– Чиф, а чиф! – Картрайт попытался сбежать по крутому откосу холма, но не удержался на ногах, хлопнулся о землю и, вздымая тучу бурой пыли, съехал к подножию. – Ты б поглядел, чего в городке-то творится! – Уилл протянул Бёрнхему подзорную трубу и, пытаясь протереть глаза, размазал пыль по лицу. – Я только не пойму, нам оно хорошо или плохо?

– Чего творится, говоришь? – взобравшись на вершину холма, Фрэнк навел окуляр на привокзальную площадь, где внушительная толпа буров под аккомпанемент зычных, но неразборчивых криков металась из стороны в сторону, седлала лошадей, бряцала оружием и просто бестолково суетилась. – А творится вполне стандартное представление под названием: бардак в войсках при подготовке к маршу.

– К какому маршу-то, чиф? – Сварт примостился сбоку от Фрэнка и бесцеремонно вынул монокуляр из рук обалдевшего от нахальства Майлза. – Ты не боишься, что щаз эта шайка-лейка соберется и ломанется на наши позиции? – скаут покосился на хаотичное мельтешение на площади и задумчиво поскреб бороду. – А то ведь, если что, нас, дай Бог, минут на десять боя только и хватит, а там всё – пожалте бриться…

– Не суетись под клиентом, – не отводя подзорной трубы от города, ехидно фыркнул Фрэнк. – Если, как ты говоришь, что, так эта компашка сейчас всё же соберется и тихо-мирно, тьфу ты, быстро и воинственно рванёт к Стандертону…

– И чего они забыли в том Стандертоне? – прикидывая на пальцах расстояние между городками, недоверчиво буркнул Сварт. – Десяток миль туда, десяток обратно… на черта бы им такие прогулки?

– Руку даю на отсечение, – Бёрнхем озорно улыбнулся старому брюзге и дружелюбно потрепал его по плечу, – из Стандертона примчалась паническая депеша о том, как полусотня улан блокировала Нильсона Ван Клота с его людьми в блокгаузе, а вторая полусотня браво потрошит склады…

– Ну, чиф, ты силё-ё-ё-н… – уважительно протянул Сварт, переводя взгляд с капитана на буров и обратно. – Мы тут сидим, гузьём трясем, а он – р-р-раз! – уланскую сотню из начальства вытряс и на буров натравил… Уважаю… Только откуда ж уланы в саванне нарисовались? В Масеру и то только гусары стоят…

– Нет там никаких улан, – довольно прищурился Бёрнхем, похохатывая в полный голос. – В Стандертоне твой херувимчик, как там его? – Клайд Барроу резвится вовсю.

– Не понял? – Сварт обменялся недоуменными взглядами с Майлзом и Картрайтом и ошарашено посмотрел на Фрэнка. – А Клайд-то тут причём?

– А притом, – Бёрнхем смерил скаута выразительным взглядом и вновь прикипел к подзорной трубе. – Эль Индио помнишь? А полковника Мортимера? Помнишь… Ну так вспомни, как Индио в Эль-Пасо банк ломанул! – Фрэнк прислушался к неуверенному кряхтению за спиной и повернулся к Сварту. – Я послал Клайда и его подручных в Стандертон, чтоб они там с телеграфистом пообщались. Тихо, мирно, можно даже с улыбкой. Но результатом переговоров должна стать телеграмма в Бокачолу о том, что в Стандертоне всё очень плохо и срочно нужна помощь… если не склады, так Ван Клота спасать…

– А это вообще что за царь с горы? – протяжно зевнул Майлз и заинтересованно уставился на Бёрнхема.

– Это тот увалень, что в прошлом месяце мост через Тугелу рванул и бронепоезд майора Шуута под откос пустил. Одним словом – любимый шурин Сомсэта. Если с ним чего случится, Сомсэт очень на всех обидится. На местных буров – точно.

– А как ты узнал, что этот шурин в Стандертоне пузо чешет? – Майлз посмотрел на Бёрнхема, как древние греки на дельфийского оракула – с плохо затаенным, почти священным испугом.

– А я и не знаю, – флегматично пожал плечами Фрэнк. – Просто я подумал, что если уж Клайд сможет из себя и своей компашки сотню улан изобразить, то уж какого-то бура и подавно. Не все ж парнишке по саванам и прериям с ружьем скитаться? Когда война закончится, тут кто куда за деньгой рванет, а он – прямиком на театральные подмостки…

– О-о-о-о, поползли, кажется, – одобрительно заворчал Картрайт, провожая взглядом длиннющую колону из пары сотен всадников. – Да много-то как… такая толпа, что, кажись, почти все обитатели под ружьё встали и из города смылись…

– К сожалению, – Бёрнхем с силой схлопнул тубус подзорной трубы и махнул в направлении холмов, – не все. Присмотрись, Уилл, во-о-о-н под тем кустиком секрет притаился, на два пальца левее по фронту – пулемётный расчёт. А вон там, – Фрэнк развернул голову Картрайта в нужную сторону и ткнул пальцем в неприметные запылённые кусты, – пушка спрятана.

– Да этих-то я и сам углядел, – равнодушно пожал плечами Картрайт и вопросительно покосился на капитана. – Только мне до них какое дело? Чего я, покойников не видал? – Уилл перевел ленивый взгляд на разинувшего рот Дальмонта и пояснил: – Если жить тем бурам осталось всего ничего, так кто они, как не покойники? Пусть и живые. Пока. Щаз Фрэнк своё ружжо достанет и всадит каждому по пуле. Быстро, чисто и, – сосредоточенно сведя брови к переносице, Уилл отчеканил непривычное для него слово, – и гу-ман-но!

– Вот чего не собирался делать, – отрицательно покачал головой Бёрнхем, – так это стрелять. Шумно это. А посему, друг мой, – Фрэнк ободряюще хлопнул Картрайта по плечу, – бери Сварта и Пекоса и, как только коммандос покинут лощину, ползи и разберись с секретами.

– Ага, – покладисто клацнул зубами Уилл, распахнув рот в звучном зевке. – Сделаю. Только это ещё нескоро будет. – Картрайт проводил взглядом колонную бурских всадников, пылящих где-то посередине лощины, – так что я ещё и поспать успею-ю-ю.

Уилл брякнулся на спину, надвинул шляпу на глаза и меньше чем через минуту засвистел носом. Фрэнк смерил здоровяка добродушным взглядом и повернулся к прикипевшему к монокуляру Майлзу.

– Ты чего с колонны глаз не сводишь? Кого знакомого заметил или буры чего нового в экипировку внесли?

– А ведь эта толпа, проведав Стандертон, назад припрётся? – Майлз, полностью игнорируя иронию в голосе командира, задумчиво уставился куда-то вдаль. – А приперевшись, будет ну совсем нам не рада и начнет нас изо всех сил склонять поменять место дислокации… И аргументы ведь приведут… авторитетные. Как минимум апеллируют к господам Маузерам, Максиму и Нобелю… сволочи.

– Припрутся, – согласно вздохнул Бёрнхем и непроизвольно оглянулся в сторону оврага, где притаились основные силы отряда. – Куда ж им потом деваться? Только сюда… Одно радует: до трогательного момента пылкой встречи часов… несколько, так что пару-тройку сюрпризов устроить успеем. А что, – Фрэнк заинтересованно уставился на вдохновленного какой-то идей Майлза, – есть мысли на этот счет?

– Есть время разбрасывать камни и время собирать камни, – Митчелл растянул губы в ехидной ухмылке и подмигнул командиру. – А есть время обнимать и время уклоняться от объятий, – опережая вопрос капитана, Майлз выставил вперед ладонь и задумчиво причмокнул губами. – У нас с шанцевым инструментом как?

– Пока сезон, огородик решил вскопать? – скептически фыркнул Бёрнхем и взмахом руки подозвал к себе Дальмонта. – Лопаты есть только во взводе Генри, с ним и разговаривай. Но как по-моему – окопы полного профиля мы сделать не успеем, да и толку от них чуть, протяженность линии обороны слишком большая, людей просто не хватит. Хотя, – капитан подозрительно покосился на лучащегося довольной улыбкой Майлза, – судя по твоей хитрющей морде, ты чего-то другое удумал…

– Ямы нам копать придется, – загадочно улыбнулся Митчелл, – но то, что это будут не окопы – гарантирую. Ты, кстати, Уилла-то пни, пущай к секретам ползёт. Чем быстрее мы зароемся в землю, тем больше шансов, что к приходу дорогих гостей у нас все будет готово.

Не дожидаясь ответной реплики, Майлз растормошил Картрайта, высвистал Сварта и Пекоса и непринужденно сплавил товарищей на инструктаж к командиру. Выслушав недолгие наставления и пожелания Бёрнхема, троица согласно кивнула, бесшумно скатилась к подножию холма и бесследно растворилась в песочно-сером море пожухлой травы.

– Трех вещей не могу я понять в этом мире, – задумчиво пробормотал Майлз, откладывая монокуляр в сторону. – Чего хотят женщины, куда исчезают деньги и как такие громилы, как Уилл и Пекос, умудряются стать невидимками? Ведь точно знаю, что они, – Митчелл энергично ткнул пальцем в верхушки, покачивающейся под ветром травы, – где-то там! Но ведь ни хрена не вижу!

– Если тебе станет легче, то знай, – Фрэнк навел подзорную трубу на пулеметную позицию и флегматично пожал плечами, – я тоже никого не вижу. Но твердо уверен, что парни уже на месте.

– Это с какой это радости? – недоверчиво фыркнул Митчелл, наводя монокуляр по позиции буров.

– Элементарно, Майлз, – ехидно обронил Дальмонт, лучась довольной улыбкой. – Ещё минуту назад часовой в секрете таращился по сторонам, а сейчас вдруг резко пропал из вида.

– Может, он по нужде отошел, – упрямо буркнул Майлз и неприязненно покосился на лейтенанта. Признавать превосходство молокососа было досадно и обидно.

Подувшись для приличия пару минут, Майлз пришел к выводу, что единичный случай – это всего лишь исключение из общего правила и он в любом случае лучше мальчишки во всех отношениях. А если вдруг щенок решит задрать нос (что вряд ли, но кто его знает…), всегда можно вызвать того на дуэль. По банкам пострелять. По щелбану за промах… И разукрасить лоб проигравшего в лиловый цвет… Внезапный толчок в плечо вырвал скаута из мира грёз. Подняв недоуменный взгляд, Майлз с удивлением обнаружил, что Фрэнк и Дальмонт, совершено не скрываясь, стоят в окружении солдат на вершине холма, а непосредственно над ним нависла ухмыляющаяся физиономия Паркера.

– Кончай дрыхнуть, – Рой ухватил приятеля за обшлаг мундира и рывком поставил на ноги. – Наши, вон, сигналят, что секреты и прочие засады закончились. Пора, мол, городишко на нож брать.

– На шпагу, – автоматически ляпнул Майлз, пытаясь окончательно определиться во времени и пространстве. – Города берут на шпагу.

– Вот как обзаведусь зубочисткой – буду брать на шпагу, – Рой залихватски сбил шляпу на затылок и резво зашагал к обозу пулемётной команды. – А пока ее нет – ножом обойдусь.

Майлз проводил товарища взглядом, резким движением стёр остатки сна с лица и потрусил к Фрэнку. Команда разведчиков обезвредила посты только с одной стороны города, не тронув секреты на направлении Блумфонтейна. А еще неизвестно, сколько буров готовы оказать сопротивление непосредственно в городской черте. А так как время – не резиновое, следует поторопиться – впереди работы невпроворот.

Переживания по поводу возможного сопротивления оказались преждевременными. К моменту, когда сводный отряд пересёк городскую черту, на привокзальной площади его ждала внушительная делегация: Уилл, Пекос и Сварт, сияющие улыбками и готовыми к стрельбе стволами, и чёртова дюжина пленных буров, уныло пялящихся на сваленное в кучу оружие.

Выслушав короткий, но ёмкий доклад о том, что городишко находится под полным контролем, Фрэнк свалил заботу о пленных на Дальмонта, а сам в сопровождении Паркера и Митчелла понёсся обследовать станционные пакгаузы. Затея Майлза подразумевала обширный фронт земляных работ, обеспечить проведение которых с помощью лопат взвода Генри не представлялось возможным. Долго бегать не пришлось: буквально во втором от станционного здания складе обнаружилась гора лопат, кирок и прочей землекопательной утвари, а в ветхом сарайчике подле водокачки – десяток ящиков с динамитом. В течение получаса всё обнаруженное добро было взгромождено на две повозки пулемётной команды и плечи бойцов отряда, после чего Майлз повел недовольно бурчащую колонну в лощину. Паркер проводил удаляющихся солдат язвительной усмешкой и вознамерился было найти местечко попрохладней, но напоролся на окрик Бёрнхема и уныло поплёлся вслед за командиром.

– А для тебя, дружище, – Фрэнк подошел к тарантасу станционного смотрителя и с силой надавил на рессоры, – у меня будет особое задание…

– Это ты чего это удумал? – Паркер настороженно насупил брови и с опаской оглянулся по сторонам. – Если опять докладной реестр писать, так даже и думать не моги, не согласный я…

– Нынче без писанины обойдемся, – Бёрнхем взобрался с ногами на заднее сиденье тарантаса и постучал кулаком по обтянутой кожей спинке. – Как ты думаешь, сможем мы твой любимый пулемет здесь укрепить так…

– Чтобы он на ходу не сверзился и стрелять мог? – облегченно вздохнул Паркер и небрежно двинул плечом. – Запросто. Вот сюда, – Рой похлопал ладонью по задней скамье, – треногу приклепаем. Сюда, – Рой ткнул пальцем выемку для чемодана, – патронный короб сунем. Здесь, – скаут присел на жёсткую скамью, – первый номер расположится, здесь – он ткнул пальцем в пол, – второй, а на козлы – возницу. Только, знаешь, Фрэнк, – Рой покрутил жесткий ус и с сомнением посмотрел на командира, – ежли кто на ходу палить вздумает, то он патронов сожжет кучу и хрен куда попадёт… даже если я стрелять буду.

– Не попадёт и ладно, – покладисто улыбнулся Бёрнхем. – Главное, чтоб ты своей пальбой внимание привлёк и врага за собой повёл, куда мне нужно. А уж на месте мы и без твоего пулемета всех расчихвостим.

– Это как? – непонимающе буркнул Рой и вопросительно взглянул на Фрэнка.

– Это просто. Закрепишь на тарантасе пулемёт, возьмёшь патронов и людей, сколько нужно и выдвинешься на дорогу к Стандертону. Дойдёшь до места – спрячешься. А когда буры пойдут назад – выедешь на дорогу перед ними, вроде как случайно напоролись, и пройдёшься по толпе из пулемета. Как очередь дашь – сразу в Бокачолу вали. По дороге пали сколько влезет, главное, чтобы буры у тебя на хвосте сидели и в лощину не осматриваясь, въехали. А уж тут мы их встретим. Всё понял? Тогда действуй, а я пока другими делами займусь.

Проводив командира задумчивым взглядом, Паркер уцепился за оглобли и, напряжено дыша, потащил тарантас к вокзальной площади. Пройдя десяток ярдов, Рой устало плюхнулся на землю, утёр пот и завертел головой по сторонам в поисках тягловой силы, превосходящей его собственную. Лядащая кобылка или, на худой конец, пара праздношатающихся солдат вполне бы сгодились, но, к сожалению, ни того ни другого поблизости не наблюдалось. Проклиная войну вообще, а жару и буров – в частности, Рой принял гениальное решение добрести налегке до лощины и вытребовать бойцов себе в помощь, но поразмыслил ещё чуток и решил пойти к коновязи. Превратить ездовую лошадь в тягловую, и запрячь её в повозку – та ещё головная боль, но это всяко лучше, чем пытаться вырвать из лап Майлза хоть одного бойца. Сержант тяжело вздохнул и поднялся с земли. Не успел он сделать шаг, как какая-то неведомая сила, подкравшись из-за спины, подхватила его подмышки, зычно хэкнула и усадила в тарантас. Рой ошалело хлопнул глазами но, увидев причину своего внезапного взлета, улыбнулся: Картрайт и Пекос, впрягшись в оглобли, резво потащили тарантас к депо.

Докатившись до станционных строений, Паркер в который раз пришёл к выводу, что Фрэнк – самый лучший командир из всех, что он когда-либо видел. Или вообще – лучший на планете. Створки ворот ремонтной мастерской были распахнуты настежь, отрядный кузнец возился с инструментарием и ворчливо шпынял троих валлийцев из пулемётной команды: один возился со станиной кольта, а двое раздували мехи. Рой соскочил с повозки и довольно улыбнулся: с такими силами и работа будет сделана качественно и быстро, да и кузнец, настоящий сын своей родины, всяко-разно припрятал фляжку со скотчем…

Часом позже, проезжая через лощину, Паркер трясся на жесткой скамье тарантаса и, облокотившись на пулемет, пьяненько ухмылялся, глядя на утопающих в пыли бедолаг из сводного отряда.

Бёрнхем, стоя на вершине холма, покосился на модернизированный тарантас и с уважительным одобрением покачал головой: Паркер с помощниками не только установил пулемёт, но и каким-то чудом приклепал к задку повозки металлический щит с прорезью. Какая-никакая, а защита. Подивившись замысловатому полёту пытливой конструкторской мысли, Фрэнк тихонько хмыкнул и повернулся к Майлзу.

– Паркер со своей работой справился, по крайней мере, с половиной – точно, – капитан вынул фляжку, сделал маленький глоток и протянул ее другу. – Теперь твоя очередь хорошими новостями делиться.

– Ну и куда вы, сто чертей вам в задницу, землю сыплете?! – Митчелл, не замечая фляги и не слыша командира, уставился на пару молодых стрелков с носилками. – Сначала щит деревянный! Щит поверх взрывчатки положите и только потом щебень кидайте! У-у-у! Идиоты… – ища сочувствия, сержант повернулся к командиру и, видимо, поняв по его глазам, что Фрэнк о чем-то спрашивал, состроил извиняющуюся физиономию и вопросительно хлопнул глазами.

– Ты что-то хотел, чиф?

– Хотел, – уступая дорогу четвёрке солдат, тащивших сколоченный из досок щит, Бёрнхем отступил в сторону. – Чтоб ты мне на пальцах разъяснил, где, что, почему и как.

– А-а-а-а, всего-то… – понятливо протянул Майлз, глянул вбок и принялся отчаянно жестикулировать. – Погоди чуток, Фрэнк, щас я этим баранам быстренько мозги вправлю, вернусь и всё расскажу.

Отчаянно пыля, сержант метнулся к свежевырытой, заполненной динамитными шашками яме, жёстким тычком отпихнул бойца и вытянул наружу уже прикопанный детонирующий шнур. Под руководством (точнее, под градом площадной брани) солдаты уложили деревянный щит поверх ямы и поплелись к обратной стороне холма – за мелким камнем и щебёнкой.

– Иной раз у меня складывается впечатление, что наши люди как-то одномоментно разучились понимать английский язык, – тоскливо пожаловался Майлз, усаживаясь на поваленное дерево слева от Бёрнхема. – Или что американский английский коренным образом отличается от британского…

– Лингвистическими выкладками ты со мной как-нибудь потом поделишься, – отрезал Бёрнхем. – А сейчас если трёп, то только по делу.

– По делу так по делу, – вытянув шею, Майлз пригляделся к парочке бойцов копающих шурф на противоположной стороне лощины, с обреченным вздохом махнул рукой и повернулся к Бёрнхему. – Как просил – на пальцах. Вот тут, тут, тут и там, – Майлз поочередно потыкал пальцем в склоны холмов по обе стороне лощины, – мы роем четыре ямы. Каждая глубиной полтора фута, – Митчелл вновь покосился на парочку копателей и, не утерпев, вскочил на ноги: – Полтора фута! Полтора фута я сказал! А ты… Навуходоносор ты африканский, до центра Земли докопаться собрался, а?! Вылазь из ямы! Вылазь на хрен, кому говорю?!

Увидев, что перепуганный солдат выскочил из шурфа, сержант жестом пообещал свернуть тому шею и только после повернулся к командиру:

– О чем это я? А! Ямы… – Майлз глотнул из капитанской фляжки, плеснул себе на лицо и продолжил:

– На дно каждой ямы кладём динамит, фунтов по десять на яму, можно – двенадцать. Больше – не стоит. Во-о-от… а поверх ямы кладём деревянный щит. И не просто плашмя кидаем, а аккуратненько укладываем во-о-от так, – Митчелл принялся жестами показывать, как нужно укладывать деревянный щит, но, вспомнив, что Фрэнк – человек образованный, смущенно закашлялся и даже слегка покраснел. – Прости командир, заговорился… Под углом в тридцать градусов тот щит кладем, чтоб к стенкам прилегал. Так как динамит сам по себе опасен лишь поблизости – сооружаем поражающий элемент, – заметив недопонимание в глазах командира, Митчелл ткнул пальцем куда-то за холм. – В нашем случае – камни да щебенка. Берём фунтов по двести-триста и кладём поверх щита. Еще бы неплохо железяк каких поломанных наложить или бутылок битых, да где их сейчас найдешь… Хотя, – Майлз задумчиво почесал затылок, – может, десяток бойцов с повозкой в городок отправить? Пусть в депо покопаются…

– Надо – отправим, – Бёрнхем дошёл до ближайшего к нему шурфа, воткнул в середину ямы ветку и принялся что-то вычислять. – А зону поражения ты как рассчитал?

– Оптимально, – уверенно фыркнул Майлз, наблюдая за расчетами капитана. – По оси лощины, с небольшим захватом краёв. Таких камнеметов ставим четыре. Два по обеим сторонам входа и два на выходе, последние – на случай бегства. Чтоб наше землеройство сразу в глаза не бросалось, замаскируем всё дёрном. А там и там, – Майлз указал на гребни холмов по обе стороны лощины, – стрелков посадим, чтоб, когда бахнет, они прорвавшихся добили…

– А сюда, – Бёрнхем подошёл к окружённой валунами природной выемке, – пулемёт. Хорошее место, как раз для тарахтелки. Взрывная волна, – капитан плавно повёл ладонью в сторону, – она ведь вот так пойдет? Ага… Вот тогда и пулемет отсюда по прорвавшимся косоприцельный огонь вести сможет…

– Фрэнк! – Дальмонт, подойдя к друзьям почти вплотную, устало отряхнул запыленный мундир. – А почему ты все время говоришь о прорвавшихся? – Генри очередной шлепнул по ткани и безрезультатно попытался увернуться от взвившегося облака пыли. – Ведь после первой волны погибших остальные вряд ли попытаются идти на штурм…

– Не будет первой и второй волны, Генри, – Фрэнк протянул отчаянно чихающему приятелю носовой платок. – Взрывать мы будем только тогда, когда ВСЕ буры втянутся в лощину… Ведь так, Майлз?

– А буры захотят лезть в лощину? – Генри утёр слезящиеся от пыли глаза и недоверчиво покосился на Фрэнка с Майлзом.

– А вот организация жгучего желания у буров, – хитро ухмыльнулся Бёрнхем, – это уже задача Паркера. И я думаю, он с ней справится.

– Понятно, – чуть удручённым тоном протянул Дальмонт, внутренне грызя себя за то, что он, кадровый офицер, не сразу и не до всего дошёл своим умом. – Поэтому и эти свои… – не зная точного названия, лейтенант досадливо поморщился и кинул просительный взгляд Майлзу.

– Камнемётные фугасы, – великодушно буркнул Майлз, внутренне искрясь от счастья, что его утренняя оплошность отмщена. – Можно попросту – камнеметы.

– Да-да, – обрадовано подхватил Дальмонт, – камнеметы! Поэтому-то их и поставили по два на каждый край? Чтоб с фронта и тыла – бабах! – и, как Сварт говорит, пожалте бриться! А тем, кто сразу не помер, заказной концерт из пушки, полсотни ружей и двух пулеметов… А если Паркер прорвется, и из трёх!

– Он прорвётся, – с угрюмой уверенностью буркнул Бёрнхем. – А если вдруг решит сдохнуть, – Фрэнк раздраженно хрустнул костяшками пальцев, – пусть вспомнит, что однажды мы все уйдем за горизонт. И вот тогда мы встретимся где-нибудь в Чистилище, – капитан мечтательно прищурил глаз и дернул щекой, – Рою сразу захочется поменять теплое местечко у адских котлов на что-то более комфортное. Где будет прохладно и не будет меня!

– Слышь, Майлз, – Картрайт покосился на командира и осторожно потеребил плечо приятеля. – А чё это Фрэнк речугу двигает, что тот, ну как его… – пытаясь припомнить имя человека о котором вел речь, Уилл смешно сморщил нос, – во! Цицерон!

– Какой еще Цицерон? – Майлз с удивленно вытаращился здоровяка и ошарашено захлопал глазами. – Древний грек что ли?

– Причем тут греки? – в свою очередь удивился Картрайт. – Циля Вундермахер, трактирщик из «Свиньи со свистком»! Вот тот по любому поводу распространяться целый час без перерыва может, а Фрэнк, – Уилл уважительно кивнул на командира, – Фрэнк никогда болтать не любил…

– Так понятно чего, – флегматично пожал плечами Майлз, – за Роя переживает. – Митчелл удрученно вздохнул и уставился на дорогу к Стандертону. – Я, если честно, тоже слегка волнуюсь. Мы-то буров здесь толпой поджидаем, а ему с двумя сотнями коммандос почитай в одиночку схлестнуться придется. Ну, он всегда выкручивался, даст Бог и сейчас вывернется…

Понаблюдав какое-то время за нескончаемой суетой на склонах лощины, капитан окинул беглым взглядом пустынную дорогу, и устало побрел к позиции артиллеристов, точнее – к единственной в округе пушке. Канониров в отряде не было, а личный опыт Фрэнка в обращении с орудиями ограничивался двумя фейерверками на День Благодарения в Арканзасе да получасовым наблюдением за практическими стрельбами на полигоне в Кейп-Тауне. Учитывая, что при всей скромности познаний, он был самым подготовленным артиллеристом в отряде, оставалось надеяться, что устройство бурской пушки ненамного отличается от британской, а наводчик загодя выверил прицел. А уж дернуть пусковой шнур он как-нибудь и сам сумеет. Наверное. Надо только удостовериться, что орудие заряжено… да подобрать пару бойцов поздоровее, чтоб снаряды подавали, если вдруг придется делать больше одного выстрела. К удивлению Бёрнхема, орудийная позиция находилась в порядке: капонир отрыт, снарядные ящики сложены аккуратным штабелем, пяток снарядов выложен на мешок в небольшом углублении справа от орудия… Правда, то там, то тут на траве и земле виднеются бурые, уже почерневшие пятна, но тут уж ничего не попишешь… война. Обшарив позицию вдоль и поперек, Фрэнк порадовался удачно выбранному месту, с помощью Картрайта и Пекоса подновил маскировку и, раздосадовано ворча, что удобная для засады позиция совсем непригодна на роль командно-наблюдательного пункта, взобрался на вершину холма.

Последующие два часа прошли тихо, размеренно, можно даже сказать – скучно. Импровизированные фугасы были установлены и замаскированы, пулеметы расставлены по позициям, даже стрелки успели вырыть неглубокие ложементы по вершинам склонов ложбине, в недосягаемости для взрывов. Через каждые двадцать минут прибегали вестовые и докладывали, что вокруг всё спокойно, Пекос безустанно таращился в подзорную трубу, Картрайт соорудил из снарядных ящиков лежанку и беззастенчиво дрых, Сварт взял троих солдат и утопал в город – мобилизовывать местных хозяек на приготовление ужина. Митчелл, в дцатый по счету раз, проверял провода, контакты и прочую машинерию, а Бёрнхем на пару с Дальмонтом лениво перекидывался в блэк джэк. В ленивом ничегонеделанье прошел еще час, Фрэнк, отложив надоевшие карты, заинтересованно уставился на тропу, ведущую в город: там Сварт и его подручные, затравлено дыша и чертыхаясь на каждом шагу, тащили две тяжелые даже на вид, бадьи с ужином. В предчувствии скорой трапезы, Бёрнхем азартно потер ладони и уже собрался было приготовить котелок и кружку, как его внимание привлек невысокий столб пыли над тропой по краю лощины, поднятый несущимся со всех ног стрелком.

– Там! – остановившись напротив капитана, запыхавшийся рядовой согнулся в поясе, уперся руками в колени и теперь тщетно пытался перевести дух. – Там, – рука солдата почти непроизвольно качнулась за спину, – пыль!

– И что с того, что пыль? – напряженно бросил мгновенно подобравшийся Бёрнхем. – Вы что, пыли никогда не видели? Извольте выражаться яснее, рядовой!

– Там много пыли, – выдавил из себя стрелок и поднял воспаленные глаза на Бёрнхема. – Так много, что кроме пыли не видно ничего, – забыв о субординации, вестовой отстегнул от пояса фляжку и жадно приник к ее горлышку. – Это все не просто так, господин капитан, сэр, – освежив глотку, посыльный спрятал флягу за спину и виновато покосился на командира. – Они идут, сэр… точнее – они пришли!

Отпустив порученца коротким взмахом руки, Фрэнк в три гигантских прыжка взлетел к вершине холма и навел подзорную трубу на дорогу. Солдат не солгал: со стороны Стандертона к лощине катилась сплошная, высотой как бы ни в три фута, стена пыли. Бёрнхем попытался представить, каково находится внутри пыльного облака, ужаснулся, закашлялся и, пытаясь сбросить удушливое наваждение, резко замотал головой. Если Паркер вернется живым… а он вернется – пусть пьет сколько влезет, заслужил. Такую великую сушь одной бутылкой не зальешь… а на ведро у него денег не хватит. Подсознание попыталось осторожно вякнуть, что в компании валлийцев Рой раздобудет и ведро, и бочку, а если приспичит – то и цистерну с сивухой, но придавленное пониманием серьезности момента, моментально затихло и больше признаков жизни не подавало.

– Майлз! – заорал Бёрнхем, не отрывая взгляда от приближающей к лощине пыльной стены, – Майлз, ну где ты там, черти тебя подери!

– Да тут я, тут, – флегматично буркнул Митчелл откуда-то из-за плеча капитана. – Можешь не орать. Мне всё прекрасно слышно… и видно.

Бурое с проседью облако перекатилось через въезд в лощину, и сквозь редкие разрывы в удушливой пелене стали заметны тройка рвущихся вперед лошадей и влекомый ими тарантас. Напрягая зрение до предела, Бёрнхем умудрился разглядеть человеческие фигурки на борту, но сколько их, а тем более кто из них кто, сейчас не ответил бы даже Всевышний.

– Это ж, сто чертей ему в задницу, Рой! – не прекращая попыток выклянчить монокуляр у Митчелла, восхищенно охнул Картрайт. – Только чего ж он, остолоп хренов, не палит ни черта? Забыл со страху, как на гашетку жать?

– Он сколько миль уже промчался? – буркнул Бёрнхем тоном учителя, разъясняющего нерадивому ученику примитивнейшие понятия. – Три? Или все четыре? – Фрэнк неохотно оторвался от трубы и покосился на друга, – подумай сам, голова чугунная, чем ему палить? Он все патроны еще на первой миле сжег, ну или, на крайний случай, на второй.

Опровергая его утверждение, внутри пыльного смерча скупо протрещала короткая очередь, и над кормой тарантаса блеснула недолгая вспышка. Откуда-то из глубины пыльной завесы раздался обиженное ржание раненого коня, сдавленный крик вылетевшего из седла и растоптанного соседями всадника… Поминальным залпом щелкнули несколько разрозненных выстрелов, надсадно прохрипел горн – и пыльная туча рванулась в узкую горловину лощины.

– Кстати, – капитан смерил Картрайта недоуменным взглядом, – ты чего тут торчишь? А ну давай к пушке двигай…

– А чё мне там делать? – направляясь вниз по склону, обиженно фыркнул Уилл. – Один черт, пока Майлз свой концерт не отыграет, ты никому палить не дашь… Да и из громыхалки этой, кроме тебя никто бахать не умеет…

– Майлз! – оторвавшись от трубы, Бёрнхем покосился на возящегося с подрывной машинкой Митчелла. – Рвать по моей… тьфу, извини, сам решишь, когда рвать. Только, – Фрэнк напряженно всмотрелся в уже явно различимый силуэт тарантаса, – постарайся Роя не того… ну ты понял.

– Не беспокойся, чиф, – Майлз на мгновение оторвал взгляд от машинки и ободряюще подмигнул капитану. – Всё будет в лучшем виде. Гибель Помпеи не обещаю, но крах Содома и Гоморры гарантирую…

Бёрнхем, прикинув, как и с какой скоростью он будет спускаться к орудию, решил, что при любом развитии событий успевает и вновь приник к подзорной трубе. Намеченное Митчеллом зрелище вряд ли можно будет отнести к разряду красочных, зато к разряду незабываемых – определенно.

– А над нечестивыми до конца тяготел немилостивый гнев, – бормотал вполголоса Майлз, не отрывая взгляда от паркеровского тарантаса, а рук – от штока динамо-машины. – Ибо Он предвидел и будущие дела их. Ну что же ты тянешься, Рой, – с надрывом прошептал сержант, вглядываясь в накатывающую бурую пелену. – Ну поднажми же, поднажми…

Словно в ответ на его мольбу, над тарантасом раздался дикий крик, сдвоенный щелчок бича – и тройка, измученных погоней лошадей вложила все силы в последний рывок. Буквально через минуту разрыв между повозкой и гонящимися за ней всадниками стал очевиден, вторая – разрыв увеличился до ста ярдов, третья – тарантас благополучно миновал едва заметный поворот и скрылся за валуном. Увидев, что друзья пересекли условную черту, Майлз облегчено вздохнул, положил ладонь на шток взрывной машинки и, уставившись на склон ближнего ко въезду в лощину холма, прошептал:

– Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете.

По мере продвижения погони по лощине, пыльное облако начинало сгущаться. Но, несмотря на это, Митчелл отчетливо видел, что передовым всадникам осталось не больше ста ярдов до контрольной отметки, а сигнала о том, что весь отряд вошел в лощину, всё не было. Майлз уже собрался перебежать к машинке, отвечающей за подрыв второй пары фугасов, как над склоном с рассерженным шипением взмыла красная ракета. Митчелл облегченно перевел дух и скривил губы в жуткой ухмылке:

– Добро пожаловать, господа буры, – сержант перекрестился и вдавил шток в корпус динамо-машины:

– И пустил стрелы и рассеял их; и молниею и истребил их!

Проявляя солидарность с хозяином, подрывная машинка еле слышно скрежетнула, подмигнула Майлзу искрой и послала разряд по проводам. Митчелл, словно дирижер, управляющий невидимым оркестром, взмахнул рукой и замер. Повинуясь его команде, на въезде в лощину раздался жуткий грохот, земля по обеим сторонам дороги вздыбилась и щедро окатила проезжающих по тропе людей смесью огня, камней и пыли. Разглядеть, что же происходило на дороге, было решительно невозможно: стена пыли, поднятая погоней, смешалась выброшенной взрывом землей и окутала добрую половину лощины непроницаемой завесой. Майлз навел монокуляр на место взрыва, но тут же убрал бесполезную пока игрушку в карман: в безветренном воздухе пыль зависла багровой шторой и, казалось, вовсе не собирается опадать. Из-за непроницаемой взору завесы наружу неслась жуткая какофония, состоящая из многоголосого ржания, панических криков, стонов боли и беспорядочных команд. Понимая, что результат он увидит очень и очень нескоро, Майлз прислушался к скрытой пеленой возне.

Похоже, среди уцелевших нашелся кто-то умелый и решительный: беспорядочный гам на дороге разорвала череда револьверных выстрелов, и панический шум стал понемногу стихать. За начинающей рассеиваться пеленой началось почти упорядоченное движение, и до Митчелла вдруг дошло, что сейчас командир-невидимка двинет выживших вперед, и метнулся ко второй машинке. Внезапно слева от него что-то оглушительно пшикнуло, и из кустов со свистом и треском в небо рванулась красная ракета. Мгновением позже с холма у въезда в лощину застрекотал «максим», следом за ним из-за валунов по обеим сторонам дороги слаженно хлопнул винтовочный залп, потом – второй, а после, словно поспешая за торопыгой-пулеметом, понеслась беспорядочная, опустошающая магазины, пальба. Меньше чем через минуту «максим» дожевал ленту и смолк, мгновением позже замолчала последняя винтовка – и над лощиной воцарилась тишина. Если не считать несущиеся отовсюду стоны.

Заметив, что стена из пыли понемногу истончается и с тихим шорохом оседает на землю, Майлз азартно потер ладони и навел монокуляр на дорогу. Имея все основания гордиться хорошо проделанной работой, сержант хотел узреть поверженных врагов, найти пару недоработок и, может быть, покритиковать себя. Легонько. Добродушно посмеиваясь над собственными мыслями, Митчелл обвел поле брани победным взором и подавился на полуслове заготовленной загодя цитатой об истреблении филистимлян: некогда пасторальный пейзаж преобразился в батальную картину.

Отрезок дороги перед поворотом походил на скотобойню: залитая кровью земля, заваленная грудой искореженных тел погибших лошадей и их хозяев. Ужаснувшись делу рук своих, Майлз повел монокуляром вглубь кровавой свалки и содрогнулся от неожиданности: из-под туши погибшего жеребца виднелась чья-то рука. Внезапно кисть дрогнула, вгрызлась скрюченными пальцами в жесткую землю и, словно получив успокоение, еще раз дернулась и затихла.

С трудом оторвав взгляд от жуткой картины, Митчелл судорожно сглотнул, истово перекрестился и сбивчиво зашептал:

– К Тебе, Господи, я воззову. Боже мой, не промолчи, презрев меня, никогда не промолчи, презрев меня, и да не уподоблюсь я сходящим в ров.

Всевышний промолчал, но зато со стороны дороги послышался чей-то плач. Митчелл машинально взглянул на дорогу и слепо зашарил рукой вокруг в поисках винтовки: из общей мешанины людских и конских тел на открытое пространство выполз человек, точнее – его обрубок. Вместо ног – кровавые лохмотья на уровне бедер, левая рука свернута с кольцо и сияет невыносимо белым обломком кости, торчащим из предплечья, лицо спеклось в багрово-серую, одноглазую маску, по лоскутам которой катились слезы вперемешку с кровью.

Нащупав оружие, Майлз вскинул винчестер к плечу, на короткое мгновение прикрыл глаза и прижался щекой к полированному прикладу:

– Услышь, Господи, глас моления моего, когда я молюсь к Тебе, когда поднимаю я руки мои ко храму святому Твоему. – Открыв глаза, сержант навел ствол винтовки на изувеченного бура и мягко выбрал спуск. – Не привлеки меня вместе с грешниками, и с делающими неправду не погуби меня, говорящими мирно с ближними своими, злое же – в сердцах своих.

Свинцовая пуля врезалась буру под сердце, разом избавив его от забот и мучений. Майлз проводил убитого взглядом, заметил, как на лице покойного расплывается умиротворенная улыбка и вновь перекрестился.

– Дай им, Господи, по делам их и по злым поступкам их, по делам рук их дай им, воздай им воздаяние их.

Высматривая уцелевших, Митчелл вновь навел монокуляр на дорогу и вновь содрогнулся: с пыльного, пропитанного кровью и болью полотна дороги, прямо в объектив, уперся немигающий, с дрожащей на длинной реснице слезинкой, взгляд. Митчелл помотал головой и уменьшил фокус наведения, но легче ему от этого не стало: переполненный страданием взгляд принадлежал израненному коню. Он не ржал и даже не храпел: едва утвердившись на трех подгибающихся ногах, конь, пытаясь пробудить хозяина от вечного сна, беспрестанно тыкался мордой в безжизненное тело всадника. Майлз отвел глаза в сторону и тоскливо прошептал:

– Глас грома Твоего в круге небесном; молнии освещали вселенную; земля содрогалась и тряслась и побивал ты огнем и людей и скот их… Господи, не приведи мне боле сотворить подобного, это ведь не война, это ужас небывалый, Господи… – словно пытаясь стереть из памяти ужасную, невиданную никогда прежде картину, сержант с силой провел ладонью по лицу, – и все это сделал я, прости меня, Господи…. – Майлз потоптался немного на месте и вновь навел монокуляр на дорогу.

Взрывы и последовавшая за ними пальба изрядно сократили численность бурского отряда, но были и те, кому посчастливилось пережить этот кошмар. Повинуясь то ли логике событий, то ли кому-то из командиров, уцелевшие буры умудрились соорудить из тел павших коней импровизированный бруствер. Майлз насчитал не меньше полусотни стволов и уважительно покачал головой: готовность драться даже в безвыходной ситуации, безусловно, заслуживает уважения.

Понимая, что от оставшихся фугасов толку немногим больше, чем от огня спички морозной ночью, Майлз потопал к артиллерийской позиции: буры, конечно, молодцы, но не ждать же, когда они сами перемрут? Проще выкатить пушку на прямую наводку, разметать парой выстрелов ненадежное укрепление и добить оставшихся ружейно-пулеметным огнем… А потом и поужинать можно, еда хоть и остыла, но все же осталась едой. В конце концов, супец или кашу и на костре разогреть не проблема… Размышляя о насущном, Майлз спустился в овражек ведущий к пушке, и изумленно замер: из-за холма на середину дороги прямо напротив позиции буров вышагнул Бёрнхем. Один и без оружия, но зато с белым платком, примотанным к длинной палке.

– Господа буры! – Фрэнк поднял импровизированный флаг над головой и несколько раз с силой махнул им. – Ваше положение – безвыходно! Впереди вас ждет еще пара фугасов, два пулемета, артиллерийское орудие и стрелки. Позади вас – тоже два пулемета и стрелки. Но я не вижу смысла в дальнейшем пролитии крови и предлагаю вам сдаться! – Капитан воткнул палку с платком в землю, и устало оперся на нее. – Гарантирую, в плену вам не причинят зла. Это говорю вам я – капитан армии Её Величества Фредерик Рассел Бёрнхем… А моё слово еще что-то значит в этом мире.

Некоторое время из-за лошадиных туш доносился только сдавленный хрип возбужденного шепота. А десяток минут спустя над ощетинившимся винтовочными стволами бруствером поднялся невысокий мужчина в серо-буром от грязи и крови кителе. Бур развел пустые руки в сторону, окинул Бёрнхема невидящим взглядом и сдержано процедил:

– Не стреляйте. Мы сдаемся.

РАПОРТ

Господин генерал-майор, сэр! Докладываю, что сего 1900 года июля месяца девятнадцатого числа сводный отряд в составе: взвод Королевских Стрелков, командир лейтенант Дальмонт, пулеметная команда четвертого валлийского пехотного полка, в.р.и.о. командира сержант Паркер, команда скаутов в.р.и.о. командира сержант Сварт под моим общим руководством по распоряжению командира сводного Экспедиционного Корпуса полковника Кливленда выдвинулся к г. Бокачолу для установления полного контроля над вышеуказанной территорией.

Общая численность сводного отряда: в строю шестьдесят пять человек, двенадцать лошадей, две обозные повозки, два пулемета. Согласно штатному расписанию получено продовольственных и фуражных пайков на десять суток, водная и винные порции – на тот же период времени. Считаю необходимым доложить Вашему превосходительству, что винная порция была выдана в недостаточном количестве и очень плохого качества.

При проведении рекогносцировки было установлено, что разведданные, полученные сводным отрядом перед выходом из Масеру, не соответствуют действительности: железнодорожная станция, город Бокачолу и прилегающая к нему местность оккупированы коммандо буров. По данным моей разведки численность противника превышала две сотни стрелков, в распоряжении буров имелись пулеметы и артиллерийские орудия. В связи с численным и качественным превосходством противника и сложным рельефом местности лобовая атака вышеуказанного населенного пункта была признана нецелесообразной. Силами отряда скаутов была проведена имитация рейда на близлежащий город – Стандертон, благодаря коей удалось выманить подразделения буров из Бокачолу и, воспользовавшись малочисленностью контролирующих станцию и город сил, провести штурм и овладеть вышеуказанной территорией.

В результате штурма захвачены трофеи: два пулемета системы «максим», одно казнозарядное двенадцатифунтовое артиллерийское орудие системы Крезо, десять винтовок системы «маузер», три винтовки системы «ли-метфорд», а так же по два боекомплекта к каждому указанному виду оружия. Помимо трофеев были захвачены пленные в количестве тринадцати человек. В ходе штурма сводный отряд потерь убитыми и ранеными не имел.

С целью недопущения установления вражеского контроля над захваченной нами территорией, силами личного состава сводного отряда были проведены фортификационные и саперные работы, в ходе которых особо отличились сержант Майлз Митчелл, старанием которого были измышлены и установлены минно-взрывные ловушки, и сержант Рой Паркер, тщанием которого была сооружена пулеметная повозка.

Желая заманить противника в засаду, мною было принято решение выдвинуть пулеметную повозку с расчетом под командой сержанта Паркера на встречу коммандо буров. Поставленную задачу сержант Рой Паркер выполнил безукоризненно: благодаря действиям подразделения Паркера, коммандо буров в полном составе попало под удар, нанесенный установленными сержантом Митчеллом минно-взрывными ловушками.

Не могу не доложить, господин генерал-майор, сэр, результаты взрыва были воистину чудовищны! Разрывами двух камнеметных фугасов и последующим за ними пулеметно-ружейным огнем буквально в течение нескольких минут было уничтожено более полутора сотен бойцов неприятеля, оставшиеся в живых, были деморализованы и сдались в плен. Смею заметить, что, имея за плечами не одно десятилетие участия в боевых действиях, кошмара, подобного кровавой резне под Бокачолу, я не видел никогда прежде. В результате обороны Бокачолу сводным отрядом были захвачены трофеи: двести девятнадцать винтовок системы «маузер», шестнадцать винтовок системы «ли-метфорд», два карабина марки «Ройер», четыре дробовика и семьдесят шесть револьверов различных систем. Помимо этого захвачены пленные в количестве сорока семи человек, практически все пленные имеют ранения той или иной степени тяжести.

На оказание медицинской помощи были израсходованы все медикаменты сводного отряда, помимо этого на перевязочный материал были пущены практически все нижние рубахи стрелков взвода лейтенанта Дальмонта, поэтому претензии интенданта и его рапорт о взыскании денежных средств, взамен утраченного обмундирования, считаю безосновательными и не подлежащими удовлетворению.

По минованию опасности оккупации Бокачолу, мною в адрес штаба полковника Кливленда была направлена телеграмма о выполнении поставленной задачи. Причина, по которой продовольственный эшелон был сформирован и выдвинут на Бокачолу только через двое суток после получения телеграммы, мне не известна, пояснить что-либо по данному факту я не могу.

Двадцать пятого июля продовольственный эшелон, состоящий из двенадцати вагонов, двух паровозов и одной блиндированной площадки, под конвоем третьего эскадрона семнадцатого уланского полка полковника Фулверста прибыл в Бокачолу, после чего командир эскадрона капитан Колхаун, мотивировав свои действия отсутствием должного распоряжения, вернулся вместе со своим подразделением в Масеру. На мои неоднократные запросы о плане дальнейших действий, штаб полковника Кливленда ответить не соизволил. Поэтому мною было принято решение об оставлении вверенным мне подразделением г. и станции Бокачолу и дальнейшем эскортировании продовольственного эшелона. Пленные в количестве шестидесяти человек были оставлены в Бокачолу в связи с невозможностью их конвоирования. Как показали дальнейшие события, принятое решение оказалось единственно верным: на расстоянии тридцати миль от Бокачолу эшелон подвергся нападению коммандо буров. Атака была отбита. В ходе боестолкновения сводный отряд потерял семь человек убитыми и семнадцать человек ранеными. В точке рандеву эшелон был встречен второй ротой второго батальона Восточно-Йоркширского полка. Передав эскортирование ротному командиру капитану Гилмору, я отвел вверенное мне подразделение на соединение с основными силами Экспедиционного Корпуса в Масеру. Обстоятельства, по которым капитан Гилмор оставил шесть из двенадцати вагонов с продовольствием в руках буров, мне неизвестны, и пояснить что-либо по данному факту я не могу.

По результатам рейда ходатайствую о представлении к награждению крестом Виктории лейтенанта Дальмонта, сержантов: Митчелла, Паркера, Сварта и к поощрению денежным вознаграждением всего личного состава Сводного Отряда.

Командир Сводного Отряда

Капитан Ф.Р. Бёрнхем

Здравствуй, жопа, Новый Год! И не надо удивленно лупать глазками, презрительно фыркать, морщить нос и назидательно бубнить, что Золотому Голосу Трансвааля невместно выражаться подобным вульгарным образом! Да попади любой из блюстителей морали на мое место, он бы вообще матом загнул так, чтоб Корено уважительно охнул. Так что нефиг на меня коситься, даже Всеслав Романович и тот матерится. Правда, вполголоса и когда считает, что его никто не слышит. И я его вполне понимаю. Мы только вчера вернулись в Преторию и не просто вчера, а вчера вечером, почти ночью, а уже сегодня в десять пополудни – смотри вышеизложенное приветствие. А ведь мы не протирали штаны, осаждая Кимберли или Ледисмит, не растили пузо, сидя в окопах по берегам Тугелы (вот руку на отсечение даю, через полстолетия неторопливую речную возню восславят подобно великому стоянию на Угре!), взятие Д'Акра – и то без нашего вмешательства обошлось. А все почему? Да потому, что Их Хитрейшеству – господину Кочеткову вновь запонадобился полковник Силверберг… Тот самый, за которым мы ползимы безрезультатно гонялись. И ведь не откажешь ему, ироду. Всеслав Романович, конечно, под козырек и: «Даёшь Берлин!», в смысле – полковника. И мы за ним, как привязанные. Самое удивительное – Силверберга мы отловили и не просто спеленали, а провели намеченный комплекс диверсионных мероприятий в полном объеме. Правда, чего нам это стоило – в двух словах не расскажешь, и даже в трех – не получится (будет время – позже все наши приключения и чудасии обязательно подробнейшим образом распишу), но без всякого преувеличения могу сказать, что в живых в тот раз мы остались чудом. А зовут это чудо Лешка Пелевин. Та еще загадка ходячая. Подстать своему наставнику – товарищу Акеле. И вроде бы не скрывает ничего, глянешь – весь на ладони, но в его персональном шкафу не один скелет таится, а целое кладбище. Взять хотя бы его привычку песенки под нос мурлыкать, и не абы какие, а «Берег» бутусовский или из Арбенина стишата… А как начнешь его пытать, откель, мол, дровишки? – молчит. Улыбку давит, плечиком жмет стеснительно и помалкивает в тряпочку. У-у-у, партизан, коммандос недорезанный. Ну ничего, господин картограф в новый рейд Лексея свет Колывановича с нами наладил, так что не мытьем, так катаньем я из него правду-матку вытащу. Если время найдется, потому как нынче нам надо не какого-то полковника отловить, а целого капитана! Правда, фамилия у капитана – Бёрнхем. А это такой дядька, что буры, мастера партизанских подлянок, воем от него воют и рыдают так, что засухи можно не опасаться. Я когда впервые про Бёрнхема услышал, не поверил: и бронепоезд он угнал (тот самый, что наша компания из-под Ледисмита угнала), и мосты через Тугелу рвал, и золотую шахту обчистил. Когда только все успевает? Нашего господина полковника ихний господин капитан интересует уже давненько. Первый раз мы ловили Бёрнхема непосредственно после возвращения из Уолфиш-Бей. Перед тем как благословить нас на охоту, Кочетков долго, нудно и крайне подробно расписывал нам таланты американского скаута. Тогда мне казалось – запугивал, по возвращении из того рейда кажется, что господин картограф преуменьшал и недоговаривал. Первый раз я удивился, когда узнал, что на отлов британских диверсантов выдвигается не только наша шайка-лейка, (Всеслав Романович и Ко), а все арсенинское коммандо, насчитывающее почти сотню стволов и часть коммандо херре Даниэля под командой Жерома Дюваля. А это еще добрая сотня бойцов. Помнится, я тогда подумал, что ловить английского полковника с сотней улан конвоя мы всего тремя десятками охотников бегали, а на какого-то капитанишку со взводом стрелков двумя сотнями собираемся навалиться. Но перечить начальству никто не решился, и мы, здоровенной по здешним меркам толпой, отправились в поход. Причем шли не наобум, а по наводке всезнающего орнитолога. Где и как Акела умудряется раздобыть информацию, для меня (и не только) неразрешимая загадка, и ведь, что удивительно, процентов на восемьдесят картограф в штатском оказывается прав. Не ошибся он и в этот раз. К сожалению.

Через три дня ускоренного марша наш отряд доковылял до Бадфонтейна, небольшой деревушки на левом берегу Крокодильей речки. Сей водораздел не только местные так обзывают, но и на всех картах прописано: Crocodile river, хотя крокодилов я там не видел. Наверное, всех зубастых на сапоги пустили.

Дотопали, остановились, разбили лагерь и как путные военные отправили вперед разведку. Опять же, не абы кого, а Магнуса Ван Кордта со товарищи. А Магнус – авантюрист старый, чуть ли не во всех африканских пострелушках последних двадцати лет участвовал, а с Бёрнхемом и вовсе со времен войн матабеле лично знаком. Ван Корд отсутствовал всю ночь и половину следующего дня. А вернувшись, доложил, что все в порядке. В деревеньке и впрямь Бёрнхем обосновался, и народа при нем дай Бог, чтоб человек сорок набралось. Отцы-командиры разведку выслушали, о чем-то пошептались и решили, что даже при нашем пятикратном превосходстве в живой силе и отсутствии укреплений в поселке, дневной штурм мы устраивать не будем, а нагрянем в гости к англичанам ночью. Сказано-сделано. Примерно после полуночи отряд сосредоточился на рубеже атаки. Дюваль должен был вести своих людей непосредственно на штурм деревни. А коммандо Всеслава Романовича (то есть мы, болезные) – обеспечивать огневое прикрытие. Все получалось так, как и планировали. Примерно минут пять-семь, пока люди Дюваля до ограды крайних домиков не дошли. А как дошли, так из-за ограды, прямо в глаза атакующим, ударил свет ацетиленовых прожекторов. Бойцы Дюваля шарахнулись назад, а у них за спиной стена огня выросла. Мы уже потом, после боя, узнали, что англичане канавки и трещины углубили и нефтью их залили, а как понадобилось – подпалили. В общем, дювалевцам не повезло: спереди – свет в глаза и пули, с тыла – море огня. Чтобы отвлечь английских стрелков от избиения беззащитных коммандос Дюваля, Арсенин поднял нас в атаку. Только это никому не помогло. Стоило коммандо покинуть позиции и оказаться на открытой, подсвеченной пожаром, местности, как по нашим спинам стеганули два пулемета. Причем били с той стороны, откуда мы пришили. По всему выходило, что, направляясь к Бадфонтейну, мы прошагали мимо пулеметчиков и не заметили засады. И не только мы ловушку прошляпили, а и разведка тоже проглядела.

Пока очухивались да занимали круговую оборону, убитыми и раненными человек тридцать потеряли, но дальше хуже: к работающим поочередно пулеметам присоединились стрелки прикрытия, которые стали забрасывать нас то ли динамитными шашками, то ли какой другой взрывающейся хренью. Вот тогда Всеслав Романович и отдал приказ – расползаться. Расползлись мы шустро, вот только сползались потом трое суток. Хорошо хоть британцы прочесывание местности не устраивали. Как собрались вместе – прослезились, потому как результаты охоты иначе, как плачевными, назвать нельзя. Судите сами: из двух сотен охотников уцелело меньше половины, да и те почти все с ранениями. Нашей компании тоже досталось: Кольку Корено контузило и теперь он смешно заикается, но смеяться почему-то не хочется. Всеслав Романович поймал пулю в плечо, хорошо хоть навылет. Лично я почти месяц щеголял симметричными фингалами на оба глаза. Это мне прикладом в переносицу прилетело. И ладно бы – в рукопашной, так нет! Какой-то слишком шустрый бур, когда мы расползаться стали, нечаянно зарядил. Хотя и его тоже понять можно: когда в седалище вонзается раскаленный свинец, еще не так ручками-ножками задрыгаешь. В общем, мы вернулись в Преторию зализывать свои раны, а капитан Бёрнхем отправился дальше злодействовать. По последним слухам, неугомонный скаут на днях чуть ли не с десятком бойцов штурмом взял город, уконтрапопил чуть не с полтыщи буров и пригнал подыхающему от голода Робертсу эшелон с провизией.

Так что через день-другой, как только господин полковник изволят дать отмашку, мы двинемся в путь. И я очень надеюсь, что в этот раз Акела промахнется и путь нашего отряда не пересечется с путем отряда Бёрнхема, потому как чует мое сердце, что не все переживут радость этой встречи… Уж очень мне не хочется, чтоб лебединая песня Бёрнхема оказалась последней песней Акелы. Ведь как там товарищ Меркури говорил: «The Show Must Go On»? Значит, будем продолжать представление и надеяться, что цена за шоу окажется нам по карману.

Конец третьей книги.