Хакс удивлен, изумлен, шокирован.

Открыв дверь, он застывает на месте. Ему начинает казаться, что где-то по пути от лифта к своему кабинету он прошел через врата в параллельную вселенную — других объяснений представшей его взору картине у него нет.

Ему стоит огромных усилий остаться невозмутимым, глядя на Рена, материализовавшегося с утра пораньше на рабочем месте. Перед ним лежит вскрытый телефон, а сам он занят извлечением из упаковки новой сим-карты, но поскольку на его голову накинут черный капюшон, выглядит это так, будто Рен занимается чем-то незаконным и мистическим.

— Доброе утро, — кисло произносит Хакс, не зная, каков протокол для подобных ситуаций.

Рен отрывается от дела, и Хакс окончательно теряет самообладание, когда тот долго и вдумчиво вглядывается в его лицо.

— Доброе утро.

Это самое вежливое, что Хакс от него слышал, и, что самое ошеломительное, сегодня в его словах нет ни пренебрежения, ни подтекста — ничего. Лишь осторожное внимание.

Хакс ставит кофе на подстаканник, игнорируя нежданный интерес, раскладывает бумаги, включает компьютер, но по-прежнему чувствует чужой взгляд. Поэтому он достает антибактериальные салфетки и начинает немного нервно протирать и без того чистую столешницу, стараясь как можно меньше тревожить указательный палец правой руки.

Он все еще не верит в то, что там может быть перелом. Но вот темнеющая гематома на нижней фаланге имеется. Ужасно болезненная.

Она всегда кусает только за этот палец.

Судя по тому, что от стола Рена не доносится ни звука, тот все-таки продолжает на него смотреть.

— Что? — сварливо спрашивает Хакс, подняв на него вымученный взгляд.

— Ничего, — бесстрастно отвечает тот. — Палец болит? — он указывает взглядом на синяк его оттопыренного в сторону пальца.

Хакс настораживается, но вопрос звучит безобидно.

— Да.

— А что случилось? — все тем же ровным голосом спрашивает Рен.

— Не твое дело, — огрызается Хакс.

Рен словно удовлетворяется подобным ответом и возвращается к тому, чем занимался. Он вгоняет сим-карту в слот и закрывает телефон крышкой.

Хакс глубоко вздыхает.

Это какое-то безумие. Вся его жизнь — сплошное безумие.

Сегодня он не хотел подниматься с постели. Ему невыносима была мысль о том, что он должен выйти наружу и контактировать с окружающим миром: видеть соседей на парковке, вести машину в плотном потоке, покупать кофе, будучи зажатым в очереди, здороваться с коллегами, делить кабинет с этим…

Хакс не преуспевает в поисках причины своей тревоги. Возможно, в последнее время у него было слишком много работы. Или дело в пальце, с которым он упрямо не хочет обращаться за медицинской помощью. Или все же его беспокойство усилено тем, что вчера двое: та самая мусорщица и какой-то дебиловатый уборщик — застали его при столь унизительных обстоятельствах.

Вчера поздно вечером, лежа в постели и готовясь отойти ко сну, Хакс зарекся приходить вновь на эти «встречи».

Однако уже сейчас он осознает, что, загорись экран его телефона снова, — у него не хватит ни силы воли, ни решимости не явиться в указанное место к указанному времени.

В памяти до сих пор свежо воспоминание о дне их знакомства.

Это произошло четыре месяца назад, в утро вторника, когда Хакс, миновав холл, держал путь к лифтам. Со своим традиционным латте в одной руке и с сумкой с документами — в другой.

С цокольного этажа как раз подъехал лифт, и Хакс намеревался занять его. Двери открылись, явив ему его худший кошмар: оттуда вышла низкорослая азиатка с пухлыми щеками и приметной прической — но не это первым заметил Хакс.

То, что действительно бросилось ему в глаза, так это жирные пятна, виднеющиеся на ее рабочем комбинезоне в районе живота и груди, а на губах и кончике носа он мог разглядеть следы от горчицы, что было неудивительно, ведь в одной руке она держала большой, щедро сдобренный соусами хот-дог. Другой же рукой — набирала сообщение на телефоне.

Она неряшливо откусила смачный кусок, посадив новое пятно горчицы себе на подбородок, и сделала шаг в направлении холла, не замечая ни Хакса, ни нескрываемое выражение отвращения на его лице.

Но стоило ему только подумать, что скоро лифт умчит его подальше от этого зрелища — туда, где он будет в безопасности (относительной, конечно, потому что напротив него уже тогда сидел Рен), окруженный чистотой и порядком, — как девушка, продолжая печатать на телефоне, налетела на него вместе со своим хот-догом.

Хакс и сейчас помнит дурноту, подступившую к его горлу, и как его нутро полыхнуло от ненависти и отвращения, когда он разглядел на своем синем шелковом галстуке желтые, жирные пятна.

Девушка же лишь сменила курс, даже не подумав оторваться от телефона.

— Как это понимать? — рявкнул Хакс ей вслед. — Ты должна мне химчистку!

Ему пришлось пожалеть об этих словах.

Его обидчица развернулась, наконец-то заметив его. У ее маленьких черных глаз был на удивление тяжелый и твердый взгляд.

Не произнеся ни слова, она вразвалочку подошла к нему, подняла свой хот-дог повыше и медленно, с чувством размазала с его поверхности горчицу и кетчуп прямо по всей длине галстука. И не только галстука — в соусе оказались вымараны и его рубашка, и даже лацканы пиджака.

У Хакса от такого дерзкого вторжения в личное пространство отнялись ноги и нервно задрожали губы.

— Заноси ко мне, я постираю, — невозмутимо сказала она, прежде чем удалиться вместе со своим огромным, премерзким, жирным хот-догом.

После Хакс бегом домчался до своего кабинета, сорвал с себя пиджак, галстук и рубашку. Снял даже нательную майку. И остервенело тер всего себя салфетками, пока его кожа не покраснела.

Ему повезло в тот день, что Рен, как обычно, опаздывал и не застал этого перфоманса. К счастью, у Хакса всегда имеется запасная рубашка на рабочем месте. Тогда она спасла положение, хоть ему и пришлось проходить целый день без пиджака и галстука.

Тем же вечером он отвез испачканные вещи в химчистку и надеялся навсегда стереть из памяти этот инцидент.

Однако не прошло и недели, как ему на телефон пришло сообщение с незнакомого номера.

«Хочешь, я тебя всего вымажу в горчице? Сегодня в 20:30. Туалет на втором этаже».

Каждое слово в том сообщении заставило его испытать сначала полнейшее отвращение, затем нервное возбуждение, а после — необъяснимое, непреодолимое желание вновь испытать эту гремучую смесь бессилия, ужаса и полного, безвольного подчинения.

Горчицу она не принесла, но хватило и того, что ему было запрещено протереть даже ту стену, к которой она его прижала. А он предусмотрительно пришел в своих демисезонных кожаных перчатках, чтобы ничего не задеть в незнакомом ему туалете.

На вторую их встречу надеть перчатки уже требовала она.

* * *

— Рей, ты проделала потрясающую работу! — воодушевленно заключает По, просматривая ее отчеты.

Рей принимает эту похвалу с удовлетворенным молчанием, чуть качнувшись на носках.

— Да! — По припечатывает рукой о стол. — Это начало конца «Сноук Энтерпрайзис»! Это просто взорвет всем мозг! Просто — БАМ!

— Ты думаешь? — уточняет Рей. В случае с По она никогда не может понять, серьезен ли он или просто словоблудит.

— Конечно! — По снова пролистывает ее работу. — Сноук все поставил на свою темную лошадку — Кайло Рена. И после ухода Люка для нас все было кончено, но теперь у нас есть ты! А значит — мы снова сделаем их! Ладно, забирай, — он протягивает ей ее бумаги. — Думаю, нужно будет собраться в ближайшее время у Леи — обсудить стратегию компании в свете твоего прорыва. Тебе — быть обязательно, нам нужно услышать твое мнение!

По энергично барабанит руками по столешнице, задумчиво оглядывая стол.

— Так! Я что-то еще хотел сказать…

Рей отходит от стола, ожидая, пока он вспомнит. В этот момент после короткого интригующего стука в кабинет проскальзывает высокая фигура Эмилин Холдо.

Рей здоровается, косясь на ее шелковое платье в пол, но Холдо, не замечая ее, направляется прямо к По.

— Я слышала, вы намереваетесь собрать на следующей неделе пресс-конференцию, чтобы сделать громкое заявление? — гневно вопрошает она, нависая над его столом.

— Да, — По откидывается в кресле, закладывает руки за голову и глядит на нее с вызовом.

— Вы не можете принимать такие решения единолично, — Холдо не повышает голоса: напротив, он делается тихим и елейным: — В нынешних условиях компании требуется осторожность и осмотрительность. Обойдемся без этой горячности.

— Мы совершили прорыв — об этом должны знать все. Это будет бомба!

— Вы ошибаетесь, — Холдо усаживается на стол боком, продолжая свою вкрадчивую речь: — Я повидала на своем веку немало таких горячих голов, неуравновешенных, опасных…

— Я в курсе вашего богатого прошлого.

Она наклоняется к По ближе, не отвечая на шпильку.

— Нам сейчас этого не надо. Мы должны поддерживать скрытность и не выдавать конкурентам своих успехов. Вот наш план, и Лея со мной согласна.

— Так, может быть, мне удастся вас переубедить? — говорит По негромко, но Рей все равно все слышит.

Она переводит взгляд со стола на дверь, размышляя, удастся ли ей выскользнуть наружу, не привлекая к себе внимания. С другой стороны, По ее не отпускал. Рей переминается с ноги на ногу, уставившись на листы в своих руках.

— А, Рей! Ты все еще здесь? — По выглядывает из-за Холдо. — Так мы же все обсудили?

Рей кивает и с облегчением покидает кабинет заместителя.

Закинув документы на рабочее место, она собирается успеть на обед. Финн наверняка уже заждался ее в очереди. Она очень надеется, что сам он успел занять там место до того, как туда устремились остальные сотрудники.

Рей подходит к лифту и жмет на кнопку вызова. Вокруг ни души — верный признак того, что в столовой сейчас не пробиться к раздаче.

— Привет, — вдруг раздается за ее спиной.

Она вздрагивает и оборачивается, обнаруживая позади себя Кайло. Он выглядит немного самодовольным, и впервые ей кажется, что он даже весел.

Но он на ее рабочем этаже! Вскоре здесь могут появиться ее коллеги, уже успевшие отобедать первыми.

Она хватает Кайло за руку и вытаскивает через дверь на лестницу.

— Ты напугал меня! — упрекает она его, но, поскольку ей не удается скрыть радость в голосе, фраза эта звучит не осуждающе, а почти восторженно.

— Я скучал, — говорит Кайло, склонившись ниже.

Рей тратит все свое самообладание, чтобы не позволить самой глупой улыбке появиться на ее лице.

— Я тоже… скучала.

Зато Кайло улыбается за них двоих. Он мельком оглядывает ее, задержавшись взглядом на ее черном топе.

«Лед тает не только между нами», — утверждает надпись на нем, и сейчас Рей согласна с ней как никогда.

А ведь она и сама хотела найти его сегодня, чтобы поговорить… о Люке — убеждает она себя. Только для того, чтобы поговорить о Люке.

— Бен! — Кайло болезненно морщится, когда она называет его прежнее имя, но Рей не обращает на это внимания. — Люк все мне рассказал, — продолжает она с воодушевлением, — он совершил ошибку, он не хотел уничтожать твою работу! Ты можешь вернуться, еще не все потеряно. Я помогу! Мы поговорим обо всем с Леей — она поймет тебя…

— Я не хочу возвращаться, — нетерпеливо прерывает он ее, отбрасывая волосы со лба. — Рей, — Кайло вглядывается в ее глаза, — ты попусту растратишь свой талант с этими людьми. Ты не думала, что твое место не с ними?

Каким-то образом разговор свернул не туда, куда она надеялась.

Они оба замолкают, а потом мгновение-другое просто смотрят друг на друга, и — о, боже, — Кайло кажется ей таким взволнованным.

Раз он рад ее видеть, раз искал встречи и скучал, возможно, теперь ее черед быть смелой.

Рей подходит ближе, приподнимается на носочки и позволяет себе оставить легкий поцелуй на его щеке. Кожа под ее губами оказывается мягкая (хоть и чувствуется едва наметившаяся щетина) и солоноватая. Она может уловить слабый запах мужского дезодоранта, но в основном Кайло пахнет сам собой: немного запаха бензина и машинного масла, немного пота и еще чего-то, родного и теплого.

Отступить ей уже не удается, он заключает ее в объятья: сначала осторожно — его руки на ее боках подрагивают, а затем так крепко, что она оказывается плотно-плотно прижата своей грудью и животом к его.

Кайло теперь совсем близко, их носы соприкасаются. Его тяжелые вдохи и судорожные выдохи она ощущает всей своей грудной клеткой. Острое чувство новизны и необычности происходящего кружит голову.

— Я так давно об этом мечтал, — шепчет он, потянувшись к ее губам.

— С какого момента? — не удерживается Рей от вопроса. Ей тут же хочется знать больше.

— С того самого, как ты окрикнула меня на улице, — глухо произносит он; его дыхание щекочет ее губы.

Рей улыбается.

— Когда ты назвал меня «мусорщицей»? — спрашивает она и ловит себя на том, что пытается заигрывать.

— Прости меня за это.

Они не касаются губ друг друга; замерев в миллиметрах от поцелуя. Растягивать это предвкушение — такая будоражащая кровь игра, что, может быть, она гораздо более волнующая, чем сам поцелуй. Руки Рей уже обхватили Кайло за талию, и она прижимается к нему плотнее тазом. Кайло выдыхает, с легким стоном прикрыв глаза.

— Прости за то, что ударила тебя по лицу, — Рей теснит его к стене, и в конце концов прижимает к ней.

— Прости за то, что из-за меня ты ударилась об стол.

Кайло опирается о стену и тянет Рей на себя, а затем проводит кончиком носа по ее скуле и щеке.

Но тут ее живот издает такой звук, будто он — кит, бороздящий океанские глубины.

Рей вспоминает, с трудом ворочая мозгами, куда и зачем ей нужно было идти. Она и впрямь проголодалась, и если не доберется до столовой, то останется без нормальной еды до самого вечера. А еда для Рей, воспитанной в детдоме, — это очень серьезно.

— Хочу успеть на обед, — замечает она хоть и разочарованно, но твердо.

Кайло тоже издает вздох разочарования, и Рей не может оторваться от вида его трепещущих черных ресниц, опущенных вниз, когда он смотрит на ее губы.

— Запишешь мой номер? — спрашивает он с надеждой, подняв на нее взгляд. Она так и прижата к нему, и Рей приходится разорвать объятия, чтобы выудить телефон.

Она вбивает названный им номер, который он почему-то читает по бумажке — «Кайло Рен». Потом берет секунду на раздумья и все же сокращает запись до «Кайло».

Он пристально за ней наблюдает, будто хочет убедиться, что она точно доведет свои действия до логического конца.

— А мой ты запишешь? — почти робко спрашивает она.

Кайло вздрагивает, словно очнувшись от своих мыслей, жует губы и кивает.

Он совершает странные манипуляции с телефоном, записывая ее номер. Рей находит забавным тот факт, что эту же модель она не так давно видела у Мэтта — похоже, в их мире мужской дружбы это что-то значит.

— Мы можем пообедать вместе. Пойдем? — спрашивает он, после того как убрал телефон.

Рей не сразу улавливает суть сказанного, но не тогда, когда Кайло протягивает ей руку. Она стоит, глядя на нее в нерешительности.

Но ведь он это несерьезно?

В столовой сейчас просто толпа народа. И, разумеется, какая-то часть ее была бы рада пройти мимо всех этих людей, держа Кайло за руку, но другая — в ужасе от того, что ее увидят с ним. А вдруг это будет Лея, или По, или Финн? Да даже если и не они, сплетни разносятся в корпоративном информационном поле как пламя от брошенной спички — по сухой траве. К вечеру даже архивисты будут в курсе.

Рей сглатывает и смотрит на Кайло, потом на его руку и потом снова на него, и бросает еще один долгий взгляд на дверь.

Кайло опускает руку.

— Ты не хочешь, чтобы нас видели вместе? — дрогнувшим голосом спрашивает он.

— Я… — Рей запинается, в ее голове есть множество вариаций объяснения, но все они звучат ужасно. — Я не хочу, чтобы кто-то болтал…

— О тебе и Кайло Рене? — Кайло прислоняется головой к стене, смотрит на нее сверху вниз и коротко кивает, догадываясь о том, что она не может произнести вслух.

— Все непросто! — злится Рей.

— Я вижу, — невесело замечает он.

Несколько мгновений Кайло хмурится, переваривая ему одному известные мысли, а после отталкивается от стены и быстрым шагом устремляется прочь, вверх по ступенькам, оставляя Рей одну, в смятении и замешательстве.