15 мая 1900 года. Центральная Африка, южные провинции Наталя.

Одинокий фургон, влекомый парой степенных, словно отставные сержанты, першеронов, уже который день неторопливо трясся по ухабам и выбоинам. Погонщик, надвинув шляпу на нос, подремывал на козлах, а его спутница, высунувшись из повозки едва не по пояс, с восторгом разглядывала проплывающую мимо саванну. А посмотреть было на что.

Слева от фургона, сминая молодую поросль, пронеслось стадо антилоп. Еще левее, на низенькой горушке, заметив чужаков в своих охотничьих угодьях, возмущенно перерыкивался львиный прайд. Вот только было непонятно, что задевает их больше: повозка, отвратительно воняющая человеком, или гепард, почти летящий над землей наперерез антилопьей ватаге? Так и не узнав ответа на вопрос, девушка повернулась направо и восхищенно всплеснула руками: из мутно-коричневой глади затона, распугав птиц-докторов, чистящих крокодильи пасти, вдруг шумно вынырнул бегемот. Увидев сие непотребство, бесхвостые павианы раскричались на весь буш и вспугнули стаю длиннохвостых какаду. Недолго покружив над деревьями разноцветным облаком, попугаи, негодующе клекоча, вновь расселись на давно облюбованных ветках и замерли.

- Эх! Сейчас бы скупнуться... - отчаянно завидуя нежащемуся в теплой заводи гиппопотаму, мечтательно протянула девушка.

- Эх! Сейчас бы пообедать, - в тон ей насмешливо откликнулся возница и ткнул рукой влево. - Кошак, вон, уже трапезничает, а мы чем хуже?..

- Ну что за человек? - преувеличенно тяжко вздохнула Полина, обращаясь в никуда, - вокруг столько красоты, столько духовной пищи, а ему лишь бы пузо набить! Алексей! Ты скучный, приземленный человек и совсем не романтичная личность!

- Да я этой духовности уже по горло накушался, - невозмутимо парировал Пелевин, щелкая поводьями, - чай не первый год по красотам этим шатаюсь. И слово чести даю - ими сыт не будешь. Эх, сейчас бы супчику горяченького, да с потрошками!

- Пока не искупаюсь, - состроив надменную рожицу, Полина демонстративно скрестила руки на груди, - готовить ничего не буду.

Спеша полюбоваться на негодующего соседа, она любопытно покосилась на Пелевина. Видя, что тот самым бессовестным образом проигнорировал и слова, и тайком отрепетированную позу, девушка обиженно фыркнула и, взяв на руки Фею, принялась шепотом жаловаться на некоторых толстокожих представителей мужского племени и убеждать (в первую очередь саму себя), что за приготовление пищи не возьмется ни за какие коврижки. И приготовленный Пелевиным ужин есть не будет. По крайней мере, пока с ней не начнут считаться. Фея, крайне недовольная тем, что ее разбудили, некоторое время терпеливо прислушивалась к приглушенным стенаниям хозяйки, но когда та заикнулась об отказе от еды, смерила раздосадованную девушку недоуменным взглядом и, выбравшись из ее рук, перебралась поближе к вознице. Женская солидарность - штука, конечно, нужная, но ложиться спать с голодным пузиком? Мря-у! Благодарю покорно, но нет.

Возмутившись до глубины души поведением хвостатой подруги, Полина уползла вглубь фургона, соорудила из вещмешков и одеял некое подобие лежанки и принялась строить планы зловещей мести Пелевину и подруге-предательнице. При зрелом размышлении девушка пришла к выводу, что кошечка (по большому счету) была спровоцирована наглым мужланом, а, следовательно, не виновата, сосредоточилась в планировании козней только для Алексея. Дело шло туго. Воспоминания о девичьих проделках были признаны мелкими и, по большому счету, детскими, а опыт, почерпнутый из книг, и вовсе никуда не годился. Как правило, книжные герои на мелочи не разменивались и злодеев попросту убивали. Нет, она бы с удовольствием придушила этого... этого... неважно, в общем, кого, порядочные девушки таких слов не произносят, но как-нибудь не совсем до смерти. Иначе точно придется вылезать и самой готовить ужин, предварительно съохотив того, из кого этот ужин можно приготовить. Если её саму при этом не съохотят. Когда Полина раздумывала над дилеммой, что же сделать лучше: посолить пелевинский чай или, когда он уснет, пришить его одежду суровой нитью к одеялу, фургон вдруг резко дернулся и замер.

- Иди, брязгайся, - Пелевин, остановив повозку возле небольшой и безопасной на вид заводи, соскочил на землю. - Только умоляю - не как в прошлый раз, ага? А то ты будешь битый час плескаться, а я, окрестными кустами любоваться. И это, - Алексей, пытаясь остановить ринувшуюся к воде Полину, ухватился за ворот ее безрукавки. Девушка, не останавливаясь, тряхнула плечами и, оставив жилетку в руках удрученного траппера, безуспешно пытаясь разуться на ходу, запрыгала к воде на одной ножке.

- А о том, чтоб из консервы ужин готовить, даже не мечтай!- крикнул ей в спину Алексей. - Я поутру фазана подстрелил, с него суп и готовь! - траппер хотел еще что-то добавить, но, стушевавшись под выразительным, требующим убраться из зоны прямой видимости взглядом Полины, обреченно махнул рукой и побрел к фургону.

- Хорошо-то ка-а-к, - томно протянула Полина, устало плюхнувшись на землю возле костра. - Накупала-а-ась... всласть. И даже твои ну совсем не джентельменски взгляды исподтишка удовольствия не испортили...

- Ну, во-первых, я не джентльмен, - покидывая в костер очередной сучок, невозмутимо двинул плечом Пелевин, - а во-вторых, не подглядывал, а крокодила высматривал.

- К-к-какого крокодила? - прекратив расчесывать мокрые волосы, Полина, уставилась на Пелевина расширившимися глазищами.

- Гавиала или аллигатора, - проверив, насколько прочно держатся рогульки по обе стороны костра, Алексей аккуратно водрузил на них толстенный прут с котелком, наполненным водой. - Других здесь не водится. Да ты не переживай, - глядя, как Полина, задыхаясь от запоздалого страха, пытается сказать что-то гневное, Алексей улыбнулся. - Бревно это оказалось. А может и не бревно вовсе, а от тебя кусок грязи отслоился...

- Дурак, - обиженно надула губки девушка и вновь взялась за расческу. - Увалень уральский, дубина бесчувственная...

Пробурчав в общей сложности минут пять, Полина решила сменить гнев на милость и, бросив на траппера кокетливый взгляд, умильно протянула:

- Лё-ё-ё-ш, а Лёш, если хочешь, чтоб я тебя окончательно простила, разогрей мне тушеночки, а?..

- С превеликим удовольствием, - Алексей озорно подмигнул Бирюшу и Фее, встрепенувшимся при упоминании еды. - Вот как только ты нам, - охотник ласково потрепал зверей по загривкам, - супца приготовишь, так сразу же и разогрею.

- И ты, Брут, - укоризненно глядя на кошку, нежащуюся под тяжелой мужской ладонью, Полина нехотя встала и поплелась к задку фургона за фазаном. Ухватив убиённую птицу за длинный хвост, она побрела назад к костру, загребая пыль мысками сапог и прикидывая, как бы свалить на Пелевина заботы по ощипыванию тушки. Однако ни Алексея, ни зверей возле огня не оказалось... Девушка озабоченно завертела головой по сторонам. Увидев, как Алексей, сопровождаемый собакой и кошкой, неторопливо поднимается от заводи, бережно неся отмытые для супа овощи, облегченно вздохнула, шепнула что-то нелестное себе под нос и, чертыхнувшись от души, окатила фазана кипятком.

- Лёш, - Полина, неторопливо помешивая густое варево длинной ложкой, откинула спадающие на глаза волосы, - а чего ты сегодня опять птицу подстрелил? Вчера фазан, сегодня фазан, завтра опять фазанятину есть будем?

- Сидел он удачно, вот и подстрелил, - угрюмо буркнул Пелевин, не отрываясь от ежевечерней чистки оружия. - Заж.. заелись, вы, барышня. Этих фазанов в ресторациях за большие деньги подают и то, небось, не каждый день. Надоело птицу жевать, так я персонально для тебя завтра змеюку отловлю, китайцы их едят и нахваливают, говорят, ничуть не хуже курятины будет... Хотя нет, если на курятину похоже, тоже, выходит, птица, а тебе пернатые поприелись уже. Так что я лучше паука-птицееда поймаю и даже сам зажарю, бушмены их ой как жалуют... - мельком взглянув на гримасу отвращения на лице девушки, Алексей коротко хмыкнул и со щелчком вогнал затвор винтовки на место. - Ладно, не кривись, шуткую я. Прогуляюсь по утреннему холодку, может, антилопу добуду, тут и ориксов, и спрингбоков*(разновидности антилоп, живущих в ЮАР) полно...

- Так тут и слонов полно, - ехидно фыркнула девушка, пробуя готовую похлебку на вкус, - может, на антилоп не размениваясь, ушастика добудешь?

- И на кой тебе слон сдался? - Пелевин наполнил похлебкой собачью чашку и отставил остывать, - боишься, антилопы наесться не хватит? А слона ты как, всю тушу единолично сгрызешь, или с кошкой поделишься?

- Не знаю, не знаю, - блеснула улыбкой Полина. - С Фей-то обязательно поделюсь, а вот хватит ли тебе и собаке - не уверена. Да ты не переживай, - насмешливо прищурилась девушка, - про слона так, к слову пришлось. Я ж знаю, что их только великие охотники добыть могут. Хотя, ты тоже, вроде, ружьецо носишь, стал быть - охотник. Мог бы и подстрелить слоника...

- Из чего? Из этого? - непритворно удивившись, Алексей покачал в воздухе маузеровской винтовкой. - Я что, на сумасшедшего похож? Или на самоубийцу?

- Насчет последнего не знаю, - откровенно издеваясь, хохотнула Полина, - но видок у вас, сударь, и впрямь слегка придурковатый. Особенно, когда вдохновенно про кулинарные изыски вещаешь. - Глядя на Пелевина, возмущенно хватающего ртом воздух, девушка отвесила снисходительный кивок. - Ладно, слона не надо. И съохотить его трудно, да и не съедим мы такую тушу. Бей антилопу, её куда как легче подстрелить. Наверное. Слон все ж побольше будет, да и бегать он не умеет, его выцелить проще. Так что соберешься на охоту - подумай...

- Это смотря кто попадется, - так и не подобрав язвительной реплики для достойного ответа, угрюмо буркнул Пелевин. - Ориксы - те, конечно, поглупее и непуганней, а вот ежли спрингбока добыть захочешь, вот там попотеть придется... Так что антилопа антилопе рознь. Взять, к примеру, большого африканского куду, его еще иландом называют, тот вообще горы предпочитает.

- А так как ты - старичок-лесовичок и горы не жалуешь, - продолжала зубоскалить Полина, - значит, про тех куду только слышал?

- Ну почему ж только слышал, - Алексей, не обращая внимания на язвительный тон, сыто отдуваясь, облизал ложку и убрал ее за голенище. - И видел, и охотился. - Траппер немного помялся и добавил, - разок.

- А почему только разок? - Полина пододвинула тарелку с остатками супа кошке и любопытно вытаращилась на Пелевина. Видя, что разморенный охотник прикрыл глаза, недовольно фыркнула и требовательно тряхнула его за рукав. - Почему всего раз-то?

- А на кой мне горам лазить, - не открывая глаз, потянулся траппер, - если в саванах да буше дичи полно? Что я, козел горный что ли?

Видимо, желая как-то прокомментировать последнюю фразу собеседника, Полина ехидно ухмыльнулась, но в последний момент прикрыла ладошкой рот и просительно захлопала глазами. Понимая, что спокойно полежать один черт не удастся, Алексей, привалился спиной к колесу и принялся набивать трубку.

- Охота в горах, она на охоту в саванне мало похожа. - Алексей вынул из костра тлеющий прут и поднес к чубуку. - Нет, по травке да по бушу тоже дай Бог, как побегать приходится, но коли в горы полез, пиши - пропало. - Траппер выдохнул тонкую струю дыма и задумчиво взглянул на моментально потемневшее вечернее небо. - Исключительно, я тебе скажу, ходильная и требующая физической выносливости работа. Вот представь, - траппер облокотился на удачно подвернувшийся мешок и вновь затянулся. - Сначала ты на самую высокую гору карабкаешься только для того, чтобы с нее попытаться высмотреть в бинокль, что этот чертов куду пасется, но не у тебя под боком, а на соседней горушке, где-нибудь в миле-полутора от. Задумалась? Осознала? Тяжко? Вот тот-то и оно, а ведь можешь и не углядеть. Но нам, я с Симбой, готтентотом-проводником тогда ходил, подфартило и трофей рогатый, почитай, сразу подвернулся. Вот только это он на словах трофей, а на деле... - Алексей, вспомнив свои ощущения, явственно передернул плечами, судорожно затянулся и продолжил.

- Мы тогда новый подход начали, да не просто прогулку, а обязательно против ветра, по скалам - вверх-вниз, вниз-вверх, а ботиночки-то скользят, а внизу-то футов тридцать... Симбе чё? Он местный, с детства привык по горам скакать, а я вот с непривычки позапыхался. А когда вслед за нёгрой очередную почти двухфутовую расщелину перепрыгнул, обнаружил, что единственный путь обратно лежит через ту же самую расщелину, только прыгать теперь придется на почти отвесную скалу, цепляясь за еле видимые уступы. Тут мне и поплохело. - Пелевин, выбив остатки табака из трубки, вынул откуда-то плоскую фляжку, благоухающую абрикосовым брэнди и глотнул от души. - Те полчаса, что мы на этом камне провалялись, - траппер с сожалением завинтил пробку и убрал флягу в фургон, - я уже не столько того иланда выглядывал, сколько с ужасом пытался представить обратный прыжок и лихорадочно определял, за какие уступы придется хвататься...

- И как? Прыгнул?

- Ну коли ли здесь с тобой лясы точу, значит, прыгнул, - криво усмехнулся Пелевин, устраиваясь поудобней на лежанке. - Зубы сцепил, чтоб от ужаса не орать, и прыгнул.

- Так, выходит, и ты тоже бояться умеешь? - удивленно протянула Полина, пристально вглядываясь в лицо траппера.

- А чего я, не человек что ли? - устало зевнул Алексей и повернулся спиной к затухающему костру. - Конечно, боюсь. Бояться - оно не стыдно, все боятся. Стыдно через свой страх не перешагнуть.

Кинув задумчивый взгляд на почти моментально уснувшего Пелевина, Полина свернулась клубком и погрузилась сначала в девичьи грёзы, а после и в сон: яркий, красочный, пленительный. Снились смутно знакомый храм, пронзительно-синее небо и чья-то свадьба - веселая и разгульная. И вот когда восхищенная Поля с удивлением признала в невесте себя и изо всех сил старалась рассмотреть лицо жениха, возмущенный кошачий мяв вырвал её из объятий Морфея. С трудом разлепив глаза, девушка приподнялась на локтях и недовольно взглянула на кошку. Та почему-то ходила кругами вокруг потухшего кострища и то требовательно, то жалобно орала. Сонно выругавшись в адрес ленивого Пелевина, не желающего угомонить вздорное создание, Поля повернулась на другой бок и попыталась уснуть, дабы досмотреть чудесный сон до конца, но не смогла. Внезапное осознание того, что ни Алексея, ни Бирюша поблизости не наблюдается, да чей-то озлобленный рык на другом краю поляны, заставили девушку подскочить с лежанки. Непрестанно бормоча под нос проклятия утреннему холоду, невесть куда запропавшему трапперу, Африке вообще и злобно рычащей тварюке в частности, Полина шустро забралась в фургон. Откопав из-под припасов, сваленных в корме повозки свой карабин, девушка, судорожно вцепилась в оружие, словно ожидающий смертного приговора узник в указ о помиловании. Правда, есть ли патроны в обойме, проверить не удосужилась. Не до того было. Сменив проклятия на самоутешения, что Алексей на охоте, с ним всё в порядке, и он вскоре вернется с добычей, и поминутно вздрагивая от ужасного рева, ставшего уже многоголосым, Поля направила ствол на вход и замерла в ожидании. Сидела она долго, наверное, целую вечность, вплоть до того момента, когда на стоянке раздались задорный лай Бирюша и веселый пелевинский голос, призывающий лежебок подниматься. Осмотрев сквозь щель в пологе поляну и, убедившись, что это действительно траппер, девушка облегченно вздохнула и с деланно равнодушным видом не спеша выбралась наружу.

- Ну и где вас, сударь, носит спозаранку? - стараясь никоим образом не выдать свою радость, небрежно поинтересовалась Полина. - Ушел тихим сапом, ничего не сказал, а тут в округе чудовища стадами бродят...

- Какие еще чудовища? - Пелевин, закончив разжигать костер, недоуменно покосился на девушку. - Я пока по бушу шарился не то, что хищников, следов их не видел...

Не удостоив траппера словесным ответом, Полина небрежно кивнула в сторону разносившейся по бушу разноголосицы и, стараясь двигаться как можно более грациозно, неторопливо направилась к заводи.

- А-а-а, эти что ли?.. - Алексей, проследив за взглядом Полины, небрежно отмахнулся. - Эт не чудовища, эт обезьяны чего-то не поделили и гомонят с утра пораньше. Настоящие чудовища, - он перевел взгляд на Фею, азартно теребящую сырое мясо, - они куда как ближе к тебе будут и куда как обезьянов опаснее...

- Чем порадуешь, добытчик? - наскоро сполоснувшись (остывшая за ночь заводь, несмотря на многообещающий парок над зеркалом воды, к долгим гигиеническим процедурам не располагала) Полина подошла к стоянке. - Опять фазанятиной, или на сей раз какого-нибудь удода подстрелил? Не знаю, как тебе, - девушка, глядя машущего маленьким топориком Пелевина, притворно жалобно всхлипнула, - а мне птичку жа-а-алко-о-о....

- Зачем удода? - коротко хэкнув, Алексей разрубил очередной сук и бросил его в кострище, - ты там что-то про слона говорила? - Он махнул рукой в сторону собаки и кошки, копошащихся возле мяса, - принимайте заказ... - Глядя на ошарашенную его заявлением Полину, траппер коротко рассмеялся и подошел к добыче. - Нога. - Алексей приподнял с земли увенчанный копытом кусок мяса. - Другая. - Он аккуратно пнул сапогом аналогичную конечность, терзаемую домашними питомцами. - Грудинка. - Пелевин мотнул головой в сторону багрово-коричневой груды мяса. - Да не таращи ты так глаза, это не слон и даже не удод, это антилопа. Была. Только готовить ее мы вечером будем, а сейчас наскоро перекусим и дальше попрём. Еще дня три такого хода, и до твоей Претории, будь она неладна, доберемся. Если не случится чего.

17 мая 1900 года. Центральная Африка, южные провинции Наталя.

Оптимистичное пелевинское "наскоро" затянулось почти на полтора часа, и в путь компания отправилась, когда солнце уже доползло до середины небосвода. Через пяток миль еле заметная в желто-серой траве колея сменилась грунтовой дорогой, пусть и более пыльной, но ухоженной, и ехать стало значительно проще. Спасаясь от скуки Поля, прибегла к проверенным временем женским уловкам и вытянула из Алексея пару охотничьих историй. Попытка вымогнуть третий рассказ потерпела полное фиаско. Устав ворочать языком, возница целиком и полностью сосредоточился на управлении повозкой и на кокетливое хлопанье глазками вкупе с жалобными стонами никоим образом не реагировал. Просидев с полчаса в молчании, Поля пришла (в который раз за поездку) к выводу, что дуться на бессердечного попутчика бесполезно и, перебравшись на козлы, потешила товарища воспоминаниями о девичьих проказах в пансионе мадам Сурье. Пелевин фыркал, хмыкал, комментировал особо яркие моменты односложными междометиями, но в общем и целом относился к рассказу благожелательно.

- А она в лужу ка-а-к брякнется! - заканчивая очередной рассказ, Полина залилась радостным смехом, - Сама встать не может и помочь ей никто не хочет. Так ей и надо, задаваке!

Не услышав в ответ привычного уже хмыканья, девушка подозрительно взглянула на уставившегося куда-то вдаль Пелевина.

- Э-э-э, сударь! - возмущенно фыркнула рассказчица и настойчиво потянула охотника за рукав. - Сдается мне, что вы меня не слушаете! Эдак я начну подумывать, что мой рассказ, да и я сама, вам не интересны!

- Каюсь, не слушал, - Пелевин тряхнул плечом и освободился из рук девушки. - Недосуг было.

- Не до кого? - Полина попыталась разрядить обстановку, но, увидев, как Алексей, разглядывая силуэты приближающихся всадников, кладет на колени винтовку, настороженно притихла.

- Лёш, а это кто? - девушка попыталась рассмотреть нежданных гостей, но те расплывались в знойном мареве, и понять, кто едет навстречу, было решительно невозможно.

- Не знаю, - угрюмо бросил траппер, не отрывая настороженного взгляда от незнакомцев. - Для англичан больно тускло одеты, для разбойничков - слишком однообразно, а на буров так и вовсе не похожи... Да ты не боись, - траппер на мгновение отвел взгляд от дороги и ободряюще подмигнул нахохлившейся девушке, - все хорошо будет. А если вдруг, что не так, не за пугач свой хватайся, а ныряй под фургон и под ногами не путайся.

- А что не так?

- А я знаю? Вдруг - он вдруг и есть. Да не мандражи, может, и не случится ничего.

- Стоя-я-я-ть! - шестеро незнакомцев, направив стволы винтовок в грудь Пелевину, встали полукругом напротив повозки. - Кто такие? Куда? Откуда, Зачем? - один из всадников выехал чуть вперед и остановил коня сбоку от Пелевина.

- Люди, - коротко буркнул Алексей, аккуратно сдвигая большим пальцем предохранитель винтовки. - Оттуда, - он качнул головой назад и новым взмахом указал вперед, - туда. А сами-то кто будете, господа хорошие, чтоб такие вопросы задавать?

- Лейтенант третьего принца Уэльского Драгунского Гвардейского полка Брэндон Уэйнрайт, - всадник, удерживая на месте, пританцовывающего жеребца, коротко кинул ладонь к фасонно заломленной поле шляпы. - Честь имею, сэр! А вы кто такие?- Офицер требовательно протяну руку вперед. - Предъявите документы!

- Не похожи вы что-то на драгун, - задумчиво протянул Алексей, обводя недоверчивым взглядом пыльно-табачного цвета с накладными карманами куртки всадников. - Ни тебе красных мундиров, ни шлемов с султанами, даже штаны, - траппер кивнул на табачные, в цвет мундиру брюки офицера, - и то не клетчатые...

- И не говорите, сэр, - несколько расстроенно вздохнул лейтенант, - как переодели, аж в зеркало смотреться не хочется, - и, напоминая о своём вопросе, вновь тряхнул рукой. - Документы!

- Путешественники мы, - Алексей, убрав палец со спускового крючка, полез во внутренний карман куртки. - Племянницу вон, - он кивнул на Полину, - к дяде везу...

- Я вообще подданная Французской республики! - горделиво вскинув подбородок, влезла в разговор Полина, - а Алекс - мой проводник.

Услышав имя возницы, один из всадников, до того расслабленно оглядывавший окрестности, вдруг напрягся и уставился на лицо Пелевина. Судя по тому, что солдат, злорадно ухмыльнувшись, подвел лошадь к офицеру и что-то горячо зашептал тому на ухо, результаты осмотра его более чем удовлетворили.

- Вы уверены, Мастерсон? - лейтенант перевел недоверчивый взгляд с подчиненного на возницу и обратно. - Не хотелось бы ошибиться...

- Да точно это он! - англичанин, наклонившись из седла вперед, стволом винтовки сдвинул шляпу Пелевина на затылок. - Я его рожу хорошо-о-о запомнил. Вы не сомневайтесь, сэр, - Мастерсон довольно осклабившись, почесал заросший щетиной подбородок. - Это та самая скотина, что в девяносто седьмом, когда мы с господином Бёрнхемом на Матонгу охотились, почитай десяток добрых христианских душ на тот свет отправила... Сид Бэккер, Билли Коул, Дейв Ходсон... - святой жизни люди были, а он их в могилу. Королевский суд, сэр, господин лейтенант, сэр, - Мастерсон, глядя на скрипнувшего зубами Пелевина, довольно ощерился, - его еще три года назад к петле приговорил. Так что на сук его без разговоров и всё по закону будет. Хотя, - британец подобострастно склонил голову перед офицером, - решать, конечно, вам...

- Вылазь! - лейтенант, щелкнув взводимым курком, навел револьвер на Пелевина. - А вы, мисс, - офицер кивнул Полине, - поторопитесь предъявить документы, подтверждающие ваше подданство!

- А Алекс? - потеряно выдохнула девушка, растерянно хлопая глазами. - Куда вы его, мистер?

- Боюсь, мисс, - лейтенант с деланным сочувствием развел руками, - вашего друга ждут короткая проповедь и длинная веревка. - Или тебе, - драгун покосился на стоящего под прицелом солдатских винтовок Пелевина, - желательно наоборот?

- Да нет, все как надо, - невозмутимо пожал плечами Алексей, покосившись на направленное на него оружие. - Длинных проповедей с детства не люблю, да и православных священников окрест не сыскать, а если короткую веревку попросить, так, боюсь, вы меня в петлю запрыгивать заставите...

- Додсон! - офицер обернулся к одному из солдат. - Обеспечьте выполнение последнего желания этому господину. - Бакстер, Фултон! - выпустив поводья, он ткнул пальцем в двух драгун, - спешиться и проводить преступника к месту казни!

- Охраняй! - Алексей, шикнув скалящемуся на солдат Бирюшу, бросил на землю свою шляпу и неторопливо побрел к дереву, под которым уже суетился Додсон. - А ты, Поль, - пройдя пару шагов, траппер обернулся к девушке, - прости, ежли обидел, когда ненароком.

- Мисс! - офицер, убрав револьвер в кобуру, вновь посмотрел на Полину, - я так и не увидел ваших документов. Поторопитесь.

Не вслушиваясь в слова офицера, девушка обезумевшими глазами посмотрела вслед уходящему в сопровождении двоих драгун Пелевину, судорожно сглотнула и шустро юркнула в фургон. Какое-то время из глубины повозки доносились только шум лихорадочного копошения, недовольное мявканье Феи и сдавленные чертыхания, а когда Полина выползла наружу и с горем пополам утвердилась на шатком облучке, офицер с удивлением заметил, что в руках у красотки не легкий сверток с бумагами, а тяжелый, десятизарядный маузер. Последним, что он увидел в этой жизни, было необычайно прекрасное, фантасмогоричное видение прекрасной девушки, направляющей ствол оружия прямо ему в грудь. Сделать что-либо лейтенант не успел. Громыхнул выстрел, из ствола пистолета вырвался ярко-оранжевый сноп пламени, и свинцовая пуля в мельхиоровой оболочке сбросила его на землю.

Дальше все закрутилось необычайно быстро.

Выстрел задрал ствол пистолета вверх, и не удержавшуюся на ногах девушку, буквально снесло вглубь фургона. Прямо на некстати вылезшую Фею. Кошечка, и без того перепуганная пальбой над ухом, крайне отрицательно отнеслась к приземлению любимой хозяйки на не менее любимый кошкою хвост и, ряззявив пасть в паническом мяве, вымахнула вперед. Вот только в намеченной для приземления точке, вместо пустого пространства маячил чужой жеребец. Конь испуганно шарахнулся в сторону, но увернуться от вопящего болида не успел. Понимая, что извернуться и брякнуться в другом месте она не успевает, Фея выпустила когти и отчаянно вцепилась в фыркающую лошадиную морду.. Обезумевший от боли конь, взвился на дыбы. Кошка, призвав на помощь все врожденные и приобретенные навыки, на коне удержалась, а вот наездник нет. Лошадь Мастерсона тоже шарахнулась в сторону. Британец, пытаясь успокоить животное, кинул взгляд на пленника и его конвоиров и побелел от страха.

На шум громыхнувшего на дороге выстрела, обернулись и Пелевин, и оба солдата. И пока драгуны оторопело наблюдали, как их командир, брызжа кровью из простреленной груди, падает в дорожную пыль, Алексей гаркнул Бирюшу: "Взя-я-ять!!!" и ребром ладони размозжил кадык конвоира справа. Ухватившись за ствол винтовки убитого, Пелевин резко шагнул вперёд и влево и, действуя оружием, как громоздкой дубиной, впечатал цевьё ли-метфорда в переносицу второго драгуна. Надсадно хрипя и заливаясь кровью, солдат повалился на землю, а Алексей, передергивая затвор, кувыркнулся вперед. Секундой позже он привстал на колене и всадил пулю в грудь Додсону, так и не выпустившему веревку из рук.

- Лошадку, конечно, жалко, - тихо выдохнул Алексей, наводя ствол винтовки, на пытающегося скрыться Мастерсона. - Вот только я ни разу не Христос, а с этой тварью до смерти покалякать хочется. До его смерти, - уточнил сам себе траппер и плавно выжал спуск. Сухо щелкнул выстрел и четырнадцатиграммовая пуля впилась в круп лошади. Ноги бедного животного подломились, и всадник, перелетев через голову коня, звучно шлепнулся о землю.

- Поднимайся, падаль, - траппер, потрепав по холке Бирюша, ткнул стволом винтовки в бок стоящего на коленях Мастерсона. - И хватит стонать, не разжалобишь.

Выдернув из ножен на поясе драгуна штык, Алексей рывком поднял Мастерсона на ноги и пинками погнал его к дереву, украшенному веревочной петлей.

- Ты Евангелие знаешь? - траппер, в очередной раз подтолкнув англичанина, заставил его встать прямо под самодельной виселицей. - Значит, помнишь, как Иуда с жизнью счеты свел, - констатировал Алексей, глядя на отчаянно кивающего британца. - Если сам петлю не наденешь, - Пелевин, щелкнул затвором, уткнул винтовочный ствол в живот Мастерсону, - сначала брюхо прострелю, потом колени, так и брошу. Подыхать будешь долго и мучительно. Лезь в петлю, говорю!

- И зачем? - безжизненно поинтересовалась Полина, переводя взгляд с болтающегося в петле англичанина на Пелевина, сваливающего винтовки в фургон.

- Дак оружие продать можно, - устало утер пот Алексей, потом, сообразив, что речь идет о другом, ткнул пальцем в повешенного. - Ты об этом что ли? Да опасаюсь я. Вдруг еще кто эту падаль святой жизни человеком признает. А самоубийцам в Рай ходу нет. А ты чего смурная?

- Я... я человека уби-и-ила-а-а, - по-прежнему уставившись в одну точку, простонала Поля, - шестую заповедь нарушила-а-а... - протяжно всхлипнув, девушка обхватила голову руками, - и теперь гореть мне в аду-у-у...

- Это вряд ли, - как можно уверенней заявил Пелевин, бережно обнимая рыдающую Полину за плечи. - Ты ж непросто так, из любви к душегубству, его прикончила, а меня спасая. А в Писании что сказано: "Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя". Так что не реви, ад как-нибудь и без тебя перебьётся. И спасибо, что ты меня так ценишь.

- Ценю? - удивленно вскинулась Полина, на мгновение, позабыв про слезы. - Да я... я тебя... - девушка вдруг осеклась на полуслове, немного помолчала и продолжила более спокойным тоном. - Да, ты прав. Я тебя ценю. Как лучшего проводника и... как довольно интересного... попутчика. - Полина, стараясь не сказать лишнего, упрямо прикусила губу. - Такого, такого... - не находя нужных слов, Поля несколько раз крутнула кистью и, так и не справившись с эмоциями, выпустила часть душевного смятения наружу. - Тупого, упрямого и бесчувственного!!

- Это чего это я бесчувственный? - вжимая голову в плечи, смущенно промямлил Алексей. - И вовсе я не такой...

- Да-а-а?! - уязвлено бросила Полина, сверля Пелевина возмущенным взглядом. - Не бесчувственный?! Я ему жизнь, - девушка патетически потрясла в воздухе пальцем, - жи-и-знь спасла, а он мне - спасибо. Даже не поцеловал...

- Дак чего понапрасну-то лезть? - смущенно буркнул Алексей, старательно отводя глаза в сторону. - Ты б все равно не позволила...

- Конечно бы, не позволила! - девушка горделиво вскинула голову и небрежно бросила через плечо. - Но попытаться-то мог?

- Ну ты, это, не злись, а? - чувствуя, что понемногу краснеет, Пелевин присел на корточки и без особой нужды подергал колесную чеку. - Когда меня в следующий раз из-за тебя не убьют, я тебя точно поцелую. Точнее, попробую...

- Я тогда сама тебя прикончу, - дотронувшись до спрятанного на груди дерринджера, угрюмо буркнула Поля, - пистолетик-то - вот он, никуда не делся...

Обдав траппера злым взглядом, девушка тяжело вздохнула и, забравшись вглубь фургона, свернулась клубочком. Забыться сном она не успела. Парой минут позже в повозку забрался Пелевин и принялся копаться в поисках лопаты. С горем пополам отыскав шанцевый инструмент, Алексей, стараясь не тревожить и без того злобно зыркающую из-под полуприкрытых век Полину, полез наружу, но вдруг остановился и прошипел что-то ругательное. Девушка приподняла голову и в сердцах сплюнула: траппер рассматривал валяющийся перед облучком маузер и укоризненно качал головой.

- Это ж пистолет, - проворчал Алексей, поднимая маузер со дна повозки. - Боевое оружие, а ты им, как барахлом не нужным, разбрасываешься. Держи и владей, - перехватив пистолет за длинный ствол, Пелевин протянул оружие Поле. Девушка взглянула на подарок и испуганно ойкнула: в полутьме фургона полированные щеки рукояти матово поблескивали и казались залитыми кровью. Память предательски вытолкнула наружу еще свежие воспоминания о ярком всполохе выстрела и удивленных глазах умирающего офицера, и девушка, зажав ладонью рот, стремглав выскочила из фургона. Алексей, проводил попутчицу удивленным взглядом, но услышав сдавленный кашель и хрип подле кормы, понимающе вздохнул: судя по звукам, Полю мучительно рвало.

- Лейтенантик-то ихний сладкоежкой оказался, - пробурчал Пелевин, неловко протягивая немного успокоившейся девушке продолговатый предмет в бумажной упаковке. - На вот, шоколадку погрызи, полегчает...

- Какой там, погрызи, - брезгливо поморщилась Полина, отталкивая руку Алексея. - Я, наверное, еще долго есть не смогу, если вообще когда-нибудь смогу... - вспомнив о еде, девушка с трудом подавила рвотный спазм и, передернувшись от какой-то мысли, исподлобья взглянула на траппера. - Шоколадка... офицерская... так ты что, по карманам у них лазил?!

- Ну да, - охотник, равнодушно пожав плечами, сунул шоколадный батончик в карман. - Им добро уже ни к чему, а нам пригодится...

- Мародёр! - возмущенно выдохнула Полина, вскакивая на ноги.- Чурбан бесчувственный!!! Как ты мог?! Ну как ты мог брать у мертвых?!! - продолжая выкрикивать бессвязные обвинения, девушка подскочила вплотную к Пелевину и с силой затарабанила кулачками по его груди. Несколько минут Алексей стоически сносил истеричные выкрики и довольно ощутимые побои, потом занес руку над плечом, но передумал, и отвешивать пощечину не стал. Приподняв Полину за воротник, как щенка за шкирку, траппер отставил слепо молотящую кулаками воздух девушку в сторону и сунулся в фургон. После непродолжительных поисков он вынырнул наружу и вложил в руки Полины фляжку. Та, не раздумывая, глотнула, ошарашено вытаращилась на Алексея и через мгновение вновь согнулась над колесом, исторгая из себя проглоченный брэнди и чудом сохранившиеся в желудке остатки завтрака.

- Пей, - Алексей, подобрав с земли флягу, взглянул в покрытое испариной бледное лицо девушки, вновь вложил емкость со спиртным ей в руки. - Легче станет, пей.

- Меня же вырвет, - жалобно простонала Полина, ужасом глядя на траппера.

- Не вырвет. Ты из себя на неделю вперед всё выполоскала. Пей.

- Если выпью, - горестно всхлипнула девушка, поднося дрожащей рукой флягу ко рту, - я буду пьяная и некрасивая-я-я... А! - зажмурившись, Поля глотнула из фляги, закашлялась и приложилось к горлышку вновь, - чего уж теперь-то... - уподобясь войсковому горнисту, девушка откинула голову назад и трижды глотнула обжигающую гортань жидкость. Ненадолго оторвавшись от фляги, она шумно выдохнула, округлила глаза и приготовилась к повторному приему лекарства, но Алексей, бесцеремонно отобрав фляжку, силой усадил её на землю.

- Ой, - икнула девушка, примащивая голову на колесо, - и в самом деле не тошнит. И жить не стра-а-а... - Поля шумно зевнула, пьяно хихикнула и докончила слово, - ... шно! Лёш, а Лёш, - девушка попыталась ткнуть кулачком в бок Пелевина, но чуть не распласталась на земле и вновь замерла, облокотившись на стенку фургона. - Но ведь по-другому нельзя же было, а? Ну скажи, что нельзя-я-я?

- Конечно, нельзя, - хмуро вздохнул Алексей, понуро рассматривая носки запыленных сапог. - Если бы не мы их, то они нас. Ладно бы меня просто повесили, а тебя... Ты пойми, я три года назад дружков Мастерсона не из дурного характера или по-пьяни поругавшись, пострелял. Они девчонку совсем сопливую ссильничать хотели...

- Ой, - восхищенно вытаращилась Полина, всплескивая руками, - расскажи, а?

- Потом как-нибудь, - буркнул Пелевин, помогая девушке забраться в фургон. - Ты пока ложись, поспи, а я... дела у меня еще, в общем.

Убедившись, что Полина, умостив голову на пузике, возмущенной таким посягательством Феи, уснула, Алексей закинул карабин на плечо и, ухватив лопату за черенок, зашагал к обочине. Место для общей могилы он присмотрел еще загодя и очень надеялся, что успеет управиться дотемна. Имелись некие сомнения относительно того, допустимо ли читать православную молитву католикам, а то и вовсе протестантам, но поразмыслив, Алексей пришел к выводу, что всякому крещеному будет приятней упокоиться с любым Божьим словом, чем вовсе без оного, и отбросил сомнения прочь.

Проспав часа полтора, Полина проснулась от доносящихся откуда-то монотонных скрежещущих звуков. Избавляясь от остатков сна, девушка потянулась и жалобно застонала. Затекшее от неудобной позы тело отзывалось протяжной болью, тупо ломило затылок и жутко хотелось пить. Полина сунулась к корме фургона, но бидона с водой на привычном месте почему-то не оказалось, а к фляге с бренди даже притрагиваться не хотелось. Сдавленно изрыгая из пересохшей гортани проклятия всему мужскому роду, тяготеющему к алкоголю, девушка высунулась наружу и удивленно потерла глаза: силуэт машущего лопатой Пелевина, определенно, троился. Пытаясь избавиться от наваждения, Поля зажмурилась и потрясла головой, но видение в одночасье размножившегося Алексея никуда не ушло, наоборот, возле трех силуэтов землекопов вдруг возник четвертый. Не иначе, как мертвые англичане ожили и, заключив временное перемирие со своим убийцей, оказывают посильную помощь в обустройстве своего пристанища... Внезапно где-то поблизости всхрапнула чужая лошадь и перед глазами перепуганной Полины предстал образ всадников Апокалипсиса. Судорожно вцепившись в рукоять маузера, девушка попыталась незаметно улизнуть из фургона, но зацепилась за борт и шмякнулась на четвереньки. Словно издеваясь над нелепым падением, лошадь всхрапнула еще раз. Шипя от боли, Поля подняла глаза, сдавлено ойкнула и перекрестилась стволом пистолета: в двух шагах от нее стоял конь... Бледный...

Не рискуя поднять голову, дабы не встретиться взглядом с адским огнем, льющимся из глазниц кошмарной твари, Поля попятилась на четвереньках и чуть не задавила Фею. Недовольно фыркнув, кошечка как ни в чем не бывало, продефилировала мимо удивленной хозяйки и, усевшись напротив бледного коня, что-то проурчала назидательным тоном. Ошалев от отваги и бесцеремонности четвероногой любимицы, девушка, кряхтя и охая, утвердилась на подгибающихся ногах и уставилась на лошадь. Пустых глазниц и адского пламени не наблюдалось, зато присутствовали карие, чуть навыкате, умильные глаза, сивая, неровно подстриженная челка, тягловая упряжь и фургон... Резонно рассудив, что всадник из Откровений Иоанновых, не опошляя себя наличием повозки, предпочитал путешествия верхами, да и упитанная лошадка совсем не подходит смертоносному наезднику, Поля легонько потрепала животину дрожащей рукой. Та поощеряюще всхрапнула и сунулась мягкими губами в ладонь девушки.

- Мисс уже подружилась с Анни? - с жутким голландским акцентом прокряхтел по-английски чей-то голос за спиной девушки. - Рекомендую угостить её лепешкой с солью, она их обожает.

Испуганно вздрогнув, Полина отшатнулась от лошади, вцепилась в рукоять пистолета двумя руками и, прижимая оружие к груди, неловко развернулась всем телом. У обочины стоял Пелевин, но почему-то в чужой круглой шляпе и с бородой. Рыжей. Увидев, что бородач шагнул ей навстречу, девушка, пытаясь сообразить, какими галлюциногенными свойствами обладает бренди, отшатнулась назад, запнулась о выбоину и звучно плюхнулась в дорожную пыль.

- Если ты и дальше будешь полировать тракт своим задом, - ехидно обронили кто-то пелевинским голосом, - мы до Претории вовек не доберемся.

Вытянув шею и широко распахнув глаза, девушка уставилась на дорогу и удивленно икнула. Из-за спины бородатого Пелевина на обочину вышагнул еще один, но уже более привычный взгляду, Алексей и протянул ей руку.

"Лица похожие, одежда одинаковая, только один мой, второй рыжий... - судорожно размышляла обомлевшая девушка, переводя затравленный взгляд с одного Пелевина на другого. - Вот только какой из них мой, если всё совпадает, даже заплатка на месте?.."

Уцепившись за последнюю мысль, как голодный за хлебную корку, девушка уставилась на памятную, собственноручно третьего дня наложенную на рукав Лешиной куртки заплату и разочарованно вздохнула. Латка присутствовала, вот только размером была побольше, да стежки на ней мельче и аккуратней.

- Заканчивай глазёнками хлопать и вставай, - безбородый Пелевин рывком поднял Полину с земли и звучными шлепками принялся выбивать пыль из ее одежды. - Знакомьтесь. Поля - это Мартин Ван Зелькирт, Мартин - это Полина.

- Я смотрю, ты хорошо устроился, Алекс, - коротко хохотнул бородач, протягивая девушке заскорузлую, всю в мозолях, ладонь. - Путешествуешь в компании ангела.

- Это не ангел, - огрызнулся Алексей, поведя ладонью перед застывшими глазами Полины. - Это наказание Господне за грехи мои, прошлые и будущие. Больше частью - за будущие.

Осознав, что всё увиденное - не кошмарное видение и не галлюцинация, девушка оттолкнула Пелевинскую руку в сторону и на несколько минут разразилась пространной речью, преимущественно состоящей из возмущенных воплей и разгневанных междометий.

- Поль, ты чего? - удивленно протянул Алексей, изумленно глядя на разошедшуюся девушку. - Раскричалась ни с того, ни с сего, да еще и насквозь непонятно?

- Это табуированная лексика, - мрачно уведомила Полина, тщетно пытаясь самостоятельно выбить пыль из тыльной части брюк. - Акцентирующая, что я пребываю в негодовании и панике.

- Чего-о-о? - изумленно округлил глаза Пелевин и в поисках помощи оглянулся на ничего не понимающего Мартина. - Какая еще лексика? Ты меня по матери послала что ли?

- Мужла-а-ан... - окончательно придя в себя, презрительно фыркнула Полина. - Цинизм ваших помыслов в интерпретации данной концепции, сударь, весьма тривиален, ибо не каждый индивидуум способен трактовать аллюзии в рамках парадоксального мышления.

- Delirium tremens, - окинув девушку демонстративно сожалеющим взглядом, преувеличенно тоскливо вздохнул Пелевин. - Credo, quia verum.* Иди, умойся, грамотейка, да начинай ужин готовить ...

Неопределенно фыркнув, Поля сунула маузер за отворот куртки и шагнула вперед. Громоздкая железяка, словно вступив в сговор с насмешниками, воспользовалась отсутствием кобуры и, пребольно стукнувшись в падении о коленку девушки, шмякнулась в пыль. Шипя от возмущения и боли, Полина ухватила оружие за длинный ствол и, намереваясь забросить его подальше, широко размахнулась, но сделать ничего не успела. Пелевин, обменявшись с буром тоскливыми взглядами, сокрушенно покачал головой и, выхватив оружие из рук раздосадованной красотки, легоньким толчком направил девушку к чужому фургону. Бурча под нос что-то нелицеприятное о возомнивших о себе мужланах и нечто весьма хвалебное о суфражистках, девушка прошла несколько шагов и растерянно захлопала глазами В небольшой ложбинке, в нескольких ярдах от дороги, три женщины в серых домотканых платьях споро и без лишней суеты разводили огонь под пузатым котлом. Заметив Полину, та, что постарше, добродушно улыбнулась и, приветливо махнув рукой, произнесла что-то, то ли на африкаанс, то ли по-голландски. Изобразив всем видом, что не понимает ни слова, Поля смущенно развела руками и покаянно шмыгнула носом. Пренебрежительно отмахнувшись, мол, не переживай, голландка легонько обняла Полину за плечи и уверенно повела к костру. А еще через какое-то время, четыре женщины, ни мало не переживая из-за наличия языкового барьера и объясняясь исключительно жестами, весело перемигивались и хохотали, обсуждая достоинства и недостатки своих спутников. Главным образом - недостатки. Правда, когда к костру подошли Пелевин и четверо буров, поведение голландок моментально изменилось: женщины если и открывали рот, то только по делу, об улыбках не было и речи. Полина, недовольная такой переменой, брякнула нехитрую шутку из разряда походных, но улыбнулся ей почему-то только седобородый, патриархального вида, мужик, да Пелевин, оттащив девушку в сторону, злым шепотом устроил ей выволочку.

- Да мы-то недолго воевали, - продолжил свой рассказ Мартин, по окончании нехитрой, но обильной трапезы, - под Талан-Хиллом отметились да на Моддер-ривер постреляли. А после того как Пит Кронье под Магерсфонтейном англичанам навалял, папа, - бур почтительно кивнул в сторону невозмутимо попыхивающего трубкой патриарха, - сказал, что дальше и без нас справятся.

- Ой! - Полина, игнорируя шипение Пелевина, восхищенно всплеснула руками. - Расскажите, а как на Моддер-ривер дело было, а? Такой бой! Все о нем только и говорят! - девушка, отмахнувшись от разинувшего было рот Алекса, умильно уставилась на главу большого семейства. - Из газет много не узнаешь, а тут живые свидетели. Ну, пожалуйста-а-а...

- Да ничего там особенного и не было, - Мартин, дождавшись благосклонного кивка родителя, задумчиво почесал бороду. - Мы, значит, холмы, что на нашем, левом, берегу оседлали и сидим себе, ужин готовим. А Пит с Косом... - заметив недоумение в глазах девушки, бур еще раз почесал бороду и пояснил, - ну генерала наши, Кронье с Де Ла Реем, заместо ужина окопы нас копать погнали. Ну, хотели. А без еды - какая работа? Сидим, значит, кушаем. Марк, младший наш, - рассказчик кивнул на развалившегося на мешках подростка лет пятнадцати, - вон, как сейчас, спать завалился. Но тут дядя Хафкеншид, он тогда фельдкорнетом у нас был, его потом под Магерсфонтейном убили, и папа подошли, а они не генералы, с ними не поспоришь... Ну, откопали мы те траншеи, как по колено вырыли - решили хватит. Папа загнал нас в те ямки и давай камнями кидаться.... У-у-у, - вспомнив подробности, Мартин чуть обижено шмыгнул носом и, презабавно скорчившись, продолжил. - Синяков всем понаставил, мне вообще, вон, прям по черепушке зарядил, а весу в том камешке унций пять, а то и все семь... Но камни - оне, не пули, больно, но не смертельно. Мы вновь за заступы и зарылись, чуть не по брови. Соседи наши, кстати тоже.

- Ну нарыли вы этих, - подбирая слово, Полина покрутила в воздухе кистью, - траншей, а дальше? Дальше-то что?

- А ничего, - игнорируя женское нетерпенье, Мартин неторопливо раскурил трубку и аккуратно положил тлеющую головню в костер. - Соорудили окопы и сидели себе них. Три дня сидели. Только на четвертый англичане подошли, двадцать тысяч человек, с этим, как его, с Митуэном во главе.

- Не двадцать, а тридцать, - не отрывая голову от мешка, лениво зевнул Марк, - а еще пушек они с собой приволокли целую уйму. Стволов если не с полсотни, то, сорок пять-то, уж точно...

- Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни, - негромко буркнул патриарх и обвел сыновей укоризненным взглядом. - Отвергни от себя лживость уст, и лукавство языка удали от себя. Глаза твои пусть прямо смотрят... Обдумай стезю для ноги твоей, и все пути твои да будут тверды. Не слушай их, девочка, - старый бур, ласково погладил Полину по волосам. - Не со зла врут дети мои, из гордыни... А то грех! - Старик бросил косой взгляд на притихших сыновей и, словно стараясь вбить слова истины им в головы, тягуче произнес, отбивая ритм пальцем. - Не выдумывай лжи на брата твоего, и не делай того же против друга. Не желай говорить какую бы то ни было ложь; ибо повторение ее не послужит ко благу. Англичан там всего-то десять тысяч было, да пушек шестнадцать...

- А вас? - замерев под тяжелой ладонью патриарха, осторожно поинтересовалась Полина. - Вас, сколько было?

- Немало, - старик с превосходством хмыкнул и степенно огладил бороду. - Три тысячи Кронье привел, еще полторы с Косом пришли, да нас, из Хоомстада почитай пять сотен набралось... Вот и считай. Англичанам еще три раза по столько же надо было людей привести, чтоб нас хотя бы подвинуть, про разбить я уж и не заикаюсь. Ну а чего там было, тебе Мартин расскажет, ему языком трепать сподручней...

- Да там и рассказывать-то особо нечего, - печально вздохнул рыжебородый, не рискуя комментировать заявление отца. - Как англичане на семьсот ярдов подошли, так мы палить и начали. Те в ответ. Почти весь день палили. Да только у нас-то винтовочки-то маузеровские, - Мартин ласково похлопал по цевью составленного в козлы оружия, - бьют далеко и точно. А у них, - бур презрительно поморщился, - дай Бог, чтоб с пяти сотен куда-нить попасть можно было. Ну и наколотили мы их, ага! Я, вон, семерых подстрелил! - Мартин горделиво задрал бороду, но услышав, снисходительное хмыканье отца, опасливо повел глазами, и понизив голос, закончил. - Правда, до смерти - всего двоих. Папа сказал, что даже на войне не стоит со смертоубийством усердствовать, да с ранеными и мороки больше. Однако ж, больше пяти сотен англичан тогда насмерть полегло, да еще сотен шесть, а то и более, пораненными унесли. Наших же всего восемнадцать погибло. Да и то троих снарядом накрыло, а еще пятеро из-за Ольсена, криворукого, Богу души отдали, когда он динамитную шашку зажег, да под ноги себе её и брякнул. А нас с братьями, спасибо папе, ни одна пуля не задела.

- А почему вы из армии ушли? - недоуменно протянула Полина, обводя взглядом бурское семейство. - Побеждали же ведь...

- Кто наблюдает ветер, тому не сеять, и кто смотрит на облака, тому не жать, - назидательно обронил патриарх и приподнялся с лежанки. - Не дозволяй устам твоим вводить в грех плоть твою, и не говори пред ангелом Божьим: "это - ошибка!" для чего тебе делать, чтобы Бог прогневался на слово твое и разрушил дело рук твоих? Ибо во множестве сновидений, как и во множестве слов, много суеты; но ты бойся Бога.

- Поня-я-я-тно-о-о, - многозначительно протянула явно ничего непонимающая девушка. - А чего тогда вновь в Трансвааль возвращаетесь?

- Так англичане ж Блумфонтейн взяли! - тяжело вздохнул Мартин и зябко передернул плечами. - Папа говорит - беда пришла. А свои своих в беде не бросают, помогать надо.

19 мая 1900 года. Южная Африка, окрестности Претории

- Ну и чего мы опять встали? - недовольно проворчала Полина, комментируя очередную, как бы не пятую за утро, остановку.

За завтраком бурские женщины до отвала накормили чрезмерно тощую (по их мнению) девушку кукурузной кашей - футу, щедро приправленной чиллибайтсом* (chilli-bites - острая закуска). Умяв двойную порцию каши, Полина с трудом отговорилась от снятия пробы с машонжа* (mashonzha - гусеницы, живущие на деревьях mopani), но зато, распробовав, какая прелесть настоящий домашний бильтонг* (biltong - кусочки вяленой говядины, дичи или страусиного мяса) и бурворс* (boerwors - пикантные домашние колбаски) жевала их еще часа полтора после отправки в путь. Правда, теперь она маялась от обжорства, и каждая минута, отдаляющая от долгожданного привала, воспринималась как личное оскорбление. А тут еще, как на зло, то у бурского фургона чека с колеса соскочит, то недостаточно прочный настил над ручьем неугомонным бюргерам приспичит укрепить, то Фея, наотрез отказавшись греть переполненный хозяйский живот, удерет к Пелевину на козлы.

- Пейзажами любуюсь, - процедил Алексей, донельзя утомленный дорогой и бесконечными придирками и стонами пассажирки, и, пресекая очередную порцию возмущенного бурчания и жалоб, добавил. - Приехали. Вот она, Земля твоя Обетованная...

С трудом перевалившись через ею же самой созданный из мешков и тюков завал, Полина протаранила головой брезентовый тент и, как была на четвереньках, с любопытством высунулась наружу.

У подножия холма, на вершине которого замер их фургон, полукругом огибая изумрудный, с фиолетовыми вкраплениями цветущей жакаранды, мыс, стелилась желто-серая лента Тсваны. К самому краю мыса прилепились пятнистый от ржавчины, грузно осевший в воду чуть ли не по поручни, дебаркадер и маленькая пристань. Чуть дальше, над длиннющими рядами деревянных пакгаузов возвышалась громада железнодорожного вокзала, напоминающего Лондонский Тауэр, с тянувшимися к небу столбами дыма и пара. В просветах между круглыми, пыльно-коричневыми кронами деревьев виднелись ряды приземистых каменных домиков, среди которых редкими сталактитами возвышались двух и трехэтажные особняки. Где-то посередине скопления невысоких строений вавилонским столпом надменно возвышалась конусообразная башня, прилепленная к длинному, полукруглому, из красного кирпича зданию. Отличаясь формой, и цветом от остального города, она словно подчеркивала коричневым камнем свою исключительность. Чуть правее, окружая псевдоримскими порталами квадратную площадь, выстроились в разорванное каре четыре песочного цвета, сугубо официальных даже на вид, здания. Словно не устояв под натиском возвышающегося над городом монстра, фронтальная линия каре дрогнула и отступила, открывая взору квадратный плац, на котором суетились еле различимые фигурки людей.

- Это что... Претория? - пристально, всматриваясь в раскинувшуюся перед ней картину, с непонятным Алексею разочарованием, спросила Полина. Почему-то шепотом.

- Претория, Претория, - неохотно буркнул Пелевин, поправляя упряжь. - Претористей не бывает... Ты хоть знаешь где твой дядюшка обитает?

- Ага! - девушка, бурча что-то под нос и корча рожицы, закопошилась в бесчисленных карманах своей куртки. - Куда ж я ее засунула-то? В конце концов поисковая операция увенчалась успехом и откуда-то, чуть ли не из-под подкладки, была извлечена мятая, пожелтевшая от пота и пыли бумажка. - Вот! Я ж говорила! - горделиво ухмыльнулась Полина, потрясая запиской в воздухе. - Мы, Кастанеди, славимся точностью, всякие там Тиссо, Февр-Жако и прочие ТАГ Хойеры с Шопарами* (швейцарские фирмы по производству часов и хронометров) и рядом с нами не стояли!

Показав язык скептически фыркнувшему Пелевину, девушка аккуратно расправила заветную бумажку с адресом и пробежалась глазами по выцветшим чернилам. Потом еще раз. После очередного прочтения короткого текста, Полина перевела беспомощный взгляд на траппера.

- Похоже, Chevalier a Marseille* (Шевалье из Марселя. Шевалье - известная марка французских часов 19 века.) дал сбой? - язвительно прищурился Пелевин, глядя на обескураженную девушку. - Чего хоть пишут-то? Опосля третьего баобаба направо и три версты посолонь солнцу?

- Что-то вроде этого, - удрученно протянула Полина, в очередной раз покосившись на записку. - Цване. Воортриккер. Угол Буковой Рощи и Старой Башни напротив пекарни Паулуса Наактеборгена. Спросить Матеуса ЧернОффа...

- Угу, - озадачено почесал подбородок Пелевин. - Ситуация прям по Антону Палычу - на деревню дедушке... Не адрес, а карта пиратского клада. Но ты не боись, в буше не заплутали, авось и в каменных джунглях не сожрут. А попробуют, так подавятся.

Алексей ободряюще подмигнул примостившейся на козлы Полине и, выводя лошадей из сонного транса, зычно щелкнул языком.

Примерно чрез час тряски по ухабам, фургон выкатился с проселочной дороги на приличный, даже по европейским меркам, тракт. Дожидаясь, приотставшее семейство Ван Зелькиртов, путешественники, радуясь кратковременному отдыху, остановились у обочины. Однако время шло, а буров всё не было. Спустя час ожидания, три выкуренных трубки и неспешную Полинину инспекцию окрестных кустов, бюргеры так и не появились. Проведя еще две четверти часа в напряженном ожидании, Алексей вполголоса чертыхнулся и, проинструктировав присмиревшую и чуть испуганную Полину, свистнул Бирюша и растворился в фиолетовом море жакаранды.

Проводив траппера тоскливым взглядом, девушка, нарисовала в мозгу картину необычайно героического подвига, выволокла из-под мешков все трофейные винтовки и разложила их вдоль бортика кормы фургона. Правда, к величайшему её облегчению, все прикидки по тактике и стратегии возможной обороны оказались не нужны: буквально через четверть часа из зарослей послышались громогласные пелевинские чертыхания и солидарное с хозяином рычание Бирюша. Парой минут позже на дорогу вышел донельзя злой траппер, а чуть погодя, неторопливо припылили "потерявшиеся" буры.

Окинув одобрительным взглядом Полину фортификацию, Алексей взгромоздился на козлы и, одарив бюргеров нелестными эпитетами, стронул повозку с места. Поля, не зная, что ей делать: радоваться молчаливому одобрению ее военных талантов или возмущаться отсутствием громогласного их восхваления, сунулась к Пелевину за разъяснением причин длительного отсутствия бородатых попутчиков и нарвалась на очередную гневную тираду.

Траппер, не обращая внимания на пунцовеющие уши собеседницы, ярко и смачно сравнил замшелых буров с уральскими староверами. Судя по возмущенному Алешиному бурчанию, в вопросах злоупотребления религией старообрядцы проигрывали бурам по всем статьям, а их "домострой", на фоне жизненного бюргерского уклада, смотрелся весело, задорно и необычайно прогрессивно. Завершая эмоциональную лекцию, Пелевин с чувством сплюнул на дорогу и умолк. Все попытки Полины растормошить угрюмого возницы успеха не имели. Тот, кидая через плечо злобные взгляды на пылящий позади бурский фургон, молчал до тех пор, пока из-за очередного поворота не показался пост на въезде в Преторию. Если можно назвать постом ветхий шлагбаум под охраной трех, увешанных патронташами подростков, и старика, бодро хромающего на деревянном протезе.

Несказанно удивив Полю, Алексей тепло попрощался с Ван Зелькиртами и, со всевозможным почтением оговорившись от предложения вступить вместе с ними в коммандо, вступил в длительную полемику с одноногим начальником охраны, выясняя, где находится искомый адрес и что за человек Матеус Чернов.

Выслушав неторопливую, густо приправленную цитатами из Библии инструкцию, Пелевин, оптимистично рассуждая, что старый бюргер - умный бюргер, смело направил фургон к ведущей к городу аллее. И менее чем через час блужданий по лабиринту пыльных улочек, благодаря (а скорее - вопреки) наставлениям старого бура, остановил повозку возле добротного особняка из желтого кирпича.

- Ну вот и приехали, - буркнул Алексей, с интересом разглядывая полукруглые арки террас. - А во-о-о-н та прохлаждающаяся личность, - траппер ткнул пальцем в человека, стоящего на маленьком балкончике на втором этаже, - наверное, твой Матеус и есть.

- Приехали, - печально согласилась Полина, неловко топчась перед витой оградой особняка. - Прощаться будем?

- А что еще остается? - пряча глаза, невыразительно пожал плечами Алексей и почесал за ухом жалобно мяукнувшую Фею. - Будем. Только не затягивая. Долгие проводы, они... - траппер на мгновение замялся, - толку нет от них, в общем. Да и в частности тоже толку в них нет. Так, что будь счастлива и прощай.

- Лёша-а-а! - обрадовавшись возможности хоть ненадолго задержать Пелевина, крикнула Полина вслед отъезжающему фургону. - А деньги? Деньги-то возьми! - Девушка взмахнула банковским векселем и, не оглядываясь на затопотившуюся следом Фею, побежала к остановившейся повозке.

- Да Бог с ним, с деньгами, - смущенно пробубнил Алексей, глядя на запыхавшуюся девушку. - Я и без твоих грошей не помру, а тебе пригодятся...

- Как же, перебьешься, - упрямо сжала губы Полина. - Тут не буш твой любимый, тут город. Здесь зверя на ужин не съохотишь - за всё платить надо, а у тебя ни сантима. Ни за еду, ни за ночлег не рассчитаешься... Так, может, - внезапно покраснев, потупилась девушка, - у нас пока поживешь? Уверена, дядя не откажет...

- Нет, не останусь, - немного подумав, отрицательно качнул головой Пелевин. - Не дело это, с небритым рылом да в барские хоромы. А за меня не переживай. Щас фургон, продам, коняшек с трофеями, вот монетой и обзаведусь. На первое время хватит, а там что-нибудь да подвернется.

- Так мы что, - девушка вскинула набухшие влагой глаза, - больше не увидимся? Никогда-никогда?

- Отчего ж - никогда, - наклонившись к девушке, Алексей ласково взъерошил ей челку. - Жизнь длинная, тропинки у нее узкие, авось, где-нибудь да пересекутся наши дорожки.

- Лёш! - обхватив руку мужчины двумя ладошками, Полина, мучительно решая про себя что-то невероятно для неё важное, беспомощно взглянула в глаза трапперу. - Если мы никогда не увидимся, я хочу, чтобы ты знал, я... - сглотнув враз ставшую вязкой слюну, она немного помолчала и выдохнула, - я всегда буду рада тебя видеть...

- Я... тоже... - не понимая, почему же ему так тоскливо, непослушными губами прошептал Пелевин. - Тоже буду рад тебя видеть. Ладно, Поль, беги, ждут тебя.

Мягко высвободив руку из девичьих ладоней, Алексей жестом позвал унылого Бирюша к себе и с силой щелкнул поводьями. Лошади обиженно всхрапнули и, увлекая за собой грустно поскрипывающий на выбоинах фургон, шагнули вперед.

Повозка уже давно скрылась за углом, а девушка, проклиная себя за нерешительность и давясь беззвучными слезами, всё стояла на месте и смотрела ей вслед. Долго. До тех пор, пока из особняка не вышел сухопарый мужчина и не увел ее в дом.

Тем временем мытарства разыскивающего временное пристанище Алексея затянулись до такой степени, что он уже начал жалеть о сходу отвергнутом предложении пожить в дядюшкином особняке. А посетив очередную, то ли шестую, то ли седьмую гостиницу, всерьез стал задумываться, как бы половчее вернуться к дому Полины и напроситься ночевать хотя бы и во флигельке... Нет, будь его воля, он бы и в фургоне отлично переночевал, но не судьба. Военное положение, чтоб его...

Едва Алексей, возмутившись заоблачным ценам за постой, озвучил мысль о ночлеге в фургоне первому же трактирщику, тот состряпал сочувствующую физиономию и с деланным сожалением поведал несведущему путешественнику о нововведениях. Оказывается, согласно приказу коменданта Претории, все приехавшие в столицу имели право оставить свои фургоны либо в пределах города, либо за его окраинами. Правда, надумавшим держать транспорт в городе пояснялось, что делать это можно только на специально отведенных площадках при трактирах, заплатив немалую денюшку... В государственную казну. А ежли кто вздумает посреди улицы в ночное время фургон оставить, тот и штраф заплатит, и повозки лишится. А самое плохое, что и за город выехать милсдарь Пелевин уже не успевает, потому как с минуты на минуту комендантский час начнется... И потому...

Торжествующе взглянуть в осунувшееся Алешино лицо и озвучить завышенную вдвое плату трактирщик еще успел, а вот проклятия скупцу он уже выхаркивал вместе с зубами, злобно уставившись в спину неспешно удаляющегося Пелевина.

Правда в других постоялых дворах ситуация повторилась, как в двухпенсовом романе, только что без битья хозяев. Город был переполнен. Сначала его наводнили беженцы из Оранжевой, из числа тех, что по каким-либо причинам не нашли убежища на фермах друзей или родственников. Следом за оккупировавшими трущобы провинциалами, нагрянули горожане - обитатели Блумфонтейна, чем несказанно порадовали хозяев гостиниц. Цены на жилье разом выросли втрое, на еду - вчетверо, на воду - впятеро. Фураж стало невозможно достать ни за какие деньги. Три дня Преторию трясло в "гостиничной лихорадке". А на четвертый, комендант столицы Ван Дирк, шестидесятилетний весельчак со специфическим чувством юмора, изрядно позабавил общественность, повесив троих и расстреляв пятерых особо жадных лавочников и хозяев странноприимных домов. Торгующий народ шутку оценил и цены снизил. Правда и пониженные расценки от довоенных отличались значительно, но хотя бы стали приемлемыми. Относительно приемлемыми.

Резонно рассудив, что возможность самостоятельно найти ночлег необратимо стремится к нулю, Алексей окончательно махнул рукой на гордость и направил повозку к дому Полины. И за полквартала до оного наткнулся на здоровенный домище, увенчанный аляповатой, трехфутовой вывеской с горделивым названием "Гордость Цваны". Как он, едва распрощавшись с Полиной, умудрился не заметить громаду гостиницы, для Алексея так и осталось загадкой.

К вящему его удивлению в гостинице имелись свободные номера и вполне приличный трактир, а цены даже не кусались, так, покусывали. Да вдобавок портье, разбитной ирландец, с розовой проплешиной, рыжими баками, краснющим носом и пивным брюшком, увидев Бирюша, расцвел и заявил, что землякам положена скидка. Ласково улыбаясь собаке и благосклонно кивая ее хозяину, ирландец без всякого смущения принял охапку английских винтовок в качестве платы за постой, провиант и фураж лошадям, а на сдачу надавал кучу советов. В принципе - бесполезных, но кто знает, что и когда может пригодиться. Особенно в военное время.

Облегченно сверзив тюк с походным барахлом на кровать в номере, Алексей повесил винтовку на первый попавшийся настенный крюк, наскоро сполоснулся и чуть ли не кубарем скатился в трактирный зал, есть - нет, жрать, хотелось неимоверно. В харчевне было полно народа, и свободное местечко удалось отыскать с трудом. Трапперу повезло: из-за стоящего поблизости стола выпала пьяная личность галльского облика, которая уперлась лбом в пол и невнятно, но чрезвычайно патриотично что-то замычала. Видимо, "Марсельезу". Вслед за певцом из-за того же стола, чертыхаясь и пошатываясь, выбрались двое то ли почитателей таланта, то ли собутыльников, которые споро подхватили товарища под микитки и потащили его к выходу.

Обрадовавшись освободившемуся месту, Пелевин плюхнулся на лавку, подозвал официанта и только тогда с удивлением заметил, что он за столом не один: с противоположной стороны лавки, горделиво, словно на троне, восседал, подкручивая усы и прихлебывая вино, субтильного вида мужичок во французском военном мундире без знаков различия. Бегло обменявшись невнятными приветствиями, соседи занялись каждый своим делом: француз продолжил крутить ус и тоскливо давиться вином, а Алексей - высказывать гарсону свои пожелания насчет ужина.

Лихо отбарабанив, чем он и Бирюш предпочли бы украсить вечернюю трапезу, траппер открыл было рот, чтобы заказать чего-нибудь горячительного, но, представив, как Полина будет морщить нос, долго и ехидно высмеивая стремление мужского рода вообще и Пелевина в частности опуститься до уровня андоманских дикарей, осекся и попросил принести морса. Парой мгновений спустя он врезал себе по лбу: несносная девчонка добилась, чего хотела, ныне счастливо обитает под гостеприимным дядюшкиным кровом, и теперь будет всячески отравлять существование другого мужчины. А жаль.

Остановив гарсона залихватским свистом, Алексей заказал порцию виски, нет, две! Нет, три! А, черт с нею, с печенью, тащи бутылку! И еще одну! Официант покладисто пожал плечами, флегматично потрусил к барной стойке и через минуту водрузил перед Пелевиным две бутылки, заполненные мутно-коричневой жижей. Покосившись на скептически сморщившегося Бирюша, Алексей с тяжелым вздохом отодвинул одну из бутылок гарсону, потрепал пса по загривку и, ожидая, пока принесут горячее, развернул валявшуюся на столе газету.

Заглавная статья была посвящена падению Блумфонтейна. Свободный репортер А.В. Хангри из газеты "Daily Telegraph", воспевая тактический и стратегический гений английского главнокомандующего, разливался соловьем. Если верить журналисту, Робертс, подобно Нострадамусу или иным великим провидцам, усилием мысли вызнал коварные замыслы буров и те, проведав о тщетности своих планов, разбежались без боя. А незначительные потери британцев во время штурма слишком незначительны, чтобы придавать им какое-либо значение.

- Странно, - удивленно проворчал вслух Алексей, откладывая газеты в строну. - Штурма и боя не было, но потери имеются. Странно.

- Прошу прощения, мсье! - француз, проследив за отброшенной в сторону прессой, прислушался к пелевинскому ворчанию. - Мсье поляк?

- Мсье - русский, - угрюмо буркнул по-французски Алексей и отсалютовал соседу полным до краев стаканом. - Ваше здоровье сударь! - Траппер залпом замахнул спиртное, скривился и, прошептал в сторону. - Как Бог свят, ваше, сударь, здоровье. Потому как моего такими темпами надолго не хватит...

- Судя по тому, как исказилось ваше лицо, - француз, решительно отодвинув в сторону бутылку виски, протянул Алексею наполненный рубиновой жидкостью бокал, - вы читали про героизм англичан и непревзойденную мудрость их военачальника? Прекрасно вас понимаю - полнейший бред, не имеющий ничего общего с реальными событиями...

- А фы, фначит, - Пелевин, еле дождавшись, пока гарсон сгрузит на стол многочисленные тарелки и судки, впился в прожаренный кусок мяса, - жнаете, как фсё на шамом деле обшстояло?

- Oui! Я был аккредитован при штабе Робертса, - галл азартно взмахнул пустым бокалом, словно саблей, - а Жан-Батист, ну тот, кого унесли Рене и Шарль, последние две недели не вылезал из Блумфонтейна!

Парировав недоверчивый пелевинский взгляд самоуверенной ухмылкой, журналист запалил длиннющую сигару и, помахивая ею словно дирижируя собственными мыслями, начал эпический рассказ. По мерности повествования и старательно подчеркиваемым гиперболам, было ясно, что он цитирует собственную статью.

- Избрав Паардеберг своей штаб-квартирой, сэр Робертс три недели не только дожидался подхода всех намеченных им для участия в штурме Блумфонтейна подразделений, но и загонял разведку и штабных до полусмерти. И даже, подтверждая легенды о своей храбрости и рассудительности, лично трижды выезжал на рекогносцировку.

Упомянув о достижениях британского командующего, француз пыхнул сигарой и преувеличенно небрежно заметил, что был в числе немногих сопровождающих. Почему немногих? Так рекогносцировка - дело опасное. Пули свистят над головой... снаряды... гнус вьётся. Вспоминая тяготы и лишения воинской службы, журналист выдохнул густую струю дыма и, проигнорировав ехидный вопрос, а не свистели ли сапоги над головами разведчиков, продолжил повествование.

- Ничто не предвещало беды. Склоны Высокого Велда были изрезаны траншеями, куртинами, редутами и прочими фортификационными изысками. Везде, насколько позволяли видеть бинокли и подзорные трубы, траншеи сочились дымом костров, виднелись расплывчатые пятна бородатых харь и редкие цветные витражи из чьих-то мундиров. Буры были на месте, и они готовились к бою. Terrifically! It is wonderful! Правда, непонятно, куда эти дикари запрятали свои пушки, но не беда: одна-две атаки - и вся бурская артиллерия будет как на ладони. А пока... пусть тешатся своим мнимым могуществом.

Услышав последнюю фразу, Алексей удивленно чавкнул, но уточнять, что же француз имел в виду под "мнимым могуществом" не стал. В борьбе между голодом и любопытством, чревоугодие одержало безоговорочную победу. А рассказчик, не обратив внимания на секундную заминку соседа, вскинул руку в патетичном жесте:

- И вот пришел ОН - День Славы! Сэр Робертс встретил рассвет счастливой улыбкой, но буры... Они свершили величайшую подлость, такую, какой от них не ждал никто... Британские войска, готовясь к броску через простреливаемые вдоль и поперек лощины, полночи выстраивали свои боевые порядки. А буры... Они просто не пришли на поле боя. Или, переняв традиции своих противников, ушли по-английски. Не попрощавшись.

- Не поверивший своим глазам, фельдмаршал, заранее поставив на бойцах крест, отправил к первой линии траншей две роты ирландских стрелков под командой полковника Карлстона. Отдавая честь, полковник скорчил морду в стиле: "Morituri te salutant!", что-то буркнул под нос, и роты растворились в знойном мареве. С концами.

- По крайней мере, за три часа с момента отправления рот с рубежа атаки никто не слышал ни выстрела, ни взрыва, от Карлстона не последовало ни одного донесения и, что ни удивительно, из лабиринта лощин региона Кару к предгорьям Высокого Велда никто так и не вышел.

Подчеркнув трагедийность ситуации интонацией, рассказчик шумно отхлебнул из бокала и, интересуясь реакцией слушателя, выжидательно уставился на Пелевина. Тот на мгновение перестав жевать, размашисто перекрестился и, констатировав про себя, что журналист явно сам собой заслушивается, махнул французу полуобглоданной костью, продолжай, мол, продолжай. Ожидавший более душевного отклика со стороны слушателя, журналист прочувствованной мимикой выразил свое недовольство бессердечием русского, пожал плечами и затараторил дальше:

- Внутреннее радуясь, что сможет изменить мнение о бурах в лучшую сторону, и хваля себя за предусмотрительность (ведь в хитромудрую вражескую ловушку попали всего две роты!), Робертс послал улан и австралийскую легкую кавалерию совершить обходной фланговый манёвр. И те, и другие должны были проверить оба фланга. Одновременно. Буквально получасом позже фельдмаршал получил возможность вновь возблагодарить себя за предусмотрительность: в полутора милях от рубежа атаки разразилась жесточайшая перестрелка. Битва длилась минут сорок, может, немногим дольше, после чего гром ружейной пальбы стал стихать, а еще немного погодя к лагерю вышли первые раненые: уланы, австралийцы и... ирландцы Карлстона... "Friendly fire" он только на словах - дружественный, а потери от него не меньше чем от вражеского.

А еще через час "Юнион Джек" гордо возреял над первым бурским редутом, потом над вторым, третьим... пятым... Траншеи были пусты...

Француз смакующе вытянул последние капли вина из бокала, с видимым сожалением покачал в руке пустую бутылку и, подзывая гарсона, звонко щелкнул пальцами. Потом еще раз. Безрезультатно. Чтобы перекрыть многоголосый гвалт, щелчков пальцами было явно недостаточно. А ручной пушкой или хотя бы револьвером француз разжиться не удосужился. Видя, что у француза то ли от безысходности, то ли от жажды наворачиваются слезы. Алексей, уподобляясь Соловью-разбойнику, оглушительно свистнул. Неизвестно о чем и как думал официант, но парой минут позже он бухнул на стол две бутылки вина и, видимо, на всякий случай, еще одну бутылку виски... Удивленный француз благодарно кивнул ошарашенному русскому, оросил пересохшую гортань глотком вина и продолжил:

- Полагая, что пустые траншеи и редуты - обманка и настоящие проблемы еще впереди, а основная масса паршивых сюрпризов поджидает атакующих непосредственно в городе, Робертс недрогнувшей рукой послал в разведку бронепоезд с ротой Нортумблендских фузилеров в качестве десанта. Британский бронепоезд, сторожко поводя по сторонам свиными рыльцами пулеметных и черными хоботами орудийных стволов, словно обожравшийся на полгода вперед удав, втягивался на станцию медленными рывками. Под рассерженный сип спускаемого пара и тоскливый скрежет тормозов, распахнулись двери товарных вагонов и на насыпь споро посыпались десантники. Безукоризненно выполняя требования Полевого Устава, фузилеры заняли оборону вдоль железнодорожного полотна. По обе его стороны. Враг молчал. После почти часового бесплодного ожидания контратаки буров, командир десантников, отправил два пехотных взвода проверить здание вокзала. Противник безмолвствовал. В шести часам пополудни вокзал и прилегающие к нему пакгаузы полностью контролировались британскими войсками. Оказать им сопротивление буры так и не решились. Или не пожелали. Командир десантников, капитан Гаррисон собрался было выдвинуть своих солдат дальше в город, но телеграмма командующего (как ни странно, но телеграф был исправен), ссылающегося на позднее для атаки время, заставила его остаться на месте. Утром к десантникам подошло подкрепление: рота первого батальона Королевских мюнстерских фузилеров, взвод сигнальщиков из Вустерширского полка с гелиографом, два эскадрона драгун из Стафордширского Королевского и батарея полевых скорострелок. Вот только полевую кухню никто из прибывших захватить не догадался. Разбив прилегающие к вокзалу районы на сектора ответственности, Гаррисон послал кавалеристов на разведку. К полудню разведчики дошли до центра города, тщательно обследовали ратушу, но противника так и не обнаружили. Дав сигнал белыми ракетами, что центр города чист и опасности не представляет, драгуны двинулись на Запад, к подножию гор Малути, а мюнстерские фузилеры решили проверить, как обстоят дела на восточных окраинах города... В условленное время в небо над различными частями города устремились ракеты: с запада - белые, с востока - красные...

Француз, прополоскав горло вином, выдержал вполне себе театральную паузу и только когда в глазах Алексей загорелся неподдельный интерес, продолжил.

- Специальная комиссия занималась расследованием этого инцидента почти две недели, но так и не смогла с уверенностью назвать виновных в гибели двадцати двух и ранении шестидесяти девяти британских военнослужащих, накрытых огнем британской же артиллерии. Неизвестно и доныне, то ли сами стрелки, дав сигнал ракетой не того цвета, ошибочно вызвали огонь на себя, то ли артиллерийские наблюдатели неверно поняли поданный сигнал. Или еще какая напасть приключилась. Достоверно установлено только одно - бурами в том районе и не пахло. На третий день с начала штурма в Блумфонтейн, под приветственные крики выстроившихся вдоль тракта солдат, торжественно въехал сэр Робертс. Захваченный город поразил его красотой зданий, разгулом цветущей зелени и... безлюдьем. Следующее потрясение настигло его возле ратуши, где героев-освободителей стоически поджидали десятка три ойтландеров - практически все, кто решил остаться в оккупированном городе. Торжественная делегация вынесла навстречу главнокомандующему поднос, на котором покоился сизый, с заметными следами счищенной ржавчины, ключ размерами и формой напоминающий амбарный. По сути он таковым и являлся, но "освобожденная" общественность, не найдя ключ от города, пришла к выводу, что символ - он символ и есть, чего символом обзовешь, то им и будет. А нам, журналистам, не очень-то интересно, какую именно железяку генералу вручают, главное - на ключ похоже, а там, хоть трава не расти! Похоже, что Робертс считал примерно так же, ибо на площади он принял "ключ от города" с благодарностью. Правда, уже на следующий день господа офицеры из контрразведки буквально вынули душу из господ встречающих... Но это уже совсем другая, скучная и никому, даже пишущей братии, не интересная история.

А трехдневная операция по захвату Блумфонтейна стоила Британской империи минимальной крови: полсотни убитых, сто семнадцать раненых... Учитывая, что взят третий по масштабам и второй по значению город двух республик, - практически бескровно. А то, что буров в городе не было, так эта история еще более скучна и неинтересная, чем случай с городским ключом...

По окончании истории о героической победе британской армии, Алексей настороженно покосился на газету, потом на француза, после на бутылки и в сердцах сплюнул на пол: война - чужая, проблем - нет (по крайней мере, на этот вечер нет), спирт - есть, до утра - далеко. Чёрт с ней с политикой, сегодня напьемся, а думать будем завтра. На свежую голову.

Услышав последнюю фразу, самосознание огорошено покачало головой, презрительно покрутило у виска пальцем и, заявив о том, что умывает руки, скрылось в неизвестном направлении.

18 мая 1900 года. Претория. Особняк Матвея Чернова

- А я еще раз повторяю! - раздраженно дернув щекой, процедил Матвей Чернов. - Ваше поведение, юная леди, иначе как вызывающим и провокационным назвать нельзя!

- Дядюшка, а ты сейчас к кому обращаешься-то? - Полина демонстративно скрежетнула ножом по вилке и откинулась на спинку кресла. - Точно ко мне? Или еще к кому-нибудь? Если тебе леди нужна, то факт - промашка с адресом вышла. Промаявшись больше года в окружении ледей, я тебе честно скажу: не вдохновил меня их пример. Не вдохновил...

- По-ли-на! - хлопнув ладонью по краю стола, отчеканил хозяин дома. - Ты...

- Ну вот и имя моё наконец-то не коверкая выговорил. Мо-ло-дец! - удовлетворенно кивнула племянница, хладнокровно глядя на разбушевавшегося дядю. - А то: "Аполлинария то, Аполлинария сё"... Тоже мне, мадам Сурье местного разливу. Переиздание африканское, адаптированное...

- О, Господи-и-и! - Чернов, обхватив голову руками, застонал, глядя куда-то сквозь стену. - И как только у сестренки сил с тобой бороться хватает?..

- Бабуля-то? - понятливо кивнула Полина, забавно шмыгая носом. - Как, как... - вспоминая старушкину манеру общения, девушка опасливо покосилась куда-то в угол. - Если честно - без особого пиетета. Как что не по ней, бац - подзатыльник, а то и два...

- Отличная мысль! - оживился мужчина и, словно прикидывая возможный маневр, окинул племянницу долгим взглядом. - А возьму-ка и я сестринский опыт на вооружение...

- Ты? Меня? Бить? - удивленно фыркнула Полина, потешно округлив глаза в притворном испуге. - У тебя - мужчины, - девушка, высмотрев на тарелке с жарким самый аппетитный кусочек, потянулась к нему вилкой, - поднимется рука на меня - женщину?

- Женщину?! - ошарашено прохрипел Чернов, не наигранно хватаясь за сердце. - Ты стала женщиной?

- Ну не мужчиной, это факт, - невнятно буркнула Полина. - Там где меня черти носили, мужчинки не выживали. Как правило.

- Кто этот мерзавец? - ледяным тоном отчеканил Матвей, выразительно разглядывая коллекцию крупнокалиберных штуцеров, развешенную на стенах зала. - Надеюсь, его родня достаточно состоятельна, чтобы обеспечить достойные похороны?

- Ты это сейчас про что? - Полина недоуменно покосилась на дядю, немного подумала и звонко шлепнула себя ладонью по лбу. - Про утраченную невинность? Остынь. Там все на месте и в порядке. Женщина - это в смысле поумненния... умудрения... умудренности... Вот!

- Мудрая женщина, - Чернов облегченно выдохнул и назидательно ткнул пальцем в воздух, - должна формулировать мысли четко, ясно, не допуская двусмысленного их толкования...

- Если без двусмысленности, - поморщилась Полина, презрительно оттопыривая губу, - это уже не женщина, а недоразумение какое-то получается...

- Никакого почтения к старшим, - понимая, что спорить с племянницей бесполезно, Чернов обреченно махнул рукой. - Куда катится этот мир? Вот, помнится, я в твои годы...

- Был просто паинькой, - преувеличенно подобострастно подхватила племянница, окидывая дядю ехидным взглядом. - Тихо-мирно наводил ужас на побережье Сомали. Или ты тогда уже вокруг Мадагаскара шлялся?

- Беседа с тобой - это что-то невообразимое, буквально за пределами моих возможностей, - Чернов подпер голову кулаком и, бесцельно поведя взглядом по сторонам, протянул. - А прикажу-ка я принести розгу подлинней и потоньше.... - погрузившись в грезы, мужчина, прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся. - А как принесут - выпорю...

- Странные у вас фантазии, дядюшка, - словно сокрушаясь об упадке нравов, Полина укоризненно взглянула на родственника и покачала головой. - Учитывая ваш почтенный и мой цветущий возраст, подобные экзерсисы будут расценены окружающими не как воспитательный процесс, а как дань уважения произведениям маркиза де Сада...

- Ну и ладно. Померла так померла, - покладисто кивнул ответ Чернов. - Поздно перевоспитывать. - Он пристально, словно увидел впервые, уставился на племянницу. - Изменилась ты, Полинка, сильно изменилась. Два года назад са-а-авсем не такой была. Как вспомню: пигалица - пигалицей. А нынче и манеры другие, и речь как не своя... Понахваталась чужих словечек да привычек... Где и когда успела?..

- С кем поведешься, дядюшка, - девушка нарочито смиренно потупилась, но не удержала и весело фыркнула. - Годфри Де Колэнпрэн когда команду подгоняет, там хоть в трюм прячься, хоть уши затыкай, а один чё... ой... все равно все словечки услышишь.

- Так это что? - пренебрежительно поморщившись, Чернов вопросительно взглянул на племянницу. - Этот сморчок хранцузский тебе манеры попортил?

- Какой же он сморчок, дядя? - непритворно удивилась Полина. - Де Колэнпрэн прославленный капитан, ужас средиземноморья и все такое...

- Молодо-зелено, - шумно втягивая вино сквозь зубы, самодовольно хекнул Чернов. - Это для тебя и сопляков тебе подобных он ужас, а я его и тридцать лет назад как щенка за ухи таскал и сейчас, коль потребность возникнет, оттаскаю.

Полина в очередной раз недоверчиво покосилась на родственника, но от каких-либо комментариев воздержалась. Несмотря на почтенный возраст, рельефной мускулатуре дядюшки могли позавидовать многие молодые, а уж боевому опыту...

- И хоть и молодцом ты, Полинка, - думая о чем-то своем, Чернов перескочил на другую тему, - кровь-то в тебе наша, черновская за версту видна, а один чёрт, не пойму я, за что мне наказание такое: с племяшкой не разговоры разговаривать, а словно с палубным мастером лаяться...

- В таких случаях, - Полина совсем по-девчоночьи забралась на кресло с ногами и состроила умильную рожицу, - Лёша говорил, что я - наказание Господне. За грехи прошлые и будущие. А экстраполируя этот образ на нашей с тобой ситуацию, можно сделать вывод, что подобной манерой общения перед господом ты за юность лихую расплачиваешься.

- Это какой еще Лёша? - раскуривая трубку, подозрительно взглянул на племянницу поверх чубука, словно в прорезь прицела. - Тоже из Колэнпрэновской братии? Или еще чего похлеще?

- Дядя! - оперевшись руками в столешницу, Полина возмущенно уставилась на старшего родственника. - Лёша - это Алексей Пелевин! Местные его Алексом Пелеви обзывают. Я тебе про него уже рассказывала! Это тот самый, что меня и из ямы, и от крокодила спас. И через пол-Африки к тебе тащил, и с английским патрулем мы вместе дрались! Он... вообще он самый лучший! - распаленная девушка чуть замешкалась и, сбавив накал, добавила: - проводник.

- Пелевин... Пелеви, - вспоминая, что и когда слышал об этом человеке, Чернов шумно почесал затылок. - Слыхал я про этого... ухаря. Ничего так, способный вьюноша. Только помнится мне, он где-то в Замбези обитает и в наши края носа не кажет... А чего ж нынче сунулся? И зачем?

- Да не сунулся он! - резонно предполагая, что подозрительно-задумчивый дядюшкин взгляд вкупе с нарочитым повторением Лешиной фамилии может перерасти в не самые приятные для траппера последствия, Полина поспешила с разъяснениями. - Я ж тебе говорю: когда Мерьеза убили, я Лешу наняла!

- А может... - дядя, приняв позу роденовского мыслителя, буравил мрачным взглядом то племянницу, то стену, - может, он то нападение и устроил, чтоб потом к тебе в доверие втереться?..

- Не может, - Полина решительно пристукнула ладонью по столу. - Леша - наш... мой человек и точка. А ежли ты, дядюшка, не дай Бог, - девушка, скорчив кровожадную гримасу, пристально уставилась в глаза Чернову, - чего против него умыслишь...

- Да сдался мне тот Пелевин, - отводя глаза, чуть дрогнувшим голосом пробурчал Чернов. - Вот только и забот у меня, как бы твоему Лешеньке... - старик скользнул внимательным взглядом по напряженной девичьей фигурке и с сомнением покачал головой. - А ведь ты, Полинка, влюбилась. - И, глядя на моментально запунцевевшую племянницу, добавил: - Как пить дать - влюбилась...

- И ничего я, ни того... - безрезультатно пытаясь внешне остаться беспристрастной, невнятно пробормотала Полина. - Выдумал тоже... Вместо того, чтоб фантазии всякие строить, лучше расскажи толком, с какой радости мне через полмира переться пришлось.

Смерив племянницу внимательным взглядом, старик, с неожиданной для его возраста грацией беззвучно скользнул к двери, резко распахнув створки, выглянул наружу и ненадолго замер, вслушиваясь в шорохи в коридоре. Удовлетворившись результатами осмотра, отставной пират, запер двери и, не обращая внимания на удивленную Полину, вернулся к столу.

- Смотри и слушай, - Чернов вынул из внутреннего кармана сюртука сухо потрескивающий сверток из пожелтевшей бумаги и, аккуратно распрямив его, придавил края бокалами. - Это, - Матвей ткнул в мельтешение коричнево-зеленых разводов на поверхности карты, - капская колония. Ежели от форта Солберси на... - словно прикидывая расстояние "на глазок", старик прищурил один глаз и задумчиво почесал подбородок, - на запад полсотни с гаком миль пройти, будет городок один... затерянный. Кафры и матабеле его Лулусквабале называют. Точнее, слышать про тот город многие слышали, а где он находится, не знает никто. Кроме двух человечков. Да-с... - видимо вспомнив что-то нелицеприятное, Матвей с досадой поморщился, - занятные люди-человеки, любопытные... Были... А нынче только я да ты об том городе знаем....

- Ну и чего нам с тех развалин? - недоуменно двинув плечиком, вопросительно прищурилась Полина. - Дэвид Ливингстон когда еще про заброшенные городишки писал...

- Тот докторишка, слава те Господи, - кинув быстрый взгляд в красный угол, машинально перекрестился Чернов, - в основном по Замбези, да вокруг озера Альберта шлялся, да там и сгинул, а про Лулусквабале он и слыхом не слыхивал, а там...

- Сокровища царя Соломона ибн Дауда, мир с ними обоими? - скептично ухмыльнувшись, фыркнула девушка. - Или Антониу де Фария * (португальский корсар) ухоронку на черный день сделал, а забрать позабыл?

- Что-то вроде, - утвердительно кивнул Чернов, довольно поглядывая на ошарашенную племянницу. - Сокровища королей матабеле, - и, видимо, решив окончательно добить растерянную девушку, добавил: - и их колдунов. Ты, Полинка, про диамант "Эврика" слыхала? Про тот, что Эразм Якобс с фермы Де Калк в шестьдесят шестом в окрестностях Хоуптауна среди речной гальки нашел? Его потом губернатор Капской колонии, сэр Филипп Вудхауз, за бешеные деньги выкупил. Слыхала? Это хорошо. Так "Эврика" с теми диамантами, что Лулусквабале хранятся ни в какое сравнение не идет...

Неожиданно прервав рассказ, старик резко закрыл лицо невесть откуда взявшимся платком и зашелся в приступе глухого кашля. Закончив кырхать, Матвей покосился на потеки крови на платке, зло дернул щекой и, убрав окровавленную тряпицу, повернулся к племяннице.

- В том Лулусквабале камешков всяких до черта, но самое главное, - старик настороженно оглянувшись по сторонам понизил голос до шепота, - есть там один камешек: Камень Луны называется. Вот та лунная каменюка размером... - подбирая предмет для сравнения, Матвей задумчиво пробежался взглядом по сторонам, - он с твою голову будет. Ежли не больше.

- Допустим, про город и сокровища ты от "любопытных человечков" узнал, - недоверчиво прищурилась Полина, - только чего ж тогда они сами на сокровища лапы не наложили, а поспешили все тебе рассказать?

- Ну со мной-то особо не посекретничаешь, - криво ухмыльнулся старик, - и откровенничали они потому как выбора другого у них не было. Впрочем, как неделей до этого времени сокровища не нашлось - зулусы на хвосте сидели. Пока удирали да отбивались - далеко забрались, а там и я им повстречался. Во-о-о-т... А потом им не до разговоров стало - мертвые - оне народ не болтливый...

- И теперь ты хочешь... - внезапно охрипшим голосом просипела Полина, - что бы я...

- Именно, - удовлетворенно кивнул Чернов, набулькивая вина в свой бокал. - Завтра сведу тебя с верными людишками, день-два на сборы и айда, за камешком.

- А как мы камешек отыщем, - привередливо поморщилась девушка, - эти людишки меня к тебе возвернут или там же, подле лунного камешка, ножичком по горлышку?

- Нет, - отхлебнув из бокала, расслаблено потянулся Чернов, - не бойся. Люди верные...я им верю...

- Хорошенькое дело! - возмущенно вскинулась Полина. - Людям верит он, а по бушу и заброшенным городам шариться буду я?! Не-е-ет, дядюшка, коль к черту на рога меня отсылаешь, то пойду я с тем, кому я доверяю...

- Ну и где я тебе этого Пелевина сейчас сыщу? - понятливо хмыкнул Чернов, насмешливо глядя на нахохлившуюся племянницу. - Он, может, в армию уже записался или вовсе из Претории восвояси подался...

- Здесь он, - упрямо буркнула Полина, что-то вычерчивая черенком вилки на скатерти. - Здесь, в Претории, я точно знаю.

- Коли здесь, так отыщем, - устало зевнув, Чернов небрежно облокотился на угол стола. - С утра Дингане по кабакам отправлю. Но смотри, племяшка, если ты кому-нибудь, хоть слово...

- Голову отрежешь? - пренебрежительно фыркнула Поля, раздумывая о чем-то своем.

- Всё б тебе развлекаться, - угрюмо буркнул Чернов, выбивая пальцами дробь по столешнице. - . Найму в католической миссии двух теток посуровей, и поедешь в Европу, как миленькая.

- Вот еще! Миленькие в Европу не ездят, они оттуда бегут! - возмущенно вскинулась девушка, упершись руками в бока. - Дядя! Какие могут быть католички?! Я православная!

- Хорошо, - глядя на разъяренную племянницу, Чернов меланхолично пожал плечами, - найму трех...

Не найдя достойного ответа, Полина показала дяде язык и, стянув со стола перезрелый банан, нарочито неуклюже переваливаясь, затопала к выходу. Взявшись за вычурную дверную рукоять, девушка, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, ненадолго замерла и зачем-то вновь подошла к столу. Вытащив из дядиного коробка пару спичек, Полина что-то вымерила на карте и с крайне задумчивым видом развернулась к Матвею:

- Я вот думаю, думаю, и никак одного понять не могу, - Полина, перекидывая банан из ладони в ладонь, словно апаш нож, вопросительно взглянула на дядю. - А на кой чё... в общем, на кой именно я тебе сдалась? Расстояния не шибко большие, люди верные у тебя есть, сходил бы да сам нужный камешек того: прихапшил... Так нет, аж во Францию телеграмму направил да меня вытребовал? Ну и pourquoi?

- Да тут оно, знаешь, какое дело, - потупившись и нервно почесывая грудь, смущенно пробормотал Чернов. - Оно, вроде, как и чепуха да суеверия, но вот в чем закавыка... - Старик покосился на выжидательно постукивающую туфелькой по полу Полину, вздохнул и продолжил: - Суагилье, ну, профессор который, уверял, что камни из тайника только девка взять и может. А и как такому не поверишь - человек он шибко ученый, чтоб врать. Да и под зула мутвой * (название пытки)...

- Под чем? - непонимающе дернув щекой, перебила Полина.

- Под тем! - неожиданно зло огрызнулся Чернов. - Под зула мутвой! А что это да как, тебе того знать не надо! В общем, не мог он обмануть. Вот и выходит, Полинка, что нынче тебе голову в пекло сунуть придется... И желания большого тебя в буш отправлять у меня нет, да делать нечего...

- Так, может, и без лунной каменюги как-нибудь перебьемся? - с отсутствующим видом пробормотала Полина, - чай, и без тех алмазов закрома от сокровищ ломятся? Или промотал все до последнего?

- Коли бы дело только в деньгах стало, - мрачно пробурчал Чернов, разглядывая заляпанный легочной кровью платок, - и без тебя бы обошлись. Да только камень тот не только как солитер ценен, он еще и от хворей избавляет. А я б еще десяток-другой годков пожил... Так что, если без камня, внуков, как ты говоришь, факт - не увижу.

19 мая 1900 года. Претория. Трактир "Гордость Цване".

Как водится, похмельное утро нагрянуло внезапно. И, как всегда, на несколько часов раньше, чем того хотелось. У-у-у, чёрт, настырное какое! И чего, спрашивается, неймется?! Могло бы и до завтра подождать. А лучше - до послезавтра.

Слепо отмахнувшись от солнечных лучей, впившихся в неподъемные веки, словно игривая кошка в бабушкин клубочек, Алексей героическим рывком поднялся с лежанки и по стеночке побрел в дальний комнаты. Если верить памяти (а это та еще изменщица!), вчера там висел умывальник. Алексею повезло: полнехонькая бадья поджидала его на прежнем месте. Вдоволь нахлебавшись теплой, отдающей оцинкованным железом воды, траппер разведанным маршрутом добрел до койки и рухнул лицом в одеяло. Спать не хотелось, хотелось водки и определенности. Поскольку спиртного в наличии не было, из глубин памяти стали лениво выкарабкиваться размытые воспоминания о вчерашнем вечере.

Первой почему-то вспомнилась рожа мертвецки пьяного французика, мирно почивающего в остатках мясной закуски. Зрелище розоватой, с залысинами, черепушки в обрамлении багровых потеков соуса, своей чрезмерной анатомичностью вызывало рвотные позывы, и Алексей, мотая головой, словно ретивый жеребец в загоне, поспешил от неё избавиться. В результате избавился еще и от остатков вечерней трапезы и вновь потащился к умывальнику. Теперь на четвереньках.

С трудом взгромоздив непослушное тело на койку и, придав ему горизонтальное положение, траппер изнеможенно прикрыл глаза и вознамерился подремать, как вдруг вспомнил странные, в непривычной манере выстроенные и под незнакомую музыку озвученные слова:

Опасаясь трясти головой или вообще как-либо шевелиться, Алексей осторожно покопался в памяти. Безрезультатно. Слова и мелодию он помнил хорошо, а где, когда и от кого их услышал - нет. Память, игнорируя робкие хозяйские потуги достучаться, дрыхла самым бессовестным образом. Или искусно притворялась. То ли устав от настырных поползновений, то ли сжалившись над бедолагой, подсознание лениво выдало, что песню траппер слышал вчера в кабаке и, решив, что на сегодня подвигов достаточно, вновь погрузилась в спячку. С трудом протиснувшись мимо ленивой товарки, на поверхность выбралась ассоциативная память. Алексей обрадовался было случайной союзнице, но всмотревшись в показанные ею картинки, стыдливо шмыгнул носом и затих.

Незнакомая песня по ассоциации окольными путями вызвала к жизни образ Бёрнхема, давно и надежно похоронный в глубине души. А следом припомнилось, как вчера он бубнил сам себе, что Фредерик - лучший из англичан, встречавшихся ему на жизненном пути, но это не помешает отправить его в места, богатые дичью. В ответ на кровожадные помыслы, сознание и совесть, устав плескаться в алкоголе, еле слышно пролепетали, что: во-первых, Бёрнхем не единственный приличный человек среди англичан, а во-вторых, и вовсе американец, но смытые очередной порцией плохо очищенного вискаря, синхронно булькнули, ушли на дно и больше признаков жизни не подавали.

А Алексей, радуясь, что незваных советчиков больше не слышно, вливал в себя стакан за стаканом и бессвязно бормотал, что ему плевать, кто он такой этот Бёрнхем, англичанин, американец, француз... да будь он хоть эскимос, смерть его неизбежна, как крах... как... На этом месте фантазия, уподобясь котенку, гоняющемуся за своим хвостом, закрутилась детским волчком и додумать мысль не удалось. Ни вечером, ни утром. Плюнув на Бёрнхема и планы отмщения, Алексей вольготно раскинулся на койке и в который раз постарался уснуть. Не получилось.

Откуда-то слева прицокал когтями изнемогающий от жары и сочувствия к хозяину Бирюш. В очередной раз облизав лицо не реагирующего на ласку Пелевина, пес огорченно вздохнул, шумно рухнул на пол и затих.

Какое-то время в комнате были слышны только вездесущие мухи да отголоски трактирного гама, доносящегося с первого этажа. На лестнице, перед дверью послышались чьи-то шаги, Бирюш вдруг встрепенулся и, радостно рыкнув, заметался по комнате, разрываясь между чувством долга и желанием выскочить наружу. Не открывая глаз, Алексей потянулся к кобуре, валяющейся возле кровати, но остановился на полпути. Во-первых, если б к комнате приближались враги, то и Бирюш вел бы себя по-другому, а во-вторых... даже если сюда крадутся кредиторы, убийцы или какие другие злодеи, ухудшить его положение они уже не смогут. Куда еще хуже-то? В довершение размышлений слабенько трепыхнулась надежда, что это Полина пришла в гости, но тут же сгинула. Чего, спрашивается, порядочной девушке делать в третьесортном кабаке? Не его ж, охламона, разыскивать?

Незваный гость вежливо постучал в дверь, но ответа не получил. Алексей уткнулся носом в стену и блаженно замер: путем проб и ошибок он нашел позу, в которой его почти не мутило, и даже голова болела чуть меньше. Стук повторился, но Пелевин, резонно рассудив, что смерть войдет без спросу, а все остальные могут подождать до лучших времен, даже не пошевелился. Кто бы там не заявился - плевать! Очень мягко говоря.

Устав ждать хоть какой-нибудь реакции, докучливый посетитель долбанул по двери. Судя по звуку - каблуком и от души. Пелевин беззвучно поморщился от грохота содрогнувшейся двери и попытался вспомнить, запирал ли он дверь на засов. Не смог.

Отворившись без помощи хозяина, дверь, заглушая надсадным скрипом шаги, пропустила в комнату неизвестного визитера. Бирюш встретил вошедшего радостным лаем и, судя по звукам, теперь пытался облизать гостя с головы до ног. Донельзя удивившись поведению пса, траппер попытался приподняться, но, получив сдвоенный удар от тошноты и головной боли, отправился в нокдаун. Так и не узнав, кто же этот таинственный незнакомец, страдалец смиренно замер - гадать, кого же еще принесла нелегкая, хотелось еще меньше, чем двигаться.

Практически неслышно (топот радостно прыгающего Бирюша заглушил бы и шум ломовой телеги) кто-то почти вплотную подошел к койке. Словно разведчик во вражескую крепость, в ноздри траппера прокрался незнакомый, чуть сладковатый запах, умело маскирующий другой - знакомый, притягательный и, наверное, даже более приятный. Почти догадавшись, кто же рискнул нарушить его покой и, боясь поверить в догадку, Алексей открыл глаза. Видимо, зря.

Перед ошарашенным взором мерно покачивался до боли знакомый гостиничный стакан. Высокий, из мутного стекла и со щербинкой на краю. А что хуже всего - стакан был полон тягучей желто-коричневой жидкости, обдавшей его убойным сивушным запахом.

Передернувшись от отвращения, Алексей зажмурился и пролязгав, что сам не пьет, а пьяниц и их пойло презирает, стоически стиснул зубы. Неизвестный мучитель насмешливо хмыкнул, зажал трапперу нос и, дожидаясь, когда же задыхающийся Пелевин, раззявит рот, замер. Ждать пришлось недолго. Стоило Алексею выпучить глаза и полной грудью хапнуть воздух, как в горло хлынула обжигающая жидкость. Понимая, что его предательски отравили и сейчас он умрет, Алексей рывком подскочил с койки. Как раз для того, чтобы успеть увидеть, как серо-черная полоса, рассекая пространство размытой тенью, летит ему в лицо. Судорожно отмахнувшись от приближающейся напасти, Алексей удивленно наблюдал как Фея (это была явно она, хотя с похмелья все кошки серы), крайне удивленная подобным с ней обращением, плавно стекает на пол по москитной сетке на окне. Бирюш, смерив хозяина осуждающим взглядом и тявкнув что-то нелицеприятное, резво потрусил к обалдевшей от холодного приема кошечке, а до Пелевина вдруг, словно прорвав блокаду, донесся голос Полины.

- Ты чего? - со слезами в голосе простонала Полина. - Совсем с перепоя одурел что ли?

Рванувшись спасать любимицу, девушка запнулась о груду валяющегося на полу барахла, шумно брякнулась на колени, и теперь разрывалась между жалостью к себе и кошке и желанием обвинить Пелевина во всех смертных грехах. Ну уж в половине-то точно.

- Мне кажется или это ты? - не доверяя собственным глазам, Алексей проморгался, помотал головой и потянулся к миражу руками. - А-а-а.... А если ты, чего здесь делаешь?

- Тебя, дурака, ищу, - разозленная девушка с оттяжкой врезала по ладони траппера. - Искала, искала и нашла... на свою голову.

- Правда - правда? - пьяненько восхитился Пелевин, расплываясь в счастливой, абсолютно дурацкой улыбке. - А я тут это вот... проснулся только.

Свежая порция алкоголя удачно легла на старые дрожжи и теперь охотнику стремительно хорошело.

- Это хорошо, что ты меня искала... - спеша закрепить полученный результат, Пелевин, с трудом вписавшись в очень хитрую синусоиду, обогнул так и не вставшую с пола Полину и радостно вцепился в бутылку виски. Радость оказалась преждевременной - бутылка была пуста.

- Так чего искала-то? - раздраженно запулив находку в угол, хмуро буркнул Алексей. - Соскучилась или дельце какое нарисовалось?

- Тебе правду сказать или то, что ты хочешь услышать? - пренебрежительно дернула плечиком Полина, ласково поглаживая взъерошенную Фею. - Ни того, ни другого. Точнее, - удовлетворенно кивнула девушка, глядя на ошарашенную физиономию Алексея, - в начале было слово, тьфу ты, дело. А как посмотрела, как ты в стакане тонешь, так и решила - с выпивохой не связываюсь! А скучать по пьянчужке да садисту, - прижав разнежившуюся Фею к груди, Полина обиженно шмыгнула носом, - и вовсе печали не было.

- Это кто это пьянчужка? - ненатурально возмутился Пелевин, украдкой косясь на осколки в углу. - Я вчера и выпил-то сущих пустяков....

- Это для Изи может быть и пустяков, - поднимаясь с пола, Полина назидательно покачала пальцем. - А для тебя - состояние полной прострации и абстрагирования от всего сущего.

- А если по-русски и попроще? - Пелевин ожег девушка мрачным взглядом исподлобья. - Я с утра вельми неадекватен и басурманских ругательств не понимаю.

- Куда еще проще? - раздув ноздри, словно кобра капюшон, гневно вскинулась Поля. - Я захожу, а он в стельку пьяный - ни петь, ни танцевать!

- Допустим, песен с плясками от меня даже беспробудно трезвого не дождешься, - разыскивая второй сапог, флегматично пожал плечами Алексей. - Не взыщи, не дал Бог таланту.

- А-ле-ксей! - Полина, видимо, собираясь прочитать товарищу лекцию о вреде алкоголизма, уперла руки в бока и напряженно прищурилась. - Я...

- Голодное брюхо к нотациям глухо, - охотник, оборвав гневный спич на полуслове, развернул девушку лицом к двери. - Пошли, позавтракаем. Вот как поедим, так можешь сколько угодно меня презрением обливать.

- Нормальные люди уже обедать готовятся, - оставляя последнее слово за собой, вполголоса пробурчала Полина, вышагивая следом за Алексеем, - а этот...

Не подобрав подходящего эпитета или постеснявшись высказать свои мысли вслух, девушка сокрушенно махнула рукой и направилась к двери.

- Ну и куда нынче желаешь? - сыто икнул Пелевин, умяв традиционную яичницу с беконом. - В Кейптаун? В Австралию? Антарктиду? Хотя нет, ты холода не любишь и туда по доброй воле не пойдешь... Так чего запонадобилось?

- От тебя, - наматывая локон на палец, преувеличенно независимо фыркнула Полина, - ни-че-го.

- Эй, мисси, - видя, как девушка сморщила носик, удовлетворенно ухмыльнулся охотник.- Сказки ты кому другому рассказывай. Когда ты глазами вот так делаешь, - Алексей скорчил хитрющую физиономию, - тебе, факт, чего-то надо.

- Допустим, надо, - недовольно поджала губы Полина. - А ты пойдешь?

- Шмотря куда, шмотря когда и шмотря за школько, - обжегшись горячущим кофе, зашепелявил Лёшка. - И помни, в связи с войной цены повысились. В два, нет, в три раза. Ладно, не напрягайся, для тебя по знакомству в два. Ну и камо грядеши?

- Тут недалеко, - настороженно оглянувшись по сторонам, заговорщицки прошептала Полина. - В Лулусквабале. Полсотни миль туда, полсотни обратно... за недельку управимся?

- В Лулусквабале... - словно стирая все эмоции, Пелевин с силой провел по лицу ладонью и, прикусив губу, замолчал. - В Лулусквабале, - очнувшись от полиного тычка кулачком под ребра, задумчиво повторил траппер, - пойдем. За пару дней соберемся и пойдем, точнее побежим.

- А с чего нам бегать-то? - недоуменно дернула бровью Полина, скормив Фее очередной кусок мясного пирога. - Вроде никуда не опаздываем?

- Каждое утро в Африке просыпается газель, - тоном проповедника перед паствой начал объяснять Пелевин. - Она должна бежать быстрее льва, иначе погибнет. - Охлопав себя по карманам, траппер извлек кисет и трубку. - Каждое утро в Африке просыпается и лев. - Чиркнув спичкой, Алексей поднес огонь к чубуку. - Он должен бежать быстрее газели, иначе умрет от голода. - Раскурив трубку, Пелевин с наслаждением выдохнул облако ароматного дыма и назидательно взмахнул чубуком. - Не важно, кто ты - газель или лев. Когда встает солнце, надо бежать.

- Ни-че-го-не-по-ни-маю, - самым скептическим тоном произнесла Полина, глядя на Алексея, словно сестра милосердия на душевнобольного.

- Вроде по-русски говорил, - недовольно проворчал охотник, сдвигая посуду в кучу. - Смотри, -траппер отодвинул на левый край стола кружку Полины, - это - войска сэра Робертса. Это, - проводник отодвинул тарелку на противоположный край, - силы Де Ветта. Посередине, - допив кофе одним глотком, Алексей брякнул свою кружку на столешницу, - Скомпсванне. Единственный в этих горушках проход. И англичане, и буры, спеша столкнуться лоб в лоб, несутся к этой дыре. И если мы не хотим познакомиться с теми и с другими, нам надо очень быстро перебирать ножками, то есть - бежать. Понятно?

- Понятно, - обреченно вздохнула Полина и, немного подумав, умоляюще взглянула на Пелевина. - Лёш, а Лёш? А может, все же на фургончике нашем, а? Или хотя бы на лошадках. Если пешком побежим, Фея лапки собьет...

Услышав подобное заявление, Пелевин сморщился, словно от зубной боли, промычал что-то бессвязное и, бессильно махнув рукой, поплелся к лестнице.

- Лё-ё-ёш! - неторопливо поглаживая кошку, окликнула его Полина. - Так чего в дорогу-то брать?

Теша себя слабой надеждой подремать (хотя и понимая, что не получится), Алексей поднялся в номер, уныло покосился на кровать и, не запирая дверь, плюхнулся на стул. Расчет оказался верным. Не прошло и пяти минут, как по лестнице дробно простучали каблучки и в приоткрытую дверь просунулись две хитрющие физиономии: снизу - Феи, сверху - Полины. Углядев, что оппонент настроен мирно, в общем и целом к переговорам готов и опасности не представляет, дамы беззвучно просочились в комнату и устроились за столом. Точнее: Поля - за столом, Фея - на столе. Правда, когда Бирюш возмущенно взрыкнул, а Пелевин многообещающе занес руку, кошка, предпочитая шипеть на мужланов, находясь на недоступной для тех позиции, резво перебралась на колени хозяйке. Впрочем, подобное развлечение оказалось кратковременным - рабочее совещание прошло молниеносно. Уточнив размеры наличности, вкладываемой в оснащение экспедиции и, намереваясь побродить по городу, Пелевин распрощался с женской половиной компании. В принципе, девушки могли бы доставить немало приятных минут и всячески скрасить своим обществом унылую серость подготовительной суеты... вот только, ляпнув, что-нибудь невпопад и не вовремя, и вреда могли причинить немерено. Рассудив, что через день-два общества Полины и ее хвостатой компаньонки и так будет в избытке, траппер отправил обеих домой и сам быстренько смылся из гостиницы.

Мотаясь из конца в конец города, Алексей с радостью констатировал, что чем больше он бегает, тем лучше себя чувствует: голова, забитая кучей различных проблем и вопросов забывает болеть. А общая энтропия покидает организм вместе с потом. Правда, несколько раз складывалось впечатление, что чьи-то настороженные взгляды буравят спину, но поразмыслив, Алексей от мыслей о слежке отказался. В Преторию он попал во второй раз в жизни, врагами среди буров обзавестись не успел, а в наличии конкурентов весьма и весьма сомневался.

Прошатавшись полдня по столице и пообщавшись с массой народа, Пелевин стал счастливым обладателем десятка предложений различной степени сомнительности о приобретении амуниции, пяти "достовернейших" вариантов сведений о дислокации противоборствующих армий, трех "абсолютно точных" карт интересующей его местности и одной устной инструкции о маршруте путешествия. На общем фоне полученной информации, последняя воспринималась как наиболее правдоподобная. И совет, сходить, посоветоваться с одним опытным человеком. Он, правда, живет на другом конце города, но чудеса случаются и в жизни: именно сейчас обиталище Алексея расположено именно в том районе. Ну, почти.

Еле переставляя натруженные ноги, Алексей забрел в пустынный переулок в двух кварталах от его гостиницы. Городские улицы, укутавшись в сумерки, как часовой в старенькое одеяло, бойницами занавешенных окон настороженно наблюдали за человеком и собакой, устало тащившимися к дому Рика Декарда. Мало кто отваживался даже подойти к ограде усадьбы старого скиптрейсера (англ. Skiptracer, skip-tracer, дословно: выслеживающий удравших), а уж смельчаков, рискнувших звякнуть в дверной колокол или пнуть калитку каблуком и вовсе не припоминалось. По крайней мере, последние три года.

Понаблюдав с четверть часа за безжизненным с виду домом, Алексей уже потянулся к шнурку колокольчика, как вдруг из-за спины донеслось насмешливое покашливание.

- Вот, значит, кого Матеус Чернофф по бушу бегать подрядил, - откуда-то из темноты вышагнул, невысокий, загорелый чуть ли не дочерна европеец. - Авантажен, слов нет, авантажен...

Жутко жалея, что хлипкая калитка спину не прикроет, Пелевин не торопясь развернулся и обвел проулок внимательным взглядом. Как он и предполагал, насмешник был не один: справа и слева от него скалились еще двое. Точнее - трое, в руках бродяги слева, исключая любую возможность сопротивления, тускло поблескивал двуствольный дробовик. Алексей покачал головой и с досадой сплюнул на землю: как бы ловко ты ни обращался с револьвером и как бы ни был скор твой пес, с шести футов сдвоенный заряд дроби махом сметет любого ганфайтера.

- Ага! - коротко хохотнул незнакомец, - приметил дуру, что Аллен в руках нянчит? Приметил... - бродяга вынул из кармана длинную папиросу и неторопливо размял ее пальцами. - Так что, милсдарь, ты и сам за револьвер не хватайся и псинку свою придержи... Да и нас, - европеец повел рукой в сторону приятелей и скорчил демонстративно доброжелательную физиономию, - не опасайся. Расскажешь, куда и зачем Чернофф тебя налаживает, и пойдешь себе. С миром. Давай, рассказывай, - насмешник повелительно махнул рукой. - И насчет того, что перестрелять нас успеешь или на помощь кто придет, не обольщайся...

- Чтоб с такой швалью разобраться, - Алексей, остановив изготовившегося к прыжку Бирюша, презрительно оттопырил губу, - мне, мил человек, оружие не надобно.

Траппер смерил удивленных подобной наглостью оппонентов, поднял правую руку на уровень глаз и, направив указательный палец в лоб владельцу дробовика, словно взводя револьверный курок, шевельнул большим пальцем.

- Ы-ы-ы! - зайдясь в натужном хохоте, европеец гулко шлепнул себя ладонями по бедрам, - глянь, народ, какой весельчак нам нынче попался!

Глядя на охватившее его противников веселье, траппер язвительно фыркнул и, имитируя выстрел, зычно выкрикнул: "Туду-у-ух!!!", и, словно компенсируя отдачу выстрела, вскинул руку вверх. Внезапно, в ржание перегородивших дорогу бандитов вплелся глухой раскат револьверного выстрела, и голова владельца дробовика разлетелась вдребезги.

Одновременно, Алексей, освобождая Бирюшу место для броска, отпрыгнул в сторону и выхватил револьвер. А двое оставшихся бандитов почти синхронно рухнули на землю: весельчака свалил Бирюш, а его приятеля - пелевинская пуля.

- Здравствуйте, Владимир Станиславович! - Алексей довольно покосился на собаку, прижавшую оставшегося в живых бандита к земле, и приветливо махнул рукой в темноту. - Выходите уже! Я вас еще час назад возле старой мельницы срисовал!

- Теряете хватку, Лешенька! - Кочетков, материализовавшись на границе тьмы и света, укоризненно покачал головой. - Я уже часа четыре за вами, аки гиппопотам сквозь термитник топаю: с шумом, треском и не скрываясь. Почти не скрываясь.

- Я своей прозорливости дифирамбы пою, - огорченно буркнул Пелевин, стыдливо отводя глаза в сторону, - а оно эвона как... Лучший следопыт, русский Натти Бампо, - продолжал ворчать охотник, имитируя голос Полины. - Хрена! Как мальчишку, провели, как мальчишку...

- Пора б уже усвоить, юноша, - подполковник, смерив Пелевина укоризненным взглядом, ласково потрепал Бирюша по холке, - что чрезмерное самоуничижение это гордыня с обратным знаком, а значит - грех. Осознали? Вот и не грешите. Зря вы себя хулите, однозначно - зря.

Пес, словно подтверждая слова картографа, оглушительно тявкнул и переступил лапами по груди поверженного врага. Бандит сдавленно крякнул и затих. Пелевин, сконфузившись, словно девчонка-гимназистка при виде строгой наставницы, ойкнул, вытащил едва хрипящую тушку злодея из-под лап собаки, не найдя ни у него, ни у себя фляги, пожал плечами и отвесил сомлевшему бандиту звонкую пощечину. Придя в себя, весельчак очумело помотал головой, благодарно хлопнул глазами и скромно проблеял, что и он с приятелями следил за Алексеем уже пару часов, а то и больше. И тоже - без опаски. Окончательно поникший траппер совершенно по-детски расстроенно шмыгнул носом и, присев на корточки, зарылся лицом в собачью шерсть.

- А я повторюсь, что поводов для огорчений абсолютно нет, - Кочетков раскурил сигару и сунул её удрученному охотнику. - В том, что вы в городских дебрях ловки не так, как на природе, беды нет. Сколь вы в тех городах бываете? Вот тот-то и оно - мизер. Зато, скажу без лести, в буше или в иных каких диких местах, равных вам не сыщется. Помните, как в девяносто седьмом мы... вы зулусам нос натянули? Местные жители, аборигены, так сказать, а против вас, словно плотник супротив столяра...

- Лю-юди-и-и..., - настороженно продребезжал оклемавшийся разбойник, устав непонимающе вращать головой от Пелевина к Кочеткову. - А вы по-каковски болтаете? Вроде все местные языки знаю, а с вами как глухой, ни черта не понимаю.

- По-русски, мы разговариваем, милейший, - невозмутимо пожал плечами Кочетков, протягивая руку так и не вставшему с корточек Пелевину. - Исключительно на языке родных осин, берез и прочей растительности.

- Ой, мамочки, - европеец с совершенно обалдевшим видом схватился руками за голову. - Это что ж, Чернофф своих русских в одну кучу созвал? Ой, беда нам теперь всем, ой беда-а-а...

- Приятно видеть, что имя великороссов вызывает трепет и уважение, - заинтригованно протянул Кочетков, с удивлением поглядывая на сжавшегося в комочек бандита. - Но все же, мон шер, с чего бы такой пиетет?

- Да кто же не знает старого Мэтта Черноффа? - при упоминании строго русского, наемник передернулся и клацнул челюстью. - Этого душегуба даже Зяма Дедборн трогать опасается...

- Боже, - брезгливо поморщился Пелевин, - как можно жить с таким прозвищем?

- Это не прозвище, - угрюмо буркнул европеец, - это фамилия. Вот и представьте, милсдарь, что за человек Мэт Чернофф, если его боится даже мертворожденный...

Услышав последнюю фразу Кочетков задорно ухмыльнулся и, явно кого-то цитируя, продекламировал:

- Одни боялись Пью, другие - Флинта. А меня боялся сам Флинт.

Отчеканив фразу, подполковник фыркнул и ехидно покосился на Пелевина:

- А и интересные же люди к вам, мон шер, в родственники намечаются. Право слово, такие занимательные, что слов нет...

- Кто в родственники? - цыкнул сквозь зубы Пелевин и недоуменно уставился на старшего товарища. - К кому в родственники?

- Но ведь мосье Чернов близкий родственник вашей Полины, мой друг? - в свою очередь удивился подполковник. - Следовательно, в недалеком будущем и ваш.

- С чего б это она моя? - смущенно фыркнул Пелевин, передергивая плечами, словно от холода. - И вовсе она не моя, скажете тоже...

- Ну не ваша, так не ваша, - покладисто пожал плечами подполковник. - Простите великодушно, оговорился. Старею, видать.

Алексей, помня, что оговорки у Кочеткова встречаются реже чем в Писании, с сомнением посмотрел на картографа. Тот, с демонстративно удрученным видом, отвесил церемонный поклон и, заметив, что пленник встал на четвереньки и пытается потихоньку улизнуть, наступил ему на ногу.

- Осмелюсь заметить, мой друг, - Кочетков, утвердив беглеца на ногах, с деланным радушием отряхнул пыль с его одежды, заодно выбив из карманов пленника складной нож и маленький двуствольный пистолетик. - Ваше решение покинуть нашу компанию несколько преждевременно. Мне бы хотелось услышать ответы на некоторые вопросы.

- Ну и толку мне отвечать? - осознавая, что судьба вряд ли предоставит ему второй шанс скрыться, понурился европеец. - Один чёрт, убьете...

- По-моему, вы делаете неправильные выводы, исходя из неверных предпосылок, - остановив Пелевина жестом, Кочетков ободряюще похлопал пленника по плечу. - Я, конечно, могу несколько ошибаться, но вроде бы на вашей родине, - подполковник окатил европейца внимательным взглядом, - в Испании, говорят: "Vivir y dejar vivir"? ( исп. Живи и жить давай другим. букв.: "Живи и позволяй жить") Не вижу. Зачем и для чего нам отступать от этой доктрины? При условии полного взаимопонимания.

Испанец хотел было ляпнуть что-то ернически-недоверчивое, но посмотрел на искреннейшую добросердечную улыбку Кочеткова, резко контрастирующую с обжигающе-холодным взглядом и, резонно посчитав, что иного выхода нет, быстро и толково выложил все, что знал о своем непосредственном руководстве. А после, хоть его и не просили, новости из жизни криминальных сообществ Претории.

- Что-то подобное я и предполагал, - задумчиво протянул Кочетков, аккуратно, чтобы не вляпаться в лужи крови, вышагивая по небольшому проулку. - Благодарствую. - Подполковник барственно потрепал обмершего от страха испанца по щеке и, продолжая размышлять о чем-то своем, остановился напротив Пелевина. Заметив, что испанец, вцепившись в нательный крестик, тихо бормочет молитву, Кочетков повелительно махнул ему рукой.

- Право слово, ваше присутствие здесь более не обязательно, можете идти. Вот только объясните, зачем было нужно господина Декарда убивать?

- Убьешь его, как же, - прижавшись спиной к каменной стене и потихоньку пятясь, облегченно выдохнул испанец. - Старина Рик, сеньор, сам кого хошь прикончит и не охнет. Тут это, - бандит вплотную приблизился к границе между светом и тьмой и, споткнувшись о пристально-мертвенный дуплет взглядов Кочеткова и Пелевина, замер. - На прошлой неделе комендант местный награду за одного фриджека (англ. Freejack - беглец) назначил, так третьего дня к сеньору Декарду в гости Мик Фасэндик припылил. Вот они вдвоем за тем фриджеком и подались. Те еще rodares piedra.

- Кто, кто? - недоуменно поморщился Пелевин, не сумев самостоятельно бурчание испанца. - Это по какой такой матери он сейчас мужиков окрестил?

- Перекати-поле, если по-нашему, - небрежно отмахнулся Кочетков, жестами показывая говорливому пленнику, чтобы тот убирался по добру по здорову. - Право слово, семантические исследования интересуют меня в последнюю очередь. Не скрою, увидев вас в городе, я чрезвычайно обрадовался. Мне позарез необходимы ваши таланты...

- Так и знал, - расстроенно вздохнул Пелевин, корча преувеличенно трагическую физиономию и театрально заламывая руки, - никому-то я, сиротинушка, не нужен... Вот бы кто, мне, как человеку обрадовался: здорово, мол, друг Лёха! Пойдем вискаря хряпнем да пивком его заполируем! Так нет, всем чего-то надо: кто нёрвы мои истрепать жаждет, - Алексей волнистыми жестами изобразил в воздухе женскую фигуру, - кто, - траппер подозрительно покосился на подполковника, - таланты...

- Браво, - Кочетков, имитируя аплодисменты, трижды вяло шлепнул ладонью о ладонь. - Брависсимо. Лавры Садовского и Шумского вам, конечно, не светят, но, - подполковник озорно подмигнул Бирюшу, озадачено уставившемуся на ломающего комедию хозяина, - ежли выйти с подобным репертуаром на паперть... Думаю, публика, подкинув пару-тройку пенсов, по достоинству оценит ваши старания... А если отставить шутки в сторону - я рад вас видеть, Алёша, несказанно рад. Но, как говорят наши заклятые друзья: "business is business", а посему скажу прямо. Вы помните человека по имени Бёрнхем? Фредерик Рассел Бёрнхем?

- И хотел бы забыть - не получается, - заинтригованно прищурился траппер, машинально потирая правый бок. - Толку-то его вспоминать? Как заварушка с Матонгой закончилась, он, вроде в Америку подался...

- Увы и ах, мой друг, увы и ах, - Кочетков подхватил Пелевина под локоток и, настороженно поглядывая по сторонам, повел траппера по переулку. - Вот уже полгода, как ваш приятель бегает по Африке и всячески отравляет жизнь бурам. Причем, не могу не восхититься господином Бёрнхемом, проказничает он весьма оригинально, умно, задорно, можно сказать - артистично...

- И это всё о нём, - одобрительно кивнул Алексей, задумавшись о чем- то своём. - Артист оригинального жанра... Никогда не повторяется...

- Одна беда, - достав очередную сигару и спички, Кочетков вздохнул с непритворным сожалением. - Я и этот талантливый юноша находимся по разные стороны фронта. Поначалу я решил: copia ciborum subtilitas animi impeditur (лат. противоположное лечится противоположным), но херре Терон, несмотря на все свои таланты, с проблемой не справился. По опыту знаю: лучшего результата люди добиваются, когда реализация собственных интересов совпадает с общественными. Так почему бы вам, Лешенька, не завербоваться на бурскую службу, дабы и людям помочь, и самому месть свершить? Если скрестить ваши бойцовские таланты и мои, прямо скажем, недурственные способности к умозаключениям, смесь для врагов получится крайне опасная.

Подполковник окинул окрестности быстрым взглядом, мимоходом подхватил с земли камешек и запустил его куда-то в темноту. Темнота ответила удивленно-обиженным вскриком и грохотом падения чего-то массивного на землю. Бирюш, устав пританцовывать подле задумчивого Пелевина, словно говоря: что ж ты, хозяин, с командой-то припозднился, уж я бы..., обижено ткнулся мордой в Лешино колено, и, понимая, что развлечений больше не предвидится, огорченно рухнул на землю. Извиняясь за нерасторопность, Пелевин почесал расстроенную зверюгу за ухом и виновато покосился на Кочеткова.

- Вы ж знает, Владимир Станиславович, - как-то по-детски шмыгнул Алексей, смущенно царапая жесткий грунт носком ботинка, - вам я и словом, и делом всегда помочь готов. Надо - любому и каждому войну объявлю, надо - нательную рубаху отдам, но вот прямо сейчас - не могу... Дельце у меня тут одно наметилось, сперва его закончить надо, а потом уж и за всё остальное браться...

- Намереваетесь в компании старика Чернова и его племянницы прогуляться по бушу? - порывшись в карманах, Кочетков извлек массивную карамельку в цветастом фантике, прошуршал оберткой и протянул угощенье Бирюшу. Пес, дождавшись благосклонного хозяйского кивка, слизнул конфету с руки подполковника и, урча, словно довольный медвежонок, принялся гонять сладость меж клыков.

- Ага, - привычно удивляясь осведомленности старшего товарища, кивнул Пелевин. - Поля... Ну, Полина Кастанеди, то есть, подрядила меня до одного заброшенного городка прогуляться. Так что недельку-другую я как бы занят. Слегка.

- Никак в Лулусквабале решили наведаться? - Кочетков взглянул на траппера, словно умудренный старец на несмышленого ребенка и укоризненно покачал головой. - Вольно же вам, Лёша, в сказки о шаманских сокровищах верить? Чай, не гимназист и не безграмотный клошар с окраин, размышлять умеете.

- Хотите - смейтесь, хотите - нет, а я верю, - хрустнув в запале костяшками пальцев, вскинулся Пелевин. - Потому как доподлинно знаю - есть они там, есть!

- Ну есть так есть, - не желая понапрасну спорить, Кочетков покладисто пожал плечами. - Вы мне вот что скажите: после завершения... экскурсии по местам зулуской боевой славы, на вас можно рассчитывать, или там уже другие планы пойдут? Матримониальные?

- Да нет, какие там планы, - скрывая смущение, Алексей несколько заполошено достал из кармана трубку и принялся неуклюже набивать ее табаком. - Если уцелею - рассчитывайте, как на самого себя. Вот ежли помру, тогда, конечно, ой...

Траппер насмешливо фыркнул и тут же оглушительно чихнул - неутрамбованный табак взметнулся и забил ноздри.

- А пока, - чихнув в очередной раз, Пелевин утер слёзы в уголках глаз, - вы мне вот что скажите: этот Матвей - пчи-хи-и-и!!! - Чернов, он, - пчи-хи-и-и!!! - что за человек-то? - Пчи-хи-и-и!!! - Чего от него, - пчи-хи-и-и!!! - ждать?

- Человек? - задумчиво протянув Кочетков, подавая Алексею носовой платок. - Нормальный такой человек, где-то даже обычный, то есть обыкновенный... Хороший художник, недурственный поэт, а так как в этой части света высоким искусством на жизнь не заработаешь, немножко пират. Удачливый, но в прошлом. Он, вроде как завязал, но местные деловые его заслуженно опасаются. Оно и верно: старея, волки теряют зубы, но не характер. А у этого и с зубами все в порядке. Не ангел, конечно, но и не законченный подлец, хотя спиной поворачиваться к нему не рекомендую. А если и повернуться придется, то только предварительно поддев под сорочку кольчугу. Или две.

- Понятно-о-о, - непрестанно шмыгая носом и выплевывая табак, откашлялся Пелевин. - Он, вроде, сам лично не идет, племяшку посылает, но за подсказку спасибо - буду осторожен.

- Осторожность - в нашем с вами окаянном ремесле, Лёша, это само собой разумеющееся состояние, - словно подтверждая слова делом, Кочетков в очередной раз обвел окрестности внимательным взглядом. - А пока есть время, вы мне скажите, может, помощь, какая нужна? Снаряжением, советом, людьми или там прикрытием на маршруте?

- Разве что амуницией разодолжите, - Пелевин, прикидывая, что ему может потребоваться в ближайшее время, задумчиво почесал затылок. - Чернов, как человек опытный, конечно, всё, что ни скажу, даст, но я как-то привык на своё добро полагаться. А что до остального, - Алексей озадаченно потер подбородок и уставился куда-то во тьму, - так вроде больше ничего и не надо. Хотя... Если есть возможность на маршруте прикрыть, то сделайте вы, пожалуй, вот что...

27 мая 1900 года. Южная Африка, западные границы Капской колонии.

Золотисто-огненное солнце, раскинувшее лучи по аквамариновой глади безоблачного неба, напоминало то ли орден на чьей-то гигантской груди, то ли крест в навершии намогильного памятника. Учитывая, что путешественникам приходилось любоваться этой красотой со дна десятифутового колодца, ассоциации все чаще и чаще склонялись ко второму варианту.

- Во времена моей юности, - назидательно, с видом умудренной годами матроны, произнесла Полина, - довелось мне одну книжку занятную читать. Её...

- Юности? - иронично фыркнул Пелевин и продолжил наматывать на локоть самодельное, из отрезков бечевы, ружейных и поясных ремней, лассо.

- Не перебивай, - смущенно проворчала Полина, скептически наблюдая за попытками Пелевина набросить импровизированный аркан на крепкий с виду корень, выступающий над краем ямы. - Особенно, когда я про умные вещи рассказываю. - А написал ту книжку психолог один... как его?.. Эмиль Буарак, во!

Увидев, что Алексей, раскрутив петлю, метнул лассо вверх, девушка проводила полет аркана полным надежды взглядом, огорченным вздохом зафиксировала провал очередной попытки, вытряхнула комья земли из-за шиворота и продолжила:

- Называлась та книжка, - Полина, словно поправляя воображаемые очки, важно дотронулась до переносицы. - "LAvenir des sciences psychiques". * (фран.: Будущее психических наук) Во! - произнеся название без запинки, девушка сама себе удивилась. - Эвона когда читала, а помню... - Так вот, этот умный дядечка рассказывал про dйjа vu... - заметив удивленный пелевинский взгляд, Полина самодовольно улыбнулась и пояснила:

- Ну, это когда человеку кажется, что он когда-то уже видел то, что видит сейчас. - Осознавая, что непонимания в пелевинском взгляде становится всё больше и больше, Полина подвела черту:

- Так вот, сейчас у меня - дежавю! - девушка выбила очередное облако желтой пыли из своей одежды и с досадой покосилась на Алексея. - Полное! Опять Африка, опять яма и опять я в ней на пару с безруким компаньоном! Хотя в качестве напарницы Фея меня устраивала больше. С ней хотя бы поговорить можно было, не опасаясь за свое душевное состояние!

- Эк загнула - дежавю! - траппер зачем-то, словно портной клиента смерил Полину самодельной веревкой и задрал голову вверх. - Взяла привычку заумью по поводу и без оного кидаться. Я человек простой и скажу попросту: карма у тебя такая - ни одной ямы не пропускать, - пробурчал Алексей, пялясь в небо. Благо, отсюда оно казалось не особенно и далеким. - Заканчивай мудрить и забирайся мне на плечи. Как заберешься, - раздраженно выдохнул траппер, глядя на недоуменную мордашку Полины, - попробуй за край ямы уцепиться и вылезти. Поняла? Ну так чего стоишь? Полезай...

- Лё-ё-ёш... - жалобно пролепетала Полина, неуклюже балансируя на плечах поднимающегося с корточек Пелевина. - А может, я того? На шею сяду, а?

- Ты у меня на шее и так от самой Замбези сидишь, - надсадно прокряхтел Алексей, упираясь руками в края ямы. - А щас стой! А как подымусь, - прыгай!..

- А счастье было так близко, - устало выдохнул траппер, подхватив падающую Полину на руки. - Буквально - руку протяни. Ан, нет, не вышло...

- Ну не шмогла я, не шмогла, - виновато протянула девушка, отплевываясь от забившей рот земли. - Что ж мне, удавиться теперь и не жить?

- Давиться не надо, - оперевшись спиной на земляную стенку, устало прикрыл глаза Пелевин. - Придумаем чего-нибудь. Придумаем и вылезем.

Не обращая внимания на тихое, в четверть голоса, Полинино ворчание, траппер достал трубку и задумался. Отчаиваться всяко-разно рано, вот только девчонку б успокоить, а то у нее уже глаза на мокром месте. Пусть уж лучше злится, что ли?

- С Феей, конечно, тебе и вправду лучше было бы, - охотник подмигнул осунувшейся подруге и выдохнул струю ароматного дыма, - тут я с тобой, слов нет, согласен. Пока б вы в ямке по душам мурчали, как раз я и бы подоспел. И испоганил своим присутствием ваше уединение. А вы бы, не тратя времени на возмущение, радостно на мне повисли. А сообразив, что висеть неудобно, и вовсе на моей вые победно воссели. Сидеть, ножки свесивши, - совсем другое дело, а главное - знакомое давно и насквозь.

- Тоже мне, спаситель, тьфу ты, спасатель нашелся! - полыхнув гневным взглядом, выцедила сквозь зубы Полина. - Примитивнейшую ловушку, - девушка возмущенно потрясла в воздухе пальцем, - разглядеть не смог! - Видя, что охотник, вместо того, чтобы понуриться под градом обвинений, довольно улыбается, красотка в сердцах взмахнула руками, - а еще проводником называется!

- Как называешь, так и называюсь, - без обиды отмахнулся Пелевин и смачно затянулся.

- Я бы, - Полина, задыхаясь от ярости, выпучила глаза, - я бы тебя так назвала, так... - девушка скрежетнула зубами и бессильно выдохнула. - Только я матом не ругаюсь, вот!

- Мдя? - закончив дымить, Алексей с интересом покосился на девушку и выбил трубку. - И давно?

- А с тобой что ругайся, что не ругайся...- Полина шумно шмыгнула носом и украдкой смахнула слезу, - гиппопотам! И Фею мы так и не нашли, - от еле сдерживаемых рыданий губы девушки задрожали, - и Бирюш пропал.... А вдруг... - от неожиданной догадки глаза Полины округлились, - вдруг с ней случилось чего, а? Вдруг ее съели? Может, тут хищники, какие водятся...

- Да кому нужен этот клок шерсти? - преувеличенно бодро бросил Алексей, проверяя остроту ножа. - Не животина - сплошной кошмар: маленькая, юркая... вредная. Пока поймаешь - запаришься, а как словишь - там мяса на ползуба. Не-е-е... среди местных хищников идиотов, за кошаками гоняться, не водится. - Охотник несколько раз скрежетнул оселком по клинку тесака и, сочтя, что тот вполне пригоден для работы, принялся выковыривать в земляной стене ямы что-то вроде ступеньки. - Так что, никто ее не съел - факт. Она просто сверзилась в другую яму, напоролась на колышек и почила себе в бозе.

Как ни странно, выслушав пелевинскую тираду, Полина успокоилась, показала трапперу язык и, буркнув "сам дурак", с интересом принялась наблюдать за его работой. Слава Богу, молча. Примерно через полчаса, когда Алексей закончил возиться со второй ступенькой, откуда-то сверху послышался противный вой пополам с уханьем и, вроде бы, по верхней кромке ямы мелькнула чья-то вытянутая тень. Полина пробормотала что-то нелестное про хищников, с надеждой покосилась на спутника и его карабин, брезгливо раскидала ногой наибольшие комья грязи и, обняв плечи руками, плюхнулась на земляной пол.

- Да ты не дрейфь, - Алексей устало размазал пыль по мокрому от пота лицу, моментально превратив его в жуткую маску. - Пока я рядом на местных хищников можешь плевать с высокой ко... пальмы. - Траппер озорно подмигнул похожей на нахохлившуюся сову девушке и вновь вонзил клинок в жесткую стенку. - И вообще, что здесь, что в любом другом месте мира, самый страшный хищник - человек. Одно радует, что конкретно в этих краях сии кошмарики не водятся. Ну, почти.

Полина в очередной раз вздохнула, сиротливо шмыгнула носом и с головою залезла в пелевинский вещмешок. После недолгого копошения, девушка, невнятно бурча, вынырнула наружу, с сомнением поглядела на галету в левой руке и на кусковый сахар в правой, подумала немного и принялась грызть их по очереди. Когда с сахаром было покончено, Поля с тоской взглянула на огрызок галеты и, не переменув заметить, что с большим удовольствием угостила бы Фею, с тяжким вздохом протянула его Пелевину.

- Даже досадно, что мы сейчас без нее кукуем, - кивнул Алексей, вонзая зубы в осколок сухаря. - Ежли б не потерялась кошара, был бы запас продовольствия. Тебе кошек когда-нибудь готовить доводилось, нет?

Полина смерила Пелевина презрительным взглядом, надменно фыркнула и разразилась длинной гневной тирадой, непререкаемо доказывавшей, что если этот мир погибнет, то исключительно по вине безответственных мужчин в целом и Пелевина в частности.

- Я не безответственный, - коротко хохотнул Алексей, раздумывая, съесть ли еще одну галету, или оставить на потом. - Я безотказный. Ощути разницу и восхитись.

Услышав последнюю фразу, Полина удивленно выпучила глаза, словно призывая невидимых свидетелей подивиться Пелевинской наглости с обалдевшей улыбкой, медленно обвела взглядом яму, покрутила пальцем у виска и продолжила метать громы и молнии. Теперь суть обвинений сводилась к тому, что польза от мужчин в этом мире минимальна и им, особенно некоторым толстокоже-криворуким, нельзя доверить даже кошечку. Такую послушную, такую ласковую, такую... После многократного повторения эпитета "такую" фантазия Полины дала сбой, и она предпочла перейти к более широким обобщениям. Горделиво скрестив руки на груди, Полина приняла позу то ли древнеримского оратора, то ли базарной торговки и громогласно заявила, что все мужчины суть прислужники дьявола, потому как кто, ежели не рогатый, подзуживает их повоевать? Вот если бы мир состоял из одних только женщин и кошек, он наверняка был бы такой... такой... Теперь забуксовал уже словарный запас, и вместо слов девушка предпочла использовать мимику и жестикуляцию. Вот только гримасы были настолько кровожадными, что Алексей предпочел бы слова. На них хоть смотреть не надо.

- И вообще, - устав корчить рожицы и размахивать руками, безапелляционно заявила Полина, - тебе давно пора бы набраться мужества и, признавшись, что являешься причиной всех наших бед, попросить у меня прощения.

- Чего-о-о? - поперхнувшись от неслыханной наглости, Алексей выронил нож и изумленно захлопал глазами. - На себя-то посмотри! - И, не дожидаясь, пока Полина вновь заведет свою песню, перешел в решительное наступление. - А кто невесть кому половину нашего провианта отдал? Ладно б - продала, а она - за так... У-у-у, блаженная!

Полина попробовала пролепетать что-то о голодающих африканцах, чёрных и белых и о гуманизме, но быстренько стушевалась под гневным пелевинским взглядом и замолкла.

- А карабин свой в речке кто утопил? - продолжал орать Алексей, нависнув над сжавшейся в комочек Полиной, словно знаменитый меч над не менее знаменитым Дамоклом. - Да хрен с ними с ружьём и жратвой! - закырхал он, пытаясь избавиться от забившей глотку пыли. - А фургон? Фургон кто в овраг ухнул, да так, что с концами?

- Я случайно, - тихонько пискнула Полина, с собачьей преданностью заглядывая в глаза разошедшемуся партнеру. - Я ж как лучше хотела, ну, правда, Лёш...

- Угу, - понемногу успокаиваясь, угрюмо буркнул Пелевин, - а получилось как всегда: у нас ни хрена нет и мы в полной... яме.

- А знаете, Алексей, - осознавая, что гневный шквал прошел стороной и вновь можно безбоязненно выступать, ехидно прищурилась Полина, - вы - меркантильный тип! Я ему, - девушка, изображая бурю эмоций, театрально воздела руки вверх и закатила глаза, - о самом лучшем существе на свете, о Фее, говорю, а он... - она преувеличенно расстроенно всхлипнула, - а он нашел время мелочами считаться... Лучше б не в красноречии изощрялся, а придумал, как отсюда выбраться и Фею найти!

- Я не ослышался? - закончив выдалбливать четвертую ступень, Алексей вопросительно изогнул бровь. - Умнейшая, прямо таки гениальная женщина, испрашивает совета у глупого мужика?

- Нужны мне твои советы! - пренебрежительно фыркнула Полина. - Скажи, что делать нужно и свободен. Я дальше без всяких криворуких сама справлюсь.

- Тихо! - вдруг шикнул Пелевин и прислушался к доносившимся снаружи звукам.

Где-то поблизости тихонько потрескивали сучья, слышался отдаленный клекот стай попугаев и перекрик обезьян, в общем - обычный шум обычного буша. Если не считать тихой, еле различимой на общем фоне, скороговорки человеческой речи. Где-то неподалеку, а главное - сверху, переговаривались люди. Трое или четверо, а может, и того больше. Вот только слов было не разобрать. Но само присутствие людей в этих диких местах Алексею предсказуемо не понравилось. Сделав страшные глаза, он приложил палец к губам и покосился на девушку. Но предосторожность была излишней: Полина, видимо, придя к тем же выводам, обмерла. Вот только всё было бесполезно: над краем ямы мелькнула сначала одна тень, потом другая и в ловушку заглянули люди. И если их лица, сокрытые жуткого вида масками, были неразличимы, то покрытые татуировками руки, сжимающие острые на вид копья, были достаточно красноречивы. Вот только ничего хорошего это красноречие не предвещало.

- Лёш, а, Лёш, - пробормотала Полина испуганным шепотом, - а чего делать-то будем?

Девушка окинула нежданных гостей настороженно-испуганным взглядом и на всякий случай вжалась спиной в стену. Бесполезно, но какая-никакая, а иллюзия защищенности есть.

- Чего-чего, - напряженным голосом проворчал Пелевин, аккуратно сдвигая планку предохранителя карабина. - Если они, - Алексей нервно мотнул головой, указывая на чужаков, - возжелают забросать нас камнями и копьями - будем помирать. Не возжелают - будем договариваться. Третьего варианта я чегой-то не вижу.

По-видимому, среди незваных гостей нашелся кто-то решительный или просто объявился некто, обладающий правом распоряжаться. Как бы там ни было, но в монотонное бурчание наверху вплелся чей-то командный рык и мгновение спустя перед самым носом траппера призывно закачался конец веревки.

А теперь чего? - растеряно хлопнув глазами, повторила Полина и аккуратно потеребила охвостье каната. - Полезем?

- Нет, блин горелый, полетим, - коротко огрызнулся Пелевин, лихорадочно размышляя над сложившейся ситуацией. - Ты ж у нас ангел, - и, не обращая внимания на зардевшуюся от неожиданного комплимента девушку, продолжил, - правда, падший. Если и летаешь, то только сверху вниз. Ну а я даже в посмертном бытии вряд ли ангельского чина удостоюсь. Так что коли у нас крыльев нема, - Алексей, поколдовав на канатом, протянул его девушке, - тогда лезь в петлю. Да не на шею же! - траппер вырвал веревку из рук ошалевшей Полины, одним движением продернул канат до талии девушки и затянул на поясе. - Ну и чего замерла? Потяни за веревочку-то, глядишь - они тянут-потянут да и вытянут.

- Ну вытянут, а потом? - шмыгнула носом Полина, судорожно вцепившись в канат. - Потом-то чего?

- Вот выберемся и поглядим, чего потом будет, - флегматично пожал плечами Алексей, и, не дожидаясь, когда же Поля решится, сам дважды дернул за канат.

- Всегда у тебя так - поглядим, - Полина посмотрела на веревку с опаской, а на Пелевина - с откровенным недоверием. - Ой, - взвизгнула она, когда канат, поднимая её со дна ямы, рывками пополз вверх. - Лёша, ты тут того, не засиживайся-я-а-а-а!

Это она хорошо сказала. Можно подумать, что прозябание в грязной яме, особенно, когда на тебя таращится полдюжины весьма недобрых на вид страхолюдин с копьями наперевес, располагает к длительному, а главное комфортному отдыху... Впрочем, отдохнуть в одиночестве Алексею не довелось: грязь от Полиных ботинок и уже знакомый канат рухнули на Пелевина одновременно. Сунув револьвер за пояс под куртку, а второй нож в голенище сапога, траппер закинул карабин за спину, перекрестился и, крепко вцепившись в канат, резво покарабкался наверх. Едва его голова показалась над краем ямы, в плечи траппера вцепились три пары черных рук и одним рывком выволокли Пелевина наружу. Оказавшись на свободе, Алексей тут же повел глазами по сторонам, разыскивая Полину, а увидев ее, с облегчением вздохнул: девчонка сидела, прислонясь спиной к трухлявой акации, неспешно грызла какой-то плод и судя по виду, чувствовала себя превосходно. К удивлению охотника разоружать его никто не стал. Из полутора десятков чернокожих верзил, топтавшихся на поляне, внимание ему уделил лишь один: высокий, иссиня-черный, сплошь покрытый разнообразнейшим татуажем. Единственный, кто щеголял в бумажных штанах, перетянутых широким кожаным поясом с массивной золотой бляхой. Остальные обходились щитами и накидками. После сумбурной, но конструктивной беседы проходившей на уровне: "моя-твоя мало-мало понимай и каи-каи, он здесь!" до Алексея дошло, что освободитель желает представить освобожденных вождям племени. Правда, пару раз в речи татуированного проскакивало что-то вроде "белые сахибы", но траппер посчитал, что неправильно перевел. Откуда тут взяться белым?

Закончив переговоры, предводитель аборигенов, эмоционально жестикулируя, о чем-то распорядился и, по-видимому, дожидаясь отчета, вальяжно развалился в тенечке. Демонстративно подчеркивая собственную независимость и, показывая, что и путешественники не лыком шиты, Алексей обвел снисходительным взглядом деловитую суету чернокожих охотников и привалился к дереву напротив вождя. Дожидаясь команды к выступлению, Пелевин вынул из рюкзака кожаный кошель с точильными камнями и принялся неторопливо править лезвие ножа. Тонкий посвист затачиваемой стали привлек внимание зулуса. Скорчив недовольную физиономию, негр скосил глаза на Пелевина, какое-то время с гримасой превосходства взирал на траппера и что-то неразборчиво фыркал себе под нос. Впрочем, когда белый охотник, проверяя заточку, легким движением срубил средней толщины ветку, пренебрежение во взоре негра сменилось сначала недоумением, а после завистью. Испросив жестами разрешения, зулус бережно, словно младенца, взял нож в руки, и некоторое время ласково поглаживал матовую сталь, цокая языком и закатывая глаза от восхищения. Через четверть часа зулус с явной неохотой вернул клинок владельцу и скомандовал выступление.

Путь в неведомо куда занял около двух часов и показался Пелевину нескончаемым. Справа от него вышагивал вождь и, регулярно дергая охотника за рукав, всячески выражал свое восхищение отменным оружием и всеми доступными способами намекал, что откровенно был бы счастлив, если бы Леша ему ножичек подарил. Или дал попользоваться. На время. Неопределенное. Слева от Алексея уныло плелась Полина и, регулярно дергая охотника за рукав, бубнила о необходимости розыскать Фею и вообще сделать хоть что-нибудь. В свою очередь Пелевин, состроив самую простецкую физиономию, старательно пропускал зудение с обеих сторон мимо ушей и усиленно делал вид, что ни намеков, ни прямых требований не понимает.

Когда Пелевин уже был готов взорваться и, невзирая на пол и звания, разъяснить как же его все достали, буш как-то внезапно закончился, явив путешественникам поляну, сплошь заставленную какими-то увитыми зеленью нагромождениями. Причем геометрическая правильность их очертаний явно давала понять, что это - дело рук человеческих. Пелевин обменялся недоуменными взглядами с Полиной и, не сбавляя шаг, вынул из-за пазухи карту. Затерянный город должен был находиться где-то в этих местах и, по мнению траппера, являть собой груду бесприютных, мрачных развалин. Нет, развалины наличествовали, но уж никак не мрачные и, тем паче, не бесприютные. Благодаря чьим-то целенаправленным усилиям древние руины приобрели вид хижин, покрытых пальмовыми листьями. Между домами деловито сновали чернокожие женщины и степенно топотились пестрые куры. Тощий подсвинок, истошно вереща, безуспешно пытался скрыться от азартно вопящей ребятни, а роскошный, палево-рыжий петух, взгромоздившись на плетеную ограду, как на насест, громогласным клекотом комментировал погоню. Серый, похожий на ожившую мумию старик-кафр, невозмутимо попыхивал трубочкой и вполглаза надзирал, как необъятная, словно Африка, негритянка, что-то жарит посреди двора на выложенном из камней очаге.

И при всем при этом никаких зловещего вида развалин, никаких тяжеленных, покрытых вязью непонятных знаков, плит, никаких ядовитых змей и лиан, гроздьями свисающих над головами путников. Гигантских пауков и прочих скорпионов - и тех нет. Даже скучно.

Правда, в центре импровизированного поселка, словно католический костел посреди европейского города, возвышалось нечто громадное, изрядно источенное временем и без малейшего намека на входы-выходы. Определить с первого взгляда, чем является густо поросшее зеленью сооружение - башней или пирамидой было решительно невозможно и Алексей решил оставить решение этой загадки на потом. Или еще на чуть попозже.

- А говорили - заброшенный город, заброшенный город... - озадаченно пробормотал охотник, украдкой осматриваясь по сторонам. - Или мы не туда забрели, или молва чересчур ошибалась. Шибко здесь все обыденное и совсем не удивительное.

Вот только с выводом об отсутствии удивительного траппер явно поторопился, в чём и убедился, как только вышел на городскую площадь.

Прямо посредине вымощенного древними плитами квадрата, в окружении гурьбы черномазых ребятишек, возвышался средних лет мужчина, облаченный в суконную косоворотку-толстовку, подпоясанную тонким красным ремешком. Что примечательно - белый мужчина. Темноволосый, стриженый "под горшок", с редкой, тщательно расчесанной бороденкой и тонкой полоской усиков под длинным, мясистым, носом. И доброй, по-хорошему умиляющей и притягательной улыбкой. Чистой и искренней. Вот только, серые, пронзительно-острые, моментально оценивающие всё и всех глаза, никак не вязались с образом добренького дядюшки. А перед этой странной компанией, прилипнув к штативу с фотокамерой, напряженно замерла накрытая покрывалом спина в клетчатом пиджаке.

Узрев не самую привычную для этих мест картину, Пелевин удивленно крякнул и покосился на спутников. Полина, раскрыв рот в немом изумлении, не стесняясь окружающих, чесала в затылке, тогда как зулус равнодушно зевнул и пошагал прямиком к мужику в косоворотке. Оттолкнув стоящего на пути фотографа, негр что-то злобно шикнул, но, увидев, что белокожий бородач укоризненно покачивает головой, помог репортеру подняться и даже извинился. Вроде бы.

Полина, так и не закрыв рта, с абсолютно ошалевшим лицом повернулась к Пелевину, но сказать ничего не успела. В трех-пяти шагах от неё, укрывшись от солнца под брюхом радостно повизгивающего Бирюша, на каменных плитах развалилась Фея. А правее от нее, в вершину трехфутового каменного постамента судорожно вцепился облезлый, похоже, местный кот. Абориген регулярно встряхивал разодранными ушами и, недоумевая, почему же ему досталось не только от собаки, но и от кошки, горестно муячил. А когда Бирюш, крутя хвостом, словно гусар саблей, кинулся к хозяевам, кот ошалело взвизгнул, рухнул на землю и стремительно просочился в ближайшую расщелину меж плитами.

Потрепав пса по холке, Алексей тоскливо посмотрел на восторженно пищащую Полину и снисходительно мявкающую Фею, обреченно махнул рукой и направился к европейцу. Судя по всему, белый и есть неведомый "сахиб" из рассказа зулуса и является самой главной лягушкой в этом болоте. И теперь нужно засвидетельствовать свое почтение. Хотя бы номинально. А уж потом думать за кого сию лягушку почитать: за деликатес из меню французского ресторана, или объект охоты для естествоиспытателя. В общем, неважно за кого, лишь бы не за врага, потому как такой вот божий одуванчик может с необычайной легкостью обернуться волкодавом. Да таким, что куда там местным оборотням и прочим чупакабрам.

- Доброго дня, сударь, - остановившись напротив бородача, Пелевин вежливо приподнял шляпу. - Позвольте представиться: Алекс Пелеви - траппер и Полина Кастанеди - естествоиспытатель. Мы тут заплутали чуток...

- И вам добра и здоровья, - раскинув руки в приветливом жесте, расплылся в улыбке "сахиб", - мы всегда рады гостям в нашей скромной обители. Меня зовут дон Педро, - мужчина сложил ладони "лодочкой" и низко поклонился а, это, - распрямившись, он обвел рукой по сторонам город мира и добра "Дом Солнца".

- Дом Солнца-а-а?.. - надув губы, недовольно протянула Полина. - А я думала тут затерянный город затерялся... - Девушка расстроенно шмыгнула носом и почесала кошку за ухом, - нету, Феечка никакого Лулусквабале, сказки это всё.

- Отчего же сказки? - хитро прищурился дон Педро, горделиво опираясь на испещренную незнакомыми письмена глыбу. - Вот он, - бородач последовательно ткнул пальцем в дома и башню вокруг площади, - Лулусквабале - "мертвый город". Создав нашу скромную общину, я прослышал про это место и решил, что вот стоящая задача сделать из мертвого места - место счастья и полгода назад привел единоверцев сюда...

- Вона как оно не задалось-то... - Полина, пройдя несколько шагов, остановилась напротив поросшей зеленью башни и задрала голову вверх. - А мертвых-то не боитесь?

- Живых бояться надо, - фыркнул дон Педро и, полностью игнорируя присутствие Полины, повернулся к Алексею. - А чего отроковица естествоиспытует?

- В основном - мои нервы, - вполголоса по-русски буркнул Пелевин и перешел на английский. - Флору, господин хороший. В основном - флору, ну и изредка, - траппер покосился на угнездившуюся на руках хозяйки кошку, - фауну.

- Лёш, - Полина, недовольная наплевательским к себе отношением, требовательно потянула охотника за рукав, - ты погляди как местные на нас смотрят, чуть ли не облизываются! Может, они тут и вовсе все людоеды людоедские! Вон, как эта, - девушка мотнула головой в сторону стоящей неподалеку миловидной негритянки, - тебя глазами-то пожирает, не иначе, как первым блюдом меню видит!

- Да не похожи они на эдаких, - после длительного осмотра окружающей среды Пелевин сомнением пожал плечами. - Вполне, вроде, цивилизованные.

- Цивилизованные? Как же! - Полина, словно призывая Фею в союзницы, потеребила кошку за загривок. - Помнишь, что Цицерон говорил? Consuetudo est altera natura! (Привычка - вторая натура).

- Да откуда ж мне помнить?- вздев очи горе и задрав палец вверх, с притворным самоуничижением пожаловался Леша. - Где Цицерон - и где я? И вообще, de gustibus non disputandum est (О вкусах не спорят). Так что ты не словесами умными кидайся, а вызнай половчей, простые они людоеды или эти... как их?.. каннибалы.

- А разница? - Полина, позабыв, что ей полагается сердиться, недоуменно свела брови к переносице. - И те и другие людей едят... Вроде бы...

- Не скажи, - ехидно осклабился Пелевин, отрицательно покачивая головой, - людоеды, оне, обычных людей жрут, а каннибалы - эрудитов. Так что ежели они простые людоеды, то они тебя отпустить обязаны с извинениями и прочими соблюдениями дипломатического протокола. Наверное. Хотя могут и не отпустить, что с них взять: дикари-с, barbarian...

- Зачем плохое о людях говорите, дети? - выловив знакомые слова в незнакомой речи, укоризненно вздохнул дон Педро. - Все люди равны друг другу...

Алексей и Полина дружно обернулись. Дон Педро напялил плоскую фетровую шляпу, эдакий блин с полями, донельзя похожий на старинный испанский шлем, и теперь крайне напоминал Дон Кихота: то же субтильное телосложение, козлиная бородка, нелепые усы и глаза, пылающие безумным желанием облагодетельствовать весь мир.

- Угу, - вновь перейдя на русский, откровенно фыркнул Пелевин. - Правда, некоторые равнее других, а так сплошное человеколюбие. Особенно среди каннибалов.

Дон Кихот Африканский встопорщил бородку, сложил ладони лодочкой и, покачивая головой на каждом шагу, принялся вышагивать по пятачку напротив путников.

- Человекам пристали кротость, всепрощение и доброта бесконечная, - проповедник, дойдя до угла площади, кинул косой взгляд на Алексея и Полю, четко, словно вымуштрованный солдатик, развернулся через плечо и пошагал к противоположному краю. - Потому как добро, порожденное добром, наполняет мир радостью и светом, а зло, бесплодно аки пустошь каменная...

- Голодное брюхо к учению глухо, - переведя фразу на английский, Пелевин вклинился в поток речи. - И вообще голод - он скотинит и зверит человека, факт. Нам бы перекусить чего, утолить животный голод, так сказать. А опосля, - траппер, решительно выставив ладонь вперед, пресек спич возмущенно вскинувшегося проповедника и довершил фразу, - и про духовный голод можно будет перемолвиться. Наскоро.

Дон Педро, размышляя о чем-то про себя, недовольно пожевал губами, еле слышным шепотом отдал неграм какие-то распоряжения и, не переставая бурчать о необходимости добра, взмахом руки позвал путешественников за собой.

- То ли блаженный, то ли блажной, - Алексей прицеливающимся взглядом мазнул по спине Дона Педро и, аккуратно сдвинув предохранитель винтовки, зашагал следом.

Белый моралист с вкрадчивыми речами понравился ему куда меньше, чем чернокожие с копьями. Не то слово - не понравился! Вызвал откровенно брезгливое неприятие. Вроде, голос пуховый, взгляд медовый, речи и улыбка слащавые, а поди ж ты: глядишь на человека, а видишь копошение змеиной свадьбы. И не то чтобы страшно это - противно. Самое паршивое - проповедник насквозь непонятен как личность, а где и как добыть информацию о нем - неизвестно. Оставалась слабая надежда сделать какие-никакие выводы о сущности велеречивого хозяина по убранству его жилища и по тому, как обставлена будет трапеза. Если вообще будет. А заодно станет ясно, кто они тут, невольные гости или все ж таки пленники. Да и есть хотелось - отчаянно.

Путь до жилища главы общины оказался недолгим. Обогнув пару каменных хижин, Дон Педро ловко сиганул через невысокий каменный заборчик и проворно затопотился к живописным развалинам возле самого подножия башнепирамиды. При ближайшем рассмотрении оказалось, что развалины приведены в жилой вид: прорехи в стенах снаружи заделаны осколками каменных плит, а изнутри завешены циновками и гобеленами, стрехи крыши восстановлены и покрыты пальмовыми листьями, в окна вставлен бычий пузырь, а в паре проемов даже имеются грязные стекла. Правда, внутреннее убранство если чем-то и могло потрясти, так разве что отсутствием разнообразия. Пара узких скамеек из плохо оструганных досок, по-видимому, посадочные места для гостей, ветхое кресло-качалка, предмет невыносимой гордости хозяина и зависти иных жителей общины. Помимо сидений в хижине присутствовали колченогий, ровесник кресла, стол, плетеный короб и широченная, водруженная на пару чурбаков, доска. Последнюю правильнее было бы именовать кроватью, потому как она была застелена относительно чистым лоскутным покрывальцем. А прямо напротив кресла, к стене, на уровне глаз, был накрепко пришпилен фотографический портрет, с которого, воинственно топорща густую, как лесная чаща, бородищу и хмуря мохнатые брови, задумчиво взирал немолодой крестьянин в косоворотке. Признав в мужике графа Толстого, Алексей от неожиданности попятился. Уперевшись спиной в стену, траппер чертыхнулся и, раздраженно подергивая щекой, сплюнул. Еще во время обитания в Екатеринбурге, изображения Льва Николаича он неоднократно видел в журналах. Читая о малопонятных чудачествах и выходках титулованного, Пелевин немало удивлялся и даже, помнится, решил для себя, что все писатели, как и прочие премудрые бездельники, слегка того. Не в себе, одним словом. А уж столкнуться нос к носу пусть не с ним самим, а с его изображением, и не где-нибудь, а в диких африках, вовсе не ожидал. Полина скользнула по портрету равнодушным взглядом. Не узнала.

Одновременно с появлением хозяина и гостей в доме началась деловитая суета: две негритянки в пестрых бумазейных платьях, под ворчливым присмотром третьей, застелили стол потрепанной льняной скатеркой, придавив ее края массивными бронзовыми канделябрами с самодельными свечами. Вроде бы старинными, и вроде бы местной работы. Судя по шипящему треску сгорающих фитилей и приторно-пыльному амбре плавящегося воска, и подсвечники, и свечи изготавливали практически одновременно. Закончив декорировать стол и повинуясь молчаливому жесту Дона Педро, прислуга испуганной мышиной стайкой покинула "гостевую" залу. Минут через пять минут женщины вернулись и споро заставили стол глиняными чашками и плошками.

Пелевин обвел скептическим взглядом угощение, состоящее из фруктов и прочей зелени и вожделеюще склонился над громоздким кувшином, возвышающимся посреди стола. Обнаружив, что в полугалонной емкости плещется мутное и приторное даже на вид пойло, Алексей огорошено покачал головой.

- А что у нас насчет винца, а, хозяин? - траппер с видом завзятого выпивохи, выразительно щелкнул себя по горлу. - Ежли винища нет, так некоторые еще и виски с бурбонами пьют, или там бренди разные потребляют...

- Послушники нашей обители, - Дон Педро окинул Пелевина цепким взглядом и продолжил вещать с занудностью школьного ментора, - образ жизни ведут смиренный, от излишеств и страстей далекий.

Закончив недолгую речь проповедник, словно советуясь или ища поддержки и одобрения, покосился на портрет Толстого.

Полина, украдкой проследив за хозяином, кинула быстрый взгляд на фотографию и удивленно сморгнула. В полутьме скудно совещенной парой чадящих факелов хижины, ей показалось, что мужик на портрете одобрительно прикрыл глаза. Девушка тайком перекрестилась и посмотрела на фото вновь и облегченно вздохнула: граф по-прежнему пялился куда-то вдаль, а значит - привиделось.

- Да где излишества-то? - Алексей, прибывая в образе недалекого во всех отношениях наемника, неглядя ткнул пальцем в одну из тарелок, - здесь что ли? - Вляпавшись в густую, склизкую массу, тапер возмущенно сплюнул, - не еда, а трава сплошная. Я, чай, не козел, чтоб зеленью питаться, да и за окном не Пост Великий - можно и мясцом оскоромиться. А коли мясо зажал, так хотя бы чарку налей. Гости мы али кто?

- Гости, - продолжая сверлить Алексея взглядом, веско, словно забивая в сваю гвоздь, обронил Дон Педро. - Вы гости, а мы - хозяева. И пристало гостям хозяев слушать, почитать и оказать уважение трапезе...

- А чего тогда в хижину, куда фотографа отвели, - Полина, уперев руки в бока, вышагнула вперед и вопросительно уставилась на хозяина, - двое мордоворотов освежеванную кабанью тушку занесли? Или они ее есть, а фотографировать собираются? Сообразят групповой портрет на плэнере, так сказать?

- Четвертая власть, - слегка стушевавшись, покаянно развел руками Дон Педро. - Этих акул пера попробуй не накорми и не ублажи, самого вмиг схарчат... Э-э-эх! - проповедник обреченно махнул рукой, - где один грех, там и другой...

Дон Педро вновь покосился на фото Толстого и широко, словно на икону, перекрестился. От размашистых движений рук пламя факелов колыхнулось, и Полине вдруг показалось, что изображение на портрете сокрушенно покачало головой. Девушка крепко зажмурилась, а когда открыла глаза, в хижину все было по-прежнему: хозяин одновременно распоряжался на счет мяса и сокрушался об упадке нравов, Пелевин выжидательно хмурился, Толстой насупил брови и замер. А немного погодя служанки внесли громадное, благоухающее мясным ароматом блюдо, и ей стало абсолютно всё равно, что там с портретом: висит ли он без движения или подражает Дориану Грею.

Посетовав вполголоса на отсутствие вилок, девушка ухватила с подноса здоровенный кус мяса и, не обращая ни на кого внимания, с чавканьем вонзила в него зубы. Узрев, что Пелевин, хозяин и пара, невесть откуда взявшихся белокожих оборванцев с продувными физиономиями, по очереди макают мясо в плошку с мутно-желтой жидкостью, украдкой сунула туда пальцем. С подозрением оглядев маслянисто блестящую каплю, стекающую по руке, Полина облизала палец и презрительно сморщилась - оливковое масло к числу почитаемых ею деликатесов не относилось. Стремясь избавиться от ощущения вязкости во рту, Полина залпом опустошила поданный проповедником стакан, с ужасом ощутила, как алкоголь одновременно залпом бьет по желудку и в голову, сунулась за мясом на закуску и, уже жуя новый кусок, привалившись к каменной, испещренной вязью непонятных знаков плите, на некоторое время, выпала из общения.

Очнувшись, Полина обвела мутным взглядом вокруг. Сколько времени она провела в плену у Морфея, так и осталось неизвестным, но видимо - немало: один из оборванцев, обняв пустой кувшин, мерно похрапывал, второй вообще куда-то исчез, а его место занял давешний вождь-зулус. Алексей и дон Педро, устроившись друг напротив друга, под монотонные завывания зулуса, с пьяным упорством перетягивали пелевинский карабин и по сторонам не смотрели.

- Вот ты почитай час уже канючишь - оружие грех! - дернув винтовку к себе, возмущенно завопил Пелевин. - А коли грех, так какого черта ружье мое утянуть хочешь?

Видя покрасневшее от алкоголя и перекошенное от гнева лицо траппера, Полина собралась решительно вмешаться и заставить Алексея прекратить пить, но, заметив, холодно-трезвый взгляд, брошенный охотником исподлобья, с воинственными планами распрощалась и занялась инспекцией полупустых тарелок и кувшинов.

- Негоже без крайней необходимости за оружье, кое порождением диавола является, хвататься, - безрезультатно пытаясь вырвать винтовку из рук Пелевина, вполголоса бубнил дон Педро. - Нечистый не дремлет и неустанно внушает греховные помыслы детям Божиим. Мне дарована свыше милость быть пастырем, словом и примером побуждать заблудших к благим делам и от греха отвращать... - в очередной раз не добившись успеха, проповедник вдруг вскочил на ноги и завопил:

- Отдавай ружжо! Ружжо отдавай, кому говорю!

Алексей, удивленный афронтом дона Педро, а скорее всего, потеряв противовес, хлопнулся на спину, но винтовку из рук не выпустил. Воспользовавшись тем, что охотник ошарашен, зулус попытался незаметно стащить полюбившийся нож с пояса Алексея, но, получив звучный шлепок по рукам, обиженно скуксился и вновь затянул монотонную песню. Полина, понимая, что пьяным мужчинам нет никакого дела до скучающей женщины, переползла поближе к стене с портретом, благо, в багряных ответах факелов было явно заметно, что графу чрезвычайно скучно и неприятно следить за пьяной перепалкой. Усевшись на плиту, прямо напротив портрета, Полина, стеснительно водя пальцем по точенным каменным завитушкам, начала рассказ о том, каким дивным человеком является Пелевин и насколько это чудо тупо и невнимательно, что не видит её к нему отношения. Граф проницательно смотрел прямо в глаза и, одобрительно улыбаясь, поощрял продолжать жаловаться. Девушка, вдохновленная молчаливым сочувствием, покосилась на Пелевина, обиженно показала охотнику язык и, повернувшись к портрету, стала вдохновенно вещать об обидах и огорчениях, причиненных этим вандалом ей и её пушистой любимице. Граф проникновенно молчал и расстроено супил брови. Распалясь от обиды и пылающего поблизости факела, Полина расстегнула две верхние пуговицы рубашки и ошарашено замерла на месте: граф, забыв о всех ее горестях, с вожделением уставился в импровизированное декольте.

- Эх ты, ориентир моральный, - обиженно буркнула девушка, застегнув пуговицы и накинув поверх плеч стянутую со стола скатерть. - Что графья, что охотники, только об одном и думаете... - переведя взор на Пелевина, по-прежнему о чем-то спорящем с доном Педро, Полина окончательно огорчилась и расстроено буркнула: - Хотя нет, охотникам до девичьих прелестей дела как не было, так и нет. А ты, - разгневанная красавица вновь повернулась к портрету, - вместо того, чтоб пялиться, лучше б того, кого надо вразумил, когда и куда смотреть!

Граф на портрете равнодушно уставился куда-то вдаль и на причитания красавицы не реагировал.

- Кобель ты, а не граф,- презрительно фыркнула Поля и, имитируя пренебрежительную пощечину, звонко шлепнула ладонью по портрету и уныло поплелась на свое место.

- К слову говоря, хозяин! - проводив Полину недоуменным взглядом, Пелевин, покачивая на ладони полупустой кувшин с хмельным, заинтересованно взглянул на дона Педро. - А спотыкаловку-то свою, из чего гонишь?

- Чего сразу спотыкаловка?! - возмущенно нахохлился проповедник, выхватывая кувшин из рук траппера. - Вполне себе нормальная банановая брага, на конопле настоянная. Не вино, а роса божья. - Глава общины аккуратно примостил кувшин на край стола и ткнул пальцем в Полину. - А девку свою уйми! Святых людей хоть в жизни, хоть на портретах бить негоже. - Дон Педро попытался ухватить горло кувшина, промахнулся, фокусируя взгляд, направил палец на стол. Покачавшись пару минут в попытках прицелиться, проповедник размашистым жестом вцепился в посудину с бражкой и с жадностью присосался к горлу. Сделав пару шумных глотков, он с недоуменной обидой покосился на траппера:

- Не вино, а благодать небесная! А он - спотыкаловка...

Не желая спорить попусту, Пелевин равнодушно пожал плечами и заплетающейся походкой пошатался к Полине, примостившейся в противоположном углу. Девушка, предоставленная сама себе, боролась со скукой изо всех сил: чередуя вялое ковыряние в тарелках с попытками пристроить голову на ближайший постамент как на подушку. И то и другое безрезультатно.

- Ну, ты как? - добравшись до Полины, Алексей присел на корточки и озорно подмигнул подруге. - Впечатлилась хозяйскими речами или и дальше во мраке греховном пребывать намерена?

- А вот и намерена! - сверкнув из-под бровей полупьяным взглядом, с вызовом бросила Полина. - Как по мне, так лучше жить с грехом, но в радости, чем в такой, - девушка презрительно покосилась на проповедника, - тоске, но в благости загнуться. Лёш, а Лёш! - жалобно затянула Полина, привычно теребя Пелевина за рукав, - а давай сбежим отсюда, а? - Девушка тоскливо шмыгнула носом и просительно заглянула трапперу в глаза. - Ну не нравится мне святоша местный, никак не нравится. Доверия ни на грош не вызывает.

- А чего так? - аккуратно кидая настороженные взгляды по сторонам, одними губами прошептал Пелевин. - Гостеприимный, вроде, дядька, душевный такой. Чего, не веришь? - Алексей в очередной раз покосился на дона Педро и протяжно сплюнул в угол. - Еще какой душевный, так и норовит в душу залезть: то ручонками немытыми, а то и вовсе - сапогами...

- А еще он ни разу не пьяный, - прижавшись щекой к плечу траппера, сбивчиво зашептала Полина. - Вот стоит тебе в сторону посмотреть, или вообще отвернуться, так он ка-а-к зыркнет! А глазищи - холодные, внимательные, тре-з-вы-е! Боюсь я, его, просто до дрожи боюсь.

- Трезвые, говоришь? - задумчиво протянул Алексей, вызывающе хрустя костяшками пальцев. - Ну, это мы сейчас исправим.

Траппер демонстративно кряхтя, с заметным усилием утвердился на ногах и, раскачиваясь, словно яблоко под порывами ветра, пошагал к проповеднику. Доковыляв до места назначения, Пелевин мрачной тенью навис над столом и трясущимися руками разлил брагу по двум высоким стаканам.

- А-а-а, давай, дружище, вып...выпьем! - расплескивая брагу по сторонам, Алексей призывно взмахнул своей посудиной, - Мы уже пять минут как не пили!

Проповедник, бурча что-то про застарелую мигрень, попытался отодвинуть свой стакан в сторону, но подавился речью на полуслове. Едва заслышав про нежелание пить, траппер ухватил собутыльника двумя руками за грудки, рывком вздернул его на ноги и впечатал ошалевшего от такого обхождения дона Педро в стену.

- Я чет не понял, - нависнув над перепуганным проповедником Алексей закапал слюной в распахнутый ворот его косоворотки, - ты чего, меня...МЕНЯ не уважаешь? Выпить со мной брезгаешь?

- Я не... я завсегда, - залепетал хозяин заплетающимся языком. - Вы меня, честное благородное, не так поняли...

- А коли не так, - траппер разжал захват и протянул рухнувшему на пол проповеднику полный до краев стакан, - тогда - до дна! И без остановки!

Проследив, как хозяин, давясь и захлебываясь, глубокими глотками опустошает емкость, Пелевин с видимым радушием хлопнул дона Педро по плечу. Тот поперхнулся и, не устояв на ногах. Звучно впечатался лбом в ближайший постамент. Алексей, горестно сокрушаясь и громогласно прося прощения, недрогнувшей рукой вновь наполнил хозяйский стакан до краев и, приговаривая, что это не для пьянства, а здоровья для, аккуратно, не расплескав ни капли, влил брагу в глотку сомлевшего дона.

- Вот вроде и все, - Алексей одним движение смахнул тарелки со столешницы и бережно уложил на нее похрапывающего проповедника. - Собираем вещички и выдвигаемся зверье наше искать. Только где искать - ума не приложу. Ну да ничего, разберемся.

Не решившись потревожить клюющую носом Полину, Алексей примостил девушку в угол и, разыскивая рюкзак, целеустремленно заскользил по комнате. За последующие пять минут Пелевин успел обшарить все доступное пространство, засунуть нос в каждую расщелину, обнюхать каждый темный угол и трижды заглянуть под стол, но своих вещей так и не обнаружил. Устав от бесплодных поисков, траппер озадаченно почесал в затылке, с мимолетным умилением взглянул на тихонько посапывающую Полину, умудрившуюся свернуться клубочком в не самом широком кресле, с сожалением вздохнул и безжалостно растолкал девушку.

- Ты куда вещмешок дела, чудо? - Пелевин, решив для очистки совести проверить уголок, без усилия переставил кресло вместе с Полиной в сторону. - Всю хибару уже вверх дном перевернул. А вещичек-то нету...

- Какой еще мешок? - не удосужившись открыть глаза, недовольно поморщилась Полина. - Если ты про баул с нашим тряпьем печалишься, так его какая-то тетка, - девушка с усилием приподняла левое веко, зафиксировала взгляд на суетившейся по комнате служанке и, широко зевая, размашисто ткнула в нее пальцем, - куда-то утащила-а-а...

Приложив воистину титанические усилия, перескакивая с исузулу на пиджин-инглиш и обратно, Алексей всего за четверть часа сумел не только разузнать, куда же запропал их нехитрый скарб, но и выведать, где местное начальство определило им постой и уговорить служанку послужить проводником. В то, что толстогубая служанка отведет их туда, куда надо, верилось слабо, но в способность самостоятельно отыскать нужную им хижину среди десятков подобных, Алексей не верил совсем. Закинув винтовку на плечо, траппер попытался разбудить Полину. Убедившись после трех бесплотных попыток, что этот подвиг ему не по плечу, Пелевин подхватил так и не проснувшуюся девушку на руки и зашагал следом за служанкой. Полина что-то одобрительно буркнула под нос, обвила руки вокруг пелевинской шеи и, прижавшись щекой к мужской груди, удовлетворенно засопела. После того, как Алексей запнулся в темноте о камни, девушка недовольно зашипела и в голову охотника закрались подозрения, что ленивая хитрюга не спит, а лишь притворяется. Попытка разоблачить коварную красотку, потерпела фиаско: каждый раз, когда Алексей бросал на девушку взгляд, та безмятежно посапывала, а ударившись в очередной раз об очередной камень, Пелевин и вовсе плюнул на все несообразности. Благо, хижина, отведенная для их ночлега, подобно утесу, выступила из темноты. Коротко поблагодарив проводницу, Алексей попытался вынуть из нагрудного кармашка Полины маленькое зеркальце, но та, по-прежнему не открывая глаз, с оттяжкой врезала по длани расхитителя и чернокожая служанка, удовольствовавшись лишь устной благодарностью, от греха подальше поспешила наружу. Аккуратно пристроив спящую красавицу на самодельное подобие топчана, Алексей, раздумывая, где же ему искать зверье, решил сначала отыскать трубку и зашарил по карманам. Внезапно его внимание привлек шум, доносящийся из соседней комнаты, казалось, что там кто-то кого-то с аппетитом поедает. По крайней мере, чавканье слышалось явственно. Запалив трут и взяв револьвер наизготовку, траппер осторожно шагнул через порог и, облегченно вздохнув, замер: Фея и Бирюш, абсолютно не обращая внимания на вернувшихся хозяев, грызли копченый окорок. Один на двоих. . Копченое мясо пахло настолько аппетитно, что Алексей на пару мгновений даже задумался, а не заставить ли мохнатых приятелей поделиться трапезой? Но усталость оказалась сильнее голода, и траппер, оставив на потом решение загадки, как в обители проповедующего вегетарианство дона Педро зверье умудрилось разжиться мясом, рухнул спать.

Однако и утром ответов на вопросы и решений загадок не прибавилось: от давешнего окорока осталась только короткая кость, а на завтрак путешественникам вновь выдали груду разнообразной зелени. Бирюш с задумчивым видом посасывал мосол и на риторические вопросы о происхождении мяса не реагировал. Фея, поглощенная утренним туалетом, - тем более.

При таком наплевательском отношении к удовлетворению хозяйского любопытства, зверей пришлось оставить в покое, к тому же, проснувшаяся Полина, безрезультатно ища сострадания, начала монотонно ворчать о том, как ей плохо и искать виновника всех своих несчастий. Благо, поиски подходящей кандидатуры усилий не требуют: вон она, кандидатура, сидит себе в тенечке и трубочкой дымит. Мужлан неотесанный. Почти семейная идиллия, когда голодный пес выгрызает мозг из косточки, а непохмеленная женщина - мозг мужчине, могла длиться бесконечно долго, если бы из-за угла хижины, в сопровождении пары то ли клевретов, то ли почитательниц, не вынырнул бы кот. Среднестатистический европеец, с рыжей, свалявшейся шерстью, обгрызаным ухом, ободранным боком и наглющими глазами. Судя по обожающему мурчанию следующих в кильватере аборигенок - чрезмерно ушастых чернолапых кошек - местный Дон Жуан.

Узрев незнакомую пушистую красотку, европеец коротким рыком отослал сопровождающих куда подальше и с видом завзятого ловеласа неторопливо продефилировал перед Феей. Остановившись напротив кокетливо облизнувшейся кошечки, Дон Жуан издал было призывный вопль, но, заметив вальяжно развалившегося Бирюша, подавился мявом на полувздохе. Торопясь напугать противника (а скорее заглушая собственный страх) потасканный котяра задрал хвост в небо, выгнул спину и агрессивно зашипел. Героическая эскапада успеха не имела ни у кого: Бирюш, обдав задиру ленивым взглядом, презрительно фыркнул и продолжил грызть кость. Фея, ради которой, собственно и была разыграна боевая сцена, отнеслась к куртуазным потугам совершенно наплевательски и, словно насмехаясь над рыжим "героем", грациозным прыжком перебралась на спину Бирюша и продолжила неторопливо вылизываться. Воодушевившись бесподобной наглостью Феи и желая выглядеть в ее глазах как минимум не хуже, Дон Жуан вдруг противно заорал что-то победное, рыжей тенью подобрался поближе к собаке и, усевшись в безопасном отделении, вызывающе замахал лапами. Несмотря на все старания, выступление европейца потерпело полное фиаско: Бирюш даже не повернул голову, а Фея, устав вылизываться, стекла под бок мохнатому приятелю, закрыла глаза и начала задремывать. Разозленный полным игнорированием своей персоны, европеец то ли вызывая собаку на бой, то ли привлекая внимание Феи, истошно завопил необычайно противным голосом. В этот раз дикий вопль результат возымел и внимание привлёк, только совсем не такое, какого желал бы кот. Фея, ошарашенная громогласным мявом, вытаращила глаза и, вжимаясь спиной в мягкое брюхо Бирюша, что-то недовольно и явно просительно фыркнула. С совершенно человеческим вздохом собака отложила мосол в сторону, чуть привстала и вскользь двинула местного забияку по оскаленной в вопле харе. Получив нокаутирующий удар, европеец отлетел в мусорную кучу и, имитируя летальный исход, пару раз дернулся и затих. Пролежав бесчувственной тушкой пять минут и, удостоверившись, что на его бесценную шкуру никто не посягает, Дон Жуан аккуратно поднялся на ноги, прижал уши к затылку и, беспрестанно косясь на жуткого пса и совершенно непонятную кошку, скоренько потрусил за угол. Видимо, отсутствие погони отразилось на европейце самым благотворным образом, поскольку стоило тому скрыться с глаз Бирюша и Феи, как из-за угла раздался протяжный, присущий скорее победителю, а не побежденному, торжественный ор. Однако, стоило Фее вопросительно мяукнуть, как победные вопли, сменившись шуршанием и грохотом перевернутой кадушки, моментально стихли. Сторожко поводя ушками, кошечка проводила взглядом удаляющийся шорох, горделиво мяукнула и с торжественным видом Клеопатры, принимающей парад у Марка Антония, прошествовала на руки хозяйки.

Ободряюще подмигнув флегматично позевывающему Бирюшу, траппер коротко уведомил Полину, что собирается под видом променада устроить рекогносцировку и, неторопливо зашагал к базарчику, раскинувшемуся у подножия башнепирамиды. В голове вертелась пара идей, и Алексею не терпелось претворить их в жизнь.

С первой, заключавшейся в попытке разговорить аборигенов, Пелевин распрощался меньше чем через час общения с местными обывателями: объема его познаний в исузулу, а местных - в пиджин-инглиш, оказалось крайне недостаточно для полноценного разговора. Единственным, кто более или менее понимал Пелевина и мог хоть как-то ответить на его вопросы, оказался давешний вождь-зулус - Имбулу, да и тот, старался свести любую тему к пелевинскому ножу, точнее, к обладанию таковым. Скрепя сердце и скрипя зубами, Алексей пообещал назойливому почитателю уральского булата подарить нож при условии, что тот в ближайшее время раздобудет какую-либо стоящую информацию о местонахождении дворцов, храмов или иных присутственных мест в Лулусквабале. Имбулу, подобно рязанскому или курскому мужику, озадаченно почесал кучерявую шевелюру и, заверив траппера, что вытрясет из живущего неподалеку кунгоси * (жрец, шаман) всё, что можно, с решительным видом растворился среди поросших зеленью развалин.

Вторая идея - побродить по окрестным руинам и самостоятельно отыскать что-нибудь, похожее на древний храм, продержалась значительно дольше - до самого вечера. Логика и здравый смысл наперебой твердили, что если бы что-то подобное сокровищнице имело место быть, то местные зулусы давным-давно прибрали бы бесхозные драгоценности к рукам, но Алексей упрямо обходил квартал за кварталом, если так можно назвать оползшие, густо залепленные зеленью и птичьим пометом, практически неотличимые друг от друга фрагменты стен. К началу сумерек он обошел едва ли треть заброшенного города, ничего не нашел и к своей хибаре приплелся, когда темнота плотно окутала город. Уставший, голодный и злой. Правда, поспел аккурат к ужину. Вегетарианскому.

Понимая, что чернокожая служанка совершенно не причём, Алексей раздраженно уставился на гору принесенной зелени и еле сдержался, чтоб не надеть поднос с фруктами ей на голову. Выложив угощение, служанка неторопливо направилась к выходу, бесстыже вихляя на ходу бедрами. На пороге она остановилась, кинула Пелевину томно-призывный взгляд, белозубо оскалилась в прощальной улыбке. Проводив, а скорее - выпроводив, соблазнительницу, Алексей покосился на Полину - и подивился лютой ненависти, плескавшейся в глазах девушки. Ну фрукты, ну надоели, но что б так... Нет. Понять женщин, то панически беспокоящихся за фигуру, то готовых убить за унцию-другую мяса, нормальный мужчина не в состоянии. Алексей двумя пальцами, словно мышонка за хвостик, ухватил ближайший банан, глубоко вздохнул и недоуменно замер. В воздухе стойко пахло мясом. Копченым. Приложив к губам палец, Пелевин взмахом руки поманил за собой Полину и осторожно, на цыпочках, подкрался к соседней комнате. Предосторожности были излишни. Пес и кошка, точь-в-точь как прежде, игнорируя присутствие хозяев, чинно трапезничали, откусывая от копченого окорока куски мяса чуть ли не очереди.

- От те нате! - удивленно выдохнул Алексей, с чувством хлопнув ладонью по колену. - Мы там, - он мотнул головой в сторону заваленного фруктами стола, - можно сказать, с голоду подыхаем, а они тут!..

Траппер нагнулся и резким движением вырвал из пасти Бирюша остатки окорока. Пёс тоскливо скульнул и с трагизмом во взоре уставился на хозяина. Фея, ошеломленная моментальным исчезновением пищи из-под носа, втянула ноздрями воздух, перевела недоуменный взгляд с Бирюша на Алексея и, намереваясь вцепиться то ли в окорок, то ли в грабителя, взмыла вверх. Неудачно. Неуловимым взгляду движением траппер выхватил разгневанную кошечку из воздуха и тут же сунул опешившей хозяйке.

- А давай-ка, признавайся, дружище, - присев на корточки траппер приобнял жалобно повизгивающего пса за шею, - а где это ты мясцо спёр?

Бирюш, прислушиваясь к интонации хозяина, вопросительно склонил голову. Осознав, что наказания за самоуправство не последует, пёс коротко рыкнул и, призывно помахивая хвостом, направился к выходу из хижины. Фея, моментально поняв, куда направляется кудлатый друг, деловито посеменила следом. Пелевин и Полина обменялись недоуменными взглядами и, кусая по очереди изрядно погрызаный питомцами окорок, поспешили за зверями.

Дон Педро не зря назвал свою колонию "Домом Солнца" - иного освещения, кроме солнечного, в ней не водилось. Даже захудалых факелов - и тех не имелось, хотя столбы, предназначенные для их размещения, попадались регулярно. Благо, Бирюш, понимая, что хозяева всего лишь люди и в темноте ориентируются преотвратно, старался из поля зрения не пропадать, через каждые несколько ярдов останавливался и дожидался, пока Леша и Поля подойдут поближе. Проплутав, таким образом, не менее получаса, вся компания выбрела к торцовой стене какого-то домика. Пытаясь сориентироваться, куда же их завели Бирюш и нелегкая, Алексей пригляделся к хижине и с чувством сплюнул: стекла в окнах во всем поселении имелись только в одном доме, и он принадлежал дону Педро.

Решив поделиться частью проблемы и, чего греха таить, частью ответственности за принятие решения, Леша прямодушно поведал Полине о том, чья хибара манит их запретным в общине запахом, и был несказанно удивлен встречным предложением аккуратно забраться в домик и... реквизировать незаконно (если верить правилам общины) нажитое имущество. Несколько опешив от подобного предложения, Алексей сделал вид, что не до конца понимает, о чем девушка ведет речь, после чего Полина максимально прямолинейно озвучила лозунг: "Грабь награбленное!" и смерила Пелевина вопросительным взглядом, мол, ты идешь или нет? Прошипев сквозь зубы, что поскольку он ранее чужого, кроме как в виде трофеев не брал, Алексей ехидное поинтересовался у Полины, а есть ли у нее, наследницы русских искателей счастья и греческих контрабандистов, простой и осуществимый план по проникновению в сей домишко. Желательно скрытный и бесшумный. Штурм с применением огнестрельного оружия не предлагать.

Не дожидаясь, пока люди придут к единому мнению, Фея ловко протиснулась между их ногами, подбежала к стене и, призывно мяукнув Бирюшу, резво скрылась в широкой расщелине в фундаменте хижины. Пёс, в свою очередь, вопросительно покосился на хозяина и нырнул в проём вслед за кошкой.

- Ну и долго ты намереваешься памятник изображать? - нетерпеливо прошипела Полина, настороженно вглядываясь в ночную темень. - Того и гляди прибежит кто-нибудь, а он застыл тут как... - подбирая подходящий эпитет, девушка еле слышно щелкнула пальцами, - как... дылда рязанская! - Полина обожгла Алексея повелительным взором и требовательно притопнула ногой. - Лезь давай! Лезь, кому говорю!

- Во-первых, не рязанская, а уральская - полушепотом проворчал Пелевин, встав перед расщелиной на четвереньки и расшатывая плиты по соседству с трещиной. - Я чего тебе, ящерка, что ли, по теснинам сигать? - Не-е-е-ет, - траппер, раскачав плиту, с похожим на крик выдохом вырвал ее из основания и отбросил в сторону, - че-ло-ве-к...- пытаясь отдышаться, Алексей уперся ладонями в землю, - это звучит гордо... - Траппер до пояса спустился в образовавшуюся яму и повернулся к Полине, - а это вообще звучит?

И с шумом и пылью сверзился вниз. Полина подумала пару секунд и, зажав рукой рот, прыгнула вслед за ним.

- Ты живой? - с явной тревогой и еле слышной дрожью в голосе прокашляла девушка, пытаясь осмотреться в кромешной тьме подвала.

- Вроде, да... - неуверенно, с явным сомнением в собственных словах откликнулся Пелевин, - по крайней мере мне так кажется...

- Так коли живой - спичку зажги! - сменив дрожь на злость, шикнула Полина. - Вот навязался же остолоп на мою голову! Вечно тебя всему учить приходится!

- Вот это ни себе чего-о-о-о... - с еле сдерживаемым восхищением протянул Алексей, поводя горящей спичкой вдоль стены, - чего там та Шахерезада про пещеру Аладдина трындела?

Колеблющееся пламя, не желая двигаться дальше, плотно застыло на стволах французских винтовок, составленных в ружейную пирамиду и, словно передавая эстафету, отразилось мимолетной тенью на выпуклом боке масляной лампы. - И это он, - помянув проповедника, словно нечистого, Алексей истово сплюнул на пол и, поводя головой вслед за светом лампы, чуть завистливо вздохнул, - нам про нестяжательство чего-то верещал?

Вслед за длиннющей ружейной подставкой светлячок пламени выхватил из темноты угол невысокой плетеной корзины, до трети заполненной тусклым поблёскиванием неограненных камней.

- Он еще и про воздержание вещал вдохновенно, - презрительно буркнула Полина, машинально, словно отряхиваясь, проводя рукой по коленям. - А сам чуть слюной не истёк, когда мне в вырез тужурки, - девушка чуть смущенно зажала отворот куртки ладонью, - пялился.

- В вырез, говоришь? - Алексей демонстративно уставился на девичьи руки, скрещенные на груди. - Вполне его понимаю. Вельми завораживающе зрелище. - Траппер смакующее причмокнул губами и, не дожидаясь, пока опешившая от подобного нахальства Полина, найдет подходящий ответ, повернулся к девушке спиной. - А хозяин-то наш, - Алексей уважительно мотнул головой в угол комнаты, - хоть и похабник, но отнюдь не дурак...

- Эта... ш чего это такхие фыфоды? - вгрызаясь в отобранный у Феи окорок, прошепелявила Полина. - Никак диплом профессора Сорбонны на имя дона Педро нашелся?

Кошка, нимало не огорчась очередной потере ужина за один вечер, пренебрежительно фыркнула и потопала отнимать мясо у Бирюша.

- Пока что только это, - натужно пропыхтел Пелевин, с усилием выволакивая на середину клетушки увесистый мешок, набитый чем-то до треска по швам, - и вот это... - с облегчением уронив увесистую поклажу, Алексей вытянул откуда-то смятый листок, водрузил его перед лампой и аккуратно расправил. - На-ка вот, полюбуйся.

- А на картинке наш хозяин авантажней, чем в жизни получился, - тщательно пережевывая очередной кусок, пробубнила Полина с интересом разглядывая португальскую полицейскую листовку со черно-белым изображением дона Педро. - Вот только не понимаю, на что ему сия бумажка сдалась. - Девушка шумно облизала стекающий с пальцев жир и аккуратно пододвинула прокламацию мизинцем к себе. - Если это и перечисление его достоинств, - пытаясь прочитать незнакомый текст, Полина потешно сморщила лоб, - то сдается мне, что за каждое из них лет судья по десять Кайены не глядя выпишет. Факт.

- Как память дорога, - весело фыркнул Пелевин, потроша свою громоздкую находку. - Думается мне, что любил наш старче долгими осенними вечерами... - замаявшись распутывать очередной узел пальцами, Алексей вцепился в него зубами, - вшпоминать бурную молодошть...

Победоносно завершив борьбу с хитроумными узлами, завязками и петельками, траппер распахнул широченные полы мешка и с уважительным удивлением покачал головой:

- Чего и говорить, запаслив дон Педро, - Алексей пододвинул лампу поближе к мешку и озадаченно почесал затылок. - Прям как белка какая... - охотник присел на корточки и, комментируя каждую находку, принялся бережно перекладывать содержимое мешка. - Одежка охотничья, кожаная, и обувка запасная... - это правильно... И что интересно - ни одной косоворотки. Так...- траппер, чихнув, отодвинул от себя какой-то пыльный сверток, - это у нас одеяла... две штуки. Тож верно, в Африке главное - не замерзнуть... А это никак сухпаек... - раскрыв очередной мешочек, Алексей шумно потянул ноздрями, - крупы, всякие, мясо вяленое, Бирюш, отстань! соль, спички, сахар... Фея! А тебе какого рожна здесь надо? Сахар... а это? О! опять сахар... Половина пайка у него из сахара - сладкоежка, однако. Нож, второй тесак, патронташ, револьвер, еще патронташ - уже ружейный... А тут у нас чего, снова сахар? Не-е-ет, не сахар - траппер удивленно уставился на связку трубок из плотного красного картона - динамит... Странные вкусы у нашего проповедника - взрывчатку в сухпаек засунуть... Это что ж, он в крепости своих зубов сомневается, коль не уверен, что без помощи динамита пообедать сможет?

Траппер с сомнением хмыкнул, на всякий случай отложил связку взрывчатки подальше от лампы и продолжил копошиться в напоминающем спасательный набор мешке. Наткнувшись на связку круглых кожаных кошельков, Алексей взвесил на ладони один из них, распустил завязки и сунул щепоть внутрь и мгновением позже взволнованно прохрипел:

- Полька! Бросай всё и иди сюда, ты только посмотри чего я нашел!

Пелевин поднял с пола лампу и осветил свою ладонь. Девушка всмотрелась в поблескивание на руке охотника и восхищенно ахнула - в бриллианте, искрящемся на ладони траппера, было не меньше пятнадцати карат, а то и все двадцать.

- Проняло? - хрипловатым шепотом поинтересовался Пелевин, убирая камешек в мешок. - Меня вот тоже... проняло. И таких вот блескучек там, - он бережно покачал мешочек на ладони, - как бы не с дюжину. Как до дома доберемся, - Алексей аккуратно убрал драгоценности за пазуху, - половину тебе отдам. Так что радуйся - ты теперь богатая невеста.

Услышав последнюю фразу, Полина презрительно фыркнула, потом кинула укромный взгляд на продолжающего копаться в мешке Пелевина, с грустью вздохнула и с сожалением покачала головой. Ласково взъерошив шерстку бесшумно подкравшейся Фее, девушка запалила найденную свечу и принялась самостоятельно обследовать комнату.

- Интересно, а чего этот Педра натворил, что в такую глушь скрылся? - вполголоса пробурчала Полина, рассматривая выступающую из пола плиту. - Давай эту листовку с собой возьмем, переведем и прочитаем? Интересно же?!

- С хозяином и его послужным списком потом разберемся, - раздраженно зашипел Пелевин, с ходу врезавшись во что-то ногой. - Там, в углу коробка с консервами пылится, - Алексей, наткнувшись в полутьме на корзину с патронами, бесцеремонно ухватил любопытствующую Фею за шкирку и одним движением задвинул кошечку себе за спину. - Пока я мародёрствую, - нависнув над боеприпасами, словно Кощей над сказочным богатством, траппер принялся отбирать подходящие по калибру патроны, - ты нам покушать собери... Ты вообще меня слышишь? - не дождавшись ответа, Алексей поднял лампу повыше и осветил всю комнату. - Увы, нет... - печально констатировал он, увидев, как Полина стоит в углу на коленях. - Эй! Ты там чего? - настороженно поинтересовался Алексей, видя с каким увлечением девушка дергает за каменные завитушки на вмонтированной в пол плите.

- А-а-а-атстань, - отмахнулась Полина, сдувая намокшую от пота прядь челки с кончика носа. - Не- ме-шай. Е-е-еще чуть-чуть, - она с видимым усилием передвинула пыльный кругляш сверху вниз, - и я... - глядя, как плита, взметнув вверх и в стороны столбы пыли, со скрежетом ушла вбок и вниз, ошарашено плюхнулась на пол, - её открою...

Алексей взглянул на Полину с безграничным терпением родителя, взирающего на шалости и проделки любимого чада, скривил губы в тоскливой усмешке и мрачно поинтересовался:

- И чего ты в этот раз сломать умудрилась?

Риторический вопрос остался без ответа и траппер, с опаской потрогав край выдвижной плиты, цепко, но осторожно ухватил за кончик уха девушки:

- Если ты по-русски понимать разучилась, спрошу по-иному: vous avez cassй?

- И вовсе я не сломала, - освободившись одним движением из захвата Пелевина, девушка с явным окатила траппера снисходительным взглядом и показала язык, - а нашла! - Неугомонная красотка села на край обнаруженной ямы и свесила ноги, - и не абы что, а потайной ход!

Видя, что охотник не разделяет её восторга, Полина изменила выражение чумазой мордашки на заискивающее и просительно потянула товарища за рукав. - Лёш, а Лёш! Пошли посмотрим, а?

- И чего мы там не видели? - Алексей осторожно потянул ноздрями затхло-холодный воздух, струящийся из подземелья, и брезгливо поморщился. - В ходу в этом?

- Ничего не видели, - наивно хлопнула глазами Полина, состроив донельзя простецкую физиономию. - А коли не видели - надо посмотреть. Лёш, ну чего ты, как этот?.. - подбирая подходящий эпитет, Полина несколько раз щелкнула пальцами и, не найдя нужного сравнения, поморщилась с досадой:

- В общем, сам знаешь, как кто. Заканчивай изображать из себя строгого дядечку и полезай вниз. Это же, - Полина сложила ладони лодочкой и закатила глаза, - романтика-а-аа...

Устав разыгрывать послушную просительницу, девушка прижала к себе кошку и кинула маленький камешек вглубь проема. Услышав, как брошенный осколок практически сразу ударился о пол хода, любительница древних тайн удовлетворенно ухмыльнулась и, зажав Фею под мышкой, ловко соскользнула вниз:

- Вот ты как хочешь, - донесся из-под земли её озорной голос, - а мы пошли! А вы там, - Полины выкрики, отдаляясь с каждым шагом, становились всё неразборчивее, - можете сидеть себе наверху-у-уу...

Следом раздалась какая-то длинная, неразборчивая фраза, подозрительно напоминающая ряд крайне нелестных для мужчина и пса эпитетов, но уточнять, верно ли он все понял, Алексей не стал. Достав из распотрошенной донпедровской укладки связку динамита и сунув ее уже в свой мешок, траппер помянул недобрым словом сумасшедших девчонок и их хвостатых любимиц и на пару с собакой нехотя последовал за первопроходчицами. Следует заметить, что долго догонять их не пришлось: обе кошки, выжидательно уставившись на край ямы, вальяжно расположились в пяти шагах от пролома.

- Пока вас дождешься, - с пренебрежительным превосходством бросила Полина, но, разглядев в отсветах лампы, как исказилось лицо Пелевина, поспешно прикусила язычок. Выдавать колкости как-то расхотелось, а придумать что-нибудь сообразное моменту не получалось. Ситуацию спасла Фея: спрыгнув с коленей хозяйки, кошечка грациозно скользнула к трапперу и, ласково потеревшись о его брюки, что протяжно и очень льстиво замурлыкала. Алексей усмехнулся, мимоходом почесал кошку за ухом и, позвав взмахом руки всех за собой, пошагал в темноту.

Подземный коридор, возведенный неизвестно когда неизвестно кем, сохранился в довольно-таки приличном состоянии: стены, облицованные шершавой на ощупь плиткой, не оплыли и не обрушились, в мощеном булыжником полу попадались выбоины, но редко и практически везде высота прохода была не меньше шести футов. Даже трезубые держатели для факелов имелись. Но, несмотря на подобное благолепие, путешественники продвигались вперед осторожно, можно сказать, крадучись, и потому - долго. Примерно через час неспешного продвижения искатели приключений уперлись в овальную деревянную дверцу, окованную широкими металлическими полосами. Как и следовало ожидать - запертую. Безрезультатно потарабанив несколько минут по ничуть не прогнившей за века дверце, Полина скорчила трагическую физиономию и с печальной надеждой во взоре уставилась на Пелевина.

Подмигнув спутнице, траппер зачем-то обстучал пальцем полотно двери вокруг кованной замочной скважины, удовлетворенно хмыкнул и, загнав Полину с кошкой за ближайший угол, отошел от преграды на пару шагов и выпалил по замку из карабина. В трубе коридора гулко тявкнуло воняющее порохом эхо. Раз, второй, третий. Вместо четвертого выстрела по подземному ходу раскатилось зычное хэканье траппера, а следом - жуткий грохот удара кованным ботинком по металлической обивке.

Любопытная Поля на пару с не менее любопытной Феей высунулась из-за угла, но ничего толком не увидела. Посреди прохода, в двух шагах от них, сидел Бирюш, напротив двери, слегка подсвеченной фонарем, отбрасывал тени Пелевин. Алексей еще раз врезал ногой по двери и сразу же за ударом послышался тихий, почти печальный треск и скрип. Дверь, словно простонав от боли, натужно взвизгнула проржавевшими петлями и отворилась.

Раздраженно шикнув на подбежавшую девушку и ее хвостатую спутницу, Алексей вложил недостающие патроны в магазин карабина и, отведя фонарь в сторону, шагнул в отворившийся проход. Какое-то время из-за приоткрытой дверцы доносился лишь хруст его шагов да неясные тени отбрасываемые лампой. Устав томиться неизвестностью, Полина смело шагнула к проёму, как вдруг из-за двери раздался хриплый вскрик Пелевина, заглушаемый хлестким треском винтовочного выстрела. Эхо несмело стукнулось в приоткрытую дверь, обрадовано вырвалось на свободу и, рикошетя от стен, понеслось по коридору, а следом, словно поводырь за слепцом, из-за двери выкатился череп. Возмущенно лязгнув нижней челюстью, мертвая голова утвердилась на основании, тускло блеснула пустыми глазницами и, преисполнившись снисходительного презрения ко всем и вся, замерла у порога, словно часовой.

Узрев черепушку, Полина испугано ойкнула, пару раз беззвучно хапнула воздуха и, вслушиваясь в темноту за дверью, приникла к Бирюшу, словно младенец к матери. Из потаенной комнаты послышались сдавленное чертыхание, надсадное сопение и неясный, похожий на борьбу, шум. Трясясь не столько от страха, сколько от неизвестности, Полина напряженно вслушивалась в доносящиеся из комнаты звуки, но когда зубовный скрежет: "Да отцепись ты, зараза!" сменился на металлический лязг, беспокойство за друга пересилило все остальные чувства, и девушка ринулась склеп. Пинком отшвырнула черепушку в сторону, залихватским ударом локтя распахнула покореженную створку и, раздраженно шипя, влетела в комнату. Окинув почти безумным взглядом освещаемое лампой пространство, девушка, с облегченным вздохом, громко, отчетливо и без запинок выдала матерную руладу.

- Ну и чего ты орешь? - хмуро буркнул Пелевин, отряхивая с ноги остатки то ли лианы, то ли ветхой веревки.

- А чего ты палишь? - уперев руки в бок, дрожащим от злости голосом буркнула девушка. - Я там уже невесть чего подумала, а он тут... расселся, как барин, - Полина смерила траппера ехидным взором, - или, вернее, баран?

- А чего оно?! - огорченно, чуть ли не с детской обидой, вскинулся траппер. - Я, понимаешь, сюда, а она, - Алексей с чувством врезал по склизкой на вид кучке то ли чьих-то останков, то ли растений, - меня р-р-раз! и за ногу, а оно, - траппер ткнул пальцем в каменный саркофаг у стены, - р-р-раз! и встает! Ну я и, - охотник виновато шмыгнул носом и стыдливо потупился, - бах!

Выслушав сумбурную речь, Полина с видом умудренной годами матроны сокрушенно покачала головой, протянула Пелевину флягу и начала методичный, словно в полицейском участке, допрос. Через пару минут и пять глотков, героически продравшись сквозь неохотные междометия и сочные эпитеты, картину происшествия, хоть и с трудом, но удалось воссоздать.

Дело было так: войдя в комнату и сделав буквально пару шагов, Алексей почувствовал, что запутался ногой в какой-то бечеве. Понимая, что, возможно, это активатор древнего самострела, или какой иной ловушки и уходя с возможной линии огня, он рухнул на бок. Резко, быстро, умело. Даже светильник умудрился не разбить. Бечева натянулась, но стрела из темноты не прилетела и потолок на темечко не рухнул. Зато над бортами прилепившегося к стене саркофага взметнулась полуистлевшая мумия. Вот её-то, не успевший разобраться в обстановке Алексей, и разнес выстрелом.

- Ой, подумаешь, страсти господни, - с деланой беспечностью, пренебрежительно фыркнула Полина. - Я-то думала, на тебя напал кто, помощь нужна, а тут...

- Да кто здесь нападёт-то?

- Кто? - Полина озадаченно прикусила указательный палец и сморщила лоб. - Ну, змеи, например, удавы, кобры, там, всякие...

- Змеи? - Алексей, приподняв лампу повыше, осветил красно-бело-черную кобру, неторопливо отползающую к расщелине в стене. - Змеи, - траппер покосился на разинувшую рот Полину и ехидно хмыкнул, - хоть и женского роду, как правило, существа мирные. Кобры, так вообще первыми не нападают.

- А это кобра, да? - Полина ткнула пальцем в мелькнувший за камнем хвост. - Красивая-я-я... девушка восхищенно шмыгнула носом, - и, наверное... вкусная... Лёш, а Лёш, - загоревшись какой-то мыслью, девушка привычно потеребила траппера за рукав, - а почему ты меня никогда змеёй не кормил, а?

- Да не люблю я как-то змеятину, - Пелевин кинул брезгливый взгляд вслед уползающей гадине и неопределенно пожал плечами. - Как по мне - курятина лучше. Вот есть у меня знакомец один - Макс Белов, вот тот бы тебе змею двадцатью способами приготовил...

- Познакомь, а? - в предвкушении нового знакомства Полина азартно потерла ладошки.

- Я б познакомил, - неохотно буркнул Алексей, обходя комнату по периметру, - да сейчас не выйдет. Он где-то в Австрии, или еще в какой Тмутаракани, трактиром заправляет. Так что не обессудь, придется и дальше стандартной дичью питаться.

Девушка разочарованно хмыкнула, и тщательно обметя ладонью ступеньку саркофага, попыталась присесть. Почти опустившись на холодный камень, девушка вдруг замерла, кинула подозрительный взгляд на кучку костей внутри каменного гроба и отошла на середину комнаты.

- Да будет свет! - продолжая обход подземелья, Алексей наткнулся на связку старых, но вполне пригодных к потреблению факелов и, распределив их по держателям в стене, по очереди запалил. - А ту-у-ут есть на что посмотреть, - застыв над продолговатым каменным желобом, протянул Пелевин совершенно обалделым тоном. - Вот теперь и помирать не стыдно, есть о чем внукам порассказать...

- А когда ты внуками обзавелся? - ехидно фыркнула Поля, отпихивая траппера в сторону. - Никак, когда в Стомбвиль ездил? Так и знала, что мужчин без присмотра и на минуту оставлять нельзя...

Девушка окинула желоб беглым взглядам и прикрыла распахнувшийся от удивления рот ладонью. - Ой! И вправду можно умирать...

В сундуке, и впрямь напоминающем громадный желоб водоотвода, кокетливо нежась под светом факелов и лампы, игриво переливалось граненое многоцветие камней, барственно распластавшихся на тускло мерцающей золотой перине. Еле слышно, но с чувством чертыхнувшись, Алексей поставил лампу поверх сокровищ, загреб полную горсть золота и, плюхнувшись на пол, с интересом стал рассматривать старинные монеты: круглые, овальные, квадратные, одни с отверстием посередине, другие с профилями забытых и незнакомых ему властителей прошлых лет. Вечное мерило ценности для большей части человечества. Слава Богу, что не для всех.

Устав от тусклого однообразия, Пелевин еще раз окинул золотые кругляши на своей ладони равнодушным взглядом, сунул одну, совершенно незнакомую и, судя по цвету и весу, платиновую монету в карман, ссыпал остальные в сундук и покосился на Полину. Девушка, не обращая внимания на Фею, гонявшую здоровенный, кроваво-красный карбункул по сундуку, словно британец футбольный мяч по полю, зачарованно уставилась на огромное, семидюймовое, сапфировое яйцо, внутри которого переливался гранями бриллиант размером с грецкий орех. Облокотившись на любопытно подсунувшегося Бирюша, Полина, удерживая драгоценность щепотью за основание, медленно крутила камень перед факелом. Тот переливался серебряными волнами и, кажется, тихонько звенел.

- Новая игрушка взамен забытым дома куклам? - ехидно-равнодушным тоном поинтересовался Пелевин, заворожено следя за необычной игрой света на гранях камня в руках девушки. - И что у нас нынче?

- Я думаю, - не обращая внимания на подтрунивания, благоговейно прошептала Полина. - Это - Камень Луны...

- Может быть, может быть... - не повышая голоса, пробормотал Пелевин, задумчиво разглядывая камень. - И где ты его надыбала?

- Там, - не отрывая взгляда от драгоценной находки, Полина, указывая на неприметную нишу в глубине саркофага, мотнула головой.

- Тут? - охотник поднес лампу к нише и с удивленным испугом сглотнул слюну. - Но, черт меня побери, - Алексей недоверчиво помотал головой, - как?

Подобрав с пола деревянную щепу, охотник осторожно постучал деревяшкой по бритвенно-острым, смазанным тягуче-маслянистой жидкостью лезвиям, выступающим из стены, брезгливо поворошил разрубленную на куски тушку черной мамбы и выразительно выматерился, разглядывая нож импровизированной гильотинки.

- Как, как, - недовольно пробурчала Полина, неохотно отведя глаза от драгоценности.- Руками.

- А поподробней? - Алексей попытался вытащить кусок змеи из ниши и продемонстрировать его подруге, но едва не оцарапался о лезвия и от мыслей о демонстрации бренных остатков ползучей гадины отказался.

- Я нашла камешек, - Поля достала из сундука приличного размера берилл, - и подбрасывала его. - Девушка чуть смущенно потупила глаза и шаловливо улыбнулась, - когда камень в воздухе кувыркается, он блестит так здорово... А Фея, - Полина с видом строгой воспитательницы ткнула в кошку пальцем, - решила, что я с ней играю, ка-а-ак даст лапой по блестяшке... ну и выбила. Каменюга, будь она не ладна, - девушка вновь кивнула на зловещую расщелину, - во-о-н в ту дырку и ухнула. Там чего-то щелкнуло, бамкнуло, зашипело и стихло. Я туда руку сунула, - Поля махнула кистью в сторону ниши, - а там, - она вновь поднесла облаченный в сапфировую мантию бриллиант к глазам, - он...

- А ты, куда руки суёшь, смотрела?! - зло скрипнул зубами Алексей, гневно рассматривая девушку.

- Нет, - Полина недоуменно хлопнула глазами и неуклюже двинула плечом. - А зачем?

Алексей, с чувством махнув рукой, попытался что-то сказать, но, привлеченный утробным, почти беззвучным рычанием Бирюша, настороженно замер. Буквально мгновением позже причина волнения собаки стала понятна: пламя факелов трепыхнулось влево и в невидимом из-за темноты коридоре послышались чьи-то шаги.

- А топают-то, - Поля задумчиво посмотрела на приближающее шарканье и задумчиво покосилась на перекошенную ее рывком дверь, - совсем не оттуда, откуда мы пришли... И кого, спрашивается, черти несут?

- Черти не черти, - Алексей, направив в ствол винтовки в сторону шагов, отставил лампу в бок и, жутко жалея, что не успевает потушить факелы, отодвинул Полину за ближайший выступ и сам присел за обломком плиты. Напряженно всматриваясь в шаркающую темноту, Пелевин успел подумать, что почему-то в спину повеяло свежей прохладой. Додумать мысль до конца он не успел: леденя кожу, в затылок уперся срез револьверного ствола.

- E manter as mгos а vista e nгo estragar* (порт.: А ручки держи на виду и не балуй), - раздался над ухом пропахший чесноком шепот. - Eu nгo - desculpe* ...(не послушаешь - пожалеешь)

Пелевин раздраженно дернул щекой, скосил взгляд в бок и, увидев еще чьи-то ноги в пыльных, воняющих дёгтем сапогах, аккуратно положил винтовку на пол.

- Вот это правильно, - простужено прохрипел чей-то довольный голос, коверкая слова жутким иберийским акцентом, и из-за спины вышагнул длиннорукий, похожий на гориллу мужик в кожаной безрукавке поверх красной рубахи. - Руки закинь за голову, - ибериец выразительно качнул стволами двуствольного дробовика перед носом охотника и покосился на оскалившегося Бирюша. - И шавку свою угомони. Дернется не так - разом всех положу.

Наблюдая, как Пелевин кладет свою шляпу перед Бирюшем и отдает команду охранять, горилообразный охранник довольно осклабился и снисходительно похлопал охотника по щеке. - А теперь замри и даже не дыши, - португалец озадаченно повертел головой по сторонам, обменялся с приятелем выразительными взглядами, и, не найдя ответа на мучавший его вопрос, повернулся к самому темному углу комнаты и заорал:

- Dom Pedro! Ramirez, Imbulu! Tudo bem! Vocк pode ir!* (Дон Педро! Рамирес, Имбулу! Всё в порядке! Можно заходить!)

В ответ на его призыв стена за саркофагом слегка вздрогнула, окуталась облаком темной пыли и бесшумно отъехала в сторону. В оседающем пыльном облаке замаячили расплывчато-желтые светлячки масляных и керосиновых ламп, кто-то шумно чихнул, и из проема, в окружении то ли послушников, то ли бодигардов, вышагнул дон Педро.

- Признаться, вам удалось меня удивить, - проповедник обдал Полину и Алексея пристальным взглядом, сплел пальцы на животе и уважительно покачал головой. - Даже дважды. Узнав о вашем интересе к истории Лулусквабале, я предполагал, что вы займетесь активными поисками, но что доберётесь до сокровищ раньше меня и представить не мог. Кстати! - португалец взмахнул указательным пальцем, словно дирижер своей палочкой. - А вы как сюда попали?

- Пришли, блин, - зло дернул щекой Пелевин и с досадой сплюнул на пол. - По дороге из желтого кирпича.

Охранник за его плечом, среагировав не столько на движение, сколько на агрессивные интонации в голосе пленника, с силой пнул Алексея в бок и что-то неразборчиво, но грозно пробурчал.

- Не стоит, друг мой, не стоит, - дон Педро движением руки остановил очередной удар, подошел к сундуку и, счастливо скалясь, погрузил руки в золото чуть не по локоть. - Во-первых, мы должны быть им благодарны... - заметив пренебрежительные гримасы на физиономиях подчиненных, португалец укоризненно покачал головой. - Да-да, друзья мои! Благодаря этим estranhos* (чужакам), - он ткнул пальцем в пленников, - мы нашли всё это...

- Благодаря нам? - удивленно протянула Полина и вопросительно покосилась на траппера. Тот скорчил непонимающую физиономию и недоуменно пожал плечами.

- Вам-вам, - радостно ухмыльнулся дон Педро, удовлетворенно наблюдая за пантомимой пленников. - Ваш приятель, - проповедник небрежным взмахом указал на Пелевина, - попросил моего, - он с признательностью потрепал Имбулу по плечу, - разузнать о местных достопримечательностях. Имбулу великолепно справился с задачей, только сведениями поделился не с вами, а со мной. И вот результат! Мы все здесь! Но, судя потому, что вы здесь оказались первыми и следов ваших мы не видели, существует еще какой-то ход... Ну и Бог с ним, - проповедник покосился на груду сокровищ и азартно потер ладошки. - Итог и так известен...

- А что там во-вторых? - Полина прижала руки к груди и попыталась свернуться в клубочек. - Вы сказали, что благодарность это - во-первых, а значит, должно быть и во-вторых...

- Вы правы, дитя моё, - проповедник зачерпнул горсть монет и принялся неторопливо переливать золотой ручеек из ладони в ладонь. - Есть и во-вторых, только вряд ли оно вам понравится.

Выдерживая почти театральную паузу, дон Педро начал ссыпать монеты в сундук по одной. Дождавшись, когда последняя из них звякнув, присоединится к своим товаркам, португалец пристально посмотрел в глаза девушке.

- Во-вторых, encantador* (прелестница), по моему скромному мнению, не стоит делать последние минуты тех, кто обречен, очень уж отвратительными. По крайней мере, запрещать дышать, как требовал мой непоседливый друг, - португалец подмигнул охраннику Пелевина, - это уже излишество. Вам скоро умирать, так что наслаждайтесь воздухом и жизнью, - дон Педро возвел очи горе, немного помолчал и ехидно ухмыльнулся. - По мере возможности.

- А почему вы не хотите нас отпустить? - игнорируя сочувственный взгляд траппера, робко поинтересовалась Полина и прижалась щекой к подрагивающей Фее.

- Почему? - проповедник задумчиво потер щепотью подбородок, флегматично пожал плечами и с оттяжкой врезал подзатыльник одному из своих клевретов, не вовремя потянувшемуся к золоту. - С одной стороны, вас можно было бы и отпустить. Сокровища - мои...- он настороженно стрельнул глазами влево и вправо и поправился, - наши. Да и добра здесь на десять жизней хватит.... Но есть одно НО! - проповедник без особой на то необходимости сдвинул револьверную кобуру на бок и назидательно поднял палец вверх. - Никто не гарантирует, что завтра вы не вернетесь во главе сотни-другой друзей-приятелей или просто проходимцев. Сокровищ много, это да! Но когда много делят на сто, а то и двести, его становится ощутимо меньше. А меня такой расклад совершенно не устраивает. Так что, - он снисходительно, почти по-отечески улыбнулся расстроенной девушке, - смиритесь с непреложным. И не бойтесь, мы вас не больно убьем. Чик, и вы на небесах....

- А может быть, - Полина, стараясь не коситься на направленное на нее оружие, осторожно шагнула к португальцу, - мы найдем способ остаться довольными друг другом и разойтись миром? - девушка расстегнула две верхние пуговицы куртки и демонстративно блеснула треугольником белой кожи внутри импровизированного декольте. - Скажем, - она чарующе улыбнулась проповеднику и снова шагнула вперед, - моя лояльность в обмен на вашу...

Дон Педро победоносно покосился на презрительно скривившегося Пелевина и сально подмигнул девушке:

- Ну если лояльность и покорность будут полны и всеобъемлющи, то почему бы и нет... Вот только одно условие, - он вновь покосился на Пелевина, - вы продемонстрируете свою добрую волю здесь и сейчас!

- А-а-а... как же эти? - Полина обвела испуганным взглядом охранников радостно скалящихся в предчувствии скорой забавы. - Я так не могу, чтоб на меня смотрели...

- Они отвернутся, - дон Педро резким шепотом отдал ряд распоряжений по-португальски и, дождавшись пока все присутствующие исполнят приказ, повернулся к девушке. - Все, кроме меня, закроют глаза, пока вы будете разоблачаться...

- Я буду вам признательна, - Полина подошла почти вплотную и, закрывая проповеднику веки, ласково провела ладошкой по его лицу. - Очень признательна.

Дон Педро счастливо улыбнулся и тут же поморщился с раздраженным недоумением: что-то железное больно царапнуло его по губам. Проповедник раскрыл глаза и поперхнулся от страха и удивления: стволы двуствольного карманного "дерринджера" не отличаются гигантскими размерами, но только до того момента, пока не смотрят прямо в лоб.

- А теперь открывай пасть пошире, ублюдок, - яростно прошипела Полина, тыча стволом пистолета в лицо португальцу. - Ну, примерно так, - удовлетворенно кивнула она, впихнув "Дерринджер" в рот дона Педро и вынув "Ле Матт" из его кобуры.

С усилием взведя тугой курок, девушка ободряюще подмигнула Пелевину, направила ствол трофейного револьвера на охранника и воркующим тоном произнесла по-русски:

- Лёша! Падай!

Едва траппер плашмя рухнул на пол, девушка без тени сомнений выжала тугой спуск, и тяжелая мельхиоровая пуля срубила бандита, словно умелый дровосек молоденькую акацию. Его горилообразный приятель с самым решительным видом развернулся на грохот выстрела, вскинул стволы дробовика и даже успел спустить курки чтоб разнести дуплетом каменную завитушку на потолке: Алексей, заметив, что громила в красной рубахе начинает разворот, не поднимаясь с пола, крутнулся юлой и, валя иберийца на камни, с силой врубил тому по ногам. Не оставляя противнику шанса подняться, траппер саданул каблуком сверху вниз по диафрагме громилы, перекатился к агонизирующему трупу охранника и, подхватив с пола липкий от крови револьвер, трижды грохнул по закутку, где укрылись Рамирес, Имбулу и прочие клевреты. По-видимому, удачно: из закутка донеслись проклятия, чей-то истошно-панический визг и пара заполошных выстрелов.

- Поля! - Алексей вновь перекатился к задыхающемуся от боли громиле и с оттягом врезал локтем тому под дых, - укройся за камнями и следи за тем углом.

Девушка, скорчив страдальческую рожицу, замахнулась рукоятью револьвера на дона Педро, но бить не стала - в ожидании удара тот втянул голову в плечи, превратившись в сиротливого гномика. Глядя на скукоженную фигурку португальца, Полина с чувством сплюнула и решительно навела револьвер на дальний угол. Кто бы там не прятался, мыши или португальцы, им не поздоровиться.

Мельком взглянув на эту пантомиму, охотник ухмыльнулся, подтянул к себе винтовку и, вскинув карабин одной рукой, словно пистолет, выпалил по укрытию бандитов. В ответ кто-то выставил из-за угла револьвер и пару раз шмальнул вслепую. Слава Богу, безрезультатно.

Раздраженно кривясь от противного визга рикошетов, Полина вскинула "Ле Матт" и трижды бахнула по невидимому стрелку. Она бы и четвертый раз пальнула, но палец, измученный тугим спуском, вдруг скривился, объявил забастовку и, призывая передохнуть, нудно заныл. Благо, противники проявлять активность тоже не торопились.

Воспользовавшись кратковременным затишьем, дон Педро скорчил выразительную гримасу и, безмолвно призывая Полину срочно найти укрытие, бешено завращал глазами. Девушка окинула быстрым взглядом доступное пространство, немного подумала и, прислушавшись к голосу разума и мычанию проповедника, отступила за саркофаг. Дон Педро попробовал было упереться и смыться, но впившийся в нёбо ствол "дерринджера" мгновенно разъяснил мятежнику, что подобное поведение опасно для жизни.

Алексей тоже не терял времени даром: ломая ногти о металлическую пряжку, содрал с мертвеца патронташ, перезарядил револьвер и, переместившись ползком вплотную к громиле, приставил нож к его горлу.

- В общем, так, милейший, - с фальшивой любезностью прохрипел Пелевин, ласково щекоча здоровяка клинком по горлу. - Сейчас ты быстро, четко и правдиво разъяснишь, как у меня за спиной оказался. Будешь говорить, - охотник плашмя припечатал лезвие ножа к щеке гориллы, - будешь жить. Не будешь говорить, - Алексей молниеносно переместил клинок к паху пленника, - тоже будешь жить. - Пресекая облегченный вздох громилы, траппер одним движением распорол пояс на брюках иберийца, - но без яиц.

- Там, - здоровяк покосился на приставленный к паху клинок, испуганно икнул, осторожно приподняв руку и, ткнув пальцем в стену, залепетал:

- Там ниша, за ней стенка, в стенке рычаг, за рычагом - ход.

- Длинный? - Алексей задумчиво покосился на стену, перевел взгляд на Полину и вжавшихся в пол пушистых питомцев и вновь пристально взглянул в глаза громиле. - Длинный ход, я тебя спрашиваю?

- Нет, сеньор, нет, - не отрывая взгляда от ножа, затараторил ибериец. - Он короткий, совсем короткий...

Пленник на мгновение умолк, потом вдруг закатил глаза и быстрым речитативом зашептал слова молитвы. Очнувшись от легкого укола ножа, он ошалело взглянул на Пелевина и продолжил:

- Совсем короткий, сеньор, шагов пять или семь всего, а потом снова стена с рычагом, а за ней пещерка... Ну та, знаете, что на склоне lвminas de macaco * (обезьяньей горки) приютилась...

- А почему я тебя не слышал? - Алексей, заметив краем глаза шевеление у противоположной стены, выстрелил навскидку по тени. - Ни шагов, ни голосов... - траппер ударом ладони взвел курок револьвера и вновь выстрелил в темноту. - Тут, понимаешь, слышу, а там, понимаешь, - он сунул воняющий порохом ствол под нос иберийцу, - ничего.

- Я не знаю, сеньор, я правда ничего не знаю, - громила шумно втянул в себя запах гари, плаксиво скорчился и пустил натяжную слезу. - Там, в ходу, все слышно, а почему здесь тишина, я не зна-а-аю-ю-ю...

- Ну не знаешь, так не знаешь, - Алексей откинулся в сторону, резким взмахом вспорол громиле горло, продолжая движение руки, стряхнул кровь с клинка и, убрав нож в ножны, взял нишу со сторонниками проповедника на прицел. - Я ж говорил, - охотник покосился на труп иберийца, - пока говоришь - живешь.

Траппер перевел взгляд на укрытие португальцев и резко сунулся головой в пол: из-за угла высунулись несколько стволов и полыхнули прощальным салютом. Неприцельно, зато громко. Отбивая охоту у любителей пальбы вслепую демонстрировать свое хобби, Алексей подобрал дробовик иберийца, вырвал из патронташа на поясе два патрона и, резво забив их в каморы, хлестнул дуплетом по противоположной стене.

- Давай, ко мне поближе переползай, - траппер махнул стволом дробовика Полине и потянулся к поясу иберийца за патронами. Изготовив двустволку к стрельбе, Алексей вновь взглянул на девушку и уважительно покачал головой: та, не вынимая оружия изо рта проповедника и прикрываясь его телом, как щитом медленно пятилась назад. Когда до его укрытия осталось не больше двух шагов, Алексей вскочил на ноги и, паля из револьвера по португальцам, дернул Полину вниз. Девушка и проповедник упали одновременно, причем пистолет по-прежнему пребывал во рту дона Педро.

- Да грохни ты его уже, - мельком взглянув на отплевывающегося кровью проповедника, Алексей брезгливо поморщился и перезарядил револьвер. - Чего тянешь? Пальцы свело или духу не хватает? - Пелевин сочувственно посмотрел на подругу и перевел взгляд на пленника. - Если сама не можешь, так давай я...

- Да я бы давно уже грохнула! - расстроено фыркнула Полина, окатывая португальца злобным взглядом. - Пистолет, будь он не ладен, не заряжен...

- Вот сколько раз говорено был, - траппер возмущенно потряс в воздухе руками. - Оружие - не тряпки и не куклы, даже не Фея твоя любимая! Оружие, - Алексей ласково провел по стволу винтовки, - это оружие, за ним следить надо. Да чего уж теперь, - Пелевин рывком вздернул дона Педро на ноги и, встав за ним, как за щитом, взял маузер на изготовку. - Если счастлив твой Бог, - Алексей зло цыкнув сквозь зубы, посмотрел в донельзя усталые глаза проповедника, - свои тебя не пристрелят ... А если нет... - траппер флегматично дернул плечом и покосился на обнимающую зверей Полину, - а вы чего прохлаждаетесь? Толстяк, - Лёша кивнул на труп иберийца, - сказал, что там, - он ткнул пальцем себе за спину, - еще один ход. Вот теперь дружно встали на четвереньки и поползли... Поползли, я кому сказал!

Дождавшись, пока Полина, Бирюш и Фея скроются за каменным уступом, Алексей, не сводя ствола маузера с укрытия португальцев, осторожно попятился, подманивая проповедника револьвером к себе.

- Лёша! - радостный вопль Полины взметнул столбик застоявшейся пыли, - давай сюда! Мы ход нашли-и-и-и!

Пелевин, на мгновение выпустив проповедника из поля зрения, дернул головой на крик. Дону этого оказалось достаточно: резко откинувшись на спину, португалец рухнул на пол и, уходя с линии огня, откатился в сторону. Алексей с досадой сплюнул на пол, заранее зная, что промахнется, выпалил вслед проповеднику и одним прыжком перемахнул до ниши с друзьями. За спиной вразнобой громыхнуло несколько стволов и, свинцовый рой, стремясь слиться с героем воедино, с восхищенным свистом ринулся следом за Пелевиным. Не разделяя восторгов смертоносных почитателей и не стремясь к теплой, точнее - обжигающей, встрече, траппер плюхнулся носом в пыль и, ежесекундно чихая и отплевываясь, ползком добрался до камней.

- Цел? - осторожно выглядывая из-за угла, напряженным шепотом поинтересовалась Полина. - Да не молчи ж ты, дубина стоеросовая! Я ж волнуюсь!

- Да в порядке я, в порядке, - хрипло выдохнул Пелевин, откручивая крышку фляги непослушными пальцами.- Сейчас передохнем немного, - сделав быстрый глоток, он протянул флягу Полине, - и будем выбираться...

- Какой передохнём?! - девушка возмущенно поперхнулась водой и зашлась в сдавленном кашле. - Они же сейчас сюда скопом полезут и чего?

- Эт вряд ли, - Алексей похлопал девушку по спине, положил дробовик себе на колени и с расслабленным вздохом откинулся спиной на стену. Понимают ведь, что в такой теснине я их одним дуплетом к чертям смету. Чуть попозжа они, конечно, сунутся, но осторожно. А пока, - траппер поставил шляпу на пол полями вверх и, щедро плеснув в нее воды, подозвал Бирюша и Фею, - минут с десяток у нас в запасе имеется.

Дождавшись, когда звери осушат импровизированную поилку, Алексей нахлобучил шляпу себе на голову и повернулся к Полине.

- Я пока за приятелями нашими прослежу, а ты, - Пелевин задумчиво покосился на револьвер в руках девушки, - ты... Там патроны-то есть? Или как в пугаче твоём - пусто?

- Есть, - угрюмо проворчала девушка, проверив каморы револьвера. - В барабане четыре заряда, да картечный ствол не тронут...

- Шумнуть хватит, - удовлетворенно кивнул охотник и осторожно выглянул из-за угла. - Бери Бирюша и проверь, где ход заканчивается и куда выводит. Если вдруг что или кто не так - пали не раздумывая...

- Пали и не думай, - девушка ожгла спину Пелевина недовольным взглядом и, потянув Бирюша за собой, шагнула к выходу. - Убивайте всех! Господь узнает своих! - Полина покосилась на револьвер в своей руке и раздосадовано сплюнула, - тоже мне, Арно Амори местного разлива. Нашел, блин, убийцу...

Продолжая бурчать себе под нос о том, что мужчины и не думают признавать за женщиной право думать, Полина скрылась за ближайшим поворотом. Несколько минут из коридора не доносилось ни звука и Алексей начал размышлять, нужно ли начинать беспокоиться, когда из-за угла показалась запыленная, но довольная физиономия девушки.

- Пошли скорей, - Полина подхватила Фею с пелевинских колен и сунула себе подмышку. - Тут идти - всего ничего, ярдов десять-пятнадцать и свобода-а-а!

Девушка вскинула руки вверх и радостно закружилась на каменном пятачке. Фея, недовольная скоростными и незапланированным подъемом, возмущенно мявкнула и попыталась осторожно царапнуть хозяйку. Та, недолго думая, сунула кошечку под нос Бирюшу и затормошила охотника.

- Лёш, ну пошли уже, а?! Вот только, - запал веселья, сменившись глубокой задумчивостью, внезапно пропал. - Как из подземелья выйдешь, там спуск длинный, а потом, наверно, с мили полторы открытое пространство... Мы даже если тихо-тихо убежим, они все равно успеют прийти сюда и если нас не догонят, так застрелят...- девушка растроенно шмыгнула носом и жалобно посмотрела на охотника. - Там спрятаться негде... никому, даже Фее...

- Значит, - Алексей озорно подмигнул удрученной девушке и сунул руку в свой мешок, - если тихо уходить, они успеют нас догнать? - Траппер вынул на свет связку картонных трубочек, демонстративно сдул с неё несуществующую пыль и весело ухмыльнулся. - Тогда будем уходить громко...

Бирюш, разделяя хозяйскую радость, плюхнулся на зад, лизнул изрядно запыленную Фею в нос и разразился радостным лаем. Алексей добродушно потрепал пса по загривку, сунул возмущенную бесцеремонным обращением кошку в руки хозяйке, вынул из кармана коробок спичек и потряс над ухом:

- Бери зверей и топай на улицу, - Алексей раскрыл коробок, пристально обозрел каждую из пяти оставшихся спичинок, недовольно дернул щекой и повернулся к Полине. - Как окажетесь снаружи - крикни погромче и зажимай уши...

- А это еще зачем? - подпоясавшись патронташем с ружейными патронами, Полина бодро закинула трофейный дробовик на плечо, ударилась локтем о приклад и зашипела от боли. - С какой печали-радости мне ухи закрывать?

- А я о твоей нравственности пекусь, - Пелевин надел рюкзак, проверяя, насколько равномерно распределен вес подвигал плечами и пару раз присел. - Как ты выйдешь, - Алексей, парируя удивленный взгляд девушки, забавно сморщил нос и расплылся в довольной улыбке, - я ругаться буду. Матом. Громко и долго.

- Па-а-а-думаешь, - пренебрежительно фыркнула Полина, вальяжно дефилируя к выходу в сопровождении кошки и собаки, словно королева в окружении свиты.- Тоже мне, сквернослов записной нашелся! Да я, чтоб ты знал... ой!

Девушка, получив неожиданный шлепок прикладом винтовки по заду, внезапно ускорилась, пробежала по инерции несколько шагов до поворота, ухватившись на бегу за выступ в стене, остановилась, показала Пелевину язык и скрылась за углом. Траппер проводил проказницу возмущенно-одобрительным хмыканьем, словно гордящийся дитенком родитель, в очередной раз проверил распределенную по плечам амуницию и, крутя в пальцах спичечный коробок, прислушался к удаляющимся шагам. Услышав неразборчивый, но громкий девичий вопль, Алексей споро прочёл молитву, коротко перекрестил пространство перед собой, поджег огнепроводной шнур на заранее подготовленной шашке и с силой швырнул динамит за угол. В склепе послышались панические крики, чья-то неразборчивая и явно ругательная скороговорка, заполошный выстрел и топот ног. Правда, весь инородный шум охотнику был еле слышен, так как все посторонние звуки заглушались топотом собственных ног. Секунд через двадцать приглушенно хлопнул взрыв, коридор тряхнуло, заволокло пылью, и в спину ударил спрессованный воздушный кулак. Еле удержавшись на ногах, Алексей стряхнул с полей шляпы комья земли, поджег шнур еще одной шашки, отчаянно отплевываясь швырнул ее через плечо и гигантскими прыжками понесся к еле различимому в стене пыли пятну света. Выскакивая из коридора, траппер получил еще один воздушный удар в спину, а перевалившись через порог - ослепляющий в голову. Не удержавшись на ногах, Алексей рухнул на колени и, запечатывая веки, с силой вжал ладони в глазницы. Через пару минут он с трудом утвердился на подгибающихся на ногах. Из коридора несло пылью, сгоревшей взрывчаткой и чем-то еще. Наверное, тленом истории или еще чем-нибудь заумным. Зажав саднящие болью виски ладонями, Алексей обвел округу слезящимся взглядом, коротким жестом отправил Полину с питомцами спуститься пониже и, запалив после недолго раздумья последнюю шашку, надсадно кряхтя, швырнул её в проход. Он успел спуститься ярдов на тридцать и даже окончательно придти в себя, когда внутри скалы громыхнуло, из подземного прохода, словно орудийный выстрел, выметнулся столб пыли с зарядом из щебня и скальных осколков. Карниз над входом в подземелье, словно раздумывая, как ему поступить в создавшейся ситуации, немного поскрипел и, перегородив вход в коридор, рухнул вниз. Алексей и Полина обменялись многозначительными ухмылками и, кликнув усевшихся поодаль питомцев, неспешно направились к зеленящейся вдали полоске буша. Уже у подножия скалы трапперу вдруг показалась, что поясницу леденит чей-то ненавидящий взгляд. Пелевин резко обернулся и, ругая себя за паранойю, с чувством сплюнул: всё вокруг, скала, редкие кустарник и попеченным солнцем камни, источало спокойствие и даже нагромождение камней у бывшего входа в подземелье перестало куриться пылью и дымом. Алексей еще раз оглянулся по сторонам, неопределенно пожал плечами и поспешил следом за ушедшими вперед друзьями.

- Не переживай, vossa excelкncia* (порт. твое превосходительство), - Рамирес успокаивающе похлопал дона Педро по плечу и вновь приник к просвету в завале на выходе из подземелья. - Эта парочка, - португалец, на миг оторвавшись от обозрения окрестностей, кивнул на удаляющихся мужчину и женщину, - отсюда только к Лоуматане выйдет и не раньше, чем завтра. Нет тут другого пути. А там, - ибериец смакующее причмокнул губами, - мы их встретим и тогда ...

- Вот когда встретим, - дон Педро ожег сподвижника ледяным взглядом, - тогда и будем сладострастным мечтаньям предаваться. А пока давайте из этой могилы выбираться. За камушками, -проповедник ухватил Рамиреса за шкирку и откинул от коридора в сокровищницу, - потом, как с конкурентами расквитаемся, вернемся.

- O que vocк diz, excelкncia ( как скажете), - португалец тоскливо взглянул на склеп и с тоскливым вздохом потопал к выходу. - Хотя, лично мне, горсть-другая камней, когда я на стволы этого seta mad* (безумного стрелка) полезу, душу бы согрела. О! excelкncia! - Рамирес загоревшись какой-то мыслью, спотыкнулся на ровном месте и повернулся к проповеднику. - А когда мы этих bastardos * (ублюдков) поймаем, вы им речь читать будете?

- Зачем? - дон Педро смерил сподвижника недоуменным взглядом и, отодвинув его с пути, неторопливо побрел дальше.

- Как зачем? - опешив от такого ответа, Рамирес остановился и удивленно помотал головой. - А увещевать? Ну, в смысле - перевоспитывать?

- Я что, дурак? - дон Педро с досадой пнул подвернувшуюся под ногу черепушку и со злостью сплюнул. - Таких, как эти...- подбирая подходящий эпитет проповедник прикусил мякоть большого пальца и, не найдя слов, с чувством махнул рукой. - Таких только могила исправит, да и то - гарантий никаких...

Окрестности крааля Лоуматане, пятнадцать миль на запад от Лулусквабале. Днём позже.

- К сожалению, мы оба оказались правы, - Алексей бесшумно просочился сквозь стену колючего кустарника и устало прислонился к стволу одинокого абаша, - и в том, что нас преследуют, и в том, что возглавляет охоту наш милейший дон Педро. - Охотник неторопливо стек к корням и с блаженной улыбкой вытянул ноги. - До них еще мили полторы, но идут, сволочи, шустро, так что нужно что-то делать...

- Так сразу и дон Педро, - недоверчиво фыркнула Полина, с подозрением посматривая на отдыхающего Пелевина. - Вот так ты, орел востроглазый, в такой дали и разглядел, кто там по бушу шарится?

- А монокуляр на что? - не удосужившись хотя бы приоткрыть глаза, траппер хлопнул по оттопыривающемуся нагрудному карману. - Оптика отличная, вот и разглядел. Следом за нами топают сеньор проповедник и шестеро его бодигардов.

- Опять бежать? - тягуче вздохнула Полина, обмениваясь тоскливыми взглядами с Феей. - Или что там у нас по плану?

- Да ничего особенного, - флегматично пожал плечами Пелевин, вынимая кисет и трубку. - Я покурю и пойду с загонщиками поздороваюсь, а ты, - Алексей покосился на девушку, - тут подремлешь, сил для предстоящего пути наберешься...

- Я с тобой, - Полина оперлась на дробовик, как на костыль и с видимым усилием оторвалась от земли. - Ишь чего удумал...

- Конечно, со мной, - прищурился траппер, выдыхая струю дыма. - Вот как вернусь, так ты сразу же со мной дальше потопаешь. А пока, - Алексей, надавив на плечо, усадил девушку на землю, - тут отдохни.

Выслушав компаньона, Полина от комментариев воздержалась, недовольно надула губы и, посадив Фею себе на колени, принялась с задумчивым видом рассматривать окрестности.

- Да! - понаблюдав пару минут за заговорщицки настроенными кошками, Пелевин звонко хлопнул себя ладонью по лбу. - А чтоб у вас никаких мыслей не было, - охотник щелчком подозвал Бирюша и, указав на девушку и кошку, буркнул:

- Охраняй. Пока не вернусь, никуда их не пускай.

Бирюш, вывалив язык, одарил хозяина обожающим взглядом и, расплываясь в улыбке, повернулся к Полине. Та, возмущенная мужским произволом, резво вскочила и даже успела шагнуть к кустам, но на этом её достижения и закончились: Бирюш, аккуратно прикусив полу её куртки, рывком кудлатой головы усадил мятежницу на место. Фея, пораженная до глубины души фактом посягательства какого-то пса на любимую хозяйку, выгнув спину, махнула лапой и зашипела, как разозленная змеюка. Бирюш удивленно покосился на подружку, флегматично зевнул и что-то примиряющее буркнул. Фея не угомонилась. Бирюш совершенно по-человечески вздохнул, слегка виновато покосился на Полину и придавил возмутительницу спокойствия лапой к земле. Алексей удовлетворенно улыбнулся, потрепал собаку по холке и, подмигнув расстроенной девушке, направился к кустам.

- Лёш! - Полина дернулась было следом, но, услышав недовольное урчание собаки, осталась на месте. - А они нас точнее не убьют?

- Кишка тонка, - Алексей остановился и скептично качнул головой. - И вообще: мы никогда не умрём!

- Точно? - с надеждой шмыгнула носом Полина и прижалась к Бирюшу.

- То есть абсолютно! - Пелевин немного подумал и, развернувшись лицом к друзьям, продекламировал:

- Понятно, чудо? - траппер в очередной раз подмигнул Полине и закинул винтовку на плечо. - Переживать совершенно не из-за чего...

- Лёш, а Лёш! - восхищенно прошептала Полина, - а это ты сам написал, а?

- Не, - чуть смущено буркнул Пелевин, - не я. В Претории услышал, вот и запомнил. - Алексей подумал, стоит ли уточнять, что стихи, а точнее, песню он слышал всего лишь раз, в кабаке, стремительно напиваясь в хлам, потом решил, что опускаться до подробностей не стоит и прощально махнул рукой.

- Лёш, а Лёш! - Полина привычно дернула охотника за рукав и вопросительно уставилась Алексею в глаза. - А ты, правда, так думаешь?

- Что мы никогда не умрём? - Пелевин неопределенно шевельнул бровью и залихватски сдвинул шляпу на затылок, - Не просто думаю - уверен!

- Да нет, - Полина тихонько вздохнула и отвела глаза, - про то, что любовь - наша...

Траппер запнулся на полуслове и медленно сглотнул слюну. Попытавшись что-то сказать, несколько раз беззвучно открыл рот, то ли не найдя слов, то ли просто не решившись, нервно дернул щекой, резко развернулся и, не оглядываясь, пошагал в глубь кустарника.

- Ну и где вас, спрашивается, черти носили? - облегченно выдохнул Пелевин, разглядывая преследователей после двухчасового ожидания в засаде. - Я уж думал, заблудились, или того хуже - другую дорогу нашли.

Сетования охотника остались без ответа: Имбулу, оторвавшись от основной группы преследователей и пригнувшись к земле, буквально обнюхивал песчано-желтую траву и пыльные камни, остальные с вялым, привычным любопытством, молча наблюдали. Закончив читать одному ему понятные письмена на земле, Имбулу подошел к дону Педро и, энергично жестикулируя, стал что-то рассказывать. Едва зулус закончил отчет, проповедник несколькими взмахами руки разбил отряд на две части: двое головорезов, возглавляемых Рамиресом, неторопливо направились по склону вправо от тропы, остальные же, под предводительством дона Педро и Имбулу, двинулись по еле видимой среди травы тропинке.

Немного поразмыслив над странностями поведения противника, Алексей флегматично пожал плечами и направился следом за Рамиресом: Имбулу ведет отряд непосредственно к укрытию Полины, но десять против одного, услышав выстрелы за спиной, преследователи повернут назад. Так что пусть пока идут, чем больше пройдут, тем больше устанут назад бежать.

Прошагав следом за португальцами полмили чуть ли не прогулочным шагом, Алексей в который раз подивился людской беспечности и, решив, что пора бы преподать урок невеждам, скинул маузер с плеча и навел в спину головного из троицы.

- Увидь меня сейчас Полина, - невесело хмыкнул под нос траппер, неторопливо выцеливая жертву, - воплей было бы до неба! Стрелять в спину! Кошмар! - Алексей тихонько выдохнул и плавно выжал спуск.- Это не по-рыцарски и не по-джентльменски!

В многоголосом гаме буша выстрел прозвучал не громче треска сломанной ветки и в первое мгновение Рамирес и его приятель даже не поняли, что заставило их товарища рухнуть на землю.

- Ну, так я и не джентльмен, - удовлетворенно фыркнул охотник, глядя на сучащего ногами по земле португальца. - И в рыцари меня не посвящали!

Лязгнув затвором, Пелевин выбросил гильзу, перевел ствол винтовки на кинувшегося в кусты Рамиреса и чертыхнулся: осознанно или случайно, но португалец нашел надежное укрытие за поваленным стволом жакардиньи. Решив оставить предводителя на потом, Алексей обшарил взглядом окрестные кусты в поисках последнего из несчастливой троицы. Спустя полминуты неудачник был обнаружен в ближайших от тропы кустах, правда, по своей же вине. Ища невидимого стрелка и Рамиреса, португалец высунулся наружу едва не по пояс, за что и поплатился: винтовочный выстрел сухим щелчком вспорол знойную тишину, и восьмиграммовая пуля разнесла любопытную голову, как переспелую тыкву.

Когда эхо выстрела устало скакать между деревьев и затихло, в буше воцарилась тишина. Мертвая. Если не считать истошных воплей обезьян, размеренного клекота разномастных птиц, возмущенного рева кого-то большого, клыкастого и, судя по воплям, очень голодного, а так же десятков иных, повседневных для буша, звуков. Алексей давно привык отрешаться от естественной лесной какофонии и находить противника по еле слышному бренчанию металла, скрипу плохо подогнанной кожи, а когда и по запаху эмоций: от кого-то веет усталостью, от кого-то разит спесивой самоуверенностью, от кого-то воняет страхом.

Однако в случае с Рамиресом полезные навыки дали осечку: никаких чужеродных звуков траппер не слышал, а из запахов доносилось только приторно-душное амбре от кучи перегноя слева от тропы. После пяти минут ожидания противник так и не объявился, зато мысль о возвращающемся доне и его друзьях всё чаще била по нервам. Алексей зло скрипнул зубами и скользнул в просвет между деревьями: идея самому начать охоту на охотника была ему совсем не по сердцу, вот только мысль оставить такого противника, как Рамирес, за спиной, нравилась еще меньше.

Раздвинув ветви очередных кустов стволом винтовки, Алексей краем глаза углядел обрывок цветастой тряпицы и наклонился, чтобы рассмотреть находку. Внезапно за спиной раздался еле слышный сухой щелчок осечки, затем - разъяренный выдох и свист рассекаемого воздуха. Не тратя время на разворот, Пелевин рухнул на бок и, разрывая дистанцию, откатился в бок. Встав на одно колено, траппер обернулся лицом к опасности и, увидев, как приближающийся Рамирес заносит свою винтовку, словно дубину, выстрелил навскидку.

Сбитое дыхание и ходящие ходуном руки сыграли паршивую шутку - вместо вражеской груди пелевинская пуля разнесла в щепы шейку приклада чужой винтовки, а времени, чтобы передернуть затвор, не оставалось. Правда, даже не поразив цель, выстрел принес ощутимую пользу: энергия пулевого удара по винтовке заставила Рамиреса отшатнуться и подарила Пелевину две бесценные секунды. Но и их оказалось мало. Вскочить на ноги Алексей успел, а уклониться от прущего, словно Циклоп на Одиссея, Рамиреса нет. Ухватив маузер за ствол и, парируя вражеские движения, Пелевин вскинул винтовку над головой. Первый удар наследника конкистадоров он отразил вполне успешно, хруст цевья маузера за потерю не считается. Второй удар Алексей, словно матадор на арене корриды, парировал с уходом в пируэт, и это стало почти роковой ошибкой: неистовый португалец просто вышиб винтовку из его рук. Уцелел охотник только благодаря инерции удара, не давшей Рамиресу возможности остановиться и прихлопнуть неуклюжего русского, словно таракана. Смяв и растоптав в мечтаниях неуловимую мишень, португалец вложил все силы в последний рывок, оттолкнулся от ближайшего дерева и, замахнувшись импровизированной дубиной, словно кузнец молотом, кинулся на покачивающегося Пелевина. Понимая, что увернуться от летящего в лицо винтовочного ствола он уже не успевает, Алексей откинулся спиной назад и, выхватив в падении револьвер, трижды выстрелил в упор.

Упали они почти одновременно. И тут же попытались подняться: Алексей - тяжело дыша, кряхтя и выгребая из-за шкирки колючки и обломки веток, Рамирес - скрипя зубами и пытаясь зажать ладонями сочащуюся из живота кровь. Не желая продлевать мучения противника, траппер вскинул револьвер, но так и не выстрелил: португалец что-то пробулькал хлынувшей из горла кровью, уткнулся лбом в землю, пару раз дернулся и затих. Алексей обвел поле боя усталым взглядом, прижавшись ухом к земле, попытался уловить шум приближающейся погони, но толком ничего не услышал, с трудом поднялся на ноги и, перезаряжая на ходу револьвер, побрел собирать трофеи.

Результаты осмотра не радовали: подняв изувеченный маузер с земли, Алексей сокрушенно побаюкал родное оружие и с тоскливым вздохом, аккуратно, словно боясь причинить боль, отложил в сторону - использовать винтовку было не возможно. Ли-метфорд португальца тоже представлял собой кошмарное зрелище: вместо приклада - веник щепы, измочаленное, во вмятинах и выбоинах цевьё, ствол - и тот погнут... жуть.

Осмотрев тело первого покойника, Алексей в озадаченном изумлении почесал затылок: португалец таскал с собой охотничью двустволку, принадлежавшую как бы ни его дедушке и это - в лучшем случае. Да и состояние ружья оставляло желать лучшего: ствол в кавернах и раковинах, замки покрыты ржой, трещина на цевье стянута бечевой... Несомненная ценность, жаль только, что ближайшая антикварная лавка в двухстах милях. В кобуре покойника обнаружился французский Ле-Мат, копия того, что Полина сперла у дона Педро. Придя к выводу, что с паршивой овцы хоть шерсти клок, а патроны девчонке пригодятся, Алексей закинул револьверный патронташ в рюкзак и побрел к месту упокоения любопытного португальца.

Увидев, что из-под брюха покойного виднеется приклад и край зарядной скобы Генри, Алексей поначалу обрадовался и, приподняв труп, потянул находку к себе. При ближайшем рассмотрении радость несколько померкла: найденный Winchester 1887, нет слов, отличный дробовик, вот только изрядно укороченный прежним владельцем ствол, приравнивает его по дальнобойности к револьверу, зато по убойности - к пушке.

Понимая, что гениальную идею - перестрелять дона Педро и его приспешников издалека - стоит похоронить вместе с верным маузером, Алексей перекинул патронташ от винчестера через плечо, проверил патроны в магазинной трубке ружья и побрел навстречу еще не видимой, но, несомненно, приближающейся погоне. Хочешь - не хочешь, ближнего боя не избежать. А жаль.

Дошагав до места, где отряд проповедника разделился и, не обнаружив никаких следов погони, Пелевин не на шутку разволновался. От мысли, что он просчитался и дон Педро, наплевав на пальбу за спиной, добрался до укрытия Полины, тряхнуло, словно от скорпионьего укуса. Поспешно покидав амуницию на землю, Алексей добежал до покореженной грозой акации на вершине полого холмика. Забравшись почти на самую крону, охотник обшарил внимательным взглядом доступные глазу окрестности. И когда узрел в объективе монокуляра дона Педро, в окружении соратников карабкающегося на вершину соседнего холма, облегчено, почти что радостно, вздохнул и пересчитал преследователей. Дон Педро, Имбулу, двое безымянных клевретов - вся команда в сборе и, следовательно, Полина в безопасности. Спустившись на землю и сожалея о погибшем маузере, Алексей в очередной раз помянул Рамиреса недобрым словом, подобрал дробовик и не спеша направился к выбранному для засады месту: носясь взад-вперед, погоня изрядно притомилась и теперь еле передвигала ноги, а посему можно было и не торопиться.

Обосновавшись в ложбинке у корней старой кхайи, царившей в зарослях пахучего крестовника, Пелевин наблюдал за преследователями и завистливо матерился: дон Педро жадно присосался к фляге, а один из клевретов раскурил длинную сигару, чей ароматнейший запах долетал даже до укрытия охотника. Заметив, что любитель табака, сухопаростью и унылым выражением вытянутого лица напоминавший даже не дон Кихота, а Росинанта, беспечно двинулся к кустам, траппер сглотнул слюну и, прильнув к земле, пополз навстречу португальцу.

Дошагав до облюбованных кустов, курильщик зажал ружьё подмышкой и принялся возиться с завязками на поясе. Когда чья-то рука удушающее захлестнула его горло, португалец даже не испугался, а возмутился: кто смеет ему мешать в таком деликатном, можно сказать, интимном деле? Разродиться какими-либо другими эмоциями он не успел: холодная сталь одним движением вспорола его горло, и все слова просто потонули в потоке багровой влаги, хлынувшей на желтую от солнца и пыли траву.

Заметив краем глаза, что отошедший по нужде приятель, всплеснув руками, вдруг скрылся из вида, Имбулу пихнул локтем дона Педро, отвесил подзатыльник успевшему задремать бодигарду и, указав товарищам в какой стороне притаилась опасность, пригнулся пониже и заскользил сквозь травяное море, как кайман по речной глади. Манера приподниматься над травой так, чтобы над жухлыми листьями виднелись только глаза, лишь усиливало сходство. Приподнявшись в очередной раз, зулус дернул головой на неясный свист откуда-то справа: внезапно перед глазами мелькнула серая молния, и что-то твердое, с противным хрустом, врубилось в диафрагму. Хрипя от надсадной, сковывающей боли, Имбулу скосил глаза и расплылся в радостной улыбке: его мечта сбылась, - нож, самый замечательный в мире нож, теперь принадлежит ему! Вождь липкими от крови пальцами судорожно вцепился в торчащую из груди рукоять и умер счастливым.

Понимая, что охота вдруг пошла как-то не так, что от численного преимущества почти ничего не осталось и помощи от Рамиреса, скорее всего, ждать бесполезно, дон Педро испуганным шепотом окликнул последнего приятеля и, настороженно поводя стволом по сторонам, медленно попятился к склону.

Португалец - коренастый, бородатый мужичина в кожаной безрукавке поверх домотканой сорочки, затравленно оглядываясь на каждом шагу, поспешил следом за ним - и застыл на месте, разинув рот в немом крике: из кустом напротив, прямо в лоб смертоносно скалился срез ствола дробовика. Дон Педро, намереваясь поторопить запаздывающего приятеля, повернулся как раз в тот момент, когда оглушительно грохнул выстрел и кровавые ошметки - некогда голова клеврета - багрово-серым дождем разлетелись по сторонам. Брезгливо выплевывая залетевшие в рот костяные брызги, проповедник, размазав рукавом липкие потеки, разлепил глаза и, икая на бегу от ужаса, бросил ружье и вприпрыжку понесся по холму: из кустов, закинув ствол дробовика на плечо, вышла Смерть. Правда в мужском обличье и небритая... Но когда речь идет о смерти такие нюансы значения не имеют: хочешь жить - уноси ноги, а были ли у неё коса и балахон потом думать будешь. Если доживешь.

Увидев удирающего проповедника, Алексей злорадно ухмыльнулся, навел винчестер на мелькающую среди травы спину и с досадой сплюнул: чертов дон бежал навстречу солнцу, а оно, спасая шкуру пройдохи, било охотнику в глаза. Злобно рыча на ходу о том, как он замаялся носиться по пересеченной местности, Алексей рванул следом. Пару раз он пальнул на ходу, но все усилия оказались тщетными: свист дроби над ухом только прибавлял проповеднику прыти.

Внезапно мельтешение перед пелевинскими глазами резко оборвалось, раздался жуткий треск, затем - душераздирающий крик, потом снова треск, и тишина... Осторожно подобравшись к месту исчезновения проповедника, Алексей разочарованно покачал головой: меньше чем в ярде от его ног начинался невидимый в гуще растительности обрыв с крутыми, поросшими кустами и мелкими деревьями, склонами. Вынув монокуляр, траппер тщательно всмотрелся в промятый тушкой дона Педро след, но тела врага так и не обнаружил. Досадуя, что не имеет возможности спуститься (точнее, спустившись - подняться), Алексей вполголоса выматерился, с чувством сплюнул на возможную могилу врага и побрел назад. Солнце клонилось к закату, да и девчонки, наверное, волнуются...

Ярко-оранжевое пятно, колышущееся промеж деревьев, Алексей заметил еще ярдов за триста до стоянки и на какое-то время задумался, как отреагировать на поступок девчонки: устроить выволочку за демаскировку или вынести благодарность за то, что сумела развести костер по всем правилам. Пребывая в раздумьях, Пелевин подобрался поближе, но выходить к огню не стал, а бесшумно обогнул лагерь по широкой дуге. Почуяв приближение хозяина, Бирюш радостно замолотил хвостом, но поста не покинул. Фея, недовольная внезапной активностью лохматого друга, что-то полупрезрительно фыркнула и перебралась под бок ничего не подозревающей хозяйке.

Заметив, с какой настороженной решимостью Полина, не отводя занемевших пальцев от курков, поводит по сторонам стволами дробовика, траппер мысленно премировал себя бокалом бренди за предусмотрительность и спрятался за стволом дерева.

- Поля! - оценив точность и скорость наведенных на звук голоса стволов, Пелевин довольно улыбнулся и чуть смущенно откашлялся:

- Ты курки-то спусти, а то бахнешь еще ненароком, - услышав сдвоенный щелчок, Алексей облегченно вздохнул и шагнул к костру. - Рассказывай, как вы тут живете-можете...

- Лёша-а-а! - откинув дробовик в сторону Полина, едва не затоптав пса и кошку, метнулась к выходящему из тени охотнику. - Живо-о-ой! Вернулся!

- Да чего со мной сделается-то? - смущенно пробурчал Пелевин, осторожно снимая радостную Полину со своей шеи. - Там делов-то было всего ничего, а противников стоящих и вовсе ни одного...

- Да-а-а? - недоверчиво протянула Полина, удивившись тому, как Пелевин аккуратно, но всё же, с толикой небрежности, прислоняет к дереву незнакомое ей оружие. - А куда ты тогда ружье своё дел?

- Погибла Варенька, - отводя глаза в сторону, с ощутимой печалью в голосе буркнул Пелевин и, мимоходом потрепав Бирюша по холке, устало плюхнулся на землю.

- Как погибла? - всплеснув руками, недоуменно вытаращилась Полина. - Почему погибла?

- Меня спасала, вот и погибла, - траппер невыразительно дернул плечом и, закрыв глаза, прислонился спиной к дереву. - Где я теперь такую найду?

- Если хочешь, - уперев руки в бока, девушка горделиво вздернула носик, - я тоже погибну, чтобы тебя спасти!

- Если ставить приоритетом мои желания, - траппер с видимым трудом повернулся к Полине и смерил подругу усталым взглядом, - то меня больше устраивает, что защищая меня, ты живешь.

Не дожидаясь, пока ошеломленная девушка перестанет растерянно хлопать глазами, Пелевин стек на землю, повернулся на бок и меньше чем через минуту тихонько засопел. Полина нежно разгладила слипшиеся от пота и пыли волосы траппера, осторожно поцеловала его в лоб, и, укрыв охотника одеялом, примостилась сбоку.

Утро началось с недовольного фырканья придавленной Феи. Выбравшись из-под хозяйского бока, кошечка демонстративно вскарабкалась на Полину, с видом победительницы горделиво водрузила лапу на девичью грудь и что-то омерзительно мявкнула. Не открывая глаз, девушка сонно отмахнулась. Фея проводила хозяйские телодвижения презрительным взглядом и ехидным мяуканьем. Прямо в ухо. По-прежнему не размыкая век и не отрываясь от лежанки, Полина томно потянулась и шумно втянула в себя утреннюю свежесть. Та благоухала ароматами пшенной, изрядно приправленной тушенкой, каши. Желудок Полины, не кормленный больше суток, громогласным урчанием отдал команду: "Подъем!" и рывком вздернул толком не проснувшуюся девушку на ноги. Фея, не ожидавшая от хозяйки такой прыти, кубарем полетела на землю и, приземлившись, окатила девушку укоризненно-осуждающим взглядом. Только что когтем у виска не покрутила. Не обращая на кошачьи экзерсисы никакого внимания, Полина юркнула к костру, состроила умильную рожицу и, сложив ладошки лодочкой у груди, просительно уставилась на нависшего над огнём Пелевина.

- И чего ты в такую рань подорвалась? - Пелевин зачерпнул ароматное варево из котелка и, шумно дуя на ложку, поднес угощение Полине. - На, на соль попробуй.

- Щечас я буду кушать, - катая по языку и нёбу горячую пшенку, весело прошепелявила Полина, - щечас меня покормят!

- Значит, нормально, - Пелевин выгреб половину содержимого котелка на широченный на пальмовый лист и отложил остывать.

Бирюш и Фея, дожидаясь разрешения приступить к трапезе, уселись рядком напротив листа и принялись шумно глотать слюну, завистливо косясь на хозяев.

- Так чего дальше-то делать будем? - сыто икнула Полина, откладывая ложку в сторону. - Надеюсь, у тебя нет желания вторично посетить Лулусквабале?

- Никакого, - траппер отстегнул от вещмешка запасную флягу и потряс над ухом. - Злополучный камешек у тебя?

Полина кивнула и, ожидая продолжения, заинтересованно уставилась на охотника.

- У тебя, - невозмутимо констатировал Алексей, переливая воду из фляги в закопченный латунный чайничек. - Берем этот лунный булыжник и тащим твоему дяде. Ну а по прибытии в Преторию, - траппер вынул из кармана мешочек, реквизированный из кладовки дона Педро и покачал перед глазами, - делим находку поровну.

- Да дяде камень не особенно и нужен, - рассеянно глядя по сторонам, тоскливо протянула Полина. - А вот тебе он позарез необходим.

- Как не нужен, - Пелевин оторопело раззявил рот и непонимающе поскреб трехдневную щетину на щеке. - Мне сказали, что чахотка у него, кровью, мол, харкает...

- Кровью харкал, - Полина подхватила Фею на руки и прижала, рвущуюся к каше кошку к себе. - Он, дурень старый, рыбу ел, косточка в горле застряла и неделю, ты понимаешь - неделю! ходил, кырхал и платки кровью пачкал! - не найдя подходящих эпитетов, девушка закатила глаза и тяжело вздохнула. - Через неделю он врача пригласил - такого же дурня, как сам. Этот...

Вновь запнувшись при подборе подходящих случаю выражений, Полина, забыв про полупридушенную Фею, интенсивно потрясла руками. Кошка возмущенно взвыла и, крутнувшись юлой, вырвалась на волю. Девушка проводила беглянку укоризненным взглядом и продолжила:

- Этот, с позволения сказать, ескулап ошарашил дядюшку чахоточным диагнозом. И гроза морей и окиянов мсье Чернофф еще три дня ходил темнее тучи и готовился к отправке в мир иной, - Полина потянулась к кипящему чайнику, но вовремя одумалась и завертелась в поисках тряпки. - А третьего дня дядюшку приятель навестил - Ник Аллардайс - бывший судовой врач... Не знаю, что он там в морях делал, - девушка недоверчиво шмыгнула носом, - людей лечил или по абордажам скакал, но дядюшке мозги вправил, а заодно и кость вытащил.

- Кость в горле? - Пелевин ошалело помотал головой и вопросительно уставился на Полину. - А как же камень? Он же тебя задолго до сего диагноза выписал?

- Меня он позвал, потому что кроме женщины никто камень достать не мог, - терпеливо пояснила Полина, глядя на Алексея, словно учитель, дцатый раз разъясняющий ученику простейшее задание. - Правда, с чего он это решил, ума не приложу.

Пелевин, вспомнив жуткого вида лезвия и тушку ядовитейшей змеи, оберегавших ухоронку с камнем, нервно икнул и сглотнул слюну.

- Так что, когда вдруг на горизонте забрезжила жуткая болезнь и камень как избавление от оной, - не найдя ничего подходящего, Полину подняла с земли пелевинскую шляпу и теперь мучилась, пытаясь ухватить раскаленную дужку чайника негнущейся полой, - он решил соединить приятное с полезным. Ну а коли, опасений за его жизнь нет, как-нибудь и без камня перебьется. Так что, - девушка протянула Пелевину переливающийся на солнце камень, - бери и не спорь.

- А мне-то он зачем? - Алексей, аккуратно надавив ладонью на пальцы девушки, заставил ее зажать сокровище в кулаке. - Мне он теперь без надобности...

- Но ведь ты же хотел девушку свою, Вареньку, оживить! - возмущенно вскинулась Полина, поедая Пелевина ненавидяще-непонимающим взглядом. - Когда в Преторию меня вел, так чуть не каждую пьянку по свою идею фикс талдычил! А теперь - не надо?!

- Понимаешь, - Алексей поднялся на ноги и, повернувшись к девушке спиной, обессилено оперся плечом на акацию. - Раньше я хотел не то чтобы Вареньку - любовь свою оживить, а с тобой по земле походил и вижу - прав был Влад... один хороший человек, - нет добра в воскрешении мертвого и в одну реку дважды не входят... Я это к чему веду, - Пелевин резко повернулся и прямо взглянул в глаза замершей в ожидании девушки. - Я к тому, - преодолевая внутреннее сопротивление, траппер немного помялся, нервно дернул щекой и выдохнул:

- Ни к чему мне старая любовь. Я тебя люблю.

- Правда?! - расплываясь в счастливой улыбке, Полина ошалело хлопнула глазами. - Побожись, что не врешь!

Глядя, как Пелевин размашисто осенил себя крестным знамением, девушка шагнула к нему на встречу, но вдруг остановилась и недоуменно насупилась:

- И это всё? - буркнула она с изрядной долей разочарования и выжидательно уставилась на траппера.

- Что всё? - удивленно шевельнул бровью Алексей, искренне не понимая, о чем идет речь.

- Ну сказал: "люблю" и всё? - девушка, состроив патетическо-романтическую рожицу, вдохновлено взмахнула руками. - А как же всё остальное?

- А-а-а! - Алексей понимающе кивнул головой, - баллады-серенады, охапки роз и прочий романтизьм? Щаз все устроим, - траппер отломил от акации ветку с распустившимся бутоном и, встав на одно колено, протянул его ошалевшей девушку. - Душа моя, - запнувшись на полуслове, Пелевин закашлялся, отдышался и продолжил протяжным, в его понимании - донельзя лиричным, тоном, - душа моя, свет очей моих, будь же моей любовью и счастьем всей моей жизни...

- Дур-ра-а-ак, - счастливо засмеялась Полина, прижимаясь к груди охотника.- Нет, ну какой же ты...

- Милашка?

- Нет, остолоп. Одно хорошо, хоть дурной, но мой...

Алексей, прижал Полину к себе и вдруг вздрогнул: он вновь ощутил на спине чей-то леденяще-ненавидящий взгляд, точь-в-точь такой, как день назад у выхода из склепа. Осторожно, чтобы не потревожить Полину, траппер осмотрелся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил, облегченно перевел дух и вновь улыбнулся любимой.

Дон Педро, заметив, что безмятежный еще минуту назад охотник вдруг начал шарить взглядом по сторонам, отпрянул от ветвей скрывавших его зарослей, осторожно погладил отбитый падением бок и, отпив из фляги глоток бренди, вновь осторожно выставил ствол винтовки из кустов. Подведя мушку под диафрагму Пелевина, проповедник ненадолго задумался и, смещая прицел, уперся безумным взглядом в лопатки Полины. Внезапно только что четкая картинка стала блеклой и размывчатой: проповедник отложил оружие в сторону, насухо вытер лоб и, выбирая жертву, вновь приник к прицелу.

Винтовочный выстрел вспорол воздух, словно бич в руках палача - кожу на спине невольника: сухо, громко, с кровью и болью. Вслед отголоску умирающего выстрела трагичный до безумия вопль: "Не-е-ет!" взлетел в воздух и растворился среди равнодушных облаков.

Пока эхо с глухим рыком билось о стволы деревьев, Пелевин опрокинул ошарашенную Полину на землю и, каждую секунду ожидая тупого удара раскаленного свинца, прикрывая собой, навалился сверху. Однако второго выстрела он не дождался ни через секунду, ни через десять.

Алексей скатился с пищащей Полины, цепко ухватил за ворот куртки и, не давая девушке поднять голову, волоком потащил за ближайшее дерево. Недлинный путь занял две бесконечные минуты, но неизвестный стрелок так и не дал о себе знать. Ломая голову над тем, какую же каверзу удумал невидимка, траппер в два переката добрался до дробовика, немыслимым кульбитом нырнул в колючие заросли, отдышался и принялся неторопливо обшаривать взглядом вершины холмов, кроны деревьев и прочие укромные места. С момента выстрела прошло не менее пяти минут, но, кроме редких птичьи выкриков, никто и ничто так и не рискнул нарушить тишину.

Пелевин уже начал обдумывать, в какую сторону ползти на разведку, как вдруг из зарослей на вершине ближайшего холмика донесся угрожающий рык Бирюша и чье-то неразборчивое ворчание. А парой секунд позже из кустарника неторопливо вышагнул угрюмый дядька лет пятидесяти в походном охотничьем костюме и с маузеровской винтовкой в руках. На первый взгляд - типичнейший охотник или любой иной из многих тысяч ловцов удачи, шляющихся туда-сюда по просторам Африки. Единственным, что выделяло незнакомца из безликой массы разномастных авантюристов, была его шляпа, точнее - черный фетровый котелок с шелковой белой лентой, присущий скорее лондонскому денди, чем провинциальному трапперу. Незнакомец разгладил длиннющие, свисающие до подбородка усы, недовольно повел по сторонам багровым картофелеобразным носом, повесил винтовку на плечо и, глядя прямо на пелевинское укрытие, приглашающее махнул рукой:

- Эй вы, мистер! Как вас там? Я не причиню вам зла! - мужчина поднял руки вверх и покрутил пустыми ладонями в воздухе. - Выходите и помогите убрать вашего зверя от моей добычи! Пожалуйста.

Кинув косой взгляд на прикрывающее Полину дерево, Алексей удовлетворенно хмыкнул и, немного подумав, вышел из кустов. Правда, при этом ствол винчестера покоился на сгибе руки, а палец лежал на спусковом крючке, ну да в подобной глуши такие мелочи вполне вписываются в этикет.

- Не беспокойтесь, мистер, - невысокий, тонкокостный незнакомец, кажущийся вблизи безобидным дедушкой, растянул губы в дружелюбной улыбке, - я не бандит, я дружу с законом. - Прочищая глотку, мужчина откашлялся, степенно разгладил усы и протянул Пелевину ладонь. - Меня зовут Рик Деккард, сэр. Я, понимаете ли, охотник...

- А если быть совсем точным, - Алексей улыбнулся в ответ и крепко пожал протянутую руку, - скиптрейсер?

- О! - не прекращая улыбаться и не выпуская пелевинской руки, Деккард обвел траппера внимательным, моментально похолодевшим взглядом. - Не ожидал что скромное имя скромного служителя закона будет известно в такой глуши... Быть может, вы окажете мне честь, сообщив своё имя, сэ-э-эр?

- Пелевин, мистер Деккард, - Алексей облегченно выдохнул и весело взглянул в глаза баунтихантера. - Моя фамилия - Пелевин. Правда, местные больше Алексом Пелеви кличут.

- Наслышан о вас, юноша, - расцепив рукопожатие, Деккард вынул сигару и зашарил по карманам в поисках спичек. - Это ведь вашу голову мистер Сессил Родс внес в призовой список года этак три назад? Да? - охотник за головами прикурил от длинной спички и выжидательно уставился на траппера.

- Было дело, - недовольно буркнул Пелевин, прикидывая, что в случае чего окажется быстрее: его дробовик или мачете Деккарда, чью рукоять он ненавязчиво ласкал ладонью.

- Не беспокойтесь, юноша, - ехидно фыркнул скиптрейсер, поворачиваясь к Пелевину спиной. - Я не сотрудничаю с администрацией Капской Колонии, - образуя проход, Рик раздвинул кусты в стороны и приглащающе качнул головой. - А даже если бы и сотрудничал, то вас бы не тронул. Я знаю, как там обстояло дело...

Неопределенно покачивая головой, Алексей шагнул через проход на поляну и недоуменно замер: посреди пятачка жухлой травы угрожающе щерясь и капая слюной, грозно возвышался Бирюш. А под лапами пса, с перекошенной от ужаса рожей, боязливо елозил старый, сто чертей ему в печенку, знакомец - дон Педро.

- Извольте видеть, юноша, - Деккард бесшумно вынырнув из зарослей, небрежно ткнул пальцем в португальца. - Я честь по чести шел по следам этого дорогостоящего проходимца, - скиптрейсер протянул Пелевину афишу о розыске, и смакующе причмокнул губами, - и готов был его взять, как тут из кустов вылетает ваш зверь и валит мерзавца навзничь. Тот со страху палит и орет, орет, понимаешь, и палит... мда... - Деккард укоризненно шевельнул усами, - правду говоря, я тоже чуть не выпалил, - ловец человеков с уважительной опаской покосился на Бирюша и уточнил. - В зверя чуть не выпалил. Слава Богу, успел приметить, что на нем ошейник... Стало быть, не дикая тварь из дикого леса, а чья-то собственность. А зачем мне проблемы с хозяином? Вот и не выпалил, - Деккард хитро покосился на гладящего пса Пелевина и ехидно хмыкнул. - А там и вас приметил, благо, вы не шибко-то и прятались...

Алексей рывком поднял дона Педро на ноги, пинком препроводил его Деккарду и, скорчив простецкую физиономию, развел руки в деланном покаянии.

- У вас тут дела еще есть? - Деккард ударом под колено поставил проповедника на колени и вопросительно взглянул на Пелевина. - Нет? И слава Богу. Ведите сюда свою спутницу, а я пока поганца понадежней спеленаю.

Вернувшись вместе с Полиной и Феей на вершину холма, Алексей вынужден был признать, что старый скиптрейсер привык держать слово: не уповая на наручные кандалы, Деккард, словно паук муху, обмотал дона Педро тонким, но крепким шпагатом, и, дожидаясь случайных попутчиков, уселся на жертву сверху.

Увидев, кто служит Деккарду креслом, Полина удивленно охнула, машинально сунула Фею за пазуху и, обалдевшим тоном выдала руладу из репертуара посетителей бабушкиной таверны. Выпалив ругательства единым духом, Полина состроила смущенную рожицу, присела перед новым знакомцем в шутливом книксене и с покаянным вздохом развела руками. Фея, осторожно высунув мордочку из выреза куртки, солидарно мявкнула в трогательной тональности.

- Простите за назойливость, мсье, - Полина, глядя, как Деккард водружает дона Педро на ноги, осторожно потянула скиптрейсера за рукав. - А вы собираетесь это создание, - девушка брезгливо ткнула в проповедника пальцем, - гнать до Претории пешком? А если оно упадет? Нам нужно будет нести его на руках?

- Ну что вы, мисс, как можно? - баунтихантер прикусил ус и укоризненно покачал головой. - На лошадках поедем. И мы, и это...- Деккард ощерил в улыбке правый край рта и довольно ржанул, - создание. Понимаете, мисс, там, - Рик неопределенно махнул рукой за гряду холмов, - сеньора Авентуриеро еще пятеро молодчиков дожидались. Все как на подбор стволами-клинками увешались, словно не в буш на прогулку выехали, а провинцию-другую завоевать собирались.

- Дожидались? - Пелевин кинул косой взгляд на Деккарда и уважительно качнул головой. - И обо всей шайке-лейке в прошедшем времени... Стал быть они уже в высях горних пребывают?

- Или на адских сковородках пекутся, - скиптрейсер накинул дону Педро на шею удавку с длинным концом и уверенно пошагал вперед. - Рожи - сплошь каторжные, - Деккард остановился и выразительно щелкнул рукоятью ножа об устье ножен. - Вот и пришлось их того, покрошить слегка.

- Как покрошить? - Полина, спотыкнувшись, врезалась в спину Пелевина и осторожно выглянула из-за его плеча. - Всех пятерых - ножом?!

- Ну да, - Деккард равнодушно пожал плечами и двинулся дальше. - Из тех рож в розыскном листе ни одна не значилась, а значит - ни сантима не стоила. А тратить честную пулю невесть на кого... - Рик отрицательно помотал головой, - не-е-ет, и не уговаривайте, мисс. Пули - они денег стоят, а деньги стоят крови...

- Сударь! - задохнувшись от возмущения, Полина смолкла на пару секунд, отдышалась и гневно всплеснула руками. - Пусть они разбойники, но так ведь нельзя! Я хочу сказать вам, мсье, - девушка впилась разгневанным взглядом в безучастное лицо остановившегося Деккарда, - вы мясник, сударь!

- Увы, мадемуазель, увы, - Деккард грустно улыбнулся девушке и отрешенно качнул головой. - Я просто художник, вот только свои полотна привык расписывать красным.

До распадка, поименованного Деккардом "там", оказалось весьма не близко и посему, услышав, как буквально за соседним кустом возмущенно всхрапывают лошади, Полина обрадовано захлопала в ладоши. Однако стоило ей перебраться через кусты, как радость, вытаращив глаза и разинув рот от ужаса, моментально скрылась в неизвестном направлении. Оставаться на поляне она явно не желала. Полина, жалея, что лишена подобной мобильности, моментально спряталась за Лешкиной спиной и шумно перевела дух. Поляна могла служить прекрасной иллюстрацией для романа Стокера: из живых на маленьком, пять на семь ярдов, кружке травы среди деревьев, оставались только шесть лошадей и мухи. Прежние владельцы конников, обзаведясь, кто "улыбкой" от уха до уха через все горло, кто - непредусмотренными природой отверстия, сломанными куклами валялись то там, то тут. Кровь, густо залившая пожухлую траву, уже засохла и казалась огромным тёмным пятном, весьма и весьма смахивающим на черное солнце. Каждого из покойников густо облепили сонмища жирных мух, и оттого временами казалось, что мертвецы шевелятся. По крайней мере, Полине - точно.

- Бедные лошадки, - сочувственно пробормотала девушка, выглянув на мгновение из-за трапперского плеча и тут же нырнув обратно.

- А людей, значит, - Алексей усадил Полину спиной к жуткому полотну и, не спеша направился к ближайшей лошади, - не жалко?

- Мсье Деккард сказал, что покойные были сплошь мерзавцы и отребье, - Полина скосила глаза на скрюченные в агонии пальцы ближнего к ней мертвеца и брезгливо оттопырила губу. - К тому же, - девушка заелозила по ломкой траве, изо всех сил стараясь не поворачиваться к мертвецам лицом, - они уже того... померши. А лошадки, - услышав жалобное ржание, Полина сочувственно шмыгнула носом, - живые и мучаются!

- Не беспокойтесь мисс, - снисходительно фыркнул Деккард, распутывая бабки очередного коня. - Еще пять минут - и мы, и лошади, покинем это неуютное местечко. Так что потерпите чуток, а там - прыгните в седло и вперед, с ветерком! - Скиптрейсер ехидно покосился на встрепенувшуюся Полину и довольно потянул себя за ус:

-Только седло от крови оттереть не забудьте...

- Я думаю, - Полина нервно сглотнула слюну и постаралась бочком сползти поближе к кустам, - даже не так, - я не уверена, что смогу поехать на этих лошадках...

- Умение думать - изумительное умение, мисс, - назидательно буркнул Деккард, обыскивая седельные сумки. - Но бывают моменты, когда нужно запихать это умение в за... куда подальше и просто делать, что должно.

- Зачем запихать куда подальше? - жалобно протянула Полина и кинула беспомощный взгляд на Пелевина. Наткнувшись на встречный взгляд из серии "Сама напросилась, теперь расхлебывай", девушка обреченно вздохнула, зажмурилась и, глядя на мир через едва-едва приоткрытое веко, повернулась к Деккарду.

- Есть у меня племяшка, - скиптрейсер вынул из седельной сумы трофейный кисет с табаком, понюхал, одобрительно вздернул брови и полез за бумагой. - Мери-Сью звать, книжки умные любит - страсть. - Деккард свернул внушительную самокрутку, распалил и с видимым удовольствием выдохнул струю дыма. - И есть у племяшки живность: баран Андроид и овца Электра. И когда я у брата, племяшкиного отца, стало быть, гостюю, - он, заметив, что Полина непонимающе хлопает глазами, покровительственно ей подмигнул, - Мери, - Рик глубоко затянулся и медленно выдохнул дым, - понимаешь, Сью, - вечно теребит меня вопросом: а снится ли Андроиду овца Электра? И вот, что я скажу, мисс, - Деккард аккуратно подтолкнул Полину к лошади, - нет никакой разницы, думает ли баран об овце или не думает - один черт он её покроет, - заметив запунцевевшие щеки девушки, Рик самодовольно хохотнул и одним движением вскинул ее в седло. - Думай - не думай, толку - ноль. Один черт - ехать надо.

Деккард легонько шлепнул Полинину лошадь по крупу, перекинул дона Педро через седло другой и, взяв лошадь с пленником под уздцы, высвистал из кустов невзрачного на вид пегого мерина. Алексей, выпотрошив из мешков и сумок покойников все, что могло бы быть полезным в походе, взлетел в седло выбранного для путешествия жеребца и, свистнув Бирюша и ведя в поводу двух заводных, неторопливо двинулся следом за друзьями.

Три дня спустя. Претория.

Все усилия попасть в столицу засветло были сведены на нет бесконечной сутолокой возле блокпоста. Вереницы внешне малоотличимых друг от друга фургонов с беженцами и фуражирами стремились въехать в Преторию. Навстречу им двигались вереницы фургонов с беженцами, воинскими подразделениями и просто авантюристами, стремясь вырваться из города на оперативный простор.

Увидев, какую безумную карусель образовали оба потока, Полина с тоскливой обреченностью заметила, что разобраться в этом бедламе не сможет с Всевышний и, похоже старость свою она встретит здесь, на берегах Тсваны. К счастью для путешественников, начальник блокпоста - сухопарый немец в мундире без знаков различия - взвалил на себя функции вседержителя и с неторопливой основательностью направлял массы народа в нужную им сторону. Точно, но очень медленно. В конце концов, подошла и их очередь и, когда сумерки плотно укутали столицу, маленький отряд под предводительством Деккарда смог пересечь городскую черту.

- Стало быть, здесь наши пути и расходятся, - с усталой удовлетворенностью буркнул Деккард, остановив лошадей на одном из перекрестков. - Вам, стало быть, - туда, - скиптрейсер неопределенно махнул рукой, - а мне, стало быть, в городскую управу. Сдать свой груз, - Рик плотоядно обозрел съежившегося дона Педро, - и получить свои денежки...

- Так ведь ночь на дворе, - лениво потянулась Полина, раскидывая руки с явно слышимым хрустом. - Там и нет уже никого. Придется вам, мсье Деккард, сторожить своего пленника до утра... - представляя себе эту сцену, девушка мечтательно закатила глаза, - будете сидеть всю ночь на голом камне, клацать зубами от голода и холода и смотреть во все глаза, чтобы добыча не сбежала...

- Ничего подобного, мисс, - флегматично пожал плечами Деккард, проверяя подпругу. - В афише как написано? Правильно: "доставить живым или мертвым". Так если в мэрии никого не будет, я милейшего сеньора Авентуриеро преспокойно повешу на первом же столбе, а за денюжкой утром приду.

Не зная, что ответить Полина возмущенно фыркнула и, досадуя, что в очередной раз последнее слово осталось за старым скиптрейсером, отъехала в сторону.

- Прощайте, молодой человек, - подведя лошадь вплотную к Пелевину, Рик протянул трапперу руку. - Я был счастлив составить знакомство с таким храбрецом, как вы, сэр.

- С чего вы решили, что я храбрец, мистер Рик? - удивленно буркнул Алексей, выискивая в спокойных глазах скиптрейсера хотя бы намек на иронию. - Обратно мы без приключений и подвигов доехали, может, я при первом выстреле запрячусь куда, а вы, - храбрец...

- Во-первых, юноша, - скиптрейсер жестко ткнул пальцем в грудь Пелевину, - мне известна ваша репутация. А во-вторых, - Деккард неторопливо разгладил усы и покосился на Полину, - избрать себе в спутницы жизни такую... - подбирая подобающее выражение, Рик задумчиво пожевал кончик уса, - неординарную особу, - выбрав нужное определение, Деккард самодовольно ухмыльнулся и назидательно вздел указательный палец, - может только отчаянный храбрец! Кстати, юноша! Вы сразу под венец или попробуете растянуть удовольствие и сбежите на войну?

- Да сколько там той войны осталось, - недовольно поморщился Алексей, навалившись всем телом на луку седла. - Еще немного, и буры проиграют окончательно: Блумфонтейн сдан, почти вся Оранжевая под контролем британцев. Сейчас сэр Робертс чуток отдохнет и двинет свою армаду на Преторию, а там месяц-другой - и все...

- Позволю заметить, что, в отличие от меня, стратег из вас никакой, юноша, - Деккард окатил Алексея покровительственным взглядом и гордо вскинул голову. - Ставлю сотню золотых крюгерандов против ржавого пенса, что, заглотив Блумфонтейн одним махом, сэр Робертс поначалу обрадовался, а теперь грызет локти! Он сидит в сердце Оранжевой, - и что с того? - Рик залихватски ткнул пальцем в котелок и сдвинул его на затылок. - Местность вокруг ему не подконтрольна!

Ошарашив собеседника, Деккард, словно он сам сочинил план победоносной компании, претенциозно взмахнул рукой и расплылся в улыбке:

- Де Ветт захватил Д'Акр, а это не только ценный мех, тьфу ты, черт, не только склады с продовольствием, это еще и важнейшая железнодорожная развязка. Контролируя ее, Де Ветт контролирует размер армейских пайков, ведь запасы сэра Робертса ограничены, а новых, благодаря Де Ветту и его головорезам, не поступает.

- Может, я и не стратег вовсе, - задумчиво пожал плечами Пелевин, - но на месте британцев я бы ломанулся всей силой на Д'Акр и вышиб буров. А потом по железке - прямиков в Преторию. Бронепоездов-то у Робертса хватает...

- Если бы все было так просто, - распутывая тесемки кисета, хрипло кашлянул Деккард, - все бы давно закончилось. Но вся беда в том, что до Д'Акра - двести миль, и имеющихся у Робертса запасов для такого марш-броска недостаточно. Скажу больше - его припасов не хватит и на дорогу назад, в Капскую колонию, потому что савана под контролем Де Ла Рея, Боты, Сомсэта. И у каждого из этой милой троицы под рукой тысяч по пять стрелков, а то и больше... В общем, - Деккард торжествующе взмахнул самокруткой, рассыпал табак, чертыхнулся и принялся сворачивать новую, - если буры не сделают фатальной ошибки и не пропустят подмогу извне, на армии сэра Робертса можно смело ставить крест,- Рик ехидно покосился на Пелевина и добавил:

- Через месяц-другой...

Усадьба Матвея Чернова. Днём позже.

- Скажу честно, Алексей, - Чернов распахнул окно и уставился куда-то во двор, - ваше стремление побыстрей оказаться на этой, по сути, не нужной вам войне, мне непонятно... Может быть, вам нужна помощь? - Матвей развернулся к трапперу и пристально всмотрелся в его глаза. - Смею заверить, у меня имеются возможности.... убедить практически любого чиновника из местных военных ведомств, оставить вас в покое... вплоть до прямого выкупа.

- Благодарю, но нет, - Пелевин взглянул прямо в настороженные льдинки глаз старого пирата, добродушно улыбнулся и отрицательно покачал головой. - Во-первых, я уверен, что вы никоим образом не сможете воздействовать на человека, к которому иду...

- Это на картографа, штоль? - угрюмо буркнул Чернов, недовольно отводя глаза в сторону.

- Неважно, - отмахнулся Алексей. - А во-вторых, помимо каких-то материальных благ, клятв и прочих обязательств на войну меня зовет долг дружбы. Понимаю, - видя, как презрительно вздернулась губа Чернова, траппер флегматично пожал плечами, - звучит несколько выспренно, но тем не менее, звучание сути не меняет. Если я не пойду, то перестану себя уважать, это если вкратце.

- Да понимаю я, - с сожалением буркнул Чернов и неторопливо побрел к выходу, - надо так надо. Да! - он остановился возле двери в комнату и повернулся к Пелевину, - ты посиди пока здесь, не убегай, с тобой племяшка напоследок поболтать хочет...

Небрежное черновское "пока" затянулось почти на час. Траппер уже собрался пойти и самостоятельно найти Полину, как по коридору зацокали каблучки и в комнату ворвался златовласый радостный вихрь.

- И как тебе моё платье? - расцвечивая комнату счастливой улыбкой, Полина закружилась вокруг Алексей. - Нет, ну скажи же - премиленькое?

- Ну да, - осторожно промямлил Пелевин, стараясь разглядеть хоть что-то конкретное в безостановочном мельтешении кружев. Так ничего толком и не разглядев, он почесал подбородок и осторожно добавил:

- Тебе идет...

- Я так рада, что тебе понравилось! - Полина звонко хлопнула в ладоши и вновь блеснула улыбкой. - Мы когда после свадьбы будем по гостям ходить, я надену именно его!

- Какой свадьбы? - Пелевин нервно сглотнул слюну и утер моментально взмокший лоб. - Я ведь предложения тебе не делал? Вроде бы?

- Дождешься от тебя, - пренебрежительно отмахнулась Полина и пристально посмотрела в глаза охотнику. - И посему я сама делаю тебе предложение взять меня замуж! - не сводя с Алексея настороженного взгляда, девушка потерла пальцем подбородок и криво усмехнулась:

- Или откажешься?

- Я? Да нет... да я... - стремительно краснея, смущенно забормотал Пелевин. - Ну, это, если это...

- Так все-таки да, или все-таки нет? - притопнула туфелькой Полина, выжидательно глядя на ошарашенного охотника.

- Да, - потупив глаза, пробормотал Пелевин. - Конечно же, да! Я хочу, чтобы ты стала моей женой...

- Вот видишь, счастье моё, - Полина одарила Пелевина счастливой улыбкой, - ты согласен, я тоже согласна. Поэтому, коли тебе неймется, беги на свою войну, быстренько всех победи и возвращайся, - девушка закинула руки на пелевинскую шею и просительно заглянула в глаза:

- Только обязательно возвращайся, потому что мне без тебя жизни нет...