Полчаса спустя Поль выходил из фиакра перед дверью дома номер 47 на улице Лаваль.

– Мадам Левассер живет здесь? – спросил он привратницу.

– Здесь, мсье, на третьем этаже, но ее сейчас нет дома.

– Вы знаете, в котором часу она вернется?

– Нет, мсье. В это время ее никогда не бывает дома. Едва ли она вернется раньше полуночи. Она ушла вместе со своей подругой.

– Подругой? – поспешно спросил Поль.

– Оставьте мне вашу карточку, мсье, я передам.

– Это бесполезно. Я хотел получить от вас сведения относительно…

– Я уже дала вам все сведения, которые могу дать, – сухо перебила его привратница.

Поль понял и, войдя в привратницкую, запер за собой дверь, вынул из кармана десятифранковую монету и передал ее привратнице со словами:

– Сведения, которые я хочу от вас получить, не так уж и важны.

– Говорите, мсье, – сразу же ответила ему собеседница весьма любезным тоном.

– Вам известно имя той, кого вы называете подругой мадам Левассер?

– Ах, мсье, не помню. Это молодая дама лет восемнадцати-двадцати, очень хорошенькая блондинка с черными глазами, маленьким ртом и прелестными зубками. Одним словом, хорошенькая, и отлично одета. Ах, я вспомнила ее имя! Выходя, мадам Левассер называла ее Луизой.

– Луизой! Я так и знал!

Ударив кулаком по столу, он стремительно выбежал из комнаты.

– И что это значит? – проговорила привратница. – Наверное, сумасшедший. Или ревнивец.

В эту минуту Поль снова появился в дверях. Привратница испуганно отступила, но он спокойно сказал:

– Мадам, разрешите попросить вас об одном одолжении. То, что я узнал, очень огорчило меня. Я не могу сказать вам, по какой причине, но прошу вас не говорить мадам Левассер о моем посещении ни слова.

Говоря это, Поль сунул в руку привратницы еще одну монету, которая еще более усилила ее любезность.

– Слава Богу, я умею, когда нужно, держать язык за зубами. Вы можете без опасений приходить и спрашивать меня о чем угодно. Я к вашим услугам.

Поль снова вышел, стараясь скрыть волнение, в которое привело его откровение привратницы.

Он сел в фиакр и вжался в угол. И тут из его глаз против воли полились слезы, рыдания душили его, и кучер вынужден был несколько раз спросить его, куда ехать: Поль не понимал, что тому нужно. Наконец он кое-как пришел в себя и сказал, куда его везти.

Добравшись домой, он смог бы, наконец, дать волю своему горю. Ему необходимо было успокоиться и отдохнуть, чтобы решить, что делать.

Он приехал домой в сильном волнении и, поспешно взбежав по лестнице, хотел открыть дверь, как вдруг перед ним появилась чья-то тень. Он отпрянул, спрашивая себя, кто мог прийти в такой час, – ведь уже была полночь. Но звуки знакомого голоса успокоили его.

– Не пугайтесь, мсье, это я. Я принес вам новости, – сказал Ладеш.

Когда они вошли, Поль зажег огонь, и Ладеш невольно вскрикнул:

– Что с вами, мсье?

– А что?

– Но у вас такое взволнованное лицо… И глаза красные, как будто вы плакали. Неужели вы потеряли кого-то?

– Да, – мрачно ответил Поль, – да, я потерял близкого человека.

– Сочувствую, господин Панафье, и извините, что я пришел так поздно, но дело очень серьезно.

Поль его не слушал. Увидев это, Ладеш замолчал и пригляделся к нему повнимательнее.

– Господин Панафье, вы больны?

Говоря это, он взял того за руку.

– Да, у вас сильный жар. Не будем сегодня говорить о делах. Что у вас болит? Ответьте.

Поль не в состоянии был больше сдерживаться и, бросившись на диван, зарыдал.

– Да, мне больно. Я очень несчастен! Меня терзают ревность, гнев, стыд – все сразу. У меня очень болит душа!

– А-а, теперь я понимаю, – заявил Ладеш, подмигивая. – Ваша дамочка улетела. Я знаю эти любовные похождения – у кого их не было. В первые дни это очень тяжело. Слава Богу, у меня все это в прошлом, и теперь ни одной женщине не удается привести меня в такое состояние.

Поль плакал горькими слезами. Ладеш продолжал:

– Главное – не надо поддаваться своим чувствам. А теперь вам лучше лечь в постель. У вас ужасная лихорадка, Я буду вашей сиделкой всю ночь, а то вы, пожалуй, выкинете какую-нибудь глупость. Когда же вам станет лучше, тогда мы и поговорим о деле.

Силы оставили Панафье. Его лоб и руки горели, в то время как самого его трясло. Ладеш заметил это.

– Ну, не делайте глупостей, будьте благоразумны. Этак недолго и совсем расхвораться. Я вас уложу в постель. Не беспокойтесь ни о чем – я вас раздену.

Пока Ладеш его раздевал, несчастный повторял:

– Я убежден, ее любовник – убийца моей матери! Негодная! Она забыла нашего ребенка! Это ужасно! Он убивает бабушку и любит внучку!

Поль разрешал делать с собой все, что угодно, и Ладеш, думая: «Ну и ну, он, кажется, сходит с ума!», уложил его в постель и укрыл потеплее.

– Не бойтесь, я вас вылечу без докторов. Они прописали бы вам бездну микстур. Что же касается меня, я дам вам лекарство, которое вы примете с удовольствием.

Бормоча эти слова, Ладеш растопил камин, подогрел бутылку вина с сахаром и добавил:

– А в доказательство того, что мое лекарство не вредно, я выпью вместе с вами. Выпейте это, господин Панафье. За ваше здоровье!

И Ладеш выпил содержимое своего стакана. Поль также выпил все, что ему предлагала его странная сиделка. Это повторялось три раза, так как Ладеш говорил себе: «Я выпил половину его порции, поэтому лекарство не принесет ему пользы. Надо повторить прием».

Когда он принес больному его часть из третьей бутылки, Панафье уже крепко спал. Тогда Ладеш, видя, что на лбу у того выступила испарина, наставительным тоном проговорил:

– Он потеет, а раз потеет – значит, спасен.

Затем он отошел на цыпочках и вылил в свой стакан остатки подогретого вина со словами:

– Так, может быть, и лучше. Излишняя порция могла принести ему вред. Он спит, и теперь главное – не разбудить его. Однако здесь не очень весело. Что я буду делать целую ночь? Спать? Это невозможно, так как лекарство, которое я вынужден был выпить вместо него, взбодрило меня. Кроме того, у меня страшная жажда. Ничто так не возбуждает жажды, как вино с сахаром.

Вдруг он ударил себя по лбу, взглянув на часы.

– Два часа! Что же там делает Пьер?

Затем он поглядел на своего больного и, видя, что последний спит спокойно, даже улыбается во сне, бросился на лестницу, открыл входную дверь и побежал на другой угол улицы. Там в тени подъезда стоял какой-то человек, к которому Ладеш и подошел.

– Ну, старина, – проговорил он, – тебе пришлось здесь порядочно поскучать.

– Да я не скучал, – спокойно отвечал Деталь, отделяясь от стены.

– Представь себе, Панафье болен, – продолжал Ладеш. – И так как я знаю толк во всем, то сразу же понял, что ему нужно. И должен сказать, что не ошибся. Теперь он спит, как сурок. Ты знаешь, что стоишь здесь четыре часа?

– Да, – самым равнодушным тоном ответил Пьер.

– Должно быть, не очень весело?

– Напротив. Я думал.

Ладеш нисколько не удивился этому ответу.

– Панафье болен, – продолжал он, – поэтому я отложил дела на завтра. А сейчас я ухаживаю за ним. Вот и все. Пойдем вместе со мной. Мы будем вдвоем стеречь его и лечить.

– Но чтобы лечить, – заметил Пьер Деталь, – нужны лекарства.

– Ну, все медикаменты у него есть! Я видел в шкафу бутылок двенадцать. Там коньяк, сахар.

– А ром у него есть? – спросил Деталь.

– Посмотрим. Может быть, у него найдется и ром. Тем более, что если он не захочет, мы выпьем вместо него. Вот и все.

Когда они снова вошли в комнату Панафье, Ладеш подвел Пьера к постели Поля и, указав на него, сказал:

– Ты видишь, ему лучше. Слушай.

Они стали прислушиваться.

Панафье бормотал:

– Да, матушка! Это моя Луиза! Это наш ребенок! Теперь у тебя двое детей!

После этого двое приятелей уселись за стол, где уже стояло несколько бутылок, приготовленных Ладешем, но вспомнив то, что ему сказал Деталь, Ладеш проговорил:

– Ему стало лучше от первоначального лечения. Это ты видишь. Но ты также должен знать, что человек привыкает ко всему. У меня есть еще прежнее лекарство, но я думаю, что надо его заменить.

– Я думаю, это хорошая идея.

После этого Ладеш подошел к шкафу и нашел все необходимое для приведения в исполнение идеи Пьера и сразу же начал приготовление пунша. Когда пунш загорелся, Ладеш с состраданием повернулся к спящему Панафье, говоря:

– Спи, мой бедный друг. Ты можешь быть спокоен. У тебя есть все, и если ты проснешься, у тебя будет что выпить.

Затем он вынул из кармана засаленную колоду карт, положил ее на стол и повернулся к Деталю.

– Ну, старина, налей-ка нам по стаканчику. Если бы Панафье увидел, что мы не пьем, он наверняка отказался бы пить. А чтобы убить время и доставить ему веселое пробуждение, мы сыграем с тобой в пикет.

– Отлично, – сказал Деталь, снимая верхушку колоды карт.

– Тебе сдавать.

Игра началась.

В семь часов утра Панафье проснулся совершенно здоровым и засмеялся, увидев за столом Ладеша и Деталя – полупьяных и увлеченных игрой. Ладеш был необычайно весел, Деталь, наоборот, – печален. Первый стучал по столу, говоря:

– Четырнадцать валетов, кварт от туза! Проигрался, старина! Последний стакан мой! За твое здоровье!

– За ваше, – сказал, громко расхохотавшись, Панафье.

Любой другой удивился бы, услышав голос больного, но Ладеш был не похож на других.

– А-а, вам лучше, – спокойно сказал он, поворачиваясь. – Вы проснулись и хотите выпить? Это ваше право.

Затем, повернувшись к Деталю, он прибавил:

– Помнишь, что я тебе говорил? Он проснется, и будет чувствовать жажду. К счастью, мы приняли меры предосторожности.

И Ладеш заглянул в кастрюлю, в которой был пунш. Его оставалось там не более полстакана; тем не менее, он нисколько не смутился, вылил остатки в стакан и долил его водой, разглагольствуя:

– Надо быть осторожным. Если вы выпьете чистый пунш, это вам повредит, и я себе этого никогда не прощу.

Он подал стакан Панафье и, чокнувшись с ним, сказал:

– Ваше здоровье!

– Каким образом вы оба очутились здесь, – спросил Панафье, – в семь часов утра, да еще за партией пикета?

– Как, господин Панафье, разве вы ничего не помните? – изумился Ладеш.

– Вы не помните? – повторил Деталь.

– Ровно ничего.

– Вчера мне надо было поговорить с вами.

– Нам надо было с вами поговорить, – прибавил Деталь.

– Да, и мы пришли вместе. Пьер остался внизу ждать меня. Мы думали, что вы можете оказаться дома не один, не захотите там говорить, и тогда выйдете к нам. Привратник вышел к нам и сказал, что вы ушли по делу, но, по всей вероятности, скоро вернетесь. Тогда я решил, что нужно ждать.

– Да, ждать, – повторил Деталь. – И мы решили ждать: он наверху, я – внизу.

Поль, нахмурив лоб, внимательно слушал, пытаясь вспомнить.

– Я ждал вас на лестнице. Когда вы вернулись, я увидел, что вы больны, по-моему, у вас была лихорадка. Я решил, что вам надо лечь в постель и согреться. Тогда я вам помог это сделать.

– И я, – с беспокойством спросил Панафье, – что-то говорил в беспамятстве?

– Вы даже не поздоровались со мной. Вы прямо вошли к себе и начали стонать.

– Я ничего не говорил?

– Ничего. Но я видел, что у вас голова не в порядке и решил, что ее надо вылечить. И так как, благодаря Богу, немного знаю медицину, то я сделал вам лекарство, и, как видите, оно помогло.

Между тем Панафье с беспокойством старался припомнить, что происходило накануне. Мало-помалу он вспомнил все. Горькая улыбка мелькнула у него на губах. Он печально качал головой, поняв, что Луиза уже давно обманывает его, так как привратница на улице Лаваль сказала: подруга госпожи Левассер, та, которая так часто у нее бывает и очень хорошо одевается. Итак, Луиза проводила у него ночи, а утром, делая вид, что идет на работу, уходила неизвестно куда. Не было никакого сомнения относительно поведения той, которую он любил, и Панафье только удивлялся, что не понял этого раньше. Некоторые мелочи, которые раньше проходили незамеченными, теперь всплывали в его памяти и прояснялись. Он вспомнил про духи, которыми она была надушена и которые он напрасно старался купить раньше, так как видел эти духи только в дорогих магазинах, и их цена его поразила: один флакон стоил пять луидоров. Он сказал это Луизе, а она отвечала ему, что один из покупателей надушил платки всех мастериц. Он вспомнил, что очень часто Луиза, возвратившись домой, отказывалась с ним обедать под предлогом мигрени. Он вспомнил, как однажды водил ее в театр, и пьеса оказалась ей знакомой. «Как я был глуп!» – подумал он.

Панафье встал и приказал Деталю пойти купить продуктов на завтрак.

– На завтрак? – поразился Ладеш. – Вы приглашаете нас на завтрак? Ах, господин Панафье, вы очень благородный больной. Иди скорее, Пьер! Я голоден, и у нас много дел.

– Я быстро вернусь, – ответил Деталь и поспешно вышел.

Панафье обратился к Ладешу:

– Теперь я припоминаю. Ты приходил вчера по какому-то важному делу?

– Да, мсье. Но теперь об этом нечего думать. Сегодня вечером это дело надо начинать сначала, потому что вчера мы знали, где был аббат, и могли бы поймать его там.

– Теперь, – сказал Панафье, – вы должны изменить тактику. Вы должны только проследить его до дома.

– Мы предлагали вам это в самом начале.

– Да, но вначале я хотел на него посмотреть и тогда только решить, что с ним делать. Теперь мне нужен его арест.

– Во всяком случае, это гораздо приятнее и немного нас развлечет. Впрочем, если вы хотите, есть и другое средство, с помощью которого мы закончили бы дело быстрее.

– И что это за средство?

– В большинстве случаев мы встречаемся с ним в таких местах и в такое время, когда совсем нет прохожих. Мы можем сделать следующее: я вежливо попрошу его следовать за нами, и если он станет возражать, Деталь схватит его сзади за плечи, а я завяжу ему платком рот. Затем мы его свяжем и, чтобы не утомлять, посадим в фиакр, а на следующий день за завтраком представим его вам. Панафье задумался.

– Но вы можете ошибиться. Вы можете поймать не того человека, которого я ищу, и тогда…

– Бог мой! – Ладеш, наливая себе вина, пожал плечами. – Если это человек приличный, то мы скажем ему, что это была шутка, и отпустим его. А так как мы не назовем ему наших имен, адресов и постараемся загримироваться для этого случая, то ему нужно быть необыкновенно умным, чтобы суметь доставить нам неприятности. Если же это такой человек, который не захочет понять шутку и увидит слишком много, то на другой день вы прочтете в газетах, что такой-то господин умер на улице от удара, и тело его было найдено утром.

Эта последняя фраза была сказана с таким спокойствием, что у Панафье холод пробежал по спине. Он никогда не думал, что жизнь людская так мало стоит для некоторых.

– Мы еще поговорим об этом, – сказал он.

Тут в дверях показался Деталь с покупками.

– Скорее за стол, – обрадовался Панафье. – Мы поговорим о деле за завтраком.

– Какие у вас в доме дурно воспитанные люди! – заметил великан.

– Что случилось?

– Когда я сейчас входил в дом, ваш привратник прямо уставился на меня.

– Что же тут удивительного? Вполне естественно, что этот человек был удивлен, ведь сегодня ночью ты вошел сюда в качестве доктора, – объяснил Ладеш.

– Как – доктора?!

– Ну да, когда мы проходили, я сказал привратнику, что ты доктор. Конечно, его удивило, когда доктор отправился за продуктами.

Деталь расхохотался. Даже Панафье улыбнулся.