раструба донесся низкий звук, будто заиграли на виолончели. Молодой человек направил аппарат на стену, вблизи того места, где были разбросаны гранулы. Хэл Букер, чувствуя, что должно произойти нечто из ряда вон выходящее, остался сидеть на корточках, обхватив голову руками. Его сердце бешено колотилось. И не зря!

Это длилось не больше десяти секунд и походило на чудо. Казалось, что вращение зеркала и звук детской дудки вызвали бурю. Внезапно появилось ослепительно-яркое белое пламя, и раздался страшный взрыв. Одновременно часть стены рассыпалась, будто стертая в порошок, а ее осколки разлетелись в разные стороны. При первой вспышке пламени Жан Рено с криком «Ложись!» повалил компаньона на землю, и сам растянулся рядом. Не успели они улечься, как над ними пронеслась взрывная волна, сравнимая по силе с настоящим ураганом.

Молодой человек быстро вскочил на ноги и радостно воскликнул:

— Вставайте! Опасность миновала! Путь свободен!

Американец, белый как полотно от ужаса, не переставая трястись, пролепетал:

— Вы — бог! Вы… вы… страшный человек! Я одинаково уважаю и восхищаюсь вами. Не скрою… я даже боюсь вас…

Жан, уже успевший убрать прибор обратно в сумку, повел приятеля к образовавшейся в стене бреши.

— Быстрее! Нужно искать Дикки, — прошептал молодой человек. — Как бы мне хотелось показать ему чудеса гелиофонодинамики!

Гигантская дыра зияла не только в самой стене, но и на земле метров на двадцать перед оградой. Создавалось впечатление, что мощная железобетонная стена, служившая тюремщикам прочным оплотом, буквально улетучилась. И что самое удивительное — вокруг не было никаких обломков, ни дыма, ни пламени.

Приятели легко перелезли через яму и оказались на пустыре, прежде чем их отсутствие успели заметить.

Взрыв небывалой силы взбудоражил весь город. После жуткого грохота, потрясшего тюремные корпуса, наступила минута оцепенения. Затем все забегали, завопили, принялись друг друга опрашивать, разыскивая место чудовищного взрыва, в результате которого вылетели все стекла. Но довольно долго ничего не могли обнаружить, так как ни дыма, ни огня не было. Когда же наконец стражники нашли брешь в стене, беглецы уже давно смешались с толпой любопытных.

Хэл Букер все еще находился под впечатлением от страшного и необъяснимого явления. Этот ультрасовременный американец, повидавший множество чудес науки и техники, сменявших друг друга почти ежедневно, тщетно пытался найти причину произошедшего, ибо сей феномен превосходил возможности человеческого разума.

«Мой новый друг — человек необыкновенный, — подумал Хэл. — Его гениальность граничит со сверхъестественностью. Кто же он? Чего добивается? Мне необходимо это выяснить! Важно, чтобы он был на нашей стороне. С таким союзником мы станем всемогущими, а это означает мировое господство».

Тем временем беглецы выбрались из толпы, что собралась у стен тюрьмы, и очень быстро оказались в центре города.

Молчание нарушил Хэл Букер:

— Послушайте! Я — ваш друг и умею хранить тайны. Может, все-таки скажете, кто вы?

— Охотно! Меня зовут Жан Рено. Я родом из Франции, по профессии я изобретатель. Все, чего я добиваюсь, — жениться на любимой женщине. Моя отличительная черта — порядочность.

— Теперь я в этом не сомневаюсь.

— Вы наконец поняли, что я не вор?

— Я очень ошибался. Впрочем, секрет, которым вы владеете, делает вас могущественным, как король. Даже мистеру Шарку не хватило бы состояния купить его!

— Спасибо! Однако кража денег и драгоценностей нанесла Мясному Королю серьезный ущерб.

— Да!

— Вы сказали мне, что кражу совершили по вашему приказу или по приказу ваших таинственных друзей, не так ли?

— Сказал! Но не судите так быстро! Вы иностранец и многого не знаете…

— Я не осуждаю, но и не приветствую подобные деяния. Меня это не касается.

— Видите ли, среди всех преступлений иногда встречаются такие, которые человеческая совесть оправдывает… Например, кража того, что некогда было утрачено. Иначе говоря, это насильственный возврат ранее утраченного. Поборники справедливости объявили бы его законным… Вы понимаете, о чем я говорю?

— Я верю вам на слово!

— Тогда еще один вопрос.

— Спрашивайте.

— Вы знаете Рыцарей Труда?

— Нет. Клянусь честью, я их не знаю.

— Это люди честные, самоотверженные и, самое главное, высоконравственные. Они создали мощную организацию, стоящую над предрассудками, условностями и законом нашего общества. Общества алчного, извращенного, несправедливого и жестокого!

— Очень интересно! А какова цель этой организации?

— Цель в высшей степени гуманная! Она заключается в помощи бедным, спасении слабых, охране труда и, особенно, в разоблачении тщательно скрываемых просчетов безнаказанных преступников, которым удалось избежать правосудия, оказавшегося бессильным или даже причастным к их преступлениям.

— В таком случае это что-то вроде секретного трибунала, аналогичного трибуналу Комиссии Бдительности, применяющей Закон Линча. Вы так же легко отправляете преступников на тот свет?

— Бдительные образуют одно из отделений Рыцарей… Оно занимается уголовными делами.

— И много их, этих рыцарей?

— Более ста тысяч! Среди них есть представители различных классов общества, различных слоев. Должен добавить, что Комиссия Бдительности обладает огромной властью.

— Не сомневаюсь. Но почему вы рассказываете мне вещи, не представляющие для меня никакого интереса, кроме простого любопытства?

— Вы иностранец. Вероятно, без поддержки и состояния. У вас есть цель, но на пути ее достижения вы уже начали испытывать некоторые трудности. Представьте себе, что сто тысяч преданных людей вдруг пришли вам на помощь.

— Понимаю. Другими словами, вы предлагаете мне стать членом организации Рыцарей Труда. Очень польщен. Но, к моему великому сожалению, я вынужден отказаться.

— Жаль! Ваше решение окончательно?

— В настоящую минуту — да! Окончательно и бесповоротно.

— Может быть, потом вы передумаете.

— Вряд ли.

— Позвольте вам не поверить. Как бы то ни было, вы оказали мне хорошую услугу. Ваши достоинства покорили меня. Если вы когда-нибудь попадете в беду, вспомните о Хэле Букере.

— От всего сердца благодарю вас! Я не забуду о вашем предложении.

— Стоит вам только прийти на биржу труда и сказать: «Я — Жан Рено, мне нужен Хэл Букер» — и вы увидите, что Хэл Букер — человек слова.

— Еще раз благодарю! Я вам очень признателен.

— У вас есть деньги?

— Около тысячи двухсот долларов.

— Этого мало!

— Мне хватит.

— Выходит, я ничего не могу сделать для вас?

— Пока ничего.

— Тогда нам пора расстаться… Крепко жму вашу руку и желаю удачи.

— Вам также удачи, дорогой Хэл! Мне тяжело расставаться с вами, но я обязан выполнить свой долг… А знаете, ради одного удовольствия видеть вас я приду на биржу в ближайшие дни!

— Спасибо! Я буду иметь это в виду. До свидания!

— До свидания.

С этими словами приятели разошлись в разные стороны. Первым делом Жан Рено отправился в магазин готового платья. Там он приобрел легкую накидку, доходившую ему до пят и полностью скрывавшую фигуру. Молодой человек купил также пенсне, фетровую шляпу, дорожный картуз, который он временно засунул в карман, и подробную карту Флэштауна. Сделав покупки, Жан зашел в первый попавшийся бар, где, потягивая шерри, принялся изучать карту. Он быстро нашел бесконечно длинную улицу Королевы с указанием номера каждого десятого дома.

«Судя по всему, Дикки находится где-то здесь, — подумал Жан. — Но идти к нему прямо сейчас было бы по меньшей мере неосторожно. Слово CAVERE в послании Дикки указывает на возможную опасность. Лучше всего дождаться ночи. В моем распоряжении около восьми часов. Чем же мне заняться?»

Он еще немного посидел в баре, затем расплатился и, убедившись, что за ним нет слежки, вышел. Жан решительно зашагал в сторону Центрального вокзала. Поезд до Синклера был готов к отправлению. Только бы успеть купить билет! Сделав это, Жан вскочил в вагон и три часа спустя оказался в столице. Молодой человек тотчас же подозвал водителя припаркованного около вокзала такси и сказал ему адрес. Автомобиль помчался по городу и вскоре остановился около шикарного ювелирного магазина. Жан решительно распахнул дверь и спросил мистера Андерсона. Маленький старичок невзрачного вида, но с острым, пронзительным взглядом ответил:

— Это я!

Он провел Жана в заднюю комнату, где молодой человек вытащил из жилетного кармана часть бриллиантового колье.

— Сколько может стоить это украшение? — спросил без обиняков Жан.

Старичок изучил при помощи лупы каждый камень, затем положил колье на весы и ответил:

— Двадцать восемь тысяч долларов. Бриллианты просто превосходны!

— Сколько вы за них даете?

— Пять тысяч долларов.

— Сойдемся на шести тысячах — колье ваше.

— Откуда у вас камни?

— Я продаю их по поручению мистера Жана Рено. Вы звонили этому джентльмену во флэштаунскую тюрьму и предлагали свои услуги.

Мистер Андерсон улыбнулся и сказал:

— Шесть тысяч… Хорошо! Но при одном условии.

— Каком?

— Вы продадите мне и остальное.

— Решено!

— Вот двенадцать купюр по пятьсот долларов.

— Спасибо! До свидания.

— До свидания, сэр! Не забудьте о нашем уговоре! Я рассчитываю на вас.

— All right!

Жан снова сел в автомобиль и подумал:

«Тридцать тысяч франков здесь и более шести тысяч, которые я заработал, сидя в Каменном Мешке, — вот что мне позволит ловко провернуть дело. А теперь вперед!»

Он дал водителю другой адрес, найденный в справочнике, и такси помчалось через весь город на окраину. Когда автомобиль наконец остановился, Жан увидел перед собой высокую гладкую стену, за которой находились громадные сооружения с ангарами на крышах.

— Это здесь! — сказал он.

Щедро заплатив таксисту, Жан прошел через галерею, ведущую к одному из зданий, пересек застекленный двор и оказался в какой-то конторе. Повсюду по стенам были развешаны фотографии и чертежи аэростатов. На столах стояли модели дирижаблей, лежали образцы обшивок, моторов, винтов, короче говоря, всего, что связано с аэронавтикой.

— Мне нужен аэростат, — сказал Жан с американской лаконичностью после короткого приветствия.

— Каких размеров? Какой скорости? По какой цене? — спросил его человек средних лет, не поднимаясь с места.

— Маленький, весом не более восьмисот фунтов, способный развивать максимальную скорость.

— Новый или подержанный?

— Подержанный. Сколько это будет стоить?

— Десять тысяч долларов. У нас есть один в запасе. В превосходном состоянии.

— Отлично! Я возьму его на пять дней на пробу, а там видно будет.

— Сто долларов в день плюс тысяча долларов залога из расчета стоимости аэростата.

— All right! Вот полторы тысячи долларов. Кроме того, я хотел бы нанять механика. По возможности молодого, энергичного, немного даже отчаянного. Обещаю удвоить жалованье, если останусь доволен его работой.

— Все к вашим услугам! Когда вы собираетесь забрать аэростат?

— Через десять минут. Это не слишком быстро?

— Достаточно и пяти минут.

Человек поднял телефонную трубку и произнес несколько коротких фраз. Раздавшийся вскоре вой сирены означал, что аэростат готов.

— Пойдемте, я провожу вас к лифту, — предложил служащий Жану.

Они довольно долго поднимались, пока перед ними не появилась платформа. На ней находился красивый светло-коричневый аэростат. Около входного люка стоял молодой человек лет двадцати. Его взгляд был искренним и одновременно решительным.

— Боб! — окликнул его провожатый Жана. — Этот джентльмен берет вас с собой на пять дней. Об условиях он сам потом скажет. А сейчас приступайте к выполнению своих обязанностей! Поднимайтесь на борт и go ahead!

Три минуты спустя аэростат мчался на огромной скорости, поднимался, опускался, поворачивал, следуя безукоризненному управлению Боба. Механик, казалось, был рад предоставленной возможности показать и свое умение, и качества дирижабля. Между тем молодые люди познакомились и сразу же понравились друг другу. Опробовав аэростат и установив между собой теплые отношения, они запаслись продуктами и полетели в сторону Флэштауна.

Наступила ночь. Прошел еще час. Приближаясь к городу, Боб выключил опознавательные огни. Жан Рено был счастлив, думая о том, что скоро вновь увидит друга:

«Милый Дикки! Какой сюрприз для него! Какая радость встретиться с ним! И как приятно свалиться ему на голову вот так, без предупреждения!»

Жан попытался сориентироваться и, после того как аэростат сделал несколько кругов, узнал длинную улицу Королевы. Тем временем воздушный корабль продолжал лететь вперед, к окраине города, где светились лишь редкие огоньки. Вскоре аэростат начал снижаться. Прошло еще немного времени, и он поравнялся с крышами домов. Боб включил ламповый прожектор и прошелся световым лучом по фасадам. Жан успел заметить номера 204, 206. Совсем рядом вырисовывались очертания 208-го.

— Осторожно, приземляемся! — скомандовал Жан.

Как только нижняя часть корабля коснулась земли, он открыл люк и спрыгнул на землю. В эту минуту послышался страшный крик:

— На помощь! Здесь убийца! Убивают!

Жан Рено вздрогнул и бросился вперед. Через распахнутую дверь одного из домов он увидел человека с ножом. Великолепным ударом ноги он отбросил убийцу в сторону и с криком: «Дикки! Дорогой Дикки, это я, Джонни!» — подскочил к кровати.

— Джонни! Ах, я спасен!

Жан обнял друга, подхватил на руки, как ребенка, и быстро вынес из дома. Аэростат был готов к отлету. Жан поднялся на борт, закрыл за собой люк и крикнул:

— Go up! Go!

Боб только и ждал этой команды. Он до отказа нажал на рычаг, винты завертелись с бешеной скоростью, и аэростат взметнулся ввысь.

 

ГЛАВА 7

После спасения. — В Синклер! — Идея! — Отказ. — В чужом доме. — Та, которую не ждали. — Хорошо начать — не значит хорошо закончить. — О бриллиантах. — Оскорбительные сомнения. — Вынужденная самозащита. — Растерявшийся человек.

Аэростат уносил молодых людей все дальше и дальше от места трагических событий, но Жан Рено ничего не замечал вокруг. Он находился в каком-то оцепенении, был не в состоянии ни говорить, ни двигаться. Торопясь на встречу с Дикки, он был готов ко всему, но только не к тому, чтобы найти друга при смерти, да еще и в ту минуту, когда на его жизнь вновь покушались. В смятении Жан только повторял каким-то глухим, безжизненным, беззвучным голосом:

— Вовремя… Слава Богу! Как вовремя!

Боб, молодой механик, изумленно смотрел на него и думал:

«Джентльмен выглядит таким растерянным… Что же, черт возьми, все-таки произошло?»

Между тем Дикки, мысли которого путались от жара, неожиданно пришел в себя. То, что случилось, не было кошмарным сном. Дикки отчетливо вспомнил лицо незнакомца, бросившегося на него с ножом, вспомнил про одеяло на голове преданной Кэти и про то, что его дорогой Джонни вмешался в тот момент, когда убийца готов был нанести удар. Дикки помнил также, как Джонни вынес его из хижины, затем наступила тишина… И эту благословенную тишину нарушало только жужжание винтов… На Дикки с тревогой и участием смотрели знакомые добрые глаза.

Осознав наконец случившееся, Дикки растроганно прошептал:

— Джонни, вы снова спасли меня…

Лицо Жана Рено засветилось от радости, и он весело сказал:

— Я сделал то, что должен был сделать.

— Послушайте, дорогой друг, а не взять ли мне абонемент? — сострил репортер. — Наверное, вы не раз еще будете проделывать нечто подобное…

Эта шутка показалась Жану настолько смешной, что заставила его расхохотаться и тем самым лишила остатков хладнокровия.

— Значит, вы не слишком пострадали, дорогой сумасшедший? — спросил он со слезами на глазах.

— Д-да… пожалуй, что так. Дайте же мне вашу руку! Я хочу по-братски, от всего сердца пожать ее. Моя душа переполнена словами благодарности к вам, дорогой Джонни.

— Услуга за услугу, и не будем об этом больше говорить.

— Напротив, мы должны об этом говорить!

— Нет, у нас и так дел хватает.

— Ладно, но сначала скажите, где мы находимся.

— На борту дирижабля, который я взял на пробу.

— Отлично! Поздравляю.

Внезапно впервые за все время, проведенное на дирижабле, Дикки вспомнил о механике. Его присутствие требовало осторожности со стороны друзей, и Дикки решил, что все разговоры следует отложить на потом. Кроме того, репортер был еще очень слаб, и его рана могла послужить хорошим предлогом, чтобы оставшееся время хранить молчание. Дикки потянулся, зевнул и как бы невзначай сказал:

— Кажется, я переоценил свои силы. Отдав законную, но слишком малую дань благодарности и дружбе, я предпочел бы отдохнуть.

Жан прекрасно понял уловку друга и с жаром одобрил:

— Правильно, дорогой Дикки, спите. А как только мы приземлимся, я разбужу вас.

Между тем Жан Рено со все возраставшим беспокойством спрашивал себя:

«Что делать дальше? Куда лететь? Где укрыться?»

Но напрасно молодой человек ломал голову — выхода он не находил. В то же время он понимал, что время не ждет. Ведь нельзя же бесконечно оставаться на борту аэростата, не имея продуктов, лекарств и даже самого простого матраса для раненого. К тому же больной срочно нуждался в квалифицированном уходе.

«Ах, если бы бедный Дикки был здоров! — думал Жан Рено. — Куда приземлиться, имея на борту раненого, а на хвосте — самых лучших полицейских ищеек?!»

В эту минуту в голову Жана пришла совершенно безумная мысль. Хэл Букер! Имя товарища по тюрьме внезапно выплыло из глубин его памяти и чуть было не сорвалось с губ. Правильно, Хэл Букер! Почему бы не обратиться к нему? Да, действительно… Почему бы нет, в самом деле?

«Терять все равно нечего, — размышлял Жан. — Не лучше ли довериться этому таинственному, страшному и в то же время преданному человеку?»

Отважный француз еще немного подумал, трезво взвесил, что могла им дать эта безумная затея, и решительно сказал себе: «Надо отыскать Хэла Букера!»

— Послушайте, мистер Боб, где мы сейчас находимся? — спросил Жан механика.

— На полпути между Синклером и Флэштауном.

— Постарайтесь добраться до Синклера как можно быстрее.

— All right!

Спустя час дирижабль планировал над огромным, залитым ярким светом городом.

— Это Синклер, джентльмены, — сказал механик.

— На какой высоте мы летим?

— Пятьсот футов.

— Который час?

— Полночь.

— Можете показать, где находится биржа труда?

— В трехстах ярдах отсюда… Это высокое здание со стеклянной крышей, похожее на склад.

— На борту дирижабля есть телефон?

— Конечно! И к тому же в превосходном состоянии. Вы можете сами в этом убедиться.

— Хорошо! Спасибо.

— Алло! Это биржа труда? Я хочу как можно быстрее связаться с Хэлом Букером!

К великой радости Жана, Хэл Букер был там. Через несколько секунд Жан услышал резкий голос:

— Алло! Кто это?

— Жан Рено. Я обращаюсь к вам за помощью, которую вы мне обещали.

— Где вы?

— На борту дирижабля неподалеку отсюда. Со мной мой единственный друг, можно сказать, брат. Он тяжело ранен.

— Вы правильно сделали, что обратились ко мне. Летите за город, к мастерским Кука Бэрроу. Я приеду туда за вами на машине.

— Спасибо! Уже летим.

Жан отдал короткий приказ, винты завертелись быстрее, и аэростат понесся вперед. Вскоре он вновь замедлил ход, затем остановился совсем и опустился на землю. Спустя несколько минут примчался, словно вихрь, огромный лимузин, и из него выскочил Хэл Букер. Увидев Жана Рено, он быстро пошел к нему.

— Вы — настоящий мужчина! — воскликнул взволнованно Жан.

— Тихо! Ни слова больше! Нужно действовать быстро… Боюсь, что эти чертовы ищейки идут за мной по пятам… Давайте вашего раненого!

Дикки с огромными предосторожностями извлекли из дирижабля и перенесли в автомобиль. Жан Рено хотел было отдать механику новый приказ, но аэростат неожиданно поднялся в воздух и на глазах у изумленного молодого человека исчез вдали.

— Не удивляйтесь, — сказал Хэл Букер, берясь за руль. — Вы сможете найти свой дирижабль в гараже. Понятно? Тогда поехали!

— Вы знакомы с механиком?

— У меня повсюду есть друзья.

Автомобиль тронулся и помчался по пустынному предместью. Будто пытаясь запутать след, он долго кружил по пустырю, затем вернулся обратно другой дорогой, сбавил скорость, повернул, проехал несколько улиц и наконец остановился. В ту же минуту дверь одного из домов, неприметного с виду, но довольно большого, открылась.

— Ну вот мы и приехали, — сказал Хэл Букер. — Давайте вынесем вашего друга из автомобиля. Пусть он обопрется одной рукой о мое плечо, а другой — о ваше. Пошли… Идите все время прямо…

Войдя в дом, они прошли по коридору и попали в уютную спальню. Дикки уложили в постель, и Хэл Букер добавил:

— Чувствуйте себя как дома. Вы в полной безопасности. Судьба снова свела нас. Не знаю, друзья вы или соперники, но в любом случае — добро пожаловать!

Резкий, но искренний голос Хэла, его грубоватые манеры, его великодушие, его измученное честное лицо, пронизывающий, но открытый взгляд — все это настолько взволновало Жана, что он протянул гостеприимному хозяину руку и воскликнул:

— Спасибо! Вы мне очень нравитесь. Простите, что не раскрываю перед вами душу и вынужден умалчивать о многом, так как это не моя тайна.

— Дружище! У каждого из нас есть свои тайны. Храните ваш секрет и живите спокойно под крышей этого дома.

Слова Хэла прервали стоны Дикки. Многочисленные передвижения с места на место, волнения и переживания, связанные с ними, снова вызвали у раненого жар. Не оправившись окончательно от горячки, Дикки внезапно оживился и заговорил, как говорят обычно возбужденные спиртным люди, чья словоохотливость не знает границ:

— Ай-ай-ай! God Lord! Посмотрите-ка! Я разнежился словно ребенок! Джонни! Дорогой мой! Знаете, какая была у мерзавца хватка?! Удар ножа пришелся точно в цель. Вы можете и сами в этом убедиться. Я чувствую покалывание в области раны… Но голова у меня отлично работает! Не думайте, что я несу чушь! Я вас отлично вижу, впрочем так же, как и джентльмена, что нас так любезно приютил… Так! Я болтаю без умолку, как попугай! Стаканчик воды был бы для меня как раз кстати.

— Полноте, Дикки! Будьте благоразумны! Старайтесь не слишком много двигаться. Сейчас я посмотрю вашу рану и перевяжу ее.

— Я и забыл, что вы тоже великий медик! Но мне уже лучше. Видите ли, за мной ухаживали как за миллиардером. Жаль только, что мисс Дол больше не пришла.

Услышав это имя, Хэл Букер вздрогнул и воскликнул:

— Вы сказали «мисс Дол»?!

— Да, мисс Дол. Она — просто ангел! Вы не ослышались — ангел! И к тому же такая же ученая, как Джонни. Она меня спасла, и я готов за нее отдать жизнь. Но, быть может, я больше никогда ее не увижу, и эта мысль приводит меня в отчаяние.

— Вы говорите о мисс Дол Салливан? — снова спросил Хэл Букер.

— Да, сэр. Вы ее знаете?

— Конечно! А когда вас ранили?

— Три или четыре дня назад. Точно сказать не могу — время тянулось ужасно медленно. Умоляю вас, скажите, где я могу найти мою спасительницу?

Хэл три раза нажал на кнопку. Раздались три звонка различной длительности. Между тем Хэл пробормотал:

— Странно!

Через несколько минут дверь в комнату отворилась, и на пороге появилась молодая женщина удивительной красоты. Ее правая рука была забинтована и висела на перевязи. Большие темные глаза лихорадочно блестели, подчеркивая бледность ее лица. Одета она была в простое домашнее платье, наброшенное, видимо, наспех.

Жан Рено почтительно поклонился вошедшей, а Дикки от волнения подскочил и воскликнул:

— Мисс Дол! Господи! Вы здесь! Вы ранены?!

В его возгласе послышалось ликование, смешанное с удивлением и болью. Хэл Букер вынужден был прервать репортера для того, чтобы познакомить Жана Рено и мисс Дол.

— Мой друг Жан Рено, — сказал он коротко. — Мисс Долли Салливан, моя приемная дочь. Извини, детка, что побеспокоил тебя, но появилось неотложное дело. Сейчас ты все поймешь.

— Отец! Позвольте мне в свою очередь вам представить моего пациента. К сожалению, я не смогла навестить его еще раз. Но у меня были на то причины, — сказала девушка, указывая на свою руку. — Дорогой сэр, уверяю вас, только чрезвычайные обстоятельства помешали мне продолжить лечение.

— С вами произошло что-то серьезное, мисс Дол?

— Да, очень, — ответила она довольно странным тоном.

Наморщив лоб и сурово сдвинув брови, Хэл Букер добавил:

— Это случилось на следующий день после вашего ранения.

— Вам не кажется, что между двумя событиями есть какая-то связь?

Хэл промолчал и в упор посмотрел на Дикки.

— Лично я не вижу никакой связи, — сказала девушка. — Поскольку вы здесь, я выполню свой профессиональный долг и осмотрю рану. Господа, помогите мне, пожалуйста! У меня только одна рука.

— Не беспокойтесь, мисс Долли, — ответил до сих пор молчавший Жан Рено. — Я сам врач и попытаюсь заменить вас, насколько это возможно.

— Так вы мой коллега? Очень рада!

Жан поклонился, затем расстегнул жилет Дикки, рубашку, обнажил грудь и с удовлетворением констатировал, что рана затягивается.

— Вы превосходно провели операцию, — отметил он. — Примите мои поздравления!

Покачав головой, Жан добавил:

— Вам повезло, Дикки! Еще немного, и вы были бы убиты наповал.

— Я тоже об этом подумала, когда увидела рану, — сказала врач. — Лезвие ножа отклонилось, наткнувшись на что-то твердое.

Предположение, высказанное мисс Долли, заставило Жана ощупать жилет Дикки. Стоило ему коснуться маленького карманчика, расположенного на уровне груди, как его руки нащупали какой-то твердый предмет. Надо сказать, что Дикки, будучи человеком предусмотрительным, всегда застегивал этот карманчик булавкой. Итак, расстегнув булавку и засунув два пальца внутрь кармана, Жан извлек оттуда… часть бриллиантового колье.

— Вот этот таинственный твердый предмет! — воскликнул он. — Он имеет двойную ценность, потому что помимо своей стоимости он еще и спас вам жизнь. Бриллианты в качестве брони! Замечательная идея, мой друг!

Шутка была встречена ледяным молчанием. Мисс Долли побледнела и озадаченно взирала на Хэла Букера и Дикки. Хэл Букер, нахмурившись, смотрел то на репортера, то на Жана Рено, все еще сжимавшего в руке сверкающие камни.

— Удивительно, не правда ли? — продолжал Жан, показывая Хэлу изуродованные ударом ножа драгоценности.

Хэл внимательно осмотрел колье и воскликнул:

— Пусть меня повесят, если это не часть украшения Маленькой Королевы!

Затем он с горечью добавил:

— Другого такого нет! Это точно королевские драгоценности.

Дикки, счастливый от возможности видеть мисс Долли, окончательно пришел в себя и весело сказал:

— Признаться, мы об этом догадывались! Правда, довольно смутно… Что же, приятно убедиться в том, что мы были правы. А добыча хороша, не так ли? Когда подвернулся случай, мы им без зазрения совести воспользовались.

— Как! Значит, вы воры?! — горестно воскликнула мисс Долли.

Этот возглас заставил Дикки вздрогнуть, а Жана Рено побледнеть.

— Ах, мисс Дол, неужели вы думаете, что мы способны на такое? — простонал репортер.

— Тогда объясните, каким образом колье попало к вам! — рявкнул Хэл Букер.

— Подобное подозрение, сэр, — возразил Жан Рено дрожащим от негодования голосом, — слишком высокая плата за гостеприимство! Я считал… что вы были искренни, когда предлагали мне дружбу и помощь!

— Ваше подозрение ранит больше, чем удар ножа! — перебил его Дикки. — После удара ножом еще можно оправиться, в то время как такие вещи никогда не забываются. Джонни, друг, расскажите все, что сочтете нужным, посвятите их частично в тайну, которую мы храним. Увы! Это не наша тайна, так что…

— Неужели мне придется опускаться до оправданий?

— Молчите! — воскликнула врач. — Я не верю!.. Нет! Я не верю! Это было бы чудовищно… Извините меня!

— Говорите! — приказал Хэл Букер. — Нам необходимо все выяснить.

Жан Рено тяжело вздохнул, посмотрел Хэлу Букеру прямо в глаза и принялся рассказывать:

— Нас обвинили в краже, но нам удалось сбежать от полиции. Когда мы выбрались из редакции «Инстентейньес», за нами гнались несколько аэростатов. Они попытались перерезать путь нашему дирижаблю, но нам удалось ускользнуть от преследователей. Потом еще один аэростат нас грубо атаковал. Мы стали защищаться. Пулеметной очередью я вывел врага из строя. Затем мы зацепили вражеский дирижабль якорем и пришвартовали к нашему кораблю. Решив, что надо спасаться бегством, мы помчались вперед, не разбирая дороги, пока наконец не приземлились глубокой ночью во Флэштауне, у бара Уила Мотли.

Если бы репортеру захотелось «эпатировать» слушателей, ему оставалось лишь воскликнуть: «Да вы же это знаете не хуже нас!» Но из осторожности он промолчал, предоставив другу рассказывать дальше.

— К нашему величайшему изумлению, — продолжал Жан Рено, — вражеский дирижабль оказался пуст. На борту не было ни души. Зато, обследуя кабину, мы обнаружили это колье и позднее разделили на три части. Одну взял Дикки, другую — я, а третью мы спрятали. Все было сделано без колебаний, без малейших угрызений совести, во имя священной миссии, которую мы выполняем… даже если нужно будет возмещать убытки законному владельцу. Клянусь честью, это чистая правда! А теперь, сэр, нам придется вас покинуть. Вы прекрасно понимаете, что после оскорбительного подозрения в наш адрес мы не можем больше оставаться под крышей вашего дома. Тем более что это уже не в первый раз. Только там, в тюрьме, я не был вашим гостем. Сейчас я ухожу и, несмотря на огромный риск, увожу с собой друга. Мы найдем убежище в другом месте.

— Сэр, вы не сделаете этого! — воскликнула мисс Долли.

— Послушайте! — воскликнул в свою очередь Хэл Букер. — Если я вас и подозревал, то только потому, что вокруг меня все рушится! Раз вы невиновны, позор должен пасть на других… На кого? Господи! Я даже не осмеливаюсь об этом подумать!..

 

ГЛАВА 8

Сюрприз. — После выздоровления. — Странное пробуждение. — Любителей чая принимают за закоренелых пьяниц. — Кэти исчезла! — Снова в бегах. — Враг. — Бесполезное бегство. — Над равниной. — Поломка. — Хижина. — Обстрел. — Погребок. — Гроза не разразилась. — Под обломками.

Незаметно прошло пять дней. Как и следовало ожидать, Дикки и Жан Рено остались в доме Хэла Букера, так как он сразу же признал жестокую несправедливость унизительного подозрения. Кроме того, мисс Долли со своей восхитительной деликатностью и грубоватый, но искренний Хэл сумели загладить нанесенную друзьям обиду. Надо сказать, им это удалось без труда. После длительного откровенного разговора все пришли к дружескому согласию. Впрочем, по-другому и быть не могло, потому что с самого начала между этими людьми возникла глубокая симпатия. Постепенно симпатия перешла в относительную близость. К сожалению, обстоятельства мешали этой близости стать полноценной. Каждый из четверых хранил свою тайну и, возможно, опасался ненужных конфликтов. Так или иначе, в их отношениях всегда чувствовалась некоторая сдержанность.

Не стоит говорить о том, что раненый Дикки все время находился под наблюдением врача и ему был обеспечен отличный уход. Репортер поправлялся прямо на глазах, энергия и жизнерадостность вновь возвращались к нему. Очень скоро он стал прежним Дикки, человеком необычным, даже исключительным. Его неистощимое, воистину дьявольское остроумие приводило девушку в восторг. Дикки рассказывал ей о своих невероятных приключениях, осторожно пропуская то, о чем он не имел права говорить. Между тем новая знакомая репортера, разделившая с ним затворничество, с каждым днем становилась ему все ближе и дороже. Иногда Дикки вспоминал преданность бедной Кэти и удивлялся, что до сих пор не получил ответа на письмо, переполненное словами благодарности и любви, которое он отправил в первый же день.

Друзья проводили время в полной изоляции, сидя в глубине дома, где все время кипела какая-то таинственная работа. Под внешним спокойствием скрывалась бурная жизнь. В дом приносили зашифрованные письма, непонятного содержания депеши, регулярно происходили встречи с различными людьми, приезжавшими неизвестно откуда. Они заходили в дом, как в крепость, назвав пароль и пройдя через ряд формальностей. Затем эти люди уезжали, чтобы уступить место следующим.

Вечером шестого дня, тепло попрощавшись и крепко пожав друг другу руки, друзья разошлись по комнатам. Репортеру вдруг показалось, что девушка чуть дольше обычного задержала его руку в своей, чуть нежнее улыбнулась и чуть ласковее взглянула на него. Комната Дикки располагалась рядом с комнатой Жана. Быстро раздевшись, он лег на кровать и, мечтая о своей очаровательной подруге, уснул. Внезапно во сне ему послышался негромкий разговор… и столь знакомый рев винтов. В ту же минуту рядом с его ухом раздался голос друга:

— Hello, Дикки! Что мы здесь делаем, черт побери?!

Дикки открыл глаза и увидел Жана Рено.

— Джонни! Здравствуйте, дорогой друг! — сказал, потянувшись, репортер. — By God! Мне снилось, что я лечу на аэростате.

— Мне тоже!

— Ну и что?

— Но, черт возьми, мы на аэростате и находимся!

— На аэ… ростате?

— Yes, sir!

Бедный Дикки вскочил, ударился обо что-то лбом, увидел, что день в разгаре, узнал кабину дирижабля и ошеломленно прошептал:

— Джонни, дорогой, ущипните меня, окатите водой, говорите со мной, разбудите меня, побейте… Я теряю голову, у меня плавятся мозги… Ах, Джонни, я ненормальный… Я полный идиот!..

— Я тоже! Но мое безумие отличается от вашего проблесками разума. Мне пока что удается наблюдать, рассуждать и оценивать.

— Но вы не сможете объяснить необъяснимое…

— Наш друг, мистер Боб, поможет подобрать ключ к этой загадке.

Узнав механика, который буквально покатывался со смеху, Дикки почувствовал, что окончательно сходит с ума.

— Да!.. Боб… my dear… ключ! — простонал он. — Прошу вас… Быстрее!.. Проклятый ключ!

— Чем я могу вам помочь, мистер Дикки? — с трудом выговорил механик, умирая от хохота.

— Скажите, черт возьми, как мы оказались в этом дирижабле?

— В вашем дирижабле, господа. Он куплен вчера вечером.

— Мы заплатили?!

— Кажется, да! Вы оплатили также мое месячное жалованье и вдобавок сделали мне хороший подарок, за что, кстати, я вам бесконечно благодарен.

— Прелестно! Кто же тогда нас перенес на борт дирижабля?

— Я! Мне помогли два служащих из бара-террасы, что на Пятой улице.

— Когда это произошло?

— Больше четырех часов назад.

— А что мы делали глубокой ночью в баре?

— Вы там спали, господа!

— Так крепко, что ничего не видели, не слышали и не чувствовали?

— Yes! Среди бутылочных осколков и груды бутылок из-под бренди и шампанского.

— Час от часу не легче! Вы конечно же думаете, что мы…

— …Что вы полностью утолили жажду!

— Скажите лучше, что мы были навеселе…

— Вы, с позволения сказать, были мертвецки пьяны!

— Вот и будьте трезвенниками! Пейте только бурду из заваренных листьев под названием чай и утоляйте жажду чистой водой, чтобы…

— Aqua fontis… pompissima! — прервал его Жан Рено, которому до сих пор не удалось вставить ни слова.

— А вас потом обвинят в том, что вы пьете как сапожник!

— Знаете, в багажном отсеке есть все необходимое, чтобы приготовить содовую воду, — отсмеявшись, доброжелательно сказал механик. — Отличное средство от головной боли и изжоги после обильных возлияний.

— Вы очень любезны, мистер Боб! — ответил Дикки, бросая на Жана Рено красноречивый взгляд.

Друзьям одновременно пришла в голову одна и та же мысль:

«Хэл Букер подсыпал в еду снотворное, чтобы отделаться от нас. В этом нет сомнений. Что касается механика, то он либо ничего не знает, либо не хочет говорить».

Таким образом Хэлу Букеру удалось избежать объяснений и возможных упреков. Не приходилось сомневаться в том, что причиной столь экстравагантного поступка явилось какое-то срочное дело, выполнению которого мешало присутствие посторонних.

Теперь, когда друзья наконец поняли, что произошло, у них возник вопрос: как быть дальше? Не вдаваясь в особые рассуждения по данному поводу, репортер вспомнил о своей преданной сиделке и, преисполнившись чувством глубокой благодарности, воскликнул:

— Давайте навестим Кэти! Мы в два счета доберемся до Флэштауна.

— Слушаюсь, господа! Беру курс на Флэштаун.

Пока они летели, Дикки из любопытства выглянул в иллюминатор и посмотрел по сторонам. Светлая оболочка аэростата блестела на солнце и потрескивала под напором ветра. Неожиданно репортер заметил на обшивке странный знак. По форме он напоминал цифру четыре с закорючкой снизу в виде перевернутой в обратную сторону запятой. Загадочный знак был прямо-таки гигантских размеров. Дикки перешел к противоположному борту дирижабля и увидел там точно такой же знак, начертанный коричневой краской. Репортер подозвал Жана Рено, показал ему загадочный символ и спросил:

— Послушайте, Джонни, что за тарабарщина намалевана на борту нашего аэростата?

— Понятия не имею, — пожал плечами Жан Рено. — Может быть, это опознавательный знак? Амулет? Какой-то символ? Или просто-напросто реклама? При покупке я ничего такого не заметил. Мистер Боб! Вы случайно не знаете, что это за знак?

— Я ничего не знаю, как и вы, господа.

— И все же он что-то означает, — не мог успокоиться репортер. — Интересно, что? Принадлежность к какой-то организации? Этот знак нас защищает или, наоборот, выдает?

— Все возможно! Ясно одно: это не украшение, а потому лучше от него избавиться.

— Правильно! Тем более что он отлично виден, черт побери! Моя знаменитая скромность не позволяет мне сообщать окружающим о своем присутствии. Я предпочитаю инкогнито. И вы тоже. Не так ли, Джонни?

— Я скромен не меньше вас, мой друг.

Их разговор напомнил механику о бдительности. Будучи настоящим профессионалом, он привык быстро и точно оценивать обстановку. Боб мог видеть краем глаза сразу несколько аэростатов, летевших на различных высотах в различных направлениях. Точно таким же умением обладает на морском судне вахтенный, что с высоты своего мостика наблюдает за встречными кораблями, изучает их маршрут и следит за их маневрами. Между тем Боб заметил на горизонте дирижабль, поведение которого показалось ему подозрительным. В то время как все остальные аэростаты спокойно пролетали мимо, этот с какой-то странной настойчивостью следовал за дирижаблем Боба. Чтобы в этом убедиться, механик резко изменил направление. Сделав несколько больших кругов, молодой человек с досадой отметил, что подозрительный аэростат повторил его маневр. Боб поделился своими наблюдениями с Дикки и Жаном Рено и добавил:

— Я не знаю, что это. Чья-то шутка? Простое любопытство? Соревнование на короткую дистанцию? Розыгрыш? Пиратство? Трудно сказать. Я счел своим долгом сообщить вам о самом факте.

— Спасибо, — ответил Жан Рено, разглядывая незнакомый дирижабль в бинокль. — Попробуйте на всякий случай увеличить скорость. Надо попытаться оторваться…

Боб выполнил приказ, но расстояние между дирижаблями не изменилось.

— Скотина! — взорвался репортер. — Вы только посмотрите, как он летит! Можно не сомневаться: этот дирижабль охотится за нами!

— Подумаешь! — беспечно возразил механик. — В окрестностях города мы оторвемся от него. Смотрите, господа! Уже видны городские трубы!

Безумная гонка продолжалась около двадцати минут. Наконец Жан Рено коротко скомандовал:

— Нам нужна улица Королевы, мистер Боб. Вы должны приземлиться у того дома, откуда я на прошлой неделе вынес Дикки.

Механик выполнил приказ с потрясающей точностью. Друзья вылезли из дирижабля в пятидесяти метрах от убогого жилища доброй Кэти. Сердце репортера отчаянно забилось. Не в силах справиться с охватившим его волнением, Дикки со всех ног бросился к дому преданной сиделки. К огромному удивлению репортера, дверь оказалась запертой. Расспросив соседей, друзья выяснили, что Кэти с детьми уехала шесть дней назад в неизвестном направлении. Перед отъездом она выглядела вполне счастливой. Ее положение неожиданно улучшилось и, раздав немудреные вещи беднякам-соседям, Кэти покинула дом. Никто не знал, вернется она когда-нибудь или нет. Обрадованные и одновременно удрученные, друзья вернулись на корабль.

— Что с пиратским дирижаблем? — спросил Дикки механика, когда тот заводил двигатель.

Боб улыбнулся в ответ:

— Не обращайте на него внимания, мистер Дикки. Вы преувеличиваете опасность.

— У нас с приятелем есть множество причин, чтобы опасаться мести воздушных грабителей. Подумать только! Лазурное небо и бесконечные голубые просторы стали пользоваться дурной славой!

— Настоящие джунгли, столь же опасные, как и городские трущобы! — серьезно подтвердил Джонни. — Кто знает, может, бандиты укрылись за дымовой завесой завода и поджидают нас в засаде, словно разбойники с большой дороги.

Между тем аэростат взметнулся ввысь. Одновременно над огромными клубами черного дыма показался вражеский корабль. Расстояние между дирижаблями не превышало одного километра.

— Вы были правы, Джонни! — воскликнул репортер. — Это пираты!

— Есть верный способ улизнуть от них, — вставил механик.

— Какой?

— Приземлиться в городе и там спрятаться. Я знаю надежное место.

Дикки и Жан Рено, у которых имелось достаточно оснований, чтобы не показываться в большом городе, в один голос воскликнули:

— Нет!

— Тогда нужно удирать отсюда! И как можно быстрее!

Винты дирижабля завертелись с бешеной скоростью, и в один миг воздушный корабль исчез вдали.

Вскоре беглецы достигли обширной равнины, поросшей порыжелой травой. Вдалеке виднелся расплывчатый силуэт Мэнора. Держась на высоте 500 метров, дирижабль спикировал вправо, оставив крепость слева. Через четверть часа Боб с возмущением обнаружил, что враг не только не отстает, а, совсем напротив, приближается. Расстояние между аэростатами быстро сокращалось. Издали вражеский дирижабль походил на большую хищную птицу, что приготовилась наброситься на свою жертву.

— Мошенник! — проворчал Жан Рено. — Он собирается нас догнать.

— Дадим сражение! — зычно крикнул Дикки.

— Но у нас на борту нет орудий, — заметил с сожалением Боб.

— Тем лучше! Это будет схватка врукопашную! Бой беспощадный. И без правил! Око за око!

— Браво! За неимением пулемета воспользуемся нашими револьверами. Я хочу взять реванш за удар ножом. У меня такое чувство, что мы имеем дело с теми же людьми.

Враг между тем продолжал приближаться, а Мэнор совсем скрылся из виду. Подумать только! Скорость дирижабля превышала сто километров в час! Под ним простиралась безлюдная равнина. Да, то были прерии! Неподалеку друзья заметили одинокую хибару со скотным двором. Впрочем, ни животных, ни людей видно не было.

— Нужно приземлиться около хижины и дать бой, — спокойно сказал Жан.

Его слова были прерваны резким свистом.

— Ясное дело, снаряд! — воскликнул Дикки. — Теперь-то, Боб, вы видите, что это пираты?

Свист сменился треском рвущейся ткани. Механик в ужасе вскрикнул:

— Негодяи! Они нас обстреливают!

— Бандиты!

— Центральный отсек пробит! Из него выходит воздух! Мы падаем!

— Старайтесь направить аэростат к хижине! Go, дорогой Боб! Go down!

Пораженный прямо в корпус, дирижабль стал снижаться под острым углом к одинокой хижине. Килевая качка, присущая выведенному из строя аэростату, затрудняла приземление.

— Вы можете починить обшивку? — спросил Жан Рено Боба.

— В принципе, да!

— На месте?

— Да!

— Хорошо! Проведите дирижабль близ хижины… Осторожно… Я открываю выходной люк и бросаю якорь… Дикки! Спускайтесь первым! Когда мы окажемся на земле, вы, мистер Боб, посадите аэростат в трехстах ярдах севернее.

— Есть!

Пока друзья переговаривались, враг снова приблизился. Только теперь он приближался медленно, крадучись. Очевидно, разбойники боялись получить отпор. В эту минуту пробитый аэростат находился не более чем в двадцати метрах от земли.

— Спускайтесь, Дикки! — крикнул Жан Рено.

Репортер быстро соскользнул вниз и укрылся в густых зарослях травы.

— Вы уже внизу? Превосходно! Теперь моя очередь… Быстро прячьтесь в хижине, а я займусь приготовлением особого сюрприза для наших врагов. Это будет настоящий реванш, Дикки! Скоро вы сами убедитесь!

Не задавая лишних вопросов, репортер повиновался. Жан Рено быстро открыл свою знаменитую сумку и вытащил из нее флакон с гранулами. Затем он направился к скотному двору, где трава была вытоптана копытами животных. Дикки, наблюдавший за Жаном Рено через распахнутую дверь хибары, увидел, что его друг стал вести себя довольно странно. Сначала он куда-то побежал, потом вдруг остановился, нагнулся, выпрямился, снова побежал, снова остановился и нагнулся, и так далее через каждые пятьдесят шагов. Столь необычные действия совершались по дуге радиусом около ста пятидесяти метров. Враг в то же время осторожно приближался. Через десять минут совершенно запыхавшийся Жан Рено вернулся к Дикки. Репортер стоял у входа в хижину и с великим изумлением смотрел на друга. Вражеский дирижабль был уже в пятистах метрах и почти касался земли. Едва Дикки и Жан успели спрятаться в хижине, как один из углов крыши разлетелся вдребезги.

— Смотрите-ка! Нас обстреливают, — хладнокровно сказал репортер.

— Ложитесь, Дикки! Быстро ложитесь!

— Перестаньте! Убежище надежное! Посмотрите, какие здесь крепкие бревна! Такие дома мы называем loghouse.

Ба-бах! Следующий удар пришелся чуть ниже и переломил поперечную перекладину, словно спичку.

— Снаряды не разрывные, а обычные… Это не очень опасно… Они проходят сквозь дерево, как сквозь масло…

— Вы сказали «не очень опасно»? Конечно! Но только в том случае, если они летят мимо нас.

— Дикки! Кажется, нам повезло! Взгляните на люк в полу… Я уверен, под ним есть погреб.

Жан Рено откинул крышку люка и увидел дыру метра два в длину и ширину. Из дыры сразу же пахнуло плесенью. Друзья спрыгнули в погреб и присели на корточки, оставив дверцу приоткрытой. Надо сказать, они спрятались вовремя. По домику палили из газовой пушки. Стреляли метко, без промаха! Это был настоящий шквал огня! Выстрел следовал за выстрелом! Осколки летели во все стороны! Уже через пять минут хибара была превращена в сито. Если бы не ниспосланный Провидением погреб, друзей разнесло бы в клочья, потому что в самой хижине не оставалось и двадцати квадратных сантиметров, не задетых осколками. Тем не менее в эти страшные минуты Дикки позволял себе шутить:

— Look here! Что вы делали, черт возьми, на скотном дворе? Честное слово, можно было подумать, что вы сажали там кукурузу или фасоль!

— Не сердитесь, дорогой друг! Я просто посеял молнии.

— Почему же они не сверкают? Что-то долго они заставляют себя ждать!

— Терпение, мой друг!

Не успел француз договорить, как один из снарядов пробил кровлю, она разлетелась на куски, и обломки с ужасным грохотом рухнули вниз. Теперь от хижины остались лишь покосившиеся стены, готовые обвалиться при малейшем толчке.

 

ГЛАВА 9

Максимальный результат при минимальных затратах. — Молния! — Greased thunder. — Опустошение. — Страшный итог. — Несгораемые жилеты. — Временная починка. — Аэростат с дополнительным грузом. — Телефонный звонок. — На террасе. — Руки вверх! — Говорит Мясной Король.

Чего только не добьешься в жизни, если у тебя есть энергия, отвага и хладнокровие! Этими качествами, присущими действительно сильной личности, обладают, разумеется, далеко не все. Однако любое качество можно воспитать в себе и развить при наличии сильной воли. Энергия, отвага и хладнокровие — ценнейшие качества, они позволяют ясно видеть и правильно оценивать опасность, заставляют сразу же замечать средства спасения, чтобы в критической ситуации воспользоваться ими.

Таким образом, по законам логики следовало, что после падения крыши друзья должны были оказаться замурованными в погребе. Погребенные под грудами обломков, они были лишены возможности защитить себя и, более того, были обречены на гибель. Именно так рассуждали нападавшие. Выполнив свою задачу, они захотели убедиться в результатах. Но Дикки и Жан Рено предусмотрели все. Даже в те минуты, когда для них решался вопрос жизни и смерти, они не растерялись и не совершили непростительной ошибки. Прыгнув в погреб, друзья, вместо того чтобы плотно закрыть за собой дверцу и забиться как можно глубже, наоборот, делали все, чтобы люк оставался открытым. Решение простое, но в то же время гениальное! На тяжелую дверцу погреба упало множество обломков. Приподнятые дверцей, подобно коньку на крыше сруба, они не закупоривали выход. Таким образом друзей не задавило и не завалило на веки вечные, да и воздуха хватало. Двигаться, конечно, было трудновато, однако вполне можно было выбраться из погреба. Через отверстия, образованные приподнятой дверцей, спокойно мог пролезть человек.

Между тем шум снаружи прекратился.

— Кажется, обстрел закончился, — сказал вполголоса Дикки. — Надолго ли?

— Да, черт побери! Они, наверное, считают нас мертвыми! Надо выбираться отсюда.

Не теряя ни секунды, Жан Рено полез в одну дырку, а Дикки в другую. Затем оба поползли под обломками, сдирая кожу с рук и разрывая одежду.

Выбравшись наружу, Дикки зарядил револьвер и воскликнул:

— Бежим!

— Не двигайтесь, — быстро проговорил Жан Рено. — Это вопрос жизни и смерти. Остальное — мое дело. Очень скоро вы сможете понаблюдать за осуществлением одного любопытнейшего эксперимента.

— Вы выбрали неподходящий момент, чтобы…

— Замолчите! Заткните уши, если боитесь сильного шума, и смотрите, что сейчас произойдет!

— Подумаешь! Для меня даже выстрел морского орудия — все равно что детская петарда.

Жан Рено пожал плечами и приблизился к изрешеченной снарядами перегородке. Посмотрев через дыру, он открыл свою знаменитую сумку. Дикки также подошел к перегородке, заглянул в одну из дыр и сразу же заметил вражеский аэростат. Чтобы вести прицельный огонь, дирижабль был вынужден остановиться. Теперь, когда нападавшие полагали, что цель поражена, аэростат вновь начал двигаться вперед. Прижимаясь к земле, касаясь винтами травы, вражеский дирижабль медленно приближался к развалинам хижины.

В небе ярко светило солнце. На горизонте не было видно ни одного аэростата. Тихо шелестели травы. Покой и полное уединение!

Как тогда, в тюрьме, в присутствии Хэла Букера, Жан Рено вытащил из сумки небольшой никелированный прибор. Репортер, удивленно взиравший на друга, заметил, что тот быстро нажал на невидимую постороннему глазу пружину. Раздался щелчок, и зеркальце на приборе принялось вращаться, ослепительно вспыхивая под лучами солнца. Жан направил рукотворный луч на землю, туда, где находился аэростат-убийца. Это длилось несколько секунд. Между тем вражеский дирижабль продолжал приближаться и вскоре оказался не более чем в ста пятидесяти метрах от хибары.

— Внимание! — скомандовал Жан Рено спокойным до странности голосом.

В это время вдали послышался шум, и молодой изобретатель добавил:

— Дикки, молния!

Среди развалин послышался низкий звук виолончели. Не прошло и пяти секунд, как впереди взметнулось гигантское ослепительно-яркое пламя белого цвета, слегка отливавшее желтизной. Тотчас раздался страшный взрыв, затем еще один, и еще, и еще… Взрывы следовали один за другим, безостановочно, словно серия громовых раскатов. Впрочем, ни дыма, ни пламени не было. Дикки всплеснул руками, широко разинул рот, глаза у него округлились от ужаса. Впервые в жизни репортер от страха не мог вымолвить ни слова. Он глубоко вздохнул и наконец, заикаясь, пробормотал:

— Гром и молния… Да!.. Это ужасно!

Жан Рено, наслаждаясь испугом товарища, спокойно произнес:

— А сейчас посмотрите прямо… Что вы там видите?

— God Lord!.. Ничего… Аэростат исчез…

— Уничтожен!

— Джонни, вы просто волшебник!

— Перестаньте! Это всего-навсего обычный эксперимент.

— Я не могу опомниться… чувствую себя полным идиотом… Вы сразили меня наповал… Мне кажется, я сплю! Но о каком эксперименте вы говорили?

— Распад материи… Это очень сложно. На досуге я вам объясню. Идемте… и вы все сами увидите.

— Значит, нам больше нечего бояться?

— Абсолютно нечего!

В ту же минуту к ним подбежал механик Боб, взволнованно крича:

— Ах! Джентльмены… Джентльмены!.. By Jove!.. Прошу вас, пожалуйста, скажите мне, что здесь происходит!

— Пойдемте с нами, мистер Боб, и вы узнаете.

Они пересекли равнину, которая вновь стала молчаливо-спокойной, и подошли к месту взрывов. Это было ужасное зрелище! Чуть дальше того участка, где прежде планировал вражеский дирижабль, находилась теперь гигантская воронка метров в тридцать в диаметре и глубиной метров в пять. Она напоминала карьер, образовавшийся после взрыва десяти килограммов динамита. Прямо напротив хижины, на краю воронки, лежала бесформенная груда каких-то обломков. Среди них можно было разглядеть скрученный штопором металлический остов, спутанные канаты, пластины из прессованной бумаги, раскореженные до такой степени, что походили на кучу тряпья. Все, что осталось от вражеского дирижабля! Увидев, что произошло, Дикки наконец вышел из состояния оцепенения и завопил:

— Вы правильно сказали, Джонни! Это действительно молния!

Потом, вспомнив вдруг американское выражение, несколько, правда, странное, гиперболизированное, но весьма точное, репортер добавил:

— Настоящий Greased Thunder!

— Хм, хорошо сказано! Очень подходит! Тем более что у моего изобретения пока нет названия… Итак, Дикки — вы крестный отец этой штуки. Отныне она будет называться Greased Thunder.

— Кстати, поговорим еще об этом кошмаре, что вы тут сотворили, ведь он оказался для нас воистину спасительным. Кажется, я слышал семь или восемь, а может быть даже десять взрывов…

— Их было и в самом деле десять. Именно поэтому вы видите здесь десять беспорядочно разбросанных в пределах полукруга эпицентров взрыва. Знаете, когда вы сравнили меня с человеком, сажающим фасоль, вы не очень ошибались, ведь я разбрасывал гранулы вещества, свойства которого вы теперь можете оценить по достоинству.

— Понимаю! Не зная точно, над каким участком равнины проследует вражеский аэростат, по пути к хижине вы рассыпали взрывчатые вещества по определенной линии. Таким образом, вам удалось создать своеобразное заграждение, и дирижабль, пролетая над ним, должен был неминуемо погибнуть.

— Правильно! Затем при помощи прибора, устройство которого я вам объясню позже, мне удалось вызвать в нужный момент первый взрыв, а за ним потом последовали и другие. Детонация, сами понимаете… Но сейчас не время и не место для показа, у нас есть дела поважнее, чем научные дискуссии. Мистер Боб, как идет ремонт дирижабля?

— Все в порядке, сэр!

— Отлично! Тогда возвращайтесь к нему и как можно быстрее заканчивайте. Нам пора улетать. А мы, дорогой Дикки, тем временем осмотрим обломки.

Оставшись одни, друзья приблизились к тому, что еще недавно было страшным и таинственным врагом. Волнуясь и сгорая от любопытства, не в силах произнести ни слова, они принялись искать какую-нибудь трещину или стык. Неожиданно Дикки заметил торчавший из-под обломков скрученный провод. Репортер схватился за него обеими руками и потянул изо всех сил на себя. Провод выдернулся целиком, без особого труда, и Дикки от неожиданности упал на спину. В то же самое время Жан Рено с удивлением увидел, что задняя часть корабля рассыпается прямо у него на глазах.

— Все рушится! — воскликнул репортер, поднимаясь на ноги.

— Действительно! Здесь нет никакого соединяющего звена, это просто груда мусора. Продолжаем!

Друзья подергали наугад в разных местах и заметили, что обвалы увеличиваются. Внезапно оба молодых человека вскрикнули от ужаса. Через дыру в оболочке вражеского дирижабля они увидели трупы. Их было четыре. Два, страшно изуродованные, представляли собой лишь отвратительную бесформенную массу. Два других, прикрытые частями двигателя, сохранили человеческий облик.

— Что будем делать? — спросил, содрогаясь, репортер.

— Надо вытащить трупы и обыскать их, — твердо сказал Жан Рено.

— Но это ужасно!

— Да, ужасно, но необходимо!

— Если бы вы только знали, до чего мне отвратительна подобная процедура! Вы — врач, у вас есть профессиональная привычка, а у меня…

— А у вас — воля! Ну же, Дикки! Давайте, друг мой! Это нужно сделать!

Друзья с бесконечными предосторожностями взялись за один из ближайших трупов и потащили его на себя.

— У него раздавлена голова, — констатировал Жан Рено, после того как труп был положен на землю. — Черты лица совершенно невозможно различить.

— А, черт!.. Это-то меня и смущает…

— Смотрите! Дикки, да посмотрите же!

На галстуке, прикрывавшем почти всю грудь мертвеца, была приколота золотая булавка; и эта булавка представляла собой… таинственный знак 4/6, точно такой же, как тот, что был начертан коричневой краской на обшивке аэростата.

— Господи! Можно сойти с ума! Мы все больше и больше запутываемся!

— Мы давно запутались. Черт возьми! Это еще хуже.

Несмотря на свое хладнокровие, Жан Рено побледнел. Продолжая беседовать с Дикки, он снял с мертвеца пиджак из голубого мольтона и такой же жилет со множеством внутренних карманов. Очень большие, застегнутые на крючки, они размещались друг под другом по два с каждой стороны. Быстро и ловко француз принялся ощупывать карманы. В одном из них хранились какие-то бумаги. Он расстегнул крючок, вытащил оттуда толстую пачку банкнот и подал ее ошеломленному Дикки, а затем сказал, изо всех сил пытаясь говорить уверенно и твердо:

— Дикки! Не кричите и не дергайтесь! Мы должны сохранять спокойствие и хладнокровие. Посчитайте, сколько здесь.

— Да! Я чувствую, что во мне просыпается зверь, но постараюсь его укротить.

С ловкостью счетовода репортер загнул пальцем угол пачки долларов и мгновенно перелистал ее. В это время Жан Рено обыскал остальные карманы и достал из них три такие же пачки.

— Двести пятьдесят! Ни больше, ни меньше! Купюры по тысяче долларов. Считать оставшиеся не имеет смысла. Даю голову на отсечение — здесь миллион долларов! Ни один джентльмен, Джонни, не имеет обыкновение прогуливаться с миллионом в кармане. Даже здесь, в Америке.

— Из этого можно заключить…

— Что мы поймали нашего вора.

— Вы хотите сказать, того, кто обокрал мистера Шарка, Мясного Короля.

— Пусть я буду рассеян по ветру вашим Greased Thunder, если это не так!

— God by! Что вы делаете?

— Как видите, возвращаю джентльмену банкноты.

— Ненормальный!

— Мне пришла в голову одна интересная мысль… Хватит болтать, нужно взглянуть на тело четвертого бандита.

Когда труп был извлечен, друзья в который раз содрогнулись от ужаса. Вид мертвеца с раздробленным черепом, лишенным кожи лицом и переломанными конечностями был страшен и трагичен. Будто предчувствуя что-то, Жан Рено сразу же полез в карманы жилета мертвеца. Жилет как две капли воды походил на тот, что несколько минут назад обыскал Жан. Такие же карманы, такие же застежки, с той лишь разницей, что в этом жилете было два дополнительных кармана, пришитых на спине. Жан Рено засунул руку в нагрудный карман и вытащил из него горсть украшений, завернутых в бумагу. Не имея сил побороть любопытство, молодой человек развернул сверток, и из него выпало великолепное колье из жемчуга.

— А вот и драгоценности! — воскликнул Дикки.

Из второго найденного свертка были извлечены звезды и лилии, усыпанные бриллиантами, кольца, броши, бриллиантовые ожерелья, гребни, браслеты, серьги, пряжки — сказочно-прекрасные украшения, явно принадлежавшие миллиардерше.

Жан Рено вновь завернул драгоценности, разложил их по карманам жилета, заодно отметив, что в результате взрыва несколько украшений получили повреждения.

— Что вы думаете по поводу второй находки? — спросил он друга.

— Джонни, мне хочется кричать, прыгать, надавать себе оплеух, пустить кровь, чтобы она не затуманивала мне мозги, словом, как-то избавиться от помешательства, которое на меня нашло. Мне кажется, что все произошедшее с нами было не чем иным, как бредом, вызванным жаром, и я снова скоро проснусь в хижине Кэти.

— Еще раз прошу вас успокоиться, большой ребенок! Смотрите, дневник! В нем полно записей! Я беру его с собой, чтобы полистать на досуге. Быть может, тут мы и найдем разгадку…

Беседу друзей прервал мистер Боб. Он подбежал к ним, радостно крича:

— Господа, оболочка более-менее восстановлена! Мне пришлось с ней здорово повозиться. Я вновь наполнил ее газом, и мы можем лететь. Жду ваших распоряжений.

— Браво, дорогой Боб! Я очень доволен и от всей души благодарю вас. Вы получите хорошее вознаграждение. Летите сюда и заберите нас.

— All right!

— Ах да! Я проявил непростительную забывчивость! Скажите, наш аэростат способен выдержать перегрузку? Иначе говоря, мы можем взять с собой дополнительный груз?

— Каков вес этого груза?

— Прикиньте сами: я собираюсь взять два трупа, что лежат перед вами.

— Думаю, это вполне возможно. Впрочем, мы можем сбросить кое-какой балласт.

— Превосходно!

— Хочу вас предупредить: скорость аэростата не превысит тридцати — тридцати пяти миль в час.

— Не важно! Расстояние невелико. Идите, дорогой Боб, и возвращайтесь как можно быстрее.

Не прошло и пяти минут, как показался аэростат. Он летел очень низко, почти касаясь земли. Друзьям удалось поднять трупы на высоту гондолы, а Боб помог погрузить их на борт. Затем механик подал своим пассажирам руки, и вскоре посадка завершилась. Аэростат поднялся с трудом, однако полетел довольно свободно, не слишком опускаясь, несмотря на утечку газа.

— Куда мы направляемся? — спросил мистер Боб, держа руку на штурвале.

— Во Флэшмэнор! — ответил Жан Рено.

Услышав название, механик подскочил как ошпаренный и переспросил:

— Вы сказали «Флэшмэнор»? Я не ослышался? Вы именно это хотели сказать?

— Да, именно это.

— Вам, наверное, неизвестно, что Флэшмэнор в настоящее время находится на осадном положении. Никто не может войти туда или выйти оттуда. Любого, кто оказывается поблизости, безжалостно расстреливают.

Жан Рено, не говоря ни слова, подошел к телефонному аппарату, который, к счастью, не пострадал при нападении, и позвонил.

Прошло несколько минут, прежде чем из трубки раздался голос:

— Алло! Кто вы? Что вам надо?

Жан Рено ответил по-французски, чтобы мистер Боб не понял, о чем идет речь:

— Свяжите меня с Мясным Королем.

— Мясной Король у телефона. С кем я говорю?

— Со своим секретарем Жаном Рено и мистером Дикки, Королем Репортеров.

— Вы — наглецы! Мошенники! Воры! Убийцы!

— Давайте обойдемся без оскорблений, патрон. Не стоит тратить время на ругань.

— Чего вы хотите?

— Получить свободный доступ к Флэшмэнору. Дайте слово, что вы не устроите перестрелку. Примите меры безопасности, если считаете, что они необходимы. Впрочем, у нас на борту нет оружия. Вы будете рады, очень рады нас видеть, потому что у нас хорошие новости, уверяю вас. Мы вам кое-что привезем.

— Хорошо. Я даю вам слово.

— Мы передвигаемся очень медленно. Наш аэростат летит с трудом. Он наполовину выведен из строя. Мы вывесим белый флаг.

— All right!

Больше двух часов понадобилось друзьям, чтобы добраться до знаменитой индустриальной Вавилонской башни. Несмотря на починку аэростата, газ продолжал вытекать из него через заплаты, кроме того, взятые на борт трупы заметно отягощали воздушный корабль. Но вот наконец отдан короткий приказ. Несколько минут искусного пилотажа, и дирижабль приземлился в самом центре террасы.

Мясной Король был уже там. По бокам стояли вооруженные до зубов охранники. На учтивое приветствие молодых людей мистер Шарк ответил:

— Руки вверх!

После того как друзья подчинились приказу, Мясной Король добавил:

— А теперь показывайте, что вы привезли! Быстро! Я жду!

— В кабине дирижабля лежат два мертвеца, — сказал Жан Рено. — Пусть их оттуда вытащат. Думаю, вам будет интересно на них взглянуть.

Мясной Король отдал распоряжение, и четверо слуг мгновенно устремились к аэростату. Когда изуродованные тела были извлечены, мистер Шарк с отвращением проворчал:

— Это все, что у вас есть?

— Да, все! Но этого вполне достаточно. Пусть их обыщут.

Поняв, что с ним не шутят, что происходящее имеет решающее значение, Мясной Король сказал:

— Я сам обыщу их.

С этими словами он снял с трупов перепачканную кровью одежду, запустил руку в один из карманов и достал из него целую горсть украшений.

— Драгоценности Эллен! — воскликнул мистер Шарк, побледнев. — Ах, God Lord!

Обшарив другие карманы, Мясной Король вытащил пачки банкнот. Он скомкал деньги, бросил их на пол и растерянно прошептал:

— А вот и мой миллион!

Окружающие с изумлением смотрели на разбросанное богатство — банкноты, перевязанные кожаным шнурком и рассыпавшиеся при падении, подобно страницам книги, сверкавшие на солнце бриллианты…

Между тем мистер Шарк внимательно осмотрел трупы, покачал головой и глухо прошептал:

— Они… Да, это они… Вокруг меня все рушится… Господи! Кому же тогда верить?

Его взгляд медленно оторвался от человеческих останков и перенесся на молодых людей. Мало-помалу выражение желтоватых глаз Мясного Короля смягчилось, на его тонких губах появилась улыбка. Он протянул друзьям руки и с достоинством добавил:

— Господа, я получил доказательства вашей невиновности. Воры, обокравшие меня, лежат перед вами. Теперь я у вас в долгу. Я был несправедлив к вам, постарайтесь забыть обо всех причиненных мною неприятностях. Отныне мы — друзья!

Молодые люди крепко пожали протянутые руки, счастливые и гордые устроенной ими развязкой.

— Вы увидите, чего стоит моя дружба, — продолжал Мясной Король. — Вы оказали мне огромную услугу, и я не останусь в долгу! И это не пустые слова! Мое состояние так велико, что возврат похищенного — лишь пустяк, зато смерть воров — гарантия моей безопасности!

Конец второй части