Волконский пришёл домой темнее тучи. Нина Петровна отметила, что видит мужа впервые в таком настроении. Неужели сработало?

Она не знала, радоваться или огорчаться. С одной стороны, хорошо, что всё идёт по плану. С другой – он опять проводил время с проституткой.

– Саша, что-то случилось на работе? – спросила Нина Петровна, зная, что муж никогда не рассказывает о работе.

Как это ни странно, Волконский вдруг разоткровенничался.

– Дед скоро уйдёт, – заключил Волконский, – уйдёт красиво, но оставит за собой большой свинарник.

– И тебе это всё разгребать? – спросила Нина Петровна, прильнув к плечу мужа.

– Прорвёмся! Не то ещё разгребали! – Волконский обнял супругу и увлёк за собой, падая с нею на диван…

Нина Петровна опять не знала, радоваться или горевать? Муж как обычно оказался вполне способным! Тогда почему он грустит? Неужели впереди такие перемены, что можно лишиться не только положения, но и титула? Сашуля, конечно, выкрутится, а нужна ли ему будет уродливая, но умная жена в ином общественном статусе? Куда ни глянь, у новых русских сплошь жёны красивые и тупые. Мода не считается с полезностью и целесообразностью. Захочет ли Саша стать белой вороной посреди тёмных хряков?

– И всё же, Сашуля, что-то случилось, – вздохнула Нина Петровна.

– И ты туда же?! – Волконского аж подбросило. Он сел спиной к жене. Взялся двумя руками за голову.

– Куда ещё?

– Да так, к слову пришлось.

– К какому слову? – Нина Петровна игриво потрепала мужа за бочок.

– Да сегодня все подряд сочувствуют мне и кажут на меня пальцем!

– Кто это, все?

– Ты! Мама! Начальник! Прислуга! Что, у меня на лице написано, что я неудачник?

– О какой удаче речь, милый?

Волконский поднялся на ноги, оделся и вышел прочь.

Он сел на веранде, закурил. Давно не делал этого, с тех пор как запретил курить супруге, а сейчас и не заметил, как оказался с дымящей сигаретой в зубах.

Волконский задумался, ожёг пальцы, затушил сигарету, смяв её гармошкой. Подошёл к окну. В сумеречном свете соседка в коротких белых бриджах выводила жеребца на прогулку. Волконский помахал ей рукой.

Вот так, ходит себе жеребец, а знать не знает, что через какой-то десяток лет станет мерином – никуда негодной и никому не нужной скотиной. Что он умеет делать? Скакать аллюром, иноходью, – а оно надо хозяину? Ни вспахать, ни посеять. Грустные мысли вывели из себя Волконского. Он встряхнул головой, отгоняя их прочь. Позвонил Алику.

– Алик, у меня проблема.

– Подъезжайте, Александр Андреевич.

Нина Петровна проводила грустным взглядом отъезжавшую машину мужа. Покачала головой. Пряхина права на все сто, такому кобелю никогда не зачать ребёнка.

Волконская позвонила в гараж.

– Привет, княгиня! Я ещё копошусь с движком. Так что, заходи!

– Валя, я…

– Нина Петровна, попрошу вас поспешить! – Валентина отключила связь.

Нина Петровна спустилась в гараж.

– Ты что, дорогая?! – Валя покрутила пальцем у виска. – По интеркому такие вещи!

– Да никаких вещей! Он опять уехал к одной из своих шлюх!

– Не к одной из своих, а к одной из моих! Улавливаешь разницу? Завтра будет чернее ночи.

– Так, уже работает?

– Вовсю! Кстати, не настолько уж они и дороги, так что, возьми сдачу! – Валентина протянула пачку денег.

– А что, больше не понадобятся?

– Только на массажиста.

– А как? Что?

– Почему раньше самым лучшим слугам не давали вольную, знаешь, княгиня?

Нина Петровна не могла соображать. Настолько всё неожиданно быстро! Валентина уже сделала половину работы, а Нине Петровне казалось, что это займёт месяц, как минимум.

– А потому, – Валентина задрала указательный палец кверху, – что лучшие слуги успевали не только подобрать за хозяином, но и думали за него!

– Я, я ничего не понимаю! – Нина Петровна села на скамью, опустив голову, взъерошила волосы.

– Для того меня и нанял Александр Андреевич, чтоб я за вас понимала!

– Не много ли тебе, подруга?

– Извини, зарвалась. Знаю свой шесток, помню о нём. Но не суть дело. Одна шлюшка уже сказала ему, что не всё в порядке. Отзвонилась, это было сегодня. Вероятно, – продолжала рассуждать вслух Валя, не обращая внимания на немые протесты хозяйки, – князь поедет сегодня к другой, чтобы убедиться, так это или не так. Она-то и намекнет о китайском мастере. Только мне нужно знать, о каком.

– Так он что, ежедневно имеет нескольких?

– Нина Петровна! Не делай страшных глаз, ты всё это хорошо знаешь. И он, кстати, тоже. Когда-нибудь мужчина износится.

– А если?

– Его дед сделал папу в шестьдесят лет, какие ещё вопросы?

– Откуда ты знаешь?

– Напрасно, Нина Петровна, вы игнорируете старую княгиню. Она многое может рассказать. Под настроение, конечно.

– Я не виновата, что сам факт моего появления на глазах свекрови, портит ей настроение!

– Нина! Скажи адрес, имярек твоего китайца, и спи спокойно.

Нина Петровна всхлипнула, затем взяла себя в руки, подала визитку подруге. Они ещё немного поболтали, позволив себе помечтать о будущем, затем Нина Петровна ушла в кровать и, действительно, спала сном праведницы.

* * *

Волконский слушал пространную речь доктора наук, академика и члена-корреспондента в одном лице, не стараясь вникать в суть.

– И всё же, Алик, ты говорил, что ничего мне не угрожает, – сказал Волконский, когда Алик наконец замолчал.

– Я на том и настаиваю!

– Но у меня всё же есть проблемы!

Профессор выслушал пациента. Сморщил лоб, сделал выводы.

– Давай проверим! – предложил доктор.

– Что проверим? Всё как надо функционирует.

– Тогда в чём проблема?

– Алик, ты скольких баб в своей жизни имел?

Профессор пожал плечами. Исповедоваться он не собирался. Судя по рассказу Волконского, у князя баб больше в неделю, чем у Алика за всю жизнь. Вот жизнь, а? Кому-то всё, а кому-то погоди. Пашешь, пашешь, крутишься как белка в колесе, переступаешь через собственное "я", чтобы достичь высот, теряешь здоровье, потенцию в том числе! А тут родился, выучился и живёт припеваючи! Действительно, голубая кровь, ничего не попишешь. Алик тяжко вздохнул.

– Алик! Ты что, с похмелья? Тогда завтра переговорим! – Волконский поднялся со стула.

– Всё у меня в порядке, Александр Андреевич! Я размышляю, чем тебе помочь.

– Ну, я не знаю, анализы какие-нибудь, пробы!

– Мне необходимо знать, чего ты хочешь. Тогда и алгоритм разработаю.

– Я хочу знать, всё ли со мной в порядке. Этого мало?

– Хорошо. Давай сделаем так. Я сегодня всё равно не уйду с работы: идёт важный эксперимент. Необходимо моё личное участие. Контроль, сам понимаешь. А ты собери сперму и привези сюда. Проверим на биохимическом уровне!

– Другое дело, Алик! Что ж ты мне мозги конопатил столько времени! Через два, – Волконский посмотрел на часы, – нет, через полтора часа буду.

– С презервативом, наполненным спермой.

– Так и не иначе! – Волконский повеселел. – Не прощаюсь, Алик!

– Жду!

Мужчины машинально протянули друг другу руки, но пожимать не стал и.

Волконский поехал к своей завтрашней подружке. По времени уже завтра наступило, не откажет, небось. По пути он заехал в дежурную аптеку.

– Девушка! – Волконский постукал пальцем по прилавку.

– Вы что-то хотели? – появилась девица заманчивых форм со слегка припухлыми веками.

– Я хотел бы взять презерватив, – Волконский произнёс эти слова с придыханием, лаская взглядом аптекаршу.

– Вам какой? – как рукой сняло остатки сна с лица девушки.

Волконский улыбнулся так, будто полагался на её выбор.

– С усиками, с ароматическими и вкусовыми добавками? – пухленькие губы девицы слегка скривилась.

– Предпочитаю классику, – Волконский протянул руку в окошечко.

Она посмотрела. В руке покупателя ничего не было.

– Это как? – она положила руку на его ладонь.

Волконский проник пальцами промеж её пальцев, слегка сжал и медленно отпустил.

– Есть кое-что из старого завоза, я посмотрю!

Она повернулась спиной к покупателю, отошла на некоторое расстояние, чтобы клиент оценил её ножки. Аптекарша склонилась к совершенно пустому ящику, короткий накрахмаленный халатик задрался, оголив ноги и начало упругих ягодиц. Щель между ними была прикрыта шёлковой полоской смахивающей на пиратскую повязку на выбитом глазе.

– Ой! Не тут, – она оглянулась, посмотреть на покупателя.

Глаза Волконского подёрнулись туманной поволокой, зрачки приподнялись.

Аптекарша прошлась к полке над кассовым окошком, что-то достала, уронила. На глазах застывшего клиента девушка склонилась под прилавок, показав грудь до сосков через предварительно распахнутый халатик.

Волконский молча наслаждался.

– Вот, самый обычный презерватив! – она достала-таки упаковку откуда-то слева.

– Проверен электроникой?

– Ещё бы! И вилами никто не разгружал!

– Спасибо, девушка. Жаль, что такие встречи как наша, бывают редко в нашей нелёгкой жизни! – сказал Волконский, расплачиваясь.

– Приятного времяпровождения! – сказала аптекарша, сомкнув губы, целующие друг дружку.

– Катя! – Волконский прочитал её имя на табличке над правой грудью. – Надеюсь, мы не забудем друг друга.

– Я… Мне…

Волконский протянул визитку с рабочими телефонами.

– До завтра!

– Да… – сказала аптекарша, опустившись на подкосившихся ногах. Ещё долго девушка смотрела на закрытую дверь, мысленно представляя себе этого мужчину, надевающего проданный ею презервативом. Не смотря на полное отсутствие посетителей, поспать Кате в эту ночь так и не удалось. Предвкушение дня завтрашнего уничтожили намётки сна.

Тридцатилетняя путана встретила князя ласково. С порогу он заявил, что нуждается в быстрой услуге.

– Желание клиента, закон! – сказала путана, расстёгивая ширинку клиента.

По окончании быстрой услуги Волконский попросил завязать презерватив, дабы не растерять материал для анализа.

– Вот так и у вас, Александр Андреевич, – вздохнула путана, держа обвисший презерватив. – Ничего не поделаешь, стареем!

– Не понял.

– Угол эрекции уж не тот. Раньше была ядрёная морковка, а ныне, извините меня, ещё твёрдая, но подвявшая сосиска.

– Ты о чём?

– Ах! Александр Андреевич! Вы бы только знали, сколько километров членного пути я перепробовала! Извините, но скоро я не смогу обслужить вас. Тем более, быстро.

– Я что, импотент?

– Пока есть время, послушайте меня, вы можете вернуть былой шик, да ещё наверстать упущенное!

– Я, вроде бы, ничего не упустил.

– Как знать. Если надумаете, звоните.

– У нас твёрдый график, что можно надумать? – Волконский имел в виду собственный распорядок: когда и с кем. Женщины были все проверены, чистые от инфекций. Разве что, какие новенькие, так на одну встречу, не более. И то, князь выбирал только порядочных.

– Пройти курс мужской терапии!

– Лучшая терапия у тебя, Линочка!

– Увы и ах, Александр Андреевич! Вашему бравому гвардейцу скоро понадобится не доктор, а сиделка.

– Закрываем тему! – сказал Волконский рабочим тоном. Так он говорил, осаждая ретивых подчинённых.

Проститутка пожала плечами. Закрывая дверь за клиентом, она ещё раз вздохнула.

Волконский покрылся потом. Что они, сговорились? Или на самом деле, пришёл конец?

– Конец концу! – сказал он слух, не улыбаясь.

Подумав об аптекарше, Волконский ощутил прилив крови к рабочему органу. Он чуть было не подпрыгнул от радости. Ничего такого с ним не происходит! Просто старушки заелись. Когда-то он приходил к ним в первую очередь. А теперь довольствуются чужими объедками, вот и бесятся!

Стоп! А жена? Она-то какая специалистка? И тоже что-то намекает.

Пройдя несколько шагов, Волконский понял, что плоть его обмякла. И сколько князь не фантазировал себе встречу со свеженькой аптекаршей, ничего не помогало.

Алик долго не выходил. Волконский позвонил раз, другой, никто не отозвался. Хотя в центре планирования семьи на пятом этаже во всех окнах горел свет. Князь набрал номер профессора.

– Александр Андреевич, дорогой! Подъезжай через полчаса, как договаривались, не могу выйти из лаборатории.

Волконский согласился. Ничего не оставалось делать, как ехать к аптеке. Он остановил машину напротив витрин. Никого за прилавком не было. Полчаса! Много или мало? Для такой фифочки, как Катя, только разогреться. Стоит ли пробовать?

Князь сидел за рулём, глядя на окно аптеки. Он мысленно представил себе Катю во всех положениях, но ничего у Волконского не шевельнулось.

Разозлившись на всех в мире путан, Волконский уехал к себе на службу. Работы всегда хватает, а кроме работы ничто не выручит.

Работал в поте лица и член-корреспондент, для близких клиентов – просто Алик. Его сотрудники разрабатывали собственный способ экстракорпорального оплодотворения, отличающийся от американского. Если при методике "экси" гарантия 50–60 %, то Алик, видоизменяя надрез яйцеклетки из крестообразного в лунообразный, может дать до 80–90 %!

Один из сотрудников академика, занимающихся искусственным оплодотворением, предложил делать на яйцеклетке не крестообразный надрез типа буквы "икс", а лунообразный – типа кармашка. В результате сперматозоид, попадая в яйцеклетку, не может покинуть её. Карман как мышеловка захлопывается. Просто до гениальности. Алик уцепился за эту идею, как за свою собственную. Кстати, она и стала его собственной научной разработкой. Конечно, больше коммерческой, нежели научной.

Алик смотрел на развёрнутую на большом дисплее картину операции. Руки хирурга, взяв крохотный инструмент, ловко, одним движением, сделали надрез на яйцеклетке, вскрыв оболочку. Получился кармашек. Затем из пипетки ввели самого здорового сперматозоида. Кармашек закрылся, назад пути нет!

– Ура, готово! – не сдержался профессор. – Василий Константинович, золотые руки у тебя и платиновая голова!

– Я зайду к вам, – пообещал хирург, снимая перчатки после операции.

– Да, да! Прямо сейчас! – согласился Алик, продолжая потирать руки.

– Ты представляешь себе, как мы улучшили операцию? Василий Константинович, да это же колоссальные прибыли! Цены твоему открытию нет!

– Что вы, простенький, типа троакара. Ткнул и готово. А главное, – Василий Константинович щёлкнул прибором, – есть ограничитель. Испортить добытую с таким трудом яйцеклетку невозможно.

– А впоследствии, – развил мысль член-корреспондент, – можно и сперматозоид доставлять прямо через эту трубочку!

Василий Константинович покачал головой, но академик не заметил этого. Мыслями Алик был уже далеко: докладывал на безупречном английском при награждении его Нобелевской премией!

– Я хочу запатентовать свой инструмент, – сказал хирург.

– Василий Константинович! Обычный троакар! – повторил слова хирурга Алик. – И его, заметь, никто не патентовал!

– Это разные инструменты, Алик. – сказал хирург. Как близкий к академику человек, он имел право называть того Аликом. – Сравнимо ли, топор и лобзик?

– И всё же, инструмент одинаковый. Что проткнуть грудную клетку, что яйцеклетку! Какая разница, какую клетку?! – довольный рождённым каламбуром, Алик сам себе расхохотался.

– И всё же, Алик я хочу запатентовать инструмент. Сам понимаешь, или крестом разрезать в лохмотья или сделать аккуратный лоскут.

– Чушь изволите пороть, Василий Константинович! – Алик стукнул по столу кулаком. – Забудьте об этом.

– И всё же, если вы не поможете, я запатентую инструмент самостоятельно.

– Ладно, Василий Константинович! Я давно не спал по ночам, устал, погорячился. Сделаем всё в лучшем виде. Завтра же займёмся, но только после обеда, идёт?

Хирург кивнул, попрощался и вышел.

Алик что-то прошипел ему в след. И вздрогнул, когда стукнула дверь. Неужели расслышал? Нет. Дверь не шелохнулась. От сердца отлегло.

А в следующий момент ручка на двери повернулась.

Алик оттёр пот со лба. Вот, незадача. Придётся теперь оправдываться. Что он имел в виду, сказав: "Будет тебе патент и на чай, и на сахар!"

Но в проёме показался Волконский.

Никогда ещё член-корреспондент не был так рад знакомому князю! Он подскочил с кресла, ринулся к гостю и обнял его.

Волконский сдержанно кашлянул.

– Александр Андреевич! У меня получилось!

– Хорошо получилось?

– Первоклассно!

– А у меня кое-как, – плечи Волконского опустились.

– Анализ принёс?

– Принёс.

Алик нажал кнопку на столе.

Волконский проявил интерес к эксперименту. Алик отвечал неохотно, стараясь побольше напустить туману.

– И какая практическая польза от твоего открытия?

– Да так, ни шатко ни валко. Технические детали операции, разработанной американцами.

– Типа, принеси-подай?

Алик собрался с мыслями. Выглядеть идиотом не хотелось. Врать напропалую бесполезно. Алик догадывался, где работает Волконский. Вряд ли князь будет чистить президентские конюшни. Наверняка, лицо приближённое, в том числе, к спецслужбам.

– Вызывали? – спросила женщина в белом халате, не обращаясь ни к кому лично.

– Софья Исааковна, будьте добры, сделайте нам одолжение.

– Алик, не морочь мою голову! Что нужно?

– Вот, анализ, – Алик показал на реторту на крае стола. Внутри лежал связанный узлом презерватив.

– На ЭКО?

– Да. Хотелось бы узнать всё о доноре.

Софья Исааковна улыбнулась. Когда она брала реторту со спермой для анализа, незаметно облизнула губы. Волконский оценил вкус старой сотрудницы. Да, если обе шлюшки правы, ему скоро достанутся только такие Софьи. Волконский ещё больше загрустил.

Заведующая лабораторией, оставшаяся на ночь по воле начальника, вернулась в лабораторию, сунула анализ лаборантке и, распорядившись, улеглась на кушетку.

– То есть, чисто научный интерес, – сказал член-корреспондент, как будто завершая только что прерванный разговор.

– Да, да, – согласился Волконский, потеряв интерес к чужим открытиям. – Когда сделают анализ?

– Полный состав будет известен через трое суток.

– Что за состав?

– Глюкоза, фруктоза, тяжёлые металлы и прочие примеси.

– А моя проблема?

– Александр Андреевич! Вы сумели добыть анализ за полчаса, разве это не говорит о полной вашей состоятельности?

Волконский кивнул.

В дверь осторожно постучали.

– Входите!

– Вот, результат осмотра в нативной капле, – сказала лаборантка, держа в руке листок, заполненный печатным текстом.

– Зачитайте! – приказал начальник, кивнув в сторону посетителя, разрешая тем самым расшифровать результат анализа при постороннем человеке.

– Я не представляю, как этому старику удалось сдать сперму, – сказала лаборантка в заключение.

– Вам не надо ничего знать! Свободны!

Волконский улыбнулся.

– "Как этому старику удалось"? – передразнил князь лаборантку. – Что она сказала?

– Ваш анализ, как бы это сказать…

– Говори прямо! Импотент?

Алик покрутил в руках распечатку анализа.

– 98 % без движения, – зачитал он результат.

– Что это значит?

– Это означает, что вы не сможете иметь детей.

– Никогда?

– К сожалению, данные объективны. А с потенцией всё в порядке.

– Спасибо, Алик.

– Я сожалею.

– Спасибо тебе за всё.

Волконский посмотрел на доктора. Алик расстроился гораздо сильнее его. Что же, не видать тебе новой машины, как своих ушей! Волконский сдержал улыбку. Попрощался.

– Точный анализ всех компонентов будет готов через трое суток, – напомнил на прощание член-корреспондент.

Волконский, махнув рукой, закрыл за собой двери. Какие там ещё глюкозы и тяжёлые металлы? Детей не будет никогда! Плюс, надвигающаяся преждевременная старость. Да, вырождаемся. Вырождаемся все: от пьяных работяг до благородных князей.

Но жить надо, и есть пока с кем! Аптекарша уж изошла истомой. Но Волконский промчался мимо аптеки, боясь, что ничего не получится. В голове так и звучали слова неопрятной лаборантки: "… как этому старику удалось сдать сперму?" И отвечает профессиональная проститутка: " подвявшая сосиска!"

Волконский покатался по ночному городу, благо пробок не было, и приехал на работу. Немного поспал в одиночестве на специальной многофункциональной двуспальной кровати. Разбудили его голоса сотрудников. Волконский не слышно открыл дверь, замаскированную под книжную полку и приступил к труду. Всё валилось из рук. Компьютер зависал, почта оказалась неразобранной: входящие вперемежку с исходящими, директивы, циркуляры и приказы в одной корзинке. Волконский не стал звать секретаршу, боясь накричать на неё не по делу.

К обеду зазвонил телефон.

– Александр Андреевич! Это Катя!

– Да, я слушаю.

– Вы хотели продлить наше знакомство?

– Очень. Через неделю я вернусь из командировки, и позвоню вам сам. Оставьте координаты!

Слышно было, как надувшиеся губы аптекарши шерохнули по мембране. Но телефон она продиктовала.

Волконский попрощался. Положив трубку, он тотчас велел разузнать об этой Кате всю её родословную.

– До какого колена копать? – спросил молодой помощник.

– До какого накопаешь. Всю информацию мне на стол не позднее, чем через неделю!

– Будет сделано! – браво выкрикнул подчинённый и вышел из кабинета. Постелька шефа пустует, решил он. Что ж, для хорошего человека чего не сделаешь! К тому же, может, что и перепадёт с барского стола?

Волконский сообщил, что едет на объект. Секретарша улыбнулась в ответ.

– Поняла, Александр Андреевич! Соединять только с прямой трубой!

Волконский улыбнулся. Секретарша, умная и образованная, чем-то напоминала жену и никаких плотских чувств у начальника не вызывала.

Волконский поехал к Лине. Двери открыл своим ключом.

– Что ты там сказала насчёт спеца? – спросил он без предисловий.

– Я, Александр Андреевич, не одета, – сказала Лина, запахивая халат.

– Но говорить-то ты можешь?

– В чём проблема? Я не готова. Ещё зубы не чистила!

– Лина! Ты можешь говорить с грязными зубами?

– Даже с грязным языком!

– Ночью ты что-то сказала о моих проблемах.

– Александр Андреевич! Какие у вас проблемы? Всё просто замечательно.

– И распрекрасно! Давай адрес своего кудесника!

– Саша! – задушевно сказала Лина, по праву давней знакомой она могла называть постоянного клиента по имени. – Ты решился. Как хорошо!

Волконский посмотрел в глаза женщины. И там не было фальши! Неужели, ей не безразлично здоровье старого знакомого? Или богатого клиента.

– Минуточку! – Лина заправила халат, скрыв заманчивые места тела. Она знала, когда не следует возбуждать мужчину. Иногда то, что его восхищает, почему-то вызывает раздражение, граничащее с отвращением.

Волконский уселся на стул и ждал.

– Вот, – Лина достала визитку из ящика письменного стола.

Волконский взял пластиковую карточку.

– Сунь Лунь?

– Син Лун! – поправила Лина.

– И что, чем он лечит?

– Традиционная китайская медицина.

– Искусство мопса?

– Ещё какое искусство! – закатила глаза Лина.

Волконский понял, что Лина ничего не знает о методах китайской медицины. Что же, тем лучше. Он прочитал часы записи на приём. Похоже, нет отбоя в клиентах у этого Сина Луна. Неужели так много в стране идиотов? Волконский усмехнулся.

– Я для чего дала визитку – посмеяться? – спросила Лина, показав наполненные слезами глаза.

– Мне, Лина, не до шуток. Особенно после вчерашнего.

– Извините, простите, Александр Андреевич! Я не хотела никого обижать. Просто с языка сорвалось.

– То-то и оно.

Волконский ушёл, не прощаясь.

Офис китайца располагался в здании бывшего техникума, ныне лицея технических наук. Звучит так же, как и выглядит. Обшарпанные стены, заплёванные лестницы. Поднявшись до второго этажа, Волконский открыл дверь, ведущую в коридор. Обстановка разом изменилась. Паркетный пол, пальмы, потолок в лепнинах и кабинеты с дверьми сплошь из красного дерева. Позолоченные номера и таблички. На искомой значилось: "Доктор Син Лун". Скромно, хотя и не дёшево. В отличие от "Гербалайфа", "Айвона" и прочей, и прочей.

Волконский пару раз стукнул согнутым пальцем по никелированной ручке, затем повернул её и вошёл.

Сразу за порогом стоял стол, преграждающий вход посетителям. За ним сидела хорошенькая, насколько это возможно, китаянка.

– Что желаете? – сказала она на чистом русском языке.

– Для начала, здравствуйте!

– Здравствуйте, – повторила секретарша, ничуть не смутившись. Оправдываться, похоже, она не привыкла. При таком количестве клиентов, не имеет смысла лебезить перед каждым импотентом.

– Я бы хотел видеть доктора.

– У нас записи на девять месяцев вперёд. Доктор Син Лун принимает одного человека в течение трёх суток.

– Мне нужно его увидеть, – улыбнулся Волконский.

Секретарша тупо посмотрела на его губы.

– Вы из налоговой?

– Гораздо серьёзнее, – сказал Волконский.

Волконский достал свой пропуск во все инстанции: корочку, где обозначалось, что владелец сего документа, сотрудник аппарата президента страны и имеет право на любые действия. Ниже мелким шрифтом обозначалось: разрешённые законом РФ. Как правило, на эти буковки никто не обращал внимания.

– Так вы не нуждаетесь в лечении? – в узких глазах секретарши засветился огонёк надежды.

– Ничуть! – подтвердил Волконский.

– Тогда, Александр Андреевич, я немедленно вызову доктора. Я, Александр Андреевич, имею все права прервать сеанс лечения и вызвать папу!

Волконский молча кивнул, показав глазами, что оценил её смуглые коленки. Голову он поднимал чуточку медленнее, обласкав взглядом миниатюрную фигурку китаянки. Слегка задержав взор на ложбинке на грудной клетке, Волконский не выказал удивления отсутствием грудей.

– О! Александр Андреевич! Я немедленно сообщу о вашем приходе!

Скинув туфли на высоком каблуке, секретарша сунула ноги в крохотные тапочки и исчезла за белой дверью.

Волконский сел на стул в уголке. Начались китайские церемонии, подумал он. Теперь выйдет плешивый китаец со старческими пятнами на лице и с благовонной сигарой в руке, готовый прижечь конец любому пациенту. Волконский поёжился.

Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появился мускулистый мужчина средних лет. Он больше походил на Брюса Ли, нежели на старого целителя.

Перекинувшись несколькими фразами с дочерью, он поклонился посетителю.

– Волконский Александр Андреевич! – представился князь.

– Доктор Син Лун! – ответил китаец на чистейшем русском языке.

Волконский уже не удивлялся. Ничто больше не могло поразить его, после того как китаец появился без набора игл для акупунктуры и горящей сигары мопса.

– Проходите, пожалуйста! – доктор пригласил Волконского последовать за ним.

Волконский вошёл за дверь. Здесь были те самые сигары, наборы игл разной длины и две восковые фигурки изображавшие женщину и мужчину. В дальней стене кабинета было две двери. В одну из них, похоже, китаец спрятал своего пациента.

– Присаживайтесь!

Волконский сел на предложенный пуфик.

– Удивляетесь моему произношению?

Князь кивнул.

– Дело в том, что я родился в СССР. Затем уехал на историческую родину, овладел искусством врачевания, передающимся по наследству. И теперь, вот, – китаец хлопнул себя по кленкам, – приношу пользу людям.

– Больным людям.

– Можно и так сказать, – китаец указал глазами на знак, вывешенный на стене.

Волконский посмотрел на круг, разделённый пополам кляксой в виде лежачей запятой. Вверху белая половина, снизу чёрная. Вдобавок на каждой запятой по маленькой точке. Соответственно на белой чёрная и наоборот.

– Прана! – сказал Волконский.

– Инь и ян! Весь смысл в равновесии.

– Общей гармонии, – подыграл Волконский.

Китаец, не обращая внимания, на издевательский тон клиента, повёл расспрос. Он интересовался предпочтительными цветами пациента, любимыми блюдами, удобными для клиента местами: в лифте, во дворе, автобусе и автомобиле, то есть вещами, на взгляд Волконского, не имеющими никакого отношения к болезни вообще. И всё же Волконский отвечал. Вначале сдерживаясь, затем как-то вышло само собой, князь расслабился и говорил более охотно.

Закончив опрос, доктор Син Лун вдруг задал вопрос, совсем не имеющий отношения к бестолковому разговору.

– Как вы относитесь к женщинам?

– Хорошо.

– К мужчинам?

– За такой вопрос подростки бьют морду, но я скажу. Я вообще отношусь к мужчинам по сути.

– Это я и хотел услышать. Вы обращались к традиционным специалистам?

– Хотите доказать, что это было бесполезно?

– Отнюдь! Александр Андреевич, я вначале изучил традиционную медицину. И не отвергаю её. Только пополняю методами восточной.

– Обращался. Мне сказал один член, – Волконский скривил губы, – корреспондент, что у меня не может быть детей. А о потенции заявил, что всё в порядке. Тогда как, – пациент полностью раскрепостился и выложил: – две профессионалки и одна дилетантка заметили, что не совсем в порядке.

– Что именно? – спросил Син Лун.

– Угол эрекции не тот. И вообще, анализ моей спермы приняли за иссохшее семя динозавра!

– Это как?

– Сперматозоиды абсолютно неподвижны. – Волконский закинул ногу за ногу. – И сколько мне теперь осталось, доктор?

– Если угол стал тупее, дело поправимое. Но для зачатия ребёнка придётся потрудиться. И вам, и мне.

– Сколько времени это займёт?

– Для улучшения потенции три дня. А вот, с детородной функцией придётся лечиться не менее года, а то и более.

– Доктор, давайте так. Вначале сделаем угол острым, а затем поработаем над возможностями зачатия.

– При вашей активности, очень сложно будет вернуть вас к прежнему состоянию.

– Какой ещё активности?

– Но вы же сказали, что можете и имеете по две женщины в сутки.

– Ничего такого я не говорил!

– А как с вопросами о цветах? Помните, что отвечали о розах?

– Да, – Волконский понял. У этих китайцев учился сам Фрейд, не иначе! Выходит, он наговорил о себе больше, чем на исповеди!

– Так вот. Необходим курс акупунктуры. Краткий, но почасовой. Нельзя прерывать, тем более опаздывать хотя бы на минуту! Для этого придётся оставить вас здесь.

– Жить в этом кабинете?

– Чего не сделаешь для здоровья?

– Когда начнёте, доктор?

– С завтрашнего утра.

– Ас сегодняшнего вечера нельзя?

– Пусть так, – согласился китаец. – Запаситесь терпением и приступайте!

– А услуги, еда и прочее, как с этим?

– Вы можете заказать себе пищу из любого ресторана. Только заносить будут исключительно мужчины. В течение трёх суток вам нельзя не только прикасаться, но и смотреть на женщину.

– Хорошо. Какова цена моего заточения?

– О цене договоримся. Думаю, дорогой князь, вы не бессребреник.

– Ещё маленький, но важный вопрос, доктор, – Волконский указал взглядом на набор игл с ужасающими длинными пружинами. – Это станете втыкать в член?

– Что вы? Исключительно в спину. И то не много и не надолго.

– Согласен, – сказал Волконский так, будто решал судьбу мира.

Китаец развёл руками.

– Жду вас к десяти вечера! – сказал Син Лун на прощание.

Волконский кивнул. Китаец заметил, как дёрнулись мышцы шеи пациента. Улыбнулся нейтральной китайской улыбкой и довольно-таки крепко пожал руку.

Через полчаса Нина Петровна с Валентиной сидели у китайца в кабинете.

– Что вы будете делать с моим мужем?

– Общеукрепляющий курс лечения. Его проблемы я решить за трое суток не смогу.

– Вряд ли кто её решит, – тихо сказала Нина Петровна.

Китаец хорошо слышал, но промолчал.

– А что вы можете сделать, дорогой Син Лун? – спросила Валентина.

– За деньги, которые вы внесли, плюс доплатит сам князь, – китаец посмотрел на манекен мужчины с многочисленными лампочками, обозначающими точки для акупунктуры, – можно сделать так, чтобы он не имел побочных связей.

– Как! Чтобы он совсем не мог ни с кем, кроме жены?

– Это обещают колдуны и маги. Я хоть и выучился на волшебника, такого не скажу. Но можно сделать так, чтобы влечение к женщине у пациента наблюдалось в строго определённое время суток. Например, в десять вечера. Или в половине двенадцатого.

Валентина кивнула.

– Нет! Нет! – замахала руками Нина Петровна. – Извините за всплеск эмоций, но мне тогда его совсем не достанется!

– Тогда хотя бы сделайте, чтобы у него не было постоянной тяги к чужой бабе!

– Валентина!

– Что, Нина Петровна? Я что-то не то ляпнула?

– Я могу сделать, чтобы не было тяги вообще. Или никак.

– Не надо ничего делать! Я вам заплатила за трое суток полной изоляции, не так ли? Так и устройте эту изоляцию!

– Не волнуйтесь, Нина Петровна! К нему в комнату и муха не залетит!

– И свою дочку уберите на это время! – сказала Валентина.

– Её-то зачем?

– Мы заплатим за все издержки! – поддержала Волконская.

– Но я уверен…

– Вы не знаете этого человека!

– Судя по тестам, он никогда не станет вступать в близость с женщиной против её желания.

– А вы протестируйте свою дочь! И я готова поспорить, что согласитесь убрать её куда подальше! – заявила Валентина.

Китаец улыбнулся. Тестировать дочь он не собирался, но желание клиента закон! Он отправит дочь в командировку за благовониями в Тибет.

– А если он угробит Сашу? – спросила Нина Петровна у подруги после разговора с китайцем.

– Нашего князя угробить невозможно и сотне китаёзов! Нам нужно что? Зрелые стерватозоиды. Мы их получим! Главное, чтобы китаец сказал, что первой нужно поиметь законную жену. Они мастера пудрить мозги, как-нибудь сумеет доказать Волконскому.

– Да он уже сто раз предупреждён.

– Тогда нам не о чем горевать!

Волконский устроил себе командировку на трое суток. Куда и зачем – это не касалось никого. Вряд ли в его отделе нашёлся бы человек, интересующийся шагами начальника. Даже вызовы по "прямой трубе" Волконский отключил. Велика радость, отвечать на вопросы президента, имея дюжину иголок в пояснице!

Оставалось несколько часов до добровольного заточения. Князь представлял, что его ожидает полное воздержание. Поэтому первым делом Волконский просмотрел свой календарь. Ни одной подходящей женщины! Самые лучшие в ауте. Так он называл их "праздничные дни", красные дни календаря. К новеньким князь боялся сунуться. В последнее время что-то не срабатывало. И тогда он как добропорядочный семьянин поехал к жене.

Нина Петровна приняла мужа в свои объятия с таким жаром, словно прощалась с ним навсегда. Волконскому вспомнились их первые встречи, когда он оседлал изголодавшуюся кобылицу – страстную и неуёмную, готовую к любым импровизациям.

Князь провёл в постели втрое больше времени, чем полагал. Поэтому он, отказавшись от ужина, наскоро попрощался с женой и двинул к Лине. Пусть она в последнее время не очень-то довольна им, но выбирать не приходится.

Волконский влетел в съёмную им квартиру, намереваясь за пять-семь минут сделать свой дело и мчаться к доктору китайцу. Лины дома не оказалось.

На столе лежала записка.

Волконский взял листок.

Альхен, со мной не всё в порядке. Извини, пришлось консультироваться с врачом. Через недельку поправлюсь, обещаю. Лина.

Волконский поморщился. По договорённости Лина оставляла записку только в исключительных случаях, обращаясь к нему не иначе как "Альхен". Он сжёг записку и поехал к китайцу.