Карина Львовна не скучала встречая Новый год. Казалось, впервые в жизни, Фортуна повернулась к ней лицом и приветливо улыбнулась. Краткие, но согревающие душу, поздравления показались для Липутиной рогом изобилия!
Полуторачасовой, официально помпезный, банкет произвёл на Карину Львовну неизгладимое впечатление, мало того, на следующий Новый год, Полянский приглашал её за столик на Голубом огоньке!
Всего лишь несколько дней осталось до завершения столичных дел Карины Львовны. Чемоданчик она давно передала лично, тотчас попрощавшемуся мужу Зельмы Яковлевны. Оставалось заручиться необходимыми поручительствами и рекомендациями. Вот тут-то и вышла небольшая заминочка.
– Как тесен мир! – воскликнула в сердцах Карина Львовна. Рассматривая важные документы, она наткнулась на знакомую до боли фамилию. До такой боли, что сразу же заломило зубы, причём все сразу, и опять бросило в жар.
Кудрины! Оставалась махонькая надежда на совпадение – однофамильцы? Но только не они! Карина Львовна поспешила проконсультироваться с Полянским.
– А что за фамилия – Кудрины?
– О! Карина Львовна, – нараспев произнёс Евгений Львович. – Вам давно надо было сказать.
Конечно же, он лукавил: следовало подготовить Липутину к такому повороту событий. И такой момент настал.
– Что сказать?
– Давайте позовём мою супругу! – предложил Полянский.
Карина Львовна поняла, что Полянский рассчитывает на возрастающую в несколько крат силу убеждения двух оппонентов против одного.
Кому, как не Карине Львовне, не знать этого? Всякое число, возведённое в квадрат, становится ошеломительно выше равнозначного. Она приготовилась к неприятному разговору.
Но Ирина, супруга хозяина, вовсе не пыталась проявлять агрессивное давление.
– Мы беседовали с Лёвой Давидовичем, вы знаете, он словно брат для нас, – начала она издалека, муж сидел рядом и согласно кивал вежливым подбородком. – Он посетовал на чрезмерную занятость.
– И что?
– Сулимович уже опубликовал статью, где сообщается об одной предновогодней академической шутке. Элитарной, если хотите.
Он элегантно, вы знаете, как он умеет, извинился перед ученицей.
– И вкратце обосновал некую необходимость подобных конфликтов отцов и детей, дочек-матерей, которые прямо способствуют профессиональному росту научных сотрудников! – подключился Полянский.
– Так вы хотите сказать? – недоумённо спросила Карина Львовна.
– Да, конечно! Мы очень разрозненные, порой не знаем своего соседа! Урбанизация, понимаете ли.
– А что мне теперь делать?
– О! Ничего особенного! Вы совместно с ученицей организуете торжественное закрытие судебного процесса, – Евгений Львович участливо улыбнулся. – Поймите, это в наших интересах!
– Сколько бы вы там не конфликтовали промеж собой, – включилась в разговор Ирина. – Нет никакой необходимости выносить это на всеобщее обозрение!
– Выходит, я неправа?
– Зачем вы так, Карина Львовна! Кто же вас в чём-то обвиняет?
– Но ведь Кудрина включена в целый ряд моих статей! – раздражённо заметила Липутина.
– А разве это несправедливо? – вкрадчиво спросил Полянский. Карине Львовне нечего было возразить. В основном, Кудрина и писала эти статьи, но ведь Карина Львовна – научный руководитель!
– Разве вы, Карина Львовна, не хотите роста своих учеников?
– Безусловно, всё это правильно и справедливо, но ведь был же ребёнок! – воскликнула Липутина.
– Вы очень даже верно процитировали, – поддержал Карину Львовну Полянский. – Был! В том то и дело, что был! Был, да весь вышел. Алина Николаевна многого не понимала, по причине своей молодости, теперь всё совершенно иначе! Вы сами убедитесь в этом!
– Разве пастух убивает заблудшую овцу? – спросила Ирина и сама ответила: – Нет! Ни в коем случае! Ведь мы живём не в мире животных.
– Конечно, девочка целиком неправа, но это же по молодости, по глупости. – Добавил Евгений Львович: – Мы стараемся поддержать всех! Помочь каждому, но и мы не всесильны! Без вашей помощи, Карина Львовна, нам просто не обойтись!
– А что же, Зельма Яковлевна?
– Вы же прекрасно знаете, – как-то виновато произнёс Полянский.
– Она всю свою сознательную жизнь просидела на чемоданах, такой уж человек.
Карина Львовна всё поняла. Её порадовал такой поворот событий. Липутина знала, что ничего задаром не даётся. Теперь она успокоилась. У этих людей есть в ней нужда! Карина Львовна прочувствовала свою значимость и прослезилась.
– Вот и хорошо, мы всё выяснили, – потёр ладонями Евгений Львович.
– А Иванов? – вдруг спросила Карина Львовна.
– Относитесь к нему просто, как к супругу Алины Николаевны.
Эта беседа расставила все точки над i.
Карина Львовна собралась в дорогу домой.
В самолёте она прочла подаренный журнал со статьёй Сулимовича Л.Д., поразилась его способности не только сохранить лицо себе, но и всем участникам псевдодрамы, как он её назвал. Умница! Кстати, Полянский обещал приятные сюрпризы! Что ж, первый уже есть.
Что будет дальше?
От различных догадок у Карины Львовны немного припухла голова. Чтобы себя не мучить, она целиком положилась на волю провидения и задремала, откинув до отказа спинку кресла.
Аэропорт постоянно принимает самолёты, иногда по нескольку одеовременно. Диспетчеры организуют безопасность, работники обслуживания обеспечивают бесперебойность деятельности аэропорта. Едва самолёт касается земли, как уже подготовлены: трапы для пассажиров, багажные отделения и прочие тонкости, – в которые никто и никогда не вникает. Важным для пассажиров является скорейшее прибытие к месту назначения. Самому заядлому путешественнику совершенно наплевать на то, кто и что делает для его обслуживания. Ему важно вовремя получить багаж и покинуть аэропорт. Главное, чтобы встретили – кого положено и кому положено, чтобы был доступен транспорт до города: подальше от шумного и неуютного здания – поближе к собственной квартире или к гостиничному номеру, на худой конец.
Люди, прибывшие домой, отличаются целеустремлённостью, они знают, куда и зачем идут. Эти пассажиры сразу отделяются от, так называемых, гостей города, которым необходимо выяснить свои маршруты. Карину Львовну раздражали неповоротливые туристы. Они постоянно оглядывались, тормозили на ходу и запинались об собственные тюки и баулы. Липутина с крохотной сумочкой, налегке, решила проскользнуть промеж неповоротливых зевак, но не тут-то было! Как и сами туристы, Карина Львовна стала запинаться об их многочисленные мешки, с трудом избегая столкновений. Она двигалась как футболист по полю, обходя одного человека за другим, демонстрируя, в общем-то, не плохой дриблинг. От постоянных раскачиваний телом и поворотов, голова Карины Львовны закружилась, но в азарте, с упорством нападающего, она продолжала двигаться к вожделённым воротам. В нескольких метрах от цели Липутина неожиданно споткнулась о, невесть откуда взявшийся, рюкзак. На достаточно развитой скорости Липутина пролетела кпереди, широко расставив руки перед собой. Карина Львовна зажмурилась и упала – на удивление мягко, не на пол, а на какие-то тюки. Сверху что-то надавило на неё, и сознание помутилось.
Это носильщик аэропорта, в запарке, не глядя, бросил поверх упавшей женщины туристскую палатку. Затем он добавил ещё пару тюков и покатил тележку в обратную сторону – на посадочную полосу.
Выпавшей из-под поклажи рукой Карина Львовна задела молодую даму, идущую к выходу.
– Ой! – воскликнула она. – Рим! Тут трупа, что ли везут?
– Да ну! Кто их так возит? Эй! Погоди! – обратился он к мужичку, тащившему повозку. – Тормозни, что тут у тебя?
Носильщик недовольно остановился и, обернувшись, заметил безжизненно свисающую руку.
– Вот пьянь проклятая! – выругался работник аэрослужбы. – Понажираются и лезут куда ни попадя!
Он начал освобождать тело, сбрасывая тюки под ноги, следующим по проходу людям. Поток пассажиров остановился.
– Врача! Врача!! Врача!!! – завизжала истерическим голосом какая-то женщина.
– Ну что вы кричите? Здесь врач! – решила успокоить человека Вика.
Рим уже склонился над женщиной, перевернул её на спину, автоматически проверил: пульс сонных артерий, реакцию зрачка на свет, проходимость дыхательных путей. Рим понял, что у женщины обычный обморок: признаков, указывающих на заболевание, не обнаруживалось, симптомы эпилепсии отсутствовали. Рим слегка пошлёпал пострадавшую по щекам. Ноль реакции! Тогда он прибавил силы.
– Ты что делаешь! – заорала Липутина, придя в себя и заметив замахивающегося на неё человека.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Рим.
– Какое твоё дело, подонок?!
– Это врач. Вам стало плохо, он оказал вам первую помощь, – пояснила Вика.
– Какой-такой врач?! – обиделась Карина Львовна. Уж хватит считать её за дурочку! Что это за врач – в туристическом костюме?
Бездельник и повеса! Впрочем, она так и сказала вслух.
Рим понял, что дама не нуждается в медицинской помощи и, взяв под руку жену, развернулся к выходу.
– Я на тебя в суд подам, подонок! – заорала вслед Липутина. – Ишь, какой шустрый!
Карина Львовна была просто вне себя от такой наглости! Она разговаривает с молодым человеком, а он – поворачивается к ней спиной!
– Фамилию твою скажи! – гневно потребовала она.
Всё кипело внутри Карины Львовны, этот молодой человек попросту взорвал её накопившиеся эмоции. Она вскочила и резво схватила уходящего подонка за рукав, пытаясь развернуть его к себе лицом.
Карина Львовна ещё не всё сказала!
Но сказать всё, ей так и не удалось.
– А ну, заткнись, старая вешалка! – Виктория ловко зажала нос Липутиной между пальцами и сжала их.
Слёзы брызнули из глаз неблагодарной пациентки, она разинула рот, чтобы возмутиться таким обхождением, но встретила разъярённый взгляд Вики. Липутину обожгло огнём! Молодая девица казалась настроенной совсем недружелюбно и нерасположенной к выслушиванию нотаций. Мало того, она замахнулась свободной рукой – сейчас ударит! Карина Львовна съёжилась и зажмурила глаза.
– Не смей поносить моего мужа! Я тебя быстренько воспитаю, если мама не сумела! А ну, извиняйся – быстро! Или зашибу!!!
Рим подхватил под мышки супругу и еле отволок от перепуганной до смерти женщины. Вика оглянулась и хотела было врезать вмешавшемуся человеку, но, узнав в нём мужа, успокоилась, улыбнулась, подхватила Рима под руку и быстрёхонько увела, от греха подальше.
Выйдя из аэропорта, они слышали злобные проклятия.
– Ей Богу, я сейчас вернусь и вправлю ей мозги!
– Не надо, Вика, пойдём, – спокойно предложил супруг.
– Хорошо, – нехотя согласилась обиженная Вика.
– Она ненормальная? – спросила Вика уже в такси.
– Не знаю.
– Так значит, нормальная? У тебя – все нормальные?
– Понятие нормы определяется обществом, может быть, для неё такое поведение вполне нормально.
– Существуют же какие-то нормы поведения! – возмутилась Вика.
– Существуют, – согласился Рим. – Но сущность человека всегда проявляется в экстремальной ситуации.
– А как я себя вела в экстремальной ситуации?
– На высоте!
Вика украдкой чмокнула супруга в губы.
– Первый комплимент! Поздравь меня, Римушка!
– С чем?
– С первым комплиментом!
– С первым? – переспросил Рим.
– Ну, конечно же! Раньше ты просто говорил милую чепуху, соответствующую моменту!
Рим промолчал. Наверное, она права.
А Карина Львовна, усевшись на заднее сиденье маршрутки, достала пудреницу и внимательно осмотрела свой, покрасневший и начинающий синеть, нос. Она всё ещё продолжала бормотать, выражая недовольство хамской молодёжью. Какие нравы пошли! Никакого уважения – никаких авторитетов! Что эта туристка – конь в юбке, что Кудрина – мнимая интеллигенция! Да и собственная дочка тоже – грубая, бездушная и неблагодарная.
Ну, какие ещё сюрпризы впереди? Наверное, уже хватит неожиданностей?!
Но Карина Львовна опять ошиблась.
Двери ей открыла, лёгкая на помине, Кудрина. Алина в недоумении застыла, не зная, что и сказать. Но, разом потеплевшая, Карина Львовна разрешила патовую ситуацию.
– Здравствуй, Алина! Так вы подружились с моей дочкой?
– Да, Карина Львовна, – осторожно произнесла Кудрина, ожидая какого-то подвоха.
– Вот и хорошо! Замечательно! Так это вы пригласили её на вечер?
– Да.
– А всё-таки, какие замечательные традиции у физмата! – с неподдельной гордостью сказала Липутина. – А где Линочка?
– Да вы проходите, Карина Львовна, – смутилась Алина, – ведь вы хозяйка.
– И Владимир здесь! – как-то обрадовалась Карина Львовна.
– Здравствуйте, Карина Львовна, мы тут остались, понимаете, проводили Эвелину, а возвращаться было поздно. На вторую ночь Эвелина попросила побыть нас с ней.
– Вот и хорошо! Ей, наверное, очень скучно одной. Да где же она? Линочка! – крикнула Липутина вглубь квартиры.
– Понимаете, тут такое дело… – замялась Алина.
– Спит?
– Ей было плохо… Да, она спит.
– Пусть отдыхает, а вы пока не уходите. У меня для вас, Алина Николаевна, есть неплохие новости.
Алина напряглась, что может быть неплохого от Карины Львовны?
– Дело в том, что я подумала на досуге и решила закончить наши дрязги. Какой интерес – поливать друг друга грязью?
Алина согласно кивнула. Владимир поспешил удалиться.
– Я погорячилась немного, признаю.
– Это вы меня извините, – расчувствовавшись, сказала Алина.
– Давайте решим так: что было, то было! Кто прошлое помянет…
– … тому глаз вон! – согласилась Кудрина.
– В этом году всё будет иначе! Я включила вашу фамилию в общую научную работу. Так что, у вас есть четыре статьи – пора готовить кандидатскую к защите!
– Спасибо, Карина Львовна, – обескуражено, как бы извиняясь, поблагодарила ученица. – Я. Я… – глотая слезы, продолжила она, – никогда больше…
– Хорошо, хорошо. Ты ведь мне, как дочь!
– Карина Львовна, я вам очень хочу сказать, – неуверенно начала Кудрина. Она посчитала себя обязанной рассказать всё про Эвелину.
– Всё, всё, хватит! – властно прервала ученицу Липутина.
Довольно с неё излияний! И так, можно сказать, перешагнула через себя. – Спасибо за всё.
– Я про Лину.
– Ах, это? Но не переживай – ничего опасного! По молодости такое бывает, – уверенно сказала Карина Львовна, посчитав недомогание дочери из-за маленькой передозировки алкоголя. Другой причины и быть не могло!
Кудрина подумала, что Липутина хорошо осведомлена о состоянии дочери и решила тактично не напоминать ей ни о чём.
– Мы пойдём? Карина Львовна?
– Спешите? Ах, молодость, молодость! Ещё раз спасибо вам! – Карина Львовна затворила двери.
Дочь спала у себя в кабинете. Что тут такого? Времени ещё до обеда много, из института её Карина Львовна отпросила на целых пять дней. Пусть отдохнёт. В её годы Карина Львовна, бывало, спала до двух часов дня! Карина Львовна поморщилась, вспомнив, чем занималась по ночам в годы Эвелины. А может быть и Лина? Нет – не может! И всё-таки может, почему нет? Ведь об Алике никто и не вспомнил! Карина Львовна тяжело вздохнула и решила для начала принять ванну, а потом уже заняться житейскими проблемами. Как раз и Линочка проснётся.
Но, спустя час, никаких звуков из кабинета Лины не доносилось. Карина Львовна деликатно постучалась.
Тишина.
– Лина!
Молчание.
Карина Львовна рванула дверь. Она чуть не упала, двигаясь по инерции, – оказалось незаперто. Карина Львовна с трудом удержала равновесие и ворвалась внутрь.
Эвелина сидела за столом в ночной пижаме с закатанными выше локтей рукавами и распущенными волосами. Она даже не оглянулась на шум, будто оглохла.
Карина Львовна замерла. Эвелина продолжала с нажимом давить на ручку, вероятно, писать не получалось. Ручка разломилась. Неудачливая писательница, оцепенев, долго держала обломки в руках, разглядывая их со всех сторон.
Она явно игнорировала присутствие матери.
– Эвелина!
Дочь даже не повернулась.
– Эвелина!!! Ты, почему молчишь?! А ну-ка посмотри на меня!
Лина повернула голову, но продолжала молчать, глядя куда-то вдаль, словно сквозь Карину Львовну. Это уже просто свинство!
– Ты почему не отвечаешь? Что-то решила про себя? Я-то знаю, что с тобой происходит!
– Что? – отстранённо спросила дочь.
– А то самое… – Карина Львовна не могла подобрать слов, немного помолчала, затем внезапно спросила: – Где Алик?
– Какой Алик?
– Ну, ты дурочку-то из себя не строй! – разозлилась мать. – Отвечай! Где твой Алик?
– Нигде, – равнодушно сказала Эвелина и добавила, будто бы обращаясь к кому-то ещё, – отстань!
– Как это – отстань? А ну, скажи мне – как у тебя дела?!
– Тебе-то что?
Карина Львовна аж поперхнулась от неожиданного хамства. Она тряхнула дочку за плечи и заглянула в её отвлечённые глаза.
– Ты знаешь, о чём я спрашиваю. Покажи график, немедленно! Эвелина повела плечами.
– Хорошо, я сама посмотрю! – Карина Львовна отодвинула ящичек стола, выбросила оттуда какие-то бумаги, брошюрку, наконец, отыскала искомую тетрадку. Лиутина старшая лихорадочно перелистала страницы. Пальцы её дрожали. Эвелина, глядя на мать, усмехнулась.
Карина Львовна, заметив усмешку дочери, окончательно убедилась в правоте своих предположений. Она с ужасом полистала до последнего листа. Так и есть – на позапрошлом месяце график дочери прерывался. Больше не было никаких записей. Никаких.
– Ты почему перестала отмечать дни своего цикла?
– Что?
Похоже, дочь тянет время!
– Ничего страшного не произошло, – успокаивающе сказала мать.
– По молодости это бывает со всеми. Скажи мне, Лина! Это правда?
– Не знаю.
– Если не знаешь, спроси у меня. Я подскажу. Спроси!
– Скажи, мама, можно ли в женском платье ехать на лошади?
– Опять ты со своими аллегориями! Я ничего не понимаю!
– Для меня – это принципиально важно. Так, можно или нет?
– Перестань мне морочить голову! – совсем рассвирепела Карина Львовна. – Прямо скажи – ты беременна?
– Нет, – поразительно спокойно отреагировала Эвелина.
Подозрения Карины Львовны усилились. Она, следуя логическим рассуждениям, выдвинула другой ящик стола. Её тревожные предчувствия исполнялись. Ну почему ничего хорошего никогда не исполняется? Упаковка гигиенических тампонов не тронута.
Она была единственной, взяли на пробу, так сказать.
– Можешь дальше запираться! Мне уже всё понятно!
– Правда?
– Правда, правда! Одевайся!
Карина Львовна вышла в зал, к телефону. Как назло, никто не брал трубку! Когда не надо – всегда и все на месте! Она совсем забыла, что ещё только первые деньки Нового года, что люди отдыхают. Тем более, в последние годы по стране так растянулись праздники, что превратились в каникулы. Впервые это стало раздражать Липутину. Она упорно набирала и набирала один и тот же номер. Наконец, кто-то поднял трубку.
– Алло! Алло!! Алло!!!
– Зачем вы так волнуетесь, Карина Львовна, – её сразу узнали. – Вам нужен Лев Давидович?
– Да, очень нужен.
– Понимаете, он сейчас занят.
– Я по срочному делу! – какая глупая домработница! Неужели ей непонятно, если звонят на дом, то по срочному!
– Я посмотрю, – трубку положили на столик. После недолгой паузы, Сулимович взял трубку.
– Здравствуй, дорогая Карина! С Новым годом тебя!
– Здравствуй, с Новым годом, – сухо произнесла Липутина: времени на приветствия тратить не хотелось. – Я по поводу дочери.
– Да? – облегчённо вздохнул абонент: ему крайне не хотелось говорить о своей последней статье.
– Да. Её нужно проверить.
– Ты уверена?
– Я уверена, – и ещё раз – по слогам: – У-ве-ре-на!
– Сегодня?
– Конечно же, немедленно!
– Это сложно организовать, – замялся Сулимович.
– Лёва! Не морочь мне голову! Помоги срочно! – отчаянно взвизгнула Липутина.
– Хорошо, хорошо, – примирительно сказал Сулимович. – Я же не сказал, что невозможно. Но сложно. Слож-но.
– Всё-таки, возможно?
– Конечно, конечно! Не волнуйся так. Если для тебя, это так важно, то всё возможно!
– Не тяни! Скажи куда, к кому обратиться?
– Карина, подожди минутку, я созвонюсь. Свяжусь с тобой сразу, как только найду вариант.
– Пожалуйста, поскорее! – Липутина, второпях, бросила трубку, чтобы не отнимать времени у Лёвы.
Сулимович принялся за привычную работу. Он сообразил, что именно требуется, и как это следует организовать. К сожалению, поначалу у него ничего не получалось. Уже представилось заплаканное лицо Карины Львовны, Сулимович жалостливо вздохнул. Ну вот, стукнуло бабе в голову, хоть тресни. Вынь да положь! Что может решить один день? Всего-навсего – один?
Пусть даже двадцать четыре часа – не неделя же, в конце концов! Сулимович негодовал, но долг – превыше всего! Он ещё раз сокрушённо вздохнул и принялся листать ежедневник с номерами телефонов нужных людей.
Карина Львовна в растерянности ходила по диагонали комнаты: туда-сюда, туда-сюда. Нервно прохаживаясь, она заглянула в кабинет дочери. К её удивлению, Эвелина послушно оделась. Лина, словно понимая, куда идёт, надела джинсовый костюм. Верно, так легче облачаться. Этот глагол Карина Львовна подхватила из чьего-то сленга. Какая чушь лезет в голову! Липутина старшая встряхнулась, подошла к зеркалу.
– О-го-го! – вырвался у неё вскрик удивления.
Кончик носа уже посинел! Она подхватилась срочно приводить себя в порядок. Как можно в таком виде появляться на людях?
Карине Львовне явно не везло. Вот уж точно, за всё надо платить! Так прекрасно сложилось в столице, а теперь вот, одни проблемы.
Карина Львовна наносила на нос пудру различных оттенков и вновь стирала: никакая не подходила! Надо обязательно найти эту нахалку, эту хамку и подать на неё в суд!
После этого решения Карина Львовна несколько успокоилась. Наконец, она подобрала необходимый оттенок – почти ничего не заметно! Карина Львовна продолжила приводить себя в порядок, так и прошло время.
Липутина недовольно подняла трубку: её отвлекли отдела!
– Слушай, Карина! Ты не можешь чуточку подождать?
– Сколько?
– Скажем, до завтра?
– До завтра?! Да я не могу ждать ни до завтра, ни до вечера, ни одного часа!!!
– Извини! Я хотел, как лучше.
– А получилось, как всегда! – съязвила Карина Львовна.
– Значит так: Шибельман на симпозиуме, Лукин уехал отдыхать. У меня осталась одна Петрова!
– Она, что?
– Ничего. Врач высшей квалификационной категории – «ка эм эн», совсем недорого – двести.
– Сколько?
– У тебя нет денег? – искренне удивился Сулимович.
– Откуда у отечественного доцента такие капиталы?
– Рублей?! – подпрыгнул от удивления Сулимович.
– Рублей? – переспросила Липутина. – Да какие же это деньги? Что это за «ка эм эн», если столько берёт?
– Это официальная расценка, я надеюсь, ты понимаешь?
– Понятно, но всё-таки.
– Тебе ведь нужно только проверить, верно? Что, для этого нужен профессор, что ли? Если хочешь, я сумею организовать, но очень дорого!
– Неужели ничего нельзя сделать?
– К сожалению, вот так скоро – никак не можно! Так ты идёшь к этой Петровой или нет?
– Иду, – выдохнула Карина Львовна, куда деться-то?
– Хорошо, она принимает в… – Сулимович продиктовал адрес. – Сегодня она на дежурстве – праздничный лень. Сейчас перезвоню ей. Ну, удачи!
– Спасибо, Лева.
– До свидания и, ещё раз, удачи!
– До свидания.
Карина Львовна вызвала такси.
– Приведи себя в порядок, мы сейчас едем, – приказала она Лине, протянув дочке косметичку.
Эвелина прикусила губы и отпихнула от себя руку матери.
– Как пожелаешь.
Такси довезло их до обшарпанной одноэтажной халупы. Карина Львовна пожалела, что поспешила согласиться на эту Петрову, но, взглянув на упрямое выражение лица дочери, взяла Лину за руку и переступила порог женской консультации.
В регистратуре, у входа, никого не оказалось. Верно ведь, выходной. Карина Львовна повела дочку по коридору две тусклые лампочки дохлыми лучами едва касались крашенного пола. В самом тупике белела дверь с особой табличкой, исполненной на компьютере: ПРИЕМ ВЕДЕТ ВРАЧ ВЫСШЕЙ КАТЕГОРИИ, К.М.Н. ПЕТРОВА ЛЮБОВЬ БОРИСОВНА.
Карина Львовна зло толкнула двери, до чего же она ненавидела этих гинекологов!
К порогу подбежала пухлая, явно молодящаяся, женщина в белом халате. Её абсолютно безвкусно обесцвеченные волосы, бесформенной куделей свисали с круглой головы. Существо протянуло пухлую ладонь жестом, как на паперти. Карина Львовна хотела развернуться и уйти, такую брезгливость вызвало у неё это мерзкое чудище. Липутина, подавляя рвоту, спросила:
– Любовь Борисовна?
– Й-э! Гульнара Мухтаровна!
– Я не туда попала?
– Все туда, всё туда, – засуетилась акушерка. Она пыталась выдать себя за врача и привычно сгрести бабки, но промахнулась! Что ж, пришлось выкручиваться. – Я сейчас позову врача, сейчас!
Карина Львовна облегчённо вздохнула и присела на кушетку, заставив дочь уместиться рядом. Эвелина безучастно села. Неужели, ей всё равно? Впрочем, какая разница? Карина Львовна посмотрела на свою брошь, итог уже ясен. Только аборт!
Липутина, в ожидании врача, молча созерцала какие-то рисуночки и таблицы на стене. И что за блажь такая у некоторых женщин? Ходить сюда, да ещё платить за это деньги? Ужас, да и только. Аборт – вынужденная необходимость, но чтобы вот так – проверяться, да ещё, как написано на плакате: «Раз в год – обязательно»? Чушь какая-то!
– Карина Львовна? – спросила, вошедшая в кабинет, докторша.
Эта выглядела на много приличнее акушерки. Её внушительный рост вполне соответствовал высокому званию – ка эм эн. О научной степени свидетельствовали морщины, исперещившие вытянутое лицо.
– Да.
– Мне звонили, – докторша замолчала.
Карина Львовна сообразила и сунула ей деньги в карман шёлкового халата. Любовь Борисовна не стала проверять, доверяет, стало быть, людям! Разумеется, ни о какой квитанции об оплате не могло быть и речи. Поэтому Липутина решила обойтись официальной таксой.
Когда вознаграждение было получено, Петрова кликнула акушерку.
– Какие проблемы? – спросила Любовь Борисовна.
– Я, понимаете, – непонятно почему замялась Карина Львовна. Возможно, свирепость, так и проступавшая сквозь кожу докторши, парализующе подействовала даже на Липутину.
– Да? – подперев руки о бёдра, спросила Петрова.
– В общем.
– Вы, я понимаю, для дочки пришли?
– Да, проверить её на беременность! – выпалила одним духом Карина Львовна.
– И только?
– И только.
– Хорошо, как её зовут? – обратилась к матери докторша, не обращая никакого внимания на, собственно, субъект исследования.
– Эвелина.
– Жанна, – поправила дочь.
– Не понимаю!
– Это она, так просто, шутит, – улыбнулась Карина Львовна, не оценив остроумия дочери.
– Сколько лет?
– Как?
– Ну, сколько ей лет-то?
– Двадцать два.
– Не рожала?
– Упаси Бог.
– Сколько абортов?
– Не понимаю.
– Я же по-русски спрашиваю, сколько абортов сделала?
– Ни одного.
– Ноль, значит?
– Ноль.
– Выкидышей?
– Вы о чём спрашиваете? – возмутилась Карина Львовна.
– Я, вообще-то, её спрашиваю.
– Я тоже знаю.
– Х-м. Откуда вы можете знать?
– Да, откуда? – включилась в разговор Эвелина.
– Ну, а ты что скажешь? – докторша повернулась к девушке.
– История нас рассудит.
– Сколько задержка?
– Около двух месяцев, – ответила Карина Львовна.
– Двадцать два месяца.
– Слушай, дорогая, перестань паясничать! – строго сказала Любовь Борисовна. – Проходи на кресло!
Эвелина прошла в соседнюю комнатёнку. Она не растерялась и сделала всё правильно, благо видела по телевизору неоднократно гинекологические кресла и женщин на них.
Карина Львовна замерла, ожидая звяканье инструментов гинеколога. Но, не смотря, на сверхнапряжение, она ничего не расслышала. Решив, что осмотр затянется, Карина Львовна, уселась на место врача, за стол, накрытый стеклом.
Первой из смотровой комнаты вышла Гульнара Мухтаровна. Она заняла, своё место, напротив Карины Львовны, и для виду достала какие-то бумаги. Карина Львовна ничего не спросила у самозванки и вымогательницы.
Неожиданно быстро вышла и докторша.
– Что?
– Здорова.
– А это?
– Всё на месте.
– И что же теперь делать? – ужаснулась Липутина. Всё ей было ясно: дочь здорова, беременность протекает нормально.
– Поезжайте домой, – зевнула Любовь Борисовна. Она уже стояла в дверях кабинета, собираясь выйти. Вероятно, где-то рядом соседняя комната с диванчиком и телевизором.
– Как это, домой? Что это значит?
– Это значит, что ваша дочь абсолютно здорова, – раздельно повторила Петрова.
– Она не беременна?
– Абсолютно исключено.
Тем временем, Эвелина вышла из смотровой и, неслышно ступая, приблизилась.
– Вы хотите что сказать?
– Вирго.
– Чего, чего?
– Девственница.
– Как? – не доходило до Липутиной.
– А вот так! – Эвелина схватила мать сзади за волосы и, что есть силы, стукнула головой об стол, затем ещё раз. – Я девственница! Понятно?
Акушерка подумала, что происходит что-то неправильное. Она неожиданно, при её комплекции, резво вскочила и заорала:
– Йй-э-э! Беспорядок делаете!
Гульнара Мухтаровна попыталась вмешаться, обхватив пациентку сзади, но тут же получила болезненный удар в подложечную область. Эвелина стукнула её острым локтем. Акушерка, в панике, схватив в охапку Карину Львовну, колобком выкатилась из кабинета, попутно вытолкнув оцепеневшую докторшу. После этого, Гульнара Мухтаровна, бешено вращая глазами, закрыла двери на два оборота, до отказа, повернув ключ.
– Гуля, беги, звони, вызывай спецбригаду! – пришла в себя Петрова.
– Что происходит? – Карина Львовна поправила испорченную причёску.
– Ваша дочь больна, и ей необходима помощь, – Петрова поспешила в соседний кабинет.
В подтверждение слов докторши из кабинета раздались звуки погрома. Петрова прибавила шаг, за ней засеменила Карина Львовна.
– Как больна? Вы же сказали, что здорова?
– Гинекологически здорова, – отмахнулась Петрова, – но не психически!
– Она просто капризничает!
Любовь Борисовна странно посмотрела на Липутину. Ба! Да и мамаше нужна «психонеотложка»!
– Алло! Алло!!!! – панически орала в трубку акушерка.
– Дай сюда! – врачиха вырвала трубку. – Алло?
– Перестаньте кричать, успокойтесь и скажите все по порядку, – вежливо предложил дежурный.
– Необходима бригада! – приказала Петрова и продиктовала адрес.
– Кто вы?
– Я же сказала адрес! Что за баранов там сажают на телефон?! Острый психоз! Немедленно, бригаду сюда! Она разрушит весь мой кабинет!
Карина Львовна никак не могла взять в толк, почему так нервничают медработники? Что такого, страшного, произошло?
Ну, нервный срыв, ну пройдёт. Да, Карина Львовна виновата, заподозрила дочь. Лина всё поймёт и успокоится. Карина Львовна, сумеет всё объяснить.
– Назовите, пожалуйста, свою фамилию, – пропустили мимо ушей все оскорбления дежурные неотложки.
– Я сказала, машину сюда, немедленно! С тобой говорит ка эм эн – Петрова! Записал? Двигайся пошустрее, или этот день станет своим последним на работе!
– Бригада выехала, – отрапортовали издалека.
– Карина Львовна, как так получилось?
– Я уезжала на время, а она вела, себя как беременная. Ну вот, так и получилось.
– Вы хоть соображаете, какую психическую травму нанесли дочери?
– Это пройдёт?
– Спросите у специалистов.
– Каких?
– У психиатров, разумеется!
– Так её положат в психушку?
– Не задавайте глупых вопросов.
Гульнара Мухтаровна вновь вытянула ладонь.
– За ущерб кабинету, – просяще сказала акушерка.
– Какой ещё ущерб?
– Любовь Борисовна! Она разбила мою вазу, я слышала!
– Как ты можешь, в такой момент, об этом говорить? – возмутилась Петрова.
– Так ведь, моя ваза! – акушерка вновь сунула жирную ладошку под нос Карине Львовне, та ничего не соображала, ничего не слышала. Известие поразило Карину Львовну до глубины души. Этого не может быть! Просто не может быть! Это быстро всё пройдёт. Докторша, хоть и ка эм эн, а ничего не соображает! Настоящие специалисты посмотрят дочку, дадут ей успокоительного, и всё станет хорошо.
– Закрой рот и выйди! – рявкнула Петрова на акушерку. Гульнара Мухтаровна упрямо стояла на месте, переминаясь с ноги на ногу.
– Во-о-он!
Акушерка вздрогнула и выскочила из кабинета.
Бригада прибыла довольно быстро. Спецсанитары раскрыли двери кабинета. Им было безразлично, что тут произошло несколько минут назад. Перевёрнутые столы, разорванные в клочья плакаты, осколки неоплаченной вазы, изорванные и залитые водой журналы медицинской документации и даже опрокинутое гинекологическое кресло, – всё это было привычным для санитаров психбольницы. Огромные жлобы зычно приказали всем остаться в коридоре, не взирая на белые халаты присутствующих. Они мгновенно скрутили Орлеанскую деву и уволокли в машину. Карина Львовна хотела поехать с ними.
– Не положено! – рявкнул санитар и захлопнул перед её носом дверцы машины.
Она подбежала к кабине и бешено заколотила в стекло дверцы водителя.
– Ну? – не понял шофёр. Сумасшедшая, что ли, вырвалась?
– Куда вы везёте мою дочь?
– В психушку! Куда ещё?!
– А почему меня не взяли?
– Садитесь в кабину! – пригласил водитель, но тут же спохватился.
– А вы кто?
– Я же мать её!
– Садитесь.
Санмобиль, выпустив облачко дыма, рванул с места и исчез за поворотом.
Словно машина времени, он пересёк какую-то черту, за которой начиналась совершенно иная жизнь.
– Рим Николаевич, её в «нулёвку»? – спросили санитары.
– Погодите пока, – попридержал их Рим и обратился к Карине Львовне: – Что произошло?
– Она начала все крушить, всех бить и… вообще.
– Она при этом что-нибудь говорила?
– Не знаю, – всё вылетело из головы Липутиной.
– В спецпалату! – распорядился Рим.
– А Сажин?
– Выписать сегодня же! Пусть побудет в коридоре несколько минут.
Эвелину отвели в палату.
– Доктор, сколько она у вас пробудет?
– Мы её госпитализировали.
– А что с ней?
– Пока не могу сказать. Вот, если бы вы мне помогли.
– Я конечно, конечно, чем могу, – с готовностью согласилась Карина Львовна.
– От вас потребуется вспомнить всё, что предшествовало срыву.
Карина Львовна начала сбивчиво рассказывать. Липутиной казалось, что несёт она какую-то околесицу, доктор кивал в ответ и задавал наводящие вопросы. Липутина вконец запуталась и, по существу, ничего путного не сказала. Вдруг она вспомнила!
– Она сказала, что у неё задержка месячных – двадцать два месяца, что её зовут Жанна, что она девственница, так оно и оказалось, кстати. А ещё она спрашивала меня какую-то чушь.
– Что именно?
– Можно ли ехать на лошади в женском платье? Как вы думаете, доктор, с ней это серьёзно?
– Я вам всё расскажу завтра, а пока вы выпейте вот это, – Рим подал Липутиной жёлтую таблетку и стакан воды.
Карина Львовна покорно выпила и получила ещё одну беленькую таблеточку, которую следовало выпить дома.
– Я хоть смогу её посещать? – с ужасом в голосе спросила Карина Львовна. Вдруг она полностью осознала, в каком заведении сказалась. Душераздирающий крик из глубины коридора заставил её содрогнуться.
– Приходите завтра. Тогда мы поговорим.
– А можно ей что-нибудь принести?
– Пока ничего не надо. У нас все необходимое есть, – доктор встал из-за стола, показывая, что беседа окончена.
Карина Львовна с тяжёлым сердцем покинула клинику и понуро поплелась до автобусной остановки.
Эвелину зафиксировали простынями к кровати, и Рим отправился в её палату.
– Слушай, мне сказали, что выписали? – остановил его в коридоре Сажа.
– Да.
– Я могу уже вызвать машину?
– Конечно.
– Слушай, Рим Николаевич, спасибо тебе! И дай нам Бог, больше никогда не встречаться!
– Дай Бог.
Эвелина лежала молча и ни на что не реагировала, лишь застывшая слеза на щеке свидетельствовала о том, что пациентка что-то глубоко переживает. Рим понятия не имел, с чего начать сеанс интровертной психотерапии. Мозг пациентки оказался совершенно недоступным.
– А если, загрузить её для начала? – предложил заведующий отделением.
– Нив коем случае! – крайне отрицательно отреагировал Рим.
– Хорошо, хорошо, как знаешь.
Рим с первого взгляда определил крайнюю тяжесть психоза, но рассказы матери пациентки мало о чём говорили. Необходимо выяснить, кто общался с больной в последние дни перед срывом, поскольку сама Эвелина или Жанна полностью замкнулась в себе. Рим начал соображать, каким образом это устроить и побыстрее, времени терять не хотелось. Карину Львовну он узнал сразу же, даже ожидал от неё нечто, вроде обращения: «Доктор-подонок»! Но, похоже, Карина Львовна, в состоянии аффекта ничего не помнила и не заподозрила в Любимове того подонка из аэропорта. Что ж, тем лучше для всех.
Кажется, Липутина что-то говорила о вечере встречи Нового года с какими-то выпускниками физмата? Что это даёт? Где искать участников вечера? Рим не знал. Немного поразмыслив, он решил обратиться к Вике. Вот уж кто сумеет всё раскопать!
Виктория как будто прочла его мысли и, по мановению волшебной палочки, появилась в кабинете.
– Привет! Не виделись целую вечность! А чем опечален мой Римушка?
– Работа, – уклончиво ответил Рим. Его немножко раздражало появление Вики, а уж спрашивать её, как сумела проникнуть через множество замкнутых дверей, вовсе не хотелось. Вероятно, у Вики с первого же посещения Дома скорби, как она называла клинику, имеется собственный ключ-отмычка.
– Работа, работа! А знаешь, у меня тоже есть одна работёнка!
– Какая? – для приличия спросил Рим.
– Тебе интересно?
– А почему, нет?
– Так, одна шабашка, потом расскажу. Вот тебе кое-что на ночь, чтобы с голоду не протянул ноги, а мне пора! – она чмокнула Рима в губы и мгновенно испарилась.
Как появилась, так и исчезла. Рим не успел её о чём-то спросить, а хотел же! Известие о работёнке-шабашке как-то вышибло его из колеи. Какая ещё работёнка? Где?
Рим заметил, что ему это вовсе не безразлично. Он ревнует? Странно, конечно, но не невозможно. В самом деле, почему бы и нет? Всё-таки Вика его супруга! И уже совсем не та, какой была ещё три дня назад!
– Ну, Рим, успехов тебе! – попрощался заведующий.
– До свидания, – отозвался Рим, занятый личностными рассуждениями. Но подумать, как следует, ему так и не дали.
Звонок из Приёмного покоя заставил дежурного врача спуститься. В дверях стоял Сажа с двумя головорезами.
– Добрый вечер, доктор! Куда занести? – Сажа кивнул на какую-то упаковку.
– Что это?
– Видеодвойка! Несколько кассет, чтобы вы тут не скучали на дежурствах!
– Спасибо, передайте санитарам.
– Тебе спасибо! Просто человеком себя почувствовал, заново родился! А теперь, Рим Николаевич, у меня к вам ещё одна маленькая просьба.
– Ну-ка! – крикнул Рим санитарам: – Несите коробку назад! Такой подарок больнице не нужен.
– Не надо! – приказал Сажа. – Я хотел только посоветоваться. Ты мне ничего не должен! Понимаешь? Только пару минут разговора.
– Хорошо, – нехотя согласился Рим.
– Понимаешь, доктор, у меня дома кое-что случилось за время моей командировочки.
– И что?
– Короче, у моего парня крыша поехала, может, положишь к себе?
– А что произошло? – спросил Рим. Часто родственники перестраховываются, особенно когда диагноз их близким уже поставлен. Таким больным достаточно поддерживающих доз, а в госпитализации не возникает никакой необходимости.
– Да почти такая же история, как у меня, только круче! У сына крыша съехала капитально! Да я его привез, посмотри сам.
– У меня нет свободных коек в мужском отделении! – попробовал отвязаться Рим.
– Да какая разница? Положишь в другое отделение, к другому доктору. Всё равно ложить надо!
– Посмотрим.
Сажа младший, такой же скрюченный, как батя при поступлении, с застывшим взглядом – ничего особенного. Вот тоже, семейка!
– Имя? – громко спросил Рим, пытаясь выдернуть наркомана из ломки в мир реальности.
– Алик, – едва шевеля губами, прошептал наркоман.
– Хорошо, положим.
– Понимаешь, Рим Николаевич, это не всё ещё! Он в квартире всё разрушил – до капитального ремонта довёл! Разве нормальный так сделает? А ещё набрал на компьютере вот что, – Сажа вынул листок с записью, – я скинул на принтер, на всякий случай.
– Доза не берёт. Хлам… мир разрушен…, – зачитал вслух Рим. – Хорошо, я это оставлю у себя.
– И ещё, – добавил Сажа, – он только что вмазался!
– Это достоверно?
– Я когда приехал, застал его с баяном в вене. Так что, это необычная ломка, это что-то с головой!
– Хорошо, понаблюдаем, посмотрим.
– Куда положишь?
– В пятое отделение.
Сажа больше ничего не сказал и уехал. Алик начал извиваться, как змея.
– Ты можешь говорить?
– Ломает.
– Тогда запиши все свои данные на бумаге, – Рим протянул ручку Алику.
Сажин протянул руку навстречу и промахнулся. Алик собрался с силами и сделал новую попытку – на этот раз он нарочито медленно повёл рукой к ручке, почти достал и… плавно обогнул её со стороны. Тогда Рим вложил ручку в ладонь Алику. Тот вычурно вывернул кисть и рассмеялся.
– Гнётся! – сообщил он доктору и отшвырнул ручку в сторону.
– Что?
– Она плавится под пальцами! И вообще, почему всё едет?
– Что едет?
– Всё вокруг – едет и плывёт, – Алик упал со стула. – Ну вот, я же говорил! И стул изогнулся подо мною.
Рим помог пациенту встать на ноги. Алик изогнулся, как шахматный конь и застыл, больше он ничего не говорил.
Рим распорядился отвести больного в отделение.
Спустя полчаса, бесполезно затраченных на Эвелину, Рим вновь вернулся к Алику. Тому стало полегче, его состояние (прав Сажа!) совсем не походило на ломку. Организм больного находился под воздействием наркотика. Что-то настораживало Рима, интуитивным чутьём он полагал, что это не результат наркотического опьянения. Рим попытался испробовать свою методику.
…всё вокруг изгибалось, плавилось, извивалось, капало на пол и преобразовывалось в немыслимые фигуры. Кто-то угрожал, кто-то помогал – всё настолько перетусовалось, что распознать ничего не представлялось возможным.
Отсутствовала логическая канва! Рим обозначил в диагнозе наркотическое опьянение и, под вопросом, замысловатый шифр, ясный только врачам психиатрам. Закончив оформление истории болезни, Рим направил больного в нулёвку.
Палата под номером «О» постоянно освещается, находится под неусыпным контролем медперсонала и охранников. Больные там лежат абсолютно голыми, многие жёстко фиксированы, многие под системой. Самое важное – чтобы никто не приходил в сознание. Иначе реакция может стать непредсказуемой, а события – неуправляемыми. Только сняв острые проявления психотического возбуждения, врачи переводят пациентов в другие палаты, с обычными номерами. Это происходит только тогда, когда больной, загруженный психотропными препаратами, не может совершить опасных поступков. Из нулевки никто не убегает.
Вернувшись в ординаторскую женского отделения, Рим понял, что за этот день вымотался окончательно. Он упал навзничь и заснул.
Но не все спали в эту ночь.
Карина Львовна обзвонила всех знакомых, говорила с ними ни о чём, сама не зная, зачем. Вероятно, ей захотелось общения и стало страшно. По-настоящему страшно, Липутина считала, себя осведомлённой об этом заведении, куда положили Лину.
Печальная известность психушек давила на каждого человека. Большей частью там лежали, конечно же, всякого рода диссиденты – абсолютно здоровые люди, превращающиеся после выписки в зомби. Врачи психиатры отпугивали своей специализацией и сами слыли дураками. Наверное, кто-то там лежит и из психов: наполеонов разных, Александров Македонских и так далее. Немудрено свихнуться от общения с дураками. Что же теперь будет с Эвелиной? Неужели нельзя было дать ей какую-нибудь таблетку? Она бы сразу успокоилась, и всё бы стало нормально! Так нет же, положили! Что у них там, план горит что ли? Карина Львовна не могла понять: почему она не возмутилась там, в психушке? При воспоминании о больнице, в нос ей шибанул спёртый воздух с горькой кислотой. Этот запах обволакивал тело, сжимал душу, нивелировал все эмоции. Угнетающая обстановка психиатрического стационара попросту убивала личность, поэтому она не сумела дать отпор врачу. А ведь доктор ещё совсем молод, сопляк! Что он может сделать доброго? Он же ничего не смыслит в своей профессии! Надо проработать лет десять-пятнадцать, как минимум, чтобы хоть что-то начать соображать! А может быть, всё к лучшему? Если он молодой и ничего не соображает, то у него и меньше амбиций? Тогда хоть вреда от него станет меньше. Ведь никакой молодой самостоятельно не станет экспериментировать. Карина Львовна это прекрасно знала из своей практики.
А может быть, всё образуется? Завтра же Лину посмотрит профессор, обязательно посмотрит (это уж Липутина берёт на себя) и отпустит её домой?
Скорее всего, так и будет. Карина Львовна выпила таблетку, предложенную врачом. Через несколько минут все тревоги остались позади, словно и не с нею всё произошло, будто бы и не было этого кошмара. Она успокоилась и решила, что так и будет: завтра профессор отпустит Лину. А вот её, после этого стоит наказать. Как можно, поднять руку на мать? Пусть мать тысячу раз неправа, ну и что?
Под действием неведомой таблетки Карина Львовна обрела душевное равновесие. Страх куда-то отступил, и тревога исчезла без следа. Не смотря на это, Карина Львовна так и не смогла заснуть.
Алина весь вечер проболтала по телефону с подругой, сообщая ей радостную весть о примирении с начальницей, о перспективе карьеры, о грядущем замужестве. Она хотела еще долго говорить, но подруга прервала разговор, извинившись, – у неё что-то стояло на плите.
Кудрина немного просидела в тишине, снова зазвонил телефон. Теперь это была Карина Львовна, она что-то спрашивала про Алика. Алина честно призналась, что никакого Алика не знает. Тогда Липутина принялась расспрашивать про Эвелину. Кудрина тоже не сказала ничего понятного. Погуляли, встретили Новый год, всё хорошо. Никто не приставал к Эвелине. Они вместе пришли, вместе и ушли.
Когда? Разумеется, под утро, согласно традиции.
Затем вновь позвонила подруга, и разговор возобновился. Теперь она сообщала о чём-то, безусловно, очень важном.
И Владимира оторвал от работы звонок телефона. Кто только выдумал это чудо-изобретение? Кажется, Белл? Вот бы этому Беллу, да по башке телефонным аппаратом! Владимир недовольно поднял трубку.
– Да.
– Вольдемар! – радостно приветствовала Вика.
– Вика?! Привет! С Новым годом! Как вы отдохнули?
– Спасибо! И тебя с Новым годом! А про отдых и не спрашивай! Какой там отдых? Покой нам только снится!
– А что, собственно, – Владимир не знал, как сформулировать вопрос.
– Надо? – помогла Вика. – Да, надо кое-что. Я тебя сильно отвлекаю?
– Уже отвлекла.
– Тогда, будь добр, удели мне несколько минут!
Владимир расслабился и приготовился слушать. Предложение Вики ошарашило его. Оно явилось полной неожиданностью и казалось безумной удачей! Он просто не мог поверить, что нечто подобное может происходить с ним.
А что, собственно, такого сногсшибательного сообщила Вика? Да ничего. То же самое, о чём Владимир сам, где-то в глубине души, думал, на что призрачно надеялся.
– Ты особо-то не восторгайся! – попридержала собеседника Вика.
– Это всего лишь прожект! А зачем я тебе сообщаю, спросишь? Сама не знаю, но тебе надо подсуетиться. Иначе, нам удачи не видать!
– К какому времени необходимо все подготовить?
– Согласуешь с Римом, а пока молчи и работай! Я позвоню, где-нибудь, дня через три!
– Пять!
– Не торгуйся, а то перестану быть доброй и назначу один!
– Спасибо и на этом.
– Аты неблагодарный, Владимир Вольдемарович!
– Понимаю, Вика! Прямо, как свинья! – в восторге воскликнул Иванов, но ему ответили лишь короткие гудки.
Что она имела в виду? Владимир до конца не понял. Всё это могло оказаться милым розыгрышем. Хотя, судя по всему, Виктория не шутила. Похоже, она немного изменилась после Нового года. Или притворяется?
Владимир решил последовать совету Вики. Пусть она предложила розыгрыш, но зато, какую тренировку ума!
Похоже, и в эту ночь Владимир спать не будет. Он заварил кофе покруче и, с усиленным рвением, принялся за работу.
Виктория Сергеевна сама заразилась собственной идеей! Вот как бывает! Просто так брякнула Вольдемару, от скуки, и вдруг осенило! Вика лихорадочно соображала. Идея, очень даже, привлекательная! А получится ли? Не станет ли это – изобретением велосипеда?
Вика верила в возможности Владимира, а Рима – тем более, но сомнения оставались.
Сидорова принялась рыться по сайтам интернета, отыскивая, хотя бы, намёк на её идею. Если хоть кто-нибудь, из учёных мужей, брался за эту тему, то всё пойдёт прахом! А вот если хоть один строил предположения, то совсем другое дело! Это послужит кирпичиком в фундамент!
Перед глазами Вики мелькали многочисленные файлы информации, закружилась голова. Вика вырубила компьютер, достала свою надёжную машинку и начала отстукивать текст, используя латинскую клавиатуру.
В какой-то момент Вика задумалась и застыла, с нависающими пальцами над клавиатурой. Вспомнился Рим. Наверное, спит сейчас, кто знает, может быть, она присниться мужу? Хоть когда-нибудь!
А может быть, Римушка пашет там, как папа Карло? Или, как робот.
Виктория, из солидарности, ещё яростнее застукала по клавиатуре: знакомая работа радовала и не приносила усталости.