Весь 1811 год протек в приготовлениях сторон, поддерживавших все же для виду дипломатические сношения. Александр I хотел было взять инициативу в свои руки и вторгнуться в германские земли, но этому воспрепятствовала неготовность армии и все продолжавшаяся война с Турцией. Лучшие государственные умы России противились этой совершенно для нее бессмысленной войне.

Сперанского и канцлера Румянцева постигла опала, а одержавший блистательную победу над турками Кутузов был оставлен не у дел…

Со своей стороны Наполеон тоже не терял времени. Он принудил своего тестя – австрийского императора и своего вассала – прусского короля предоставить в его распоряжение их вооруженные силы. Пруссия играла жалкую, унизительную роль. Возлагая все свои упования на Россию (где тем временем работали, и столь успешно, ее агенты), она вынуждена была в то же время из-под палки служить своим победителям. Великая армия была доведена до состава в 106 000 человек при 1700 орудиях. В ее состав вошли все подвластные Наполеону народы – то есть все нации Европы, за исключением шведов, датчан и испанцев. К началу 1812 года эти полчища расположились на территории вассальной Пруссии и Варшавского герцогства.

Вооруженные силы России составляли 480 000 человек полевых войск; однако далеко не все они могли быть употреблены в дело.

Война с Турцией, едва закончившаяся и грозившая возобновиться, и с Персией, а также неуверенность в Швеции занимали примерно третью часть всех сил на Дунае, Черноморском побережье, Кавказе и в Финляндии. В оставшихся силах по батальону от полка – третья часть всех сил – была отчислена на образование запасных войск и обучение пополнений (весьма предусмотрительное мероприятие).

Для отражения ставшего неизбежным нашествия оставалось немногим более 200 000. Силы эти, постепенно с 1811 года стягивавшиеся на западную границу, к весне 1812 года составили три армии.

1-я – Барклая-де-Толли (122 000) наблюдала линию Немана от Россиен до Лиды;

2-я – Багратиона (45 000) находилась между Неманом и Бугом, у Гродно и Бреста;

3-я – Тормасова (43 000), собранная у Луцка, прикрывала Волынь.

Расположение это – чисто кордонное – подставляло наши армии порознь под удар превосходных масс противника. Автором его был некий прусский генерал Пфуль, сумевший снискать полное к себе доверие государя. Бездарность его могла сравниться разве что с самоуверенностью.

При вторжении противника предполагалось оттянуть 1-ю армию к Свенцянам, а 2-й действовать в правый фланг противника. Изобретенная в то время прусская «доктрина» требовала обязательно ведения войны двумя армиями, из коих одна действует во фронт, а другая во фланг противника. Блестящую характеристику Пфулю дает Ермолов. Записки этого большого русского человека прочтут с пользой для себя многие поклонники немецких военных доктрин. Цесаревич Константин Павлович предлагал перейти в решительное наступление 1-й армией и бить собирающихся французов по частям (сказалась суворовская школа!). Однако от этого плана пришлось отказаться ввиду выяснившегося почти тройного превосходства в силах «два-десяти язык».

Переправа наполеоновских войск через Неман. Художник Д. Кларк

Переправа Итальянского корпуса Евгения Богарне через Неман. Художник А. Адам

Переправа наполеоновской армии через Неман. Раскрашенная гравюра

12 июня Великая армия начала у Ковны переправу – и 16 числа заняла Вильну. Жребий был брошен…

1-я армия отошла с Немана на Двину – от Вильны к Дриссе. По плану Пфуля там был приготовлен укрепленный лагерь, в который прусский стратег полагал упрятать русскую армию. Если бы план Пфуля был приведен в исполнение – русских на Двине ждала бы участь австрийцев при Ульме: гибель армии в этой мышеловке была бы обеспечена. «Славный по слухам» дрисский лагерь на деле оказался «образцом невежества», а самое движение на него нашей 1-й армии удаляло ее от 2-й и грозило самыми тяжелыми последствиями. По словам Ермолова, «если бы Наполеон сам направлял наши движения, то, конечно, не мог бы избрать для себя выгоднейшего»…

Тогда кончили тем, с чего следовало бы начать, – избавились от душегуба-пруссака и решили действовать своим умом. Но избавиться от последствий «пфулевщины» было труднее – и много десятков тысяч русских солдатских ног было растерто в кровь, выправляя ошибки одной прусской головы… Главной заботой русских военачальников стало соединить две разрозненные армии – Барклая и Багратиона – в один кулак. А главной задачей Наполеона – не допустить этого соединения и разбить их порознь.

4 июня 1-я армия тронулась от Дриссы в восточном направлении – долиной Двины к Витебску. Тем временем 2-я армия форсированными маршами пошла к Несвижу и дальше, от Буга к Днепру, на сближение с первой.

У Наполеона в пределах России было уже свыше 300 000, составлявших главную массу – центр, не считая вспомогательных «вассальных» войск, действовавших на флангах (пруссаки в Курляндии, австро-саксонцы на Волыни).

Император двинул главные силы – 150 000 Мюрата – на армию Барклая, решив обойти левый фланг 1-й армии и отрезать ее от Москвы и центральных областей. Своему брату – вестфальскому королю Иерониму с 80 000 – он поручил нагнать Багратиона и разделаться с ним, в то время как корпус Даву – 50 000 – был двинут на пересечку отступления 2-й армии между двумя указанными массами. Армия Багратиона, таким образом, должна была попасть между молотом и наковальней, и в минских суглинках Корсиканец уготовил ей могилу. План был хорош – как и все планы Наполеона (удавшиеся и неудавшиеся), но сбыться ему было не суждено.

Сказалась старая петровская истина:

«Не множеством побеждают». Великая Армия 1812 года уже не была армией Аустерлица, ни даже армией Ваграма. Разношерстные, разноязычные, с бору да с сосенки собранные массы, где целые полки уже состояли из штрафованных и уклонявшихся от воинской повинности, являлись тяжеловесным инструментом.

Наполеону пришлось встретиться с отрицательными свойствами «полчищ» – и в первую очередь – с их неповоротливостью и «тихоходностью».

Дело казаков M. И. Платова под Миром. Художник В. Мазуровский

Атака донских казаков М. И. Платова около Несвижа. Хромолитография Н. Богатова

Выполнение плана оказалось плачевным. Неспособный Иероним упустил Багратиона под Несвижем, за что был отставлен – и ведение всей операции против нашей 2-й армии поручено Даву. Этот последний предупредил Багратиона на путях к Минску. 2-я армия повернула на Бобруйск, где 6 июля Багратион получил повеление идти на соединение с 1-й армией через Могилев и Оршу. Но Даву со своим корпусом уже стоял в Могилеве. Багратион попробовал пробиться силой – и корпус Раевского 11 июля атаковал Даву на позиции под Салтановкой, но не имел успеха, хотя и причинил французам очень тяжкие потери.

Даву ожидал нападения и на следующий день и сильно укрепился на своей позиции, но Багратион и не думал тратить свои силы и время на бесполезную борьбу. Он предоставил маршалу Франции ждать боя сколько тому вздумается, а сам быстро двинулся к Новому Быхову и перешел там 12 июля Днепр, искусно скрыв свое движение от французов завесой из конницы Платова. Когда же Даву наконец спохватился и сориентировался, было уже слишком поздно – русская армия вырвалась из белорусского мешка и быстрыми маршами пошла на Мстиславль к Смоленску. В сорокаградусную жару пятидесяти– и шестидесятиверстными переходами бесподобные полки Багратиона шли, не теряя ни обозов, ни отсталых Участники этого памятного похода рассказывали, как от напряжения у солдат выступала кровь. Войскам разрешено было снять галстуки и расстегнуть воротники мундиров. Офицерские лошади были предоставлены под перевозку ранцев. Заботливость офицеров о подчиненных доходила до того, что многие несли по два и по три солдатских ружья.

В то время как Багратион совершал свой знаменитый марш-маневр от Несвижа к Смоленску, Барклай-де-Толли 11 июля, в день боя под Салтановкой, подошел к Витебску.

Тяжеловесные полчища «два-десяти язык» отстали от него почти на три перехода, и в то время как 1-я армия расположилась под Витебском, французские авангарды показались только у Бешенковичей в 50 верстах 13 и 14 июля, когда Багратион переправлялся через Днепр, 1-я армия имела ряд жарких арьергардных дел при Островне и Какувячине. Здесь особенно отличился своим упорством арьергардный 4-й корпус графа Остермана, приказавшего «стоять и умирать». Урон каждой стороны по 4000. Барклай полагал, что Багратион идет к нему через Могилев, и решил выждать 2-ю армию под Витебском.

15 июля к Витебску подошел Наполеон, и генеральное сражение сделалось неизбежным. Однако в ночь на 16-е Барклай получил от Багратиона известие о движении 2-й армии на Смоленск. Это совершенно изменяло обстановку, и Барклай немедленно же приказал 1-й армии сняться с биваков и отступать тоже к Смоленску. Отступление это вызвало всеобщее неудовольствие и ропот в войсках.

22 июля обе русские армии соединились у Смоленска. «Радость обеих армий была единственным между ними сходством, – вспоминает про этот день в своих записках Ермолов. – 1-я армия, утомленная отступлением, начинала роптать и допустила беспорядки, признаки упадка дисциплины. Частные начальники охладели к главнокомандующему, и нижние чины колебались в доверенности к нему.

Князь П. И. Багратион. Неизвестный художник

Атаман М. И. Платов. Художник В. Адам

Подвиг солдат генерала Раевского под Салтановкой. Фрагмент. Художник Н. С. Самокиш

Сражение при Островно. Раскрашенная гравюра

Французская пехота отбивает атаку русской кавалерии в бою под Витебском, 27 июля 1812 года. Гравюра

2-я армия явилась совершенно в другом духе! Звук неумолкаемой музыки, шум не перестающих песен оживляли бодрость воинов.

Исчез вид понесенных трудов, видна гордость преодоленных опасностей, готовность к превозможению новых.

Начальник – друг подчиненных, они – сотрудники его верные! По духу 2-й армии можно было думать, что пространство между Неманом и Днепром она не отступая оставила, но прошла торжествуя. Какие другие ополчения могут уподобиться вам, несравненные русские воины? Верность ваша не приобретается мерою золота, допущением беспорядков, терпением своевольств. Не страшит вас строгая подчиненность и воля государя творит героями, когда перед рядами вашими станет подобный Суворову, чтобы изумилась вселенная».

План Наполеона потерпел полную неудачу.

Наполеон не преследовал Барклая от Витебска и даже не последовал за ним, а занялся устройством и приведением в порядок своих масс. Поход длился всего месяц, серьезных боев не было, а из строя уже выбыло свыше трети всего состава! Средняя величина перехода не превышала 17–18 верст, но и это оказалось чрезмерным для «массовой» армии. Белоруссия и Литва кишели толпами отсталых и дезертиров, занимавшихся мародерством, заболеваемость была высокой, дисциплина заметно ослабела. Правда, отсеивались физически и морально худшие элементы, и армия, уменьшаясь количеством, тем самым как бы выигрывала в качестве. Бедность края и отсутствие ресурсов сказывались пагубным образом на довольствии войск. Значительная часть лошадей, особенно в обозах и артиллерии, пала от бескормицы, приходилось спешивать конные части.

В середине июня в главных силах при переходе через Неман числилось 301 000, а в середине июля на меридиане Днепра оказалось 185 000… Великая армия, подобно всякой «массовой» армии, носила в себе зародыш собственной гибели, и в кампании 1812 года начало объясняет нам конец.

В то время как центр Наполеона продвигался за двумя ускользавшими русскими армиями с Немана на Днепр, на северном и южном флангах полчища в июле месяце произошли первые бои.

Часть первой победы в эту славную войну выпала на долю Тормасова, предпринявшего удачный поиск на Кобрин, где он 15 июля захватил врасплох и заставил сложить оружие бригаду разбросавшегося саксонского корпуса Ренье. У Тормасова было 12 000 и 30 орудий. Наш урон – 259 человек. Саксонцев было перебито до 1500 и взято в плен 2500 при 4 знаменах и 8 орудиях. На выручку Ренье пошел австрийский корпус Шварценберга, и 31 июля 40 000 австро-саксонцев атаковали 18 000 Тормасова при Городечне. Тормасов держался весь день и отступил к Луцку, не оставив врагу никаких трофеев. После этого на Волыни, как бы по взаимному молчаливому соглашению, установилось затишье; австрийцы, действуя из-под палки, боевого задора отнюдь не обнаруживали, Тормасов же берег войска. К середине сентября на Волынь стали прибывать войска Дунайской армии адмирала Чичагова – и Шварценберг благоразумно отретировался к Бресту. По соображениям дипломатического характера повелено вернуть австрийцам захваченные у них павлоградцами 4 штандарта.

Атака у Клястиц. Фрагмент. Художник Н. С. Самокиш

Следует отметить, что крепость Бобруйск, занятая десятитысячным гарнизоном и блокированная французами, пять месяцев успешно держалась в тылу армии Наполеона, сообщения которой, благодаря этому, были расстроены.

Барклай оставил у Полоцка 1-й корпус Витгенштейна прикрывать петербургское направление. Наполеон отправил на Двину два корпуса: 2-й Удино и 10-й Макдональда, которым велено перерезать сообщение Витгенштейна со столицей. Удино переправился через Двину, но в упорном трехдневном сражении под Клястицами потерпел поражение.

Под Клястицами сражалось 23 000 русских против 24 000 французов. Наши потери – 4500, у французов – 5500.

Кульнев преследовал по собственной инициативе до Боярщины, зарвался и был отражен, причем поплатился жизнью. При Полоцке 18 000 Витгенштейна сражалось с 35 000 французов.

Наш урон – 5000, у французов столько же и 2 орудия. Макдональд ограничился всю кампанию вялыми действиями против Риги. В подкрепление Удино двинут 6-й корпус Сен-Сира, объединившего после ранения Удино в своих руках командование северной группой французов. Витгенштейн пытался действовать наступательно, но в первом сражении под Полоцком не имел успеха. С прибытием на Двину из Финляндии корпуса генерала Штейнгеля наше положение на северном фронте значительно улучшилось.

По соединении обеих русских армий в Смоленске, Барклай-де-Толли мог располагать 140 000 сабель и штыков при 650 орудиях. Он сознавал, что при превосходстве сил Наполеона шансы на победу чрезвычайно невелики, потеря же генерального сражения угрожает армии гибелью, а всей стране неисчислимыми бедствиями. Поэтому русский главнокомандующий решил «заматывать» неприятеля движением вглубь страны, пока нашествие не достигнет своего стратегического предела. С каждой верстой к востоку силы французов должны были таять – силы русских крепнуть – следовательно, рано или поздно, должен настать момент, когда силы противников сравняются, а затем перевес перейдет на русскую сторону – и Великой армии и ее вождю наступит конец…

Этого расчета не хотели понять ни армия, ни общество, ни государь, требовавшие битвы сейчас же и во что бы то ни стало.

Их давлению пришлось уступить, и Барклай выступил 26 июля из Смоленска к Рудне, надеясь застать силы французов еще разбросанными. Казаки Платова имели в тот день лихое конное дело при Молевом Болоте. Однако наступления своего Барклай до конца не довел и, остановившись в двух переходах от Смоленска, простоял пять дней, выясняя обстановку.

А обстановка не замедлила сложиться критически. Наполеон, приведя в порядок свою армию и узнав о наступлении русских, быстро сосредоточил свои силы – 180 000 в кулак и решил глубоким стратегическим обходом левого фланга русской армии захватить у нее в тылу Смоленск и отрезать русским сообщение с Москвой.

M. Б. Барклай-де-Толли. Художник Дж. Доу

Сражение под Красным. Неизвестный художник

Наш левый фланг был прикрыт при Красном одной лишь 27-й дивизией генерала Неверовского, только что прибывшей к армии. Атакованная всей конницей Мюрата, дивизия эта в бою 2 августа покрыла себя и русское оружие громкой славой, но вынуждена была отойти к Смоленску. У Мюрата было до 23 000 при 60 орудиях, у Неверовского 7000 человек и всего 7 орудий. Дивизия целиком состояла из новобранцев. Неверовский построил ее одной колонной, которую и повел по дороге. Перед боем он обратился к войскам с речью:

«Ребята, помните, чему вас учили. Никакая кавалерия не победит вас, только в пальбе не торопись и стреляй метко. Никто не смей начинать без моей команды!»

Полтавский полк тут же поклялся «умереть, но не сдаться». Все атаки налетавшей конницы были блистательно отбиты. Наш урон превышает одну тысячу человек, у французов, по их словам, всего 500. Прояви Мюрат меньше опрометчивости и используй он свою артиллерию – русская пехота была бы уничтожена. Узнав об этом деле, Барклай быстро отошел в район Смоленска, заняв город ближайшим корпусом Раевского.

3 августа обе русские армии стянулись под Смоленск. Багратион стоял за сражение, но мнение осмотрительного Барклая взяло верх. Положено лишь задержать французов арьергардом, а главные силы отвести за Днепр – и дальше.

Три дня – 4, 5 и 6 августа – шел под Смоленском жестокий и неравный бой. Тридцатитысячная русская армия удерживала 150 000 французов, дав возможность отойти наиболее угрожаемой армии Багратиона и оторваться от противника главным силам армии Барклая. 4 августа бой вели 15 000 русских с 23 000 французов, 5-го подошла вся французская армия.

Оба штурма Смоленска были отражены с большим уроном для французов. В ночь на 6-е горевший город очищен, и весь день шли арьергардные бои. Наш урон – свыше 7000 человек, французов – 12 000 человек.

Однако опасность еще не была окончательно устранена. 1-я армия находилась вечером 6 августа еще на петербургской дороге на правом берегу Днепра. В ночь на 7-е Барклай проселочными дорогами сворачивал ее на московскую дорогу вслед за Багратионом. 1-й армии надлежало совершить на следующий день чрезвычайно рискованный фланговый марш к Соловьевой Переправе. Линия отступления шла параллельно фронту, и некоторые пункты, как Лубино, отстояли ближе от французов, чем от русских. С целью ее обеспечения Барклай выдвинул к Ватутиной Горе боковой арьергард Тучкова 3-го. Весь день 7-го августа до поздней ночи арьергард этот сдерживал французов, нанеся вдвое сильнейшему врагу вдвое тяжелые потери. В отряде Тучкова вначале было всего 3200 человек. К вечеру, благодаря все время подходившим подкреплениям, силы доведены до 22 000. У французов было 49 000. Наш урон – до 5000, французский – 8768 человек. Последняя наша атака велась при лунном свете, во время ее Тучков, израненный штыками, взят в плен.

Пожар Смоленска. Неизвестный художник

Сражение у Смоленска 18 августа 1812 года. Раскрашенная гравюра

Оборона Смоленска. Фрагмент. Раскрашенная гравюра

Русский гусар. Художник В. В. Мазуровский

Сражение при Валутиной Горе. Художник П. Гесс

Кто кого? Художник В. В. Мазуровский

Император Александр I Павлович. Художник Дж.-А. Аткинсон

Красный, Смоленск и Ватутина Гора – три славных для нас дела первой августовской недели, окончились нашим отступлением, да и предприняты были в виду облегчения общего отхода. И это бесконечное отступление казалось чудовищным стране, сто лет не испытывавшей вражеского нашествия, армии, воспитанной Суворовым! Со времен злополучного Сент-Круа ни один главнокомандующий не был так мало популярным, как «немец» Барклай. Его обвиняли в нерешительности, малодушии, государственной измене… Стоически переносил оскорбления этот великий россиянин. Спасение возненавидевшей его армии стало его единственной целью – ему он принес в жертву все то, чем может пожертвовать человек и полководец – свое самолюбие, свою репутацию… Одному Богу известно, что переживал он в те минуты объезда полков, когда его «здорово, ребята» оставалось без ответа… Плывя против течения, «ломаясь, но не сгибаясь», Барклай тогда спасал эти полки, и две недели спустя на Бородинском поле от всех них будет греметь ему «ура!». Но горечь в душе останется – и вечером 26 августа, донося о том дне государю, он напишет: «Провидению угодно было сохранить жизнь, для меня тягостную…»

Уступая голосу всей армии и страны, Александр I назначил главнокомандующим Кутузова, прибытие которого к армии 17 августа при Цареве Займище вызвало всеобщий подъем духа.

Кутузов всецело одобрял стратегию Барклая – его распоряжения, по существу, лишь подтверждали распоряжения его предшественников. Однако войскам отступать с Кутузовым казалось легче, нежели с Барклаем. В близости генерального сражения никто не сомневался, менее всех его желал, конечно, сам Кутузов. Недавнему победителю великого визиря пришлось все же внять «гласу народа» (почти никогда не являющемуся «гласом Божиим»), а самое главное – монаршей воле. У него было 113 000 человек, у Наполеона – 145 000.

И день 26 августа стал днем Бородина. 24 августа, после жаркого дела, французы овладели Шевардинским редутом – нашей передовой позицией. Бородинская позиция занимала по фронту всего 5 верст. Правый ее фланг прикрывался рекой Колочей, впадающей в Москву-реку, центр защищали наскоро возведенные укрепления – флеши Багратиона и батарея Раевского и левый фланг, примыкавший к Смоленской дороге, ничем не был прикрыт. В довершение всего этот левый фланг был слабее всего защищен. Маршал Даву советовал Наполеону нанести удар в левый русский фланг, охватить его и сбросить всю русскую армию в Москву-реку, однако Наполеон не принял этот план, опасаясь, что русские его заметят и уклонятся от боя.

Весь Бородинский бой – это лобовая атака французскими массами русского центра – батареи Раевского и флешей Багратиона (шесть раз переходивших из рук в руки между 9 и 12 часами). Жесточайшее побоище длилось шесть часов без всякого намека на какой-либо маневр, кроме бешеного натиска с обеих сторон. К 12 часам Наполеон сбил русских со всех пунктов и готовился нанести своими резервами решительный удар русской армии, когда внезапный рейд конницы Уварова навел невообразимую панику на тылы французской армии. Наполеон едва не попал в плен и распорядился отложить решительную атаку на следующий день.

Обер-офицеры и рядовой Гусарского полка, 1809–1812 гг. Раскрашенная гравюра

Совет в Филях. Художник А. Д. Кившенко

До 5 часов вечера длилась адская канонада – был момент, когда на пространстве квадрата в версту стороной гремело с обеих сторон 700 орудий!

С русской стороны было убито 58 000 человек (1-я армия лишилась 38 000 из 79 000, 2-я – 20 000 из 34 000), обе армии сведены в одну. Французские потери составили не менее 40 000 – 45 000. Пленных было взято всего по тысяче с каждой стороны.

Трофеи Наполеона: оба русских укрепления, гора трупов и 15 подбитых пушек. Мы взяли 13 пушек.

Вечером французы совершенно очистили поле сражения, так что побоище разыгралось вничью.

«Из всех моих сражений, – вспоминал потом Наполеон, – самое ужасное то, что я дал под Москвой. Французы показали себя в нем достойными одержать победу, а русские – называться непобедимыми…»

Армия лишилась Багратиона, братьев Тучковых, Кутайсова, многих героев-командиров и свыше половины своего состава. Продолжать бой на следующий день было бы явным безумием, и Кутузов, конечно, на это не пошел.

На приснопамятном совете 1 сентября в Филях он положил оставить Бонапарту Первопрестольную и тем спас страну и армию. «Неприятель распустится в Москве, как губка в воде! – заявил он и добавил: – Будут они мне жрать конину, как турки!»…

Утром 2 сентября Москва покинута войсками и последними жителями, и к вечеру в нее вступил Наполеон. Привыкнув к низкопоклонству немцев – когда после гибели прусской армии Наполеон вступал в Берлин, прусская столица украсилась флагами, – он долго ждал у заставы «бояр» с ключами от города, но так и не дождался. Завоевателей ждала в Москве совершенно иная встреча!

Пройдя Москву, Кутузов пошел сперва по Рязанской дороге, но уже 4 сентября свернул на Калужскую – к Красной Пахре и Тарутину. Этой переменой восточного направления на южное он занимал фланговое положение относительно неприятельской армии, мог действовать на ее сообщения и, во всяком случае, прикрывал от врага обильный юг России.

20 сентября армия заняла Тарутинский лагерь. В ее рядах насчитывалось всего 52 000 человек, кроме ополчения. В последовавшие две недели она почти удвоилась в своем составе. Со всех концов России в Тарутино текли подкрепления.

Прибыли обученные пополнения – вторые батальоны пехотных полков, отделенные для того еще весною, с Дона явилось новых 26 полков – 15 000 казаков. Вся материальная часть была исправлена, и армия, готовясь к новым подвигам, впервые вкусила здесь заслуженный отдых.

Французы открыли движение Кутузова на Калужскую дорогу лишь 10 сентября. Наполеон расположился главными силами в Москве, а за Кутузовым последовал Мюрат с 26 тысячами легких войск, расположившийся лагерем в 4 верстах от русского авангарда Милорадовича.

Французы в Москве. Фрагмент. Раскрашенная гравюра

Пожар Москвы. Раскрашенная гравюра Жебеле по оригиналу Нотоффа

Середина сентября является поворотным пунктом этой войны. Тут кончается «компания 1812 года» – единоборство русской и французской армий, и начинается Отечественная война – война всего русского народа, от мала до велика поднявшегося на завоевателей! Через два столетия великих дел и великих потрясений Россия Минина и Пожарского – Россия 1612 года – повторилась в 1812 году.

Пожар Москвы светил на всю Россию, его уголья пламенели в каждой русской груди – под золотым шитьем мундира и под худой сермягой. И вся Россия взялась за мушкеты и самопалы, сабли и топоры, вилы и дубины!

Менее чем за два месяца было выставлено 300 000 ополчения и собрано сто миллионов рублей. Но никто никогда не смог подсчитать числа партизан. Восстали целые уезды Московской, Калужской и Смоленской губерний. Каждый сарай обратился в крепость, каждая усадьба – в западню, в лесу за каждым деревом пришельца сторожила смерть.

Этот период войны навеки связан с именами Платова, Растопчина, Дениса Давыдова, Сеславина, Фигнера, Дорохова, многих десятков и сотен других менее заметных, но столь же преданных вождей всенародного движения… Железной хваткой держали они заносчивого врага, не давали ему ни минуты отдыха, рвали его на куски. Вечная им слава!

Положение Наполеона в Москве – вернее, в Кремле, Москвы уже не существовало, – из странного в начале сделалось затруднительным, из затруднительного – критическим. На мирные свои предложения он не получал никакого ответа, а император Александр сказал знаменательные слова, что «скорее уйдет со своим народом в глубь азиатских степей, отрастит бороду и будет питаться картофелем, чем заключит мир, пока хоть один вооруженный неприятель останется на русской земле».

Партизанское движение, все разраставшееся, обращало фуражировки в кровопролитные бои и затрудняло сколько-нибудь сносное довольствие войск. Почти всю кавалерию пришлось спешить.

Грабеж горевшей Москвы внес сильную деморализацию в войска, все более ускользавшие из подчинения. «Полчища» сказывались все сильнее – и армия заметно разлагалась на московском пожарище. Надо было выступить оттуда – и чем скорее, тем лучше…

6 октября Наполеон тронулся из Москвы в ином направлении – по Калужской дороге. С ним было 107 000 человек при 360 орудиях и громадных обозах.

Как раз в тот же день 6 октября решил перейти в наступление и Кутузов. На рассвете он атаковал врасплох авангард Мюрата при Тарутине и опрокинул его. Ряд промахов с нашей стороны (все при отдаче, передаче, выполнении приказаний) воспрепятствовал полному разгрому неприятеля. План разгрома Мюрата был очень сложен и состоял в ночном подходе лесными дорогами ударной группы Беннигсена (конница Орлова-Денисова, 2-й корпус Багговута, 3-й – Строганова и 4-й – Остермана).

Победа при Тарутине. Неизвестный художник

Бой за Малоярославец. Художник Н. С. Самокиш

Отступление французской армии из Москвы. Раскрашенная гравюра Д. Ругендаса

Расчет движения сделан ниже всякой критики, колонны перепутались в темноте, их маршруты перекрещивались, понадобилось 12 часов, чтобы пройти 15 верст!

К рассвету на месте была лишь одна конница, пехотные корпуса диспозиции не выполнили. Откладывать дальше атаку было немыслимо, и Орлов-Денисов с 10 казачьими полками помчался на французский лагерь, опрокинул 3 кавалерийских полка и захватил все обозы и 38 орудий. Опомнившиеся французы открыли сильный огонь по выходившим из лесу пехотным частям. Багговут был убит, а растерявшийся Беннигсен не смог дать никаких распоряжений.

Наш урон – 1200 человек, у французов – 600 убитыми и ранеными, 1700 пленными и 38 орудий. Поссорившись с Кутузовым, Беннигсен уехал из армии.

Выступление Наполеона из Москвы и его движение на Калужскую дорогу было открыто Сеславиным (с дерева), немедленно осведомившим об этом как Кутузова, так и ближайший авангардный корпус Дохтурова. Не теряя времени, по собственному почину, Дохтуров бросился со своим корпусом на пересечку Наполеону и 12 октября заступил ему путь на Калугу и юг в упорном восемнадцатичасовом сражении при Малоярославце.

При Малоярославце с каждой стороны сражалось по 24 000 человек и потеряно по 5500.

Горящий город до 11 часов вечера переходил из рук в руки и в конце концов остался за французами.

Поздно вечером 12 октября к Малоярославцу подошли главные силы как русских, так и французов. Генеральное сражение становилось как будто неизбежным, но его не желали ни Наполеон, ни Кутузов. Император не хотел рисковать своими последними силами, Кутузов не хотел рисковать вообще. И утром 13 октября обе армии стали поворачиваться тылом одна к другой… Дилемма «пробиваться либо отступать» была решена Наполеоном в смысле отступления…

Дорога на юг была преграждена, но дорога на запад все еще была открытой. Оставался вопрос о маршруте – и Наполеон, после некоторого колебания, несмотря на советы Даву, предложившего идти кружным путем на Медынь, высказался в пользу кратчайшего направления – большого Смоленского тракта, по которому он уже шел в августе на Москву.

Сказалась отрицательная сторона «математического ума» Наполеона. Направление кратчайшее геометрически далеко не всегда является кратчайшим стратегически. Тот «отрезок прямой», по которому Наполеон направлял свою армию, пролегал по совершенно опустошенной, разоренной, обезлюдевшей местности, где довольствовать армию было уже невозможно. Этим император сам обрекал на гибель свое сильно поредевшее войско.

Узнав о выступлении Наполеона из Москвы, император Александр немедленно составил план захвата пути отступления французской армии.

План этот – огромные стратегические «Канны» – состоял в одновременном наступлении северной группы войск Витгенштейна и южной – Чичагова – навстречу друг другу. Обе эти армии должны были в последних числах октября сойтись на Березине. Французы, преследуемые тем временем главной армией, окружались, таким образом, со всех сторон.

M. И. Кутузов. Художник Р. М. Волков

Освобождение Вязьмы. Неизвестный художник

День 6 октября – эвакуация французами Москвы и атака Кутузова при Тарутине, явился также началом перехода в наступление Витгенштейна и первым днем упорного второго сражения при Полоцке. У нас было 40 000, у французов, дравшихся очень упорно, – 27 000. Наши потери – до 8000, французов перебито 4000, в плен взято 2000 и 1 орудие.

Сен-Сир был разбит и отошел за Двину. Преследуя его, Витгенштейн имел 19 октября удачный бой у Чашников и вышел к Березине, куда направлялась тем временем и Дунайская армия.

Адмирал Чичагов оставил на Волыни обсервационный корпус генерала Сакена. Движение Дунайской армии на Березину совершалось без помехи со стороны австро-саксонцев. Шварценберг пытался было увязаться за Чичаговым, но Сакен быстрым ударом по саксонцам Ренье при Волковыске 31 октября заставил Шварценберга поспешно отойти на Буг.

Кутузов направлялся параллельно Наполеону, южнее его – как бы заслоняя от французов центральные губернии и принуждая их идти пустынным Смоленским трактом. Кутузов не желал давать генеральные сражения, хотя все выгоды и были на русской стороне, он предпочитал добить Наполеона, не проливая русской крови.

Подчиненные Кутузова отнюдь не одобряли «слишком осторожного» образа действия главнокомандующего. Их частной инициативе принадлежат бои двадцатых чисел октября – ряд коротких, жестоких ударов, побуждавших врага идти скорее, не задерживаясь.

22 октября Милорадович и Платов, думая отрезать французский арьергард у Вязьмы, наткнулись на главные силы французов и после упорного боя опрокинули их. 28 числа близ Черной Грязи Платов нагрянул на 4-й итальянский корпус вице-короля Евгения, переправлявшийся через речку Вопь, и совершенно растерзал его, взяв всю артиллерию. Полагая встретить у Вязьмы один лишь корпус Нея, русские командиры наткнулись на 3 корпуса Нея, Даву и Жюно. Вязьма взята штурмом с потерей до 3000 человек. У французов перебито 4000, а 3000 при 10 орудиях взято в плен. В деле у Черной Грязи с Платовым было всего 3000 казаков. Он вихрем налетел на франко-итальянцев, перебил и взял в плен свыше 2000, разогнал остальных; вице-король смог собрать из всего корпуса всего 4000, и взял обозы и 87 орудий. В тот же день Сеславин, Фигнер и Денис Давыдов взяли в плен при Ляхове бригаду Ожеро.

27 октября главные силы Наполеона достигли Смоленска, где разграбили склады. Простояв здесь четыре дня, император 31 числа тронулся на Оршу.

Французская армия выступила из Смоленска поэшелонно и растянулась на 4 перехода: голова ее подходила к Красному, когда главные силы только трогались от Смоленска. Кутузов сблизился с растянувшимся противником и в трехдневном сражении при Красном, взяв его во фланг, совершенно разгромил, захватив свыше 20 000 пленных и 228 орудий – три четверти остававшейся у французов артиллерии. При большей энергии со стороны Кутузова – вся французская армия стала бы его добычей, подобно ее арьергарду – корпусу Нея, не успевшему проскочить и сложившему оружие. Вечером 3 ноября французский авангард отбросил отряд генерала Ожаровского. 4 ноября Милорадович с авангардом разгромил корпуса вице-короля и Жюно; указывая гренадерам Павловского полка на подходивших французов, он крикнул им: «Дарю вам эти колонны!» 5 ноября Кутузов, по настоянию Ермолова и Толя, решился атаковать всеми силами, дабы отрезать подходившие корпуса Даву и Нея. Остатки корпуса Даву проскочили с потерею всей артиллерии, но Ней был отрезан, из всего его корпуса к войскам присоединилось лишь 700 человек, во главе с храбрым маршалом, дравшимся в строю как рядовой гренадер.

Подвиг батареи полковника Никитина в сражении под Красным. Художник М. О. Микешин

Разгром маршала Даву под Красным. Хромолитография А. Васильева

Переправа через Березину. Художник П. Гесс

У французов потери – 6000 убитыми и ранеными, 20 000 пленными. Взято 2 знамени, 116 орудий и 112 брошенных. Наш урон – до 3000. За Красный Кутузов получил титул князя Смоленского, а Платов – графское достоинство.

7 ноября Наполеон перевел свою истерзанную армию по тонкому льду только что ставшего Днепра у Орши. Прибытие из Польши свежего корпуса Виктора и присоединение остатков Сен-Сира улучшило немного, хотя и ненадолго, положение армии, ставшей насчитывать до 60 000, из коих лишь половина могла считаться сколько-нибудь боеспособной.

Ближайшей преградой французам являлась не успевшая еще замерзнуть Березина. Витгенштейн занимал ее левый берег, Чичагов стоял на правом, а его авангард 10 ноября занял Борисов. Несмотря на имевшуюся в Борисове переправу, связи между двумя русскими армиями не существовало: Чичагов знал лишь морскую войну, а Витгенштейн увлекся второстепенной задачей – преследованием корпуса Виктора.

Наполеон устремился на Борисов – и 12 ноября выбил оттуда беспечный русский отряд, успевший, однако, сжечь за собой мост. Положение французской армии стало отчаянным: она попала в мешок – и ледяная Березина должна была стать для нее могилой.

Гений Наполеона с помощью Чичагова вышел из этого положения.

Отыскав броды вверх по Березине у Студянки и вниз близ Ухолодья, он приказал наводить мосты: произвести переправу у Студянки, а демонстрацию у Ухолодья. Чичагов принял переправу за демонстрацию, а демонстрацию за переправу и все силы свои стянул ниже Борисова, опасаясь соединения Наполеона со Шварценбергом. А тем временем, благодаря самоотверженности героев-понтонеров д'Эбле, мост у Студянки был наведен – и 14 ноября по нему началась переправа, продолжавшаяся 15 и 16 числа. В этот последний день французы, отбив все разрозненные атаки русских разобщенных армий, сожгли за собой мосты, но это последнее напряжение сил совершенно погубило их. Отступление под непрерывными ударами русских партизан и погоне конницы Платова утратило характер маневра и превратилось в бегство. Находившийся у Студянки слабый отряд полковника Корнилова не мог оказать 13 ноября сопротивления французам, наводнившим мосты под прикрытием огня всей своей артиллерии. 14 русских собралось до 8 тысяч, но они все не решались атаковать переправлявшихся французов. 15 ноября под Студянку подоспел Витгенштейн и заставил сложить оружие дивизию генерала Партуно. 16-го подошел и Чичагов. В этот день упорный бой шел по обоим берегам Березины. Неумелые атаки Чичагова были отражены переправившимися французами, тогда как Витгенштейн не мог справиться с прикрывавшим переправу корпусом Виктора (переправив свою артиллерию, французы брали войска Витгенштейна под продольный огонь). Наш урон 15 и 16 ноября – свыше 4000. Французов перебито, замерзло и утонуло до 15 000, в плен взято 23 000 и 24 орудия (прочая артиллерия потоплена в Березине).

У Березины. Раскрашенная гравюра

Сожжение знамен «Великой армии». Хромолитография по оригиналу А. Коссака

Переправа через Березину. Автолитография А. Адама

M. И. Кутузов. Художник Дж. Доу

Общий урон французов при переправе через Березину – 40 000, она обратилась в катастрофу. При преследовании французов в Минске взято еще 3000 пленными, 2 знамени, 2 орудия.

В Вильно – 14 000 живых и полуживых пленных и 140 орудий (артиллерийский резерв Наполеона), в Ковне – 5000 пленных, 21 орудие.

В числе спасшихся 20 000 было свыше 2500 офицеров, остальные еще являлись старыми ветеранами, не пожелавшими сдаться либо отстать по дороге. Этим был сохранен кадр для формирования новой армии.

Небольшое количество захваченных в Отечественную войну знамен объясняется тем, что при выступлении из Смоленска громадное большинство полковых командиров распорядилось их сжечь.

Остатки того, что еще так недавно именовалось Великой армией, бежали на Вильну, устилая дорогу трупами умиравших от болезней, холода и истощения.

23 ноября Наполеон покинул эти жалкие толпы, сдав начальство над ними Мюрату. 29 ноября русские овладели Вильной, 2 декабря – Ковной.

Ни одного вооруженного врага не оставалось на русской земле…

Из 380 000 французов, вторгнувшихся в Россию к северу от Припяти, спустя пять месяцев границу перешло в обратном направлении всего около 20 000, из которых не свыше 1000 при оружии. Из 1400 орудий вывезено 9. История не знает более жестокой катастрофы.