Волконский не понимал, что с ним происходит. Чувственная аптекарша никак не реагировала на его ласки, но по-прежнему многообещающе улыбалась, стараясь угодить богатому клиенту.

Штатные любовницы в один голос восхищались его мужской силой. Но что стоит слово продажной женщины? Ровно столько же, как и продажного мужчины.

Но самое странное, жена начала отстраняться от него. Вечерами у неё находилась какая-то работа, вот как раз ко времени подворачивалась денежная клиентка! Затем, когда Волконский выезжал из дому "на ночную смену", Нина Петровна приезжала домой и ложилась в постель. Возвращаясь незадолго до завтрака, Александр никогда не ложился в кровать к жене. Таков был их уговор.

Волконский решил разузнать у подруг о состоянии жены. Никто так не сдаст с потрохами, как самая преданная подружка. Волконский как-то вернулся тотчас после ужина, намереваясь застать жену врасплох. Он не понимал, откуда это взялось, но почему-то влекло к жене всё больше. К сожалению, Нина Петровна уже улеглась в постель! Александр спустился в людскую. Личного семейного шофёра, телохранителя, просто близкого семье человека на пищеблоке не оказалось.

– Здравствуйте, девушки! – улыбнулся Волконский.

– И вас не хворать, Александр Андреевич! – отозвались обе женщины.

– Как насчёт кофе?

– Александр Андреевич, я мигом! Но, – Анастасия Фёдоровна оттёрла сухие и чистые руки о передник, – к ночи?

– Разве нам, молодым да ранним, детское время помеха для чашечки хорошего кофе?

Кухарка извинилась. Она отвернулась к плите, занявшись заказом хозяина.

Волконский посмотрел на Клаву. Домработница опустила глаза, показав морщинистые веки с едва заметными ресницами. Александр не отрывал глаз, не моргал, продолжая сверлить взглядом прислугу.

– Александр Андреевич, – еле слышно сказала Клава, – вы пришли узнать о состоянии Нины Петровны, не так ли?

– Так.

– Тогда зачем вам крепкий кофе? – Клава подняла глаза, но повернула голову в сторону.

– Люблю я ваш кофе, но редко прикладываюсь! – улыбнулся Волконский. – Наши женщины, – он подмигнул домработнице, – не очень-то жалуют напиток полуночников.

– Нина Петровна чувствует себя замечательно.

– Ни мало в этом не сомневаюсь, – Волконский продолжал улыбаться.

– Александр Андреевич, – подала голос кухарка, продолжая стоять спиной к столу и колдовать над туркой. – Постарайтесь понять женщину.

– Или я вас не понимаю? – Волконский развёл руками.

– В интересном положении, – продолжила говорить Анастасия Фёдоровна, как будто не слышала хозяина.

Волконский внутренне порадовался, что ещё не начал пить кофе. Иначе бы обжёг горло, а то и подавился.

Женщины посмотрели на хозяина, переглянулись.

Волконский отпил кофе, опустил пару шуток и удалился. Ему необходимо подумать в одиночестве. Почему? Как? Откуда? Ответы на первые два вопроса он знал, последний вызывал сильное затруднение. Вспомнились студенческие годы, когда в экзаменационном билете попадались разные по качеству вопросы. Обычно последним шёл какой-нибудь лёгкий для средненького студента, а первыми тяжёлые, требующие большой теоретической базы. Как отличник студент Волконский справлялся с трудными вопросами проще простого, но затруднения вызывали именно "троечные", пустячные вопросы. Но с экзаменаторами профессорами было намного легче, чем в жизни. Волконский отбарабанивал первые сложные вопросы на пять с плюсом, о средненьком – третьем вопросе речь шла вскользь, а самый пустяковый "десертный" вопрос билета, профессор не слушал, закрывая тему.

Теперь тоже, первые вопросы оказались очевидными, а "десертный" слишком сложным для круглого отличника.

Князь первым делом позвонил Алику, сообщив, что сейчас приедет. Член-корреспондент несказанно порадовался смене княжеского гнева на милость. Перед ним вновь замаячил серебристый "бумер" последней модели, с автоматической коробкой передач – мечтой автобездельника.

Дела у профессора шли неплохо, в ближайшее время он и сам мог купить такую машину, но кто откажется от халявы? Мечты Алика прервал деликатный стук в двери.

– Войдите! – сказал Алик, поднявшись за столом.

– Аликпер Дунаевич! Мы заключили десять договоров на операцию по новой методике! – доложил главный финансист проекта.

– Когда приступим?

Вошедший мужчина в твидовом костюме улыбнулся. Предвидя следующий вопрос, он тотчас доложил о финансовой составляющей проекта.

– Таким образом, наш доход увеличится в пятнадцать раз, – сказал технический директор проекта, поставив ударение в слове "пятнадцать" на первом слоге.

– Что с нашим Кулибиным, не звонит больше?

Посетитель развёл руками. Куда мол, ему звонить?

Алик улыбнулся. Он приложил максимум усилий, чтобы новоявленный изобретатель не испортил проект. Придумал же, запатентовать велосипед с двойной рамой! Да ещё совался в процесс, доказывая, что его изобретение не ускорит процесс оплодотворения яйцеклетки, а лишь увеличит шансы.

– У каждого сперматозоида в запасе масса фермента, расплавляющего оболочку яйцеклетки. Их несколько сотен расплавляют, но только один оплодотворяет, проникая внутрь. Всё, как у взрослых, – сказал хирург, потом вдруг схватился за голову.

– Ну, почему, я должен тебе разъяснять элементарные вещи?

– Потому что вы забываетесь, горе-изобретатель.

– Сперматозоид должен растратить свой "боезапас" на растворение оболочки. А если его впихнуть внутрь вместе с запасом гиалуронидазы – это же расплавит яйцеклетку изнутри! – Не мог остановиться хирург, но профессор не желал слушать нытьё неудачника.

– Вы что делаете в клинике? – нахмурил брови Алик. – Разве вам до сих пор не подписали обходной лист? Я немедленно разберусь и накажу виновников!

Изобретатель, махнув рукой, вышел прочь из кабинета.

– Когда начнём?

– На завтра запланировано десять.

– А на послезавтра, пять? Этак мы провозимся "ад греканс календес"! – сказал Алик. Он любил козырнуть знанием латыни, потому что человеку с рождения знающему два языка, легче освоить третий. – До греческих календ! – перевёл он для особо заторможенных.

– Почему? – возмутился технический директор Центра планирования семьи. Ему было наплевать на каких-то там греков, нужны были деньги, и немедленно. В отличие от академика, он понимал, что на сыром проекте невозможно озолотиться. Самая лучшая реклама не сработает без положительного конечного результата. Хирург, изобретший новый инструмент, говорил, что затея ускорения противоестественного оплодотворения обречена. Не считаться с мнением изобретателя глупо.

– Да потому что сегодня десять, а завтра пять! Тогда как, – Алик тронул бизнесмена за плечо, – вы слышали о геометрической прогрессии?

– Вряд ли вам известны законы бизнеса, извините, Аликпер Дунаевич.

– И по закону бизнеса, выходит, мы ничего не имеем с изобретения?

– Пятнадцатикратная прибыль, как минимум.

– Тогда, засучим рукава!

– Аликпер Дунаевич! – взвинтился вспотевший толстячок. – Я вас учу выступать на симпозиуме? – увидев, как научный деятель пожал плечами, продолжил: – И вы не учите меня бизнесу!

– Но откуда возьмётся обещанная вами прибыль, я имею право знать?

– Интересно, нужно ли вам вникать в тонкости бухгалтерии? Думаю, нет необходимости, Аликпер Дунаевич! – сказал технический директор. – Мне нужны все люди, стоящие в очереди за ближайшие три месяца! – наконец сказал финансист то, за чем пришёл.

Алик сообразил, в конце концов, это не его дело. Он свою работу сделал, заставив медтехника усовершенствовать прибор. Теперь не нужно ждать дурацких физиологических процессов. Сперматозоид сразу вводится внутрь яйцеклетки, ускоряя процесс оплодотворения вне организма во много раз. Пора поставить дело на поток. Никаких диссертаций, научных докладов и обмена опытом – исключительно прибыль.

Дела налаживаются по всем направлениям! Теперь вот и Волконский возвращается с обещанной новой иномаркой.

Волконский не заставил себя ждать. Едва закрылась дверь за техническим директором, появился князь.

– Привет, Алик!

– Здравствуй, Александр Андреевич! – профессор расплылся в улыбке.

– Сразу к делу, – Волконский одёрнул пиджак.

– Я готов! – академик поправил галстук.

– Жмёт?

– Да так, привычка.

– Алик, твои специалисты могут ошибаться?

– Ошибаться может любой человек с улицы, доктор на ошибку не имеет права! Вот, один уволен на днях.

Волконский продолжал молча стоять перед столом профессора.

– Такой специалист был, а ведь надо так, – Алик хлопнул кулаком себя по ладони, – проколоться! Пришлось уволить.

– Где он прокололся?

– Да это так, технические детали.

– Что он напутал? – спросил Волконский так, чтобы Алик понял – отмахнуться не удастся.

– Допустил ошибку в звене ферментативной реакции, – сказал академик лекторским тоном, но собеседник продолжал ждать ответа. – В результате программа ЭКО чуть было не пошла насмарку.

– Пропала программа?

– Почти, – Алик только что не всхлипнул. – И дело-то совсем не в деньгах, столько человек едва не пострадало по его халатности!

Волконский оглядел накрахмаленный халат Алика.

Профессор посмотрел на себя. Что он увидел? Живот как живот, не выпирает пока.

– Что у тебя было с Ниной Петровной?

– Помилуйте, Александр Андреевич! Я давно импотент, – Аликпер Дунаевич рухнул как подкошенный на стул, взялся руками за голову.

– Знаешь, Алик, у меня есть знакомый, не таких вытаскивает.

– Мне никакой специалист уже не поможет, – Алик продолжал тупо смотреть в стол.

– Это китаец. Син Лун. Он делает чудеса.

– Да каких только чудес мне не предлагали уже. Как отрубило с тридцати лет.

– А ты сходи к нему, в нерабочее время, конечно.

– Ох! Александр Андреевич, где оно у меня, нерабочее время.

– И всё же, сходи! – Волконский вынул визитку китайца и сунул в ладонь доктору.

Алик вздрогнул. Как будто ему только что подали пистолет пустить себе пулю в лоб. Профессор понял, для чего пришёл Волконский. Это отнюдь не дружеский визит. И если он завтра же не попадёт к этому китайцу, страшно подумать, что сможет сделать князь, при его-то связях!

Но был один плюс – Алик не врал.

Волконский спросил о чём-то постороннем и, отказавшись от чая, ушёл.

Через три дня ему доложили. Алик был у китайца. Волконский тотчас рванул к Син Луну. В приёмной его встретила дочь китайца.

– Папа пока не может выйти, понимаете, экспозиция не позволяет. Необходимо его личное участие, – говорила она, перебирая пуговички на блузке. Сама при этом заговорщицки улыбалась.

– А когда он выдержит эту экспозицию?

– Вы можете подождать в комнате отдыха. Это минут семь, не более, – секретарша резво выскочила из-за стола, жестом с поклоном предложила посетителю пройти в знакомый ему кабинет. При этом она показала гостю намёки на грудные железы в распахнутой кофточке.

Волконский вошёл в знакомый ему кабинет. Да, всё осталось по-прежнему. Те же манекены, те же биксы с инструментом. Как будто вчера сидел здесь с доктором, отвечая на его непонятные вопросы. Свет отключился. Волконский обернулся, раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но его губы тотчас были запечатаны страстным китайским поцелуем.

"Другой бы сопротивлялся", – успел подумать Волконский перед тем, как войти в бешеную карусель известного только по книгам безудержного секса…

Как было обещано, Син Лун вышел из дальней двери спустя полчаса. Волконский уже находился в приёмной. Секретарша сделала ему кофе и сидела в стороне за компьютером.

Князь изредка поглядывал на неё, удивляясь. Он впервые оказался по другую сторону баррикад, а победительница ничем себя не выдаёт. Совсем как мужик! Александр Андреевич поёрзал на стуле, проверяя всё ли у него в порядке. Вроде всё нормально, ничего внутри китаянки не оставил.

– Вижу, вы здоровы, Александр Андреевич! – поздоровался Син Лун.

– Здравствуйте, доктор. У меня другое дело.

Син Лун кивнул дочери, та неслышно исчезла.

– Хотелось бы узнать информацию, – улыбнулся Волконский. – Понимаю, клятва Гиппократа и так далее, но нужно позарез.

– Это ваша работа, сбор информации, – улыбнулся китаец.

– Мне нужно знать, в каком состоянии находится Аликпер Дунаевич. Думаю, этого хватит?

Син Лун, не прекращая улыбаться, взял конверт. Он заглянул внутрь, содержимое вполне устраивало.

– Безнадёжен, – сказал доктор.

– Насколько я помню, есть два понятия импотент. Медицинское и народное.

– По-народному.

– И что, ничего нельзя сделать?

– Обратись он лет пять назад, другое дело. А так, – доктор развёл руками, – слухи о восточной медицине слишком преувеличены. Мы не можем воскрешать мёртвый орган.

– Доктор, сколько он тебе заплатил?

– Хотите вернуть ему деньги? Сейчас я уточню, – Син Лун взял папку со стола, – вот, прейскурант диагностических услуг.

– Не нужно. Я хотел убедиться, не лжёт ли мне академик.

– Ни единым словом.

Волконский попрощался с китайцем. Секретарша так и не появилась. То ли ушла совсем, то ли задержалась в каком-либо из кабинетов офиса.

Князь не знал, радоваться ему или огорчаться. Страсть китаянки развеяла сомнения в своих силах. Алик оказался полностью несостоятельным. Выходит, нужно искать другого соперника? Дел без того по горло, нужно подготовить народ к очередной реформе, вследствие которой людей обдерут до нитки. Для этого организовать телепрограммы, отвлекающие от политики, паче того – экономики.

– Пусть обыватель ржёт с утра до ночи, злословит политиков, плюёт на все нормы морали и нравственности! Абсолютная свобода: слова, совести, печати, выбора смерти! Пусть стреляют друг друга, воруют последний кусок у соседа, бегают к его жене, плюют в рожу начальству, упиваются до смерти! Пусть обсуждают государственный бюджет, считая чужие деньги! Только при этом, покупают, покупают, покупают! Никаких заначек в чулках не должно существовать по определению! Это главный закон экономики! – говорил Волконский своим сотрудникам и находил полное понимание. Оставался пустячок – всё сказанное превратить в норму жизни обывателя.

В разгар работы Волконскому позвонил кто-то с неизвестного номера. Князь вышел в коридор.

– Александр Андреевич! Зрав будь, боярин!

– И тебе привет, Гаврила Михайлович!

– Я проездом в столице. Позволь, загляну на огонёк.

– На работу, или…

– Говорю же, проездом.

– Буду свободен к полудню. Кафе напротив, устраивает?

– Чудно! Заодно и пообедаем.

Волконский отключил связь первым.

– Где обретаешься? – спросил Волконский, поздоровавшись с бывшим сослуживцем.

– Как и все в запасе, залёг на дно.

– Надеюсь, золотое? Иначе, о чём разговаривать?

– Нам, княже, ещё до бронзы ещё как медному котелку!

– Надеюсь, стараетесь? – Волконский шутливо нахмурил брови.

– "Рвём из сил и из всех сухожилий".

– Короче, Гаврила, что нужно? Если поддержка свыше, обеспечу для доброго дела. Если ищешь мецената, подскажу где, – сказал Волконский, расправившись с салатом.

– Я хочу помочь человеку.

– Все мы обязаны помогать людям, – улыбнулся Волконский.

– На то мы и друзья народа! – подыграл Гаврила.

– Он под чьей юрисдикцией?

– Не то, не то! Он получил производственную травму.

– Это совсем просто. В наше время через суд можно с работодателя выжать все соки, включая желудочный! – усмехнулся Волконский. Посмотрев на товарища, он чуть не захлебнулся соком. – Так, ты и есть работодатель?!

– Я исполнительный директор, менеджер футбольного клуба "Житник". У нас лучший нападающий, надежда сборной страны, получил травму. Необходимо лечение. Лучше за рубежом. Сам знаешь наших костоломов в белых халатах.

– Бураков Павел, он же, Бурой, – проговорил Волконский, глядя в фужер с апельсиновым соком.

Коллега ничуть не удивился.

– Мениск, ахилл, что?

– Труднее! Гематома затылочной области. Зрение.

– Да, это не просто.

– Я сумею оплатить расходы.

– Сумел бы, не приехал ко мне! – Волконский протестующее двинул ладонью.

– У клуба скоро появится спонсор.

– Гаврила! Друг! Я не вышибаю с тебя копеечку, думаю, куда направить Буракова.

– Где у нас лучшие нейрохирурги?

– Сам ответил. У нас.

– Хорошо, скажу по-другому. Где работают наши лучшие нейрохирурги?

– Ты прокручивал вариант с Германией?

– После объединения страны "штази" в сильном загоне.

– После объединения и мы на дне, но кое-кто на золотом, – подмигнул Волконский.

– И?

– Решим твой вопрос.

– Время не ждёт, князь!

– Твой Бураков где?

– В Склифосовском.

– Вот и лады. Послезавтра чартером отправим в Гамбург.

– Что с меня?

– Как всегда, информация.

– Какого рода?

– Как ты вышел на меня?

Гаврила покачал головой.

– Намекни, кого искал?

– Спонсора для команды, – вздохнул Гаврила.

– И как, успешно?

– Нашёл одного бизнесмена. А вышел на него через местный санаторий. Он там отдыхал у нашего главы.

– Неплохо отдыхал?

– Неплохо, если учесть, что теперь этот пансионат в его собственности плюс стадион "Житника"!

– Так. Со спонсором твоего клуба мне понятно, но при чём тут я?

– Твоя жена отдыхала там в то же время.

– По путёвке профсоюза? – съехидничал Волконский.

– Она ещё не была твоей женой.

– Так, она что-то имела с этим молодым бизнесменом?

– Вряд ли, – сказал наугад Гаврила. Он никогда не видел в глаза жену Волконского и самого Никиту.

– Скажи мне одну вещь, как думаешь, что может делать холостая женщина в черноморском пансионате?

– Да она не жила в пансионате! – сказал Гаврила, недоумевая, зачем его спрашивает Волконский. В следующий момент он сообразил, это и есть оплата за лечение Бурого! Гаврила рассказал о странных взаимоотношениях Ароновой с четырьмя земляками.

– И что, они её – по очереди? – Волконский сдавил хрупкий стакан, сломав его. Не смотря на это, он совершенно спокойно взял салфетку и оттёр кровь с пальца.

– Да нет же! Ничего подобного! – горячо заверил князя коллега. – Они там купались в море. И всё.

– Эка невидаль, купаться в море?

– Зимой. В канун Крещения. Какая-то там была заморочка. Если нужно, узнаю. А ты что, князь, подозреваешь жену в измене? Узнать это в наше время не представляет особого труда, даже для очень занятого человека.

– Знаю! Но выявлять старые связи сложнее, не так ли?

Гаврила пожал плечами, показывая, что для работника Кремля нет ничего невозможного.

– Хорошо. Значит, договорились?

– Александр Андреевич, если будет нужна ещё какая информация, я всегда! – Гаврила прижал руки к груди.

Друзья попрощались.

Волконский вынужден был окунуться в работу. Ему было не до бывшего хахаля жены. Нину Петровну он видел, как повелось в последнее время, очень редко. В близость с ней не вступал. Аптекарша, узнав по своим бабским каналам о беременности Волконской, перестала себя сдерживать. Теперь она поняла, что удивлять князя незачем, он от жены всё равно не уйдёт. Теперь Катя визжала за четыре пилорамы вместе взятые, сыпя искрами, как с двух болгарок.