Старший инспектор Тэйлби осмотрел сидевших в конференц-комнате. Он хмурился. Диана Фрай заметила, что в последние дни он вообще очень часто хмурится. Стюарт никогда не был весельчаком, но было видно, что последние недели в Управлении Е даются ему с трудом.

– Что-то мы давно не видим констебля Купера на наших брифингах, – заметил Тэйлби.

– Все слишком заняты, – сказал Хитченс. – Слишком много всего происходит. Приходится опрашивать массу людей.

– Это я знаю. А с Купером всё в порядке? Вчера он не был ранен?

– Да нет, все нормально. Сегодня он явился на работу и сейчас находится с сержантом Кодвелл. Полиция МО попросила разрешения посетить место катастрофы самолета.

– С сержантом Кодвелл? Вы что, решили бросить его в клетку с тиграми?

– Я бы так не сказал, сэр, – заюлил Пол.

– Когда в работе возникают сложности, появляется желание найти жертву, – заметил Стюарт.

Фрай заморгала. Она никогда не слышала от старшего инспектора подобных философских сентенций. Может быть, он хочет оставить о себе память как о мудреце, прежде чем передать дела Кессену, для того чтобы контраст оказался еще более разительным?

– Мне доложили, что сержант Кодвелл попросила дать ей в сопровождающие судмедэксперта. И что же она надеется найти? – спросил Стюарт.

– Не могу знать, сэр, – ответил Хитченс.

– Я рад, что мы с ними сотрудничаем, – опять нахмурился Тэйлби. – Но в какой-то момент начинаешь понимать, что сотрудничество – это дорога с двусторонним движением.

– Так точно, сэр.

– Ну, хорошо, – продолжил старший инспектор. – Сегодня утро понедельника, и за выходные у нас произошли серьезные подвижки в ходе следствия. Теперь мы точно знаем имя убитого: так называемого Снеговика зовут сержант Ник Истон, дознаватель из полиции Королевских ВВС. Насколько я понимаю, нам удалось, с помощью офицеров из полиции МО, которых направили в Идендейл проследить за некоторыми его перемещениями.

– Сержант Фрай и ее команда занялись вчера этим направлением расследования, – отрапортовал Хитченс.

– Отлично. Уверен, что в конце концов все наши усилия принесут плоды, Пол.

– Так точно, сэр. Я попрошу сержанта Фрай рассказать, чего ей удалось достичь на сегодняшний день.

Диана неловко заерзала в своем кресле, когда двое старших инспекторов, один улыбающийся, а второй хмурящийся, уставились на нее. Твидлди и Твидлдум. Они никогда ни о чем не смогут договориться.

– Начнем с того, что мы знаем, что сержант Истон в воскресенье, шестого января, посетил авиационный музей в Лиденхолле. Через сутки или сутки с небольшим после этого он был убит. В музее Истон спрашивал о волонтере, Грэме Кемпе, который известен как коллекционер авиационных реликвий, – рассказала девушка.

– Как я понимаю, это брат Эдди Кемпа, – предположил Тэйлби. – Того самого человека, который опять находится у нас в камере.

– Вы правы, сэр. У нас уже есть адрес его брата, и мы надеемся встретиться с ним этим утром. Кроме этого, мы уже опросили целый ряд знакомых Эдди в связи с двойным нападением, которое произошло в прошлый понедельник вечером.

– Так, хорошо. И из авиационного музея…

– Мы знаем, что ту ночь Ник Истон провел в гостинице рядом с Честерфилдом, а на следующий день появился в Идендейле. Здесь он посетил дом семьи Лукашей на Вудленд-кресент и переговорил с миссис Грейс Лукаш. Это может показаться странным, но мистер Эндрю Лукаш исчез всего за несколько часов до появления Истона.

– Эндрю Лукаш?

– Сын Грейс Лукаш. Он живет в Лондоне, но в тот момент находился в доме своих родителей. Возможно, вы помните, сэр, что мы приглашали его родителей, чтобы они помогли нам в опознании Снеговика, потому что их сын исчез довольно неожиданно.

– И он так и не появился с тех пор? Он еще не вернулся в Лондон?

– Очевидно, нет. Полиция Метрополии сегодня утром была у него дома и разговаривала с его соседями, но Эндрю никто не видел вот уже десять дней, что совпадает с датой его появления в Идендейле. Его жена – американка и сейчас находится на похоронах одного из членов своей семьи в Висконсине. Мы пытаемся с ней связаться. Еще более интересно то, что его руководитель утверждает, что все эти десять дней Эндрю Лукаш находился в отпуске и должен был выйти на работу сегодня, но так и не появился.

– А почему семья Лукашей заинтересовала сержанта Истона? – задал Тэйлби новый вопрос. – Кто-нибудь может мне ответить?

– Этого мы не знаем. Так же как и Питер Лукаш. Но он рассказывает, что Эндрю сильно поругался со своим дедом. Спор возник из-за серебряного портсигара, который принадлежал кузену Зигмунда Лукаша, Клементу Ваху. Вах погиб в авиакатастрофе в конце Второй мировой войны. Зигмунд, по-видимому, был недоволен тем, что эта вещь могла быть похищена с места катастрофы.

– То есть, другими словами, это тоже авиационная реликвия.

– Вы правы, сэр, – согласилась Фрай.

– Продолжайте.

– Мы не знаем, куда направился Истон после Лукашей. По информации полиции МО, он ездил на черном «Форде Фокус», но нам не удалось обнаружить машину. И, насколько мы выяснили, он не бронировал гостиницу в нашем районе. Констебль Марфин вчера все тщательно проверил, а это значит, что ему пришлось сделать массу звонков и нанести много визитов. Хотела бы заметить, сэр, что имеющихся у нас резервов просто недостаточно для проведения расследования такой сложности.

– Считайте, что я вас услышал, Фрай, – ответил Тэйлби. – Что со временем, когда было обнаружено тело Истона?

– Мы сократили окно возможности до получаса, в течение которого его тело могли оставить на обочине А-57. Но так и не смогли найти никого, кто видел бы на перевале внедорожник уже после того, как перевал закрыли из-за снегопада. Там на дороге слишком мало домов. Гостиница была нашей последней надеждой, но после тщательного опроса выяснилось, что сотрудники не слышали и не видели ничего, кроме снежных плугов.

– А что насчет машины Эдди Кемпа? Это же тоже внедорожник, да?

– Да, «Исудзу Трупер». На кусках пластика, найденных в багажнике, есть следы крови, но она совпала с образцами крови одного из пострадавших при нападении. Нам кажется, что после нападения преступники завернули в пластик бейсбольные биты или другое оружие нападения. К сожалению, сейчас это оружие исчезло. Однако какие-то следы на пластике мы все-таки нашли, и если получим разрешение направить их в лабо…

– Ну конечно! Сделайте это немедленно.

– Теперь о штыке, который использовался при нападении на констебля Купера. На ручке могут быть образцы ДНК…

– То же самое…

– Больше всего в настоящий момент меня беспокоит то, что мы до сих пор не знаем, над чем работал сержант Истон, – продолжила Диана. – А эта информация нужна нам срочно.

– Представители полиции Министерства обороны обещали встретиться с нами завтра утром. Тогда мы сможем обменяться всей разрешенной информацией, – сообщил Тэйлби. – В настоящий момент очевидна связь произошедшего с авиационными реликвиями: музей в Лиденхолле, этот коллекционер Грэм Кемп и предмет, который находился у Эндрю Лукаша. Вы нащупали очень перспективное направление расследования, Фрай.

– Самое интересное состоит в том, что Истон появился в доме Лукашей почти сразу же после исчезновения Эндрю Лукаша, – заметила сержант. – Естественно, мы будем допрашивать братьев Кемпов. Но если вы спросите мое мнение, то скажу, что по поводу смерти Ника Истона мне интереснее всего было бы поговорить с Эндрю Лукашем.

– Но, в соответствии с «доброй» традицией, появившейся в нашем Управлении, человек, с которым больше всего хочется поговорить, исчез, – добавил Стюарт.

– Точно так, сэр.

Тэйлби что-то сухо сказал Кессену, который кивнул головой. За весь брифинг новый начальник не произнес ни слова, и Диана боялась, что он вылезет из своей раковины сразу же после отъезда Тэйлби.

– Вы правы, Фрай, – неожиданно заметил Стюарт. – Объем работ, связанных с расследованием дела Истона, очень велик, не говоря уже о расследовании нападения на офицера полиции. Нам надо изыскать дополнительные ресурсы. Пол, постарайтесь максимально использовать опыт офицеров полиции МО, пока они не уехали.

– Позволено ли мне будет напомнить вам, сэр, что у нас есть еще пропавший младенец? – подал голос Хитченс.

– А вы думаете, что я об этом забыл? В газетах пишут, что шансы найти маленькую Хлою стремительно уменьшаются. Это так? Наши надежды улетучиваются?

– Те, у кого она может находиться, не выходят на связь, – ответила Диана. – После брифинга мы опять будем допрашивать Эдди Кемпа – и по поводу нападения на Бена Купера, и по поводу малышки, потому что Кемп был последним известным нам сожителем ее матери, Мари Теннент. Но мы уже обыскали его дом и пообщались с его женой. Мне кажется, что он не жил с Мари уже какое-то время, и маловероятно, что он что-то знает о девочке.

– Значит, нам опять не повезло.

– Кости другого ребенка, которые мы обнаружили, не делают ситуацию яснее. Если нам удастся получить из них образец ДНК, то мы сможем доказать, что это был первый ребенок Теннент. Хотя одежду на месте, где были найдены кости, оставила точно Мари – ее опознала мать Теннент. Такое впечатление, что Мари поднялась к обломкам, чтобы оставить там одежду в память об умершем ребенке…

– Не слишком ли мрачно, Фрай? – Тэйлби с ужасом посмотрел на свою коллегу.

– Это просто мое предположение, – ответила сержант. – А иначе зачем Мари Теннент было взбираться к обломкам самолета в тот день?

***

Обломки «Милого Дядюшки Виктора» начинались в ста ярдах от вершины холма, на подветренной части Айронтонга. Между крупными обломками земля была вся усыпана расплавившимися фрагментами металла, осколками стекла и ошметками разорванной резины. Несколько клоков кучерявой шерсти прилипли к обломкам шасси в том месте, где овцы терлись о них спинами, радуясь тому, что смогли найти столь крепкий и твердый объект посреди мягкого торфа. На большом ободе колеса все еще висели остатки резиновой покрышки.

Рядом с основными обломками лежали венки из маков, а отдельные цветы были прикреплены к небольшим самодельным крестам. Некоторые из них были сделаны из дерева, а другие – из кусков металлических труб каркаса самолета, скрепленных обрывками проволоки. Часть кусков металла на фюзеляже и остатках шасси была все еще свободна от ржавчины, даже после всех прошедших лет. А вот маки, напротив, были совершенно белыми – их изначальный красный цвет легко поддался влиянию солнца и дождя.

– Один выживший и пять трупов, не считая самого пилота, – сказал Купер, провожая взглядом хвост небольшого самолета, который направлялся в сторону Глоссопа.

Казалось, что Джейн Кодвелл его не услышала. Ее ботинки и брюки были все в снегу в тех местах, которые женщина испачкала, пробираясь по глубокому снегу. Одета она была во все черное – не самый лучший цвет на покрытых снегом торфяных пустошах. Здесь надо надевать одежду ярких цветов на тот случай, если погода испортится и поисковым группам придется вас разыскивать. Яркие цвета они обнаружат сразу, а вот черный в данном случае будет равняться камуфляжу.

Кодвелл сняла правую перчатку, показав бледную пухлую руку с золотым кольцом на среднем пальце. Она подняла ее так, словно хотела, чтобы Купер тщательно осмотрел ее, а пальцами при этом делала такие движения, как будто хотела показать ему неприличный жест, и не один, а сразу несколько.

– Да, пять, – сказала она. – А вы абсолютно уверены, что в тот момент лейтенант Мактиг был на борту?

– Что?

– Да так, просто пришло в голову, – улыбнулась сержант. – Кстати, мне совсем не нравится, что она, кем бы она ни была, стоит там.

– Кто она?

– Вон там…

Бен обернулся и увидел Элисон Моррисси, которая стояла среди скал рядом с вершиной холма. В руках у нее был фотоаппарат, хотя она не пыталась фотографировать офицеров, которые осматривали место катастрофы. Капюшон куртки был накинут ей на голову, чтобы защитить уши от ветра, который сметал снег со всех плоскостей Айронтонга. Куперу показалось, что он смог рассмотреть выражение ее глаз – гремучую смесь удовлетворения и страдания.

– Я, пожалуй, пойду и поговорю с ней, – предложил он.

– Нет, – ответила Джейн. – Этим займутся другие.

Она сделала знак констеблю Стиву Нэшу, который осклабился и стал взбираться на холм, проваливаясь ногами в глубокий снег. Моррисси наблюдала за тем, как он приближается к ней, как будто это двигался представитель местной фауны. Когда он был уже в нескольких ярдах от нее – двигался Стив с опущенной головой, стараясь удержаться на мокром щебне, – женщина подняла камеру и сфотографировала его. Нэш услышал звук спускаемого затвора и поднял на нее злые глаза, а потом бросился наверх, хватаясь руками за осколки скалы.

Купер сделал пару шагов в их сторону, но почувствовал руку Кодвелл на своем предплечье и остановился. Моррисси тоже стояла не двигаясь и с заинтересованным вниманием слушала то, что говорил ей Нэш. Видя, что она не отвечает, констебль замахал руками, жестами показывая ей, что она должна спуститься вниз по холму, но женщина продолжала стоять не шевелясь.

Тогда Стив попытался схватить ее камеру. Канадка не поддавалась. Нэш нависал над ней, но в ее позе было то упрямство, которое сразу показало мужчине, что Элисон не позволит наезжать на себя.

– Нет! – Бен вырвал свою руку у сержанта и побежал вверх по склону.

– Бога ради! – крикнула ему вдогонку Кодвелл. – Что с вами происходит?!

Купер ногами отбрасывал куски снега, взбираясь по мокрому щебню и цепляясь за скалы. Он посмотрел вверх. Нэш уже завладел камерой, но ее ремешок все еще был перекинут через плечо Моррисси, и когда он дернул, женщина чуть не потеряла равновесие. Одной рукой она ударила его по плечу, одетому в светоотражающую куртку, и Стив схватил ее за эту руку.

– Отпустите ее! – крикнул Бен.

Констебль Нэш повернулся и посмотрел на него. Он не улыбался, но Купер чувствовал, что этот парень наслаждается создавшейся ситуацией. Бен видел, что его положение крайне невыгодно. Он стоял ниже Стива, а тот возвышался над ним, и на мгновение Бен подумал, что сам загнал себя в ситуацию, из которой нет выхода. Нэш посмотрел ему за спину и выпустил фотоаппарат Моррисси из рук.

– Вернитесь к дороге, Элисон, – попросил Купер. – Я вас прошу.

Наконец канадка повернулась и пошла в сторону от него. Обернувшись, она бросила на него прощальный взгляд, а мужчины вместе сползли по склону.

***

Бен Купер глубоко вдохнул холодный воздух, стараясь успокоиться. Этот воздух был совершенно не похож на атмосферу в бунгало Лукашей или в доме Уолтера Роланда и отличался даже от воздуха в сарае Джорджа Малкина. Он был чист и безупречен и спускался прямо с вершины холма. Бену показалось, что даже ходить по этому нетронутому снегу сегодня стыдно. Одна дорожка следов была своего рода заявлением, которое подтверждало девственность окружавшей их природы. А вот когда несколько пар ног, потоптавшись на снегу, превратили его в слякоть, испачканную грязью с их ботинок, окружающая местность стала выглядеть тусклой и убогой.

– Так вот, эти маки, – начала Кодвелл. – Кто их сюда приносит?

– Не знаю, – честно признался Купер. – Может быть, члены каких-то ветеранских организаций, которые считают, что экипаж нельзя забывать? А может, кадеты местной летной школы…

– Вы думаете, что они приходят сюда каждый год на День памяти погибших?

– Вполне возможно.

– А тогда что вы скажете вот об этом?

Бен подошел к тому месту, где стояла сержант. На деревянном кресте, спрятанном под остатками шасси, был закреплен один-единственный цветок мака. Он совсем немного высовывался из кочки тающего снега и был ярко-алым, как артериальная кровь в свежей ране.

– Думаю, что ваша сотрудница была права, – заметила Джейн. – Маловероятно, что цветок простоял здесь целых два месяца.

– За это время было слишком много дождей, – подтвердил Купер. – Так что краску с него смыло бы, как и с остальных.

– Напомните мне, когда произошло крушение?

– Седьмого января сорок пятого года.

– Седьмое было неделю назад, – напомнила Бену Кодвелл. – В тот день был убит Ник Истон.

– И что?

В глазах женщины промелькнула жалость.

– Мужчины этого не знают, – сказала она, – но для некоторых людей очень важны годовщины. Годовщины рождения, годовщины смерти… Годовщины того дня, когда вы впервые встретили человека, в которого потом влюбились. Знаете, такие даты, которые никогда не забываются.

– Мне об этом известно, – ответил Купер, думая о ежегодных посещениях могилы отца, которые для них с Мэттом стали ритуалом и останутся таковым до тех пор, пока они оба не постареют или не ослабнут до такой степени, что им трудно будет дойти до кладбища.

– Думаете, что это родственник кого-то из членов экипажа? – Кодвелл сменила свои перчатки на резиновые, которые достала из кармана.

– Это кто-то, кто посчитал своим долгом поставить этот крест в нужный день, не обращая внимания на погоду.

Бен обернулся и посмотрел на раскинувшуюся внизу снежную пустыню, на которой даже отсюда выделялось пятно, не похожее на остальную территорию. Оно выглядело коричневым и голым, вытоптанное ботинками мужчин, стоявших вокруг замерзшего тела и отпускавших глупые шуточки по поводу ледяных топоров и термометров.

К удивлению Купера, сержант произнесла вслух именно то, о чем он сейчас думал.

– Мари Теннент, – сказала она.

– А откуда вы знаете о Мари? – с удивлением спросил констебль.

– Комбинация из знаний местного фольклора, простой дедукции и сотрудничества между агентствами. Я читала ее дело. Нам надо забрать этот мак с собой.

Подошла Лиз Петти, которая, в первую очередь, сфотографировала цветок и крест, чтобы зафиксировать их положение. Потом она осторожно вытянула крест из земли, и Купер заметил, что на дереве есть какая-то надпись, сделанная белой краской, похожей на коррекционную жидкость.

– Мы нашли тело Мари Теннент в нескольких сотнях ярдов отсюда, – начал свой рассказ Бен. – Она пролежала в снегу несколько дней. Считается, что покончила с собой, хотя результатов вскрытия все еще нет.

– Только не говорите мне, что патологоанатомов у вас тоже не хватает! – хмыкнула Джейн и внимательно посмотрела на крест, который Лиз положила в прозрачный пакет.

– А что там написано? – поинтересовался Купер.

– Сержант Дик Эббот. Двадцать четвертое августа тысяча девятьсот двадцать шестого года – седьмое января тысяча девятьсот сорок пятого, – прочитала Кодвелл.

– Эббот? Он был хвостовым стрелком. Хвостовой Чарли…

– Здесь есть еще кое-что, но я не понимаю, что это означает… – добавила сержант.

Бен ждал, размышляя о Дике Эбботе. В газетных отчетах писали о том, что тело хвостового стрелка было сильно обезображено. Если верить Уолтеру Роланду, то спасательная бригада провела несколько часов, собирая на пустоши фрагменты человеческих тел. Единственным утешением в случае с сержантом Эбботом было то, что он, скорее всего, так и не понял, что с ним произошло. Из своей задней стрелковой башни он вообще не мог увидеть Айронтонг-хилл. На какое-то мгновение он мог услышать полные ужаса голоса в наушниках, а потом почувствовать удар от столкновения самолета со скалистой поверхностью Айронтонга. После этого контакта «Ланкастер» перевернулся и размазал его башенку по скале.

– Там что, латынь? Тогда это может быть девиз эскадрильи или что-то в этом роде, – предположил Купер.

– Да нет, – ответила Кодвелл, – написано по-английски, но я не могу понять, к чему это: «Правосудие наконец свершилось».

***

Управляющая магазином «Умные покупки» очень хорошо помнила Мари Теннент.

– Хорошая девушка и хорошо работала. Поумнее многих, – рассказала она Диане Фрай. – Мне было жаль терять ее, когда она решила уйти. Но самые лучшие из них надолго не задерживаются.

Диана оглянулась вокруг. Судя по витринам, самым главным преимуществом магазина были цены. Стеллажи и вешалки были заполнены теплыми пальто и яркими свитерами, брючными костюмами и комплектами из головных уборов и шарфов. Весенняя коллекция до магазина еще не добралась.

– А Мари не говорила вам, почему решила уйти с работы? – продолжила расспросы сержант.

– Нет. Она просто сказала, что хочет заняться чем-нибудь другим. Такая работа девушкам быстро надоедает. Общение с людьми – вещь непростая.

– Я знаю, – ответила Фрай.

– Ах да, ну конечно!

– Но насколько мы знаем, у Мари не было других предложений.

– Мне тоже так кажется. Лично я думаю, что здесь не обошлось без мужчины. Я ожидала, что она скоро выйдет замуж.

– А она говорила о каком-то конкретном мужчине?

– Да нет вроде. Некоторые девочки без умолку трещат о своих ухажерах, но Мари была не такая. Держала все про себя. И мне всегда не давало покоя…

– Да?

– Вы не знаете, не было ли там ребенка?

– А она что, намекала на это?

– Не совсем так. Но всегда есть незаметные признаки, ведь правда? Она стала более погружена в себя, как будто у нее были другие проблемы, помимо участия во всеобщей болтовне. Некоторым беременность к лицу, а Мари выглядела больной. То есть ничего конкретного – просто была бледна и иногда выглядела усталой. И вела себя по-другому. Я такое уже видела.

– Но вы никогда ее об этом не спрашивали?

– А это не мое дело. Сама она рассказывать не хотела, а я не настаивала.

Фрай увидела, как покупательница перебрала все платья, висевшие на вешалке, не нашла ничего интересного для себя и вышла из магазина.

– А Мари говорила когда-нибудь о своей семье?

– Конечно, ее мама живет в Шотландии. О ней она говорила достаточно много. И потом, мне кажется, у нее есть младший брат.

– А еще кто-нибудь? В нашем районе?

– Странно, что вы об этом заговорили, – сказала менеджер после некоторого колебания. – Мари всегда говорила о том, что она из Шотландии. У нее был шотландский акцент и все такое, и там же жила ее мать. Но мне всегда казалось, что она как-то связана с Дербиширом. Иногда она рассказывала такие вещи, как будто много знала об истории этого края.

– А какие именно? – Диана взглянула на собеседницу.

– Сложно вспомнить. Но, кажется, это было как-то связано с войной.

– Может быть, с Королевскими ВВС? С падением бомбардировщика времен Второй мировой войны?

Управляющая прекратила хмуриться.

– Вот именно. Вы совершенно правы. Для такой девушки, как Мари, такой интерес был необычен, но она часто вспоминала об этой катастрофе.

***

Раздался треск, и звук пистолетного выстрела разорвал морозный воздух. Узнав этот звук, Бен автоматически нырнул влево и, перекатившись по снегу, укрылся за обломками шасси, стараясь использовать их как прикрытие. Он оглянулся на Кодвелл и увидел, что та даже не пошевелилась. Она все еще стояла на открытом месте и смотрела через плечо куда-то назад, на то, что было скрыто от него обломками.

А потом Купер услышал кудахтанье, хлопанье крыльев – и семейство фазанов в панике взлетело с пустоши в сотне ярдов от него. Солнечные лучи превратили оперение на их спинах в кровавые разводы, и они, взмахнув крыльями, скрылись в сторону водохранилища. Теперь Бен увидел смеющегося констебля Нэша, который убирал в кобуру под мышкой пистолет, похожий на «глок». Значит, Кэрол Перри сказала правду – полицейские МО предпочитали ходить вооруженными.

Постепенно вернулись обычные звуки, сопровождавшие жизнь на торфянике, – постоянное шуршание ветра, шарящего по выпавшему снегу, лай собаки и бряцание ведра, такое отдаленное, что казалось, будто остальной мир скрыт за плотной шторой.

Кодвелл развернулась к Бену и наблюдала, как он выбирается из снега и счищает его с одежды. На ее губах блуждала сардоническая улыбка.

– Нэш! – крикнула она. – Веди себя прилично, а то распугаешь всю дичь.

Несколько минут Купер сидел в снегу, опираясь руками о колени, и наблюдал за Джейн и Стивом. Ему приходилось сдерживать себя – он не имеет права потерять самообладание, ведь именно этого они от него ждут. Возможно, этого же ждала от него и Диана Фрай.

Оглянувшись на то место, куда он упал, Бен заметил что-то блестящее на черном торфе. Еще один кусочек алюминия? Он поднял предмет и очистил его от грязи. Под ней проступила своеобразная белизна. Констебль никак не мог определить материал, из которого был сделан этот предмет, напоминавший часть узкого переключателя. Материал выглядел слишком хрупким, чтобы быть частью каркаса самолета. Купер поднес его к носу и принюхался, ожидая почувствовать знакомый запах опаленного металла. Но вместо этого он вдохнул запах, который напомнил ему о воскресных обедах в кругу семьи сырыми ноябрьскими вечерами. Это была комбинация запахов мяса, картофельного пюре и моркови. Бен потряс головой, чтобы прогнать это навязчивое воспоминание. Скорее всего, то, что он держит сейчас в руке, было какой-то частью радиооборудования самолета. Со своими зернистыми, неровными краями этот материал был похож на бакелит, но только белого цвета.

И тут полицейский отбросил кусок на землю, как будто тот внезапно нагрелся и обжег ему пальцы. Теперь его блеск уже никого не мог обмануть – Купер почувствовал ужас. Это был фрагмент кости. Конечно, скорее всего, это был кусок кости овцы, часть скелета несчастного животного из стада на другой стороне холма, которого затащил сюда какой-то хищник. Осколок не выглядел так, будто давно лежал под дождем и солнцем, но детектив никак не мог избавиться от ощущения, что то, что он только что держал в руке, как-то связано с изуродованными телами летчиков, погибших в «Дядюшке Викторе».

– Бен, с тобой все в порядке?

Рядом с Купером стояла Лиз Петти, которая с тревогой следила за ним, озадаченная его молчанием.

– Да. Со мной все хорошо.

Но правда заключалась в том, что на какое-то мгновение Бен Купер почувствовал, что оказался в другом времени, и там увидел молодого сержанта Дика Эббота, который пытается вырваться из перекрученных и изломанных остатков фюзеляжа «Ланкастера». Его конечности уже оторваны от тела тем же ударом, который погружает его сознание в полную темноту, в которой он и умрет от потери крови.

Однажды Купер видел овцу, которую сбила машина на неогороженной дороге – на торфяной пустоши на Иден-Вэлли. Одна из ее передних конечностей была повреждена так сильно, что фрагменты кости валялись на дорожном покрытии, как части составной картинки-загадки. А на месте крушения самолета все было значительно хуже. Здесь в клочья были разорваны живые люди, и их кости расшвыряло по земле, а кровь пропитала торф. Здесь обычно говорили о людях, которые принесли в жертву свои жизни. Но это было больше чем жертвоприношение. Бен чувствовал, что стоит на краю того места, где произошла кровавая бойня.

Все винили лейтенанта Дэнни Мактига за падение самолета и гибель пяти человек, и Купер не мог представить себе, что Мари Теннент или кто-то другой могли посчитать справедливым наказанием за этот грех.

***

Диана Фрай застала Эдди Кемпа в благодушном настроении. Он выглядел как человек, уверенный в том, что против него нет серьезных улик. Это была та уверенность, которая появляется у преступника после того, как его слишком много допрашивают без предъявления обвинений, или после того, как его объявляют невиновным в суде. Даже его вони Фрай больше не чувствовала. Может быть, камера предварительного заключения действовала на него каким-то особым образом?

– Конечно, Вики знала об этой истории с Мари, – признался Кемп. – Но Вики сама выгнала меня из дома, так что пенять она может только на себя, правда?

– Наверное… – отозвалась Диана.

– В любом случае мы с этим разобрались. Я вернулся к Вики, и на этом все закончилось.

– И когда это произошло?

– В июле.

– То есть около шести месяцев назад. И вы расстались с Мари мирно?

– Мари была немного расстроена и наговорила мне вещей, о которых потом наверняка жалела, – признался Эдди после некоторого колебания. – Она сказала мне, что я воняю. Но ведь это такая болезнь, так что это было нечестно, правда?

– И с тех пор ты Мари больше не видел?

– Нет. Причин не было.

– А ребенок разве недостаточная причина?

Кемп немного занервничал. Фрай видела, как он заерзал на стуле.

– Я про ребенка ничего не знал.

– А ты в этом уверен?

– Абсолютно.

– И Мари ни разу не связалась с тобой, чтобы рассказать? А я думала, что она ждала какой-то поддержки. Если ты расстался с нею всего шесть месяцев назад, то значит, это ты отец малышки.

– А где доказательства? – поинтересовался Эдвард.

– Уверена, что ты знаешь, что нам пока не удалось найти ребенка, – посмотрела на него сержант.

– Да, но…

– А она когда-нибудь упоминала о том, что у нее уже был ребенок раньше?

– Нет.

Поскольку никаких улик у нее не было, девушка решила сменить тактику.

– Мистер Кемп, а почему вы нарушили условия залога?

– Да я просто решил провести какое-то время со своим братом, – ответил Эдди. – Вики достало то, что я опять влип в историю. Честно говоря, в первый раз она меня выгнала за это же. Поэтому я и слинял на пару дней, пока все не успокоится. Но из города я никуда не уезжал – просто жил у нашего Грэма.

– Ну хорошо. Тогда давай поговорим о нападении на офицера полиции вчера ночью.

Эдди затряс головой.

– А вот здесь, – сказал он, – у вас точно нет никаких доказательств.