Нина Петровна каждый день крутилась перед зеркалом, рассматривая живот. Все признаки беременности были, тесты неизменно показывали по две полоски, а живот не спешил расти!
Наблюдаться в женской консультации она решила только у Пряхиной, и ни у кого больше.
– Ну, девица, поздравляю! Это для начала, – докторша посмотрела на Волконскую поверх очков. – И выговор тебе за позднюю явку!
– Как поздно? – Нина Петровна аж подпрыгнула на стуле. Неужели она просчиталась?
– В шестнадцать-то недель, и не поздно?
– Ольга Сергеевна, почему живот не растёт?
– Ты сомневаешься, девочка? И снимок УЗИ, помимо моих слов тебе не указ?
– Извините, я просто не могу поверить!
– Я, извини, тоже.
– Вот, видите?
– Не могу поверить. Что ко мне ездят на консультацию из столицы, да ещё с княжеским титулом! – улыбнулась Пряхина.
– Если вам это интересно, я принесла заметку из завтрашней газеты. Главный редактор ходит ко мне на сеансы психотерапии, – Нина Петровна положила на стол лист будущей газеты с обведённой красным карандашом заметкой.
Пряхина прочитала заметку, в которой сообщалось об авантюре члена-корреспондента Аликпера Дунаевича. После подсадки донорской яйцеклетки у четырёхсот женщин не было никакого результата, а троих пришлось срочно оперировать. Далее объяснялись технические детали, которые Нина Петровна не понимала. Пряхина прочитала всё до конца.
– Я всегда говорила, что Алик вечный недоросль. Вы теперь понимаете, что было выше моей совести поставить ему "отлично" на госэкзамене? Если он по сей день яйцеклетку путает со своим карманом!
– Но как же он стал академиком?
– Такое время, таковы академики.
Успокоенная нормальным течением беременности, Нина Петровна уехала из консультации. А Пряхина обзвонила всех бывших коллег, сообщая эксклюзивную новость.
Если бы Алик услышал мнения о себе старых учителей: от ласкового "бестолочь" до грубого "башмак", – он был бы самым счастливым человеком. Потому что газетная статья, исключающая ненормативную лексику пугала номерами статей УК РФ. А это уже суды, сиречь незапланированные расходы.
Аликпер Дунаевич к несчастью ознакомился с мнением о себе в газетной статье. Он тотчас повелел разузнать, куда делся изобретатель супертроакара.
– Алик! Боюсь, мы опоздали. Не надо было его увольнять. Теперь Василий Константинович практикует в израильском "Гупат Халиме".
– Разыщи нашего адвоката, пусть занимается сразу.
– Так ведь ещё ни одна пациентка не подала в суд! – заявил завхоз. – К тому же, каждая дала письменное согласие на экспериментальную операцию!
– В самом деле?
– Кто ещё о нас позаботиться?
– Ну, ты проныра!
– Можно считать это комплиментом?
– Да как угодно.
– И адвоката не тревожить деньгами?
– Довольно! Свободен.
И как всегда, в критическую счастливо разрешённую минуту, заявляется князь Волконский собственной персоной. Алик всплеснул руками.
– Привет, Алик!
– Здравствуй, Александр Андреевич.
– Ты ходил к китайцу?
– Я был у специалиста Син Луна.
– Помог?
– Хотел, но не смог. Что-то у меня с меридианами нарушено.
– Ты это всерьёз?
– Конечно. У нас классическая медицина, у них древняя. Запад и восток – две стороны одной медали.
– Значит, твои специалисты не знают ошибок?
– Имеешь в виду газетную статью? В семье не без урода. Это наш мастер на все руки напутал. Изобретатель неудачник. Сейчас и наказать некого, свалил в Израиль!
– Своя рубашка ближе к телу.
– Вы о чём? – Алик заволновался, перейдя на "вы".
– О моём анализе.
– Стопроцентное бесплодие.
– Отвечаешь?
– Всеми своими дипломами, аттестатами и свидетельствами!
– А как тебе такая новость, что Нина беременна?
Алик замер.
– Чего молчишь?
– Я, я не знаю. Могу только повторить, что верю Софье Исааковне, как самому себе! Она занимается отбором самых живучих клеток для оплодотворения, и за десять лет ни разу не ошиблась!
– Алик, хочешь сказать, что моя жена…?
– Не со мной! Зуб даю!
– Что за слова? И это говорит член корреспондент?
Алику было не до смеха. Он теперь понял, почему Волконский так заинтересовался его здоровьем. Тогда, в палате, его сподобило погладить Волконскую по голове.
– Не напрягайся, Алик! – посоветовал Волконский, глядя на измождённого мыслью профессора.
– Я, я просто не знаю. Нина Петровна так готовилась к беременности… Она получила массированную гормональную терапию, хватило бы выносить тройню, как минимум!
– Алик! – ухмыльнулся Волконский. – Будешь убеждать меня, что так подготовил её, что забеременела от воздуха?
Алик молча надувал ноздри.
– Хочешь получить "германца", ты его получишь. За труды. За усердие. И за правду, разумеется.
– Но я, я никаким боком.
– Тогда, кто?
– Я не знаю, – Алик боялся, что выскажется по поводу Нины Петровны. Вряд ли кто в здравом уме позарится на неё! Но эти слова равнозначны смертному приговору! Он сжал зубы до скрипа.
Волконский помолчал, размышляя. Не доверять заведующей лабораторией, Софье Исааковне он не имел никаких оснований. Если Алик сделался академиком, отнюдь, не по знаниям, то Софье Исааковне знать свою работу сам Бог велел!
– Будем считать, что ты говоришь правду.
Алик вжался в кресло.
– Что я ещё перечислял? – Волконский ткнул указательным пальцем себе в лоб, – ах, да! Усердие и труд! Так, значит, ты подготовил Нину Петровну к вынашиванию беременности, так?
Ответ был очевиден. Алик молчал.
– А теперь помоги ей избавиться от этого ребёнка!
Алик не сдержался, замахал руками.
– Как?! Она ни за что не пойдёт на это! Так готовилась, так мечтала.
– В роду Волконских не было ублюдков. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я?
– Да, но.
– Не знаю как, привези её, сделай какие-нибудь анализы, докажи, что ребёнок урод, или что-то в этом роде. Почему я должен учить тебя?
– Вот именно, – процедил сквозь зубы Алик. Он вздрогнул, бросил испуганный взгляд на посетителя, не услышал ли? Волконский улыбался. Алик облегчённо вздохнул.
– Вот именно! – повторил Волконский.
– Бесполезно, Александр Андреевич, если женщина захочет стать матерью, никто её не остановит!
– Хотеть можно, но не за мой счёт! Так, Аликпер Дунаевич, даю тебе полчаса на размышления! Заеду лично, и попробуй только спрятаться!
Волконский вышел.
Алик сидел, не отводя глаз от двери. Она закрылась самым странным образом: вначале летела как на пружине, а затем резко затормозила и плавно приложилась к косяку.
Да. Умеют князья держать себя в руках! Алик утёрся платочком. Профессор приказал не тревожить его. Через полчаса он знал, что делать.
– И что? – спросил Волконский, зайдя в кабинет. Тон его был таков, будто князь и не выходил никуда.
– Есть выход! – Алик вынул из стола таблетку, размером со среднюю пуговицу.
– Дашь ей, и всё?
– Нет! – вскрикнул Алик. – Она меня тотчас заподозрит!
– Хочешь сказать, что не заподозрит меня?
– Вы скажите, что это витамин для беременных из-за рубежа.
– Почему бы это ни сказать тебе?
– К сожалению, Нина Петровна разуверилась в моей помощи. Она наблюдается у нашей старушки. Для этого ездит в Подмосковье.
– На витамин сия пилюля не похожа! – Волконский покрутил в руках шестиугольную таблетку.
– Тогда сделаем так! Я прикажу нашим фармацевтам превратить эту таблетку в драже. Покрасим розовым цветом, и готово!
– Сделай две!
– Я распоряжусь сделать две! – согласился Алик. – Но давать следует только одну. И так доза о-го-го!
– Про запас, – сказал Волконский и спросил: – Как это действует?
– Вечерком выпьет, утром произойдёт выкидыш. Только и всего.
– Когда сделаешь драже?
– К завтрашнему дню, считайте, будет готово.
Волконский посчитав дело наполовину сделанным, уехал домой.
– Где Нина Петровна?
– Княгиня почиют! – сказала Валентина.
Волконский поднялся на второй этаж, зашёл в супружескую спальную. Балахон на кровати был приоткрыт, жена лежала, скинув с себя байковую простынь. Шёлковое нижнее бельё белого цвету на фоне изумрудной атласной простыни – радость глаз эстета, особенно бабника. Князь посмотрел некоторое время на Нину Петровну, поражаясь, как в таком топором рубленом теле умещается интеллект десятерых мужиков? Догадалась же, обмануть мужа, подсунув чужого ребёнка! И главное, нигде, никак не оступилась! Ни один из соглядатаев князя ни разу не заметил никаких намёков на супружескую неверность! И постфактум рыли, но не нашли. И так и этак получалось, у Нины Петровны половым партнёром был только муж! Исключая какого-то жлоба, что изнасиловал её в тринадцать лет. Волконский осторожно поцеловал жену в краешек уха.
Нина Петровна только вчера сказала, что носит ребёнка. Она объяснила своё молчание страхом обмануться. Волконский, как положено, от радости подбросил жену на руках. Долгий, умелый поцелуй Нина Петровна деликатно прервала.
– В княжеских семьях, – сказала она, – супружеская близость на время вынашивания ребёнка исключается.
Александр кивнул. Кому как не Волконской знать порядки в княжеских семьях во время беременности?
Затем он узнал, что новостью жена поделилась только в шестнадцать недель беременности, когда уже поздно делать аборт. Первым желанием было схватить Нину Петровну и трясти до тех пор, пока не скажет правду. Но, поразмыслив, Волконский понял, правды не дождаться. Его переиграла женщина! Своя женщина, и с этим придётся смириться.
Волконский сидел на веранде, курил и думал. В настоящее время невозможно обмануть мужа! Мало групповой принадлежности крови, существует анализ ДНК – стопроцентное доказательство отцовства! Нина должна об этом знать. И всё же она решилась. Князь с силой раздавил окурок. Тотчас закурил следующую сигарету. Стоит ли травить свой организм из-за несусветной глупости жены? Не легче ли развестись с нею? Он представил, как появляется на приёмах без Нины Петровны. Вспомнил, как это бывало до свадьбы. Жалкое зрелище. Все шушукаются за спиной, замужние дамы тычутся бюстом в грудь, мужья ухмыляются. Каждый человек повыше рангом старается наставить на путь истинный, дабы избежать участи рогоносца. Разумеется, при таком подходе, все усилия идут прахом! Ни одной сделки, ни одного предложения!
Нет, надо решать вопрос решительно и без замедления!
Алик сдержал обещание, выдав князю пластиковую баночку импортных витаминов для беременных. Все драже, один к одному были розового цвета.
– Зачем столько-то?
– Вот, – Алик вынул из кармана халата другой пузырёк, качнул им в воздухе. Две розовые горошины стукнулись о стенки. – Дополнительная, "лечебная" доза.
– С какой эффективностью?
– Двести процентов.
– Это как?
– Ну, если двойня. Главное, дай запить молочком!
– Готовь гараж под "мерина"!
Глаза Алика загорелись. На "Мерседес" он уже не рассчитывал! И мечтать не смел!
Волконский вышел из кабинета, держа в руке оба пузырька, спрятав кулак в карман.
– Дорогая, ты принимаешь витамины для беременных? – спросил он вечером у жены.
– Конечно! Вот, хороший витамин! – Нина Петровна показала пузырёк отечественного производства.
– Я нашёл лучший! Прямо из Германии! – Волконский вынул из кармана полный пузырёк с витаминами для беременных.
– Я даже не знаю, – Нина Петровна помялась с ноги на ногу. – Пряхина не советовала принимать импортных витаминов.
– Почему?
– Они экспериментальные. Всякие пищевые добавки, наполнители. Когда пройдёт время, три поколения наших женщин попользуются, тогда они запустят препарат у себя.
– Да, но это касается только тех медикаментов, которые в наших аптеках! Это же прямая поставка из Германии!
– Убедил, Сашуля, – Нина Петровна прижалась к Волконскому.
Александр обнял жену.
– Сегодня примешь две, а потом по одной.
– Для ударной дозы?
– Что-то вроде того, – пожал плечами Волконский. – Так написано в инструкции.
Он дал жене бумагу, напечатанную безукоризненным немецким. Нина Петровна, изучающая в своё время английский, хихикнула.
– "Дер, ди, дас"! Как "Адидас", тарабарщина сплошная!
– Хочешь, переведу?
– Ну, станем теперь до утра разбираться! Главное, ты всё понял. – Нина Петровна взяла пузырёк, отсыпала две драже.
– Нет, нет! Потом, после ужина.
– Это тоже написано?
– Видишь ли, немцы очень пунктуальны. Наверняка принимают этот витамин не одно и не три поколения! Поэтому знают, как и когда пить!
– Ладно, – Нина Петровна отставила пузырёк, не понимая, от чего так занервничал муж. Она посмотрела на Волконского, тот благодушно улыбался. Переживает за ребёнка! Нина Петровна одарила мужа благодарным взглядом.
Свекровь перестала гундеть, наоборот, стала заискивать перед снохой. Теперь уста Августы Климентьевны источали мёд, а не желчь. Морщины на лице разгладились, походка стала резвее, будущая бабушка расцвела!
Волконский смотрел на матушку и поражался. Вот что делает с человеком ожидание выполнения мечты! Жаль, мама, не понянчишь ты чужого ублюдка. Волконский первым расправился с ужином, вышел из-за стола.
Александр взял две драже, "лечебные". Занёс жене.
– Запить лучше молоком! – сказал Волконский, помня о рекомендации Алика.
Нина Петровна приняла драже, запив молоком из чашки, поданной заботливой свекровью. Она прикрыла глаза. Семейная идиллия, да и только. И это ещё начало! Что-то будет, когда в доме раздастся беззаботный детский смех, и неуклюже затопают маленькие ножки?!
Счастливая, после поцелуя мужа, Нина Петровна уснула. Волконский ходил по веранде, нарезая круги. Утром всё кончится. Он не знал, радоваться или горевать. Многие семейные пары решаются на экстракорпоральное оплодотворение с донорским семенем или берут абсолютно чужого ребёнка из детского дома, и ничего. Перед глазами Александра так и стояло счастливое лицо матери. Наконец-то она дождётся внука! Не проще ли было порадовать старушку, много ль ей осталось? А потом чинить разборки. Такая причина для развода годится для церкви, не то, что якобы "высшего общества". Августа Климентьевна хоть порадуется в последние годы жизни. А то ходила ежедневно проверяла, как идёт строительство часовни Волконских. Всё придиралась к строителям, а удобно ли будет ей здесь лежать?
Походив пару часов, Александр взмок и усталый уселся за стол. Времени было половина первого. Волконский принял решение: немедленно будить жену и вызвать у неё рвоту!
Поднимаясь по ступеням, он почувствовал неладное. Из спальни жены доносились еле слышные стоны. Александр ускорил шаг, он летел через две-три ступени, стараясь успеть. Подумал, что забыл взять тазик для рвоты, но махнул рукой, хоть на персидский ковёр ручной работы, разве какая-то тряпка стоит человеческой жизни? Волконского тряхнуло от этой мысли. Он буквально влетел в спальную жены.
Нина Петровна лежала почему-то на животе. Упёршись грудью в подушку, она судорожно глотала воздух.
– Что случилось, Нина?
Нина ответить не могла, из её горла вырывался тяжёлый, грубо свистящий хрип.
– Что происходит? – выкрикнул Волконский. Где обещанный выкидыш? Он посмотрел на простынь, на плавки жены. Следов крови не было. – Почему ты на животе? Задавишь ребёнка!
Нина Петровна не отвечала. Её лицо синело на глазах.
Волконский вызвал "скорую". Машину из ЦКБ, и обычную "неотложку". Не зная, что делать, Волконский гладил жену по спине, уговаривая, не умирать. Затем его осенило, вдруг вспомнились все знания того медицинского минимума, что изучал в своё время. Волконский перевернул жену на спину, подложил под её спину все подушки и свёрнутое одеяло. Нина Петровна, таким образом, полусидела в кровати. Лицо жены несколько порозовело, но глаза напрочь закрылись. Волконский пощупал пульс сонных артерий, сердце жены билось, как дробовой молот: тук-та-тук-тук-та! Затем пауза, длящаяся для Волконского чуть ли не минуту, и снова дробь дятла! Александра бросало то в жар, то в холод.
– Что произошло? – раздался за его спиной голос Августы Климентьевны.
– Мама?!
– Извини, Саша, знаю, что не должна заходить в эту комнату, но у меня защемило сердце. Что-то происходит страшное? Она жива? – Августа Климентьевна кивнула на бледно-синюшное лицо снохи.
– Мама!
– Ты вызвал "скорую"?
Волконский не успел ответить, во дворе послышался шум мотора.
Первой приехала обычная колымага "буханка" со станции Скорой помощи.
– Что случилось? – спросил фельдшер в короткой форменной рубашке с засученными по локоть рукавами. На его шее болтался фонендоскоп.
– Вот, жена задыхается.
– Давно?
– Только что, полчаса назад.
– Она беременная! – сказала Августа Климентьевна.
– Вот как? – фельдшер поправил очки на толстом носу.
– У вас есть врач-реаниматолог?
Фельдшер посмотрел на Волконского, тебе, мол, откуда знать такие мудрёные слова?
Волконский продолжал смотреть в глаза медработнику. Фельдшер обернулся к двери, ища поддержки невесть у кого. Туда же уставились мать с сыном.
"Невесть кто" тотчас появился. Лысый человек маленького роста с чемоданчиком в руке. Волконские уловили в нём сходство с Айболитом, одновременно улыбнулись.
Доктор, слушая фельдшерский доклад, отрыл чемоданчик. Он набрал в шприц из какой-то большой ампулы, затем вскрыл две маленьких и ввёл иглу в разбухшую вену пациентки.
– Тонометр! – скомандовал он фельдшеру, продолжая держать шприц в вене, не вводя препарата.
Густая кровь, струйкой набранная врачом в шприц, больше походила на смолу, которой рабочие пользовались для заливки фундамента для часовни во дворе Волконских. Александру она напомнила место будущего упокоения старой княгини. Лицо Волконского обдало могильным холодом. Александр съёжился.
– Двести двадцать на сто! – отрапортовал фельдшер, как на экзамене.
Августа Климентьевна прислонилась к стеночке и сползла по ней вниз. Волконский рванулся к маме.
Тотчас послышались шаги на лестнице. Это прибыла бригада реанимации из ЦКБ.
Волконского деликатно отстранили от мамы, не дав приблизиться к жене.
– Она беременная! Её надо к гинекологу! – говорил он, слыша самого себя как через воду.
Врачи о чём-то совещались, второй фельдшер оказывал помощь бабуле.
Волконский напрягался, чтобы услышать голоса медиков, но ничего не слышал.
Очнулся он от резкого запаха. Это санитар сунул ему в нос ватку с нашатырным спиртом.
– Где все?
– Госпитализируем обеих.
– Я с вами?
– Конечно, – ободряюще улыбнулся санитар. Он развернулся, подхватил носилки и затопал к двери.
– Что с ними?
– Спросите у врача, – сказал санитар, несущий носилки с женой.
Августу Климентьевну унесли первой.
Волконский ехал в реанимобиле, держа супругу за ладонь. В обе руки её воткнули иглы, подвесили капельницы. На соседней кушетке лежала мама в таком же положении.
– Кто-то мне скажет, что произошло?
Волконского никто не слушал, или все делали вид, что не слышат. Доктор открыл краник, деловито вымыл руки. Оттирая ладони полотенцем, он наконец-то посмотрел на Волконского. Кивнул ему, сожмурив глаза.
Только в приёмном покое Волконский понял, что обеих женщин положат в реанимацию.
Князь окончательно пришёл в себя, нашёл доктора отделения.
– Что случилось?
– У бабушки кардиогенный шок, у вашей жены – анафилактический.
– Что с ребёнком?
Доктор пожал плечами.
– Вам не сказали, что моя жена беременная?
– Сказали. Успокойтесь. Она в шоке, поэтому и ребёнок в шоке. Выйдет мать, возможно, оправится и ребёнок. Но, – доктор посмотрел в глаза родственнику пациентки, – шансов несколько сотых процента.
– Они будут жить? – сорвалось с языка Волконского.
– Делаем всё возможное, – сказал дежурный врач, закончив разговор.
Волконский опустился на металлический стул, пахнувший хлоркой. Врач не выходил из палаты в продолжение трёх часов. Волконский, ёрзая на стуле, почувствовал неудобство в промежности. Александр вспомнил, как когда-то в школе играл в хоккей.
– Чего жмёшься? – шутил тренер над каким-нибудь игроком, ворочающимся на скамейке при разборе матча. – Сними "намудник"!
Волконский потрогал руками мотню. Конечно же, никакого "намудника" на нём не было. Он задремал, но от чувства инородного тела между ног, проснулся. Волконский посмотрел на часы: без пяти шесть! Как прозевал выход врача из палаты?
Волконский не знал, что вход в ординаторскую врачей реаниматологов через палату. Он посмотрел на двери, завешанные белой простынёй, свет горел равномерно. Не пикал монитор, как это показывают в кино, не мигала сигнальная лампочка. Всё было в полном порядке.
Из палаты вдруг вышел доктор. Волконский вскочил на ноги.
– Что, что?
– Ваша мама в коме.
– А жена?
– Жена вышла из шока, но в сознание не приходит. Гемодинамика стабильна.
– Давление нормальное? У обеих?
– Какое лекарство приняла ваша жена накануне?
– Не знаю. Она не пила никаких лекарств. Беременность протекала нормально.
– Слушайте, – доктор посмотрел в глаза Волконскому. Тот не шелохнулся.
– У вас единственный шанс спасти её, узнать, какой препарат вызвал столь бурную аллергическую реакцию! И на всё про всё, – доктор расправил плечи, разминая мышцы спины, – два часа!
Волконский кивнул. Он вышел из отделения реанимации, пройдя длинный больничный коридор, оказался на лестничной площадке. Согласно новым веяниям здесь не было ничего похожего на рабочую курилку. Ни консервных банок, наполовину заполненных пеплом и заплёванными окурками, ни пустых пачек сигарет со спичечными коробками. Волконский набрал номер Алика.
– Да! Слушаю вас, Александр Андреевич! – отозвался после – надцати гудков Алик.
– Аликпер Дунаевич! – задушевным тоном начал Волконский. От чего у Алика зашевелились волосы по всей коже. – Ты что, дорогой мой, дал мне под видом витаминов?
– Я, я?
– Что ты мне дал, дражайший? Отвечай поскорее, время не ждёт!
– Препарат вызывающий выкидыш. А что случилось?
– Какой? Или не барское дело члена, извини, корреспондента, знать название таблетки?
– Из группы простагландинов. Мы пользуемся им уже много лет, и никаких осложнений.
Волконский надавил на кнопку отбоя так сильно, что мобильник возмущённо мигнул и отключился.
Александр поймал первую попавшуюся медсестричку и заставил её найти доктора из реанимации.
– Узнали? – спросил врач. Волконский почувствовал в его словах нотки недоверия.
– Препарат из группы простагландинов, – сказал Волконский, не обращая внимания на тон доктора.
– Где вы его взяли?
– Это важно?
– Да. Поскольку препаратов простагландинов на сегодняшний день используется более десятка! И у каждого разный эффект. Вам дал его гинеколог?
– Можно и так сказать.
– Запивала молоком?
Волконский молча кивнул.
– Простагландины быстрее растворяются в молоке, это усилило эффект. Александр Андреевич! Тормошите этого специалиста, чтобы он немедленно дал нам антидот! – подумав, какой там специалист, доктор усмехнулся и добавил: – Ритодрин!
Волконский проговорил новое слово, шевеля губами.
– Ритодрин! – повторил доктор. – И побольше!
– Литра хватит?
– Хватит десяти кубиков. Но только поскорее!
Волконский схватил мобильный, тот не включался. Александр тряхнул им, бесполезно. Похоже, сел заряд. Волконский подошёл к посту, набрал номер с городского телефона.
– Какого надо в такую рань? – заорал Алик и на полуслове умолк.
– Ты сказал: "простагландины"! – Волконский не обратился к профессору по имени, но без того Алик потрогал себя за голову, ощущая, как седеют волосы, – будь добр, доставь в течение получаса, нет! Даже четверти часа – в ЦКБ сто кубов ритардина!
– Ритодрин? – переспросил Алик.
– Тебе лучше знать!
Через двадцать минут доктор вскрыл ампулы противоядия, распорядился зарядить их в систему с физраствором.
Больной стало легче. Нина Петровна задышала ровнее, лицо её порозовело. Волконский, протиснувшийся в палату, смотрел на неё и радовался.
– Как дела у мамы? – спросил он у доктора.
Врач опустил глаза.
Волконский посмотрел на пустующую кровать.
– Обширный трансмуральный инфаркт миокарда. В народе это называется разрывом сердца, – доктор развёл руками.
– Вот и вся наука медицина, – сказал Волконский.
– Вы можете жаловаться, подавать в суд, но ей не помогли бы ни в одной клинике мира.
– И я о том же, – Волконский вымученно улыбнулся.
– Скажите честно, – потребовал доктор, выйдя с Волконским в коридор, – вам нужен был этот ребёнок?
– Да! – вскрикнул Волконский. Он был очень нужен! На столько, на сколько стоят жизни двух самых любимых женщин!
– Тогда возьмите его у санитарки. Слышал, у князей принято хоронить даже плаценты.
– У него была плацента?
– Простагландин вызвал спазм пуповины, ваш сын задохнулся раньше, чем мы ввели антидот.
Волконский получил свёрток в больничном тряпье. Санитарка выдала ему пустой бикс, посоветовала положить плод в него.
– На вас похож, – всхлипнула она.
Волконский боялся развернуть свёрток, князь уже мало что соображал. Выйдя из больницы, он тотчас вернулся. Обратился к знакомому доктору.
– Можешь сделать экспресс-анализ ДНК?
– Нет проблем! – мужчина в белом халате не спросил для чего, почему, он просто согласился оказать услугу нужному человеку.
Через полчаса он высказал соболезнования.
Волконский сжал кулаки, отвернулся. Плечи его, как и колени мелко затряслись. Что он наделал?
Убедившись, что жизни жены ничто не угрожает, Волконский остановил машину у первой церкви.
Впервые Волконский разговаривал со священнослужителем как обычный прихожанин, а не лицо, наделённое властью.
Батюшка посоветовал ему не отчаиваться, продолжать жить положась на волю Божью. Никому не мстить, и не искать виноватых.
Александр вышел из церкви укреплённый духом. Он принял решение.