Диана Фрай ненавидела те моменты, когда ей приходилось стоять просто так, ничего не делая. На свете существовала масса людей, которым это удавалось гораздо лучше, чем ей. На Уэст-стрит было чуть лучше – там бы она могла посидеть под калорифером из комнаты экспертов немного дольше. А здесь ничто не могло ее согреть, кроме длинного красного шарфа, который она на зиму купила в магазине «Гэп» в Мидоухолле. Ни укрытия, ни физической активности, которая могла бы разогреть ее тело. Она бы с удовольствием поменялась местами с регулировщиком транспорта – тот, по крайней мере, мог размахивать руками. Но это было неподходящее занятие для новоиспеченного сержанта.

Так что Диана проводила время, проделывая незаметные упражнения: поднималась на носки, растягивала связки, правильно дышала, старалась задействовать энергетические точки в своем организме и разгоняла кровообращение в конечностях, чтобы они окончательно не замерзли. Она настолько увлеклась этим, что почти забыла, что не одна в кабинете. Но только почти.

– Крови не видно, – заметил инспектор Пол Хитченс. Он скрестил руки на груди и небрежно облокотился о колесную арку снежного плуга, чей отвал был поспешно укрыт синей пленкой. Хитченс выглядел абсолютно расслабленным и говорил так, будто рассуждал о погоде: «Итак, сегодня крови нет, идет только снег. Какая скука!» Но Фрай знала, что это замечание предназначалось не ей. Сейчас у него была более благодарная аудитория.

***

Констебль Гэвин Марфин общался с машинистом снегоуборочной машины и его помощником, которые все еще сидели на заднем сиденье полицейского автомобиля. На нем была надета нелепая пара меховых ботинок, доходивших ему до колен, и это выглядело словно нижняя часть костюма снежного человека. Он вылез из машины, обошел отвальный плуг и, притоптывая на плотном снегу, остановился. От его рта поднимались клубы пара.

– Кровь? Ни капли, – жизнерадостно подтвердил он.

Фрай нахмурилась, когда увидела, как Марфин роется в своей одежде, пытаясь найти карман, чтобы спрятать свою записную книжку. На нем было надето такое количество свитеров, что он выглядел как настоящий Бибендум, со всеми его покрышками, колеблющимися вокруг талии. И тем не менее его лицо было румяным от холода. Диана была уверена, что где-то, под многочисленными слоями одежды, у него скрывается запас пищи – достаточный, чтобы продержаться пару часов, пока его хозяин не найдет места, где можно будет купить биф бурани, чтобы вновь запачкать салон ее авто.

– Знаете, а мне очень не нравится, когда совсем нет крови, – заметил Хитченс.

Патологоанатом, Джулиана ван Дун, одетая в комбинезон, работала на расчищенной от снега площадке, а один из полицейских фиксировал происходящее на видеокамеру. Миссис ван Дун раскрыла одежду трупа в области живота, чтобы получше рассмотреть зияющую рану. В своем белом комбинезоне она напоминала уродливого Снеговика. Фрай вздохнула. Снеговик и Бибендум. С ней сегодня явно что-то не так. Этот холод вызывает у нее галлюцинации.

– Я всегда считал, что без крови нет тела, – заметил Пол. – При осмотре трупа именно кровь обеспечивает эмоции, je ne sais quoi, знаете ли. Может быть, легкий намек на жестокость. Этакий кисло-сладкий привкус смерти. Вы понимаете, о чем я, Гэвин?

– Конечно, – ответил Марфин. – Кровь означает, что клиент действительно мертв.

Диане показалось, что голос любителя поесть слегка приглушен, как будто он засунул что-то себе в рот, пока она на него не смотрела. Фрай вспомнила, что слышала шуршание шоколадной обертки у него в кармане, и с тоской посмотрела в сторону своей машины. Ей есть чем заняться на Уэст-стрит. Ей всегда есть чем заняться. Жизнь в Идендейле была такой же предсказуемо беспорядочной, как и в любом другом городе Дербишира или в любом другом городе страны. И масса совершенных преступлений вообще никак не расследовалась, не говоря уже о том, что не раскрывалась. Это было легко видно из статистики: ведь все преступления регистрировались, и им присваивались номера на случай будущих запросов страховых компаний. Все требовали, чтобы полиция тратила больше времени на само раскрытие преступлений, как будто от этого зависело будущее Земли.

Здесь, у подножия Змеиного перевала, Фрай чувствовала себя человеком, стоящим на краю Вселенной. По обеим обочинам А-57 лежали двухфутовые сугробы нетронутого пушистого снега, так что края дороги незаметно переходили в окружающую ее вересковую пустошь. Закатанная в асфальт поверхность А-57 была единственным признаком цивилизации на таком расстоянии от Идендейла, и то, что сейчас она была занесена снегом, тревожило Диану. Как будто что-то говорило ей, что она никогда отсюда не выберется.

Миссис ван Дун взглянула на офицеров, стоявших на обочине – их голоса четко доносились до того места, где она работала. Она покачала головой и сосредоточилась на том, что делала.

– Мне кажется, что если кого-то задел отвальный плуг, то хоть немного крови должно появиться, – глубокомысленно заметил Хитченс.

– Ну, в общем-то, да, – согласился с ним Марфин. – Совсем чуть-чуть. Хотя бы для того, чтобы добавить последним мгновениям жизни жертвы артистическую завершенность.

Инспектор поймал взгляд Фрай и кивнул ей, будто констебль сказал что-то сверхумное. Она знала, что он видит, как она злится на Гэвина все больше и больше, и сам подначивал его на эти идиотские высказывания. Сам Хитченс улыбался так, словно вся жизнь у него была впереди и он решил провести ее небольшой отрезок прямо здесь, в этом богом забытом, занесенном снегом месте в компании своих коллег-полицейских, двух расстроенных сотрудников коммунальных служб и тела жертвы без всяких признаков крови.

– Обратите внимание, – сказал он. – Это может оказаться важной уликой.

Диана наблюдала, как патологоанатом измеряла температуру трупа и осматривала его на предмет синюшности. Труп был одет в темный костюм, на котором не было видно никаких следов отвала в тех местах, где плуг задел его и отбросил на обочину, как кусок никому не нужного мусора.

Синяя сумка, которая была найдена рядом с телом, стояла в нескольких футах от него. Мертвец вполне мог сойти за авиапассажира, задержавшегося в занесенном снегом аэропорту и лежащего на неудобном полу в ожидании рейса, который никогда и никуда не отправится.

Марфин тайком разжевал что-то и проглотил. Когда он открыл рот, Фрай показалось, что она заметила микроскопические кусочки шоколада в выдыхаемом им воздухе, в этом пахнущем сладостью облачке, которое почти сразу же исчезло в морозном воздухе.

– Мне кажется, я все понял, сэр, – сказал констебль.

– Неужели, Гэвин? – повернулся к нему Пол.

– Машинист этого плуга – вампир. Он высосал из трупа всю кровь до капли.

Диана отвернулась, чтобы коллеги не смогли увидеть выражения ее лица. Она чувствовала, как ее раздражение превращается в изнеможение, и ей пришлось несколько раз вдохнуть холодный воздух, чтобы взять себя в руки. Девушка хотела набарабанить констеблю Марфину по голове, но не могла этого сделать в присутствии инспектора Хитченса. Самым же худшим было то, что ей придется мириться с присутствием Гэвина до самого конца следствия.

– Так, так, – включился в игру их начальник. – Первый вампир-убийца за всю историю Управления Е. Это будет трудно оформить, Гэвин. Я даже не знаю, есть ли у нас для этого специальная форма.

Губы Марфина растянулись в улыбке, а потом задвигались, и он стал хлопать себя по карманам в поисках чего-нибудь съедобного – «Сникерса», упаковки леденцов или чего-то еще, что наверняка было у него где-то спрятано. Фрай видела, что он напряженно размышляет. Его мозг явно пытался найти решение серьезной задачи, абсолютно не связанной с раскрытием преступления.

– У каждого свой крест, сэр, – ответил он наконец.

Джулиана повернулась к ним – болтовня полицейских явно ей мешала.

– Если вам это действительно интересно, – сказала она, – то сердце этого мужчины остановилось давным-давно. А когда сердце не работает, то и кровь не вытекает. В тот момент, когда отвал задел его, ваш труп был давно мертв.

Патологоанатом стала паковать свою сумку. Диане захотелось помочь ей. Больше того, она хотела уехать вместе с ван Дун, чтобы избавиться от окружавшей ее атмосферы и оказаться в приятном тепле морга, в окружении мирной компании, в которой не звучали тупые шутки и где на пол ее машины не сыпались крошки чипсов со вкусом креветок. У Джулианы был усталый вид. Как и у всех у них, у нее была масса работы.

Фрай еще раз напрягла мускулы, глубоко вдохнула и выдохнула и почувствовала, как по ее телу пробежали мурашки от избыточной порции кислорода.

– Об этом я ничего не знаю, – заявил Марфин. – Мне все-таки больше нравится вариант с вампиром.

– Прошу прощения, – сказала эксперт, – но мне кажется, что здесь я уже закончила.

Диане пришлось отступить в сторону, чтобы дать ей пройти. Она хотела обменяться с ван Дун взглядами, чтобы выразить ей свою симпатию, но та шла с опущенной головой и не подняла глаз на девушку. Вокруг ее глаз, обведенных синими кругами, лежали глубокие морщины. Фрай вспомнила, что, по слухам, гулявшим в штаб-квартире, их бывший старший инспектор Стюарт Тэйлби имел личный интерес к Джулиане, но из этого ничего не вышло. Сейчас Тэйлби собирался занять административный пост в Рипли – а миссис ван Дун выглядела так, будто за последнее время видела слишком много трупов.

– Понимаете, мне кажется, что я узнаю этого парня, который вел машину с плугом, – продолжал Марфин. – А ведь я никогда не видел его при свете дня.

Патологоанатом добралась до машины и стала снимать свой комбинезон. Фрай подняла чемоданчик ван Дун и держала его на весу до тех пор, пока женщина не забрала его у нее из рук. Их взгляды встретились, но обе промолчали.

– А как вы думаете, док? – крикнул Марфин Джулиане. – Может быть, стоит взять у него образец крови? Я, как говорится, имею в виду живого. Вдруг образцы совпадут?

Он зашелся от хохота. Его смех очень походил на лай собаки, этакого жирного кинг-чарльз-спаниеля. Этот смех отразился от отвалов по обе стороны дороги и вызвал сход небольшой лавины дальше по шоссе. Миссис ван Дун сняла свои бахилы, сложила комбинезон в багажник и уехала, не произнеся больше не слова. Когда она нажала на газ, из-под колес ее машины вылетел целый галлон растаявшей грязи, которая залила меховые ботинки Марфина.

– Я сказал что-то не то? – удивился тот.

– Да нет, – успокоил его Хитченс. – Это все чеснок, который ты ел на завтрак.

***

Комната отдела показалась Бену Куперу холодной, как ледник, и абсолютно пустой. Радиаторы парового отопления на их этаже опять не работали. Он почувствовал запах еды – томатного соуса и чеснока. Значит, Гэвин Марфин ушел совсем недавно. В любое другое время Купер распахнул бы окно, чтобы проветрить помещение, но сейчас его пальцы успели уже так замерзнуть, что он с трудом мог снять колпачок с ручки.

На его столе лежала гора папок с желтыми стикерами на множестве страниц. Казалось, что посреди их комнаты, несмотря на холод, расцвела целая клумба нарциссов. Одна записка выглядела значительно больше по формату, чем стикеры, – написана она была черным маркером, которые обычно использовались для выставочных этикеток. Бен не знал, что с ней делать и должен ли он вообще до нее дотрагиваться. Это ведь вполне могла быть решающая улика в ближайшем судебном разбирательстве.

«МЫ ЗАБРАЛИ НАШ КАЛОРИФЕР, СУКИНЫ ВЫ ДЕТИ!» – вот все, что было на ней написано.

Бен позвонил в дежурную часть.

– Говорит детектив-констебль Купер. Что у нас здесь происходит?

– Констебль Купер? Мы пытаемся дозвониться до вас начиная с семи сорока двух, – сообщил ему женский голос.

– Ну, вот я здесь. Так что у нас происходит?

– Вы должны были заступить на дежурство в семь утра.

– Я знаю. А у вас что, не отмечено, что я полчаса торчал, как идиот, с задержанным на Холлоугейт, ожидая патрульную машину, которая так и не пришла? Мне пришлось взбираться на Спитал-хилл, где я встретил патрульного констебля, который не мог прямо стоять на обледеневшей мостовой больше тридцати секунд? Он выглядел так, как будто его выгнали из труппы Северного балета за профнепригодность. А когда я появился здесь, то занимался оформлением задержанного в блок предварительного заключения.

В трубке повисла тишина – оператор явно с кем-то советовалась.

– Сегодня у нас здесь немного суматошно… – сказала она наконец.

– Только не начинайте…

– Сержант Фрай оставила несколько сообщений для констебля Купера, – осуждающим тоном произнесла девушка. – Три из них помечены как срочные.

– И где же я должен быть сейчас, если не говорить о тех трех местах, в которых я должен находиться одновременно?

– На А-57 в районе Змеиного перевала, в двухстах ярдах к западу от гостиницы, обнаружен неопознанный труп белого мужчины, – прочитала оператор.

– А дорогу уже расчистили?

– По нашей последней информации, по ней можно проехать, но с осторожностью.

– О’кей. Уже еду.

– Э-э-э, у нас здесь есть еще более поздние сообщения…

– Слушаю.

– Давайте я сразу прочту вам последнее. В нем написано: «Не трудись».

– А это что еще значит?

– Думаю, что они справятся без вас, уважаемый.

Бен сморгнул. Неожиданно оператор в дежурной части напомнила ему его мать. Или, по крайней мере, то, какой она была до болезни.

– Благодарю покорно, – ответил Купер и повесил трубку, после чего еще раз взглянул на пачку папок у себя на столе. Кажется, он опять оказался в роли простофили-придурка, на которого свалили ту работу, которую никто не хочет делать, когда есть дела и поинтереснее. И все из-за того, что он сегодня направился на работу раньше обычного и встретил в кафе Эдди Кемпа. В следующий раз он будет умнее. Притворится, что не узнал подозреваемого, как сделали бы 90 процентов его сослуживцев, когда они еще официально не приступили к несению службы. Именно так он и поступит в следующий раз. Может быть.

Купер пересек комнату, чтобы посмотреть, греет ли радиатор. Когда он двигался, в его левом ботинке хлюпала жижа.

***

Фрэнк Бэйн в третий раз нажал на звонок. Никто не ответил.

– Ну, если вы уверены, что с вами все будет в порядке… – произнес он.

– Со мной все будет хорошо, – заверила его Элисон Моррисси.

Она стояла перед пустой стойкой размещения со своими чемоданами. Лобби отеля не было похоже ни на одно из тех, в которых ей приходилось бывать. В нем царила темнота, и его заполняли старые растения в кадках и чучела разных видов рыб в стеклянных витринах.

А вот людей в нем не было вовсе. Бэйн уже успел заглянуть во все двери, которые смог отыскать, пытаясь найти хоть кого-нибудь из обслуживающего персонала.

– Думаю, что они сейчас появятся, – предположила Моррисси.

– Встреча в полиции назначена на завтрашнее утро на девять часов, – напомнил ей ее спутник. – Я заеду за вами где-то в восемь тридцать, если не возражаете. Ехать нам недалеко.

– Отлично. И еще раз спасибо, Фрэнк.

Наконец Бэйн уехал. Женщина посмотрела на чучело форели размером с небольшую собаку. Рыба с открытым ртом уставилась на нее стеклянными глазами и как будто хотела ей что-то сказать.

– Чем могу вам помочь? – спросил появившийся откуда-то консьерж.

– Мне нужна комната, – ответила Элисон. – У меня зарезервирован номер. И если я его не получу в ближайшее время, то умру прямо перед вами.

Приняв душ и немного отдохнув, она вновь достала свои бумаги. У нее были папки на каждого из членов экипажа «Милого Дядюшки Виктора». Они, естественно, были разной толщины, а самой толстой была папка, посвященная ее деду, лейтенанту авиации Дэнни Мактигу. Но наверху стопки сейчас лежала папка, которую Моррисси собиралась прочитать еще раз. На ней было написано: «Зигмунд Лукаш».

***

Несколько позже Бен Купер узнал наконец, кто будет допрашивать Эдди Кемпа в связи с двойным нападением.

– Больше некому, – сказали ему. – Все на выезде.

Кемп выглядел так, как будто был рад видеть Бена. Он, наверное, решил, что между ними завязалась крепкая дружба, пока они ждали на краю Холлоугейт, и началом ее послужило небольшое представление, которое они дали ранним утром посетителям кафе «Старлайт». Купер не знал, сколько бы продлилась та комедия, прежде чем превратиться в трагедию, если б не появился Сонни Патель и два его старших сына, вооруженные скребками и лопатами. Они устроили целую церемонию из очистки тротуара от снега, которая продолжалась до тех пор, пока троица, стоявшая возле витрины кафе, не взяла ноги в руки и не убралась.

– Чай здесь совсем не плох, – заметил Эдвард. – А вот эту идиотскую музыку неплохо было бы выключить. У меня от нее голова лопается.

Купер и сопровождавший его дежурный постарались сесть как можно дальше от допрашиваемого, чтобы иметь возможность дышать более-менее свободно.

Трехкассетный магнитофон был включен, дежурный адвокат занял свое место рядом с Эдди, и Бен стал задавать вопросы, касавшиеся обстоятельств, предшествовавших самому нападению на двух молодых людей, которое случилось ранним утром в районе Андербанка. Кемп даже не пытался скрывать, что он в этом замешан, но настаивал на том, что действовал в рамках необходимой самообороны.

– Ну, мы всё это уже слышали, – заметил Купер.

– Они всем известные бандиты, – настаивал арестованный. – Торгуют наркотиками в новостройках.

– И что же, они на вас первыми напали?

– Конечно.

– Когда вас доставили сюда, вам была предоставлена возможность встретиться с врачом. Вы тогда не упоминали ни о каких повреждениях.

– Просто я знаю, как за себя постоять.

Теперь, когда Эдди снял свою кепку «Манчестер Юнайтед», Купер увидел, что у него темные, кучерявые волосы. На верхней губе просматривался след усов, хотя, скорее всего, это был результат того, что ее сегодня просто не брили.

– А кто еще принимал участие в драке? – поинтересовался Бен.

– Понятия не имею.

– Значит, незнакомцы?

– Думаю, что они просто проходили мимо и решили мне помочь, – предположил Кемп. – Если хотите – это были Добрые Самаритяне.

– А у кого была бейсбольная бита?

– Бейсбольная бита? Не видел такую.

– Ну, может быть, кий для снукера…

– Без понятия. Может быть, эти ребята играли в снукер в клубе?

Эдди Кемп посмотрел на адвоката и радостно улыбнулся. Он был достаточно опытен, чтобы понимать, что одного опознания свидетелями обычно недостаточно для того, чтобы предъявить обвинение. Невозможно определить, кто что делал в группе из шести мужчин. К тому же дело происходило ночью. Так что пока он чувствовал себя совершенно уверенно.

– Знаете, жертвы получили очень серьезные повреждения, – сказал ему Бен.

– Они их заслужили, – ответил Кемп. – Настоящие подонки. Мы не хотим видеть их в Андербэнке. Мы не хотим, чтобы они сажали наших детей на тяжелые наркотики. И если хорошая взбучка отвадит их от нашего района, то это уже хорошо. Ведь сами вы с ними ничего не делаете, верно?

– И тем не менее такое нападение является преступлением. И не важно, Эдди, что за люди пострадавшие.

– Есть преступления, а есть правосудие.

– И что же, по-твоему, это?

– Думаю, что это может быть и тем, и другим одновременно.

– Да ты у нас прямо философ! – Купер начинал терять терпение. – Две взаимоисключающие идеи в одной голове одновременно.

– Именно, – кивнул Эдвард. – Только я не считаю их взаимоисключающими. По крайней мере, не всегда.

***

Диана Фрай и Гэвин Марфин появились в конце концов в отделе, похожие на Санта-Клауса и одного из его эльфов.

Их одежда была залеплена снегом, а лица порозовели от мороза.

– А, Бен, наконец-то! – сказала Диана, потирая руки.

– Я здесь все утро, – отозвался Купер.

– И что успел сделать?

– Разобрался почти со всеми нарциссами.

– Не поняла…

– В общем, мне многое удалось.

– Ладно, это не важно. У меня есть для тебя работенка.

– Отлично.

И тут у Бена Купера вновь появилось это сосущее под ложечкой ощущение. Ни одна работа, которую могла дать ему Диана Фрай, не способна была вызвать у него восторг. У констебля возникло подозрение, что остаток дня он проведет, отвечая на телефоны и разгребая бумажные завалы.

– Нам надо как-то выяснить имя Снеговика, – продолжила сержант.

– Снеговика?

– Неизвестного белого мужчины.

– Понятно.

– Он еще и мертвый к тому же, – вставил Марфин.

Купер внимательно слушал, пока Фрай рассказывала ему все обстоятельства дела, которых было не так уж много. На мужчине не было ничего, что могло бы помочь его опознать, хотя одежду, после того как телом займутся в морге, передадут полицейским. Недалеко от трупа лежала дорожная сумка. Так же как и сам труп, сумку протащил по земле отвалочный плуг. Она была измята и порвана, а пока лежала в снегу, успела насквозь промокнуть. Но хуже всего было то, что она оказалась пустой. Ведь даже зубная щетка или флакон с дезодорантом могли позволить следователям нарисовать образ, который помог бы установить личность Снеговика.

– Нам необходимы все ПБВ, – сказала Фрай.

Бен как раз недавно читал отчет об одном таком пропавшем. Их легко было называть ПБВ, когда они были просто строчкой, занесенной в компьютер, но когда вы начинали изучать историю каждого, то оказывалось, что все они – живые, реальные люди. Они сходили с экрана компьютера и превращались в несчастных тинейджеров, избитых жен, заблудившихся старушек или бизнесменов, которые после пятидесятилетнего юбилея решали начать жизнь сначала с девочкой из отдела маркетинга.

– О каком возрасте идет речь? – спросил Купер.

– После тридцати. Хорошая физическая форма. Дорогая одежда.

– М-м-м-м… Тип, в общем-то, подходит.

– Подходит к чему?

– К тому, чтобы пропасть без вести.

– А что, для того чтобы пропасть, надо быть каким-то особым «типом»?

– Если отбросить молодежь, то чаще всего пропадают мужчины в возрасте от двадцати семи до тридцати четырех лет.

– Как раз в точку, Бен.

– Мы говорим о смерти по неосторожности, о самоубийстве или о чем?

– Не знаю, – ответила Фрай, поколебавшись.

– Если это убийство, – заметил Купер, – то тогда особый тип личности нам не нужен. В наши дни могут убить кого угодно. А у нас есть хоть какие-нибудь показания? Как я понимаю, его задело отвальным плугом?

– К тому времени он был уже мертв.

Быстрота, с которой они могли бы заняться мертвецом, полностью зависела от патологоанатома. Если та скажет, что у человека просто случился сердечный приступ на обочине, то ему придется полежать на леднике, пока его не хватятся. Но сержант мало верила в такое развитие событий.

– Шестое чувство, Диана? – уточнил Бен.

Фрай проигнорировала вопрос.

– Вам с Гэвином придется этим заняться, – заявила она. – Составь план расследования, и как можно быстрее. И не забудь о соседях. А еще не забывай, что его нашли на А-57. В Большом Манчестере должен быть целый талмуд с именами пропавших без вести.

– Не сомневаюсь.

– Свяжись с телефонной службой поддержки розыска пропавших. И не забудь федеральные службы – дорожную полицию, Министерство обороны. Да, и еще Королевскую полицию Ольстера.

– Еще лучше – ТЕРРОРИСТ, КАЗНЕННЫЙ С ПОМОЩЬЮ СНЕЖНОГО ПЛУГА!

– Никогда не знаешь, где найдешь…

***

Командир Управления Е, старший суперинтендант Колин Джепсон, согласился лично встретиться с Элисон Моррисси, но, естественно, потребовал помощи от своих подчиненных. Наша сила в количестве, заметил он, как будто речь шла о наступлении вражеских орд, целью которых был захват и уничтожение Управления. Но вот количества полицейским сейчас как раз и не хватало. Дежурный инспектор сослалась на занятость, а из сотрудников Отдела по связям с общественностью никого не было на месте. Вот тогда-то и вспомнили о Бене Купере.

– Вот папка, которую наш офицер разведки приготовил для шефа, – сказал инспектор Хитченс, сообщив Куперу эту радостную новость, перед тем как тот закончил дежурство.

– Но если папку приготовил разведчик, то почему он не может сходить на встречу? – спросил констебль.

– У него грипп. Так что придется отдуваться, Бен.

– Это еще почему?

– Шеф боится, что ему начнут задавать вопросы, связанные с местной спецификой. Ты же знаешь, что после перевода к нам из Ланкашира он так и не осознал, в каком графстве теперь находится. А тебя он выделил как местного парня, который может ответить на все те сложные вопросы, которые нам просто не под силу. Ну, например, такой – как пишется Дербишир?

– Да я не об этом, а вообще – почему? – повторил свой вопрос Купер. – Мне эта Элисон Моррисси кажется подвижницей, которая хочет восстановить доброе имя своего деда. Но ведь это все – античная история, или я не прав?

– В общем, да, – согласился Хитченс.

– Тогда почему мы всем этим занимаемся?

– Ах вот ты о чем… Политика!

– Политика? А в чем она здесь?

– Мы должны вернуть долги, – пояснил Пол.

– Мы должны?

– Когда я говорю «мы», то имею в виду, естественно, шефа. Ты, может быть, не помнишь этого, Бен, но несколько лет назад мы расследовали дело о крупном мошенничестве. Главный подозреваемый смылся из страны и всплыл в Канаде, где косил под дровосека или что-то в этом роде. Сначала конники с нами не очень-то сотрудничали, но шеф поговорил с канадским консулом в Шеффилде. Они с ним пару раз играли вместе в гольф, и консул нажал на несколько кнопок. В общем, в результате у нашего старшего суперинтенданта появилось несколько новых закадычных дружков в Канаде. Оказалось, что они мыслят одинаково, если ты понимаешь, что я имею в виду. Так вот, один из них – дядя этой дамочки Моррисси. И вот откуда берется политика.

– То есть мы устраиваем шоу?

– До какой-то степени. Мы просто не собираемся ничего делать.

– А почему вы так решили, сэр? Ведь мы ее еще даже не выслушали.

– Вот увидишь, – ответил Хитченс. – Никакое политическое влияние не заставит дополнительные ресурсы появиться прямо из воздуха.

***

Наконец дежурство Купера закончилось, и он отправился прямиком в дом для престарелых «Олд скул». В одной из гостиных констебль нашел свою мать, которая чего-то ждала. Она сидела на стуле с прямой спиной, напряженная и настороженная, и смотрела в стену перед собой, полностью погруженная в свой собственный, вымышленный мир.

– Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили, мама? – спросил Бен. – О том, что я собираюсь съехать с фермы? – Он постарался произнести это как можно небрежнее, чтобы его голос звучал так, будто речь идет о походе в соседний магазин за чаем в пакетиках.

Изабель Купер молчала, хотя ее глаза переместились со стены на его лицо. Полицейский взял ее руку в свои. Рука казалась бессильной и безжизненной.

– Я решил, что мне надо какое-то время пожить одному, – продолжил Бен. – Но жить я буду в Идендейле, так что видеться мы будем каждый день, не беспокойся.

Женщина продолжала смотреть куда-то вдаль, не фокусируя на нем свой взгляд, но ему показалось, что по ее лицу пробежала тень – как воспоминание о тех днях, когда она ловила его на лжи.

– Ты даже не заметишь перемены, ма, – сказал Купер. – Ты будешь видеть меня столько же, сколько сейчас. Меня будет даже слишком много – помнишь, ты так говорила, когда я маленький путался у тебя под ногами.

Бен очень хотел, чтобы мать хоть раз ему улыбнулась, но ее лицо оставалось неподвижным. В какой-то степени это происходило из-за лекарств. Они действовали и подавляли судороги лицевых мышц и их непроизвольные сокращения, которые часто превращали Изабель в совсем другого человека, абсолютно не похожего на ту маму, которую знал Купер.

Он погладил ее по руке, наклонился вперед и поцеловал в щеку. Щека оказалась холодной, как у статуи. Бен услышал ее долгий выдох и почувствовал, как она слегка расслабилась. Никакой другой реакции от нее можно было не ждать.

На мгновение Купер задумался, не стоит ли ему отказаться от своего решения. Но ведь для мамы это теперь не играло никакой роли. Ей было все равно, где он живет, пока сама она находилась в этом доме для престарелых, и шансов вернуться на ферму «У конца моста» у нее не было практически никаких. Ему надо было бороться со своим собственным желанием переезжать, своим собственным нежеланием оставлять на ферме частичку себя.

Бен пообещал себе приезжать к матери ежедневно – и пока выполнял свое обещание. Поэтому он мог каждый день рассказывать ей о своем решении переехать, пока они оба в это не поверят.

***

Утром Купер уехал из дома слишком рано, еще до того, как принесли почту. Обычно почтальон добирался до фермы «У конца моста» где-то часов в девять утра, так что письма агентов по недвижимости ждали детектива, когда он вернулся с работы. Конверты были такими, что каждый мог догадаться об их содержимом. Бен уже рассказал членам семьи о своем намерении переехать, но понял, что поверили они в это, только увидев конверты. Одна из его племянниц, Джози, протянула их ему и, ни слова не сказав, взглянула на него осуждающим взглядом. Казалось, что она вот-вот расплачется.

– Что-нибудь заслуживающее внимания? – поинтересовался Мэтт, увидев, что его брат открыл конверт.

Купер сразу же понял, что в конвертах нет ничего интересного для него. Все, что там предлагалось, – это парочка трехспальных домов в Бакстоне и обставленная квартира на первом этаже в Чэпел-эн-ле-Фрит. Помимо того что все это было слишком далеко, арендная плата намного превосходила ту сумму, которую он готов был платить каждый месяц. Но рассказать об этом родным для него было равносильно признанию своего проигрыша. Более того, у членов семьи могли зародиться сомнения в том, что он вообще сможет найти что-то подходящее, и надежда на то, что он навечно останется с ними. А когда с этим смирится вся семья, ему будет слишком легко смириться с этим и самому. И тогда все будет кончено. Он останется здесь до самой пенсии или до того момента, когда Мэтт решит продать ферму, что само по себе будет катастрофой.

Бен взглянул на брата. Он еще не знал, как тот отнесся к его идее переехать. В любом случае это был серьезный шаг. Но разве у Мэтта и Кейт не появится больше свободного места для комфортной жизни? Правда, даже агентам по недвижимости констебль стыдился рассказать, почему он решился на такой шаг. Ему было почти тридцать, а это не тот возраст, когда можно безболезненно объявить о том, что ты решил впервые покинуть отчий дом. Бен сразу же представил себе, какие косые взгляды будут на него бросать и что будут говорить об их отношениях с матерью.

– Наверное, я посмотрю парочку мест завтра, – небрежно произнес полицейский. Ему оставалось только надеяться. Утро вечера мудренее.

***

Диана Фрай задержалась на работе после того, как все остальные уже разъехались. Ночную смену было практически не видно, и Управление превратилось в морг. Сержант больше всего любила это время – ей никто не мешал, и она могла спокойно поразмышлять над своими проблемами, не отвлекаясь на поющих лобстеров или, что еще хуже, на своих коллег. Почему-то люди всегда предъявляли к ней какие-то особые требования.

Из запирающегося ящика стола девушка достала большой плотный конверт, на котором было написано: «БЕН КУПЕР». В нем лежала копия его личного дела, из которого Диана знала, когда он поступил на работу в полицейское управление графства Дербишир, какие оценки получил на выпускных экзаменах и каково было его первое место службы. Там же лежал приказ о его переводе в уголовный розыск, несколько рекомендаций старших офицеров и отдельная записка от дивизионного командира о гибели на посту отца Бена, сержанта Джо Купера. Тогда Бену предложили отпуск по семейным обстоятельствам и курс реабилитации у психолога. В записке было отмечено, что никаких отдаленных последствий трагедии в его поведении не наблюдается.

Здесь же можно было ознакомиться с результатами его экзаменов, которые он сдавал перед тем, как подать документы на сержантскую должность. Все они были достойными. А вот и результат собеседования, когда Бен отозвал свое заявление. В тот раз вместо него место сержанта получила сама Фрай. Неужели Купер изменился именно с того момента? В принципе это можно было понять, но Диана в это не верила, хотя разочарование от того, что он не получил тогда повышения, на которое рассчитывал, вполне могло заставить его сделать то, что, по ее мнению, он и сделал. Она была почти уверена, что он уничтожил улики или, по крайней мере, не сообщил никому о своих подозрениях, и все это из ложно понятого чувства корпоративной преданности.

Фрай дотронулась до шрама на лице, который уже зажил, но еще не исчез окончательно. Против Бена у нее ничего не было, и в этом-то и заключалась ее проблема. Никаких доказательств. Ничем не подтвержденные обвинения против коллеги могут серьезно навредить ей самой. Особенно если речь идет о мистере Популярность, о человеке, который всю свою жизнь прожил в Иден-Вэлли и который знал здесь всех и каждого. Начав разборки с коллегами по работе, она не получит никаких дивидендов, если только у нее нет стопроцентной уверенности в своей правоте. Особенно это важно в данном конкретном случае, когда один из офицеров умер на посту.

Диана знала, что ничто на свете не могло бы сильнее испортить ее отношения с коллегами по работе. Даже сейчас она хорошо могла представить себе, как офицеры шарахаются от нее в коридорах, как охладевают к ней старшие по званию и как ее постепенно выдавливают из коллектива. В конце концов она все сама поймет и ей останется только или перевестись назад в Уэст-Мидлендс, или вообще покинуть службу, зная при этом, что ни то ни другое абсолютно никого здесь не огорчит.

Девушка улыбнулась, вспомнив, как выглядел сегодня Бен Купер, когда уходил с дежурства. На нем было странное непромокаемое пальто с длинными полами и громадным внутренним карманом, который он называл «браконьерским». Пальто было темно-зеленым, как будто ему действительно был необходим эффект маскировки. Правда, на снегу от пальто не было никакой пользы – он будет отличной мишенью для любого егеря с ружьем двенадцатого калибра. Но даже в этом наряде детектив-констебль выглядел человеком на своем месте, довольным и самим собой, и тем положением, которое он занимает в жизни. Да еще эта твидовая фуражка… Козырек у нее был таким длинным, что с трудом можно было рассмотреть его глаза.

Фрай встряхнулась. Ей не к кому было обратиться по поводу Бена Купера. Вполне возможно, что ее представление о нем искажено. Может быть, ее нюх притупился из-за того, что она слишком погрузилась в свои собственные проблемы. Одно было очевидно – Бен Купер вращался на таких орбитах, до которых ее система обнаружения добраться не могла. Но малейшая ошибка – и он вновь окажется в сфере действия ее радаров. И кто знает, может быть, это произойдет уже завтра…