Когда они уходили с пляжа, было еще жарко. Рози остановилась и допила оставшуюся в бутылке воду.

– Уфф, прямо горячая! – выдохнула она, вытирая послушной рукой губы.

– Дома выпьешь здоровенный стакан воды со льдом, – утешила ее Лиз.

Рози все медлила, и Лиз поторопила ее:

– Мне еще перед работой надо в душ успеть.

Рози подтолкнула ее:

– Смотри.

Лиз обернулась и увидела, что дочь показывает на парня и девушку. Сидя на волнорезе всего в нескольких футах от них, те страстно обнимались. Их лиц Лиз не разглядела, но ей показалось, что она узнала Даррена и Келли, которых не видела с Пасхи.

Рози смущенно хихикнула:

– Вот ужас-то.

Заметив их краем глаза, Келли что-то сказала Даррену, после чего тот повернулся и весело помахал им.

Мешать им Лиз не хотела, но тут Даррен сам спрыгнул с волнореза и подбежал к ним. В белой майке без рукавов, обнажавшей его татуированные руки, джинсовых шортах и шлепанцах он, накачанный и загорелый, выглядел шикарно.

– Привет, – без малейшего смущения сказал он. – Тусите тут с залетными? – поинтересовался он, поместному выговаривая слова.

Лиз кивнула.

– Жарко сегодня, да?

Даррен лениво потянулся.

– Ага. Клево. – Он посмотрел на Рози: – Ты как, красотка?

От такого комплимента девочка расплылась в улыбке. Следом за Дарреном к ним подошла и Келли – худая и очень загорелая блондинка в кислотно-розовом бикини, таком крошечном, каких Лиз еще не доводилось видеть.

– У вас как, все путем? – спросила она и взяла Даррена за руку, словно даже секундное расставание с ним было для нее невыносимым.

Лиз спросила про Айрис, которую не видела с прошлой недели, и сказала, что забежит на днях за лотерейным билетиком.

– Все мы надеемся выиграть, да, Лиз? – поддразнил ее Даррен.

Она улыбнулась:

– Да, если повезет, будет здорово. А как там Дорис? Ей уже назначили дату операции?

– Назначили, да, но потом отменили, так что сейчас опять все сначала начинать. А кстати, – он заулыбался, – в субботу же у нее день рождения! Семьдесят пять стукнет. И мама надумала пикник устроить. – Он рассмеялся так, словно ни при каком другом раскладе на пикник не пошел бы. – Она и тебя собиралась пригласить, так что я ее, считай, опередил. Придешь?

Лиз почувствовала, что краснеет. Конечно, мило с его стороны, но даже если бы она и могла, то не приняла бы этого приглашения.

– О нет. Я не…

– Мы, наверное, в Тинтагель поедем. Ба у нас любит прокатиться.

Спокойный и добродушный, Даррен выгодно отличался от большинства знакомых Лиз современных парней.

– Рози, ты бывала в Тинтагеле? – спросил он. – Там еще король Артур жил, ты об этом слыхала?

Нет, Рози там не бывала. До расположенного на другом берегу Тинтагеля было пятьдесят миль, и Лиз с дочерью так туда и не добрались, хоть и давно мечтали.

– Я по субботам работаю, – извинилась Лиз, – к сожалению.

– Ну тогда отпусти с нами Рози. Она-то по субботам не работает, правда? – Даррен подмигнул девочке, и та застенчиво улыбнулась в ответ.

– Я поговорю с Айрис, – сказала Лиз, подумав, что подруге только еще чужого ребенка на празднике не хватает.

– Давай, поговори. – Даррен обнял Келли за плечи, и та прильнула к нему. – Ну что, Рози, значит, увидимся в субботу?

По дороге домой они взяли в пекарне пару булочек – на вечер, для Пэт и Рози, но, дойдя до дома и усевшись на кровать в своей прохладной спальне, Рози опять пожаловалась на головную боль.

Лиз нахмурилась.

– Ты, похоже, на солнце перегрелась. Я же говорила – надень бейсболку.

– Терпеть не могу бейсболки.

Лиз вытащила лекарство и заметила, что пузырек почти опустел.

– У тебя в последнее время то и дело голова болит. Надо нам к окулисту сходить, на всякий случай.

Рози готова была расплакаться.

– Ты постоянно про окулиста говоришь! Надоело уже! Я не буду носить очки. У меня уже и так здоровенная нога и клешня вместо руки – хватит с меня издевательств.

Вон оно что. Значит, Рози переживает из-за очков. Лиз присела рядом и обняла дочку.

– Прости, что я опять об этом заговорила. – Лиз твердо решила больше не заводить об этом разговор, пока Рози не станет лучше.

Лиз заскочила к Пэт – якобы чтобы проводить ту до «Голубки». На самом же деле Лиз хотела поговорить со старушкой наедине – посетовать на головные боли Рози.

– У нее в последнее время постоянно голова болит! – прокричала Лиз.

Они стояли у Пэт в прихожей, обе двери – и входная, и задняя – были распахнуты, так что лицо приятно обдувало сквозняком.

– Как-как? Что ты сказала? – На Пэт была черная свободная юбка, подол развевался, словно у танцовщицы фламенко. Похоже, глухота у старушки прогрессировала.

Лиз повторила – на этот раз еще громче:

– Как думаете, может, ей очки надо носить?

Пэт вытерла о цветастый фартук руки. Когда пришла Лиз, она подрезала в палисаднике розы, и из кармана торчали секаторы.

– Думаю, она просто перегрелась, мы все так устали от этой жары. Бедный мой барашек, – она отбросила с потного лба прядь седых волос, – не привыкли мы к такой бане.

В «Улитке на часах» Роберт распахнул все окна и двери, но внутри все равно стояла духота. На барной стойке жужжал небольшой вентилятор, но прохлада чувствовалась, только если стоять прямо перед ним.

– Надеюсь, жара нам гостей не распугает, – понуро пробормотал Роберт, уставившись в пол, – я хотел несколько вентиляторов купить, но у них оставалось только два маленьких.

– Жаль, что нельзя выставить столы на улицу, – сказала Лиз, – на тротуаре тогда не развернешься.

На кухне Джесс собирал еще один вентилятор – большой напольный. Кожа у паренька приобрела коричневатый оттенок, а волосы, в лучшие времена светлые, выгорели почти добела. Он словно просился на буклет, рекламирующий корнуолльские пляжи.

– Ходил сегодня на пляж? – спросила Лиз. Она знала, что Джесс целые дни проводит на песчаном пляже – том самом, который так любила Рози и где собирались виндсерферы.

Он поднял голову и улыбнулся. Белые зубы жемчужно сверкнули на загорелом лице:

– Ага. Волн не было, зато телочек навалом.

– Сексист!

Лиз обернулась и увидела Лавдей. Девушка стояла на пороге, не сводя сердитого взгляда с Джесса. Сегодня ее наряд ограничивался обтягивающим топом и черной мини-юбкой, которая едва прикрывала ягодицы. Волосы, подбритые с левой стороны, чтобы видно было крупное серебряное кольцо в ухе, она собрала в хвост, кокетливо переброшенный на правое плечо.

– Прошу прощения, ваша светлость! – Джесс насмешливо поклонился.

– Не смей так говорить о женщинах! – заявила Лавдей и, виляя бедрами, прошагала на задний дворик. – Какая мерзость! – припечатала она напоследок.

Весь вечер поток посетителей не иссякал, и Лиз едва успевала дух перевести. Стоило ей убрать грязную посуду, как возле столиков уже топтались новые гости, с нетерпением дожидаясь, когда она разложит ножи с вилками и расставит стаканы, чтобы тут же потребовать винную карту.

Вдобавок ко всему один из первых клиентов Лиз – мужчина чуть за шестьдесят – оказался заносчивым. Он явился вместе с женой, тихой мышкой. Его скверное расположение духа стало очевидно, едва они переступили порог, – с недовольной миной он практически втолкнул свою жену в зал. «Впрочем, возможно, он всегда с ней так обращается», – подумала Лиз, проникшись к бедняжке жалостью. Она попросила их подождать, пока подготовит столик, но мужчина тут же изъявил намерение сесть возле окна. И он явно привык получать желаемое.

Услышав, что этот столик забронирован, посетитель побагровел и заявил, что если уж тут никто не сидит, значит, сядут они с женой.

– Если они опаздывают, то сами виноваты! – вознегодовал он.

Все вокруг умолкли. Лиз попыталась вразумить его, объяснив, что гости не опаздывают – они предупредили, что придут в девять, а до девяти остается еще пять минут. И, бронируя столик по телефону, они подчеркнули, что хотят сидеть именно здесь, а сам он, делая заказ, никаких предпочтений не указал.

– Возмутительно! – бросил мужчина и, схватив зачем-то стул, стоявший возле желаемого столика, подтащил к другому. – Отвратительное обслуживание! – пожаловался он жене, и та покорно кивнула.

– Могу я предложить вам карту вин? – как можно любезнее спросила Лиз, когда гости наконец уселись. Она надеялась, что глоток чего-нибудь покрепче заставит его сменить гнев на милость. Когда он заказал особый сорт джина – «смотрите не перепутайте и побольше льда и лимона», – Лиз заметила, как Роберт вытащил из кассы деньги и послал Джесса в алкогольную лавочку. К счастью, та располагалась прямо за углом и летом работала до половины одиннадцатого вечера.

Разумеется, Лиз пришлось выслушать претензии к каждому блюду и несколько вернуть на кухню, чтобы поменяли ингредиенты. Жена придиры, миниатюрная женщина в голубом платье, жемчужном ожерелье и с такими же серьгами, сперва показалась Лиз довольно милой, однако с каждой минутой словно съеживалась и старела, так что к концу ужина выглядела настоящей развалиной.

Напоследок ему захотелось бренди, и хотя жена его явно больше пить не желала, он и ее вынудил заказать выпивку. Щеки у него раскраснелись, глаза затуманились, и говорил он очень громко, время от времени оглядываясь вокруг. Замечая, что кто-то слушает, он расплывался от самодовольства. Его жена кивала и улыбалась в ответ, но оставалась немногословной.

Когда Лиз вручила ему счет в маленьком черном футляре, он с особенной придирчивостью сверил цифры с меню. Лиз стояла, заложив руки за спину, и с самым равнодушным видом смотрела в окно, дожидаясь, когда они наконец уйдут.

Все остальные посетители уже разошлись, и пора было закрываться. Лиз слышала, что Джесс на кухне нарочито громко стучит тарелками, а уже переодевшийся Алекс, проходя мимо, со значением сказал:

– Пока, Лиз.

Наконец мужчина поднял взгляд и нахмурился:

– Вы включили в счет шпинат и горошек.

– Как вы, возможно, помните, сэр, вы изменили заказ, – невозмутимо ответила Лиз, – ваша супруга сначала заказала салат из рукколы с пармезаном, но потом передумала. Вы вернули блюдо на кухню, и наш повар приготовил вам вместо этого овощной салат.

Мужчина прищурился:

– И почему же тогда овощи вышли дороже? Вы порезали салат, бросили туда горошек – и просите за это больше. Почему?

Лиз глубоко вздохнула.

– Этого я, к сожалению, не могу вам сказать, сэр. Я не составляю меню и не покупаю ингредиенты, но цену изменить я тоже не могу.

Мужчина поставил локти на стол и потер одной рукой запястье другой, словно готовясь к драке. Домой он явно не торопился. Плечи у Лиз опустились, и она почувствовала, как в подмышках чешется от пота. Ей нестерпимо хотелось переодеться.

– Я не готов переплачивать два фунта за пару овощей, мы и заказали-то их только потому, что салат у вас был несвежий. И еще моя жена сказала, что шпинат вы пересолили!

Лиз стиснула зубы. Несвежий салат – это уже перебор, такого быть не могло. Она сама видела, как Джесс моет рукколу и латук, и знала, что зелень свежайшая. Несвежие продукты Роберт ни за что не пропустил бы. Побыстрее бы избавиться от этого типа!

– Если хотите, я могу поговорить с руководством…

– Конечно, хочу, идиотка.

От неожиданности Лиз не сразу нашлась с ответом.

– Таких, как ты, вообще нельзя пускать к приличным людям! Ты хоть представляешь, что такое сервис? – Он совсем вышел из себя, в уголках рта скопилась слюна, и Лиз с отвращением отвела глаза. – Да тебе только тарелки мыть, а ты в официантки лезешь. Официанту нужны мозги! А у тебя в голове пусто – это ж сразу ясно.

Последняя фраза почему-то показалась Лиз особенно оскорбительной. На глазах выступили слезы, и первым желанием ее было встать на собственную защиту, но какой-то тихий голосок нашептывал, что этот ресторан принадлежит Роберту, а значит, ему и разбираться. Лиз решила промолчать и не усугублять положение.

Прикусив язык, Лиз выскочила из зала. Роберта она нашла на заднем дворе – он запирал винный погреб. Услышав о стычке, он в буквальном смысле зарычал, пусть даже скорее как львенок, а не взрослый лев.

– Он едва вошел, а я уже понял, что с ним проблем не оберешься! Терпеть не могу таких. Мерзкий высокомерный… – Он осекся, взял себя в руки и покачал головой.

Когда Роберт направился к ее обидчику, Лиз стояла за дверью в кухне – ей хотелось посмотреть, чем закончится дело. Рядом приплясывал Джесс, с нетерпением предвкушая сцену расправы.

– Уж он им сейчас задницу надерет, да? – радостно прошептал он. – Все остальные потом локти будут кусать – такое зрелище пропустили. Я сроду не видал, чтоб он так злился. Честно сказать, я вообще ни разу его злым не видел.

Роберт стоял спиной к Лиз, его силуэт расплывался в отсвете свечей. Гость несколько раз повысил голос. «Жутко непрофессионально», «отвратительное обслуживание» – донеслось до слуха Лиз, но Роберт, похоже, проглотил оскорбления.

Лиз убеждала себя, что Роберт способен защитить и себя, и ресторан, однако он лишь безропотно кивал. В конце концов его собеседник успокоился.

Потом, когда Роберт вернулся на кухню, Лиз спросила, на чем они сошлись, и Роберт пожал плечами:

– Ужин его жены и напитки за счет ресторана.

– Что?! – ахнула Лиз. – Целых три блюда?

– Да.

– Но почему? Ведь еда была хорошая. Он же просто специально нарывался на ссору.

Роберт вздохнул и провел рукой по волосам.

– Он не стоит того, чтобы с ним ругаться. Мне хотелось побыстрее от него избавиться. Клиент всегда прав.

Лиз вновь пришлось проглотить обиду. Возможно, как владелец ресторана Роберт поступил разумно, но будь Лиз на его месте, устроила бы этому мерзавцу хорошую взбучку. И даже если он потом не вернется – скатертью дорога, меньше крови попортит.

Роберт заметил, что она молчит, и неловко переступил с ноги на ногу.

– Лиз, мне очень жаль, что он нагрубил тебе.

Она молчала, ожидая, что еще он скажет, но, не дождавшись, быстро набросила жакет и перекинула через плечо сумку.

– Хорошо, что я толстокожая и меня ничем не проймешь, – бросила она, – ладно, увидимся.

Лиз припасла для Роберта порцию лимонного силлабаба, но так и оставила ее на кухне, решив, что если ему хочется, пусть возьмет сам.

Она быстро шагала по темным улицам, прислушиваясь к ударам собственного сердца и стараясь не расплакаться. Сказать, что она расстроена, было ничего не сказать, но переживала она не столько из-за оскорблений, которыми осыпал ее тот негодяй, – намного сильнее ее огорчала несправедливость. Лиз искренне желала, чтобы ее обидчик всю ночь промучился от несварения, а утром проснулся с адской головной болью, – ничего лучше он не заслужил.

Неприятно удивил ее и Роберт. Разумеется, очевидно было, что он любой ценой постарается избежать ссоры, и тем не менее Лиз ожидала от него большей поддержки. Поворачивая ключ в замочной скважине, Лиз подумала, что начнись война – упаси тогда бог от такого союзника, как Роберт. Не желая обижать противника, он наверняка переметнется на его сторону.

Пэт, по своему обыкновению, дремала в кресле, но Лиз с удивлением отметила, что в комнате Рози до сих пор горит свет. Лиз разочарованно вздохнула: от усталости она едва ноги переставляла и больше всего на свете мечтала сделать несколько затяжек, принять душ и рухнуть в постель. Поняв, что думает о себе, а не о Рози, Лиз мысленно обругала себя за эгоизм.

Она осторожно разбудила Пэт и помогла ей одеться. Вид у старушки был такой сонный, что Лиз взяла ее под руку, довела до дома, поднялась вместе с Пэт в спальню и усадила на кровать. Пэт сбросила обувь.

– Спасибо! – громким шепотом проговорила Лиз. – Как Рози сегодня?

– Сказать по правде, она сегодня тихая была, – ответила старушка, откинув покрывало и разглаживая розовую простыню, – даже болтала меньше обычного. Устала, наверное. Бедный барашек.

Вернувшись домой, Лиз осторожно прошла в комнату Рози. Подложив под спину подушку, девочка с книгой в руках сидела на кровати.

– Ты как, солнышко?

– Что-то мне нездоровится, – на глазах Рози даже слезы выступили, – хочу заснуть, а не получается.

Лиз присела рядом и положила руку дочери на лоб. Горячий. Но вполне возможно, что это от жары.

– Что же это с тобой? Голова болит, да?

Рози кивнула.

Лиз вытащила пузырек с лекарством и накапала остатки в пластмассовую ложку.

– Вот. Сейчас все пройдет.

Но через несколько часов Рози прошлепала в комнату Лиз. Было так жарко, что девочка разделась, оставшись в одних трусах.

– Давай забирайся. – Лиз подвинулась и откинула простыню. Если уж не спать, то в хорошей компании.

Рози залезла на кровать, и Лиз погладила щуплую дочкину спину.

– Споешь мне про пузыри? – попросила Рози немного смущенно, ведь песенки на ночь поют только малышам.

– Пузыри я выдуваю… – запела Лиз. Кто сложил эту печальную песенку, Лиз не знала, но ее мама тоже пела ее на ночь, и Лиз продолжила эту традицию. – И повсюду пузыри… – Лиз допела последнюю строчку. – Хочешь, спою тебе еще «Пусть тебе приснится маленький сон обо мне»?

Рози согласилась.

Потом Лиз принялась напевать про Иосифа и его волшебный плащ снов. На этот мюзикл мама водила Лиз как-то в детстве, на день рождения, и девочка пришла в такой восторг, что, вернувшись домой, выучила все партии наизусть. Она пела, и перед нею проплывали воспоминания о том вечере.

Это был ее десятый день рождения, а значит, ей исполнилось столько же, сколько сейчас Рози. Ее мама, Катарина, обожала мюзиклы, хотя смотрели они их довольно редко, уж слишком дорогое это было удовольствие.

Еще девочкой Катарина занималась танцами и балетом и брала уроки пения, поэтому постоянно мурлыкала себе под нос всякие песенки. Ей, скорее всего, хотелось посвятить себя музыке, но родители отнеслись к этой идее без воодушевления, а позже Катарина познакомилась с Полом и родила Лиз, так что с мечтами было покончено, хотя ее любовь к музыке и театру не угасла.

Когда Лиз была маленькой, мама ставила с ней и ее друзьями небольшие пьески, а потом они устраивали представления для родителей. Впрочем, Лиз не унаследовала маминого артистизма и из-за своей стеснительности ограничивалась второстепенными ролями или шила костюмы, но такие представления все равно обожала.

На десятый день рождения мама повела Лиз в театр. До центра Лондона они доехали на автобусе, а в антрактах мама покупала им мороженое – просто немыслимое наслаждение.

Пол не разделял страсти жены к театру и музыке, так что подобные удовольствия принадлежали лишь им двоим – Лиз и маме. Рози, несмотря на всю свою застенчивость, тоже любила петь, и порой Лиз представляла, с какой радостью Катарина возилась бы с малышкой и какое удовольствие бабушка с внучкой получали бы от общества друг друга. Если бы только… Катарина умерла от инфаркта. Смерть явилась внезапно, застав всех врасплох.

Рози уже дышала ровно и глубоко.

– Спеть тебе еще раз «Все двери захлопнуты»? – шепотом спросила Лиз. Эту песню Рози любила больше всего – она питала слабость к привязчивым мелодиям. – Рози? Рози? – ласково повторила Лиз.

Но ответа не дождалась – девочка крепко спала.

Когда спустя несколько дней Лиз забежала за лотерейным билетиком, Айрис, едва увидев ее, заговорила о пикнике, который они устраивали в Тинтагеле в честь семидесятипятилетия Дорис.

– Рози же поедет с нами, да? Очень на это надеюсь! – Судя по ее тону, дело уже было решено. – Она будет счастлива, и со Спенсером заодно поиграет.

С Рози Лиз это пока не обсуждала – она думала, что Даррен пригласил ее из вежливости и что в машине все равно не будет места. Однако, как выяснилось, они собирались взять сразу две машины – их семейный «форд» и «пунто» Даррена. Откуда у него деньги на собственную машину, Лиз могла лишь догадываться, Даррен даже не подрабатывал, поэтому раскошелиться, вероятнее всего, пришлось Айрис и Джиму. Когда дело касалось детей, бедняги себя не жалели. Впрочем, Лиз вовсе не собиралась лезть не в свое дело.

Услышав о пикнике, Рози запрыгала от восторга. Обрадовалась и Лиз – ей хотелось воспитать в малышке самостоятельность. К тому же такое приключение – намного лучше, чем маяться в одиночестве дома. Пэт собиралась к родственникам, а Роберта Лиз решила не просить. Рози уже достаточно взрослая, чтобы посидеть пару часов дома. Вариант не лучший, но если даже что и случится, то Эсме, Джин и Тони Катт всегда под боком, да и сама Лиз недалеко. Однако теперь Лиз была рада, что для Рози нашлось занятие поинтересней.

В субботу они встали пораньше и, заехав по пути в магазин за печеньем и чипсами для пикника, помчались к Айрис и Джиму. Приехав, они встретили Айрис на улице, возле ее белой машины, – она загружала в багажник корзинки со снедью, цветные подстилки и газировку.

– Тут еды на целую армию, – рассмеялась она, – надеюсь, ты, Рози, проголодалась?

Рози ответила, что так оно и есть.

От расставания с дочкой Лиз было не по себе, но она знала, что Рози в надежных руках, и ничуть не сомневалась в Айрис. Глядя, как Айрис и Рози, взявшись за руки, скрываются за дверью магазинчика, Лиз даже почувствовала укол зависти: с какой радостью она поехала бы с ними. В машине по дороге домой Лиз опустила стекло – солнце уже припекало – и включила радио, убеждая себе, что дочка отлично отдохнет и поводов для тревоги нет.

После того случая с тяжелым клиентом Лиз почти не разговаривала с Робертом, и ей казалось, будто он намеренно избегает ее. Лимонный силлабаб, который она приберегла для него тем вечером, все еще стоял в холодильнике, и Лиз не знала, когда его теперь выбросят. И вообще – вдруг он навсегда там останется? Покроется зеленой плесенью и превратится в молчаливое напоминание об отвратительных оскорблениях, которыми осыпал ее тот мерзавец, и о том, что это сошло ему с рук.

Когда Лиз вернулась домой с дневной смены, ей позвонила Рози. Связь постоянно обрывалась, но Лиз слышала смех, а потом Рози дала трубку Спенсеру, и он что-то неразборчиво заагукал, видимо не зная, как правильно поступить с этой странной новой игрушкой. Наконец Рози отняла у него трубку, и малыш завизжал.

– Я приеду часов в семь! – беззаботно прокричала Рози и, не дав Лиз вставить ни слова, добавила: – Джим повезет домой Даррена, Келли и бабушку, а Айрис останется со мной, пока ты не вернешься.

– А как же Кристи со Спенсером? – В «пунто» им придется на головах друг у друга сидеть… – А Айрис точно удобно будет меня дожидаться? – Но связь уже оборвалась.

Лиз представила, каково ей будет, когда Рози поедет в Лондон. Придется собраться с силами – тосковать она наверняка будет ужасно.

Когда Лиз немного заполночь вернулась домой, Айрис сидела в кресле перед телевизором. Они обнялись.

– Рози у тебя просто чудо, – сказала Айрис, – мы все в нее влюбились, а Спенсер так вообще хвостом за ней ходит, как собачка.

Лиз предложила подруге чаю, но Айрис отказалась – сослалась на усталость и заявила, что Лиз тоже пора ложиться.

– Мы скоро еще куда-нибудь выберемся, – пообещала Айрис, – только ты тоже с нами поедешь. В следующий раз, когда заскочишь к нам в магазин, захвати свой ежедневник, наметим дату.

Свет в комнате Рози был выключен, Лиз попыталась на цыпочках прокрасться мимо, но дочь окликнула ее. Она вновь не могла уснуть, однако на этот раз головная боль была ни при чем.

– Это было так чудесно! – воскликнула Рози бодро и, к ужасу Лиз, ни капельки не сонно.

Лиз знала, что девочке не терпится пересказать все, что случилось за день, поэтому она присела рядом, гладя длинные волосы дочери и вдыхая ее особый запах, напоминающий аромат яблок и апельсиновых цветов. Лиз всегда удивлялась, почему от Рози так волшебно пахнет, даже когда она забывала принять душ, и раздумывала, останется ли этот запах с ней навсегда.

– Мы ехали и ехали, и Ба захотелось в туалет, поэтому мы остановились прямо посреди поля, – болтала Рози, – вот умора!

По рассказам Рози, они устроили пикник прямо с видом на руины замка, Даррен с Келли взяли с собой Рози и дошли по мосту до крутых ступенек, а по ним поднялись наверх, на самую гору, ну а оттуда такой вид, что дух захватывает! Ба с ними не пошла – она такой подъем не осилила бы, Спенсер до подобных походов еще не дорос, а Джиму «было лень», поэтому все остальные остались внизу и наблюдали, как они трое лезут вверх.

– Даррен говорит, там родился король Артур. И знаешь, смотришь вокруг – и правда его видишь! Мы с Дарреном и Келли играли в рыцарей. Взяли палки – это у нас были мечи – и устроили настоящий рыцарский турнир. Но потом Келли сказала, что драться ей не нравится, и притворилась, как будто умирает. У нее так клево это получилось, мы чуть со смеху не умерли.

Потом они со Спенсером играли в футбол, но малыш то и дело норовил схватить мяч и убежать. А еще у них был настоящий пикник – они объедались хот-догами, и куриными ножками, и бутербродами, и чипсами, а запивали все газировкой, чего дома Рози не разрешалось.

– Айрис испекла для Ба здоровенный шоколадный торт, но свечи задувало ветром. Но Ба сказала – это к лучшему, потому что у нее все равно не хватило бы сил самой задуть семьдесят пять свечек.

Уже по пути домой они остановились искупаться, даже Спенсер плавал и весь вымочился, и ему пришлось «миллион раз менять подгузник». Тут Рози картинно вздохнула. Затем они купили на пляже рыбу с жареной картошкой и ели ее, а Ба взяла и заснула в машине и так храпела, что пришлось ее расталкивать.

– Как же все было чудесно, – сказала Рози и наконец умолкла. Лиз уже начала бояться, что этот рассказ никогда не закончится.

– Вот и хорошо, – она поцеловала дочь в щеку, – а сейчас давай-ка спать, а то завтра весь день будешь носом клевать.

Она уже направилась к выходу, когда Рози прошептала:

– Мама?

Лиз остановилась, не зная, чего ожидать.

– Что?

– Жаль, что у тебя нет мамы. Вот бы она не умирала, да?

Лиз сглотнула. Говорить об этом было нелегко – даже сейчас.

– Да. Вы наверняка очень любили бы друг дружку.

Она надеялась, что на этом Рози успокоится, но зря.

– Вот бы у нас тоже была большая семья, – продолжала она, – где и бабушка, и брат с сестрой, и двоюродные братья, и малыши. – Из-за темноты ее голос словно звучал тише.

Лиз глубоко вздохнула. Рози никогда не жаловалась на одиночество, но рано или поздно дочь все равно заговорила бы об этом. Вот только время она выбрала неудачное – этот разговор застал Лиз врасплох, да и усталость давала о себе знать, поэтому хорошенько обдумать ответ никак не получалось.

– Это верно, но у тебя есть я, а у меня ты. Разве нет? – выдавила наконец Лиз с деланой веселостью.

– Но это же совсем другое, – возразила Рози, – когда в семье много народа, это интереснее.

Лиз судорожно подбирала слова. Как утешить дочь, когда ей самой требуется утешение?

– Да, ты права, но нам же хорошо вдвоем, правда?

Рози помолчала, раздумывая.

– Ну-у… да, – согласилась она наконец, – но иногда я вижу других мам, и пап, и бабушек с внуками, и мне от этого грустно. А тебе разве нет?

К горлу Лиз подкатил комок, но она решила не сдаваться.

– Бывает иногда, но редко.

Пожалуйста, хватит. Лиз нервно переминалась на пороге.

– А ты не жалеешь, что вы с папой разошлись?

Ну, это легкий вопрос.

– С твоим папой? Нет, не жалею.

– Но тебе разве не хочется, чтобы у тебя был муж? Пусть не мой папа, а другой какой-нибудь?

Еще один удар. Лиз замерла. Иногда ради благой цели можно и соврать, верно?

– Нет, не нужен мне никакой муж. У меня есть ты, и этого достаточно.

Рози вроде бы успокоилась – или, возможно, просто устала.

– Спокойной ночи, мам.

– Спокойной ночи, – Лиз тихо прикрыла дверь, – сладких тебе снов.

Но ее собственные сны в эту ночь будут явно не из приятных. Она лежала в кровати, а мысли водили бешеные хороводы, от которых кружилась голова. Стоило Лиз задремать, как ей вновь и вновь вспоминался их разговор с Рози, и от этого с каждым разом становилось больнее.

Неужели Рози чувствует себя обделенной? Значит, Лиз напрасно вообразила, что сможет вырастить ее в одиночку? Может, зря они вообще переехали в Корнуолл и лучше было бы остаться в Бэлхэме, поближе к Грегу? Тогда Рози, по крайней мере, хоть иногда виделась бы со своим отцом.

Возможно, со временем Грег согласится забирать ее к себе изредка на выходные? Пусть Рози познакомится с его девушкой или женой, с его недалеким братцем и неприветливыми родителями. Тогда у нее хотя бы семья появится – какая бы она ни была. Все-таки семья, даже плохая, лучше, чем вообще без семьи?

Лиз вспомнила, как он ругался на Рози, когда та волочила за собой увечную ногу, усыпанную волдырями от ненавистного ортеза. Вспомнила, как отстранился от малышки, узнав диагноз, будто считал ее виноватой.

Лиз кусала губы, чувствуя, что ее вновь душит былая обида за дочь. Грег никогда не принял бы ее. В тот день, когда он услышал слова «церебральный паралич», Рози для него все равно что умерла.

Грег только рад был, когда Лиз накричала на него, – сейчас это было ясно. К тому времени он уже давно искал предлог, чтобы бросить их, и она предоставила ему прекрасную возможность. Ведь это он решил расстаться, а не она.

По птичьему щебету за окном – сперва робкому, а потом громче и громче – Лиз поняла, что пролежала без сна всю ночь. Она обрадовалась, надеясь, что рассвет прогонит ее темные мысли. Лиз подошла к окну и раздвинула занавески, глядя, как небо из чернильного превращается в асфальтово-серое. Мимо ее окна кто-то прошел, а потом птичьи голоса утонули в лае собаки. Лиз было отрадно думать, что есть в мире и те, кто даже по воскресеньям просыпается рано и отправляется как ни в чем не бывало по своим делам.

«Здесь, на побережье, Рози лучше», – сказала она себе, забравшись в кровать и подтянув одеяло к самому подбородку. Жизнь здесь течет медленнее, и до Лондона, где Грег отравлял бы им жизнь своим присутствием, ехать и ехать. Лиз поступила правильно. За все эти годы инстинкты ни разу ее не подводили.

Разве не так?