– Какое несчастье! – переживал Николай Иванович Апостолов. Ему казалось, с этим самолётом, потеряна частичка его самого. Профессор даже не подозревал, что на борту находился отец Мефодий, его духовный наставник, уехавший куда-то на Север.
Как положено, создали комиссии по расследованию несчастного случая. Президентскую и депутатскую. Обе считались независимыми: то ли друг от друга, то ли от кого-то еще. Профессора Апостолова привлекли к президентской комиссии в качестве общественного эксперта. Теперь-то он узнал, какую потерю понёс. Апостолов считал, что не нуждается в этом человеке но, увидев отца Мефодия в списке погибших, очень огорчился.
Николай Иванович выдвинул собственную версию, предполагающую ни что иное, как убийство священника.
Версия Апостолова требовала тщательной проверки профессионалов, но не нуждалась ни в каких фактах для вездесущих журналистов. Непонятно какими источниками они пользовались, но уверенно заявили о версии профессора как о свершившемся факте. Они вспомнили проповеди отца Мефодия, его призывы к миротворчеству и яростное обличение магнатов мира сего. Вновь журналисты обвинили во всём случившемся небезызвестных олигархов и спецслужбы страны.
Как обычно тем и другим эти обвинения не принесли ни малейшего беспокойства.
Апостолов целиком погрузился в расследование, вникая во все технические детали крушения. Из предложенных вариантов, он не избрал ни одного. Двигатели, горючее, приборы, квалификация лётчиков – всё это не годилось с точки зрения здравого смысла. Самолёт уже сел и почти остановился, как произошёл мощный взрыв, разнёсший вдребезги всю машину, раскидав по взлётным полосам осколки металла и останки людей. Всё это было собрано самым тщательным образом и находилось на исследовании в лучшей лаборатории страны. Самое интересное, что бомбы обнаружено не было – напрочь отлетала версия с террористами.
Неизвестно, какие причины разрабатывали следственные органы, но Апостолов решил, что всё-таки была заминирована взлётно-посадочная полоса. За академиком повторили все средства массовой информации.
После рождения национальной идеи России авторитет Апостолова сильно возрос. Идея имела успех. До идеала, конечно, ещё очень далеко, но первые результаты обнадёживали. Из числа молодых наркоманов, пополняющих ряды безумцев, совершенно исчезли дети из благополучных семей. Барам и дискотекам молодёжь стала предпочитать стадионы, беговые дорожки, парашютные вышки. Это стало престижным. Мало того, стало постыдным делать аборт. Государственная поддержка рождаемости начала давать результаты. В перспективе планировалось детей из неблагополучных семей помещать в специальные пансионаты по склонностям: спортивные, музыкальные и, конечно же, военные.
И хотя по-прежнему формулировки отношения правительства с народом не изменились:
– Как работаем – так и живём! – заявляло правительство.
– Как живём – так и работаем! – отвечал народ. И всё же, сдвиги наметились. Постепенно эти глаголы стали употребляться вместе, не противопоставляясь друг другу. От этого выигрывало и правительство, и, как ни странно, извечно недовольный им народ.
По мнению Апостолова, страна находилась на прямом пути к процветанию. И в такое время две комиссии топтались на месте! Николай Иванович, как мог, подгонял следствие. Днём и ночью он пропадал на работе, оставляя супругу на попечение секретаря
Беременность Оленьки перевалила за половину
– Самое трудное впереди! – поучала бабка Степанида. – Теперь тебе необходимы вот эти травки и благовония.
Степанида беспрестанно поила пациентку только ей ведомыми составами, безо всяких приспособлений прослушивала сердцебиение плода и умильно улыбалась.
– Этот младенец станет настоящим чудом!
Будущая мама соглашалась.
– Не забывай сообщать об этом мужу! – каждый раз, как бы про между прочим, напоминала Степанида, прощаясь.
По наитию она приходила всегда, когда хозяина не оказывалось дома. Поэтому Апостолов никак не мог увидеть личного врача супруги, хотя страстно желал узнать о состоянии ребёнка из уст профессионала.
– Ещё услышишь! – обещала Оленька, заканчивая разговор.