Солнце, клонившееся к закату, постепенно скрывалось за верхушками деревьев. Наступавший вечер принес с собой свежесть и почти уже осеннюю прохладу. Андрей, не ставший никого будить и поэтому сам ни на секунду не сомкнувший глаз, поежился, зябко передернув плечами.

Несмотря на резко понизившуюся температуру воздуха, его товарищи еще спали. Последним два часа назад заснул Отто. Даже во сне он продолжал хмурить лоб и периодически скрипел зубами. Очевидно, его голову ни на секунду не покидали тревожные и тягостные думы.

Сам Седов, так и не поспавший, чувствовал себя на удивление хорошо и достаточно бодро. Возможно, силы поддерживало нервное напряжение, охватившее весь его организм, которое он так умело скрывал от окружающих.

Поднявшись с земли и размяв затекшие ноги, Андрей разбудил остальных. Сержант Воронин, проснувшийся последним, первым делом развязал свой вещмешок и «сервировал», если можно так выразиться, легкий ужин, состоявший из ржаного хлеба и белорусского сала. На десерт каждому полагался кусок шоколада. Сам Федор именовал свои приготовления не иначе, как «пикник на лоне природы».

Перекусили в полном молчании, каждый думал о своем. Федор вначале пытался шутить, достаточно остроумно иронизируя над своим искусством повара. Но и он вскоре замолчал, видя, что товарищи не расположены к беседе.

Андрей, тоже решив расшевелить друзей, ехидно поинтересовался у Воронина, где это сержант достал уже третью по счету плитку шоколада. Как известно, ранее Федор говорил, что перед вылетом на задание «позаимствовал» в столовой только две сладкие плитки. Но Воронин вместо ответа только развел руками и угрюмо кивнул в сторону сидевшей с хмурыми лицами троицы.

Так и не разгадав причину этой массовой меланхолии, Андрей решил прибегнуть к единственному оставшемуся у него средству. Он кивнул Воронину, сделав характерный жест. Тот понял майора без лишних слов и через секунду уже держал в руках фляжку, которую хлебосольный крестьянин Андреич наполнил крепкой жидкостью до самого горлышка.

Когда каждый сделал по глотку, то тяжелая атмосфера, царившая вокруг, стала постепенно улетучиваться. Отто достал сигареты и закурил, гостеприимно угостив всех желающих. У Терентьева на лбу разгладились морщины, а бледное лицо порозовело. Макс, бывший, как известно, заядлым меломаном, готовился начать исполнение какой-нибудь арии и в качестве разминки прочищал свое горло, негромко покашливая.

Андрей оглядел приободрившихся соратников и подмигнул Федору. Тот широко улыбнулся в ответ и хотел что-то сказать, но Седов его перебил.

– Все, закончили прием пищи! – полушутливым тоном произнес майор и первым выполнил свою собственную команду. – Встали, приготовились к движению! Сержант, прибор не забудь!

– Обижаете, товарищ майор! – усмехнулся разведчик. – Я с ним буквально сроднился. Даже и не знаю, как отдавать буду, настолько к нему душой прикипел!

Пока Федор убирал в вещмешок, как он сам важно заявил, остатки «царского ужина», Андрей, Макс и лейтенант, склонившись над картой, обсуждали план дальнейших действий. Отто в этой дискуссии по известным соображениям не участвовал. Поэтому он продолжал, сидя на траве, не спеша затягиваться сигаретой, сохраняя на лице спокойное и безучастное выражение.

* * *

По окончании «военного совета в Филях», как выразился неистощимый на сравнения Федор Воронин, группа прямо по шпалам направилась в сторону железнодорожной станции. В быстро сгущавшихся сумерках силуэты людей, движущихся друг за другом в полной тишине с интервалом в несколько метров, казались нечеткими и размытыми. Опустившийся на землю и постепенно сгущавшийся туман делал их похожими на призраков. Именно такую картину могло нарисовать воображение впечатлительного человека, окажись он поблизости.

Как обычно, первым шел майор Седов, внимательно глядевший вперед. За ним следовал Терентьев, в обязанности которого входило только слушать. Глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться о шпалы, лейтенант шел, не поднимая головы и отключив все остальные органы чувств, кроме слуха. Он даже открыл рот, чтобы отчетливее воспринимать окружающие звуки. По крайней мере, ему казалось, что так будет лучше.

За лейтенантом в отведенной им последовательности держались Отто в своей форме обер-лейтенанта Люфтваффе и Воронин с брезентовым свертком под мышкой.

Макс замыкал процессию. В его задачу входило следить за обстановкой в тылу. Что он добросовестно и делал, периодически оглядываясь назад. Но наблюдал одни только медленные и бессистемные перемещения плотных клубов похожего на первый снег тумана.

Даже раньше, чем предполагал Седов, а конкретнее – через двадцать минут тишину нарушили характерные для железнодорожной станции звуки сцепляемых вагонов и паровозные гудки. Затем сквозь темноту почти уже накрывшей землю августовской ночи стали пробиваться мутные полосы электрического света. Это были прожектора, установленные на столбах и здании вокзала.

Андрей остановился и, повернувшись к товарищам, предупреждающе приложил палец к губам. Затем сделал жест рукой, приказывая следовать за собой, и осторожно, стараясь не шуметь, спустился по железнодорожной насыпи вниз. Остальные повторили его маневр.

Передвигаться в темноте среди высокой и влажной от тумана травы, часто проваливаясь в неглубокие ямы и рытвины, было гораздо труднее, чем идти по ровным деревянным шпалам. Но иного варианта скрытно подобраться к станции не было. На этот короткий последний отрезок пути бойцы затратили сил не меньше, чем на предыдущий двухкилометровый участок.

И за свое упорство они вскоре были вознаграждены! Прямо перед ними из мутной темноты неожиданно показался угловатый силуэт товарного вагона, а за ним еще и еще.

– Станция, – едва шевеля губами, прошептал Андрей лейтенанту Терентьеву. – Полная готовность!

– Есть, – так же тихо ответил Терентьев и обернулся назад, чтобы передать распоряжение командира подошедшему сзади вместе с Отто сержанту Воронину.

Макс, видя, что Федор остановился, резко присел и застыл на месте, напряженно оглядываясь по сторонам.

Сделав знак всем оставаться на местах, Андрей, скрытый тенью от состава, осторожно поднялся по насыпи вверх. Быстро юркнув под вагон, он расположился между колесных пар и принялся изучать окружающую обстановку.

Помимо товарного поезда, под которым в данный момент он находился, на дальних путях стоял состав, сплошь состоявший из цистерн. Вдоль них прохаживались часовые. Андрей сразу смекнул, что вряд ли кто-то стал бы охранять пустые цистерны.

«Возможно, там бензин или авиационный керосин, – подумал он, – неплохо бы устроить гансам на прощание маленький фейерверк!»

Из темноты раздался паровозный гудок. Андрей перевел взгляд левее.

С западного направления медленно двигался еще один железнодорожный состав. Сразу за локомотивом с нарисованной на будке машиниста фашистской свастикой были прицеплены четыре товарных вагона. За ними находились два десятка открытых платформ, на которых стояли укрытые брезентовыми чехлами танки! Несмотря на маскировку, спутать характерные силуэты бронированных машин с чем-то другим было весьма сложно.

Майор Седов, как зачарованный, не мог отвести взгляд от состава с танками. У него екнуло сердце, а в голову навязчивой идеей раз за разом проникала одна и та же шальная мысль, быстро охватившая все его естество.

– Это наш поезд! – прошептал он, лихорадочно блестя глазами и стиснув зубы от волнения.

Тем временем немецкий паровоз замер на одном из соседних путей, с характерным шумом выпустив со стороны колес клубы густого белого пара. Таким образом, вновь прибывший состав остановился между эшелоном с горючим и товарняком, закрыв собой последний от любопытных взглядов часовых.

Открылась дверь, и из своей будки показался высоченного роста машинист. Сгибаясь почти пополам, он по металлической лесенке неторопливо спустился на землю.

Следом выглянул человек с чумазым лицом, рыжими волосами и сигаретой в зубах, должно быть кочегар. Он был в серой от угольной пыли майке, на которой проглядывал силуэт птицы с распростертыми крыльями.

Показав рукой направо от себя, он что-то сказал по-немецки машинисту и хрипло рассмеялся. Андрей внимательно проследил за его жестом глазами.

Со стороны невысоких станционных строений, расположенных между путями, быстрым шагом, почти бегом, интенсивно размахивая короткими руками, к паровозу приближался толстый коротышка в военной форме, но без головного убора, сильно напоминавший своей фигурой футбольный мяч или глобус на ножках.

Машинист, глядя на него и, очевидно, стараясь подавить подступавший к горлу смех, отвернулся, неторопливо закурил и длинно сплюнул на землю. Зрелище встречи двух таких явно выраженных антиподов было настолько комичным, что даже Андрей Седов, притаившийся под вагоном в тридцати шагах от них и отнюдь не расположенный к веселью, не смог сдержать улыбки!

Приземистый «колобок», как назвал его Андрей, несмотря на свою не совсем уставную форму одежды, оказался помощником начальника станции в звании обер-лейтенанта. Задрав вверх подбородок, он что-то назидательно выговаривал собеседнику, не давая тому сказать ни единого слова в ответ.

Седов все же смог уловить отрывки некоторых фраз. Из них он понял, что состав, груженный танками, следует в направлении города Великие Луки и уже опаздывает на несколько часов, что крайне плохо. Эти танки очень ждут в действующих частях, и лично генерал, фамилии которого Андрей не разобрал, неоднократно звонил обер-лейтенанту, интересуясь, проследовал ли через вверенную его заботам станцию столь важный эшелон.

Наконец коротышка выдохся и замолчал. Этим воспользовался машинист, скороговоркой сообщивший в свое оправдание, что сразу за Брестом неизвестные диверсанты взорвали пути и пришлось ждать, пока их восстановят.

Недовольно проворчав несколько слов в ответ, толстяк жестом приказал машинисту следовать за собой, развернулся и направился в ту сторону, откуда совсем недавно «прискакал».

Андрей, проводив взглядом две удаляющиеся фигуры, выбрался из-под вагона и присоединился к товарищам. Быстро обрисовав подчиненным ситуацию и сообщив свою точку зрения, майор спросил их мнение.

Все единодушно поддержали план Седова по захвату поезда. Даже Отто, к всеобщему удивлению, согласно кивнул головой.

Вскоре все пятеро расположились под облюбованным Седовым товарным вагоном. Пришлось подождать, пока кочегар докурит сигарету и резким щелчком отправит окурок в темноту.

Как только немец исчез из виду, сержант Воронин с ножом в руке перекатился через рельсы и, пригибаясь к земле, короткими перебежками бросился к паровозу. Покрыв за несколько секунд открытое пространство между двумя составами, Федор присел и быстро оглянулся по сторонам. Убедившись, что его никто не видел, он зажал нож в зубах, ухватился за поручни и, почти не касаясь ногами ступенек, буквально взлетел наверх, исчезнув в недрах паровоза.

Через несколько томительных секунд, показавшихся Андрею вечностью, из окна будки машиниста появилось лицо Воронина. Он призывно махнул рукой и вновь скрылся из виду.

Едва Седов оказался внутри, Федор схватил его за рукав и подвел к противоположному окошку. Отсюда, с высоты в несколько метров, территория станции просматривалась гораздо лучше, чем из-под товарного поезда. Первое, что сразу привлекло внимание Седова, было странное движение под соседним эшелоном с топливом. Несколько темных фигур, явно старавшихся остаться незамеченными, ползком перемещались под днищами цистерн. Иногда они замирали, и в искусственном свете прожекторов были видны только осторожно движущиеся человеческие руки.

– Это наши! Они крепят взрывчатку, минируют состав! – догадался Андрей, в свою очередь дергая Воронина за руку. – У меня была мысль подорвать этот поезд, но ведь нечем!

Раздавшийся позади легкий шум отвлек внимание майора от событий, происходивших снаружи, и он резко обернулся.

В кабину быстро поднялся лейтенант Терентьев, за ним появился Отто фон Камп. Взглянув на его немецкую форму, Андрей вдруг ощутил какое-то неприятное беспокойство. Он встретился взглядом с появившимся последним Максом и повернулся к Воронину.

– Федор, где кочегар? Я не вижу его трупа!

– Сам не пойму! Когда я сюда залез, то в кабине никого не было и в тендере с углем тоже!

Тем временем Макс на правах машиниста пересек узкое пространство кабины, по-хозяйски отодвинул Седова в сторону и выглянул в окно.

– Тише! – толкнул он сержанта, подошедшего вплотную, и показал головой направо и вниз. – Вон ваш фриц!

Действительно, за одиноко стоящей среди рельсов и шпал мачтой семафора притаилась человеческая фигура с автоматом в руках. Видимо, кочегар тоже заметил странное движение под соседним составом и решил самостоятельно выяснить, в чем дело.

– Андрей, – прошептал Макс на ухо майору, – надо быстро и по-тихому его убрать! Ты же понимаешь…

– Понимаю! – прервал товарища Седов, сосредоточенно нахмурив лоб и быстро что-то просчитывая в уме.

– Товарищ майор, разрешите мне! – Между фигурами Андрея и Макса в немецкой форме буквально втиснулся одетый в десантный комбинезон лейтенант Терентьев.

– Давай, только осторожно! – сказал Седов. – И возьми у Феди нож!

Он обернулся назад, но, кроме Отто, никого не увидел. Сержант Воронин исчез, естественно вместе с ножом.

Неожиданно со стороны эшелона с топливом раздался одиночный винтовочный выстрел. Андрей вздрогнул и обеспокоенно выглянул в окно. Его глазам предстала следующая картина.

Несколько гитлеровцев, охранявших цистерны, лежали на земле, замерев в странных позах. А к составу с танками быстро бежали три человека, одетых в гражданскую одежду.

Громыхнул еще выстрел, и один из беглецов, неестественно кувыркнувшись через правое плечо, молча упал лицом вниз. Двое других бежали правее и немного впереди и не заметили потери товарища. Достигнув эшелона с техникой и преодолев под платформами рельсы, они скатились по противоположной стороне насыпи вниз и растворились в густом кустарнике.

Раненый между тем, видимо, смог собраться с силами и, помогая себе левой рукой, пополз к паровозу, словно чувствуя, откуда может прийти помощь. Его правая рука безжизненно болталась вдоль тела, и при каждом ее соприкосновении с каким-нибудь препятствием, будь то холмик покрытой травой земли или кусок щебенки, изо рта человека вырывался непроизвольный приглушенный болезненный вскрик.

Отдавая все силы борьбе с собственным телом, ставшим внезапно таким тяжелым и непослушным, он не мог видеть, что слева к нему, самоуверенно забросив автомат за спину и бормоча сквозь зубы по-немецки какие-то слова, подбирается фигура в серой майке с зажатым в руке ножом.

А тот, в свою очередь, увлекшись охотой за беззащитным человеком, не заметил стремительный силуэт в сером комбинезоне, внезапно появившийся за его спиной.

– Макс, заводи! – отрывисто сказал Андрей и, не дожидаясь развязки событий, происходивших перед его глазами, выхватил из кобуры «парабеллум» и спрыгнул на землю с правой стороны паровоза.

Быстро обогнув спереди локомотив, Седов увидел сплетенные в клубок и катающиеся по земле тела и в три прыжка пересек расстояние, отделявшее его от них. Он поднял пистолет, но тут же его опустил, понимая, что может попасть в своего.

Противники боролись настолько яростно, пытаясь вцепиться друг другу в горло, что даже оглушить немца было совсем не просто. Седов все же изловчился, выбрав момент, когда гитлеровец на секунду оказался сверху, и рукояткой пистолета, коротко «хекнув» на выдохе, изо всех сил саданул в стриженый рыжий затылок.

Фашист сразу обмяк и всем телом повалился на своего противника. Руки, сжимавшие шею фрица, разжались и вновь сомкнулись уже на предплечьях. Снизу раздался приглушенный кашель и натужное кряхтенье.

– Тяжелый, зараза, хоть и худой! – свистящим голосом произнес Воронин, оттолкнув в сторону безвольное тело.

Затем, присев, как принято говорить, на пятую точку, он принялся энергично растирать запястья.

– Ты как? – спросил Андрей, тревожно осматриваясь.

Его беспокоил часовой, ранивший одного из минеров. Немца нигде не было видно. Андрей не знал, что тот в нарушение приказа оставил свой пост и побежал за подмогой. Но майор понимал, что вся охрана станции, скорее всего, уже поднята по тревоге.

– Нормально! – ответил Воронин и посмотрел в сторону раненого. – А с ним что?

– Сейчас узнаю!

Андрей, пригнувшись, подбежал к лежавшему без сил человеку, перевернул его на спину и быстрым движением разорвал на груди залитую кровью рубашку. И сразу увидел в районе правой ключицы показавшееся ему в искусственном свете прожекторов почему-то черным пулевое отверстие. Раненый тихо застонал и открыл глаза.

– Сволочь! – отчетливо произнес он, с ненавистью глядя на Седова, облаченного, как известно, в форму майора Абвера.

– Я свой, успокойся! – улыбнувшись, по-русски ответил Андрей. – Идти сможешь?

– Попробую! – Услышав русскую речь, раненый успокоился и попытался встать, опираясь на левую руку.

Андрей и Воронин помогли ему подняться на ноги. Поддерживая человека с двух сторон, они повели его к паровозу, который внезапно окутался облаком пара. Это Макс, выполняя распоряжение командира, «заводил» локомотив.

Оказавшись по другую сторону насыпи в тени, отбрасываемой составом, Андрей быстро осмотрел рану. Пуля прошла навылет, не задев ключицу, о чем и сообщил Седов раненому. Тот улыбнулся в густые пшеничные усы и негромко сказал:

– Меня зовут Иван! Я местный!

– Майор! – ответил Андрей и извиняющимся тоном добавил: – Извини, больше ничего сказать не могу!

Он поднял голову, разыскивая взглядом Воронина. Седов надеялся, что в вещмешке у Федора найдутся бинты или иной перевязочный материал.

– Я здесь! – раздался голос сержанта, внезапно появившегося откуда-то сбоку.

В одной руке он держал индивидуальный перевязочный пакет, который передал Андрею, в другой была фляжка.

Отвинтив пробку, Воронин поднес фляжку к губам Ивана и сказал:

– Пей, но не торопись! Это спирт!

Раненый сделал пару глотков и закашлялся. Андрей забрал у него фляжку, смочил крепкой жидкостью тампон и обработал рану. Затем, разорвав упаковку пакета, он достал бинт и сноровисто перевязал Ивана. Тот стиснул зубы и мужественно молчал.

Федор, в свою очередь принявший алюминиевую емкость из рук майора, с видом знатока наблюдал за действиями последнего и одобрительно кивал головой.

– Готово! – обращаясь к раненому, удовлетворенно сказал Седов, любуясь результатом своей работы. – Сам встать сможешь?

– Теперь смогу! – ответил Иван, без посторонней помощи поднимаясь на ноги.

Взяв из рук Федора фляжку, он сделал еще один глоток, довольно крякнул, вытер усы и сказал:

– Мы установили часовой механизм взрывателя на десять минут. Скоро громыхнет! Поэтому вам надо сваливать отсюда и поскорее!

– А ты?

– А я доберусь до дома и там отлежусь! У меня жена фельдшер, она и подлечит! Кстати, – Иван повернулся к Воронину, возвращая тому фляжку, – большое спасибо, но это не спирт, а самогон! Причем приготовленный по особому рецепту!

– Ты прав! – согласно кивнул Федор, заворачивая пробку. – Это самогон! Нас днем угостил один крестьянин…

– А звали его Илья Андреевич! – со смехом продолжил Иван.

– Откуда ты знаешь имя? – настороженно вскинув брови, удивленно спросил сержант.

– Потому что это мой тесть! И только он и теща владеют рецептом самогона, имеющего такой вкус!

Из кабины высунулась лысая голова Макса.

– Можем ехать, командир! – сказал он, вытирая выступивший на лбу пот.

– Да, поторопитесь! – поддержал его Иван, подталкивая Андрея и Воронина здоровой рукой к паровозу.

Майор и парашютист один за другим ловко поднялись вверх по короткой стальной лесенке. Гулко стукнула металлическая дверь.

– Бывай, зятек! – весело махнул рукой сержант, высовываясь в квадратное окно.

– Бог даст – еще увидимся! – ответил Иван и настолько быстро, насколько позволяла его рана, пошел прочь.

Добравшись до густого кустарника, росшего неподалеку и не освещенного светом прожекторов, он обернулся в тот момент, когда паровоз, выпустив из трубы клубы дыма, тронулся в путь.

Как было условлено заранее, Макс исполнял обязанности машиниста, а Отто, раздевшись сверху по пояс, словно заправский кочегар кидал в топку уголь лопата за лопатой.

Лейтенант Терентьев, выставив в левое окно дуло автомата, был готов в случае появления немцев открыть огонь. С правой стороны с «MP-38» в руках расположились Андрей и Федор.

Пока все было спокойно. Состав медленно, но верно набирал ход. Федор зачем-то посмотрел назад, где, по его расчетам, должен был сейчас находиться их раненый знакомый. И тут из темноты, словно в ответ на пристальный взгляд сержанта, раздался заглушаемый расстоянием и свистом ветра голос Ивана:

– Ребята, чуть не забыл! Спасибо за шоколад!

Седов посмотрел в окно, потом на Воронина, и они рассмеялись, сами не зная почему.

* * *

Треск автоматной очереди заставил их обернуться. Терентьев, прислонившись правым плечом к стенке кабины, ожесточенно давил на спуск, выпуская пулю за пулей.

– Немцы! – крикнул он, не оборачиваясь.

Подтверждая его слова, по будке забарабанили пули. Одна влетела внутрь и, срикошетив от топки, исчезла в противоположном окне, пролетев между Андреем и сержантом.

– Командир, ты видел! – возмущенно крикнул Федор. – Они мне чуть нос не отстрелили!

Не дожидаясь ответа, он подскочил к перезаряжавшему автомат лейтенанту и, оттолкнув его в сторону, выпустил длинную очередь по фашистам. Болезненный вскрик, раздавшийся снаружи, дал понять, что пули попали в цель. А Федор, сменив магазин, продолжал стрелять, негромко ругаясь сквозь зубы.

Благодаря стараниям Макса и Отто скорость все возрастала. Локомотив почти вышел из зоны обстрела.

И тут сзади раздался мощный взрыв, ярко озаривший ночное небо! Все находившиеся в кабине почувствовали, как содрогнулся паровоз. А Отто не удержался на ногах и упал бы на пол, не поддержи его вовремя Воронин.

Лейтенант Терентьев выглянул в окно и тут же отпрянул, потому что за первым взрывом последовали другие, не менее мощные. Это рвались цистерны с горючим! В небо поднялись густые клубы черного дыма, неприятно запахло гарью.

В разные стороны летели обугленные куски металла. Один из обломков настиг ускользающий эшелон и, с противным треском прошив насквозь деревянную обшивку третьего по счету вагона, исчез в ночной темноте. Гитлеровцев, только что стрелявших по паровозу и пытавшихся остановить состав с беглецами, разметало в разные стороны, а многих просто разорвало страшными взрывами на куски.

Терентьев вновь посмотрел в окно и возбужденно прокричал несколько фраз, обращаясь к Максу. За жутким грохотом взрывов тот его не расслышал, но согласно кивнул пару раз головой.

Когда лейтенант замолчал, Макс ободряюще похлопал его левой рукой по плечу. А правой дернул за рычаг, расположенный над своей блестящей от пота лысой головой. Раздался громкий протяжный сигнал паровозного свистка.

Макс широко улыбнулся, прочистил горло и запел! Судя по интонации и тексту, арию из оперы. Причем на итальянском языке!

Отто, стоявший рядом, был настолько поражен этим внезапно проснувшимся талантом, что открыл рот и машинально передал лопату с углем Федору Воронину. Тот, забыв про аргументы, которые он совсем недавно предъявлял Седову, чтобы избежать физической работы, безропотно забросил уголь в топку и, отодвинув летчика в сторону, принялся усердно исполнять обязанности кочегара.

Макс же, не переставая петь, включил на паровозе лобовой ламповый прожектор. Мощный луч прорезал темноту. Но сторонний наблюдатель, окажись он случайно где-нибудь неподалеку, кроме этого потока яркого света, хаотично перемещавшегося в густой ночи, больше ничего бы не увидел. Под мерный стук колес эшелон, словно гигантский фантом, на крейсерской скорости мчался вперед, к линии фронта!