«Динь-динь! — не вернешь ты теперь своей милой;
Динь-динь! — вместе с нейунеслось всё, что было».
Родная, ты так торопилась умчаться,
Что я до тебя не успел достучаться...
И так и не молвил заветного слова,
Которое было сорваться готово.
Его я вынашивал дни и недели,
Но в час расставанья уста онемели.
«Прощай, дорогой!», свист кнута, стук колесный —
И вновь я в своем одиночестве косном.
Ты с рощей сравнялась, летя в клубах пыли,
Коляску зеленые ветви сокрыли.
Лишь в гуще листвы, трепеща и взметаясь,
Белеет накидка твоя, словно аист.
И с дальних просторов, где образ твой тает,
Насмешливый звон бубенцов долетает:
«Динь-динь! — не вернешь ты теперь своей милой;
Динь-динь! — вместе с ней унеслось всё, что было».
Перевод М. Драчинского