Волконский вернулся из последней командировки. К счастью, кутерьма с приватизацией закончилась. Все денежные потоки собрались в единый центр, как собирается вода в сливное отверстие: «В Москву, в Москву!»
Первым делом князь заехал в собственный офис. Коллеги на скорую руку соорудили мелкий корпоративчик, более смахивающий на мальчишник. Волконский поздравил коллег с приращением компании, немного посидел за столом и двинулся домой. Отдыхая от многолетней запарки, князь впервые осмотрел Москву. Столица изменилась. Никакие танковые выстрелы в центре, бандитские разборки неподалёку от Кремля, пикеты недовольных властью, оставляющие за собой кучи бытового мусора не смогли повлиять на общий ход истории. Столица блестела, сверкала не хуже Чикаго. И гремела почти так же. Постепенно грохот утихал. Бандитские группировки укрупнились, а затем распались. Кое-кто из бандитов мимикрировал под честных коммерсантов, а коммерсанты отказались от бандитских замашек. Оставалось несколько лет до нормальной жизни. Волконский, рассчитал это и доложил, кому следует.
Президент выслушал главного аналитика, пожал руку.
– Всегда знал, что из твоих прогнозов будет толк! – сказал он. – Только что присоветуешь мне? – спросил президент, пожимая руку Волконскому и глядя ему в глаза.
– Эпоха анархии уходит, – сказал Волконский.
– Как выйти из игры, не потеряв лица?
Волконский пообещал подумать. Заехав домой, первым делом он направился к маме. Поздоровался.
– Нина целыми днями торчит в своём офисе, – доложила мама. – И сейчас её дома нет.
Волконский, поклонившись, улыбнулся.
– Когда построишь храм, Саша?
– Как только закончу дела.
– Твои дела никогда не кончаются, а фамильная часовня – это ценность непреходящая. Я умру, не отмолив наш род! – Августа Климентьевна топнула ногой, сидя в кровати.
– Мама! Всё будет хорошо.
– Никак не может быть хорошо! – поджала губы старая княгиня. – Твоя Нина вернулась к народу. И ты скоро облапошишься.
– Почему? – Волконский улыбнулся.
– Что почему, Саша?
– Почему ты говоришь, что Нина вернулась к народу?
– Да ты сам всё увидишь! Она в людской пропадает больше, чем в доме!
Волконский, будучи наездами дома, сам замечал, что Нина частенько не садится за общий стол, обедая с людьми. Он уже спрашивал, почему она чуждается семейного стола?
– Я часто не успеваю, Сашуля. Августа Климентьевна, сам понимаешь, не любит, когда опаздывают.
Волконский тогда удовлетворился ответом, посчитав это редким случаем. Теперь мама сказала, что этот случай превратился в обыденность.
– И ребёнка родить не желает! – надула сморщенные губы старуха.
– Когда, когда же у нас будет наследник?
Волконский заверил маму, что разберётся.
– Будь так добр. И поменьше шастай полюбовницам, Саша! Не хватало мне оставить доброе имя незаконнорождённому!
Волконский улыбнулся, поклонившись, поцеловал руку старой княгини и вышел из комнаты.
Он прошёл прямиком в людскую.
Анастасия Фёдоровна, гремя посудой, рассказывала что-то весёлое. Клава и Валентина покатывались со смеху, но, увидев хозяина, разом замолкли.
– Здравствуйте! – Волконский поклонился.
– Здравствуйте, Александр Андреевич! С приездом! – засуетилась домработница. – Ужин скоро будет готов. Чего пожелаете из напитков?
– Я не за тем, Анастасия Фёдоровна! Хотел бы узнать, что происходит в нашем доме?
– Всё замечательно, Александр Андреевич! – кухарка отёрла сухие, чистые руки о передник.
– Я, пожалуй, пойду? – полуспросила, полусказала Валентина.
– Валя! Ты мне нужна здесь!
– Как скажете, княже!
Волконский улыбнулся. Ему не переставала нравиться непосредственность личного шофёра, граничащая с нахальством.
– Присядьте, Анастасия Фёдоровна! Вот тут, рядом с Клавдией. – Волконский забыл отчество домработницы Клавы.
Прислуга заняла место у стола. Хозяин присел за уголок стола.
– Александр Андреевич, рискуете остаться одним! – пошутила Валентина.
Волконский вздрогнул.
– Зато с углом будете! – сказала Валентина и прикрыла рот, сообразив, что не насмешила хозяина.
– Я-то буду, но не затем пришёл.
– Ясно, уж не лясы с челядью точить!
– Валя! – кухарка укоризненно посмотрела на шофёра-телохранителя.
– Валентина Валентиновна права. Я хочу задать конкретный вопрос и получить не менее конкретный ответ.
Все замерли в ожидании конкретного вопроса. Вроде бы, грешков ни за кем не водилось, и всё же каждая вспомнила, в чём её можно упрекнуть.
– Почему Нина Петровна обедает вместе с вами?
Волконский посмотрел на молчащих женщин несколько мгновений. Ни одним жестом, ни одним вздохом никто не дал ему знать, что хочет ответить на конкретный вопрос. Волконский сменил тактику.
– Как вы полагаете, Анастасия Фёдоровна?
– С нами вкуснее, – заморгала кухарка.
– И гонору меньше! – заявила Валентина, словно пробудившись. Куда как легче отвечать на чужой вопрос!
– У кого?
– Сами вы всё понимаете, Александр Андреевич! – задушевным голосом сказала Клава.
– Ровным счётом ничего! – заявил Волконский.
Женщины одновременно опустили глаза, разглядывая замысловатый китайский узор на скатерти.
Волконский понял, говорить больше не о чем. Он рассказал новый анекдот о новом русском, свернув неприятную тему. Уходя, он распорядился подать аперитив, окончательно успокоив прислугу.
– Нина! Муж приехал! – сообщила Валя хозяйке по телефону. – Соскучился!
– Это как? – спросила Нина Петровна.
– Спрашивал, интересовался. Где ночуешь, где обедаешь.
– И ты что?
– Я-то! Сдала тебя с потрохами! – нахмурила брови Валентина. – Я сейчас заеду за тобой. По дороге всё расскажу!
Валя оседлала перламутровый хозяйкин "Ягуар", лихо вывернула со двора.
– Валя, что за шум? – первым делом спросила Нина Петровна.
– А драки нет? Твоя свекровушка опять что-то затевает. Хозяин зашёл в людскую и навёл шухеру! Вот так нам хватило! – Валя провела ладонью по горлу.
– Что они затеяли?
– Не нравится, что ты обедаешь с нами! Я говорила, посиди со свекровью, чего тебе стоит. Теперь хозяин с ума сходит.
Нина Петровна поправила очки. Она помнила, как обедала со свекровью в последний раз. Надев очки с обычными стёклами, Нина Петровна поняла, что её внешний вид изменился. Люди стали относиться к ней, как к учительнице, которую плохо слушались в школе. Клиентов в глубине души мучила совесть, и каждый старался исполнять желания психолога. Августа Климентьевна, и та, увидев невестку в очках, не смогла вымолвить ни единого обидного слова. Она говорила только о погоде, как в приличной патриархальной семье. Но, заканчивая обед, Августа Климентьевна не удержалась.
– Нина Петровна! – сказала она, стукнув ложкой по краю блюдца. – Для чего вы надели эти очки? Разве не понимаете, как они безобразят вас?
Нина Петровна промолчала.
– Я не желаю более видеть вас в этих очках! – заявила свекровь.
– Если это вам портит аппетит…
– Это портит не только аппетит, но и жизнь!
Нина Петровна тогда больше ничего не сказала. А обедать стала в людской, оправдываясь занятостью.
– Тебе не кажется, что мама много уделяет внимания наследнику? – спросила Нина Петровна у мужа, когда супруги улеглись в постель.
– Думаю, не так уж и много. Она хочет внука от умной женщины. Её понять можно.
– А ты?
– Ну, мне ещё рано думать о внуке. Тем более, не знаю, кого сын возьмёт в дочери.
– Августа Клименьевна знала, кого ты возьмёшь в жёны?
– Узнала, когда мы поставили её в известность. А почему ты спрашиваешь? – Волконский приподнялся на локтях, повернувшись к жене лицом.
– Она ни на минуту, ни на секунду не даёт забыть мне о бесплодии, – сказала Нина Петровна, всхлипнув.
– Да она ничего в этом не понимает. Алик, что?
– Как там, в Германии?
– Пятисотый вышел с конвейера, – ответил Волконский. Он понял, о чём спрашивает Нина. – Брендель об этом уже знает.
– Так, почему он бездействует? Поначалу обещал через девять месяцев. Теперь затянул ещё на полгода. Не пора ли сменить гинеколога?
– Я не знаю, – Волконский пожал плечами. – Вообще-то, он хороший специалист.
– А вот что я сделаю! Завтра же пойду к участковому врачу в обычную женскую консультацию!
– Сэкономишь нам на "Мерседес", – улыбнулся Волконский.
– Саш, ты сам хочешь ребёнка?
– Да! Очень хочу! Но, обещай мне, что не станешь прерывать лечение Бренделя, не посоветовавшись со мной!
Нина Петровна дала слово.
Поутру она, действительно, направилась в женскую консультацию.
– Валя! Останови здесь, дальше я пешком, – сказала Волконская за квартал до женской консультации.
Валентина похвалили подругу за находчивость.
– Полис не забудь! – сказала она.
– Не забыла. Подождёшь полчасика, а потом поезжай! Если что, я позвоню в гараж.
– У меня есть два часа, как минимум! – улыбнулась Валентина.
Нина Петровна дошла до серой пятиэтажки, внешне смахивающей на общежитие, потому что не было балконов. Облезлая табличка с надтреснутым стеклом свидетельствовала о том, что госпожа Волконская не ошиблась адресом.
После проверки документов в регистратуре её заставили пройти флюорографическое обследование.
Из кабинета флюорографии Нина Петровна вернулась к стойке регистратуры. Окошко, в которое она обращалась вначале, оказалось закрытым. За стеклом стояла табличка с надписью, исполненная корявыми буквами: "Перерыв 15 минут".
Нина Петровна постояла, облокотившись на стойку, изучая древние плакаты на облезлых стенах. Дамы с довольно таки щуплым бюстом, трогали собственную грудь, разыскивая признаки начинающего рака молочной железы. Нина Петровна сняла очки, искажающие изображение. Потихоньку-помаленьку она разобралась в латинизированном тексте. Пользуясь начатками знаний латыни, Волконская поняла: вначале развивается мастопатия, затем она переходит в рак. И далее четыре стадии: одна за другой. Интересно, зачем женщинам нужно знать это? Чтобы не спать по ночам? Нина Петровна с удивлением заметила, что рука сама собой потянулась к груди. Волконская отдёрнула руку, посмотрела на часы. За переводом она убила четверть часа!
Пора открывать окошко регистратора. Никто не спешил этого делать. Очередь отсутствовала. Наверное, женщины знают, что время в женской консультации идёт иначе. Нина Петровна пригнулась к окошку, стараясь разглядеть кого-нибудь внутри. Сквозь щелку между табличкой и деревянной рамой она увидела кого-то в белом халате. Так же услышала звон чашек. Так и есть, пьют чай! Что ж, это надолго. Нина Петровна хотела уже выйти во двор, погулять, но услышала свою фамилию.
– Что за Волконская? Княгиня что ли? – спросил грубый голос.
– Да кто их сейчас знает? В кого ни плюнь: всё князья да графья! Одни мы, как были холопами… – ответила дама визгливым голоском.
– Да какая там княгиня! Из приезжих лохов.
– Почему?
– Богатые к нам не ходят. А если и придут, то сразу к заведующей. Уж до регистратуры не опустятся!
– Ас какого она участка?
– Да кто её знает! Пришла, попросила карту к врачу.
– И к кому её пошлёшь?
– Хорошо будет себя вести, на пятый участок. А если совсем не догоняет, кстати, она с пустыми руками пришла, отправлю к стажёру из провинции!
Нина Петровна улыбнулась. Чего она и добивалась. А ещё собиралась сунуть шоколадку! Только к стажёру, и только из провинции! Довольно столичных членов-корреспондентов!
– Здравствуйте! – приветствовала её седовласая женщина в белом халате.
Нина Петровна ответила на приветствие, оглядывая кабинет. Где же стажёр из провинции?
– По какому вопросу?
– Я не могу забеременеть, – сказала Нина Петровна, не собираясь вводить акушерку в курс дела. Волконская смотрела на дверь, но врач-стажёр не появлялся.
– С вами пришёл муж?
– Нет. А почему вы спрашиваете?
– По праву доктора.
– Извините.
– Не нужно извиняться, вы меня нисколько не оскорбили! – женщина в белом халате улыбнулась. – Все приходящие ко мне, ищут глазами зелёного стажёра.
Нина Петровна аж подпрыгнула на стуле.
– Да, да! Именно так меня представляют женщины. Скоро закончатся мои испытания. Поеду домой! – докторша улыбнулась ещё теплее: – А вы откуда приехали?
Нина Петровна хотела сказать, что она Волконская. Но тотчас сообразила, что для врача с таким стажем это вряд ли имеет какое-либо значение. К тому же, седая докторша подкупала открытой улыбкой.
– Я из Чухонска, – сказала Волконская таким тоном, как будто сообщила о крохотном участке оборотной стороны луны.
– Сколько вы сделали абортов? – врач взяла ручку, посмотрела в чистый лист карты Волконской.
– Нисколько.
– Лечились от воспаления?
– Нет.
– Ваш муж имеет детей?
– Нет.
– Вы страдали венерическими заболеваниями?
Нина Петровна заметила, как вспотели её ладони. Что это, детектор лжи? Профессор, насколько она помнила, таких вопросов не задавал.
– Никогда!
– Ступайте на кресло, – врач кивнула в сторону ширмы.
Нина Петровна ужаснулась при виде кресла. Такого металлического монстра с раздвоенными рогами она не видела. В те времена, когда использовались подобные конструкции, Аронова ещё не жила половой жизнью.
После осмотра врач что-то молча кропала в карточке.
Молчала и пациентка, терпеливо ожидая приговора.
– Вас лечили гормонами?
– Я не знаю, лечение это или нет, но я их принимаю до сих пор.
– Вас готовят к беременности, не так ли? – врач усмехнулась.
– Да! Но я не нахожу в этом ничего смешного.
– К сожалению, я тоже.
– Предлагаете поплакать?
– Не думаю, что это поможет.
– Тогда помогите. Вы же знаете, чем! – Нина Петровна вынула очки из футляра и надела их.
– У вас затянувшееся воспаление придатков. Подготовка к беременности при таком состоянии бесполезна.
– Почему?
– Вы кем работаете?
– Не думаю, что это имеет определяющее значение.
– Я спрашиваю только для того, чтобы нагляднее объяснить вам.
– Допустим, продавцом.
– Допустим, продавцом, – улыбнулась доктор. – Вам приходится складывать товар по полкам.
Нина Петровна кивнула.
– Представьте себе, что нужно уложить новые упаковки, а полка занята. Как бы вы ни пытались сортировать товар, впихивая две упаковки в одну тару, всё же на занятую полку не поставите.
– Хотите сказать, что место для ребёнка кем-то занято?
– Миллионами бактерий! Там где должна появиться яйцеклетка, у вас нет вакансий.
– Это из-за гормонов? – хлопнула ресницами Нина Петровна, решив до конца сыграть роль продавца-упаковщицы.
– Нет. Гормоны готовят вас к вынашиванию беременности, только она не может наступить в принципе. Кстати, где вы простудились?
– Не знаю. Может, в детстве.
– Не в детстве. Это было не более двух лет назад.
Нина Петровна поёжилась. Как заново пережила новогоднее купание в Чёрном море.
– И что теперь делать? Очистить полку для товара?
– Именно так! Вы пройдёте курс противовоспалительного лечения.
– Сколько времени это займёт?
– Не волнуйтесь! – доктор поняла вопрос по-своему. – Вам даже не придётся ложиться в стационар. Я пропишу таблетки, которые вам следует выпить.
– И всё?!
– Это антибиотики. Плюс инъекции витаминов и рассасывающих препаратов. Затем, пять дней физиолечения, и вы готовы к зачатию.
– А… – раскрыла рот Нина Петровна, но доктор вежливо перебила её, продолжая разговор.
– А к вынашиванию, извините, вы уже готовы. Закончите приём гормонального препарата, и вперёд!
– Это возможно, доктор? – Нина Петровна сняла очки, показав большие круглые глаза.
– Через две недели, не раньше.
– Мне профессор и член-корреспондент сказал, что требуется, как минимум, два раза по девять месяцев под контролем гормонов, а затем цикл стимуляции.
– Что вам сказал профессор Брендель, я знаю. Ни в коей мере не ставлю под сомнение его компетентность. Только вот что я скажу, – докторша перевернула листок амбулаторной карты, прочла: – Нина Петровна, одна голова хорошо…
– А вы конкурент Алика? – вырвалось у Волконской. Поправлять себя она не стала.
– Вряд ли. Я стажёр.
– Вы годитесь ему в матери, не так ли?
– Лет через пять я пригожусь ему и в бабушки. Но это ничего не меняет.
– Получается, вы недовольны профессором, и в противовес ему дали мне другое лечение? – Нина Петровна вновь нахлобучила очки на свой массивный нос. Попала в свою тарелку, что называется. Теперь она видела перед собой пациентку, а не врача.
– Вряд ли. Мы, врачи старой школы, свято чтим принципы деонтологии.
– То есть, корпоративной этики, – расшифровала для себя вслух Волконская.
Доктор кивнула.
– Откуда вам известно, что я застудилась около двух лет назад?
– Элементарно, по осмотру. Такие изменения характерны для хронически нелеченого воспаления, но не запущенного. Кстати, – врач положила руки на амбулаторную карту Волконской, – предупреждая ваш следующий вопрос, скажу, как я догадалась о профессоре Бренделе, как вашем лечащем враче. По его схеме лечения бесплодия, которую вы мне надиктовали. Слово в слово, Алик! Он был моим учеником.
– Вот как! – Нина Петровна раскрыла рот.
– А теперь я вынуждена быть стажёром, чтобы получить себе пенсию заслуженного доктора.
– Это не издевательство?
– Вам, как профессиональному психологу, виднее.
Нину Петровну последняя реплика припечатала к стулу. Ноги онемели, вслед за языком.
– Выбор за вами. Продолжать новейшее лечение, либо избавиться, наконец, от воспаления!
– Что, что я могу сделать для вас? – спросила пересохшим горлом Нина Петровна. Получилось вполголоса. Заговорщицки.
– Когда родите, помяните добрым словом! – доктор протянула карту пациентке, прощаясь.
– Нет! Я не о деньгах и материальных благах! – запротестовала Волконская. – Мой муж, он хорошо знает профессора Бренделя. Мы можем освободить вас от унизительной роли стажёра!
– Нина Петровна! Я не ясновидящая, но газеты читаю. Ваша фотография в рекламной публикации для обеспеченных ипохондриков очень запоминающаяся. Как и приём у президента, где вы вместе с мужем. Я осмотрела вас как обычную пациентку и назначила лечение, наилучшее при вашей форме заболевания. Что с того, что я стажёр? Все когда-нибудь становятся стажёрами у лучших учеников.
– И всё же? – дожимала, пришедшая в себя Нина Петровна.
– Я не откажусь от помощи. Если вы поможете мне выполнить план приёма, мой испытательный срок закончится гораздо быстрее.
– Сколько человек необходимо?
Доктор достала общую ученическую тетрадку.
– Триста двадцать. Учитывая, что я принимаю в день по три человека… – седая женщина в белом халате развела руками.
– Завтра у вас будет вся Рублёвка! Я обещаю!
– Эти женщины не нуждаются в моих консультациях и осмотре.
– Они только этого и желают! Вам нет нужды осматривать каждую! А для записей в амбулаторных картах я пришлю вам трёх помощниц! – разошлась Нина Петровна. – Сейчас же займусь этим!
Волконская поднялась со стула и направилась к выходу.
– Не забудьте принять первую таблетку уже сегодня! – сказала ей вслед доктор.
Она долго молча смотрела на свои бумаги после ухода пациентки. Сколько их было, обещающих свернуть горы? Если одна из трёхсот таких пациенток здоровалась на улице, и то хорошо.
Но Нина Петровна не забыла о своём обещании. Насчёт Рублёвки она, конечно, приукрасила, но своих пациенток поднапрягла. И те, в свою очередь, отправили к доктору Пряхиной Ольге Сергеевне подчинённых сотрудниц, приказав срочно пройти консультацию гинеколога.
Анастасия Фёдоровна, Клавдия Олеговна и Валентина Валентиновна быстро справились с заполнением медицинской документации. Валя в регистратуре заносила паспортные данные в пустые амбулаторные карты, раздавала их "счастливым пациенткам". Клава регулировала приём, поочерёдно вызывая следующую, не позволяя застояться в коридоре. Анастасия Фёдоровна как человек в прошлой жизни знакомый с медицинской терминологией быстро строчила под диктовку врача абсолютно нечитабельным почерком. Пряхиной оставалось поставить подпись.
Изъявили желание осмотра у врача только четверо, причём, абсолютно здоровые. Остальные по наущению Нины Петровны задали по вопросу, мало что значащему, но для заполнения карты приёма, достаточным.
Брендель, получив отчёт о досрочно проделанной работе, подписал характеристику "стажёру", рекомендовав бывшую учительницу к званию заслуженного врача России.
– Хочешь жить, умей вертеться! – сказал член-корреспондент, улыбаясь.
– Никогда не сомневался в способностях нашей Пряхи! – сказал Алик председателю комиссии.
– Старая школа! – подтвердил лысый доктор в седой бородке.