Малышка уже неделю как родилась, а маму всё не выписывали. Три сестры Пендервик навещали её в больнице каждый день, иногда даже по два раза. Но, конечно, им этого было мало — хотелось, чтобы мама поскорее вернулась домой.

— Ну когда уже, когда? — теребила маму Джейн, младшая.

Розалинда хмурилась.

— Пять раз тебе говорили: мама не знает, когда её отпустят. — Розалинде было всего восемь, но она помнила, что она старшая и на ней лежит большая ответственность. — Тётя Клер, можно я подержу Бетти?

Тётя Клер, папина сестра, осторожно передала ей малышку. На свете нет ничего приятнее, чем держать на руках младенца, считала Розалинда. Даже если сам младенец спит и знать не знает, что его кто-то держит.

— Мам! Может, тебя выпустят хоть ненадолго, а? Только туда и обратно. А Бетти пока тут побудет… — Скай, вторая по старшинству, пошла в маму: ей достались мамины светлые волосы и синие глаза. Остальные сёстры были кудрявые, темноволосые и кареглазые — как папа. Ну, или как тётя Клер, это всё равно. У малышки Бетти на голове вился пока только младенческий пушок, но тоже уже тёмненький.

— Нетушки, мои дорогие! Когда меня отпустят, Бетти поедет домой вместе со мной. — Мама весело рассмеялась, но сразу умолкла, зажав бок двумя руками.

Тётя Клер вскочила со стула.

— Всё, хватит вам толпиться в палате! — заявила она племянницам. — Бегите в магазин подарков, выберите там себе кому что нравится. Ну, одна нога здесь, другая там!

— У нас денег нет, — сообщила Джейн.

— Сейчас будут. — Тётя Клер выхватила из кошелька бумажку и протянула Скай. — Розалинда, клади-ка Бетти на место! Ей ещё рано ходить но магазинам.

Вздохнув, Розалинда уложила малышку в белую колыбельку возле маминой кровати.

— Ладно. Тогда мы сами выберем ей какой-нибудь подарочек.

— Вот ещё, — Скай дёрнула плечом. — И так денег мало, на всех не хватит.

— Скай! — Мама укоризненно покачала головой, но тётя Клер только улыбнулась и вручила Скай ещё несколько бумажек.

— Всё, ребятки-пиратки, на абордаж!

Тётя Клер была самая лучшая из всех тёть на свете. Потому что она любила детей и прекрасно понимала, чего они хотят. И ещё потому что своих детей у неё не было, так что вся она, полностью и безраздельно, принадлежала племянницам. В общем, пусть себе обзывается сколько угодно, сёстры Пендервик не возражали. А Скай так даже понравилось быть «пираткой». У неё и походка тут же изменилась: она двинулась в сторону магазина подарков вразвалочку, как настоящий морской волк, точнее волчица. Розалинда шла позади нормальной, непиратской походкой. Она вела за руку Джейн и здоровалась по пути со всеми медсёстрами и нянечками, с которыми они за эту неделю успели подружиться.

Магазин подарков находился тут же, в больнице — по коридору прямо и направо, девочки туда частенько наведывались. Но, конечно, у них ни разу ещё не было при себе такой кучи денег. Тётя Клер не поскупилась! Сегодня каждая «пиратка» могла купить для себя не какой-то там сувенирчик, а настоящее сокровище. Скай, давно мечтавшая о часах с чёрным ремешком, не задумываясь подскочила к заветной витрине. Джейн сначала, как всегда, поразглядывала всё по очереди, а потом, тоже как всегда, направилась к куклам. Розалинда уже присмотрела мягкую игрушку для Бетти — маленькую чёрную собачку — и пошла выбирать что-нибудь красивое для себя. У её подруги Анны недавно появилось колечко с бирюзой, и теперь Розалинде ужасно хотелось такое же.

Но почему-то её внимание привлекли не колечки, а тоненькое изящное ожерелье: золотая цепочка и на ней пять подвесок, пять золотых сердечек — одно побольше, в середине, и по два поменьше, справа и слева. Она взглянула на цену, посчитала что-то на пальцах, пересчитала для верности ещё раз. А потом позвала сестёр.

— Надо купить вот это ожерелье, — сказала она. — Для мамы.

— Ого, на него ж все наши денежки уйдут! — Скай уже застёгивала чёрный ремешок у себя на руке.

— Ну и что? Зато маме знаешь как понравится? Вот это самое большое сердечко посерёдке — мама. А четыре поменьше по бокам — я, ты, Джейн и малышка.

Джейн тут же ткнула пальцем в одно из сердечек.

— Вот я! — объявила она. — Розалинда, а мама всё ещё болеет?

— Да.

— Это из-за Бетти?

— Это из-за рака, — ответила Розалинда. Рак. Какое гадкое слово. — Помнишь, папа же нам объяснял. Но она скоро поправится.

— Конечно поправится! — кивнула Скай. — Папа говорит, доктора делают всё, что только возможно. А в этой больнице самые лучшие доктора на свете!

— Ага, — сказала Джейн. — Я за ожерелье для мамы.

— Ну вот! Так всегда. — Вздохнув, Скай направилась к прилавку.

Вернулась она уже без часов, зато вместе с продавщицей, в руках у которой была украшенная бантиком коробочка. А в коробочке — ожерелье.

Теперь Розалинде не терпелось поскорее вернуться назад, к маме и Бетти. Но по дороге Скай и Джейн встретили свою любимую нянечку по имени Руби, которая никогда не отказывалась прокатить их на кресле-каталке. Вот и хорошо, Руби за ними присмотрит! — решила Розалинда и чуть не вприпрыжку помчалась дальше. Она затормозила только у самой двери палаты.

Сразу входить она не стала, решила подождать. Потому что мама и тётя Клер за дверью переговаривались о чём-то быстро и сбивчиво — взрослые часто так говорят, когда никого из детей рядом нет. Конечно, можно было отойти и подождать в сторонке, только зачем? Всё равно же говорят тихо, ничего не разберёшь. Но не успела Розалинда об этом подумать, как голоса зазвучали громче и стало слышно каждое слово. Пришлось слушать.

— Нет, Лиззи, нет! — говорила тётя Клер. — Сейчас рано об этом! Ты как будто уже сдалась…

— Ты меня знаешь, Клер: пока есть надежда, я не сдамся! Но если что — если я не выкарабкаюсь, — обещай, что года через три-четыре ты передашь Мартину это письмо. Он страшно стеснительный! Если его не подтолкнуть, ни за что не начнёт ни с кем встречаться. Так и останется один… Даже думать об этом не хочу!

— С ним же будут девочки.

— Да, а потом девочки вырастут и…

Но из-за поворота уже появилась Руби с каталкой, в которой хихикали, хрюкали и повизгивали Скай и Джейн. У самой двери они шумно вывалились из кресла и так же шумно ввалились в мамину палату. Следом вошла озадаченная Розалинда. Зачем маме откуда-то выкарабкиваться? И почему папа должен с кем-то встречаться? На Розалинду вдруг повеяло холодом, даже мурашки пробежали по спине. А тут ещё тётя Клер молча опустила в карман голубой конверт… То самое письмо?

Скай и Джейн сначала, перебивая друг друга, хвастались, как здорово они только что прокатились, потом бурно радовались, застёгивая на маме ожерелье, потом мама сама так ему радовалась и выглядела такой счастливой, что на притихшую Розалинду никто не обращал внимания. Она так и простояла молча в сторонке. А потом медсестра привезла какую-то противную тележку и сказала, что маме и малышке пора отдыхать. Девочки стали неохотно прощаться.

Розалинда подошла поцеловать маму последней.

— До завтра, мамочка! — Про себя она решила, что лучше она сегодня продумает все вопросы, а задаст уже завтра — про письмо, про папу, про всё.

Но задать свои вопросы ей так и не довелось, а вскоре она и вовсе о них забыла. Потому что назавтра маме внезапно стало хуже. А неделю спустя надежды уже не осталось, и даже лучшие доктора на свете ничего не могли сделать. В самый последний, невыносимо тяжёлый вечер Элизабет Пендервик лишь ненадолго пришла в себя и едва успела попрощаться с мужем и дочерьми.

Когда под утро она умерла, маленькая Бетти мирно спала у неё на груди.