…Взяв под контроль мост и прилегающую к нему территорию, подчиненные полковника Думинина выполнили поставленную задачу и по его команде остановили продвижение вперед. Бой закончился, выстрелы стихли, и бойцы под прикрытием направленных на близлежащие холмы танковых орудий принялись осматривать захваченные у противника зенитки и поврежденную вражескую бронетехнику. Разведчики, напротив, не отходили от своих мотоциклов, ожидая распоряжений от майора Кочергина, который вместе с командиром бригады наблюдал за тем, как несколько красноармейцев осторожно извлекают тела советских танкистов из обгоревших остовов двух «T-IV» и бережно укладывают их на землю.
Лицо Думинина было суровым и мрачным, слишком уж высокую цену пришлось заплатить за победу. По предварительным данным, только потери танковых экипажей, включая пятерых погибших из сводного отряда Кочергина, составили около сорока человек убитыми, и это не считая раненых и обожженных. Огнем немецких зениток на восточных подступах к мосту были подбиты десять «Т-34», три «КВ-1» и четыре «Т-60», то есть тридцать семь процентов всех танков, имевшихся в бригаде. Причем большинство машин восстановлению не подлежали.
Не добавлял оптимизма полковнику и тот факт, что командир корпуса, получив информацию о захвате переправы, не отдал ему каких-либо конкретных указаний, предложив действовать по обстоятельствам, при этом, правда, пообещав, что поддержка с воздуха будет обеспечена и первая группа самолетов уже в пути.
И сейчас Думинин встал перед дилеммой: рискнуть и, оставив необходимое количество танков и людей для охраны моста на случай внезапного контрудара гитлеровцев, весьма небольшими силами немедленно продолжить наступление, развивая достигнутый успех или закрепиться на нынешних позициях, спокойно дожидаясь подхода свежих частей Красной Армии. Сам полковник склонялся к первому варианту, но медлил с принятием решения, стараясь просчитать возможные последствия.
Конец его сомнениям положил Кочергин. Тронув Думинина за локоть, майор внимательно посмотрел ему в глаза и доверительным голосом произнес:
— Командуй в поход, Семенович, а то мои орлы уже заждались!
— Читаешь мысли, Тимофеевич, — кивнул Думинин, изобразив некое подобие грустной улыбки на лице. — Есть у меня громадный соблазн попробовать внезапно накрыть штаб немецкой дивизии, а для этого мне понадобятся твои головорезы. Сам понимаешь, без разведки танки наобум в прорыв я не пошлю!
— Так я и говорю, мы готовы, — хитро прищурился Кочергин.
Он посмотрел в сторону моста и добавил:
— Вон как раз Нефедов с ребятами на моем «Бантаме» едут. На «американце» и покачу, а то душновато в броневике, да и покурить толком нельзя.
— Снова рвешься в самое пекло, Артем, — укоризненно покачал головой комбриг, глядя на приближающийся автомобиль, в котором помимо капитана Нефедова разместились Бодарев, Каминский и Буренков с собакой на руках, и обреченно вздохнул: — управы на тебя нет, и отговаривать я тоже устал. Ты уже взрослый дядя, поэтому делай, что хочешь. Главное, разведку мне обеспечь!
— Это, безусловно, товарищ полковник! — ответил Кочергин и собрался молодцевато козырнуть, но вовремя сдержался, вспомнив, что по-прежнему одет в форму гитлеровского солдата.
Беззвучно выругавшись, он направился к остановившемуся неподалеку «Бантаму», возле которого уже стояли покинувшие машину разведчики. Лишь Буренков, вольготно раскинувшись на заднем сиденье, блаженно вытянул ноги и, прикрыв веки, ласково гладил устроившуюся рядом с ним Гертруду.
«Где-то я уже лицезрел похожую картину!» — мысленно усмехнувшись, подумал Артем.
Он подошел к автомобилю и за руку поздоровался с капитаном Нефедовым, которого не видел со вчерашнего дня. Немного южнее в ясном голубом небе показалась эскадрилья идущих на бреющем полете штурмовиков «ИЛ-2». Пролетев над искрящейся в ярких солнечных лучах рекой, самолеты в знак приветствия покачали крыльями находившимся на земле людям и исчезли за вершинами прибрежных холмов.
— Разрешите доложить, товарищ майор! — произнес Нефедов, проводив взглядом штурмовики. — Все раненые на санитарной машине в сопровождении красноармейца Семенюкина отправлены лейтенантом Буренковым в госпиталь. Правда, Коля ехать в тыл категорически отказывался, но я вмешался и его уговорил…
— Ага, пригрозив военным трибуналом за невыполнение приказа! — не открывая глаз и не меняя своей расслабленной позы, ехидно сказал Буренков.
— Парень вымотался, я и решил, пусть немного отдохнет, развеется, с медсестрами поговорит, — смутился Нефедов.
— Все ты правильно сделал, не переживай, — ободряюще хлопнул капитана по плечу Артем.
— Тем более, товарищ майор, — почувствовав поддержку со стороны командира, уже гораздо увереннее продолжил Нефедов, — что никого другого я послать не мог. Потому, как Серега…
Раздавшаяся вдалеке пулеметная очередь заставила капитана умолкнуть и вместе с остальными повернуть голову на звук.
— Немецкий «MG-34», — сказал Артем, яростным движением ладони растирая неожиданно зачесавшийся нос, — значит, не все гансы пока еще драпанули к себе в фатерлянд!
— Какие наши действия, Артем Тимофеевич? — спросил Нефедов.
Он весь подобрался, став похожим на ищейку, почуявшую след.
— Через три минуты выдвигаемся! — произнес Кочергин, махнув рукой в направлении покрытых цветущими васильками холмов. — Разберемся, кто там стрелял, а затем поедем в гости к фашистам, штаб танковой дивизии будем искать! Нам понадобятся…
— Впятером поедем, товарищ майор? — вклинившись в разговор командиров, с невинным видом поинтересовался Буренков.
— Конечно нет, — в тон лейтенанту ответил Артем, — Гертруду прихватим с собой, чтобы в дороге не скучать!
— Не понял, — удивленно протянул Сергей, — вы же сказали…
— Я помню, что говорил, а вот ты, Сережа, хоть и русский герой, но старайся в дальнейшем не перебивать старших по званию, хорошо?
— Слушаюсь, — потупился Буренков, уловив в словах командира неприкрытый упрек.
— Ну, и славненько, — улыбнулся Кочергин.
Он повернулся к Нефедову и тихим голосом, словно их и не прерывали, продолжил:
— Значит, так, капитан. Берешь тридцать человек на десяти мотоциклах, сам садишься в оборудованный радиосвязью бронеавтомобиль и держите курс на палаточный лагерь фашистов. Если заметите что-то подозрительное, на рожон не лезьте, дождитесь меня. Я только отдам парочку распоряжений Красильникову и потом вас догоню! Вопросы есть?
— Никак нет! — ответил Нефедов.
Развернувшись через левое плечо, капитан быстрым шагом направился к разведчикам, перекуривавшим около мотоциклов. Увидев приближающегося Нефедова, бойцы оживились, притушили свои папироски и собрались в тесную группу, ожидая его распоряжений. Капитан лаконично изложил красноармейцам поставленную перед ними задачу, и менее чем через две минуты почти дюжина «М-72», взревев двигателями и выстроившись в колонну, отправилась по обозначенному Кочергиным маршруту. Замыкал вереницу трехколесных «коней» броневик «БА-64». Над амбразурой установленного в башне пулемета возвышалась голова капитана Нефедова. Его лицо выглядело сосредоточенным и напряженным.
В этот момент возле «Бантама» затормозил мотоцикл, управляемый Павлом Ермишиным. Из коляски ловко выпрыгнул капитан Красильников и подошел к Артему. Коротко переговорив с майором, Красильников отдал честь и отправился выполнять полученные от комбата указания.
— Ну, вот, теперь и нам пора, — обращаясь к Ермишину, облегченно вздохнул Артем. — Ты как, Иваныч, поедешь со мной в машине?
— С удовольствием, Тимофеевич, только пристрою свой «М-72»! Не оставлять же его бесхозным!
— Серега за ним приглядит! — покосившись на лейтенанта, сказал Кочергин.
— В каком это смысле? Я разве не с вами? — тряхнув чубом, возмутился Буренков.
— Вы сегодня с ребятами достаточно повоевали, надо и меру знать! Останетесь здесь на берегу! Ни к чему испытывать судьбу!
— Товарищ майор, — в один голос воскликнули Петр и Алик, — пожалуйста, возьмите нас с собой!
— Это что еще такое, — нахмурился Кочергин, выбив пальцами дробь на капоте автомобиля, — вы не в детском саду, а в армии, едрена мать, и обязаны делать то, что сказал командир!
— Мы же не в тыл просимся, а гитлеровцев бить! — поддержал друзей Буренков.
— Тимофеевич, — наклонился к уху Артема старшина, — давай захватим ребят. Посмотри, какие у них глаза! Это саблезубые тигры, а не бойцы!
— Да вижу я, — буркнул майор.
На его мужественном открытом лице отчетливо читались внутренние колебания и сомнения. Где-то на западе, приглушенные расстоянием, загрохотали разрывы авиационных реактивных снарядов и бомб. Они-то и положили конец раздумьям Кочергина. Хлопнув ладонью себя по бедру, Артем обвел взглядом замерших в ожидании его решения молодых разведчиков и строгим голосом произнес:
— Ладно, герои, уговорили! Раз проситесь в драку, так тому и быть! Садитесь на мотоцикл Иваныча и следуйте за нами! Но чтобы без самодеятельности, усекли?
— Так точно! — за всех ответил Сергей.
Он пулей выскочил из «Бантама» и забрался в коляску мотоцикла. Следом, весело перемигиваясь и отвешивая друг другу шутливые затрещины и пинки, заняли свои места Каминский с Бодаревым.
— Шпана малолетняя! — проворчал Кочергин, устраиваясь за рулем.
— Мы были такими же лет двадцать назад, — опустившись на соседнее сиденье, жалобно скрипнувшее под его весом, сказал Ермишин, — ты не забыл?
— Все я помню, Паша, — вздохнул Артем. — Годы летят, словно птицы, и, к сожалению, их уже не вернуть…
* * *
…Ушедшую вперед колонну они догнали на подъезде к березняку. Взяв левее, Кочергин вдавил педаль акселератора практически в пол, и машина, изредка подпрыгивая на кочках и ухабах, устремилась на обгон. Мотоцикл с разведчиками, управляемый Каминским, двигался, как привязанный, позади «Бантама» и не отставал.
Проскочив мимо головного «М-72», Артем, не сбавляя скорости, помчался дальше. Мягко шуршащая раскачивающимися на ветру листьями роща, почему-то напоминавшая ему бригантину, скользящую под зелеными парусами по морским волнам, проплывала в стороне. В некотором отдалении прямо по курсу виднелся безлюдный, очевидно, покинутый в спешке немцами палаточный лагерь.
Миновав уходящую в перелесок накатанную колею, Кочергин внезапно поморщился, будто надкусив спелый лимон, затем предупреждающе поднял вверх руку, после чего резко нажал на тормоз и остановил машину. Его маневр повторили разведчики-мотоциклисты, а последним, как и положено замыкающему, скрипнув подвеской, прекратил свое движение бронеавтомобиль капитана Нефедова.
Не покидая «Бантама», Артем жестом подозвал к себе Буренкова и, когда лейтенант приблизился, сказал:
— Ставлю задачу, кавалер! Необходимо аккуратно, но быстро прочесать этот небольшой лесочек на предмет наличия в нем фрицев. Сколько бойцов тебе нужно?
— Десятерых хватит, — почесав затылок, ответил Сергей, — естественно, включая Петьку с Аликом!
— Кто бы сомневался, — улыбнувшись, произнес Кочергин. — Ладно, действуй, но только осторожно, чтобы вернулись без потерь! Кстати, не забывай, что вы трое в немецкой форме, на этот счет проинструктируй остальных ребят. И под ноги себе смотрите, там могут быть мины на каждом шагу!
— Обижаете, Артем Тимофеевич! — ухмыльнулся Буренков, мысленно отметив, что употребление данного выражения, похоже, входит у него в привычку.
Приглашающе махнув рукой Каминскому и Бодареву, которые только и ждали этого сигнала, чтобы через несколько секунд очутиться рядом с ним, Сергей прошел вдоль вереницы стоящих на дороге мотоциклов и отобрал еще восьмерых красноармейцев, хотя желающих отправиться «на лесную прогулку», как он сам окрестил предстоящее мероприятие, было значительно больше. Объяснив подчиненным, что они должны делать, Буренков построил свой отряд редкой цепью и с пистолетом в руке направился в сторону березовой рощи. Вооруженные автоматами и винтовками бойцы шли следом, настороженно глядя перед собой.
Преодолев открытое пространство, разведчики оказались среди деревьев и постепенно выпали из поля зрения внимательно наблюдавших за их перемещениями однополчан, к коим, безусловно, относились находившиеся в «Бантаме» старшина Ермишин и майор Кочергин. И когда последний человеческий силуэт растворился между тянущихся к солнцу стройных молодых берез, Иваныч посмотрел на показавшееся ему слишком уж спокойным и даже в некоторой степени умиротворенным лицо Артема и тихим голосом сказал:
— Тимофеевич, можешь ответить мне на один вопрос?
— Хоть на три! — добродушно произнес Кочергин.
— Никак я в толк не возьму, почему сначала ты парней с нами в разведку брать не хотел, даже ругался, а сейчас взял и отправил Буренкова в лес, а он, естественно, Петьку с Аликом прихватил? Ведь можно было вместо Сереги капитана Нефедова послать или меня, на худой конец, а эту троицу поберечь! Сам говорил — навоевались они сегодня уже!..
— Переживаешь за ребят, старый? — прищурился Артем.
— Да и не скрываю этого, а вот тебя не пойму!
— Не заводись, Иваныч, — миролюбиво сказал Кочергин, — их не убьют, все вернутся назад!
— Откуда известно?
— Предчувствие, старшина! Словами объяснить не могу, просто знаю и все…
— Надеюсь, ты окажешься прав, — произнес Ермишин.
— А я в этом просто убежден, мой друг!
Артем достал папиросу и закурил, выпустив изо рта облачко едкого сизого дыма. Пару минут разведчики молчали, и было слышно, как на заднем сиденье, забывшись в беспокойном сне, тихонько поскуливает Гертруда.
Первым вернулся к прерванному разговору Кочергин. Выбросив в траву окурок, он провел пальцами по карману, нащупывая что-то у себя на груди, а затем, обращаясь к Ермишину, сказал:
— Можешь не верить, Иваныч, но после контузии я стал иногда будто бы видеть, что вскоре случится со мной или другими людьми. Такое происходит достаточно редко, но уж если видения меня посещают, то и сбываются они всегда. Плюс на уровне подсознания в подобные моменты я ощущаю приближение беды. Догадываешься, к чему я клоню?
— Не совсем, командир!
— Да к тому, что перед тем, как мы остановились возле этого перелеска, я мысленно увидел или почувствовал, не суть важно, присутствие за деревьями группы людей, но опасность от них не исходила, поскольку все они ранены или убиты. Поэтому я с легким сердцем и направил туда для проверки ребят во главе с Буренковым!
— Сам понял, что сказал, ясновидец? — пробурчал Ермишин. — Из твоих слов, пусть и косвенно, вытекает, что окажись в березняке готовые к сопротивлению фашисты, то вместо своего ненаглядного Сереги ты бы бросил под пули Нефедова!
— Ошибаешься, Паша, — покачал головой Кочергин, — в этом случае командование группой я бы взял на себя…
— А если твои предчувствия все же не верны, — не унимался Иваныч, — и отряд Буренкова попадет в устроенную гитлеровцами засаду, тогда что?
— Тогда никто не скажет, что я берегу своих, как многие их называют, «любимчиков»! — жестко ответил Артем.
Он хотел еще что-то добавить, но вместо этого лишь тяжело вздохнул и невидящим взглядом уставился вдаль, где в голубоватой дымке линия горизонта сливалась с землей.
Возникла непродолжительная пауза, затем Ермишин вновь, но уже с откровенным сочувствием посмотрел на командира и негромко спросил:
— Наверное, трудно жить, обладая таким даром, Тимофеевич?
— Очень, — прошептал Кочергин, — и ты даже не можешь себе представить как…
* * *
…Артем с Иванычем еще не закончили своей беседы, когда группа Буренкова, углубившаяся в перелесок на полторы-две сотни шагов, достигла поляны, где взорам разведчиков предстали тринадцать отбрасывающих причудливые солнечные блики мотоциклов немецкого производства и трое гитлеровцев, не подающих явных признаков жизни. Помня о том, что раз в год даже палка стреляет и, не желая схлопотать пулю в спину, Сергей на всякий случай решил осмотреть недвижимые тела врагов. Приказав остальным бойцам продолжать прочесывание рощи, лейтенант подозвал к себе Каминского и Бодарева и вместе с ними приблизился к фашистам, двое из которых, судя по форме и знакам различия, имели достаточно высокие воинские звания.
— Ребята, проверьте молодого и носатого, — произнес он, — а я гляну самого возрастного фрица!
Склонившись над офицером, лежащим на спине с безвольно разбросанными в стороны руками, Буренков деловито обыскал гитлеровца, забрав документы и пистолет. Раскрыв солдатскую книжку, Сергей, беззвучно шевеля губами и напряженно сопя, принялся ее изучать, что, учитывая его отнюдь не блестящее знание немецкого языка, являлось делом весьма непростым. Однако главное он, очевидно, все же сумел понять, так как вскоре торжествующе посмотрел на друзей и воскликнул:
— Смотрите, кто у нас здесь, хлопцы! Оберст-лейтенант, едрена мать! К тому же перед фамилией еще написано «фон»! Наверное, благородных кровей, герцог какой-нибудь или князь!
— Скорее, барон, — ответил Каминский, сидя на корточках возле распростертого на земле тела второго офицера, чья грудь напоминала хорошее решето.
— Все-то ты знаешь, Петруччо! — улыбнулся Буренков. — Колись, ты часом не граф?
— Нет, но мой папа был дворянин, — просто ответил Каминский, поднимаясь на ноги.
— Да ладно! — изумленно протянул Сергей. — Небось брешешь, я же ведь шутки ради спросил!
— А зачем мне врать? Какой смысл?
— Никакого, согласен!
Лейтенант почесал за ухом и сосредоточенно сдвинул брови, видимо, собираясь задать еще один вопрос, но его опередил Бодарев.
— Слушай, Петр, — спросил он, — а кто-нибудь еще знает про твоего отца?
— В особом отделе знают, у них все данные есть, и Тимофеевич, наверное, тоже! Ну, и вы теперь!
— А он жив, батя твой? — слегка замявшись, спросил Буренков.
— Нет, — покачал головой Каминский, — умер.
— Чего так? Ведь не старый наверняка еще был…
— Не старый, — с легкой грустью в голосе сказал Петр. — Его арестовали по ложному доносу в тридцатом году. Дали шесть лет лагерей, потом добавили еще десять.
— Ничего себе, — прошептал Бодарев.
— Отправили строить Беломорско-Балтийский канал, — продолжил Каминский, — затем перевели на канал Москва-Волга. Через несколько лет полностью реабилитировали, но он к тому времени уже серьезно болел. Вернувшись в Москву, долго лечился, но выздороветь так и не смог. В марте сорокового года отец скончался. Мы похоронили его на Введенском кладбище, которое часто называют еще Немецким…
— А почему именно там? — спросил Алик.
— Потому, что он был по национальности швед и на этом кладбище его родственники лежат, — ответил Петр.
— Подожди, но твоя-то фамилия Каминский, а не Андерссон! — тряхнув чубом, удивленно произнес Буренков.
— Это фамилия моей мамы, а у отца была другая, шведская, — сказал Петр. — Кстати, звали его французским именем Жан.
— Вот так ни хрена себе, — развел руками Сергей, как-то по-особенному взглянув на друга, — это получается, что ты у нас не просто Петька или Петруччо, а его сиятельство Петр Жанович и практически король Швеции!
— Ну, что-то типа этого! — улыбнулся Каминский.
— Может, у тебя и родственники есть где-нибудь в Стокгольме?
— Не знаю, отец про них ничего не говорил. Да и родился он в России и, между прочим, в Первую мировую против немцев и австрияков воевал в пехоте и был дважды награжден за храбрость, проявленную в боях!
— Ну, у тебя-то наград тоже хватает, — сказал Буренков и резко обернулся, потому что оберст-лейтенант, которого он считал мертвым, издал слабый протяжный стон.
— Братцы, немчура-то живой! — обращаясь к друзьям, воскликнул Сергей. — Не хочет подыхать, стервец! Придется к Думинину его везти! Кожей чувствую, много знает этот фашист! Кстати, что с остальными?
— Носатый готов, — сказал Петр. — В его документах дырища от пули, и занимаемой им при жизни должности я разобрать не смог.
— А молодой еще хрипит, — произнес Алик, — с ним-то что делать? Может, пристрелить, чтобы не мучился?
— А вдруг он тоже ценный «язык»? — возразил Буренков.
— Вряд ли, это же обычный унтер-офицер!
— Всякое бывает, — пожал плечами Сергей. — Поэтому, Алик, ты его быстренько перевяжи, чтобы совсем кровью не истек!
— Не хочу я на гитлеровца свой бинт переводить! — заартачился Бодарев.
— А я этого и не говорил, — видя, что боец «завелся», мягко произнес Буренков, — используем трофейный материал.
Наклонившись к оберст-лейтенанту, он разжал его побелевшие пальцы, взял из ладони уже вскрытый перевязочный пакет и отдал юному разведчику. Пока Алик, недовольно ворча себе под нос, оказывал помощь не приходящему в сознание унтер-офицеру, Сергей с Каминским перенесли оберст-лейтенанта в коляску мотоцикла, двигатель которого, судя по нагреву, уже долго работал на холостом ходу, насыщая атмосферу едкими выхлопными газами.
Тем временем на поляну вернулись остальные красноармейцы, осмотревшие перелесок и не обнаружившие ничего подозрительного. По команде Буренкова они помогли закончившему перевязку Алику «погрузить» немецкого унтер-офицера в «Zundapp», и вскоре два мотоцикла в сопровождении группы идущих пешком разведчиков бодро покатили в сторону опушки…